Письмо из Милана
Письмо из Милана
——
Письмо из Милана, Карамзин Николай Михайлович, Год: 1802
Время на прочтение: 2 минут(ы)
Курьер за курьером приезжали к нам из Лиона, и всякой житель, получая известия, спешил сообщать их другим. Во всем городе было беспрестанное движение, в кофейных домах, на улицах, говорили об одном. Вчера комитет временного правления обнародовал следующее:
‘Наконец судьба республики основана. 26 января собралась наша лионская консульта, и единодушно приняла новое уложение. Сим торжественным действием начинается важнейшая эпоха для народа, который радостно видит зарю своего благоденствия в стечении разных, примечания достойных и счастливых для него случаев. Республика, доныне Чизальпинская, приняла великое имя Итальянской республики, и Наполеон Бонапарте, бессмертный, назван единогласно президентом, а добродетельный гражданин Мельци вице-президентом. Таким образом исчезла мучительная неизвестность в рассуждении нашего будущего жребия. Мир и счастье Итальянской республике!’
Можно сказать, что радость здесь общая. Теперь нет уже людей, которые не верили бы республике! Имя президента есть печать ее надежного бытия. Никто не жалуется на выборы, все лучшие граждане сделаны чиновниками. Наш вице-президент, Франциск Мельци, есть гранд Испании, богат и вообще любим за его отменную честность. Ему теперь 45 лет отроду, он имеет приятной, благородной вид, скромен, прозорлив, учен, много путешествовал, знает людей и хорошо пишет. Мельци посылан был с другими депутатами встретить Бонапарте, когда он в первой раз шел к Милану: герой и тогда отличил его своим вниманием и ласкою. В начале миланских беспокойств он не хотел принять республиканской должности, взят был под стражу и отправлен аманатом в Прованс, но скоро возвратился в Милан, где итальянские якобинцы посадили его в темницу на 3 месяца. Получив свободу, он жил в тишине до самого того времени, как друг его Бонапарте заключил Кампо-Формийский мир и заставил императора признать республику. В 1797 году Мельци вошел в члены большого совета, и носил мундир национальной гвардии, но скоро, видя новые беспокойства в отечестве, выпросил у директоров дозволение ехать в чужие края. В 1798 году принял на себя должность министра республики при Раштатском конгрессе, заслужив общее внимание своим разумом и трактовал с графом Кобенцелем о важных делах. При начале войны уехал к водам Баррежским, и наконец поселился в Париже, где вел уединенную жизнь. Бонапарте часто советовался с ним, и пригласил его с собою в Лион. Он имеет большие поместья в Испании, где живут многие из его родственников.
Теперь остается нам желать народного духа и просвещения. Новое правление возьмет конечно лучшие для того меры. Член консульты Сербеллони, известный по своей любви к наукам, давно уже занимается планом для учреждения народных школ. — Что принадлежит до нашей литературы, то она цветет теперь переводами. Не давно вышло здесь Рассуждение Канта об изящном (названное в журналах interessantissima opera), Страдания Вертера (opera di sentimenta), Гуфеландова книга о способах долго жить, и Ravine di Volney, Развалины, Вольнеево сочинение. Лучшее из новых оригинальных творений есть поэма Малькиора Джиоя, под названием Giulia, в которой воспевает он трагическую судьбу чизальпинской республики. Книжные лавки наши, по примеру лавок парижских, снаружи украшаются ныне бюстами древних, сферами и ландкартами. Любовь к чтению распространяется, и многие земледельцы учат детей своих грамоте.
Письмо из Милана: [Из ‘Moniteur Universel’. N 147] / [Пер. Н.М.Карамзина] // Вестн. Европы. — 1802. — Ч.2, N 5. — С.79-83.