Письма к И. И. Дмитриеву, Вяземский Петр Андреевич, Год: 1837 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 49 минут(ы)

ПИСЬМА КЪ И. И. ДМИТРІЕВУ

Князя Петра Андреевича Вяземскаго.

Мы испросили у князя П. А. Вяземскаго обязательнаго дозволенія напечатать нижеслдующія письма, которыя содержатъ въ себ драгоцннйшія автобіографическія черты и въ тоже время представляютъ матеріалъ первой важности для исторіи Русскаго просвщенія. П. Б.

Мещерское (¹) Саратовской г. Сердобскаго узда, Апрля 7, 1829 года.

(¹) Мещерское село, принадлежавшее Петру Александр. Кологривову, второму супругу кн. Пр. Юрьевны Гагариной, матери княгини В. . Вяземской. Ея отецъ, князь едоръ Сергевичъ Гагаринъ, во время варшавскаго возмущенія 1795 г. былъ убитъ во глав полка своего. Прасковья Юрьевна и другія русскія дамы были взяты подъ стражу и пробыли нсколько времени въ заточеніи, не весьма тягостномъ, потому что знакомые ея изъ варшавскаго общества оказывали ей вниманіе и разныя услуги. Князь Вяземскій, будучи въ отставк, прізжалъ къ семейству своему, которое гостило въ Мещерскомъ. Близость къ г. Пенз, многія пріятныя сосдства, между прочими Любичи, помстье, въ которомъ постоянно, лтомъ и зимою, жилъ Николай Ивановичъ Кривцовъ, со всми удобствами и прихотями англійскаго комфорта, придавали пребыванію въ Мещерскомъ особенное значеніе и удовольствіе.

Съ самаго прізда моего сюда, собирался я воспользоваться благосклоннымъ позволеніемъ вашего высокопревосходительства и напомнить вамъ о себ письмомъ, но съ самаго прізда былъ я отвлекаемъ отъ сей пріятной обязанности непріятными препятствіями. Какъ олицетворенная зараза, появленіемъ своимъ въ здшнія степи, я обратилъ нашъ домъ, въ лазаретъ.. Сперва самъ подалъ, примръ и занемогъ: тамъ поочередно почти вс домашніе мои боле или мене пугали меня припадками болзни, и теперь еще нтъ общаго выздоровленія. Удаленіе отъ скорой помощи, отсутствіе доктора, неизвстность, къ какому средству прибгнуть, боязнь усилить болзнь вредными пособіями или упустить удобное время для облегченія — тяжко мучатъ сердце, когда однообразіе уединенія замняется безпокойствіями и опасеніями уединенія. При такихъ неблагопріятныхъ обстоятельтвахъ, я не имлъ, духа писать къ вамъ, хотя и всегда увренъ въ постоянномъ и живомъ, сочувствіи вашемъ во всхъ заботахъ и радостяхъ моихъ. Пользуюсь первымъ роздыхомъ для исполненія желанія сердечнаго. Я пріхалъ сюда съ большими планами для предбудущихъ занятій, но тоже безпокойствіе духа было мн и тутъ помхою. Вы, можетъ быть, подумаете, что я и въ этомъ случа сваливаю съ больной головы на здоровую и что не одн тревоги сердечныя, но частью и малодушіе, свойственное нашему поколнію Русскихъ литераторовъ, держитъ меня на ребяческихъ помочахъ и не даетъ далеко уходить, а кружитъ около себя, въ очерк, обведенномъ лнью и боязнью груда постояннаго и упорнаго.

Можетъ быть, я и не заспорю съ вами: ибо по примру Карамзина увренъ, что привычка труда не только не уступаетъ при стеченіи непріятныхъ обстоятельствъ, но напротивъ служитъ подкрпительною союзницею для сохраненія бодрости и спасительнаго терпнія. Но не каждому готова служить эта союзница: надобно умть ее заслужить, а въ этомъ-то и затрудненіе. Надобно быть сложенія плотнаго, а мы свойства тщедушнаго и нервическаго, какъ наша эпоха. Мы всегда и везд подъ вліяніемъ минуты: нтъ на жизни нашей отраженія единства, дйствія полнаго и безпрерывнаго. Однимъ словомъ, мы — натуры романтической, а не классической: въ насъ нтъ запаса на Иліаду, сотканную цлымъ кускомъ, мы вытыкаемъ поэмы полотнищами, въ строфахъ, и то еще съ точками, съ умолчаніями и блыми промежутками въ основ. Я однако же избралъ себ если не трудъ, то по крайней мр работу постоянную: перевожу романъ В. Constant, Адольфъ. Не пугайтесь, этотъ выборъ — не романтическая прихоть. Не знаю, читали ли вы эту книгу, изданную еще въ 1814 году, но у насъ, кажется, мало извстную. Этотъ романъ весь истина. Это историческій курсъ сердца человческаго, или изслдованіе нкоторыхъ его тайнъ. Сдлайте одолженіе, дайте себ трудъ поискать въ собраніи рецензій Дюссо {Дюссо (Dussault), извстный Французскій критикъ, одинъ изъ основателей журнала Les Debats. Посл кончин его (1824) издано собраніе критическихъ статей его въ 5 томахъ, подъ заглавіемъ ‘Литературныя Лтописи’. Довольно замчательно, что изданіе перевода ‘Адольфа’, въ числ 600 экземпляровъ, совершенно ускользнуло отъ переводчика и пропало для него безъ всти и безъ прибыли, хотя, по слухамъ, и было распродано въ довольно большомъ количеств. Впрочемъ такова была участь всего его литературнаго производительнаго хозяйства. Намъ никогда не случалось даже имть въ рукахъ Адольфа, который нын составляетъ рдкость. По реэсту Смирдина (Спб, 1841) онъ изданъ былъ въ Спб. 1831, и продавался по 1 р. 40 к. П. Б.}, которое у васъ есть, упоминается ли о немъ. Этого романа вышло, кажется, три изданія отъ 14 до 24 года. Если найдете критику дльную, т. е. обстоятельную, не откажите въ одолженіи доставить мн ее, или присылкою по почт тома, содержащаго оную (который возвращу по слдующей же почт), или спискомъ съ нея, буде найдется у васъ досужій переписчикъ. Мн совстно набиваться къ вамъ съ такими мелочными и случными просьбами, но я на опыт знаю ваше долготерпніе и вашу благотворительность, когда идетъ дло о книжномъ и литературномъ вспомоществованіи. Благодарность даетъ мн смлость. Сюда, только по Скверной Пчел., Московскимъ Вдомостямъ и Галате, доходитъ до меня невнятный гулъ дйствій русскаго литературнаго міра. Другихъ журналовъ не вижу, но довольно и этихъ, чтобы знать, что все еще дерутся. Не понимаю, какъ Раичь могъ унизиться до такой степени. Галатея его напоминаетъ мн московскихъ бабъ, торгующихъ на перекресткахъ гнилыми яблоками: тотъ же товаръ и т же ругательства. Мн все не врится, что самъ Раичь — хозяинъ своего журнала: я ожидалъ бы отъ него боле благопристойности и по характеру его, и по прежнимъ мнніямъ объ общей невжливости нашихъ журналистовъ. Теперь скоре можно, согласно съ ошибкою вашею, принять его за Равича {Въ прежнихъ письмахъ къ И. И. Дмитріеву была уже замтка о немъ, см. Р. Ар. 186И, стр. 1720.}, чмъ за Раича. Критики его боле отзываются героемъ поэмы Василія Львовича, чмъ воспитанникомъ Виргилія и Тасса, образовавшагося въ школ Георгинъ и Освобожденнаго Іерусалима. Ради Бога, вымойте ему голову порядкомъ и отмойте отъ N. N. Раичь нкоторымъ образомъ вашъ крестникъ: вы воспріяли его изъ чернильной купели, оснили знаменіемъ академической медали: на вашей душ лежитъ обязанность ограждать его отъ Нечистаго, а что можетъ быть нечище статей N. N. и Шаховскаго? Дуньте и плюньте еще разъ за Раича! А что длаетъ мой крестникъ, Телеграфъ, отъ котораго также я отрекся? Кажется, его что-то крпко жмутъ, но у Полеваго тройнымъ булатомъ грудь вооружена: оттерпится….. Если я отсталъ отъ русской литературности (гршно называть ее литературою), и если впрочемъ можно отстать отъ того, что не идетъ, то взамнъ продовольствую себя Французскими пособіями. По милости Ланскаго читаю Journal des Dbats, по счастливой находк получаю отъ сосда Le Globe и нашелъ у себя нсколько новостей прошлогоднихъ, присланныхъ мн Белизаромъ изъ Петербурга. При этомъ каминъ, трубка во рту, халатъ на плечахъ, разнородные състные припасы за утреннимъ чаемъ — и, не будь болзней на свт, я благословлялъ бы отъ чистаго сердца мое житье-бытье на гостепріимной почв, которою, Божіею милостію, владетъ П. А. Кологривовъ, еще не возвратившійся изъ своей тяжебной поздки, угрожающей мн и вамъ на возвратномъ пути чтеніемъ новыхъ записокъ la Beaumarchais.

Я былъ очень опечаленъ смертью Нелединскаго и его дочери {Кн. Аграена Юрьевна Оболенская, умершая также, какъ и отецъ ея, въ Калуг, гд князь А. П. Оболенскій былъ гражданскимъ губернаторомъ.} и сильно пораженъ ужаснымъ жребіемъ несчастнаго Грибодова. Давно ли видлъ я его въ Петербург блестящимъ счастливцемъ, на возвышеніи государственныхъ удачъ, давно завидовалъ ему, что онъ детъ посланникомъ въ Персію, въ край, который для моего воображенія имлъ всегда приманку чудесности восточныхъ сказокъ, общалъ ему навстить его въ Тегеран и еще на дняхъ, до полученія роковаго извстія. говорилъ жен, что, не будь войны на восток, я ныншнимъ лтомъ създилъ бы къ нему? Какъ судьба играетъ нами и какъ люто иногда! Я такъ себ живо представляю пылкаго Грибодова, защищающагося отъ изступленныхъ убійцъ, изнемогающаго подъ ихъ ударами. И тутъ есть что-то похожее на сказочный бредъ, но бредъ ужасный и тяготительный.— Со временемъ хотлъ бы я написать біографическое извстіе о Нелединскомъ и, съ согласія его наслдниковъ, собрать и издать его стихотворенія. Прибгну тогда къ содйствію вашей памяти: вамъ, врно, извстны нкоторыя подробности изъ его жизни. Какъ мн желается, чтобы вы въ дополненіе къ вашимъ Запискамъ написали воспоминанія свои о Карамзин, хотя не въ полномъ вид, а въ вид матеріаловъ, біографическихъ. Никто лучше вашего не слдовалъ за всею его жизнью: она вся въ вашей памяти и въ вашемъ сердц, и если вы не сохраните ея, то она пропадетъ безъ слдовъ: разумется, говорю здсь, такъ сказать, о драматической, дйствующей части жизни его. У меня лежитъ на сердц потребность и обязанность принести дань памяти его, но безъ вашего пособія жизнеописаніе, начертанное мною, или кмъ бы то ни было, будетъ безъ души, безъ движенія. Окажите мн благодяніе и значительную услугу русской словесности.— Отыскали-ли вы кабакъ, ученую дочь {И. И. Дмитріевъ, по донесеніямъ литературныхъ своихъ лазутчиковъ, зналъ о существованіи подобнаго семейства. Дочь писала стихи, а отецъ для большею удобства пробилъ въ потолк комнаты своей свободное сообщеніе съ кабакомъ, который находился въ верхнемъ этаж. Дмитріевъ намревался постить домъ и лично освидтельствовать странную картину.} и пьянаго отца, о которыхъ намъ говорили? Желалъ бы я знать подробности этого романическаго похода и жалло, что не могъ бытъ вамъ товарищемъ.

Жена моя и все мое семейство свидтельствуютъ вамъ душевное почтеніе. Меньшая дочь наша врна въ страсти, которую вы ей внушили: предпочтительно предъ другими читаетъ и выучиваетъ наизусть ваши стихи. На дняхъ отыскала она въ бумагахъ моихъ вашу визитную карточку, вскричала: ‘ахъ, душечка мой Дмитріевъ!’ и бросилась ее цловать. Отцу и не годилось бы такъ обнаруживать слабости дочери своей, но я надюсь на вашу скромность и не боюсь огласки {Рчь идетъ о княжн Надежд Петровн, 18-ти лтъ умершей и схороненной въ Баденъ-Баден.}.

Примите на себя трудъ передать мой усердный поклонъ В. Г. Измайлову. Не знаете-ли чего о Дашков?— Если вамъ угодно будетъ удостоить и порадовать меня письмомъ, то напишите его прямо въ Пензу, съ которою ведемъ почтовыя сношенія, хотя и находимся въ Саратовской губерніи.

II.

С.-Петербургъ, 17 іюня 1880.

Насъ было порадовали надеждою увидть здсь ваше высокопревосходительство. Кто-то писалъ изъ Москвы, что вы готовите дорожную карету и собираетесь прогуляться въ Ригу и Ревель, но вашъ петербургскій корреспондентъ, Франкъ, сказывалъ мн, что въ послднемъ письм своемъ вы ни слова не упоминаете объ отъзд. И такъ надежд нашей, кажется, не сбыться.

Какъ надежды, такъ и заключенія часто обманчивы. Зная ваше благосклонно- сатирическое мнніе обо мн, я увренъ, что если и прихожу вамъ иногда на память, то не иначе какъ въ вихр вчнаго движенія, увлеченный волною бала, спектакля или обда — теперь въ Малой Морской, черезъ часъ на Петергофской дорог, а черезъ два — на Черной рчк. Ахъ! Вашими устами-бы медъ пить, или вашими догадками бы веселиться! Но дло совсмъ не такъ, какъ вы полагаете. Я — домосдъ, вотъ уже дв недли. какъ не выхожу изъ комнаты: правда, дли поясненія вамъ загадки:, слишкомъ для васъ мудреной, прибавить долженъ я: и едва хожу по комнат.

