По поводу Египетскаго вопроса.
По поводу Египетскаго вопроса.
‘Русь’, 24-го іюля 1882 г.
По поводу Египетского вопроса, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1882
Время на прочтение: 13 минут(ы)
Сочиненія И. С. Аксакова
Томъ седьмой. Общеевропейская политика. Статьи разнаго содержанія
Изъ ‘Дня’, ‘Москвы’, ‘Руси’ и другихъ изданій, и нкоторыя небывшія въ печати. 1860—1886
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова, (бывшая М. Н. Лаврова и Ко) Леонтьевскій переулокъ, домъ Лаврова. 1887.
Такая ‘египетская тьма’ подъ названіемъ ‘египетскаго вопроса’ надвинулась на Европу, что вс державы бродятъ какъ бы ощупью, цлятся мимо, бьютъ невпопадъ: непроницаемой мглой застилается не только даль будущаго, но даже и завтрашній день. А изъ тьмы уже сверкаютъ молніи и падаютъ громы… Словно на смхъ человческой мудрости и хваленой дальнозоркости знаменитйшихъ политиковъ, на глазахъ у всхъ, противъ желаній и воли всхъ, завязываются въ Египт въ узелъ вс политическія нити, опутывающія современный историческій міръ. Совершенно неожиданно для себя очутилась Англія предъ началомъ или уже въ начал трудной, томительной войны, исходъ которой боле или мене гадателенъ, самая цль которой для нея самой не ясна, а теперь стало даже вопросомъ: кто именно врагъ,— война — съ кмъ? Тотъ же вопросъ становятся теперь и предъ Турціей, также ршившейся на военное дйствіе, и какъ будто заодно съ Англіей: съ Араби-пашою ли обимъ имъ воевать или другъ съ другомъ? Франція пыталась было противопоставить грубому напору событій паутину тонкой, очень тонкой политики, такой тонкой, что она уже теперь вся порвалась, и Франція, даже и не приступивъ къ длу, уже потерпла нравственное пораженіе. Германія, съ Австріей и Италіей во хвост, косясь, сторонится пока и отъ Англіи, и отъ Франціи, что-то соображаетъ и выжидаетъ. Россія… Но о Россіи мы, Русскіе, можемъ узнавать лишь по иностраннымъ газетамъ. Даже циркулярныя ея ноты (что уже не ссекретъ) намъ, Русскимъ, не сообщаются. По послднимъ заграничнымъ извстіямъ, Россія не одобрила погрома Александріи и согласилась участвовать въ конференція только по вопросу о Суэзскомъ канал. А между тмъ имя ея тсно связано съ исторіей ‘египетскаго вопроса’ и поминалось въ былое время лихомъ или добромъ не однажды, по поводу именно Египта.
Когда-то простой пашалыкъ Оттоманской Имперіи, Египетъ издавна началъ стремиться, если не къ полной политической независимости, то къ независимости внутренняго самоуправленія. Въ 1831 году египетскій паша, знаменитый Махметъ-Али, подстрекаемый и тайно поддерживаемый Англіей, вступилъ въ открытый бой съ своимъ падишахомъ, султаномъ Махмудомъ, онъ простиралъ свои виды на Цареградскій престолъ и — кто знаетъ?— можетъ-быть и усплъ бы въ своемъ дерзкомъ замысл, еслибы государь Николай Павловичъ не сталъ въ 1833 г. явно на сторону султана. Онъ повеллъ адмиралу Черноморскаго флота Лазареву принять на суда десантъ подъ командою генерала H. Н. Муравьева и идти къ Константинополю,— и черезъ 24 часа по полученіи повелнія, грозный фронтъ черноморскихъ кораблей, съ пушками и войсками, уже красовался величаво въ виду Св. Софіи и султанскихъ дворцовъ. Эффектъ былъ полный. Не столько прониклись Турки чувствомъ благодарности за столь быструю помощь, сколько страхомъ и трепетомъ. Все это превосходно и подробно изложено въ запискахъ объ этой экспедиціи генерала Муравьева, высадившагося съ войскомъ и артиллеріею на Анатолійскомъ, противоположномъ Константинополю берегу Босфора, господствующемъ по своей высот надъ городомъ. Въ память этой стоянки поставленъ былъ Муравьевымъ тамъ же и памятникъ, сохраняющійся, кажется, и донын.. То были времена, а теперь другія… Борьба султана съ Египтомъ уладилась компромиссомъ, дарованіемъ автономіи, возведеніемъ Египта въ вицекоролевство, и признаніемъ вицекоролевскаго достоинства наслдственнымъ въ семейств Махмета-Али. Въ 1853 г., когда государь Николай Павловичъ уже предвидлъ войну самой Россіи съ Турціей, онъ въ откровенной бесд съ англійскимъ посланникомъ Сеймуромъ (той бесд, которая стала достояніемъ всемірной исторіи, въ которой въ первый разъ былъ данъ Турціи Русскимъ государемъ знаменитый, признанный теперь всми эпитетъ ‘больнаго человка’) предлагалъ Англіи овладть Египтомъ, прямодушно предъявляя право Россіи на Босфоръ. Что послдовало дальше — извстно. Посл Крымской войны наступилъ въ исторіи нашей дипломатіи тотъ періодъ ничтожества, позоръ котораго не только не потонулъ въ блеск нашихъ достославныхъ военныхъ подвиговъ 1877 г., но напротивъ, сумлъ затмить даже и этотъ блескъ, періодъ, который внчался Берлинскимъ трактатомъ, этимъ срамнымъ клеймомъ, выжженнымъ на чел побдоносной Россіи,— періодъ, въ которомъ только и есть одна блистательная страница — дипломатическій отпоръ дипломатическому общему на насъ походу Европы во время послдняго польскаго мятежа,— но и этотъ отпоръ произведенъ былъ нашей дипломатіей не самою о себ, а подъ натискомъ общественнаго мннія Россіи…
Прослдимъ вкратц развитіе и усложненіе Египетскаго вопроса, безъ сомннія мало интересовавшаго вначал большинство читателей, а теперь, неожиданно для всхъ, приковавшаго къ себ встревоженное вниманіе всего міра. При Наполеон III французское вліяніе было почти господствующимъ на Восток, и особенно въ Сиріи и Египт. Благодаря этому вліянію, Египетъ все боле и боле ослаблялъ своя узы съ султаномъ. Египетскій вице-король подучилъ титулъ ‘высочества’ и хедива, но эмансипируясь отъ султана, въ той же мр, волей-неволей подчинялся тяжелому попечительсту западно европейскихъ доброжелателей. Прорытіе Суэзскаго перешейка,— это событіе вселенско-исторической важности, ‘порожденное духомъ французской предпріимчивости и содянное французскими инженерами и капиталами,— проложило чрезъ Египетъ большой всемірно-международный путь и перевернуло прежнія, на старой географіи основанныя, политическія соображенія. Англія, сначала ревниво, недоброжелательно относившаяся къ геніальному предпріятію Лессепса, вскор по открытіи канала, при Беконсфильд, поправила свою ошибку и къ общей нечаянности явилась вдругъ обладательницею чуть не большей части акцій Суэаскаго канала. Вмст съ Франціей пришлась она организовать, цивилизовать, опекать, контролировать и эксплуатировать Египетъ. Было чему подивиться ‘сорока вкамъ глядящимъ (но выраженію Бонапарта) съ высоты пирамидъ’! Египетъ сталъ по вншности чуть-чуть не Европой: ‘правовой порядокъ’ или конституція въ полномъ цвту, парламентъ, отвтственное министерство, регулярное, но европейски обученное войско… Султанъ, вынужденный въ 1873 г. особымъ фирманомъ даровать Египту почти совершенную полноправность и сохранившій за собою только тнь верховной власти, предоставилъ, казалось, совершенный просторъ настоящимъ хозяевамъ Египта — Французамъ и Англичанамъ. Сотни тысячъ иностранцевъ населили край, онъ сдлался вполн европейскимъ рынкомъ, но сбыту и ввозу товаровъ. Тмъ не мене весь этотъ стройный и красивый на видъ государственный и экономическій механизмъ,.устроенный на арабско-магометанской почв, грозилъ на каждомъ шагу треснуть и расклеиться, и держался въ послднее время лишь потому, что былъ плотно обставленъ французскими и англійскими машинистами — въ вид ‘контролеровъ’ и тому подобныхъ инспекторовъ, оплачиваемыхъ громадными жалованьями. Недовольные однакожъ хедивомъ Измаиломъ, Европейцы въ 1879 г. учиняли или допустили учинить маленькую революцію и замнили его сыномъ Тевфикомъ, боле податливымъ вол своихъ высокомрныхъ просвтителей. По свидтельству одного нмецкаго наблюдателя, отношеніе иностранцевъ къ этой земл нкогда фараоновъ, а теперь нищихъ Феллаховъ было чмъ-то въ род культурнаго грабежа, безжалостною эксплуатаціей мстныхъ богатствъ, приправленной лоскомъ и блескомъ цивилизаціи, надменнымъ, возмутительнымъ насиліемъ капитала надъ бдностью, знанія надъ невжествомъ, ученаго коварства надъ первобытной почти простотой. Впрочемъ бессердечіемъ, оскорбительною гордостью и грубостью отличались по преимуществу Англичане, таковы они и въ Индіи, гд, но ихъ собственному сознанію, имъ не удается пріобрсти той симпатіи и того доврія населенія, которыми — какъ они же съ завистью свидтельствуютъ — пользуемся будто бы мы, Русскіе, въ Средней Азія. Но Арабы — племя даровитое и энергическое. Французы и Англичане, давъ Египту конституціонную организацію, сами взлеляли и взрастили себ врага. Образовалась мстная національная партія, ненавистница иноплеменнаго полновластія и хозяйничанья, отыскался энергическій человкъ, который и сталъ во глав партіи: фанатикъ ислама, полковникъ египетской арміи съ неограниченнымъ вліяніемъ на солдатъ — Араби-паша, — и вотъ, въ конц прошлаго года возникли разиня конституціонныя эволюціи съ оппозиціей, смной министерствъ и съ военной революціей въ перспектив. Національная или военная партія овладла правленіемъ въ лиц Араби-паши, ставшаго военнымъ министромъ, а жалкій, безталанный Тевфикъ, какъ ни переметывался отъ Европейцевъ къ Араби и отъ Араби къ Англичанамъ и Французамъ, долженъ былъ наконецъ вполн подчиниться ‘легально выраженной вол Египетской націи’, Англо-французскому вліянію и ‘престижу’ нанесенъ былъ чувствительный уронъ, европейскій контроль отмненъ, населеніе стало распаляться враждой къ иностранцамъ-гяурамъ и горделивыми мечтами о торжеств ислама.
Въ сущности центръ настоящаго положенія длъ въ Египт именно въ значеніи Араби-паши. Все дло въ томъ, все отъ того зависитъ — дйствительно ли имются въ Египт матеріалы для созданія крпкой народной партіи, дйствительно ли Араби-паша достоинъ той славы, которая уже гремитъ о немъ во всемъ мусульманскомъ мір,— дйствительно ли можетъ онъ увлечь населеніе Египта къ упорному, ярому сопротивленію европейской военной сил? Или же онъ не боле какъ хвастунъ, египетскіе солдаты — трусы, а народъ — ни къ какому грозному отпору не способенъ, какъ думалъ и еще повидимому продолжаетъ думать Гамбетта? Но если бы даже Гамбетта и ошибался въ оцнк личныхъ качествъ Араби-паши и силы народнаго воинственнаго одушевленія, очень можетъ быть, что вначал, когда Гамбетта, еще будучи министромъ, настаивалъ на совмстной съ Англіей посылк десанта (въ прошломъ декабр или январ), сломить зарождавшуюся враждебную силу было бы еще тогда не трудно. Теперь же обстоятельства измнились, и еще прежде, чмъ пришлось Англіи испытать — каковы дарованія полковника, въ сущности диктатора Араби, египетскій вопросъ уже усплъ усложниться, уже нанесъ Европейцамъ громадныя потери и кровью и деньгами.
Англія не послдовала совту Гамбетты, отъ того ли, что предвидла скорое его падете, отъ того ли, что не хотла идти во слдъ чужому почину, или врне отъ того, что еще не отдавала себ врнаго отчета въ положеніи длъ и партій въ Египт. Гамбетта палъ, а новый глава французскаго министерства, Фрейсине, наотрзъ отказался отъ плана своего предмстника. Приноравливаясь къ настоящему, вовсе не воинственному темпераменту наличнаго состава палаты, онъ предпочелъ политику мене рискованную, такую, при которой можно было бы и возстановить прежнее положеніе въ Египт, и, не прогнвавъ Бисмарка, сохранить доброе расположеніе Европы и Турціи. Об державы, Англія и Франція, положили на первый разъ ограничиться демонстративнымъ появленіемъ своихъ броненосцевъ въ виду Александрія. Одновременно, по предложенію Фрейсине, собралась въ Константинопол конференція изъ представителей всхъ великихъ державъ съ цлью обсужденія мръ ‘для водворенія въ Египт порядка’: она должна была изображать собою ‘европейскій концертъ’, и Франція заране обрекла себя на послушаніе мысли и вол ‘соединенной Европы’…
Едвали когда этотъ пресловутый концертъ былъ такъ осмявъ и поруганъ, какъ именно на конференціи, которая и въ настоящую пору засдаетъ въ Константинопол. Конференція какъ будто собралась не для того, чтобы сообща выработать образъ дйствій для всхъ обяянлельнюі (каковымъ, конечно, признала бы его въ былые дни Россія, будь онъ даже ей въ гибель!), а для того, чтобы по мр выработки своего плана отмчать его непригодность, или же волей-неволей, подъ страхомъ разрыва европейскаго концерта, принимать въ соображенію какъ совершившіеся факты, вс его нарушенія со стороны тхъ державъ, которыя никому и ни для какого теоретическаго принципа, въ род ‘европейскаго согласія’ или ‘равновсія’, своими національными интересами не поступятся. Конференція начала возвщеніемъ, что соберется въ Константинопол, ‘изъ уваженія будто бы къ верховной надъ Египтомъ власти султана’ и ради соглашенія интересовъ Турціи съ интересами остальной Европы. Султанъ протестуетъ, онъ объявляетъ, что и самъ, собственною своею властью, столь почитаемою Европой, можетъ водворить въ Египт порядокъ, а конференція только его компрометтируетъ. Конференція тмъ немене собирается и. безъ участіи достоуважаемой Турціи, и постановляетъ, за подписью всхъ членовъ, протоколъ о безкорыстіи, т. е. о томъ, что ни одна держава въ разршенія египетскаго вопроса не покорыстуется ничмъ, а будетъ имть въ виду лишь интересъ и волю всей Европы!.. Англія также подписала протоколъ, но настояла на оговорк, что въ кругъ обсужденій конференціи Сувзскій каналъ не входитъ.
Пока конференція совщалась, думала, сочиняла, писала, событія шли своимъ чередомъ. Ни ‘платоническая’ демонстрація французскихъ и англійскихъ мониторовъ, ни сердитый, нъ не грозный ‘ультиматумъ’ англійскаго и французскаго консуловъ, обращенный, къ хедиву: смнить и удалить Араби-пашу, не оказали на Араби-пашу ровно никакого дйствія. Послдній, не переставая готовиться, къ вооруженному сопротивленію, отвчалъ, что въ спор между нимъ и хедивомъ признаетъ только одного судью — султана. Конференція къ султану: умиротвори! Это была минута великаго торжества для Турціи и какъ бы признаніе ея верховныхъ правъ, досел постоянно ограничиваемыхъ Европою въ пользу самостоятельности Египта. Султанъ отправляетъ въ Каиръ Дервишъ-пашу. Между хедивомъ и мятежнымъ министромъ производится примирительная сдлка, султанъ жалуетъ мятежнику, въ знакъ своего благоволенія, орденъ,— тому самому Араби-паш, пятнаніе котораго требовалось Англіей и Франціей въ форм ультиматума! Но тутъ, отъ случайной ли причины, вслдствіе ли раздраженія, которое производило на населеніе зрлище европейскихъ мониторовъ, а можетъ-быть вслдствіе козней самой ‘военной партіи’ — произошла въ Александріи рзня христіанъ (до 200 челов.), а затмъ — выселеніе, просто бгство, новый ‘исходъ’ изъ Египта значительнйшей части Европейцевъ… Несмотря на вс представленія конференція, Дервишъ-паша и хедивъ пустили слдствіе объ убійствахъ въ оттяжку, а Араби-паша продолжалъ вооружать форты и армію, и открыто готовиться къ войн… Итакъ, въ результат всхъ политическихъ маневровъ Европы и финальнымъ аккордомъ ‘европейскаго концерта’ явилось торжество Турціи, торжество Араби-паши, избіеніе христіанъ и совершенное паденіе авторитета Европы вы главахъ мусульманскаго міра. Нужно было наконецъ выдти изъ такого положенія. Въ Англіи и Франціи стали толковать о необходимости вмшательства, но Фрейсине хотлось заполучить отъ конференціи не только разршеніе, но даже уполномочіе на такое военное дйствіе отъ имени всей Европы. Ни разршенія, ни уполномочія державы дать не согласились, а препоручили конференціи обратиться къ Порт съ ‘ультиматумомъ’ (3/1, іюля) такого рода: или пустъ Турція, въ силу верховныхъ правъ султана, пошлетъ свои войска въ Египетъ, удалитъ Араби и возстановить status quo ante (т. е. то положеніе, не особенно для Турціи лестное, какое было прежде Араби), причемъ расходы на перевозку турецкихъ войскъ Европа принимаетъ на себя,— или же Европа сама займется возстановленіемъ порядка. Турція, неистощимая въ дипломатическихъ изворотахъ, отвтила на грозную ноту, что усматривая въ ней новое признаніе ея верховныхъ правъ на Египетъ, она соглашается… принять участіе въ конференція. Дипломаты и этой уступчивости Порты были уже рады и согласно этикету немедленно предоставили предсдательство въ конференціи представителю султана… Но британскій левъ встрепенулся и дурачить себя доле не далъ. Гладстонъ понялъ наконецъ, что дальнйшая проволочка грозитъ не только англійскому вліянію на Восток, но и ему самому — паденіемъ. Не мшкая боле, Англія двинула свои мониторы къ Александріи и казнила Александрію, т. е. бомбардировала ее, разрушила форты,— и цвтущаго торговаго города какъ не бывало! Къ дйствію англійскихъ бомбъ присоединился со стороны Египтянъ пожаръ, грабежъ и новая рзня христіанъ.
Нтъ сомннія, что эта, хотя и варварская, дикая мра возстановила, по крайней мр временно, въ значительной степени обаяніе англійскаго имени въ Африк и Азіи, и явила вновь міру полнйшую независимость англійской политики какъ отъ европейскаго концерта вообще, такъ и отъ главнаго верховода европейской континентальной политики, германскаго канцлера въ особенности. Изъ участниковъ ‘концерта’ никто разумется не остался доволенъ произведеннымъ Англіей диссонансомъ, но никто однакоже не отважился на оффиціальное порицаніе… Вразумитъ ли хоть этотъ примръ нашихъ дипломатовъ, избавитъ ли ихъ отъ подобострастія предъ авторитетомъ ‘соединенной Европы’, научитъ ли ихъ цнить и защищать русскую честь выше чужой чести, русскіе интересы дороже чужихъ интересовъ?
Но Англія обочлась снова. Ея смлое дйствіе не разршило, а лишь увеличило трудное положеніе. Гладстонъ очевидно, слишкомъ низко цнилъ своего врага. Онъ былъ увренъ, что одного ужаса бомбардировки будетъ чрезъ мру довольно для трусливыхъ Феллаховъ, но Араби-паша не изъявилъ покорности, не смирился, а смирить его нельзя съ горстью морскихъ англійскихъ солдатъ, при невозможности отдалиться отъ берега! Правда, хедивъ пріютился у Англичанъ и обратился въ ихъ рукахъ въ послушную куклу: Англичане, овладвъ городомъ, распоряжаются отъ имени хедива и прикидываются большими почитателями хедивской власти! Гладстонъ даже и теперь возвщаетъ въ парламент, будто единственная цль Англіи — избавить Египетъ отъ военной разбойничьей тиранніи. А между тмъ Араби-паша, отступивъ съ войсками изъ Александріи, укрпился и окопался въ позиціи повидимому неприступной, и грозитъ лишить Александрію прсной воды, доставляемой ей каналомъ. Онъ учредилъ въ Каир временное правительство,— триста улемовъ и другихъ членовъ мусульманскаго духовенства провозгласили хедива измнникомъ. Всюду проповдуется священная война, всюду разжигается ненависть къ христіанамъ вообще, но къ Англичанамъ въ особенности. Войско Араби возросло до 50 т. и по слухамъ умножается съ каждымъ днемъ. Нтъ политики хуже, какъ обезцнивать своего врага, и въ этой то политик я провинился Гладстонъ. Борьба предстоитъ трудная,— во всякомъ случа во сто разъ трудне, чмъ предполагалось, а Англія одинока… Она разсчитывала, безъ сомннія, на содйствіе Франція,— но Франція или врне Фрейсине наотрзъ отказался отъ всякаго совмстнаго съ Англіей военнаго вмшательства въ дл Египта! Соглашеніе между обими державами состоялось лишь относительно совмстнаго охраненія Суэзскаго канала, причемъ Франція обязывалась выставить только 4 т. человкъ гарнизономъ въ двухъ мстахъ по каналу, но едвали и это совмстное дйствіе состоится: испрашиваемый министромъ на эту экспедицію кредитъ палатою вотированъ не былъ, министерство рухнуло, и такъ какъ не Гамбетта получитъ власть, то кто бы ни сталъ во глав министерства, энергической политики отъ Франціи уже нечего ждать! Но Англіи отступить было уже невозможно. Она ршила, что станетъ дйствовать одна, на свой страхъ, 20-тысячный десантъ готовъ ссть, можетъ-быть уже слъ на суда,— королева призвала резервъ къ дйствительной служб. Разъ втянувшись въ дло, Англія конечно не будетъ щадить никакихъ издержекъ, ни жертвъ для достиженія цли, но какое?…
Дло внезапно осложнилось и приняло новый, не предугаданный оборотъ. Порта, которая сначала съ негодованіемъ отзывалась о предложеніи конференціи отправить въ Египетъ турецкія войска и утверждала, что невозможно же ей исполнять роль жандарма Европы надъ турецкими же подданными, — вдругъ недавно выразила согласіе на ноту 2/15 іюля — въ вид уступки единодушному настояніи Европы… Она тоже посылаетъ отрядъ тысячъ въ 20 и конечно, согласно предложенію, на коштъ ‘соединенной Европы’! Это извстіе смутило, озадачило и встревожило Англію. Гладстонъ не мотъ скрыть въ парламент своей досады по поводу такой, совсмъ неожиданной ‘великодушной ршимости’ султана. ‘Слишкомъ поздно! воскликнулъ онъ… Но какъ же быть однако? Лорду Дёфферину поручено требовать отъ султана, чтобы онъ, до отправки экспедиціоннаго корпуса, провозгласилъ по крайней мр Араби-пашу бунтовщикомъ. Но султанъ уклонился. Заставить его издать такую прокламацію нельзя, остановить прибытіе турецкаго корпуса въ Египетъ невозможно,— разв силою?… А предположить, что магометанская Турція посылаетъ войска единственно съ цлью помочь гяурамъ, помочь Англіи въ ея войн съ Араби, водрузившемъ знамя полумсяца, и содйствовать возстановленію англійскаго престижа въ турецкой области — этому не могутъ же поврить Англичане,— да и кто же этому повритъ?
Вотъ положеніе дла въ данную минуту. Вопросъ въ томъ: каково будетъ взаимное отношеніе Англіи и ея, добро бы непрошеннаго, а то вдь прошеннаго союзника! прошеннаго даже самою Англіею въ лиц ея представителя на конференціи. Конференція! Не добромъ поминается она теперь Англичанами, не добромъ поминается ими и г. Фрейсине. вызвавшій ее на свтъ Божій! Не поразительна ли такая перемна въ воззрніи самой Англіи, совершившаяся въ теченіи какихъ-нибудь 12, 15 дней? Очевидно, что британское министерство еще недавно само не имло у себя ясной и опредленной программы и не отдавало себ точнаго отчета въ дйствительномъ свойств раскрывшейся ‘египетской язвы’.
Переберемъ отношенія къ этой ‘яэв’ всхъ державъ, наиболе заинтересованныхъ въ дл, выдвинутыхъ событіями на первый планъ. Предположимъ, что Англія, высадивъ 20 тысячъ войска, посл долгой, утомительной войны съ Араби-пашой, въ конц-концовъ осталась бы побдительницей. Мыслимо ли, чтобы добывъ побду такими трудами и жертвами, захотла она, какъ продолжаетъ уврять Гладстонъ, возстановить status quo ante, т. е. длить снова съ Франціей, ее покинувшей, опекунство надъ финансами и самую эксплуатацію Египта, даже не обезпечивъ себя въ томъ, что попытки la Араби впредь возобновиться не могутъ? Конечно нтъ. По всей вроятности она, въ той или другой форм, учредила бы надъ Египтомъ англійскій, не номинальный, а дйствительный протекторатъ, а на Зуэзскомъ канал, сохраняя за нимъ международное значеніе, устроила бы второй Гибралтаръ. Разумется, этого не можетъ желать остальная Европа, еще мене мы, интересъ которыхъ впрочемъ весь въ свобод безпрепятственныхъ сношеній съ нашими Тихо-Океанскими владніями, но еще мене Франція, для которой утрата ея значенія въ Египт была бы политическимъ паденіемъ на всемъ Африканскомъ побережь. Это одна перспектива. Другая: посл всего того, что уже понадлано Англіей, начиная съ бомбардировки, можетъ ли теперь Англія отступить назадъ — безъ риска для своего обаянія въ Индіи среди мусульманскихъ племенъ? Очевидно нтъ. Если съ появленіемъ турецкихъ войскъ въ Египт, Англіи отведется, какъ нкоторые ожидаютъ, второстепенная роль, а на первомъ план выдвинется верховный повелитель Египта, султанъ, котораго права признаются самою Англіей, то не будетъ ли это растолковано магометанскимъ міромъ въ томъ смысл, что султанъ одержалъ верхъ надъ Англіей, помшалъ ей захватить Египетъ? Невозможно предположить въ самомъ дл, чтобы Турція (вроятно къ тому же дйствующая по внушенію своей нимфы Эгеріи, сидящей на берегахъ Шпреи) отправила войска въ Египетъ только съ тмъ, чтобъ казнить Араби-пашу за мятежъ противу Европейцевъ, чтобы вновь санкціонировать тотъ ущербъ ея власти въ Египт, который былъ ей нанесенъ европейской политикой? Допустима ли мысль, чтобы Турція, ради службы интересамъ Англичанъ, рискнула ссорой съ многочисленнымъ арабскимъ племенемъ, которое и безъ того, въ азіатскихъ ея предлахъ, давно тяготится властію Турокъ,— чтобъ султанъ, однимъ словомъ, ни съ того ни съ сего скомпрометтировалъ свое значеніе калифа и отрекся отъ идеи всеисламизма, единственной исторической идеи, еще способной вдохнуть жизнь въ потомковъ Баязетовъ и Солимановъ — на краю гибели Оттоманской имперіи, въ ея предсмертномъ час?…
Но при такой противоположности интересовъ Англіи и Турціи, безъ сомннія вдохновляемой изъ Берлина, и въ то же время при совмстномъ пребываніи въ Египт англійскихъ и турецкихъ войскъ, разв не слдуетъ ожидать столкновенія между ними? А малйшее столкновеніе съ Турціей не будетъ ли сигналомъ къ войн, войн, которую невозможно будетъ и локализировать, т. е., ограничить одною лишь мстностью и заключить въ тсныя рамки. Хотя увряютъ, будто князь Бисмаркъ обнадежилъ Турцію тмъ, что какіе бы успхи ни одержала въ Египт Англія, Европа суметъ отстоять интересы свои и Турціи,— однакоже каждый Британецъ твердо знаетъ, что Британія не послдуетъ примру побдоносной и могущественной Россіи въ 1878 году и не пойдетъ на Берлинскій конгрессъ. А если не Англія одержитъ успхъ, въ чью пользу обратится ея пораженіе?…
Египетскій вопросъ легко можетъ стать и русскимъ вопросомъ. Россіи нтъ повода радть объ интересахъ Германіи съ ея спутниками боле чмъ объ интересахъ Англіи, и наоборотъ. Намъ нтъ надобности идти во хвост чужой политики. Мы должны руководиться только своими національными соображеніями, заботиться лишь объ интересахъ Россіи. Нтъ ни малйшаго сомннія, что ‘центръ тяжести Восточнаго вопроса’ перемщается съ Босфора на Суэзскій каналъ, изъ Константинополя и Европейской Турціи на сверное Африканское побережье и Малую Алію. Но это перемщеніе будетъ одновременно и замщеніемъ, и если замстителемъ Турціи готовится быть, при поддержк Германіи, Австро-Венгрія, то всякая политическая, комбинація, способная воспрепятствовать успху такого плана, должна встртить въ Россіи энергическую поддержку. У насъ можетъ и должна быть въ виду одна лишь цль: Босфоръ,— онъ долженъ быть нашъ, и Балканскій полуостровъ не долженъ стать австрійскимъ достояніемъ никогда и ни въ какомъ смысл. Не только перемщеніе Турціи, но всякое замшательство въ ней, всякое ея затрудненіе или ослабленіе должно быть обращаемо нами въ свою пользу и въ пользу Балканскихъ Славянъ. Кто готовъ намъ содйствовать къ достиженію этой цли, тотъ намъ и союзникъ, будь это Германія или Англія, или хоть сама Турція,— намъ все равно. Значеніе Босфора для насъ теперь важне Суэзскаго канала, да и въ свободномъ плаваніи по послднему заинтересованы слишкомъ многіе и безъ насъ.
Во всякомъ случа, въ виду возможнаго наступленія грозныхъ событій, мы должны быть наготов… А чмъ мы располагаемъ теперь въ Черномъ мор? Что-то такое благое какъ будто тамъ и затяно, но очевидно съ такимъ разсчетомъ, что исторія будетъ смирнехонько ждать и задержитъ ходъ великихъ событій, что вс прочія державы и племена такъ-таки и станутъ сидть сложа руки и не шевельнутся, пока мы мало-по-малу, съ комфортомъ, накопимъ себ достаточно экономіи, и ужъ никакихъ боле въ обширной имперіи нашей не окажется затрудненій. Какъ бы не случилось, что въ тотъ день, когда мы признаемъ, что наэкономничали довольно, наши сбереженія окажутся уже ни къ чему, т. е. что упущеннаго, проиграннаго, утраченнаго никакими уже деньгами не воротишь! Экономія экономіи рознь, траты бываютъ и непроизводительныя и производительныя. Никакой траты не слдуетъ избгать тамъ, гд дло идетъ о чести и достоинств Россіи, объ исполненіи ея историческаго призванія, а мы къ тому же можемъ утшиться и сознаніемъ, что русское дло — есть правое дло.
Событія повидимому наступаютъ крупныя, величавыя… Окажемся ли мы на высот ихъ? Вотъ вопросъ, томящій, удручающій сердце…