Письма, Ядринцев Николай Михайлович, Год: 1893

Мемуары и переписка
Время на прочтение: 52 минут(ы)
Скачать в PDF
Литературное наследство Сибири, том 5
Новосибирск, Западно-Сибирское книжное издательство, 1980.

H. М. ЯДРИНЦЕВ — Н. С. ЩУКИНУ

Николай Семенович Щукин (1838—1870) — писатель, сын педагога в Иркутске Семена Семеновича Щукина, племянник писателя-сибиряка Николая Семеновича Щукина (1792—1883). Учился в Главном педагогическом институте Петербурга, имел связи с литературными кругами, в частности с Н. А. Добролюбовым, получал из Лондона герценовские издания, организовал в Петербурге кружок сибирского землячества, где проектировалось издание в Сибири литературно-политического журнала.
В 1859 г. приехал в Томск, устроился учителем, объединил вокруг себя гимназическую молодежь и прогрессивно настроенных учителей. С 1861 г. живет и Иркутске, издает сб. разных авторов — ‘Сибирские рассказы’ (Иркутск, 1862) входит в круг иркутских литераторов, принимает участие в создании рукописного журн. ‘Либералист’ (1861—1863), составленного преимущественно из нелегальных произведений, занимается агитационно-революционной пропагандой. В 1865 г. арестован по делу ‘сепаратистов’, около трех лет отсидел в Омском остроге, осужден в числе главных виновников на 15 лет каторги, замененной затем ссылкой в Пинегу Архангельской губернии, где и скончался в больнице, будучи душевно надломленным еще в тюрьме.
Письма 18-летнего H. М. Ядринцева к 22-летнему Н. С. Щукину характеризуют их обоих, как людей, стремящихся оказаться в самом центре общественно-литературной и политической жизни своего времени.

1

С.-Петербург, 6 сентября 1860 г.

Добрейший Николай Семенович!

Извините меня, я немного замедлил написать Вам. По приезде в Петербург я по Вашему совету сейчас же начал заботиться о квартире, и потому только теперь уладился.
Во время путешествия от Томска до Перми особенно ничего не было. Из Перми мы поехали на пароходе до Твери. Здесь разные знакомства, толки, все это развлекало. Между тем за две станции до Углича произошло со мной маленькое столкновение, которое для Вас будет, я думаю, интересно.
Утром я сидел в каюте 2-го класса и читал ‘Современник’, взятый у одного пассажира. Вдруг входит в каюту мужик в белой рубашке, отороченной кумачом, и в длинном кафтане. На вид ему было лет 40. Мирно усевшись в угол, он начал наблюдать. Я продолжал читать. Наконец, он подошел ко мне и попросил что-нбудь почитать. У меня была с собой книга ‘Обломов’1, которую я купил в Тюмени, я дал ее ему. Он уселся, прочитал с полстраницы и потом снова подошел ко мне. ‘Батюшка, за то, что вы дали мне книгу, нельзя ли вам будет позавтракать со мною’,— начал он. Я поблагодарил и начал отказываться. Он убедительно просил, и я согласился.
Тут он узнал, что я еду в университет из Сибири. Спрашивал, не знаю ли я Бакунина2. Я ответил, что слыхал, но что с ним не знаком. Он говорит, что он псковский крестьянин, ездил в Англию учиться, как выделывается лен, был в Германии в каком-то замке, где содержался Бакунин, и что он сам хочет съездить в Сибирь поговорить с таким ученым человеком. Сказывал, что всякий день обедал у Герцена3, ругал наше правительство.
В Угличе он сошел с парохода, где его встретили два чиновника, и он с ними скрылся. Между прочим, узнав, что у меня нет в Петербурге знакомых, дал адрес к Шлёцеру. Его адрес: в Тверскую губернию, в Корчевском уезде, на станции Пекуново в имении Татищева, Никита Афанасьев Поляков.
По отъезде узнал, что это князь Гагарин, шпион тайной полиции4.
14 августа, приехавши в Петербург, я отыскал Модестова5 и Потанина6, которые только что приехали. Остальных еще нет. С Модестовым я очень сошелся, он меня частию посвятил в тайны политической экономии. Я у него долго просиживал по вечерам, у него познакомился с Смирновым7 и Рафальским8. Потанин тоже хорошо меня принял, и мы сошлись как сибиряки, стремящиеся к одной цели. Он хочет собрать кружок сибиряков9. Только жалеет, что нет Николая Семеновича.
На гуляниях я ни на каких не был. Купил книг, набрал у Потанина о Сибири статеек, записался в летучую библиотеку Сеньковского10, читаю ‘Современника’, где статьи Чернышевского превосходны11. И пишу статью о состоянии образованности в нашем купечестве, которую надеюсь поместить в ‘Экономическом указателе’. Бернацкого12 нет в Петербурге. Публичная библиотека закрыта по случаю перестроек. В университете тоже перестраиваются, и лекции, я думаю, начнутся в половине сентября.
Мартынов умер13. Ходит письмо Герцена на нынешний год государю, но я не читал14. Еще стихи на открытие памятника Николаю15, которые я читал у Потанина. Ожидают с нетерпением сентября, разрешения крестьянского вопроса.
Был два раза в русской опере на ‘Фенелле’ и ‘Марте’16, но они мне кажутся далеко не современным увеселением. К чему эти средневековые забавы на ножах?
Мы с Потаниным как встретимся, то постоянно строим воздушные замки о Сибири. Я уже предположил снять в Томске типографию и издавать сибирский журнал. И надеюсь это осуществить, потому что имею средства17. Николая Семеновича буду просить редактором, а Потанин хочет быть самым деятельным сотрудником. Заведу вроде CafИ restaurant с читальными залами журналов, и многое, многое гнездится мыслей на устройство нашего отечества, нашей Сибири.
Я купил книг ‘Histoire d’иconomie politique’ De Mill, 8 книг Белинского (8-я только что вышла), Майкова18. Был в редакции ^Экономического указателя’ и отдал теперешнему редактору Штиллю19 ‘Известия о Томске’20, он обещался поместить, в этой статье упомянул о заводе, где управляет Иванов. Нельзя ли узнать от него некоторых сведений о ходе этого завода?
Прощайте. Мой адрес: 9-я линия на Васильевском острове, в доме Тимофеевой.

Н. Ядринцев

Наумову21 кланяйтесь, мы с Потаниным его ждем с нетерпением. Садовникову 22 напишу с следующей почтой.
Автограф. ГАОО, ф. 3, оп. 15, д. 18747, л. 17—18.
1 И. А. Гончаров. Обломов. Роман. Впервые опубликован в журн. ‘Отечественные записки’, 1859, No 1—4, в этом же году вышел отдельным изданием.
2 Бакунин Михаил Александрович (1814—1876) — революционер, один из основоположников анархизма. За участие в Дрезденском восстании (в 1849 г.) приговорен саксонским судом к смертной казни, замененной пожизненным заключением. В 1851 г. выдан русскому правительству, сидел в Петропавловской и Шлиссельбургской крепостях до 1857 г., затем выслан в Сибирь (сначала в Томск, потом в Иркутск), в 1861 г. бежал за границу.
3 Герцен Александр Иванович (1812—1870) жил в это время (с 1852 г.) в Лондоне, в эмиграции.
4 Шлёцер, Гагарин, Поляков — подробных сведений нет, видимо, все причастные к ‘тайной полиции’.
5 Модестов Василий Иванович (1839—1907) — в 1860 г. студент последнего курса Петербургского университета, дружил с Г. Н. Потаниным, впоследствии публицист, историк римской литературы, профессор Петербургской духовной академии.
6 Потанин Григорий Николаевич был в это время студентом Петербургского университета, с этого момента началась многолетняя дружба его с H. М. Ядринцевым. В годы первого пребывания в Петербурге (1860—1863) он оказал на Ядринцева, безусловно, решающее влияние. ‘Он был для меня первым ментором, наставником, он же определил мое призвание’,— писал Ядринцев в своих воспоминаниях.
7 Смирнов Капитон Иванович — студент-филолог Петербургского университета, о нем Ядринцев упоминает в своих воспоминаниях.
8 Рафальский — видимо, один из земляков, других сведений нет.
9 Кружок сибиряков, организованный Щукиным и Сидоровым, существовал с 1858 г. Вероятно, с отъездом H. С. Щукина в Сибирь он распался и возобновил свою деятельность в 1860 г. в связи с наплывом сибиряков в Петербург (в том числе из Казани, где закрылся один из факультетов университета) и в связи с наступлением периода революционной ситуации.
10 ‘Летучая библиотека Сеньковского’ — Сеньковский Н. А.— владелец общедоступной библиотеки, редактор ‘Книжного вестника’.
11 В 1860 г. в ‘Современнике’ печатались крупные статьи Н. Г. Чернышевского: ‘Июльская монархия’, ‘Антропологический принцип в философии’, ‘Примечания к ‘Основаниям политической экономии’ Д. С. Милля’. Не случайно Ядринцев покупает ‘Историю политической экономии’ Милля на французском языке, берет первые уроки по политической экономии у своего старшего товарища В. И. Модестова.
12 Бернацкий — Вернадский Иван Васильевич (1821—1884) — экономист, профессор политической экономии в Киевском, затем Московском университете, в Петербурге читал лекции в Главном педагогическом институте и в Александровском лицее. Редактор журн. ‘Экономический указатель’ (1857—1861) и ‘Экономист’ (1858—1864).
13 Мартынов Александр Евстафьевич (1816—1860) — актер, оказавший большое влияние на развитие прогрессивного направления в русском сценическом искусстве. Его похороны превратились в многотысячную демонстрацию. См. следующее письмо Ядринцева к Щукину.
14 Вероятно, речь идет о статье ‘1860 год’, опубликованной в ‘Колоколе’, 1860, 1.1. (л. 60). Подпись ‘И-p’. (Искандер).
15 Памятник Николаю I работы Клодта завершен в 1859 г. Стихи на открытие памятника принадлежат 19-летнему Д. И. Писареву, они кончаются так:
Но довольно, спи спокойно,
Незабвенный царь-отец,
Уж за то хвалы достойный,
Что скончался наконец.
19 ‘Фенелла (Немая из Портичи)’ — опера Д. Ф. Э. Обера, либретто О. Э. Скриба, ‘Марта, или ярмарка в Ричмонде’ — опера Ф. Флотова, либретто В. Фридриха, шли в Мариинском театре Петербурга.
17 H. М. Ядринцев приехал в Петербург с матерью. Мать вскоре умерла от брюшного тифа, сын по молодости лет не сумел воспользоваться наследством (был обманут).
18 В. Г. Белинский. Сочинения. Части I—XII. 1859—1861. К 1860 г. вышло только 8 книг, А. Н. Майков. Стихотворения в двух книгах. СПб., 1858.
19 Штилль Иосиф Николаевич (ум. 1870) — экономист, был членом редакции журн. ‘Экономист’ и ‘Экономический указатель’.
20 Статьи ‘Известия о Томске’ и о состоянии образованности сибирского купечества в. ‘Экономическом указателе’ не появлялись.
21 Наумов Николай Иванович (1838—1901) — писатель-сибиряк, товарищ Ядринцева по Томской гимназии, в 1860 г. студент Петербургского университета, активный член сибирского землячества.
22 Садовников Н.— товарищ Ядринцева по Томской гимназии, поступил в Московский университет.

2

С.-Петербург, 20 октября 1860 г.

Добрейший Николай Семенович!

Вы, я думаю, уже давно смотрите подозрительно на мое молчание, но, клянусь честью, не виноват. Письмо было написано, как только я успел немного понравиться с устройством хозяйства на новом месте жительства, и хотел отослать его, но замедлил потому, что хотел еще кое-что прибавить. Там же вложена и записка от Потанина, а потому я его как есть и пришлю к Вам.
Но причина вот какая моего замедления в письме. Только что я успел быть на художественной выставке раз, где видел картину Пескова ‘Ермак, сговаривающий атаманов волжских’1, а его не видел и найти не мог. Был раз в университете и, пришедши с лекции, почувствовал себя дурно и лег, да вот и пролежал почти два месяца в нервической горячке, и чуть было к праотцам не отправился. Теперь поправился немного и выхожу из дома прогуляться, даже был два раза у Потанина, который навещал меня в продолжение болезни, а теперь перешел в квартиру рядом с нашим домом.
Я решился слушать выбранные лекции с естественного факультета. Но питаю надежду, как говорят, преобразуется с нового года технологический институт, то слушать и там лекции. Много я упустил за болезнью, но надеюсь догнать.
Я успел видеться у… с…, в университете с …2, но сойтись хорошенько не успел еще. Однажды даже с Потаниным заходили ко мне.
Я обзавелся книгами. Купил Белинского 8 томов, Пушкина, Гоголя, Майкова, Максимова3, географию Сибири Гагемейстера4, Гумбольдта5 [неразбор.], да учебных немного: химию, политическую экономию Милля на французском языке [неразбор.], да коечто еще. Надеюсь я здесь закупить побольше книг да привезти в Сибирь. Между прочим, и полное герценовское издание6, я только читал здесь ‘Полярную звезду’ за 50-е годы7, да ‘Исторический сборник’8 за 59-й и видел портрет Искандера, а ‘Колокол’9 и не видел. Хочу его какими-нибудь судьбами выписывать.
Расскажу Вам некоторые подробности о похоронах Мартынова10, на которых и я участвовал. Я был на Смоленском, когда принесли гроб. Дожидаясь его, удерживали народ, чтобы он не проходил к могиле, и полицейские занимали вход аллеи, но толпа рванулась и полиция полетела к черту. ‘Ай-да полиция! Вот и полиция!’ — кричали в толпе. Обер-полицмейстер уговаривал отстраниться, ему шикали.
Наконец, кто-то крикнул: ‘Смотрите, Курочкина11 не пропускают, он хочет речь говорить’. Я взглянул и увидел Курочкина, которого держал за ворот городовой. Как крикнет толпа: ‘Вон полицию! Вон городового! Вон подлецов!!’ И мой голос слился с этим протестом. Обер-полицмейстер, без каски, уговаривал перестать, ему шикали и пуще кричали.
Говорят, при выносе тела из церкви полиция выступила тоже, и ей были тоже комплименты, как и на Смоленском, а Курочкин будто бы крикнул: ‘Долой полицию! Здесь власть народа, а не полиции!’
Принесли тело. Какой-то господин сказал: ‘Господа, снимите шляпы, духовенство идет!’ Шляпы снялись, а на глупое постановление послышался ответ: ‘Мы не духовенству, а Мартынову склоняем шляпы’. И остроты посыпались на советовавшего господина.
На могиле Григорьев12 говорил стихи, очень порядочно и с душой. Еще были сказаны две французские речи, очень трогательные, и многие из публики плакали навзрыд.
Наконец опустили труп в могилу и тысячи венков посыпались на гроб любимого комика.
Новость: на днях умерла старуха Александра Федоровна. Должно ожидать ей блестящую эпитафию в ‘Колоколе’, так что ей и в гробу икнется и поперхнется русским золотом13. Царю дадут знать еще через шесть дней. Он в Варшаве сочиняет что-то вроде священного союза, и потому боятся обеспокоить его императорскую особу.
Носятся слухи, что крестьянский вопрос он хочет к новому году закончить. Говорят о конституции, будто бы сочиняют в сенате. Но я думаю, это так же сбыточно и верно, как скорбь но умершей Александре Федоровне в России.
Надеюсь, что Вы простите меня за замедление и будете столь добры, что ответите.
Затем пребываю жив и почти здоровый, уважающий Вас Н. Ядринцев.
P. S. Поклонитесь Наумову да гоните его сюда скорее. Садовникову14 письмо готово, да не отошло с этой почтой.
Автограф. ГАОО, ф. 3., оп. 15, д. 18747, л. 46—47.
1 Песков Михаил Иванович (1834—1864) — художник-сибиряк, участник ‘сибирского землячества’ в Петербурге, ученик Академии Художеств, его картины на выставках 60-х гг.— ‘Ермак, сговаривающий волжских атаманов к походу в Сибирь’, ‘Кулачный бой при Иоанне Грозном’, ‘Воззвание Минина к нижегородцам’ и др.— обратили на себя внимание. Он был в числе 13 художников, покинувших в 1863 г. стены Академии в знак протеста против академической схоластики.
2 Три фамилии, здесь упомянутые, в подлиннике тщательно зачеркнуты.
3 Максимов Сергей Васильевич (1831—1901) — писатель-этнограф, к 1860 г. участник экспедиций в район Белого моря и Ледовитого океана, Амура и Маньчжурии, в 1859 г. вышла его книга ‘Год на Севере’.
4 Гагемейстер Юлий Андреевич (1806—1878) — историк-экономист, в 1854 г. опубликовал четырехтомное ‘Статистическое описание Сибири’. ‘География Сибири’ в указателе В. И. Межова не зарегистрирована.
5 Гумбольдт Александр (1769—1859) — ученый-натуралист, в 1829 г. путешествовал по России, был в Зап. Сибири, его сочинение ‘Центральная Азия’ появилось в 1843 г. на немецком языке, на русский язык к 1860 г. переведено ‘Путешествие барона А. Гумбольдта, Эренберга и Роза в 1829 г. по Сибири и Каспийскому морю’. СПб., 1837.
6 ‘Герценовское издание’: ‘Тюрьма и ссылка’, Лондон, 1854, ‘Старый мир в России’, Лондон, 1858, ‘За пять лет (1855—1860). Политические и социальные статьи Искандера и Н. Огарева’. Часть первая. Лондон, 1860.
7 ‘Полярная звезда’ — лит.-политический альманах, издаваемый с 1855 г. А. И. Герценом и Н. П. Огаревым в Лондоне. К 1860 г. вышло пять книг.
8 ‘Исторический сборник’.— ‘Исторический сборник вольной русской типографии в Лондоне’. Кн. 1. 1859. Издание А. И. Герцена и Н. П. Огарева.
9 ‘Колокол’ — бесцензурная русская газета, издаваемая А. И. Герценом и Н. П. Огаревым в Лондоне с 1857 г. К октябрю 1860 г. вышло 83 листа.
10 См. примечание 13 к предыдущему письму.
11 Курочкин Василий Степанович (1831—1875) поэт, журналист, общественный деятель, редактор сатирического журнала ‘Искра’ с 1859 г., тесно связан с революционным движением 60-х гг.
12 Григорьев Петр Иванович (1806—1871) — актер Александровского театра в Петербурге и драматург. На похоронах А. Е. Мартынова произнес речь.
13 Александра Федоровна (1798—1860) — жена Николая I, императрица. H. М. Ядринцеву, вероятно, была известна фельетонная заметка в ‘Колоколе’ (1857, 1.VI, Л.1) ‘Вдовствующая императрица’, где говорилось, что ‘каждый отдых ее — равняется для России неурожаю, разливу рек и двум-трем пожарам’, что она ‘дала Европе зрелище истинно азиатского бросания денег’ (А. И. Герцен. Соч. в 9-ти т. М., 1955—1958, т. 7, с. 91).
14 См. примечания 21 и 22 к предыдущему письму.

Н. М. ЯДРИНЦЕВ — Д. А. ПОНИКАРОВСКОМУ

О Дмитрием Алексеевичем Поникаровским Николая Михайловича связывали узы дружбы с гимназических дней в Томске. Об этом свидетельствуют ‘Воспоминания о H. М. Ядринцеве’ Поникаровского (см. настоящее издание) и публикуемые ниже письма, которых было, по имеющимся сведениям, более тридцати. Обнаружено пока только девять.
Д. А. Поникаровский (1841—1918) родился в бедной семье чиновника, после окончания гимназии в 1859 г. сдал экзамен на учителя и уехал в Семипалатинск. В 70-х годах он уже работает в Салаире чиновником ‘по министершу внутренних дел’. Видимо, все письма Ядринцев адресует в Салаирскую горную контору.
Не без влияния Ядринцева Поникаровский тоже занимается изучением жизни местного населения. Печатается в ‘Томских губ. ведомостях’, посылает статьи и корреспонденции в журн. ‘Русское богатство’, в газ. ‘Восточное обозрение’ (псевдоним — Д. Нелюбинский), публикует работу ‘Сельские общины и в Салаирской волости’ (‘Записки Зап.-Сиб. отдела ИРГО’, Омск, 1882, вып. IV).
Публикуемые письма относятся к важнейшему периоду жизни Ядринцева — к периоду издания газ. ‘Восточное обозрение’ и завершения фундаментального труда ‘Сибирь как колония’.
Копия письма от 29 марта 1879 г. хранится в ГАИО (ф. 295, оп. 1, ед. хр. 113), подлинники остальных восьми писем в ГААК (ф. 3, оп. 1, л 909-6). Впервые восемь писем опубликованы в альманахе ‘Алтай’, 1969, No 4.

1

(Омск), 29 марта 1879 г.

Любезный друг и товарищ Дмитрий Алексеевич!

Пишу перед Пасхой… Стало быть, Христос воскресе!
Давно получил твое письмо и прости, ради бога, что все откладывал написать тебе, так как коротенько писать не хотелось, а обстоятельно решительно было некогда. Нужно было двинуть все работы разом — и по Географическому обществу, и по литературе местной, и петербургской. В ‘Отечественные записки’ послал статью о переселенцах в Алтай1, пишу такую же в ‘Слово’2, готовлю статью в ‘Вестник Европы’ по университетскому вопросу3, закончил статистическое исследование для Отдела, составлено две карты, написал и скоро подготовлю программу для исследования сельской общины в Сибири4, получил заказ написать брошюру о необходимости земства в Сибири5 и, кроме того, до 15 статей и заметок написал и послал в нашу сибирскую газету в Иркутске6. Ты можешь по этому судить, сколько накопилось в руках дела, посчитай к этому деловую и необходимую корреспонденцию со всеми кунаками (неразбор.) Сибири. Кроме того, много взято из главного управления — капитальное дело по наделу алтайских крестьян землею, которое предстоит двинуть. Помощника и сотрудника между тем решительно нет. Масса наехавшей сюда университетской молодежи ищет здесь только места и шалопайничает, но нет людей способных, ни одного писателя, даже корреспондента.
Мне хотелось бы тебя, дружище, втянуть в постоянное сотрудничество при иркутской газете, где я направляю вопросы. Нужно только тебя ориентировать.
Первое. Ты можешь писать постоянные корреспонденции из Кузнецкого округа по всем вопросам местного быта. Второе. Ты человек, следивший вообще за подробностями края и могущий отозваться по отдельным вопросам, например, о судьбе рабочих на золотых приисках (быт ты знаешь по кузнецким приискам), о крестьянской жизни и условиях сибирской общины. Материал у тебя, конечно, найдется. Третье. Ты можешь писать отдельные очерки о рудниках, промышленности Алтая и т. п. Писать не подходит только слишком обширные статьи, очень отдаленные от насущных и близких вопросов, которыми по преимуществу занята газета7.
Присланная тобою статья о поездке по Киргизской степи годится скорее для сборника как отрывок из записок туриста, но для газеты она велика, наполнена она впечатлениями и этнографическими заметками, но в ней недостает текущего интереса, близкого к жизни населения и страны. Я понимаю, под каким впечатлением она написана, в ней вылились живые впечатления нашей степной природы, все, что породило твое внимание, что поражало на пути тою или другою оригинальностью. Сколько раз мне самому хотелось бы отдаться подобным же впечатлениям и накидать картины нашей природы, но я знаю, что одни эти картины в современных журналах не встретят гостеприимства, а в газете тем менее. Вот те поэтические мотивы, та игра чувств, которая наполнила ‘Флорентийские ночи’ Гейне, по поводу которых публицист Бёрне с грустью заметил: ‘Ах, кому бы из нас не хотелось написать подобное произведение…’ Но жизнь с ее вопиющими нуждами и страданиями, с ее борьбой и звуками боевой трубы тянет в другую сторону8.
Ты остался верен нашей юности, дорогой друг, и не переставал писать, уже это ценно в тебе, у тебя есть навык, и тебе не нужно проб, а для меня не существует вопроса о твоих способностях. Мне было бы крайне грустно долго не встречать в тебе сотоварища по печати. Сколько на моих глазах выходило в корреспонденты, писатели и этнографы каких-нибудь приказчиков, моден, которые никогда не понимали литературы, не обладали и на сотую долю живою писательскою впечатлительностью, какою обладаешь ты.
Помнишь ли ты наши литературные собрания и кружок в гимназии, нашу любовь к чтению, восторги Тургеневым, наши первые упражнения, дневники и т. п.? Николай Иваныч Наумов тогда подражал Брамбеусу, а потом ты писал подражания ‘Запискам охотника’ Тургенева, охотясь с тем знаменитым ружьем, из которого раз вылез в самую критическую минуту клоп или таракан. Мною в то время написана была какая-то ‘кружка’, дней наших подружка, которую вдребезги уничтожил своею cant рою наш юный Брамбеус, будущий автор ‘Сила солому ломит’9. Моя мать за мои юношеские литературные произведения называла меня не иначе, как ‘мой Пушкин’. Сколько чепухи было написано, прежде чем в первый раз с душевным трепетом увидел первые свои напечатанные строки. По этому поводу написана была целая повесть — о литературном призвании, в котором было следующее место: ‘О кто увидит в первый раз напечатанными свои мысли, пусть проклянет час своего рождения! Потребность писать, мыслить, глубоко чувствовать заест его, иссушит, но не даст радости в жизни!’10
Вспомнилось наше пребывание в Петербурге с Николаем Ивановичем на чердаке на Васильевском острове, когда он печатал ‘солдатские рассказы’, а я дебютировал в ‘Искре’ под именем Дант Семилужной волости… (неразб). В 1874 году я встретил Наумова, который громыхался (?) семь лет без места в Петербурге, все надеясь найти определенное место в литературе. Ныне, как мне сообщил Г. Н. Потанин, проехавший в Монголию, что Николай Иванович оставил место столоначальника в штабе и опять в кружке литераторов Г. Успенского, Златовратского11, Скабичевского12, сделался свободным художником.
Мое чиновничество есть накопление литературного материала. Ты последний, который во имя старых традиций и дружбы должен выступить в литературе и составить с нами одно цёлое. Это честь нашего выпуска. Поэтому посылай мне для просмотра, что напишешь, а я скажу, куда направить. Программа об общине тебе будет выслана13. Получил ли ты приглашение от Отдела Географического общества? Книга трудов Отдела печатается. Когда выйдет, тебе пошлю. Скоро вышлю книгу Павлова ‘3000 верст по Оби и ее притокам’, напечатанную в Тюмени. В Барнауле есть учитель Ломшаков (?), у него есть маленькая библиотека. Напиши ему, скажи, что я рекомендовал тебе его, и он может доставить тебе для чтения кое-какие книги, только, полагаю, научного содержания, а [не] Гейне, Байрона и т. п.
Что касается пропавшего письма, то это вещь обыкновенная, теряешь целые фолианты и ученые грузы у нас на Руси, на то и почтовое ведомство дабы утерять, а не доставлять Madame Поникаровской (неразборчиво). Твою заметку, приложенную при письме, посылаю в Иркутск. Карточка, пропавшая в письме, за мной. Если умру, помещу в завещании, но надеюсь выслать прежде смерти. Потанин поехал в новую экспедицию в Монголию. Был здесь 12 марта, выехал 28, жил у меня с женой и с студентами тобольскими, поедут чрез Кош-Агач и выедут в Кяхту.

Твой верный друг Н. Ядринцев.

Автограф неизвестен. Печатается по неправленной копии.
1 ‘Судьба русских поселений на Урале’.— ‘Отечественные записки’, 1879, кн. 6, там же и ‘Привольные места в Сибири’ (1880, No 4).
2 ‘Слово’ (Петербург, 1878—1881) — ежемесячный научный, литературный и политический журнал, запрещен за ‘вредное направление’. Статьи H. М. Ядринцева в ‘Слове’ не появлялись.
3 Статья H. М. Ядринцева по университетскому вопросу в ‘Вестнике Европы’ за эти годы не появлялась.
4 Отчет о поездке в Западную Сибирь и на Алтай опубликован в ‘Записках Зап.-Сиб. отдела ИРГО’, 1879, вып. 1 и 1880, вып. 2.
5 Брошюра о земстве, видимо, так и не была написана.
6 Речь идет о газ. ‘Сибирь’, в которой H. М. Ядринцев с 1875 г. часто выступал.
7 Выступал ли Д. А. Поникаровский в газ. ‘Сибирь’, установить не удалось.
8 Берне Людвиг (1786—1837) — немецкий писатель-публицист. Ядринцев вслед за Берне впрямую истолковывает новеллу Гейне ‘Флорентийские ночи’, между тем внешнее отстранение от злободневных политических проблем вызвано жесткими цензурными гонениями.
9 По свидетельству Г. В. Плеханова, сборник очерков и рассказов Н. И. Наумова ‘Сила солому ломит’ (СПб., 1874) пользовался в среде народников огромной популярностью. Брамбеус — псевдоним журналиста и ученого-востоковеда О. И. Сенковского.
10 Повесть не сохранилась. Но все перечисленные здесь факты перекликаются с воспоминаниями Ядринцева и Поникарсвского.
11 Златовратский Николай Николаевич (1845—1911) — писатель-народник.
12 Скабичевский Александр Михайлович (1838—1911) — критик, историк литературы народнического направления.
13 ‘Программа для изучения сельской общины в Сибири’, Омск, 1879.

2

[Омск, 12 мая 1880 г.]

Перед самым отъездом пишу тебе, дружище, спешное письмо. Программа об инородцах будет выслана, она уже печатается, дней через 5 будет готова1. Книга записок Отдела для тебя взята и — у меня на столе2. Пошлю в посылке сам. Карточка для тебя снята, пойдет в той же посылке во избежание соблазна почтмейстерам, вероятно из любви к литературе интересующимся моей особой. Не будем претендовать. Раз добрые люди из любви ко мне чуть не меня самого в оригинале, согласись, что это и’ самое худшее, но я бежал, чувствуя, что я еще нужен3.
Предписание, командировка у меня уже в кармане, экипаж вытащен. Барометр, психрометры, буссоль и даже универсальный и инструмент для измерения Белухи наготове4.
Погода чудная, опять родина встречает меня чудной весной.
Получил письмо от Николая Ивановича Наумова из Питера. Он теперь в союзе с беллетристами, изучающими народный быт, Глебом Успенским, Златовратским, Гаршиным и другими создают новый журнальчик ‘Русское богатство’5.
Подписка идет, 2 книжки вышли, старые писатели их благословляют в путь. Был вечер где-то, и молодые литераторы-народники, в том числе и И. И. Наумов, были представлены И. С. Тургеневу, который с ними обошелся тепло и ласково6.
Николай Иванович, выставивший и мое имя на журнале, заклинает прислать статью. Поэтому я пишу сейчас перед отъездом очерк о сибирской Швейцарии, и именно из путешествия около Колыванского озера7.
Вот тебе случай, пиши и посылай туда немедля очерк. Николай Иванович по старой дружбе примет тебя с распростертыми объятиями. Адрес: Петербург, в редакцию журнала ‘Русское богатство’, и письмо Наумову в ту же редакцию.
Очерк составь из своих материалов, живей по возможности: описания рудничного быта или кузнецкого крестьянства. Сделай его литературным8.
‘Сибирь’ не высылается с одиннадцатого номера. Не знаю, уладились ли иркутские беды9. Подождем. С тобой увидимся непременно.
Не знаю, сделал ли я тебе приятное. Я написал томскому губернатору Мерцалову, хорошо мне знакомому, о твоей личности, отрекомендовал твои способности и сказал, что он мог бы помочь мне в собрании сведений о кузнецких инородцах. Не знаю, будет ли такое распоряжение10.
Будь здоров, счастлив, поклон твоей жене. Посылка пойдет с этой или следующей почтой, карточка снята.
В Археологическое общество послано письмо о разрешении рыть курганы.

Твой Ядринцев

12 мая 1880 г.
Омск
Печатается по автографу.
1 ‘Программа для описания сибирских инородцев’, Омск, 1880, 16 с.
2 ‘Записки Зап.-Сиб. отдела ИРГО’, вып. 2. Омск, 1880. Здесь опубликован и счет H. М. Ядринцева о первой поездке на Алтай в мае — августе 1878 г,
3 ‘Чуть не украли… в оригинале’ — намек на свое почти десятилетнее пребывание в тюрьме и ссылке, завершившееся помилованием и освобождением и 1874 г.
4 С мая по октябрь 1880 г. H. М. Ядринцев совершил вторую экспедицию на Алтай с обширной программой, в том числе и с целью изучения положения инородцев (так называли тогда аборигенов Сибири).
5 ‘Русское богатство’ — литературный, научный и политический журнал основан в Москве в 1876 г., в 1879 г. переведен в Петербург, в 1880 г. начал издаваться артелью писателей, в которую входили H. Н. Златовратский, Г. И. Успенский, С. Н. Кривенко, Н. И. Наумов, А. М. Скабичевский, В. М. Гаршин и др. Артель распалась после 1 марта 1881 г. (убийство Александра II), и журнал перешел в другие руки. Только е приходом в журнал видных писателей-народников — Н. К. Михайловского, В. Г. Короленко — его роль в общественной и литературной жизни страны значительно возросла.
6 Встреча литераторов-народников с И. С. Тургеневым произошла в феврале 1880 г. в Петербурге.
7 Очерк был завершен и опубликован: ‘Сибирская Швейцария. Из путевых записок об Алтае’.— ‘Русское богатство’, 1880, No 8.
8 Выступление Д. А. Поникаровского в журнале до марта 1881 г. не состоялось.
9 Выпуск иркутской газеты ‘Сибирь’ был запрещен в 1880 г. на несколько месяцев.
10 Мерцалов Василий Иванович (1836—1916) — томский губернатор в 1880— 1883 годы. Непосредственно в этой экспедиции Д. А. Поникаровский участия не принимал.

3

[Петербург, 20 декабря 1881 г.]

Дорогой друг Дмитрий Алексеевич!

Письма твои получил, хотя они и пересылались мне из Большого Села. Последнее от 13 ноября. Прости, что давно не отвечал. Ждал важной новости, чтобы тебя порадовать.
Приехав в Питер, я начал энергичную деятельность по сибирским делам. Дали сибирский обед с речами и пожеланиями реформы, было 200 человек. Одновременно и обед в Москве. Сносились телеграммами со всеми городами Сибири. Я говорил на обеде также речь. Прочти описание обеда в ‘Неделе’, также было в ‘Новом времени’.
После был в комиссии экспертов о переселенцах1.
Наконец, самая главная для тебя новость, я добился, о чем мы с тобой мечтали. Я издаю газету еженедельную ‘Восточное обозрение’. Утвержден уже редактором и издателем. Нашел средства и с марта или апреля начну2. Посылай статьи, объявления. Доволен ли мною?
По поводу газеты и переселений виделся с министром внутренних дел Николаем Павловичем графом Игнатьевым3. В Петербурге много свел знакомств, и меня здесь ценят. Наконец, издаю целую книгу о Сибири и ее текущих нуждах4. Выйдет в январе, ты ее получишь.
Итак, не сердись, душенька, что долго не писал, дело делал.
Твоего сибирского медведя положу в Петербургской редакции и буду хвастаться. Напиши, как убил Мишку?
Кем назначен Худяков в Бийск? Исправником?5
Я получил картины, но желал бы материалы и предметы хозяйств черневых татар. Организуй мне музей.
По археологии сдал материалы графу Уварову6.
Всем, кому подобает, рекомендую тебя как корреспондента.
Не забывай меня. Обнимаю и целую тебя.
Адрес. Пока пиши в Петербург, Исаакиевская площадь, дом .Nb 7, кп. 9. Александру Александровичу Кобычеву7, для передачи Н. М. Ядринцеву.
Жена жила в деревне, ныне едет сюда.
20 декабря 1881 г.
Печатается по автографу.
1 H. М. Ядринцев был приглашен в комиссию экспертов о переселенцах, так как неоднократно выступал в печати по этому вопросу.
2 Первый номер ‘Восточного обозрения’ вышел 1 апреля 1882 г.
3 Игнатьев Николай Павлович (1832—1908) — дипломат, в 1881—1882 годы министр внутренних дел, основатель ‘священной дружины’ по борьбе с революционным движением.
4 ‘Сибирь как колония’, СПб., 1882.
5 Худяков — чиновник, работавший в Бийском уезде.
6 Уваров Алексей Сергеевич (1825—1884) — археолог, один из основателей Археологического общ-ва и Гос. исторического музея в Москве. Его главный груд — ‘Археология России’ (1881). Возможно, речь идет и о материалах, присланных Поникаровским.
7 Кобычев А. А.— вероятно, хозяин дома.

4

[Петербург], 28 февраля 1882 г.

Любезный дорогой друг и сотрудник Дмитрий Алексеевич!

Все твои письма и корреспонденции получены. Спасибо и спасибо большое как за статьи, а вдвое за добрые слова и пожелания. Ты являешься в числе первых корреспондентов. Прошу не оставлять и впредь, особенно с 1-го апреля.
Все материалы об общине мне высланы, в том числе и твоя ‘Община’. О ней я пишу лучший отзыв и вслед за тем перешлю и Омск с рекомендацией немедленно напечатать. Здесь же сделаем небольшие извлечения, чтобы обратить на нее внимание1.
Подписка только что начинается. Из Сибири шлют с каждой почтой. Я занят составлением редакции, хлопот много.
На днях был вызван в комиссию экспертов и сведущих людей. Представил записку о колонизации Алтая…
Твои статьи не могу высвободить у Наумова. А готов бы был поместить у себя2.
Удосужусь, напишу еще, а теперь прости, надо еще много ответов дать.
Кроме корреспонденций, жду отдельных картинок быта. Особенно сообщай о жизни крестьянства. Вся обстановка и все подробности будут любопытны для здешних читателей.
Твой редактор Н. Ядринцев
Печатается по автографу.
1 Видимо, речь идет о материалах, вошедших в очередной четвертый выпуск ‘Записок ЗСО ИРГО’, 1882 г., где опубликована работа Поникаровского ‘Сельские общины Салаирской волости’. Извлечения опубликованы в ‘Восточном обозрении’, 1882, No 17, 18, 24, 25.
2 Статьи и очерки, посланные Н. И. Наумову, предназначались для ‘Русского богатства’, но журнал в 1881 г. перешел к другим лицам, и эти материалы в нем не публиковались. Возможно, что речь шла об очерке ‘Сибирская Калифорния’, опубликованном в ‘Восточном обозрении’, 1882, No 36—40.

5

[Петербург, 31 марта 1882 г.]

Дорогой друг Дмитрий Алексеевич!

Христос воскрес! Целую тебя и по-христиански и по-товарищески. Статьи получены. Я их мельком просмотрел. Материал хороший, но длинен рассказ, особенно для газеты1. Поэтому прости, если придется сократить и сжатостью придать большую картинность.
В первых номерах пойдут авторитеты и редакционные статьи. Пишу накануне первого номера. Не утерпел, пустил статью свою о черни и дорогих воспоминаниях2.
Книга моя вышла, я поручил конторе выслать тебе. Надпись, разумеется, сама собою: ‘Дорогому другу, товарищу и пустыннику Черневому’3.
Пиши корреспонденции.
Генерал-губернаторство Западной Сибири уничтожено. Будем ждать затем земства и суда4.
Над Алтаем висит ревизия. Увидите летом. Заводы решено передать в частные руки.
Привет тебе, писать больше некогда.

Твой Н. Ядринцев

Привет жене и ребятам.
31 марта 1882 г.
Печатается по автографу.
1 ‘Статьи получены’, ‘длинен рассказ’,— вероятно, речь идет о материалах, посланных в свое время в журн. ‘Русское богатство’.
2 Статья о черни — ‘Странник на Золотом озере (Из путешествий по Алтаю)’.— ‘Восточное обозрение’, 1882, No 1, о ‘дорогих воспоминаниях’ — ‘Воспоминания и грезы Восточного фельетониста’.— Там же, 1882, No 2.
3 ‘Сибирь как колония’. Пустынник Черневой — шутливое прозвище по месту жительства Поникаровского.
4 В 1882 г. Зап.-Сиб. генерал-губернаторство было упразднено и учреждено Степное генерал-губернаторство, куда входили Акмолинская, Семипалатинская и Тургайская области, а Тобольская и Томская губернии переводились на одинаковое положение со всеми губерниями России с непосредственным подчинением Петербургу. Ожидаемого земства и реформы суда Ядринцев не дождался: земство при отсутствии в Сибири дворянства было для царизма институтом слишком демократичным (ограниченно, не для всех частей Сибири, земство введено решением III Гос. думы 1912 г.), а судебная реформа проведена лишь в 1897 г., да и то без учреждения суда присяжных заседателей.

6

[Петербург, 16 апреля 1883 г.]

Любезный дружище!

Прости, что не удосуживаюсь писать так часто, как хотелось бы.
И пятнадцатом номере ты увидишь рассказ ‘Нечаянная встреча’. Это твой материал, обработанный Н. И. Наумовым1. Во всяком случае, если ты пришлешь и сырье — и оно преценно.
‘Восточное обозрение’ приобретает читателей в городах. Теперь у нас 700 подписчиков. Но мало в селах, волостях, деревнях. Надо и их присоединять. Не знает ли Попов2 писарей, кому послать объявление?
Твои очерки в ‘Губернских ведомостях’ видел3. Не знаю, ушел ли Корш из ‘Ведомостей’. Но его из Петербурга заставили удалиться, а за ним убрался и сам г. Мерцалов4. Sic transit gloria mundi {Так проходит земная слава (лат.).},— говорят учителя латинского языка. Я в Питере с этим франтом не виделся, да и что тебе пришло в голову, что мы встретимся?
Описание инородцев поставляй и пошли сначала мне на просмотр, а потом в Западно-Сибирский отдел5.
Вот что, душенька, ты читал, что учреждаются особые чиновники по крестьянским делам в Западной Сибири? Они будут подчинены министерствам. Жалование у них хорошее. Здесь много уже кандидатов. Но меня спрашивали в Министерстве, не знаю ж я кого? Я бы охотно рекомендовал тебя. Но нужно и тебе поить прошение и затем приложить или сослаться на рекомендацию начальства. Попробуй! А я здесь буду хлопотать…
Григорий Николаевич уезжает морем в Шанхай, а потом во внутренний Китай6. Через вас не поедет…
Пока ‘Устои’7 закрылись, журналы трещат. Литературное время и настроение скверное и мрачное. Мы стоим еще на страже моих интересов.
В Петербурге затевают поземельное переустройство…
Поздравляю с пасхой и весной. Привет прекрасной Черни.

Твой Н. Ядринцев

Передай привет жене, поцелуй деткам, мои начинают читать. Купил винтовку — 33 рубля с дальними патронами, легкая и прелесть. А объявления о ружьях читал в газете?
16 апреля 1883 г.
Печатается по автографу.
1 В ‘Восточном обозрении’, 1883, No 15 и 21, напечатан очерк Н. И. Наумова ‘Роковая встреча’, указания на то, что использован материал Поникаровского, нет.
2 Сведений о Попове найти не удалось.
3 В ‘Томских губ. ведомостях’ за 1883 г. Д. А. Поникаровским опубликованы очерки ‘Салаирский край’ (No 1), ‘По Салаирской тайге’ (No 3 и 4). Подпись ‘П.’
4 Корш Евгений Валентинович — присяжный поверенный, сосланный в Томск за подлоги и растрату, в 1883 г. был редактором неофициальной части ‘Томских губ. ведомостей’ и вел безуспешную полемику с частными газетами, особенно с ‘Сибирской газетой’. Видимо, приезжал в Петербург вместе со своим покровителем В. И. Мерцаловым.
5 В ‘Записках Зап.-Сиб. отдела ИРГО’ работа Д. А. Поникаровского об инородцах не появлялась.
6 Потанин Г. Н. В 1883—1886 годах состоялась третья экспедиция ученого — на этот раз в Китай морем на фрегате ‘Минин’. См.: ‘Вокруг света Экспедиция Г. Н. Потанина’.— ‘Восточное обозрение’, 1883, No 36, 39—40, 49, 51—52 и ‘Путешествие Г. Н. Потанина в Китай’.— ‘Восточное обозрение’. 1884, No 32, 35—36, 41.
7 ‘Устои’ — ежемесячный литературно-политический журнал, выходил и 1881—1882 годы в Петербурге. Издание артельное, организатор С. Н. Кривенко, редактор-издатель С. А. Венгеров.

7

[Петербург, 8 сентября 1884 г.]

Дорогой друг Дмитрий Алексеевич!

Пишу тебе, перебравшись на новую квартиру. Татьяна Христофоровна1 может тебе передать, сколько хлопот для этого в Питере. Семья была в деревне, и я без нее устраивал квартиру.
Цена тоже 75 рублей с дровами, но квартира — великолепие. 7 комнат с ванной, мраморные камины и подоконники, паркет и лепные потолки. Зеркала в нишах и проч. В кабинете я поставил прекрасную статую Венеры из фасового гипса. Купил зелени и т. д. Так что квартира хоть куда. Но чувствуется все равно страх: долго ли проживется?
Ты жалуешься, что газеты скудные. Но зависит, друг, от сибирского материала. Корреспонденции шлют только обличительные, и они-то накликают беду на голову. Сыплются со всех сторон жалобы. Теперь вся забота — спасти голову из-за предостережения2.
Корреспонденты же, напортив газете, в стороне, а в последнее время заленились, и корреспонденций у меня нет. Просьба и к тебе, пиши хоть разные происшествия и случаи. Пиши как хочешь, но пиши.
Получил ли, наконец, альбом, посланный в Салаир?
От Наумовых не имею ничего…
‘Сибирская газета’3 выдала администрации своего Сотрудника Завиткова4. Это печально. Я никогда не выдавал сотрудников. У меня есть дело в суде, и я подсудимый, а нс сотрудник. Мои корреспонденты обеспечены.
Будь здоров!

Твой Н. Ядринцев

Корреспонденции! Умираем без них.
Кривенко5, Шелгунов6, Станюкович7 сидят. Был Тихомиров8, Кольцов9 теперь эмигрант. За это редакторов и забрали.
8 сентября 1884 г.
Печатается по автографу.
1 Татьяна Христофоровна — жена Н. И. Наумова, переехавшего из Петербурга в Мариинский округ на службу.
2 В июне 1884 г. ‘Восточное обозрение’ получило от министерства внутренних дел второе предупреждение за стремление ‘ослабить в населении авторитет властей’, первое получено в октябре 1882 г.
3 ‘Сибирская газета’ (Томск, 1881—1888), ее издатель П. И. Макушин, в состав редакционного коллектива входили политические ссыльные. Закрыта по настоянию попечителя учебного округа В. М. Флоринского. День открытия Томского университета был днем закрытия газеты.
4 Завитков Александр Карпович (1850—1910) — писатель, живший тогда в Томске. Других сведений о нем разыскать не удалось. Печатался в ‘Сибирской газете’ (что именно, не установлено), в ‘Восточном обозрении’: А. Завитков. ‘Тайга. Очерк из жизни приисковых рабочих’ (1882, No 32), З-ков. ‘Из приисковой жизни’ (1883, NoNo 24, 25), Азъ. ‘Очерки частной золотой промышленности Сибири’ (1884, No 33), А. З-ков. ‘Отправились домой. Рассказ из приисковой жизни’ (1884, No 42), Завитков. ‘В тайге’ — в ‘Литературном сборнике’, 1885.
5 Кривенко Сергей Николаевич (1847—1906) — публицист-народник, в январе 1884 г. арестован в связи с разгромом ‘Народной воли’ и сослан в Сибирь.
6 Шелгунов Н. В.— в 1880—1883 годах был редактором журн. ‘Дело’, в 1883 г. арестован и выслан в Выборг, весной 1884 г. снова арестован по подозрению в связях с народовольцами и выслан в с. Воробьево Смоленской губ.
7 Станюкович Константин Михайлович (1844—1903) — писатель, с 1883 г. редактор журн. ‘Дело’, в апреле 1884 г. арестован и выслан в Томск за ‘сношение… с лицами, скрывающимися за границей’.
8 Тихомиров Лев Александрович (1852—1923) — видный участник народнического движения, в 1883 г. бежал за границу, с 1887 г. ренегат, его книга ‘Политическая и общественная Россия’ (Париж, 1887) названа Г. И. Успенским ‘настольной книгой ренегатства’, вскоре после этого вернулся в Россию и стал редактором ‘Московских ведомостей’, являвшихся органом политической реакции.
9 Кольцов — о ком идет речь, установить не удалось.

8

(Петербург), 5 ноября 1884 г.

Дорогой друг Дмитрий Алексеевич!

Спасибо за письмо. ‘Розыск’1 получил, он еще не просмотрен. Некогда. Будь покоен, однако, что при первой свободной минуте прочту его. Занят подбором материала для сборника. К сожалению, меня заставили заранее представить программу статей. И я стеснен теперь в выборе. Осенью я усиленно занялся этнографией и закончил почти 10 глав ‘Очерков по истории культуры угро-алтайских племен’2. Масса перечитанных статей, сочинений, археологических, работ утомили меня жестоко. И в это время был пробел фельетонов.
Ты жалуешься, что суха газета. Но нельзя же наполнять газету одним вздорным и легким материалом. Ведь это значит отучить публику от всего серьезного. Наконец, ввиду грозы над газетой приходилось удерживаться…3
Относительно корреспонденций приходилось быть также очень осторожным. Но и в это время затишья кое-что сделано.
В Степном генерал-губернаторстве была ревизия. Как ты не таешь! Все время наша батарея была направлена в эту сторону. Фельетоны и обличения приводили в бешенство Омск. На батарею жаловаться было не в пору. На носу висела ревизия, открывались темные дела.
Теперь конец и победа! Ревизор прибыл в Петербург и тотчас же послал мне заявление сочувствия моей прямой и честной деятельности. Обличения помогли ревизии и дали возможность открыть многое.
Из Томска скверные вести. Я терпел и молчал о некоторых вещах, не имея прочных доказательств о разных делах. Теперь мне кое-что известно…
Даже говорят, что в ‘Сибирской газете’ запрещены фельетоны. Это забавно. Остается изобразить старца Колпакова. Только что он запретил в озлоблении фельетоны, как вдруг экзекутор ловит столоначальника, который вместо казенной бумаги написал фельетон, карикатуру на Колпакова (Красовский). Это будет воспроизведено.
Итак, предстоит заняться Томском.
Но боже мой! Дальше лежат у меня вопли из Красноярска. Затем то же из Иркутска, из Владивостока. Придется открывать бой по целой линии. А времена критические. Нечего делать! Бросил каменных баб и обращаюсь к каменным людям. Вчера направил телеграмму в Томск. Спрашиваю о фуксмановском деле и предупреждаю, что дело предаю гласности. Ты видишь, что я благородно выступаю: ‘Иду на вы’4.
После археологии появился у меня аппетит к беллетристике, к художественному. А может, меня вдохновляет Венера, стоящая во весь рост перед моим столом и обставленная тропическими растениями. Третьего дня накидал ночью сцены из жизни переселенцев и картины Алтая5. К повести Завиткова, нашего будущего Помяловского, вставил несколько сцен6.
На днях, 26 октября, был сибирский ежегодный обед. Было человек 50. Как всегда, выпало мне на долю провозгласить тост, и я провозгласил ‘…за ту, которую забывать нельзя, которая забывается, но остается незабвенной для нас’. После того приходилось вставать и еще несколько раз говорить и отвечать ораторам.
Еще новость. Отыщите 44-й номер ‘Живописного обозрения’. Там в романе ‘На поисках за богатством’, написанном Шеллером и Симоновой, выведен на сцену сибирский кружок: Наумов, Потанин и я с семьями7. Увидите, как нас расписали, очень уж даже лестно. Такие вещи пишутся только про покойников, да и то признанных уже миром, а нам эти лавры преждевременны.

Твой Н. Ядринцев.

Печатается по автографу.
1 ‘Розыск’ — возможно, это продолжение ‘отрывка из сибирской жизни’ ‘Кто во что горазд’ (‘Восточное обозрение’, 1884, No 30, псевдоним Д. Нелюбинский), в котором рассказано о розыске без вести пропавшего богатого купца.
2 H. М. Ядринцев работал над первой книгой приложений к газете ‘Восточное обозрение’ — ‘Литературный сборник’. В&lt,нем опубликованы две главы из этого исследования — ‘Начало оседлости. Исследование по истории культуры угро-алтайских племен’, а в примечании к ней перечислены все остальные главы.
3 По тогдашнему положению газета, получившая три предупреждения правительства, становилась подцензурной.
4 Некоторые фельетоны, направленные против томских деятелей, написаны Н. M. Ядринцевым: ‘Веселые рассказы сибирского старожила’, ‘Из сибирского дневника’, ‘Сибирские анонсы’ и др. (‘Восточное обозрение’, 1885, No 9, 11, 14 и др.). И. И. Красовский (ум. в 1885 г.) — губернатор Томска, инициатор реакционной газеты ‘Сибирский вестник’, выведен под именем Колпакова. ‘Бросил каменных баб и обращаюсь к каменным людям’,— видимо, Ядринцев закончил статью ‘Древние памятники и письмена Сибири’, опубликованную в ‘Литературном сборнике’.
5 Возможно, речь идет об очерке ‘В пустыне. Из воспоминаний о Телецком озере’ (‘Восточное обозрение’, 1885, No 15).
6 Установить, какие сцены написаны Ядринцевым и вставлены в повесть А. Завиткова ‘В тайге’, открывающей ‘Литературный сборник’, невозможно.
7 ‘Живописное обозрение’ — еженедельный иллюстрированный журнал, издавался в Петербурге с 1872 г. Роман ‘На поисках за богатством’ подписан К. И. Соборным. Теперь известно, что это совместный псевдоним А. К. Шелер-Михайлова (1838—1900) и Л. X. Симоновой (1838—1900). Роман опубликован и 1884 г. в No 34—52, глава VI, посвященная ‘ядринцевским четвергам’, помещена в No 44. В ней прозрачно изменены имена и фамилии, Иван Николаевич Умов — это Николай Иванович Наумов, Михаил Николаевич Зерницын — Николай Михайлович Ядринцев, Топанин — Потанин, Мулевский — Омулевский и т. д. Герой романа, молодой человек, сын купца, воодушевляется идеями ‘сибирского кружка’ и вместе с любимой уезжает в Сибирь.

9

[Петербург], 2 июня 1885 г.

По забыл я и не разлюбил, дорогой Дмитрий Алексеевич, а выпускал сборник1, снаряжал семью в деревню и в конце сам расхворался… Думал, отдохну, поеду на месяц за границу. Но оказалось, что засел в Петербурге2. Выход пакостного ‘Сибирского вестника’, враждебного сибирской печати, увеличил волнения, как и работы3. ‘Сибирская газета’ и несчастный Адрианов, не сумевший завладеть почвой в Томске, допустив сначала Корша в редакцию, понемногу подготовили это дело…4
Адрианов представляет полную бездарность и неспособность быть редактором и держать направление. Он трус и находится под влиянием других.
Ты увидишь из номеров нашей газеты, что мне пришлось первому вооружиться5. Вам посланы будут номера ‘Новостей’, где я также подготовил нападение6. Корш старается сделать газету приличной. Это шулер, надувающий франт и являющийся в собрание, чтобы легче обыграть легковерных.
Телеграмма принесла весть о смерти Красовского. В Томске, значит, переполох и предвидятся перемены. Во время междуцарствия я направлю немало выстрелов.
Пишите смелее теперь об исправниках и заседателях. Кого назначат губернатором, узнаем. Я буду бдеть и справляться.
Только бы силы мои поправились. Плохо, что и ты хвораешь. Надо еще подтянуться, умирать рано…
Понравился ли вам сборник? Передай Николаю Ивановичу, что с будущего года я намерен издавать 6 книжек-приложений в год и жду от него беллетристических очерков7. Пусть приготовляет. Конечно, помещу за гонорар. Хлопотать за него буду так же, как всегда.
Остаюсь твоим другом и никогда не переставал тебя любить.

Твой Н. Ядринцев.

Печатается по автографу.
1 Предисловие ‘От редакции’ в ‘Литературном сборнике’ помечено: ‘2 июня 1885 года, С-Петербург’.
2 Поездка в Швейцарию на лечение состоялась в августе — сентябре 1885 г.
3 ‘Сибирский вестник политики, литературы и общественной жизни’ (Томск, 1885—1905) был создан с целью борьбы с прогрессивной печатью в Сибири. Издатель — купец В. П. Картамышев, редакторы — Е. В. Корш и П. М. Полянский, сосланные в Сибирь за уголовные преступления.
4 С 1885 г. ‘Сибирская газета’ редактировалась А. В. Адриановым.
5 В ‘Восточном обозрении’ сразу же после появления первых номеров ‘Сибирского вестника’ появилась статья без подписи ‘Новоявленные просветители Сибири’ (1885, No 24). Теперь очевидно, что она принадлежит H. М. Ядринцеву.
6 ‘Новости’ — ежедневная общественно-политическая газета, выходившая в Петербурге с 1871 г. С 1881 г. и по 1906 г. называлась ‘Новости и биржевая газета’. Сведений о том, что в ней выступал Ядринцев, нет.
7 Планы H. М. Ядринцева не осуществились: в 1886 г. вышло четыре ‘Сибирских сборника’, в 1887 — один, в 1888 — четыре… Николай Иванович Наумов под псевдонимом ‘Знакомец’ опубликовал ‘Эскизы без теней’ (1886, кн. 3).

H. М. ЯДРИНЦЕВ — С. И. ГУЛЯЕВУ

Степан Иванович Гуляев (1805—1888) — краевед, собиратель сибирского фольклора, исследователь производительных сил Алтая, активно содействовавший развитию различных промыслов в крае. H. М. Ядринцев познакомился со Степаном Ивановичем в свой первый приезд на Алтай в 1878 г. и с тех пор до самой смерти ученого переписывался с ним. Сколько было этих писем и где хранятся их подлинники,— неизвестно. Представление о них дают публикации Г. Б. Баитова ‘Из писем H. М. Ядринцева об Алтае’ (‘Восточное ободрение’, 1903, No 128) и ‘Из архива С. И. Гуляева’ (‘Восточное обозрение’, 1905, No 36). В первой публикации и приведены характерные для Ядринцева слова, обращенные к Гуляеву и другим членам Барнаульского отдела Теософического общества в письме от 18 июня 1879 г.
‘…Тем не менее,— писал Ядринцев,— могу Вас заверить, милостивые господа, что хотя я и пребываю в Иртышской равнине, но мои глаза обращены постоянно к синеющим вершинам Алтая, где оставлено мое сердце. Там когда-нибудь среди раскопок найдет его археолог будущих поколений, и не знаю, узнает ли, что это похороненное сердце одного бедного сибирского писателя! О сколько раз, доктор Думберг, я проклинал Вас, что вы влюбили меня в чти горы! Целую зиму я продолжал изучать Алтай по разным сочинениям и в настоящее время занимаюсь его инородцами. Это показывает, что я не расстаюсь с ним, и тем постояннее гложет меня мысль еще раз для более обстоятельного изучения посетить Ваши места. Эта поездка по всей вероятности будет отложена до следующего лета. Алтай, хотя и наскоро мною виденный, живет в моем воображении, и не знаю, достанет ли на моей палитре красок, пурпура и золота, чтобы хоть намекнуть на его красоты, те, которые видели Гельмерсен, Щуровский, Геблер и другие путешественники внутреннего Алтая’.
Во многих других письмах к Гуляеву Ядринцев посылал целые отчеты о своих экспедициях и делах, а с 1882 г. сообщает о своем детище — ‘Восточном обозрении’. Гуляев опубликовал в газете большое количество разных статей, заметок, корреспонденций — от обличительных (‘О преследовании и разорении старообрядцев полицейскими властями и попами’) до научных и краеведческих (‘О минеральных источниках на Алтае’, ‘Заметки о колонизации Южной Сибири’, ‘О сибирской язве’ и др.).
Эти письма H. М. Ядринцева свидетельствуют о его многообразных и широких связях с людьми Алтая.

[Петербург, 18 января 1882 г.]

Дорогой Степан Иванович!

Предпринимая издание в Петербурге, посвященное Сибири и азиатскому Востоку, первым долгом шлю Вам привет и программу, прошу не отказать в своем сотрудничестве и присылке материалов, какие найдете возможным послать. За все буду благодарен. В газете я дам значительное место научному отделу и исследованиям. Ваш же драгоценный материал ждет опубликования1. Ваше имя было бы для меня лестно иметь на страницах газеты, как старейшего исследователя Сибири. Средства на издание уже скопляются, и я уже имею 10.000 р., и обещают еще. Как только накопится достаточно средств, начнем платить гонорар. В газете обещали участвовать все занимающиеся Востоком и Сибирью, начиная с ориенталистов. Постарайтесь распространить орган и в Барнауле, о чем контора рассылает особые письма.
Сообщаю последнюю новость: Григорию Николаевичу Потанину присуждена большая золотая медаль2, мне — малая золотая за путешествие в Алтай в 1878 году3.
Примите уверения в моем глубоком уважении к Вам.

Н. Ядринцев.

Адрес пока на контору редакции: Ивановская, 13.
1 Несомненно, H. М. Ядринцев знал о многочисленных рукописях С. И. Гуляева, оставшихся и после его смерти неопубликованными. Оценены они были лишь в наше время. М. К. Азадовский издал записи С. И. Гуляева ‘Былины и исторические песни из Южной Сибири’ (Новосибирск, 1939), предпослав им большую и принципиально важную статью ‘Русская былевая традиция в Сибири и на Алтае’. Позднее значительно пополнил книгу фольклорист И. Г. Парилов в издании ‘Былины и песни Южной Сибири. Собрание С. И. Гуляева’, Новосибирск, 1952 (вступительная статья: ‘С. И. Гуляев — краевед и собиратель народного творчества’).
2 За сочинение ‘Очерки северо-западной Монголии’ (части 2-я и 4-я) Г. Н. Потанину была присуждена большая золотая медаль отделений этнографии и статистики Русского географического общества. Из-за нужды ученый вынужден был ее сдать и получить награду деньгами.
3 Малую золотую медаль H. М. Ядринцев получил за работу ‘Поездка по Западной Сибири и горный Алтайский округ…’ (‘Записки Западно-Сибирского отдела ИРГО’, 1880, вып. 11). Это исследование обратило внимание знатока географии М. И. Венюкова, который сделал по этому поводу доклад в Париже — оно было посвящено состоянию земледелия, скотоводства и горного промысла на Алтае, но более всего переселению крестьян.

H. М. ЯДРИНЦЕВ — В. И. ВАГИНУ

Всеволод Иванович Вагин (1823—1900) — крупный общественный деятель Сибири, историк, писатель-публицист. Выступать в столичной печати начал с 1847 г., поэтому Ядринцев называет его ‘ветераном’ литературы Сибири. С 1874 г. по 1877 г. он издавал и редактировал газ. ‘Сибирь’, с момента возникновения сотрудничал в ‘Восточном обозрении’ и в ‘Сибирских сборниках’. Несомненно, Ядринцев переписывался с Вагиным, особенно в период своего активного участия в газ. ‘Сибирь’ (1876—1877 годы).

(Петербург), 31 мая 1882 г.

Многоуважаемый Всеволод Иванович!

Много лет прошло, как мы не переписывались, не имея повода. Теперь при начале нового дела во имя любимого края я обращаюсь к Вам как к ветерану нашей литературы, прося Вашего содействия и участия корреспонденциями.
Когда-то я рекомендовал Вас в ‘Порядок’, теперь прекратившийся1. Надеюсь, Вы не откажете старому товарищу по местной прессе ввиду того, что цель моего издания в столице — выяснить сибирские вопросы и дать выход всем специальным корреспонденциям, неудобным на месте.
Я крайне нуждаюсь в корреспонденциях из Иркутска. Все они будут оплачены гонораром в 5 копеек за строку. Если мало, скажите.
Адрес для удобства посылки пишите на имя Александра Александровича Кобычева в Петербурге, Исаакиевская площадь, дом 7, кв. 9. Корреспонденции не скупитесь отправлять страховым. Пересылку принимаем за счет редакции.
Прикажу Вам из магазина выслать мою книгу ‘Сибирь как колония’.

Ваш преданный Н. Ядринцев.

Генерал-губернатор к Вам везет проект о колонизации Амура и некоторую прибавку жалования и — только. Записок им подано было много, но остались без ответа. Восточно-Сибирское генерал-губернаторство своим дальнейшим существованием обязано ему2. Нового суда и земства пока не дается, предстоит писаться просить. Хорошо бы получить от Вас статью о земстве3.
Печатается по автографу. ГАНО, т. 295, оп. 1, ед. хр. 104.
1 ‘Порядок’ (Петербург, 1881—янв. 1882) — политическая и литературная газета, редактор-издатель М. М. Стасюлевич. В 1881 г. Ядринцев в ней печатался.
2 В 1880—1-884 годах генерал-губернатором Восточной Сибири был Анучин Дмитрий Гаврилович (1833—1900) — военный писатель.
3 Статья В. И. Вагина ‘Земство в Сибири’ появилась в ‘Восточном обозрении’ в No 29 и 30 за 1882 г.

H. М. ЯДРИНЦЕВ — В. П. СУКАЧЕВУ

Владимир Платонович Сукачев (1849—1920) — многолетний городской голова Иркутска, меценат-просветитель, создатель городской картинной галереи (на ее базе возник впоследствии Иркутский обл. художественный музей). Он получил университетское образование, под влиянием декабристов, петрашевцев и поляков, сосланных в Сибирь, усвоил просветительские взгляды. Наследовав крупный капитал от дяди-золотопромышленника Н. П. Трапезникова, он часть его использовал на нужды народного образования, на издание книг (в частности, кн. ‘Иркутск’, 1892), на финансирование газет (‘Восточное обозрение’), журналов (‘Сибирские вопроси’), на театр, на строительство собора, на покупку картин. Работал в Сиб. отделе Русского географического общества.
Сохранилось несколько писем Н. М. Ядринцева к В. П. Сукачеву (1882— 1891 годы): одни — отчетно-деловые, другие же свидетельствуют, что между Ядринцевым и Сукачевым сложились добрые доверительные взаимоотношения. Первое письмо к тому же носит программный характер, потому что написано после успешной организации газ. ‘Восточное обозрение’. H. М. Ядринцев был иоодушевлен идеей консолидации всех прогрессивных литературных сил Сибири во имя грядущего преобразования края, ибо литература, по его мнению, ‘руководитель и светильник общества’.

[Петербург], 27—28 августа 1882 г.

Многоуважаемый Владимир Платонович!

Жалею, что мы не застаем друг друга. Вчера завозил к Вам некоторые книги, в которых есть попытка сибирской библиографии, но это именно попытка, настоящей библиографии сибирских сочинений у нас нет, и ее предстоит создавать наравне со многим другим, так как эта потребность давно себя дает чувствовать, то мы имеем в виду организовать эти работы. Библиографию по капитальным сочинениям о Сибири и теперь можно составить, конечно, не причисляя сюда всего, что писалось в журналах, это потребует более долгой работы. Но, кроме каталога и списка, гораздо важнее способ приобретения книг для сибирских библиотек, об этом я хотел сказать слова два.
Значительное число сибирских книг — библиографическая редкость. Возьмите Гагемейстера историко-статистические описания изд. 1851 г.2, историю Словцова3, Енисейской губ. Степанова4, ‘Сибирский вестник’ Спасского, ‘Азиатский вестник’5, Миллер, Фишер, Паллас, Гмелин, Фальк, Лисянский, Мессершмидт, путешествие в Азию Гумбольдта и т. п.6 Но есть и масса за границею книг о Сибири, например, путешествие Кастрена7 (на английском): Кастрен ‘Narrative of Redestile Journal through Russia and Siberian Tatary’, много немецких сочинений не переведенных — Миддендорфа8, Радлова9. Собрать или разыскать требуется немало труда. Поэтому я когда-то думал создать склад сибирских сочинений, разыскивая их в Петербурге и Москве и покупая их, пользуясь случаем. В магазинах на заказ за эти книги требуют огромные цены. Такой центр или книжный магазин необходим будет при пробуждении умственной жизни в крае и при проснувшемся желании знакомиться с родиной. Кавказ, который уже начал жить гражданскою и интеллектуальною жизнью, имеет уже своих агентов в Петербурге. Книги закупаются и вывозятся большими партиями на Кавказ, я видел эти склады у Николадзе. Для этого находятся патриоты и люди, знающие свою литературу. У нас же, даже при добром желании, выходит из всего ахинея. Просвещенный мореплаватель А. М. Сибиряков скупает старые библиотеки, полные сброда книг, тратит бешеные деньги и шлет их в университет, воображая, что он просвещает Сибирь10. Такие люди не имеют понятья, как приобретаются умственные богатства, как собираются и подбираются они. Для этого нужны специальные знания, особые таланты и способности. Минусинский музей разросся из ничего благодаря знаниям одного человека11. Григорий Николаевич мог создать целые музеи в Сибири12, а в Иркутске, в Отделе Географического общества сидит какой-то г. Агапитов13, не только ничего не создающий, но убивший и без того ничтожное значение Восточно-Сибирского отдела Географического общества. Сибирский университет нуждается в кабинетах, 20 лет мы писали и мечтали о его создании, воспитали птенцов в любви к нему, и между тем ни Потанину, ни Адрианову14, ни мне не пришлось послужить к составлению музеев. Я приобретал коллекции в Алтае, но не мог многое вывезти, они разбросаны по городам. Адрианову не дали средств к жизни в Томске, и он, путешественник, сидит без дела. А заботы об университете в руках невежд. Секретарем строительного комитета скоро будет Корш15, ссыльный за подлог адвокат. Мы занималися археологией и получали дипломы от Археологического общества, а в Тобольске на месте Искера по инициативе Дмитриева-Мамонова16, вице-губернатора, производятся раскопки арестантами, и драгоценнейшие предметы пропадут, будут разворованы. Так все у нас делается!
Но мало ли о чем мы мечтали и чем желали быть полезными, уважаемый Владимир Платонович! Каждый труд, горячий труд на пользу родине — вопль мечты. В Омске, в Томске, в Алтае. В Омске предприняты были статистические работы, и материал не изученный лежит до сих пор, книга об инородцах не издана, путешествие в Алтай с рисунками, которые подбирал, валяются в пыли, а несчастный художник из Алтая17 просит переслать рисунки в Отдел Географического общества, где им суждено сгинуть в чулане (их полюбопытствовали в Петербурге). Карты мои тоже не изданы.
Открывая газету, я мечтал соединить все литературные силы Сибири, привлечь наши таланты, дать выход научным работам по этнографии, статистике, истории Сибири, предпринять ряд изданий. Такие труды накапливаются. В среду у меня был учитель иркутский Щеглов, сотрудник ‘Сибири’, привез в Петербург исторический труд для издания18. Так я и не мог ему послужить, он уехал, Григорий Николаевич тоже не находит выхода своим работам, статьи его по истории мифа, об инородцах лежат в редакциях и часто пропадают. Он написал статью в ‘Устои’ (июнь, ‘Сибирь как колония’), и ее не оплатили19. Этот труженик, Гумбольдт Сибири20, отправился на днях заложить и возвратить Географическому обществу свою золотую медаль, потому что жить нечем, и только мы редакционными средствами даем кое-что ему21. Омулевский22 нищенствует, Адрианов нищенствует, как и Наумов23, Шашков — без ног24. А ведь это писатели молодой сибирской литературы! Здесь для обеспечения и поддержания их я думал создать орган. А работаю пока один, не смея даже ближайших друзей сделать сотрудниками и поручить нм отделы, потому что нет средств на гонорар. 11ять лет так мы бились даровым Iрудом около газеты ‘Сибирь’, и никто не понял, что это была жертва литераторов для общества. Мы теряли силы, истратили жизнь, надорвали нервы, источили кровь, а ‘просвещенный мореплаватель’ получил все деньги сполна да еще себя покровителем литературы называет25.
Но умирают литераторы, а потребность литературы не умирает, она увеличивается. Когда слабеют одни, должны выходить другие. Вот почему я чувствовал, что наступает момент, когда еще нужно напрячь усилия и помочь родам нашей литературы. Мы чувствуем ее присутствие и в нашей желчи, и в лирике, и в безумных мечтах, наполняющих сердце, и в невыразимой тоске, иногда теснящей грудь. Она должна выступить наконец в жизни нашего общества, осенить его мрачное существование, пробудить совесть, создать мысль, быть компасом грядущего. Это сам разум, сама идея, как ее понимает человечество в XIX веке, единственный руководитель и светильник общества. Ни жизнь с ее материальными нуждами, ни физическое существование, ни капитал, ни промышленность, ни самое просвещение со всеми школами и фребелевскими садами не может обойтись без нее. Литература вносила свет и направление даже в университеты, она эмансипировала их, освобождала от схоластики и выносила на плечах честь века. Припомним энциклопедистов, трактаты Руссо, Вольтера. Профессора и ученые вращались в кругу литераторов, а Московский университет в цветущее время обязан кружку Станкевича и Белинского. Как же сибирское общество в момент своего вырождения хочет жить без этой литературы? Что оно создает, что оно построит для будущего без санкции разума, без литературы, без общественного сознания, вызываемое палкою или приглашением на обед какого-нибудь выброшенного за непригодностью в Сибирь Помпадура? Какова участь будет этих учреждений? Еще Гейне сказал: ‘Когда думаешь строить храм, то не мешает подумать, чтобы неприятель не сделал из него конюшни’. А это судьба всех филантропических учреждений в Сибири.
Простите, однако, что все это я Вам пишу и утомляю Ваше внимание. Но мы говорим, может быть, последний раз перед Вашим отъездом, может, нс случится уже говорить, а мне хотелось бы, чтобы Вы знали, что мы чувствовали, на что надеялись и что бланк настоящей бумаги не был бланком дутого торгового дома.
С этими мыслями о значении литературы, литературы нарождающейся, которая будет иметь свое будущее, литературы, которую надо было реализировать, я выступил как очередной [пропагандист?], действуя солидарно с лучшими людьми родины. Я знаю, что дни наши кратки, мы стареем, и нужно оставить наследство нашей родине, воспитать преемников литературного дела при редакциях, создать право этой литературе на существование и перенести на нашу почву при первом удобном моменте. Чтобы создать издание в Петербурге и сделать действительно органом литературным, чтобы она не уронила себя среди других газет, я готов был не пожалеть ни сил, ни трудов, ни хлопот, ни унижения.
Вы помните, может быть, сколько волнений и мук я переносил прошлой зимою. Вы помните, каким презрением и равнодушием отвечали мне наши ‘столпы’, как г. А. М. Сибиряков и даже г. Трапезников26 (очень умный, образованный и вежливый человек). Я знаю, что Овен27, когда пришел с депутацией, был поставлен на колени перед английскою королевой, но ‘Кондрашкин сын’ и отпрыск сибирского самодурства далеко еще не венценосец сибирского народа и судьба будущего не в его руках, хотя бы он в морях Ледовитого океана потопил все свои прииски. Все равно как г. Трапезников, какой бы он ни был дипломат в прихожей генерал-губернатора и гений на Московской бирже, имени в истории не оставит, их судьба одинакова с г. Базановым28, который прокормит и ‘подпишет’ много тысяч г. Анучину с Сиверсом, с Стрихарским29 и т. п. Потомство на их памятнике может одно выгравировать: ‘Это была свинья с золотой медалью’.
Конечно, мы друг друга не поняли и не могли понять. Они ‘мчались на высоте своего величия и спокойствия (в качестве Ппнглоса обрабатывая свой сад и сажая апельсиновые деревья и Иркутске, это верно понято, действительно этого Сибири недостает), а мы унижены и отданы на произвол стихиям и опровержениям местных генерал-губернаторов и просветителей Сибири.
Есть остроумное слово, Владимир Платонович, оно называется ‘самопомощь’ (прежде Смайльса30 его выдумал, кажется, Шейлок31), оно очень по нраву многим. Это то же, что фатум или дарвинский закон. Человек бросается в воду, выплывает — хорошо, а не выплывает — так и надо. Колибри уничтожает галка или ястреб — ну, значит, природа так велит. Свинья правду ест,— ну, значит, таков ‘естественный подбор’. Литератор из сил выбивается при невежественном состоянии общества, пробивая кору равнодушия. Можно полюбоваться, выплывет он или нет…
Вот это состояние мы испытываем. Один орган в Иркутске уже умирает от этой ‘самодеятельности’, газета32 захирела до невозможности, и литературные друзья оставили ее, духа жизни уже нет, 5 лет попыток даром прошло за отсутствием поддержки (с цензурой бы еще сладили!). В ‘Сибирской газете’ раскол, там пет солидной редакции, один Адрианов составляет выдающуюся личность33. В руках Макушина газета будет посредственностью. Мало того, получены сведения: на трупе ‘Сибири’34 будет создан орган с поддержкою меценатов — не чета ‘Сибири’. Уж не А. М. Сибиряков ли желает по собственной идее создать литературу Сиверса и Стрихарского на пользу отечества? Или господа Вазанов, Хаминов35, кто еще там? И создадут. Но что это будет за литература?!
Сообщаю это Вам как лицу, когда-то интересовавшемуся нашими начинаниями, делившему наши надежды и сочувствовавшему нашему делу. Это было то время, когда Вы сами волновались и будущее перед Вами застилалось тучами, я сохраняю приятное воспоминание, что Вы друзьями [другом] тогда были литераторов.
Но все сменяется в жизни, и многим блещет и заблещет еще солнце, только нам несчастливый жребий дан. Одинокие и предоставленные себе мы проходим путь. Всему, конечно, будет конец на свете, и мы встретим его с радостью, потому что без радостей было начало. Значительная часть планов и мечтаний патриотов может не осуществиться, по всей вероятности, но они жили и нашем сердце и умерли в нем.
Трудно, невозможно подвинуть время вперед, оно идет быстро, но не бросит даров своих ранее определенного промыслом срока. ‘Неужто прийдет час, в который суждено Сибири совлечь с себя ветхие ризы бытия и восприять из рук времени новую одежду жизни’. Эти слова сказаны в 1827 году в Иркутске купцом стариком Д., который рекомендовал одному заезжему восходящее молодое поколение Сибири (см. ‘Иркутск в 1827… Воздушный корабль или воспоминание о поездках по Восточной Сибири’ Александрова. Сборник о Сибири Милютина36). Повторим и мы эти слова из ‘Воздушного корабля’ в 1882 году.
Простите! Все, что написалось, нечаянно вылилось. Это Вам покажет, что переживается и перечувствуется и что не всегда возможно вложить в фельетоны ‘Восточного обозрения’.
Я не знаю, удастся ли нам когда-нибудь поговорить о судьбах ‘Восточного обозрения’ и о несчастной сибирской литературе. Трудно передавать многое на словах. Ах! сколько говорилось в жизни и с какой страстью говорилось! Сколько вкладывалось дорогого, но сменялись люди, и все слушали и слушали… Иные говорили: ‘Интересный человек, горячий’. Ах, как скучно повторять! И это целую жизнь, целую жизнь!
Письму посвятил вечер, ибо не могу выехать, простудился, знобит. Посылаю несколько писем, полученных редакцией, которые показывают, что ожидают от нас и впечатление от газеты.
Преданный Вам сибиряк

Н. Ядринцев.

3 часа ночи.
P. S. Получил от исполняющего должность иркутского губернатора Гарета интересные опровержения фельетона в No 12. Хотите, покажу?
Печатается по автографу. ЦГАЛИ, ф. 1769, оп. 1, ед. хр. 7.
1 Наряду с H. С. Щукиным, опубликовавшим в 1865 г. ‘Материалы для сибирской библиографии’ в ‘Памятной книжке Иркутской губернии’. H. М. Ядринцева можно считать пионером сибирской библиографии. В 1873 г. он впервые в истории краеведческой библиографии пишет статью ‘Провинциальная библиография’ (‘Камско-Волжская газета’, No 75), в первом же номере ‘Восточного обозрения’ (1882) делает обзор литературы о Сибири, обращает внимание на насущную необходимость краевой библиографии, организует при газете кружок сибиряков-студентов, которые под его руководством готовят обзоры литературы за текущие года. H. М. Ядринцев просит В. П. Сукачева, отъезжающего за границу, купить книги о Сибири, напоминает об этом в следующем письме от 2.IX.1882 г., пообещав дослать каталог, составленный Г. Н. Потаниным. Есть предположение, что трехтомная ‘Сибирская библиография’ В. Межова создана не без влияния Ядринцева (см.: В. Николаев, ‘К истории сибирской библиографии’.— ‘Сибирские огни’, 1969, No 8).
2 В 1854 г. Ю. А. Гагемсйстером завершено издание четырехтомного ‘Статистического описания Сибири’.
3 П. А. Словцов. ‘Историческое обозрение Сибири’, т. 1, СПб., 1838, т. 2, СПб., 1844.
4 Степанов Александр Петрович (1781—1837) — писатель, историк, енисейский губернатор, организатор ‘Енисейского альманаха’ (1828), создал двухтомное исследование ‘Енисейская губерния’, СПб., 1835.
5 Спасский Григорий Иванович (1783—1864) — историк, археолог, с 1803 г. 12 лет прожил в Сибири, с 1818 по 1824 г. издает в Петербурге журн. ‘Сибирский вестник’, с 1825 по 1827 г.— ‘Азиатский вестник’, где опубликовано много работ историко-краеведческого содержания.
6 Г. Ф. Миллер, И. Э. Фишер, П. С. Паллас, И. Г. Гмелин, И. П. Фальк, Ю. Ф. Лисянский, Д. Г. Мессершмидт, А. Ф. Гумбольдт — известные русские и иностранные ученые, путешественники, внесшие значительный вклад в изучение Сибири.
7 Кастрен Матвей-Александр (1813—1852) — путешественник, лингвистфиннолог, основные его работы объединены в 12-томном соч. ‘Nordische Reisen und Forschungen’, СПб., 1853—1862.
8 Миддендорф Александр Федорович (1815—1894) — естествоиспытатель, в 1844-45 годах совершил путешествие по Сибири, издал кн. ‘Путешествие по Сев. и Восточ. Сибири’, 2 части. СПб., 1860—1869 и др.
9 Радлов Василий Васильевич (1837—1918) — ученый-ориенталист, путешественник, с 1858 г. живет в России, совершил путешествия по Алтаю, Киргизии, Монголии, опубликовал свыше 140 работ.
10 Здесь и ниже H. М. Ядринцев не всегда справедлив по отношению к А. М. Сибирякову: проложить Сев.-Морской путь — большая и необходимая для России задача. К тому же он субсидировал Вост.-Сиб. отдел РГО.
11 Имеется в виду H. М. Мартьянов.
12 Г. Н. Потанин.
13 Агапитов Николай Николаевич (ок. 1840 — ок. 1900) — археолог, этнограф, педагог, директор Иркутской учительской семинарии, с 1879 по 1885 г. редактор ‘Известий’ ВСОРГО. С приходом Г. Н. Потанина деятельность. ВСОРГО и его ‘Известий’ значительно оживилась.
14 Адрианов Александр Васильевич.
15 Корш Е. В.
16 Дмитриев-Мамонов Александр Ипполитович (1847—1915) — историк, библиограф, в конце 70-х годов вице-губернатор Томска, в 1878 г. с ним 11. М. Ядринцев совершил поездку в Бухтарму и обратно в Томск, в 1879 г. и связи с правительственным запросом Ядринцев написал обширное письмо А. И. Дмитриеву-Мамонову о сибирской ссылке (см. ‘Письмо H. М. Ядринцева в ссылке’.— Газ. ‘Степной край’, 1894, No 83 и 84).
17 Вероятно, речь идет о художнике И. И. Лаврове, который был в составе экспедиции H. М. Ядринцева в 1880 г. Кроме того, а 1879 г. H. М. Ядринцев писал: ‘Забыл прибавить, что я нарисовал целый альбом видов…’ (см. Байтов ‘Из писем H. М. Ядринцева на Алтай’.— ‘Восточное обозрение’, 1903, No 128).
18 Щеглов Иван Васильевич (1855—1884) — историк, учитель в Енисейске’ Красноярске, Иркутске, издал кн. ‘Хронологический перечень важнейших данных из истории Сибири (1032—1882)’. Иркутск, 1883.
19 За подписью ‘Л.’ в журнале ‘Устои’, 1882, No 6, опубликована рецензия Г. Н. Потанина на книгу Ядринцева ‘Сибирь как колония’.
20 Впервые публично высокую оценку деятельности Г. Н. Потанина как ученого и путешественника H. М. Ядринцев дал в статье ‘Современная мания к путешествиям’.— ‘Отечественные записки’, 1876, No 8.
21 В письмах-отчетах В. П. Сукачеву H. М. Ядринцев писал: ‘Предвидится расход на оплату по отделам и за корректуру Г. Н. Потанину — 50 руб., Федорову (Омулевскому) — 50 руб.’ (21 авг. 1882). ‘Помогите, в кассе газеты всего 40 руб. Г. Н. помогал к нынешнему номеру и составил передовую следующего’ (2 сент. 1882). См. ЦГАЛИ, ф. 1769, оп. 1, ед. хр. 7.
22 Омулевский (Федоров) Иннокентий Васильевич.
23 Наумов Николай Иванович.
24 Шашков Серафим Серафимович.
25 А. М. Сибиряков финансировал газ. ‘Сибирь’, видимо, на условиях возврата денег.
26 Н. П. Трапезников — крупный сибирский золотопромышленник.
27 Овен — Оуэн (Owen) Роберт (1771—1856) — английский утопический социалист. У петрашевцев в ‘Карманном словаре иностранных слов…’ статья о его учении называлась ‘Овенизм’.
28 И. И. Базанов — сибирский золотопромышленник, ростовщик.
29 Д. Г. Анучин — генерал-губернатор Восточной Сибири, П. А. Сивере — советник Иркутского губ. управления, член ВСОРГО, Стрихарский — чиновник, гласный, пытался организовать в Иркутске юридическую газету.
30 Смайльс Самуил (1812—1904) — английский философ, моралист, его книги были популярны в России 80-х годов.
31 Шейлок — герой комедии В. Шекспира ‘Венецианский купец’, ростовщик.
32 Речь идет о газ. ‘Сибирь’, в которой H. М. Ядринцев активно участвовал с 1875 г. В статье ‘Напало печати в Сибири’ (1885) писатель дает высокую оценку деятельности газеты.
33 Томская ‘Сибирская газета’, созданная при участии П. И. Макушина, оказалась жизнеспособной, а к Адрианову Ядринцев в 1886 г. изменил отношение (см. его письмо ‘К друзьям из Иркутска’ в настоящем издании).
34 ‘Сибирь’ подвергалась многократным преследованиям, но закрыта она была по распоряжению министерства в июне 1887 г.
35 Хаминов И. С. — сибирский купец, ростовщик.
36 Милютин Борис Алексеевич (1831—1886) — журналист, был членом редакции первой частной газ. ‘Амур’, издавал ‘Сибирский вестник’, сотрудничал в ‘Восточном обозрении’, выпустил книгу ‘Сборник историко-статистических сведений о Сибири и сопредельных ей странах’ (СПб., 1876), где впервые опубликовал ‘Воздушный тарантас или воспоминания о поездке по Восточной Сибири’ М. Александрова (Ядринцев ошибся в названии).

H. М. ЯДРИНЦЕВ — Д. И. ЗАВАЛИШИНУ

Дмитрий Иринархович Завалишин (1804—1892) — известный общественный деятель, декабрист, ученый, крупный публицист. Осужденный на каторжные работы в Сибири сроком на двадцать лет, он после амнистии декабристов отказался выехать из Сибири и в 1863 г. за свою публицистическую деятельность— разоблачение преступных деяний местных администраторов — выслан из Сибири. В последние годы жил в Москве. H. М. Ядринцев высоко ценил работы Д. И. Завалишина и в числе первых пригласил декабриста участвовать в газ. ‘Восточное обозрение’. С первых номеров газеты стали в ней появляться статьи Д. И. Завалишина: ‘Сибирские хищения и алтайская ревизия’, ‘Природа и человек в деле колонизации’, ‘Колонии как важная ступень в развитии человечества’ и др. Известно еще одно письмо H. М. Ядринцева к Д. И. Завалишину от 18 апреля 1883 г., помещенное в том же сборнике П. И. Щукина. Оно касается вопросов истории генерал-губернаторства в Сибири. В предлагаемом письме речь идет преимущественно о стиле своих и завалишинских произведений, о направлении газ. ‘Восточное обозрение’, и этим оно ценно.

[18 февраля 1883 г. Петербург]

Многоуважаемый Дмитрий Иринархович!

Получил Ваше письмо и статью. Не удосужился ответить тотчас, выпуская номер газеты1. Но, выпустив, новые дела приспели. Тороплюсь теперь дать ответ.
Прежде всего искренне благодарю за внимание и за память. Глубоко сожалею о причинявшейся случайности, заставившей Вас прихворать. Эти случайности, к сожалению, в жизни непредвиденны. У нас случайность в Петербурге постоянная — быть погубленным петербургским климатом, и я не помню, когда здесь чувствовал себя здоровым. Петербург здоров для захудалого петербуржца, но кладбище для провинции. А между тем мы, провинциалы, по необходимости должны жить здесь, по необходимости потому, что в родном краю не дают жить умственно, граждански. Какая странная судьба мыслящих и глубоко чувствующих людей, ссылка или эмиграция. О сибирском абсентеизме и эмиграции из Сибири образованных людей я помещу очерк, полный драматизма.
Газета моя встречает сочувствие на Востоке и понемногу идет. В нынешнем году более подписчиков, а именно около 700. Из Сибири пишут много обличительного, но я не могу их все печатать, потому что обличители неопытные в литературе или не позволяют обстоятельства. Об учебных заведениях запрещено печатать, о ссыльных некоторых категорий тоже, о монахах тоже, о военных гоже. Остаются на долю одни квартальные. А ведь в Петербурге говорят, что мелочами занимаемся, поневоле будешь, когда доступны одни мелочи. Сибирь ждала к трехсотлетию многого. Но ни земства, ни суда пока нет. А мы ждем и ждем. Все больше несется криков о бесправии, все больше воплей. Губернаторы в Западной Сибири незавидные, один — тобольский — взяточник, другой — бог знает что! В Восточной Сибири дела не лучше, чем при Муравьеве.
Но обратимся к нашим статьям. Вашу записку ‘Что нужно для Сибири’ я отдал перебелить, а потом внимательно прочту2. Хотя часть непременно поместим. Говорю — часть, потому что не читал, но знаю, что в ней найдется много интересного. Я не поклонник графа Муравьева-Амурского3, но в Петербурге есть лица, когда-то покровительствуемые им, которые защищают его память и заслуги. Так долго длится обаяние и произведенный эффект.
Читали ли Вы статью ‘Зеркало России’ в ‘Русской мысли’, январь? Это статья очень зрелого человека, статья, которую читаешь с тем же наслаждением, как и статьи Ваши, не говоря комплиментов4.
Я не имею права делать замечаний, но скажу Вам, что другие весьма часто делают упреки, что Вы становитесь на личную почву, перечисляя свои личные столкновения, и, увлекаясь этим, подрываете доверие к обобщениям и выводам. Лично я далек от симпатий к объективизму или служения объективному. Я понимаю и личный элемент и страстность, только бы это было честно, и симпатизирую им. В литературе, однако, много играет роль стиль и прием автора в его общем впечатлении на публику. Я уверен, что если теперь некоторые находят статьи субъективными, то впоследствии они получат большую оценку и лучше будут поняты. Поэтому всякие Ваши воспоминания о Сибири будут дороги. Для нас дороги Ваши воспоминания о Сибири5. Помимо того, что Вы знали жизнь края, Вы один из немногих понимали колониальный вопрос в его широком значении. Мы научились сближениям у Вас. У меня лежит теперь статья об английской Индии. Какой бы можно было создать в России орган для Востока, ведь он мог охватить всю литературу об Азии, мы могли бы знать все, что происходит в европейских колониях, а между тем наши средства гак жалки, а мои земляки так еще неразвиты, как наши маленькие дети, и их надо учить с азбуки.
Еще раз привет Вам и большое, большое спасибо.

Ваш Н. Ядринцев.

18 февраля 1883 г.
Печатается по ‘Сборнику старинных бумаг, хранящихся в музее П. И. Щукина. Десятая часть’. М., Товарищество типографии А. И. Мамонтова, 1902, с. 271—272.
1 Газ. ‘Восточное обозрение’ издавалась в этот год в Петербурге.
2 Статья Д. И. Завалишина под таким названием в газ. ‘Восточное обозрение’ за 1883 и 1884 годы не появлялась.
3 Муравьев-Амурский Николай Николаевич (1809—1881) — генерал-губернатор Восточной Сибири, инициатор и организатор присоединения к России Амура и Приморья, как администратор сочетал в себе черты либерала и диктатора.
4 С. К….тин (С. Капустин). Зеркало России. По поводу книги г. Ядринцева ‘Сибирь как колония’.— ‘Русская мысль’, 1883, No 1. Это большая статья (в 37 стр. петитом), характеризующая Ядринцева как общественного деятеля, стоящего на защите интересов русского крестьянства. Вот выводы, сделанные автором статьи на основании материалов книги: ‘Итак, в книге о Сибири мы видим много явлений из нашей российской жизни. Эта книга, как зеркало, отражает нас, как зеркало, дает возможность оглядеть самих себя от головы до ног… И мы при помощи этого зеркала действительно узрели многое, лучше уяснили себе и прежде нам известное и по приложению всего виденного к главному, более всего интересующему нас вопросу — к вопросу о способности, народа к самоуправлению… Опека другими классами гибельна для самоуправления крестьянства… Ни бюрократия, ни земство не способны к тому, чтобы устроить самоуправление крестьян… Соединить крестьян в деле самоуправления с личными землевладельцами торгующим сословием в одну бессословную волость, в одно земское учреждение совершенно немыслимо. Устройство быта крестьян, а с ними, конечно, и самоуправление можно без всякого страха предоставить нм самим…’ Выводы решительные, в них отразились народнические иллюзии, но право крестьян на практическое осуществление преобразований в стране отстаивается последовательно и бескомпромиссно.
5 ‘Записки декабриста’, написанные в Москве, изданы в Мюнхене (2 тома, 1904) и СПб, 1906.

Н. М. ЯДРИНЦЕВ — ДРУЗЬЯМ из ИРКУТСКА

По поручению Географического общества в мае 1886 г. H. М. Ядринцев выехал в Сибирь с целью осмотра местных музеев и ведущихся археологических работ. Поездка продолжалась более трех месяцев, и он побывал почти во всех крупных городах Сибири, непосредственно знакомился здесь с состоянием периодической печати. Предлагаемое письмо, написанное по дороге в Петербург, адресовано создателям газ. ‘Сибирь’ в Иркутске Михаилу Васильевичу Загоскину (1830—1904), Михаилу Яковлевичу Писареву (1846—1891), Всеволоду Ивановичу Вагину (1823—1900), Андрею Павловичу Нестерову (ок. 1835—1901) и, возможно, некоторым другим, близким к газете лицам. В письме упоминается один М. Я. Писарев, Г. Н. Потанин в это время еще не был в Иркутске. В письме отражен в какой-то степени литературный быт Сибири, оно свидетельствует о разногласиях иркутских литераторов с H. М. Ядринцевым (‘Мы расходимся с Вами в том…’). Письмо заслуживает внимания также и в биографическом плане.

Тюмень, 30 августа 1886 г.

Любезные друзья мои,

посылаю Вам прощальный привет и поцелуй, расставаясь с Сибирью. После 9-дневного странствия на пароходе в Красноярске я виделся только с Крутовским1. А Томск был любезен ко мне, как и в прошлый приезд. Я нашел приют лишь у Макушина2, у чужеземца. Ал. Вас. Адрианов3 и на сей раз оказался остроумным. Я послал из Ачинска еще ему телеграмму о приезде, просил приготовить мне вещи, каталог Мартьянову4, просил вызвать мне Никифорова5… (неразбор.). Но Александр Васильевич не только нс подумал исполнить что-либо, но сам уехал в этот день по грибы, не дождавшись меня, так что я к вечеру сел на пароход, не видя никого в Томске. Успел с Макушиным осмотреть только его читальню и новое здание этой читальни en grand {В данном случае — внушительное (франц.).}. Получил сведения, что об университете — добрые вести. Говорят, государь, отправляя генерала Александрова, сказал ‘береги моих детей’, т. е. студентов сибирского университета. Говорят, университет откроют в будущем году6.
Я встретил на пароходе Флоринского7, он говорил то же. Тем не менее, я думаю, что сибирским думам — и Иркутской — следует внести ходатайство об открытии университета в будущем году. Побудите вашего лорд-мэра, это необходимо. Местное ходатайство городских обществ напомнит о насущной потребности. На пароход я сел в Томске совершенно одиноко. Для меня это иностранный город. На пароходе едут П. Ф. Николаев8 с женой и несколько томичей, а также смененный из Томска чиновник Васильков — друг Корша и ‘Сибирского вестника’9. Благодаря Николаеву и другим я узнал многое о томских делах и редакционных делах Адрианова.
Денег у них не было летом, все убито на типографию. Муромов10 приплатил, и заняли где-то тыщонку. Адрианов почти не работает в газете и за него пишет Чудновский11. Зато пускаются на последнюю спекуляцию. Заподрядили Станюковича написать роман из сибирской жизни, фельетоны. Станюкович, жадный на деньги, за это прежде всего взял 600 рублей, и разоряющаяся редакция дала. Конечно, Станюкович, не знающий и не изучавший сибирской жизни, наваляет какой-нибудь пашквиль, а газета заманит рекламой и легким произведением подписчиков. Роман хотят пускать приложением12. Конечно, всякому воля, но тогда уж следует гражданской газете быть не столь скупой к другим сотрудникам и бедным корреспондентам, работающим бесплатно. Начиная свою журнальную деятельность, мы на такие фокусы не им пускались, желая дать здоровое чтение, а не деморализовать милостью наше молодое общество. У Адрианова, как человека без вкуса и литературных целей, все допустимо, лишь бы давало доход. В ‘Сибирской газете’ все силы наемные теперь, сотрудники ругают Адрианова, и я не понимаю тут внутренней связи. Подделка под сибирские интересы, обусловленная нуждой, тут много неискренного.
‘Сибирский вестник’ делает успехи благодаря телеграммам, но также начал займы, у Картамышева13 фонд истощился. Заняли мазурнически у кого-то 3000 рублей. Фонды их также не блестящи. Васильков, друг и знакомый Корша, затеял со мной разговор сначала в защиту Корша и Полянского14. Я отвечал серьезно: насколько мало права у этих лиц руководить обществом. Кончилось тем, что Васильков разоблачил своих друзей и их проделки, сознавшись, что Корш негодяй и продажен, а Полянский того хуже, что подтвердила и г-жа Василькова, молодая дама, которая наделала мне комплиментов. (Вы знаете мою способность покорять сердца дам.) Словом, я врагов сделал своими поклонниками.
Взбешенный Томском и неумением действовать там, я на пароходе начал знакомства, и скоро весь пароход с пассажирами 1-го и 2-го класса был в моем распоряжении. Все, от прислуги до генералов (старик Реви из Красноярска, полковник с Амура, Председатель казенной палаты из Тобольска), все отнеслись ко мне с полным уважением, ‘Сибирский вестник’, вывешенный для розничной продажи, презирался и ругался. Я более, чем когда, шал и свою силу в проезде по Сибири и чувствую, что еще можно поправить дела. Пока устремляю внимание на приложения. Николаев советует издавать журнал два раза в месяц, но я боюсь, что не будет материала15.
Газету продлю на год, приложения составят, однако, главную частицу. Собрал много рисунков, но их нужно издавать хорошо. Не знаю, как буду вожжаться с Иннокентием16, жена писала в Томск и начинает на него жаловаться.
Я прошу в видах будущих действий своих полного доверия Вашего и помощи всякого рода. Михаила Яковлевича Писарева прошу о следующем между прочим. Пусть он намекнет Вл. Пл. Сукачеву17 на восстановление добрых отношений и [на] поддержку ‘Восточного обозрения’ в виду приложений и иллюстраций к ним. Григорий Николаевич Потанин давно хлопотал о сибирских рисунках. Сукачев любит художества. Он, конечно, видит, как убоги рисунки приложения. Да и вообще на приложения как журнал нужны средства. Я не стесняюсь в субсидиях, потому что беру их не для себя, не на проведение чужих афер, а ради литературного и общественного дела. Вообще прошу Михаила Яковлевича позондировать почву, а то поискать других вкладчиков и патронов, на Иннокентия не надеюсь.
В Тобольске я узнал от Знаменского18, что Александр Сибиряков19 предлагал ему издавать карикатурный журнал в Тобольске и обещал 10 000 рублей. Знаменский отказался и советовал употребить [их] на издание этнографических и других рисунков. Сибиряков замолк. Нельзя ли возобновить этот вопрос?
Я пишу Вам об этом потому, что если продолжать издание приложений и журнальную деятельность, то без поддержки они немыслимы. Я исполнен теперь энергии более, чем когда-либо, и не желал бы встречать затруднений в материальной части, иначе игра не стоит свеч. Побьюсь я с Иннокентием и брошу его. Тогда я изменю совершенно план деятельности и буду действовать, как захочу. Может быть, совсем закончу с местной литературой. Не знаю только, хватит ли у Вас и у ‘Сибирской газеты’ удержать позицию.
Мы расходимся с Вами в том, что я ежеминутно думаю о расширении сибирских изданий, об улучшении их. Я бы создал солидную редакцию. Несколько лет издания — и журнал оставил бы след в нашей жизни.
Вы довольствуетесь существующим и примиряетесь с настоящим убожеством.
Мы будем действовать сплоченно, но не связывайте мне руки. Вообще, повторяю, у меня роится целая масса планов и проектов, я ожил, приехав в Сибирь.
Не знаю, что чувствуете Вы. Признаюсь, Ваша жизнь очень буднична. Молодежь и другие оппозиционные элементы к Вам очень требовательны. Смотрите не оттолкните (неразбор.) и не успокаивайтесь. Со стороны виднее, что влияние Ваше и авторитет ослабевает, как ни грустно в этом сознаться. Нужно обновление.
Прощайте

Ваш Н. Ядринцев.

Дописал на вокзале жел. дороги в Тюмени.
Печатается по автографу. ЦГАЛИ, ф. 580, оп. 1, ед. хр. 19.
1 Крутовский Владимир Михайлович (1856—1939) — врач, литератор, педагог и общественный деятель, в 80-х годах выступал в газ. ‘Сибирь’, ‘Сибирская газета’, впоследствии привлекался к суду за революционную деятельность, был редактором ‘Сибирских врачебных ведомостей’ (1903—1907), редактором-издателем литературно-художественного журнала ‘Сибирские записки’ (1916—1919). Оставил воспоминания о H. М. Ядринцеве.
2 Макушин Петр Иванович (1844—1926) — выходец из Пермской губ., книгоиздатель, основатель книжной торговли в Сибири, инициатор многих культурно-просветительных учреждений (открыл в Сибири до 600 бесплатных библиотек-читален), издатель ‘Сибирской газеты’ (1881—1888).
3 Адрианов Александр Васильевич (1853—1920) — ученый этнограф и археолог, журналист и библиограф, в 80-х годах редактировал ‘Сибирскую газету’, в гражданскую войну — активный областник, выступал против Советской власти.
4 Мартьянов H. М. — основатель Минусинского музея.
5 Никифоров Н. Я.— собиратель алтайского фольклора.
6 Уже отстроенный Томский университет был открыт лишь в июле 1888 г. игла внутриполитических осложнений.
7 Флоринский Василий Маркович (1833—1899) — доктор медицины, профессор по кафедре акушерства и гинекологии в Казанском университете, общественный деятель (попечитель Западно-Сибирского учебного округа), археолог и историк. Когда вопрос о Томском университете был решен, его строительство и организация были возложены на В. М. Флоринского.
8 Николаев Петр Федорович (1844—1910) — политический ссыльный — каракозовец, выступал в периодической печати Сибири, оставил ‘Личные воспоминания о пребывании Н. Г. Чернышевского в каторге 1867—1872’. М., 1906.
9 ‘Сибирский вестник’ — возникшая в 1885 г. газета реакционного направления, Е. В. Корш — ее редактор.
10 Муромов И. Г.— один из участников ‘Сибирской газеты’.
11 Чудновский Соломон Лазаревич (1851—1912) — революционер-народник, публицист и ученый, деятельный участник прогрессивных сибирских газет. См. его воспоминания ‘Из ранних лет’. М., 1934.
12 H. М. Ядринцев в августе не мог читать романа К. М. Станюковича ‘В места не столь отдаленные’. Он начал печататься в ‘Сибирской газете’ с 7.IX.1886. На самом деле это был остросатирический роман-памфлет, направленный против высокопоставленных лиц в Жиганске (Томске) и окопавшихся и нем уголовно-ссыльных элементов типа Е. В. Корша, П. М. Полянского и др. Томичи того времени в героях романа легко угадывали их прототипов.
13 Картамышев В. П.— присяжный поверенный, беспринципный делец, официальный издатель газ. ‘Сибирский вестник’, К. М. Станюкович писал в фельетоне ‘Сибирской газеты’, что в нем ‘черты Хлестакова совмещались с чертами Подхалимова’.
14 Полянский П. М. был сослан в Сибирь за банковские махинации крупных размеров, вместе с Е. Коршем руководил газ. ‘Сибирский вестник’.
15 Речь идет о приложении к газете — ‘Сибирский сборник’, который выходил не систематически, а по мере накопления материала.
16 Сибиряков Иннокентии Михайлович (1860—1901) — золотопромышленник-меценат, в те годы финансировал ‘Восточное обозрение’, на его средства организовывались экспедиции, издавались книги Словцова, Межова, Ядринцева и др.
17 Сукачев Владимир Платонович.
18 Знаменский Михаил Степанович (1833—1892) — художник, писатель, общественный деятель, живший в Тобольске. Как карикатурист участвовал в ‘Искре’ (1859—1864), выступал со статьями в ‘Восточном обозрении’ и ‘Сибирских сборниках’, издал книгу сибирских очерков ‘Исчезнувшие люди’. СПб., 1872.
19 Сибиряков Александр Михайлович (1849—1893) — золотопромышленник-меценат, финансировал полярные экспедиции, сам плавал в устье Енисея через Карское море, работал по освоению Северного Морского пути. В советское время его именем назван ледокол, который в 1932 г. проложил путь от Архангельска до Владивостока.

Н. М. ЯДРИНЦЕВ — В. И. СЕМИДАЛОВУ

Вениамин Иванович Семидалов (1865—1917) — врач-психиатр, уроженец Енисейска, во время учебы на медицинском факультете Московского университета (1888) выступал в ‘Сибирской газете’, затем жил в Томске, переводил с польского. Автор ряда работ по медицине, сотрудник журн. ‘Вопросы психиатрии’. С H. М. Ядринцевым его связывала многолетняя дружба, о чем свидетельствуют письма, хранящиеся в Томском обл. краеведческом музее (ТОКМ, ф. Потанина, д. No 20). Одновременно он был лечащим врачом Николая Михайловича. Этим и объясняются подробности о своем состоянии и переживаниях в письмах Ядринцева к нему.

[Петербург]
22 декабря 1893 г.

С Рождеством!
Дорогое мое отзывчивое сердце — вот Вам новый титул! Спасибо за письмо.
Владимир Иванович1 Вам теперь рассказал все обо мне. Он оставил меня грустным: я был простужен и оставался в Пале-Рояле одинок. Иногда бывают дни тяжелые, невыносимые, с подавленным состоянием духа при скверно сложившихся обстоятельствах. Даже Владимир Иванович иногда поддавался мрачному взгляду. Смотря на нашу газетную и общественную беспомощность, отсутствие выхода, и его жизнерадостное настроение изменялось. Но, должно быть, в моей дьявольской натуре много было жизненности, и я долго не могу ныть и тосковать, опять перехожу к надежде, а жизненная нота, поднявшись, бьет неторопливо и сильно по клавишу. Эти переходы не должны Вас удивлять. Ровные и тихие ноты у того, у кого жизнь бледна и гамма души скудна. Один целую жизнь наигрывает ‘чижика’ на трех нотах, другой хватает отрывочные аккорды со всех фортепьяно и проходит по всем гаммам, как бешеный Рубинштейн2. Я не даю себе застыть и опуститься, мой дух борется за жизнь, и я, живший так сильно, не хочу покоряться смерти. Даже недуги преоборяю.
Третьего дня чувствовал себя гадко, собирался уже бросить Петербург. Но было впечатление после собрания общества переселенцев, где я видел, как сволочь, ничего не понимающая, трактует о нашем дорогом деле, видел, как чиновники (командуют? — неразбор.), а мы, знатоки дела, стоим в стороне. Ночь я провел ужасно. Простуда, инфлюэнция не проходила. Но вчера я обязан был выехать и устраивать панихиду для Александры Викторовны3, тогда как Сибирский комитет ровно ничего не сделал.
Мы нашли церковь, я сдал объявления в газеты, заметки в хроники ‘Нового времени’ и ‘Русской жизни’. Завтра, 23 декабря, состоится панихида, вероятно, многолюдная.
Затем был на Петербургской у Макерова4 и вечер провел в теплой дружеской беседе у молодого друга врача Сущинского5, где были Митенька (неразбор.) Головачев6, Евреинова7, сестра Сущинского, слушательница женских курсов, и молодежь. Я был очень доволен. Проектировали новые работы. Я ожил и поехал по морозу домой, сочиняя незлобный (?) фельетон Добродушного Сибиряка. Проснулась старая фантазия, и все звуки смерти и жизни зазвучали, запели, зарыдали в душе. Я воображал репортера в бедной комнате, умирающего, больного после всех перипетий жизни. Она (его родина) живет ужасно, опозорена, развращена. Он бессилен ей помогать. Но его сердце не порвало связи. Ему припоминается она с детства. Сотни разных сцен проходят, пробегает вся жизнь. Слышатся и молодые клятвы, восторги, и проклятия за измену. Он расстался с нею, измучено сердце, подорвано все, он забыт и умирает на чужбине. И вот в несметных грезах встает ее образ как в лучшее время, в лучших мечтах, он опять видит ее будущее — последняя фата-моргана, открывает ее облитой светом грядущей зари.
Мы переживаем время сильных страстей, но вот вера еще в нас не угасла. Поблагодарим бога, что не потуск ум во время пережитых потрясений. Вы знаете, какую душевную болезнь я пережил. Чувство, как кошмар, душило мозг, парализовало умственные отправления. Это было очень опасно. Но ум восторжествовал, пусть звучат адские звуки печали. Это только аккорд прошлой жизни, но он не заглушит и не убьет все гаммы. Симфония прозвучит полно. Клянусь! Я живу теперь умом, и все патологические приступы исчезли. Могу исповедоваться, плакать, рыдать, но воля тверда, и мысль трезва. Дух мой восстановился, хотя обстановка не улучшилась.
Решил переехать поближе к друзьям на Петербургскую к Сущинскому, Митеньке, и будем проводить время вместе. Я думаю издать сборник с отчетами о переселенцах, с нашими материалами. Найду издателя. Этот сборник будет независимым от чупровского8, и мы посоперничаем. У нас не будет мелочей по статистике, но мы осветим вопрос пошире и поглубже.
Владимир Иванович Вам передал, вероятно, что после моих разговоров об изданиях Иннокентий-невменяемый9 предложил мне кредит прожить два месяца, чтобы писать и подыскивать издателей художественных произведений. Как он подает теперь к празднику нищим старухам, так и подает (неразбор.) мне. Он занят чтим, и до шестидесяти салопниц в день у него получают трехрублевки. В этом он нашел себе занятие, развлечение и выпол-&lt,Испорчено&gt, и отказываясь от всего прочего.
У него были картины, собранные безалаберно и за большие деньги, которые с него срывали. Одна картина Айвазовского, одна Семирадского, этюд Ярошенко10 и т. п. Ликвидируя все, он предложил это в дар в галерею Третьякова11. Тот ответил ему письмом, что так как картины по качеству и подбору не имеют особых достоинств, то он примет их, чтобы продать и купить другие. Каков ответ? Евреинова говорит, если бы он пожертвовал эти картины в Томске и Иркутске, как бы за них благодарны были. Тут уж не сердиться приходится, а жалеть человека, у которого нет ни чутья, ни ума, натура которого бедна, и щедрость от незнания (неразбор.) мешается с врожденным скряжничеством, благотворительность с неверием и (неразбор.) боязнью…
Кстати, Макеров видел вновь Н. А. Ошуркова12. Он не улучшается, а Черемшанскнй13 передавал, что светлые промежутки сознания все меньше, сокращаются до минут, и бред заполнил его. Думает, не улучшится ли к весне. На Макерова произвел Николай Александрович тоже тяжелое впечатление. Горячится и Черемшанского и Макерова ненавидит, считает врагами, а про меня говорит — стыдно было ему (мне) не предупредить его, что Черемшанский — ужасный человек, доктора у него — динамитчики и еще хуже. Тут уже ничего не поделаешь.
Неужели, друг мой, мы разлучимся, и Самара возьмет Вас? Знаете, Самару приберегайте как резерв14. Сборником я тоже недоволен, и статья Клеменца балласт15. Янжул16 может быть какого угодно мнения обо мне, я мало интересуюсь, этому упитанному тельцу не понять ни моей натуры, ни моей тоски. Шкловскому17 напишу горячее сочувственное письмо.
Есть два типа сибиряков: любвеобильные, добрые, открытые (это Вы) и эгоисты, сухие, расчетливые (неразбор.), ведущие свою линию (это Суханов18). Сибирь — страна контрастов, и здесь рядом со здоровыми энергичными колонистами живут уроды. Скоро Вы узнаете, как я займусь в новом кружке с юношами. Мысль гениальная. Не правда ли?
Видите, друг, я жив.
Обнимаю и крепко целую Вас.

Н. Ядринцев.

Печатается, по автографу.
1 Ламанский Владимир Иванович (1833—1914) — проф. Петербургского университета, председатель Отдела этнографии Русского географического общества.
2 Рубинштейн Антон Григорьевич (1829—1894) — пианист, композитор.
3 Потанина Александра Викторовна (1845—1893) — жена Г. Н. Потанина, путешественница, автор ряда самостоятельных исследовательских работ. Похоронена в Кяхте в декабре 1893 г.
4 Макеров Яков Антонович (1860—1937?) — геолог, впоследствии директор Дальневосточного геологического комитета.
5 Сущинский Петр Гаврилович — врач, окончил Медицинскую академию. Вместе с Ядринцевым участвовал в специальных отрядах по борьбе с голодом и эпидемиями в Тобольской губ. (1891), вместе с ним приехал в 1894 г. в Барнаул (см. воспоминания С. Швецова в настоящ. издании).
6 Возможно, Головачев Дмитрий Михайлович, он занимался переселенческими проблемами.
7 Евреинова — других сведений не найдено.
8 Чупров Александр Иванович (1842—1908) — экономист, публицист, автор ‘Курса политической экономии’. Он составил сборник по переселенческим вопросим.
9 Сибиряков Иннокентий Михайлович. Он в последние годы жизни впал в г ипиозную экзальтацию и умер в монастыре.
10 Айвазовский И. К. (1817—1900), Семирадский Г. И. (1843—1902), Ярошенко Н. А. (1846—1898) — художники.
11 Третьяков Павел Михайлович (1832—1898) — собиратель русских картин, коллекционер, в 1893 г. передал свою картинную галерею городу Москве.
12 Ошурков Николай Александрович (1868 — ок. 1914) — бывший офицер, в 90-е годы номинальный редактор газ. ‘Восточное обозрение’.
13 Черемшанский Александр Евграфович (1838—1905) — врач-психиатр, с 1884 г. возглавлял больницу ‘Всех скорбящих’ близ Петербурга.
14 H. М. Ядринцев стоял перед выбором, ехать ли ему на службу в Сибирь или в Самару.
15 Клеменц Дмитрий Александрович (1848—1914) — революционер, ученый, писатель, с 1892 г. работал в Иркутске в Вост.-Сиб. отделе ИРГО, в ‘Восточном обозрении’ редактором. В ‘Сибирском сборнике’ (1893, вып. 2) опубликованы две его статьи — ‘Новая попытка достигнуть Северного полюса’ и ‘Новейшие сведения об экспедиции доктора Нансена’.
16 Янжул Иван Иванович (1846—1914) — экономист, с 1898 г. академик.
17 Шкловский Исаак Владимирович (псевд. Дионео) (1865—1935) — публицист-народник, писатель, в 1887 г. сослан в Якутию, где пробыл до 1892 г. и вскоре выпустил книгу ‘На крайнем северо-востоке Сибири’, активно участвовал в сибирской периодике.
18 Суханов — о ком речь, установить не удалось.
Ядринцев Николай Михайлович
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Письмо к Г. А. Мачтету, Ядринцев Николай Михайлович, Год: 1885
  2. Письма к И. И. Попову, Ядринцев Николай Михайлович, Год: 1894
  3. Письма к Д. Н. Мамину-Сибиряку, Ядринцев Николай Михайлович, Год: 1886
  4. Письмо к Г. З. Елисееву, Ядринцев Николай Михайлович, Год: 1887
  5. Письмо к Г. И. Успенскому, Ядринцев Николай Михайлович, Год: 1889
  6. Письмо к А. X. Христофорову, Ядринцев Николай Михайлович, Год: 1885
  7. Письма к А. Н. Пыпину, Ядринцев Николай Михайлович, Год: 1893
  8. Письма к Г. Н. Потанину, Ядринцев Николай Михайлович, Год: 1894
Электронная библиотека