Письма к Горькому, Базаров Владимир Александрович, Год: 1922 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 27 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

Горький и его корреспонденты. Серия ‘М. Горький. Материалы и исследования’. Вып. 7.

М.: ИМЛИ РАН, 2005.

ПИСЬМА В. А. БАЗАРОВА к ГОРЬКОМУ

1. В. А. БАЗАРОВ — ГОРЬКОМУ

11 февраля 1908, Петербург

11.2.1908. СПБ. В.О. 18 л. д. 15, кв. 9.

Многоуважаемый Алексей Максимович!

Я не могу выразить, до какой степени обрадовало меня Ваше письмо. Именно со стороны такого художника, как Вы, особенно ценно признание правильности того пути от ‘я’ к ‘целому’, которое нащупывается мною и моими товарищами по духу¹. В конце Вашего письма Вы говорите, что по отношению к современным литераторам нельзя ограничиваться критическим ‘не так’, — необходим положительный ответ на вопрос ‘как?’. Мне кажется, что этот ответ с достаточной убедительностью может быть дан не теоретически, а только практически, не аналитиками, а артистами, воплощающими новую тенденцию в художественном творчестве.

Философский анализ, конечно, необходим. Необходимо показать с полной ответственностью, что в искусстве, в характерном для его развития чередовании эпох классицизма и романтизма, прогресс реализовался в таком же искалеченном, однобоко изуродованном виде, как и в остальных сферах деятельности скованного социальным рабством человечества. Чем сильнее революционный порыв искусства, чем независимее его искания, тем уже его горизонт, тем глубже забивается оно, забивается в область все более и более микроскопических ‘неповторимо-единичных’ мотивов субъективной лирики. И наоборот, чем шире горизонт искусства, чем ярче выступает в нем общечеловеческое, тем интенсивнее его тенденция к застыванию в достигнутых уже формах, к окаменелой казенщине академизма. В рамках этого противоречия вращалась до сих пор история искусства. Философия может и должна показать, что дело тут не в ‘природе’ человека, как таковой, а лишь в данных, т. е. рабских условиях его коллективного существования, что человечество как целое вовсе не есть ‘по существу’ своему консерватор, а ‘я’ — революционер по призванию, что как раз наоборот, ‘целое’ порождало до сих пор ‘я’ как орудие своих революций, именно потому, что было сковано в своих непосредственно коллективных движениях. Социалистическая философия может и должна показать с полной конкретностью, почему ‘так было’, но она может лишь совершенно абстрактно (как ‘тенденцию развития’) доказать, что ‘так не будет’. До сих пор был такой разрыв, — социализм несет с собою синтез. Но как конкретно осуществить этот синтез, — на этот вопрос литератор-беллетрист не найдет ответа у теоретика социализма. Тут требуется не анализировать, а демонстрировать. ‘В начале было дело’, — и это дело должны совершить не аналитики, а художники нового духа, от них же первый есть Вы. Само собой разумеется, в настоящее время едва ли возможно дать образцы действительно коммунистического искусства или создать действительно коммунистическую философию. Все мы, строго говоря, не коммунисты, а лишь ‘мосты’ к коммунизму. Но что за беда! Без прерафаэлитов² не было бы Рафаэля, без прекоммунистов не родится коммунизма.

Что касается Ваших литературных проектов³, то я подробнее уже писал о них Луначарскому⁴. Я горячо им сочувствую. И если будет какая-нибудь возможность, с огромным удовольствием приеду на Капри.

Жму руку.

В. Руднев

2. В. А. БАЗАРОВ — ГОРЬКОМУ

14 (27) марта 1908¹, Мустамяки

Уважаемый Алексей Максимович!

Я сделал все от меня зависящее, чтобы ускорить отъезд, — но все-таки раньше 19—20 апр. по новому стилю едва ли сумею попасть на Капри².

Книги, конечно, захвачу³. Ваше письмо переслал Пятницкому⁴. До скорого свидания.

Ваш В. Руднев

3. В. А. БАЗАРОВ — ГОРЬКОМУ

14 (27) марта 1908, Мустамяки

14 марта 1908 г.

Уважаемый Алексей Максимович!

К сожалению, я получил Ваше письмо — где говорится о книгах — уже находясь в Мустамяках. Когда я был у Пятницкого с Вашей телеграммой¹, он мне ни слова о книгах не сказал. Как я Вам уже писал², для меня было бы крайне затруднительно выехать раньше 1 апр. (по старому стилю), — если Вы не прочь подождать книг до этого времени, я конечно, с удовольствием захвачу их с собой. Черкните мне, заезжать ли мне перед отправлением в путь за книгами в ‘Знание’, или Вы предпочтете их выписать по почте³?

В последних письмах от Вас и от Анатолия Васильевича⁴ ни слова не говорится о том, приедут ли на Капри Ильич⁵ и Ал. Ал.⁶, как это предполагалось раньше. От А. А. я недавно имел письмо с разными поручениями, — ив них также нет указаний на предполагаемый отъезд. В виду тех практических результатов, к которым должно повести наше свидание⁷, мне представлялось бы очень желательным застать <их> у Вас, по крайней мере А. А. Луначарский первоначально писал, что в первых числах апреля я его застану. Как обстоит дело на этот счет?

Что касается денег, то я не скрою от Вас, дорогой Алексей Максимович, что мне было очень неприятно начинать наше знакомство с ‘субсидий’, — но ‘обижаться’, конечно, было бы смешно. Тем более, что наше свидание (наша ‘спевка’, как я его не раз мысленно называл), на мой взгляд, действительно должно помочь нам выработать линию дальнейших совместных выступлений, т. е. значение его не исчерпывается удовлетворением моего горячего желания свести с Вами личное знакомство, но имеет и общественную сторону.

До свидания. Жму руку.

В. Руднев

Адрес: Мустамяки, станция Финл. ж. д., пансион Ланг⁸.

4. В. А. БАЗАРОВ — ГОРЬКОМУ

28 апреля (11 мая) 1908, Рим

Roma 11.5.08.

Дорогой Алексей Максимович!

Не прошло еще и 5 дней со времени моего отъезда¹, а я уже чувствую неукротимую потребность побеседовать с Вами. Казалось бы, в течение 2 недель, проведенных на Capri, можно было сказать все, по крайней мере, самое существенное. Между тем, многое из того, чем мне хотелось бы поделиться с Вами, не сказано. Впрочем, может быть, и не могло быть сказано, так как впечатления, полученные мною на Capri, являются для меня источником нового света в различных областях, и только теперь начинают укладываться в душе и уясняться для меня самого. Но о выводах еще будет время говорить и писать, а пока о самих этих впечатлениях.

Я должен признаться, что когда я ехал сюда, у меня было немного смутно на душе, — буду говорить прямо: во мне сидела значительная доза Грузенберга², — вот почему я и понял его с первого взгляда. Я, конечно, не думаю, что социализм, ‘губящий’ Вас как художника, чисто внешним образом прилепился к Вам и подавил Вас. Но мне казалось, что социализм провел глубокую борозду в самой Вашей душе и расколол ее, так сказать, на две части, причем социалистическое ‘я’ наложило цепи на свободные порывы художественного ‘я’, творческий пафос которого в основе своей индивидуалистичен. Когда я писал Вам из России о коллективном творчестве как синтезе классицизма и романтизма³, я только увлеченно намечал ‘тенденцию’, но нигде не видел еще ее реализации, не чувствовал еще — интуитивно, непосредственно — возможности ее реализации.

Вы спросите, каким образом мог я иметь о Вас столь превратное представление, зная Вас не только по Вашим произведениям, но и по рассказам друзей и т. п. Каюсь, несмотря на всякие ‘рассказы очевидцев’, я не мог поверить в существование писателя, который в течение многих уже лет литературной деятельности успел раскрыть перед публикой лишь небольшую долю своего содержания, сказать, может быть, всего десятую часть скрытых в нем богатейших возможностей. Ведь современная литература совершенно отучила нас от такого целомудрия и приучила к прямо противоположному: писатель, выступающий всего две недели, успевает обыкновенно показать весь свой товар лицом, мало того, <стре-мится> показывать в десять раз больше, чем у него действительно имеется (‘символизм’ — незаменимое средство для этого). Вот почему для меня была истинным праздником ‘Исповедь’⁴, — да и не ‘Исповедь’ одна, — ведь это только первая ласточка, — а вообще личное знакомство с Вами. Тут я воочию увидел, что социалистическое сознание и социалистическое творчество — не мечта и не абстрактная тенденция, лишь предугадываемая ‘научно’, — а реальный факт. И притом не случайный какой-нибудь факт, не оазис, куда могут спасаться измученные буржуазной пошлостью души, — а громадная скала, которая уже становится основанием нового строительства, едва она успела сама показаться над поверхностью индивидуалистического моря. Я видел, как люди, шедшие иными путями, точно магнитом притягиваются к этой скале и начинают неумелыми еще руками, но уже бодро и радостно, строить храм будущего искусства или, хотя бы, расчищать для него место.

Все это я видел, я вложил ‘персты свои’ и теперь по совести могу сказать: верую, чувствую, знаю. ‘Ты еси Петр, и на сем камни созижду церковь мою, и силы адовы не одолеют ее’⁵.

Как важно для меня такое сознание — об этом нечего распространяться. Что бы ни случилось, дни, проведенные на Capri, никогда не изгладятся из моей памяти.

В моей жизни была только раз такая же светлая полоса: это когда я после гимназической казенщины услышал первые лекции в университете, увидал лицо подлинной науки в передаче такого ученого, как Климентий Тимирязев⁶.

Крепко, крепко жму Вашу руку. Привет Марии Федоровне и всему Capri.

Ваш В. Руднев

5. В. А. БАЗАРОВ — ГОРЬКОМУ

15 октября 1908, Петербург

15.Х.08.

Дорогой Алексей Максимович!

Получил оба Ваши письма и взял в ‘Знании’ ‘Диалоги’ Ал. Ал.¹ и присланную мне для редактирования часть рукописи Le Dantec’a².

Пятницкого еще не видел. Был у него, но не застал дома³. На днях надеюсь поймать его. По поводу его отъезда на Capri служащие в ‘Знании’ с улыбкой сообщают, что он собирается ехать каждый день… в течение двух месяцев⁴.

Что касается моего приезда, то его придется отложить на неопределенное время. Ни одно из тех благоприятных условий, которые предполагались весной, не осуществилось, но зато возникло много новых неблагоприятных условий.

Здесь все ужасно сыро и слякотно, — не только в природе, но и в людях, и не только в людях вообще, но и в среде ‘товарищей’. С тем большей радостью вспоминаются те три недели, которые я провел весною у Вас. На фоне петербургской психики та духовная атмосфера, которой я дышал тогда, на Capri, представляется поистине чем-то ‘трансцендентным’. Я, впрочем, вовсе не хочу ныть,— я прекрасно понимаю, что теперешняя кислятина есть процесс глубокого духовного брожения, из которого, по устранении случайных и ненужных в нашей среде элементов, получится как раз то, к чему мы стремимся. Но практически, пока ‘улита’ еще только едет, приходится все-таки переживать немало скверных минут. Однако оставим эти невеселые остроты.

Ваши опасения относительно Ив. Ив., к счастью, оказались преувеличенными. Его болезнь не имела ничего общего с холерой, — это был маленький припадок обыкновенного желудочного расстройства и теперь он вполне здоров⁵.

‘Лит. Распад’ т. II немедленно вышлю Вам, как только он выйдет, — к сожалению, это будет не так скоро⁶. По составу он будет чуть ли не пестрее I тома⁷. Но, повторяю, с этим ничего не поделаешь: у ‘нас’ есть люди с одинаковыми формулами, но почти нет возможности найти что-нибудь вроде общего духовного склада, — да и самая постановка о таком ‘складе’ коллективной психики многим кажется неуместным ‘идеализмом’. Кстати, по поводу ‘Лит. Распада’. Со статьей Анат. Вас. случился скандал: письмо, посланное по тому же адресу, как и статья, переслано в Петербург, а статья завязла неизвестно где⁸. В Териокское почтовое отделение отправлено письмо, но пока ответа нет. Пусть сам Ан. Вас. через почту Capri сделает запрос о судьбе посылки (конечно, заказной?). Если у него есть черновик, пусть вышлет немедленно, хотя бы на мой адрес: С. П. Б. Тарасов переулок, дом 4, кв. 8.

Всего хорошего. Крепко жму руку.

Ваш В. Руднев

6. В. А. БАЗАРОВ — ГОРЬКОМУ

17 (30) октября 1908, Петербург

17.Х.08.

Дорогой Алексей Максимович!

Вчера я переговорил с Пятницким относительно фил. сборника¹. Он принципиально выразил полное согласие (к сожалению, я не мог ему вполне точно сообщить предполагаемые условия — из одного мельком брошенного замечания в письме Ал. Ал.² я вынес заключение, что гонорар предполагается 100 р. с 40000-го листа, причем У₂ уплачивается по предоставлении рукописи³, кажется так?). Главную трудность для Пятницкого представляет вопрос о величине завода. Он ни в коем случае не хочет поднимать цену сборника выше 1 р.⁴, а при таких условиях — определяя размеры сборника в 18—19 листов (2 Ваших, 7 Ан. Вас, 5—6 Богданова, 3— 4 моих) — необходим большой завод. Несмотря на то, что до сих пор философские книги выпускались обыкновенно в количестве 3—4, maximum 5 тысяч, Пятницкий предполагает пустить завод в 10000, надеясь на свой хорошо поставленный распространительный аппарат и дешевизну книги. Но для того, чтобы окончательно решить этот вопрос, он хочет иметь более конкретное представление о содержании сборника. Я мог, конечно, сообщить ему об этом лишь самые общие сведения, так как только Ал. Ал. довольно подробно писал мне о содержании своей статьи. Поэтому Пятницкий решил так: отдать распоряжение о том, чтобы статьи для сборника принимались в конторе ‘Знания’, и тотчас же по свидании с Вами, по телеграфу сделать распоряжение о заводе и др. технических обстоятельствах, необходимых для того, чтобы приступить к печатанию.

Выехать на Capri он предполагает числа 22,23 по ст. стилю, и уверяет, что больше откладывать этой поездки не будет ни в коем случае.

Крепко жму руку.

Ваш В. Руднев

7. В. А. БАЗАРОВ — ГОРЬКОМУ

19 ноября 1908, Петербург

19.XI.08.

Дорогой Алексей Максимович!

Только что отправил письмо (Ал. Ал-чу)¹, в котором писал, что, несмотря на обуревающие меня болезни, надеюсь на днях кончить статью. Сегодня астма разыгралась настолько, что я убедился в полной невозможности продолжить работу. Придется сделать перерыв минимум на 5—7 дней. Не знаю, как и быть? Надеюсь, впрочем, что недельная отсрочка моей статьи не задержит выхода сборника. К осеннему сезону он все равно опоздал, а к началу след. сезона я поспею. Я, быть может, слишком залез в тонкости гносеологии и психологии,— при астме удовлетворительно отпрепарировать нужную мне линию анализа совершенно невозможно. По существу же дела, разбор более или менее специальных тем, поскольку они непосредственно связаны с такими больными вопросами, как ‘социальная орган<изация> опыта’ и т. п. — мне кажется желателен.

Простите за беспорядочность изложения, — мысль плохо слушается.

Всего хорошего.

Ваш В. Руднев

8. В. А. БАЗАРОВ — ГОРЬКОМУ

27 ноября 1908, Петербург

27.XI.08.

Дорогой Алексей Максимович!

Астма моя — о которой я писал в прошлом письме — начинает проходить, и через 3—4 дня рассчитываю стать работоспособным. 3 рукописи — Ваша, Ан. Вас. и А. А. — мною получены¹. Я заглянул в них пока очень бегло, — и потому от всяческих замечаний воздерживаюсь, впредь до окончательного освежения головы². Надеюсь во время печатания закончить свою статью, переслать ее Вам и получить обратно.

Всего хорошего.

Ваш В. Руднев

9. В. А. БАЗАРОВ — ГОРЬКОМУ

17 декабря 1908, Петербург

17 дек. 1908.

Дорогой Алексей Максимович!

Я так долго провозился со своей статьей (которая, несмотря на все, далеко не удовлетворяет меня), что только теперь могу, наконец, написать Вам по поводу Вашей статьи (о статьях Ан. Вас. и Ал. Ал. одновременно посылаю отзывы на имя авторов¹).

Картина разложения современной индивидуалистической психики нарисована, по моему мнению, мастерски. Страничка, где характеризуется ‘хулиганство’ как социально-психологическое явление, несколько страничек в середине статьи, где обрисовывается психология интеллигентов, осевших на землю (80-е годы), наконец, весь конец статьи о современной русской литературе, — все это, на мой взгляд, прекрасно не только по содержанию, но и по художественности изображения.

Но именно в силу художественного совершенства этих мест (и многих других), производят впечатление некоторого диссонанса места сравнительно сухие и отвлеченные, т. е. те, где анализ сжат, а, следовательно, по необходимости слишком абстрактен. Так, например, в начале II главы страничка о коллективном характере техники и познания (совершенно правильная по существу) показалась мне каким-то инородным телом, нарушающим общий стиль статьи, то же самое я сказал бы о самом последнем абзаце (не могу сейчас припомнить его содержание, но помню, что это 7—10 заключительных строк). Я предложил бы поэтому заключительный абзац выпустить, — что же касается ‘коллективности опыта’, то я затрудняюсь: для цельности развиваемой в статье точки зрения он полезен, но по архитектурным соображениям лучше было бы без него².

Перехожу затем к основной положительной мысли Вашей статьи. Я всецело подписываюсь под всем тем, что Вы говорите о коллективном и личном творчестве, и считаю именно в настоящий момент такую разработку этой темы особенно важной. Чрезвычайно важно обстоятельно выяснить, насколько обедняется, обеспложивается и опошляется творчество даже самой талантливой личности при отсутствии живых связей с коллективом, при замирании всенародного творчества. Необходимо ярко противопоставить идею коллективного творчества современным пошлякам, для которых ‘коллектив’ рисуется в виде каких-то гигантских ножниц, подстригающих всех под одну гребенку. Я приведу только один пример, показывающий, до какой беспредельной пошлости возвышаются современные буржуазные интерпретаторы Ваших идей о личности и коллективе. В одном из недавних рефератов фраза из ‘Исповеди’ о том, что художник ‘шлифует’ продукты народного творчества, была истолкована так: ‘Если Фидий высекает из глыбы мрамора статую Зевса Олимпийского, то, по Горькому он только шлифовщик, а творец тот ‘народ’, те рабочие, которые выломали эту глыбу из горы’³. И это не какой-нибудь фельетонист, это один из бесчисленных теперь утонченных ‘религиозных’ искателей занимался таким толкованием!

Ругать нас, в особенности Вас, будут еще пуще после философского выступления⁴, но это-то и хорошо: коли именно на нас обрушивается главная брань, значит, именно мы мешаем ‘последнему’ торжеству и успокоению.

Между прочим. Как я понял из письма Ал. Ал., на Вас (не лично на Вас, а вообще на заграничную часть ‘нас’) произвело странное впечатление мое вступление в ‘рел.-фил.’ общество⁵. Теперь обстоятельства изменились, и, по всей вероятности, центр баталий удастся перенести в открытые собрания совершенно нейтрального ‘Литерат. общества’. Недели через 3 я выступлю там с рефератом против мистиков⁶.

Ну, пора кончать.

Всяких благ. Привет.

В. Руднев

10. В. А. БАЗАРОВ — ГОРЬКОМУ

3 февраля 1909, Петербург

3 фев. 1909.

Дорогой Алексей Максимович!

Целую вечность я не писал Вам, — и происходило это от того, что я все колебался, не зная, как отнестись к Вашему предложению переселиться на Capri. Сначала я был убежден, что мне надо оставаться в Петербурге как единственному человеку из нашего кружка, который может жить в России, а, следовательно, отстаивать наши взгляды не только печатно, но и устно. Как я предвидел еще летом, полемика между нашим направлением и богоискателями всех сортов стала злобой дня. Из газет Вы знаете об этом (мой реферат в ‘Лит. обществе’ выйдет в печати на днях¹). С внешней стороны все обстоит как будто бы благополучно. Разные Галичи, вздумавшие было хвалить меня² (их, очевидно, обманул тон моих последних статей), подняли лай³, несравненно более ласкающий мой слух, чем их прежние похвалы.

Публика относится к дебатам с большим интересом. И тем не менее, я все более и более убеждаюсь, что мои устные выступления — дело, не стоящее никакого внимания. Я все более и более убеждаюсь, что пока еще нет ни малейшего контакта между нами и публикой, даже враждебной мистицизму, и что создание этого контакта требует упорной, серьезной пропагандистской, а не агитационной работы. Решительно ни в ком мне не пришлось встретить двух чувств, лежащих, как мне кажется, в самой основе того миросозерцания, которое объединяет нас. Это, во-первых, чувство, что невозможность абсолютно-завершенной гармонии — не трагизм, не унижение человеческого разума, а, наоборот, его освобождение, предпосылка его торжества, основное условие восприятия творчества человека как самодовлеющей ценности. Это, во-вторых, то чувство, которое так естественно связывает переживания единичных индивидов в одно целое, ничуть не урезывая самобытности каждого индивидуума, а, наоборот, безмерно обогащая последнего. Первого чувства нет решительно ни у кого. Что же касается второго, то у некоторых врагов, у мистиков вроде Вяч. Иванова⁴, есть по крайней мере желание верить в то, что Бог после второго пришествия ниспошлет людям нечто вроде коллективного чувства. У ‘друзей’ же (в кавычках, потому что выступают только самые кадетообразные м<еныпеви>ки, Столпнер⁵, Неведомский⁶ и т. п.) нет в этом пункте абсолютно ничего, кроме пустых слов, люди просто хлопают глазами, когда говоришь им об этом, видят в коллективном чувстве величайшую ересь, ниспровержение основ марксизма, уступку мистикам и т. п. При виде этой стены пропадает всякая охота ‘полемизировать’, т. е. ниспровергать и разделывать этих противников,— хочется прежде всего положительно выяснить то, о чем идет речь, дать возможность публике почувствовать то, что чувствуешь сам. Но именно благодаря ‘стене’ это невозможно сделать в кратких словах, не обладая художественным даром, которого у меня, к сожалению, совершенно нет. В результате получается, несмотря на весь интерес и шум, поднятый в публике, нуль, или даже меньше нуля. Положительное содержание осталось никому не понятным, а разные полемические красоты противников не отпарированы. О чем я сожалею, так это о том, что не могу уступить своего ‘поста’ Анатолию Васильевичу, он мог бы быть тут гораздо более на месте. Таким образом я прихожу к убеждению, что моя деятельность в качестве устного агитатора гроша медного не стоит, и что надо всецело заняться серьезной и обстоятельной разработкой тем, составляющих главный камень преткновения для психологии современного интеллигента. А для такой работы жить в Петербурге не только нет надобности, но даже и вредно: Capri’йское уединение гораздо более благоприятно, не говоря уже о том громадном плюсе, который представляет личное общение с людьми, близкими по духу.

У меня была и другая причина, привязывающая меня к Петербургу: это надежда работать в ‘обществах самообразования’ для рабочих. Но и на это, кажется, приходится махнуть рукой. Я сделал три попытки, и три раза моя фамилия была вычеркнута градоначальником из списка лекторов⁷.

Меня задерживает, кроме разных материальных препятствий, которые, может быть, скоро будут устранены, одна работа, требующая пользования Публ. библиотекой: для серии, задуманной Московским книгоиздательством, я собираюсь написать брошюру о французских матерьялистах⁸. Это интересно потому, что, по-видимому, Бельтов в характеристике их допустил много неточностей⁹, которые — не в полемической, конечно, форме, а в форме простого противопоставления других взглядов — можно будет устранить.

Как бы то ни было, я надеюсь, что рано или поздно — и скорее именно рано, чем поздно — наше переселение на Capri все-таки состоится¹⁰.

Напишите, как Вы поживаете! Всего хорошего.

Ваш В. Руднев

P. S. То, что я пишу выше, может показаться противоречащим письму моей жены¹¹, отправленному месяца 2 тому назад. Но как раз опыт последних недель убедил нас в неосновательности тогдашних надежд.

11. В. А. БАЗАРОВ — ГОРЬКОМУ

25 мая 1911, Петербург

25/V.1911.

Дорогой Алексей Максимович!

Вы напрасно думаете, что мне нужны какие-либо особые напоминания о Капри. Месяц на Капри — один из немногих месяцев моей жизни, о котором я никогда не забуду, и, несомненно, единственный месяц, воспоминание о котором сплошь приятно¹. Правда, факты как будто бы показали, что мы ошиблись в своих тогдашних мечтах о зарождении нового всечеловеческого сознания, но именно здесь, как мне кажется, можно с полным правом сказать: ‘тем хуже для фактов’. Победа фактов только мнимая. И несомненное, теперь уже вполне обозначившееся, разложение тех религиозных искателей и ‘революционеров’, которые свысока третировали нас года 2—3 тому назад², лучшее доказательство этому. Если мы — вернее, некоторые из нас — кое в чем виноваты, то только в слишком нетерпеливом желании схватить, оформить окончательно и зафиксировать то, что еще только бродит, что находится еще in statu nascendi³. Предтеча — а кто в настоящее время сможет претендовать на большее?— никогда не должно забывать, что ему не дано явить лик божества, что его дело только ‘уготовати пути Господу’, и что он, во всяком случае, обречен быть ‘гласом вопиющего в пустыне’⁴.

Простите, что я невольно начал нашу беседу с того пункта, на котором она прервалась три года тому назад, — хотя теперь дело идет совсем о другом.

Насколько я понял из объяснения Алекс. Николаевича⁵, основная тенденция предполагаемого журнала⁶ и в то же время его отличие от наших обычных предприятий этого рода — большая глубина и независимость научного исследования. Предполагается обращаться к современному экономическому развитию России не для того, чтобы подбирать иллюстрации к заранее составленным и санкционированным формулам фракционных резолюций, лозунгов или программ, определенная точка зрения должна дать лишь метод исследования, а отнюдь не предрешать во всей конкретности его выводов.

Если я верно уловил Вашу мысль, то могу только ей сочувствовать и готов по мере сил содействовать. Боюсь только, что на практике, по крайней мере, в ближайшие месяцы, содействие это не сможет выразиться ни в чем осязательном. Вы не можете себе представить, до какой степени мы все здесь распылены, и как трудно собрать эти пылинки, в особенности теперь, летом, когда они разлетелись на все четыре стороны по бесчисленным ‘лонам природы’, не говоря уже о других, несравненно менее злачных местах⁷. Мне представляется, что даже в том случае, если бы матерьяльная организация дела, которую взял на себя Алекс. Ник., пошла успешно, раньше осени едва ли можно было бы сделать какие-либо серьезные шаги, хотя бы и подготовительного характера.

Это — все, что я пока могу сказать о деле.

Если у Вас выдастся свободная минута, быть может, Вы черкнете мне, хотя бы в самых беглых чертах, не только о делах и предприятиях, но и о своих личных впечатлениях за последние годы, о том, что Вас лично больше всего занимает. Вы, может быть, найдете, что такая претензия неуместна со стороны человека, который не писал Вам ровно три года. Что делать, каюсь! Как и почему это вышло, ей-Богу, сам не могу объяснить. Могу только засвидетельствовать, что это решительно ничего не доказывает. Мой сердечный привет Марии Федоровне. Крепко жму руку.

В. Руднев

Адрес мой с 1 июня по 15 августа: С.-ПБ. 5 Рота, дом 17, кв. 39.

12. В. А. БАЗАРОВ — ГОРЬКОМУ

17 июня 1913, Астрахань

Астрахань. Б. Демидовская ул.

д. Агамжановых. 17.VI.1913.

Дорогой Алексей Максимович!

Мне очень хочется посоветоваться с Вами по поводу следующего дела. Ранней весной нынешнего года я приступил к ряду статей о Бергсоне¹, которые должны были пойти в ‘Новой Жизни’. Первая из этих статей попала в Петербург как раз в тот момент, когда ‘Новая Жизнь’ была поглощена ‘Современным Миром’², и когда находились в самом разгаре переговоры Тихонова с ‘Современником’. Естественно, что статья моя попала в ‘Современник’³. Между тем стало выясняться, что переговоры о вступлении в редакцию ‘Современника’ затягиваются. Получив это известие, я просил мою жену, находившуюся в то время в Петербурге, запросить Тихонова, не лучше ли попытаться пристроить статью в другом месте. Тихонов очень отговаривал ее от этого, находя, что не только мои личные интересы, но и интересы того общего плана, который он старался тогда осуществить, требуют, чтобы статья осталась в ‘Современнике’. Таким образом вопрос был решен окончательно, и не только о первой статье, но и о двух последующих, которые составляют ее непосредственное продолжение: они пойдут в ближайших книжках ‘Современника’⁴ и взять их обратно представляется уже затруднительным. Если тут и сделана была ошибка, то ответственность за нее я не могу принять всецело на себя, и, во всяком случае, этот шаг уже трудно поправить. Но теперь возникает новый вопрос, относительно которого я и хотел бы выслушать Ваше мнение. Редакция ‘Современника’, как видно из ее последнего письма, очень не прочь закрепить мои отношения к журналу в качестве сотрудника: они без всякой просьбы с моей стороны прислали мне две книги⁵ для рецензии, запрашивают, не склонен ли я рецензировать другие книги и т. п.⁶.

Удобно ли, допустимо ли, несмотря на крушение наших редакционных планов, остаться сотрудником ‘Современника’? Я спрашиваю Вас об этом потому, что мне самому история переговоров с ‘Современником’ известна лишь в самых общих чертах, на основании очень лаконических сообщений Тихонова, и многое остается до сих пор неясным. Для того, чтобы Вам было легче высказать свое мнение, считаю необходимым пояснить, в каком смысле для меня лично представляется ценным сотрудничество в ‘Современнике’. Каждому литератору, конечно, важно иметь такой журнал, где бы он мог в любой момент сказать то, что он хочет, и так, как хочет. Для моей ‘философии’ такого журнала до сих пор не находилось, и найти его нелегко, ибо слишком марксистские (в области общей теории) журналы — не только такие, как ‘Просвещение’⁷, но и такие, как ‘Совр. Мир’, — не склонны, конечно, распространять мои ереси, а слишком немарксистские журналы неприемлемы для меня по другим соображениям. С такой точки зрения для меня было бы существенно, если бы такой журнал, как ‘Современник’, т. е. довольно приличный по направлению и совершенно еще не определивший своей философской позиции, предоставил мне некоторую свободу действий. Что касается других соображений, напр. матерьяльных, то они не играют в данном случае особенно важной роли. Само собой разумеется, материальное положение ссыльного человека никогда не может быть блестящим, но кое-какая работишка у меня есть, и даже в случае упрочения моих связей с ‘Современником’, не он явился бы основным источником моих доходов (вообще, оригинальная статья, да еще по философии, всегда обходится ‘себе в убыток’). Итак, сотрудничество в ‘Современнике’ ценно для меня, выражаясь высоким штилем, лишь как ‘трибуна’, лишь как некоторый, по крайней мере, доступ к свободе слова, а не как ‘вопрос ножа и вилки’. Примите это во внимание, и ответьте мне совершенно прямо и по-товарищески. Впрочем, об этом Вас не надо просить, ибо я уверен, что иначе Вы и не умеете отвечать.

Всего хорошего.

Ваш В. Руднев

13. В. А. БАЗАРОВ — ГОРЬКОМУ

20 декабря 1914, Петроград

СПб. 20.XII.14.

Дорогой Алексей Максимович!

Статистическая статья, которой я теперь занят¹, сильно затянулась, но в январе я все же надеюсь приступить к работе о влиянии немецкой философии на русскую мысль². Готовиться к этой теме по-настоящему я еще не имею времени, но об общем направлении работы думал неоднократно и очень хотел бы еще раз, на этот раз уже окончательно, переговорить обо всем этом с Вами. Если в течение праздничных каникул Вы останетесь в Мустамяках, я явлюсь к Вам, если же куда-нибудь уедете, то не забудьте проездом через Петербург известить меня, чтобы можно было перехватить Вас по дороге³.

Крепко жму руку!

Ваш В. Руднев

NB. Пишите мне по адресу: Плуталова ул., д. 2, кв. 18. Для устных переговоров телефон (у швейцара) 563-54.

14. В. А. БАЗАРОВ — ГОРЬКОМУ

6 июля 1915, Петроград

6.VII.15.

Дорогой Алексей Максимович!

Мне помнится, уже в первых числах прошлого месяца Вы сообщили мне, что рукопись В. П. Ногина отослана по адресу с приложением соответствующей рецензии¹. Между тем вчера я получил письмо от Ногина, датированное 27 июня, из коего видно, что он ни рукописи, ни ответа не получил. Очевидно, произошла какая-то путаница. Быть может, у Вас был неточный адрес? Викт. Павл. Ногин живет в Саратове, на Большой Казачьей ул., д. 100.

Обратили ли Вы внимание на фельетон Чуковского во вчерашнем No ‘Речи’². Конечно, Корней не был бы Корнеем, если бы не попытался разок-другой высунуть язык, и нельзя с него строго спрашивать за то, что он вульгаризировал Вашу ‘человекобожескую’ веру. Ибо, само собой разумеется, беспечальное ‘ангельское’ житие ни в коем смысле и ни в коей мере не является Вашим идеалом, а потому о Максиме ‘Сладчайшем’ говорить вовсе не остроумно. Но важно то, что он, — даже он, — не мог не почувствовать, при чтении ‘Детства’, что в этой вере есть нечто, огромное, творческое и подлинное, — гораздо более подлинное, чем все те ‘религиозные сознания’, которые с таким пренебрежительным высокомерием противопоставляли себя ей за последние годы. Я вижу в этом симптом большой победы. Не смейтесь, пожалуйста! Победа над Корнеем как симптом, по-моему, важнее и значительнее, чем все те овации, которые выпали на Вашу долю в качестве председателя лиги³. Именно потому, что Корней есть типичный представитель нашей интеллигентской богемы, самое яркое воплощение психологии бульвара, я считаю этот факт значительным! Он свидетельствует, что Вы не только как проповедник или общественный деятель, но и как художник, то есть вооруженный самым могучим и действительным из всех оружий, данных Вам природой, снова получаете доступ к душе массового русского интеллигента. А отсюда, в свою очередь, следует, что на почве той бестолковщины и сумятицы, которая в настоящее время характеризует психику интеллигентской толпы, вырастают не одни только плевелы, а быть может, уже пробиваются побеги крепкого, хорошего будущего. Всего хорошего!

Мой искренний привет Марии Федоровне!

Ваш В. Руднев

P. S. В пятницу или субботу уеду в Крым. Сообщаю, на всякий случай, свой тамошний адрес: Алушта, дача А. Б. Марголиной⁴, мне. Диалог непременно постараюсь написать⁵.

15. В. А. БАЗАРОВ — ГОРЬКОМУ

16 декабря 1920, Симферополь

16.XII.1920.

Дорогой Алексей Максимович!

Вчера мне передали Ваше письмо, которое, по-видимому, было написано более чем год тому назад. Те литературные работы, которые Вы мне там предлагаете¹, конечно, давно уже выполнены другими. Я надеюсь, однако, что и теперь у Вас нашлась бы для меня работа, я давно уже мечтал о возобновлении совместной работы с Вами, как только Крым соединится с остальной Россией… Но ‘человек предполагает’, а бог (или черт?) располагает: воссоединение Крыма ознаменовалось для меня целым рядом весьма неприятных и непонятных приключений, о которых и приходится Вам прежде всего рассказать.

Через несколько дней после установления здесь Советской власти² я был арестован в Ялте, но скоро выпущен, причем выяснилось, что арест произошел помимо местного ревкома, по требованию из Симферополя, куда я должен был немедленно явиться для объяснений. В Симферополе Бела Кун³, принявший меня очень любезно, заявил, что, согласно постановлению крымского Областко-ма, я высылаюсь в Москву, и обещал отвезти меня туда вместе с семьей в своем вагоне в десятых числах декабря. Жена, снабженная надлежащими ордерами и пропусками, отправилась на южн. берег за деньгами, а я остался в Симферополе, где у меня вскоре разыгрался жестокий припадок астмы. Между тем последовал новый приказ о моем аресте, и только ввиду болезненного состояния мне пока разрешают пребывать под домашним арестом.

Когда и как отправят меня в Москву — неизвестно,— Бела Куну Областком запретил взять меня с собой. Жена и дочь в ожидании пребывают со мной в одной комнате — сырой и холодной, где, кроме нас троих, помещается еще и караул. В чем меня обвиняют, никто не может мне толком объяснить. Член Областкома, тов. Самойлова (‘Землячка’)⁴, глухо сообщила мне, что в газете Ялтинского Совета Профсоюзов, которую я редактировал, было что-то криминальное⁵. Но это явное недоразумение. Инкриминируемая газета (‘Наш Путь’) была единственным в Крыму ‘пораженческим’ органом, избегала полемики с большевиками, писала, поскольку это можно было в условиях военной цензуры, о захватных планах Японии, Польши и др. союзников Врангеля, — вообще ничего одиозного, с точки зрения Сов. власти, там не было и быть не могло.

Как бы то ни было, положение создается глупейшее. Я и моя семья выбиты из колеи и, наконец, просто лишены средств к существованию. Официально мне ничего не объявляют. А через знакомых приходят ежедневно самые противоречивые сведения: сегодня мне передают, что Областком в сущности ничего против меня не имеет и готов выпустить меня на свободу до полного выздоровления, завтра приходит сообщение, что о снятии ареста не может быть и речи.

Ввиду всего вышеизложенного, дорогой Алексей Максимович, я был бы Вам очень обязан, если бы Вы посодействовали тому, чтобы Москва как можно скорее вызвала меня для объяснений⁶, гарантировав мне — ввиду болезни — проезд скорый, в теплом классном вагоне и в сопровождении жены.

Об очень и очень многом хотелось бы поговорить с Вами. Крепко жму Вашу руку.

В. Руднев

16. В. А. БАЗАРОВ — ГОРЬКОМУ

8 мая 1922, Москва

8.V.22. Москва, Шереметевский пер., д. 1, кв. 2.

Дорогой Алексей Максимович!

Недели две тому назад А. П. Пинкевич переслал мне Ваш привет с предложением сотрудничества в непартийном и неполитическом журнале, проектируемом в Берлине при Вашем ближайшем участии. Так как Альб. П. сообщил, что он остается в Берлине всего несколько дней, а я не успел ответить ему немедленно, то пишу об этом Вам.

Я охотно приму участие в проектируемом издании¹ и совершенно согласен с Вами в том, что оно должно быть, в строгом смысле, непартийным, т. е. внутренно независимым не только от тенденций правительствующей партии, но и от всякого иного из имеющихся у нас политических направлений. В настоящее время надо серьезно осмотреться и одуматься, а прежде всего ‘очухаться’, — а для этого необходима свобода от всяких традиционных ‘позиций’.

Потребность очухаться все сильнее ощущается даже в ‘сферах’. Ужасающая картина морального и вообще духовного распада наводит уныние на стариков-партийцев и вызывает острую реакцию в среде наиболее чутких элементов советской молодежи. Правда, таких пока немного: большинство ‘без страха и сомнения’² приемлет всякую действительность, — лишь бы она открывала достаточно простора для карьеры.

Тем не менее, критически задумавшаяся и серьезно задумавшаяся молодежь есть³. Одна из таких групп предпринимает в настоящее время в Москве книгоиздательство⁴, которое должно содействовать оздоровлению атмосферы. Предполагается выпустить ряд книг и брошюр, которые возможно более объективно характеризовали современный ‘культурный кризис’, экономическое положение Европы, ее социальные течения и т. п. Анализ русской действительности по понятным соображениям отодвигается пока на задний план. Инициаторы предлагают мне взять на себя идейное руководство. В матерьяльном отношении издательство, по-видимому, достаточно обеспечено, по крайней мере на первых порах. Разумеется, при существующих обстоятельствах трудности, стоящие на его пути, колоссальны, и я счел своей обязанностью подчеркнуть их с особенной резкостью при переговорах с инициаторами. Но так как последние твердо и во что бы то ни стало решили выполнить свое намерение, то, мне кажется, им следовало бы помочь. И было бы очень хорошо, если бы и Вы, Алексей Максимович, согласились дать молодому издательству какую-нибудь, хотя бы небольшую, вещицу, — беллетристическую или публицистическую, все равно. Появление Вашего произведения одним из первых выпусков даст для определения культурного лица издательства больше, чем десяток редакционных проспектов или программ.

Как Вы поживаете? Очень хотелось бы порасспросить Вас о том, какое впечатление производит на Вас современная Европа.

Крепко жму Вашу руку!

Ваш В. Базаров

ПРИМЕЧАНИЯ

Печатается по А (АГ. КГ-п-67-1-2).

¹ Речь, прежде всего, идет об А. А. Богданове и А. В. Луначарском.

² Базаров по-своему трактует термин прерафаэлиты, подразумевая под ним таких итальянских живописцев, как Пьетро Каваллини (между 1240 и 1250 — ок. 1330) и Джотто ди Бондоне (1266 или 1267—1337), на работах которых учился Рафаэль Санти (1483—1520). Обычно прерафаэлитами называют группу английских художников и писателей 1840—1850-х гг., избравших своим идеалом ‘наивное’ искусство Средних веков и Раннего Возрождения (Д. Г. Россетти, X. Хант, Дж. Э. Миллес).

³ Речь идет о намерении Горького ввести в сборники ‘Знания’ литературно-критические и философские статьи, а также о выпуске в издательстве серии книг ‘Русская энциклопедия’. Горький писал Г. А. Алексинскому 16(29) мая 1908 г.: ‘Первая книга является как бы общим философским введением ко всему ряду: эту книгу должен написать Богданов, она трактует об организации человеческого опыта. Вторая — ‘История народного творчества’ — строится на противопоставлении силы коллективной психики бессилию индивидуального, в области мифа, поэзии и т. д. <...> К осени сюда на Капри соберутся главные участники и инициаторы предприятия: В. А. Базаров, Степанов, Луначарский, Рожков’ (Горький. Письма. Т. 6. С. 240—241). За Базаровым были закреплены темы: ‘Статистика, ее роль в современном обществе, в частности, в рабочем движении’, ‘Обзор современной борьбы классов в политической и экономической обстановке’, ‘История русской философии’ (Там же. С. 512—513). План реализован не был.

⁴ Анатолий Васильевич Луначарский (1875—1933), литератор, социал-демократ, советский государственный деятель, в это время один из тех, кого вместе с Горьким и Базаровым называли ‘богостроителями’. В автобиографии 1907 г., написанной по просьбе А. Н. Чеботаревской для неосуществленного ‘Словаря писателей’, Луначарский говорил: ‘В 1898 году я вместе с братом <...> вернулся в Москву <...> Был арестован <...> Отпущенный под надзор полиции до приговора, я отправился к матери в Киев. Здесь я прочел ряд рефератов на философские темы. На одном из них, посвященном Ибсену, я был арестован вместе со всеми слушателями. Около двух месяцев продержали меня в тюрьме, а потом выслали из Киева. Совершенно случайно я выбрал для своего местопребывания г. Калугу. Там <в конце июня 1900 г.> я нашел группу молодых марксистов, находившихся в том же положении, что и я. То были Авилов, Скворцов-Степанов, Руднев-Базаров и Малиновский-Богданов. Случай, сведший меня с ними, можно вполне назвать счастливым’ (ЛИ. Т. 82. С. 551—552). Упоминаемое письмо Базарова не разыскано.

Печатается по А (АГ. КГ-п-67-1-1).

¹Датируется по сопоставлению с п. 3 и письмом Базарова К. П. Пятницкому от 14(27) марта 1908 г. (см. ниже).

² Базаров приехал на Капри 9 (22) апреля 1908 г.

³ В письме без даты Горький писал К. П. Пятницкому: ‘Теперь прошу Вас прислать:

из шкафа:

Грот. Саги о Фритиофе,

Де-ля-Барт. Песнь о Роланде,

Стасюлевич, томы 1-й, 2-й — в них — ‘Эдда’.

Не знаете ли Вы полного перевода ‘Эдды’?

Если ‘Ист. всеоб. литературы ‘ Корта и Кирпичникова не передана Вами г-же Псиол, то пришлите и эти 4 т. с данной оказией’ (Горький. Письма. Т. 6. С. 210, письмо опубликовано с неверной датой: 24 марта (6 апреля) 1908 г.).

⁴ Базаров переслал директору-распорядителю издательского товарищества ‘Знание’ Константину Петровичу Пятницкому (1864—1938) процитированное выше письмо Горького, сопроводив его следующим письмом:

‘Мустамяки 27.3.08.

Многоуважаемый Константин Петрович!

Пересылаю Вам только что полученное мною для Вас письмо. ‘Оказия’, о которой там говорится, — моя поездка в Италию.

Выезжаю я в понедельник вечером, — самое позднее во вторник (1 апр.) утром. Поэтому будьте добры устроить так, чтобы в понедельник утром я мог получить указанные в письме книги в конторе ‘Знания’.

С истинным уважением. В. Базаров’ (АГ. ПТЛ-5-2-1).

Печатается по А (АГ. КГ-п-67-1-3).

¹ Речь идет о телеграмме Горького от 6(19) марта 1908 г., адресованной К. П. Пятницкому. По ней 8 (21) марта 1908 г. Базаров получил 150 руб. для поездки на Капри. См.: Горький. Письма. Т. 6, п. 268.

² Имеется в виду п. 2.

³ Книги были посланы по почте.

⁴ А. В. Луначарский в это время уже находился на Капри.

⁵ Владимир Ильич Ленин (наст. фам. Ульянов, 1870—1924) приехал на Капри 10(23) апреля 1908 г.

⁶ Александр Александрович Богданов (наст. фам. Малиновский, 1873—1928), философ-марксист, по профессии врач, приехал на Капри не позднее 21 марта (3 апреля) 1908 г.

⁷ Базаров говорит о совместной литературной работе (см. примеч. 3 к п. 1). Горький хотел во время встречи на Капри помирить Ленина с коллективистами-богдановцами. Сделать это не удалось.

⁸ Позднее, в 1914 г., в этом же пансионе проживал Горький (см.: воспоминания Александры Павловны Горбик-Ланг: АГ. МоГ-3-8-1).

Печатается по А (АГ. КГ-п-67-1-4).

¹ Базаров выехал с Капри вечером 23 апреля (6 мая) 1908 г. 29 апреля (12 мая) 1908 г. А. В. Амфитеатров писал Горькому: ‘Дорогой Алексей Максимович! ‘Понту преплывше’, свершили мы странствие благополучное и приятное. Федор <Шаляпин> все время спал, как сурок, Марья Валентиновна <Петцольд> немножко пострадала, а мы с Базаровым созерцали прыгающих дельфинов. В Неаполе потеряли было Базарова, но он обнаружил находчивость гениальную и сам обрел нас в ресторане ‘Giardini internationali’. Уехали в Рим ночью’ (ЛН. Т. 95. С. 97).

² Оскар Осипович Грузенберг (1866—1940), петербургский адвокат, к услугам которого обращался Горький. Их переписка напечатана: ЛИ. Т. 95. С. 993—1033.

³ См. п. 1.

⁴ Горький только что закончил повесть ‘Исповедь’. Он читал ее гостям, приехавшим на Капри.

⁵ Матф. 16, 18.

⁶ Климент Аркадьевич Тимирязев (1843—1920), один из основоположников русской научной школы физиологов растений, чл.-кор. Петербургской академии наук (1890), проф. Московского университета (1878—1911), ушел в отставку в знак протеста против притеснений студентов. Позднее Базаров писал: ‘Еще на гимназической скамье мы жадно поглощали такие произведения Тимирязева, как ‘Жизнь растения’ и в особенности ‘Учение Дарвина’. Среди той духовной спячки, в которую было погружено провинциальное общество того времени, в атмосфере той всеусыпляющей казенщины, какой являлась наша тогдашняя гимназическая наука, блестящие популяризации Тимирязева были для нас поистине родниками воды живой’ (Новая жизнь. М., 1918. No 3. 4 июня (22 мая). С. 1).

Печатается по А (АГ. КГ-п-67-1-11).

¹ Речь идет о рукописи статьи А. А. Богданова ‘Наука и философия. Диалоги’, опубликованной позднее в сборнике ‘Очерк философии коллективизма’ (СПб., 1909).

² Речь идет о рукописи кн.: Ле-Дантек Ф. Основные начала биологии / Пер. с 2-го франц. изд. Э. Спилис под ред. В. Базарова. СПб.: Знание, 1910. 20 октября (2 ноября) 1908 г. Базаров писал Пятницкому: ‘Многоуважаемый Константин Петрович! Я просмотрел различные части перевода Le-Dantec’a. Работа очень неровная. Местами стиль легкий и передача подлинника вполне удовлетворительная, но немало мест, крайне неуклюжих по форме и существенно искажающих смысл. Я берусь привести перевод в удовлетворительное состояние, но это потребует большого и кропотливого труда, так что меньше 20 р. за лист взять абсолютно невозможно. Что касается размеров книги, то она действительно не превышает 7—8 листов. В присланной мне — по словам Богданова V₃ части — около 100 000 знаков. С совершенным почтением. В. Руднев’ (АГ. ПТЛ-14-20-1). Редактировать перевод книги французского биолога и философа Феликса Ле-Дантека (1869—1917) Базаров закончил в феврале 1909 г. Тогда он сообщил Пятницкому: ‘Многоуважаемый Константин Петрович! Посылаю Вам рукопись и оригинал Le-Dantec’a. Как я уже Вам писал, мне хотелось бы лично побеседовать с Вами по этому поводу. К сожалению, ответа от Вас я не получил. Здесь могу только прибавить, что окончательные стилистические поправки рассчитываю внести в корректуре, — так как рукопись настолько перечеркнута, что не всегда легко уловить мелкие неловкости фраз. Еще раз позволю себе напомнить, что мне очень нужно бы переговорить с Вами лично. Как я слышал от Семена Павловича, и Вы выражали аналогичное желание, — тем более необъяснимо для меня, что мои последние письма в течение недели остаются без ответа. С совершенным почтением. В. Руднев’ (АГ. П-ка ‘Зн’-33-50-1). Базаров также перевел работу Ф. Ле-Дантека ‘Познание и сознание. Философия XX века’ (СПб., 1911).

³ 13 (26) октября 1908 г. (дата по почт, шт.) Базаров отправил Пятницкому следующее письмо: ‘Многоуважаемый Константин Петрович! Вчера я получил письмо от Алексея Максимовича, в котором он просит меня переговорить с Вами по поводу одного задуманного им, Богдановым и Луначарским предприятия. Я был у Вас сегодня утром и не дозвонился. Будьте добры сообщить, когда Вас можно застать дома. С совершенным почтением. В. Руднев’ (АГ. П-ка ‘Зн’-83-50-3). Встреча с Пятницким состоялась 16 (29) октября 1908 г.

⁴ Пятницкий приехал на Капри только 1 (14) сентября 1909 г.

⁵ До Горького дошли слухи о грозящем Ивану Ивановичу Скворцову-Степано-ву (1870—1928) аресте. Своими опасениями в неизвестном нам письме он поделился с Базаровым, который в иносказательной форме успокаивает писателя. Слухи были не беспочвенными. В.М.Викторов и В. А. Куманев пишут: ‘В апреле 1908 года Скворцову-Степанову удалось на два месяца уехать за границу, что спасло его от неминуемого ареста’ (Викторов В. М., Куманев В. А. Скворцов-Степанов. М., 1986. С. 87). В это время Скворцов-Степанов вместе с сестрой Ленина готовил к выходу в свет ‘Материализм и эмпириокритицизм’. А. И. Ульянова-Елизарова вспоминала: ‘Я высказывала Ильичу свое мнение, что ругательства часто лишь ослабляют, что без них получается сильнее <...> Возражал против многих резкостей и Иван Иванович Скворцов-Степанов, мой единственный тогда советчик в Москве <...> Осталось в памяти, что Иван Иванович находил особенно недопустимыми и часто несправедливыми нападки на Базарова и Богданова и настаивал на смягчении их’ (Ульянова-Елизарова А. И. В. И. Ульянов (Н. Ленин): Краткий очерк жизни и деятельности. Л., 1934. С. 133).

⁶ Вторая книга ‘Литературного распада’ вышла в Петербурге в декабре 1909 г. В нее вошли статьи: В. Базаров ‘Христиане Третьего Завета и строители Башни Вавилонской’, Л. Войтоловский ‘Сумерки искусства’, Ю. Каменев ‘О робком племени гг. Антонов Крайних’, А. Луначарский ‘Двадцать третий сборник ‘Знания», М. Морозов ‘Старосветский мистик. Творчество Бориса Зайцева’, П. Орловский ‘Базаров и Санин. Два нигилизма’, Ю. Стеклов ‘О творчестве Федора Сологуба’, В. Фриче ‘Основные мотивы западно-европейского модернизма’, В. Шулятиков ‘Неаристократический аристократизм’, П. Юшкевич ‘Современные религиозные искания’. А. А. Блок в статье ‘Мережковский’ писал: ‘И сам Мережковский не защищен от нападков таких критиков, как, например, Базаров (‘Литературный распад’, кн. 2-я) с его отчетливостью и внимательностью. Этот критик среди своих товарищей по ‘Литературному распаду’ производит странное впечатление, так он индивидуален и вдумчив’ (Блок А. А. Собр. соч.: В 8 т. М., Л., 1962. Т. 5. С. 363).

⁷ Первая книга ‘Литературного распада’ вышла в Петербурге весной 1908 г. В нее вошли статьи: Ю. Стеклов ‘Социально-политические условия литературного распада’, Ю. Каменев ‘О Ласковом Старике и о Валерии Брюсове’, П. Юшкевич ‘О современных философско-религиозных исканиях’, Ст. Иванович ‘Пресса-Модерн’, Н. Троцкий ‘Франк Ведекинд’, В. Базаров ‘Личность и любовь в свете ‘нового религиозного сознания», М. Морозов ‘Пред лицом смерти’, М. Горький ‘О цинизме’.

⁸ Речь идет о рукописи статьи Луначарского ‘Двадцать третий сборник ‘Знания».

Печатается по А (АГ. КГ-п-67-1-5).

¹ Речь идет о кн.: Очерки философии коллективизма. Сборник первый. СПб.: Знание, 1909. Предисловие ‘От редакции’ (без подписи), а также статьи ‘Наука и философия. Диалоги’) (подп.: Н. Вернер) и ‘Философия современного естествоиспытателя’ написал Богданов. Горький — ‘Разрушение личности’, Луначарский — ‘Мещанство и индивидуализм’, Базаров — ‘Материал коллективного опыта и организующие его формы’.

² А. А. Богданов. Письмо не разыскано.

³ Действительно, было решено половину гонорара выплачивать авторам сборника по представлении рукописи. Это видно из письма Базарова к Пятницкому от 29 декабря 1908 г. (11 января 1909 г.): ‘Многоуважаемый Константин Петрович! Богданов извещает меня, что моя рукопись рассмотрена заграничными членами редакции, принята для ‘Философск. сборника’ и переправлена в ‘Знание’ для печатания. Ввиду этого я очень просил бы Вас выдать мне условленную половину гонорара в один из ближайших дней, — если возможно, не позднее 1 января. Мне придется еще взять рукопись на дом, чтобы внести несколько поправок, предложенных редакцией, — но это работа двух — трех часов, я сегодня же зайду в ‘Знание’ и, если рукопись уже там, сделаю эту работу к вечеру, — так что завтра она будет вполне готова. С совершенным уважением. В. Руднев’ (АГ. П-ка ‘Зн’-33-50-4).

⁴ ‘Очерки философии коллективизма’ сразу по выходу в свет (конец апреля — начало мая 1909 г.) стоили 1 рубль 50 копеек.

Печатается по А (АГ. КГ-п-67-1-6).

¹ Письмо к Богданову, вероятнее всего, находится в недоступной нам коллекции ‘Archivio della Fondazione Lelio e Lisli Basso-Issoco’ в Риме.

Печатается по А (АГ. КГ-п-67-1-7).

¹ Речь идет о статьях Горького, Луначарского и Богданова для сборника ‘Очерки философии коллективизма’.

² Авторы сборника были и членами его редколлегии. В России их представителем (и последним редактором) был Базаров. 27 февраля (12 марта) 1909 г. он писал заведующему конторой ‘Знания’ С. П. Боголюбову: ‘Милостивый государь! Мое издание — сборник ‘Очерки философии коллективизма’ No 1 — прошу выпустить в продажу немедленно по напечатании. В. Руднев’ (АГ. П-ка ‘Зн’-33-49-2).

Печатается по А (АГ. КГ-п-67-1-8).

¹ Отзывы не разысканы.

² Речь идет о статье ‘Разрушение личности’ (в процессе работы автор давал ей также названия: ‘От Прометея до хулигана’, ‘Личность и творчество’), которая сначала предназначалась для выходящей в Женеве газеты ‘Пролетарий’ (редакторами ее были А. А. Богданов, И. Ф. Дубровинский и В. И. Ленин). 13 (26) февраля 1908 г. Богданов сообщал Горькому: ‘Дорогой товарищ, при обсуждении Вашей статьи в ред<акции> ‘Пр<олетария'> мнения разделились, формального решения не принято, постановлено обратиться для совещания к Вам, и каждый редактор пишет Вам за себя. Моя позиция такова. Ввиду полного единогласия коллегии относительно того, что статья хороша и вполне соответствует той подписи, которая под ней значится, и что помещение статьи было бы выгодно для успеха и распространения газеты, остаются, по-моему, только вопросы о том, подходит ли она к газете по сюжету и направлению. По сюжету — я полагаю, подходит <...> что касается направления, то ни один из редакторов не указывает на какое бы то ни было противоречие статьи с принципами революционного марксизма. Этим исчерпывается материал, на основании которого должен быть решен вопрос о статье. Внесение сюда постороннего вопроса об (якобы или действительно) ‘эмпириомонистической’ окраске изложения и метода, налагающей якобы на газету отпечаток определенной философской школы, я считаю неправильным…’ (Неизданная переписка. Вып. 5. С. 34—35).

Дубровинский 16(29) февраля 1908 г. написал Горькому: ‘…личная моя точка зрения <...> сводится к немногим положениям: 1) Всякая попытка придать нашему политическому направлению ‘эмпириокритический’ или ‘эмпириомонистический’ отпечаток неминуемо повела бы к разложению нашего партийного соединения. 2) Решительно все т. т., каковы бы ни были их философские взгляды, понимающие практические потребности переживаемого времени, не могут не отвергнуть мысль о таком разъединении как совершенно безумную. 3) Таким образом, газета должна твердо держаться в ‘нейтральной’ в данном отношении позиции, избегая всего, что могло бы дать нашим противникам право квалифицировать ее как орган распространенного в рядах беков философского течения’ (Там же. С. 63). Аргументация Ленина против публикации статьи была та же, что и у Дубровинского. 12(25) февраля 1908 г. он писал Горькому: ‘…Вы явным образом начинаете излагать взгляды одного течения <...> ‘Пролетарий’ должен остаться абсолютно нейтрален ко всему нашему расхождению в философии…’ (Ленин и Горький. С. 33).

³ Базаров приводит фразу из доклада студента-филолога Германа Александровича Баронова ‘Обожествление народа (по поводу ‘Исповеди’ М. Горького)’. Доклад был зачитан Д. С. Мережковским на заседании Религиозно-философского общества в Петербурге 13 (26) ноября 1908 г. Работа Г. А. Баронова опубликована не была. О ее содержании можно судить лишь по кратким газетным изложениям. Например, хроникер петербургской ‘России’ сообщал своим читателям: ‘Докладчик приходит к выводу, что Горький вступает в новую область развития своего таланта, в область религиозную. По мнению Г. Баронова, М. Горький потерпел неудачу в своей публицистической деятельности и, чувствуя свое отчуждение, оторванное положение, так как от народа он сам ушел, а интеллигенция его не признала за своего — ищет прочной основы и обращает взоры к народу. Г. Баронов не может согласиться с идеей ‘обожествления народа’. ‘Довольно обожествлять народ, — надо работать для него, надо вытаскивать его из духовной темноты’ и в этой работе самим возвышаться духом, совершенствуя его’ (Россия. 1908. No 921. 21 ноября).

⁴ Позиция коллективистов-богдановцев ярко выражена в повести Горького ‘Исповедь’. Ее опубликование летом 1908 г. вызвало большую полемику (см.: Горький. Сочинения. Т. 9. С. 538—560). Выход ‘Очерков философии коллективизма’ усилил дискуссию (особенно среди социал-демократов). Известие о подготовке к печати сборника заставило Ленина поторопиться с опубликованием ‘Материализма и эмпириокритицизма’ (М.: Звено, 1909). Эта работа, как известно, имеет подзаголовок ‘Критические заметки об одной реакционной философии’. ‘Реакционная философия’ — это проповедуемая Богдановым, Горьким и Базаровым философия коллективизма. Их книга вызвала рецензии: Поссе В. Книга не для читателей // Слово. 1909. No 783. 2 мая, Войтоловский Л. Кризис индивидуализма и преодоление личности // Киевская мысль. 1909. No 152. 4 июня, Разрушение личности // Новое слово. 1910. No6. С. 152 (рецензия не подписана). Полемика с коллективистами присутствует в книге Д. С. Мережковского ‘Больная Россия’ (СПб., 1910).

Нередко философия коллективизма пропагандировалась Базаровым, Горьким и Луначарским с использованием религиозных терминов, неприемлемых для Богданова, за что все трое именовались в печати ‘богостроителями’. Сама же идея создания бога человечеством была высказана до них Ж. Э. Ренаном. С. Н. Булгаков в статье ‘Религия человекобожия у Л. Фейербаха’ писал: ‘Кроме этой альтернативы, что или бог существует, или есть лишь продукт фантазии, оказывается, возможна еще и третья, согласно которой бога еще нет, но он будет создан человечеством. Это философское изобретение, представляющее собой, на наш взгляд, самую безбожную и нечестивую выдумку всего XIX века, принадлежит эстетическому скептику и умственному гастроному Эрнесту Ренану <...> К удивлению, эти идеи в последние годы нашли себе отголосок и на русской почве среди разочарованных марксистов’ {Булгаков С. Н. Сочинения: В 2 т. М., 1993. Т. 2. С. 205).

⁵ В 1901 г. теми, кого обычно принято называть богоискателями, были основаны Религиозно-философские собрания. Членами-учредителями, по свидетельству 3. Н. Гиппиус, были Д. С. Мережковский, Д. В. Философов, В. В. Розанов, В. С. Ми-ролюбов и В. А. Тернавцев (см.: Гиппиус З. Н. Дмитрий Мережковский // Мережковский Д. С., Гиппиус З. Н. 14 декабря: Роман. Дмитрий Мережковский: Воспоминания. М., 1991. С. 354). В 1903 г. собрания были запрещены. После вынужденного пятилетнего перерыва они возобновили свою работу в виде Религиозно-философского общества.

⁶ Реферат Базарова, зачитанный им в Литературном обществе в январе 1909 г., был опубликован: Базаров В. А. Богоискательство и ‘богостроительство’ // Вершины. СПб., 1909. Кн. 1. С. 331—363.

10.

Печатается по А (АГ. КГ-п-67-1-9).

¹ См. примеч. 6 к п. 9.

² Леонид Евгеньевич Галич (наст. фам. Габрилович, 1878—1953), критик и публицист, вместе с Базаровым и Горьким был членом редакции газеты ‘Новая жизнь’ (1905), в 1909 г. в Томском университете выдержал экзамен на степень магистра по историко-филологическому факультету и был допущен к чтению лекций на кафедре философии в звании приват-доцента. В рецензии на вторую книгу ‘Литературного распада’ Галич писал: »Хорошее вино’ книги содержится в статье В. Базарова (первой в сборнике): ‘Христиане третьего завета и строители башни Вавилонской’. Самое заглавие говорит, что тут полемика с идеями Мережковского, с религиозно-философской его проповедью. Всякая полемика подозрительна, чем больше привлекает она читателя, как самый ‘современный’ вид драки — тем сильнее должна отталкивать от себя тонкий вкус. Особенно полемика с мистицизмом, идущая от правоверных марксистов. Ждешь заранее борьбы ‘общих мест’ против, может быть, неверных и смутных, но искренних и личных высказываний. Именно с таким ожиданием — встретить нечто совершенно безличное, давно идущее из рук в руки, как разменная монета начитанности — принимаешься за чтение статьи, занимающей около 2-х листов, очень мало (особенно для большевика) ‘пустых мест’, где замолкал собственный его голос и размеренно скрипела ‘начитанность’ <...> Базаров говорит ‘из себя’, от личных чувств, личных вкусов, личного отношения к ‘философии’ и умеет говорить нетопорно. Спор его с ‘идеей конца’ — с упованием на ‘заключительную гармонию’ — неглупая и поучительная попытка’ (Речь. 1909. No 11. 12 (25) января, — подп.: Леонид Г.).

Поэт и литературный критик Лев Маркович Василевский (1876—1936) писал в рецензии на сборник ‘Кризис театра’ (М., 1908): ‘Роль программной в сборнике играет открывающая его статья Ю. Стеклова ‘Театр или кукольная комедия’, где с чрезмерной страстностью и оттого совсем неубедительно опровергаются взгляды на реформу театра, высказанные в книге ‘Шиповника’ гг. Мейерхольдом, Чулко-вым, Белым и особенно Брюсовым и Сологубом <...> Напротив, статья ‘Быт или мистерия?’ В. Базарова, написанная сдержанно или даже суховато, с любопытной стороны берет одну сторону современной драмы, именно ее мистицизм, в самой мистике ее автор констатирует наличность бессознательно просачивающихся элементов быта, и на этом строит свое отрицание вневременности и отрешенности от среды этой драмы’ (Речь. 1909. No 4. 5 (18) января, подп.: Л. Вас-ий).

³ По всей видимости, имеется в виду статья ‘Мысли’, написанная Галичем после посещения Литературного общества, где Базаров выступил с рефератом ‘Богоискательство и ‘богостроительство». В статье говорится: ‘На тринадцатом году от роду, когда я перешел в пятый класс и впервые, после куцых штанишек, облекся в настоящие панталоны, во мне сложилось нечто вроде мировоззрения. Всех подробностей сейчас не припомню, но очень помню основные черты: все условно, философия — чепуха, Бога сочинили попы. Затем, конечно, — надо быть эгоистом и поэтому сражаться за угнетенных. Это было ясно, как день, и притом необычайно солидно, совсем в pendant к брюкам навыпуск. Очень огорчаюсь при мысли, что тогда не было ‘Литературного общества’, где я мог бы рассказать свои взгляды. Это сделал за меня посторонний и то спустя почти четверть века — марксист Базаров, изложивший мою юношескую систему под заглавием: ‘Богоискательство и Богостроительство’ <...> Пришел к Платону ‘положительный’ киренаик и стал бранить его учение об идеях. — Лошадь, говорит, — вижу, а ‘лошадность’, т. е. идею лошади, не вижу. — Голубчик, — отвечает Платон, — те глаза, какими усматривается лошадь, у тебя есть, а вот того глаза, которым усматривается ‘лошадность’, ты себе еще не завел <...> Гимназисты, заведите себе глаза!’ (Речь. 1909. No 14. 15 (28) января).

⁴ Д. В. Философов в статье ‘Друзья и враги’ описал участие поэта Вячеслава Ивановича Иванова (1866—1949) в обсуждении повести Горького ‘Исповедь’: ‘В январе месяце нынешнего года <1909-го> г. Базаров прочел в Петербургском Литературном Обществе реферат как раз на тему ‘Богоискатели и богостроители’ <...> бой вышел странным. Вячеслав Ив. Иванов приветствовал в докладе г-на Базарова возрождение идей, дорогих и ему, Иванову’ (Философов Д. В. Неугасимая лампада. М, 1912. С. 171).

⁵ Борис Григорьевич Столпнер (1871—1937), философ-марксист. А. А. Богданов писал о нем в 1914 г.: ‘Был некий меньшевик Столпнер, который, между прочим, выступал публично против меня в защиту взглядов Плеханова. В последнее время он куда-то повернул и начал призывать к религии’ (Неизвестный Богданов: В 3-х кн. М., 1995. Кн. 3. С. 99). Базаров вместе со Столпнером перевел 1-й том ‘Скептицизма в философии’ Р. Рихтера (СПб.: Шиповник, 1910).

⁶ Михаил Петрович Неведомский (наст. фам. Миклашевский, 1866—1943), публицист и литературный критик, принадлежал к меньшевистской фракции РСДРП, иногда участвовал в собраниях партии кадетов, выступал с обзорами ее деятельности (см. статью О. Е. Блинкиной — Русские писатели. 1800—1917: Биографический словарь. М., 1999. Т. 4. С. 247).

⁷ Как пишет А. Морозова, Базаров в ‘1907—11 читал лекции в Смоленской вечерне-воскресной школе для рабочих и в Нар. ун-те в Петербурге’ (Политические партии России. С. 53).

⁸ Брошюра, вероятно, не была написана, ‘Книжной летописью’ она не зарегистрирована (просмотрены 1909-й, 1910-й и 1911гг.). ‘Московское книгоиздательство’ выпустило ‘Капитал’ К. Маркса в переводе Базарова и Скворцова-Степано-ва (1907—1909), собр. соч. в 17 т. Е. Н. Чирикова (1910—1916), книгу M. M. Пришвина ‘Заворошка. Отклики жизни’ (1913).

⁹ Речь идет о книге Георгия Валентиновича Плеханова (псевд. Бельтов, 1856—1918) ‘Очерки по истории материализма’ (Штутгарт, 1896, на нем. яз.). Базаров на смерть одного из первых русских марксистов откликнулся статьей ‘Памяти Г. В. Плеханова’, в которой писал: ‘Двойственная задача стояла перед Плехановым как реформатором нашего революционного движения. С одной стороны, надо было сорвать те идеалистические покровы, которыми тогдашняя интеллигенция, в своем увлечении самобытными путями развития, окутала нашу земельную общину и другие пережитки крепостнической стороны. С другой стороны — и это особенно важно — надо было вызвать внутренний перелом в самом строе тогдашнего интеллигентского мышления, надо было разрушить ту психологию, которая заставляла революционеров 70-х годов идеализировать в нашей жизни как раз то, что годилось только на слом <...> Никто из учеников Маркса не видел с такой глубиной и талантливостью органической связи между гегелианством и марксизмом, как Г. В. Плеханов <...> И вообще, раскрытие революционной стороны гегелианства, интерпретация его как совершеннейшей матери революционности и реализма, как такой точки зрения, которая по существу ‘преодолевает’ противоположность между идеалом и действительностью,— вот та область, в которой творческие силы Плеханова проявили себя наиболее самобытно, в которой он имеет крупнейшие заслуги не только перед русской, но и перед мировой культурой <...> И особенную, непроходящую ценность имеют эти труды Плеханова для нас, русских интеллигентов, ухитрившихся через все революционные бури последних десятилетий, через все наши бесконечные партийные и фракционные дробления пронести нашу исконную сектантскую психологию иступленной мечтательности в соединении с поразительной практической беспомощностью в деле воплощения своей мечты’ (Новая жизнь. М., 1918. No 4. 5 июня (23 мая). С. 2).

¹⁰ В марте 1909 г., после получения неизвестного нам письма Базарова (см.: Архив Г. 14. С. 44), Горький написал Богданову с Капри: ‘Базаров едет в Крым, вместо того, чтобы ехать прямо сюда, где через 17₂—2 месяца его присутствие будет необходимо для школы’ (Неизданная переписка. Вып. 5. С. 47). В это же время в письме без даты Базаров сообщал Богданову: ‘Мы выселяемся из Петербурга (по случаю хронических болезней детей и жены). Принципиально решено переселиться на Capri, но по разным причинам немедленно это осуществить не удается. Пока жена с детьми поедет в Крым (где живут старики Марголины), я последую через некоторое время за ними, а осенью надеемся выехать за границу’ (АГ. ПТЛ-14-21-1). Однако обстоятельства сложились так, что Базаров в Италию приехать не смог и в работе Каприйской партийной школы участия не принимал (см.: Щелоков О. В. РСДРП: Проблемы лидерства и обновление руководства (1906—1911 гг.). М., 1995. С. 181—185).

¹¹ Женой Базарова была Евгения Товиевна Руднева (урожденная Марголина, 1877—1942), переводчица с датского, немецкого и французского языков, сотрудница петербургского журнала ‘Русская школа’, в советское время — редактор московского журнала ‘Искусство в школе’, сотрудница Наркомпроса. Ее писем в АГ нет. Е. Т. Руднева занималась общественной деятельностью. Она была делегатом 1-й международной женской конференции, состоявшейся в августе 1907 г. в Штутгарте (см.: ЛН. T. 00. С. 620). У Рудневых было двое детей: сын — Александр (1903—1935), метеоролог, и дочь — Анастасия (1908—1974), геолог. О Е. Т. Рудневой см.:

Доброчаева H. E. Т. Руднева — ответственный редактор ‘Искусства в школе’ // Искусство в школе. 1992. No 2. С. 61—62.

11.

Печатается по А (АГ. КГ-п-67-1-12).

¹ Речь идет о пребывании Базарова на Капри весной 1908 г. Он пробыл на острове не месяц, а две недели — см. п. 4.

² Имеются в виду богоискатели, а также критики ‘богостроительства’ из числа социал-демократов — см. примеч. 4 к п. 9. Позднее мысли, во многом схожие с идеями коллективистов-богдановцев, высказал А. Белый в работе ‘История становления самосознающей души’ (см.: Белый А. Душа самосознающая. М., 1999. С. 62—476).

³ В состоянии зарождения, возникновения (лат.).

⁴ В ‘Книге пророка Исайи’ сказано: ‘Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу’ (Гл. 40. Ст. 3).

⁵ Александр Николаевич Тихонов (1880—1956), писатель, друг Горького, участник многих его издательских начинаний.

⁶ Речь идет о журнале ‘Новая Россия’. В конце апреля — начале мая 1911 г. Горький писал И. Д. Сытину: ‘Только что удалось, кажется, организовать журнал <'Современник'>, думаю о другом, необходимом, по нынешним временам. Этот другой журнал — давняя моя мечта, его основная цель — всестороннее изучение России, а не проповедь каких-либо партийных взглядов. В нем должны быть совершенно новые отделы, например: Обозрение торгово-промышленной и экономической жизни России. Обозрение иностранной экономической политики и торговли. Обозрение провинциальной жизни, поставленное на совершенно новых началах. Это должен быть журнал, который читался бы с одинаковой пользой купцом и крестьянином, чиновником и интеллигентом’ (Горький. Письма. Т. 9. С. 30—31). Переговоры с издателем по поручению Горького вел А. Н. Тихонов. Они продолжались до апреля 1912 г. и закончились безрезультатно. Только в 1915 г. Горькому удалось создать свой журнал— ‘Летопись’. В нем финансовое участие принял Сытин, а среди сотрудников был Базаров.

⁷ Сам Базаров летом 1911 г. был арестован по обвинению в связях с революционной эмиграцией и выслан на 3 года в Астраханскую губернию. Причина ареста становится ясной из следующего заявления Базарова, сделанного на допросе 20 сентября 1930 г.: ‘С 1908 по 1910 год я работал, главным образом, в легальной прессе и, кроме того, вел нелегальную пропаганду среди рабочих района Невской заставы, — в Смоленской школе. Кроме этого, я оказывал спорадические услуги товарищам, возвращавшимся в Россию из Италии после окончания ими школы на Капри’ (Меньшевистский процесс 1931 г. Кн. 1. С. 48).

12.

Печатается по А (АГ. КГ-п-67-1-13).

¹ Анри Бергсон (1859—1941), французский философ, представитель интуитивизма и философии жизни. Базаров перевел его работу ‘Материя и память’ (Бергсон А. Сочинения: В 5 т. СПб., 1914. Т. 3). Имеется в ЛЕГ (ОЛЕГ. 8).

² Событие, о котором говорит Базаров, произошло весной. 1 (14) апреля 1913 г. А. Н. Тихонов сообщал Горькому. ‘Я уже Вам писал, что кроме ‘Сов. Мира’, окочурилась также и ‘Нов. Жизнь’ и также ведет переговоры с Левиным’ (АГ. КГ-п-76-1-4). Однако слияния с ‘Современником’ названных петербургских журналов не произошло. ‘Новая Жизнь’ выходила до 1917 г., ‘Современный мир’ — по январь 1918 г. См. также: Скворцова Л. А. ‘Современный мир’ // Рус. лит. и журн. 1905—1917. С. 118—161.

³ Переговоры с ‘Современником’ по поручению Горького вел А. Н. Тихонов. 9 (22) марта 1913 г. он писал на Капри: ‘Получил письмо из Астрахани: и Базаров и Скворцов — солидарны с намеченной программой журнала и с удовольствием будут в нем работать. Могут ли? С-в совсем освобожден и на днях будет здесь, Б-у остался еще целый год, но он собирается перевестись в Лугу (это недалеко от СПБ) и надеется, что ему это удастся’ (АГ. КГ-п-76-1-2). А через три недели сообщил: ‘Был у меня вчера Скворцов, говорил я с ним вечер, очень милый человек, я еще раз почувствовал, как бы можно хорошо все это дело устроить! Не успели мы сказать друг другу трех слов, и уже все было ясно. Вы представить себе не можете, до чего наш выбор удачен, — человек этот говорит то же, и почти теми же словами, что и Вы. Не знаю, насколько он талантлив как писатель, но как единомышленник он подходит к нашим задачам, как нельзя более. И вот уехал в Москву на поля орошения! О Баз. — теперь хлопочет M. M. Ковалевский и есть надежда его вытащить не только в Лугу, но даже и в Питер’ (АГ. КГ-п-76-1-4). Однако предложенная Горьким реорганизация редакции затягивалась. Тогда он 14 (27) марта 1913 г. поставил Е. А. Ляцкому ультиматум: ‘…заявляю, что я останусь сотрудником ‘Современника’ только при том условии, если редакция его составится так: Вы, Базаров, Степанов, Тихонов. Никакой иной комбинации я не могу принять’ (ЛН. Т. 95. С. 561). См. также: Горький. Письма. Т. 10. С. 278. Это требование выполнено не было, и Горький ушел из журнала.

⁴ Три статьи Базарова о Бергсоне, под общим заглавием ‘О философии действия’, были опубликованы в No 6, 7, 10 ‘Современника’ за 1913 г.

⁵ Редакция ‘Современника’ прислала кн.: Штенберген А. Интуитивная философия Анри Бергсона. СПб., 1912 и Бергсон А. I. Интеллектуальное усилие. И. Заметка о психологическом происхождении нашей веры в закон причастности. СПб., б. г. Написанные Базаровым рецензии опубликованы в No 9 ‘Современника’ за 1913 г.

⁶ В объявлениях о подписке на ‘Современник’ в 1914 и 1915 г. среди сотрудников журнала назван и Базаров.

⁷ ‘Просвещение’ — петербургский ежемесячный общественно-политический, экономический и литературный журнал марксистского направления, выходил с декабря 1911 по июнь 1914 г. Подробнее см.: Ревякина И. А. ‘Мысль’ и ‘Просвещение’ // Рус. лит. и журн. 1905—1917. С. 28—42.

13.

Печатается по А (АГ. КГ-п-67-1-10).

¹ О какой статье идет речь, установить не удалось.

² Речь идет о двух статьях, напечатанных в ‘Современнике’ под общим заглавием ‘О современном идеологическом кризисе’. В первой статье, имеющей подзаголовок ‘Византийская ориентация общественного мнения’, говорилось: ‘…во главе военно-патриотической мобилизации русского ‘общества’ стали те же лица, которые были его идейными вождями и выразителями в предшествующую мирную эпоху. Это — кадеты и их ближайшие друзья, — либералы, полулибералы и бывшие либералы, — люди, не очень устойчивые в политике, но во всяком случае старающиеся сохранить верность основным традициям западничества. Чем легче они идут на компромиссы с политической практикой нашего византийства, тем горячее отстаивают свое антивизантийство в теории <...> ‘Оправдание войны’, пишет г. Франк, ‘должно опираться на интересы или блага общечеловеческие, которые одинаково ценны и обязательны для всех. Оправдать войну можно, лишь приведя такие аргументы, с которыми противник обязан был бы согласиться’. Т. е., разумеется, логически и нравственно обязан: на деле такое соглашение не достижимо <...> Я остановился так подробно на статье г. Франка потому, что весь ход, а следовательно, и исход его философствования чрезвычайно типичен для нашего либерального национализма: продолжая считать себя западником, отбиваясь от славянофильства и полемизируя с ним, автор фактически обеими ногами стоит на славянофильской почве’ (1915. No 5. С. 159—160, 166). Во второй статье, с подзаголовком ‘Византийство против ‘новоевропейской’ культуры’, автор писал: ‘Виднейший из теоретиков современного византийства, С. Н. Булгаков, усматривает первородный грех Запада в его ‘мещанстве’ <...> В этой аргументации, развитой С. Н. Булгаковым в его лекции ‘Война и русское сознание’ <...> нет ничего существенно нового. Бессмысленность прогресса без веры в сверхъестественное преображение мира как завершение человеческой и космической истории, феноменализм классической немецкой философии как результат обоготворения человека и человеческого разума, мещанская религия комфорта как результат феноменолистического мировоззрения, — вот мотивы вещих песен византийства, — мотивы, с которыми мы обстоятельно познакомились еще в ‘Проблемах идеализма’, которых всласть наслушались в нудные дни веховщины <...> Многие из участников этого сборника (Струве, Франк, Изгоев) выступали определенными западниками, да и славянофильская фаланга ‘Вех’ сражалась не столько с духом самой ‘новоевропейской’ культуры, сколько с тем несовершенным, по ее мнению, усвоением этого духа, которым отличаются русские радикалы. В настоящее время все эти qui pro quo <смешения понятий (лат.). — Ред.> устранены. Византийство завершило процесс самопознания, утвердилось на действительно ему принадлежащей позиции’ (1915. No 10. С. 233—234). Базаров здесь продолжает давний спор. В свое время на сборник ‘Проблемы идеализма’ (М., 1902) он откликнулся статьей ‘Авторитарная метафизика и автономная личность’, опубликованной в ‘Очерках реалистического мировоззрения’ (СПб., 1904).

³ Встреча, вероятнее всего, состоялась в конце декабря (ст. ст.) в Петрограде, откуда 6 (19) января 1915 г. Горький выехал в Москву.

14.

Печатается по А (АГ. КГ-п-67-1-14).

¹ Виктор Павлович Ногин (1878—1924), большевик, позднее в первом составе Совнаркома будет занимать пост наркома по делам торговли и промышленности. Речь идет о рукописи воспоминаний Ногина ‘На полюсе холода’, предлагавшейся для опубликования издательству ‘Парус’. Рукопись представлялась в цензуру, но книга увидела свет только в 1919 г. в московском отделении издательства ‘Коммунист’. Автор в предисловии ко второму изданию пояснял: ‘Первое издание, вышедшее в 1919 г., напечатано по рукописи, которая прошла царскую военную цензуру: как при первом издании у меня не было никакой возможности пополнять или изменять свою первоначальную работу, так нет этого и сейчас’ (Ногин В. П. На полюсе холода. М., Пг., 1923. С. 5). См. также: Архангельский В. В. Ногин. М., 1964. С.365.

² Речь идет о статье критика Корнея Ивановича Чуковского (наст. фам. и имя Николай Васильевич Корнейчуков, 1882—1969) ‘Утешеньишко людишкам’ (Речь. 1915. No 182. 5 июля, вторая часть статьи была опубликована в No 189 от 12 июля).

³ Возможно, речь идет о выступлении Горького в адвокатском клубе на собрании, посвященном отъезду делегации адвокатов на фронт (см.: ЛЖТ. 2. С. 497).

⁴ Анна Борисовна Марголина (1854—1929), теща Базарова.

⁵ Речь идет о статье Базарова ‘Дорожный разговор’, написанной в виде диалога двух пассажиров (Летопись. 1913. No 1. С. 183—196, подп.: В. Плуталов — от названия улицы, на которой жил Базаров — см. п. 13).

15.

Печатается по А (АГ. КГ-п-67-1-15).

¹ В неизвестном нам письме Горький, вероятно, предлагал Базарову сотрудничество в журнале ‘Завтра’. В направленном в июне 1919 г. в Госиздат проспекте ‘Издательства 3. И. Гржебина’ сказано, что в намечаемом к изданию ежемесячном внепартийном журнале ‘Завтра’ (редактор Горький) Базаров будет вести отдел философии и участвовать в написании обзоров провинциальной жизни (ГА РФ. Ф. 395. Оп. 10. Д. 44. Л. 31). План создания журнала ‘Завтра’ реализован не был. Письмо Горького долго не могло найти Базарова по той причине, что было послано в Харьков тогда, когда философ с семьей уже переехал в Крым. О существовании неизвестной нам переписки Горького с Базаровым весной 1919 г. говорит помещение в No 12 (май) ‘Мысли’ объявления о намечаемых к выпуску книгах ‘Издательства З. И. Гржебина’ и ‘Всемирной литературы’, а также рецензии Н. Свирского на сборник статей Горького ‘Несвоевременные мысли: Заметки о революции и культуре’ (Пг.: Культура и свобода, 1918).

² В результате успешного проведения Перекопско-Чонгарской операции, продолжавшейся с 7 по 17 ноября 1920 г., Красная Армия освободила Крым от войск генерала Петра Николаевича Врангеля (1878—1928).

³ Венгерский коммунист Бела Кун (1886—1939) с ноября 1920 г. был председателем Крымского областного ревкома.

⁴ Розалия Самойловна Землячка (партийный псевд., урожденная Залкинд, в замужестве Самойлова, 1876—1947) в октябре 1919 — ноябре 1920 г. была начальником политотдела 13-й армии, по заданию партии вместе с Бела Куном и Г. Л. Пятаковым возглавляла работу по ‘наведению порядка в Крыму’.

⁵ Скорее всего, Базарову инкриминировалось не редактирование газеты ‘Наш путь’, а участие в научном марксистском журнале ‘Мысль’. Е. И. Короткий в комментарии к статье В. И. Ленина ‘В лакейской’ писал: »Мысль’ — еженедельный научный журнал, издававшийся правыми меньшевиками в Харькове с января по июль 1919 г. при ближайшем участии В. Базарова, Л. Мартова, С. Девдариани (Сана) и М. Кричевского. Сотрудники: Н. Александров, Н. Рожков, Я. Пилецкий, В. Рожицин, Л. Любимов, М. Либер, Н. Колесников, П. Колокольников, М. Леви-дов, Д. Далин, М. Гинзбург, П. Шубин, Раф. Григорьев, Б. Авилов, М. Александровский, Ю. Владимиров, В. Коган, Б. Штейн и др. Всего вышло 15 номеров. Журнал приветствовал ‘смену власти’, т. е. приход Деникина, и высказывался за интервенцию’ (Ленин В. И. Сочинения. 2-е изд. М., Л., 1932. Т. 24. С. 793). Первый номер ‘Мысли’ открывался статьей ‘От редакции’, в которой говорилось: ‘Первая книжка нашего журнала выходит в свет в тот момент, когда социально-политическая катастрофа, переживаемая цивилизованным миром, достигла величайшего размаха’. Интересен помещенный в журнале отзыв Базарова на работу Ленина ‘Пролетарская революция и ренегат Каутский’ (М., 1918): ‘Опровергнуть критику Каутского невозможно, ибо сама жизнь с каждым новым месяцем, с каждой новой неделей все более и более подтверждает справедливость этой критики. Однако, ввиду того, что Каутский мог еще сохранять известный авторитет в большевистских кругах, облить его помоями, отделать на все корки за ренегатство, было по тактическим соображениям необходимо. Остается только пожалеть, что эту черную, неблагодарную работу взял на себя лично глава правительства, пожертвовав для нее несколькими днями своего драгоценного для государства рабочего времени. Проще было поручить изничтожение нового ренегата обслуживающим советскую печать Стекловым’ (Мысль. 1919. No 7. С. 235—236).

⁶ Базарову пытался помочь его коллега по ‘Новой жизни’ и ‘Мысли’ Б. В. Авилов. В письме без даты он просил Горького: ‘Дорогой Алексей Максимович! Мне сообщили, что в Крыму был арестован В. А. Базаров-Руднев. Кажется, его привезли или привезут в Москву. Я писал уже о нем Каменеву, но не очень надеюсь на успех. У В. А. астма в тяжелой форме, и заключение в тюрьме для него может оказаться роковым. М. б., Вы напишете прямо Ленину, что будет вернее. Жму Вашу руку. Преданный Вам. Б. Авилов’ (АГ. КГ-од-1-39-1). О положении Базарова писатель, находившийся в это время в Москве, узнал 25 января 1921 г. Он сразу же позвонил в Кремль Ленину, которого на месте не оказалось. Просьбу Горького записал секретарь. Ленин, приехавший в Кремль позднее, на записке секретаря написал: ‘Распоряжение запросить отзывы члена коллегии Всероссийской чрезвычайной комиссии <...> В. Р. Менжинского и секретаря Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала <...> Б. Куна’ (Владимир Ильич Ленин: Биографическая хроника. М., 1979. Т. 10. С. 8). Вскоре Базаров оказался в Москве.

16.

Печатается по А (АГ. КГ-п-67-1-16).

¹ Доктор педагогических наук Альберт Петрович Пинкевич (1883—1939) 17 июня 1922 г. сообщал Горькому: ‘Дорогой Алексей Максимович, восемь дней в России. Существенно нового мало: она все та же. Удивляет абсолютная (не относительная) дороговизна, здесь жить раза в три дороже, чем в Берлине. Но, в общем, все живут не так трудно, как раньше. Базаров статью пишет. Я ему передал о Ваших пожеланиях, и он принялся за дело. Другие тоже дадут материал’ (АГ. КГ-п-57-23-13). Речь идет о журнале ‘Беседа’, который издавался в Берлине при ближайшем участии Б. Адлера, А. Белого, Ф. Брауна, М. Горького и В. Ходасевича. Всего в 1923—1925 гг. вышло семь номеров. Произведений Базарова в ‘Беседе’ опубликовано не было.

² Базаров перефразирует известное выражение римского историка Тацита — ‘без гнева и пристрастия’.

³ В России в начале 1920-х годов существовало социал-демократическое молодежное движение. Позднее один из его участников, Д. М. Бацер (псевд. Я. Мееров), в беседе с А. Ю. Даниэлем (псевд. Т. Сонин) сообщил о том, что его товарищи ‘в 1920—23 гг. встречали сочувствие со стороны рабочих, когда выступали на фабричных и заводских собраниях’, и добавил: ‘Сведения эти относятся, главным образом, к печатникам Москвы, металлистам Тулы, рабочим Кременчуга, Ростова-на-Дону, Екатеринослава, Витебска’ (Минувшее. М., 1992. Т. 7. С. 234). Среди политически активной молодежи 1920-х годов были последователи А. А. Богданова. С ними поддерживал контакты Базаров. С его слов на допросе 19 сентября 1930 г. следователь А. С. Славатинский (он же в 1923 г. допрашивал А. А. Богданова в связи с делом ‘Рабочей правды’) записал: ‘Действительно в моем присутствии Богданов приблизительно в 1923 году вел разговор с кем-то из молодых работников Пролеткульта у себя на квартире о способах осуществления идей Пролеткульта, — причем Богданов убеждал этих молодых людей не прибегать к таким формам работы, как создание нелегальных организаций. ‘Рабочую правду’ я действительно видел и читал один или два номера ее, — где и при каких обстоятельствах не помню’. На следующий день на тот же вопрос А. С. Славатинского Базаров ответил так: ‘Приблизительно в 1922—23 году мне пришлось присутствовать несколько раз при беседах А. А. Богданова, у него на квартире, с молодыми пролет-культовцами. Эти пролеткультовцы выдвигали в беседах с Богдановым, между прочим, вопрос о способах пропаганды идей Пролеткульта, причем Богданов убеждал их не прибегать к таким формам работы, как создание нелегальных организаций. Журнал ‘Рабочей правды’ я действительно видел и читал. От кого и при каких обстоятельствах я получил этот журнал, не помню. Шуцковер Фанни, Вернера и Шульмана я действительно встречал в Пролеткульте, где я иногда выступал с небольшими сообщениями. Добавляю, что я не помню, читал ли я ‘Рабочую правду’ до или после ликвидации ГПУ одноименной с этим журналом организации’ (протоколы допросов Базарова цитируются по копиям, предоставлены нам Е. А. Рудневым, оригиналы находятся: Центральный архив КГБ. Арх. No Н-7824. Дело No 580822, протокол допроса от 20 сентября 1930 г. опубликован (с купюрой): Меньшевистский процесс 1931 г. Кн. 1. С. 50).

⁴ Видимо, речь идет об издательстве ‘Красная новь’. Оно было основано в Москве в январе 1922 г. на базе редакционно-издательской коллегии Главполит-просвета Наркомпроса РСФСР. Сначала существовало как автономная часть Госиздата РСФСР. В июле 1922 г. ‘Красная новь’ стала самостоятельным издательством. С января 1923 г. — издательство ЦК РКП(б), затем Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала, в августе 1924 г. слилось с Госиздатом РСФСР. Одним из сотрудников издательства был Н. Осинский (наст. имя и фам. Валерьян Валерьянович Оболенский, 1887—1938). В ‘Красной нови’ вышла его книга ‘Мировое хозяйство в оценке наших экономистов’ (М., 1923). Н. Осинский известен тем, что на VIII съезде РКП(б) в марте 1919 г. открыто заявил: ‘Партийная политика определяется лишь Лениным и Свердловым путем разговоров друг с другом’ (цит. по: Бордюгов Г. А. Ленину о Ленине: Письма. 1918—1921 гг. // Неизвестная Россия. XX век. М., 1992. Кн. 1. С. 13). А несколько месяцев спустя он не побоялся указать Ленину на его недостаточно хорошие организаторские способности. 16 октября 1919 г. Н. Осинский писал руководителю партии и государства: ‘У нас есть политический вождь, которому принадлежит бесспорное руководство партией и революцией — т. Ленин. Это великий и тактический политик и несравненный создатель политико-организационных линий и лозунгов — политический алгебраик. Но в то же время он не организатор-техник по индивидуальным особенностям — не знаток организационной арифметики’ (Там же. С. 17). Базаров на 12 лет был старше Н. Осинского. Возможно, к нему имеет отношение фраза о ‘наиболее чутких элементах советской молодежи’. Личное знакомство могло произойти в ВСНХ, первым председателем которого был Н. Осинский. Базаров выпустил в ‘Красной нови’ свой перевод работы К. Маркса ‘Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта’ (М., 1923). Произведения Горького в издательстве ‘Красная новь’ не печатались.

ПИСЬМА В. А. БАЗАРОВА к ГОРЬКОМУ

1. В. А. БАЗАРОВ — ГОРЬКОМУ

2. В. А. БАЗАРОВ — ГОРЬКОМУ

3. В. А. БАЗАРОВ — ГОРЬКОМУ

4. В. А. БАЗАРОВ — ГОРЬКОМУ

5. В. А. БАЗАРОВ — ГОРЬКОМУ

6. В. А. БАЗАРОВ — ГОРЬКОМУ

7. В. А. БАЗАРОВ — ГОРЬКОМУ

8. В. А. БАЗАРОВ — ГОРЬКОМУ

9. В. А. БАЗАРОВ — ГОРЬКОМУ

10. В. А. БАЗАРОВ — ГОРЬКОМУ

11. В. А. БАЗАРОВ — ГОРЬКОМУ

12. В. А. БАЗАРОВ — ГОРЬКОМУ

13. В. А. БАЗАРОВ — ГОРЬКОМУ

14. В. А. БАЗАРОВ — ГОРЬКОМУ

15. В. А. БАЗАРОВ — ГОРЬКОМУ

16. В. А. БАЗАРОВ — ГОРЬКОМУ

ПРИМЕЧАНИЯ

Читайте также: