ПИСЬМА О СИБИРСКОЙ ЖИЗНИ.
ПИСЬМА О СИБИРСКОЙ ЖИЗНИ.
I.
ИЗЪ ТЮМЕНИ.
I.
ИЗЪ ТЮМЕНИ.
II.
Изъ Семипалатинска.
II.
Изъ Семипалатинска.
III.
ИЗЪ АЛТАЯ.
III.
ИЗЪ АЛТАЯ.
Н. Семилужинскій.
‘Дло’, No 5, 1868
Письма о сибирской жизни, Ядринцев Николай Михайлович, Год: 1868
Время на прочтение: 42 минут(ы)
Екатеринбургъ — послдній городъ, напоминающій Европу. Здсь прощаемся окончательно съ европейскимъ комфортомъ, и встрчаемъ лицомъ къ лицу Азію, дикую, бдную и непривтливую.
Въ пермской губерніи послднія сносныя дороги, въ Екатеринбург послдній виноградный гроздъ на вывск виннаго погреба и послдняя каменная мостовая, дале на востокъ эти слабые признаки человческой культуры изчезаютъ. На вершин Урала всякій можетъ встртить мраморный пограничный памятникъ съ надписью: ‘Европа’ и ‘Азія’. Смыслъ этой надписи, конечно, тотъ, что на этой пограничной линіи оканчивается географическая Европа и начинается Азія, но азіятская, полудикая и сонная жизнь началась уже давно, гораздо раньше, чмъ путешественникъ встрчается съ этимъ столбомъ. Гд застой общественной жизни, отсутствіе общественныхъ интересовъ и умственнаго развитія — тамъ Азія,— будь это за Ураломъ или на берегахъ Волги.
Тюмень я нашелъ купеческимъ и торговымъ городкомъ. Но не подумайте, что это городъ испещренный магазинами и вывсками, съ массой торговыхъ конторъ и квартиръ коммерческихъ агентовъ, съ немолчной движущейся толпой рабочаго и торговаго люда по улицамъ. Нтъ! Это одинъ изъ тхъ купеческихъ городковъ Россіи, которые, обыкновенно, зовутся за нетронутую цивилизаціей жизнь ‘излюбленными городками’ Руси. Здсь видны чистые, патріархальные домики мщанъ, тихія мастерскія ремесленниковъ, мстами грязные и вонючіе заводы, наконецъ тяжелые каменные дома купцовъ, стоящіе какъ крпости, съ вчно задвинутыми на запоры воротами, съ спущенными на дворъ цпными собаками, съ мрачными нежилыми покоями, нердко очень богато убранными, тогда какъ хозяева занимаютъ самую грязную частичку дома и нердко находятся просто ‘въ людской’, т. е., въ кухн, съ прислугой. Вся торговая дятельность Тюмени сосредоточивается въ глухихъ замкнутыхъ дворахъ, гд, нагружаются тяжелые обозы для отправокъ, да въ складочныхъ магазинахъ съ ржавыми замками, куда допускается лишь одинъ довренный приказчикъ. Здсь тихо и скрытно совершается торговое таинство, сдлки купцовъ происходятъ, разумется, не въ конторахъ, а больше за закуской, выпивкой и картами. Все это намъ будетъ понятно, если мы всмотримся внимательне въ тюменскую жизнь, наблюдателю представится, что главная цль, двигающая жизнью и важнйшая ея функція есть да, остальныя же занятія побочныя, второстепенныя, а къ нимъ принадлежитъ и коммерція.
У зажиточнаго тюменца день начинается набиваніемъ желудка пряженниками за чаемъ, затмъ чрезъ 2 часа слдуетъ закуска съ разными соленостями или завтракъ съ приправою добраго количества водки, что даетъ ему случай ходить до обда въ довольно пріятномъ туман, затмъ слдуетъ плотный обдъ и порція хмльного, заставляющая его соснуть часовъ до 6 вечера, вечеромъ чай съ пряженниками, закуска съ туманомъ и затмъ ужинъ съ окончательно усыпляющей спиртной порціей. Вс визиты, встрчи, дла и развлеченія сопровождаются непремнной дой.
Точно также Сибирь замчательна и потребленіемъ стиртуозностей. Еще Палласъ въ путешествіи по Сибири говоритъ о Томск, что онъ не видывалъ ни одного мста, гд бы пьянство было развито въ большей степени. Аббатъ Шаппъ въ прошломъ столтіи, живя въ Тобольск, изумлялся гомерическому разгулу мстныхъ жителей. Англичанинъ Коттрель тоже видлъ въ Сибири одни лишь кутежи.
Городское населеніе Тюмени состоитъ изъ купеческой аристократіи и плебса — изъ ремесленниковъ и мщанъ, къ нимъ примшивается лишь незначительный элементъ мстнаго чиновничества, которое въ жизни города мало замтно. Тюмень — это типъ сибирскаго купеческаго города. Тюменская денежная аристократія занимаетъ самое важное положеніе въ город и, по своему вліянію, первенствуетъ. Она носитъ староврскій отпечатокъ и боится свтской жизни. Въ Тюмени нтъ ни баловъ, ни вечеровъ, кром домашнихъ вечеринокъ. Жизнь замкнутая и глухая, домашняя. Только отцы семействъ пользуются полною свободою, съзжаясь для игры и кутежей, семействамъ же почти нтъ развлеченій. Поэтому собранія имютъ характеръ холостой компаніи, здсь ведется преимущественно карточная игра, которая выродилась не въ развлеченіе, а въ коммерческое предпріятіе. Случайно мн пришлось въ Fortnightly Review прочитать статью Матью-Мэкфай о жизни въ С. Франциско, авторъ, раскапывая о развратной жизни этого города въ періодъ золотопромышленной горячки, говоритъ, что здсь велась громадная игра и удивляется, что иногда 200—1000 фунтовъ ставилось на карту и на стол лежали груды золота въ 4000 фунт. На это можно только улыбнуться людямъ, видавшимъ игру сибиряковъ. Здсь на карту ставится до 7000 руб. и теперь живутъ счастливцы, выигрывающіе на ярмарк разомъ до 90,000 руб. Вроятно эта сумма была и на стол. Посл карточной игры коренному жителю Тюмени остается только сть и спать…
Жизнь Тюменскаго плебса также носитъ свой оригинальный отпечатокъ. Низшій классъ состоитъ, какъ и въ остальныхъ сибирскихъ городахъ, изъ мщанства, и извстенъ подъ названіемъ ‘баклановъ’. Въ Тюмени они выбрали своимъ центромъ особую слободу за оврагомъ, называемую ‘городищеліъ’. Городище съ издавна пріобрло себ особую жизнь, принимая въ свою среду разныя забубенныя головы, промышленниковъ-воровъ, срзывателей товару съ обозовъ и проч. Дома у нихъ съ нарами, подпольями, подземельями, приспособленные къ занятіямъ сомнительнаго свойства. Больше всего ‘городище’ боится, чтобы не открыли его катакомбы и потому тщательно оберегаетъ ихъ отъ всякихъ вторженій. Прежде оно жило окончательно своею жизнью, имло свои обычаи, нравы, свою полицію и даже свою финансовую систему и денежные знаки мстнаго произведенія. Городская полиція къ нему не подступалась. Обходы, здившіе съ мстнымъ квартальнымъ и нсколькими казаками за оврагъ, постоянно терпли афронтъ. Соберутся бакланы толпой и пойдетъ потха. Разъ случился пожаръ въ ‘городищ’, пожарная команда летитъ къ оврагу, и вдругъ видитъ, что мостъ разобранъ и прохать нельзя. Между тмъ городищенское бакланье затушило пожаръ мигомъ, недавши вторгнуться непріятелю. Въ прежнее время бакланье обладало значительнымъ воинственнымъ духомъ, оно выходило на рку зимой и производило побоища. До сихъ поръ въ Тюмени есть старики съ сломанными пальцами и скулами отъ этихъ побоищъ. Теперь прекратилась эта варварская ломка рукъ и скулъ, но воинственный духъ тюменцевъ сохранился въ другихъ формахъ и проявленіяхъ. Случится ли вечеринка на городищ, соберутся двушки, парни, пойдутъ игры, выпивки, ярко засвтятся въ изб огоньки, зазвенитъ балалайка и послышится женскій хоръ псни:
Дрыгунъ, дрыгунъ, дрыгунъ,
Дрыгунъ дома не живетъ и т. д.
какъ вдругъ раздается крикъ мстнаго бакланья: — ‘ребята, зарчные пріхали’! Къ дому подкатила тройка съ десяткомъ молодцовъ съ противоположнаго конца города, изъ-за рки, вс они пріхали въ гости, на вечеринку.
— Мотри, говорятъ городищенскіе молодцы,— не давай маху! они прошлый разъ нашего Ваську на своей вечерк откуделили.
Прізжіе молодцы входятъ самонадянно. Начинается сначала общая выпивка, наконецъ начинаютъ другъ друга подстрекать, у обихъ партій сердце загорается и кулаки чешутся.
— Вы за что нашего Ваську откуделили? наконецъ грозно встаетъ международный вопросъ.
— А зачмъ онъ къ нашимъ двкамъ приставалъ, за то мы его и откуделили! гордо отвчаютъ иностранцы.
— А какъ мы васъ откуделимъ!
— Силы станетъ, такъ кудель! говорятъ гости, засучивая рукава. Враги кидаются и начинается свалка. Валитъ бакланье на драку со всего городища и откуделятъ же они зарченскихъ молодцевъ, такъ что ни кожи, ни рожи не останется на нихъ.
— Ладно! говорятъ избитые зарчинцы,— прідете вы къ намъ, зададимъ мы вамъ жару. И на слдующей зарчинской вечеринк куделятъ городищенскихъ молодцевъ. И идетъ эта вражда по преданію, какъ вражда между Монтекки и Капулетти. Таковъ ужь нравъ у тюменскаго плебса.
Тюменское мщанство дятельно занимается шитьемъ кожевеннаго товара, хомутовъ, уздъ, рукавицъ и бродней (мстной обуви), снабжая ими Сибирь далеко на Востокъ. Въ этомъ случа оно одно изъ наиболе ремесленныхъ населеній Сибири, и Тюмень — это кожевенный Ліонъ. Промышленная жизнь вызвала къ дятельности даже тюменскую женщину. Ее можно видть торгующею на рынк, въ лавк и работающею въ швальной мастерской. Прежде даже тюменскія богатыя купчихи засдали въ лавкахъ. Но съ вторженіемъ цивилизаціи, т. е. фортепіанъ и шляпокъ, предоставили эти плебейскія обязанности своимъ приказчикамъ.
Тюмень одинъ изъ важнйшихъ промышленныхъ пунктовъСибири. Въ самой Тюмени 67 кожевенныхъ заводовъ и до 16 въ округ, выдлывающихъ боле чмъ на 600,000 руб. однихъ кожъ, и до 46 другихъ заведеній какъ мыловаренныхъ, гончарныхъ, канатныхъ, кирпичныхъ, 1 клееваренный и 1 калевый. Кожи идутъ въ Россію, Китай, восточную Сибирь и Киргизскую степь. Тюмень замчательна, кром выдлки кожъ, еще производствомъ ковровъ, имющихъ впрочемъ печальную участь, отправляемые кром Сибири въ Петербургъ и царство Польское, они употребляются для шорнаго дла т. е. на обивку экипажей и т. п. Самое производство кожъ въ Тюмени находится въ примитивномъ состояніи: техника доморощенная, мастера плохіе и знанія никакого. Такимъ образомъ, если Тюмень и замчательна въ промышленномъ отношеніи, то исключительно обработкой сырья, что впрочемъ составляетъ отличительную черту всей сибирской промышленности. По отчету ‘Статистическаго Временника’ видно, что вся Сибирь производитъ на 2,865,451 р. с. фабрикатовъ, какъ ничтожно это производство, достаточно сравнить его хотя съ производствомъ одной Казанской губерніи за тоже самое время. Когда во всей Сибири кожевенное производство простиралось на сумму 1,308,684 р., а сальное на 1,019,308 р., одна Казанская губернія производила на 1,211,970 руб. первого, и на 1,193,167 р. второго. Надо замтить, что вс сырые продукты Сибири обработываются въ сосднихъ губерніяхъ, Казанской и Пермской. Въ одной Казани изъ сибирскаго сала выдлываютъ на завод Крестникова на 929,500 руб. сер. стеариновыхъ свчей, на екатеринбургскомъ такомъ же завод на 77,875 р. Слдовательно Сибирь, отправляя сырье въ сосднія губерніи, пользуется фабрикатами изъ Россіи. Какъ ничтожна производительность Сибири сравнительно съ потребленіемъ ея, можно судить изъ того, что одна западная Сибирь потребляетъ фабрикатовъ на 36,800,000 р. с., производя только на 2,800,000 въ послднее время, т. е. 1/13 часть потребляемаго. Промышленность Сибири распредляется такимъ образомъ: Тобольская губернія, имя въ себ скотоводческую полосу киргизской степи, боле всего производитъ сальныхъ, мыльныхъ и кожевенныхъ фабрикатовъ, Томская губернія мало производитъ этихъ продуктовъ, хотя и могла бы, но, по неимнію отпуска, обладаетъ боле мукомольными заведеніями и отчасти золотыми промыслами. Енисейская губернія иметъ еще мене путей сбыта, а потому въ ней развита только золотопромышленность и отчасти желзное производство. Иркутская же губернія, находясь еще дале отъ Россіи, тмъ мене можетъ сбывать свои произведенія, по за то ей дорого и обходятся русскіе продукты. Что касается до золотопромышленности, то, благодаря ей, Сибирь до сихъ поръ считается ‘золотымъ дномъ’. Можно встртить и въ разговорахъ, и въ газетахъ еще до нын афоризмъ: ‘что намъ трусить — въ Сибири золота много!’ Но этотъ афоризмъ, не смотря на свою громкость, довольно неудаченъ. Въ 1862 г. на золотыхъ пріискахъ восточной Сибири было добыто золота 1,058 п. 8 ф. 43 зол., въ западной же Сибири 42 и. 10 ф. 86 зол. Въ 1863 г. въ восточной уже только 990 п. 24 ф. 43 зол., а въ западной 31 п. 18 ф. 44 з. (См. Статистическій Временникъ). Такимъ образомъ добыча золота изъ году въ годъ уменьшается, да и никогда не отличалась особеннымъ изобиліемъ,
А вліяніе золотопромышленности на экономическое развитіе и благосостояніе края было самое вредное. Сибирь съ самого начала стала чувствовать свою бдность вслдствіе пользованія дорогими привозными фабрикатами изъ Россіи, поэтому она начала сама разработывать для своего удовлетворенія находившіеся подъ рукою продукты. Такъ, между прочимъ, начинало развиваться желзное производство. Уже въ половин прошлаго столтія Миллеръ писалъ, что желзо вывозилось съ сибирскихъ заводовъ во вс губерніи Сибири и даже въ Россію, что дало ему право думать, ‘что со временемъ этимъ товаромъ не только Сибирь всю можно удовольствовать’, но, и употреблять его не малое число въ россійскіе и заморскіе торги’. (Извстія о торгахъ сибирскихъ, Миллера. Ежемс. Соч. 1755 г). Въ начал ныншняго столтія, около Енисейска и Троицкаго солевареннаго завода выплавляли руду и приготовляли желзныя орудія, которыя и расходились по Сибири. Кривошапкинъ, въ своемъ описаніи Енисейской губерніи, сообщаетъ, что въ 1820 г. съ Енисейскихъ заводовъ отпускалось въ Иркутскій край до 6000 п. желза, а съ 1830—40 г. 30,000 п. ежегодно. Но оба эти автора сообщаютъ, что съ появленіемъ золотопромышленности желзное производство пало, вслдствіе отвлеченія отъ него рукъ на пріиски. Авторъ населенныхъ мстъ Енисейской губ., говоритъ, что желзныя издлія Троицкаго завода Енисейской губерніи идутъ лишь для него самого. Томскіе желзные заводы производятъ только желзо для другихъ казенныхъ заводовъ, въ вид машинъ и орудій. Сибирь же получаетъ желзо съ Урала, что при тяжести этого матеріала очень невыгодно. А между тмъ это производство въ Сибири общаетъ несомннныя выгоды. При изобиліи лучшихъ въ свт рудъ, подл неистощимыхъ лсовъ и залежей каменнаго угля для топлива, при отдаленности отъ Россіи и насущной потребности въ этомъ матеріал, повидимому, существуютъ вс условія для развитія этого производства, тмъ не мене каждый топоръ, каждый гвоздь Сибирь получаетъ за тысячи верстъ.
Благодаря той же золотопромышленной горячк, убившей тысячи тысячъ человческихъ силъ эксплуататорской организаціей этого дла, и другія фабричныя предпріятія въ Сибири были неудачны. Въ 1791 г. была попытка Куткина основать полотняную фабрику около Тобольска, гд начали было выдлывать голландскія полотна, салфетки, ленты, чулки, китайки и тикъ, этой фабрик даже помогало правительство и дало на нее ссыльныхъ, но съ пріздомъ генералъ-губернатора Пестеля и при наслдник Куткина, она была раззорена. Стеклянное производство до сихъ поръ вяло идетъ въ Сибири и едва достаточно для какого нибудь округа, волости или города. Посуда везется изъ Россіи, бьется дюжинами въ дорог и отъ того цна на уцлвшіе предметы возрастаетъ до баснословныхъ цифръ. Техническая неумлость и фабричная непроизводительность Сибири поражаетъ въ особенности при взгляд на покупаемые ею привозные изъ Россіи фабрикаты и товары. Въ стран, гд необозримые лса представляютъ неистощимый матеріалъ для деревянныхъ издлій, на ишимскую ярмарку Тобольской губерніи привозятся сани, сундуки, дуги изъ Пермской губерніи, а ложки изъ Семеновскаго узда Нижегородской губерніи. Жернова точно также привозятся изъ Пермской губерніи, не смотря на изобиліе ихъ въ Алта. На тучной почв едва существуетъ льняная и пеньковая промышленность для крестьянскаго употребленія. Скорнячество, при мховой спеціальности Сибири въ самомъ жалкомъ состояніи, и этотъ трудъ довершается въ Россіи. Даже пряники и т не могутъ хорошо печься въ Сибири и привозятся на ярмарки Тобольской губ. изъ Шадринска. Не говоря уже, что около Киргизской степи, изобильной саломъ и шерстью, не завелось ни одного стеариноваго завода, мы одной сносной суконной {Только въ Иркутск существуетъ фабрика солдатскаго сукна, когда то была она въ Омск, но закрылась. Нын заводитъ въ первый разъ фабрику тонкаго сукна одинъ купецъ къ Тюмени. Неизвстно чмъ кончится эта попытка.} фабрики. А между тмъ все привозное дорого и изъ рукъ вонъ плохо. Очевидцы говорятъ, что ситцы и матеріи, привозимые въ Сибирь — чистый бракъ и продаются съ неимоврными обманами. Табакъ привозился нарочно для Сибири подъ особенными бандеролями, на которыхъ выставлялись самыя высокія цны, а въ Ирбити въ одно время была лавка съ надписью: ‘Здсь приготовляются хересъ и мадера для Сибири’. Такимъ образомъ громадный край, населенный самыми разнообразными элементами человческой расы, обладающій великими богатствами природы, не можетъ продовольствовать себя своими собственными средствами. Отъ гвоздя и до деревянной ложки онъ нуждается во всемъ привозномъ, и за все платятъ въ три-дорога. Гд же это прославленное ‘золотое дно’ Сибири, когда она въ экономическомъ отношеніи бдне Австраліи. Поэтому какъ ни горько для патріотическаго чувства нашихъ руссофиловъ такое явленіе, какъ ликвидація длъ Сверо-американской Россійской компаніи, по оно совершенно логично и даже выгодно. Компанія не умла справиться съ своими владніями, она раззорила ихъ, она безполезно обобрала бдныя племена инородцевъ и выморила ихъ, она довела свое дло до того, что должна была передать его, въ интересахъ человческаго прогресса, въ руки боле способной и промышленной націи,— и, нтъ сомннія, будущее разореннаго края представится намъ въ скоромъ времени совершенно въ другомъ вид.
Отъ Тюмени до Семипалатинска приходится прохать громадное пространство, одну изъ тхъ пустынь, къ какимъ привыкаетъ глазъ только въ Сибири. Начиная отъ Омска тянется вереница казачьихъ станицъ, представляющая много новыхъ данныхъ для ршенія вопроса о славянской цивилизаціи. Отъ Омска казачье войско тянется въ вид однородной линіи на западъ до границы Оренбургской губерніи, до пересченія р. Тобола на юг, вдоль по Иртышу, до границы Китая, до устья рки Бухтармы и даже немного дале. Кром того въ послднее время это войско отсадило много колоній въ киргизскую степь, въ область сибирскихъ киргизовъ и семипалатинскую. Войско это возникло не такъ, какъ другія казачьи войска, напр. Уральское, Донское и проч. Оно не принадлежитъ къ числу созданій самого народа, явившихся въ ту историческую эпоху, когда русскій народъ самъ колонизировалъ свои у крайни. Казаки Ермака были такъ незначительны по числу и такъ разсыпаны по Сибири, что едва ли не смшались съ общею массою городскаго населенія, а, можетъ быть, и вымерли безъ потомковъ. Во всякомъ случа, ныншнее сибирское казачье войско также иметъ съ ними мало общаго, какъ какой нибудь уздный судъ города Валдая (Новгородск. губерн.) съ потомками Марфы посадницы. Сибирскіе казаки вышли во всеоружіи изъ головы начальства, какъ Минерва изъ головы Юпитера, и колонизація Иртыша была военная, казенная, а не земская. Сначала на Иртыш возникали крпости, по указанію Петра Великаго, для охраны внутренней Сибири отъ набговъ киргизовъ и калмыковъ, границы крпостей содержались мстными регулярными войсками, пшими батальонами и драгунскими полками, крпости были соединены между собой кордонной линіей, состоявшей изъ форпостовъ, редутовъ, станицъ и маяковъ, въ которыхъ также была расположена часть гарнизоновъ. Ежедневно были совершаемы разъзды, смотрвшіе, нтъ ли непріятельскихъ ‘перелазовъ’, т. е. нтъ ли слдовъ киргизскихъ шаекъ, переходившихъ на русскую сторону, на маякахъ и нкоторыхъ башняхъ сидли люди, которые должны были ‘недреманно’ смотрть вдаль и наблюдать за непріятелемъ. Къ этому главному войску присоединялись постоянно иррегулярныя команды, донскіе, яицкіе, сибирскіе городовые казаки, сибирскіе татары, башкиры, они обязаны были исполнять второстепенную службу, конвоировать транспорты, возить почту и иногда длать погоню за киргизскими шайками. Иррегулярныя команды стояли здсь посмнно. Но нкоторыя лица изъ нихъ, въ особенности сибирскіе городскіе казаки, обзаводились около крпостей домами и оставались тутъ навсегда, изъ этихъ поселившихся донцовъ, яицкихъ казаковъ, башкировъ вскор составилось населеніе, которое въ 1745 г. считало уже въ своей сред до 600 человкъ мужскаго пола, начальство назвало ихъ ‘крпостными’ казаками въ отличіе отъ смнныхъ командъ. Положеніе крпостныхъ было самое плачевное, ихъ обязанности ограничивались нисшими занятіями въ кордонной служб., — на войну они не употреблялись, а только, для хозяйственныхъ службъ по крпостямъ — чистили навозъ въ драгунскихъ конюшняхъ, пасли лошадей, возили провіантъ, возили начальство, были въ услуженіи у комендантовъ и начальниковъ редутовъ. За все это они получали самое скудное жалованье въ нсколько разъ мене, чмъ регулярный солдатъ. Въ 1812 г. регулярныя войска были выведены изъ Иртышской линіи, и крпостные казаки очутились единственными стражами линіи. Начальство, въ видахъ укрпленія линій, старалось увеличить его и организовать. По предложенію генерала Ширингера, къ нему были приписаны 138 запорожскихъ казаковъ, сосланныхъ въ Сибирь за участіе въ набг атамановъ желзняка и Швачки, въ 1775 г. и 776 къ войску было причислено нсколько отпущенныхъ изъ остроговъ каторжныхъ, въ 1797—1799 г. было введено въ войско до 2000 малолтковъ, т. е дтей отставныхъ солдатъ, жившихъ въ Тобольск. губери., въ 1805 г. въ войско было сослано 18 донскихъ казаковъ, а въ 1818 г. войску была дана первая организація, оно состояло тогда изъ 11,000 чел., раздленныхъ на 10 полковъ. Имъ дали общую форму, синіе кафтаны, широкіе кушаки, высокія казачьи шапки, полкамт даны были знамена. Впослдствіи это одяніе, забавные рисунки котораго и теперь можно найти въ войсковомъ правленіи, было вдругъ замнено уланской формой.
Между тмъ пополненіе войска продолжалось, въ 1812 и 1832 г. къ нему были приписаны поляки, взятые въ плнъ изъ арміи Наполеона и во время предпослдняго возстанія. Въ позднйшее время много приписано было крестьянъ, какъ русскихъ, такъ и сибирскихъ губерній. Очевидно, что это войско по составу своему представляетъ самое пестрое населеніе, фамиліи, происходящія отъ запорожцевъ, донцовъ, поляковъ и малолтковъ помнятъ свое происхожденіе, вроятно, какъ котомки высшей расы, такъ отъ поляковъ остались фамиліи Яновскихъ, Хлыновскихъ, Костылецкихъ и проч. Превосходство послдней расы признается также потому, что, несмотря на свою малочисленность, она дала наиболе способныхъ людей, имвшихъ здсь культурное вліяніе. Другія помси, какъ напр. башкиры, каторжные, остались во мрак. Вроятно, въ войско входило много и другихъ расъ въ вид выкрещенныхъ плнныхъ, этимъ путемъ могли входить расы самой отдаленной Азіи, потому что на семипалатинскій рынокъ привозились на продажу рабы изъ карыколпаковъ, бухарцевъ, индйцевъ и проч. Вслдствіе этого у казаковъ нтъ общаго тина, какъ у уральцевъ напримръ, въ войск замчается необыкновенное разнообразіе, — по словамъ одного наблюдателя, который намъ много передалъ по этому предмету, можно и теперь еще узнать чисто-русскую кровь по широкому и крутому лбу — таковы фамиліи, происшедшія отъ драгунъ записавшихся въ казаки или отъ малолтковъ, есть типы необыкновенно красивые, можетъ быть, происходящіе отъ бухарцевъ, но много широкоскулыхъ физіономій, обличающихъ монгольское происхожденіе, послднія, кажется, преобладаютъ. Встрчаются иногда странные тины — такъ одинъ типъ подходилъ вполн подъ описаніе гунна, приведенное Миль-Эдвардсомъ въ одной изъ своихъ статей, другой типъ напоминалъ китайца до такой степени, что казаки звали его ‘чюрчютъ’ (по-киргизски китаецъ). Господству восточнаго типа безъ сомннія помогаютъ какія нибудь не изслдованныя причины, такъ замчено въ нкоторыхъ, хотя, можетъ быть, и изолированныхъ случаяхъ, что крещеныя киргизки родятъ боле здоровыхъ дтей съ киргизскимъ типомъ, чмъ съ русскимъ, такъ что вс дти съ отцовскимъ русскимъ типомъ умираютъ, и остаются одн съ киргизскимъ типомъ. Къ сожалнію, число наблюденій весьма ограничено и въ войск нтъ людей, которые бы занимались наукой.
Въ общемъ значеніи это казачье войско представляетъ тотъ интересъ, что оно состоитъ изъ представителей русской расы, столкнувшейся съ инородцами, и результаты этого столкновенія довольно замчательны. Обыкновенно, въ способности руссицировать инородцевъ выражается сила національнаго могущества. Народы, достигшіе сильнаго умственнаго и физическаго развитія, быстро прививаютъ свою цивилизацію народамъ нисшимъ по развитію и, такъ сказать, поглощаютъ ихъ. У насъ много говорится о необходимости обрусить, славянизировать т части Россіи, которыя до сихъ поръ населены племенами неславянскими. Многіе горячо проповдуютъ о внесеніи и распространеніи нашей цивилизаціи на дальнемъ Восток, доводя это до великой исторической народной миссіи. Здсь этотъ вопросъ разршается наглядно, и мы фактически убждаемся, насколько въ насъ было способности обрусить и оцивилизовать азіятскія племена. Казачье войско въ Сибири, напримръ, съ издавна пришло въ столкновеніе Въ киргизами, калмыками и другими инородцами, населявшими степь. Помсь и сношенія, происходившія между русскимъ населеніемъ и инородцами, дали себя почувствовать, какъ въ тип, язык, одежд и обычаяхъ, такъ отчасти и въ интелигенціи. Мы уже сказали, какъ сильно столкновеніе съ азіятцами повліяло на типъ казаковъ, большинство изъ нихъ киргизо- и калмыкообразны. Путешественникъ по Сибири, Мейеръ, говоритъ, что казачье племя красиво. Если есть красота въ выдавшихся скулахъ, съуженныхъ глазахъ, рдкой щетинистой бород, то нигд нельзя встртить подобной красоты, какъ въ казачьемъ сибирскомъ войск. Конечно, измненіе тина не особенно печально, и сибиряки готовы бы съ этимъ помириться. Когда мы сказали одному образованному сибиряку о томъ, что соприкосновеніе ихъ съ азіятскими племенами угрожаетъ имъ наслдственнымъ безобразіемъ, то этотъ сибирякъ хладнокровно отвчалъ: ‘еслибъ и случилось подобное обстоятельсяво, то изъ него найдется выходъ. Законы метисаціи будутъ современемъ, говорилъ онъ, въ рукахъ науки, слдовательно общество будетъ въ состояніи направлять ее такъ, какъ найдетъ полезнымъ, а потому россійское общество, сжалившись надъ сибиряками, можетъ быть найдетъ полезнымъ посылать въ Сибирь тхъ изъ своихъ красавцевъ, которые не заняты ничмъ кром своей наружности, для браковъ съ некрасивыми сибирячками, а пожалуй и съ инородческими женщинами, для того, чтобы они могли быть полезными хоть на этомъ поприщ, имъ даже можно будетъ положить двойные прогоны и не въ счетъ годовое жалованье’. Къ сожалнію, у казаковъ результатомъ столкновеній съ инородцами явился не одинъ своеобразный типъ. Это русское населеніе на мсто того, чтобы внести нашу цивилизацію, языкъ и нравы въ среду инородцевъ, какъ слдовало народу, обладающему высшей культурной и прочной національностью, оно само отступило къ состоянію инородца, многое утратило, многое внесло къ себ инородческаго и нисколько не обрусило и не оцивилизовало даже такихъ дикарей, какъ пастуховъ киргизовъ. На окраинахъ войска и по линіи казаки почти утратили свой языкъ и постоянно разговариваютъ по-киргизски. Имя частыя сношенія съ киргизами, они ввели этотъ языкъ даже въ своемъ домашнемъ обиход. Въ станицахъ часто приходится видть, какъ казачья барышня, дочь казачьяго чиновника, отдаетъ приказаніе своей служанк по-киргизски. Какъ это ни странно, но киргизскій языкъ замняетъ здсь французскій языкъ. Въ Омск намъ указывали на одного казачьяго чиновника, пріхавшаго изъ степи, который не могъ изложить содержанія длиннаго дла по-русски, и забывшись начиналъ часто передавать по-киргизски, совершенно упуская изъ виду, что слушатель его не понимаетъ. Поэтому можно судить, что вообще сибиряки не очень краснорчивы, вслдствіе столкновеній съ инородцами, по крайней мр, это доказываютъ сибирскіе писатели, извстный Словцовъ и одинъ изъ лтописцевъ прошлаго столтія Андреевъ. Казаки заимствовали у киргизовъ и обычаи, не говоря уже о простыхъ казакахъ, которые любятъ садиться по-восточному, здятъ верхомъ по-киргизски, мы укажемъ на казачьихъ офицеровъ, которые ведутъ жизнь, костюмируются и меблируютъ комнаты la киргизъ.
Несмотря на это, что казакъ подчиняется вліянію киргиза, онъ необыкновенно высокомренъ въ обхожденіи съ сыномъ степей, онъ старается всми средствами эксплуатировать его въ свою пользу и это замчено всми уже давно. Казаки на значительномъ протяженіи вовсе не занимаются мы сельскимъ хозяйствомъ, ни земледліемъ, отчасти отвлеченные по служб, отчасти по неумнью и желанію пожить на счетъ киргизовъ. Тогда они придумываютъ разныя спекуляціи, берутъ часто у купцовъ въ кредитъ товары и раздаютъ ихъ также въ кредитъ киргизамъ, при чемъ безсовстно обмриваютъ и обвшиваютъ ихъ. Раздавши такимъ образомъ въ долгъ товары и хлбъ, казакъ иметъ обыкновеніе здить по киргизамъ ‘получать долги’, пуская въ ходъ всевозможные способы обмана. Прізжая въ юрту, казакъ хорошо настся, напьется, насидится на корточкахъ — и взявъ въ три-дорога баранами за отпущенный въ кредитъ товаръ, возвращается домой съ хорошей добычей.
Эта систематическая эксплуатація инородца, распространенная вообще въ Сибири и убивающая въ самомъ зародыш всякое стремленіе къ экономическому благосостоянію, особенно тяжело отзывается на пограничныхъ киргизахъ, во время постигающихъ ихъ бдствій. Часто киргизское населеніе, вынужденное падежомъ скота, отправляется искать пристанища и работы около казачьихъ селеній. Поселившись тутъ, они называются обыкновенно джатаками или боктучки, навозники. Жизнь джатака, этого киргизскаго пролетарія, очень жалкая. Еще маленькимъ, бгая голымъ по деревн за милостынею, онъ встрчаетъ побои, насмшки и презрніе. Въ играхъ казачата его обижаютъ и стараются всми силами выказать свое превосходство, его не иначе величаютъ съ юности, какъ презрительнымъ именемъ ‘киргизской лопатки’. Дале подросши, онъ нанимается въ работники къ казаку, что, при воззрніи на него какъ на скотину, равносильно рабству и онъ самымъ отчаяннымъ образомъ влачитъ свое существованіе, но это еще лучшая участь, остальные не могутъ найти мста и работниковъ. Избы джатаковъ, находящіяся всегда въ конц станицы, на навозныхъ кучахъ,— отчего и зовутъ ихъ иногда ‘боктукчи’,— состоятъ изъ двухъ, трехъ бревенъ, врытыхъ въ землю, и они живутъ въ землянкахъ. почти голые, голодные и больные. Нердко нападаетъ на нихъ тифъ, и тогда они перемираютъ цлыми тысячами.
За презрніе казаковъ киргизы имъ платятъ тою же монетой, по крайней мр, на словахъ, что все-таки гуманне и не такъ по-киргизски, какъ у казаковъ. Джанакъ, знаменитый киргизскій сатирикъ временъ Албая, такъ подсмивается надъ русскими. Онъ, изъ степи детъ въ первый разъ въ киргизскую обрусвшую деревню. ‘Възжаю, говоритъ онъ, и встрчаю, о удивленіе! рыцаря на бык, на голов у него какой-то колпакъ, а ноги зашиты въ холстъ (киргизъ говоритъ о зд на быкахъ и удивляется холщевымъ шароварамъ, а сямъ онъ привыкъ носить замшевыя или плисовыя.) Нтъ юртъ, а стоятъ какія-то бревенчатыя сооруженія, неимющія никакого удобства и называются избэ. Вхожу въ домъ и вижу женщину, которую велятъ звать ‘матушкэ’. Мн ‘подаютъ на мсто вкусной баранины какой-то отвратительный ‘наваръ изъ навоза’ (должно быть выварки чая, такъ какъ чай киргизамъ извстенъ) и т. д. Вообще говоря, киргизская раса отличается наблюдательнымъ умомъ и необыкновенной энергіей мускульной силы. Одинъ чиновникъ, долго служившій въ степи и здившій въ отпускъ въ Россію, разсказывалъ намъ, что сравнивая русскихъ бывшихъ крпостныхъ мужиковъ съ киргизами, онъ находитъ, что у послднихъ, свобода обхожденія, сообразительность, остроуміе, юморъ — все несравненно больше развито, чмъ у нашего забитаго крестьянина.
Киргизской народъ — народъ глубоко-поэтическій. Замчено, что пастушескіе народы особенно любятъ поэзію и богато проявляютъ ее въ сказкахъ, преданіяхъ, псняхъ, поэмахъ и балладахъ. Киргизы считаютъ себя самымъ музыкальнымъ народомъ. Они говорятъ, что богиня псни носилась когда-то надъ землею, тамъ, гд она пролетла ниже, народъ музыкальне, себя они причисляютъ къ народамъ, надъ которыми она пронеслась ближе всхъ остальныхъ. Когда во время возстанія Кенсары, степь раздлилась на дв партіи, одна за независимость, другая за сліяніе, то пвцы выходили на ратоборство и въ импровизованныхъ псняхъ, одинъ Отвчая другому, вели гражданскіе дебаты. Такимъ образомъ политической ареной служила поэзія и киргизскія музы стояли съ мечами въ рукахъ другъ противъ друга. Въ псняхъ и въ жизни киргизовъ очень замтна наклонность къ сатир и юмору, они бойко отвчаютъ, тонко острятъ и даютъ меткіе эпитеты, далеко превосходящіе ‘киргизскую лопатку’. Самымъ образованнымъ изъ киргизовъ былъ, конечно, извстный путешественникъ покойный Чеканъ Валахановъ. Его путешествія иногда замчательны живымъ юморомъ, по разсказамъ онъ былъ одною изъ остроумнйшихъ личностей въ частной жизни. Усвоивши себ европейское образованіе и воззрнія, онъ любилъ злой гейневской насмшкой клеймить всякую пошлость. Вмст съ тмъ это была глубоко-художественная натура. Къ сожалнію, киргизскій народъ мало иметъ средствъ къ развитію. Убогая школа въ Омск, на полдюжипы учениковъ, нсколько дюжинныхъ мальчиковъ, учащихся въ сибирскомъ кадетскомъ корпус (нын военной гимназіи) и только. А какимъ бы оригинальнымъ блескомъ могъ засвтить геній этого народа въ русской литератур. Въ лиц Чекана-Валаханова у киргизовъ и ученаго Дарджи Банзарода у бурятъ, сибирскіе инородцы доказали, чмъ они могутъ быть въ исторіи умственной культуры.
Передъ нами теперь городъ Семипалатинскъ. Это одинъ изъ важнйшихъ пунктовъ въ нашихъ сношеніяхъ съ Китаемъ и средней Азіей. Онъ извстенъ на всемъ Восток подъ громкимъ именемъ Мулатъ. Сосди его — Западный Китай, Бухара, Коканъ и вся средняя Азія. Не думайте, однакожъ, что это городъ, господствующій надъ Востокомъ своей торговлей, ослпляющій издліями цивилизаціи глаза кочующаго сосдняго дикаря и привлекающій на миліоны азіятскихъ и китайскихъ товаровъ,— городъ, передающій драгоцнный внецъ европейской цивилизація варварской Азіи. Семипалатинскъ — это бдный городокъ съ 8,000 жит., онъ длится на дв части — татарскую и русскую. Татарская часть еще довольно зажиточна, между тмъ, какъ русское населеніе крайне бдно и убого. Городъ иметъ общій грустный видъ: улицы не оживлены и пусты до того, что мстные жители осенью вютъ хлбъ на замерзшихъ лужахъ, не испытывая ни малйшаго безпокойства отъ городскаго движенія. Окрестности степныя, подавляющія однообразіемъ и унылостью, площади города — даже степь, только степной втеръ бушуетъ на нихъ, да наноситъ бугры песку, которые жители не въ силахъ и отгресть — это единственная вещь, которая ослпляетъ здсь глаза. Торговое значеніе Семипалатинска то же незавидное. Торговля съ киргизами здсь незначительна, потому что идетъ другимъ трактомъ на Петропавловскъ, сюда же пригоняются только бараны изъ Заіісапской котловины и съ Южнаго Алтая. Торговля съ Китаемъ и Средней Азіей еще боле ничтожна. Но если мы возьмемъ и всю торговлю но Сибирской линіи съ Китаемъ и Средней Азіей, совершаемую чрезъ Петропавловскъ и Семипалатинскъ, то увидимъ, что въ 1864 г. отпускъ товаровъ изъ Сибири былъ только на сумму 1.464,072 р. с., а привозъ на 2.180,124 р. с. Изъ этой цифры приходится 2/3 на Петропавловскъ и только 1/3 на Семипалатинскъ. Гораздо важне русская торговля по сибирской линіи съ киргизами, къ нимъ отпущено въ 1864 г. товаровъ на 1.782,937 р., а вывезено на 4.190,661 {‘Временникъ’ изд. централ. Стат. комит. 1865 г.}. Такимъ образомъ вся западно-сибирская заграничная торговля едва равнялась половин торговли съ киргизами. Только въ 1866 г. торговля съ Средней Азіей нсколько оживилась, вслдствіе новыхъ пріобртеній русскихъ въ Азіи. Особенно былъ значителенъ привозъ въ Акмалы. Сюда привезено было на 9,490 верблюдахъ 130,000 пуд. хлопка на 1.890,000 р. и на 500,000 другихъ товаровъ, но это былъ слишкомъ дорогой сюрпризъ, одинъ провозъ при дороговизн верблюдовъ стоилъ отъ Ташкента 355,875 р. с. Въ Акмалы въ годъ привезено было китайскаго и средне-азіятскаго товару на 4.000,000 р., русскаго товару вывезено на 3 1/3 милліона. Если бы были въ Сибири мануфактуры, то, нтъ сомннія, торговля съ Бухарой и Конаномъ могла бы развиться въ широкихъ размрахъ. Теперь же, провозъ хлопка обходится до Акмаловъ въ 2 р. 25 к. на пудъ, да 3 р. до Москвы, и того выйдетъ 5 р. 25 к. на пудъ, что составитъ довольно значительную цну.
Важнымъ препятствіемъ русской торговл съ Востокомъ до сихъ поръ служили физическія преграды. Сибирь отдлена на югъ отъ остальной Азіи высокими горами. Алтай, Саянъ, Тайга мшали сношеніямъ Свера съ средней и южной Азіей, какъ нкогда Альпы разъединяли Италію съ Германіей. Но кром физическихъ причинъ, конечно, много и другихъ. Сношенія съ Китаемъ, Средней Азіей, Тибетомъ ч Индіей были давнишними мечтами русскихъ. Еще недавно г. Ипполитъ Завалишинъ въ своей книг о Сибири мечталъ о какихъ-то столкновеніяхъ съ англичанами на берегахъ Инда, о какихъ-то орлахъ, сраженіяхъ, новомъ Севастопол и Богъ знаетъ еще о чемъ {Книга г. Ип. Завалишина ‘Описаніе Западн. Сибири’ наполнена мечтами о завоеваніи Китай, о столкновеніяхъ въ Индіи и вообще самыми отчаянными предположеніями воинственнаго азарта. Сочиненіе это надо отнести къ области миическихъ сказаній о кіевскихъ богатыряхъ ‘краснаго солнца’ Владиміра.}. Эти же смлые планы давно заставляли русскихъ администраторовъ искать торговыхъ сношеній съ Индіей. Еще при Петр I получили въ Россіи извстіе о бухарскомъ золот, будто бы находящемся въ рк Дарь при город Иркети, князь Гагаринъ посылалъ развдать объ этомъ открытіи боярскаго сына Трушникова. Петръ Великій снаряжалъ въ Бухару нсколько экспедицій для разузнанія справедливости этого слуха. Туда были посылаемы Бековичъ, князь Черкасскій. Кожинъ и наконецъ посолъ Флорій Беневени, во всхъ инструкціяхъ, данныхъ имъ, предписывалось узнать о золот и водяномъ пути съ Индіей и о возможности вести торговлю. Кожинъ долженъ былъ быть отправленъ ‘подъ видомъ купчины, а настоящее дло до Индіи путь водяной открыть’. Головинъ, въ дяніяхъ Петра, говоритъ, что цль экспедиціи была ‘открытіе золота, а если его и не найдется, то, по крайней мр, найденъ будетъ новый способъ къ полученію онаго посредствомъ торговли чрезъ т страны съ самою Индіей’ (т. V стр. 235). При Екатерин отдано было приказаніе начальнику сибирскихъ войскъ Ширингеру позаботиться объ этихъ же сношеніяхъ. Извстно, что при Павл готовился военный походъ въ Индію. Министръ Козадавлевъ посылалъ Сальватори въ Семипалатинскъ попытаться завести торговлю съ Тибетомъ кашемирскими козами. При Канкрин въ 1842 г. было предложено правительствомъ сибирскому купцу Попову снарядить торговую экспедицію въ Тибетъ. Поповъ согласился, но потребовалъ 200 человкъ конвоя, на казенномъ содержаніи, по составленной смт, содержаніе этого отряда обошлось бы въ 50.000 р. и экспедиція не состоялась. Такимъ образомъ ни одна изъ экспедицій не удалась и наши обширные планы о торговл съ Индіей окончились грудами напрасно исписанной канцелярской бумаги. Подъ конецъ правительство предоставило эти планы купцамъ, которые сдлали еще меньше’ чмъ чиновники. Не смотря на то, что Средняя Азія есть совершенная terra incognita новйшаго времени и нкоторыя мста, какъ Боларъ — только случайно посщались не многими европейцами въ род Марко Поло, не смотря на весь научный интересъ и міровое значеніе этихъ открытій, ни одинъ русскій путешественникъ, подобно Вамбери, и ни одинъ русскій купецъ не попробовали заглянуть въ эти таинственныя страны. Это можетъ быть единственный уголокъ міра, гд еще могутъ оказать русскіе услугу наук. Пусть любой изъ насъ откроетъ исторію развитія наукъ и завоеваній человческаго разума, и онъ увидитъ, много ли внесли мы до сихъ поръ открытій въ человческое знаніе! Нсколько удачне были наши сношенія въ прошломъ столтіи съ Кожаномъ и Бухарою, и то благодаря самимъ бухарцамъ. Бухарцы сами вторглись въ Сибирь въ лиц купцовъ, они занялись торгомъ, поселились въ сибирскихъ городахъ и скоро пріобрли почти монополію на рынк, они одвали все населеніе Сибири своими тканями и ввозили и вывозили товары безъ всякаго контроля. Они здсь пользовались необыкновеннымъ довріемъ инородцевъ (какъ и теперь пользуются татары) и скупали лучшіе мха, тогда какъ эти мха предназначались въ уплату ясака (подати). Бухарцы не хотли подчиняться контролю въ вывоз товаровъ, и правительство вдругъ запретило имъ торговать въ Сибири, точно также какъ и русскимъ купцамъ здить въ Бухару. Торговля лопнула и съ тхъ поръ кое-какъ тянулась только на границ. Бухару лишь посщали русскіе эмигранты: бглые солдаты, казаки, иногда длавшіеся тамъ начальниками, крпостные люди, бжавшіе отъ помщичьей плети. Остальные входы въ азіятскія государства для русскихъ были заперты. Эта неловкая и близорукая политика, и досел поддерживаемая нашими руссофилами, особенно повредила развитію нашихъ сношеній съ Китаемъ, въ то время, какъ англичане забирали въ свои руки Китай, мы переписывались и думали. Теперь нкоторые изъ нашихъ публицистовъ, недовольные тмъ, что Китай пренебрегаетъ вашими сношеніями, рекомендуютъ политику завоевательную или устрашительную, которая заставила бы ‘Сына неба’ открыть русскимъ свои порты и границы. Такой взглядъ въ ‘Современной Лтописи’ недавно высказалъ г. Дмитрій Завалишинъ, братъ Ипполита Завалишина, совтующаго оттузить Синая на берегахъ Инда. Но сколько бы мы ни тузили китайцевъ и индйцевъ, а торговыхъ сношеній съ ними не разовьемъ, потому что торговать не чмъ. Въ самомъ дл, чмъ мы можемъ торговать съ Китаемъ? вотъ вопросъ. Изъ отчета Тернера ‘о движеніи вншней торговли Россіи съ 1853—56 г.’ видно, что было вывезено боле всего въ Китай мягкой рухляди, въ 1851 г. на 1.693,700 р. с. а въ другія страны Азіи на 31,500 р., въ 1823 г. на 1.075,200 р. въ Китай, и на 25,500 р. на остальную Азію, за тмъ изъ Сибири шли главнымъ образомъ кожи, ихъ было вывезено вообще въ Азію съ 1844—46 г. на 329,035 р., въ томъ числ въ Китай на 246,361 р., въ общей сумм потому же отчету до 1850 г. боле половины кожъ отправлялось въ Китай. Въ 1855 г. было ихъ туда отпущено на 1.075,200 р, и только на 28,500 р. с. въ остальныя страны Азіи. Гагемейстеръ, въ ‘Статистическомъ обозрніи Сибири’, приводитъ подобные же отчеты о нашей торговл съ Китаемъ. Такимъ образомъ преимущественно наша торговля съ Китаемъ состояла въ сырь. Неудивительно, что мы, нація цивилизованная и слдовательно промышленная, отпускаемъ главнымъ образомъ невыдланные продукты въ страну, въ которую должны бы отпускать фабрикаты и которая, по мннію нашихъ публицистовъ, стоитъ во сто кратъ ниже насъ. Однако посмотримъ, что говорятъ о ней путешественники. Раскроемъ хоть путешествіе іезуитовъ Гюка и Габе.
‘Громадное населеніе Китая’, говоритъ Гюкъ, ‘богатство почвы и разнообразіе ея произведеніи, обширное пространство его территоріи и легкость сообщенія сухимъ путемъ и водой, дятельность его жителей, законы и общественные нравы — все кажется соединилось, чтобы сдлать эту націю самой промышленной въ свт. Съ какой бы стороны иностранецъ не проникнулъ въ Китай, какой бы пунктъ не постилъ онъ, что поражаетъ прежде всего, что вызываетъ удивленіе?— это производительная дятельность этого народа, которую жадность барыша и потребность торга вызываетъ повсюду. Съ Свера до Юга, съ Востока до Запада — это вчный рынокъ, ярмарка, продолжающаяся цлые годы безпрерывно’. (L’empire chinois, souvenirs d’un voyage dans la Tartarie et le Thibet vol 2 p. 170—171). Дале путешественникъ, описывая промышленные города Китая, говоритъ, что нельзя составить точнаго опредленія о дятельности и громадности внутренней торговли. Улицы полны народомъ до того, что дома кажутся пустыми, магазины вчны полны купцами и покупателями, фабрики и мануфактуры наполнены рабочими и художниками. Одни эти три города имютъ 8 милліоновъ жителей (р. 172). За тмъ путешественникъ сообщаетъ причины, почему не могъ развиться европейскій торгъ съ Китаемъ. Европейская торговля, приводитъ онъ, въ 1850 г. была въ такомъ положеніи: Англія посылала 374 корабля въ китайскіе порты, Соединенные Штаты 183, остальные 86 кораблей — другія націи. Это торговое движеніе, пишетъ Гюкъ, безъ сомннія очень значительно для Англіи и Соединен. Штатовъ, но его вліяніе мало чувствительно въ обширной Китайской имперіи, среди громаднаго промышленнаго населенія. Торговля съ иностранцами въ немъ можетъ прекратиться съ разу, не причинивши ни малйшаго ощущенія во внутреннихъ провиціяхъ. Все, что можетъ отъ прекращенія произойти, это пониженіе цны чая и хлопка и повышеніе въ цн опіума, по не надолго: потому что китайцы начнутъ немедленно его выдлывать сами въ изобиліи’. ‘Одинъ путешествовавшій морякъ Жюренъ де-ла Гравье говоритъ, что Китай нуждается въ продаж, а не въ покупк’ (La Chine а besoin de vendre, non d.acheter). Такимъ образомъ, если Китай, благодаря своей долгой изолированной жизни, постарался выработать для себя все необходимое и можетъ обойдтись безъ помощи европейскихъ мануфактуръ, то что же мы будемъ длать въ немъ съ своимъ сырьемъ и рухлядью? Какъ маловаженъ нашъ торгъ сравнительно съ европейскимъ въ Кита, мы укажемъ на цифры изъ того же Гюка. Одна Англія вывозитъ 25 милліоновъ килограмовъ чаю, 8 милліоновъ Соединенные Штаты и только 4 милліона Россія. И такъ если бы вс Завалишины русской земли начали трубить походъ на Китай и если бы вс руссофилы двинулись на 600 милліоновъ китайцевъ, передъ силой которыхъ страшится европейскій мыслитель и говоритъ: ‘Что если они усвоятъ военное искуство и шелохнутся?’ — то и тогда едва ли бы мы что нибудь выиграли въ торговл. Наше соціальное развитіе прямо указываетъ намъ на несомннныя выгоды отъ сношеній съ другими азіятскими рынками, откуда европейская конкуренція еще не вытснила насъ, а. именно на т монгольскія кочевыя орды, на тхъ же киргизовъ, которые дйствительно могутъ нуждаться въ нашихъ фабрикатахъ и съ которыми Сибирь могла бы успшно вести торговлю также, какъ съ Коканомъ и Бухарою. Но для этого необходимо сибирскому населенію поднять низкій уровень своей собственной промышленности и умственнаго образованія, а русскимъ купцамъ отучиться отъ обмана въ торговыхъ сношеніяхъ съ иностранцами, особенно съ азіятцами, у которыхъ большая часть сдлокъ совершается на честномъ слов. Однимъ словомъ, мы не видимъ въ наше. время другихъ, боле могущественныхъ средствъ для сближенія съ дикими народами, какъ вліяніе высокой умственной культуры. Къ Сибири подходятъ народы съ двумя сильными и необыкновенно популярными въ Азіи религіями: буддизмомъ и магометанствомъ. Измнить воззрнія этихъ народовъ можно только при помощи всхъ средствъ науки и знанія. Магометанство такъ могущественно и побдоносно шло по Азіи, что охватило азіятскій Западъ, перешло изъ Аравіи въ Бухару и въ половин прошлаго столтія, во время уже русскаго владычества въ Сибири и при христіанской пропаганд, обратило Барабинскую степь, населенную татарами, въ своихъ прозелитовъ. Ламаизмъ распространенъ даже у Бурятъ. Пишутъ, что Англійскіе миссіонеры въ Индіи встртили непредвиднную оппозицію, буддисты въ полемик съ ними начали приводить имъ Ренана, Штрауса и другія произведенія, ‘они имютъ газеты и нын борятся европейскимъ оружіемъ’. Китайцы въ религіи индефферентны, посл самаго краснорчиваго убжденія и раскрытія всей гуманности христіанскаго ученія, европейскимъ миссіонерамъ Китаецъ говоритъ: ‘да, ваша религія очень похожа на нашу, она такая же прекрасная религія’. Но между тмъ китайцы не въ силахъ отвергнуть Европейскую науку, ихъ мандарины и ученые охотно ею пользуются. Какъ проникаетъ она, можно судить потому, что въ Китай перенеслись гравюры Гетевскаго Вертера и картины нмецкихъ сатирическихъ листковъ, а одинъ китайскій географъ въ своей книг считаетъ величайшимъ человкомъ въ мір, оказавшимъ наиболе услугъ человчеству, Вашингтона. Англичане, удовлетворяя Индію своей мануфактурой, хотя и эксплуатируютъ ее, но они дали ей въ Калькутт университетъ, гд недавно училось 700 человкъ Индусовъ, въ Индіи издаются книги, газеты и журналы въ громадномъ количеств. Везд, гд только ни является Англійское могущество, оно несетъ и свою цивилизацію: дикари ея острововъ часто вслдъ за полученіемъ отъ нея старыхъ мундировъ начинаютъ издавать и газеты. Вамбери встртилъ въ глуши Средней Азіи авганъ, которые усвоили англійскія привычки, на первый разъ, конечно, чисто-вншнія, они носятъ мундиры, имютъ англійскіе чины и европейскіе пріемы Англичанъ тутъ нтъ, но гд они были хоть на нсколько минутъ, тамъ оставили хоть какіе нибудь слды своей цивилизаціи! Такова сила умственнаго вліяніи.
Намъ припоминается наконецъ древняя цивилизація Бухары. Когда-то она не имла никакихъ столкновеній съ европейцами, единственными цивилизаторами ея были арабы и какъ богато прививалась эта цивилизація къ Бухар! Арабы передали въ Бухару не одну религію, они перенесли сюда и вс сокровища своего знанія. Арабское просвщеніе проникло вплоть до Самарканда, сюда перенеслись: арабская математика, астрономія и поэзія, арабы, знакомые съ Аристотелемъ, познакомили съ нимъ и бухарцевъ. Авинцена, ‘князь врачей’, первый учитель европейской фармакологіи и считавшійся вторымъ ученымъ посл Аристотеля въ X вк, получилъ образованіе въ Бухар. Габеръ, написавшій трогательную и поэтическую исторію своей жизни, былъ чрезвычайно образованною личностью своего вка. Въ XV в. потомокъ Тимура Улусъ-бейтъ учредилъ близь Самарканда обсерваторію въ род александрійскаго музея. Здсь, подъ прозрачнымъ и звзднымъ бухарскимъ небомъ, привилась богатая арабская астрономія. Гумбольдтъ въ своемъ ‘Космос’ говоритъ, что персидская поэзія возникла въ странахъ Балки и Ферганы (Коканда) (Косм. Гумбольдта т. 2, стр. 38). Дйствительно, здсь, среди садовъ, которые называются раемъ, съ освжающими ихъ фонтанами, наполненными розовыми кустами и густыми плодовыми деревьями, подъ сладострастнымъ небомъ, должны были найдти себ полное сочувствіе псни Гафчза. До сихъ поръ этотъ народ декламируетъ персидскихъ поэтовъ, въ его школахъ, но отзыву Вамбери, еще учатся логик Аристотеля, а Бухара, но словамъ того же путешественника, стала обтованною землею мусульманства, какъ Константинополь Азіи. Бухара есть центръ промышленной жизни въ сред окружающихъ ее народовъ. Въ Карс Вамбери нашелъ ножи, неуступающіе издліямъ Шеффильда и Бирмингама. Въ Бухар очень развито сапожное искуство и городъ снабжаетъ обувью вс дикія племена. Киргизы, кипчаки, калмыки и остальные кочевники до китайской Татаріи посщаютъ ея базары, одваясь здсь, и шикарно шаборча своимъ новымъ платьемъ, Бухара ихъ — Лондонъ и Парижъ! (Путешеств. въ Бухару Вамбери). Съ такою страною приходится имть дло. Невольно задумаешься. Есть ли въ Сибири университетъ, откуда должна была бы свтить европейская наука на азіятскія племена, есть ли подъ ея такимъ же свтлымъ, какъ и бухарское небо, обсерваторія, чтобы наслдовать аравійской учености въ Азіи? Есть ли у ней журналы и книги, которыя могли бы рекомендовать нашу литературу, какъ органъ богатой мысли и высокихъ чувствъ? Неужели еще долго будетъ снабжать Азію, вмсто продуктовъ цивилизаціи, только водкой, и то разсыропленной водой?
Къ югу отъ Семипалатинска тянутся горы Алтая, съ ихъ снжными альпами и цвтущими самой нжной южной флорой долинами. Высота горъ, достигающая мстами до 10,000 футовъ, даетъ возможность развернуться самымъ разнообразнымъ зонамъ, переходящимъ отъ суровыхъ и холодныхъ въ равнины съ мягкимъ климатомъ, роскошной растительностію, напоминающей югъ своею прелестью. Этотъ край давно привлекалъ Русскихъ, прежде чмъ началась здсь правительственная колонизація, въ этомъ онъ иметъ интересъ историческій, какъ захолустье, гд люди долго жили изолированными, онъ иметъ интересъ этнографическій и по богатой природ и ея произведеніямъ, онъ замчателенъ даже въ экономическомъ отношеніи.
Русское населеніе раскидывается на западномъ склон Алтая въ живописныхъ долинахъ Ульбы, Убы, Шульбы, Алея и Бухтармы, на восточномъ склон Алтая уже очень незначительныя русскія поселенія, здсь граница, гд начинаются пріюты теленгитовъ или, какъ ихъ называетъ Риттеръ, горныхъ калмыковъ Крестьянское населеніе Алтая занимается скотоводствомъ и пчеловодствомъ. Здсь вс удобства развиться самому богатому сельскому хозяйству, но, къ сожалнію, оба эти промысла находятся здсь въ самомъ жалкомъ состояніи. Не смотря на обиліе луговъ, полныхъ душистыми травами и табуны скота, отъ котораго можно добывать самые отборные животные продукты, какъ пчеловодство, такъ и добываніе животныхъ продуктовъ ведется крайне небрежно и неумло. Сало, получаемое здсь отъ скота, идетъ на Ишимскую ярмарку, а потомъ въ Россію. Обыкновенно его запаковываютъ въ кожи, которыя должны сбываться тамъ же, по по небрежности, вс эти кожи во время сильныхъ морозовъ на пути лопаются и становятся негодными. Масло также, не говоря уже о нечистот обработки, везется не слишкомъ бережно, часто въ деревняхъ его растаскиваютъ собаки, такъ какъ оно везется замороженнымъ и едва прикрытымъ, а между тмъ этотъ продуктъ идетъ какъ драгоцнность тысячи верстъ, и появляется на константинопольскомъ рынк. Уже теперешнее богатство Алтая доказываетъ, какія бы богатыя выгоды и громадные запасы могъ представить край для промышленности при экономіи и раціональномъ сельскомъ хозяйств. Съ изысканною растительностію, съ благословеннымъ климатомъ для людей и скота всякаго рода, какія бы стада дургемскихъ коровъ и блесвелевскихъ овецъ могъ представить онъ, если бы самое населеніе не было на степени бухтарминскихъ коровъ. Въ промышенности здсь важную роль играетъ пчеловодство. Медъ и воскъ въ большемъ количеств расходятся отсюда по ярмаркамъ Сибири, — воскъ на церковныя свчи, — медъ замняетъ сибирякамъ сахаръ, также какъ и изюмъ. Эти продукты распространены у всего средняго сословія Сибири, которому сахаръ кажется дорогимъ и несоотвтствующимъ экономіи. Пироги съ изюмомъ и медомъ составляютъ также важную приправу къ чаю. Пчеловодство недавно стало прививаться въ Сибири. Вадимъ Пассекъ сообщаетъ, что въ 1805 г. въ Сибири не было ни одной пчелы. Ледебуръ говоритъ, что пчеловодство началось здсь съ 1776 г. Не смотря на это уже въ 1838 г. Сибирь вывозила въ Ирбить на 100,000 р. меду и воску. На Ирбитской ярмарк въ 1860 г. меду было продано на 600,000 р. с., да на Ишимской продается на 60,000 р. {Томская губернія въ 1861 г. меду и воску производила на 1 милльонъ рублей (Земледльч. газет. 1862 г. No 49).}. Алтай въ этомъ случа составляетъ его главный складъ. Крестьяне нкоторыхъ деревень исключительно занимаются пчеловодствомъ. Воскъ считается превосходнымъ и содержаніе его къ меду относится какъ 15: 1. Не смотря на то, что пчеловодство здсь ведется въ очень широкихъ размрахъ, также какъ скотоводство и охота, мы здсь не найдемъ хозяйственныхъ усовершенствованій, но напротивъ встрчаемъ совершенное отступленіе въ способахъ и орудіяхъ промысловъ, даже отъ тои степени культуры, на которой стоитъ остальное русское крестьянство. Такъ, въ нкоторыхъ мстахъ Алтая крестьяне оставили долбленые ульи и замняютъ ихъ просто найденными въ лсу пнями съ дуплами, — это способъ разведенія пчелъ, заимствованный у самой природы. Въ орудіяхъ ловли зврей алтайское крестьянство также не вводитъ огнестрльнаго оружія, которое примняется въ другихъ мстахъ къ охот, а продолжаетъ добывать зврей посредствомъ силковъ и ловушекъ. Нкоторые роды охоты поражаютъ своей простотою. Такъ крестьяне, отправляясь на охоту за маралами, берутъ самое простое орудіе ‘каекъ’ — обыкновенная малка съ ремнемъ на одномъ конц,для привязыванья къ рук. Въ то время, когда зврь бжитъ по извилистой тропинк лса, охотникъ успваетъ забгать впередъ и бьетъ дубиной по лбу звря. Точно такая же рутина сохраняется изстари даже въ домашнемъ обиход. Въ деревняхъ встрчается нердко крыльцо, состоящее просто изъ бревна съ зарубками, поставленнаго къ двери, и это замняетъ лстницу.
Чтобы составить себ хотя приблизительное понятіе о глубокомъ невжеств и предразсудкахъ этого горнаго населенія, я подлюсь съ читателемъ моими личными впечатлніями. По прізд моемъ въ одну алтайскую деревню, потребовались лошади. Мужики собрались и начали высчитывать, кому должна достаться очередь везти. Посл долгихъ споровъ и препираній, возникъ новый важный вопросъ о томъ, какъ соблюдается очередь въ деревн по солнцу или противъ солнца, т. е. съ котораго конца деревни идетъ кругъ очереди. По первому порядку, очередь везти падала на одного, по второму на другого крестьянина Мужики раздлились на дв партіи. Одни кричали: ‘по солнцу’! другіе: ‘противъ солнца!’ Ршено было передать это дло на обсужденіе старйшаго. Чрезъ нсколько времени одна изъ партій вела подъ руки сдаго, какъ лунь, слпаго, глухаго и хилаго старика.
— Ддушка, скажи какъ у насъ ходитъ очередь, какъ допрежь бывало?
— По солнцу? а? По солнцу очередь?!
Старикъ мало слышалъ и ему долго повторяли вопросъ.
— По солнцу, по солнцу дтушки, такъ и допрежь возили, зашамкалъ старикъ.
Одна партія восторжествовала.
— Ну запрягай! Нечего говорить! Вамъ приходится, ддъ сказалъ! послышались торжествующіе голоса.
Но въ то время, пока пораженная партія стояла въ раздумьи, на улиц вновь показалась толпа. Приверженцы обиженной стороны вели еще боле дряхлаго старика подъ руки и втащили его въ кругъ.
— Какъ у насъ, противъ солнца ходитъ очередь? Вдь такъ въ старину велось, ддъ? послышались снова допросы новому старйшин.
— Противъ, противъ солнца дтушки! Такъ въ старину велось! ршилъ этотъ, и пораженные просіяли.
— Что?— Ну, кто правду говорилъ? а? Что взяли!— говорили побдители, потому что ихъ ддъ оказался гораздо старше первого.
Дло было ршено, покорились и стали запрягать лошадей. Это былъ судъ древней Руси. У сибирскихъ крестьянъ во многихъ явленіяхъ жизни замтны остатки древнихъ врованій. Такъ замтенъ между прочимъ антропоморфизмъ. Весной, передъ зеленью, запрещаютъ бить по земл, говорятъ: ‘земля въ родахъ. Гршно!’ Одинъ сибирякъ сообщилъ намъ объ оригинальномъ обыкновеніи у забайкальскихъ раскольниковъ въ Троицу, шутя толкать въ воду, такъ что парни боятся ходить близь рки. Это можетъ быть остатокъ древнихъ жертвъ вод, какъ божеству. Часто крестьянство старается очеловчить зврей. Такъ разсказываютъ много анекдотовъ, гд медвдь является одареннымъ человческимъ пониманіемъ. Мы приводимъ на выдержку нкоторые, вполн достоврные случаи. Однажды на паску къ старику зашелъ медвдь и началъ раззорять ульи. Старикъ выскочилъ, но не могши ничего сдлать, сталъ ругать похитителя.— ‘Ахъ, ты безсовстный, и нестыдно теб прійти ко мн! Ты видишь, какой я старый и ничего не могу съ тобой сдлать!’ Или, одинъ казачій сотникъ халъ на снокосъ. Поднялся сильный втеръ, который ужасно его раздосадовалъ. Онъ серьезно вынулъ вилы изъ телги и наставилъ ихъ противъ втра, съ злобой сказавъ: ‘на ко, напорись!’ представляя, что втеръ непремнно распоретъ животъ себ. Подобныя врованія есть плодъ замкнутаго существованія человка среди природы, результатъ исключительно однихъ вліяній физическаго міра. Человкъ забываетъ, что пріобрлъ долгимъ опытомъ и культурой. У него изчезаютъ всякіе признаки цивилизаціи, если она не поддерживается передачею отъ одного поколнія къ другому, и человкъ видитъ лса и воды одухотворенными, втры и зврей очеловченными. Онъ создаетъ себ забытую миологію и впадаетъ въ наивно-поэтическое міросозерцаніе примитивнаго существа. Изъ этого можно заключить, что еслибъ наше невжественное и лишенное всякихъ средствъ къ образованію крестьянство отстранило себя отъ всякихъ сношеній съ цивилизованнымъ міромъ, и стало бы жить въ глуши, какъ алтайскіе крестьяне, оно бы ничего не сохранило отъ прежней культуры, не выработало ничего новаго и стало на степень доисторическаго человка. Не этого ли результата желаютъ славянофилы, совтуя спасать Россію отъ тлетворнаго Запада? Предоставленная своимъ силамъ, эта темная и бдная масса, если и будетъ развиваться, то такъ медленно, что пройдутъ тысячелтія, пока она добьется способа передачи знаній отъ одного поколнія другому и соберетъ опытъ вковъ и народовъ въ свою жизнь, а необходимость вызоветъ его къ изобртенію новыхъ орудій. Только сношеніе съ другими народами, обмнъ опыта и знанія, заимствованіе лучшаго у того, кто скоре развился, даетъ быструю цивилизацію. У крестьянства ничего подобнаго не было, а у алтайскаго мене, чмъ у какого либо, оно лишено столкновеній со всякимъ образованнымъ обществомъ. Здсь русское населеніе также нуждается въ грамотности и цивилизаціи, какъ и инородцы.
Населеніе алтайскихъ крестьянъ состоитъ изъ казаковъ, потомковъ ссыльныхъ и бглыхъ. Въ прошломъ столтіи сюда стекалось все вольное и разгульное населеніе, бжавшее изъ россійскихъ городовъ и деревень, остроговъ и войскъ, занимаясь ловлей зврей и лсными промыслами. Обыкновенно, русская колонизація въ Сибири всегда имла передовую линію, на которой находились разные промышленники, звроловщики, соболевщики и хмлевщики, шедшіе впереди и прокладывавшіе дорогу. Люди эти, безъ паспортовъ, видовъ, безъ всякой приписки, скитались и бороздили Сибирь въ разныхъ направленіяхъ, заводя на пути промышленныя избушки и потомъ уже, посл нихъ, начинали строиться на ихъ мстахъ станицы и деревни. Самымъ любимымъ мстомъ этихъ скитаній были незаселенныя окраины, лишенныя надзора власти и представлявшія все двственное богатство нетронутой природы. Промышленными избушками въ прошломъ столтіи было усяно все пространство отъ Ишима къ Алтаю. Хмлеваньемъ занимались на Ишим, промышляли зврей на Бараб, ходили въ долины Алтая для соболинаго промысла, на Чанахъ и Зайсан и другихъ степныхъ озерахъ занимались рыболовствомъ и часто далеко проникали за линію, безъ позволенія.
Часто за границей эти отважные авантюристы крали лошадей у киргизъ, въ свою очередь киргизы нападали, грабили и убивали этихъ промышленниковъ. Словомъ, это была хаотическая эпоха, когда люди, безъ всякой организаціи, разсыпались по лсамъ, занимались то промыслами, то бродяжничествомъ, то разбоями, боролись съ природою и инородцами, вели жизнь, полную приключеній и опасностей, скрытую въ темныхъ лсахъ и пустыняхъ и умирали невдомо гд и какъ, не повдавъ исторіи о своихъ подвигахъ. Правительство видло сильное стремленіе русскихъ къ авантюризму и движенію за границу, а потому старалось остановить бродяжническую жизнь, оно запретило указомъ 1743 г. проникать за линію и за нарушеніе приказало наказывать кнутомъ всхъ свыше 40 лтъ возрастомъ, и плетьми и батогами, кто моложе. Начали счь и кнутомъ и батогами, чиновники нашли въ этомъ новый источникъ взятокъ, во люди бжали, и еще больше, чмъ прежде. Чмъ глуше и пустынне, тмъ безопасне казалось бглецамъ, тмъ привольне и независиме была ихъ жизнь. Въ то время Алтай игралъ видную роль въ исторіи Сибири и Россіи. Здсь отовсюду скоплялись ищущіе пріюта отъ гнета и крпостнаго права. ‘Только малодушный и робкій духомъ склонялся покорно, подъ условіями крпостнаго состоянія, смлый уходилъ въ бга’, говоритъ Ешевскій въ своемъ очерк сверо-восточной колонизаціи. Самое предпріимчивое и самое отчаянное населеніе, они, то жили но одному въ пустыняхъ и лсахъ, то соединялись въ селенія. Многое не узнано и не услжено изъ жизни промышленниковъ и бглыхъ прошлаго столтія, многое тіетъ въ архивахъ. Мы приведемъ для характеристики нсколько разсказовъ о лсной жизни прошлаго вка, изъ архивныхъ памятниковъ, гд сохранились показанія нкоторыхъ пойманныхъ бглыхъ того времени {Нсколько копій съ документовъ о бглыхъ мы пріобрли въ Сибири, и он большею частію не были напечатаны. О разбойник Селезн были только отрывочныя свденія въ Тобольск. Губернск. Вдомостяхъ, но мы приведемъ полныя его показанія. Иші они появились въ ‘Чтеніяхъ московскаго общества древностей и исторіи’.}.
На границ лсной и горной полосы тянутся лса, подъ названіемъ Шульбинскаго, Ульбинскаго и Алейскаго боровъ, называясь по ркамъ, гд они проходятъ, наконецъ тянутся къ лвому берегу Оби, и въ окрестностяхъ Барнаула называются ‘Барнаульскимъ боромъ’. Эти боры полны вковыхъ хвойныхъ деревьевъ, изобилуютъ свтлою, какъ хрусталь, водою, кишатъ дичью и звремъ, въ прошломъ столтіи они представляли удобный пріютъ для бглецовъ и удобное мсто для промышленниковъ. Торжественна и молчалива была природа въ этихъ мстахъ, окруженныхъ темными чащами высокихъ и мрачныхъ сосенъ, ничто не нарушало ихъ молчанія, никто не раздвигалъ эти двственные лса, разв стрлой промчится сохатый, выбивая чащу, и далеко оставитъ свтлое отверстіе при выход изъ лсу. Въ этихъ-то чащахъ, среди какой-то созерцательной и благочестиво-аскетической жизни жили промышленники, часто въ одиночку, не выходя по нскольку лтъ. Какъ они жили, это видно изъ показаній одного изъ пойманныхъ бглыхъ въ 1748 г. едора Устюжанина.
едоръ Устюжанинъ, казачій сынъ изъ города Тары, былъ отпущенъ въ 1735 г. на 3 года, по паспорту, для свиданія съ отцомъ Афанасіемъ Устюжанинымъ, который жилъ въ это время, не доходя Устькаменогорской крпости, близь Уварова стойбища и занимался маральимъ промысломъ, гд они и жили съ отцомъ 2 года. Разъ они забыли потушить разложенный огонь, промышленная избушка ихъ сгорла и они принуждены были построить новую. Въ 1737 г. едоръ ходилъ съ тремя товарищами, присоединившимися къ нему за маралами за р. Иртышъ, за камень, въ урочище Монастыри. Во время этой экспедиціи на нихъ напали киргизъ-кайсаки, двое изъ крестьянъ были убиты ими, одинъ взятъ въ плнъ и самъ . Устюжанинъ былъ брошенъ избитый и принятъ за убитаго, ему было нанесено 6 ранъ копьемъ и 3 стрльныхъ. Кое-какъ онъ въ 8 дней дошелъ до избушки своего отца, куда тоже пришелъ убжавшій изъ плна его товарищъ. Вылечившись, они ходили съ отцомъ едора на заработки подушныхъ денегъ въ Колывано-воскресепскій заводъ, гд работали 5 лтъ. Наконецъ отецъ, которому было уже 105 лтъ (во время охоты за моралями ему было 95 лтъ и 10 лтъ онъ провелъ въ лсу на промысл), поселился въ Кичусовои деревц, а . Устюжанинъ взялъ отпускъ и отправился будто бы для собранія своего ‘шкарбу’ на заводахъ, но въ заводы не похалъ, а отправился за хмлевымъ промысломъ по р. Уб, на р. Лосиху, гд у нихъ была промышленная, никмъ необитаемая избушка. Черезъ дв недли къ нему присоединился новый товарищъ Козловъ, съ которымъ онъ и промышлялъ до 1748 г. и въ этотъ годъ онъ пошелъ для лченія разболвшейся ноги въ крп. Устькаменогорскую, но былъ захваченъ военной командою, какъ бродяга. По показанію его, въ избушк остались 3 кожи сохатыхъ, 2 моральихъ, котелъ мдный, топоръ, 2 лошади, винтовка, 1/4 ф. пороху и свинцу на 30 пуль. Вотъ и все было имущество тогдашняго промышленника. . Устюжанинъ показалъ, что онъ открылъ при усть р. Лосихи мдный рудникъ, а выше другой — серебряный. Вс подобныя открытія большею частью принадлежали въ Сибири этимъ авантюристамъ. Такимъ нападеніямъ киргизовъ подвергались и другіе промышленники. Другой пойманный бродяга въ 1762 г. Блоярской слободы крестьянинъ Плотниковъ, отправившійся съ товарищемъ на звроловство къ Боровскому соленому озеру, сообщаетъ о такомъ же нападеніи, киргизы избили ихъ и ограбили. Скрывшись въ избушк у другого промышленника, они потерпли вторичное нападеніе, у нихъ отогнали 5 лошадей и убили одного изъ звролововъ. (Рано т Диринга 1762 г. Омской Областной Арх. т. 67 стр. 799). Отправляющіеся на рыбную ловлю на Сладкое озеро также терпятъ нападеніе (Омск. Обл. Арх. т. 73, стр. 367). Но за то и русскіе крестьяне, ходящіе за линію на хмлевой промыселъ артелями, отгоняютъ лошадей у киргизовъ, какъ видно изъ слдствій того времени. (Омск. Обл. Арх. т. 68, стр. 877).
Большая часть лсныхъ скитальцевъ прошлаго вка мало заботилась о паспортахъ, да это было и невозможно, бывая на промыслахъ, какъ Устюжанинъ, по нскольку лтъ, поэ тому ихъ брали и судили, какъ бродягъ. Не смотря на то, лсная жизнь, полная приволья и опасностей, была такъ привлекательна, богатство звря такъ заманчиво, что туда шли даже люди вовсе непринужденные спасаться и оставались тамъ, вступая въ шайки бродягъ. Такъ, въ 1762 г. въ Убинскихъ лсахъ, въ 20 в. отъ деревни Убинской, пойманы были двое промышленниковъ, одинъ изъ нихъ сидлецъ, бжавшій отъ взысканія недоимки, другой разночинецъ березовскій. Послдній былъ посланъ съ порученіемъ въ Шульбннскій заводъ и отпущенъ оттуда назадъ въ свою деревню съ пропускнымъ видомъ но по дорог въ деревц Убни: кой поступилъ къ одному крестьянину, сначала въ работники, а потомъ, обольстившись соболинымъ промысломъ около деревни, заключилъ условіе съ своимъ хозяиномъ, чтобы тотъ ему давалъ харчи, ружье и снарядъ, за половину зврей, за которыми онъ будетъ охотиться. Затмъ онъ ухалъ на р. Сылву и встртилъ здсь бглаго сидльца, также живущаго на счетъ крестьянина, съ которымъ и занялся битьемъ соболей. Однажды, онъ пошелъ въ деревню за припасомъ, какъ и прежде часто ходилъ, но встртился съ объздной командой и былъ взятъ. Оба промышленника были приговорены ‘принять жестокое наказанье, битье публично, вмсто кнута, плетьми нещадно’. (Омск. Обл. Арх. т. 73, стр. 284).
Дйствительно, достаточно взглянуть только на эти алтайскія долины: Ульбы, Шульбы и Бухтармы, чтобы понять все обаяніе этой мстности и всю притягательную ихъ силу для піонеровъ колонизаціи прошлаго столтія. Ульба и У ба составляютъ восточные притоки Иртыша. Они берутъ начало въ снговыхъ вершинахъ и блкахъ Алтая и протекаютъ нсколько зонъ, эти зоны поражаютъ разнообразіемъ. Здсь встрчаются: лиственницы, березы, сосны, таволги, алтайскіе шиповники, а склоны горъ покрыты порой пестрыми коврами альпійскихъ цвтовъ. Только на высокихъ горахъ изчезаетъ растительность и разв колышутся мстами одинокіе сибирскіе кедры, по снжнымъ полянамъ бродятъ во множеств снжныя куропатки, и сибирскій сурокъ боязливо прячется въ скалистыхъ ущельяхъ, изрдка онъ взбгаетъ на дерево, свищетъ рзкимъ, далеко раздающимся по скаламъ, голосомъ и исчезаетъ. Съ вершинъ Торъ съ шумомъ низвергаются снжные потоки, склоны покрыты соснами и кедрами, между деревьями и надъ ними распространяется альпійская флора, зарождающаяся отъ холодныхъ, какъ ледъ, снжныхъ водъ. Верхушки горъ часто скрываются отъ взоровъ густыми неподвижными туманами, которые внезапно образуются и точно также вдругъ развваются по всмъ направленіямъ. Гранитныя долины альпійскаго характера изобилуютъ медвдями, соболями, дичью, богатой растительностію и сосновымъ лсомъ. Чмъ боле спускаются рки съ горъ, тмъ растительность богаче и нжне. Сибирскіе бальзамическіе тополи составляютъ прибрежныя рощи, сосновые лса переплетаются ліанами, берега усяны желтымъ макомъ, лсъ оживляютъ псни соловьевъ и европейская кукушка. Долины Бухтармы еще живописне, по об стороны ея тянутся крутыя горы въ 400 и 800 ф. вышины, поросшія одинокими березами и соснами, гранитые и сланцовые обломки скалъ низвергаются съ вершинъ. Мстами, гд отодвигаются горы, открывается широкая очаровательная картина, въ вид амфитеатра, окруженная горными высотами, надъ которыми къ югу снова возвышаются громадныя скалистыя вершины Курчумскаго и Нарымскаго хребта, въ вид разнообразнйшихъ снжныхъ пирамидъ. Бухтарминская долина дикая и обильно поросшая лсомъ. Чмъ дальше въ горы, тмъ воды обильне и растительность богаче. Скалистая долина украшена березами и осинами, соснами и рябинами, черемухами, кустарниками смородины, ивняка, малины, шиповника, жимолости, таволги и дафны. И въ то время, когда горная Бухтарма стремится черезъ скалы, по цвтущимъ лугамъ альпійскимъ ковромъ раскидываются гіацинты, фіалки, кандыкъ и одинокіе лютики, а по луговымъ цвтамъ порхаетъ полидарія, величайшая европейская бабочка. Такова эта дикая и величественная мстность.
Кажется, что эти таинственныя мста назначены самой природой для гонимыхъ людей. Но промышленники, будучи постоянно бродягами, закаленные въ постоянной борьб со всевозможными опасностями, иногда изъ мирныхъ звролововъ или спасающихся скитальцевъ обращались въ разбойниковъ. Въ прошломъ столтіи трудно различить эти два промысла. Отчужденные въ лсахъ отъ сообщенія съ деревнями, поставленные въ условія невозможности являться туда для покупокъ припасовъ, они просто нападали на крестьянъ и обирали ихъ. Часто встрчаясь съ розыскными командами, они стрляли по нимъ и быстро спасались, или съ оружіемъ попадались въ плнъ и жестоко отплачивались. Опасность заставляла бглыхъ группироваться и эти полу-промышленники, полуразбойники строили въ лсахъ блокгаузы, становились организованной шапкой и наводили ужасъ на всю окрестность. Подобныхъ разбойниковъ много было въ Алта, но преданіе особенно живо сохранилось объ одномъ изъ нихъ, Селезн разбойник, жившемъ на Бухтарм при рчк Селезневк, которая до сихъ поръ носитъ имя этого знаменитаго авантюриста. Мы беремъ свденія о немъ изъ его же показанія, заимствованнаго изъ дла Омскаго Областнаго Архива.
Въ 1759 г. въ канцеляріи Фрауендорфа въ г. Тар, допрашивался ‘пойманный воръ Афонасій Селезневъ. Онъ былъ 50 лтъ, уроженецъ г. Кузнецка, слободы Аіалыпевской и жительство имлъ въ деревн Китхипской. Въ г. Кузнецк онъ содержался подъ карауломъ за разные продлки при двукратныхъ побгахъ, за кражу коней, хлба и разныхъ пожитковъ но деревнямъ. Розыскиваемъ былъ въ кузнецкой воеводской канцеляріи 6 разъ. Изъ Кузнецка бжалъ назадъ тому 3 года лтомъ, согласясь съ своимъ братомъ Терентьемъ, также содержавшимся въ тюрьм по воровству. Они совершили побгъ днемъ, когда ходили скованными по городу за милостыней, на скопленныя деньги подпоивъ караульнаго и захвативъ еще съ собой содержавшагося по убійству крестьянина Сизикова, и вс трое отправились въ Касмалпискую степь. Не дойдя до нея, Афонасій Селезневъ зашелъ къ знакомому крестьянину въ слободу Малышевку, но не заставъ его дома былъ схваченъ подзаводскими крестьянами и отвезенъ въ кузнецкую воеводскую канцелярію. По длу этого побга, взятъ былъ отецъ его, Савелій Селезневъ и сынъ Афонасія 9-лтній Максимъ, съ которыми онъ содержался 2 года въ тюрьм. Въ 1758 г. осенью, онъ съ отцомъ своимъ, да съ товарищами Лихановымъ и Черенавинымъ, содержавшимися за воровство, бжалъ снова и увелъ съ собою сына, малолтняго Максима. На караул были у нихъ двое казаковъ, въ томъ числ одинъ малолтній: когда старшій казакъ пошелъ за водою, то Афонасій Селезневъ попросилъ младшаго привести сына для посылки за квасомъ, и когда его казаченокъ выпустилъ, то онъ освободилъ остальныхъ и вс снова направились въ Касмалинскій боръ, гд соединились съ прежде бжавшими Терентіемъ Селезневымъ и Сизиковымъ. Здсь, проживъ дней десять, отецъ ихъ, Савелій, умеръ, братъ едоръ Селезневъ отправился за женою своею, а Сизиковъ въ деревню Касмалпискую за отцомъ своимъ Леонтьемъ, затмъ соединившись снова вмст, они здили въ деревню по р. Алею для воровства и украли 16 лошадей, а одну привелъ Кирило Сизиковъ, въ томъ же бору у прозжаго крестьянина они отняли возъ пшеничной и дв телги ржаной муки, и сложивъ все это на телги, сами на вьючныхъ лошадяхъ отправились изъ барнаульскихъ боровъ на р. Бухтарму. Во время прозда ихъ, между форпостомъ Убинскимъ и становищемъ Красноярскимъ, они встртили команду, которая видя ихъ дущими въ сторон, опросила ихъ, бглые отвчали, что они заводскіе крестьяне и дутъ на Ульбу за промысломъ, но команда, заподозривъ ихъ, послала за ними погоню, тогда они отпрягли лошадей, вс на 17 лошадяхъ кинулись бжать и спаслись. Скоро они прибыли на р. Бухтарму, куда ихъ велъ Афонасій Селезневъ, бывшій тутъ прежде, промышляя зврей. На этой рк они построили, имвшимися у нихъ топорами избушку, обвалили кругомъ толстыми деревьями, и въ т деревья врубили столбы и обнесли заборомъ, да сверхъ того недалеко отъ избушки построили общую клть, да Аф. Селезневъ съ полверсты дале построилъ клтушку для себя самого. Питались они привезенной во вьюкахъ мукой и звринымъ и рыбнымъ промыслами. По прізд на р. Бухтарму въ первую же ночь у нихъ урянхайцы отогнали всхъ 17 лошадей, за которыми они въ пятеромъ гнались, но догнать не могли. Только верстахъ въ 40 отъ избушки они встртили одного урянхайца лтъ 15, котораго ‘въ злоб, что не онъ ли при отгон скота былъ, убили’ и возвратились къ своей избушк. Черезъ недлю прибжали къ нимъ 3 калмыка, 3 калмычки и 18-лтній калмыченокъ, изъ которыхъ трое были ранены, какъ говорили, урянхайцами. Калмыки жили у русскихъ съ недлю, но когда часть изъ промышленниковъ уходила на промыселъ, и лишь нкоторые оставались, то калмыки отнимали у тхъ печеный хлбъ силою (вроятно ихъ не кормили), а потому, какъ показываетъ Селезневъ, чтобы какимъ либо случаемъ убійства не приключилось, они ршили тхъ 6 человкъ калмыковъ убить, что и исполнили, оставивъ въ живыхъ лишь одного калмыченка, взяли у убитыхъ 6 шубъ, турку (ружье) и одну лошадь. Посл того, разъ ночью, къ нимъ снова подъзжали человкъ 10 урянхайцевъ, въ то время Афонасій Селезневъ съ братомъ Терентьемъ и Лихановымъ, занимались рыбною ловлею и были вдалек отъ блокгауза, урянхайцы начали стрлять по нимъ, Селезневъ съ товарищами стали отстрливаться, при чемъ А. Селезневъ съ братомъ были легко ранены, урянхайцы принуждены были удалиться, не захвативъ даже пасущуюся тутъ калмыцкую лошадь. Посл этого, недль семь спустя, Аф. Селезневъ, согласясь съ братьями Терентьемъ и едоромъ и съ крестьянами Сизиковымъ и Чернявинымъ, ршили снова отправиться на поиски своихъ лошадей. Они ходили на лыжахъ верстъ за сто отъ избушки, гд и нашли кочующихъ въ кибиткахъ урянхайцевъ, 3 мужчинъ, 4 женщинъ и нсколько ребятъ, которыхъ они ночью всхъ перебили, отобравъ отогнанныхъ своихъ 10 лошадей, 7 остальныхъ вроятно урянхайцы съли, кром того взяли у нихъ они 10 шубъ, 2 шкурки, 2 лука, 2 войлока, да слитокъ серебра, найденный Аф. Селезневымъ въ кожаномъ чемоданчик, который онъ отъ братьевъ и товарищей скрылъ. Въ 1758 г. проходили мимо нихъ киргизъ-кайсаки, человкъ 500, шедшіе въ Алтайскія горы. Въ то время, товарищи Селезнева, Сизиковъ и Чернявинъ, были на рыбной ловл съ калмыченкомъ. Селезневъ послалъ за ними и когда они возвращались, то на нихъ напали 4 человка киргизъ и схватили калмыченка, а промышленники успли пробжать въ заску. Киргизы подъзжали къ избушк и спрашивали, гд кочуютъ урянхайцы, на что Селезневъ отвчалъ по-киргизски, что въ Алтайскихъ горахъ, а когда просилъ отпустить взятаго ими калмыченка, то киргизы отвчали, что онъ имъ будетъ нуженъ въ проводники и не отдали. Черезъ мсяцъ они возвращались назадъ съ плнными калмыками и взятыми стадами и опять отогнали у промышленниковъ 11 лошадей. Черезъ нсколько дней шли снова киргизы, и промышленники промняли имъ бывшую у нихъ выдру, топоры, зипуны и ножикъ, на 4 коровы и 2 быковъ, изъ нихъ 2 коровъ и 2 быковъ они съли, а 2 коровъ оставили при избушк. Неимніе лошадей очень стсняло промышленниковъ и Аф. Селезневъ съ Сизиковымъ, Чернявинымъ и Лихановымъ, весной ршились хать въ жилое мсто, для воровства лошадей. Они сдлали плотъ и похали къ крпости Устькаменогорской, около деревни Прапорщиковои они высадились и изъ лсу украли 6 крестьянскихъ лошадей, за ними была послана погоня изъ яицкихъ казаковъ, которые нашли воровъ, переправляющимися съ лошадьми черезъ р. Ульбу. Разбойники выстрлили по казакамъ, но двое изъ нихъ Аф. Селезневъ и Сизиковъ были схвачены, остальные кинулись вплавь на трехъ лошадяхъ и бжали на р. Бухтарму. Посл признанія Аф. Селезнева, за остальными разбойниками къ блокгаузу былъ посланъ капитанъ Балашевъ съ казаками, гд всхъ ихъ и взяли, исключая Терентья Селезнева, который скрылся и продолжалъ свою жизнь въ новыхъ лсахъ и новыхъ притонахъ. Въ блокгауз промышленниковъ нашли много звриныхъ шкуръ: лосиныхъ, маральихъ, куньихъ, лисьихъ, волчьихъ и блечьихъ, 8 чугунныхъ, желзныхъ и мдныхъ котловъ, у Сизикова 6 рубахъ, 3 порты, 2 тулупа, красный кафтанъ, ружья, порохъ, свинецъ, мдную трубу для винокуренія, 2 книги часовника и третьей книги названіе Аф. Селезневъ не зналъ, он принадлежали его брату, вроятно, раскольнику, въ имуществ былъ даже ‘парукъ’ (парикъ), купленный Селезневымъ въ Кузнецк, для побгу, такъ какъ онъ былъ обритъ. Говорилъ Селезневъ про 1 1/2 ф. серебра, зарытые въ нанос близь рки, но его ршительно не нашли, такъ какъ и многихъ вещей взятыхъ на Бухтарм не оказалось при слдствіи. (Пограничн. дл. 1769 г. Ом. Обл. Арх. т. 47 с. 78).
Бглые прошлаго столтія, составляя часто разбойничьи шайки, составляли и цлыя селенія. Такъ, въ вершинахъ Бухтармы состарилось 17 деревень каменьщиковъ. Сюда бжали бглые раскольники изъ Колывано-Воскресенскихъ заводовъ, сначала скрывавшіеся въ верховьяхъ Ульбы. Они сманивали сосднихъ раскольниковъ и преступниковъ, къ нимъ шли рудокопы, заводскіе рабочіе и дезертиры. Они построили хижины въ дикихъ долинахъ Бухтармы и ея притоковъ Язовой, Бловой и Черновой, подъ защитою скалъ. Объ этихъ трущобахъ можно составить и теперь понятіе по Фыкалк (одной изъ деревень каменьщиковъ). Это селеніе между крутыми горами, на утесахъ стоятъ по одиночк избы, такъ какъ рядомъ строиться на обрывахъ невозможно, он окружены зеленью и съ высокихъ горъ во время втра груды бурелома летятъ къ нимъ на дворъ. Здсь бглые сначала жили мирно, занимаясь земледліемъ и скотоводствомъ, но съ увеличеніемъ разнаго сброда преступниковъ, у нихъ начались раздоры и преступленія каменьщиковъ были выбраны для управленія два диктатора, но скоро народъ, недовольный ихъ преступленіями, казнилъ ихъ. Впослдствіи разбои и похищеніе женъ у сосднихъ крестьянъ навели на ихъ слдъ власти и въ 1761 г. они сами отдались правительству. Г. Щаповъ въ своей стать ‘О вліяніи горъ и моря,’ находитъ, что каменьщиковъ воспитала разбойниками дикая природа, развивши отвагу и смлость духа, но кром вліяній физическихъ, разбои и преступленія родились въ нихъ съ явленіемъ разныхъ преступниковъ и каторжниковъ. Сначала это была просто мирная община староврскаго характера, какихъ много было въ Сибири, хотя и не съ такой численностью населенія.
Жизнь этихъ лсныхъ общинъ, какъ ни была она привлекательна’ для крестьянства не представляла особенныхъ удобствъ и самобытное развитіе ихъ было очень ограничено. Бглецы были или старовры фанатики, люди все-таки невжественные или преступники, наполнявшіе, какъ Селезневъ, эти тихіе лса кровавыми похожденіями. Все, что выражалось въ бгств и въ независимой жизни по лсамъ, это было стремленіе освободиться отъ тягостей и угнетеній того времени, особыхъ же требованіи въ устройств своего новаго быта у нихъ не было. Въ своей лсной жизни они были также невжественны, какъ были и въ обществ, которое они оставили. Они не улучшили нравовъ, не организовались въ общины, съ боле современнымъ порядкомъ, не придумали ничего новаго въ соціальномъ устройств. У всего русскаго народа при бгств изъ общинъ нтъ другого идеала, какъ только жить въ прекрасной ‘мати-пустын’, или просто засыпаться ‘рудо-желтыми песками’. Ихъ мысль была только жить безъ стсненій, налоговъ, и въ лсахъ они предавались лишь необузданной свобод, легкой, пріятной, по часто полной всхъ золъ и преступленій. Ихъ свобода была свободой независимаго индійца, нестсненнаго въ своихъ лсахъ, но не боле. Бгства и скитанья въ сибирскихъ тайгахъ продолжались и до послдняго времени, въ 1857 г. на р. Киринг въ Восточной Сибири, открыто раскольничье селеніе Карамъ съ 114 д. (Сиб. по большей дорог, Шелгуновъ). Около Томска въ 1860 г. открыли въ 60 в. отъ города тайное раскольничье селеніе, многіе взяты были какъ безпаспортные въ острогъ, другіе разбжались и ночью подожгли свое жилище. Засдатели все боле и боле добираются до скитовъ, тайга уже небезопасна для бглецовъ. Но сибирскіе раскольники до сихъ поръ еще возлагаютъ надежды на какую-то невдомую землю. Они стремятся въ terra incognita и говорятъ о какомъ-то ‘Бловодьи’ за границей Западной Сибири въ Кита. По послднимъ извстіямъ ‘Бловодье’ дйствительно существуетъ, но его не открыли, такъ какъ за границу никто не проникаетъ. Сибирскіе крестьяне часто отправляются искать цлыми семьями эту обтованную землю, но попадаются къ китайцамъ, которые и выдаютъ ихъ. Но если бы и нашлось Бловодье, что можно ожидать открыть въ немъ, кром нкоторыхъ этнографическихъ особенностей, любопытныхъ для ученаго? Такихъ изолированныхъ общинъ много существовало въ прошломъ столтіи, что же они оставили посл себя? Что вышло бы, еслибъ эти общины, какъ каменьщики, остались до сихъ поръ отчужденными отъ всякой цивилизаціи? Въ состояніи ли бы они были развиться и создать свое благосостояніе? факты заставляютъ думать, что нтъ. Съ грустью приходится сознаться, что они, забывши все, что ране знали, обратились бы въ дикарей. Еще печальне участь русскихъ простонародныхъ эмигрантовъ среди инородцевъ. Мы слышали разсказъ одного очевидца, встртившаго русскаго эмигранта на Черномъ Иртыш. Разъ, но этой рк, шла русская рыболовная партія съ Зайсана и встртила странную личность. Это былъ человкъ по виду киргизъ, одтый въ изодранный халатъ, чамбары и малахай, но только съ окладистой рыжей бородой, какихъ не бываетъ у киргизовъ. Это заставило русскихъ догадаться, что онъ бглый, а поэтому спросили, кто онъ такой.
— Бильмэй минъ (не понимаю), отвчалъ онъ,
— Разв теб непріятно видть русскихъ? сказали ему.
И у несчастнаго скитальца градомъ брызнули изъ глазъ слезы, онъ не въ состояніи былъ дольше скрываться, чувство его выдало. Старыя воспоминанія, старая родина зашевелились въ его сердц. Онъ не могъ уже вернуться, потому что жилъ съ киргизскою женою, имлъ семью, привыкъ к!’ кочевой жизни и сталъ совершеннымъ киргизомъ. Оказывается, что вс бжавшіе русскіе перенимаютъ киргизскую жизнь и стушевываются въ масс инородцевъ. Въ Бухар они принимаютъ исламизмъ и точно также измняютъ по обстоятельствамъ образъ жизни, не измняя, напротивъ, окружающей среды, для чего нужно знаніе ремеслъ, искуствъ, а что знаетъ русскій человкъ? Если кто и выдвигается въ Бухар изъ бглыхъ, то это солдаты, крестьянство же или казаки, крайне низкаго уровня развитія сами, чтобы что нибудь вносить въ живую среду. Взглянувъ на раскольничьи общины въ лсахъ, въ нихъ можно видть туже неумлость, тоже техническое и сельско-хозяйственное невжество, какъ и у крестьянства. Правда, у нихъ боле равномрное распредленіе имущества, они часто занимаются хлбопашествомъ на артельномъ начал, они трудолюбивы, у нихъ нтъ ни пьянства, ни лни, но нтъ и желанія развивать себя умственно.
Но не надо забывать, что русское населеніе, шедшее въ Сибирь въ XVI и XVII столтіи, и не могло ничего вынести изъ того общества, отъ котораго шло и бжало, тогда не было ни пауки, ни знаній, ни новыхъ понятій, которыя бы оно могло захватить съ собою. Простой невжественный человкъ вруетъ, что есть страны съ медовыми рками и кисельными берегами, но не вдаетъ, что сила въ немъ, въ его жизни, понятіяхъ и въ устройств, которыя онъ несетъ за собой. Мы съ грустью оставили эти роскошныя мста Бухтармы, Ульбы и Шульбы, съ отступающимъ на допотопную степень культуры крестьянствомъ. Мы совтовали бы явиться сюда лтъ черезъ 5 ученымъ Буше де-Пертесу, Нильсону или Ларте, чтобы увидть въ очію эпоху каменнаго періода. Тмъ съ большимъ удовольствіемъ мы переходимъ къ мстамъ сибирской цивилизаціи къ ‘оазису въ пустын’, какъ называетъ Гагенмейстеръ горный Барнаулъ. Еще не дозжая до него, можно встртить обозы угля, сопровождаемые черной расой людей, которыхъ лишь но индо-европейскому типу, покрытому толстымъ слоемъ сажи, можно принять за славянъ и догадаться, что это подзаводскіе крестьяне. Намъ припомнилось много разсказовъ, ходящихъ по Сибири, о прежнемъ положеніи этихъ крестьянъ. Еще въ Петербург одинъ изъ странствователей по Сибири, разсказывалъ намъ первую сцену знакомства съ ними. Сйускаясь разъ съ горы, и идя за экипажемъ, путешественникъ замтилъ тонкой струей взвивающійся дымъ изъ-за кустовъ, отойдя отъ дороги, онъ встртилъ 80-лтняго старика за обжиганіемъ угля, онъ стоялъ надъ ямой, заваленной хворостомъ и землей, изъ которой валилъ дкій дымъ, глаза у старика были красные и больные, потъ лилъ съ лица его градомъ, и дрожащія хилыя руки надсаживались надъ заваливаньемъ ямы.
— Батюшко! зачмъ тебя Господь занесъ сюда — смотрть на наше горькое несчастное житье? произнесъ старикъ, увидя предъ собой незнакомаго человка.— Но это было давно, съ тхъ поръ крестьянство избавилось отъ обязательной повинности — доставлять уголь, и длаетъ это за плату. Подзаводскіе крестьяне, какъ и крпостные, пережили реформу. Но сдлалось ли имъ легче — на это даетъ отвтъ близкое будущее.