В. Г. Короленко
Письма къ жителю городской окраины.
ПИСЬМО ПЕРВОЕ.
ПИСЬМО ВТОРОЕ.
ПИСЬМО ТРЕТЬЕ.
ПИСЬМО ЧЕТВЕРТОЕ.
Письма к жителю городской окраины, Короленко Владимир Галактионович, Год: 1905
Время на прочтение: 15 минут(ы)
Полное собраніе сочиненій В. Г. Короленко. Томъ шестой
Изданіе т-ва А. Ф. Марксъ въ С.-Петербург. 1914
Въ настоящее время многіе изъ жителей города получаютъ по почт анонимныя письма.
Письма эти или никмъ не подписаны, или подписаны какими-нибудь кличками, за которыми авторы ихъ скрываютъ свои настоящія имена и фамиліи. Наполнены они большею частью безобразными ругательствами и угрозами, и потому понятно, что пишущимъ стыдно въ нихъ признаваться…
Обыкновенно на такія произведенія не отвчаютъ. Но на этотъ разъ я хочу дать печатный откликъ на одно изъ такихъ писемъ, которое я получилъ 26 октября. Въ немъ тоже есть ругательства, хотя адресованныя не мн лично, а другимъ, есть голословныя обвиненія, есть и угрозы. Но все-таки я встртилъ въ немъ долю истины, а истина иметъ свою цну, гд бы она ни попадалась…
При томъ же письмо все-таки подписано, хотя и не полно. Подъ нимъ стоитъ: ‘Житель окраины, Тарасъ’.
Итакъ, я отвчаю жителю окраины, Тарасу.
Въ письм есть такое мсто:
‘Мы — теперь несчастный народъ… Мы живемъ въ грязи, на плечахъ таскаемъ дрова, дтей нельзя послать въ школу, дороговизна невроятная’…
Вотъ это и есть правда въ письм.
Да, дйствительно, не только въ нашемъ город, но и въ другихъ городахъ, не исключая столицъ, — на окраины обращается гораздо меньше вниманія, чмъ он заслуживаютъ, и въ то время, когда центры городовъ вымощены, освщены, пользуются удобствами, — окраины, населенныя бднотой, тонутъ въ грязи и темнот физической и духовной… И эта духовная темнота приводитъ къ тому, что наряду съ правдой и въ вашемъ письм, житель окраины Тарасъ, есть общанія ‘засучить рукава’, ‘съхать въ морду’ и т. д.
И мы видимъ, что эти угрозы во многихъ мстахъ приводятся въ исполненіе: города разгромлены, дома погорли, много людей побито и изувчено… Есть немало такихъ жителей и нашего города, которые этому радуются…
Теперь подумайте сами, житель окраины Тарасъ: много ли будетъ толку отъ того, что вы одному, другому, третьему закатите въ ухо или разобьете нсколько еврейскихъ лавокъ? Станетъ ли вамъ отъ этого тепле, свтле, лучше? Уменьшится ли дороговизна, легче ли будетъ вашимъ дтямъ ходить въ школу?
Нтъ. И вамъ, и другимъ жителямъ окраинъ станетъ хуже, еще темне и холодне, а товары непремнно еще сильне вздорожаютъ, потому что много ихъ можетъ погибнуть безполезно… Нужда ваша останется та же, но когда вы посл этого заговорите о ней, то вашъ голосъ не будетъ имть цны, потому что при этомъ люди скажутъ: ‘это говорятъ т самые, что еще недавно громили и буйствовали, раззоряя такихъ же бдняковъ, какъ сами’.
Въ нсколькихъ городахъ и мстечкахъ нашей и другихъ губерній были такіе погромы. Спросите же прізжающихъ оттуда, — лучше ли имъ стало жить, подешевли ли посл погрома продукты, легче ли находить работу? И они вамъ наврное отвтятъ:
— Жить посл погромовъ стало хуже. Много сгорло домовъ и лавокъ, все вздорожало. Лучше, пожалуй, тмъ, кто усплъ награбить и припрятать въ дни пожаровъ и буйства. Да и т — или попали все-таки въ тюрьмы, или уже пропили награбленное.
Но васъ, житель окраины, и многихъ вашихъ сосдей я не хочу считать грабителями. Вы только довольно темный и озлобленный своимъ печальнымъ положеніемъ человкъ, но все-таки житель, обыватель своего города… А такимъ жителямъ, и особенно бднымъ, всего хуже приходится и во время погромовъ, и посл нихъ…
— Такъ что же длать?— спросите вы.
Я и началъ эти письма съ намреніемъ сказать и вамъ, и другимъ жителямъ окраинъ, и вообще бднйшему люду, что имъ надо теперь длать. Если вы прочтете это первое письмо и захотите послушать дальше, то я продолжу свои бесды. Пока скажу только, чего не надо длать. Не надо ни громить и буйствовать, ни даже поощрять такія дла, но не надо и сидть, сложа руки, и ждать, что кто-то все долженъ за насъ сдлать. Надо крпко и разумно подумать о своихъ длахъ и искать такого пути, который можетъ принести дйствительную пользу.
Такой путь теперь открывается. Я не стану васъ обманывать: дло предстоитъ трудное, и на пути улучшенія всей жизни стоитъ еще много препятствій. Но можно добиться, что вскор вс почувствуютъ нкоторое облегченіе… А дтямъ вашимъ уже наврное жить будетъ свтле и лучше. Гд лежитъ этотъ путъ, какъ и чего надо добиваться сейчасъ же, объ этомъ я и хочу сказать въ слдующемъ письм.
Итакъ, что же нужно длать всмъ, — въ томъ числ каждому жителю окраины, чтобы начать улучшать свое положеніе и приготовить лучшее будущее своимъ дтямъ?
Отвчало: нужно стать гражданиномъ.
Да, нужно стать гражданиномъ, во-первыхъ, своего города и, во-вторыхъ, всего своего отечества.
— Что же это значитъ, — скажете вы мн, — и почему я, житель окраины, не былъ до сихъ поръ гражданиномъ своего отечества, если я, какъ и вс, работаю, тяжкимъ и полезнымъ трудомъ добываю свой хлбъ, плачу косвенные и прямые налоги и своему городу, и своей губерніи, и-всему государству?
Этого всего, — отвчу я, — мало, чтобы имть право на названіе гражданина.
Гражданинъ въ лучшемъ, истинномъ значеніи этого слова, — не то, что простой житель.
Простой житель можетъ работать, какъ волъ, съ него могутъ взимать платежи, онъ будетъ боле или мене исправно вносить ихъ, хотя со вздохомъ и проклятіями, и все-таки онъ будетъ только житель, если онъ не принимаетъ участія въ общегражданской жизни и не старается повліять на ея ходъ. Тотъ не гражданинъ своего города, кто не заботится и не иметъ вліянія на ходъ длъ въ своемъ город. Тотъ не гражданинъ своего отечества, кто не иметъ и не стремится имть вліяніе на ходъ длъ въ своемъ отечеств. И въ этомъ смысл въ Россіи до сихъ поръ было очень мало истинныхъ гражданъ.
И потому о нашемъ отечеств справедливо говорили во всемъ свт, что у русскаго народа нтъ гражданскихъ правъ. Русскіе люди длали каждый свое домашнее дло, выполняли свои чиновничьи должности, или свое ремесло, или свою наемную службу, или работу, но каждый шелъ своею бороздою, какъ подъяремный волъ. И рдко кто подымалъ глаза кверху, чтобы обдумать: ‘все ли хорошо длается не только въ моей хат, но также и во всемъ город, въ губерніи и еще боле: во всемъ государств’. А кто объ этомъ задумывался и замчалъ, что длается въ общенародномъ хозяйств много нехорошаго, того считали безпокойнымъ человкомъ и расправлялись съ нимъ безъ суда.
И оттого русскій народъ, огромное его большинство, — не получилъ привычки думать, говорить и дйствовать на пользу всего отечества.
Все вершило одно чиновничество въ государственныхъ длахъ, а если были допущены къ сельскому, городскому и земскому самоуправленію выборные люди, то, во-первыхъ, надъ ними стояли т же чиновники, которые по приказу своего высшаго начальства, зорко смотрли, чтобы эти выборные думали и говорили только о своей деревн, о своей волости, о своемъ городк, о своемъ узд, отнюдь не касаясь общихъ государственныхъ порядковъ, то есть не думали бы и не говорили въ собраніяхъ о всемъ своемъ отечеств. Всякая попытка этихъ людей обсудить положеніе и порядки всего отечества всегда считалась ‘крамолой’. Доходило до того, что, когда земства сосднихъ губерній хотли устроить създъ для обсужденія общихъ мръ борьбы съ голодомъ, съ падежомъ скота, съ саранчой, то и это не всегда дозволялось: высшіе чиновники, всевластно и безотчетно управлявшіе страной, опасались, что на създахъ начнутъ говорить не только о саранч, но и о недостаткахъ чиновничьяго управленія, что, конечно, и могло случиться.
Такимъ образомъ, выходило, что даже т люди, которые были выбираемы населеніемъ для управленія узднымъ или городскимъ хозяйствомъ, были, пожалуй, гражданами узда или города. Но гражданами, всего отечества не были, потому что не имли никакого вліянія на ходъ длъ въ управленіи всмъ отечествомъ.
Но, кром этого, былъ и еще одинъ большой недостатокъ. Даже эти полуграждане, выборные уздныхъ и городскихъ самоуправленій, не были представителями всего населенія своего города или узда. И это потому, что они избирались не всми жителями, а только богатйшими, отъ этого въ земства уздное и губернское попадаютъ почти одни помщики, а отъ крестьянъ гласныхъ разв очень немного, да и то т, кого одобряютъ гг. земскіе начальники. А въ городской дум сидятъ крупные домовладльцы. Правда, и земство, и думы все-таки дйствуютъ нсколько лучше, чмъ если бы хозяйничали одни чиновники. А главное, они засдаютъ открыто, публично, и ихъ дйствія можно обсуждать въ газетахъ. Но все же они, даже при всей добросовстности, лучше понимаютъ интересы свои и своихъ близкихъ, чмъ нужды и желанія той бдноты, которая не можетъ ни выбирать въ думу, ни выбираться. И вотъ, между прочимъ, почему центры всхъ городовъ растутъ и украшаются, а окраины тонутъ въ темнот и грязи, вотъ почему не всегда достаточно школъ для бдноты, вотъ почему не вполн справедливо распредлены налоги, и вотъ откуда много другихъ золъ, въ томъ числ и ваше озлобленіе. Вы видите, что длается не такъ, какъ слдуетъ, но причины найти не умете. Видите, что кто-то тутъ виноватъ, но не можете догадаться, кто именно. И, главное, вы не знаете, что же именно вамъ длать, чтобы стало лучше.
Теперь, кажется, отвтъ довольно ясенъ: вамъ и всмъ обездоленнымъ, всмъ, кому теперь темно, голодно, холодно, кто скорбитъ о томъ, что его дти растутъ въ физической и духовной тьм, безъ необходимыхъ человку удобствъ и безъ просвщенія, нужно стремиться стать гражданами своего города, и, главное, также всего своего отечества. Нужно осмлиться поднять глаза кверху и посмотрть внимательно: все ли было у насъ хорошо и вблизи, и вдали, и за что нужно намъ приняться, чтобы было лучше.
И это именно происходитъ теперь по всей Россіи. Вс поняли, что было у насъ очень плохо внутри страны, а послдняя война показала воочію, что наши порядки сдлали насъ слабыми и ничтожными также и въ военномъ дл. Жить такъ дальше всмъ уже кажется невозможнымъ, и вотъ откуда такая смута и борьба во всей стран: русскіе люди не хотятъ больше врить одному самовластному высшему чиновничеству. Русскіе люди хотятъ сами стать гражданами и имть голосъ въ ршеніи судьбы своего отечества.
При такихъ обстоятельствахъ въ ныншнемъ 1905 г. появились два царскихъ манифеста. Первый отъ 6 августа призывалъ часть русскаго народа для совта въ государственныхъ длахъ, однако безъ права издавать законы и проврять дйствія высшаго чиновничества. Второй, отъ 17 октября, уже общаетъ русскимъ людямъ право дйствительнаго гражданства. Въ слдующемъ письм я вкратц познакомлю васъ съ значеніемъ этого важнаго государственнаго акта, а затмъ перейду къ тому, какъ намъ всмъ, въ томъ числ и вамъ, жителямъ окраинъ, осуществить свои гражданскія права и какъ за это приняться.
Послднее письмо я закончилъ общаніемъ остановиться на значеніи манифеста 17 октября.
Значеніе это очень велико отчасти тмъ, что манифестъ уже даетъ, но еще боле тмъ, что онъ общаетъ русскому народу.
А общаетъ онъ, во-первыхъ, права человка и, во-вторыхъ, права гражданина. Отнын за русскими людьми признано право на участіе въ ршеніи всхъ длъ нашего отечества, и мы изъ простыхъ жителей должны стать гражданами.
Эти общанія русскаго царя русскому народу изложены въ трехъ пунктахъ. Самый основной изъ нихъ есть пунктъ третій, который гласитъ:
‘3) установить, какъ незыблемое правило, чтобы никакой законъ не могъ воспріять силу безъ одобренія государственной думы, чтобы выборнымъ отъ народа обезпечена была возможность дйствительнаго участія въ надзор за закономрностью дйствій поставленныхъ отъ Насъ властей’…
Итакъ, отнын русскій народъ черезъ своихъ выборныхъ долженъ самъ стать законодателемъ въ своемъ отечеств. Иначе сказать, царь поступается въ пользу своихъ подданныхъ частью своей монархической власти, той именно частью, которую донын, подъ названіемъ самодержавія, расхищали высшіе чиновники, сами издававшіе въ сущности вс законы и сами же слдившіе за ихъ исполненіемъ… Эти-то приказные законы и привели Россію къ смут, обнищанію, голодовкамъ, междоусобію и несчастной, позорной войн.
Посл манифеста 17 октября русская монархія должна превратиться изъ самодержавной, правившей при помощи однихъ только чиновниковъ, — въ монархію народодержавную, призывающую къ участію въ управленіи русскій народъ…
Точне это обозначено въ пункт второмъ, который гласитъ:
‘2) не останавливая предназначенныхъ выборовъ въ государственную думу (по манифесту 6 августа) — привлечь теперь же къ участію въ дум по мр возможности, соотвтствующей краткости остающагося до созыва думы срока, т классы населенія, которые нын совсмъ лишены избирательныхъ правъ, предоставивъ за симъ дальнйшее развитіе начала общаго избирательнаго права по вновь установленному законодательному порядку’.
Вчитайтесь хорошенько въ смыслъ этого пункта, особенно въ первую фразу, которая набрана курсивными буквами. Она говоритъ о тхъ классахъ населенія, которые нын совсмъ лишены избирательныхъ правъ. Вотъ здсь, житель окраины Тарасъ, вы, надюсь, легко отыщете и свое мсто. Вы и ваши сосди, утопающіе въ темнот, въ грязи, въ холод, во тьм безправія и непросвщенія, — именно и есть т люди, которые донын совсмъ лишены избирательныхъ правъ. Этихъ правъ долго была лишена и вся Россія. При Александр II наиболе состоятельная часть русскаго народа получила полугражданскія права въ городскихъ думахъ и земствахъ. Манифестомь 6 августа та же, наиболе состоятельная часть призывалась уже къ участію (далеко не полному, а только совщательному) въ длахъ государственныхъ. Теперь избирательный законъ расширяется. Къ участію, и при томъ полному, въ законодательств и надзор (черезъ своихъ выборныхъ) за дйствіями властей манифестъ общаетъ призвать уже боле широкіе круги населенія. Цензъ сильно понижается. Не только владльцы большихъ домовъ, но и владльцы небольшихъ, не только платящіе дорогую цну за квартиры, но и платящіе цну среднюю, теперь призываются къ выборамъ…
Вы спросите: ‘ну, а я, житель окраины, и мои сосди, живущіе въ маленькихъ хибаркахъ или совсмъ не имющіе недвижимой собственности и платящіе только гроши за жалкіе углы въ чужихъ квартирахъ, призываемся ли и мы къ этому общегражданскому длу, или мы по прежнему остаемся въ числ лишенныхъ избирательныхъ правъ?’
Къ сожалнію, на этотъ вопросъ нужно отвтить, что очень много русскихъ людей изъ, самыхъ неимущихъ классовъ и нын еще остаются безправными дтьми своего отечества, и то, что даетъ манифестъ по этому предмету вамъ и вашимъ бднйшимъ сосдямъ, остается еще только общаніемъ. Лишенные донын избирательныхъ правъ — таково ваше прошлое и настоящее. Полноправные граждане, призываемые къ выборамъ наравн со всми, — это ваше будущее, и въ манифест это общаніе изложено такъ:
…предоставивъ за симъ дальнйшее развитіе общаго избирательнаго права по вновь установленному законодательному порядку.
Общее избирательное право есть именно то, когда всякій взрослый человкъ, безъ различія сословія, званія, состоянія и національности (а во всей полнот и безъ различія пола), т. е. всякій неопороченный по суду подданный государства иметъ равныя со всми другими права при выбор какъ членовъ мстнаго самоуправленія, такъ и законодателей родной страны. Итакъ, — расширяя значительно рамки выборовъ, манифестъ 17 октября подходитъ уже довольно близко и къ вамъ, съ вашими ближайшими сосдями, но для васъ еще не доходитъ и останавливается какъ бы въ нершительности у черты тхъ общественныхъ окраинъ русской жизни, гд ютится огромная масса русскихъ людей въ наибольшей нищет, темнот и безправіи.
Еще два-три шага, — и общее, равное избирательное право, существующее въ нкоторыхъ странахъ просвщенной Европы, охватитъ весь русскій народъ. Но манифестъ 17 октября еще колеблется, опасаясь призвать къ этой важной государственной работ широкіе слои народа. Для крестьянъ выборы затруднены четырьмя степенями: 1) десяти-дворные уполномоченные волостныхъ сходовъ, 2) выборщики уздные, 3) выборщики губернскіе, 4) уполномоченный въ Государственную Думу, — а бднйшіе горожане совсмъ лишены выборнаго права…
И вотъ, въ это самое время, когда русскому народу приходится сдлать послдніе, очень трудные шаги, чтобы достигнуть обще-гражданскаго и правового равенства, — многіе ‘жители окраинъ’ многихъ городовъ, а отчасти и селъ обширной Россіи, вмсто серьезнаго отношенія къ происходящему великому повороту отечества къ новымъ и лучшимъ формамъ жизни, вмсто того, чтобы искать и заявлять также и свои гражданскія права и добиваться этимъ путемъ улучшенія своей жизни, — ничего не разбирая, поддаваясь ложнымъ слухамъ, пускаемымъ подстрекателями, — пугаются происходящаго и слпо, въ неразсуждающей ярости кидаются то на мирныхъ евреевъ, то на тхъ просвщенныхъ людей, которые давно указывали на необходимость улучшеній, то на тхъ рабочихъ, которые ране ихъ сознали свои права и отстаиваютъ общерусскую свободу… И все это — въ самую торжественную минуту нашей исторіи… Темные люди не знаютъ, что творятъ, но т, кто ихъ подстрекаетъ, хорошо знаютъ, что имъ нужно. А имъ нужно, чтобы не только необходимые шаги къ уравненію гражданскихъ правъ для бднйшихъ классовъ не были сдланы, но чтобы Россія опять повернула назадъ къ общему безправію и прежнему произволу. Они хотятъ, чтобы та дверь, которая теперь уже полуоткрыта передъ русскимъ человкомъ для выхода на путь лучшей, свободной жизни, — закрылась опять, оставивъ всхъ во тьм того порядка, который уже привелъ къ смятенью, къ обнищанію, къ голоду, къ раззоренію и ужасной войн…
Въ слдующемъ письм я перейду къ разсмотрнію еще одного (перваго) пункта манифеста, касающагося тхъ правъ, которыя общаются уже всмъ русскимъ людямъ, богатымъ и бднымъ одинаково, безъ всякаго различія званій и состояній и посредствомъ которыхъ слдуетъ уже и теперь добиваться дальнйшихъ улучшеній и полноправія…
Этотъ пунктъ изложенъ такъ:
На обязанность правительства возлагаемъ Мы выполненіе непреклонной Нашей воли: 1) даровать населенію незыблемыя основы гражданской свободы на началахъ дйствительной неприкосновенности личности, свободы совсти, слова, собраній и союзовъ’…
Нашъ народъ такъ долго держали въ темнот и безправіи, его такъ долго лишали свободы, что теперь, когда передъ нимъ открывается дйствительный свтъ, — нкоторые русскіе люди, привыкшіе къ темнот, щурятъ глаза и говорятъ: не надо, не надо… Свтъ насъ безпокоитъ и ржетъ намъ глаза…
Такъ бываетъ часто при переход отъ тьмы къ свту… И вотъ почему можно и теперь услышать то, что нкоторые кричали на площадяхъ и улицахъ 20-го, 21-го и 22-го октября: ‘намъ ничего не надо, мы довольны прежними порядками’. А есть и такіе, которые понимаютъ свободу слова и совсти въ томъ смысл, что теперь свободно можно призывать къ избіеніямъ и грабежамъ и что, будто бы, это можно длать со спокойной совстью.
Жалкіе слпцы, кроты, отвыкшіе отъ свта солнца, они не могутъ понять, что свобода — величайшее благо, возвышающее людей до степени истинныхъ гражданъ, а не принижающее ихъ до степени грабителей и разбойниковъ.
Свобода слова, въ которую входитъ и свобода печати, — есть первое гражданское право всякаго члена общества, — обсуждать вс дла своего общества, своего города, своего государства! Такое слово должно быть свободно потому, что безъ обсужденія общественныхъ длъ на мстахъ — нельзя ни выбирать подходящихъ людей въ государственную думу, ни дать имъ наказъ, — чего хочетъ народъ и чего они должны добиваться. Свобода слова — это значитъ, что всякій получаетъ право гласно высказать и напечатать свое мнніе, и никто не долженъ это воспрещать, какъ это длалось до сихъ поръ: т слова, которыя не нравились любому начальству, — останавливались, а т, кто ихъ говорилъ, — попадали на замчаніе, а иной разъ и въ тюрьму, часто только потому, что ‘правда глаза колетъ’.
Теперь этого не должно быть, и всякій долженъ отвчать за свои слова. какъ и за дла только передъ судомъ. Тотъ, кто станетъ призывать къ грабежу, убійству или поджогамъ, — несетъ по прежнему тяжкую отвтственность передъ закономъ, но тотъ, кто судитъ о существующихъ непорядкахъ и ищетъ средствъ къ ихъ улучшенію, получаетъ право длать это, не боясь отвтственности. Вотъ что значитъ свобода слова.
Уже изъ этого вы видите, что съ этимъ правомъ тсно связано другое: неприкосновенность личности. Что толку въ общаніи дать свободу слова, если меня могутъ арестовать безъ объясненія причинъ и держать въ заключеніи, сколько заблагоразсудится начальству. Тогда и слово мое не будетъ свободно, такъ какъ я буду опасаться его высказать: ко мн за что-нибудь придерутся или просто посадятъ въ тюрьму безъ дальнихъ разговоровъ. Догадывайся самъ, — за что тебя посадили! Неприкосновенность личности и состоитъ въ томъ, что начальство не иметъ права лишать никого свободы иначе, какъ для преданія суду за преступленіе. Уже и теперь есть законъ, обязывающій начальство въ теченіе 24 часовъ или возбудить противъ арестованнаго судебное дло въ законномъ порядк, или отпустить его на свободу (ст. 44 основныхъ полож. уголовнаго судопроизводства и ст. 398 устава угол. судопроизводства). Законъ грозитъ отвтственностью за неправильное задержаніе.
Но этотъ благодтельный законъ остается мертвой буквой. Высшіе чиновники выхлопотали себ много царскихъ указовъ, дающихъ имъ возможность арестовывать, держать по цлымъ мсяцамъ, иной разъ высылать въ Сибирь безъ суда и слдствія, даже безъ объясненія причинъ наказанія… Эти указы совершенно исказили благодтельный законъ, и теперь любой русскій человкъ можетъ ни за что попасть въ холодную, даже въ тюрьму и даже въ дальнюю ссылку, и не найдетъ управы.
Первый пунктъ манифеста общаетъ, что отнын этого не должно быть, судъ разбираетъ преступленія по прежнему, но безъ суда никто не будетъ въ прав задержать, заключать въ тюрьму, наказывать русскаго человка по одному своему безсудному распоряженію.
Это и называется неприкосновенностью личности. И значитъ манифестъ общаетъ русскимъ людямъ такую неприкосновенность. Онъ общаетъ, что русскіе люди будутъ наказываться лишь по суду, а не по произвольному усмотрнію исправниковъ, земскихъ начальниковъ, губернаторовъ и министровъ…
Но дальше: какая польза отъ свободнаго слова, если произнести его можно только въ своемъ дом, гд его слышатъ два-три человка? Для того, чтобы правдивое слово стало силой, нужно, чтобы оно могло быть сказано обществу, собранію людей, которые его и выслушаютъ, и постараются выполнить. Вотъ для этого и нужно право собраній. Всякій, кто иметъ сказать что-нибудь своимъ согражданамъ для общей пользы, можетъ пригласить ихъ устно или черезъ газеты въ извстное мсто, чтобы выслушать его мысли или его предложенія, касающіяся вопросовъ человческой совсти, знанія или права, или улучшенія домашняго, общественнаго и государственнаго быта. Если люди не ждутъ отъ того человка никакого дльнаго слова, то, конечно, могутъ и не собраться. А если, наоборотъ, знаютъ его за человка дльнаго, то соберутся и выслушаютъ. И никто не долженъ имть права разогнать это собраніе, если бы даже оно стало обсуждать злоупотребленія и непорядки самыхъ высшихъ правителей…
Но и этого мало: иное слово говорится не только для развлеченія или даже для поученія ближнихъ, но и для того, чтобы выполнить какое-нибудь полезное дло силами самого общества. Если слушатели только выслушаютъ его и разойдутся по домамъ, ничего не сдлавши, то толку отъ этого будетъ мало. Для того, чтобы слово стало дломъ, нужно, чтобы люди имли право составить постоянный союзъ для выполненія этого дла и чтобы никто не могъ имъ въ томъ воспрепятствовать, если только союзъ заключается не съ противозаконными цлями, каковы: грабежъ, убійство, нападеніе одной части населенія на другую и т. д..
Если прибавить къ этому свободу совсти, т. е. драгоцнное для милліоновъ русскихъ людей право невозбранно исповдывать ту вру, какую въ глубин своей совсти они считаютъ истинной, — то этимъ заканчивается перечисленіе свободъ, общанныхъ манифестомъ 17 октября и длающихъ русскаго человка изъ простого жителя — гражданиномъ своего отечества.,
Изъ-за этихъ правъ у всхъ просвщенныхъ народовъ, — у однихъ раньше, у другихъ позже, — шла великая борьба, и разъ получивъ ихъ, — ни одинъ народъ уже не отдавалъ ихъ обратно, дорожа ими, какъ залогомъ своего достоинства, силы и счастія.
Вс эти драгоцнныя права теперь общаны и вамъ, жители окраинъ, и ими-то должны вы пользоваться для того, чтобы добиваться остальныхъ правъ, которыхъ вы еще теперь лишены. Да, вы бдны и темны, вы утопаете въ нищет, ваши дти растутъ въ невжеств, и вдобавокъ даже манифестъ 17-го октября, распространяющій право выборовъ въ государственную думу на вашихъ, хотя бы и не очень богатыхъ, сосдей, — васъ еще обходитъ, оставляя по прежнему въ числ тхъ, кто ‘донын лишенъ избирательныхъ правъ’. Но свобода слова, собраній и союзовъ даетъ вамъ возможность бороться за свое гражданское полноправіе.
Прежде всего научитесь пользоваться этими правами. Вы имете право собраній, — такъ собирайтесь же и обсуждайте свои дла вмст. Пусть люди извстнаго ремесла — извозчики, сапожники, мелкіе торговцы и т. д. собираются и обдумаютъ, что имъ нужно для общей пользы. Затмъ, обсудивъ свои нужды, они могутъ составить союзы, гд ихъ выборные будутъ заботиться объ ихъ интересахъ (во многихъ городахъ уже составляются такіе союзы приказчиковъ, извозчиковъ, сапожниковъ, пекарей, домашней прислуги).
Дале: на такихъ же собраніяхъ вы можете, пользуясь свободой слова, обсудить и самый манифестъ 17 октября и заявить свои требованія: по всей Россіи теперь люди, желающіе справедливаго устройства жизни, — требуютъ, чтобы къ выборамъ въ государственную думу были допущены вс русскіе подданные, безъ различія званій и состояній, сословій и національностей, такъ, чтобы всякій совершеннолтній и неопороченный по суду имлъ право выбирать и быть выбраннымъ. Многіе также находятъ, что этого права не должны быть лишены и женщины, — наши сестры, жены и матери. Пусть же и ваши голоса, на основахъ свободы слова, — присоединятся къ этимъ требованіямъ. Пусть ваши собранія и ваши союзы напомнятъ о васъ, наиболе бдныхъ и отягощенныхъ, имющихъ такія же человческія права, какъ и другіе, боле счастливые граждане…
И когда для всей Россіи удастся, наконецъ, добиться общихъ и прямыхъ выборовъ, — такъ, чтобы все государственное устройство и вс законы были обсуждаемы, исправляемы и улучшаемы при участіи выборныхъ отъ всего народа, тогда вся жизнь обновится въ корн. Тогда свтъ свободы и равноправія разольется по всей земл и достигнетъ самыхъ отдаленныхъ окраинъ… Вы, конечно, легко поймете, что государственное или учредительное собраніе, избранное всенароднымъ голосованіемъ, не можетъ оставить и городскую думу, какъ и уздныя, и губернскія земства, при теперешнихъ порядкахъ, когда выбирать и выбираться могутъ только зажиточные люди. Нтъ, тогда, конечно, должны быть измнены и мстные выборы: въ городскія думы будутъ попадать представители всхъ классовъ одинаково, въ томъ числ и вы, жители окраинъ. И тогда окраины постоятъ за себя и потребуютъ справедливаго вниманія не къ однимъ центрамъ города… А свободное слово, свободныя собранія и союзы будутъ зорко сторожить, чтобы не нарушались гражданскія права народа…
И тогда, житель окраины Тарасъ, и вы сами, вмсто того, чтобы писать безымянныя письма, въ которыхъ слышатся только озлобленіе и угрозы неизвстно кому и за что, будете смло и открыто, какъ подобаетъ гражданину, предъявлять требованія свои и своихъ сосдей…
Когда же это будетъ?— спросите вы. Съ завтрашняго же дня, — отвчу я, — вы можете начать эту работу, пользуясь сами и призывая своихъ сосдей немедленно пользоваться правами:
Свободы слова, собраній и союзовъ…
И вы можете быть уврены, что вашимъ первымъ шагамъ охотно помогутъ образованные люди, которые пока лучше васъ знаютъ, какъ приниматься за это новое, важное и, конечно, нелегкое дло…
Вся жизнь перестраивается не сразу, не въ день и не въ два. Много еще нужно труда и борьбы. Важно начать дло. Начните его, и вы почувствуете, что вы становитесь гражданиномъ, работающимъ для блага и своего, и своихъ сосдей, и для лучшаго будущаго всего нашего великаго отечества.
Итакъ, пользуйтесь гражданскими правами, уже вамъ предоставленными, отстаивайте и защищайте ихъ отъ тхъ, кто захочетъ ихъ отнять и умалить, и требуйте ихъ расширенія…
Этимъ совтомъ и этимъ пожеланіемъ я заканчиваю это послднее мое письмо. Много еще, конечно, пришлось бы сказать и много еще придется говорить въ печати, чтобы выяснить все происходящее, обсуждая каждый шагъ по новому пути. Это мы, конечно, будемъ длать и дальше. Въ этихъ же моихъ немудреныхъ письмахъ я старался только дать вамъ общее понятіе о значеніи той перемны, которая должна произойти въ нашемъ отечеств. Манифестъ 17 октября далеко не сдлалъ всего, что въ немъ общается, и есть много людей, которые хотли бы совсмъ лишить его всякой силы и значенія. И среди этихъ людей — первые т, кто натравляетъ. А васъ, жители окраины, и крестьянъ на безчисленные погромы и буйства. Но надо надяться, что народъ уже понялъ, что полныя права его и гражданская свобода — единственный путь къ обновленію обнищалой, обокраденной и раззоренной Россіи. А для того, чтобы дло обновленія подвигалось дальше, необходимы усилія всхъ, кто можетъ понять величіе и справедливость общенародной свободы.
Подумайте же и вы, жители окраины, чего вы хотите: новыхъ общенародныхъ правъ, или стараго всеобщаго безправія?
3—10 ноября 1905 г.
Полтава.