По поводу статей Ив.-П. и Д. X. о церковномъ управленіи.
По поводу статей Ив.-П. и Д. X. о церковномъ управленіи.
‘Русь’, 1-го мая 1882 г.
По поводу статей Ив.-П. и Д. X. о церковном управлении, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1882
Время на прочтение: 14 минут(ы)
Сочиненія И. С. Аксакова.
Общественные вопросы по церковнымъ дламъ. Свобода слова. Судебный вопросъ. Общественное воспитаніе. 1860—1886
Томъ четвертый.
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) 1886
Въ 16 No ‘Руси’ окончили мы печатаніе цлаго ряда статей (ихъ всхъ 10), которыя подъ общимъ негромкимъ заглавіемъ: ‘О русскомъ церковномъ управленіи’ представили не только полную, обстоятельную картину всхъ ‘недостатковъ’ или точне — всей мертвенности современнаго управленія, но и полную же картину вншняго преобразованнаго церковнаго строя во всхъ его частностяхъ и подробностяхъ, какъ этотъ строй рисуется въ мысли достопочтеннаго автора. Помщая въ своей газет этотъ добросовстный, дльный трудъ, мы напередъ знали, что большинство читающей публики пройдетъ его мимо, намъ даже длались заявленія въ такомъ род, что это-де предметъ слишкомъ спеціальный, интересный только для спеціалистовъ, а для ‘публики’ мало занятный. Въ этихъ заявленіяхъ (нисколько насъ не удивившихъ) самымъ наивнйшимъ образомъ высказалась, къ несчастію слишкомъ намъ знакомая, характеристическая черта нашей современной, такъ-называемой ‘интеллигенціи’: это — отсутствіе всякой искренней серьезности въ отношеніи къ самымъ существеннымъ вопросамъ и задачамъ нашей поры, всякаго напряженія мысли и всякаго труда при разршеніи ихъ, всякаго честнаго исканія правды. Имъ и искать ее не зачмъ: они самодовольно уврены, что правда у нихъ въ карман, они истинно счастливы, потому что вс мучительнйшіе вопросы и задачи для нихъ дло ршенное, цль опредлена, да и способы достиженія цли вполн извстны: ‘наука’, по новйшимъ иностраннымъ авторитетнымъ учебничкамъ (дале учебничковъ ихъ знаніе не идетъ), а орудіе достиженія — сама ‘интеллигенція’, лишь бы ей дали волю и власть,— ‘интеллигенція’, которая, по послднему опредленію нашихъ газетныхъ и журнальныхъ мудрецовъ, состоитъ чуть ли не изъ однихъ только адвокатовъ, учителей, фельетонистовъ и литераторовъ особаго разряда, фальшиво именующаго себя ‘либеральнымъ лагеремъ’. Оставимъ ихъ блаженствовать и самоуслаждаться словами, формочками и самими собою: это явленіе, мы въ томъ уврены, преходящее, безпочвенное, предназначенное исчезнуть при первомъ дыханіи проснувшейся общенародной жизни. Не ихъ мы и имли въ виду, печатая статьи о церковномъ управленіи, а всхъ прикосновенныхъ къ этому управленію изъ свтскихъ и духовныхъ ‘чиновъ’,— въ особенности же тхъ, сравнительно немногихъ высокообразованныхъ серьезныхъ мыслителей, въ которыхъ по истин совершается работа русской интеллигенціи, хотя они и не наклеиваютъ на себя ярлыкъ съ этимъ титуломъ и не присвоиваютъ себ, въ силу такого титула, никакихъ особенныхъ правъ и преимуществъ. Мы имли въ виду также огромное множество тхъ, въ сред которыхъ хотя и не распространено чтеніе газетъ, но до вдома которыхъ, однако, доходятъ порой, чрезъ посредство нкоторыхъ грамотевъ, мысли и взгляды о предметахъ наиболе ихъ интересующихъ: то несмтное множество молчащихъ, въ молчаніи страждущихъ, ждущихъ и уповающихъ, для которыхъ вопросы вры и церкви суть вопросы жизни — не только личной, но и общественной, не только для каждаго изъ нихъ въ отдльности, но и для всхъ ихъ вмст, какъ Русскаго народа и даже какъ государства. Мы не отдляемъ здсь, а напротивъ, причисляемъ сюда и милліоны нашихъ старообрядцевъ, въ которыхъ православное церковное сознаніе особенно живо и дйственно, несмотря на тяжкія недоразумнія, отторгшія ихъ отъ вншняго церковнаго единства,— недоразумнія, въ которыхъ не они одни виноваты.
Справедливо замчаетъ г. Д. X. въ письм своемъ къ намъ, при которомъ присланы ямъ, помщаемыя въ этомъ же No, его ‘нсколько словъ’ но поводу статей г. Ив.-П.,— что ваша свтская печать вообще неохотно открываетъ свои столбцы для вопросовъ церковныхъ, считая ихъ какъ бы исключительнымъ достояніемъ церковныхъ печатныхъ органовъ и признавая вроятно, что для Русскаго народа церковность и гражданственность — такія дв различныя области, которыя между собою и связи-то никакой не имютъ! Дйствительно, по ходячимъ въ нашемъ обществ воззрніямъ — гражданская печать должна служитъ лишь общегражданскимъ цлямъ, ‘между которыми церковнымъ интересамъ нтъ-де мста’. Извстно, что по новйшимъ западнымъ теоріямъ,— затверженнымъ и повторяемымъ слово въ слово и нашими попугаями либерализма,— ‘религія есть только личное, субъективное чувство’, до котораго не только государству, но и обществу никакого нтъ дла, такъ какъ государство по существу своему безврно (l’tat est athe), а общество-де, какъ общество, не должно имть никакого вроисповданія: религіозные интересы касаются лишь отдльныхъ лицъ, которыя пожалуй могутъ, ради ихъ, слагаться въ нкоторыя группы,— но все же эти интересы принадлежатъ къ категоріи частныхъ, а не государственныхъ и не общественныхъ интересовъ. Мы не станемъ входить здсь въ подробный разборъ этой теоріи, которая и на Запад далеко не можетъ быть названа господствующею и вызываетъ протесты не одни лишь литературные и теоретическіе, но и жизненные. Замтимъ только, что именно на Запад-то государство и не безврно. Какъ ни бьется оно,— все же оно не въ силахъ вполн освободить себя отъ стихіи религіозной, хотя бы въ отрицательномъ смысл. Оно — вроисповдное государство, но исповдуетъ — вру въ атеизмъ, но творитъ себ кумиромъ себя самого и себ поклоняется. Въ языческомъ мір не существовало, вн государства, высшаго идеала общежитія, государство было для него выраженіемъ высшей истины. Само въ себ имющее цль, само для себя существующее, само олицетворенное божество, такое государство (каковымъ былъ Ринъ) стало уже немыслимо въ мір христіанскомъ. Христіанство, открывъ человку и человчеству высшее призваніе вн государства и высшій идеалъ вселенскаго единства — въ церкви, отвело государству настоящее, подобающее ему мсто, ограничило его значеніе значеніемъ ‘царства отъ міра’, указало предлъ воздаянія ‘Кесарю’,— однимъ словомъ, поставило надъ Кесаремъ Бога и провозгласило то высшее, божественное начало, которому подчинена личная совсть и правящихъ и управляемыхъ, а слдовательно подчинено нравственно и государство, и всякій иной видъ человческаго общежитія. Въ наши дни, именно на Запад, мы видимъ попытку ‘Кесаря’ (этотъ образъ лишь олицетвореніе идеи государства) раздвинуть предлы того, что ему отведено, и захватить то, что принадлежитъ ‘Богови’. Онъ не мирится съ мыслью, что надъ нимъ есть Богъ — Царь царствующихъ, онъ не терпитъ надъ собою никакого высшаго начала и стремится поэтому вытснить Бога, церковь, а съ ними и душу, и совсть, замнить ихъ исключительно ‘правовымъ порядкомъ’, не оставляя неприкосновенною ни одной области для свободнаго дйствія нравственной истины, ни даже области отношеній семейныхъ: однимъ словомъ, внести правовое, юридическое, государственное начало всюду,— всюду втснить, даже въ семью, судью и квартальнаго. Но посл Откровенія Христова, такъ высоко вознесшаго человческую личность, освободившаго ее отъ поглощенія государствомъ, отъ духовнаго порабощенія земной власти,— въ нашемъ христіанскомъ мір уже невозможно безнаказанно сдвинуть гражданскій порядокъ съ христіанской основы. Христіанинъ, какъ выразились мы однажды, не можетъ просто перестать быть христіаниномъ и на томъ и покончить: онъ то-и-дло будетъ бороться съ своимъ бывшимъ Богомъ и въ себ самомъ и вокругъ себя, онъ не перестанетъ вчно бунтовать противъ начала, которымъ, какъ воздухомъ, проникнуто все существо и все бытіе человческихъ обществъ,— бунтовать непремнно озлобленно, везд и всюду, въ тайникахъ души своей, на площадяхъ и на улицахъ… Это и видимъ мы теперь въ нкоторыхъ западныхъ государствахъ, особенно во Франціи. Вовсе не безразлично относятся они къ вр и церкви, ихъ безвріе — воинственное, они — въ состояніи непрерывнаго бунта, ведутъ постоянную брань и постоянную проповдь — проповдь вры въ безвріе!
Такого же рода отношеніе государства къ церкви (какъ высшее выраженіе либерализма, какъ самый лучшій плодъ современной ‘культуры’!) усердно рекомендуется и у насъ нашими забавными ‘либералами’. Они, впрочемъ, даже и не отдаютъ себ полнаго отчета въ значеніи этого явленія на Запад, а такъ, просто, какъ истинные попугаи, твердятъ чужое съ голосу, ad usum русской публики, для ея назиданія. Имъ кажется даже, что почва у насъ для проповди вполн благопріятная: они не замчаютъ въ русской народной жизни бездлицы — стихіи церковной, т. е. основной существенной стихіи народнаго бытія! Они не разумютъ, что вопросъ о взаимныхъ отношеніяхъ церкви и государства стоитъ у насъ совершенно иначе, именно такъ, какъ онъ поставленъ и въ статьяхъ г. Ив.-П., и въ стать г. Д. X. Поэтому нельзя сказать, будто наши свтскіе именно ‘либеральные’ журналы такъ-таки совсмъ чуждаются церковныхъ вопросовъ. Многіе занимаются ими, но большая часть — съ цлію отрицательной, усердно подбирая каждую сплетню, каждый анекдотъ, представляющій положеніе церкви у насъ не въ благопріятномъ вид (работа очень благодарная, потому что, къ несчастію, такихъ анекдотовъ цлое море).
Они даже ваяли теперь подъ свое особенное покровительство не только старообрядцевъ, но и секты всхъ видовъ, и не во имя только принципа свободы врующей совсти, но во имя чего-то такого, что отрицаетъ самое существо и старообрядчества и прочаго сектантства, которыхъ основа, какъ ни толкуй, все же ‘трансцендентальная’ и ‘мистическая’, т. е. вра въ невидимаго Бога. Съ этой — отрицательной — стороны, вопросы церковные не лишены и для нихъ интереса,— и даже статьи, напечатанныя въ нашей газет, обличавшія искаженіе чистоты церковнаго идеала въ современныхъ нашихъ церковныхъ порядкахъ, встрчены были ими съ живымъ, хотя и одностороннемъ сочувствіемъ.— одностороннимъ потому, что оно относилось не къ положительной сторон нашего протеста, а только къ одной отрицательной. Вопросъ же о внутреннемъ строеніи самой церкви ихъ нисколько не интересуетъ, да и не можетъ интересовать, какъ скоро отвергается самое начало церковное, а значеніе религіи въ русской народной жизни ограничивается предлами ‘личнаго, субъективнаго чувства’, не имющаго никакого отношенія къ общественному строю народнаго бытія. Вотъ почему и статьи Ив.-П. не удостоились ихъ вниманія. Его обличеніе недостатковъ нашего церковнаго управленія выражено не въ той рзкой, картинной и общей форм, которую можно было бы вырвать изъ статьи и пустить въ дло для цлей совсмъ нецерковныхъ,— какъ учинилъ, напримръ, г. Григорій Градовскій со статьею, напечатанною въ 57 No нашей газеты прошлаго года. Между тмъ, едвали какіе иные трактаты о нашей церкви сильне, тверже, неотразиме разоблачаютъ современное запустніе на мст свят, какъ именно статьи г. Ив.-П., и притомъ спокойно, безъ страсти, безъ злорадства, а съ достоинствомъ и прямотой скорбящаго, врующаго духа. Это скромное, но твердое и мужественное, правое слово. Авторъ не довольствуется общею обвинительною формулою, въ род ‘бюрократизмъ’, ‘безжизненность’, но проводитъ это обвиненіе сквозь весь строй церковнаго управленія, раскрываетъ его во всхъ отправленіяхъ церковнаго правительственнаго организма, не упуская ни одной частности и подробности. Можетъ-быть въ самомъ дл такая система обличенія ослабляетъ дйствіе этихъ замчательныхъ статей на большинство свтскихъ читателей, для которыхъ достаточно было бы однхъ крупныхъ характеристическихъ чертъ,— но и авторъ статей, и мы, печатая ихъ въ ‘Руси’, повторяемъ, имли въ виду не однихъ свтскихъ читателей, а по преимуществу читателей духовнаго званія, ближайшихъ, непосредственныхъ, вольныхъ и невольныхъ пособниковъ существующаго порядка. Намъ казалось полезнымъ перебрать, такъ-сказать, вс клавиши инструмента, призвать всхъ, въ мру участія каждаго по своему званію и положенію въ стро церковнаго управленія, къ общей работ разоблаченія и сознанія. По крайней мр не представляется уже никакой возможности обвинить нашего автора въ незнаніи предмета и въ голословности!
Тмъ большій интересъ представляютъ нкоторыя замчанія не на обличительную, а на положительную сторону добросовстнаго труда г. Ив.-П.,— замчанія серьезныя и со стороны нкоторыхъ лицъ, въ равной степени съ нимъ преданныхъ церкви, желающихъ обновленіи, оживленія присущаго, но сдавленнаго въ ней духа. Таковы, между прочихъ, и замчанія г. Д. X., въ стать, помщаемой въ сегодняшней ‘Руси’… Г. Ив.-П., какъ извстно всмъ прочитавшимъ его двнадцать статей, съ тою же самою подробностью, съ какою обличаетъ и такъ-сказать разрушаетъ строй существующій, возсозидаетъ строй новый, не упуская никакой частности, даже самой некрупной, напередъ предусматривая и улаживая могущія встртиться неудобства. Не отрицая высокаго достоинства предлагаемыхъ авторомъ новыхъ формъ управленія, г. Д. X. выражаетъ мнніе, что такая работа представляется преждевременною, что пока церкви не будетъ возвращена свобода жизни, свобода самоопредленія, до тхъ поръ всякіе проекты реформъ осуждены стать ни чмъ инымъ, какъ ‘благонамреннымъ бюрократическимъ же измышленіемъ’. По его мннію, достоуважаемый авторъ статей,— осуждая господствующій теперь въ церкви бюрократизмъ, замнившій самодятельность церкви канцелярскимъ сочинительствомъ,— самъ невольно впадаетъ въ ту же ошибку и самъ, увлекаясь сочинительствомъ, заране предопредляетъ съ канцелярскою точностью, до самыхъ мелочей, т видимыя формы, которыя должна принять возрожденная церковь. Но, говоритъ г. Д. X., формы — дло второстепенное, пока та же путаница, то же смшеніе началъ государственнаго и церковнаго продолжаетъ жить въ самомъ сознаніи представителей церковнаго управленія. ‘Существующіе порядки только симптомъ болзни, которую исправить могутъ не вншнія реформы, а возвращеніе церкви права самоопредленія, т. е. свободы внутренней жизни, той дйствительной свободы, которая не нуждается въ составленіи для нея готовыхъ формъ, а сама иметъ выработать живыя формы, вполн соотвтствующія живому содержанію ея внутренней свободы.’ Нельзя не сочувствовать въ основаніи съ выраженными г. Д. X. требованіями. Съ ними сочувствуетъ, безъ сомннія, вполн и самъ г. Ив.-П. Онъ нигд и не придаетъ предположеннымъ имъ формамъ значенія магической, самостоятельной, творческой силы, но, не останавливаясь на одномъ, нсколько абстрактномъ требованіи ‘возрожденія самодятельности’, ‘свободной внутренней жизни духа’ и т. д., онъ только рисуетъ тотъ конкретный образъ, въ которомъ ему представляется обновленная церковь…
Мы вполн понимаемъ ту недоврчивость, которую питаетъ г. Д. X., вмст со всмъ нашимъ обществомъ, къ формамъ, регламентаціямъ, ко всмъ этимъ суррогатамъ органической жизни! которыми, вмсто жизни, чуть уже не два вка сряду угощаетъ Россію петербургская канцелярія. Онъ справедливо замчаетъ, что, убждаясь въ безжизненности дйствующихъ порядковъ, мы то-и-дло мняемъ вншнія формы — въ полной увренности каждый разъ, что данная форма сама наберетъ въ себя извн жизненное содержаніе и внутреннее творчество! Опытъ не оправдалъ этой увренности, кром тхъ случаевъ когда реформа предварительно созрла въ самомъ общественномъ сознаніи. Это замчаніе вполн врно, съ этимъ согласенъ и г. Ив.-П., указывающій, между прочимъ, на одного оберъ-прокурора Св. Синода, который начальственно понуждалъ епископовъ къ духовной самостоятельности! Но это еще вовсе не значитъ, что не слдуетъ даже и предугадывать т формы, въ которыхъ выразился бы во вншней жизни новый притокъ жизни внутренней. Мало этого. Если съ одной стороны мы слишкомъ нянчились съ мертвящею буквой, забывая о дух животворящемъ, боле налегали на форму, чмъ на содержаніе, и владя формой воображали, что владемъ всмъ, то съ другой стороны не склонны ли мы впасть и въ противоположную крайность? Обманувшая насъ дйствительность до того, большею частью, опостыла намъ своимъ формализмомъ, что мы, страха ради формализма, готовы удариться въ безформенность, и, переходя отъ критическаго анализа къ положительнымъ преобразовательнымъ требованіямъ, выражаемъ послднія въ образахъ весьма неопредленныхъ. ‘Необходимо воспрянуть духу жизни’, ‘если поветъ духъ жизни’, ‘предоставьте жизни самой создать себ формы’, и пр. Но ‘духъ жизни’, какъ таковой, невидимъ и неуловимъ, не замыкается въ какой-либо данный моментъ и въ событіе. Его нельзя взять за руку и пригласить: ‘вй!’ ‘воспрянь’! Нельзя про него сказать, что съ такого-то числа и часа иметъ начаться его дятельность. Можетъ быть онъ уже ветъ и дйствуетъ? И разв не онъ выразился и въ стать г. Д. X., и въ самой попытк г. Ив.-П. обрсти, хотя бы только въ мысли, соотвтственныя церковному истинному духу формы? Чтобы жизнь сама могла создать себ формы, нужно по меньшей мр, чтобъ она была освобождена отъ тхъ негодныхъ формъ, которыя сковываютъ теперь ея самобытность. Стало-быть нужно уничтожить, прежде всего, формы существующія, а на это-то уничтоженіе формъ, безъ всякой замны ихъ какими-нибудь иными, и не могутъ, конечно, идти власть имущіе. Да и трудно это исполнить, не водворивъ, хоть на нкоторое время, полнаго хаоса. Такое уничтоженіе совершается иногда въ исторіи насильственными переворотами, вихремъ и бурею революцій, но это процессъ всегда болзненный и — главное — не произвольный. Съ другой стороны, въ нашей жизни и въ наше время, именно въ данную пору, нтъ боле досуга ни мста тому органическому, медленному, долгому, такъ-сказать безсознательному, историческому процессу творческой самодятельности извстнаго начала, которымъ мы любуемся ретроспективно, хоть бы въ исторіи церкви, въ далекой перспектив вковъ: намъ и ждать некогда, и работа анализа и вообще сознанія слишкомъ возбуждена, волей-.неволей приходится сразу опредлять формы — и въ то же время не доврять имъ! Вотъ что вообще и останавливаетъ большею частью у насъ ходъ преобразованій, необходимость которыхъ всми чувствуется: именно историческое недовріе къ форм, съ одной стороны, съ другой — слишкомъ отвлеченное, идеальное представленіе о началахъ и силахъ, водвореніе которыхъ желательно, вслдствіе чего всякая попытка воплотить ихъ въ конкретныхъ явленіяхъ подвергается придирчивой и, скажемъ прямо, дешевой критик. Дешевой потому, что нтъ вдь на земл никакой такой совершенной формы, хотя бы и самою жизнью созданной, гд бы критика не нашла ни сучка, ни задоринки, которая бы не допускала возможности злоупотребленій и искаженій! Намъ кажется, что въ тхъ случаяхъ, гд органическій процессъ совращенъ, гд непосредственность постепеннаго развитія упразднена историческими судьбами и гд люди, утративъ истину, возвращаются къ ней процессомъ сознанія,— въ этихъ случаяхъ относительно формъ, которыми по невол приходится смнять существующія, оказавшіяся негодными, нужно держаться только трехъ главныхъ условій: во 1-хъ, чтобъ эти формы не противорчили основнымъ началамъ, идеалу преобразованія, во 2-хъ, были бы настолько широки, чтобъ не стснять самодятельность жизни, которая уже и исправитъ ихъ потомъ сама, раздвинетъ, видоизмнитъ, свободно сама народитъ новыя, въ 3-хъ, чтобъ отношеніе къ форм было свободное, не суеврное, не переходило въ формализмъ.
Вотъ съ этой именно точки зрнія и слдуетъ смотрть на ту схему новаго церковнаго вншняго строя, которую выработалъ, можетъ-быть даже съ излишними подробностями, авторъ статей о реформ церковнаго управленія,— подробностями, которыя онъ и самъ не думаетъ отстаивать во всей ихъ полнот, безусловно. Впрочемъ, такъ какъ въ вопрос о реформ современной церкви мысль по необходимости обращается къ тмъ вкамъ христіанства, когда жизнь церковная была такъ цльна, плодотворна и могущественна, то естественно, что и г. Ив.-П. къ нимъ же устремилъ свои взоры и въ канонахъ самой церкви почерпнулъ большую часть своихъ формъ, только нсколько пріурочивъ ихъ къ условіямъ нашего мста и времени. Объ отношеніи нашей современности, ея правъ и потребностей къ древнимъ канонамъ мы когда-нибудь поговоримъ особо, во всякомъ случа проектъ г. Ив.-П. представляетъ богатую и благодарную тему для ученой критики, для практическихъ замчаній, для тщательной, совокупными усиліями, разработки вопроса о необходимыхъ преобразованіяхъ церковнаго управленія и его правильнаго разршенія. Иначе вдь мы вчно останемся при одномъ желаніи, при одномъ непреложномъ тезис: ‘необходима самодятельность духа въ самой церкви’, не двигаясь ни взадъ, ни впередъ! Мы, напротивъ, склонны видть въ труд г. Ив.-П. не только духовную заслугу предъ церковью, но и практическую услугу длу ея преобразованія. Да наконецъ самая эта его попытка,— не есть ли уже она — плодъ дятельности пробудившагося церковнаго сознанія, возрождающагося духа въ ндрахъ самой церкви?
И г. Д. X. и г. Ив.-П., оба согласны въ одномъ, что нужно прежде всего снять съ церкви давленіе государственной стихіи, возвратить церкви свободу внутренней жизни, какъ самоопредляющемуся организму. Дйствительно, это преобладаніе государственнаго начала мертвитъ самый жизненный нервъ церковнаго организма. Но г. Ив.-П. указываетъ при этомъ самое гнздилище зла, вкладываетъ, такъ-сказать, палецъ въ самыя раны, а вмст съ этимъ (и тмъ самымъ) опредляетъ простой, практическій способъ врачеванія. Изложимъ его воззрніе на эту сторону вопроса вкратц, его же словами.
‘Исходнымъ пунктомъ церковнаго преобразованія или — лучше сказать — возвращенія къ древнимъ и правильнымъ церковнымъ порядкамъ, говоритъ г. Ив.-П. въ 16 No ‘Руси’, должно быть признаніе, твердое и общее признаніе, того основнаго положенія, что церковь въ государств есть самостоятельный духовный организмъ, который не можетъ управляться подобно другимъ отраслямъ государственнаго управленія (вдомствамъ или министерствамъ), но который можетъ жить и развиваться лишь по своимъ внутреннимъ началамъ и законамъ’. Это признаніе необходимо даже съ точки зрнія государства, ‘ибо*церковь тогда можетъ быть нравственною опорою государства, когда живетъ своею самостоятельною жизнью, когда ея силы не искажаются давленіемъ другихъ вншнихъ силъ’. Изъ этого конечно не слдуетъ, чтобы между государствомъ и церковью не было никакой связи, никакого взаимообщенія,— взглядъ, который пытаются, хотя и не успшно (какъ мы это уже выше разъяснили) установить на Запад. Справедливо замчаетъ г. Ив.-П., что ‘фактически никакъ нельзя провести ршительнаго разобщенія между церковью и государствомъ, когда церковь и государство имютъ своими членами однихъ и тхъ же живыхъ людей. Напротивъ, желательно — говоритъ авторъ — чтобы между церковью и государствомъ существовало возможно близкое взаимообщеніе, чтобъ церковь и государство помогали другъ другу въ осуществленіи задачъ и въ достиженіи цлей того и другаго’ (разумется, когда нтъ въ этихъ задачахъ и цляхъ прямаго противорчія). ‘Задача церкви, продолжаетъ г. Ив.-П., религіозно-нравственное воспитаніе людей по идеаламъ вчной жизни, задача государства — вншняя охрана людей и устройство общественнаго быта въ его временномъ земномъ состояніи’. Но взаимодйствіе тотчасъ уничтожается, какъ скоро одна сила вторгается насильственно въ область другой силы. Это и случилось у насъ, при вторженіи свтской власти въ область церковную. Г. Ив.-П. признаетъ за государствомъ полное право имть особенный органъ (напримръ, въ лиц оберъ-прокурора Св. Синода), наблюдающій за тмъ, чтобы стремленія представителей церкви не нарушали интересовъ государства, но — оговаривается онъ — ‘этимъ и должно ограничиваться отправленіе этого органа, этой власти’.
‘Въ управленіе внутреннею жизнью церкви: въ завдываніе духовнымъ образованіемъ, духовнымъ судомъ, въ назначеніе должностныхъ лицъ, а тмъ боле самихъ правителей церкви, и еще мене въ установленіе самыхъ основъ церковной жизни, въ опредленіе ученія и каноновъ церкви, въ учрежденіе обрядовъ, а также и въ духовно-религіозныя отношенія — эта власть (поясняетъ г. Ив.-П.) не должна мшаться‘, т. е. во все то, во что теперь именно и вмшивается государственная власть въ лиц оберъ-прокурора… Въ XI письм (No 15 ‘Руси’) авторъ подробно разсматриваетъ отношеніе этого свтскаго сановника къ Синоду и къ церкви. ‘Онъ,— говоритъ г. Ив.-П.,— несомннно иметъ въ Русской церкви такую власть, какой не можетъ имть въ своемъ вдомств ни одинъ министръ, какой не можетъ имть никакой патріархъ’. Ибо всякій патріархъ въ своемъ округ ограничивается мнніемъ своего синода и собирающихся въ церкви соборовъ, а этого ограниченія со стороны церковной въ Россіи для оберъ-прокурора не имется: онъ зависитъ исключительно отъ одной верховной государственной власти.
Вовсе не нужно, чтобъ эта послдняя отстранялась отъ церкви и была къ ней совершенно индифферентна. Было бы желательно, по мннію г. Ив.-П., чтобъ государи наши имли какъ можно боле личныхъ отношеній къ церкви, но при посредств духовныхъ пастырей, а не свтскихъ чиновниковъ… ‘Православная церковь — говоритъ онъ — всегда готова была признавать христіанскихъ государей своими защитниками, своими первыми сынами, но не главами. Ученіе о человческомъ главенств надъ церковью опровергается православною церковью, какъ’. Поэтому авторъ выражаетъ желаніе, чтобъ отмнено было и то выраженіе, находящееся въ форм епископской присяги, приложенной къ Духовному Регламенту, по которому Государь признается ‘главою Святйшаго Синода‘. ‘Церковь, продолжаетъ авторъ, всегда готова принимать отъ Государя и по своимъ церковнымъ дламъ всякія изъявленія мнній и желаній, и исполнять ихъ, если то не противорчитъ божественнымъ канонамъ, но повелній церкви не можетъ давать православный Государь’. Желательно, дополняетъ г. Ив.-П., чтобъ соотвтственно сему въ письменныхъ сношеніяхъ власти съ церковью отмнены были формулы, выражающія этотъ характеръ повелнія, напримръ: ‘по указу Его Императорскаго Величества Святйшій Синодъ слушали’, ‘быть по сему’, и т. д.
Строгой критик подвергается авторомъ учрежденіе Святйшаго Синода въ томъ вид, какъ онъ созданъ былъ Петромъ, да существуетъ и до сихъ поръ, т. е. не въ вид собора епископовъ, избранныхъ церковью, а въ вид именно Духовной Коллегіи (какъ онъ и былъ первоначально названъ), члены которой не избираются церковью, а назначаются каждый годъ высочайшею властью, по докладамъ оберъ-прокурора. ‘Внутреннее управленіе церкви, говоритъ г. Ив.-П. въ заключеніи своей послдней, XII статьи, должно быть безусловно предоставлено ей самой, а характеръ этого внутренняго самостоятельнаго церковнаго управленія опредляется ясно какъ исторіей церкви, такъ и ея внутреннимъ существомъ, выраженнымъ самымъ названіемъ ея, которое даетъ себ церковь, въ своемъ исповданіи вры. Церковь называетъ себя соборною, а потому и характеръ церковнаго управленія долженъ быть — соборный‘. Вотъ это-то соборное начало и проведено авторомъ, въ его предположеніяхъ о преобразованіи церковнаго управленія, отъ самыхъ мелкихъ ячеекъ церковнаго организма до самыхъ крупныхъ дленій и во всеобщности Русской церкви. Это-то и составляетъ главное содержаніе, главную задачу его труда, причемъ забота автора выражается особенно въ томъ, чтобъ показать возможность водворенія этого священнаго вчнаго начала и въ нашей современной жизни,— съ нкоторымъ лишь примненіемъ къ! условіямъ текущей дйствительности.
‘Никакія историческія обстоятельства, никакія формы народнаго и церковнаго управленія, говоритъ г. Ив.-П., не могутъ устранить въ жизни церковной надобности собирать соборы. Въ древней церкви митрополиты, не исполняющіе правилъ о сознаніи соборовъ (въ своемъ округ), подвергались эпитеміи, а властители (архонты), препятствующіе созыванію соборовъ, даже и отлученію отъ церкви’. Вправивъ еще разъ мнніе о необходимости возобновленія правильнаго періодическаго созыванія соборовъ въ Русской церкви,— ‘вотъ при такихъ порядкахъ,— заканчиваетъ этими словами авторъ свою послднюю статью,— мы полагаемъ, и могло бы возстановиться у насъ правильное теченіе и самостоятельное развитіе церковной жизни’.
Если можно спорить съ частностями предположеній автора, или осуждать излишество мелочныхъ подробностей, то нельзя не признать, что въ основу всего труда положенъ истинный, православный, широкій взглядъ на значеніе и призваніе церкви въ мір, и что въ русской литератур до сихъ поръ не было такого систематическаго, полнаго и въ то же время сжатаго изложенія недостатковъ, нуждъ и потребностей русскаго церковнаго управленія. Предлагаемыя же авторомъ вншнія формы должны прежде всего разсматриваться какъ вншніе способы того ‘возвращенія Русской церкви свободы отъ государственнаго давленія, свободы внутренней жизни и самоопредленія’, котораго такъ горячо желаетъ и г. Д. X., да и мы вс вмст съ нимъ. Остальное будетъ зависть отъ насъ самихъ, отъ силы и жизненности въ насъ церковнаго духа.