СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ
МАРКА ТВЭНА
ТОМЪ ПЕРВЫЙ.
ЮМОРИСТИЧЕСКІЕ ОЧЕРКИ и РАЗСКАЗЫ.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія братьевъ Пантелеевыхъ, Верейская, No 1
1896.
ПОЧЕМУ Я ПОДАЛЪ ВЪ ОТСТАВКУ.
Вашингтонъ, 2 декабря 1867 г.
Я подалъ въ отставку! Правительство, кажется, намрено шествовать дале по тому же самому пути, пусть будетъ такъ, не одна спица въ его колес безвозвратно потеряна. Я состоялъ секретаремъ при сенатской коммиссіи по Конхологіи и отказался отъ этой должности. Я не могъ не замтить со стороны другихъ органовъ правительства явное стремленіе воспрепятствовать мн пріобрсти какое-либо значеніе въ совт націи, и, такимъ образомъ, и не могъ боле исполнять свои обязанности, не поступившсь своимъ самолюбіемъ.
Если бы я пожелалъ разсказать въ отдльности о каждомъ изъ оскорбленій, нанесенныхъ мн въ теченіе шести дней, пока я по дламъ службы находился въ непосредственныхъ сношеніяхъ съ правительствомъ, то разсказъ мой занялъ бы цлый томъ. Пригласивъ меня секретаремъ коммиссіи по Конхологіи, мн не ассигновали даже никакого аванса, на который я бы могъ играть на билліард. Но это, какъ оно ни скучно! я бы еще перетерплъ, если бы только встртилъ со стороны другихъ членовъ кабинета вжливость, которая приличествовала моей должности. Однако, этого-то и не было. Какъ только я замчалъ, что начальникъ какого-либо управленія вступилъ на ложный путь, я тотчасъ же бросалъ всякія дла, отправлялся туда и старался повернуть его на правильную дорогу, считая это своей прямой обязанностью. И хоть бы одинъ единственный разъ получилъ я за то благодарность. Съ наилучшими въ свт побужденіями явился я къ морскому министру и сказалъ ему,
— М. г., я не могу не усмотрть, что адмиралъ Фарагутъ ровно ничего не длаетъ, какъ только шаландается по Европ, точно онъ предпринялъ какую-то увеселительную прогулку. По вашему, это, можетъ быть, очень хорошо, но мн это представляется въ нсколько иномъ свт. Если ему тамъ больше нечего длать, то пусть онъ лучше возвращается домой. Не имется никакого резоннаго основанія, чтобы человкъ, развлеченія ради, таскалъ за собою цлый флотъ. Это слишкомъ дорогое развлеченіе. Въ принцип я ничего не имю противъ увеселительныхъ прогулокъ для гг. флотскихъ офицеровъ, но съ тмъ, однако, чтобы такія прогулки преслдовали хоть какую-нибудь разумную цль и обходились дешево. Съ этой точки зрнія, отчего бы имъ не отправиться по-просту на какомъ-нибудь плоту, ну хоть внизъ по Миссисипи?.. Вы бы послушали, какъ онъ разсвирплъ! Можно было подумать, что я совершилъ преступленіе. Но я все-таки продолжалъ стоять на своемъ и указалъ ему, что такая увеселительная прогулка, отличаясь дешевизною, была бы преисполнена истинно-республиканскою простотою и, несомннно, безопасна. Для спокойной увеселительной прогулки не существуетъ ничего лучшаго, какъ именно плотъ.
Тогда морской министръ спросилъ меня, кто я такой. Когда я объяснилъ ему, что стою въ непосредственныхъ отношеніяхъ къ правительству, то онъ пожелалъ знать, въ какихъ именно. Я скромно объяснилъ, что, оставляя въ сторон странность такого вопроса, исходящаго отъ члена того же самаго правительства, считаю долгомъ напомнить ему, что состою секретаремъ сенатской коммиссіи по Конхологіи. Въ отвтъ на это разразилась длая буря! Онъ закончилъ тмъ, что предложилъ мн убираться вонъ и впредь безпокоиться только о своихъ собственныхъ служебныхъ длахъ. Сначала я было имлъ намреніе отколотить его, но, такъ какъ это могло бы повредить не только ему, но и другимъ лицамъ, а для меня лично не принесло бы никакой видимой пользы, то я и оставилъ его въ поко.
Затмъ я отправился къ военному министру, который сперва не желалъ вообще меня принять и пригласилъ къ себ лишь посл того, какъ ему доложили, что я стою въ непосредственныхъ отношеніяхъ къ правительству. Приди я не по такому важному длу, мн, вроятно, и не удалось бы вовсе добраться до него. Такъ какъ онъ въ то время какъ разъ курилъ, то я попросилъ у него огня, а затмъ объяснилъ, что ничего не имю противъ утвержденія съ его стороны тхъ условій, которыя поставлены генераломъ Леемъ для себя и для его товарищей, но, тмъ не мене, не могу одобрить той тактики, посредствомъ которой онъ думаетъ побдить индйцевъ. По моему, онъ слишкомъ разбросался въ своихъ военныхъ дйствіяхъ. Было бы несравненно практичне согнать, какъ можно большее число индйцевъ въ такое подходящее мстечко, гд хватило бы провіанта для обихъ воюющихъ сторонъ, и за симъ устроить имъ тутъ поголовную рзню. Я объяснилъ ему, что для индйцевъ не существуетъ ничего боле доказательнаго, какъ именно поголовная рзня. Но если онъ не можетъ почему-либо согласиться на рзню, то ближайшими за ней средствами противъ индйца могли бы служить: мыло и просвщеніе. Мыло и просвщеніе не дйствуютъ, конечно, такъ внезапно, какъ рзня, но, по истеченіи достаточнаго періода времени, они оказываются еще боле губительными, — ибо полузарзанный индецъ можетъ еще кое-какъ оправиться, если же индйца вымыть и просвтить, то, рано или поздно, онъ погибнетъ наврняка. Эти два предмета расшатываютъ въ корн его здоровье и подрываютъ основы самаго его существованія.
— М. г.— закончилъ я, — мы переживаемъ минуту когда жестокость пролитія крови стала необходимостью. Пошлите же каждому индйцу, опустошающему наши равнины, кусокъ мыла и азбуку, и пусть онъ умретъ!
Военный министръ спросилъ меня, состою-ли я членомъ кабинета? Я отвтилъ: да, конечно, и къ тому же не отъ людей служащихъ ad interim, тогда онъ спросилъ, какую же должность я занимаю, и я объяснилъ, что состою секретаремъ сенатской коммиссій по Конхологіи… Засимъ, по его приказанію, я былъ арестованъ за оскорбленіе должностного лица и лишенъ свободы въ теченіе лучшей части этого дня.
Посл этого я было пришелъ къ ршенію держаться на будущее время совсмъ въ сторон, предоставивъ правительству шествовать дале самостоятельно по его рискованному пути. Но меня призывалъ долгъ, и я повиновался. Я отправился къ министру финансовъ. ‘Что вы желаете?’ спросилъ онъ. Этотъ любезный вопросъ заставилъ меня отбросить излишнюю церемонность въ обращеніи и я откровенно отвтилъ: ‘пуншъ съ ромомъ’.
Но онъ возразилъ:— Если васъ, милостивый государь, привело сюда какъ-нибудь дло, то потрудитесь изложить его, по возможности, въ самыхъ короткихъ словахъ.
Тогда я сказалъ, что чувствую себя весьма огорченнымъ тмъ, что онъ счелъ приличнымъ такъ негостепріимно перемнить тему нашего разговора и что подобное обращеніе представляется мн нсколько оскорбительнымъ, но, въ виду настоящаго положенія вещей, я оставляю это обстоятельство безъ вниманія и перехожу прямо къ длу. За симъ я предпринялъ серьезное и всестороннее разслдованіе по поводу непристойной растянутости его финансовыхъ отчетовъ. Я высказалъ мысль, что они составляются и слишкомъ длинно и непрактично, и топорно: въ нихъ нтъ ни описательныхъ статеекъ, ни поэзіи, ни чувства, ни героевъ, ни драматической завязки, ни картинъ, ни даже гравюръ. Въ такомъ вид никто не въ состояніи ихъ читать, — это ясно, какъ Божій день. Я настоятельно убждалъ его не компрометировать свое доброе имя подобнымъ изданіемъ. Разъ онъ надется достигнуть какихъ-либо результатовъ отъ своей литературной работы, то ему необходимо вносить въ свои произведенія возможно большее разнообразіе. Надо остерегаться сухого перечня всякихъ мелочей. Я разъяснилъ ему, что значительная популярность календарей зависитъ отъ помщаемыхъ тамъ стихотвореній, шутокъ и анекдотовъ, и что нсколько шутокъ и анекдотовъ, умло разсянныхъ между финансовыми извстіями, способствовали бы розничной продаж ихъ гораздо боле, чмъ вс ‘внутренніе доходы’, сколько бы онъ ихъ тамъ ни настряпалъ. Я толковалъ обо всемъ этомъ въ самомъ дружескомъ тон, но министръ финансовъ пришелъ почему-то въ сильнйшее, очевидно — болзненное возбужденіе. Онъ даже выразилъ мысль, что я оселъ. Онъ ругалъ меня самымъ непозволительнымъ образомъ и сказалъ, что, если я еще разъ когда-нибудь позволю себ вмшиваться въ его дла, то онъ выброситъ меня въ окно. Я возразилъ на это, что, разъ ко мн не желаютъ относиться съ тмъ уваженіемъ, которое подобаетъ моему служебному положенію, то лучше же я самъ возьму шляпу и уйду, — и я дйствительно ушелъ. Вообще онъ велъ себя какъ новоиспеченный литераторъ. Эти люди всегда думаютъ, что, разъ имъ удалось выпустить хотя одну книжку, они уже знаютъ свое дло лучше всхъ другихъ. Эти господа не признаютъ ничьихъ указаній. Такимъ образомъ, въ теченіе всего того времени, пока я находился въ непосредственныхъ отношеніяхъ къ правительству, мн не удалось провести ни одного служебнаго дла безъ того, что бы не наткнуться на непріятности. И, все-таки, я не длалъ ничего другого, даже не пытался длать что-нибудь другое, какъ только то, что считалъ несомннно полезнымъ для отечества. Вс причиненныя мн несправедливости могли бы подбить меня къ противузаконнымъ и дурнымъ поступкамъ, если бы мн не представлялось очевиднымъ, что министръ внутреннихъ длъ, военный министръ, министръ финансовъ и вс другіе мои коллеги уже въ самомъ начал поклялись между собою, такъ или иначе, устранить меня отъ государственнаго управленія. Въ теченіе всего періода, пока я находился въ непосредственныхъ отношеніяхъ къ правительству, я присутствовалъ только въ одномъ засданіи совта министровъ. Но съ меня довольно и одного этого засданія. Швейцаръ при дверяхъ ‘Благо дома’, казалось, не былъ расположенъ даже меня впустить туда, и я получилъ возможность войти только посл вопроса, явились-ли уже остальные члены совта? Онъ отвтилъ, что они уже явились, и только тогда я переступилъ порогъ. Они дйствительно вс уже были въ сбор, но никто, однако, не предложилъ мн занять мсто. Они вс глазли на меня, какъ будто я сюда ворвался насильно.
Наконецъ, президентъ сказалъ:
— Ну-съ, милостивый государь, кто же вы такой?
Я протянулъ ему свою карточку и онъ прочелъ: ‘Маркъ Твэнъ, секретарь сенатской коммиссіи по Конхологіи.’ Тогда онъ осмотрлъ меня съ головы до пятъ, какъ будто до сихъ поръ никогда не слыхалъ обо мн.
Министръ финансовъ сказалъ:
— Это тотъ самый навязчивый оселъ, который являлся ко мн съ совтомъ помщать, на манеръ календарей, стихотворенія, шутки и анекдоты въ моихъ финансовыхъ отчетахъ.
Военный министръ добавилъ:
— Это тотъ самый сумасшедшій, который былъ у меня вчера съ проэктомъ умертвить часть индйцевъ посредствомъ просвщенія, а остальныхъ перерзать.
Морской министръ присовокупилъ:
— Я узнаю въ этомъ молодомъ человк ту самую личность, которая, въ теченіе настоящей недли, неоднократно вмшивалась въ мои дла. Онъ ужасно огорченъ, что адмиралъ Фарагутъ таскаетъ за собой цлый флотъ, ради ‘увеселительной прогулки’, какъ онъ называетъ это. Его предложеніе, касающееся устройства такой прогулки на плоту, на столько идіотично, что едва-ли стоитъ еще что-нибудь говорить о немъ.
Тогда я сказалъ:
— Милостивые государи, я не могу не замтить господствующее здсь стремленіе набросить покрывало гнусности на каждый актъ моей служебной дятельности и воспрепятствовать мн всякими способами подать собственный голосъ въ совт націи. Я не получилъ повстки на сегодняшнее засданіе. Простому случаю обязанъ я тмъ, что узналъ объ этомъ засданіи совта. Но оставимъ въ сторон все это. Я хочу знать только одно:— это засданіе совта министровъ или нтъ?
Президентъ отвтилъ утвердительно.
— Въ такомъ случа, — продолжалъ я, — приступимъ же къ предмету нашего совщанія и не будемъ терять драгоцнное время во взаимныхъ пикировкахъ относительно нашихъ служебныхъ отношеній.
На это отвтилъ министръ внутреннихъ длъ въ своемъ обычно-добродушномъ тон:
— Молодой человкъ, вы страдаете отъ недоразумнія. Секретари отдловъ конгресса не состоятъ членами кабинета. И даже привратники Капитолія не состоятъ ими, хотя, можетъ быть, это и странно. Поэтому, какъ бы высоко ни цнили мы, при нашихъ совщаніяхъ, вашу сверхчеловческую прозорливость, мы все-таки, руководствуясь буквой закона, не въ прав сдлать изъ нея какое-либо употребленіе. Совту націи приходится, къ сожалнію, обходиться безъ вашего содйствія. Если вслдствіе этого произойдетъ какое-либо несчастіе, — что, во всякомъ случа, не изъято изъ сферы совершенной невозможности, — то да послужитъ утшеніемъ въ вашей печали тотъ фактъ, что вы и словомъ, и дломъ сдлали все отъ васъ зависящее, чтобы отклонить это несчастье. Желаю вамъ всего хорошаго. Будьте здоровы.
Эти полныя нжности слова успокоили мой взволнованный духъ и я вышелъ. Но слуги націи не знаютъ полнаго покоя. Едва только достигъ я своего мстечка въ Капитоліи и, въ качеств истаго представителя народа, расположилъ ноги на стол, какъ вдругъ ко мн подскочилъ съ свирпымъ видомъ одинъ изъ сенаторовъ конхологической коммиссіи и сказалъ:
— Гд же вы пропадали цлый день?
Я замтилъ ему, что, если до этого есть дло кому-нибудь кром меня самого, то я былъ въ засданіи совта министровъ.
— Въ засданіи совта? интересно знать, что же вы тамъ длали?— Сдлавъ видъ, что я не замчаю отсутствія съ его стороны прямого отвта на мой намекъ, что ему до этого нтъ никакого дла, — я подтвердилъ, что отправился въ совтъ для совщаній.
Тогда онъ сталъ вести себя совсмъ неприлично и въ заключеніе объявилъ, что уже три дня искалъ меня повсюду, чтобы я переписалъ его докладъ о какихъ-то раковинахъ и, я самъ не знаю, еще о чемъ-то, имющемъ какое-то отношеніе къ Конхологіи, — но ни одинъ человкъ не могъ меня нигд найти. Это было уже слишкомъ. Это было то перо, которое переломило горбъ секретарскаго верблюда. Я сказалъ:
— Да неужели же вы, милостивый государь, думаете, что я за 6 долларовъ въ день стану еще работать? Если вы такъ понимаете мои обязанности, то позволяю себ рекомендовать сенатской коммиссіи по Конхологіи нанять для этого какое-нибудь другое лицо. Я не признаю себя рабомъ какой бы то ни было партіи! Я подаю въ отставку. Что-нибудь одно: или свобода, или смерть!
И съ этой минуты я разорвалъ связь съ правительствомъ. Непонятый въ министерств, непонятый въ кабинет, непонятый, наконецъ, предсдателемъ той коммиссіи, стать украшеніемъ которой я стремился, я отошелъ въ сторону отъ всхъ интригъ, развязался разъ навсегда съ опасностями и искушеніями моего высокаго служебнаго положенія и въ минуту опасности оставилъ на произволъ судьбы мое несчастное отечество. Но все-таки я достаточно послужилъ государству и потому представилъ слдующій
СЧЕТЪ
С.-А. Соединеннымъ Штатамъ отъ г. Марка Твэна, дворянина секретаря сенатской коммиссіи по Конхологіи (въ отставк): За консультацію съ военнымъ министромъ — 50 долл.
За консультацію съ морскимъ министромъ — 50 ‘
За консультацію съ министромъ финансовъ — 50 ‘
За консультацію въ совт министровъ. — gratis
Путевыя издержки въ Іерусалимъ {Депутаты округовъ всегда исчисляютъ путевыя издержки ‘туда и обратно’, хотя, разъ попавши ‘туда’, обыкновенно больше уже не возвращаются ‘обратно’. Почему мн было отказано въ возмщеніи путевыхъ издержекъ, это выше моего пониманія.} и обратно, чрезъ Египетъ, Алжиръ, Гибралтаръ и Кадиксъ, 14.000 миль по 20 центовъ — 2.800 долл.
За исполненіе обязанностей секретаря сенатской коммиссіи по Конхологіи, за 6 дней, по 6 долларовъ въ день — 36 ‘
Итого — 2.986 долл.
Ни одна статья этого счета не была мн уплачена, кром несчастныхъ 36 долларовъ за секретарскія обязанности. Министръ финансовъ, преслдовавшій меня до послдней минуты, зачеркнулъ вс остальныя статьи и коротко помтилъ сбоку ‘оставить безъ послдствій’. Такимъ образомъ онъ разршилъ, наконецъ, страшную альтернативу, положивъ начало непризнанію государственныхъ долговъ. Отнын нація погибла. Впрочемъ, президентъ республики общалъ въ своемъ доклад народнымъ представителямъ упомянуть о моемъ счет и предложить произвести уплату по немъ изъ первыхъ же денегъ, которыя будутъ получены государствомъ въ вознагражденіе за Алабаму, какъ бы только онъ не забылъ объ этомъ общаніи! Есть основаніе опасаться, что меня забудутъ къ тому времени, когда будетъ выплачена алабамская контрибуція! Вдь кром меня, при разршеніи алабамскаго вопроса, придется не забыть еще очень многихъ другихъ кредиторовъ государства.
Пока что, я закончилъ мою служебную карьеру. Пусть остаются на служб вс т секретари, которые позволяютъ себя морочить. Я знаю въ состав департаментовъ цлую толпу такихъ, которыхъ не только никогда не извщали о засданіяхъ кабинета, но къ которымъ представители націи ни разу даже не обращались за совтовъ по поводу-ли войны, финансовъ или торговыхъ длъ, — какъ будто они совсмъ и не находятся въ непосредственныхъ отношеніяхъ къ правительству, — и которые, тмъ не мене, неукоснительно, день за днемъ, торчатъ на служб и работаютъ. Они отлично понимаютъ то значеніе, которое имютъ для націи, и безсознательно обнаруживаютъ это своимъ поведеніемъ и манерами, съ какими заказываютъ себ кушанья въ ресторанахъ, и, тмъ не мене, они продолжаютъ работать!
Я знаю одного чиновника, обязанности котораго состоятъ въ наклеиваніи въ особую книгу самыхъ разнообразныхъ вырзокъ изъ газетъ, — иногда даже отъ 8 до 10 вырзокъ въ день.
Онъ исполняетъ это дло довольно небрежно, но, во всякомъ случа, настолько хорошо, насколько можетъ. Это въ высшей степени утомительная работа. Она страшно изнуряетъ духовныя способности человка. И, все-таки, онъ за это получаетъ ежегодно только 1800 долларовъ. Съ такимъ умомъ, какимъ онъ обладаетъ, всякій молодой человкъ могъ бы въ любомъ дл заработать себ тысячи и десятки тысячъ долларовъ, захоти онъ только этого. Но нтъ, его сердце принадлежитъ отечеству и онъ стремится служить ему, пока существуетъ хоть одна газетная вырзка.
Я знаю и другихъ секретарей, которые, хотя и не очень хорошо умютъ писать, но которые вс свои познанія, самымъ деликатнымъ образомъ, складываютъ къ стопамъ отечества, и за 2.500 долларовъ въ годъ страдаютъ и мучаются. Все, что они пишутъ, обыкновенно приходится съизнова передлывать другимъ секретарямъ, но вправ-ли отечество претендовать на человка, который жертвуетъ ему все-таки лучшею частью всхъ своихъ познаній!
Существуютъ еще и такіе секретари, которые, не исполняя никакихъ секретарскихъ обязанностей, ждутъ какого-нибудь солиднаго мста, ждутъ, ждутъ и ждутъ, — терпливо ждутъ возможности пожертвовать собою отечеству, и за все это ожиданіе получаютъ только 2.000 долларовъ ежегодно. Разв это не прискорбно?— Это очень прискорбно! Если у члена конгресса имется какой-нибудь пріятель, обладающій выдающимися способностями и познаніями, но не имющій опредленныхъ занятій, къ которымъ можно бы было съ пользою примнить ихъ, то онъ даритъ такого своего пріятеля отечеству и устраиваетъ ему секретарское мстечко въ какомъ-нибудь министерств. И этому человку предстоитъ всю жизнь работать, какъ рабу, для блага націи, ничего о немъ недумающей и никогда ни въ чемъ ему не сочувствующей, возиться съ бумагами, и все это за какихъ-нибудь 2.000—3.000 долларовъ въ годъ. Если бы я захотлъ принести здсь полный перечень всхъ состоящихъ при разныхъ департаментахъ секретарей съ моими разъясненіями о томъ, сколько имъ приходится работать и сколько они за это получаютъ, то вс бы пришли къ непоколебимому убжденію, что мы не имемъ еще и половины необходимыхъ намъ секретарей и что т, которые нын имются на лицо, не получаютъ и половины необходимаго имъ содержанія!..
Прочитали? Поделиться с друзьями:
