Письма к графине Е. П. Р.....Й..., Одоевский Владимир Федорович, Год: 1844 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 33 минут(ы)

СОЧИНЕНІЯ КНЯЗЯ В. . ОДОЕВСКАГО.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.

САНКТПЕТЕРБУРГЪ.
ВЪ ТИПОГРАФІИ Э. ПРАЦА
1844.

ПИСЬМА КЪ ГРАФИН Е. П. Р…..Й
О ПРИВИДНІЯХЪ, СУЕВРНЫХЪ СТРАХАХЪ, ОБМАНАХЪ ЧУВСТВЪ, МАГІИ, КАБАЛИСТИК, АЛХИМІИ И ДРУГИХЪ ТАИНСТВЕННЫХЪ НАУКАХЪ.

ПИСЬМО I.

Вы требовали отъ меня, графиня, какую-нибудь повсть, да пострашне. Къ сожалнію, повсти не по моей части: это дло одного извстнаго вамъ моего пріятеля, который любитъ пугать честной народъ разными небывальщинами. Что до меня касается, я самъ ничего не изобртаю: я умю только съ грхомъ по-поламъ пересказывать чужое. Чтобъ исполнить по мр силъ ваше желаніе, я, если не разскажу вамъ повсти о привидніяхъ, то по-крайней-мр осмлюсь представить самый источникъ, изъ котораго берутся страшныя повсти. Я долженъ признаться, что этотъ предметъ издавна обращалъ на себя все мое вниманіе, къ нему привлекала меня не одна поэтическая его сто рона: мн казалось, что подъ всми баснословными разсказами о страшилищахъ разнаго рода скрывается рядъ естественныхъ явленій, донын невполн изслдованныхъ, и причины которыхъ частію находятся въ самомъ человк, частію въ окружающихъ насъ предметахъ. Когда-нибудь я издамъ объ этомъ большую книгу ex professo, томахъ въ двухъ in quarto, съ ссылками, цитатами, таблицами, ученостью всякаго рода, и, для большей ясности и общенародности — на латинскомъ язык, или по-крайней-мр латинскими буквами: для этой цли я собираю разныя старинныя, рдкія книги, составилъ изъ нихъ небольшую библіотеку, присоединилъ къ нимъ нкоторыя изъ новйшихъ сочиненій, и усердно занимаюсь выписываніемъ всего того, что можетъ относиться къ любимому моему предмету, а кстати и некстати прибавляю собственныя мои наблюденія и мудрованія. Тетрадка моя ужь довольно толста, хотя ее и порядочно потеребилъ вышесказанный извстный вамъ мой пріятель, и, къ величайшей моей досад, воспользовался ею совсмъ съ другимъ намреніемъ. Я хочу объяснить вс эти страшныя явленія, подвести ихъ подъ общіе законы природы, содйствовать истребленію суеврныхъ страховъ, а онъ, напротивъ, старается уврить, что вс эти страшилища — сущая правда, и что намъ никогда ихъ не объяснить, не прибгая къ чудесному. Что будете съ нимъ длать? Какъ бы то ни было, въ ожиданіи появленія моего знаменитаго in quarto, я намренъ сдлать для васъ нсколько выписокъ изъ моей тетрадки. Напередъ васъ предупреждаю, что въ ней воровство ужасное: на одну мою страницу въ ней иногда десять страницъ чистаго перевода, а потомъ столько же страницъ извлеченій. Пестрить страницы ссылками на источники моихъ похищеній было бы безполезно, нкоторыхъ изъ книгъ вы не найдете, другихъ не станете читать, это — смсь книгъ умныхъ и безумныхъ, медицинскихъ, математическихъ, философическихъ и непринадлежащихъ ни къ какому разряду. Напередъ кланяюсь предъ всми жертвами моего грабительства, немногіе въ наше время способны на такую откровенность… {Вообще желающій познакомиться съ этимъ любопытнымъ, малоизслдованнымъ и боле важнымъ, нежели какъ съ перваго взгляда кажется, предметомъ не долженъ ограничиваться одною какою-либо книгою, къ сочиненію, не имющему притязаній на ученую форму, странно было бы присоединить цлую литературу предмета, назову здсь лишь: Гагена, Гибберта, Эскироля, Лёре, Линеля, равно Кернера. По этимъ книгамъ читатель доберется и до другихъ, необходимо познакомиться и съ старыми книгами о магіи, въ особенности рекомендую: Disquisitionum Magicarum libri sex— auctore Martino Delvio — Moguntioa an. 1617 in-4, и именно то изданіе, котораго библіографическій признакъ — ошибка въ пагинаціи: на оборот 133 страницы напечатано 78, Le monde enchant par Becker, 4 v. in-12. Amsterdam 1694, Superstitions anciennes et modernes, 2 vol. in-folio. Amsterdam 1736. Эти два тома составляютъ обыкновенное продолженіе извстной книги: Histoire des crmonies religieuses. Къ этому должно присоединить книги о животномъ магнетизм, въ особенности Passavants Untersuchungen, zweite Auflage 1837, и Correspondance d’un hermite avec Deleuze. 2 vol. in 8. За симъ всего важне собственныя наблюденія, а для нихъ — основательное познаніе физики, химіи и нкоторыя свднія изъ анатоміи и физіологіи.}

Съ чего начать? Нсколько выше я, кажется, проговорился о главныхъ основаніяхъ моей системы, то-есть о необходимости искать причинъ видній и привидній во-первыхъ въ насъ самихъ, а во-вторыхъ въ предметахъ, насъ окружающихъ. Эти основанія, какъ основанія почти всхъ теорій дурныхъ и хорошихъ, кажется, недовольно-ясны, постараюсь выразиться подробне.

О причин видній, находящейся въ насъ самихъ — каковы, напримръ, болзненное состояніе нашего организма, обманы чувствъ, — было писано много, но до-сихъ-поръ, кажется, еще мало было обращено вниманія на связь сихъ обмановъ съ различными явленіями вншней природы. Подъ сими послдними явленіями я разумю такіе феномены, которые по своей незначительности обыкновенно не обращаютъ на себя вниманія естествоиспытателей, но которые значительно способствуютъ обману нашихъ чувствъ.

Постараюсь, чтобъ эта фраза была послднею ученою выходкой въ моихъ письмахъ, и спшу объяснить ее примромъ.

Въ прошедшемъ году, я перехалъ съ дачи ране обыкновеннаго, нсколько теплыхъ дней захватили меня въ город. Однажды, около полуночи, сдлалось такъ душно, что я отворилъ окошко въ моемъ кабинет, но однакоже, не слишкомъ полагаясь на теплоту петербургскихъ ночей, благоразумно слъ въ кресла, стоявшія въ другомъ углу. Не поскучайте этими подробностями: он очень важны, больше всего вспомните, что мой кабинетъ въ четвертомъ этаж. Ночь была въ-самомъ-дл прекрасная, городской шумъ утихъ, вс домашніе въ дом у меня спали, ‘на свтлоголубомъ эфир, златая плавала луна’… Какъ бы то ни было, я вполн наслаждался этимъ чувствомъ тишины, столь рдкимъ въ многолюдномъ город. Вдругъ сзади меня послышался шелестъ шаговъ, сначала я подумалъ, что проходитъ кто-нибудь изъ домашнихъ, и не обратилъ на это вниманія, по шелестъ продолжался, онъ походилъ на медленное шарканье больнаго человка, словомъ, это были точьвъ-точь такіе шаги, какихъ можно ожидать отъ привиднія, признаюсь вамъ, что я нсколько… хоть удивился, всталъ съ креселъ, посмотрлъ вокругъ себя: двери были заперты, шелестъ явственно слышался въ углу у печки, я прошелъ въ другую комнату — везд вокругъ меня было спокойно, вхожу опять въ кабинетъ — въ углу у печки опять тотъ же шелестъ, который то ослабвалъ, то усиливался, смотря по тому, какъ я приближался къ углу, или удалялся отъ него. Представьте себ на моемъ мст человка или больнаго, или пораженнаго какою-либо потерею, или просто съ пламеннымъ воображеніемъ, а не меня, холодно-читавшаго въ это время корректуру какой-то статистической статьи — чего бъ не могло воображеніе присоединить къ этому дйствительному шелесту шаговъ? Я не усплъ выйдти изъ недоумнія, какъ шелестъ шаговъ прекратился, я еще былъ въ раздумьи надъ этимъ страннымъ явленіемъ, какъ шаги послышались снова, — это уже было слишкомъ. Мн было досадно, и даже, признаюсь вамъ, немножко страшно. Прислушиваясь внимательно къ этому невидимому звуку и стараясь призвать на помощь все свое хладнокровіе, я замтилъ, что въ промежуткахъ между шагами было что-то мрное, привидніе какъ по метроному не длало одного шага скоре другаго. Я подумалъ сначала, что здсь играло ролю отраженіе звуковъ часоваго маятника, но скоро нашелъ, что это дло невозможное, ибо часы находились отъ меня за нсколько комнатъ.— Осматривая внимательно кабинетъ, я наконецъ подошелъ къ растворенному окошку, и скоро услышалъ тотъ же звукъ, но гораздо сильнйшій, загадка объяснилась самымъ простымъ образомъ: на Фонтанк, противъ моихъ оконъ, стояла барка съ дровами, изъ нижней ея части, находящейся надъ водою, выплескивали воду, обыкновенно натекающую въ подобныя барки, звукъ, производимый этимъ плескомъ, не слышенъ при городскомъ шум, но столько былъ силенъ, что, входя въ открытое окно четвертаго этажа, по особому акустическому устройству комнаты отражался именно въ одномъ углу ея, и почти не былъ слышенъ въ другомъ. Вотъ какого рода явленія я называю причиною привидній, находящеюся вн насъ и обманывающею насъ въ больномъ или здоровомъ состояніи.

