Политическая и общественная хроника, Реклю Эли, Год: 1871 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 31 минут(ы)

ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА.

Италія страдаетъ серьезною болзнію.— Итальянскій католицизмъ.— Выраженіе итальянской религіозности въ живописи и скульптур.— Вліяніе духовенства на первоначальное образованіе и среднія учебныя заведенія въ Италіи.— Невжество профессоровъ и учителей въ школахъ, содержимыхъ духовенствомъ.— Статистика школъ въ Италіи.— Схоластическое и классическое направленіе въ итальянскихъ гимназіяхъ и лицеяхъ.— Частныя заведенія этого рода не далеко ушли отъ казенныхъ.— Ихъ сравнительныя выгоды.— Печальное состояніе университетскаго преподаванія.— Паденіе искуства и литературы.— Ненависть итальянца къ труду.— Замтный недостатокъ честности.— Сами итальянцы виноваты въ бдствіяхъ, терзавшихъ ихъ отечество.— Мечты о преобладаніи Италіи, лелемыя ея мыслителями и государственными людьми.— Вредныя послдствія этого ученія для развитія Италіи.— Несостоятельность политическихъ партій въ Италіи.— Отсутствіе политическаго такта и талантовъ итальянскаго парламента.— Продажничество депутатовъ.— Взятки и казнокрадство.— Дло Лоббіа.— Рабская вншняя политика Италіи.— Ошибочные шага новаго Французскаго министерства.— Оно мало-по-малу теряетъ популярность въ самой буржуазіи.

Я теперь въ Италіи, разгуливаю по санъ-миніатской долин, любуюсь прелестными пейзажами въ горахъ Валомброза и долинахъ фьезольской и пистойской, останавливаюсь передъ массивными укрпленіями палаццо Веккіо, гд возвышается легкая, красивая башня Сеньоріи, разсматриваю массивный тяжелый Дуомо, фланкированный граціозной Кампанила, игрушкой въ 250 футовъ вышиной. Въ моихъ воспоминаніяхъ послдовательно проходятъ римскій Колизей, Ватиканъ и Сенъ-Сіере, роскошный неаполитанскій заливъ съ пылающимъ Везувіемъ, италіянскія поля и сады съ богатой растительностію, блые города Италіи, ея туманныя съ фіолетовымъ оттнкомъ горы, поднимающія свои вершины выше облаковъ. Я безпрестанно встрчаю безцльно-снующихъ по всмъ направленіямъ лаццарони, я подвергаюсь опасности быть раздавленнымъ несущимися во всю прыть экипажами кардиналовъ, меня забрызгиваютъ грязью, меня обдаютъ цлыми тучами пыли, я брожу среди транстеверницевъ и транстеверинокъ, я смюсь надъ шутками пульчинелло, я танцую тарантелу. Давно уже, съ той поры, какъ я помню себя, я мечталъ объ Италіи, я горлъ желаніемъ поскоре увидть эту чудную страну, Италія была моимъ идоломъ, мое воображеніе рисовало самыя плнительныя картины ея быта, ея роскошной природы. И вотъ наконецъ сбылись мои мечты, я увидлъ красавицу своими собственными глазами, я ощупалъ ее своими руками, для меня она уже перестала быть простой абстракціей, она преобразилась въ живое существо. Я любилъ ее страстно, я удивлялся ей до энтузіазма. Во имя моей любви къ ней я ненавидлъ Радецкаго и тэдесковъ, я негодовалъ на автора кампо-формійскаго трактата, я виталъ искреннюю злобу къ тмъ господамъ, у которыхъ хватило ршимости подписать цюрихскій и виллафранкскій договоры. Мое сердце билось учащенными ударами, когда до моего слуха доходили имена Кайроли, Бандіэри, Пизакане, Гарибальди. Я врилъ, что Италіи суждена великая будущность, что скоро, очень скоро она достигнетъ своей высокой цли. И что же сталось съ этими великими надеждами, которыя электризовали всю Италію съ одного конца до другого? Что вышло изъ ея героическихъ усилій? Каково теперешнее ея положеніе? Увы,приходится сознаться, что положеніе ея самое плачевное, что иллюзія уступила мсто горькому разочарованію. Италія переноситъ тяжкую болзнь, лихорадочные принадки которой постоянно усиливаются и уже приближается время перелома. Противъ этой серьезной болзни, конечно, существуютъ подходящія лекарства, но ихъ почему-то въ дло не употребляютъ. Нтъ сомннія, Италія оправится отъ своего недуга, она опять озаритъ улыбкой своихъ прекрасныхъ глазъ восхищенный міръ, улыбкой, похожей на прелестное весеннее утро, но теперь еще ее донимаетъ сильный внутренній жаръ, ей дышется тяжело, голова горитъ, пульсъ бьется неровно, и лихорадочное состояніе съ каждымъ днемъ сопровождается боле и боле опасными симптомами…

Но что же это за болзнь, такъ сильно разъдающая организмъ бдной Италіи?

Эта ужасная болзнь носитъ названіе католицизмъ. Да, именно итальянскій католицизмъ,— утверждаемъ это смло, такъ какъ насъ нисколько не убждаютъ съ разныхъ сторонъ раздающіеся возгласы, доказывающіе, что въ итальянскомъ народ вовсе нтъ ханжества, что Италія далеко не такъ клерикальна, какъ думаютъ, что, напротивъ, въ религіозныхъ вопросахъ она индиферентна едва ли не боле всхъ другихъ европейскихъ странъ. но какъ бы тамъ ни было: ханжество ли тутъ причиной, наклонность ли итальянцевъ ко всему традиціонному, или суевріе, но только вотъ различные факты, извстные всему міру, которые достаточно ярко опредляютъ характеръ итальянскаго католицизма:

Когда торжествующій Гарибальди посл своихъ побдъ, при громкихъ восторженныхъ кликахъ ликующаго народа, вошелъ въ Неаполь, неаполитанское населеніе смотрло на него, какъ на существо сверхестественное, которое ни въ вод не тонетъ, ни въ огн не горитъ, котораго не сметъ тронуть пуля или ядро, и однакожъ при всемъ этомъ Гарибальди долженъ былъ принять участіе въ знаменитой процессіи ‘піедигротта’, такъ какъ въ Неапол человкъ, осмлившійся усумниться въ чудесахъ св. Януарія, можетъ подвергнуться большимъ непріятностямъ и утратить всякую популярность.

Кому неизвстенъ тотъ фактъ, что италіянскіе воры, пускаясь на промыселъ, всегда обращаются съ молитвами къ своимъ патронамъ, прося ихъ помощи. Разбойникъ на большой дорог, направляя сйое ружье въ грудь путешественника, предварительно набожно перекрестится. Если совершается убійство изъ мести, то убійца старается подкараулить свою жертву именно въ тотъ моментъ, когда та совершаетъ грхъ, считающійся, въ мнніи убійцы, смертнымъ. Лоттерейный билетъ въ Италіи берутъ не иначе, какъ на счастіе какого нибудь святого. Въ лавкахъ, занимающихся продажею лоттерейныхъ билетовъ, ящики съ ними всегда ставятъ подъ образами, передъ которыми и день, и ночь горятъ неугасимыя лампады. Между многими сосдними деревнями существуютъ давнишнія соперничества по поводу того, что каждая изъ нихъ желаетъ, чтобы икону въ ея часовн или церкви считали боле чудотворной, эти соперничества иногда розыгрываются весьма трагически: спорящіе выходятъ другъ противъ друга съ ножами въ рукахъ и кровавымъ боемъ ршаютъ свой споръ. Назовете ли вы эти черты народнаго міровоззрнія религіей, или первобытными врованіями, или, наконецъ, суевріемъ, — сущность дла отъ этого нисколько не измнится.

Но, говорятъ, итальянская жизнь представляетъ также факты совсмъ иного рода, ясно доказывающіе, что пресловутая религіозность итальянцевъ не боле, какъ выдумка завзятыхъ клерикаловъ. Года два или три тому назадъ неаполитанскимъ префектомъ былъ назначенъ одинъ изъ свободныхъ мыслителей. По неаполитанскому обычаю, на наружныхъ фасадахъ публичныхъ зданій и многихъ частныхъ домовъ висли иконы разныхъ святыхъ, убранныя самымъ католическимъ образомъ, и передъ ними горли лампады. Префектъ распорядился, чтобы вс эти иконы были сняты и полиція въ одну ночь исполнила приказаніе. Къ удивленію всхъ, народъ отнесся совершенно безразлично къ этой мр, которая, повидимому, должна была сильно оскорбить его религіозное чувство.

Однако что же доказываетъ этотъ фактъ? Не боле, какъ противорчіе. Характеръ цлаго народа, также какъ и индивидуальный характеръ, полонъ противорчій, и также, какъ и онъ, подчиняется закону дуализма, строгое единство существуетъ лишь въ абстрактныхъ теоріяхъ.

Нсколько дней тому назадъ, въ бытность мою въ Неапол, я постилъ одинъ изъ трехсотъ его храмовъ, ничмъ, впрочемъ, отъ другихъ не отличающуюся приходскую церковь Санъ-Джіакомо делла Марко. День былъ воскресный и въ церкви шла обдня. Публики въ ней было не мало, по крайней мр, человкъ 200 мужчинъ и 250 женщинъ. Характеръ живописи и скульптурныхъ изображеній много помогаютъ уясненію характера религіозности страны. Вотъ почему прежде всего я занялся разсматриваніемъ того и другого, а также различныхъ символическихъ надписей на стнахъ церкви.

