Победительница, Авсеенко Василий Григорьевич, Год: 1902

Проза
Время на прочтение: 53 минут(ы)
Скачать в PDF

B. Авсенко

ЛЮДИ и ЖИЗНЬ

ПОВСТИ И РАЗСКАЗЫ

С.-ПЕТЕРБУРГЬ
ИЗДАНІЕ А. С. СУВОРИНА
1902

ПОБДИТЕЛЬНИЦА

РАЗСКАЗЪ.

I.

Владиміръ Дмитріевичъ Долоцкій уже минутъ двадцать сидлъ въ кабинет Андрея Яковлевича Лавдовскаго, и все не могъ заговорить о томъ дл, ради котораго онъ пріхалъ въ этотъ утренній часъ. Ему мшалъ другой поститель, маленькій сденькій генералъ, съ крупными губами и выпуклыми глазами, горячо толковавшій съ хозяиномъ о какомъ-то новомъ акціонерномъ устав, о какихъ-то акціяхъ и паяхъ. Надо было пересидть этого генерала, изрдка вставляя въ разговоръ незначительныя и ненужныя замчанія.
Наконецъ, генералъ поднялся. Лавдовскій пошелъ проводить его.
Долоцкій всталъ, прошелся по комнат и оглянулъ давно знакомую ему обстановку. Большой, высокій кабинетъ имлъ довольно внушительный видъ, и говорилъ о серьезности хозяина. Ничего наряднаго, яо много дорогого. Скучный стильетрне соотвтствовалъ всему остальному. Громадный письменный столъ былъ заваленъ бумагами и брошюрами всевозможныхъ форматовъ, заключавшими въ себ отчеты разныхъ промышленныхъ обществъ. Въ шкафахъ краснаго дерева стояли все большіе переплетенны: томы, тоже длового вида. Коверъ былъ порядочно истоптанъ, а кресла просижены.
Черезъ минуту Лавдовскій вернулся, и вторично пожавъ Долоцкому руку, сказалъ съ улыбкой, которой старался придать любезное выраженіе:
— Къ вашимъ услугамъ. Что хорошенькаго скажете?
Но Долоцкій не имлъ сказать ничего ‘хорошенькаго’, напротивъ, обстоятельство, по которому онъ сюда пріхалъ, было изъ самыхъ непріятныхъ. Поэтому онъ внутренно весь съёжился и проговорилъ съ дланнымъ безразличіемъ тона:
— Я захалъ потолковать съ вами, Андрей Яковлевичъ, относительно моего векселя. Ему срокъ черезъ недлю.
Вся любезность мгновенно сбжала съ лица Лавдовскаго. Онъ быстро взглянулъ на постителя, и покачнувшись всмъ тломъ впередъ, произнесъ съ дловой сухостью:
— Да, да, помню. Вы, конечно, заплатите?
Долоцкій въ этомъ тон тотчасъ почувствовалъ совсмъ не то, чего ожидалъ. Его внутренно покоробило.
— Въ томъ-то и дло, что я хочу просить васъ пересрочить,— сказалъ онъ, съ трудомъ выдерживая сухой, словно обиженный взглядъ кредитора.— У меня въ настоящее время столько затрудненій, что было бы очень трудно уплатить въ срокъ.
Лавдовскій вытянулъ углы губъ книзу.
— Но это не въ обыча, помилуйте! Это совсмъ не въ обыча, — сказалъ онъ.— И притомъ, вексель не у меня, онъ давно дисконтированъ, такъ что я совсмъ ничего не могу сдлать.
Долоцкій слегка поблднлъ. Онъ почувствовалъ, что ему откажутъ, а это имло для него большое значеніе.
— Я думалъ, что вы будете такъ любезны, позволите переписать вексель, — сказалъ онъ съ легкой хрипотой въ голос.— Сумма незначительная, а между тмъ я именно въ настоящее время затрудняюсь…
— Нтъ, ужъ вы какъ-нибудь устройте это, я ничего не могу сдлать, — перебилъ его почти строго Лавдовскій.— Я вдь не дисконтеръ, вс мои деньги въ коммерческихъ длахъ. Мн очень пріятно было оказать вамъ услугу, когда вы ко мн обратились, но будьте любезны, не поставьте меня въ затрудненіе.
Долоцкій, совершенно смущенный, отвтилъ неувреннымъ тономъ, что постарается уплатить, и всталъ. Лавдовскій его не удерживалъ и не возобновлялъ разговора: онъ хотлъ дать понять, что объ отсрочк платежа и рчи быть не можетъ. И чтобъ придать себ еще больше дловой строгости, онъ не вспомнилъ о жен Владиміра Дмитріевича и не поручилъ передать ей поклонъ.
Это обстоятельство тоже смутило и оскорбило Долоцкаго. Въ невжливомъ умолчаніи о жен ему подозрвался тайный смыслъ. Лавдовскій какъ будто боялся, чтобъ отъ него не потребовали снисхожденія, какъ отъ хорошаго знакомаго, бывающаго въ дом и отчасти даже поклоняющагося красот Людмилы Павловны Долоцкой. Не вспомнивъ о ней, онъ какъ будто хотлъ показать, что все это не иметъ никакого отношенія къ ихъ маленькому денежному длу.
Владиміръ Дмитріевичъ, спустившись съ лстницы, взялъ извозчика и похалъ въ свой департаментъ. но какъ только санки тронулись, печальныя размышленія налегли на него съ такимъ гнетомъ, что онъ весь даже какъ-то погнулся, и ушедшіе въ глубину глаза его ничего не видли и не различали по дорог, кром грязной спины извозчичьяго кафтана.
Вс послдніе дни, подсчитывая въ ум свой активъ и пассивъ, Долоцкій каждый разъ приходилъ къ заключенію, что прежде всего необходимо отсрочить платежъ Лавдовскому. Ему казалось это не особенно труднымъ, такъ какъ Андрей Яковлевичъ былъ человкъ денежный и взятая у него сумма — полторы тысячи — не могла стснить его. Когда, полгода назадъ, Долоцкій обратился къ нему, Лавдовскій, повидимому, охотно оказалъ ему услугу. Потомъ этотъ самый Лавдовскій нсколько разъ обращался къ его содйствію по какимъ-то дламъ въ департамент, и Долоцкій старался быть ему полезнымъ. Поэтому онъ былъ почти увренъ, что ему не откажутъ обмнить вексель на новый. Но ему отказали. Это опрокидывало вс его разсчеты и лишало его всякой возможности распутать свои дла.
Онъ запутался понемножку, почти незамтно для себя, и до послдняго времени довольно благополучно изворачивался. Но на квартиру ему сильно надбавили, а обмнить ее на боле дешевую ему не удалось. Осенью пришлось боле обыкновеннаго истратить на разныя домашнія надобности. Жена схватила какую-то болзнь, докторъ дв недли здилъ по два раза каждый день. Въ департамент вычитали изъ жалованья за полученную награду, и частнымъ образомъ — на какія-то подписки. А въ довершеніе всего, ему уже нсколько мсяцевъ упорно не везло въ карты, въ маленькой не-клубной игр, которую онъ велъ потому, что вс его знакомые не признавали другого препровожденія времени.
И вотъ, благодаря всмъ этимъ незадачамъ, онъ очутился въ положеніи человка запутавшагося. Это его совсмъ разстраивало, потому что, сколько онъ ни придумывалъ, гд достать денегъ и какимъ образомъ извернуться, но придумать ничего не могъ.
‘Какъ глупо: вдь какія-нибудь дв тысячи, и я сталъ бы на ноги,— думалъ онъ, механически перебирая лежавшія на его департаментскомъ стол бумаги.— И уплатить ихъ понемногу можно было бы почти нечувствительно. Вдь мы семь, восемь тысячъ въ годъ постоянно проживаемъ. Правда, нсколько тысячъ добавлялось изъ капитала жены. Вся бда въ томъ, что отъ этого капитала уже ничего не осталось. но какъ было сдлать, чтобъ не трогать его? Дороговизна ростетъ, а доходы не увеличиваются. Положеніе совершенно ненормальное, и что-нибудь во всякомъ случа придется сдлать. Да, что-нибудь’…
Но это ‘что-нибудь’ рисовалось Долоцкому до такой степени неясно, что не заключало въ себ ни утшенія, ни исхода.

II.

Дома, за обдомъ, Долоцкій старался скрыть свой разстроенный видъ, но это ему плохо удавалось. Жена поминутно на него взглядывала, онъ замчалъ эти взгляды, и еще боле терялся. Ему казалось, что его скверное настроеніе духа дйствовало на всхъ, что шестилтняя Ниночка сегодня меньше шалила, а ея бонна, швейцарка m-lle Амели, меньше разговаривала и строже произносила свои замчанія.
Прожевывая котлетку, Долоцкій думалъ все объ одномъ и томъ же. ‘Сократить расходы… но какимъ образомъ? Не могу же я сказать Людмил, что намъ не по средствамъ три блюда за столомъ, что надо сть обдъ изъ двухъ блюдъ. Или предложить ей не длать двухъ-трехъ новыхъ платьевъ, когда мода мняется чуть не каждый мсяцъ, и ни на комъ не увидишь ни прошлогоднихъ рукавовъ, ни юбокъ. У мужчинъ это не такъ замтно, а женщин невозможно обходиться безъ новыхъ туалетовъ. Или отказать m-lle Амели и взять русскую бонну? Но Ниночка уже такъ мило начала щебетать по-французски, что было бы варварствомъ прекратить все это…
‘Нтъ, придется что-нибудь совсмъ другое. Надо обратить вниманіе на разныя мелочи, на которыя незамтно уходитъ масса денегъ. Извозчики, напримръ, я могъ бы иногда здить на ‘конк’. И потомъ, карты: въ послднее время я постоянно проигрываю. Но тогда надо перемнить кругъ знакомыхъ, а это тоже невозможно. И притомъ, посл ряда проигрышей, должно же мн, наконецъ, повезти.
‘Но главное не въ этомъ, главное въ томъ, чтобъ извернуться сейчасъ. Надо заплатить по векселю Лавдовскаго. Полторы тысячи… гд я ихъ возьму?’
Посл обда Долоцкій ушелъ къ себ въ кабинетъ, и закуривъ сигару (ихъ оставалось очень немного въ ящик), протянулся съ ногами на оттоманк. Черезъ нсколько минутъ вошла его жена, съ яблокомъ на тарелочк и оглянувшись, сла подл него на низенькомъ кресл.
Людмила Павловна была лтъ на восемь моложе его. Ей теперь шелъ двадцать-восьмой годъ — лучшій возрасть для женщинъ ея типа, не слишкомъ высокихъ, стройныхъ, безъ наклонности къ полнот, слегка смуглыхъ, съ некрупными, изящными чертами лица и роскошью густыхъ темныхъ и тонкихъ волосъ, съ непослушными прядями надъ лбомъ и надъ маленькими, прижатыми ушами. Съ этой наружностью Людмила Павловна сохраняла всю свжесть первой молодости, не тронутую жизнью. Въ ея таліи прибавилось всего нсколько сентиметровъ, а нкоторая полнота въ плечахъ не портила ея фигуры. Только легкій темный пушокъ надъ верхней губой обозначался теперь сильне, чмъ когда она была двушкой. Но этотъ пушокъ, такъ хорошо оттнявшій ея розовато-смуглую кожу и яркую окраску губъ, придавалъ особенную прелесть ея лицу. И маленькая родинка надъ уголкомъ рта казалась посаженною такъ кстати, что безъ нея наружность Людмилы Павловны какъ будто потеряла бы въ своемъ общемъ облик.
Владиміръ Дмитріевичъ свсилъ съ дивана ноги и поправилъ подушку подъ локтемъ. На него разомъ налетло безпокойное, нервное настроеніе. По необычному приходу жены и мелькомъ схваченному выраженію ея лица онъ тотчасъ догадался, что она заведетъ разговоръ именно о томъ, чти его волновало и мучило. Она въ послднее время, замчая признаки безденежья въ дом, нсколько разъ задавала ему вопросы, на которые онъ отвчалъ уклончиво, имя въ виду вывернуться изъ тисковъ и не желая посвящать ее въ свои непріятности. Но теперь онъ самъ не зналъ, можно ли продолжать скрывать отъ нея денежныя затрудненія.
— Ты сегодня какъ будто разстроенъ чмъ-то?— сказала Людмила Павловна, поставивъ тарелочку къ себ на колни и принимаясь тщательно очищать ножичкомъ яблоко.
— Можетъ быть… немножко…— отвтилъ Долоцкій.
— Что такое? почему же ты не скажешь?— спросила съ мелькнувшимъ на лиц безпокойствомъ Людмила Павловна.— Что-нибудь по служб?
— Нтъ, по служб все благополучно. Такъ, маленькія затрудненія по финансовой части. У меня въ послднее время стало какъ-то недохватывать денегъ,— отвтилъ мужъ.
Людмила Павловна разрзала яблоко и надкусила половинку его блыми, ровными зубками.
— То-есть, денегъ у насъ всегда недохватывало, но раньше можно было брать изъ моего маленькаго капитала…— сказала она.
— Ну да, ты сама знаешь,— подтвердилъ мужъ.
— А какъ ты изворачивался въ этомъ году, когда въ банк уже ничего не было?— спросила Людмила Павловна.
— А въ этомъ году… пришлось въ долги войти,— объяснилъ съ маленькой запинкой Долоцкій.
— Ты у кого-нибудь занялъ?
— Весной пришлось взять подъ вексель.
— Много?
— Полторы тысячи.
— У кого?
— У Лавдовскаго.
Яблоко опять хрустнуло подъ блыми зубками Людмилы Павловны.
— По векселю скоро платить нужно?— спросила она, бросивъ на мужа спокойный, какъ будто мимолетный взглядъ.
Долоцкому все тяжеле становилось вести этотъ разговоръ. Гд-то около сердца онъ даже чувствовалъ боль. Но онъ ршился все сказать.
— Срокъ платежа черезъ недлю,— отвтилъ онъ.— Я зазжалъ сегодня къ Лавдовскому, просилъ нельзя ли отсрочить, но онъ отказалъ.
Людмила Павловна помолчала, опустивъ руки вмст съ тарелочкой на колни. Долоцкій исподлобья взглянулъ на нее, желая видть выраженіе ея лица. Но лицо ея было спокойно и только боле обыкновеннаго серьезно.
— Ты напрасно обращался къ Лавдовскому, онъ, повидимому, дрянь,— сказала она.
И брови ея на минуту нахмурились больше прежняго. Она припомнила, что съ нкоторыхъ поръ Лавдовскій, этотъ противный господинъ съ большими губами и желтыми глазами, поглядывалъ на нее съ какою-то слащавостью, и приставалъ со своими любезностями пошловатаго тона.
— Я самъ сожалю,— сказалъ Долоцкій.
— Ему надо заплатить,— произнесла посл короткаго молчанія Людмила Павловна.— Полторы тысячи, я думаю, можно собрать. За мое жемчужное колье въ ломбард дадутъ тысячи дв.
Долоцкій быстро поднялъ голову.
— Какъ, ты хочешь заложить свое колье? свою любимую вещь?— переспросилъ онъ въ смущеніи.
— Но если это необходимо!— возразила молодая женщина, вставая.— Безъ колье я могу обойтись нкоторое время, и ты, пожалуйста, не смущайся. Но надо подумать о томъ, что нашихъ средствъ намъ, очевидно, не хватаетъ. Такъ нельзя продолжать, это ясно. Надо что-нибудь придумать.
— А разв я не думаю!— возразилъ Долоцкій.— Но я какъ-то не умю взяться.
Людмила Павловна посмотрла на него съ спокойною снисходительностью, и ничего не сказавъ, вышла изъ кабинета.

III.

Нсколько дней этотъ разговоръ не возобновлялся между мужемъ и женой. Владиміръ Дмитріевичъ чувствовалъ себя неловко, и положеніе длъ его серьезно озабочивало. А Людмила Павловна казалась по прежнему спокойною, и взглядывала на него ободряющими, ласковыми глазами.— Я все думаю, какое бы мн найти частное занятіе, чтобы пополнить свои доходы,— сказалъ разъ Владиміръ Дмитріевичъ.
Людмила Павловна на это усмхнулась съ маленькой гримаской.
— То-есть, какъ это занятія?— переспросила она.— Переводы для журналовъ длать, что-ли?
— А хоть бы и это,— произнесъ мужъ.
Молодая женщина пожала плечами.
— Ты самъ знаешь, что это можетъ дать гроши,— сказала она.— Я бы поняла, еслибъ ты захотлъ заняться тлами…
— Аферами?— переспросилъ Долоцкій.
— Называй какъ хочешь. Такими длами, которыя могутъ сразу дать тысячи, десятки тысячъ.
— Гд же найти такія дла? Да я и не подготовленъ къ этому. Тутъ нужны особыя знанія, опытность…
— Какія же знанія хотя бы у Лавдовскаго?— возразила Людмила Павловна.— Или у Жамлина? или у Дощатовскаго? А между тмъ они имютъ по тридцати, по сорока тысячъ доходу.
— Да, но они имли какой-нибудь случай войти въ эту сферу: у нихъ подходящія связи, отношенія,— замтилъ Долоцкій.
— Вотъ и надо создать теб такой случай,— тономъ убжденія сказала молодая жпищина.— По моему, кто хочетъ достигнуть, тотъ достигнетъ. Все дло въ томъ, что мы вращаемся въ кругу, который слишкомъ далекъ отъ этихъ сферъ. Наши знакомые очень милые люди, но вдь это все чиновники, или военные — они, разумется, безполезны для такихъ цлей. Надо бывать въ такомъ обществ, гд встрчаются крупные дловые люди, капиталисты, директоры банковъ, вліятельные бюрократы.
О!— произнесъ Долоцкій и пожалъ плечами,— Мы играли бы очень жалкую роль въ такомъ обществ.
— Ты думаешь?— переспросила Людмила Павловна тономъ, въ которомъ прозвучала почти надменная самоувренность,— Это зависло бы отъ насъ самихъ. Я никогда и нигд не играла бы жалкой роли. И ты также, будь увренъ.
Долоцкій невольно улыбнулся: самоувренность жены ему нравилась, и какъ будто ободряла его самого.
— Я не знаю, почему мы никогда не бываемъ у Ивицкихъ?— продолжала Людмила Павловна.— Они оба всегда такъ любезны къ намъ. Не дале какъ сегодня я встртила M-me Ивицкую въ магазин, и она настойчиво просила быть у нихъ завтра.
Долоцкій слегка поморщился. Ивицкіе были извстны всему Петербургу, жили открыто, давали отличные обды и большіе вечера, но общество у нихъ собиралось довольно смшанное, и тамъ велась большая игра. Въ ныншнюю зиму у нихъ появилась даже рулетка.
— Это совсмъ не нашъ кругъ,— сказалъ Владиміръ Дмитріевичъ.
— Но именно это такой домъ, гд можно встртить весь крупный дловой Петербургъ и завязать связи,— возразила Людмила Павловна.— Во всякомъ случа, надо посмотрть, что тамъ можно сдлать. Я дала Варвар Николаевн слово за себя и за тебя.
Долоцкій пожалъ плечами, какъ бы слагая съ себя отвтственность, и ничего не сказалъ.
Въ глубин души онъ не особенно возставалъ противъ идеи жены. Конечно, если бы они сдлались постоянными гостями Ивицкихъ, это произвело бы неблагопріятное впечатлніе въ кругу ихъ близкихъ знакомыхъ, но почему не побывать тамъ изрдка? И притомъ, этотъ близкій имъ кругъ, очень чопорный, но совсмъ не блестящій, порядочно надолъ имъ обоимъ. Владиміръ Дмитріевичъ не разъ замчалъ, что жена тамъ скучаетъ за вчнымъ винтомъ по маленькой и за нескончаемыми разговорами о томъ, что длается въ другихъ, боле блестящихъ петербургскихъ кругахъ. А главное,— все это близкое имъ общество стояло совершенно въ сторон отъ широкой волны жизни, пробавлялось департаментскими или полковыми интересами, и совсмъ не годилось для той цли, которая начинала смутно рисоваться въ воображеніи Владиміра Дмитріевича.
Заняться длами, и именно такими, о какихъ говорила жена, — длами, которыя не требуютъ никакой спеціальной подготовки и при удач даютъ десятки тысячъ преміи — это до очевидности заманчиво. но какъ этого добиться, какъ начать? Жена права, для этого нужны прежде всего связи. Нужно постараться сблизиться см. какимъ нибудь дловыми, человкомъ, съ однимъ изъ этихъ ‘фезёровъ’, которые придумываютъ какія-то акціонерныя общества, проводятъ какіе-то уставы, и при случа предложить свои маленькія услуги, въ род секретарства или агентуры… Можно при этомъ воспользоваться кое-какими знакомствами въ бюрократическомъ мір, взять на себя сношенія съ канцеляріями. А тамъ — дальше, дальше, и чмъ длинне будетъ радіусъ, тмъ обширне будетъ описываемый имъ кругъ.
Мысли Людмилы Павловны тоже останавливались на этой тем, но он были гораздо опредленне и самоувренне. Въ томи, мір, куда они оба хотли заглянуть, несомннно все основывалось на личномъ интерес и личныхъ отношеніяхъ. А въ личныхъ отношеніяхъ что же можетъ быть сильне женской красоты и женскаго кокетства? Десять самыхъ дльныхъ мужчинъ не добьются того, чего добьется хорошенькая женщина. ‘Серьезные люди, директоры, капиталисты?.. Знаю я ихъ!’ — думала Людмила Павловна, и въ воображеніи ея рисовались нсколько знакомыя ей, внушительныя фигуры петербургскихъ ‘фезёровъ’. съ бгающими глазами и выраженіемъ запоздалой жизнерадостности на обрюзглыхъ лицахъ.— ‘Я возьмусь за нихъ’…

IV.

Петръ Корниловичъ Ивицкій встрчалъ гостей въ первой, самой большой гостиной, съ тою до крайности привтливою любезностью, какою отличаются только очень плутоватые люди. Ему было лтъ сорокъ-пять, но его гладко выбритое лицо съ густыми, выхоленными усами и только что начинающеюся лысиной блистало юношескимъ румянцемъ. Несмотря на свою совсмъ не регулярную жизнь, онъ имлъ видъ человка, никогда не выходившаго изъ условій мирнаго и безпечальнаго существованія, никогда не знавшаго ни страстей, ни потрясеній, и не растрачивавшаго своихъ жизненныхъ запасовъ.
Знали о немъ, въ сущности, немного. Онъ былъ членомъ правленія въ нсколькихъ крупныхъ акціонерныхъ учрежденіяхъ, гд получалъ немалые оклады. Предполагали, что у него есть гд-то въ Самарской губерніи большое имніе, служившее для него неистощимымъ источникомъ кредита и всякихъ чрезвычайныхъ рессурсовъ. Проживалъ онъ несомннно тысячъ пятьдесятъ въ годъ, да иногда столько же въ одну зиму проигрывалъ, но какъ укладывался и уравновшивался его балансъ — объ этомъ никто не могъ основательно судить.
Во второй гостиной, отдланной гобеленами и уставленной множествомъ художественныхъ предметовъ, такъ что она походила на маленькій музей, встрчала гостей m-me Ивицкая. Она тоже казалась моложе своихъ тридцати-пяти лтъ, тоже отличалась сохранившеюся здоровою свжестью, но не обладая красотой, сосредоточила вс свои заботы на томъ, чтобы придать своей наружности и своему обращенію самую чарующую привтливость. Невозможно было улыбаться любезне ея, и никакіе глаза не имли такого ласкающаго до приторности выраженія.
При вид Людмилы Павловны, она бросилась къ ней съ такимъ радостнымъ стремленіемъ, какъ будто весь успхъ вечера завислъ отъ ея появленія.
— Вотъ кто меня совсмъ не хочетъ знать и кого я напрасно ждала столько времени!— воскликнула она, крпко сжимая руку Людмилы Павловны, но не забывая въ то же время окинуть всю ее тмъ быстрымъ взглядомъ, какимъ всякая женщина оглядываетъ другую женщину, когда та появляется въ большомъ туалет.
А сегодняшній туалетъ Людмилы Павловны былъ очень милъ: она надла свое новое, пополамъ съ бархатомъ, платье цвта mauve, съ выписанной изъ Парижа, очень изящной отдлкой корсажа. Платье было безукоризненно сшито, и охватывало ея красивую фигуру, какъ перчатка. Полу-открытая, слегка смуглая шея Людмилы Павловны розовла подъ розоватымъ же жемчугомъ стариннаго колье — того самаго колье, которое сегодня въ послдній разъ красовалось на ней’на дняхъ его приходилось сдать въ ломбардъ. И хотя Людмила Павловна заставляла себя свыкнуться съ этой мыслью, тмъ не мене она раздражала ее.
— Садитесь здсь, подл меня, и позвольте вамъ представить друзей нашего дома,— обратилась къ ней Варвара Николаевна.— Мосьё Пыхачевъ, мосьё Неровицкій, мосьё Кокоринъ…
Перваго изъ нихъ, Пыхачева, Людмила Павловна встрчала раньше. Она привтливо протянула ему руку, которую тотъ медленно пожалъ своими короткими, пухлыми пальцами, не сводя съ молодой женщины откровенно любующагося, и какъ у него всегда выходило, нсколько циническаго взгляда.
И въ то же время, мелькомъ вскидывая глазами на Неровицкаго и Кокорина, онъ говорилъ, продолжая начатый разговоръ:
— А все-таки это дло непропащее, совсмъ непропащее. У нихъ заводъ стоитъ на угольной залежи,— этого преимущества другіе не имютъ. И въ шестидесяти верстахъ руда, такъ что доставка обходится въ одну восьмидесятую съ пудо-версты. Ну, прибавьте нагрузку…
— Я не спорю, въ другихъ рукахъ дло могло бы совсмъ иначе пойти,— замтилъ Неровицкій,— но вдь вы знаете, тамъ всмъ ворочаетъ Мельхиседековъ, а извстно, что онъ такое.
— Мельхиседековъ не на своемъ мстъ,— отозвался Лихачевъ.— Это отличный, исполнительный управляющій, но чтобъ стоять во глав большого дла, онъ не годится.
— Главная бда та, что у нихъ акціонерный капиталъ весь исчерпанъ,— вставилъ Кокоринъ.— Они сами знаютъ, что надо и то, и другое, да ухватиться нечмъ.
— А почему же они спять и не длаютъ новаго выпуска акцій?— сказалъ Пыхачевъ.— Илъ давно слдовало къ этому обратиться.
— Я слышалъ, у нихъ этотъ вопросъ обсуждается,— замтилъ Неровицкій.
— Непремнно должны къ этому придти — продолжалъ Пыхачевъ.— Жизнеспособность полная, условія мстонахожденія лучше, чмъ у кого-нибудь. Въ три, въ четыре года дло можетъ пойти блистательно. Но безъ денегъ нельзя. Имъ новая домна нужна, а по-моему, еще и собственная втвь необходима.
— На соединеніе съ нижне-озерской?
— Непремнно. На Мостовищи, Дудуево, и оттуда прямо всунуться въ узелъ..Сто-десять верстъ. Считайте версту въ тридцать-четыре тысячи: выходитъ три милліона семьсотъ сорокъ тысячъ… Дло окупится въ нсколько лтъ.
— Вы полагаете, выпускъ имлъ бы успхъ?— спросилъ Неровицкій.
Пыхачевъ со смхомъ повернулъ къ нему свое грузное туловище.
— Ну, это ужъ глядя по тому, какъ возьмутся за лто,— отвтилъ онъ.— Если попадетъ въ надлежащія руки, такъ и сдлается. Мы съ вами, кажется, знаемъ, какъ за эти вещи съ толкомъ браться.
Отрывистый, желудочный смхъ встряхнулъ его еще раза два, и затмъ онъ повернулся къ Людмил Павловн и произнесъ съ небрежно-любезной улыбкой:
— Простите, мы совсмъ неинтересный для васъ разговоръ ведемъ…
Людмила Павловна, слушавшая этотъ неинтересный разговоръ съ утомлявшимъ ее напряженіемъ, тоже улыбнулась.
— Напротивъ, я люблю дловые разговоры, я вдь сама дловая женщина,— сказала она.
— Да будто бы?— тономъ нескрываемаго сомннія переспросилъ Пыхачевъ, и скосилъ глаза на вырзъ ея ворота.
— Увряю васъ. Вотъ попробуйте, возьмите меня въ какое-нибудь дло,— смло отвтила Долоцкая.
Пыхачевъ усмхнулся, ничего не сказавъ, только еще пристальне уставился глазами на вырзъ ея корсажа.
Въ эту минуту Ивицкій дотронулся рукой до всхъ троихъ дловыхъ людей.
— Макао въ полномъ состав, не начать ли намъ?— сообщилъ онъ вполголоса.
Людмила Павловна встала и пошла взглянуть, что длается въ другихъ комнатахъ.

V.

Общество было уже въ полномъ сбор. Во всхъ углахъ стояли ломберные столы, и везд шла крупная игра. Въ одной изъ партій винта участвовалъ Долоцкій. Людмила Павловна постояла минуту подл него, заглянула въ его карты, улыбнулась ему своимъ ободряющимъ взглядомъ и прошла дальше.
Въ дверяхъ стоялъ Лавдовскій, а передъ нимъ маленькій господинъ съ усами, торчавшими какъ у одичалаго кота, и говорилъ необычайно громко, фыркающимъ и словно надругающимся тономъ:
— Вы только подумайте: раньше пудо-верста обходилась намъ одну-шестнадцатую, а теперь три-восьмыхъ. Вы понимаете, какой отсюда минусъ вытягивается?
Лавдовскій поклонился Людмил Павловн съ своею всегдашнею дланною улыбочкой. Она чуть-чуть кивнула головой, и не протянула руки.
‘А я догадываюсь, что такое значить пудо-верста,— подумала она, улыбаясь сама себ.— Это значить плата за провозъ по желзной дорог за версту съ пуда’.
Она прошла дальше. Въ самой крайней комнат, называвшейся ‘библіотечной’,— хотя вся библіотека состояла изъ двухъ низенькихъ шкафовъ съ разрозненными старыми журналами,— играли въ рулетку. Пухлый молодой блондинъ, съ отвислыми щеками и губами, держалъ банкъ. Онъ очевидно проигрывалъ, и маленькіе свтлые глаза его глядли злобно. Вокругъ было шумно, мужчины и дамы тснились кругомъ стола, разговаривали, смялись, разсчитывались. Двое знакомыхъ молодыхъ людей уступили мсто Людмил Павловн.
— Не хотите ли поставить?— предложили ей.
— Дайте прежде посмотрть, я не имю понятія о рулетк,— сказала она.
— Штучка, заслуживающая вниманія,— отозвался одинъ изъ молодыхъ людей.
Игра продолжалась. Людмила Павловна смотрла молча, съ серьезнымъ видомъ, потомъ достала изъ кармана портмонне, вынула маленькую золотую монету и поставила на ‘красную’. Она выиграла. Знакомые молодые люди захлопали въ ладоши.
— Отлично начато,— сказалъ одинъ.— Знаете, для перваго раза вы сегодня непремнно выиграете. Поставьте на номеръ.
Но Людмила Павловна не хотла рисковать eu plein. Она поставила на ‘черную’, и опять выиграла, повторила ставку, и съ такимъ же успхомъ.
— Вотъ теперь очень трудный вопросъ: черная или красная.— сказала она со смхомъ, позвякивая собранными въ руку монетами.— Я хочу все это на одинъ ударь поставить. Ну, пусть будетъ красная.
И она бросила на столъ свою горсточку золота. Красная, дйствительно, выиграла. Банкометъ выплатилъ ей уже съ совсмъ злыми отъ продолжающагося проигрыша глазами.
— Поставьте же на номеръ!— убждалъ одинъ изъ молодыхъ людей.— Вдь вамъ чертовски везетъ.
Но Людмила Павловна не послушалась, и отсчитавъ пять золотыхъ, поставила ихъ на шесть нумеровъ. Счастье и на этотъ разъ не измнило ей. Она собрала выплаченное ей золото, запихала въ портмонне и опустила его въ карманъ.
— Довольно, нельзя злоупотреблять счастьемъ,— сказала она.
— Въ банк ничего нтъ,— объявилъ банкометь и всталъ, съ растерянными и злыми глазами.
— Браво, вы сорвали банкъ!— воскликнули въ одинъ голосъ молодые люди, и снова захлопали въ ладоши.
Людмила Павловна, улыбаясь, отошла отъ стола. Ей сдлалось необычайно весело. Выигрышъ имлъ не только матеріальное значеніе, но наполнялъ ее какимъ-то ощущеніемъ торжества.— ‘Мн везетъ’,— думала она, повертывая въ карман такъ неожиданно наполнившееся золотомъ портмонне.
Въ одной изъ гостиныхъ ее окликнула Варвара Николаевна.
— Позвольте вамъ представить Виктора Александровича Галиновскаго,— сказала она.
Передъ Людмилой Павловной поднялся съ низенькаго кресла господинъ лтъ сорока-пяти, чрезвычайно приличнаго вида, темноволосый, съ небольшою лысиной и наружностью умнаго бюрократа. Одтъ онъ былъ безукоризненно. На отлично сшитомъ фрак его блестли дв звзды: онъ пріхалъ прямо изъ засданія какой-то коммиссіи.
Людмила Павловна сто разъ раньше слышала эту фамилію. Галиновскій былъ восходящею или даже уже взошедшею звздою на петербургскомъ оффиціальномъ небосклон. Онъ занималъ значительное мсто и пользовался громаднымъ вліяніемъ. За нимъ была упрочена репутація отличнаго дльца, и притомъ человка серьезно образованнаго и съ широкими взглядами.
Галиновскій подвинулъ кресло Людмил Павловн, и усвшись противъ нея, сейчасъ же, съ свободой очень привыкшаго къ обществу человка, началъ разговоръ,— незначительный, безъ притязанія на изобртательность, но въ которомъ поминутно прорывались довольно злой сарказмъ и слегка ядовитая, надъ всмъ подсмивающаяся веселость. Умные, настойчивые, пытливые глаза его при этомъ почти не отрывались отъ молодой женщины, и въ нихъ все явственне проступало сочувственное, любующееся выраженіе. Онъ замтилъ Людмилу Павловну еще раньше, когда она проходила въ ‘библіотечную’, и тогда же съ большимъ интересомъ освдомился о ней у хозяина дома и просилъ непремнно представить его ей.
— Удачно играли?— спросилъ онъ, вспомнивъ о рулетк и кивнувъ головой на портьеру, изъ-за которой доносился веселый шумъ игры.
— Почему вы думаете, что я непремнно играла?— переспросила Людмила Павловна.
— Ваше лицо выдаетъ васъ: я читаю на немъ выраженіе удовлетворенія, какое даетъ удачный рискъ,— отвтилъ Галиновскій.
— Неужели у меня такое предательское лицо?— засмялась Людмила Павловна.
— Я догадался бы, впрочемъ, просто потому, что вс молодыя женщины вообще любятъ рискъ,— продолжалъ Галиновскій.— Это у нихъ въ природ. Вдь вся жизнь женщины проходитъ въ томъ, что она ршаетъ вчный вопросъ: рискнуть, или не рисковать?
— Напримръ?— спросила Людмила Павловна.
— Да напримръ, начинается это съ замужества, которое всегда представляетъ собою громадный рискъ, несравненно большій, чмъ для мужчины женитьба, потому что женщина теряетъ независимость, а мужчина ее сохраняетъ,— пояснилъ Галиновскій.— Затмъ, всякій романъ. Для женщины это почти всегда не что иное, какъ вопросъ: рискнуть или нтъ?
Людмила Павловна прищурилась на него съ такимъ выраженіемъ, какъ будто собиралась обидться.
— И больше ничего?— спросила она.
— Но вдь я говорю о женщинахъ вообще, о самыхъ обыкновенныхъ женщинахъ, у которыхъ и романы могутъ быть только самые обыкновенные,— оправдывался Галиновскій.— Какъ бы то ни было, женщины всегда больше расположены къ риску. Въ игр — он самыя азартныя, это я наблюдалъ въ заграничныхъ казино, гд играютъ въ баккара или рулетку. Въ длахъ тоже никто не спекулируетъ съ такимъ легкимъ сердцемъ, какъ женщины. Ужъ если он пускаются въ аферы, то въ самыя рискованныя.
— Значитъ, я не похожа на другихъ женщинъ, на аферы у меня совсмъ противоположный взглядъ,— сказала Людмила Павловна.— Я признаю только такія дла, въ которыхъ можно выиграть наврняка, не рискуя ни одной копйкой.
Галиновскій посмотрлъ на нее и улыбнулся.
— Что-жъ, и такія бываютъ дла,— сказалъ онъ.— Но будто вы прикосновенны къ этой области?
— Разв я ужъ такъ непохожа на дловую женщину?
— Откровенно говоря, не похожи.
Людмила Павловна сдлала серьезное лицо.
— Вотъ вы и ошиблись,— сказала она.— У меня голова переполнена дловыми соображеніями. Я только и мечтаю о томъ, чтобы сыграть роль въ какомъ-нибудь финансовомъ дл, сорвать хорошій куртажъ и… и разбогатть, разумется.
Галиновскій продолжалъ улыбаться, но глаза его смотрли серьезне.
— Вы не шутите со мной?— спросилъ онъ.
— Нисколько. Что тутъ невроятнаго?— воскликнула Людмила Павловна.— Вдь вотъ, вс, кого вы здсь видите, длаютъ то же или мечтаютъ о томъ же. Въ этихъ гостиныхъ почти весь денежный Петербургъ собрался. И все это — состоянія, нажитыя въ короткое время, и конечно не трудомъ, а спекуляціей. Все это счастливцы, идущіе къ милліонамъ самымъ короткимъ путемъ. Ну, и я предпочитаю такой путь, хотя мой милліонъ — очень маленькій, у меня нтъ ненасытной жадности. Я хочу быть богатой въ самомъ буржуазномъ смысл.
— А вдь считается, что это все не такъ просто и легко, какъ вы можетъ быть думаете,— сказалъ Галиновскій.
— И да, и нтъ — возразила Людмила Павловна,— Все зависитъ отъ случая, отъ сцпленія обстоятельствъ, и немножко — отъ умнья. Разв можно сказать, что легко выиграть въ рулетку? А вотъ я выиграла.
Умные глаза Галиновскаго еще боле оживились.
— Я могу только сказать, что вы — очень интересный экземпляръ женщины,— произнесъ онъ.— Вы позволите мн продолжать нашъ разговоръ?
— О, съ удовольствіемъ, — отвтила Людмила Павловна.

VI.

За нкоторыми столиками кончили играть. Большое макао тоже кончилось. Въ гостиныхъ стало оживленне и шумне. Въ ожиданіи ужина, гости сновали изъ комнаты въ комнату, разминаясь и пережевывая впечатлнія выигрыша и проигрыша. Пыхачевъ раза два прошелъ мимо Людмилы Павловны, пріостанавливаясь на своихъ толстыхъ ногахъ: его, повидимому, очень интересовало видть ее въ оживленномъ разговор съ Галиновскимъ. Столкнувшись въ дверяхъ съ Неровицкимъ, онъ показалъ на нее глазами и произнесъ:
— Интересная бабенка, да кто она, собственно, такая?
Неровицкій, собравшій о ней раньше краткія свднія отъ Варвары Николаевны, сообщилъ, что мужъ ея чиновникъ, служитъ тамъ-то, и живутъ они скромно, но прилично.
— Викторъ-то Александровичъ совсмъ прилипъ къ ней, — замтилъ Пыхачевъ, снова покосившись на Долоцкую и Галиновскаго.— Баба съ толкомъ, повидимому.
Лавдовскій безпрестанно ходилъ взадъ и впередъ мимо Людмилы Павловны, обнаруживая даже признаки ажитаціи: его совсмъ озадачилъ этотъ долгій уединенный разговоръ ея съ Галиновскимъ. У него явилось сомнніе, не промахнулся ли онъ, отказавъ Долоцкому въ пересрочк векселя. Столкнувшись съ Пыхачевымъ, онъ вдругъ съ странною озабоченностью спросилъ его:
— Вы, кажется, и раньше были знакомы съ m-me Долоцкой?
— Немножко. А Галиновскій-то, кажется, въ первый разъ видитъ ее сегодня?— въ свою очередь полюбопытствовалъ Пыхачевъ.
— О, нтъ, они давно знакомы, это давнишній флёрть,— поспшно совралъ Лавдовскій.
Онъ и самъ, вроятно, не могъ бы объяснить, зачмъ ему понадобилось соврать, но у него это уже вошло въ привычку.
Галиновскій между тмъ всталъ, и наклонясь къ Людмил Павловн, сказалъ интимнымъ тономъ:
— Я избгаю оставаться здсь ужинать, это даже неудобно по дловымъ отношеніямъ. Но позвольте просить васъ познакомить меня съ вашимъ мужемъ, и дайте мн разршеніе быть у васъ.
— Будемъ очень рады васъ видть, — отвтила съ очаровательной любезностью Людмила Павловна.— А мужа мы сейчасъ разыщемъ. Дайте мн вашу руку.
И она прошла съ нимъ черезъ рядъ комнатъ, среди заинтересованной толпы, безцеремонно пожиравшей ее глазами.
Галиновскій пріостановился съ Долоцкимъ на нсколько минутъ, поговорилъ, внимательно оглядывая его своими пытливыми глазами, радушно и крнко пожалъ ему руку, и затмъ незамтно скрылся.
Ивицкій, торопливо обходя гостей, звалъ ужинать. Пыхачевъ изъ другого угла гостиной почти подбжалъ къ Людмил Павловн и подставилъ ей свою жирную руку.
— Викторъ Александровичъ отнималъ васъ у всхъ цлый вечеръ, а теперь ужъ я завладю вами, — сказалъ онъ своимъ грубовато-небрежнымъ тономъ.
Людмилу Павловну коробилъ этотъ тонъ, но она очень мило улыбнулась, просунула, словно подъ подушку, руку подъ пухлый локоть Пыхачева, и пошла съ нимъ,— ‘Подожди, мой милый, вдь я не даромъ теб улыбаюсь и буду сидть подл теб за ужиномъ, у насъ еще будутъ счеты…’ — думала она, и на лиц ея лежало то самое выраженіе внутренняго торжества, съ какимъ она отошла отъ рулеточнаго стола.
Ужины у Ивицкихъ всегда отличались оживленіемъ. Многолюдная толпа, довольная собою и не очень чопорная, весело шумла. Дамы, молодыя и по большей части хорошенькія, громко хохотали, показывая блые зубы и ямочки на щекахъ, и не отказывались отъ подливаемыхъ имъ бокаловъ.
Пыхачевъ, тыкая вилкой въ какую-то рыбу, допрашивалъ Людмилу Павловну, о чемъ она говорила съ Галиновскимъ.
— У насъ былъ дловой разговоръ, — отвтила Долоцкая.
— Будто? Ну, я его умне считалъ, — отозвался Пыхачевъ съ своимъ желудочнымъ смхомъ.— О какихъ же длахъ вы говорили?
— О многихъ. Я интересовалась узнать, напримръ, какъ онъ смотритъ на выпускъ новыхъ акцій заводомъ, находящимся въ упадк…— объяснила Людмила Павловна.
— А васъ почему это можетъ интересовать?— удивился Пыхачевъ.
— Я же вамъ говорила, что я дловая женщина, и притомъ, меня занялъ вашъ разговоръ съ Неровицкимъ и Кокоринымъ. Рчь шла, если вы помните, именно объ одномъ такомъ завод…
— Нижне-озерскомъ?
— Да, нижне-озерскомъ.
— Такъ какого же мннія Викторъ Алексадровичъ?— поинтересовался Пыхачевъ.
Людмила Павловна усмхнулась съ значительнымъ видомъ.
— Ну, я не такая болтушка, какъ вы думаете, отвтила она.— Викторъ Александровичъ и не сталъ бы высказывать мн свои мннія, еслибъ считалъ меня способной тотчасъ разглашать ихъ.
— Вотъ вы какая!— протянулъ почти съ удивленіемъ Пыхачевъ.
— Совсмъ дловая!— повторила съ маленькимъ смхомъ Людмила Павловна, и подумала: — ‘Отчего не помистифицировать эту тушу? Галиновскій предпочелъ вести со мной боле интересный разговоръ, но это Пыхачева не касается’.
Толстякъ продолжалъ въ упоръ любоваться ею, прихлебывая изъ стаканчика.
— Вотъ вы лучше отвтьте мн на дловой вопросъ,— сказала Людмила Павловна, переходя въ серьезный тонъ:— вамъ хотлось бы захватить въ свои руки новыя нижне-озерскія акціи?
— Объ этомъ еще только одинъ разговоръ идетъ,— отозвался Пыхачевъ.
— Но еслибъ дло было ршено?
Пыхачевъ пожалъ плечами.
— Они попробуютъ сами все сдлать. И наглупятъ, разумется,— сказалъ онъ.
— Вотъ и не надо допускать ихъ до этого, — возразила Людмила Павловна.
Пыхачевъ пытливо покосился не нее.
— У васъ тамъ есть, можетъ быть, свой человкъ?— спросилъ онъ недоврчиво.
Людмила Павловна опять усмхнулась.
— Можетъ быть. Но дловые люди не показываютъ раньше времени своихъ картъ,— сказала она.— А впрочемъ,— прибавила она тотчасъ, — зазжайте какъ-нибудь на-дняхъ ко мн, мы потолкуемъ.
Пыхачевъ отвтилъ, что задетъ съ особеннымъ удовольствіемъ.

VII.

Людмила Павловна возвращалась домой радостно возбужденная, почти счастливая. Она точно сразу почувствовала подъ собою новую, твердую почву. Откинувшись въ уголь кареты, она весело щурилась въ тусклую темноту петербургской ночи и немножко мечтала.
Вс эти люди, которыхъ она видла у Ивицкихъ, довольно противны. Одинъ Галиновскій не похожъ на другихъ: онъ хорошо образованъ, и въ немъ нтъ этой цинической меркантильности, сосредоточивающей вс человческіе интересы на ‘пудо-верст’. Но остальные, въ род Пыхачева. совсмъ не симпатичны. Что же длать? За то это — сила, и именно та, которая ей нужна. Надо только заставить эту силу служить ей.
И ей казалось, что это можно сдлать. Молодость и красота женщины — хорошее оружіе. А ума, повидимому, вовсе не такъ много требуется. Она сегодня имла успхъ, въ этомъ нельзя было сомнваться. Немножко женской ловкости, и они сами научатъ ее тому, что ей надо.
— Ты играла въ рулетку?— спросилъ мужъ.
— Да, и очень удачно: выиграла рублей четыреста,— отвтила, отрываясь отъ своихъ мечтаній, Людмила Павловна.— А ты?
— А я сорокъ. Но это отлично, что ты въ такомъ выигрыш,— произнесъ Долоцкій, и отыскавъ ея руку, пожалъ ее.
Мысль Людмилы Павловны на минуту перескочила на мужа. Ей почему-то предсталъ вопросъ, какую роль онъ займетъ въ ея планахъ. Но она не остановилась на этомъ вопрос. ‘Онъ хорошій, добрый…’ — неопредленно отвтила она сама себ.
На другой день, рано утромъ, къ Владиміру Дмитріевичу неожиданно захалъ Лавдовскій. Какъ у всхъ людей этого склада, наружность и обращеніе его тотчасъ выразили, что онъ явился въ заискивающемъ настроеніи: въ походк, въ манерахъ его сквозила какая-то пріятельская развязность, голосъ звучалъ съ несвойственной ему сладостью, желтоватые глаза искательно бгали и искрились. Посл минутнаго разговора, онъ сейчасъ же сталъ извиняться за свой отказъ пересрочить вексель.
— Но тогда, понимаете, я былъ стсненъ въ деньгахъ,— объяснилъ онъ,— а теперь мн случилось получить значительный платежъ, и я нарочно захалъ къ вамъ, чтобъ сообщить, что съ удовольствіемъ готовъ оказать вамъ эту маленькую услугу…
Долоцкій, удивленный, не зналъ, какъ отнестись къ такой неожиданной любезности. Возможность переписать вексель и избавить жену отъ необходимости закладывать кольё очень его радовала. Но въ внезапной услужливости Лавдовскаго чувствовался какой-то подозрительный смыслъ, и Долоцкій подумалъ, что лучше всего было бы узнать мнніе жены. Извинившись, что на минуту оставляетъ постителя одного, онъ прошелъ къ Людмил Павловн.
— Что за чудеса такія: Лавдовскій пріхалъ, лебезитъ и предлагаетъ переписать вексель, объявилъ онъ.
Людмила Павловна, сидвшая передъ туалетнымъ столикомъ, быстро повернула къ мужу вспыхнувшее лицо.
— Ни подъ какимъ видомъ!— сказала она.— Передъ такими господами нельзя обязываться. Скажи ему, что не нуждаешься въ его одолженіяхъ, и что по векселю будетъ заплачено.
Долоцкій вернулся въ кабинетъ, и повторивъ свои извиненія, объявилъ, что очень благодаренъ за любезность, но такъ какъ деньги уже приготовлены, то нтъ надобности въ отсрочк платежа.
Лавдовскій удивился, даже растерялся въ первую минуту. Но у него была очень толстая кожа, сквозь которую не легко проходили впечатлнія. Съ обычной безцеремонностью, онъ сейчасъ же перешелъ къ другому предмету. У него было дло въ томъ учрежденіи, на которое Галиновскій имлъ непосредственное вліяніе, и онъ ршился тутъ же просить Долоцкаго посодйствовать ему.
— Вдь вы, кажется, въ хорошихъ съ нимъ отношеніяхъ,— замтилъ онъ.— Викторъ Александровичъ даже бываетъ у васъ въ дом, не правда ли?
— На какомъ же основаніи я сталъ бы просить за васъ? Вдь вы лицо для меня постороннее,— возразилъ Долоцкій, не сочтя нужнымъ отвтить на послдній вопросъ Лавдовскаго.
— Но что вамъ стоить? И Галиновскому тоже ничего не будетъ стоить, а для меня дло очень важное,— сказалъ тотъ.
Долоцкій на это сухо отвтилъ, что у каждаго могутъ быть свои важныя дла, и перемнилъ разговоръ.
Желтое лицо Лавдовскаго еще боле пожелтло. Онъ опять мысленно назвалъ себя дуракомъ за то. что отказалъ Долоцкому,— ‘Но кто же могъ знать! Простой чиновникъ, и съ очень маленькимъ состояніемъ, если не совсмъ безъ состоянія…’ — пытался онъ оправдать себя.
Сгребя красными пальцами шапку, онъ однако рискнулъ сказать:
— Людмилу Павловну, конечно, нельзя такъ рано безпокоить? Передайте, пожалуйста, тысячу любезностей отъ меня, вдь я всегда былъ такимъ усерднымъ поклонникомъ вашей супруги. Вчера она была въ полномъ смысл царицей вечера.
Лавдовскій наконецъ ухалъ, а черезъ часъ посыльный принесъ изъ магазина огромную корзину живыхъ цвтовъ съ его карточкой. Людмила Павловна пожала плечами…

VIII.

Спустя часа два, въ гостиную Людмилы Павловны вошелъ Пыхачевъ. Онъ только-что позавтракалъ въ ресторан, и отъ него пахло виномъ.
— Здравствуйте, здравствуйте, барынька…— привтствовалъ онъ хозяйку, поднося къ губамъ протянутую ему руку.
Людмилу Павловну опять покоробило и отъ этого тона, и отъ запаха вина, и отъ всей вншности Пыхачева, но она подумала, что еще не время его дисциплинировать.
Пыхачевъ грузно опустился въ кресло и обвелъ глазами комнату.
— Довольны квартирой?— спросилъ онъ.— Теперь это насущный вопросъ. Сколько платите?
Людмила Павловна удовлетворила его любопытству.
— Ну, а сколько же вы вообще проживаете въ годъ?— продолжалъ Пыхачевъ,— Если это не секретъ. Тысячъ пять, шесть?
— Это не секретъ, но комуже какое дло до этого?— отвтила Людмила Павловна.— Если васъ интересуетъ, сколько мой мужъ получаетъ жалованья, справьтесь въ канцеляріи.
— Ну, и свое какое-нибудь состоянье есть?— все-таки продолжалъ Пыхачевъ, совсмъ не замчая маленькаго нервнаго подергиванья въ плечахъ хозяйки.— Тысяченокъ двадцать, тридцать, изъ приданаго, а?
Онъ эти разспросы длалъ безъ всякой цли, просто потому, что человческая личность опредлялась для него прежде всего размрами капитала или доходи. Не зная денежной цнности человка, онъ какъ-то не умлъ о немъ судить, и вообще въ отношеніяхъ къ нему ощущалъ неясность. Въ его кругу, какъ только называли какое-нибудь новое имя, самъ собою сейчасъ же слдовалъ вопросъ.: ‘а чмъ онъ живетъ?’ — или: ‘а сколько онъ иметъ?’
Людмила Павловна догадалась, наконецъ, что на безсознательное невжество Пыхачева нельзя обращать вниманіе, и очень мило ему улыбнулась.
— Сколько у насъ теперь, это неинтересно,— сказала она,— я общаю объявить вамъ первому, когда у насъ будетъ милліонъ.
Пыхачевъ повернулся въ кресл, точно почувствовалъ щекотку.
— Хе-хе!— засмялся онъ.— Милліонъ штука хитрая, до него шутя не дойдешь.
— А кто вамъ сказалъ, что я собираюсь шутить?— возразила совершенно серьезно Людмила Павловна,— Лучше всего, перейдемъ къ длу, о которомъ вчера говорили. Я должна вамъ сказать, что дйствительно заинтересовалась имъ. Мн кажется, что для нихъ, для нижнеозерскихъ заправилъ, безусловно необходимо остановиться на выпуск новыхъ акцій.
— Это и мое мнніе,— подтвердилъ Пыхачевъ.— Дло, въ сущности, солидное, но безъ капитала имъ не повернуться. Но бда въ томъ, что очень они сомнваются въ успх выпуска. Да и не напрасно, потому что сами они ничего не съумютъ сдлать.
— Вотъ потому-то и надо ихъ убдить не браться самимъ, а отдать дло въ надежныя руки,— сказала Людмила Павловна.
— Какъ ихъ убдить!— возразилъ Пыхачевъ.
Но затмъ онъ вдругъ, съ возможной для него живостью, повернулся къ молодой женщин и спросилъ:
— Да вы скажите прямо: у васъ есть какія-нибудь зацпки въ этомъ случа?
Людмила Павловна улыбнулась съ значительнымъ видомъ.
— Хотите вмст со мной войти въ это дло?— спросила она вмсто отвта.
Пыхачевъ тоже осклабился.
— Какъ же не хотть, когда на лицо такой прелестный компаньонъ?— сказалъ онъ.— Но штука-то въ томъ, что пока это даже не дло. Надо, чтобъ они приступили, тогда видно будетъ.
— Напротивъ, тогда поздно будетъ, потому что они захотятъ попытаться сами все сдлать,— возразила Людмила Павловна.— Надо именно теперь вступить съ ними въ переговоры и убдить ихъ, что выгодне всего было бы передать всю операцію въ ваши руки.
Пыхачевъ посмотрлъ на нее ободряющимъ и любующимся взглядомъ.
— А вдь вы, въ самомъ дл, дловая барынька, какъ я вижу,— произнесъ онъ слащаво, и взявъ ея руку, приложился губами.
— Разглядли, наконецъ?— отозвалась съ маленькимъ смхомъ Людмила Павловна.— Такъ какъ вы думаете, стоитъ похлопотать?
— Почему же не стоитъ? Эмиссіонная операція предвидится крупная,— отвтилъ Пыхачевъ.
— ‘Это называется: эмиссіонная операція, такъ и замтимъ’,— подумала Людмила Павловна.
— У меня, видите ли, какая мысль,— сказала она вслухъ:— я имю въ виду человка, котораго надо послать туда, и который отлично суметъ повести тамъ переговоры.
— Кто же такой?— полюбопытствовалъ Пыхачевъ.
— Мой мужъ,— отвтила Людмила Павловна.— Васъ удивляетъ, потому что онъ неизвстенъ въ вашихъ сферахъ? Но я вамъ ручаюсь, что онъ сдлаетъ это лучше всякаго другого. Но, конечно, дешево онъ не возьмется.
И она взглянула на Пыхачева въ упоръ, слегка постукивая по мозаичному столику нервно подрагивавшими пальцами.
— Дло не въ условіяхъ, а въ томъ, чтобы дло было сдлано, — проговорилъ недоврчивымъ тономъ Пыхачевъ.
— Если мужъ не сдлаетъ, то никто не сдлаетъ,— отвтила совершенно увренно Людмила Павловна.
— Вашего супруга тамъ вдь не знаютъ совсмъ,— продолжалъ сомнваться Пыхачевъ.
— И не нужно этого, такъ какъ онъ явится съ личной рекомендаціей Галиновскаго.
— Ахъ, вотъ какъ!— произнесъ совсмъ другимъ тономъ Пыхачевъ.— Да, конечно… это надо принять въ соображеніе.
— Вотъ видите! Я наобумъ не стала бы вамъ предлагать,— сказала, внутренно вся оживляясь, Людмила Павловна.
Она замтила впечатлніе, произведенное именемъ Галиновскаго, и догадалась, что дло почти выиграно.
— Такъ вотъ, будемъ теперь говорить прямо, — продолжала она.— Если мой мужъ, недли черезъ дв, привезетъ положительный отвть — въ чемъ я не сомнваюсь,— то въ какую сумму вы оцните его участіе?
Пыхачевъ поднялъ глаза къ потолку, потомъ пустилъ взглядъ по ковру и наконецъ отвтилъ:
— У насъ принято въ подобныхъ случаяхъ… пять процентовъ.
— Собственно за поздку? Лучше выразимъ это въ опредленной цифр: десять тысячъ. Изъ нихъ три тысячи вы выдадите впередъ, а остальныя по возвращеніи,— сказала совершенно спокойнымъ, дловымъ тономъ Людмила Павловна.— А затмъ, что касается нашего участія въ дл, то это надо опредлить тоже заране. Мои условія — пятая часть. Она будетъ выплачена вами мн по окончаніи всей операціи, наличными деньгами или акціями, смотря по тому, какъ мы условимся.
Пыхачевъ помолчалъ съ очень серьезнымъ видомъ. Дло представлялось ему чрезвычайно выгоднымъ. Притязаніе на пятую часть, въ сущности, не было чрезмрнымъ, такъ какъ вся афера имла коммиссіонный характеръ и не требовала затраты капитала. Рисковалъ онъ только тремя тысячами, въ случа если бы поздка Долоцкаго оказалась неуспшной. Но такой суммой можно было рискнуть.
— Давайте, попробуемъ,— сказалъ онъ наконецъ.— А въ условіяхъ сойдемся. Мы тоже люди дловые, понимаемъ, что даромъ ничего не длается.

IX.

Не прошло нсколькихъ минуть по уход Пыхачева, какъ Людмил Павловн доложили о Галиновскомъ. Онъ захалъ со службы, въ вицмундир, но несмотря на этотъ оффиціальный нарядъ, держался гораздо проще, свободне, чмъ вчера.
— Владиміръ Дмитріевичъ еще не вернулся изъ департамента?— любезно освдомился онъ.
Имя и отчество Долоцкаго ему не трудно было помнить, такъ какъ онъ прочелъ ихъ на дощечк на дверяхъ.
— Такихъ маленькихъ чиновниковъ, какъ мой мужъ, не отпускаютъ рано,— отвтила Людмила Павловна, улыбаясь.— Можно предложить вамъ чаю?
Галиновскій не отказался. Онъ очень удобно услся въ низенькомъ кресл, даже подушку забралъ подъ руку, и протянулъ по ковру обутыя въ безукоризненныя ботинки ноги.
— Довольны ли вы остались вчерашнимъ раутомъ? Какъ вы нашли общество нашихъ милліонеровъ и дльцовъ?— спросилъ онъ.
Людмила Павловна повела плечами съ маленькой гримаской.
— Мн слдовало бы отнестись къ нимъ чрезвычайно снисходительно, потому что они были очень любезны ко мн, отвтила она, — но нельзя не сознаться, что ихъ свтскія качества стоятъ не на высокомъ уровн. Одинъ изъ нихъ сейчасъ былъ у меня, и началъ съ того, что пожелалъ узнать, сколько я проживаю въ годъ, и есть ли у меня двадцать тысячъ въ банк.
— Кто же это?— спросилъ, усмхнувшись, Галиновскій.
— Пыхачевъ.
— Ну, еще бы! Это одинъ изъ крупныхъ и характерныхъ представителей своего круга,— отозвался Галиновскій.— Пропитанъ насквозь безсознательнымъ плебействомъ, и чувство личнаго достоинства понимаетъ только въ форм наглости. Въ душ, разумется, кром денегъ и денежныхъ разсчетовъ — ничего ровно.
— О, что до его души, я такъ далеко и не заглядываю,— сказала со смхомъ Людмила Павловна.— Но вдь существуетъ же умнье казаться немножно лучше, чмъ человкъ есть насамомъ дл. А онъ и этого труда не даетъ себ.
— При его состояніи зачмъ же!— подхватилъ Галиновскій.— Мелкіе людишки и такъ будутъ пресмыкаться передъ нимъ, а другихъ ему не нужно, съ другими ему было бы не по себ.
— Впрочемъ, это не мшаетъ имъ быть любезными съ дамами,— сказала ироническимъ тономъ Людмила Павловна,— Вотъ эту корзину мн преподнесъ другой экземпляръ въ такомъ же род, нкто Лавдовскій.
— Ну, это уже совсмъ мелкій пройдоха,— отозвался Галиновскій.— Меня даже удивляетъ ваша снисходительность къ его любезностямъ!
— Прислалъ съ посыльнымъ — что же мн было длать? Отослать назадъ — значило бы поссориться, а разв все это стоитъ ссоры? Я смотрю на этихъ господъ исключительно съ практической стороны: какъ бы то ни было, а вс крупныя дла все-таки въ ихъ рукахъ. Вроятно, такъ же и вы смотрите.
— У меня съ ними обязательныя отношенія, — отвтилъ Галиновскій.— Мы, въ нкоторой степени, дв воюющія стороны, и между нами идетъ непрерывная борьба. Мы имъ немножко покровительствуемъ, а они совсмъ не немножко расширяютъ свои притязанія. Въ конц концовъ, об стороны, кажется, остаются не очень довольными другъ другомъ.
— Но вы, во всякомъ случа, побждаете?
— По крайней мр, намъ такъ кажется. Они иногда проигрываютъ просто потому, что имъ недостаетъ образованности. Я не говорю обо всхъ, — есть и въ этомъ кругу блестящія исключенія. Но большинство лишено образованія, и даже не замчаетъ этого. Вы удивитесь, если я вамъ скажу, что по самымъ крупнымъ, многомилліоннымъ дламъ получаются записки, мннія, ходатайства, въ которыхъ простая грамотность является рдкостью. Конечно, дло въ дл, но нельзя же отрицать, что широкая образованность никакому длу повредить не можетъ.
— Я думаю!— тономъ сочувствія подхватила Людмила Павловна.— И вы совершенно правы, что они ничего этого не сознаютъ. Сколько я замчала, они держатся чрезвычайно высокаго мннія о своемъ ум. Имъ кажется, что такъ какъ они умютъ наживать деньги, а деньги для нихъ выше всего, то этимъ уже доказывается ихъ превосходство надъ остальнымъ человчествомъ.
— А между тмъ, на самомъ дл, деньги наживаются чрезвычайно рутиннымъ способомъ,— замтилъ Галиновскій.— Когда я близко ознакомился съ этими длами, я былъ пораженъ, до чего тутъ все просто и шаблонно. Выработалась готовая организація, и вся задача только въ томъ, чтобы попасть въ нее. Попалъ — и дальше уже все своимъ порядкомъ само сдлается. А попадаютъ, разумется, не умомъ, а случаемъ и обстоятельствами. Затмъ, вся эта дловая махинація: куртажи, расписаніе акцій по льготной цн, выборы въ правленіе, такъ называемое проведеніе уставовъ съ выговореннымъ долевымъ участіемъ, фиктивное учредительство, оплачиваемое наличными деньгами акціонеровъ, биржевая игра наврняка — все это уже само собою, по заведенному порядку. Все это въ сущности, такъ просто, что если бы вмшался тутъ человкъ съ умомъ дйствительно необыкновеннымъ, то… я и не знаю, что тогда произошло бы: онъ прямо проглотилъ бы всхъ и все.
Лицо Людмилы Павловны выражало сосредоточенное, почти благоговйное вниманіе, она даже подалась всмъ корпусомъ слегка впередъ, чтобы быть ближе къ Галиновскому.
— Я слушаю васъ какъ музыку, — сказала она съ мелькнувшей на губахъ улыбкой восхищенія.— Вдь меня живо интересуютъ эти дловыя сферы, мой мужъ немножко самъ занимается длами. И притомъ это такъ умно, такъ… сильно, все, что вы говорите, у васъ такое знаніе среды, такъ много наблюдательности…
Галиновскій чуть-чуть даже вспыхнулъ, даже какъ-то подозрительно поёжился отъ этой неожиданной, почти страстно высказанной похвалы. Онъ привыкъ къ выраженіямъ лести, и оставался равнодушенъ къ ней. Но въ звук голоса Людмилы Павловны ему слышалась искренность, къ которой нельзя было отнестись безразлично.
— Вы слишкомъ любезны къ моимъ маленькимъ наблюденіямъ, — сказалъ онъ, обративъ къ ней неувренный взглядъ.
— Я привыкла цнить умъ выше всего, — отвтила серьезнымъ тономъ Людмила Павловна.— Я ставлю умъ выше молодости, красоты и даже доброты.
— Въ такомъ случа вы составляете исключеніе между свтскими женщинами,— замтилъ Галиновскій.
— Какая же я свтская женщина?— возразила Людмила Павловна.— Я даже очень мало бываю въ свт, и мн тамъ совсмъ не весело. Должно быть, я раньше времени состарилась,— добавила она съ своей милой улыбкой.— Нтъ, кром шутокъ, я слишкомъ серьезна для свта. Я не понимаю удовольствія въ обществ людей, которые никакимъ образомъ не могутъ заинтересовать меня. Я предпочитаю читать, заниматься музыкой или просто мечтать… Разв это не старомодно?
И она посмотрла на Галиновскаго доврчиво, какъ будто этотъ недолгій разговоръ уже сблизилъ ихъ, и какъ будто она не старалась даже скрыть, что отдляла его отъ всхъ тхъ, кого встрчала ежедневно и кто не могъ заинтересовать ее.

X.

Людмила Павловна обладала тмъ высшимъ искусствомъ кокетства и женской интриги, которое сразу находитъ пути для вкрадчиваго вторженія въ чужую душу. Галиновскій съ перваго раза обрисовался ей весь, съ своимъ громаднымъ самолюбіемъ, очень небольшимъ запасомъ опыта въ длахъ сердца, неувренностью въ своихъ вншнихъ количествахъ и средствахъ, и глубоко-затаенною, почти безнадежною мечтою о какомъ-нибудь счастливомъ роман. Въ его наружности не было ничего непріятнаго, но онъ не былъ красивъ. Какъ умный человкъ и притомъ проведшій очень серьезную молодость, онъ долженъ былъ придти къ скептическому взгляду на свои вншнія данныя, но онъ, конечно, зналъ свою нравственную цну и подозрвалъ существованіе женщинъ, доступныхъ очарованію и вліянію мужского ума. И Людмила Павловна сразу поняла, что для вторженія въ эту самолюбивую и скептическую душу надо воплотить въ себ образъ именно такой женщины. Надо заставить его врить, что его умъ производитъ обаяніе, начинаетъ дйствовать на воображеніе. Передъ увлеченіемъ, возникшимъ этимъ путемъ, его скептицизмъ не долженъ былъ устоять.
И Людмила Павловна очень искусно заставляла Галиновскаго говорить, придавая своему лицу все боле заинтересованное выраженіе. Онъ сразу на это попался, оживился, почувствовалъ желаніе блистать. Онъ и безъ того любилъ говорить и зналъ, что уметъ говорить. Его визитъ затянулся, ему было чрезвычайно пріятно въ этой скромно-хорошенькой гостиной, съ этой молодой, красивой и умной женщиной, которая его явно заслушивалась, и въ серьезно улыбающихся глазахъ которой и во всемъ невыразимо-миломъ облик онъ чуялъ что-то увлекающееся и влекущее, раздражительно пробгавшее по его нервамъ.
Наконецъ, разговоръ перешелъ на боле близкія темы.
— Вы сказали, вашъ мужъ тоже занимается длами?— спросилъ Галиновскій.
Людмила Павловна снисходительно усмхнулась.
— Именно немножко,— отвтила она.— Онъ вдь служитъ, а частныя дла — это такъ, потому что надо же подумать о томъ, чтобы пріобрсти что-нибудь. Да при томъ, вы совершенно врно сказали, что самое трудное — войти въ эту организацію. Мужу вотъ только теперь представляется случай къ тому: надняхъ онъ узжаетъ на нижне-озерскій заводъ, чтобы вести тамъ нкоторые переговоры.
— Онъ вступилъ съ кмъ-нибудь въ дло?— спросилъ Галиновскій.
— Это будетъ зависть отъ исхода переговоровъ,— отвтила Людмила Павловна.— Кстати, Викторъ Александровичъ, вы могли бы оказать мн большую, большую услугу,— добавила она, обративъ на Галиновскаго полный самаго невиннаго кокетства взглядъ.
— Пожалуйста, что прикажете?— вызвался Галиновскій.
— Дло въ томъ, что моего мужа тамъ никто не знаетъ, онъ точно съ луны свалится,— объяснила Людмила Павловна.— Что, еслибъ вы могли дать ему свою карточку? Это разомъ раскрыло бы ему вс двери.
Галиновскій внутренно слегка поморщился: онъ очень не любилъ давать рекомендаціи къ частнымъ лицамъ. Но невозможно было отказать въ такой незначительной по виду услуг. Онъ поспшно вынулъ изъ портфельчика карточку и подалъ молодой женщин.
Людмила Павловна повертла карточку въ рук, и обернувъ ее оборотной стороной, повела по ней розовымъ ногтемъ и сказала съ очаровательной улыбкой:
— А разв вы не черкнете здсь словечка? Иначе, пожалуй, подумаютъ, что мужъ просто вытащилъ эту карточку гд-нибудь изъ вазы… Вотъ тамъ въ углу, на столик, перо и чернила.
Галиновскій повиновался и надписалъ: ‘Рекомендую Владиміра Дмитріевича Долоцкаго, лично мн извстнаго’.
— Ахъ, я вамъ очень, очень обязана!— поблагодарила Людмила Павловна.— Но вы уже уходите? Разв вы такъ торопитесь?
— Я и не подозрвалъ, что просидть у васъ почти два часа,— сказалъ Галиновскій.
— Да неужели!?— воскликнула Людмила Павловна — но какъ незамтно пробжало время! Надюсь, мы скоро увидимся? Когда мужъ удетъ, я все буду сидть дома. Вы должны навщать меня.
И она почти дружески пожала ему руку и встала проводить его. Въ дверяхъ она опять повторила, словно не придя еще въ себя отъ изумленія:
— Но какъ съ вами незамтно прошло время! Вотъ что значить…
Она не договорила и какъ бы даже сконфузилась.
— Что же такое значить?— переспросилъ, глядя на нее въ упоръ, Галиновскій.
— Нтъ, не скажу,— отвтила Людмила Павловна, отвчая на этотъ взглядъ тоже смлымъ, почти задорнымъ взглядомъ.— Вы и безъ того, конечно, очень высокаго мннія о себ, а это недостатокъ, котораго не слдуетъ поощрятъ.

XI.

Когда Долоцкій вернулся изъ своей канцеляріи, Людмила Павловна встртила его загадочнымъ смхомъ, обыкновенно предвщавшимъ какую-нибудь хорошую новость.
— Что такое?— спросилъ Владиміръ Дмитріевичъ, цлуя ей руки.
— Твоя жена, не шутя, сдлалась дловою женщиной,— сказала она.— Я въ одинъ день столько сдлала… Во-первыхъ, скажи: вдь ты можешь взять двухнедльный отпускъ?
— Отпускъ? зачмъ? куда?— удивился Долоцкій.
— Во-вторыхъ, мое кольё не надо будетъ закладывать… Ахъ, вдь я изъ-за этого больше всего старалась… Но погоди, сядемъ, я теб все объясню по порядку.
И она разсказала о своихъ переговорахъ съ Лихачевымъ, и показала карточку Галиновскаго. Владиміръ Дмитріевичъ былъ озадаченъ и совершенною внезапностью. и серьезностью дла, ему представлялось очень смлымъ хать по такому порученію, совсмъ не будучи къ нему подготовленнымъ. Онъ возражалъ и колебался.
— Пыхачевъ объяснитъ теб все, что нужно, никакой премудрости во всемъ этомъ нтъ,— спокойно настаивала Людмила Павловна.— Ты только держи себя тамъ и говори съ аппломбомъ, не давай замтить въ себ новичка. Карточка Галиновскаго заставитъ слушать тебя.
— И все-таки моя поздка можетъ ни къ чему не привести,— сомнвался Долоцкій.
— Въ худшемъ случа она приведетъ къ тому, что ты завтра же получишь три тысячи,— возразила съ новымъ смхомъ Людмила Павловна.— Самому теб поздка обойдется не боле пятисотъ рублей, слдовательно, дв съ половиною тысячи останутся у насъ въ карман. Изъ этихъ денегъ мы заплатимъ по векселю Лавдовскому и поправимъ свои дла. А за всмъ тмъ, я все-таки думаю, что теб удастся привести переговоры къ благопріятному концу, и тогда у меня въ рукахъ — цлое состояніе. Твоя жена будетъ богатая женщина!
Въ ушахъ Долоцкаго нсколько странно прозвучали слова жены, которыми она какъ бы заблаговременно выдляла себя, давала понять, что деньги будутъ принадлежать ей, а не обоимъ вмст. Но онъ не остановился на этомъ. Да, въ сущности, разв она не права была въ этомъ случа?
— Тутъ нельзя колебаться, Владиміръ,— сказала Людмила Павловна ободряющимъ и какъ будто властнымъ тономъ.
Долоцкій и не колебался уже. Посл денежныхъ затрудненій, преслдовавшихъ его въ этомъ году, ему было чрезвычайно пріятно хотя бы помечтать о тхъ перспективахъ, которыя открывала вередъ нимъ жена. Онъ не раздлялъ ея увренности въ успх, но ея тонъ ободрялъ, оживлялъ его. За обдомъ онъ былъ особенно разговорчивъ и поминутно бросалъ на жену любующіеся взгляды.
— Но какимъ образомъ теб удалось все это у строить?— спрашивалъ онъ нсколько разъ.
Людмила Павловна поводила плечами и улыбалась торжествующей улыбкой.
— Такимъ, что я прямо шла къ цли,— отвчала она.
Утромъ на другой день Долоцкій захалъ къ Лихачеву, переговорилъ съ нимъ окончательно, получилъ чекъ на три тысячи, и потребовалъ письменнаго обязательства въ томъ, что въ случа благопріятнаго окончанія переговоровъ, Пыхачевъ уплачиваетъ ему остальныя семь тысячъ. Это требованіе, повидимому, подняло довріе Лихачева къ дловитости своего новаго сотрудника.
Черезъ два дня Долоцкій ухалъ.
Лихачевъ въ тотъ же вечеръ захалъ къ Людмил Павловн, когда она только-что вернулась изъ вокзала, проводивъ мужа. Она не приняла бы его, еслибъ они не сошлись на лстниц. Тучный милліонеръ пріхалъ прямо съ обда, и отъ него опять сильно пахло виномъ.
— Проводили, барынька, муженька? И чудесно!— сказалъ онъ, грузно опускаясь въ кресло.
— Очень даже чудесно,— подтвердила Людмила Павловна,— если мужъ блистательно поведетъ тамъ наше дло.
— Ну, я не просто: дло мы и безъ него бы сдлали,— возразилъ Пыхачевъ.— Я говорю: чудесно, потому что вы теперь одн, повеселиться можете.
— Если бы вы могли сдлать дло безъ моего мужа, то вроятно не обязались бы уплатить ему десять тысячъ,— сказала спокойно Людмила Павловна, оставляя безъ вниманія послднее замчаніе.
— Экая вы, право, дловая какая, какъ посмотрю я на васъ!— укоризненно сказалъ Пыхачевъ.— Я, вотъ, говорю про то, что для васъ, молодой женщины, интересно въ первый разъ безъ мужа, свободной остаться.
— Я одинаково свободна, при муж и безъ мужа,— возразила Людмила Павловна, и взглянула на Пыхачева невинно улыбающимися глазами.
Она ршила не оскорбляться его выходками, а напротивъ, осторожно приручать его, пока онъ былъ ей нуженъ.
— Неужели скучать собираетесь?— продолжалъ Пыхачевъ.— Теперь чудесно было бы за-городъ прокатиться, цыганъ послушать…
— Когда мужъ вернется, Алексй Степановичъ!— отвтила съ тмъ же невиннымъ взглядомъ Людмила Павловна.
— Ну вотъ, мужъ!— произнесъ разочарованнымъ тономъ Пыхачевъ, и даже почесалъ въ бород, которая какъ-то странно заскрипла подъ его пальцами.— Къ тому времени, пожалуй, и снгъ сойдетъ. Что-жъ, такъ и будете все дома сидть?
— Не всегда. Но зачмъ я поду безъ мужа за-городъ? Чтобъ меня встртили знакомые, и на другой день разславили бы по всему Петербургу?— возразила Людмила Павловна,— ‘Это было бы совсмъ глупо, какъ всякая лишняя неосторожность.
— А вчера,— вдругъ вспомнилъ Пыхачевъ,— когда я отъ васъ ушелъ, я Галиновскаго подл вашего подъзда встртилъ, вдь это онъ къ вамъ халъ?
— Ко мн.
— Ухаживаетъ, очевидное дло?
— Можетъ быть. Мн бы это кстати: онъ человкъ чрезвычайно полезный для дла.— отвтила съ невиннымъ смхомъ Людмила Павловна.
— Ну, вотъ опять!— воскликнулъ почти съ комическимъ отчаяніемъ Пыхачевъ.— А я безполезенъ, что-ли?
— Но вдь вы не ухаживаете.
— Я-то?
— Я не замтила. Да вы, наврное, и не умете. Вотъ, вы предлагаете за-городъ хать, на что же это похоже!
— Неосторожно?
— Разумется.
Пыхачевъ посмотрлъ на Людмилу Павловну какъ-то подозрительно, и вдругъ схватилъ ее за руку.
— Подемте въ карет, насъ никто не увидитъ…— проговорилъ онъ, наклоняясь къ ней.
Людмила Павловна захохотала и отдернула руку.
— Не взять ли мн съ собою маску, чтобъ и у цыганъ меня никто не увидлъ?— сказала она, и нажала электрическій звонокъ.
Явилась горничная.
— Подайте намъ сюда чай,— приказала Людмила Павловна.
Но Пыхачевъ покривился, насупился, и отказавшись отъ чаю, ухалъ.

XII.

Черезъ недлю но отъзд Владиміра Дмитріевича, отъ него пришло письмо. Оно заключало въ себ самыя радостныя для Людмилы Павловны извстія. Вопреки ожиданіямъ, почва оказалась достаточно подготовленною, и нижне-озерскіе дльцы не заставили убждать себя въ необходимости и своевременности новаго выпуска акцій. Существовали только сомннія, можно ли ожидать успха. Долоцкій повелъ переговоры очень ловко, отчасти поддерживая сомннія, отчасти наводя на мысль, что врне и проще всего — сдать всю операцію въ опытныя руки, людямъ, у которыхъ имются для этого и проторенные пути, и отношенія, и авторитета прежнихъ успховъ. Придется, конечно, заплатить крупный куртажъ, но это не иметъ значенія, потому что опытныя руки сумютъ добиться такихъ выгодныхъ условій для операціи, какихъ сами нижне-озерскіе дльцы никогда бы не достигли. Мельхиседековъ, управлявшій почти единолично всмъ дломъ, сталъ подаваться на этотъ планъ, и вмст съ Долоцкимъ выработалъ главныя основанія новаго выпуска. Что же касается желзно-дорожной втви на Мостовище и Дудуево, то но мннію Владиміра Дмитріевича, постройка эта была не подъ силу нижне-озерскому заводу, и ее слдовало бы разсматривать какъ самостоятельное предпріятіе, въ которомъ заводъ могъ бы участвовать въ качеств одного изъ учредителей. Такимъ образомъ имлось впереди новое дло, для котораго надо провести уставъ и создать акціонерное общество.
‘Ршительно, мой Владиміръ становится такимъ же дловымъ человкомъ, какъ и я,— подумала Людмила Павловна,— Эти соображенія о желзной дорог совсмъ не глупы, и современемъ ими надо будетъ воспользоваться’.
Пыхачеву она сообщила только, что мужъ очень доволенъ ходомъ переговоровъ и не сомнвается въ успх.
— Поврили теперь, что со мною можно дла длать?— добавила она съ торжествующей улыбкой.
— Что дла!— съ комическимъ отчаяніемъ махнулъ рукою Пыхачевъ.— Вы для меня прежде всего прелестная женщина, въ которую, вотъ ей-Богу же, до чертиковъ влюбиться можно.
— Что-жъ, попробуйте: это одно другому не мшаетъ,— отвтила со смхомъ Людмила Павловна.
— А сметесь-то зачмъ же?
— ‘Смяться, право, не гршно, надъ тмъ что кажется смшно’,— продекламировала нараспвъ молодая женщина.
Но затмъ лицо ея тотчасъ приняло серьезное выраженіе. Она расположилась поудобне на кушетк, оправила платье, изъ-подъ котораго чуть-чуть выставлялись кончики ея туфель, и сказала дловымъ тономъ:
— А вдь намъ, Алексй Степановичъ, теперь надо формально опредлить наши взаимныя условія. Если мужъ привезетъ вамъ готовое дло, надо чтобъ къ тому времени у меня въ рукахъ былъ документъ на мою пятую часть. Безъ этого я ему не разршу и говорить съ вами.
Пыхачевъ слегка поморщился.
— Скажите пожалуйста, документъ!— произнесъ онъ совсмъ другимъ тономъ.— А слову моему разв не поврите?
— Поврю, Алексй Степановичъ, всегда поврю, но вдь слово живетъ, пока человкъ живъ,— возразила Людмила Павловна.— А у васъ, вотъ, шея короткая, и кутнуть вы любите шибко — долго ли до грха?— добавила она, и опять засмялась, но такимъ веселымъ, задорнымъ смхомъ, что у Пыхачева, несмотря на напоминаніе о короткой ше, словно щекотка прошла по нервамъ.
— Дайте же хоть ручку поцловать!— взмолился онъ.
— Можете об.
И Людмила Павловна протянула руки. Пыхачевъ, сопя и съ трудомъ нагибаясь, поцловалъ ихъ нсколько разъ. Молодая женщина вынула изъ кармана батистовый платокъ и спокойно обтерла иль руки.
— Такъ вы, Алексй Степановичъ, приготовьте обязательство въ такомъ смысл, что, по окончаніи эмиссіонной операціи, вы уплачиваете мн пятую часть той суммы, которая составить вашъ заработокъ въ этомъ дл,— сказала она.
Пыхачевъ поправился въ кресл и вобралъ въ себя необъятную струю воздуха.
— Это вдь составить, пожалуй, очень кругленькую сумму.— произнесъ онъ.
— Я такъ и разсчитываю.
— Тысячъ двадцать-пять, пожалуй.
— Около того.
— Да десять тысячъ Владиміру Дмитріевичу за поздку…
Людмила Павловна спокойно откинулась на спинку кушетки.
— Если вы думаете, что это слишкомъ много, я вдь не настаиваю,— сказала она.— Я могу отозвать мужа оттуда телеграммой.
— Вотъ, у васъ сейчасъ крайнія мры,— проворчалъ Пыхачевъ:— я вовсе не къ тому говорю.
— Хотите просто поторговаться?— сказала, улыбаясь, Людмила Павловна.— Но будемъ говорить серьезно. Вы сами понимаете, что въ такомъ дл пятая часть — вовсе не много. Все дло я сама направила, и въ дальнйшемъ я опять буду нужна, чтобъ помочь благополучному прохожденію его черезъ вс препятствія. А кром того, вы, какъ опытный человкъ, отлично понимаете, что посл этой операціи вы для нижне-озерскаго предпріятія сдлаетесь своимъ человкомъ, и не пройдетъ года, какъ сядете тамъ директоромъ. Слдовательно, о чемъ же толковать? Потерять все это вы не захотите, а свои условія я поставила.
— Да ужъ вы себя въ обиду не дадите, это что и говорить,— произнесъ съ нкоторою даже унылостью Пыхачевъ.— Слушаемъ-съ, пусть будетъ по-вашему.
— Слдовательно, завтра завезете мн документикъ?
— Завезу, завезу.
Онъ всталъ и погладилъ громадными, толстыми руками бока своего сюртука.
— Эхъ, барынька, и охота только вамъ, съ этакой красотой, да нашими скучными длами заниматься!— проговорилъ онъ.— Захотли бы только, такъ эти десятки тысячъ сами собою посыпались бы къ вашимъ ножкамъ.
— Чтожъ, когда я захотть не умю…— отозвалась опять со смхомъ Людмила Павловна.

XIII.

Галиновскій стснялся бывать слишкомъ часто у Людмилы Павловны. Въ немъ еще существовалъ остатокъ неувренности. Громадное самолюбіе его ставило иногда передъ нимъ вопросъ: ‘А не играю ли я смшную роль, увлекаясь женщиной, которой просто нескучно со мной разговаривать, безъ всякаго признака романическихъ отношеній?’
Людмила Павловна отлично понимала его сдержанность, которой такъ часто противорчилъ разгорающійся блескъ его глазъ и чуть примтно вспыхивающая краска лица. И улыбаясь втихомолку, она старалась опять вызывать этотъ блескъ и эту краску…
Ихъ разговоры, впрочемъ, принимали иногда и дловой характеръ.
— Имете ли вы понятіе, — спросила разъ Людмила Павловна,— о проект какой-то желзно-дорожной втви отъ нижне-озерскихъ заводовъ на Мостовищи и Дудуево?
Галиновскій постарался припомнить.
— О проект я ничего не знаю,— сказалъ онъ,— но объ этой втви иногда заходятъ разговоры, потому что она представляется до нкоторой степени необходимою.
— Не правда ли?— съ живостью подхватила Людмила Павловна.— Такъ что, если бы за это дло взялись серьезнымъ образомъ, въ вашихъ сферахъ взглянули бы на это благосклонно?
— Я думаю, — отвтилъ Галиновскій.— Но почему васъ можетъ это интересовать?
— Ахъ, почему!— протянула молодая женщина.— На это есть важныя причины. Если дло наладится, то я буду въ немъ участвовать. Чти вы такіе удивленные глаза сдлали? Вамъ странно, какъ это я могу участвовать въ такомъ серьезномъ, крупномъ дл?
— Согласитесь, что это не совсмъ обыкновенно.
— Соглашаюсь. Но, видите ли, мн кажется, что я не очень… глупа, и почему же этимъ не воспользоваться? И въ особенности, когда я имю возможность обратиться иногда къ вамъ за добрымъ совтомъ.
Галиновскій любезно склонилъ голову.
— Всегда къ вашимъ услугамъ,— сказалъ онъ.
Людмила Павловна мило улыбнулась, встала, подошла къ роялю, и вдругъ заиграла страстную, яркую, надрывающуюся симфонію очень мало извстнаго у насъ итальянскаго автора, Сгамбатги. Она играла мастерски, съ громадною силой и выразительностью. Галиновскій, большой любитель музыки, слушалъ ее какъ очарованный. Самый переходъ отъ прозы предъидущаго разговора къ этимъ волнующимъ, болзненно страстнымъ звукамъ словно потрясъ его. Онъ подошелъ къ Людмил Павловн и стоялъ не шевелясь, съ какимъ-то новымъ ощущеніемъ вглядываясь въ ея наклоненную головку, полоску шеи надъ кружевнымъ воротомъ корсажа и мелкіе завитки волосъ, отдлявшіеся отъ ея прически. Что-то какъ будто тихо, тихо защемило въ немъ…
Наконецъ онъ слъ, и когда Людмила Павловна, окончивъ играть, опустилась противъ него на кушетку, онъ продолжалъ молчать. Онъ сознавалъ, что необходимо что-нибудь сказать, и вмсто того какъ будто самъ ждалъ чего-то.
— Вамъ не понравилась моя игра?— спросила черезъ минуту Людмила Павловна, разсматривая свои розовые ногти.
— Какъ вы можете это предполагать!— протестовалъ Галиновскій.— Я, просто, еще не опомнился отъ впечатлнія.
— Музыка такъ сильно на васъ дйствуетъ?— продолжала Людмила Павловна.
Она не глядла на него, и въ ея пониженномъ голос звучало что-то особенное, какъ будто въ немъ дрожало отраженіе только-что сыгранной симфоніи.
— Что это такое? чье это? и почему вамъ вздумалось именно это сыграть?— проговорилъ вмсто отвта Галиновскій.
Людмила Павловна назвала имя автора.
— Это одна изъ моихъ любимыхъ вещей,— добавила она.— но какъ вы меня удивили! Я совсмъ не предполагала, чтобы музыка такъ сильно на васъ дйствовала.
— Да, иногда… такая какъ ваша…— проговорилъ Галиновскій.— Васъ надо такъ понять, что вы считаете меня сухимъ, черствымъ человкомъ, неспособнымъ чувствовать художественное наслажденіе?— вдругъ добавилъ онъ съ неожиданно зазвучавшею въ голос горечью.
Людмила Павловна широко раскрыла удивленные глаза.
— Васъ, Викторъ Александровичъ? Васъ я считаю сухимъ, черствымъ человкомъ?— повторила она тономъ изумленія.
— Чиновникомъ…— добавилъ съ тою же горечью Галиновскій.
Лицо молодой женщины выразило еще большее изумленіе.
— Вы — чиновникъ? Да разв это правдоподобно?— протестовала она, — Какой же вы чиновникъ, Викторъ Александровичъ? Вы — дятель, это я допускаю, но для чиновника вы слишкомъ крупны, у васъ слишкомъ много своего личнаго… Нтъ, вы это не серьезно сказали? Вы не могли думать, чтобы я была способна составить себ о васъ такое пошлое представленіе…
Голосъ молодой женщины звучалъ почти обидой…
А волненіе Галиновскаго все больше возрастало. Людмила Павловна угадала правильно: онъ ничего такъ не боялся, какъ репутаціи чиновника. Это была самая больная его струна, потому что чиновника, хотя бы и особенно выдающагося, онъ все-таки сознавалъ въ себ.
Онъ быстро схватилъ ея руку и поцловалъ.
— Пожалуйста, простите, это во мн говоритъ иногда мое глупое самолюбіе,— сказалъ онъ.— Въ душ я гораздо лучше цню ваше дорогое вниманіе.
Людмила Павловна не отнимала руки, и ея потупленные глаза не смотрли на него.
— Не самолюбіе, Викторъ Александровичъ, а недовріе къ людямъ, — возразила она.— И еще больше, можетъ быть, — недовріе къ женщинамъ. Я не знаю вашей интимной жизни, не знаю вашего прошлаго, но вы производите на меня впечатлніе человка, который много разъ разочаровывался, обманывался, и мало-по-малу привыкъ къ нравственному одиночеству. Вы, вроятно, никогда и ни въ комъ не встрчали правильной оцнки самому себ.
— Другими словами — меня не любили,— сказалъ Галиновскій.— Вы правы. Я и самъ не любилъ, и не былъ любимъ.
Онъ проговорилъ это горькимъ, ядовитымъ тономъ, и смуглое лицо его какъ будто еще боле потемнло.
— О, какъ я васъ отлично поняла съ перваго раза!— сказала Людмила Павловна, и ей стоило труда удержать улыбку — до такой степени это восклицаніе соотвтствовало дйствительности, только не той, которая такъ предательски волновала и дразнила Галиновскаго.
— Остается утшительное сознаніе, что теперь во всякомъ случа уже поздно сожалть, — сказалъ онъ, усмхнувшись сухою, горькою усмшкой.
Людмила Павловна медленно подняла на него глаза.
— Почему поздно?— спросила она.
— Потому что молодость прошла, возможность прошла…— отвтилъ Галиновскій.
Она ничего не сказала, и серьезная, неподвижная, прижалась къ спинк кушетки. Прошло минуты дв — молчаніе не прерывалось. Галиновскому почувствовалось что-то жуткое въ этомъ напряженномъ безмолвіи.
— Вы о чемъ-то задумались?— сказалъ онъ наконецъ, вглядываясь въ странное, загадочное выраженіе ея лица.
— О вашихъ словахъ,— коротко, словно съ неохотой отвтила молодая женщина.
— Разв я не правъ?
— Я ничего не могу сказать, — произнесла тмъ же тономъ Людмила Павловна.
И она осталась такой же неразговорчивой, задумчивой, какъ будто озадаченной. Галиновскій, уходя, чувствовалъ, что и съ нимъ происходитъ что-то странное и совсмъ не шуточное…
А Людмила Павловна, проводивъ его, подошла къ зеркалу и съ минуту внимательно разсматривала свое лицо, принявшее обычное, умное и спокойное выраженіе.
‘Кажется, я недурно играю мою маленькую комедію?’ — думала она, немножко любуясь собою.
‘Боюсь, что Галиновскій отнесется къ ней слишкомъ серьезно, и тогда это уже не будетъ комедія. Но нтъ, пустяки. Баловство ненасытнаго самолюбія, и ничего больше. Когда будетъ нужно, я дамъ этому самолюбію маленькій щелчокъ, и все уляжется’.

XIV.

Захавъ на другой день въ банкъ, чтобы заплатить по векселю Лавдовскаго, Людмила Павловна встртила тамъ Пыхачева.
— Заготовили ‘документикъ’?— спросила она.
Пыхачевъ сталъ извиняться недосугомъ, и общалъ завтра непремнно все сдлать.
— Только, барынька, ужъ какъ вы себ хотите, а я непремнное условіе ставлю: дло мы должны вспрыснуть.
— Никакихъ условій!— отказалась, засмявшись, Людмила Павловна.
— Нтъ, ужъ какъ себ хотите, а я иначе не согласенъ,— настаивалъ Пыхачевъ.— И компаньоны мои тоже самое требуютъ.
— Какіе компаньоны?
— Неровицкій, Кокоринъ, я почти вс дла съ ними длаю.— У Ивицкихъ на вечер они оба такъ очаровались вами, что проходу мн не даютъ: познакомь, да познакомь съ вами.
— Мы вдь познакомились.
— У насъ на завтрашній день заговоръ составленъ: мы устраиваемъ маленькій завтракъ въ ресторан, съ блинами, и имемъ честь почтительнйше пригласить васъ,— настойчиво продолжалъ Пыхачевъ.— ‘Документикъ’ мы вамъ вручимъ торжественно, въ полномъ собраніи комитета, и сейчасъ же окропимъ.
— Окропить вы безъ меня можете,— возразила все тмъ же отшучивающимся тономъ Людмила Павловна.— Пригласите знакомыхъ пвичекъ, и вамъ съ ними гораздо веселе будетъ, чмъ со мной. Я отъ шампанскаго скучная длаюсь.
— Безъ васъ ни за что на свт!— объявилъ почти сурово Пыхачевъ.— Какія тамъ пвички? Мы должны въ своей компаніи не прыснуть дло. Вдь это первое съ вами дло, сами посудите. Неужели вы такъ горды, что не захотите чокнуться съ товарищами?
Людмила Павловна подумала и сказала:
— Чокнуться я буду очень рада. Но мы вотъ какъ сдлаемъ: прізжайте завтракать ко мн и привезите вашихъ друзей.
Пыхачевъ, понимавшій веселые спрыски не иначе, какъ въ ресторанной обстановк, пытался возражать, но Людмила Павловна не уступала.
Ей и у себя вовсе не хотлось принимать этихъ господъ, но уклониться не было возможности. Она понимала, что если ее въ самомъ дл сочтутъ гордою, то станутъ всячески ей мстить и вредить.
— ‘Взялась за крупное, такъ ужъ нечего смотрть на мелочи’,— думала она.
Неровицкій явился на другой день раньше всхъ, съ громаднымъ букетомъ живыхъ цвтовъ, громадной брилліантовой булавкой въ красномъ галстух, и преувеличенною свободою манеръ. Онъ очень мало вращался въ обществ, и сознавая за собою этотъ проблъ, старался взять аппломбомъ. Съ необычайной развязностью онъ сразу же, безъ приглашенія хозяйки, прошелся чуть не по всмъ комнатамъ, хотлъ заглянуть даже въ спальную, такъ что горничная должна была захлопнуть дверь передъ самымъ его носомъ, и наконецъ, вернувшись въ гостиную, сталъ разглядывать мебель и прочія вещи съ любознательностью присяжнаго оцнщика.
— Гд у васъ застраховано?— спросилъ онъ.
Людмила Павловна удовлетворила его любопытству.
— И въ какой сумм?
Этотъ вопросъ уже разсердилъ хозяйку.
— Вы страховой агентъ, что-ли?— спросила она въ свою очередь.
За Пыхачевымъ швейцаръ втащилъ громадную корзину изъ фруктовой лавки.
— Это что же такое?— изумилась Людмила Павловна.
— А это флакончики для спрысковъ,— объяснилъ Пыхачевъ.— И всякая тамъ дополнительная сндь.
Людмила Павловна, при всемъ своемъ самообладаніи, вспыхнула отъ досады.
— Мн кажется, что я васъ пригласила завтракать, а не вы меня,— сказала она съ раздраженіемъ.
— Ужъ простите, гд же дам самой безпокоиться!— оправдывался тучный милліонеръ.
Людмила Павловна только повела плечами и закусила губу.
Кокоринъ явился съ очень изящной бонбоньеркой. Маленькій, толстоватый, съ подкрашеннымъ желтымъ пушкомъ на лысин и сохранившимся румянцемъ на моложавомъ лиц, онъ походилъ на хорошо упитаннаго и хорошо хозяйничающаго помщика. Онъ былъ больше другихъ образованъ, зналъ себ цну и любилъ принимать нсколько таинственный видъ человка, длающаго гд-то тамъ колоссальныя дла, и потому ко всему текущему, наличному, относящагося пренебрежительно. Говорилъ онъ очень тихимъ голосомъ, глядя въ упоръ своими блестящими, свтлыми и недобрыми глазами. Когда эти глаза останавливались на молодой женщин, то въ нихъ изъ-за плотояднаго выраженія сквозилъ вопросъ: ‘а на какую сумму пришлось бы подарить ей брилліантовъ?’ И его жизнь слагалась такимъ образомъ, что очень часто женщины отвчали на этотъ вопросъ, и онъ дарилъ.
— Пожалуйте, господа, въ столовую!— поспшила пригласить Людмила Павловна.

XV.

Молодая хозяйка, зная съ кмъ иметъ дло, устроила завтракъ съ большими претензіями. Готовилъ клубный поваръ, служили лакеи во фракахъ, а одинъ даже въ башмакахъ и шелковыхъ чулкахъ, шампанское стояло въ серебряныхъ холодильникахъ, взятыхъ тоже изъ клуба. Меню было составлено тонкое и длинное. Пыхачевъ лъ съ жадностью, очень благопріятно дйствовавшею на аппетитъ остальныхъ. Неровицкій еще издали внимательно осматривалъ каждое блюдо, желая оцнить, какъ оно подано, и положивъ на тарелку кусокъ, долго его переворачивалъ и разглядывалъ. Кокоринъ бралъ мало, но затмъ расхваливалъ съ видомъ тонкаго знатока и соглашался взять еще. Разговоръ вращался больше около разныхъ ресторановъ, русскихъ и заграничныхъ, припоминались необыкновенные обды и ужины, гд-то съденные, и еще боле необыкновенныя цны, за нихъ заплаченныя. Царствовала полная непринужденность, какъ всегда, когда мужчины принадлежать къ одному кружку.
Людмила Павловна хотла быть любезной до крайности.— ‘Ужъ если я ршилась ихъ приручать, то по крайней мр надо достигнуть цли’,— думала она. И ея улыбки были такъ благосклонны, ея голосъ звучалъ такъ весело, что можно было подумать, будто завтракъ въ такомъ обществ доставлялъ ей огромное удовольствіе.
Пыхачевъ первый протянулъ къ ней свой бокалъ.
— За здоровье очаровательной хозяйки этого очаровательнаго банкета!— провозгласилъ онъ.
Тостъ былъ принять съ общимъ сочувствіемъ. Людмила Павловна, съ своей стороны, предложила выпить за здоровье гостей и за успхъ общаго дла. Кокоринъ, придавъ своимъ прозрачнымъ глазамь замысловатое выраженіе, выразилъ пожеланіе, чтобы ночаще случалось входить въ дла съ такими прелестными компаньонами, какъ хозяйка дома. Пыхачевъ протестовалъ, объявивъ, что никакихъ другихъ дамъ онъ не признаетъ, а поклоняется только одной Людмил Павловн. Неровицкій сказалъ какую-то запутанную рчь, изъ которой совсмъ ничего не вышло, и при этомъ уронилъ бутылку и облилъ Людмилу Павловну шампанскимъ. Вс схватили салфетки и бросились вытирать ей платье. Она встала и объявила, что кофе будетъ поданъ въ гостиную.
Тамъ ее опять вс обступили. Разговоръ сдлался еще оживленне и непринужденне. Пыхачевъ, усвшись подл Людмилы Павловны, уставился на нее уже не совсмъ трезвыми глазами, такъ что ей было даже неловко. Кокоринъ сначала нсколько отяжеллъ, и посапывая, только говорилъ, что приступаетъ къ длу ради одной Людмилы Павловны, потому что дло, само по себ, грошевое. Неровицкій вертлъ въ рук сигару, раздумывая, надо ли спросить позволенія хозяйки, или просто закурить, или совсмъ не курить. Онъ кончилъ впрочемъ тмъ, но подошелъ къ роялю и посмотрлъ, чьей фабрики.
Кокоринъ, преодолвъ первоначальную тяжесть пищеваренія, переслъ поближе къ Людмил Павловн и обратилъ вниманіе на ея кольца. Камни, по его мннію, были нехороши.
— Хотя для такихъ прелестныхъ ручекъ брилліанты и не нужны,— сказалъ онъ, щуря свои свтлые глазки,— но если ужъ носить ихъ, то носить стоющіе.
— Вотъ, когда разбогатю, куплю другіе,— отвтила со смхомъ Людмила Павловна.
— Женщины никогда сами не покупаютъ брилліантовъ,— возразилъ Кокоринъ.— Это отнимало бы всякое удовольствіе носить ихъ. Драгоцнности должны быть дареныя.
— Мн никто не дарилъ.
— У меня есть изумительный рубинъ для кольца, въ два сентиметра длиной, темный, чудной шлифовки,— продолжалъ Кокоринъ, взявъ въ руку пальчики Людмилы Павловны и осторожно пожимая ихъ.— Если изъ него сдлать кольцо, онъ бы занялъ мсто отсюда до сихъ поръ… Такого рубина нтъ во всемъ Петербург, я случайно купилъ его въ Лондон. Вы знаете, теперь рубины страшно дороги.
Людмила Павловна тихонько отняла свою руку и посмотрла на Кокорина ласково-смющимися глазами.
— Какой вы добрый, мосье Кокоринъ!— сказала она.— Вы изъ тхъ мужчинъ, которымъ доставляетъ наслажденіе длать подарки женщинамъ.
— Прибавьте: крупные подарки! И прибавьте: хорошенькимъ женщинамъ!— поправилъ Кокоринъ, немножко рдя въ лиц.
— Да, разумется — хорошенькимъ женщинамъ,— повторила за нимъ Людмила Павловна.— Я очень люблю такихъ людей. Только я сама никогда не принимаю подарковъ…
Въ эту минуту слуга подалъ ей на подносик карточку Галиновскаго. Ее слегка смутила эта неожиданность, но она тотчасъ оправилась и сказала спокойно:
— Просите Виктора Александровича!
Галиновскій вошелъ. Онъ тоже былъ смущенъ, найдя у m-me Долоцкой цлое общество. Мысль, что онъ попалъ некстати, заставила его даже покраснть.
И гости Людмилы Павловны тоже какъ будто почувствовали стсненіе. Только сама хозяйка очень мило привтствовала новаго постителя, усадила его подл себя, и своимъ спокойнымъ самообладаніемъ тотчасъ устранила почувствованную всми неловкость.
Но общій разговоръ не налаживался. По стоявшимъ на столикахъ чашкамъ кофе и рюмкамъ ликеровъ Галиновскій догадался, что здсь сейчасъ завтракали. Это почему-то казалось ему страннымъ. Его не пригласили, его держали въ сторон отъ другихъ, какъ будто боле близкихъ знакомыхъ. Но кто же эти знакомые? Люди, о которыхъ еще на-дняхъ Людмила Павловна отзывалась чуть не съ презрніемъ.
Галиновскій непріятно недоумвалъ надъ этими соображеніями. А остальные догадывались, что ему неловко, и въ свою очередь задавали себ вопросъ: почему онъ такъ хмурится? Проще всего было — разойтись. Неровицкій, немножко боявшійся Галиновскаго, первый подалъ знакъ къ разъзду. Вс стали прощаться. Только Кокоринъ, желая показать Пыхачеву и Неровицкому, что можетъ имть серьезные разговоры съ Галиновскимь, отвелъ послдняго въ сторону и продержалъ нсколько минуть, толкуя о какомъ-то казенномъ заказ.

XVI.

Людмила Павловна, проводивъ гостей, съ видомъ облегченія опустилась на диванчикъ и указала Галиновскому мсто подл себя.
— Вы вроятно одобрите мою политику, Викторъ Алексадровичъ,— сказала она, улыбаясь ему немножко усталыми глазами.— Мн нужно было накормить этихъ господъ завтракомъ, потому что у моего мужа есть одно общее съ ними дло, но я разсудила не приглашать васъ, такъ какъ не предвидла для васъ особеннаго удовольствія отъ ихъ общества. Я разсудила правильно, не правда-ли? Я не хотла быть эгоисткой и требовать, чтобы вы раздлили мое самопожертвованіе.
— А я, какъ на грхъ, явился незваный и распугалъ вашихъ гостей,— сказалъ Галиновскій.
— За эту случайность я вамъ очень благодарна, а то, пожалуй, они еще сидли бы тутъ,— отвтила Людмила Павловна.
Галиновскій оставался неразговорчивымъ. Онъ былъ сегодня очень нервно настроенъ, и потому всякое впечатлніе ложилось на него сильне, чмъ бы слдовало. Когда онъ халъ сюда, ему казалось, что у него должно произойти объясненіе съ Людмилой Павловной. И ему почему-то казалось также, что у нея съ своей стороны должна явиться потребность высказаться, договориться. Онъ представлялъ ее себ непремнно въ такомъ же настроеніи, въ какомъ онъ самъ находился, погруженною въ тревожное раздумье, охваченною тмъ самымъ неразршеннымъ возбужденіемъ, какое онъ ощущалъ въ себ. И вдругъ онъ находитъ ее поглощенною совсмъ другими заботами и интересами, устраивающею какой-то глупый банкетъ какимъ-то совершенно постороннимъ людямъ… Это шло совсмъ наперекоръ его настроенію, и въ его голос чувствовалось раздраженіе, когда онъ сказалъ ей:
— Я плохо понимаю, почему вы считаете необходимою особенную любезность съ этими господами? Неужели вамъ съ ними весело?
Людмила Павловна, заслышавъ что-то необычное въ его голос, внутренно вся насторожилась и взглянула на него самыми добрыми и наивно-ясными глазами.
— Какъ это вы, дловой человкъ, гораздо больше дловой, чмъ вс они, эти случайные богачи и фэзёры, какъ вы можете не понимать, почему я за ними ухаживаю?— сказала она.— Вдь вы же знаете, что ни одно дло не длается безъ хорошихъ отношеній.
— И какія это дла, я тоже плохо понимаю, — продолжалъ Галиновскій страннымъ, почти ворчливымъ тономъ.— Во всякомъ случа, приглашать ихъ къ себ, устраивать для нихъ банкеты, да еще лично самой, въ отсутствіе мужа — простите меня, но мн кажется, что это значитъ — слишкомъ мало цнить себя.
Людмила Павловна засмялась маленькимъ задорнымъ смхомъ.
— Вы какъ будто сердитесь, Викторъ Александровичъ? И по какому поводу! Разв это не странно?— сказала она.
Смуглыя щеки Галиновскаго чуть замтно покраснли.
— Вы совершено правы, я позволилъ себ вмшаться… самымъ неумстнымъ образомъ, — проговорилъ онъ.— Пожалуйста, простите меня.
— Прощать васъ совсмъ не за что, Викторъ Александровичъ,— сказала Людмила Павловна.— Ваше вмшательство доказало только, что у васъ есть… немножко дружескаго вниманія ко мн.
— И вы придали бы цну такому вниманію?— спросилъ Галиновскій, и сбоку, подозрительно, взглянулъ на нее.
— Я думала, что такіе люди, какъ вы, сами знаютъ себ цну,— отвтила, улыбаясь, Людмила Павловна.
— Что говорить о нашей цн! Мы перестаемъ принадлежать себ, когда начинается… вотъ эта одурь!— неожиданно возразилъ Галиновскій.
Людмила Павловна быстро взмахнула на него какъ будто испуганными глазами.
— Одурь?— повторила она напряженно.
— Да, конечно одурь, или что-нибудь еще нелпе, въ мои годы, при моемъ облик дловитаго чиновника….— проговорилъ Галиновскій.— Но все равно. Пусть это глупо, смшно, нелпо, но я не могу не сознавать, что я только теперь, въ первый разъ, встртилъ женщину, которая… отняла меня у самого себя. Я конечно не шучу, если говорю это. Мн не легко въ этомъ сознаваться при моихъ малыхъ надеждахъ на что-нибудь взаимное.
Людмила Павловна слушала его напряженно, какъ будто не дыша, и не отводя отъ него глазъ. Потомъ отвернулась, поставила локти на столъ и закрыла лицо руками. Это лицо безжалостно усмхалось…
Галиновскій слегка поблднлъ. Онъ не думалъ именно теперь, въ эту минуту, высказать свое признаніе, оно вырвалось само собою. Онъ былъ даже доволенъ формой, въ какой оно вылилось: не было произнесено пошлое слово ‘люблю’, голосъ его звучалъ искренностью. Но что означало это длящееся молчаніе? Что думала Людмила Павловна? Что онъ услышитъ?
Молодая женщина наконецъ опустила руки, он, какъ разбитыя, упали ей на колни. Когда она повернула къ Галлновскому лицо, въ глазахъ ея стояли слезы.
‘Кажется, я дурно длаю, что такъ хорошо играю свою маленькую комедію,— думала она въ это время.— Но ради чего я должна щадить его? Что онъ мн такое? И разв я виновата, что можно дурачить даже умныхъ мужчинъ? Во всякомъ случа, я не имю намренія коварнымъ образомъ погубить его. Далеко я не допущу его зайти. Я дамъ ему пріятную иллюзію, которая украситъ его существованіе тайнаго совтника, а онъ будетъ расплачиваться со мною маленькими услугами, которыя ему ничего не стоютъ’…
— Вы меня совсмъ разстроили, Викторъ Александровичъ, — проговорила она, и на ея только-что насмхавшіяся губы набжала теперь какъ бы безпомощная улыбка.
Галиновскій схватилъ ея руку, и почувствовалъ ея слабое пожатіе.
— Вы не сердитесь? вы позволяете любить васъ?— проговорилъ онъ, весь вспыхивая.
Она не отвчала. Глаза ея загадочно блуждали по потолку. Онъ цловалъ ея руку, которую она не отнимала у него. Наконецъ, она взглянула на него долгимъ, серьезнымъ взглядомъ.
— Я знаю, что вы не пустой, что вы честный человкъ,— произнесла она,— Я вамъ врю.
— Да, вы можете врить,— сказалъ Галиновскій какимъ-то сдавленнымъ голосомъ.

XVII.

Его волненіе все возрастало, къ смуглому лицу его кровь приливала пятнами. Никогда еще онъ не чувствовалъ себя въ такомъ напряженномъ и почти тяжеломъ состояніи. Онъ возбуждался и злобствовалъ. Годами накопляемая и подавляемая страстность бушевала въ немъ съ какой-то угрюмой свирпостью. Въ этомъ честолюбц, въ этомъ бюрократ, создавшемъ себ культъ изъ особаго рода министерско-свтской корректности, пробуждался, негаданно для него самого, плотоядный хищникъ. И вмст съ тмъ, удручающимъ образомъ въ немъ расширялось сознаніе своей совершенной неподготовленнности къ новому и необычайному моменту жизни. Хищнику недоставало опыта и практики хищничества. Онъ чувствовалъ, что нашелъ свою добычу, но ему не случалось раньше длать того прыжка, который необходимо сдлать, чтобы овладть ею. И онъ просто повиновался инстинкту энергіи, воспитанному въ немъ карьерой бюрократическаго дльца, привыкшаго одинаково брать наскокомъ и сложныя затрудненія народно-государственной жизни, и предательскіе барьеры канцелярской интриги.
Онъ быстро потянулся къ Людмил Павловн, и схватилъ ее обими руками за руки.
— Мн тоже надо врить вамъ, врить, что это не игра, не кокетство!— сказалъ онъ какимъ-то почти угрожающимъ тономъ, до боли стискивая ея пальцы.
Глаза и все лицо молодой женщины выразили растерянность, граничащую съ испугомъ: она совсмъ не была приготовлена къ такой страстной вспышк. А между тмъ Галиновскій, выпустивъ ея руки, обхватилъ ея талію и приблизилъ къ ней пылающее пятнами лицо, съ вспыхнувшими желтымъ блескомъ глазами. Но именно этотъ задоръ, въ которомъ, вопреки всему, своимъ чутьемъ женщины она почувствовала неувренность новичка, произвелъ на нее отрезвляющее дйствіе. Галиновскій сдлался ей совсмъ не страшенъ, а только забавенъ.
— Викторъ Александровичъ, я не узнаю васъ!— проговорила она съ насмшливой улыбкой, тихонько, безъ нервничанья, однимъ ршительнымъ физическимъ усиліемъ отстраняя его.— Я не ожидала, чтобы вы захотли оскорбить меня.
Галиновскій тяжело дышалъ. Онъ чувствовалъ, что прыжокъ звря не удался ему, но онъ оставался въ напряженной поз хищника, продолжающаго сторожить добычу.
— Разв я могъ хотть оскорбить васъ?— проговорилъ онъ страстно и злобно.— Вы сказали, что врите мн. И мн тоже нужно врить. Но вра безъ длъ мертва есть…
Лицо его странно мнялось: то блднло, то снова покрывалось желто-розовыми пятнами, въ которыхъ кровь сквозила вмст съ желчью.— ‘А если я смшонъ, смшонъ въ эту минуту?’ — проносилось у него въ голов, и точно оставляло растлвающій ядъ въ мозгу.
— Гд же ваше благоразуміе, Викторъ Александровичъ?— заговорила Людмила Павловна, вооружаясь своей наивно-милой улыбкой.— Вдь мы съ вами не дти. На что это будетъ похоже, если мы забудемъ всякую осторожность? Разв мы свободны? У меня есть мужъ, есть маленькое положеніе въ свт. А вы… что до васъ касается, я никогда не простила бы себ, если бы черезъ меня вы сдлались предметомъ недостойныхъ сплетенъ, пересудовъ…
— Какое мн дло до какихъ-то глупыхъ пересудовъ!— возразилъ Галиновскій:— я никогда не обращалъ на нихъ вниманія.
Людмила Павловна укоризненно покачала головой.
— Вы не имете права такъ разсуждать,— сказала она.— Вы человкъ, посвятившій себя государству, обществу. И вы, и я, мы оба должны считаться съ этимъ. Ваша репутація потому и стоить такъ высоко, что въ васъ никто не видлъ обыкновеннаго человка, съ его обыкновенными слабостями. И вы не должны разоблачаться предъ людьми, предъ свтомъ. Что скажутъ, если вдругъ узнаютъ о вашемъ роман? Разв это не повредить вашей репутаціи выдающагося дльца, государственнаго человка, будущаго министра?
— О, я не мчу такъ высоко,— перебилъ, съ краскою въ лиц, Галиновскій.
Людмила Павловна мило улыбнулась.
— Не знаю, слдуетъ ли вамъ врить въ данномъ случа,— сказала она,— мн кажется, постъ министра — именно то, что должно видть передъ собою благородное честолюбіе человка съ вашими способностями и вашей карьерой. Но вы сами понимаете, что на этомъ пути не должна стоять заурядная романическая исторія… Это слишкомъ мелко, слишкомъ… не изъ того металла.
Выраженіе лица Галиновскаго измнилось, ‘зврь’ пропалъ въ немъ. Ему казалось, что онъ ее понимаетъ и внутренно соглашается съ нею. Въ сущности то, что она говорила, совершенно совпадало съ его понятіями о необычайной карьер и знаніемъ бюрократическаго міра. Сдлаться героемъ слишкомъ громкаго романа теперь, въ его положеніи, было бы рискованно. Это значило бы утратить частицу своего вса при такихъ условіяхъ, когда каждый золотникъ принимается въ разсчетъ. Да, она права, тысячу разъ права.
Какъ жизнь неумолимо подставляетъ намъ свои противорчія!— проговорилъ онъ задумчиво, съ невольнымъ ропотомъ еще не успокоеннаго порыва.— Это наказаніе за слишкомъ поздно сказавшееся чувство.
Людмила Павловна чуть-чуть отвернулась, чтобъ скрыть улыбку, которую не могла подавить. Способность смотрть на Галиновскаго преимущественно съ забавной стороны все боле брала въ ней верхъ…
— Разв у насъ у обоихъ не найдется достаточно ума, чтобъ овладть противорчіями, какія создаетъ жизнь?— сказала она, немножко отодвигаясь отъ Галиновскаго и откидываясь на спинку дивана.
— Но… это не легко!— произнесъ Галиновскій, и на мгновеніе желтый блескъ опять вспыхнулъ въ его взгляд, медленно охватившемъ красивый поворотъ ея стройнаго тла.
— Да, не легко…— задумчиво подтвердила Людмила Павловна,— но вдь то, что легко, имло бы для насъ обоихъ очень небольшую цну.
‘Однако, все это слишкомъ долго тянется, у меня уже въ виски начинаетъ стучать’,— подумала она.— ‘На сегодня довольно, я уже отбила такую аттаку, какой не могла даже ожидать’.
Она встала, сдлала нсколько маленькихъ шаговъ по ковру, остановилась, и наклонившись прямо передъ Галиновскимъ надъ столомъ, на который оперлась локтями, подняла лицо, озаренное веселой, немножко хитрой и ласкающей улыбкой.
— Ну, не будемъ теперь больше говорить обо всемъ этомъ,— сказала она.— У меня уже и такъ разыгрались нервы. Давайте болтать о пустякахъ, или, еще лучше — о длахъ. Вы кажется спрашивали какія у меня могутъ быть дла съ Пыхачевымъ и его друзьями? А вотъ, взгляните въ эту бумагу.
И она протянула ему лежавшій на стол листъ. Это было обязательство, подписанное Пыхачевымъ и привезенное имъ сегодня утромъ.
Галиновскій, нсколько разочарованный, но не отставшій отъ своихъ дловыхъ привычекъ, развернулъ листъ и медленно, внимательно прочелъ его.
— Дло довольно крупное,— сказалъ онъ, какъ будто даже удивленный содержаніемъ бумаги.
— Если состоится,— подхватила Людмила Павловна.— О, съ этимъ дломъ у меня связаны громадныя надежды и разсчеты. Вы видите, что я не даромъ вожусь съ господами Пыхачевыми. Если мн удастся довести дло до конца, у меня будутъ свои маленькія средства, я буду почти независима… А какъ вы думаете, не встртится препятствій?
— Я думаю, что нтъ. Нижне-озерскіе заводы поглотили уже столько денегъ, что ихъ нельзя оставить на произволъ судьбы.
— Ахъ, какъ я рада!— воскликнула съ заискрившимися глазами Людмила Павловна.— Какъ я буду рада! Вдь, въ случа чего-нибудь, вы не откажете мн въ маленькомъ содйствіи?
Галиновскій любезно склонилъ голову.
— Располагайте мною,— сказалъ онъ.
— Я страшно, страшно вамъ признательна!— воскликнула Людмила Павловна, и черезъ столъ протянула Галиновскому об руки, которыя онъ покрылъ поцлуями.— А кстати, такъ какъ рчь ужъ зашла о длахъ,— продолжала она съ разомъ охватившимъ ее оживленіемъ,— помните, я вамъ говорила о втви на Мостовищи и Дудуево…
— Помню,— произнесъ, любуясь ея дловымъ азартомъ, Галиновскій.
— Вдь уставъ акціонернаго общества не трудно будетъ провести? Вы поможете?
— Вы и тамъ принимаете участіе?
— Это только въ проект, и подъ большимъ секретомъ. Объ этомъ теперь ни гу-гу. Но когда наладится, вы примете дло подъ свое покровительство?
— Если вы попросите? Какое же можетъ бытьсомнніе!
— Ахъ, я знала, что вы милый, милый, милый!— трижды воскликнула Людмила Павловна, и еще разъ крпко пожала Галиновскому руку.

XVIII.

Долоцкій возвратился ровно черезъ дв недли посл своего отъзда. Онъ не только все устроилъ, но и привезъ съ собою Мельхиседекова, чтобы прямо приступить къ длу.
Успшная поздка очень оживила Владиміра Дмитріевича. Онъ и поздоровлъ какъ будто, и повеселлъ, и набрался спокойной самоувренности длового человка. Завтракая вдвоемъ съ женой въ самый день прізда, онъ очень остроумно разсказывалъ о своихъ провинціальныхъ встрчахъ и впечатлніяхъ, и вообще обнаруживалъ радостное возбужденіе, на которое Людмила Павловна отвчала сочувственными, ласковыми взглядами. Мысль, что у нихъ опять есть деньги, и еще будутъ деньги, наполняла ихъ чувствомъ торжества. Этотъ завтракъ напоминалъ Долоцкому такой же завтракъ вдвоемъ, на другой день посл ихъ свадьбы. Онъ приглядывался къ жен, и ему казалось, что она даже похорошла съ тхъ поръ, что въ ея красот теперь больше зрлой роскоши, а въ выраженіи лица — больше осмысленности,— но какъ ты удачно успла здсь все наладить и устроить!— повторялъ онъ нсколько разъ, весело щуря свои любующіеся глаза.— Пыхачевъ, я думаю, торговался какъ лавочникъ?
— Н…не особенно,— отвтила небрежнымъ тономъ Людмила Павловна.— Я должна была, впрочемъ, устроить имъ у себя маленькій банкетъ… Все вышло очень мило. Пыхачевъ привезъ, съ моего разршенія, Неровицкаго и Кокорина. Теб надо забросить къ нимъ карточки. Но что это за типы! Они снимали съ меня допросъ, сколько мы проживаемъ въ годъ, а Кокоринъ прямо съ мста предлагалъ мн какой-то необыкновенный рубинъ. Я посовтовала ему сдлать изъ него себ булавку для галстуха.
Владиміръ Дмитріевичъ слегка поморщился.
— Что за пошлое нахальство!— произнесъ онъ.
— Это у нихъ уже въ природ. Меня сначала коробило, но я ршила смяться и отшучиваться. Вотъ такъ, просто, буквально, захохотать въ глаза — это отлично на нихъ дйствуетъ,— пояснила Людмила Павловна.— У Пыхачева вся влюбленность тотчасъ осаживается, какъ посл стакана содовой воды.
— Онъ разыгрываетъ влюбленнаго?— спросилъ какъ-то сквозь зубы Долоцкій.
Ему какъ будто вдругъ жуткимъ показалось, что его жена будетъ теперь окружена милліонерами, привыкшими все на свт считать предметомъ купли и продажи, избалованными и наглыми, можетъ-быть еще никогда не нарывавшимися на серьезное сопротивленіе…
— Они вс привыкли волочиться, — замтила небрежнымъ тономъ Людмила Павловна.— Но ихъ пугаетъ Галиновскій. При всей своей наглости, они отлично понимаютъ, что этотъ человкъ иметъ передъ ними громадныя преимущества.
— Галиновскій тоже… пустился въ ухаживанье?— спросилъ Долоцкій.
— И очень кстати,— спокойно подтвердила молодая женщина.— Они его боятся, и для нихъ его благосклонность все-таки важне вниманія самой хорошенькой женщины. Теперь они будутъ пресмыкаться предо мной, чтобъ угодить ему. А съ нимъ мн гораздо удобне ладить. Онъ только одинъ и уметъ разговаривать съ женщиной. Онъ очень симпатиченъ, право…
— Очень можетъ быть…— проговорилъ напряженнымъ тономъ Долоцкій.— Ты отзываешься о немъ съ такимъ сочувствіемъ, какъ будто онъ въ эти дв недли усплъ проявить вс свои блестящія качества…
Людмила Павловна посмотрла на мужа, усмхнулась и подвинула къ нему чашку кофе.
— Ты точно ревнуешь?— проговорила она шутливо. Лицо Долоцкаго сохраняло напряженное выраженіе.
— Не ревную, а просто думаю о томъ, что твой кругъ знакомствъ разомъ совершенно перемнился, что ты теперь окружена другимъ обществомъ, и въ этомъ обществ совсмъ другія отношенія къ женщин, другіе взгляды и нравы…— сказалъ онъ, глядя въ свой кофе.
— У меня достанетъ смысла, чтобъ умть поставить себя и въ этомъ обществ, — отвтила Людмила Павловна.
— И ты… ничего не боишься?— задалъ вопросъ Долоцкій, и исподлобья взглянулъ на жену.
Она разсмялась.
— Чего же, напримръ?— спросила она.
Долоцкій не сразу отвтилъ. Онъ допилъ свой кофе, переслъ подл жены и осторожно обнялъ ея талію.
— Мн представляется, что среди этихъ господъ, съ ихъ милліонами, съ ихъ вліяніемъ и значеніемъ, твой мужъ сдлается для тебя очень, очень маленькимъ человчкомъ,— сказалъ онъ наконецъ, заглядывая ей въ глаза.
Людмила Павловна усмхнулась и положила руку въ руку мужа.
— Какіе пустяки!— возразила она.— Ты всегда останешься для меня тмъ же, чмъ былъ. Я тебя знаю, и знаю, почему я ни на кого не промняла бы тебя.
— А мн можно узнать, почему?— спросилъ Долоцкій, крпче обнимая талію жены.
— Потому что ты самъ — мой, безусловно мой,— отвтила Людмила Павловна, и въ ея голос зазвучала сердечная ласка.— А это я цню выше всего на свт. У меня очень развито чувство собственности… Но полно объ этомъ говорить. Еслибъ я не знала себя, не знала, что никакимъ опасеніямъ тутъ нтъ мста, я не разсказывала бы теб объ ухаживаньяхъ биржевыхъ тузовъ или запоздалаго романтика въ вицмундир. Люди хотятъ дурачиться — отчего же ихъ не подурачить? Давай лучше говорить о длахъ. Прежде всего, конечно, Пыхачевъ долженъ выплатить теб семь тысячъ за поздку. Это онъ заплатитъ, но, конечно, не сейчасъ, а постарается оттянуть хоть на нсколько дней. Пускай, дадимъ ему снисхожденіе. Затмъ, такъ какъ обязательство на мою пятую часть выдано, то можно прямо свести Мельхиседекова съ Пыхачевымъ, чтобъ они не теряли времени. А когда все будетъ подготовлено, я возьмусь за Галиновскаго.
Долоцкій всталъ.
— Да, да, надо сейчасъ же хать,— сказалъ онъ, стобираясь идти переодться.
— Подожди,— остановила его Людмила Павловна.— Помнишь, ты писалъ относительно втви на Мостовищи? Твои соображенія очень врны, я ими воспользовалась.
Долоцкій вопросительно взглянулъ на нее.
— Какимъ образомъ?
— Я говорила съ Галиновскимъ. Онъ находитъ эту втвь прямо необходимой, и общаетъ поддержку, если образуется акціонерное общество. Поэтому, не говори ни слова Пыхачеву и вообще никому. Хорошо было бы убдить Мельхиседекова тоже молчать до поры до времени. А потомъ, въ удобную минуту, мы все это пустимъ въ ходъ, и ты выступишь въ числ учредителей. Это будетъ уже совсмъ крупное дло.
— Еще бы!— воскликнулъ съ оживленіемъ Долоцкій.— Потребуется складочный капиталъ въ три съ половиной милліона, если не боле.
— Ты отлично сдлалъ, что привезъ Мельхиседекова,— продолжала Людмила Павловна.— Представь его мн. Мы сначала съ нимъ все это устроимъ, и потомъ обратимся къ нашимъ милліонерамъ съ готовымъ предложеніемъ. какъ хозяева дла.
— Чудесно!— торжествующимъ тономъ протянулъ Долоцкій.
— Я думаю, что недурно!— отозвалась Людмила Павловна.— Такія два дла для перваго начала — лучше желать нельзя.
И она засмялась веселымъ, искреннимъ, полнымъ смхомъ, и прижавшись къ мужу, поцловала его крпко, отъ души……
Теперь Людмил Павловн уже за тридцать лтъ. Время очень осторожно касается ея красоты. Она почти такъ же хороша собою, только въ выраженіи ея глазъ явилась какая-то излишняя смлость, самоувренная и презрительная. Но кругъ ея знакомствъ очень расширился, и кругъ поклонниковъ также. Ее чрезвычайно цнятъ въ томъ обществ, которое продолжаетъ собираться у Ивицкихъ. И какъ кажется, вращаясь въ этомъ обществ, она немножко усвоила его тонъ.
Пыхачевъ и его пріятели все также за нею ухаживаютъ, увряя себя и другъ друга, что ея часъ еще не насталъ. Только Галиновскій отказался отъ всхъ надеждъ, и по временамъ какъ будто затаенное злобное чувство къ ней встаетъ въ его душ, но Людмила Павловна уметъ заворожить его и возстановить нарушенное равновсіе…
Авсеенко Василий Григорьевич
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Губернская Перикола, Авсеенко Василий Григорьевич, Год: 1880
  2. На дне чаши, Авсеенко Василий Григорьевич, Год: 1911
  3. Боярская пора, Авсеенко Василий Григорьевич, Год: 1874
  4. Братья Хрычевы, Авсеенко Василий Григорьевич, Год: 1902
  5. Револьвер, Авсеенко Василий Григорьевич, Год: 1911
  6. Два миллиона, Авсеенко Василий Григорьевич, Год: 1911
  7. Деньги, Авсеенко Василий Григорьевич, Год: 1909
  8. Дылда, Авсеенко Василий Григорьевич, Год: 1904
Электронная библиотека