Такого рода явленій тысячи, сколькимъ заблужденіямъ подвергаетъ насъ какое-либо странное устройство комнатъ! Вамъ извстна большая часть акустическихъ обмановъ, происходящихъ въ комнатахъ со сводами, или имющихъ эллиптическую форму. Помните старую залу Большаго-Театра: въ нкоторыхъ ложахъ вы слышали суффлёра гораздо явственне, нежели актёра, казалось, что суффлёръ говоритъ вамъ на ухо, часто вы слышали въ одной лож духовые инструменты прежде струнныхъ, въ другой — струнные прежде духовыхъ. Вы, врно, также замчали, сходя съ лстницы посл бала, когда жаръ общихъ разговоровъ, кажется, усиливается, — что вдругъ одно слово, сказанное не громче другаго, раздается по всему подъзду, это случается тогда, когда звукъ этого слова настроенъ въ одинъ тонъ съ какимъ-нибудь стекломъ въ окошк, а иногда и съ цлымъ сводомъ. Вс эти явленія понятны и даже могутъ быть вычислены, ибо происходятъ въ опредленныхъ, измренныхъ линіяхъ, по какой математикъ приведетъ въ числа вс фантастическія линіи, происходящія въ нашихъ ддовскихъ домахъ отъ безчисленныхъ пристроекъ и перестроекъ каждаго новаго поколнія, каждаго новаго жильца? Какія тутъ могутъ произойдти трубы, звукопроводы, такъ сказать акустическіе микроскопы? А вы знаете, что именно въ старыхъ домахъ привиднія любятъ поселяться, шумть но ночамъ и длать всякія проказы. На сей-то родъ явленій я намренъ обратить преимущественное вниманіе, какъ вы увидите это впослдствіи, теперь же мы побесдуемъ съ вами о первой причин видній, то-есть происходящей въ насъ самихъ, почти безъ всякаго содйствія вншней природы.

Вс эти наблюденія, правда, уничтожаютъ поэзію привидній, по успокойтесь, еще много останется —

…. въ природ, другъ Гораціо,

Что и не снилось нашимъ мудрецамъ.

**ПИСЬМО II (*).**

(*) Вся теорія и примры въ семъ письм почерпнуты изъ Гагена. См. Die Sinnentuschungen etc. Leipzig 1837.

У насъ пять чувствъ, какъ извстно: зрніе, слухъ, вкусъ, обоняніе, осязаніе, но часто болзни или природное расположеніе органовъ, посредствомъ которыхъ дйствуютъ наши чувства, т. е. глаза, уши, языкъ и проч., дйствуютъ такъ неправильно, что чувства наши передаютъ уму совершенно ложныя впечатлнія, это продолжается до-тхъ-поръ, пока нашъ организмъ не прійдетъ въ натуральное здоровое положеніе. Каждое чувство, котораго органъ находится въ болзненномъ состояніи, весьма удобно можетъ насъ вводить въ заблужденіе и давать ложную идею о предметахъ, такъ, напримръ, одержимому желтухою вс предметы кажутся желтыми, при сильномъ засореніи желудка теряется вкусъ, пища и питье кажутся горькими, отъ одной болзни ослабваетъ зрніе, отъ другой слухъ, и такъ дале. Вс эти явленія, когда наши чувства даютъ намъ о предметахъ такое понятіе, которое противорчивъ нашему обыкновенному понятію о томъ же предмет, ученые называютъ общимъ именемъ: обманомъ чувствъ.

Обманъ же чувствъ длятъ на два главныхъ рода: на иллюзію (illusions) и галлюцинацію (gallucination). Одно на другое довольно похоже. Но подъ словомъ иллюзія (что можно перевести просто словомъ: чувственный обманъ) ученые понимаютъ то состояніе, когда человкъ составляетъ о какомъ-нибудь предмет противорчащее истинному или нашему обыкновенному объ немъ понятію, подъ словомъ же галлюцинація (что можно перевести: способность къ видніямъ, не приводимость ли?) разумютъ такое состояніе организма, когда человку являются предметы, въ-самомъ-дл ненаходящіеся предъ нимъ, часто въ настоящемъ своемъ вид, но съ символическимъ значеніемъ. Сверхъ того, ученые раздляютъ вс обманы чувсівъ на обманъ зрнія, слуха, вкуса, обонянія, осязанія отдльно, и на обманы, производимые или нсколькими чувствами, или всми вдругъ. Сей предметъ весьма недавно обратилъ на себя вниманіе европейскихъ физіологовъ, и понын недовольно еще обработанъ, не смотря на его важность въ отношеніи къ нашей внутренней жизни, на его юридическое значеніе и вообще на ролю, которую онъ можетъ играть въ разныхъ обстоятельствахъ житейскаго быта.

Разсмотримъ обманы чувствъ въ двухъ вышеозначенныхъ видахъ, и скажемъ нсколько словъ хоть объ обман, производимомъ въ насъ чувствомъ зрнія.— Причина сего обмана, какъ кажется, заключается наиболе въ болзненномъ расположеніи тла, а иногда зависитъ и отъ вліянія постороннихъ матеріальныхъ и нравственныхъ обстоятельствъ, которыя производятъ необыкновенную раздражительность въ нервахъ и располагаютъ насъ къ воспріятію самыхъ сильныхъ впечатлній, вншніе предметы въ сихъ случаяхъ дйствуютъ на насъ въ какомъ-то превратномъ и неестественномъ вид, отъ сего и происходитъ хаотическое смшеніе въ идеяхъ, раждающихся въ мозгу при содйствіи страждущихъ чувствъ.

Иногда, на-примръ, какъ выше замчено, вншніе предметы представляются нашимъ глазамъ совсмъ не того цвта, какой они дйствительно имютъ. Если, ставъ противъ окна, долго смотрть въ одно и то же время на предметы свтлые и темные, а потомъ обратить глаза свои на свтлую стну, то въ эту минуту предметы, казавшіеся до того темными (напримръ, рамы въ окошк), представятся свтлыми.— Такимъ образомъ, когда зрніе наше вдругъ переходитъ отъ предметовъ темныхъ къ свтлымъ и обратно, то предметы, которыхъ впечатлніе осталось еще въ органахъ зрнія, покажутся различно окрашенными? или, что все равно, глазамъ будутъ представляться какія-то цвтныя пятна.— Если, сидя подъ окномъ, во время яснаго солнечнаго дня, будете долго держать въ рукахъ книгу, такъ чтобы солнечные лучи прямо въ нее ударяли, то буквы будутъ казаться въ глазахъ то зеленаго, то краснаго цвтовъ. Сюда принадлежатъ и цвтистыя окраины, съ которыми представляются иногда въ глазахъ нашихъ предметы, сильно освщенные, когда мы на нихъ долго смотримъ.— Если кто долго занимается съ сильнымъ напряженіемъ умственныхъ способностей, находится въ душевномъ разстройств, или изнуряетъ свои физическія силы продолжительнымъ бдніемъ, не укрпляя себя сномъ, то весьма часто черныя буквы на бумаг кажутся ему съ красными или голубыми окраинами. То же самое бываетъ и у оконничныхъ рамъ, если прилежно устремить зрніе на предметы за окномъ находящіеся, или, ставъ предъ окномъ, долго смотрть на какой-нибудь предметъ, находящійся между окномъ и глазами, напримръ, на какое-нибудь остріе, палку и тому подобное. — Въ желтух, какъ сказано выше, больному вс предметы кажутся желтыми, въ другихъ болзняхъ они же нердко представляются зеленоватыми.

Дицъ разсказываетъ о себ слдующее, ‘я самъ по собственному опыту удостоврился однажды, что вншніе предметы могутъ представляться глазамъ нашимъ не въ натуральномъ ихъ цвт, хотя бы и не происходило никакой матеріальной перемны въ органахъ зрнія. Однажды вечеромъ — легъ я въ постель, чувствуя небольшую боль отъ засоренія желудка, когда да другой день я всталъ съ постели, то къ удивленію моему замтилъ, что все окружающее меня было прекраснаго зеленаго цвта, какъ будто бы я смотрлъ въ очки съ зелеными стеклами. Сначала, мн никакъ и не приходило въ голову, что такая перемна въ зрніи происходитъ собственно отъ болзненнаго расположенія глазъ моихъ, а потому и обратилъ я вниманіе спавшаго въ той же комнат брата на такое странное оптическое явленіе, — лишь посл его неоднократныхъ увреній, я убдился, что меня обманываетъ зрніе. Чрезъ нсколько времени, предметы, представлявшіеся мн сначала свтлозеленоватаго цвта, стали казаться въ темнозеленомъ, но чрезъ полчаса цвтъ этотъ началъ становиться блдне, и наконецъ исчезъ совершенно, уступивъ мсто натуральному. Кажется, нельзя было думать, чтобы въ такое короткое время могла произойдти какая либо матеріальная перемна въ органахъ самаго зрнія, — какъ, напримръ, измненіе въ цвт глазной жидкости, — и нельзя было допустить, чтобы все это такъ скоро пришло въ прежнее положеніе, почему должно приписать этотъ обманъ зрнія особенному сочувствію глазъ съ желудкомъ.’ У нкоторыхъ людей такая перемна зрнія весьма обыкновенна, инымъ вншніе предметы кажутся совершенно безцвтными или сроватыми, а преимущественно того цвта, который извстенъ у живописцевъ подъ именемъ sepia. Другимъ же предметы представляются смшанныхъ цвтовъ, напримръ: свтложелтаго съ зеленымъ, пурпуроваго съ синимъ, темнокраснаго, темнозеленаго и темпокоричневаго съ чернымъ.— Одинъ гравёръ купилъ себ темнокоричневый суконный сюртукъ, вмсто зеленаго, и носилъ въ твердой увренности, что его сюртукъ зеленый, этотъ же самый гравёръ, еще въ дтскихъ лтахъ, безпрестанно ошибался въ выбор и употребленіи, красокъ и принималъ одну вмсто другой, отъ чего рисунки его имли самый странный, фантастическій колоритъ.— Нкоторымъ вс цвта безъ различія кажутся или синими, или коричневыми, другимъ же они представляются синими или желтыми съ различными оттнками.

Другой родъ обмана зрнія состоитъ въ томъ, что мы иногда, вмсто того, чтобъ представляющіеся нашему зрнію предметы видть просто поодиначк, видимъ ихъ вдвойн и даже въ нсколькихъ повтореніяхъ.— Если подъ вечеръ, во время сумерекъ, или въ мрачный день, будете смотрть пристально нсколько минутъ на окошко и потомъ поворотите глаза нсколько въ сторону такъ, чтобы та часть глазъ, въ которыхъ удерживается еще отпечатокъ или изображеніе темноватыхъ оконничныхъ перекладинъ, упадала бы на прозрачное стекло, то увидите множество свтлыхъ полосокъ, изображающихъ деревянные переборы оконничной рамы, которые будутъ извиваться по свтлому стеклу.— Или, проколите на карт булавкою два отверстія, и притомъ такъ, чтобы они отдалены были другъ отъ друга на такое же разстояніе, какое находится на лбу между обоими глазами, потомъ зажмите одинъ глазъ и смотрите другимъ чрезъ карту на горящую свчу или на кусокъ блой бумаги, на которой сдлана черная точка, тогда увидите слдующее явленіе: сначала будетъ вамъ казаться, что вы смотрите сквозь туманъ, оба карточныя отверстія покажутся вамъ гораздо боле, нежели каковы они въ самомъ дл, потомъ покажется вамъ, что они начинаютъ сливаться одно съ другимъ своими окраинами, и наконецъ, составятъ одинъ общій кругъ, а свчное пламя или черный пунктъ, на бумаг изображенный, представится глазу вдвое боле настоящей своей величины. Этого мало: каждый предметъ можетъ казаться въ нсколько разъ боле, смотря по тому, сколько будетъ сдлано отверстій въ карт.

Близость или отдаленность предмета иметъ большое вліяніе на обманъ зрнія, такъ, напримръ, извстно, что дти часто протягиваютъ руки къ лун, думая схватить ее, слпорожденные, которымъ удачная операція расторгла завсу мрака, скрывавшаго отъ нихъ видимую природу, думаютъ, что вс предметы непосредственно находятся предъ ними. То же самое разсказываютъ и о Каспар Гаузер, которому предметы, видимые имъ въ окно, казались большою картиною.— Нервы зрнія у одного сумасшедшаго были такъ чувствительны, что однажды, разсуждая о дйствіяхъ солнечныхъ лучей, онъ представлялъ себ, что они отъ него не дале, какъ въ четырехъ шагахъ.— Одна безумная разсказывала по выздоровленіи своемъ слдующее: ‘Однажды, вечеромъ, лежала я въ постели и смотрла пристально на мою надзирательницу, которая мн тогда представлялась въ вид какого-то страшнаго привиднія. Тутъ вдругъ показалось мн, что горвшая на стол сальная свчка стала бгать по комнат, но всего удивительне было для меня то, что огонь по прежнему горлъ на стол, а сало текло изъ отверстія въ стн въ вид фонтана, или водопада. Мн представилось, что этотъ водопадъ устремляется прямо на меня, что онъ душитъ меня, отъ чего я и стала громко кричать’.

Предметы, спокойно лежащіе или стоящіе, иногда зрнію нашему представляются движущимися. Во время зды на пароход, деревья, по сторонамъ дороги находящіяся, или берега, кажутся мимо летящими. Въ обморок или въ сильномъ опьянніи вс предметы кажутся кругомъ вертящимися около одного центра. Нкоторые люди, одержимые психическими болзнями, не могутъ ни читать, ни писать, потому что имъ представляется, будто буквы на бумаг бгаютъ, прыгаютъ и гоняются одна за другою.

Иногда предметы представляются зрнію навыворотъ. Одна двица, одержимая истерикою, во время своихъ припадковъ воображала, что видитъ вс окружающіе ее предметы навыворотъ, что ей казалось очень смшно, столы для нея были опрокинуты, люди ходили на головахъ, съ прекращеніемъ припадковъ прекращалось немедленно и ея заблужденіе. Въ нкоторомъ смысл принадлежатъ сюда также и т случаи, когда больной видитъ только одну какую либо часть въ предмет.

Отъ этого, можетъ-быть, происходило, что нкоторые видли людей безъ головы, домы безъ крышъ и прочее тому подобное. Для объясненія этого нужно было бы прибгнуть къ анатомическимъ объясненіямъ, которыя васъ испугаютъ, графиня. Довольно, если я вамъ скажу, что этотъ странный обманъ зрнія происходитъ отъ бездйствія нкоторыхъ органовъ глаза, въ то время, какъ другія его части находятся въ должномъ порядк.

Какъ часто мы не узнаемъ нкоторыхъ предметовъ и лицъ, или принимаемъ ихъ за другія! Это вроятно удавалось вамъ неоднократно испытывать и надъ собою, здсь также обманъ зрнія.— Врно случалось вамъ также, во время путешествія или прогулки въ темную ночь, видть въ каждой сосн, въ каждомъ высокомъ дерев подобіе башни или строенія, принадлежащаго къ тому мсту, къ которому вы спшили. Новички въ морскомъ дл нердко принимаютъ отдаленную землю за волнующуюся массу тумана и на оборотъ. Лунный свтъ очень благопріятствуетъ такимъ обманамъ зрнія: Гагенъ говоритъ, что ему очень часто случалось принимать длинныя тни, бросаемыя на землю высокими предметами, за вырытыя въ земл канавы… Но пора кончить эти общіе примры и разсказать вамъ нсколько анекдотовъ, въ которыхъ лунное сіяніе играетъ важную роль.

ПИСЬМО III.

Древніе, по свидтельству Плинія (lib. II, 102), приписывали лун разныя чудеса: они называли ее звздой духа жизни или жизненнаго духа, они думали, что отъ ея вліянія земля наполняется питательными соками, что при ея приближеніи вс вещества разширяются, а съ ея удаленіемъ сжимаются, что между новолуніемъ и полнолуніемъ ростутъ раковины, количество крови въ человк увеличивается, и прочее, тому подобное. До-сихъ-поръ, простолюдины приписываютъ лун какую-то таинственную силу, вспомните разсказы о дйствіи луны на оживленіе вампировъ, мертвецовъ, не даромъ и поэты поклоняются лун и ждутъ отъ нея вдохновенія. Знаете ли, отъ-чего все это происходитъ? Увы, отъ-того, что свтъ луны удивительно способствуетъ обману зрнія! Мн очень жаль бдной луны, но должно признаться, что вс разсказы о являвшихся привидніяхъ тогда наиболе сомнительны, когда таинственное происшествіе случилось при лунномъ сіяніи. Сколько разъ висящія на стн невинныя полотенца, освщенныя луною, были принимаемы за привиднія! Вотъ вамъ дйствительно случившійся анекдотъ, который убдитъ васъ въ справедливости моихъ словъ. Въ отдаленной части Шотландіи, путешественникъ былъ застигнутъ ночью на дорог и принужденъ искать себ ночлега въ одной маленькой и уединенной хижин. Путешественникъ нашъ принятъ былъ радушно, и хозяйка, отводя его на покой въ особую комнату, стала уврять его съ какимъ-то загадочнымъ и боязливымъ видомъ, что окно хорошо задлано. Осматривая прилежно стну, въ которой было прорзано это окошко, путешественникъ замтилъ, что возл окошка былъ проломъ, вроятно сдланный для того, чтобъ увеличить отверстіе. Когда онъ пожелалъ узнать тому причину, то получилъ въ отвтъ, что одинъ пастухъ, который незадолго до того времени ночевалъ въ самой этой комнат, повсился на ея дверяхъ. По общепринятому въ той стран суеврному правилу, не позволялось вытащить тло самоубійцы сквозь двери, а окно было для того слишкомъ узко, почему хозяева дома и вынуждены были проломать часть стны, чтобъ вынесть покойника. При этомъ разсказ дали путешественнику замтить, что съ-тхъ-поръ пастухъ иногда показывается ночью въ этой комнат, отъ-чего никто изъ домашнихъ никогда въ ней не ночуетъ. Хотя путешественикъ нашъ и не врилъ привидніямъ, однакожь не безъ нкотораго тайнаго страха легъ въ постелю, положивъ подл себя на всякій случай оружіе. Между-тмъ, во сн пригрезилось ему какое-то страшилище, которое, какъ казалось ему, стояло у его постели. Когда онъ проснулся, встревоженный сновидніемъ, то замтилъ, что сидитъ на постели съ пистолетомъ въ рук. Окинувъ комнату боязливымъ взоромъ, онъ ясно увидлъ при лунномъ свт, что у стны, прямо противъ него и рядомъ подл окошка, стоитъ закутавшись въ гробовой саванъ какой-то длинный и неподвижный призракъ. Путешественникъ съ большимъ усиліемъ ршился наконецъ приблизиться къ этому ужасному виднію, въ чертахъ и одежд котораго, какъ казалось, онъ узнавалъ то самое страшилище, которое нарушило сонъ его. Подошедши кое-какъ къ стн, сталъ онъ шарить рукою по тому мсту, гд, какъ казалось ему, стоялъ призракъ, но, не находя ничего подъ рукою, возвратился опять къ постели, однакожь онъ побоялся опять лечь спать. Посл нкотораго отдыха, въ-продолженіи котораго онъ усплъ собраться съ мыслями и придумать средство освободиться отъ столь непріятнаго положенія, путешественникъ принялся снова за свои розъисканія, и наконецъ открылъ, что предметъ его ужаса происходитъ отъ ударенія лучей луннаго свта на стну, ибо лучи эти, проходя чрезъ разбитое въ окн стекло, образовали собою длинный, блестящій призракъ, которому разгоряченная предшествовавшимъ тому сновидніемъ фантазія путешественника съ наивозможною точностію придала черты, наружность и вс принадлежности трупа, приготовленнаго къ погребенію {Ferriar-Ueber Erscheinungen.— Hibbert’s Andeutungen zur Philosophie der Geister-Erscheinungen. Weimar 1825.}.

Сюда принадлежатъ также воздушныя оптическія явленія, случающіяся съ путешественниками въ песчаныхъ степяхъ, которыя такъ часто обманывали французскихъ солдатъ во время бопапартовой экспедиціи въ Египт. Во время дальнихъ и затруднительныхъ переходовъ чрезъ знойные пески, при палящемъ солнц, умирая отъ жажды, они часто думали видть передъ собою вдали роскошныя, цвтущія поля или обширныя озера, въ которыхъ надялись утолить жажду, но, подходя къ тому мсту, гд предполагали отдохнуть и освжить силы, они снова находили ту же степь, т же пески, луга, озера — были оптическій призракъ, происходившій отъ волненія паровъ или нагртаго воздуха. Это волненіе въ маломъ вид можно замтить днемъ, смотря на предметы сквозь то мсто, которое находится надъ пламенемъ горящей свчи, — и даже въ пол, лтомъ, въ жаркій полдень, если, прилегши къ земл, смотрть издали на дальній лсъ, или на другой темный предметъ.

Знаменитый Карданъ, не помню въ какомъ город, однажды чуть-было не сдлался жертвою простаго народа, который, собравшись на площади, смотрлъ на изображеніе человка, находившагося будто-бы въ облакахъ. Карданъ показалъ народу, что это изображеніе было портретъ статуи, находившейся на какомъ-то зданіи и отражавшійся въ густыхъ парахъ воздуха. Для произведенія такого оптическаго обмана нужно много условій, но оно возможно. Вспомните обо всемъ, что писано о явленіяхъ, извстныхъ подъ именемъ ‘миража’, ‘фатаморгана’. Я не упоминаю о нихъ, ибо они описаны въ многихъ дтскихъ книгахъ. Арабскіе и персидскіе поэты разсказываютъ намъ много чудеснаго о сихъ явленіяхъ. Иногда, и въ особенности въ то время, когда духъ нашъ, въ какомъ-либо нравственномъ волненіи, какъ-будто ожидаетъ чего-то, сверхъестественнаго, тогда самые обыкновенные, ежедневно нами видимые предметы длаются въ глазахъ нашихъ въ самомъ дл сверхъестественными. Вотъ вамъ примръ: поваръ одного купеческаго корабля, во время перезда, сдлался болвъ и умеръ, надобно прибавить къ этому, что у него одна нога была короче другой, почему онъ и ходилъ прихрамывая. Нсколько дней посл того, какъ спустили въ море трупъ его, лейтенантъ этого корабля будитъ капитана ночью и объявляетъ ему, что поваръ плыветъ за кораблемъ, и что вс матросы собрались у борта смотрть на чудо. Капитанъ разсердился, сначала приказалъ-было оставить его въ поко и наблюдать, кто прежде прибудетъ въ Ньюкестль: корабль ли, на которомъ они плывутъ, или поваръ, которому вздумалось плыть туда же. Но скоро лейтенантъ счелъ нужднымъ еще разъ разбудить капитана, говоря, что экипажъ приходитъ въ совершенное отчаяніе, да и что онъ самъ въ большомъ недоумніи, ибо въ самомъ дл видлъ предъ кораблемъ что-то страшное, движущееся въ вод, и которое, какъ вс увряли, походило на повара какъ дв капли воды, что на немъ была даже шапка, въ которой обыкновенно онъ ходилъ. Капитанъ, вышедъ на палубу, нашелъ весь экипажъ въ такомъ расположеніи духа, что счелъ нужнымъ сказать, будто и ему въ самомъ дл тутъ кажется что-то странное, о чемъ онъ прежде и не думалъ, и будто-бы онъ теперь не знаетъ, какъ разршить эту загадку.

Слова эти такъ встревожили весь экипажъ, что вс матросы отъ страха не знали, что длать, и почти оставили управленіе кораблемъ. Наконецъ, капитану пришла счастливая мысль направить ходъ корабля прямо на фантомъ повара, но ни одинъ человкъ не ршался взяться за руль. Вынужденный самъ исполнить эту работу, капитанъ приблизился къ неизвстному призраку и открылъ, къ общему удовольствію и смху, что предъ кораблемъ плылъ не покойникъ-поваръ, надлавшій имъ столько хлопотъ, но просто кусокъ дерева, принадлежавшаго какому-нибудь разбитому кораблю и имвшій подобіе человка. Не догадайся капитанъ приблизиться къ мнимому привиднію — нтъ сомннія, что это происшествіе сдлалось бы происшествіемъ, которому были очевидные свидтели, а эти свидтели не отказались бы даже подтвердить подъ присягою то, что они видли своими глазами, — и кто-нибудь, напримръ, докторъ Кернеръ, засвидтельствовавъ подписи очевидныхъ свидтелей, обнародовалъ бы это происшествіе во всеобщее свдніе, долгое бы время переходила эта исторія отъ одного легковрнаго разскащика къ другому, и не одинъ исправный и смлый, но суеврный морякъ, дрожалъ бы, можетъ-быть, отъ страха, слушая такое повствованіе…. Кстати о морякахъ: нкто былъ подверженъ морской болзни, которая перешла въ умственное помшательство. Движенія его глазнаго яблока были такъ неправильны, что онъ не могъ ничего ясно видть. Когда по этой причин предметы въ глазахъ его колебались, а ноги не довольно твердо служили, то онъ имлъ привычку кричать: ‘море сильно волнуется’ {American Journal of the medical sciences, vol. 5.}.

Въ нкоторыхъ болзняхъ человкъ принимаетъ одно лицо за другое. Весьма замчательное смшеніе лицъ разсказываетъ докторъ Драке: одинъ изъ его паціэнтовъ страдалъ умственнымъ помшательствомъ и конвульсіями: ‘Я былъ однажды свидтелемъ’ говоритъ докторъ: ‘одного весьма замчательнаго помшательства въ умъ и чувствахъ моего больнаго, однажды конвульсіи, которымъ онъ былъ подверженъ, только-что прекратились за нсколько минутъ до моего прихода. Когда я вошелъ въ комнату, то нашелъ его сидящимъ на краю постели и отчасти въ помшательств, я началъ просить его выпить принесенное мною лекарство, но онъ упорно сталъ отвергать мое предложеніе, увряя, что онъ совсмъ не болнъ. Наконецъ, посл многихъ убжденій, онъ согласился принять лекарство, однако съ условіемъ, если оно будетъ предписано докторомъ Драке. Напрасно я его уврялъ и старался доказывать, что я именно докторъ Драке, онъ никакъ не хотлъ врить словамъ моимъ, утверждая, что я докторъ С….. который прежде лчилъ его домашнихъ. Видя, что никакъ не могу его разуврить и вывести изъ такого забавнаго заблужденія, я тотчасъ прибгнулъ къ хитрости, которая имла желанный успхъ: я взялъ шляпу, раскланялся, вышелъ изъ комнаты, такъ чтобы онъ могъ это видть, и чрезъ нсколько минутъ вошелъ опять съ большимъ шумомъ, причемъ вс тутъ находившіеся со мною раскланивались, какъ съ новопришедшимъ, и громко называли меня докторомъ Драке. Я подошелъ къ постели больнаго, взялъ его за руку, и былъ имъ тотчасъ признанъ за доктора Драке, не смотря на то, что, за нсколько минутъ, онъ принималъ меня за другаго врача. Онъ сталъ мн разсказывать довольно связно, что его хотли обмануть, призвавъ, для пользованія, доктора С….. благодарилъ меня за посщеніе и очень охотно согласился выпить лекарство, которое прежде никакъ не хотлъ принять отъ меня, когда я ему казался другимъ человкомъ. Вскор потомъ лекарство мое стало дйствовать и умственное затмніе больнаго миновалось.’

Пьянство также производитъ родъ бреда (delirium tremens). Одинъ солдатъ, находясь въ такомъ состояніи, принималъ пользовавшаго его врача за своего вахмистра, котораго вроятно очень боялся {Barkhausen — Beobachtungen ber den Suferwahnsinn etc. Bremen 1828. pag. 138.}. Одинъ ремесленникъ въ подобномъ припадк садился съ ложкою въ рук за столъ, на которомъ лежала раскрытая книга. Эту книгу онъ принималъ за блюдо съ кушаньемъ и прилежно черпалъ изъ ней ложкою, приговаривая притомъ, что рыба очень непріятна для вкуса {Ibidem, pag. 173.}. Одинъ молодой человкъ, недавно женившійся, приходилъ въ изступленіе каждый разъ, когда онъ замчалъ нжныя ласки между мужемъ и женою, потому-что въ каждой чужой женъ воображалъ видть свою собственную. Одна дама, подверженная частымъ истерическимъ припадкамъ, сидла безпрестанно подл окошка, и какъ скоро замчала на неб какое-нибудь красивое облачко, то, принимая его за воздушный шаръ, начинала кричать изъ всхъ силъ: ‘Гарнерень! Гарнерень! возьми меня съ собою!’ Одинъ кавалерійскій офицеръ,— примчая на неб массу скопившихся облаковъ, воображалъ видть въ нихъ отрядъ войска, отправленнаго Наполеономъ въ Англію по воздуху, для высадки. Часто люди, страдающіе разстройствомъ умственныхъ силъ, собираютъ бережно и хранятъ тщательно каменья, битыя стекла и прочее, принимая ихъ за алмазы, жемчугъ, разные драгоцнные камни и рдкія произведенія природы {Esquirol — Sur les alins.}. Часто больные этого же рода принимаютъ тни за настоящія и дйствительныя существа. Нкто, одержимый ипохондріею, въ припадк болзни схватилъ палку и, начавъ колотить ею по полу между стоявшей въ комнат его мебели, добрался до гостиной, гд въ это время были у него гости. Бросаемыя на полъ мёбелью тни онъ принималъ за мышей. За этими-то незваными гостями бгалъ онъ съ палкою изъ угла въ уголъ, стуча ею по полу подъ находившеюся въ комнатахъ мёбелью, и, разумется, чмъ боле онъ бгалъ и колотилъ по полу, тмъ обманчиве для него была игра свта и тней, происходившая отъ отраженія горвшихъ въ комнат свчей. А какъ тни отъ скораго движенія его безпрестанно переходили съ мста на мсто и казались ему множествомъ мышей, то и полагалъ онъ выгнать ихъ изъ комнаты стукомъ своей палки и крайне сердился, не видя успха въ своей работ.— Одинъ больной не хотлъ пить никакого вина, потому-что отражавшееся въ бутылк изображеніе врача его онъ принималъ за своего брата, который будто-бы спрятался въ бутылку, что и поселило въ немъ опасеніе проглотить брата.— Одна молодая дама, находившаяся въ помшательств, часто отказывалась вовсе отъ пищи, увряя иногда, что кушанье набито иголками, которыми она можетъ подавиться….

Однако, пора кончить это длинное письмо. Еслибы мы жили въ нжномъ, остроумномъ вк Демутье и Эмиліи, я бы къ этимъ обманамъ зрнія присоединилъ описаніе другаго дйствія глазъ и насказалъ бы вамъ тысячу нжностей и учтивостей. Но мы живемъ въ вк холодномъ, положительномъ, и теперь, чтобы занять васъ, я смло длаю выписки изъ медицинской книги, и знаю, что вы за это на меня не постуете. Въ будущемъ письм поговоримъ о представленіи въ нашихъ глазахъ несуществующихъ предметовъ. Общаю вамъ много страшнаго….

ПИСЬМО IV.

Я бы теперь долженъ описать вамъ, графиня, т обманы зрнія, которые извстны подъ именемъ галлюцинаціи, и которые наиболе подавали поводъ къ разсказамъ о привидніяхъ. Но, можетъ-быть, вы спросите меня: чмъ могу я васъ уврить, что привидніе было дйствительно лишь обманъ зрнія?… Вопросъ довольно затруднительный. Часто, подверженный галлюцинаціи разсказываетъ о своемъ видніи такъ живо, такъ вроподобно, иногда его можно уличить въ явномъ обман, напримръ какъ Паскаля, который безпрестанно думалъ, что возл него пропасть, но бываютъ случаи, гд поврка нашими собственными глазами не можетъ имть мста, напримръ, когда разсказываемое происшествіе, утверждаемое многочисленными свидтелями, случилось въ отдаленномъ отъ насъ времени или мст, иногда же, увы, мы должны умолкнуть просто отъ недостатка нашихъ свдній. Разумется, многое, что теперь намъ кажется чуднымъ, непонятнымъ, подверженнымъ сомннію или полному отрицанію, будетъ дломъ понятнымъ и обыкновеннымъ для нашихъ потомковъ, точно такъ же, какъ чудесное и невроятное для древнихъ — нын для насъ принадлежитъ къ числу вещей самыхъ обыкновенныхъ. Одинъ изъ замчательныхъ людей нашего времени, защищая свою промышленно-поэтическую теорію, выходившую изъ предловъ возможнаго, и которая нын сдлалась добычею исторіи {Фуррье.}, говорилъ: ‘Положимъ, что въ вкъ Августа кто-либо изобрлъ порохъ и компасъ, скрывъ свое изобртеніе, въ-продолженіи двадцати лтъ трудился бы надъ его усовершенствованіемъ, и наконецъ дошелъ до того, что мы нын называемъ артиллеріею, минами, вообразимъ, что изобртатель предсталъ бы тогда предъ знаменитыхъ людей августова вка, держа въ одной рук пороховой патронъ, а въ другой компасъ, и произнесъ бы слдующую рчь: ‘Мм. гг.! Этимъ чернымъ порошкомъ можно перемнить всю тактику Александра-Македонскаго и Юлія-Кесаря, этимъ чернымъ порошкомъ я могу взорвать на воздухъ Капитолій (посредствомъ мины), за версту разрушить городскія стны (бомбы и проч. т. п.), въ одну минуту обратить весь Римъ въ развалины (взрывомъ большаго количества пороха), на разстояніи 500 шаговъ истребить вс римскіе легіоны (артиллерія), уравнять силы самаго слабаго воина съ силой самаго сильнаго (ружье), наконецъ, помощію этого чернаго порошка я могу носить въ карман громъ и молнію (карманный пистолетъ), при пособіи же сего другаго орудія (компаса) я могу направить ходъ корабля, какъ днемъ, такъ и ночью, какъ въ тишь, такъ и въ бурю, терять берегъ изъ вида и не справляться съ звздами.’

Нтъ сомннія, что умные Меценатъ и Агриппа, выслушавъ такую рчь, сочли бы оратора сумасшедшимъ, а между-тмъ въ этой рчи нтъ ни одного слова, которое бы нын не относилось къ предметамъ самымъ простымъ и обыкновеннымъ. Таковы и мы въ-отношеніи къ нашимъ потомкамъ. Сколько такихъ явленій, которыя нын намъ кажутся невроятными, но которыя, можетъ-быть, дйствительно происходили, и которыя отвергаетъ лишь наше гордое невжество! До открытія электричества, вроятно, благоразумные люди считали вздоромъ — разсказы о пламени, появляющемся иногда на верху мачтъ, которое древніе назвали Касторомъ и Поллуксомъ, разсказы объ искрахъ, являвшихся на желзномъ шпиц, не помню, какой-то горы, и служившихъ, для окрестныхъ жителей предвщаніемъ бури, до изобртенія термометра и гидрометра сколько разъ, можетъ-быть, деревенская помщица, занимавшаяся пряжею, бранила своихъ пряхъ, зачмъ иногда пряжа гладка, а въ другое время шершава, и причисляла — (вроятно и до-сихъ-поръ причисляетъ) — къ сказкамъ увренія работницъ, что въ сухую погоду пряжа шершавится. Теперь все это понятно и не должно возбуждать ни чьего удивленія.

Нтъ сомннія, что многія изъ такихъ явленій, которыя мы нын приписываемъ суеврію и предразсудкамъ, нкогда войдутъ въ разрядъ самыхъ обыкновенныхъ. Вы врно слыхали о знаменитомъ граф Сен-Жермен, много разсказывается о немъ пустаго, но нтъ сомннія, что этотъ знаменитый шарлатанъ обладалъ большими для его времени свдніями, если почесть девяносто-девять изъ всего разсказываемаго о немъ ложнымъ, то все останется одна сотая происшествій, которыя могли случиться, и которыя, между-тмъ, не объяснены. Вспомните, что Робертсона, котораго фантасмагорія и гальваническіе опыты нын такъ извстны за тридцать лтъ считали не въ шутку колдуномъ, не смотря на то, что онъ обыкновенно начиналъ свои представленія объявленіемъ, что онъ не колдунъ, а только естествоиспытатель. Что было бы, еслибы онъ выдавалъ себя за колдуна? Графъ Сен-Жерменъ, напротивъ, любилъ окружать себя таинственностію, но почти нтъ сомннія, что онъ зналъ много такого, чего и нын мы незнаемъ. Явленія такъ-называемаго животнаго магнетизма для насъ теперь если неясны, то явны. Вообще, вся жизнь этого человка заслуживаетъ больше вниманія, нежели какъ то обыкновенно полагаютъ. Вотъ вамъ одинъ изъ мало-извстныхъ о немъ анекдотовъ, но имющій почти-историческую достоверность:

Въ началъ XVIII то вка, жилъ въ Парижъ человкъ очень богатый, по имени Дюма, въ томъ источник, изъ котораго я почерпаю это свдніе, означены подробно его званіе, улица и домъ, въ которомъ онъ жи_?іъ, я почитаю здсь излишнимъ входить въ эти подробности. Семейство Дюма состояло изъ сына и дочери, сверхъ того, въ дом находилась работница, завдывавшая домашнимъ хозяйствомъ.

Дюма за его богатство обвинили, по тогдашнему обычаю, въ магіи и сношеніи съ духами, этотъ слухъ наиболе подкрплялся тмъ, что у Дюма въ верхнемъ этаж дома находилась комната, откуда хозяинъ наблюдалъ звзды и вычислялъ, по правиламъ астрологіи, вліяніе звздъ на судьбу рожденныхъ подъ тмъ или другимъ созвздіемъ. Многіе приходили къ нему за этого рода свдніями.

Каждую пятницу, ровно въ три часа посл обда, Дюма уходилъ въ таинственную комнату, и запирался на замокъ, вслдъ за тмъ, каждую же пятницу слышались на улиц тяжелые шаги огромнаго мула, который останавливался у воротъ волшебнаго дома. Этотъ мулъ могъ бы почесться красивйшимъ животнымъ въ свт, еслибы на лвомъ боку не имлъ широкой кровавой раны отвратительнаго вида. На этомъ мул сидлъ человкъ, неуступавшій ему ростомъ и дородствомъ, гордый и важный видомъ, но на лбу его видны были три столь красные живые рубца, что ихъ можно было принять за раскаленные уголья, по-крайней-мр, такъ всмъ казалось, ибо при вид страшнаго всадника, проходящіе отворачивались и закрывали глаза.

И всадникъ и его мулъ, въ теченіи тридцати лтъ (Дюма было девяносто лтъ) являлись по пятницамъ постоянно, и никто не зналъ, откуда они прізжали, ни куда отправлялись, потому-что если и слдовали за ними, что случалось довольно часто, ихъ теряли всегда изъ вида въ окрестностяхъ кладбища des Innocens. Всадникъ, прізжая къ Дюма, оставлялъ мула на двор непривязаннымъ, самъ же, безъ доклада, отправлялся въ верхнюю комнату, отпиралъ, не постучавшись, дверь, внутри и снаружи обитую желзомъ, и запирался съ хозяиномъ на часъ времени, потомъ сходилъ одинъ, садился на мула и узжалъ во всю прыть.— Дюма выходилъ гораздо позже, уже къ вечеру.

Такіе поступки возбудили различные толки въ сосдств. Сынъ Дюма былъ уже не молодъ, ему было около пятидесяти лтъ. Каждый годъ сбирались женить его, а между-тмъ онъ все оставался холостякомъ, какъ равно и сестра его въ двкахъ, которой уже было сорокъ-пять лтъ, и которая была, по словамъ кумушекъ, большая ханжа, зла, и любила сплетни.

Самъ Дюма пользовался необыкновеннымъ здоровьемъ. Ни немощи, ни морщины не обличали его старости, онъ былъ проворенъ и силенъ, говорили даже, что онъ постоянно пользовался благосклонностію нжнаго пола, и въ околодк ходило множество о немъ на этотъ счетъ анекдотовъ, даже въ семъ отношеніи, онъ считался человкомъ очень-опаснымъ.

Въ одно утро, тридцать перваго декабря 1700, въ среду (замтьте, не въ пятницу), около десяти часовъ, послышались поспшные, тяжелые шаги большаго мула. Дюма случайно находился въ своемъ кабинет. Незнакомецъ сошелъ съ мула, необыкновенно, безъ доклада явился предъ тмъ, кто вроятно не ждалъ его вовсе, потому-что, при вид незнакомца, старикъ вскрикнулъ съ ужасомъ. Между ними поднялся споръ, оба говорили горячо, споръ длился. Наконецъ, таинственный здокъ вышелъ изъ комнаты, и мулъ помчалъ его съ такою быстротою, что сосди утверждали, будто не могли слдовать за нимъ глазами.

Когда старикъ Дюма сошелъ въ свою очередь, дти насилу могли узнать его. Это не былъ уже прежній сильный и крпкій старикъ: смерть была напечатлна на его лиц блдномъ, холодномъ, изрытомъ морщинами, глаза потухли. Онъ объявилъ сыну и дочери, что не станетъ обдать съ ними, и вскор изъявилъ желаніе возвратиться въ свою тайную комнату, онъ не могъ уже взобраться туда одинъ, и сынъ и дочь должны были взять его подъ руки и встащить по лстниц, по которой, казалось, онъ бы не могъ и сойдти безъ помощи. Ему замтили это, и онъ приказалъ прійдти за нимъ въ четыре часа. Сынъ, по приказанію Дюма, заперъ дверь снаружи и взялъ ключь съ собою.

Что происходило въ этой комнат, неизвстно. Въ четыре часа, въ комнату сына вошелъ какой-то проситель, имвшій дло до его отца, сынъ попросилъ его помочь ему свести старика внизъ, отперли дверь, вошли — комната была пуста: Дюма исчезъ.

Вс поиски были тщетны. Призвали архитекторовъ, каменьщиковъ, столяровъ, плотниковъ, печниковъ, осмотрли и обшарили вс углы и стны комнатки, но не нашли никакого слда потаеннаго выхода, и самые дятельные розыски полиціи ничего не могли открыть въ этомъ необыкновенномъ похищеніи.

Тогда подозрніе пало на дтей Дюма. Они роздали большія суммы, чтобы доказать свою невинность, и тотъ и другая умерли, не получивъ никакого свднія объ участи отца своего. Съ-тхъ-поръ здокъ, въ теченіи тридцати лтъ еженедльно посщавшій старика, не являлся боле, мало-по-малу все это дло забыли. Между-тмъ, воспоминаніе о немъ не совершенно изгладилось, и вотъ что случилось пятьдесятъ лтъ спустя:

Маршалъ Вилльруа, весьма наклонный къ суеврію, часто разсказывалъ своему царственному воспитаннику Лудовику XV разныя повсти о духахъ и привидніяхъ. Первыя впечатлнія дитяти никогда не изглаживаются. Сдлавшись королемъ, Лудовикъ XV слушалъ съ удовольствіемъ подобные разсказы, и даже не отказывался отъ вызыванія духовъ.

Въ числ страшныхъ исторій, которыя въ молодости наиболе нравились королю, разсказъ о скрывшемся Дюма наиболе поражалъ его. Онъ любилъ вспоминать объ этомъ происшествіи, и наблюдалъ, какое дйствіе оно производитъ на слушателей. Однажды король разсказалъ его въ присутствіи графа Сен-Жермена. Графъ вызвался найдти развязку исторіи Дюма и объяснить подробности, оставшіяся неизвстными. Маркиза Помпадуръ слышала этотъ разговоръ, приняла участіе въ предложеніи графа и упросила короля дозволить ему открыть таинственныя происшествія. Прочіе собесдники пристали къ ней, и графъ долженъ былъ исполнить свое предложеніе.

‘Сейчасъ, ваше величество’ сказалъ онъ, поклонившись: ‘прошу только десять минутъ срока’. Тогда съ большимъ хладнокровіемъ онъ сталъ чертить линіи, писать разныя алгебраическія и астрологическія фигуры и тщательно разсматривать, не прошло десяти минутъ, какъ онъ обратился снова къ королю:

‘Ваше величество!’ сказалъ онъ: ‘работники и мастеровые, искавшіе слдовъ Дюма, или были подкуплены лицами, которыя хотли скрыть это дло, или они знали свое ремесло очень плохо. Вотъ что происходило въ одномъ углу комнаты подл входа, одна половица была подвижная и скрывала лстницу, которая обходитъ вс комнаты, на конц лстницы родъ погреба, сюда отправился Дюма, принявъ напитокъ, который возвратилъ ему силы, но здсь, выпивъ сильный пріемъ опіума, онъ заснулъ, и не проснулся боле.’

— Поэтому злой духъ посщалъ его? спросилъ король.

‘Ваше величество,’ отвчалъ графъ: ‘я не могу поднять послдней завсы, закрывающей эту тайну, не подвергаясь, въ противномъ случа, величайшимъ опасностямъ.’

Король замолчалъ и не сталъ боле разспрашивать графа, но г-жа Помпадуръ, боле любопытная, сообщила начальнику полиціи открытія графа, прося его немедленно учинить новыя розъисканія на мст. Начальникъ исполнилъ ея волю, что явствуетъ изъ дла, найденнаго въ архивахъ полиціи. Нашли подвижную половицу, лстницу, подземелье, и въ послднемъ, посреди множества астрологическихъ и химическихъ инструментовъ, трупъ Дюма, еще покрытый одеждою. Онъ лежалъ на земл, подл него находились черепки разбитаго агатоваго сосуда и хрустальной стклянки, на одномъ изъ черепковъ послдней сохранились еще слды опіума.

Во Франціи носились слухи, что развязка этой исторіи была придумана маркизою Помпадуръ и главнымъ начальникомъ полиціи, для забавы короля. Предположеніе боле странное, нежели самое происшествіе, развязка такъ многосложна, соединена съ столь многими физическими затрудненіями, что подлогъ могъ легко обнаружиться, слухъ о томъ дойдти до короля, а такой обманъ не могъ представить никакой выгоды ни начальнику полиціи, ни самой маркиз. Впрочемъ, если это предположеніе и справедливо, то все останется непонятнымъ, куда двался старикъ Дюма. Врьте, или не врьте этому разсказу, графиня, но на всякій случай замтьте, что въ этомъ происшествіи прекрасный предметъ для самой страшной повсти.

ПИСЬМО V.

Въ послднемъ письм, графиня, я вамъ разсказалъ происшествіе, при ныншнемъ состояніи нашихъ свдній необъяснимое. Но, можетъ-быть, скажутъ: это происшествіе, отдленное отъ насъ Цлымъ вкомъ, не должно обращать на себя вниманіе и служить достаточною причиною для обвиненія нашего вка въ невжеств. Но вотъ вамъ другое происшествіе, случившееся два или три года тому назадъ, описанное людьми, донын существующими и заслуживающими полную довренность. Сіе происшествіе тмъ боле обратило на себя мое вниманіе, что его пытались объяснить донын извстными законами природы, и что хотя нкоторая часть таинственной завсы приподнята въ семъ случа, до какой степени — судите сами. Въ 1857 году, г. Лэнъ, извстный англійскій писатель, проведшій лтъ семь въ Египт, издалъ книгу ‘Au Account of the Manners and Customs of the Modern Egyptians’. Вотъ нкоторые отрывки изъ сей книги вмст съ замчаніями ученыхъ издателей ‘Quarterly Review’.

Черная магія, эта собственность или, лучше сказать, эта вчная и непроницаемая тайна Египтянъ, сохранившая досел свое существованіе на Восток со временъ фараоновъ, была постоянно предметомъ изслдованій и тщательныхъ наблюденій ученыхъ путешественниковъ всхъ вковъ и всхъ націй. Тщетно многіе изъ нихъ пытались проникнуть въ этотъ чудный, загадочный, туманный міръ: тщетно любознательный умъ ихъ блуждалъ около непроницаемыхъ стнъ сокровищницъ восточной мудрости: тайна осталась тайною, и чары Египтянъ не перестаютъ досел изумлять не только людей суеврныхъ, но и самыхъ опытныхъ, благоразумныхъ, холодныхъ.

Г. Лэнъ упоминаетъ о многихъ случаяхъ, которыхъ онъ былъ очевиднымъ свидтелемъ, и посл которыхъ онъ остался вполн-убжденнымъ въ дйствительномъ существованіи этихъ чудныхъ чарованіи, такъ же точно, какъ и капитанъ лордъ Прюдо (Prudhoe), майоръ Феликсъ и Салтъ (Salt), бывшій въ Египт консуломъ, и многіе другіе. Вс они принесли дань изумленія симъ древнимъ, донын-необъяснимымъ таинствамъ.

Выписываемъ нсколько строкъ изъ упомянутой книги Лэна.

‘Нсколько дней посл моего перваго прізда въ Египетъ, г. Салтъ сильно возбудилъ мое любопытство разсказомъ объ одномъ обстоятельств, касавшемся до магіи. У него пропали кое-какія вещи, какъ онъ подозрвалъ людей своихъ въ покраж, то, чтобы застращать ихъ и тмъ заставить самого вора сознаться, г. Салтъ послалъ за знаменитымъ чародемъ Мугреби. Чародй объявилъ, что онъ покажетъ точное изображеніе человка, укравшаго его вещи, какому-либо отроку, какого выберетъ самъ консулъ. Позвали одного изъ мальчиковъ, работавшихъ въ то время въ саду. Чародй начертилъ перомъ на ладони правой руки ребенка какую-то діаграму, въ средину ея налилъ каплю чернилъ и приказалъ мальчику пристально смотрть въ эту каплю. Потомъ магъ сжегъ какія-то благовонія и нсколько лоскутковъ бумаги, исписанныхъ волшебными знаками, въ то же время сталъ называть различные предметы, повелвая имъ являться въ капл чернилъ. Мальчикъ дйствительно объявилъ, что онъ видитъ вс т вещи, наконецъ и изображеніе виноватаго: мальчикъ описалъ подробно его ростъ, фигуру и одежду, и сказалъ, что онъ его знаетъ, бросился прямо въ садъ, и показалъ на одного изъ работниковъ, работника привели къ консулу, и воръ въ ту же минуту сознался въ своемъ проступк’. (Vol. I. рр.546, 547).

Это открытіе не имло бы большой важности въ глазахъ нашихъ, — продолжаютъ издатели ‘Quarterly’, — еслибъ на этомъ и остановилось могущество такъ-называемаго мага: мальчикъ былъ сосдній, онъ зналъ работника, и потому могъ знать, что онъ воруетъ, — все таки это любопытно, но несравненно любопытне обстоятельство, которое вслдъ за этимъ разсказываетъ г. Лэнъ. Ршившись видть своими глазами все, что онъ слышалъ отъ г. Салта, онъ обратился къ переводчику, находившемуся при британскомъ консульств, съ просьбою: привести шейха Абдель-Кадера-эль Мугреби, на котораго, казалось, сниспала магія древнихъ маговъ временъ фараоновъ, и котораго имя знакомо всякому, кто читалъ прелестную сказку ‘Мугреби {Мугреби значитъ западный человкъ, рожденный въ Марокко или, по-большой-части, въ Мавританіи стран Мавровъ. Въ этой области, гд находились большія школы магіи, до-сихъ-поръ занимаются кабалистикою съ необыкновеннымъ рвеніемъ. Зам. изд. ‘Quarterly’.} Волшебникъ’.

Предварительныя чары, состоящія въ сжиганіи ароматическихъ веществъ и коріандра, разумется, должно почитать пустяками, точно такъ же, какъ и жженіе лоскутковъ бумаги, исписанныхъ различными заклинаніями, каковы, напримръ, ‘туршунъ туріушунъ’ — имена, какъ говорилъ магъ, знакомыхъ ему духовъ.

На этотъ разъ, мальчикъ былъ взятъ изъ толпы фабричныхъ, возвращавшихся въ то время съ работы, и слдственно не могъ имть предварительнаго сообщенія съ старымъ магомъ. Когда были сдланы вс приготовленія, сопровождаемыя различными таинственными движеніями, магъ пробормоталъ нсколько невнятныхъ словъ, и потомъ, обратясь къ мальчику, спросилъ его: ‘видитъ ли онъ что-нибудь въ чернилахъ?’ Мальчикъ отвчалъ ‘нтъ’, но, спустя минуту, мальчикъ затрепеталъ, и какъ-бы испугался: ‘я вижу,’ сказалъ онъ ‘человка, который мететъ землю’.— ‘Когда онъ отмететъ, скажи мн’, продолжалъ магъ. Вслдъ за этимъ, мальчикъ отвчалъ: ‘онъ кончилъ’. Тогда магъ снова, прервавъ свое бормотанье, спросилъ у мальчика: ‘знаетъ ли онъ, что такое значитъ флагъ?’ и на отвтъ его ‘знаю’ веллъ ему произнести, не отвращая глазъ отъ чернилъ: ‘принеси флагъ’. Мальчикъ исполнилъ его приказаніе и вскор сказалъ: ‘онъ принесъ флагъ’.— ‘Какого онъ цвта?’ спросилъ волшебникъ, мальчикъ отвчалъ ‘краснаго’. Велно было потребовать другой флагъ, исполнивъ это, мальчикъ вскор объявилъ, что человкъ принесъ другой флагъ, и что тотъ былъ чернаго цвта. Такимъ образомъ было велно потребовать третій, четвертый, пятый и шестой и седьмой, и мальчикъ объявлялъ, когда они показывались, именуя цвтъ каждаго, какъ то: блый, зеленый, черный, красный и синій. Потомъ волшебникъ спросилъ его: ‘сколько флаговъ передъ тобою?’ — ‘Семь’ отвчалъ мальчикъ.— Когда это все кончилось, магъ положилъ въ жаровню второй и третій лоскутокъ бумаги, на которыхъ были начертаны заклинанія, насыпалъ еще благовоній смени коріандра, густой дымъ, поднявшійся съ угольевъ, былъ нестерпимъ для глазъ. Когда мальчикъ описалъ вс семь являвшихся ему флаговъ, волшебникъ веллъ ему сказать: ‘принеси султанскую палатку’. Мальчикъ исполнилъ это, и, спустя короткое время, объявилъ, что нсколько человкъ принесли палатку, большую, зеленую, и что они ее раскидываютъ, потомъ онъ прибавилъ, что они сняли ее. Вслдъ за этимъ, по команд мага, мальчикъ вызывалъ въ свое чернильное зеркало одни предметы за другими, какъ то: солдатъ съ палатками, которыя они разбили, а потомъ сняли и сами стали въ ряды, за солдатами слдовали четыре человка, тащившіе быка, и трое другихъ, которые погоняли его, потомъ быка убили, разрзали на части, положили мясо въ печку, и сварили, солдаты съли мясо и вымыли руки. Посл того явился султанъ, онъ халъ къ ставк своей верхомъ на сромъ кон, голова султана была покрыта высокою красною шапкою, онъ подъхалъ къ ставк и слъ возл нея, ему подали кофе, и кругомъ его явились придворные. Мальчикъ явственно видлъ вс эти предметы въ чернилахъ, но мр того, какъ онъ по повелнію мага вызывалъ ихъ.’ (Vol. I. рр. 312, 353).

Хотя этотъ мальчикъ былъ выбранъ самимъ г. Лэномъ, но все можно было подозрвать, что между имъ и магомъ существовала какая-нибудь связь, что предметы, которые будто-бы онъ видлъ въ чернилахъ, ему вовсе не являлись, а что мальчикъ выучилъ ихъ наизусть въ условленномъ порядк. ‘Но мы совершенно убдились’ говорятъ издатели Quarterly, ‘что между ими не могло существовать подобнаго сношенія’. Дальнйшій разсказъ Лэна еще любопытне:

‘Магъ спросилъ меня, не угодно ли мн будетъ приказать мальчику вызвать кого бы то ни было изъ моихъ знакомыхъ, разлученныхъ со мною или даже умершихъ. Я назвалъ лорда Нельсона, о которомъ мальчикъ, безъ всякаго сомннія, никогда не слыхивалъ, ибо, посл многихъ попытокъ, онъ едва былъ въ состояніи произнести его имя. Магъ приказалъ мальчику сказать султану: ‘господинъ мой теб кланяется и проситъ тебя, чтобъ ты привелъ лорда Нельсона: покажи его взорамъ моимъ такъ, чтобы я могъ его видть, поскорй!’ Мальчикъ исполнилъ приказаніе и немедля прибавилъ: ‘посланный ушелъ и воротился, онъ ведетъ человка, одтаго въ черное {Новйшіе Египтяне называютъ темно-синій цвтъ эсведъ, что собственно значитъ черный, потому и мы перевели его такъ. Зам. изд. ‘Quarterly’.} европейское платье: этотъ человкъ лишенъ лвой руки’. Потомъ промолчалъ минуты дв, и, всматриваясь пристально и внимательно въ чернила, мальчикъ прибавилъ: ‘нтъ, онъ не лишенъ лвой руки: она у него лежитъ на груди. Эта поправка придала боле точности описанію, въ самомъ-дл, у лорда Нельсона рукавъ обыкновенно былъ пришпиленъ къ груди, но не лвая, а правая рука была у него оторвана. Не говоря, что подозрваю мальчика въ промах, я спросилъ у мага, такъ ли въ капл чернилъ являются предметы, какъ обыкновенно они являются взору, или навыворотъ, такъ какъ въ зеркал, гд правая сторона становится лвою. Магъ отвчалъ, что они показываются какъ въ зеркал, и потому описаніе мальчика было безошибочно.

‘Другое лицо, которое я веллъ вызвать, былъ египетскій уроженецъ, находившійся долгое время резидентомъ въ Англіи, гд онъ носилъ европейское платье, задолго передъ отъздомъ моимъ въ Египетъ, онъ захворалъ, и когда я оставилъ Англію, онъ все еще лежалъ больной въ постели. Я думалъ, что имя его, слишкомъ-обыкновенное въ Египт, можетъ сбить съ толка мальчика въ описаніи, хотя другой мальчикъ, въ первомъ посщеніи мага, и описалъ весьма-правильно то же самое лицо, сказавъ, что онъ носитъ европейскую одежду, и, судя по его описанію, она была похожа на ту, въ которой я видлъ его предъ моимъ отъздомъ изъ Англіи. На этотъ разъ, мальчикъ сказалъ: ‘вотъ человкъ, несомый на нкотораго рода носилкахъ и закутанный въ простыню’. Судя по этому описанію, надо было предполагать, что этотъ Египтянинъ или все еще лежалъ въ постели, или уже умеръ. Мальчикъ прибавилъ, что лицо его закрыто, магъ сказалъ, чтобы онъ веллъ открыть его, мальчикъ исполнилъ приказаніе и сказалъ: ‘лицо его блдно, у него есть усы, по нтъ бороды’. Все это было совершенно-справедливо. (Vol. I. рр. 354, 555).

Если предположить, по весьма естественному заключенію, что, посл обыкновенныхъ вызываній флаговъ, шатровъ, и султана, Англичанину ближе всего пожелать вызвать герцога Веллингтона или лорда Нельсона, а Французу — Бонапарте или маршала Сульта, и что для этого кудесникъ предварительно приготовилъ какое-нибудь описаніе этихъ знаменитыхъ людей или по портретамъ, или по свдніямъ имъ собраннымъ, то кудесничество мага покажется мало-удивительнымъ. Но вотъ что не объяснимо: присутствовавшіе пожелали видть Шекспира — и мальчикъ сдлалъ точное описаніе наружности сего поэта. Какъ можно предположить, чтобъ Египтянинъ зналъ Шекспира? Ни магъ, ни мальчикъ не имли, безъ-сомннія, случая видть ничего подобнаго сдланному описанію, врному и точному. Но и то могло быть, что кто-нибудь еще прежде просилъ волшебника вызвать великаго поэта, и что на первый разъ магія ошиблась, ибо, какъ говоритъ г. Лэнъ и другіе, не смотря на все могущество волшебника, ему однакоже случалось длать промахи, неудачу онъ обыкновенно приписывалъ или неблагопріятной погод, или глупости или лтамъ мальчика, и пр., въ такомъ случа, магъ, дорожа своею славою и народностью, вроятно употреблялъ вс средства, чтобы добыть гд-нибудь изображеніе лица, въ изображеніи котораго онъ ошибался, — для избжанія неудачи въ другой разъ. Хоть это предположеніе можетъ быть допущено, по какимъ же образомъ могло быть передано это сходство портрета?— ‘Между магомъ и мальчикомъ’, говоритъ г. Лэнъ, ‘не существовало никакого заговора, — я въ томъ совершенно увренъ, и потому-что мальчикъ, исполнившій роль, которую я описалъ выше, былъ выбранъ въ моихъ глазахъ между множествомъ другихъ проходившихъ по улиц, и потому, что онъ отвергъ подарокъ, который я впослдствіи предлагалъ ему съ тмъ намреніемъ, чтобъ онъ сознался мн, что онъ не видалъ въ чернилахъ тхъ предметовъ, которые будто являлись глазамъ его’.

Такая же исторія была и съ другимъ мальчикомъ въ нижеслдующемъ случа. Конечно, можно предполагать, что живописныя изображенія, или описанія гд-нибудь добытыя, могли дать магу точное понятіе о нкоторыхъ извстныхъ лицахъ, но какимъ образомъ волшебникъ могъ предварительно приготовить описаніе неизвстнаго человка, лежащаго въ саван, или, напримръ, какъ объяснить слдующій случай, боле изумительный, нежели все вышеизложенное?

‘Одинъ Англичанинъ, присутствовавшій при подобномъ гаданіи, насмхался надъ всми этими чудесами и объявилъ, что онъ до-тхъ-поръ не будетъ убжденъ въ ихъ дйствительности, пока не сдлаютъ ему врнйшаго описанія его отца, о которомъ, какъ онъ былъ совершенно увренъ, никто изъ присутствовавшихъ не имлъ никакого понятія. Мальчикъ, назвавъ, какъ водится, по имени требуемую особу, описалъ человка, въ европейской одежд, съ рукою приложенною къ голов, въ очкахъ, одной ногою стоявшаго на земл, тогда какъ другая нога его была приподнята назадъ, однимъ словомъ, въ положеніи человка, только-что сошедшаго со стула. Описаніе было совершенно врно во всхъ отношеніяхъ. Отецъ этого Англичанина, постоянно-страдавшій головною болью, обыкновенно придерживалъ голову рукою, что же касается до его ноги, то она была повреждена, посл паденія съ лошади на охот.’ (Vol. 1. рр. 356).

Тутъ уже не могло быть никакого предварительнаго сообщенія между мальчикомъ и магомъ, а главное то, что и самъ волшебникъ не могъ имть объ этомъ предмет никакихъ свдній. Можно допустить, что мальчикъ дйствительно видлъ все, имъ описываемое, такимъ же образомъ и самъ г. Лэнъ, еслибъ онъ былъ на мст этого ребенка, могъ видть то же самое. Волшебникъ доказалъ это, приготовивъ однажды магическое зеркало изъ чернилъ на ладони одной молоденькой Англичанки, которая, посмотрвъ въ него немножко, сказала, что ‘она видитъ метлу, которая сама собою мела землю’, и это ее такъ испугало, что она не хотла доле смотрть. Слушая разсказъ (нигд ненапечатанный) лорда Прюдо и майора Феликса о чудныхъ дйствіяхъ египетскаго мага, мы полагали, что вс эти явленія были производимы посредствомъ тайнаго сообщенія мага съ мальчикомъ, такъ же точно, какъ то было съ говорящей куклой-женщиной и съ знаменитымъ игрокомъ въ шахматы, но это мнніе совершенно уничтожается разсказомъ г. Лэна. Впрочемъ, желая получить нкоторыя поясненія на счетъ предосторожностей, которыя онъ принималъ при сихъ таинственныхъ явленіяхъ, мы сдлали г. Лэну нсколько вопросовъ, какъ напримръ, о мст дйствія, о томъ, внутри или вн дома производили опытъ, объ обществ, которое при этомъ собиралось, толпилось ли оно около его или иначе, какъ онъ самъ стоялъ относительно мальчика и мага, и многіе другіе вопросы, на которые онъ нисколько немедля и съ подробностію отвчалъ намъ. Дйствіе, какъ видно, происходило въ маленькой гостиной въ 15 футовъ длины и десять ширины, и которую онъ описываетъ самымъ подробнымъ образомъ, со всею ея мебелью и убранствомъ, магъ постилъ его вечеромъ. Лэнъ пишетъ:

‘Общество наше состояло изъ мага, мальчика, Османъ-эфенди (переводчика при британскомъ консульств) и меня. Въ смежномъ кабинет никого не было, и туда нельзя было иначе попасть, какъ черезъ гостиную. Я былъ одинъ, когда явился магъ. Онъ прямо слъ на диванъ, и долго сидлъ, почти не шевелясь, единственныя его приготовленія были заклинанія, которыя онъ начертилъ на бумаг, и которыя я тутъ же списалъ, потомъ веллъ онъ принести жаровню и благовоній. Я не сводилъ глазъ съ мага во все время его дйствій. Я слъ возл него по правую, Османъ по лвую сторону, а мальчикъ былъ поставленъ противъ мага на скамейку, передъ мальчикомъ была поставлена закрытая жаровня. Лвой рукою магъ держалъ его за пальцы правой руки, въ которой были налиты чернила, въ правой рук магъ держалъ лоскутки бумаги и благовонія, которыя онъ по временамъ бросалъ на горящіе уголья, онъ строго приказывалъ мальчику ни на одну секунду не отводить глазъ отъ чернилъ во все продолженіе дйствія. Заставляя мальчика вызывать какое-нибудь лицо, я съ удвоеннымъ вниманіемъ наблюдалъ за магомъ и Османомъ. Послдній, — я въ этомъ совершенно увренъ, — не намекалъ ни словомъ, ни знакомъ, да и къ тому же, лица, которыхъ вызывалъ мальчикъ по моей просьб, были ему неизвстны. Я принялъ вс мры, чтобъ онъ не имлъ предварительныхъ сношеній съ мальчикомъ, и иногда даже случалось, что опытъ не удавался, когда Османъ могъ имть съ нимъ какое-нибудь сношеніе. Короче сказать, нтъ предосторожности, которой бы я не взялъ въ этомъ случа. Здсь еще необходимо упомянуть весьма-важное обстоятельство, что мавританское нарчіе мага было мн гораздо понятне, нежели мальчику. Это нарчіе нельзя назвать чисто-мавританскимъ: это была какая-то смсь нарчій книжнаго, мавританскаго и египетскаго, такъ что магъ долженъ былъ перемнять слова свои, для того, чтобъ мальчикъ его понималъ.’

И такъ, мы можемъ сказать, что участвовали въ колдовств только трое: магъ, жаровня со всми принадлежностями, и мальчикъ, мы бы могли также принять чернила за четвертое средство чарованія, но понятіе, которое мы составили объ этомъ дйствіи, придаетъ очень-мало важности черниламъ. Мы говорили, что волшебникъ могъ имть рисунки тхъ предметовъ, которые видлъ и описалъ мальчикъ, но какимъ образомъ сей послдній могъ видть эти рисунки, когда ему было строго запрещено ‘отводить на одну секунду глаза свои отъ чернилъ въ продолженіе всего дйствія’. Это самое изъясняетъ, между прочимъ, почему мальчикъ долженъ быть извстныхъ лтъ: слишкомъ-малый, онъ бы не умлъ объяснить видимые предметы, слишкомъ-взрослый — могъ упрямиться, или, увлеченный любопытствомъ, посмотрть и на то, что, можетъ быть, ему и не слдовало видть. Нтъ сомннія, что хотя мальчикъ не видлъ рисунковъ, но видлъ предметы, на нихъ изображенные, и видлъ ихъ посредствомъ отраженія, — это доказывается превращеніемъ въ магическомъ зеркал правой руки лорда Нельсона на лвую. Но, можетъ-быть, самъ заклинатель безъ намренія допустилъ это. Признаніе мага г. Лэну, что предметы являются мальчику какъ въ зеркал, можетъ повести къ нкоторой разгадк этой тайны. Постараемся объяснить наше предположеніе: отражаемые предметы картины могли являться въ вогнутомъ зеркал, прикрпленномъ, вроятно, гд-нибудь къ одежд мага, и скрытомъ въ складкахъ широкой и неуклюжей верхней его мантіи, жженіе благовоній, коріяндра и лоскутковъ бумаги, отъ времени до времени повторяемое, должно было безпрестанно усиливать какъ жаръ, такъ и облако дыма подъ самыми глазами мальчика, куда и могли переходить вс изображенія, ибо г. Лэнъ говоритъ, что волшебникъ, жаровня и мальчикъ находились въ одномъ направленіи и могли имть сообщеніе, такъ какъ первый держалъ крпко пальцы мальчиковой правой руки, то и могъ, управляя имъ по произволу, наблюдать, чтобъ фокусъ отраженія упадалъ въ магическое чернильное зеркало, а строгое запрещеніе мальчику подымать глаза было длано безъ сомннія съ тмъ умысломъ, чтобъ не допустить его видть то мсто, откуда проистекалъ лучъ отраженнаго свта. Вс эти штуки могли быть легко устроены такъ, что ни г. Лэнъ, ни Османъ этого не подозрвали и не замтили, потому-что они сидли за зеркаломъ, а дйствіе, производимое этимъ зеркаломъ, извстно всмъ. Сиръ Давидъ Брустеръ (Bruster), въ своихъ письмахъ о натуральной магіи, говоритъ: ‘Вогнутое зеркало есть главный инструментъ волшебника и всегда играетъ важную роль во всхъ оптическихъ обманахъ, поверхность этого зеркала эллиптическая, если какой-нибудь предметъ изображенъ въ одномъ фокус эллипса, то въ другомъ фокус этотъ предметъ является въ обратномъ вид и покажется зрителю, посаженному на извстное мсто, висящимъ на воздух, такъ что, если зеркало и настоящій предметъ, отраженный въ немъ, скрыты отъ взора присутствующихъ, то явленіе это можетъ показаться сверхъ-естественнымъ. ‘Посредствомъ этихъ-то зеркалъ’ говоритъ Брустеръ: ‘Жрецы капищъ языческихъ вызывали боговъ, и привиднія являлись посреди дыма, подымавшагося съ куреній.’ — Необыкновенныя дйствія подобныхъ заклинаній описаны знаменитымъ Бенвенуто-Челлини, который самъ былъ въ одномъ изъ нихъ участникомъ: ‘Цлые легіоны духовъ’ говоритъ онъ ‘явились, по повелнію волшебника, посреди дымной атмосферы обширнаго покоя’, короче, посредствомъ того же самаго зеркала, нсколько лтъ тому назадъ показывали въ фантасмагоріи жителямъ Лондона друзей ихъ, разлученныхъ съ ними, или умершихъ. Какъ же намъ не предположить, чтобы уроженецъ страны, славившейся въ древности своими заклинателями, не имлъ понятія о вогнутомъ зеркал?

Итакъ, полагаемъ, что мы успли приподнять нсколько завсу этихъ таинствъ, но еще о многомъ мы не можемъ сдлать никакихъ догадокъ. Мы не можемъ сдлать никакого заключенія о средствахъ, какія употреблялъ волшебникъ, чтобы произвести изображенія лицъ частныхъ, неимющихъ никакой извстности, какъ то случалось въ присутствіи г. Лэна и лорда Прюдо. Намъ остается только замтить, что тутъ воображеніе могло играть главную роль и весьма способствовать очарованію, но и эта мысль уничтожается, когда подумаемъ о характер тхъ лицъ, которыя были свидтелями этихъ чудесъ’.

Прибавимъ къ замчаніямъ ученыхъ издателей ‘Quarterly’, что куреніе само по себ могло играть значительную ролю во всемъ этомъ представленіи. Нкоторые вызыватели духовъ прошедшаго вка, какъ открылось въ-послдствіи, употребляли въ куреніяхъ разныя одуряющія вещества, которыя могли всхъ присутствующихъ приводить въ нкоторый родъ помшательства. Когда-нибудь подробне поговоримъ объ этомъ любопытномъ предмет.

ПИСЬМА КЪ ГРАФИН Е. П. Р…..ЙО ПРИВИДНІЯХЪ, СУЕВРНЫХЪ СТРАХАХЪ, ОБМАНАХЪ ЧУВСТВЪ, МАГІИ, КАБАЛИСТИК, АЛХИМІИ И ДРУГИХЪ ТАИНСТВЕННЫХЪ НАУКАХЪ.