Вотъ рождество Іисуса Христа. Младенецъ лежитъ на солом, подл него Мадонна, совершенный типъ прелестной абруцской пастушки, она съ любовью разсматриваетъ свое дитя, тутъ же стоящіе пастухи въ бараньихъ или козлиныхъ шкурахъ проникнуты тмъ же чувствомъ нжности къ ребенку, картина дополняется быкомъ и осломъ, помщенными на заднемъ план, сбоку. Фигуры сдланы почти въ натуральную величину, рисунокъ граціозный, запечатлнный наивностью. Еслибъ не изображенія ангеловъ, эту картину можно бы было принять за воспроизведеніе обыкновенной житейской сцены. Врность натур здсь поразительна, исполненіе артистическое, но спрашивается: въ какой степени эта картина религіозна? Понятіе о религіозности вообще чрезвычайно, условное. Имъ въ извстныхъ видахъ и съ извстною цлію можно объяснить многое. Фанатическая преданность патеру у католиковъ называется религіозностію, нападеніе на развратъ католическаго духовенства, этими достопочтенными господами разсматривается какъ безбожіе, святотатство. Многія церемоніи, ршительно неимющія въ себ ничего религіознаго, римская курія ради своихъ выгодъ выдаетъ за священныя и неисполненіе ихъ караетъ отлученіемъ отъ церкви. Гд же искать мрило религіозности? Вопросъ чрезвычайно затруднительный для разршенія.

Но пойдемъ дале. Передъ нами другая картина: ев. Семейство: Мадонна учитъ читать своего сына. Вверху картины изображены Богъ Отецъ, ободряющій младенца, Духъ Святой, льющій ему свтъ на голову, и херувимы, на лицахъ которыхъ выражена высочайшая степень изумленія. Старикъ Іосифъ нарисованъ на заднемъ план картины, какъ и обыкновенно, на лиц его выраженіе глубокаго размышленія, вся фигура его говоритъ, что онъ ничего не понимаетъ изъ того, что происходитъ у него на глазахъ. Кром живописца надъ созданіемъ этой картины работали и другіе мастера: сандаліи не нарисованы, а сдланы изъ настоящей кожи, фонарь изъ жести, суповая чаша изъ олова, сіяніе вокругъ лицъ изъ позолоченнаго серебра. Реальность поразительная! Или, вотъ статуя св. Сиро, медика, пустынника и мученика. Прикосновеніе къ его одежд до сей поры исцляетъ больныхъ. Статуя св. Сиро, элегантнаго, красиваго, здороваго молодого человка, одта въ настоящее бархатное платье, обшитое галунами и вышитое золотомъ, на ея рукахъ и ше надты, а на плать приколоты кольца, серьги, цпи, булавки, по большей части золотыя съ драгоцнными камнями. Статуя заперта въ стекляномъ ящик, гд вмст съ нею заключены металлическія ноги, руки, бедра, груди, головы и другія части человческаго тла (вс безъ исключенія), пожертвованныя выздороввшими. Въ виду такого обилія золотыхъ и серебряныхъ приношеній, выставленныхъ всмъ на показъ, жжетъ ли кто относиться скептическикъ разсказамъ патеровъ о безчисленныхъ исцленіяхъ, полученныхъ отъ платья святой статуя. Самый закоренлый долженъ поврить и невольно внесетъ въ пользу патеровъ и свою лепту.

Еще дале св. Варвара съ пальмовой втвію въ рукахъ, ее окружаютъ свинцовые солдаты, вооруженные деревянными ружьями.

Тутъ же недалеко плачущая св. Матерь передъ крестомъ. Она одта въ настоящее богатое бархатное платье съ настоящимъ батистовымъ платкомъ въ одной рук и съ огромнымъ букетомъ въ другой. На нее навшано множество гирляндъ изъ голубыхъ и розовыхъ лентъ.

Нагота здсь въ большомъ ходу, на картинахъ безпрестанно встрчаются какъ мужскія, такъ я женскія фигуры, почти совершенно Лишенныя одеждъ. Стендгаль совершенно врно замтилъ, что католическая религія никогда бы не утвердилась въ Италіи, еслибъ она возстала противъ наготы въ изображеніяхъ.

Самая месса въ Италіи скоре похожа на концертъ или театральное представленіе, чмъ на церковную службу. Все общество делламиркскаго квартала собралось въ церковь, какъ на какой отбудь балъ, дамы въ перьяхъ и въ шелковыхъ платьяхъ, взрослыя дочки въ своихъ лучшихъ нарядахъ, голубыхъ, красныхъ, зеленыхъ, въ браслетахъ’ брошкахъ, бусахъ и проч., кавалеры, также разряженные, пожираютъ главами своихъ возлюбленныхъ и стараются занять мсто на скамь подл предмета своей страсти. Во время службы красивые мальчики изъ хора поютъ соло теноровыя партіи, сопровождая пніе театральными жестами, музыка органа часто переходить въ балетный тонъ,

Неознакомившись подробно съ дйствительнымъ положеніемъ вещей, въ самомъ дл, ршительно невозможно придавать серьезнаго значенія итальянской религіи. Въ Италіи церкви имютъ очень веселую вншность, множество оконъ изъ безцвтныхъ стеколъ пропускаютъ много свта внутрь церквей. Ихъ стны горятъ блескомъ золота и драгоцнныхъ камней, а въ эти драгоцнныя рамы вставлены картины, на которыхъ нарисованы прелестныя, молодыя, свжія женскія фигуры, одн изъ нихъ полуобнаженныя, другія разодты въ роскошные костюмы свтскихъ барынь. Вс эти Магдалины, Агнесы, Цециліи, Розы, Бланшъ отличаются самой земной красотою лицъ, стройностію стана и граціозностію позы. Во всхъ этихъ изображеніяхъ на первый планъ поставлена чувственность. Этому-то особенному складу итальянской религіозности іезуиты обязаны своимъ торжествомъ въ XVII вк, но-за то какъ бы въ благодарность за полученную помощь какія тяжелыя цпи наложили они на весь міръ и въ особенности на пріютившую ихъ Италію, гд имъ жилось такъ хорошо. Подобно тому, какъ Діоклетіанъ душилъ своихъ гостей дождемъ изъ розъ,— Италія отравила свою душу, упиваясь сладкими рчами своихъ коварныхъ патеровъ іезуитскаго закала. Какъ ловко и умно эти господа съумли примниться къ характеру итальянцевъ и, воспользовавшись ихъ наивнымъ добродушіемъ, создали для нихъ такую религію, которая не требовала никакого труда для выполненія ея предписаній и уставовъ. Эта итальянская католико-іезуитская религія, съ перваго взгляда не иметъ ничего серьезнаго, она такъ легка на видъ, но между тшь она овладла душами людей и полонила цлую націю. ‘Рыболовъ людей’, сидящій въ Ватикан, закидываетъ свою сть въ мутныя воды человчества. Его сть шелковая, нжная, розовая, эластичная. Она стягиваетъ такъ легко, что почти незамтны ея путы, она не безпокоитъ ни одинъ членъ отдльно, но держитъ въ плну все тло. Ни одна религія не представляетъ такой легкости для перехода въ нее, какъ католическая. ‘Если переходъ въ католицизмъ не влечетъ за собой особенныхъ благъ, говоритъ толпа дурачковъ и огромное большинство неврующихъ, — то, вмст съ тмъ, онъ не причиняетъ никакого зла’,— и идетъ она послушно за ловкимъ патеромъ. Въ самомъ дл, чего требуетъ католическая церковь отъ своихъ членовъ? Бормотать молитвы на латинскомъ язык съ правомъ не понимать ихъ, наружно исповдываться и причащаться — и боле ничего. Состоятельныхъ людей она избавляетъ даже и отъ этихъ формальностей: они цною денегъ могутъ выкупать обязанность молиться, исповдаться и причащаться: церковь исполнитъ за нихъ вс эти трудныя обязанности. Даже воры, грабители и разбойники могутъ откупиться отъ своихъ грховъ: исповдь и извстная сумма денегъ даютъ имъ отпущеніе и мирятъ ихъ съ собственною совстію. Итальянскому католику все дозволяется, лишь бы онъ жилъ въ мир съ своимъ патеромъ.

Этотъ недугъ итальянскаго католицизма терзаетъ Италію и ослабляетъ вс ея жизненныя отправленія. Впрочемъ вс католическія страны тоже страдаютъ болзнію своего католицизма, и чмъ страна католичне, тмъ недугъ ея сильне. Іезуитизмъ уничтожилъ у нихъ любовь къ правд и ненависть ко лжи. Католицизмъ сталъ раздаватемъ добродтели, обративъ эту функцію въ свою исключительную монополію. Въ Италіи нравственныя правила стоятъ ниже не только странъ протестантскихъ, но даже мусульманскихъ и поклонниковъ Брамы, Буды и Маниту. А извстно, что сколько честности въ сношеніяхъ гражданъ между собою, столько же правосудія въ отношеніяхъ правительства къ гражданамъ, ни боле, ни мене. Публичная честность и политика весьма точно соразмряются съ нравственностію, проявляющеюся въ сношеніяхъ между частными людьми. Италія находится въ самомъ безотрадномъ положеніи въ отношеніи нравственности. Публичная честность въ ней — добродтель весьма исключительная, а правосудіе — самаго сомнительнаго свойства. Съ грустью произносимъ мы это суровое осужденіе, но правда прежде всего, тяжело намъ выговаривать эти обвинительныя рчи, съ которыми такъ часто выступали враги Италіи, бывшіе въ то же время и врагами свободы, но мы такъ горячо любимъ отечество Гарибальди, что считаемъ долгомъ говорить его соотечественникамъ горькую правду и вполн убждены, что насъ никто не ршится смшивать съ ихъ врагами и друзьями папства и порабощенія Италіи. Мы любимъ Италію, какъ часто любятъ свою любовницу, прекрасную, вроломную и даже не совсмъ честную, мы любимъ её, не питая къ ней особеннаго уваженія. Кто изъ людей нашей генераціи, которые при Марсал, Аспромонте, Ментан, охотно отдали бы за Италію свою жизнь, съ горестію не повторитъ этой печальной, но, тмъ не мене, врной фразы: ‘патеры обезобразили Италію, іезуиты ее развратили?’