Меня вывалили изъ дрожекъ или правильне — повалили съ дрожками на Каменноостровскомъ мосту и зашибли больно лвую ногу. Опасности не было и нтъ, но была, есть и будетъ еще,— не знаю на долго ли,— скука одиночества и заточенія: довольно и того для моихъ кочующихъ обычаевъ.— Я виноватъ передъ вами, писалъ къ вамъ только однажды, въ письм Карамзиныхъ, но въ письмахъ къ жен моей часто были обращенія къ вамъ, и я поручалъ ей сообщать в. в. п-ву все то, что до меня касалось и длалось со мною любопытнаго. Все, что могу прибавить къ тому, есть то, что числюсь въ служб, но не скажу еще, что служу, хотя исправляю нкоторую должность, а именно производителя длъ въ Коммерческомъ Совт. Но тутъ и занятій мало, и средствъ выказаться еще мене…. Эта служба въ род службы П-ва въ Обществ Любителей Русской Словесности, съ тою разницею, что мои члены умне его членовъ….. Надюсь со временемъ выкарабкаться изъ тины и выплыть на свжую воду. Бенкендорфъ мн именно сказывалъ, что государево желаніе есть занять меня службою дятельною и видною. Мн общано, что Государ, по возвращеніи своемъ, призоветъ меня къ себ. Такимъ образомъ я жду и не лзу впередъ, чтобы не показаться слишкомъ. нетерпливымъ и неумреннымъ. Кажется, министръ расположенъ ко мн хорошо, внимателенъ, не смотря на свою холодную сухость: но сблизиться съ нимъ трудно, а въ особенности мн. При всемъ истинно-государственномъ ум своемъ, просвщенномъ и открытомъ, онъ иметъ и слабости тснаго самолюбія: одна изъ нихъ — увренность, что никто лучше его, никто кром его не уметъ писать по русски, что языкъ и слогъ Карамзина не свойственны духу Русскаго народа. Въ этомъ отношеніи, назначеніе мое, по вол Государя, въ министерство его было ему нсколько не пріятно: онъ видлъ во мн русскаго литератора, котораго налагаютъ ему для русской редакціи, какъ будто вслдствіе неодобренія бумагъ, у него писанныхъ. Мн сказывали о томъ люди ему приближенные, и самъ онъ повторялъ мн, что пишетъ все обыкновенно самъ, говоря, что никогда другому нельзя передавать врно чужія мысли, а поправлять чужую редакцію трудне, чмъ составить ее самому {Графъ Е. Ф. Канкринъ говорилъ по русски съ сильнымъ нмецкимъ выговоромъ и неправильно, но всегда мтко и оригинально. Въ преданіяхъ государственнаго совта и комитета министровъ хранятся многіе его отзывы и живописныя выраженія. Онъ любилъ употреблять простонародные слова и обороты. Однажды говорилъ онъ: ‘Теперь, матушка, имю важное дло на ферстак’. Въ другой разъ говорилъ онъ, что много потерялъ здоровья, сидя пятнадцать лтъ на этомъ огненномъ стул министерства финансовъ. Память о немъ, какъ о знаменитомъ государственномъ человк и умномъ и оригинальномъ собесдник, останется навсегда близкою Россіи и всмъ имвшимъ случай быть съ нимъ въ короткихъ личныхъ сношеніяхъ.— Прекрасное изображеніе его начерталъ поэтъ Бенедиктовъ въ стихотвореніи, посвященномъ памяти его. (См. Новыя стихотворенія В. Г. Бенедиктова. Спб. 1856.)}. Поэтому я опредленъ именно въ такое министерство, въ которомъ у меня руки связаны и буду дйствовать вопреки способностямъ своимъ. Впрочемъ, творю волю не мою, а волю пославшаго мя.— Между тмъ, дла не длай, а отъ дла не бгай. Служба меня не занимаетъ дйствительно, а отрицательно, т. е. мшаетъ заниматься литературою. Нсколько часовъ утра, проведенныхъ ежедневно въ департамент, наводятъ на весь день какую-то тупость въ понятіяхъ и охлажденіе къ умственной дятельности. Со временемъ, можетъ быть, и тутъ будетъ благопріятный переломъ, и умъ пріучится дйствовать на об руки.

Податель письма сего — Михаилъ Даниловичъ Деларю, нашъ молодой поэтъ и едва-ли не родственникъ, или не свойственникъ вашъ, покрайней мр вашъ сиволжанинъ. Онъ вамъ будетъ живая грамота о дйствіяхъ и бездйствіи нашего литературнаго міра. Спросите у него собраніе эпиграфовъ ко всмъ русскимъ журналамъ, пріисканныхъ изъ комедіи Горе отъ ума. Есть между ними довольно забавные, и этотъ документъ годится въ вашу литературную кунстъ- камеру. Вообразите, что на дняхъ объявляютъ мн о прізд графа Хвостова, у котораго я отъ роду не бывалъ. Я былъ одинъ, и испугался tte tte: веллъ извиниться, ссылаясь на доктора, который перевязывалъ мн ногу. При третьемъ я принялъ бы его непремнно. Онъ прізжалъ освдомляться о моемъ здоровь. Длать нечего: какъ выздоровлю, надобно будетъ създить къ нему. Старикъ Тесье написалъ въ Москв книгу: Les dlices de la convalescence, а мн предстоятъ ies tribulations de la convalescence.— Пожалвъ о смерти добраго Измайлова, подумалъ я и о вашей грусти. Вы любили его и имли въ немъ собесдника, съ которымъ можно было вамъ мняться не однми словами, а и мыслями. Закажите, по данному вами плану, некрологическую статью о немъ Иванчину-Писареву и подарите ею Литературную Газету. Измайловъ {Влад. Вас. Измайловъ, литераторъ первой карамзинской эпохи. Онъ оставилъ по себ Записки, которыя могутъ быть занимательны, по связямъ его съ Карамзинымъ, Дмитріевымъ и другими писателями того времени.— Но гд эти Записки?} оставилъ по себ честную память, которую надобно сберечь. Нтъ ли у васъ писемъ его, удобныхъ быть напечатанными и приложенными къ некрологіи его? При ныншнемъ упадк нравственномъ нашего литтералитета, должно выставлять въ примръ и въ пристыженіе имена литераторовъ честныхъ, добросовстныхъ и чистыхъ. Покойникъ принадлежалъ къ сему числу: иль твореніи его, можетъ быть, и немногому научишься, но изъ жизни его научишься уважать занятія литературныя и облагороживать свои спoсобности.

Карамзины — въ Ревел, они здоровы, но жалуются на лто, которое и здсь достойно жалобы и жалости. Въ воздух просто осенняя свжесть и суровость. Какъ московское лто обходится съ нашимъ садомъ, мягче и вжливе ли петербургскаго съ дачами, въ которыхъ зябнутъ и мокнутъ?— Дашкова, возмужавшаго или омужавшаго, я еще не видалъ. Любови, и юстиція отбили его отъ старыухъ пріятелей: если онъ и сохранилъ къ нимъ дружбу, то совершенно платоническую. Съ тхъ поръ что я боленъ, я его вовсе не видалъ, а и прежде видлся съ нимъ только, когда зайду къ нему попросить его о какомъ нибудь дл. Предположеніе въ дружб съ министромъ навязываетъ всегда на шею искателей и просителей, требующихъ вашего посредничества. Я отказывать не умю и не люблю, берусь быть проводникомъ, а не пружиною, и слдовательно за дйствіе не отвчаю. Дашковъ говорилъ мн прежде о желаніи отпроситься въ отпускъ недль на шесть, чтобы повезти молодую свою къ матушк его. Вроятно, вы увидите его въ Москв ныншнимъ лтомъ.— Я и самъ надюсь побывать у васъ въ гостяхъ въ конц іюля.— Жуковскій теперь въ Царскомъ Сел съ Наслдникомъ. Онъ все тотъ же, добръ, чистъ, благодушенъ, какъ истинный ученикъ Карамзина, но для дружбы также потерянъ, т. е. для друзей. Ршите.и, но весь день его посвященъ ученію внутреннему или вншнему: онъ или учится, или учитъ. Дай Богъ трудамъ его имть успхъ и дать ему Россіи если не поэму, то Героя поэмы для будущихъ поэтовъ Русскихъ.— Государя ожидаютъ сюда къ 24-му, а вслдъ за нимъ Петергофскій праздникъ и обнародованіе, столь давно общанное, новыхъ постановленій и преобразованіи государственныхъ и гражданскихъ.— Примите и пр.

P. S. Дашковь легокъ на помин и совсть у него чуткая: онъ какъ нарочно былъ у меня сегодня и опровергнулъ мои обвиненія.

III.

Остафьево. 30 октября, 1830 г.

Нсколько разъ просилъ я изъ Москвы встей о в. в. п-в и зналъ, что вы здоровы. Теперь лично напоминаю вамъ о себ, чтобы узнать отъ васъ самихъ, какъ выносите и проводите эту горестную годину {Говорится о холер 1830 года.}. Вотъ и жаль, что не совершили предполагаемыхъ поздокъ въ Ревель и Петербургъ. Вы избжали бы печальнаго зрлища и тяжкихъ впечатлній. Разумется, и заочно сердце страждетъ, зная ближнихъ и знакомыхъ въ виду подобной гибели, но все въ отдаленіи имешь минуты невольнаго отдыха. Легче идти на приступъ, чмъ жить въ осажденномъ город, а Москва теперь точно въ осад у лютаго врага. Слава Богу, кажется, ревность его утихаетъ и опасность уменьшаемъ. И мы тоже живемъ въ осадъ, окопались рвами, заперли ворота и по счастью, донын врагъ не приступалъ къ границамъ нашимъ. Долго не зналъ я, на что ршиться: оставаться ли въ деревн или перехать въ городъ: но по разнымъ обстоятельствамъ вынужденъ былъ избрать предпочтительно первое послднему и, слава Богу, попа не имю причины раскаиваться. Сначала было очень тяжело, тяжело и нын, особливо же при полученіи московской почты, когда она приноситъ страшные итоги Погодина {М. П. Погодинъ издавалъ московскіе бюллетени, во время холеры. Въ Чертковской библіотек хранятся эти выходившія листками — Вдомости о состояніи города Москвы, всего 160 номеровъ съ 27 сент. 1830 по 11 янв. 1831.}, но человческая природа не выдерживаетъ долго сильнаго напряженія, нервы въ горести и въ радости растягиваются мало по малу, и за исключеніемъ новыхъ потрясеній, привыкаешь къ своему положенію. Такъ было и со мною. Фонъ Визинъ будетъ обязанъ за свою біографію холер: покрайней мр, ревностно занимаюсь ею и, по поводу двухъ комедій его, написалъ большую главу о нашемъ театр или еатр. Боюсь, не слишкомъ ли расписался и разгулялся на простор по пустому мсту, ибо театръ нашъ не что иное. Чтобы напитаться стариною нашею, перечиталъ я множество русскихъ книгъ прошлаго столтія, дошло дло даже и до Тредьяковскаго. Эти чтенія даютъ мн большую охоту написать обозрніе русской словесности и выдать Русскую Библіотеку, т. е. выборъ изъ нашихъ стариковъ, которые право были лучше насъ, покрайней мр сочне. Въ одномъ Сумароков боле мыслей и остроумія, чмъ во всхъ журналистахъ нашихъ. Изъ него можно бы составить два или три тома весьма любопытныхъ. Не знаете ли вы, есть ли у него комедія, написанная на Эмина? Въ комедіи его ‘Ядовитый’ есть лицо Геростратъ, которое должно быть на кого нибудь нацлено, и мн сдается, не на Эмина-ли. Онъ говоритъ въ одной сцен:

‘О Юпитеръ, о Магометъ, о безмолвный пустынникъ Балтійскаго порта!’ {Есть преданіе, что Эминъ, находясь въ плну у Турокъ, принялъ магометанство.} Что значитъ этотъ пустынникъ?.. Извините меня, что я въ такое время приступаю къ вамъ съ подобными пустяками. Охота пуще неволи.— Отъ Карамзиныхъ получаю добрыя всти: они безпокоятся только о насъ и сострадаютъ Москв. Должно надяться, что бда минуетъ ихъ.— Что длаетъ литература наша въ эту холерическую годину? Въ числ новостей ограничиваюсь убійственною литературою Маркуса и Погодина, а прочаго не читаю. Гршно злословить въ ныншніе дни но, Господи прости мое прегршеніе, а Полевому холера съ руки: онъ врно сошлется на заразу въ запоздалости слдующихъ томовъ Исторіи.— Знаете ли вы что нибудь о Дашков? Возвратился ли онъ въ Петербургъ, или сидитъ гд нибудь въ засад карантиновъ.

Если в. в. п-во захотите утшить меня увдомленіемъ о себ, то прошу надписать письмо свое въ Подольскъ въ село Остафьево. Почта отходитъ изъ Москвы по понедльникамъ и пятницамъ.

Декабря 11, 1830 Остафьево.

Поздравляю в. в. п-во съ выздоровленіемъ Москвы. Слышу, что и англійскій клубъ уже ожилъ. Холера прошла или проходитъ, теперь начнетъ свирпствовать другая зараза, зараза разговоровъ холерическихъ. Легко понимаю, что съ мнительнымъ воображеніемъ можно будетъ схватить эту болзнь за столомъ въ газетной компаніи, въ которой весь воздухъ сопрется отъ преній и анекдотовъ князя Г., Яковлева и пр. Ко мн прилетлъ уже въ ковчегъ воронъ посл потопа,— Телеграфъ, котораго я давно не видалъ. Они все въ своемъ допотопномъ положеніи. А каково кажется вамъ запрещеніе Литературной Газеты? По журнальному достоинству она подлежала выговору, но въ политическомъ отношеніи была совершенно невинна.

Впрочемъ, что и говорить о паденіи Литературной Газеты, когда общее землетрясеніе ставитъ вверхъ дномъ всю Европу {Французская іюльская революція.}. Какой будетъ этому конецъ: А пока не хорошо! Между тмъ я, подъ шумомъ, взрывовъ волкановъ политическихъ и паденіи газетъ и царствъ, дописываю въ тишин своего Ф. Визина. Завтра при помощи Божіей допишу послднюю главу. Тутъ стану исправлять, переписывать на бло и въ скорости надюсь представить вамъ на студъ.

Спб. 13 апрля, 1832.

Я все выжидалъ случая, какъ бы письму моему явиться къ в. в., п-ву не съ пустыми руками. Вотъ оно и передаетъ вамъ подарокъ отъ Пушкина. Хотя я во все это время и не имлъ чести писать лично къ вамъ, но надюсь, что изъ писемъ моихъ къ жен и къ Тургеневу вы видли какъ память и преданность мои неизмнно врны вамъ. Отпускаемъ къ вамъ своихъ дорогихъ Москвичей, которые пораскажутъ о нашемъ петербургскомъ жить-быть. Хорошо, если заслушались бы вы и пріхали смотрть сами на то, что у насъ длается, если что и длается. На первый случай рекомендую вамъ новую книжную лавку — Смирдина, первую европейскую лавку съ русскими книгами. Въ ней не темно не, холодно, не сыро и не грязно: говорю не въ литературномъ отношеніи. Везд — красное дерево, бронза, все такъ нарядно и такъ блеститъ, что русскимъ книгамъ должно быть совстно тутъ. По-не-вол вспомнишь стихъ Крылова —

Объ обд для новоселья, на которомъ журналисты перепились пьяные и за который потомъ въ журналахъ передрались, говорить не стану. Увидимъ, какова будетъ дижестія этого обда, т. е. альманахъ, который обязались мы поставить въ благодарность на хлбъ-соль. Здсь есть довольно много движенія въ литератур, но движенія безъ дятельности и дйствія. Смирдинъ, сказываютъ, снимаетъ Сверную Пчелу и Сынъ Отечества и даетъ, за право прежнимъ откупщикамъ по 60 или 50 тысячь ежегодно.—

Здсь говорятъ, что Уваровъ будетъ товарищемъ министра просвщенія, а другіе — и министромъ. Не знаютъ: радоваться ли тому…. Чего бы лучше Блудова на это министерство?— Хомяковъ читалъ намъ свою трагедію ‘Дмитрій Самозванецъ’, продолженіе и въ род трагедіи Пушкина, но въ ней есть боле лирическаго. Вообще произведеніе очень замчательное и показывающее зрющій талантъ автора. Онъ отдастъ ее въ печать, и кажется она уже вышла изъ когтей цензуры съ немногими царапинами. Совтую вамъ, выписать новое сочиненіе Сальванди ‘La Rvolution et les Rvolutionnares’, второе изданіе: въ первомъ дается отчетъ въ 16 мсяцахъ. въ другомъ добавленномъ изданіи уже 20. Здсь его нтъ въ продаж, а то поспшилъ. бы и къ вамъ. Въ немъ живо и горячо описывается состояніе ныншней Франціи.— Политическихъ новостей здсь нтъ: вс глаза выпучены на Бельгію и на Анкону и ожидаютъ, чмъ они разршатся. Я думаю, мышью.— Aurons nous la paix ou la guerre? спрашивали у Талейрана: Ni l’une ni l’autre — отвчалъ онъ. И сей отвтъ удивительно врно характеризуетъ нашу эпоху. Главное политическое событіе въ Петербурге есть запрещеніе азартныхъ игръ: этою мрою усилилась оппозиція. И старикъ Румянцовъ того и смотри займетъ у насъ мсто старика Лафайета {Графъ С. П. Румянцевъ, умный, образованный и любезный вельможа екатерининской эпохи, имлъ по временамъ страсть, какъ будто запоемъ, къ игр. Въ прізды свои въ Москву онъ иногда по нскольку дней запирался въ своемъ дом съ извстными капитальными игроками и проигрывалъ имъ баснословныя суммы.}. Вижу довольно часто Блудова и рдко Дашкова, который самъ никуда не здитъ и принимаетъ къ себ только въ означенные дни. Жуковскій, разумется, все тотъ же. Жаль, что здоровье его опять портится, судья по желтому лицу его.— Вс ваши знакомые ожидаютъ васъ весною сюда. Право. прогуляйтесь къ намъ. Угостимъ васъ, какъ только умемъ и можемъ. Въ ожиданіи пріятнаго событія надеждъ нашихъ. Имю честь и пр.

С. П-бургъ. іюня 1837.

Позвольте мн поднести в. в. п-ву въ подарокъ картинку, которая, вроятно намъ полюбится. По крайней мр купилъ я ее въ надежд, что и она займетъ мстечко на одной изъ разнообразныхъ вашихъ стнъ.. Не пропадите только привиднія и отыщите его между деревьями {Не говорится ли здсь о картинк, которая представляла видъ св. Елены съ тайнымъ или по крайней мр непримтнымъ на первый взглядъ изображеніемъ Наполеона?}. Вотъ, и лто на двор, или по крайней мр въ календар, а у насъ такой холодъ, что сущая осень, но не мене того настала обыкновенная пора вашихъ путевыхъ предположеній и, судя по письму нашему къ Екатерин Андреевн, есть никоторыя вроятности и въ пользу Петербурга. Милости просимъ! Карамзины уже отправились въ Ревель и приказали сказать вамъ, что будутъ сидть у моря и ждать васъ. Въ август отправятся они въ Дерптъ. Вообще нашъ кругъ рдетъ Жуковскаго здоровье такъ плохо, что ршеніемъ медиковъ, присланныхъ къ нему на совщаніе отъ Императора, положено ему хать въ Эмсъ, а на зиму въ Италію, или въ южную Германію. Не смотря, что жаль разстаться съ нимъ на годъ, но я перекрестился отъ радости и разцловалъ доктора Арендта, когда узналъ, что дло ршено. Все это время Жуковскій истинно сокрушалъ насъ болзненнымъ лицомъ своимъ. Постоянное кровотеченіе совершенно изнурило его и угрожаетъ водяною. Онъ блъ, желтъ и прозраченъ какъ воскъ. Духъ его былъ также въ разительномъ упадк. Дай Богъ, чтобы время не ушло и воды могли бы помочь ему. Тургеневъ также пускается странствовать по блому снгу, не зная, гд бросить якорь свой за разными холерными и политическими карантинами, разставленными вдоль и поперекъ Европы. На подставу возвратился къ намъ Михаилъ Вьельгорскій, нимало не измнившійся въ трехлтнее отсутствіе, хотя и выучился языкамъ греческому и еврейскому и окурился германскою Философіею. Но вс эти пріобртенія не подавили собственности его, и онъ попрежнему милъ, любезенъ и добрый пріятель. Здсь есть еще замчательный гость: Поццо ди Борго, но я еще не встрчалъ его и даже не слыхалъ о немъ ничего особеннаго и животрепещущаго. — Городскія гостинныя уже закрыты, а сельскія за холодомъ еще не растворены, и такимъ образомъ люди не сходятся, и движеніе общежитія пока въ оцпенніи. Впрочемъ, Петербургъ такой глухой городъ, что не скоро дождешься въ немъ эха. Здсь на дл сбывается извстная шутка иностранца, что въ Россіи рчи мерзнутъ въ воздух, по крайней мр — умныя. Въ литературномъ мір, за исключеніемъ общаннаго позволенія, даннаго Пушкину, — издавать газету и съ политическими извстіями, нтъ ничего новаго. Но и это важное событіе, ибо подрываетъ журнальный откупъ, снятый Гречемъ и Булгаринымъ. Желая воскресить для васъ А. Е. Измайлова, сообщу вамъ одинъ анекдотъ о граф Хвостов. Онъ публично упалъ и растянулся на земл, на Елагинскомъ гулянь, садясь въ коляску свою. Жена завизжала, и весь народъ бросился смотрть его и слушать ее, но все обошлось безъ бды, и града подняли, какъ, ни въ чемъ не бывало. Приключеніе это, вроятно. будетъ воспто самимъ Хвостовыми. Быль и другой случай подъ деревомъ въ Лтнемъ саду. За неимніемъ Измайлова неугодно ли будетъ в. в. п-ву предложить этотъ сюжетъ сосду вашему Нелову {Сергй Алексевичъ Неловъ извстенъ былъ въ свое время острыми шутками и забавными стихами, въ род тхъ, коими поздне прославился Мятлевъ.}. Впрочемъ, бдный Хвостовъ жалокъ, онъ такъ дряхлъ и разслабъ, что недолго осталось ему публично падать, писать и…

Молодое министерство наше хвораетъ, т. е. не нравственно и не политически, а просто — тлесно. Блудовъ и Дашковъ — не здоровы. Перваго я видлъ, онъ простудился, другаго мало видишь и здороваго, а о больномъ и говорить нечего. Онъ, я думаю, хотлъ бы заочно показывать и языкъ свой доктору, если можно. Вс общіе друзья наши свидтельствуютъ вамъ свое почтеніе, а здсь остающіеся приглашаютъ васъ въ гости. Получили-ли вы отъ Беллизара нсколько изъ новопривезенныхъ книгъ? Есть между прочимъ и довольно замчательныя, хотя ультра-романтическая литература, т.е. уголовная, тюремная, лобная и циническая, овладла почти всми типографическими станками. Есть книга: La pile de Volta, recueil d’anecdotes violentes, publies par un partisan de la litterature galvanique. Книга пустая, но заглавіе очень хорошо, а эпиграфъ еще лучше: Vous voulez des secousses nerveuses, vous en aurez. И въ самомъ дл, книга, которую не нужно запивать готманскими каплями, теперь не произведешь никакого дйствія.

VII.

С-пб. 19 іюля 1632.

Я былъ тронутъ живйшимъ чувствомъ благодарности, получивъ обязательное письмо в. в. и-за — лестное и драгоцнное свидтельство вашего вниманія и заочнаго дружескаго благорасположенія къ Остафьевскому имениннику, ибо, когда меня и нтъ, я все таки именинникъ въ одномъ Остафьев. Въ другомъ мст, гд бы то ни было, я — просто безыменный. Тамъ сердце, память и вс чувства души даютъ какой-то особенный смыслъ Петрову дню и смыслъ непереводимый, во всхъ отношеніяхъ этого слова. Ни на какой языкъ и никакъ съ мста его не переведешь. Сколькихъ уже нтъ, которые праздновали съ нами этотъ день: изъ живыхъ — какъ многихъ судьба разбросала и растасовала: кого вверхъ, кого внизъ, а все разрознила.— Отъ Жуковскаго и маленькаго Гримма-пилигрима {Гримомъ-пилигримомъ называли Александра Ивановича Тургенева, сперва Дмитріевъ прозвалъ его маленькимъ Гриммомъ по сходству его съ извстнымъ Гриммомъ, который хотя и нмецкаго происхожденія, а въ послдней половин прошлаго столтія былъ Французскимъ критикомъ, Французскимъ литературнымъ корреспондентомъ высочайшихъ особъ, литературнымъ мстовщикомъ, которому были извстны многія закулисныя тайны и сплетни. Поздне, когда Тургеневъ оставилъ Петербургъ и началъ разъзжать по Европ, пріятели въ первому прозванью его Гримма прибавили слово: Пилигримъ.} имли мы извстія изъ Любека. Они доплыли благополучно, хотя плыли съ трудомъ и опасностью. Погода была довольно крутая. Теперь и они разъхались каждый въ свою сторону. Жуковскій на мор чувствовалъ себ бодре и здоровй, по крайней мр кровь остановилась. Хорошо, что усплъ онъ во время убраться. Холера сильно свирпствуетъ въ Любек, и вроятно пароходное сообщеніе съ Петербургомъ на время прекратится. Холера разнеслась и по водамъ, между прочимъ въ Теплиц, а какъ слышно — и въ Карлсбад, Видно, никому не миновать ея. Беллизаръ сказывалъ мн, что онъ вамъ постоянно пересылаетъ замчательныя новости. Авось, не доставилъ онъ еще слдующей, и мой гостинецъ не опоздаетъ. Это — письма молодаго кн. Мещерскаго, сына Синодальнаго и письма нсколько синодскія, а съ другой стороны много ребяческаго жара и болтовни, много самохвальства, не только патріотическаго, которое извинительно и даже увлекательно, когда оно поддержано дарованіемъ, но много самохвальства личнаго и вовсе не приличнаго. Признаюсь, излишній патріотизмъ и въ самомъ эпиграф. Выходя на бой съ Европою, смшно взять Шаховскаго герольдомъ своимъ, смшно имть союзникомъ себ и Mr. Masclet {Маскле (Musclei) женатъ въ Моcкв на вдов Ржевской, въ литератур извстенъ переводомъ басенъ Крылова.}. Съ ними не далеко уйдешь и никого не испугаешь. Впрочемъ, книгу все прочесть можно съ любопытствомъ и съ желаніемъ автору боле зрлости въ мысляхъ, ибо благонамренность одна въ подобныхъ случаяхъ недостаточна. Испанская пословица говоритъ, что адъ вымощенъ благими намреніями. Что въ нихъ, когда они разряжаются промахами! Намъ общаютъ новую оду на сооруженіе колонны, которое послдуетъ 30 августа. Вотъ, в. в. п-во, прізжайте на этотъ праздникъ, т. . не на оду, а на колонну. Въ Ревель уже вамъ хать не за чмъ, по крайней мр не застанете боле тамъ Карамзиныхъ. 20 ныншнаго мсяца вызжаютъ они въ Дерптъ. Молодой или будущій газетчикъ занятъ своею беременностію. Тяжелый подвигъ, особенно при недостатк сотрудниковъ. Пришлите что-нибудь новорожденному на зубокъ.— Смирдинъ замышляетъ новое изданіе Исторіи Россійской. А что длаетъ кривой романистъ и слпой историкъ? Здсь говорили, что онъ будетъ въ числ депутаціи, которая отправляется изъ Москвы благодарить государя отъ лица купечества.

VIII.

Спб. 17 сент. 1832.

Благодтельное пособіе в. в. п-ва бдному Реуту {Реутъ — Полякъ, переводчикъ на польскій языкъ нкоторыхъ стихотвореній Дмитріева.}, пришло въ самую пору и послужило ему добрыми проводами въ дальній путь. Онъ вскор посл того и скончался. Извините меня, что извщаю васъ поздно о немедленномъ исполненіи порученія вашего. Я и самъ былъ боленъ ц озабоченъ разными хлопотами, теперь при мертвой букв посылаю вамъ и живую граммату — поэта Пушкина и будущаго газетчика. Благословите его на новое поприще. Авось, съ легкой руки вашей одержитъ онъ побду надъ врагами ада, т. е. Телеграфа, зажметъ ротъ Пчел и прочиститъ стекла Телескопу. Новостей политическихъ и литературныхъ сообщать вамъ нечего, если и есть он: Home n’est plus dans Rome, elle est toute Moscou. Царь и Пушкинъ y васъ, политика и литература воцаренныя. Теперь. Петербургъ — упраздненный городъ, и за неимніемъ новостей вчера распустили было слухъ, что умеръ Хвостовъ, но, благодареніе Фебу, онъ еще здравствуетъ. Изъ Дерпта получаю довольно частыя извстія. Андрей и Александръ уже студенты. По части ученія, Екатерина Андреевна, кажется, довольна своемъ пребываніемь въ Дерпт, но впрочемъ ей все еще не по себ и дико въ этой новой и привычкамъ ея совершенно чуждой атмосфер. На сыновей своихъ смотрла она донын. какъ на дтей, а теперь видитъ въ нихъ юношей на поприщ, извстномъ намъ легендами преподобнаго Языкова. Крутой переходъ, нечего сказать, особенно же для матери, какова она. Се til que je tenais jadis duns mes mains, пишетъ она мн, et au bout duquel je eroyais que mes fils se trouvaient, id m’chappe continuellement, ou se romp! souvent, si l’tais sure, que ce n’est pas niai pour eux, je serais tout de suite tranquille et calme, mais c’est, cette incertitude qui est si penible pour moi…. Опасенія и волненія материнскія понятны, но должно надяться, что все, обойдется хорошо и кончится къ лучшему. Во всякомъ случа она исполняетъ обязанность и волю отцовскую. Карамзинъ всегда желалъ, чтобы сыновья его окончили свое образованіе въ германскомъ или въ дерптскомъ университет. Сыновьямъ Карамзина мало имть обыкновенное воспитаніе, имъ нужно явиться къ свтъ и съ Карамзинскимъ образованіемъ.— Мы въ это послднее время часто говорили съ Пушкинымъ о необходимости жизнеописанія Карамзина. Это совершенно дло ваше, но сердцу, по уму, по обстоятельствамъ, это необходимое пополненіе собственныхъ вашихъ Записокъ, вторая половина жизни вашей. Вся жизнь Карамзина слилась съ вашею, и намять ваша — одно ея живое хранилище. Какъ вы знаете его, такъ никто не знаетъ. Если вы уже не хотите приступить къ труду полному и цльному, то передайте по крайней мр мн изъ памяти своей біографическіе матеріалы, т. е. сокровища, которыя имете вы одни, и я подъ руководствомъ вашимъ буду приводить ихъ въ единство. Вы когда-то дозволили ми предложить вамъ вопросы о жизни Николая Михайловича, если уже никакъ не согласитесь написать отъ себя біографическія записки о немъ, то повторяю просьбу мою о дозволеніи представить вамъ нкоторые пункты для поясненія. Время уходитъ, и мы уходимъ. Многое изъ того, что видли мы сами, перешло уже въ баснословныя преданія, или и вовсе поглощено забвеніемъ. Надобно сдавать свои драгоцнности въ сохранное мсто.

О Жуковскомъ послднія всти были довольно утшительны. Онъ поправляется въ здоровь своемъ. Теперь долженъ онъ уже быть въ Италіи. Отъ Гримма-пилигрима имли мы также извстія изъ Германіи, а на зиму собирается и онъ въ Италію. На дняхъ Д.Н. Блудовъ имлъ легкой припадокъ холерины, которая хотя и не сильно, а все колышется здсь въ народ. До ныншняго времени переваляла она человкъ 700, изъ коихъ боле половины умерло. Д. П. Дашковъ одержимъ все тмъ-же припадкомъ невидимости. По крайней мр онъ и тутъ, какъ Юстиція, нелицепріятенъ, потому что равно вс жалуются на недоступность его — и пріятели, и недоброжелатели.

Посылаю в. в. п-ву въ гостинецъ историческую щепку изъ подмостка, разодраннаго колонною, когда тащили ее и ставили. Я самъ взялъ эту добычу по горячимъ слдамъ колонны. Вьельгорскій свидтельствуетъ вамъ свое почтеніе. Онъ скоро ожидаетъ жену свою.

IX.

Дек. 31 г. 1832.

Приношу в. в. п-ву съ истекающимъ годомъ и съ поздравленіями на будущій повинную Ропщу мою, или правильне сказать, повинную руку (но невинное сердце) за долгое и невольное молчаніе. Вы требуете собственноручнаго свидтельства отъ меня въ моемъ настоящемъ званіи: согласно требованію вашему, клянусь вамъ въ полномъ ум и въ совершенномъ здоровь тла и духа, что точно я нижеподписавшійся — исправляющій должность вице-директора департамента вншней торговли, и тмъ боле могу васъ въ томъ удостоврить, что по милости Божіей приходилось мн въ иное утро подписываться въ томъ до 400 разъ и боле. Посл того нельзя не врить тому и не затвердить этой истины, отъ которой иногда зарябитъ у меня въ глазахъ и такъ надостъ мн имя мое, что для роздыха и развлеченія радъ бы вмсто князя Петра Вяземскаго написать: графъ Димитрій Хвостовъ. Для полной очистки старыхъ длъ, лежащихъ на совсти моей, спшу также довести до свднія вашего порученіе, давно на меня возложенное. Вотъ что маленькій Гриммъ писалъ ко мн изъ Венеціи: ‘Я давно сбирался попросить тебя дать знать И. И. Дмитріеву, что я очень огорченъ его холодностію въ послдніе дни моего пребыванія въ Москв и что если я виноватъ, то невинно, и потому ему легко простить мн и любить меня по старому.’

Прошу покорнйше сообщить мн заключеніе ваше по этой аппелляціи, для передачи по принадлежности.— Жуковскій остался на зиму въ Швейцаріи, не столько по необходимости, сколько изъ предосторожности. Ему боле всего нуженъ покой, нужна неподвижность, а онъ боялся, что въ Италіи не усидитъ на мст, захочетъ видть то, другое и десятое, и слдовательно утомится. Скуку охранительную предпочелъ онъ дятельному удовольствію и, какъ ваша Мышь, зарылся въ сыръ, но только не голландскій, а швейцарскій. Теперь боле прежняго должно ему заботиться о здоровь своемъ, и должно намъ всмъ желать ему здоровья, ибо вроятно генералу Мердеру нельзя будетъ продолжать служеніе свое при Цесаревич. Онъ очень разстроенъ въ здоровій своемъ, и полагаютъ въ немъ аневризмъ въ сердц, или другую болзнь въ сердц, мучительную и опасную, такъ что при каждомъ припадк ея сомнваются въ жизни его. На время, мсто его заступилъ генералъ Кавелинъ, бывшій адъютантъ Государя еще тогда, когда былъ онъ великимъ княземъ, а нын директоръ пажескаго корпуса. Вс очень жалютъ о Мердер, заслужившимъ общее уваженіе и общую довренность.— Новостей никакихъ нтъ, кром газетныхъ. Урны крестовъ, лентъ, чиновъ, наградъ еще покрыты тьмою. Что скажетъ завтра, а пока лихорадка желаній, страховъ и надеждъ колотитъ православный народъ. Урна европейской политики, не смотря на многіе признаки, содержитъ вроятно боле блыхъ шаровъ мира, нежели черныхъ шаровъ войны. Франція, кажется, успокоивается, и ныншнее, министерство овладло обстоятельствами, по крайней мр на эту сессію. Это все таки залогъ спокойствія, потому что Франція — настоящій ящикъ Пандоры. Урна же русской литературы — полупустой штофъ съ какою-то настойкой альманаховъ, романовъ и тому подобныхъ спецій. Ожидать хорошаго нечего. Имю честь рекомендовать на будущій годъ призрнную мною питомицу, Коммерческую Газету, въ которой послдуютъ нкоторыя преобразованія и, если Богъ и добрые люди помогутъ, нкоторыя улучшенія.

Дашковъ по старому: друзья видятъ его разв тогда, когда онъ приснится имъ. Блудовъ по старому же многообразенъ и на все поспваетъ: министерствовать, здить, говорить. Вс имъ очень довольны. Карамзины довольно благополучно проживаютъ въ Дерпт.

Спб, 2 февр. 1833.

Баронъ Розенъ, издатель Альціоны, просилъ меня представить альманахъ его патріарху нашей словесности, и я поспшаю исполнить порученіе его. Вы тутъ найдете мою стихотворную каррикатуру ультра-романтическую, написанную для шутки и съ умысломъ поддлаться подъ нкоторыхъ Французскихъ поэтовъ новйшей школы. Полевой не поняли) всего этого и критикуетъ меня вправду {Рчь идетъ о стихотвореніи ‘Порученіе въ Ревель’, данное молодому Николаю Николаевичу Карамзину. (Въ Дорог и дома, стр. 22).}. Я еще не имлъ чести принести в. в. п-ву благодареніе мое за письмо ваше отъ 5 января. Я получилъ его больной, въ постел и въ расправ у гриппы, которая продержала меня довольно долго. А вы избжали-ли инфлуенціи ея? Здсь перебрала она всхъ поголовно. Смертныхъ случаевъ было очень немного, но были однакоже и жертвы. Вы безъ сомннія уже знаете о знаменитомъ законодательномъ засданіи государственнаго совта. Государь говорилъ, сказываютъ, много и хорошо и предсдательствовалъ или предводительствовалъ засданіемъ съ большимъ искусствомъ, т. е. если не именно предсдательствомъ (потому что все таки князь Кочубей сидлъ на предсдательскомъ мст), то но крайней мр дломъ. Вчера Государь былъ опять въ совт, читали манифестъ, который будетъ обнародованъ предъ выпускомъ въ свтъ приготовленнаго Свода Законовъ. Не имю еще никакого свднія о вчерашнемъ засданіи. Рескриртъ, на имя Сперанскаго послдовавшій, написанъ Блудовымъ. А между тмъ Блудовъ былъ въ числ и въ весьма маломъ числ тхъ, которые, при разсужденіи о приведеніи въ законное дйствіе Свода, явили нкоторую оппозицію и настояли, чтобы Сводъ сей не былъ безъ предварительнаго испытанія облеченъ законною силою. Впрочемъ рескриптъ сей какъ ни лестенъ, но все самый образъ пожалованія Сперанскаго андреевскимъ кавалеромъ еще былъ для него лестне, ибо онъ посвященъ въ рыцари на мст сраженія и изъ рукъ Государя, который въ самое засданіе откололъ съ себя звзду и надлъ на него.— Въ самое то время, какъ я собирался составить, съ позволенія вашего, біографическіе вопросы о Карамзин, явился ко мн Перевощиковъ, бывшій Казанскій, а посл Дерптскій профессоръ, и сказалъ мн о намреніи своемъ написать жизнь Николая Михайловича и обозрніе сочиненій его. Вотъ вопросы, мн имъ представленные. Нкоторые изъ нихъ замчательны своею простосердечностію. Не угодно ли будетъ вамъ просмотрть ихъ и отвчать на т, которые покажутся вамъ достойными вниманія и отвта? Во всякомъ случа благосклонный трудъ вашъ пригодится и мн. Перевощиковъ ума не очень остраго и глубокомысленнаго, но литературные труды его не безъ достоинства. Біографическіе матеріалы его къ жизнеописанію Ломоносова, помщенные когда-то въ Встник Европы Каченовскаго, сколько помнится мн, собраны съ благоразуміемъ и знаніемъ. Но вообще онъ заслуживаетъ ободренія вашего въ труд, который нын предпринимаетъ, но уваженію и глубокой преданности къ памяти Карамзина. Я осмлился поручиться за васъ, что вы но возможности не откажете ему въ пособіяхъ и будете содйствовать его благонамренному предпріятію. Онъ готовъ предаться совершенно руководству вашему и повергнуть трудъ свои сужденію людей, бывшихъ въ короткихъ сношеніяхъ съ Карамзинымъ. Но всякомъ случа трудъ его не будетъ помхою моему, и я охотно даю ему шагъ предо мною. Неизвстно еще, когда приступлю я къ длу, а онъ уже готовъ приступить. По крайней мр будетъ нчто полное о Карамзин, и долгъ народной благодарности будетъ отчасти уплаченъ. Къ тому же при добрыхъ совтахъ и внимательномъ надзор за сочиненіемъ, можно надяться, что оно будетъ имть нкоторое литературное достоинство.— Я имлъ случай передать на-дняхъ порученія ваши Жуковскому и маленькому Гримму. Семейство мое свидтельствуетъ вамъ свое почтеніе, въ которомъ и я, какъ глава семейства, главный участникъ.

XI.

Спб. мая 10. 1833 г.

К. С. Сербиновичъ будетъ имть честь вручить в. в. п-ву сіи строки. Онъ безъ сомннія давно извстенъ вамъ по имени. по преданности его къ семейству Карамзиныхъ и по довренности и уваженію къ нему покойнаго Николая Михайдовича, при которомъ находился онъ чиновникомъ, такъ сказать, по особымъ порученіямъ историческимъ. Довольно и этого, чтобы расположить васъ въ пользу новаго знакомца, потому и не стану боле ходатайствовать о милостивомъ пріем.— Приношу живйшую благодарность мою за письмо ваше, вчера полученное. Я совершенно согласенъ съ мнніемъ вашимъ о предъявленномъ вамъ {См. письмо Х-е.} вопросител. Главное достоинство его въ томъ, что онъ честный литераторъ. Грустно признаться, а мы доживемъ или дожили до того, что про литератора, какъ про лакея, можно сказать въ похвалу, что такой-то не пьяница и проч. — Впрочемъ, дло не въ вопросахъ, а въ отвтахъ. Напишите ихъ, а этотъ кладъ уже не пропадетъ. Что вы знаете о Никола Михайлович, того никто не знаетъ. Никогда не прощу себ, что я не былъ въ Москв вашимъ тайнымъ письменнымъ шпіономъ для потомства, вашимъ Ласкарисомъ. Сколько бы сокровищей было теперь въ моемъ меморіал! Да то и бда, что Русскій человкъ заднимъ умомъ крпокъ. Спохватился да поздно. Теперь и радъ бы записывать, разговорныя достопамятности, но записывать нечего.— Радуюсь вашимъ сборамъ, но, признаюсь, не очень имъ довряю. Поспшите пріхать полюбоваться выставкою. Есть на что посмотрть. На дняхъ Царь и Царица угощали во дворц обдомъ всхъ нашихъ православныхъ бородачей, фабрикантовъ и промышленниковъ. Было человкъ 400, поболе. Государь сегодня въ ночь вызжаетъ осмотрть войска въ Риг, Динабургскую крпость и возвратится въ конц мсяца чрезъ Ревель моремъ. Жена моя въ Дерпт, куда отправилась на другой день по полученіи извстія о смерти бднаго Николиньки. Она нашла Екат. Андреевну здоровую, твердую, трогательно-покорную, какъ и должно было ожидать, зная ее, но глубоко уязвленную несчастіемъ своимъ. Тяжело ей будетъ пребываніе въ Дерпт, и не знаю, на что ршится она. На лто перехали они въ загородный домъ, въ верст съ чмъ-то отъ города. Мещерская такъ и выхала изъ Петербурга, не зная о несчастіи своемъ. Мужъ хотлъ сказать о томъ ей дорогою. подъзжая къ Дерпту. Она была въ такомъ ослпленіи, въ такой недогадливости о несчастіи своемъ, что точно было больно пробудить ее и открыть ей глаза. Къ сожалнію моему, до сентября и думать не могу хать повидаться съ ними.— Я на дняхъ получилъ очень милое письмо отъ Сверина, къ которому пересылалъ я нсколько писемъ для Жуковскаго. Онъ. кажется, довольно скучаетъ своимъ швейцарскимъ пастушествомъ и буколико-дипломатическимъ мстомъ. Вотъ что онъ, между прочимъ, говоритъ въ письм о васъ и Карамзиныхъ: ‘Уврь ихъ и Ивана Ивановича. что въ чувствахъ любви моей къ нимъ, почтенія, признательности никогда не было и не будетъ перемны.’ — Я въ искренности словъ его увренъ, но онъ раздраженъ обстоятельствами. сперва слишкомъ благопріятными. теперь черезъ чуръ противуположными, покрайней мр по сравненію съ другими. И онъ никакъ не можетъ управиться съ судьбою своею, которая его то пучила (хотя и не физически). то теперь сушитъ. Жуковскому лучше. Онъ, въ ожиданіи поры питейной, прокатился по Италіи т. е. долженъ былъ взглянуть на Неаполь и на Римъ. Въ реэстр гостинцевъ, высылаемыхъ Тургеневымъ въ Россію, значится между прочимъ: ‘маленькая головка, найденная мною въ Пестум на мрамор, найденномъ въ Тускулум,— отослать къ И. И. Дмитріеву на память о Гримушк.’ — Ни гостинцевъ, ни головки еще нтъ. Едва осталось мн мсто, чтобы на скоро и не очень шаркая проститься съ в. в. п-мъ и засвидтельствовать вамъ чувство душевнаго почтенія и неизмнной преданности.

XII.

Спб. 14 авг. 1833.

Сердечно обрадовался я доброй всти о вашемъ благополучномъ возвращеніи къ московскимъ пенатамъ и приношу живйшую благодарность в. в. п-ву за обязательное письмо, коимъ вы меня о томъ извщаете. Надюсь, что сей счастливый походъ дастъ вамъ охоту совершить и другой на будущій годъ. Надобно вамъ пользоваться бодрою старостью вашею — въ добрый часъ молвить, а въ худой промолчать — и дать друзьямъ вашимъ вкушать отъ цвта и плодовъ ума вашего вчно-юнаго. Могу уврить васъ, что вы оставили въ насъ живйшее и пріятнйшее впечатлніе. Наши отношенія вс такъ подъ No, разговоры наши такіе протоколы, мы вс такія оффиціальныя лица, что право обдаетъ душу и умъ свжестью и благоуханіемъ, какъ побесдуешь съ человкомъ изъ другой и высшей сферы.— Я отдалъ Д. Н. Блудову записочку вашу, и онъ, кажется, готовъ исполнить по возможности желаніе ваше. Я даже слышалъ, что П. П. Свиньинъ былъ уже посл отъзда вашего нсколько разъ у него. Впрочемъ, слышно, что Свиньинъ — одинъ изъ главныхъ редакторовъ журнала Смирдина и, можетъ быть, теперь уже не будетъ нужно ему и времени не будетъ заниматься службою. Хороша программа новаго журнала! Самое заглавіе — нелпость. Библіотека для Чтенія! Да для чего же и можетъ служить библіотека? Московскій Нащокинъ говоритъ: ‘посл того можно сказать: карета для зды.’ — Что за глупость рзкость сужденіи, къ коимъ прибгали журналисты, какъ къ самому крайнему средству. Не въ рзкости сужденій бда, а въ неприличности, въ пристрастіи, въ наглости, въ невжеств, въ плоскости, въ подлости оныхъ. Рзкое сужденіе, но добросовстное и на благонамренномъ понятіи основанное, не пятно журналу, а напротивъ заманка и подстреканіе для читателя. Тупыя, пошлыя, безцвтныя сужденія — вотъ что моритъ читателя и журналъ. По важности содержанія и благородному тону не будетъ уступать лучшимъ иностраннымъ журналамъ сего рода! Точно харчевникъ, который, открывая харчевню свою, увряетъ почтеннйшую публику, что она не уступитъ лучшимъ рестораціямъ. Что значитъ журналъ, который заране объявляетъ, что не будетъ входить въ споры ни съ какими журналами и не отвчаетъ ни на какія критики! Да стало быть онъ не журналъ! Журналъ — дйствующее лицо, онъ долженъ быть на площади, въ толп, въ тснот народной, отвчать на право а на лво, задирать разговоры, пренія, быть всегда на ногахъ, въ движеніи, до поту лица своего. А что за журналъ, т. е. трибунъ литературный, который объявляетъ: ‘не говорите со мною, потому что я никому отвчать не буду.’ — Такъ спать ложись и валяйся на печи, а на площадь не суйся.— Дло не связываться съ негодяями, не драться на кулачки, но сказать, что не отвчаешь ни на какія критики,— глупо и неловко, потому что солжешь: будешь отвчать, покрпишься-покрпишься да и сорвешься. Если судить по вывск, такъ немного добра ожидать отъ новаго журнала.— Я видлъ, но не читалъ еще журнала Московскаго университета {Ученыя Записки, гд помщались между прочимъ статьи С. П. Шевырева о Дант.}. Хвалятъ его.— Съ будущаго года будетъ выходить журналъ отъ Министерства Народнаго Просвщенія, подъ вдніемъ Сербиновича.— Сегодня имлъ я честь получить второе письмо ваше и приношеніе Глинки съ супругою, которое съ письмомъ ея къ вамъ передамъ Д. Н. Блудову. Пушкинъ собирается на днихъ отплатить вамъ визитъ въ Москв. Жалю, что не могу сравниться въ учтивости съ нимъ.— Дерптскія всти теперь хороши, а были очень печальны. Карамзинымъ домъ уже нанятъ, или квартира въ дом графа Кутузова, на площади у Михайловскаго дворца. Новостей нтъ, новости готовятся. Прадтъ уже чинитъ перо свое и готовится описать новый конгрессъ, или новое свиданіе, потому что слово конгрессъ уже устарло и не въ чести. Дай Богъ всего хорошаго, и я люблю свиданія, потому въ отвтъ вамъ говорю также я до свиданія, но безъ робости, а съ полною надеждою, что вы еще разъ погостите у насъ на здоровье и на многія лта. Съ истиннымъ и глубочайшемъ почтеніемъ и проч.

Сказываютъ, что Уваровъ просилъ Шишкова дать отъ лица Академіи по 10,000 рублей на памятники Державина и Карамзина, но старикъ никакъ не даетъ боле 1000 рублей.чтобы не обидть стараго слога въ лиц Ломоносова. на памятникъ коего Академія дала столько же.

XII.

Спб. окт. 1, 1833.

Поздно отвчаю на обязательное письмо в. в. п-ва, потому что я здилъ, если не совсмъ въ чужіе края, какъ возвстила о томъ московская молва, но но вашимъ слдамъ здилъ въ русскіе чужіе края, т. е. въ Дерптъ, гд около 2 недль погостилъ у Карамзиныхъ. Нашелъ я ихъ въ новомъ гор отъ смерти маленькаго Мешерскаго. Теперь же оба наши, или три наши семейства возвратились въ Петербургъ, Карамзины со вчерашняго дня. Бдственна была для нихъ эта поздка въ Дерптъ. Авось, этою попыткою расплатились они съ судьбою, и отнын настанутъ для нихъ лучшія времена.— Не знаю, съ чего взяли, что я ду заграницу. Въ мечтаніяхъ и надеждахъ моихъ я иногда заношусь въ безграничную даль, но на яву я пока весьма ограниченъ и остаюсь въ границахъ умренности и строгой существенности. Жуковскій здсь: здоровье его очень понравилось. Я съхался съ нимъ въ Дерпт и провелъ двое сутокъ, а здсь еще не видалъ его, потому что онъ въ Д. Сел и прежде половины октября не возвратится въ городъ, вмст съ царскою фамиліею. Д. Н. Блудова я теперь съ прізда не видалъ еще и не знаю, какъ идетъ подписка и проэктъ памятника, но о вашемъ приношеніи, вмст съ прочими, послдовавшими на нашемъ обд, кажется, было объявлено въ журнал М. В. Д. {Въ пріздъ И. И. Дмитріева въ Петербургъ, нкоторые пріятели его давали ему обдъ въ гостиниц, на этомъ обд, чтобы порадовать и отпраздновать дорогого гостя, Блудовъ объявилъ о высочайшемъ соизволеніи государя на сооруженіе памятника Карамзину. Тутъ же сейчасъ и открыта была подписка, которая, разумется, началась съ имени Дмитріева.}. Собесдникъ нашъ баронъ Люцероде {Саксонскій посланникъ въ Петербург. Онъ еще и до прізда своего выучился довольно хорошо порусски и во все пребываніе въ Россіи продолжалъ заниматься русскимъ языкомъ и русскою литературою. Между прочимъ перевелъ онъ на нмецкій языкъ одно изъ стихотвореній Кольцова, который тогда только что сдлался извстенъ.} не нахвалится Москвою и благосклоннымъ пріемомъ нашилъ. Вообще онъ очень доволенъ путешествіемъ своимъ по Россіи и смотрлъ на нее глазами доброжелательнаго и образованнаго иностранца, что встрчается весьма рдко въ отношеніи къ намъ. Къ сожалнію нашему, онъ насъ оставляетъ на время и детъ на зиму къ себ въ Дрезденъ. Хорошо покрайней мр то, что благопріятныя впечатлнія, почерпнутыя имъ въ Россіи, не успютъ остыть въ немъ, и передастъ онъ ихъ сгоряча непріязненнымъ къ намъ соевропейцамъ своимъ.

XIV.

Спб. 23 дек. 1833.

Позвольте мн, таможенному чиновнику принести в. в. и-ву, съ поздравленіями при наступающемъ новомъ год, контрабандную добычу, пріобртенную мною на таможенномъ аукціон. Желаю, чтобы слдующій годъ и многія и многія за нимъ лта улыбались вамъ миловидно. на подобіе изображенной здсь красавицы. А для себя желаю, чтобы наступающій годъ принеся, мн, свиданіе съ вами здсь или въ Москв. Я говорилъ Жуковскому о желаніи вашемъ имть списокъ съ портрета его, который вы у насъ видли, и онъ поручилъ мн сказать вамъ, что пріемлетъ съ благодарностію ваше обязательное требованіе и уже заказалъ копію. И я не мене его благодаренъ за себя и также буду имть честь явиться къ вамъ на гостепріимную стну. Здоровье Жуковскаго, слава Богу, поддерживается. Видимся съ нимъ часто у меня и у Карамзиныхъ, и слдовательно часто вспоминаемъ и говоримъ объ васъ. На дняхъ будетъ у него чтеніе. — Пушкинъ привезъ съ собою нсколько тысячъ новыхъ стиховъ, въ двухъ или трехъ маленькихъ поэмахъ, и подлится съ нами своею странническою котомкою. Въ числ литературныхъ явленій намъ общаютъ и привидніе: покойная Бесда вызвана изъ гроба Шишковымъ и едоровымъ и уже вербуетъ народъ подъ свой саванъ. Между тмъ вс ожидаютъ съ волненіемъ пришествія новаго журнала Смирдина. Готовится также журналъ народнаго просвщенія отъ министерства. Издатель его — знакомый вашъ Сербиновпчъ, и я надюсь на хорошій успхъ. Путешествіе Барона Брамбеуса раскупается и превозносится на расхватъ. На перспектив, въ окнахъ книжной лавки Смирдина, объявленіе о немъ колетъ глаза всмъ прохожимъ полуаршинными буквами. Не смотря на всю ату славу, я, признаюсь, могъ съ трудомъ дочитать десятокъ страницъ его. Шутки натянуты, холодны, тяжеловсны. Сатира не въ цль, одни холостые заряды, и никуда не попадаютъ, а разсыпаются по воздуху, даже и не горохомъ въ стну. Читали ли вы великодушный отзывъ Булгарина о сей книг? Презабавное смиреніе наглости!— Государь былъ очень доволенъ трагедіею барона Розена: ‘Россія и Баторій. ‘ Желая видть ее на сцен, требовалъ онъ нкоторыхъ перемнъ, и Розенъ уже перекроилъ трагедію свою на новый ладъ. Ботъ что значитъ нмецкое трудолюбіе! Впрочемъ въ Розен точно замчательное дарованіе. Жуковскій очень хвалитъ новыя повсти Сумарокова, не сенатора, а сына Панкратія Сумарокова. Такимъ образомъ наша дитературочка или литерадурочка по маленьку шевелится. Я не прочелъ еще вашъ московскій гостинецъ, Аскольдову Могилу.— О другихъ новостяхъ сказать нечего, кром того, что по старому все благополучно, разв то, что Петербургъ давно не былъ такъ богатъ и разнообразенъ послами, какъ нын. Французскій представляется, кажется, завтра.

XV.

Спб. января 9. 1834.

Имю честь представить в. в. п-ву личность Жуковскаго, а моя личность впереди, но и ее надюсь доставить въ скоромъ времени. Какъ показалась вамъ Б-ка для Чтенія? Нельзя сказать, что издатели обмрили публику, а скажешь скоре: заставь дурака Богу молится, онъ себ и лобъ разшибетъ. Вообще наружность не благоразумная. О внутреннемъ достоинств судить вполн еще не могу, потому что не усплъ прочесть и десятой части всего. Замтилъ я только, что съ непомрностію толщины книжки соглашается и непомрность похвалъ Сенковскаго драматической Фантазіи ‘Тассо.’ Нтъ сомннія, въ произведеніи семъ есть признакъ отличнаго дарованія, но чего уже не находитъ въ немъ рецензентъ? Цлый міръ глубокомыслія, творчества, поэзіи, такъ что подумаешь: не на смхъ ли онъ его такъ расхваливаетъ?

Новаго съ новымъ годомъ у насъ ничего нтъ, кром сильныхъ морозовъ и необыкновенной оттепели, которыя другъ друга смняютъ въ теченіе однихъ сутокъ. Андрей и Александръ Карамзины уже обмундированы. и Андрей сегодня дежурный въ казармахъ. Да, я и забылъ поздравить в. в. и-во, какъ оберъ-камергера нашихъ поэтовъ при лучезарнйшемъ двор Феба, съ новымъ камеръ-юнкеромъ — поэтомъ Александромъ Пушкинымъ. Что скажетъ о томъ Полевой?

XVI.

Спб. 18 апр. 1834.

Готовясь къ исповди, почитаю непремнною обязанностію испросить прощенія и у в. в. п-ва за долгое молчаніе. Приношу вамъ повинную голову, или правильне сказать, повинную руку, ибо никогда не могу провиниться предъ вами головою, этмъ мене еще сердцемъ. Молчаніе мое вынуждено было разными причинами. Я довольно занятъ былъ письменнымъ дломъ въ это послднее время, нсколько хворалъ, а тамъ, и то правду сказать, писать было нечего, т. е. хорошаго. Изустно можно передавать хандру свою, а письменно не годится. Прискорбна есть душа моя даже до смерти.’ Зная, однакоже, ваше благосклонное расположеніе ко мн, спшу прибавить,что въ этой хандр нтъ никакой личной причины, ничего особенно до меня относительнаго, а такъ, какое-то наитіе, дйствіе атмосферы. Мн должно вамъ теперь дать отчетъ въ неисполненіи одного поручены вашего по поводу статейки, напечатанной въ Моск. Вдомостяхъ о первой книжк Библіотеки. По совщанія съ Жуковскимъ, признали мы благоразумне — не давать дальнйшаго хода этому длу, за неимніемъ благонадежнаго мста, куда послать аппеляцію. Добросовстность редакціи Инвалида также нсколько на инвалидномъ положеніи, крива и хрома. На нее опереться нельзя: какъ разъ выдаетъ. Съ нею никакого дла имть нельзя, ни важнаго, ни бездльнаго. Св. Пчела изъ одного пчельника съ Библіотекою. Ея устами медъ пить, того и смотри что поперхнешься. Между тмъ я, по приказанію вашему, говорилъ С. С. Уварову о лжеподписи краснорчиваго панегириста {Сколько помнится, кто-то сталъ печатать статьи въ Московскихъ Вдом. за подписью: И. Д., часто принадлежавшею И. И. Дмитріеву.}. Точно грустно, что нтъ у насъ ни одного добросовстнаго журнала, куда можно было бы передать безпристрастное и честное слово. Библіотека хотя повидимому и есть столпотвореніе вавилонское, но и есть тутъ свой зодчій, который все заправляетъ по своему. Что скажете вы о припискахъ Сенковскаго? Сколько тутъ лживости, безвкусія, гаерства! А что говорятъ въ Москв о паденіи Телеграфа? То-то разсужденій, толковъ, шума. Признаюсь, существованіе Телеграфа въ томъ вид, въ какомъ онъ былъ, могло быть сочтено за неприличность не только литературную, но и политическую, а все жаль, что должны были прибгнуть къ усиленной мр запрещенія, когда давно должны были дйствовать законный мры воздержаніи. Телеграфъ, удержанный въ границахъ цензуры, а не пользующійся, не въ примръ другимъ, правомъ какой-то лиценціи, упалъ бы самъ собою, особливо же, при появленіи Библіотеки, которая вообще удовлетворяетъ потребностямъ нашей провинціальной и журналолюбивой публики. Все достоинство Телеграфа въ глазахъ многихъ было его franc parler. въ хвостъ и въ голову. Цензура, дйствуя на него, какъ на прочихъ, показала бы ничтожество его, ибо онъ бралъ не талантомъ, а грудью. Запрещеніемъ онъ въ глазахъ многихъ длается жертвою, и во всякомъ случа заплатившіе подписчики его становятся жертвами. Теперь, я полагаю, онъ молить Бога, чтобы запретили Исторію его: это было бы лучшее средство для него поквитаться съ публикою.

— Что за новое изданіе стихотвореній покойнаго Василія Львовича, предпринимаемое въ Москв и на которое графъ Хвостовъ — собираетъ подписку въ англійскомъ клуб? Кто издатель? Кажется, кром законныхъ наслдниковъ его, никто не иметъ на то права.

XVII.

(Спб?) сент. 26. 1835 г.

Съ живйшею благодарностію прочиталъ обязательное и лестное письмо, какимъ в. в. п-во благосклонно предупредили меня, ибо я и самъ только что готовъ былъ писать къ вамъ и передать чувства и впечатлнія, оставленный вами въ преданныхъ вамъ сердцахъ во время послдняго пребыванія вашего въ Петербург. Истинно, впечатлнія эти самыя пріятныя и незабвенныя. Друзьямъ вашимъ было такъ отрадно, посл разлуки съ вами, найти въ васъ въ неизмнной полнот все, чмъ они всегда такъ въ васъ дорожили, ту же самую живую любезность ума, ту же благосклонность, теплоту чувствъ, вс сіи свойства, кои отъ времени, отъ обстоятельствъ такъ часто измняются, особенно же на нашемъ быту, преданномъ на жертву текущимъ дланъ всепоглощающей дйствительности. Мы истинно отдохнули и помолодли съ нами. Я же наиболе, душевно намъ благодаренъ. Въ тяжкой скорби моей, охолодвшій совершенно ко всмъ вншнимъ, впечатлніямъ, я снова находилъ уже забытую сердцемъ, отраду въ тихомъ и пріятномъ развлеченіи -живительной и занимательной бесды. Отъздъ вашъ оставилъ незамстимое мсто въ семейномъ, кругу нашемъ, несмотря на то, что онъ пополнился возвращеніемъ и прочихъ заграничныхъ гостей. Напротивъ, и они завидовали намъ, что мы имли сердечное удовольствіе провести съ вами нсколько времени: и мы жалли за нихъ, что не раздляли съ ними этого удовольствія. Намъ, очень прискорбно было узнать, что Москва готовила вамъ такую печальную встрчу. Ваше московское одиночество еще стало тсне. Это грустно. Право, назначьте Москву подмосковною своею и живите тамъ лто, а остальное время года съ нами, или по крайней мр выберите Петербургъ своимъ увеселительнымъ домомъ, и прізжайте къ намъ ежегодно мсяца на два или на три. Я увренъ, что и дли здоровья вашего эта дятельность будетъ очень полезна. Я передалъ Д. Н. Блудову и поклонъ вашъ, и порученіе, присоединивъ къ оному и мою покорнйшую просьбу, изъ благодарности къ бывшему попечителю моей юности, у котораго провелъ я нкоторое время въ дом при Московскомъ университет. Д. Н. сказалъ мн, что онъ готовъ сдлать, все возможное, сколько изъ желанія исполнить волю вашу, столько же изъ уваженія къ профессору Рейсу, котораго онъ лично знаетъ {По возвращеніи сына изъ пансіона въ Петербург, князь А. И. Вяземскій помстилъ его у профессора Рейса, въ дом коего слушалъ онъ частныя лекціи професс. Рейнгардти, Буле и другихъ. Поздне Рейсъ завелъ аптеку, и Денисъ Давыдовъ говорилъ князю Вяземскому: ‘я не зналъ, что отецъ твой готовилъ тебя въ аптекари’.}. Жуковскаго я съ отъзда вашего почти не видалъ: онъ прізжалъ въ городъ только на нсколько часовъ. Новостей, кажется, никакихъ нтъ, кром — медовыхъ, т. е. собираемыхъ намъ Св. Пчелою. Впрочемъ я нигд не бываю и почти никого не вижу. Городъ еще довольно пусть. Д. Г. Бибиковъ начинаетъ оправляться. Онъ поручилъ мн благодарить васъ за обязательное воспоминаніе. Віельгорскіе ожидаютъ на дняхъ графиню и свидтельствуютъ вамъ свое почтеніе.

За неимніемъ возможности изустно поздравить в. в. и-во съ ныншнимъ днемъ, я хотлъ по крайней мр начать его письменно съ вами и заочно быть у васъ сердцемъ и помышленіемъ. Примите мое привтствіе и мои задушевные желанія. А чего желать вамъ? Ужь врно не новаго счастія, а продолженія стараго, которое вамъ не измнить. потому что оно въ васъ. Пушкинъ похалъ въ Псковскую деревню мсяца на три, вроятно разршаться отъ бремени, потому что осень есть обыкновенная пора его беременности и родовъ.

XVIII.

Спб. 13 дек. 1835 г.

Не знаю, удастся ли мн предупредить московскихъ книгопродавцевъ, но во всякомъ случа не хочу отпустите жену въ Москву безъ гостинца къ в. в. п-ву и посылаю вамъ сочиненія Баранта, Французскаго посла, ожидаемаго на дняхъ въ Петербургъ. Знаю вашъ вкусъ къ сочиненіямъ подобнаго рода и увренъ заране, что вы прочтете ихъ съ удовольствіемъ. Во дни нашей пьяной литературы, любезная трезвость Баранта очень замчательна и отдохновительна. Жена моя разскажетъ вамъ, какая была у насъ на дняхъ тревога по причин болзни Андрея Карамзина. Онъ былъ въ большой опасности, и вы поймете нашъ страхи, а особенно страданія бдной матери. Теперь ему стало легче, но совсмъ тмъ здоровье его вовсе ненадежно. О себ сказать вамъ почти нечего, а что и есть, то можетъ разсказать живая грамота, хотя любопытнаго и занимательнаго и тутъ не много, но зная постоянное и обязательное участіе, принимаемое вами во всемъ, что до меня касается, я увренъ, что вы захотите знать и маловажное. О литератур, то же что и обо мн. немного разговоришься. Читали-ли вы Бенедиктова? Хотя онъ поэтъ не совершенно по вашему чувству и нкоторыя романтическія замашки его должны подвергнуться критик вашей: но я увренъ, что вы оцните въ немъ то, что носитъ отпечатокъ истиннаго дарованія: оригинальность, сильное и часто врное и полное поэтическое выраженіе. Къ тому же это первый шагъ его: писалъ онъ точно про себя, ни съ кмъ не знался и не могъ совтоваться, скроменъ какъ молодая двица и слдовательно подаетъ еще богатыя надежды.— Можетъ быть, въ начал будущаго года пріду я въ Москву недля на три, и вашъ кабинетъ одна изъ пріятнйшихъ цлей моихъ ожиданій. Я совершенно согласенъ съ вами въ отношеніи къ переводу Шевырева: въ язык и стихахъ его часто встрчаются неврности, отзывавшіяся Мерзляковымъ, которые, по словамъ Жуковcкаго, побирался у сосдей, когда настоящее слово, слово собственной, не ложилось подъ перо, или не могло уложиться въ стихъ. Жаль мн, что Шевыревъ пустился на подобную проказу, потому что въ семь есть умъ, знанія, способность, и держась дороги своей, могъ бы онъ идти хорошо и далеко. Онъ — не поэтъ, а литераторъ въ род Баранта. Критическія статьи его всегда заслуживаютъ вниманія. Но журналистъ онъ тоже неудачный. Ради Бога, скажите, что это за птица Авениръ Народный, который вретъ о старин? Виноватъ, а мн сдается, что это Макаровъ, другъ любимый. Все и вс лица перепутаны. Мерзляковъ не былъ никогда короткимъ человкомъ въ дом. Нелединскаго. Батюшковъ едва ли бывалъ у кн. И. М. Долгорукаго. Такая суматоха во всхъ лицахъ и отношеніяхъ ихъ, что толку и правды не доберешься. Подозрваю Макарова, потому что помню письма его о Петербург, въ которыхъ онъ разсказывалъ, вроятно Бланку, о дом и обществ графини Лаваль, которой никогда не знавалъ. Охота Шевыреву печатать такую дрянь п еще за подписью, которая можетъ быть причиною запрещенія журнала.

Можетъ быть, вы полюбопытствуете прочесть академическія тетрадки, присланныя Тургеневымъ изъ Парижа? По прочтеніи потрудитесь передать ихъ Чадаеву, для доставленія Шевыреву.

XIX.

Спб. 25 февр. 1836.

Позвольте мн обратиться къ всевднію в. в. п-ва съ покорнйшею просьбою о доставленіи мн свдній изъ богатаго архива памяти вашей о какомъ то Веселовскомъ, который въ шестидесятыхъ годахъ прошлаго столтія жилъ въ чужихъ краяхъ, въ 1766 г. былъ уже въ Петербург и назначаемъ былъ въ кураторы Московскаго университета (что вижу изъ писемъ его къ И. И. Шувалову), но не знаю, былъ ли онъ посл утвержденъ въ семъ званіи. Вроятно, это тотъ самый, про котораго разсказываютъ, что онъ. не хотлъ возвращаться въ Россію, пока пословицы подобныя: безъ вины виноватъ, все Божіе да государево и прочія, сохраняй, въ ней законную силу. Не припомните ли чего нибудь о немъ? Не былъ ли онъ писателемъ? Что длалъ въ Россіи по возвращеніи своемъ? Когда умеръ? Оставилъ ли по себ дтей? Кстати также осмлюсь понавдаться у васъ о Борис Солтыков, жившемъ въ Женев въ дружескихъ сношеніяхъ съ Вольтеромъ и служившемъ посредникомъ между нимъ и Шуваловымъ. особенно въ то время, когда тотъ писалъ Исторію Петра Великаго. Эти лица встрчаются у меня въ запискахъ о Ф. Визин, и мн желалось бы по возможности дополнить ихъ примты. Мой Ф. Визинъ вышелъ здравъ и невредимъ изъ цензуры. Готовлю его къ печати и занимаюсь теперь приведеніемъ въ порядокъ примчаній и историческихъ приложеній. Вотъ что оправдываетъ нескромность моихъ вопросовъ и дастъ мн надежду, что вы блaгосклонно разршите ихъ изъ милости ко мн и изъ любви къ русской грамот. Не умю припомнить, нтъ ли чего въ Запискахъ вашихъ о Ф. Визин? Если есть, то подарите меня этою драгоцнностію и позвольте воспользоваться ею. Нтъ ли также въ бумагахъ вашихъ извстнаго посланія А. С. Хвостова къ Ф. Визину, гд онъ называетъ его людскихъ умовъ безмнъ и пр.? Да кстати! Что сдлалось съ бумагами Плат. Петр. Бекетова? Въ нихъ должно быть много неизданныхъ рдкостей по части нашей литературы. Кому достались он? Нельзя ли пересмотрть или пріобрсть ихъ? Еще разъ кстати, и тотъ разъ надюсь вознаградить, утомленное терпніе ваше пріятнымъ для васъ извстіемъ: на дняхъ отыскана здсь (вроятно, извстная вамъ по слуху и которая почиталась донын пропадшею) политическая записка о Россіи, писанная Никол. Мих. для Екатерины Павловны.— Давно уже ничего не знаемъ о в. в. п-в, хотя знаемъ отъ прізжихъ о главномъ, т. е. что вы здоровы. Живемъ здсь вс по старому, какъ семейство Карамзиныхъ, такъ и семейство Вяземскихъ и прочіе общіе благопріятели и знакомцы. Пушкинъ подвизается на журнальное поприще, и вроятно уже вамъ извстно о скоромъ появленіи его Современника.

Позднйшее примчаніе. На оборот сего письма, на образовавшихся отъ сложенія его квадратахъ, набросаны рукою И. И. Дмитріева карандашомъ слдующія строки, видимо служащія отвтомъ на предыдущее письмо: (Точки…. означаютъ неразобранныя слова). (Веселовскій) ‘Былъ въ одно время съ Мелиссино и Херасковымъ опредленъ……………………. узжалъ было на время въ чужіе края. Сочиненіями не занимался, а памятенъ только университету тмъ, что былъ кропотливъ въ занятіяхъ, въ длахъ конференціи’.

‘Шуваловъ предлагалъ Д. И. Фонъ, Физину (sic!) мсто директора (два эти слова зачеркнуты)……………. должность директора университета…………….. опредлилъ брата его Павла……………. который и заступилъ его мсто. ‘

XX.

Спб. 1836 г. 15 марта.

Приношу в. в. п-ву повинную и благодарную голову, но виноватъ я безъ умысла, а разв по легкомыслію, благодаренъ же обдуманно и основательно. Мн точно казалось, что я не такъ давно писалъ къ вамъ и увдомлялъ васъ о совершенномъ выздоровленіи и офицерств Андрея Николаевича. Это убжденіе (не смю сказать сіе, неравно Баронъ-Брамбеусъ подсмотритъ письмо мое) есть уже доказательство постояннаго и глубокаго-желанія моего писать. Часто бываетъ такъ! Отъ скучной обязанности отдлаемся скоре, потому что она тяготитъ. Тамъ же, гд исполненіе обязанности есть и пріятное чувство, такъ свыкнешься съ нею, что не различишь мысли отъ дйствительности. На память тогда ссылаться нечего: она также можетъ обмануть. Но сердце не обманываетъ, а сердце сердцу всть даетъ, и, обращаясь къ вашему, я увренъ, что оно меня оправдаетъ и убдитъ васъ, что если вы и не получали письма отъ меня, то разв потому, что я забылъ положить письмо на бумагу, но письмо было внутренно написано и отправлено вамъ. Стоило только застраховать его обыкновеннымъ порядкомъ, а я это и упустилъ изъ виду. Теперь перейду къ выраженію благодарности за обязательный отвтъ на письмо мое. Извлеченіе изъ Записокъ вашихъ — подарокъ для меня драгоцнный и прошу позволенія подлиться имъ съ моими читателями, напечатавъ его цликомъ въ біографіи Фонъ-Визина. Ожидаю поблагосклонному общанію вашему извстнаго посланія А. С. Хвостова. Мн, говорили также о какомъ-то еологическомъ памфлет Ф. Визина подъ, названіемъ Аввакумъ Скитникъ. Извстенъ ли онъ вамъ.? Очень жалло, что рукописи Плат. Петр. Бекетова не попались въ хорошія руки. Въ нихъ должно быть много любопытнаго. Постарайтесь спасти ихъ. Я охотно пойду въ долю на выкупъ ихъ изъ рукъ неврныхъ и увренъ, что много найдется здсь охотниковъ. Рукопись Ник. Михайл., о которой я извщалъ васъ, не можетъ быть напечатана, разв одно начало ‘Взглядъ на древнюю Россію’, который, можетъ быть, будетъ помщенъ въ Современник Пушкина. Другая рукопись, т. е. письмо о Польш, кажется, вамъ извстна. Если нтъ, то непремнно доставлю вамъ списокъ. Современникъ подготавливается и явится въ свтъ въ первыхъ дняхъ апрля. Теперь бдный Пушкинъ печально озабоченъ тяжкою и едва ли не смертельною болзнію матушки своей. Въ первой книжк будетъ Парижская хроника учено-литературно-политически-гостинная нашей Эоловой Арфы. Она благонадежне хроники Надеждина, хотя и не писана съ такой высоты {Дмитріевъ говорилъ, что Надеждинъ, помня свое церковное происхожденіе, не упустилъ изъ виду слазить на колокольню собора Notre Dame, чтобы описать Парижъ.}. Читали ли вы толки Булгарина о себ въ Сын Отечества? Любопытно! И вотъ наша литература! Поздка въ чужіе краи Карамзиныхъ остается не ршенію до весны. Хотя здоровье Андрея Николаевича и поправилось, но все, то мн, надлежало бы ему хать. Не вынести ему тягостей службы, и милйшая простуда, при опасномъ расположеніи его, можетъ имть пагубнйшія слдствія. О здоровь надобно думать до болзни, уже поздно. Александръ назначенъ адъютантомъ по гвардейской артиллеріи и ни уже не стихи, а рапортички. Позвольте подлиться съ вами парижскими гостинцами. Отвтъ Французскому журналисту писанъ Базиномъ, нашимъ инженернымъ генераломъ, который теперь въ Париж, а портретъ можетъ найти мсто въ вашей всемірной и разнородной галлере. И это человкъ! А все человческое намъ не чуждо.

Карамзины, Жуковскій, Вьельгорскій, Пушкинъ, жена моя свидтельствуютъ вамъ свое почтеніе. Жуковскій общается доставить вамъ списокъ съ извстной рукописи. Пушкинъ проситъ васъ не подписываться на журналъ его, а принять его принесеніе.

XXI.

Спб. 13 апр. 18 36.

Спшу, по порученію Пушкина, препроводить къ в. в. п-ву первую книжку Современника, только что вышедшую, и билетъ на полученіе слдующихъ книжекъ. Самого же Пушкина здсь нтъ. Вы безъ сомннія уже знаете. что скончалась недавно его макушка и онъ отправился въ Псковскую деревню. гд она желала быть погребена. Печальный забыты его ы, продолженіе болзни и при самой кончин ея. можетъ быть, повредили лучшей отдлк и полнот первой книжки. Не смотря на сухое заглавіе и даже главное содержаніе статьи кн. Козловскаго (котораго, врно. знаете вы по слухамъ и по европейской молв, если не знали лтъ за 25 тому личной совтую вамъ прочесть ее. Языкъ и слогъ его. за исключеніемъ нкоторыхъ пятенъ, очень замчательны въ человк, который всю жизнь свою провелъ за границею. Онъ собирается въ Москву, и вы найдете въ немъ любезнаго, просвщеннаго и добродушнаго чудака.

P. S. Позвольте докучливо напомнить о посланіи А. С. Хвостова и о рукописяхъ Плат. Петр. Бекетова.

XXII.

Остафьево 8 авг. 1836.

Вчера усплъ я только что прохать чрезъ Москву и перессть изъ, дилижанса въ коляску, уже меня ожидавшую, и отправился въ Остафьево къ своимъ молодымъ {Дочь князя П. А. Вяземскаго, княжна Марья Петровна въ этомъ (1836) году, 22 мая, вышла за мужъ за Петра Александровича Валуева.} и къ своей новорождной, потому что вчера былъ день рожденія Машеньки, и я спшилъ изъ Петербурга попасть къ ней на обдъ. Пробуду здсь вроятно до середы. Нетерпливо желаю лично засвидтльстовать вамъ мое почтеніе. Пока препровождаю къ в. в. п-ву одну изъ рукописей Николая Михайловича. Я взялъ ее нарочно для васъ у Екатерины Андреевны, чтобы скоре удовлетворить вашему любопытству, а копію отъ Жуковскаго еще не получалъ за поздкою его въ Дерптъ, изъ коего возвратился онъ наканун моего отъзда, такъ что я его видлъ только одну минуту. Прилагаю къ рукописи еще другую рдкую и тайную новинку, которую прошу покорнйше и держать въ тайн. Можете оставить ее у себя до моего отъзда. Вы врно слыхали или читали въ иностранныхъ журналахъ про сей любопытный сборникъ, составленныя, какъ извстно, большею частію изъ бумагъ, найденныхъ въ канцеляріи цесаревича въ Варшав и расхищенныхъ во время возмущенія {Portfolio.}. Депеши Поццо ли Борго и другихъ нашихъ министровъ несомннно достоврны. Сей сборникъ поднялъ ужасный гвалтъ въ европейской дипломатик.— Карамзины, Жуковскій, Пушкинъ и Блудовъ поручили мн передать вамъ чувства ихъ почтенія и преданности, а послдніе — спросить у васъ, одинъ: получили ли вы вторую книжку Современника, а другой: желаете ли вы имть собраніе отчетовъ министерства В. Д?

Теперь настанутъ для васъ орудные дни веселій, празднествъ и торжествъ. Желаю вамъ намаяться ими, а я пріду посмотрть на Москву, отдыхающую на лаврахъ. Съ истиннымъ почтеніемъ и проч.

XXIII.

Спб. 2 ноября 1836 г.

Немедленно по полученіи письма в. в. и-за приступилъ я къ исполненію возложеннаго вами на меня порученія. Имю честь донести.

По совту Сербиновича, прибгнулъ я именемъ вашимъ къ посредничеству Д. Н. Блудова, который сообщилъ мн слдующее: что по мннію г. Буткова, члена цензурнаго комитета, просьба Кузнецова не можетъ быть не удовлетворена, что ему сію просьбу надобно подать попечителю Московскаго Учебнаго Округа, и если уже тамъ не получитъ онъ удовлетворенія, то долженъ просить въ главномъ цензурномъ комитет. Слдовательно, если въ Москв и былъ бы отказъ, то есть полная надежда, что здсь дло приметъ благопріятный оборотъ въ пользу Кузнецовыхъ. Не мшало бы вамъ, если вы желаете добра просителямъ, замолвить о нихъ слово графу Строганову при встрч съ нимъ и передать ему здшній отзывъ о семъ дл, дабы предупредить возможный затрудненія и ускорить конецъ его.

Пушкинъ сказалъ мн, что 3 книжка Современника отправлена въ Москву на имя ваше.

Теперь съ скромностію и совстливостію, свойственными альманашнику, прибгаю съ покорнйшею просьбою къ в. в. п-ву и высокопревосходительству. не по одному адресъ-календарю. но и по календарю Музъ. Я намренъ издать историческій и литературный сборникъ и желалъ бы упрочить достоинство его вашимъ милостивымъ участіемъ. Не соблаговолите-ли (пишу въ мундирномъ фрак и за вице-директорскимь столомъ. казеннымъ перомъ. подъ которое нкоторыя слова ложатся сами собою) наградить меня отрывками изъ вашихъ Записокъ. напр. относительными до Державина. Карамзина. вашихъ первоначальныхъ литературныхъ трудовъ и пр. или тмъ, что угодно будетъ вамъ. Все исходящее отъ васъ будетъ принято мною и просвщенными читателями съ живйшею благодарностію. Пушкинъ сказывалъ мн, что у него есть поэтическая шутка ваша о путешествіи Василія Львовича. Онъ мн уступаетъ ее. если только вы на это согласитесь. Я вложилъ бы ее въ біографическую рамочку на память милому покойнику коего добродушная тнь. врно. не оскорбится моею нескромностію. а напротивъ порадуется ей. При жизни своей онъ охотно читанъ эти стихи наизусть, по смерти своей радъ онъ будетъ, что другіе ихъ читаютъ. А стихи хоть и шуточные, но принадлежатъ къ лучшимъ сокровищамъ нашей поэзіи, и жаль держать ихъ подъ спудомъ.

Въ другой разъ обращусь къ вамъ съ вопросами о Петров-лирик, мн хочется издать его не полнаго, а въ выбор, и приложить къ стихамъ его замечанія и біографическое извстіе. У насъ его совсмъ не знаютъ. Я его теперь перечитывалъ, и объдался его сочными выраженіями и особенно жирными ритмами. Много въ стихотвореніяхъ его темнаго: надобно и къ нимъ ключъ, какъ къ Державинскимъ, а этотъ ключъ, и вс ключи къ литературнымъ преданіямъ нашимъ въ рукахъ у васъ одного. Кажется, я слыхалъ отъ васъ. что вы знавали сына Петрова, также поэта и переводчика Иліады. Гд, отыскать его?

На этотъ разъ довольно нескромныхъ просьбъ. Видно, что я пишу въ мундирномъ Фрак: такъ рука и протягивается просить. Но теперь сниму мундиръ и съ голымъ сердцемъ на рук прощусь съ вами, выражая искренно чувства глубочайшаго почтенія и проч.

Пушкинъ читалъ намъ вчера повсть свою въ призъ изъ Пугачевской эпохи. Какъ главы превосходный, и вообще много живости И врности исторической и нравонаблюдательной. Она будетъ напечатана въ слдующемъ No Современника.

XXIV.

Спб. ноября 18. 1836.

Сейчасъ имли, я честь получить письмо в. в. п-ва отъ 13 числа и спшу выразить вамъ мою чувствительнйшую благодарность и за обязательное письмо, и за любопытныя выписки, къ нему приложенныя. Не довершите ли вы благодянія своего присылкою мни, разумется. заимообразно и на короткое время, рдкаго вашего экземпляра перевода трехъ псней Потеряннаго Рая {Псни эти переведены Петровымъ въ проз. Упоминаемый экземпляръ долженъ нын храниться въ Имп. Публичной Библіотек.}. Подлинной статьи о твореніяхъ Петрова я теперь написать не успю, да и готовлюсь посл издать ихъ особенно, а по поводу у насъ неизвстнаго перевода его, могъ бы я накинуть о немъ нсколько словъ и приложитъ къ нимъ ваши выписки. Нын же переводъ Шатобріана подновилъ въ общей памяти и самого Мильтона: оно будетъ кстати. мн. право, совстно, что я утруждаю васъ моими просьбами, а особенно собственноручною перепискою извлеченій изъ вашей рукописи. Вы отмтили бы только мста, которыя назначаете для меня и дали бы ихъ переписывать нашему Гримму. Онъ славный борзописецъ и весь свой вкъ по всмъ угламъ Европы промышлялъ этимъ дломъ. Относительно ‘Путешествія Василія Львовича’ позвольте мн здсь взять этотъ грхъ на свою совсть предъ Сергемъ Львовичемъ и сестрицею его, буде случится грхъ. Отвтственность ваша будетъ въ сторон и ограждена моею оговоркою: только вы молча разршите меня. Если вы не откажетесь дать мн три псни Мильтона, то для избжанія почтовыхъ хлопотъ потрудитесь отослать книжку къ А. Я. Булгакову для доставленія ко мн, а я его предварю о томъ.

Еще разъ преклоняя предъ вами повинную голову за обременительную мою навязчивость, впрочемъ побуждаемую любовію къ Польз Россійской Словесности, имю честь быть и пр.

Кстати, позвольте мн напомнить вамъ о прежней моей просьб, относящейся до рукописей, оставшихся посл П. П. Бекетова. Научите меня, покрайней мр, къ кому именно могу отнестись съ предложеніемъ, о пріобртеніи покупкою нкоторыхъ изъ бумагъ его.

XXV.

Спб. 9 декабря 1836 г.

Паки и паки приношу в. в. п-ву мою нижайшую благодарность за новыя милости. Только, воля ваша, позвольте мн украсить мой сборникъ (который Пушкинъ совтуетъ мн назвать Старина и Новина, а не Новизна) и отрывкомъ вашимъ о Карамзин. А то сбудется со мною пословица: по усамъ текло, а въ ротъ не попало. Этотъ отрывокъ такъ занимателенъ и такъ живописенъ и портретенъ! А въ нашей литератур портретнаго и нтъ. Благодаря новымъ критикамъ личностей довольно, а лицъ нигд не найдешь. Видли ль вы, какъ въ декабрьской Библіотек отдланъ нашъ знакомецъ, ярославскій поэтъ Д. Е. Кашкинъ? Конечно. стихи его нелпы, но все нелпость ихъ не даетъ права трунить надъ лицомъ, рекомендовать Кашкина публик и т. под. Лакейскій тонъ нашей критики усиливается съ каждымъ днемъ боле и боле. И вся эта лакейщина сосредоточивается теперь въ лакейской Смирдина, за уничтоженіемъ прочихъ лакейскихъ Телеграфа и Телескопа.— Гримму Гриммовичу Пилигримову передалъ я вашъ поклонъ и вашу благодарность.

Теперь ожидаю отъ вашихъ богатыхъ и великихъ милостей, для окончательнаго пополненія щедро надленнаго вами сборника моего, отрывка о Державин и разршенія на напечатаніе Путешествія. Примите и проч.

XXVI.

Спб. 21 января 1837.

Поставляю пріятною обязанностію увдомить в. в. п—во, что дло Кузнецовыхъ {Московскіе книгопродавцы Кузнецовы, у которыхъ цензура останавливала изданіе Христіанскаго календаря.} ршено, кажется, въ ихъ пользу и по вашему желанію. Нужно только будетъ перепечатать заглавный листъ и исполнить нкоторые цензурные обряды. Но книга отъ погибели спасена. О семъ счастливомъ, успх, извстилъ меня Сербиновичъ и просилъ меня пересказать вамъ, сколь ему пріятно было имть въ семъ случа возможность содйствовать исполненію воли вашей. Давно собирался я писать къ вамъ, поблагодарить васъ за вс одолженія, поздравить васъ съ наступившимъ годомъ и пожелать вамъ всхъ благъ и столько же лтъ, сколько отпраздновали мы на дняхъ у княгини Натальи Петровны Голицыной на ея столтнемъ (или безъ малаго) юбиле.. Но досадная гриппа мн во всемъ помшала. Худо кончилъ я старый годъ, и худо началъ новый. И теперь я еще не совершенно оправился: не могу избавиться отъ кашля и, остались какая-то слабость физическая и умственная дурь. Отъ нихъ страждутъ мои Старина и Новизна. Боле мсяца не принимался я за перо и за мысль. Начинаю понемногу оживать силами и духомъ и постараюсь вознаградить потерянное время. Нужно спшить: говорятъ, что книга, которая явится посл великаго поста, книга пропаданія. Ни покупщиковъ, ни читателей на нее нтъ. Понравилась ли вамъ Капитанская дочька? Видли ли вы преображеніе и уже сугубое преображеніе Литературныхъ Прибавленій живаго покойника Воейкова? Я еще не усплъ приняли, дятельное участіе въ этой газет за нездоровьемъ своимъ, да и нужно прежде поставить на ноги свое родное дтище, а посл уже думать про общину. Покрайней мр желаемъ мы поддержать это предпріятіе. Теперь, когда запрещено издавать новые журналы, должно смотрть на существующіе какъ на маіораты. Кажется, у Плюшара уже тысячи дв подписчиковъ. Должно надяться, что и Современникъ поднимется. Впрочемъ, новаго ничего нтъ въ литературномъ мір нашемъ.

Екатерина Андреевна оправилась и даже помолодла. Отъ Андрея получаетъ интересныя письма, и здоровье его въ хорошемъ положеніи. Тургеневъ къ вамъ собирается по приведенія въ порядокъ своей архивной котомки. Ожидаемъ Сверина, который, сказываютъ, будетъ и въ Москв. Сегодня обдалъ я у вашей московской Сафо — графини Ростопчиной, которую здсь приняли очень хорошо, что довольно рдко бываетъ съ новопрізжими, особенно изъ Блокаменной.

Вамъ обязанъ я переломомъ моего письменнаго бездйствія и надюсь, что, начавши съ васъ, свыкнусь опять съ перомъ, которое я было разучился держать въ пальцахъ. Я исполнилъ обязанность сердца и совсти и прошу васъ принять и проч.

XXVII.

Спб. іюня 17. 1837 г.

Спшу доставить в. в. п-ву только что вышедшій 1-й No Современники. Надюсь этою поспшностію закупить ваше великодушіе и заслужить Полное прощеніе за долгое, но не совсмъ виновное молчаніе. Впрочемъ. ныншнее приношеніе можетъ отчасти служить извиненіемъ и оправданіемъ моимъ.. и Современникъ содержите въ себ исторію моего молчаніи. Тутъ и скорбь моя. и заботы. и болзнь, все что тягчило и развлекало меня и заставляло откладывать до удобнйшаго времени отраду и исполненіе сердечной обязанности. Всего бумаг не передать. но истинно. во все это время я ни къ чему не былъ способенъ. и болзнь моя, а особенно какое-то разслабленіе въ глазахъ. которое меня сначала очень напугало, да. и теперь еще безпокоитъ и лишаетъ возможности постоянно заниматься чтеніемъ и письмомъ, довершили мои огорченія и совершенно разстроили меня физически и морально. Нужно было бы мн разсять скорби и недуги свои заграничною поздкою. но обстоятельства не позволили мн воспользоваться симъ цлительнымъ средствомъ., и пока пью здсь воды и выхаживаю свои урочные часы по пыльнымъ улицамъ, отчего, въ ожиданіи благопріятныхъ послдствіи для ипохондріи моей — а дождусь ли ихъ, иль нтъ, Богъ вдаетъ,— я пока еще боле порчу глаза.

Тургеневъ порадовалъ, насъ пріятною надеждою на свиданіе съ вами ныпшнимъ лтомъ. Милости просимъ! Ожидаемъ и зовемъ васъ всмъ сердцемъ и всми помышленіями нашими, хотя вашъ тсный кругъ ужасно осиротлъ, и осталось въ немъ пустое мсто, которое намъ уже не замстить. Незадолго до кончины Пушкинъ перечитывалъ ваши сочиненія и говорилъ о нихъ съ живйшимъ участіемъ и уваженіемъ. Особенно удивлялся онъ мастерской отдлк вашего шестистопнаго стиха въ переводахъ Попе и Ювенала. Козловскій убждалъ его перевесть Ювеналову сатиру Желанія, и Пушкинъ изучалъ прилежно данные вами образцы. Сколько драгоцнныхъ начинаній найдено въ его бумагахъ,! Большая часть изъ нихъ, особенно стихотворныхъ, будетъ, напечатана въ книжкахъ Современника.

Кончено ли дло книгопродавца Кузнецова и кончено ли въ пользу его? Я покрайней мр употребилъ вс средства къ тому, и меня обнадежили въ успх. Если же нтъ еще ршительнаго конца, то я готовъ опять хлопотать.— Если увидите С. Л. Пушкина, потрудитесь передать ему мое почтеніе и сказать, на дняхъ буду писать къ нему. Изъ моей тарабарской грамоты, которая еще боле прежняго неуклюжа и уродлива, вы должны видть, что я пишу съ трудомъ, потому что и вы, врно, съ трудомъ меня читаете.— Если вы уже изволили подписаться на Современникъ, то прошу увдомить меня — гд, дабы редакція могла отмтить экземпляръ, нын къ вамъ присылаемый. Вы безъ сомннія уже знаете, что мы издаемъ его въ пользу семейства Пушкина и не откажетесь быть подписчикомъ.

Хорошо бы, если бы въ память Пушкина, обогатили вы насъ хотя и малою вкладчиною пера вашего, хотя, для того, чтобы Карамзину не быть одному.

XXVIII.

Спб. 13 авг. 1837.

Имю честь поздравить в. в. и-во съ благополучнымъ возвращеніемъ во свояси, ибо я знаю, что вы благополучно, бодро и въ добрый часъ пріхали, застали еще московскія веселья, августйшихъ гостей,вечеринку Жуковскаго, и поспли на высочайшую гд, были вы очень милостиво обласканы. Вы изволите видть, что тайная моя полиція бдительна и внимательна.— Препровождаю къ вамъ при семъ вторую книжку Современника. А между тмъ, для нашей редакторской отчетности, осмливаюсь просить васъ взять по билету, который вы имете отъ Ширяева, дв вышедшія книжки Современника на ныншній годъ и отдать ихъ Сергю Львовичу Пушкину, чтобы не пересылать въ Москву лишняго экземпляра и очистить счетъ тхъ, которые пересылаются къ Ширяеву. А я буду уже доставлять вамъ прямо отсюда и скоре книжки вамъ принадлежащія, по мр выхода ихъ въ свтъ (не ршился я сказать оныхъ, потому что всевидящее око Сенковскаго могло бы проникнуть тайну и частнаго письма и сдлать мн по случаю ономъ строжайшій выговоръ въ съзжаемъ дом своей Библіотеки). Мы живемъ по-старому, тихо и однообразно. Петербургъ опустлъ и присмирлъ по отъзд своихъ хозяевъ’:

Пусты домы, пусты рощи,

Пустота у насъ въ сердцахъ.

какъ во времена, восптыя Державинымъ. Прибавлю:

Пустота и въ голов.

Одиночество нсколько оживлено пребываніемъ здсь Дениса Давыдова, въ которомъ сохранились по прежнему веселость и живость неистощимая.

XXIX

Спб. сент. 22, 1837.

(послднее письмо.)

Имю честь поздравить в. в. п-во со днемъ вашихъ имянинъ, душевно жаля, что не могу за столомъ у дорогаго именинника осушить заздравный бокалъ въ честь ему на многія и многія лта. Но поздравленія и желанія мои, хотя и заочныя, немене чистосердечны и согрты живйшимъ чувствомъ любви и преданности. Сердце сердцу всть даетъ, и я не сомнваюсь, что вы съ довренностію откликнетесь на мой отдаленный голосъ. Позвольте поднести вамъ на этотъ день смиренный подарокъ и просить васъ отвести ему уголокъ на одной изъ стнъ вашего кабинета, населеннаго портретами. Эти портреты взяты изъ большой картины {Вроятно, живописца Чернецова.}, изображающей парадъ. Вы, вроятно, видли эту картину въ эрмитаж.— Я давно собирался писать къ вамъ и поблагодарить за письмо ваше, но за перездомъ изъ Царскаго Села, за совершеніемъ тяжелаго перваго переселенія изъ одной городской квартиры въ другую, что для меня сопряжено всегда съ заботами и скорбью, потому что я какъ камень приростаю къ мсту своего жительства, и наконецъ за возвращеніемъ моего директора изъ отпуска и сдачею ему департамента, ввреннаго мн на время отсутствія его, за всми этими недосугами и житейскими повинностями, я не могъ донын на свобод исполнить пріятнйшую для меня обязанность. Но я надюсь, что вы великодушно простите мн мое невольное молчаніе и не припишете его непростительному забвенію, или что еще хуже — неблагодарности за лестное и драгоцнное благорасположеніе ко мн, коимъ я всегда дорожу и за которое вамъ и словомъ, и молчаніемъ я неизмнно благодаренъ.— Новаго здсь ничего нтъ, впрочемъ сфера новостей теперь къ вамъ приближается, и скоро Москва будетъ столица, а Петербургъ — провинція: слдовательно намъ ждать отъ васъ встей, пищи и богатыхъ и великихъ милостей. Карамзины еще въ Царскомъ Сел и не будутъ сюда ране первыхъ чиселъ октября. И китайская фрейлина {Т. е. жившая въ одномъ изъ Царскосельскихъ Китайскихъ домиковъ.} Наталья Яковлевна наслаждается тамъ еще холодомъ и благораствореніемъ воздуха на сквозныхъ втрахъ. Я наконецъ. тамъ прозябъ и перехалъ отогрваться въ городъ. Между заграничными литературными новинками отличаются занимательностію Les mmoires du chevalier d’Eon, и Воспоминанія о Коленкур. Въ томъ и другомъ сочиненіи много свдній о Россіи, въ особенности въ послднемъ. Читали-ли вы въ книжк 1 августа журнала Revue de deux mondes біографическую статью о Пушкин? Она вырзана цензурою, но, можетъ быть, найдете ее у Булгакова. Въ нея есть кое-что справедливаго, и вообще писана она съ умомъ и хорошо, но много заключаетъ въ себ и неблагонамренныхъ и ложныхъ обвиненій. Русская же литература спитъ себ богатырскимъ сномъ. На дняхъ пронесся было слухъ, что на Булгарина напали въ Нарв разбойники, но слухъ не оправдывается. О всемірномъ нашемъ путешественник. т. е. о Тургенев, нтъ еще всти изъ Парижа. Третья книжка Современника печатается и явится въ свтъ въ непродолжительномъ времени. Собираетъ ее Одоевскій. Не угодно-ли вамъ будетъ передать вашъ лишній экземпляръ Булгакову для пересылки ко мн {И. И. Дмитріевъ еще могъ получить и читать это письмо: онъ скончался, посл недолгой болзни, 3 октября 1837 года.}.

ПИСЬМА КЪ И. И. ДМИТРІЕВУ

Князя Петра Андреевича Вяземскаго.

Читайте также: