Письмо М. А. Волошина И. М. Майскому
* * *
20 ноября 1923
Коктебель
Дорогой Иван Михайлович,
Максимилиан Волошин
* * *
Письмо М. А. Волошина И. М. Майскому, Волошин Максимилиан Александрович, Год: 1923
Время на прочтение: 5 минут(ы)
‘Наше наследие’, 1989, No 1
Предисловие, публикация и примечания А. К. Пушкина.
OCR Бычков М. Н.
В 1923 году Иван Михайлович Майский, впоследствии известнейший советский дипломат, был назначен редактором только что созданного в Петрограде журнала ‘Звезда’.
В том же 1923 году, во время летнего отдыха И. М. Майского с его женой Агнией Александровной (урожд. Скипиной, 1895-1987), состоялось их знакомство с семьей Волошиных в ‘доме поэта’ в Коктебеле. Тогда же Волошин передал Майскому подборку своих стихов для предполагавшейся публикации их в ‘Звезде’.
В публикуемом ниже письме к Майскому (Архив АН СССР, фонд No 1702, новое поступление) Волошин полемизирует с критиком-ортодоксом Л. Сосновским, предъявившим Волошину со страниц ‘Правды’ обвинение в контрреволюционности. В статье ‘На идеологическом фронте. Кто и чему обучает нашу молодежь?’ (‘Правда’, No 119 от 1 июня 1923), содержащей резко критический отзыв о книге критика и литературоведа В. Л. Львова-Рогачевского ‘Новейшая русская литература’ (М., 1923), Л. Сосновский писал:
‘Кто же из живых является настоящим поэтом революции, угадайте, читатель? Как бы не так! Не угадаете. Львов-Рогачевский вас огорошит.
Оказывается — М_а_к_с_и_м_и_л_и_а_н В_о_л_о_ш_и_н, вот кто истинный поэт революции.
<,…>, Мне некогда сейчас заниматься раскопками, но я положительно припоминаю, что сей новоявленный пророк революции где-то в зарубежной печати скулил из подворотни на нашу революцию.
Ведь этому же слов нельзя подобрать, когда в н_а_ш_е_й в_ы_с_ш_е_й п_а_р_т_и_й_н_о_й ш_к_о_л_е п_е_р_в_ы_м п_о_э_т_о_м р_е_в_о_л_ю_ц_и_и объявляют Волошина, потрепанного, бесцветного подголоска Бальмонтов, Мережковских и прочих давнишних декадентов.
Кто из читателей помнит хоть одно революционное стихотворение Волошина? Думаю, что никто <,…>,’.
В письме Волошина к Майскому содержится очень важная для понимания творчества поэта формулировка: ‘<,…>, моя цель — подняться над политическим сознанием современности’. Та же идея — в стихотворении ‘Гражданская война’ из цикла ‘Усобица’ (1920):
И здесь и там между рядами
Звучит один и тот же глас:
‘Кто не за нас — тот против нас!
Нет безразличных, правда — с нами!’.
А я стою один меж них
В ревущем пламени и дыме
И всеми силами своими
Молюсь за тех и за других.
Письмо Волошина к Майскому датировано: ’20 ноября 1923′. Отметим, что наиболее зловещая для Волошина статья Б. Таля ‘Поэтическая контрреволюция в стихах Максимилиана Волошина’ была опубликована в ноябрьском номере журнала ‘На посту’ (1923, No 4, с. 151-164). Автор статьи-доноса, в частности, писал:
‘Своим творчеством Максимилиан Волошин сам дает ясный ответ на вопрос — кто он такой.
Это последовательный, горячий и выдержанный контрреволюционер-монархист.
Пусть же обращает он свои пламенные призывы к мертвецам контрреволюции.
Живой, творящей, неуклонно движущейся вперед — к коммунизму — рабоче-крестьянской Советской России такое творчество не нужно’ (с. 164).
Результатом демарша, предпринятого ‘неистовыми ревнителями’, было изгнание произведений Волошина со страниц советских периодических изданий.
Под редакцией Майского вышло 7 номеров ‘Звезды’: 6 — в 1924 и 1 — в 1925 году. (См.: ‘Семь номеров’ в кн.: И. Майский. ‘Б. Шоу и другие. (Воспоминания)’. М., 1967, с.162-200).
Программное стихотворение ‘Дом поэта’, которое Волошин напишет в 1926 году, — вновь прозвучит как свидетельство жизненности и судьбоносности пушкинской, ‘либеральной’ традиции в русской литературе:
…Усобица, и голод и война,
Крестя мечом и пламенем народы,
Весь древний Ужас подняла со дна.
В те дни мой дом, слепой и запустелый,
Хранил права убежища, как храм,
И растворялся только беглецам,
Скрывавшимся от петли и расстрела.
И красный вождь, и белый офицер,
Фанатики непримиримых вер,
Искали здесь, под кровлею поэта,
Убежища, защиты и совета.
Я ж делал все, чтоб братьям помешать
Себя губить, друг друга истреблять…
В апреле 1925 года Майский был назначен советником полпредства в Англии и вскоре после этого уехал в Лондон.
Подборка стихотворений Волошина, находившаяся в ‘редакционном портфеле’ у Майского, в ‘Звезде’ опубликована не была.
Вы мне прислали эту драматическую поэму Склярского1 с просьбой оценить ее и этим надолго замкнули мои уста. А кто же его знает, талантлив ли он? Это легче определить по линиям рук, чем из художественного произведения. Все считают необходимым писать художественные произведения так, чтобы они были ‘похожи на хорошие’. Это делает их невыносимо скучными. ‘Вершины’ многословны до безумия и не вылезают из общих мест. Их перепечатывать я бы не стал. А автор, когда ему станет необходимо написать что-нибудь свое и не будет ни времени, ни места, может оказаться талантливым. Но не принимайте моего мнения безусловно. Я не способен к редакторским суждениям: нет у меня для этого чувства среднего уровня литературы.
Мне писали, что в берл<,инской>, газете ‘Руль’ появилась чья-то хвалебная статья обо мне2, которая смутила Вас и Вы не решаетесь теперь печатать взятых у меня стихов. Я, конечно, не стану спорить с Вами и переубеждать.
Статьи я не читал, ‘Руля’ в глаза не видывал и судить о степени обрушившегося на меня бедствия не могу. (Если у Вас есть эта статья — пришлите мне вырезку, если можно.) Но позвольте мне высказать несколько соображений. Стихи мои, хотя и о современности и о текущем — но они аполитичны до конца. Я беру явление русской революции и принципиально воздерживаюсь от оценки и осуждения партий. Я отнюдь не гражданский, а антигражданский поэт. Поэтому мои стихи могут нравиться полярным по убеждениям людям. (Хотя вероятнее: одинаково возмущать и тех и других). Меня лично нисколько бы не удивила и не огорчила даже и похвала черносотенной какой газеты. Ведь это моя цель: подняться над политическим сознанием современности. (Прилагаю кстати мое последнее стихотворение ‘Поэту’, как мое исповедание).3
Я думаю, что это не будет чересчур большим самомнением, если я предположу, что мои стихи останутся в известной степени показательны для нашей эпохи. И они как исторический документ могут быть использованы и белыми и красными для совершенно противуположных целей. Но не будет ли со стороны Советской России опрометчивым отказаться от моих стихов только потому, что их раньше похвалили за границей? Да и самая похвала эта была б<,ыть>, м<,ожет>, вызвана только рядом выпадов, которые в течение лета сделал против меня Сосновский в ‘Правде’ (по его собственному признанию, совершенно не читавший моих стихов, а только оскорбленный в свою очередь добрым отзывом об них Львова-Рогачевского). Получается редкостное нагромождение нелепостей.
Кстати — знаю через Воронского4, что в прошлом году меня очень хвалил П. Струве5 в ‘Рус<,ской>, мысли’ — как ‘глубоко православного поэта’ — и это не помешало ему печатать меня в ‘Кр<,асной>, нови’. Впрочем, не зная статьи в ‘Руле’, я б<,ыть>, м<,ожет>, не могу судить о степени моего позора… Ни в коем случае и ничем не хочу насиловать Вашу волю.
Привет Агнии. Неоднократно вспоминали Вас. Приедете ли в будущем году в Коктебель? Тогда прямо ко мне, пожалуйста. Крепко жму Ваши руки.
Пришлите мне ‘Звезду’, когда выйдет.
1 Речь идет о драматической поэме И. М. Майского ‘Вершины’ (Омск, 1921).
В газете ‘Руль’ (Берлин) от 5 августа 1923 (No 815) в разделе ‘Новые книги’ сообщалось о выходе в свет книги М. А. Волошина ‘Стихи о терроре’ (Книгоиздательство писателей в Берлине, 1923, 69 стр.). Вскоре в той же газете была опубликована большая рецензия Лоллия Львова ‘На дне преисподней. (Максимилиан Волошин. Стихи о терроре)’. Давая высокую оценку книге Волошина, автор рецензии писал:
‘<,…>, Россия, Россия!..
Недавно еще парижанин, европеец, западник, казалось, зачарованный магическим блеском романской культуры, отблесками величественного средневековья, погруженный в мир символов и ритмов Запада, — или поэт ‘Киммерийских сумерек’ — праистории, первозданного хаоса, бушующей стихии, — т_е_п_е_р_ь Максимилиан Волошин сложил России эти жуткие стихи о самом осязательном, самом наглядном, — некоторые скажут! — самом действенном в современном ее обличий — о_б у_б_и_й_с_т_в_е. Но замученный и истерзанный, он приемлет тяжкое бремя своего с_ы_н_о_в_с_т_в_а России, не отвращается от родины и в эту мрачную годину ее позора, ее бесчестия, ее содрогания<,…>,’. (‘Руль’, No 827 от 19 сентября 1923).
3 Стихотворение ‘Поэту’ см. в публикации ‘Послания Максимилиана Волошина в настоящем номере журнала ‘Наше наследие’.
4 Александр Константинович Воронский (1884-1943) — в 1921-1927 гг. — редактор журнала ‘Красная новь’. Главы из поэмы Волошина ‘Путями Каина’ (‘Меч’, Порох’, ‘Пар’) были опубликованы в No 3 ‘Красной нови’ за май 1922, с. 8-14.
5 Петр Бернгардович Струве (1870-1944) — редактор журнала ‘Русская мысль’ (Прага). Далее речь идет о статье ‘Русь’ Максимилиана Волошина’, опубликованной за подписью ‘Н.’ (‘Русская мысль’, 1922, кн. 1-2, с. 332-342), где, в частности, говорится: ‘Галльская свобода Пушкина и Рылеева Волошиным углубляется до религиозного святорусского образа Китежа<,…>,’ (с. 333-334). В том же номере ‘Русской мысли’ (с. 53-55) опубликовано стихотворение Волошина ‘Дикое поле’ (1920).