——

Первоначальное образованіе и даже среднія учебныя заведенія находятся въ рукахъ патеровъ не только въ Рим, не только въ бывшей Церковной области и Неапол, но даже и во Флоренціи, главной квартир итальянскаго либерализма. Въ самой столиц, въ центр итальянской цивилизаціи, просвщенные, буржуа отдаютъ своихъ дтей не въ правительственные лицеи и гимназіи, или подобныя же заведенія, находящіяся въ частныхъ рукахъ, а въ школы, содержимыя достопочтенными патерами, на одного ученика, слушающаго курсъ у свтскихъ профессоровъ, приходится десять юношей, почерпающихъ мудрость изъ устъ наставниковъ, носящихъ сутану. Либералы находятъ подобное положеніе вещей весьма натуральнымъ. Потому, видите ли, что воспитаніе у духовенства обходится несравненно дешевле, чмъ въ свтскихъ учебныхъ заведеніяхъ, хотя учатъ они несравненно хуже, чмъ свтскіе учителя. ‘Къ тому же, прибавляютъ эти наивные люди, — наши патеры народъ весьма разумный, они вмст съ нами подсмиваются надъ Силлабусомъ, и если, преподавая римскій катехизисъ, толкуютъ своимъ ученикамъ о непогршимости папы, то длаютъ это для одной формы, они сами плохо врятъ тому, что заставляютъ заучивать, и наши сыновья конечно идутъ по ихъ стопамъ. Что же касается нашихъ женъ и дочерей — это другое дло: он должны врить всему, вра составляетъ для нихъ существенную необходимость, и эту истину прекрасно понимаютъ патеры и прилагаютъ вс старанія точно и неупустительно примнять ее на практик.’

Эти профессора Силлабуса отличаются такимъ непроходимымъ невжествомъ въ самыхъ обыденныхъ вещахъ и азбучныхъ понятіяхъ, что оно привело бы въ ужасъ всякаго честнаго нмца, профессора философія въ итальянскихъ семинаріяхъ знаютъ въ десять раю мене любого деревенскаго школьнаго учителя въ Пруссіи. Они невжественны въ области научныхъ званій, повторяемъ мы, но есть спеціальности, въ которыхъ они весьма свдущи. Во всемъ, что только иметъ связь съ ‘длами плоти’, они знатоки, и охотно передаютъ пріобртенный опытомъ незнанія своимъ маленькимъ ученикамъ и ученицамъ. И доминиканцы, и іезуиты одинаково любятъ толковать о скоромныхъ предметахъ съ своими питомцами, будто бы въ видать ихъ моральнаго исправленія. Они до того привержены къ этой наук, что, боясь отставать отъ времени, собираются вмст и совщаются общими силами на счетъ новйшихъ скандалезныхъ происшествій клубничнаго свойства.

Замчательно, что въ Болоніи, въ Эмиліи и вообще въ провинціяхъ, которыя нкогда несли на себ прямое иго питерскаго владычества, гораздо ярче, нмъ въ другихъ мстахъ Италія, проявилась антипатія къ клерикальному обученію. Муниципалитеты этихъ городовъ высказались противъ допущенія патеровъ въ школы и въ этихъ видахъ даже запретили религіозное обученіе въ первоначальныхъ учебныхъ заведеніяхъ. Однакожъ, по этимъ изолированнымъ манифестаціямъ, вовсе не слдуетъ заключать о проявленіи серьезной оппозиціи противъ клерикальнаго обученія во всемъ итальянскомъ королевств, здсь клерикалы господствуютъ еще по прежнему, и икъ господство едва ли сколько нибудь ослабло противъ того времени, когда Италія была раздлена на много мелкихъ государствъ.

Изъ оффиціальныхъ документовъ, опубликованныхъ министромъ народнаго просвщенія видно, что въ конц 1868 года Италія имла всхъ родовъ первоначальныхъ школъ — правительственныхъ, частныхъ и находящихся въ завдываніи духовенства — около 37 тысячъ, т. е. одну школу на 670 человкъ населенія. Такую пропорцію нельзя назвать ничтожной, но необходимо при этомъ также пришить въ разсчетъ среднее число учениковъ въ каждой школ и имть домтіе о-качеств школьнаго образованія. Скажемъ, между прочимъ, что эта пропорція измняется въ разныхъ частяхъ итальянскаго королевства, такъ, въ Піемонт одна школа приходится на 384 человка населенія, въ Ломбардіи на 436, въ Тоскан и Мархіяхъ на 670, въ Эмиліи на 718, въ Абруцц и Калабріи на 1,000, въ Базиликат и Сициліи на 1,660, на свер въ четыре раза благопріятне, чмъ на мн. Въ этихъ 37 тысячахъ школъ числится 38,500 наставниковъ и наставницъ, послднія составляютъ мене третьей части всего числа учащихъ.

Вс эти школы посщаются полутора милліонами дтей, что составляетъ 6 учащихся на 100 человкъ всего населенія, но какъ въ Италіи дтей школьнаго возраста 15% общаго числа жителей, то выходитъ, что изъ нихъ 9% вовсе не посщаютъ школъ. Такимъ образомъ три пятыхъ дтскаго населенія Италіи лишены всякаго образованія. Разница между сверомъ и югомъ Италіи въ числ учащался еще разительне, чмъ въ численности школъ. Въ то время, какъ въ туринскомъ округ обучается 15,40% населенія, въ сицилійскомъ только 1,7%, т. а. въ девять разъ мене.

Такъ какъ учительская должность вознаграждается весьма скудно, то нечего и говорить, что большинство наставниковъ состоитъ изъ людей неприготовленныхъ къ своему дду и взявшихся за него только истому, что. они не могли отыскать себ, по своей бездарности или невжеству, другого, боле благодарнаго занятія. Горбатые, хромые, люди слишкомъ слабые для кузнечной или плотничьей работы, портные’ которые не могутъ уже вдть нитку въ иглу, до того у нихъ ослабли глаза, военные унтеръ-офицеры, подучившіе чистую отставку — вотъ преимущественный контингентъ учителей первоначальныхъ школъ. Такіе господа, разумется, не смютъ розинуть рта передъ приходскимъ патеромъ, ихъ естественнымъ врагомъ, передъ мэромъ, синдикомъ и ихъ помощниками.

Самая первая красавица въ свт не можетъ дать боле того, что она иметъ, точно также невжественный наставникъ можетъ передать своимъ ученикамъ лишь то, что онъ знаетъ. Онъ обучаетъ ихъ катехизису и тмъ ревностне повторяетъ его съ ними, чмъ мене самъ понимаетъ его. Затмъ обучаютъ дтей чтенію письму и немножко арифметик. Для юныхъ честолюбцевъ, на пол науки къ этому иногда прибавляютъ священную исторію, краткое начертаніе римской исторіи, краткіе разсказы изъ жизни Савойскаго дома к наконецъ начатки географіи и грамматики. Такъ что даже самые привилегированные изъ учениковъ итальянскихъ первоначальныхъ школъ выходятъ оттуда едва ли не съ единственнымъ познаніемъ, что римскій папа есть владыка королей и императоровъ, народовъ и націй, идей и знаній, неба, земли и ада, — дале этого они почти ничего не выносятъ, они не знаютъ даже, что земля вертится вокругъ солнца. Къ тому же итальянская школа узаконяетъ и развиваетъ въ ребенк вс т суеврія и предразсудки, которые онъ всосалъ съ молокомъ матери. Такое-то образованіе получаютъ дти народа, лучше сказать, дти земледльческой аристократіи и пролетаріата. Плебсъ этихъ сословій не пользуется даже и этими крупицами образованія, и его дти на всю жизнь остаются безграмотными.

Дти буржуазіи получаютъ образованіе въ среднихъ школахъ. Они могутъ оканчивать курсъ въ техническихъ заведеніяхъ, гд пробывъ нсколько лтъ выходятъ съ познаніями, нужными для купеческой конторы или промышленнаго заведенія, а если такое образованіе сочтутъ недостаточнымъ, то для нихъ открыты двери университетовъ. Будущіе адвокаты и медики проходятъ сначала курсъ гимназіи, потомъ лицея и въ заключеніе университетскій.

Итальянскія гимназіи и лицеи очень мало отличаются отъ такихъ же французскихъ заведеній, они, впрочемъ, еще хуже своихъ Образцовъ. И т и другія придерживаются системы воспитанія и методамъ обученія, полученнымъ въ наслдство отъ іезуитовъ и семинарій. Гимназіи, втеченіи пяти лтъ, набиваютъ головы учениковъ латынью и греческимъ языкомъ, чему юноши учатся очень плохо и сейчасъ же забываютъ по выход изъ заведенія Имъ преподаютъ самымъ нелпымъ образомъ географію и исторію, заставляя заучивать одни имена и числа, даютъ кое-какія познанія изъ геометріи, и тмъ заканчиваютъ воспитаніе. Потомъ юношу перетаскиваютъ въ лицей и тамъ три года къ ряду изощряютъ его умъ надъ реторикой и такъ называемой философіей, которая въ сущности есть ничто иное, какъ католическая софистика и схоластика, а не даютъ никакого понятія, Хоть бы, напримръ, объ исторіи иностранныхъ литературъ. Частныя среднія заведенія недалеко ушли отъ казенныхъ, одни изъ нихъ ничто иное, какъ печальныя торгашескія спекуляціи, другія просто рабская копія съ казенныхъ, наконецъ, третьи отличаются тмъ, что проходятъ весь курсъ не въ 8 лтъ, какъ въ казенныхъ, а въ 6, и такимъ экономизированіемъ времени оказываютъ большую услугу своимъ питомцамъ, не такъ болзненно развивая ихъ память и не такъ забивая ихъ умъ, въ нкоторыхъ изъ нихъ самый курсъ преподаванія нсколько лучше: обращается боле вниманія на математическія науки и схоластика пользуется далеко не такимъ уваженіемъ, какъ въ казенныхъ заведеніяхъ, къ чести ихъ, они мало хлопочатъ о формалистик и даютъ большую свободу своимъ ученикамъ, что дйствуетъ благотворно на здоровье юношей.

Что мы сказали о гимназіяхъ и лицеяхъ, тоже можно повторить и объ университетахъ: итальянскіе университеты хуже французскихъ. Это чисто эклектическій пандемоніумъ. Здсь представляются вс мннія, но урзанныя, приглаженныя, подведенныя подъ одну мрку, согласно съ программою. Сократъ, Платонъ и Аристотель, Лукрецій, Плотинъ, Филонъ, Абеляръ и Сен-Бернардъ, Гильомъ де-Шамперо, Ансельмъ, Огюстинъ, Кантъ, Гегель, Юмъ, Гольбахъ, Фихте, Вико, Джіордано Бруно, — вс эти мыслители и писатели одты въ новое платье университетскимъ портнымъ, и носятъ вс, боле или мене неловко, оффиціальную форму. Профессора дружелюбно согласились раздлить между собою роли: т, которые умютъ только думать — молчатъ, т же, которые не умютъ думать, ораторствуютъ, но вс они одинаково питаются неблаговоинымъ рагу, составленнымъ изъ всхъ системъ и всхъ мнній, бывшихъ нкогда въ обращеніи, вс они пьютъ изъ одного и того же кувшина, наполненнаго слитками изъ разныхъ стакановъ, стклянокъ и бутылокъ съ виномъ, пивомъ, ликеромъ и прованскимъ масломъ, оставшихся посл баловъ въ семейныхъ домахъ, въ трактирахъ и портерныхъ. Искренности, свжести, ясности, молодости не ищите во всей этой смшанной масс. Можно ли создать какую нибудь здравую систему, кидая безпорядочно въ кучу отрывки всевозможныхъ системъ. И выходитъ изъ всего этого ни философія, ни религія, а что-то такое неимющее ни имени, ни прозванія — теизмъ, проповдываемый атеистами, практическій матеріялизмъ и теоретическій супернатурализмъ, — наука, приноровляемая ко вкусу глупцовъ, проще сказать, никакой науки.

——

Буржуазизмъ, ослабленный нсколько лтъ тому назадъ во Франціи, Германіи, Бельгіи, Швейцаріи и Англіи, до сей поры господствуетъ съ несокрушимой силой и въ своемъ первобытномъ вид въ Италіи. То, что нкогда, при Луи-Филипп, совершалось во Франціи, теперь повторяется въ Италіи, гд Ратацци олицетворяетъ собою Тьера, а Риказоли — Гизо.

Невжество народа и университетскій буржуазизмъ — невжество въ иной, боле красивой по вншности, форм — имютъ своимъ результатомъ паденіе въ Италіи искуства, поэзіи и литературы. Съ давнихъ поръ Италія пробавляется задами и не даетъ міру никакой новой мысли. Стихи, распваемые подъ акомпаниментъ органа или гитары, неаполитанскія и венеціанскія импровизаціи, которыми такъ тщеславятся на Апенинскомъ полуостров,— невозможны для чтенія, музыку, къ нимъ подобранную, еще можно слушать съ удовольствіемъ, но надо имть нечеловческое терпніе, чтобы прочитать ихъ нелпый текстъ, эти стихи имютъ характеръ религіозно-феодальный, плаксивый, сентиментальный, почти всегда, впрочемъ, лишенный всякаго смысла. Недалеко ушли отъ этихъ романсовъ италіянскіе романы и театральныя пьесы, надутыя, неестественныя, съ самыми глупыми претензіями,— это воспроизведеніе въ разныхъ видахъ Рокамболей, обезображенное подражаніе Поль-де-Коку, Закконе и Понсонъ дю-Терайлю, подражаніе, выкапывающее самыя дурныя стороны этихъ авторовъ и преувеличивающее ихъ до послдней крайности.

Другой отзывъ о современной итальянской литератур сдлать едва ли возможно. Что же касается искуства, то, несмотря на то, что въ Италіи собраны образцовыя произведенія знаменитыхъ художниковъ, новйшія ея картины ниже всякой посредственности. Въ скульптур, впрочемъ, Италія можетъ съ честію соперничать съ Франціей и Германіей, въ музык она иметъ Россини и Верди. Италія хвалится также своими архитекторами, итальянцы говорятъ, что въ ихъ архитектур несравненно боле вкуса, чмъ въ архитектурахъ другихъ европейскихъ націй, и что еслибъ ихъ архитекторамъ дали большія матеріяльныя средства, то он наврное произвели бы что нибудь грандіозное. Это возможно, но тоже самое, кажется, имли бы право утверждать и архитекторы другихъ націй, хотя, по правд сказать, итальянская архитектура отличается многими своеобразными достоинствами. Музыкальныя и архитектурныя способности итальянцевъ показываютъ, что еще не вс отрасли искуства дошли въ Италіи до окончательнаго упадка. И нтъ никакого сомннія, что введеніе дарового и обязательнаго обученія и отстраненіе католическаго духовенства отъ главнаго завдыванія первоначальными школами быстро двинетъ страну по пути прогрессивнаго развитія и поставитъ итальянскую націю опять во глав новой эпохи возрожденія. Потому что едва ли какой народъ въ мір боле итальянскаго одаренъ такой громадной чуткостью во всемъ, что касается искуства вообще. Итальянецъ — артистъ по натур. Это-то качество, по мннію многихъ, и служитъ облегчающимъ обстоятельствомъ при обсужденіи темныхъ сторонъ итальянской жизни. Для иностранца итальянецъ часто бываетъ невыносимъ, но боле близкое съ нимъ знакомство вскор уничтожаетъ первое непріятное впечатлніе. Вы видите, что итальянецъ не можетъ обойтись безъ того, чтобы по временамъ не напускать на себя роли непризнаннаго поэта, художника или героя, но пройдетъ его блажь, и передъ вами опять прежній, немного наивный, но милый собесдникъ. Итальянецъ похожъ на эолійскую арфу, которая издаетъ звукъ при малйшемъ дуновеніи втерка, но за то она и можетъ издавать его только при помощи одного втра. Южное вдохновеніе, подъ наитіемъ котораго дйствуетъ итальянецъ, иногда производитъ чудеса. Это вдохновеніе великолпно характеризовано Виргиліемъ въ тип Сивиллы, которая, подъ вліяніемъ его, чувствуя въ себ изумительную перемну, стремительно всходитъ на свой жреческій треножникъ, вся дрожитъ, глаза ея блуждаютъ, а уста произносятъ необычайныя рчи, потрясающія слушателей, но проходитъ вдохновеніе, профэтесса успокоивается и становится опять обыкновенной женщиной.

Въ этихъ артистическихъ качествахъ характера итальянскаго народа лежитъ главнйшая причина его невжества, потому что послднее всегда пропорціонально способностямъ. Это опредленіе только съ перваго взгляда кажется парадоксальнымъ. Въ самомъ дл, легкость познавательныхъ способностей влечетъ за собою лность ума, а послдняя всегда сопровождается невжествомъ. Пьемонтцы, отличающіеся сравнительно съ другими своими братьями итальянцами боле тупыми способностями, неутомимы въ наук и съ особеннымъ стараніемъ пріобртаютъ знанія, они самые образованные во всей Италіи. Но по мр приближенія къ югу, невжество и суевріе возростаютъ, и вмст съ тмъ, возвышаются способности. Подобное явленіе замчается и во Франціи, такіе же выводы какъ въ Италіи, можно сдлать, сравнивая другъ съ другомъ эльзасцевъ и гасконцевъ. Тоже при сравненіи прусаковъ съ австрійцами. Къ одинаковымъ же результатамъ приводитъ изученіе британскихъ острововъ, гд не особенно далекіе англичанинъ и шотландецъ, благодаря сильно развитой въ нихъ вол и съ пособіемъ высшаго образованія, господствуютъ надъ ирландцемъ, отличающимся несравненно высшими способностями и большимъ великодушіемъ, чмъ его завоеватели и эксплуататоры.

Подобно ирландцу, который подъ вліяніемъ безконечно развитаго у него воображенія и легкости соображенія, лжетъ на каждомъ шагу,— также неотличающійся особенной любовью къ истин, итальянецъ презираетъ простую и честную работу. Ничего онъ не можетъ сдлать просто, везд ему нужны разныя хитросплетенія и запутанныя комбинаціи. Всякое дло для итальянца служитъ предлогомъ къ спекуляціямъ, которыя, цпляясь одна за другую, мшаютъ другъ другу и, разумется, кончаются неминуемымъ раззореніемъ спекулатора. Отсюда вся эта скандалезная грязь въ управленіи государственными финансовыми длами въ Италіи, которая бросаетъ такую тнь на репутацію итальянскаго народа. Итальянскій финансистъ считаетъ недостойнымъ своихъ пылкихъ способностей прибгать къ обыкновеннымъ разумнымъ мрамъ, ему подавай что нибудь по-забористе. Въ управленіи денежными длами онъ подобенъ своей жен, которая ни за что не станетъ покупать товаръ въ магазинъ, гд онъ продается дешево и безъ торга, а отправится туда, гд ей можно вдоволь поторговаться и заплатить въ три дорога. Господинъ, имющій надобность въ тысяч рубляхъ для своихъ торговыхъ операцій, ни за что не займетъ ихъ на обыкновенныхъ условіяхъ, а вымыслитъ такія махинаціи, которыя непремнно будутъ сопровождаться потерями какъ для него, такъ и для лицъ, ведущихъ съ нимъ дла. Природа сдлала все, что было можно для итальянца, она дала ему лучшую въ мір страну, самымъ благопріятнымъ образомъ расположенную для сношеній съ цлымъ міромъ, въ ней есть все: и приморскіе порты, и горы, и плодородныя равнины и долины. Итальянскій народъ отъ природы одаренъ блистательными способностями. Но самъ же итальянецъ сдлался самымъ опаснымъ врагомъ своего отечества. До послдняго времени итальянцы еще могли съ кажущимся правдоподобіемъ сваливать вс несчастія своей страны на пришельцевъ-иностранцевъ, на ненавистныхъ имъ foresti&egrave,re. Теперь же, когда въ Италіи — кром Рима, гд бонапартовскіе солдаты защищаютъ папу — везд дйствуютъ сами итальянцы, сдлалось для всхъ очевиднымъ, что причина долговременныхъ несчастій, раздирающихъ Италію, есть причина внутренняя, а вовсе не вншняя. Втеченіе многихъ вковъ итальянцы обвиняли въ своихъ несчастіяхъ то французовъ, то норманновъ и сарациновъ, то турокъ и французовъ, то австрійцевъ и германскихъ императоровъ. Нтъ спору, вс эти похитители итальянской свободы виновны въ бдствіяхъ Италіи, но въ нихъ еще боле виновны сами итальянцы. Можно ли сомнваться въ томъ, что народъ, имвшій силу покорить вс извстныя націи древняго міра, въ состояніи защитить себя отъ нападеній своихъ сосдей? И онъ бы защитилъ, но каждый муниципалитетъ желалъ господствовать надъ всми прочими и для того призывалъ къ себ на помощь то папу противъ императора, то наоборотъ — императора противъ папы, французовъ противъ испанцевъ, турокъ противъ нмцевъ и пр., такимъ образомъ итальянецъ всегда былъ сообщникомъ или подстрекателемъ злоумышленія, результатомъ которыхъ было раззореніе и упадокъ его отечества.

——

Какъ ни бдственно прошедшее Италіи, тмъ не мене въ немъ было много славнаго, но это-то и худо. Изъ всхъ націй, изнемогающихъ подъ тяжестью традицій, итальянская несетъ на себ самое тяжелое бремя. Уже одного того было бы достаточно, что она два раза владычествовала надъ цлымъ міромъ — въ первый разъ, фактически, при императорахъ, второй, теоретически, религіознымъ главенствомъ папъ. Однакожъ это не все. Впродолженіи длинной ночи среднихъ вковъ Италія, сохранившая нсколько горящихъ подъ пепломъ угольевъ изъ очага античной цивилизаціи, имла завидную честь зажечь ими факелъ новйшей цивилизаціи. Ей обязанъ міръ эпохой Возрожденія, ея сыны, Галилей и Колумбъ, отворили двери новаго міра. Ни одна изъ новйшихъ націй не можетъ цитировать столько великихъ именъ какъ Италія, нигд не найдется столько поэтовъ, артистовъ, злодевъ, благодтелей человчества. Никакая память не въ состояніи сохранить этотъ длинный перечень знаменитыхъ именъ, въ которомъ, между прочимъ, фигурируютъ Гильдебрандъ, Ріэнци, Мазаньело, Арнольдъ бресчіанскій, Савонарола, Аріосто, Тассо, Бокачіо, Винчи, Рафаэль, Браманте, Микель Анджело, Тиціанъ, Америко Веспучи, Вико, Джіордано Бруно, Ванини, Беккаріа, Филанджіери, Мацини, Гарибальди, а также и Наполеонъ I, ибо и онъ, этотъ великій поработитель народовъ, былъ родомъ итальянецъ. Какой же огромный контрастъ между этимъ историческимъ величіемъ, которымъ такъ тщеславятся итальянцы, и плачевной нищетой какъ въ людяхъ, дйствіяхъ, такъ и въ идеяхъ въ современной Италіи! Какой контрастъ между робкой политикой ныншняго итальянскаго правительства и владычествомъ надъ міромъ, которымъ Италія пользовалась втеченіи нсколькихъ вковъ, о которомъ она мечтаетъ и теперь, и нкоторый надется еще осуществить!

Первенство Италіи въ ряду другихъ націй — таковъ идеалъ всхъ замчательныхъ, вліятельныхъ итальянцевъ, начиная съ Ріэнци, Данте и Макіавели и кончая Джоберти и Мацини, вс они одинаково возмущались рабскимъ, зависимымъ положеніемъ Италіи, которая, по ихъ мннію, по всмъ правамъ должна быть царицей міра.

Правда, этой идеей первенства почти столько же, сколько и итальянцы, заражены и другія европейскія націи, желающія воскресить римскую имперію: французы ссылаются на Карла Великаго и франковъ, испанцы прикрываются именемъ Карла V, австрійцы ратуютъ во имя Габсбурговъ и гогенштауфеновъ, носившихъ корону священной римской имперіи, даже прусаки, посл побды подъ Садовой, готовы доказывать свое легитимное родство съ этой имперіей. Итальянецъ Бонапартъ всю жизнь носился съ химерой возстановленія имперіи Августа, но только еще въ большихъ размрахъ. Этому идеалу, который онъ думалъ осуществить грубой силой, посредствомъ завоеваній, онъ пожертвовалъ жизнью пяти милліоновъ людей. Какъ похожъ этотъ его идеалъ на т завоевательные проэкты римлянъ, которые они приводили въ исполненіе двадцать вковъ тому назадъ и какъ далекъ онъ отъ идеала мыслителей, мечтающихъ о всеобщемъ братств всхъ людей. Какая пропасть лежитъ между этими двумя противоположными воззрніями древняго и новаго міра. Мы, люди новаго времени, мы любимъ свое отечество также, какъ любимъ каждую отдльную личность, любимъ семейство, союзъ отдльныхъ личностей, и общину, союзъ семействъ. Отечество для насъ распространенная община. Его мстныя дла насъ интересуютъ и затрогиваютъ очень близко. Но мы не позволимъ себ преувеличивать ихъ важность и общіе интересы подчинять частнымъ. Если мы швейцарцы, мы станемъ негодовать въ томъ случа, когда кантонъ Аппенцель ставитъ свои личные интересы выше интересовъ цлаго Союза. Американцы — мы не подчинимъ выгодъ союзнаго конгресса соображеніямъ нью-юркскаго мстнаго собранія. Французы — мы не станемъ тянуть въ одну ноту вмст съ Тьеромъ: я французъ, моя страна прежде всего. ‘Нтъ, мы скажемъ, прежде всего выгоды всей соединенной Европы, выгоды всего человчества.’

——

Конечно идеалъ преобладанія Италіи, который лелетъ итальянская партія дйствія, руководимая Гарибальди, Мацини и другими демократическими вождями, во многомъ отличается отъ бонапартовскаго идеала всемірной имперіи, но все-таки люди этой партіи понимаютъ патріотизмъ въ слишкомъ узкомъ, исключительномъ смысл, они доводятъ его до предразсудка, до фанатизма, они искренно убждены, что итальянецъ, выше, способне, чмъ люди другихъ націй, а это ихъ убжденіе въ перевод на простой языкъ означаетъ, что итальянецъ существо высшее, чмъ обыкновенный человкъ, Римъ они называютъ вчнымъ городомъ и не хотятъ допустить мысли, что онъ не можетъ снова стать всемірной столицей, центромъ цивилизаціи всего человчества.

‘Исторія римской республики и имперіи оправдываетъ наши мечты, говорятъ они,— ихъ поддерживаютъ воспоминанія о преобладаніи папъ надъ всми католическомъ міромъ, ихъ какъ бы узаконяетъ эпоха Возрожденія, когда мы давали иниціативу всякому передовому движенію и своими успхами будили заснувшее человчество, наконецъ, въ будущемъ мы видимъ наше артистическое превосходство, уже и теперь съ каждымъ днемъ возростающее. Артистическая способность есть самая благородная способность человческой натуры. Поэтому понятно, что самый артистическій народъ вмст съ тмъ и самый благородный въ сред человчества. А такимъ народомъ, по всей справедливости, долженъ считаться итальянскій…’

Нечего, кажется, и доказывать несостоятельность подобныхъ умозаключеній. Не говоря уже про то, что артистическія способности вовсе не составляютъ исключительнаго качества итальянскаго народа, новый міръ, признавшій равенство способностей мужчины и женщины, можетъ только съ снисходительной улыбкой относиться къ ученію о высшихъ способностяхъ итальянцевъ сравнительно съ другими народами. Для насъ нтъ боле избранныхъ народовъ, нтъ націй, которымъ слдуетъ давать предпочтеніе предъ другими. Конечно мы допускаемъ неравенство образованія, но считаемъ его фактомъ случайнымъ, а никакъ не приписываемъ его неспособности цлаго народа къ образованію. А итальянскій народъ въ этомъ отношеніи, какъ извстно, занимаетъ не высокое мсто. По понятіямъ нашего времени наука стоитъ выше искуства, а ремесло все боле пріобртаетъ права на уваженіе. Теперь вс согласны, что каждый человкъ, обладай онъ ученостью или артистическими способностями, или знаніями ремесла, прежде всего долженъ быть работникъ, только трудъ и даетъ ему право на разумное существованіе. Итальянецъ же всхъ мене способенъ трудиться, онъ питаетъ къ труду какое-то необъяснимое отвращеніе.

Эти общеизвстныя истины, однакожъ, совершенно незнакомы итальянцамъ, которые, выслушивая ихъ, пожимаютъ плечами и не придаютъ имъ никакой вры. Даже т изъ нихъ, которые провозглашаютъ эти истины во всеуслышаніе, съ высоты кафедръ или въ своихъ сочиненіяхъ, даже и они въ глубин своего сознанія протестуютъ противъ нихъ и всегда стараются оставить лазейку, никогда не договариваютъ до конца, чтобы при случа можно было оговориться и перейти на сторону противоположныхъ убжденій, и безъ всякаго зазрнія совсти доказывать непримнимость этихъ идей въ ихъ отечеств. Въ этомъ-то убжденіи въ превосходств Италіи и кроется причина, почему итальянская партія дйствій никакъ не можетъ сойдтись съ демократическими партіями другихъ европейскихъ націй, принявшихъ своимъ девизомъ абсолютное равенство способностей всхъ народовъ.

Но мы не обратили бы особеннаго вниманія на это тщеславное убжденіе въ превосходств итальянцевъ, которое партія дйствія сдлала главнымъ догматомъ своей политической вры, еслибъ оно было только простой вспышкой національнаго шовинизма,— мы знаемъ, что тщеславіе составляетъ одинъ изъ любимйшихъ пороковъ какъ народовъ, такъ и отдльныхъ личностей. Подъ маской тщеславія мы охотно скрываемъ свои слабыя стороны. Женщина украшаетъ лентами и бархатомъ свое поношенное платье, желая скрыть, что оно давно уже въ употребленіи, мужчина прикрываетъ красной ленточкой почетнаго легіона пятна на своемъ пальто. Такимъ же образомъ фанатическую пропаганду идеи о превосходств италіянцевъ и признаніе ея догматомъ политической вры безъ всякой натяжки можно уподобить пурпуровой мантіи, накинутой на грязную рубашку. посмотримъ теперь, какой вредъ для самой Италіи причиняетъ неразумная ревность и тщеславіе ея сыновъ.

Вопросъ о превосходств Италіи, можетъ быть, даже помимо желанія его авторовъ, сводится просто на просто на феодальный аристократизмъ, а знаменитая формула: Богъ и народъ, составляющая девизъ партіи дйствія, иметъ въ конечномъ результат главенство папы. Конечно, Мацини и его адепты, надо признаться, люди развитые, въ нкоторомъ смысл преданные своему отечеству — протестуютъ противъ такого вывода, но, къ. сожалнію, ничмъ не могутъ доказать справедливость своего протеста. Достаточно вспомнить необычайную кротость въ отношеніи католицизма, выказанную Мацини въ то время, какъ онъ былъ тріумвиромъ Рима въ 1848 году, и сравнить съ нею ненависть, которую онъ обнаружилъ въ спорахъ съ французскими демократами, съ Луи-Бланомъ и другими. ‘Очистить папу отъ средневковой ржавчины’ — вотъ все, чего желаетъ партія дйствія, отчасти руководящая общественнымъ мнніемъ всей Италіи. Когда Пій IX хотлъ встать во глав либерализма, мацинисты думали, что насталъ золотой вкъ. Даже Силлабусъ ихъ не образумилъ, и они все еще врятъ въ необходимость исключительнаго преобладанія папы въ католическомъ мір, и въ то, что резиденція его должна быть непремнно въ Рим. Линь бы конклавъ состоялъ изъ Лакордэровъ и Грэтри, папа получилъ бы дипломъ инженера, кардиналы проходили бы двухгодичный курсъ политехнической школы — и эти рьяные защитники и пропагандисты идеи единой, независимой Италіи будутъ считать себя вполн удовлетворенными. При этомъ не надо забывать, что мацинистская партія самая положительная изъ многочисленныхъ итальянскихъ ‘партій, мацинисты, по крайней мр, знаютъ, чего они хотятъ, о прочихъ партіяхъ нельзя сказать даже и этого.

Гарибальдійская партія вышла изъ среды мацинистовъ, но расходится съ нею въ нкоторыхъ подробностяхъ. Мацинисты — это якобинцы по образцу Робеспьера, которые заключили компромисъ съ теизмомъ, гарибальдійцы — республиканцы, согласившіеся на подобную же сдлку съ монархіей. Они вступили на этотъ путь честно, подъ вліяніемъ самыхъ честнйшихъ людей, Манини и другихъ. Гарибальди — этотъ типъ простодушнаго героизма, шелъ на сдлку безъ всякихъ заднихъ мыслей, единственно потому, что считалъ ее необходимой для блага Италіи. Даже самого Мацини онъ убдилъ пойти на уступки. Такимъ образомъ Мацини уступилъ Гарибальди, Гарибальди уступилъ Кавуру, а Кавуръ Наполеону III. Десять лтъ прошло съ той поры, а единой Италіи все еще нтъ, и италіянцы никакъ не могутъ добыть свою настоящую столицу Римъ. Втёченіи этого времени они, можетъ быть, достигли только одного конечнаго результата: въ Италіи все перемшалось до такой степени, что ни въ чемъ нельзя добиться никакого смысла: слова потеряли свое истинное значеніе, а люди свое достоинство, между самыми сомнительными политическими дятелями фигурируютъ теперь имена двухъ помощниковъ Гарибальди, нкогда считавшихся людьми крпкихъ убжденій. Самъ онъ остался чистъ отъ всякихъ интригъ, имя его осталось по прежнему незапятнаннымъ, но онъ уже не можетъ быть главой движенія и не ему, вроятно, придется ввести итальянцевъ въ Римъ. Его партія потеряла теперь всякій смыслъ для своего существованія, она разлагается и должна будетъ войти въ составъ новой партіи, которая станетъ лучше представлять дйствительные интересы Италіи.

——

Итакъ мацинизмъ соединился съ гарибальдизмомъ, а послдній съ королевскимъ парламентаризмомъ. Скажемъ нсколько словъ и о послднемъ, онъ въ настоящее время даетъ направленіе италіянской внутренней политик и вполн отвтственъ за положеніе, принятое страною посл того, какъ его усиліями ослаблены партіи мацинистская и гарибальдійская.

Начнемъ съ лвой стороны палаты. Выйдя изъ остатковъ партій республиканской и демократической, она, подъ предлогомъ выступленія на практическую почву, отреклась отъ своихъ собственныхъ принциповъ и пытается примирить непримиримое: демократическія тенденціи съ аристократическимъ абсолютизмомъ. Подъ предводительствомъ двухъ своихъ вождей, Криспи и Ратацци, лвая сторона переходитъ отъ абсолютизма къ либерализму, отъ прогресса къ реакціи. ‘Установимъ монархію въ государств и республику въ общинахъ’ — такова программа, съ высокомріемъ заявленная этой партіей, программа, приводящая въ бшеный восторгъ разныхъ простаковъ и доврчивыхъ людей. Но разв это не та же программа, съ которой выступили въ 1830 году Тьеръ, Гизо и Одилонъ Барро. 1848 годъ доказалъ, какой практическій смыслъ заключался въ этой программ, заявляющей громадныя претензіи. Прошло боле 20 лтъ посл признанія несостоятельности этой теоріи и она опять выступаетъ на сцену въ Италіи, гд ей придаютъ серьезное значеніе и по поводу ея идутъ безконечные споры. Къ чему же тогда, служитъ опытъ!

Если лвая сторона палаты руководится такими призрачными принципами, то что же можно сказать о правой сторон, о которой ни одинъ италіянецъ, привязанный къ своему отечеству, не можетъ говорить безъ раздраженія? Довольно сказать, что большинство палаты составляетъ консортерію депутатовъ, торгующихъ своими голосами и поддерживающихъ правительство за деньги, мста, пенсіи и разныя концессіи на промышленныя предпріятія. Страна, разсматриваемая въ масс, обднла, а толстые буржуа, всмъ заправляющіе, быстро обогащаются. Сельское населеніе едва сводитъ концы съ концами, живя изо дня въ день, рабочіе и ремесленники терпятъ нужду, а на мсто прежней родовой аристократіи, постоянно уменьшающейся въ числ, возникаетъ новая денежная аристократія — аристократія пятака и аршина. Если сравнить теперешнюю Италію съ той, какой она была двнадцать лтъ тому назадъ, когда въ одинъ и тотъ же день можно было прохать четыре или пять различныхъ государствъ, и четыре или пять разъ заплатить заставныя пошлины въ доходъ четырехъ или пяти государей, когда страна почти вовсе не имла обыкновенныхъ и желзныхъ дорогъ, телеграфовъ, портовъ, если сравнить тогдашнюю торговлю и промышленность съ ныншнимъ ихъ состояніемъ, то слдовало бы полагать, что прежняя нищета и бдствія смнились теперь благосостояніемъ и довольствомъ, но безчисленныя жалобы, въ искренности которыхъ по очевидности фактовъ нтъ причины сомнваться, говорятъ совершенно противное. Неаполь 1870 г. значительно улучшился въ сравненіи съ Неаполемъ 1860 года, и однакожъ я встртилъ много людей, которые жалютъ о паденіи бурбонской системы и желаютъ возвращенія Франческо II. И эти люди вовсе не изъ лагеря клерикаловъ и реакціонеровъ. Такое явленіе могло бы казаться непонятнымъ и доказывать или глупость или неблагодарность, еслибъ въ оправданіе его не говорили поступки управляющей партіи, которая одна исключительно воспользовалась всми выгодами новаго порядка вещей, и ничего не предоставила другимъ. Монополіи, привиллегіи, концессіи обогащаютъ этихъ господъ, а рабочіе классы, ничего не выигрывая отъ перемны, принуждены работать еще боле, чмъ работали прежде, чтобы только удовлетворить свои неприхотливыя требованія, а также безпрестанно возростающія требованія фиска, что не совсмъ легко сдлать при сильной дороговизн на вс необходимые предметы потребленія. Есть ли возможность при такихъ условіяхъ думать о сбереженіяхъ и улучшеніи своего быта? Современное экономическое положеніе Италіи вызываетъ на грустныя размышленія и италіянская буржуазія сильно ошибается, считая его вполн нормальнымъ, въ своемъ ослпленіи она не замчаетъ, что горизонтъ омрачился тучами и готовится гроза. Съуметъ ли она во время понять истинное положеніе длъ и отвратить грозящую ей опасность. Сомнительно.

Кавуръ, великій Кавуръ, какъ его называютъ итальянцы, для осуществленія своей великой политики, ввелъ въ употребленіе сильныя средства, къ числу которыхъ, между прочимъ, принадлежала система подкупа депутатовъ. Его маленькіе наслдники считали своимъ долгомъ рабски подражать ему, преимущественно въ послднемъ, а потому вскор вся страна была отдана на жертву взяточниковъ и казнокрадовъ. Менабреа, Ламармора, Камбрэ-Диньи, Селла и К^о, принявъ за образецъ парижскую финансовую школу Фульда, Маня и Морни, чрезмрными, непроизводительными затратами вскор превзошли своихъ учителей. Они растратили милліарды, добывъ ихъ займомъ и продажей имуществъ церковныхъ и благотворительныхъ, а также желзныхъ дорогъ. Въ ныншнемъ году они предложили конфисковать 200 милліоновъ франковъ, принадлежащихъ католическимъ приходамъ. Конечно мы не станемъ порицать эту мру, но считаемъ необходимымъ замтить, что сами теперешніе министры очень недавно распинались, утверждая, что вовсе не намрены трогать эти имущества. Эти 200 милліоновъ предназначены для покрытія дефицита текущаго года и другихъ источниковъ покрыть его не оказывается. Послднее великое дло — табачное — провалилось со скандаломъ и, по своимъ моральнымъ слдствіямъ, причинило стран бдствій гораздо боле, чмъ пораженія при Кустоц и Дисс. Правительство передало свою табачную монополію на такихъ условіяхъ, къ которымъ прибгаетъ разв несостоятельный должникъ, занимающій деньги у выжиги-ростовщика. Депутатъ, маіоръ Лоббіа, заявилъ въ палат, что у него есть доказательство, что не правительство обмануто въ этомъ дл, а напротивъ оно совершило неблаговидную сдлку, онъ утверждалъ, что чиновники, въ чьихъ рукахъ было это дло, вошли въ условія съ разными темными личностями и вмст съ ними грабительскимъ образомъ поступили съ государственной собственностью. Дло это настолько сдлалось извстно въ публик, что гласно и громко повторялись имена заподозрнныхъ въ мошенничеств личностей. Разумется, правительству не могло нравиться заявленіе депутата Лоббіа и онъ былъ обвиненъ передъ судебной властью, какъ клеветникъ. Вскор распространился слухъ, что въ одну темную ночь, въ глухой улиц, на Лоббіа напали вооруженные кинжалами убійцы, съ цлію отнять у него жизнь и, главное, компрометирующія бумаги. Между тмъ судъ надъ Лоббіа продолжался и, къ стыду итальянской юриспруденціи, позволившей себ всякія неправды и отступленія отъ узаконенныхъ правилъ веденія уголовнаго процесса, Лоббіа былъ обвиненъ какъ за ложный извтъ, такъ и за распространеніе ложнаго разсказа о нападеніи на него убійцъ. Самое печальное въ этой грязной исторіи то, что никто не знаетъ истины, что ни публика, ни одна изъ партій не раскрыли тайнъ, лежащихъ въ основаніи этого темнаго процесса, и никто даже и теперь не можетъ утвердительно сказать дйствительно ли было покушеніе на убійство или вся исторія выдумана для какихъ нибудь постороннихъ цлей. И въ самомъ дл, доказательства, представляемыя и той и другой стороной, такъ странны и чудовищны, что съ одинакой степенью достоврности могутъ служить и за и противъ. но какъ бы тамъ ни было, обвиненный осужденъ безъ всякаго законнаго основанія, и было ли покушеніе на убійство или нтъ, въ тотъ и другомъ случа парламентъ оскорбленъ въ лиц своего члена. Приговоръ, произнесенный надъ Лоббіа, или несправедливъ, или слишкомъ снисходителенъ, средины быть не можетъ. Судья, его измыслившій, экс-либералъ, содержащійся на галерахъ во время Фердинанда неаполитанскаго, извстный Пиронти, поступилъ очень неловко въ этомъ скандальномъ дл и новое министерство поспшило высказать ему свое неудовольствіе. Публика же, съ своей стороны, немедленно заявила свое сочувствіе обиженному депутату, прислала ему множество торжественныхъ адресовъ и выбила въ его честь медали.

Этотъ случай съ Лоббіа лучше всякихъ разсужденій освщаетъ истинное положеніе Италіи. Народъ, партіи, парламентъ вс страдаютъ однимъ и тмъ же недугомъ: непониманіемъ настоящаго положенія длъ и путаницей убжденій и отношеній партій между собою.

——

Но вся эта расточительность, вс эти безпорядки внутренняго управленія, быть можетъ, отчасти выкупаются смлой вншней политикой, преслдующей великіе національные интересы, осуществленіе которыхъ будетъ способствовать къ уничтоженію внутренней неурядицы? Ничуть не бывало.

Нсколько лтъ къ ряду вншняя политика Италіи совершенно подчинялась приказамъ, исходящимъ отъ тюльерійскаго кабинета. Нынче это подчиненіе нсколько умряется трусливымъ и коварнымъ кокетничаньемъ съ Пруссіей и даже съ Австріей. Что же касается Рима, то, повидимому, Флоренція вчно находитъ случай возражать въ чемъ нибудь своему сосду, но это только такъ кажется. Простаки уврены, что папа и итальянскій король великіе враги между собою, но въ сущности правительство Виктора-Эмануила относится къ папскому съ величайшимъ смиреніемъ и предупредительностію. Флорентинскіе министры, правда, желаютъ перехать на жительство въ Римъ, но ни въ какомъ случа не думаютъ потревожить св. отца въ его убжищ. Они лелютъ планъ, по которому Ватиканъ и соборъ св. Петра должны быть признаны нейтральными и составлять престолъ и резиденцію государя-папы, непогршимаго и неприкосновеннаго, а подл, въ замк св. Ангела или, лучше, въ Капитолі, будетъ поставленъ тронъ свтскаго государя Италіи. Кардиналы, сдлаются сенаторами и не потеряютъ ни сантима изъ своего жалованья, е Пусть бы только Бонапартъ вывелъ свои войска, пусть бы онъ пересталъ тяжко давить насъ, постоянно твердятъ итальянскіе государственные люди, — тогда мы, посредствомъ нжнаго надавливанія на папскій престолъ, съумемъ скоро сговориться другъ съ другомъ. Въ этомъ дл встрчаются такія тонкости, которыя понятны только итальянцамъ, и они, а никакъ не иностранцы, могутъ только разршить ихъ’.

Союзъ свтской власти съ духовною, даже боле, quasi-подчиненіе патера солдату — такую-то политическую проблемму, равносильную математической объ отысканіи квадратуры круга,— проблемму, надъ разршеніемъ которой безуспшно трудились втеченіи 15 вковъ, — флорентинскій кабинетъ считаетъ себя способнымъ разршить безъ всякаго затрудненія. ‘Дайте намъ свободу дйствовать, это вовсе не такъ трудно, какъ вы думаете’, говорятъ эти практическіе, положительные люди, презирающіе утопіи и даже исторію.

Но давно, слишкомъ давно они дйствуютъ совершенно свободно, и однакожъ ведутъ Италію къ банкротству. Финансовое банкротство почти уже наступило, но не оно насъ смущаетъ. Гораздо важне готовящееся политическое и моральное разложеніе, слабыми предвстниками котораго были смшныя и нелпыя пораженія при Лисс и Кустоц. Всюду жалуются на разладъ между партіями, между людьми и идеями, везд идетъ неутомимая борьба. Въ одной Италіи ничего этого нтъ, въ ней, напротивъ, подъ кажущимися шумными спорами за идеи, кроется совершеннйшее единообразіе, полнйшій индеферентизмъ. Во имя географическаго единства, но имя чисто-политическаго могущества, но имя призрачной идеи преобладанія Италіи надъ всмъ міромъ, по крайней мр въ интеллектуальномъ отношеніи, партіи пошли на уступки, и идя этимъ скользкимъ путемъ дошли, наконецъ, до признанія папскихъ притязаній на непогршимость и господство. И какъ вс партіи одинаково страдаютъ непониманіемъ истинныхъ нуждъ страны, не знаютъ, поэтому, какія экономическія и моральныя реформы для нея необходимы, то они мало-по-малу теряютъ и даже совсмъ почти потеряли симпатіи новйшихъ генерацій. Воспитанные въ школ своего великаго Макіавеля, они не могутъ понять правильно, гд начинается плутъ и кончается патріотъ, они увлекаютъ васъ своимъ блестящимъ героизмомъ и отталкиваютъ вроломствомъ, но увлекаетесь ли вы ими, или презираете ихъ, они почти всегда кажутся совсмъ не тми, чмъ они есть на самомъ дл. Глупйшій изъ нихъ легко васъ обманетъ, искуснйшій, выказавъ чудеса лукавства, предусмотрительности и хитрости, проваливается съ полнйшимъ скандаломъ. Послднее теперь испытываетъ на себ вся нація. Слишкомъ большая изворотливость ее губитъ, чрезмрная ловкость ее раззоряетъ! Италія, бдная Италія! когда же узнаешь ты, наконецъ, цну скромной трудовой жизни, когда поймешь, что не одинъ героизмъ даетъ право на уваженіе, и когда съумешь отличить истинную честность отъ вншней морали!

—-

Во Франціи парламентаризмъ длаетъ успхи, и большіе успхи. Министерство управляетъ, удовлетворяя всхъ разомъ. Оно удовлетворяетъ прежде всего самого Эмиля Оливье, потомъ удовлетворяетъ Руэра и Форкада, которые, впрочемъ, съ большимъ бы удовольствіемъ утопили своего соперника и наслдника, оно удовлетворяетъ орлеанистовъ, имющихъ своихъ представителей въ его сред, удовлетворяетъ императора Наполеона, питающаго ненависть къ орлеанистамъ, наконецъ, даже удовлетворяетъ республиканскую оппозицію, относящуюся съ одинаковымъ неудовольствіемъ къ Эмилю Оливье, Ру эру, Форкаду, второй имперіи и къ орлеанистамъ. Нравиться всмъ разомъ — это несовсмъ выгодно, глава французскаго кабинета не замедлитъ испытать на себ справедливость этой аксіомы. Если Оливье въ одно и тоже время очаровываетъ Тьера и Кассаньяка, Рошфора и президента сената, то это значитъ, что мировая сдлка между личнымъ и конституціоннымъ правленіемъ по меньшей мр неудобна и мало состоятельна.

Нашимъ читателямъ достаточно извстны причины, побудившія императора Наполеона отказаться отъ системы, которую онъ поддерживалъ 18 лтъ, вступить на путь парламентаризма и назначить Оливье своимъ первымъ министромъ, поэтому мы считаемъ излишнимъ возвращаться къ этимъ событіямъ.

Какъ извстно, Оливье дебютировалъ очень недурно, онъ произнесъ нсколько весьма краснорчивыхъ либеральныхъ рчей, которыми желалъ убдить, что требованія, нкогда заявленныя оппозиціоннымъ депутатомъ, будутъ неминуемо осуществлены министромъ. Онъ насказалъ много хорошихъ рчей насчетъ свободы торговли, права сходокъ, онъ ораторствовалъ о полной свобод прессы, которая, по его мннію, должна контролироваться однимъ общественнымъ мнніемъ и не подвергаться давленію администраціи, наконецъ, не мене краснорчиво онъ далъ понять, что главнйшее его желаніе состоитъ теперь въ томъ, чтобы сдлать выборы совершенно свободными отъ вмшательства правительственныхъ властей и водворить, такимъ образомъ, настоящее народное представительство. Все это прекрасно, и даже величественно, но, спрашивается, можетъ ли министръ второй французской имперіи ручаться за исполненіе такой широкой программы? Едва ли.

Кажется, не нужно обладать даромъ прорицанія, чтобы предсказать результаты ныншняго положенія вещей во Франціи. Въ то время, какъ партія дйствительной и сильной оппозиціи помалчиваетъ, ожидая конца опыта, неумренныя похвалы и радостныя восклицанія и пожеланія, съ которыми встртили новое министерство, произвели свое дйствіе: буржуазія, напуганная парижскими избирательными сходками и многочисленными стачками, заявленными въ разныхъ мстахъ Франціи, и по этой причин раскрывшая свои объятія Оливье — эта самая буржуазія начинаетъ уже недоврчиво покачивать головой, и несмотря на то, что, повидимому, состоялся тсный союзъ между бонапартистами и клерикальными представителями орлеанской и легитимистской партій, что недавніе враги открыли другъ другу объятія и произошли т лицемрныя сближенія между представителями враждебныхъ партій и убжденій, о которыхъ мы уже дали отчетъ читателямъ въ одной изъ предъидущихъ нашихъ хроникъ,— несмотря на вс эти признаки наступленія господства буржуазіи, она начинаетъ роптать и сомнваться въ прочности министерства.

Гд же искать причину этого недоврія? Почему такъ быстро явилось разочарованіе? Отвтъ на эти вопросы даетъ само Министерство, несъумвшее и, правда, едва ли имвшее возможность, воздержаться отъ неумреннаго пользованія властію, и потому надлавшее не мало важныхъ ошибокъ.

Орлеанисты, получившіе власть въ свои руки, по иниціатив своего вождя Тьера, собственника копей въ Анжен, поспшили заявить свой протекціонистскія тенденціи, нападая на торговый трактатъ, заключенный съ Англіей. Главнымъ мотивомъ своихъ нападокъ, какъ мы уже упоминали, они выставили то обстоятельство, что авторы трактата заключили его не посовтовавшись съ націей. Замтимъ кстати, что ратуя за права націи, эти господа на первыхъ же порахъ, безъ всякаго совта той же націи, издали декретъ въ смысл протекціонизма, не подвергая этого декрета предварительному обсужденію законодательнаго собранія.

Вопросъ объ уничтоженіи трактата съ Англіей былъ представленъ палатамъ. При обсужденіи его произошла интересная битва между сегодняшними министрами и вчерашними, и правительство вынуждено было вести борьбу съ оффиціальными кандидатами. Большинство палаты перешло на сторону Ру эра, заключившаго трактатъ, и министерство не посмло прямо потребовать уничтоженія ненавистнаго ему трактата. Тогда зачмъ же оно начинало дло, результатъ котораго оно должно было предвидть? Но оно слишкомъ ослплено властію и только потому ршилось на ложный шагъ, не разсчитавъ, что онъ будетъ имть для него весьма неблагопріятныя послдствія. Руэръ встртилъ сильную защиту даже въ сред своихъ ожесточенныхъ враговъ, въ лиц депутата лвой стороны, Жюля Симона. За то нкоторыя революціонныя газеты, какъ, напр., ‘Марсельеза’, приняли сторону протекціонистовъ, подъ нелпымъ предлогомъ, что систему свободнаго обмна желала водворить имперія, которую ‘Марсельеза’ не любитъ, а такое великое по его послдствіямъ дло, по ея мннію, можетъ совершить только одна республика. Въ ожиданіи такого вожделннаго событія, ‘Марсельеза’ примкнула къ Тьеру и пошла въ хвост 10 тысячъ буржуа-производителей противъ 10 милліоновъ потребителей. Можно питать нерасположеніе къ существующему порядку, но зачмъ же ради своего личнаго эгоистическаго чувства забывать общее благо, — это ужь вовсе нелогично и непослдовательно.

Вторымъ замтнымъ дломъ министерства Оливье было преслдованіе Рошфора. Этимъ актомъ оно полагало тсне укрпить союзъ партій бонапартистской и буржуазной, заставивъ ихъ дружно дйствовать на одномъ и томъ же пол общей ненависти къ революціонной партіи. Самъ хранитель государственной печати и министръ юстиціи Оливье придавалъ такую важность преслдованію Рошфора, что изъ предложенія объ этомъ сдлалъ вопросъ о существованіи кабинета, заявивъ палат, что онъ и его товарищи выйдутъ въ отставку, если она не разршитъ преслдовать судебнымъ порядкомъ Рошфора, одного изъ ея членовъ. Посл похоронъ Виктора Нуара популярность Рошфора сильно возросла и министерство стало опасаться его, какъ самаго серьезнаго изъ своихъ враговъ. Палат очень не хотлось согласиться на преслдованіе, но вмст съ тмъ не хотлось также и разставаться съ министерствомъ. Посл недолгаго колебанія она пожертвовала своими привилегіями въ пользу министерства. Рошфоръ былъ призванъ къ суду, но онъ, объявивъ некомпетентность судей, не явился въ судъ и былъ осужденъ заочно.

Тогда правительство потребовало у палаты разршенія привести тотчасъ же въ исполненіе произнесенный приговоръ и арестовать Рошфора. На сдланныя замчанія, что этотъ приговоръ можетъ быть исполненъ по окончаніи сессіи, т. е. кдгда депутатъ на время будетъ свободенъ отъ своихъ полномочій, министръ юстиціи Оливье объявилъ, что правосудіе ждать не можетъ. Палата уступила, она боялась возмущенія, но возмущеніе не страшило министерство, которое, повидимому, даже не прочь было сдлать вызовъ общественному мннію. Оно ожидало нсколько дней и, имя множество случаевъ арестовать Рошфора безъ большого скандала, ршилось взять его съ народной сходки, на которую Рошфоръ пріхалъ, чтобы отдать отчетъ въ своемъ поведеніи четыремъ или пяти тысячамъ своихъ врителей. Когда онъ подъхалъ къ мсту собранія, полицейскіе, переодтые въ партикулярное платье, съ криками: ‘да здравствуетъ Рошфоръ!’ подошли къ его карет, отворили дверцы, вынесли его на рукахъ, съ тріумфомъ пронесли его въ глухую улицу и тамъ передали своимъ товарищамъ, которые отвезли его въ тюрьму. Едва распространилась эта новость на сходк, произошелъ страшный шумъ, Флурансъ, тутъ присутствовавшій, объявилъ, что открываетъ возстаніе, схватилъ полицейскаго, бывшаго на сходк, и объявилъ его арестованнымъ. Потомъ, въ сопровожденіи своихъ товарищей, вышелъ на улицу, призывая народъ къ оружію. Тотчасъ же кое-гд воздвигли баррикады, но пока не было еще ничего важнаго. Новость объ арест не успла везд распространиться. На другой же день тысячи любопытныхъ сошлись въ томъ квартал, гд наканун былъ произведенъ арестъ Рошфора. Туда же направились отряды полицейскихъ и въ разныхъ мстахъ были разставлены солдаты. Нсколько молодыхъ людей изъ числа сторонниковъ Флуранса попытались опять воздвигнуть баррикады, работа шла очень медленно, вскор къ нимъ на помощь явились ‘блыя блузы’, такъ отличавшіяся въ прошлое возстаніе, и остановили омнибусъ, изъ котораго отпрягли лошадей. Пустили въ дло кавалерію, она проскакала по улицамъ, разрушила баррикады, многихъ ранила и предполагаемое возстаніе было усмирено. До 500 человкъ арестовали, изъ которыхъ большинство тотчасъ же выпустили, однакожъ до сихъ поръ остается въ тюрьмахъ до 100 человкъ. Потомъ арестовали всхъ редакторовъ газеты ‘Марсельеза’. Но тмъ не мене никто серьезно не думалъ о возстаніи, и оно было скоре результатомъ пылкаго воображенія префекта Пьетри и министра Оливье, которые съ двумя стами тысячъ войскъ одержали славную побду надъдвумя стами тысячъ безоружнаго народа, вовсе недумавшаго ни нападать, ни защищаться. Министерскія газеты громко кричали о подавленномъ возстаніи, которому придавали огромные размры, тогда какъ это была просто вспышка небольшой кучки взволнованныхъ людей, которая, по всей вроятности, и окончилась бы безъ всякихъ послдствій. Все это происшествіе дало только случай первому министру сказать нсколько краснорчивыхъ рчей, въ которыхъ онъ, съ подобающею скромностью, выставлялъ свои заслуги въ качеств охранителя порядка и раздавателя свободы.

Такъ окончилось это новое знаменитое возстаніе. Поведеніе министерства во всемъ этомъ дл не могло увеличить падающей его популярности, даже многіе изъ его друзей усомнились въ его способности исполнить самую небольшую часть той хвастливой программы, съ которою оно торжественно выступило полтора мсяца тому назадъ. Про враговъ же его нечего и говорить: они очень довольны, ихъ предсказанія сбываются на каждомъ шагу, а съ тмъ вмст увеличиваются и шансы ихъ будущей побды.

Жакъ Лефрень.

‘Дло’, No2, 1871

ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА.

Читайте также: