Письма из кругосветного плавания, Никифоров Н., Год: 1873 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 95 минут(ы)

ПИСЬМА ИЗЪ КРУГОСВТНАГО ПЛАВАНІЯ.

Бразилія. Прилаплатскія республики. Патагонія, Чили и Полинезія.

ПИСЬМО ПЕРВОЕ.

Выходъ изъ Бреста.— Бискайское море.— Пассатъ.— Острова Зеленаго мыса.— Portopraia.— Поздка за плантацію.— Летучія рыбы, молюски.— Новый годъ въ океан.— Охота за акулами.— Берега Бразиліи.

1869 года, 9-го (21-го) декабря, рано по утру, распростились мы окончательно съ Европою и снялись съ брестскаго рейда съ якоря. День былъ ясный, дулъ свжій втеръ NO, который вскор скрылъ отъ насъ скалистые берега Франціи и мы вступили въ океанъ. Нетерпливое ожиданіе скорй увидть тропическій міръ заставляло меня какъ-то равнодушно разставаться съ Европою. Воображеніе заране переносило меня въ т волшебные края, полные красотъ и чудесъ, которые мн предстояло скоро видть, оно уже рисовало мн ихъ очаровательную природу, растительность, первобытныхъ обитателей… однимъ словомъ, все то, съ чмъ, съ такимъ жаднымъ нетерпніемъ, ожидаетъ скорй познакомиться путешественникъ, въ первый разъ отправляющійся въ тропики и знающій ихъ только по описаніямъ и наслышк. Стоя на верхней палуб корвета, я вглядывался въ безконечное пространство океана, разстилавшееся передо мною, ожидая изъ каждой развертывавшейся его волны появленія чего-либо чудеснаго, фантастичнаго… Ничего, разумется, не появлялось, а сталъ я только замчать, что корветъ все боле и боле наклоняется то на одинъ бокъ, то на другой, размахи его становились сильне и неправильне, волны, отъ которыхъ я такъ много ожидалъ хорошаго, непривтливо бурлили вокругъ, перекатываясь иногда черезъ бортъ на палубу и совсмъ уже не любезно обдавали меня своими холодными брызгами. Вс эти обстоятельства значительно стали разстроивать мое поэтическое настроеніе и я почувствовалъ себя принужденнымъ отложить до другого раза свои наблюденія надъ океаномъ и поспшить спуститься внизъ.

Не страдая морскою болзнію со всми ея печальными послдствіями, я впродолженіе всхъ моихъ плаваній никогда не могъ отдлаться въ первый день по выход въ море отъ какого-то тяжелаго, гнетущаго чувства. Чувствуешь, что что-то давитъ на мозгъ, сердце начинаетъ биться сильнй, весь организмъ приходитъ въ ккое-то неестественно-раздражительное состояніе, желчь разливается, и то, что казалось въ радужныхъ цвтахъ до этого времени, принимаетъ колоритъ боле темный и печальный. Сойдя въ каютъ-кампанію, я увидлъ, что и здсь вода проказничала не хуже чмъ на палуб, изъ всхъ люковъ текла она ручьями, не было сухаго мста, гд бы приссть, переборки трещали, стулья, которые не успли еще привязать, катались изъ одного угла въ другой. Лица у многихъ стали вытягиваться и блднть, нкоторые даже совсмъ уже скрылись въ свои каюты, а качка все усиливалась, да усиливалась…

— Это-то вы называете дамскимъ моремъ {Моряки называютъ Атлантическій океанъ — дамскимъ моремъ, якобы за его миролюбіе и тишину.}? спрашивалъ я у моихъ спутниковъ, на которыхъ качка дйствуетъ только возбужденіемъ неутолимаго аппетита.

— Подождите, отвчали они мн, посмиваясь:— вотъ выйдемъ изъ водъ Бискайской бухты, и тогда начнутся наши красные дни.

— Да скоро ли это будетъ? настаивалъ я.

— Можетъ быть дня черезъ три, а можетъ быть недли черезъ три — все зависитъ отъ втра.

Слабое утшеніе! думалось мн. Посл осеннихъ нашихъ скитаній ео Нмецкому и Балтійскому морю, я окончательно утратилъ вру въ снисходительность втровъ, горькимъ опытомъ убдясь, что на нихъ-то именно можно мене, чмъ на что либо, разсчитывать.

Впрочемъ, на этотъ разъ, къ великой радости моей, я долженъ былъ сознаться, что ошибался. Негостепріимство Бискайскаго моря продолжалось всего лишь два дня. NO, не измняясь, довелъ насъ до самаго пассата. Это весьма рдкое явленіе въ этихъ мстностяхъ, въ особенности въ ту пору года въ которой мы въ ней находились.

Разъ въ пассат, положеніе наше приняло другой оборотъ, втеръ ровный, теплый, гонитъ насъ узловъ десять въ часъ, судно не шелохнется, разв только время отъ времени вздрогнетъ, поднимется на волну и опять ляжетъ на бокъ. Качка окончательно прекратилась, волненія почти никакого. Солнце съ каждымъ днемъ все боле и боле вступало въ свои права и давало намъ чувствовать приближеніе наше къ экватору, хотя дйствіе его пока значительно умрялось, какъ временемъ года свернаго полушарія, такъ и сверными втрами. Температура варьировала между 417 и 420^о Реомюра, вода была теплй, она достигала до 423^о и въ 20-хъ градусахъ широты рзко-измнила свой цвтъ: изъ мутно-зеленаго она перешла въ яркосиній.

Окружавшая насъ обстановка была хороша, одного только ей недоставало — это жизни, какъ въ воздух, такъ и въ вод не замчалось ни малйшихъ ея признаковъ, даже морскія чайки, обыкновенно слдящія такъ далеко за судами, уже нсколько дней какъ насъ покинули. Кром синяго моря и голубого неба, ничто не шелохнется, ничто не издаетъ звука, все какъ бы вымерло вокругъ одинокаго судна. Такъ продолжалось цлыхъ дв недли. Подобное однообразіе, хотя и подъ самыми благопріятными условіями, la longue становится утомительнымъ и вс съ невольнымъ нетерпніемъ ожидали Зеленыхъ острововъ, гд положено было въ первый разъ вн Европы бросить якорь.

(23-го) 4-го декабря на разсвт, наконецъ, разнеслась по корвету всмъ пріятная всть, что St.-Jago открылся на горизонт. Чтобы попасть въ бухту Portopraia, лежащую на южной оконечности острова, намъ приходилось цлый день огибать его съ востока въ виду береговъ. Издали островъ казался намъ чрезвычайно красивымъ. Его остроконечныя горы живописно громоздились другъ надъ другомъ, ихъ скалы, обрывы, ущелья, окрашенные горячимъ колоритомъ, составляющимъ особенность тропическаго солнца, безпрестанно переливались изъ одного цвта въ другой, придавая картин какой-то особенный фантастичный характеръ — въ особенности для насъ, сверянъ, глазъ которыхъ не привыкъ еще ни къ этой игр свта, пикъ тмъ причудливымъ формамъ, которыя принимаютъ, подъ вліяніемъ его, горы и утесы, высоко выдающіеся надъ безконечной океанской равниной.

Но все это было только издали, потому что чмъ ближе стали мы подходить къ острову, тмъ боле очарованіе наше пропадало. Отсутствіе растительности, однообразный пепельный цвтъ почвы, какъ бы выжженной, непріятно поражали глазъ и невольно приходилъ въ голову вопросъ: да почему же назвали эти голые, пустынные острова Зелеными, когда именно зелени-то на нихъ и не видать. Оказывается, что зимой, во время бездождій, трава, мелкій кустарникъ, даже листья на деревьяхъ отъ палящихъ лучей солнца выгораютъ и высыхаютъ, возрождаясь только лтомъ и съ началомъ дождей. Мы же именно попадали на нихъ зимой, въ самое неблагопріятное для нихъ, а въ особенности для насъ время.

Въ пять часовъ вечера бросили мы якорь возл города Порто-Праіа въ бухт того же имени. Гавань хотя и открыта, но удобна для стоянки. Несмотря на то, что уже наступила ночь, намъ хотлось въ этотъ вечеръ хотя ступить на твердую землю. Вы не можете себ вообразить, какое наслажденіе можетъ доставить простая ходьба по ровной земл посл того, какъ дв недли съ ряду кром нсколькихъ шаговъ, и то перескакивая черезъ разныя снасти и бухты, не приходилось длать. Поэтому, наскоро пообдавъ, отправились мы въ городъ, который своими блыми домиками громоздился на скал футахъ на 300 надъ моремъ. Разумется, ночью осматривать было нечего, пришлось довольствоваться прогулкой по темнымъ улицамъ, зашли въ единственную гостиницу города, смахивавшую боле на кабакъ, посмотрли какъ живутъ негры въ своихъ грязныхъ и до нельзя вонючихъ шалашахъ, и на этомъ должны были на первый разъ ограничить свою любознательность. На слдующій день только увидли мы, что такое Порто-Праіа, столица Зеленыхъ острововъ, и что такое самые острова. Высадившись изъ шлюпки, которая по случаю отлива не могла пристать къ берегу, на мускулистыя бронзовыя плечи негровъ, донесшихъ насъ до пристани, пришлось намъ взбираться по каменной лстниц на скалу, гд располагается городъ. На насъ пахнуло какъ изъ печи раскаленнымъ воздухомъ. Ни травки, ни кустарника, ничего не видно было вокругъ. Блые изразцовые домики располагались правильными улицами вокругъ небольшой гористой площади. На улицахъ, кром нсколькихъ голыхъ мальчиковъ негровъ, не было ли души, все глядло такъ уныло, однообразно и безжизненно, что мы, доставъ нсколькихъ верховыхъ лошадей, ршились хать искать впечатлній за городъ. Но, увы, и тамъ та же пыль, безплодіе и пустыня. Кром нсколькихъ взъерошенныхъ кактусовъ, да изрдка попадавшихся пальмъ, вся остальная растительность была выжжена солнцемъ. Посл 3-хчасовой зды подъ палящими лучами его, наши поиски, наконецъ, увнчались успхомъ: передъ нами вдалек открылась большая фруктовая плантація. Видъ ея подйствовалъ на насъ, какъ оазисъ на путниковъ въ пустын — было, наконецъ, гд отдохнуть въ тни и утолить жажду, мучившую насъ такъ давно. Мы пришпорили лошадей и черезъ нсколько минутъ были на ней. Плантація по преимуществу состояла изъ плодовыхъ деревьевъ. Пальмы, всевозможныхъ видовъ, высоко поднимали свои гордыя вершины надъ апельсинными и лимонными деревьями, усянными тысячами плодовъ въ полномъ блеск своей зрлости. Сахарный тростникъ, хлопчатникъ и кофейный кустарникъ дополняли остальное. Негръ, встртившій насъ у входа плантаціи, взялъ нашихъ лошадей и повелъ насъ въ свой садъ. Черезъ нсколько минутъ передъ нами появились вс плоды тропическаго міра — тутъ были и кокосы, и бананы, и апельсины, и мангустаны, и какія-то еще зеленыя небольшія дыни съ превкусною кисловатою внутренностію, и чего-чего только не было. Чтобы не затрудняться выборомъ, мы стали ихъ пробовать вс, особенно успшно дйствовалъ въ этомъ А. Б., груды плодовъ не успвали появляться передъ нимъ, какъ уже и исчезали — это онъ называлъ ‘возобновлять впечатлнія тропиковъ’, въ которыхъ онъ уже не разъ бывалъ.

Не успли мы порядкомъ отдохнуть и погулять, какъ солнце стало уже заходить, а въ тропикахъ зари совсмъ нтъ, и за послдними лучами заходящаго солнца наступаетъ прямо ночь. Поэтому намъ оставалось только скорй распрощаться съ хозяиномъ и поспшить возвращеніемъ засвтло въ городъ, чтобы не заблудиться въ горахъ.

Главнымъ занятіемъ жителей Зеленыхъ острововъ, состоящихъ исключительно изъ негровъ и мулатовъ, кром обработки плантацій, вообще приносящихъ небольшія выгоды собственникамъ ихъ, служитъ добываніе морской соли, которая въ особо устроенныхъ для этой цли резервуарахъ выпаривается солнцемъ. Какъ видите, производительность этой колоніи не богата, можетъ быть, она бы и могла боле развиться, при ея счастливомъ положеніи относительно Европы, но врядъ ли это сдлается при настоящихъ ея хозяевахъ — португальцахъ.

Проведя еще два скучныхъ дня на Зеленыхъ островахъ, 26-го декабря (7-го января), вечеромъ, мы снялись съ якоря и направили свой путь дальше къ югу — въ Бахію. Началась снова однообразная, монотонная морская жизнь. Ничего не можетъ быть скучнй, какъ жизнь въ мор на военномъ судн, сосредоточенная сама въ себ, распредленная вся по часамъ, она, безъ прилива новыхъ чувствъ, впечатлній, какъ разъ заведенная машина, методически однообразно течетъ впродолженіе недль, иногда цлыхъ мсяцевъ. Впрочемъ, оставимъ пока эту непріятную сторону путешествія: она, вроятно, заинтересуетъ лишь только весьма немногихъ читающихъ эти строки, а перейдемъ къ тому, что можетъ имть боле общій интересъ. Для этого я выписываю изъ дневника только т дни нашего мсячнаго плаванія до Бахіи, которые, или вншними событіями, или же внутреннею судовою жизнью выводили насъ хотя сколько-нибудь изъ нашего вседневнаго препровожденія времени.

29-го декабря (10-го января). Океанъ начинаетъ значительно оживляться, то и дло изъ-подъ носа судна выпархиваютъ тысячныя стада летучихъ рыбъ, разлетающихся въ разныя стороны, блестя своими серебристыми крыльями и чешуей. Пока он еще новостью, он крайне занимаютъ всхъ. Бывало, команда наша, состоящая по большей части вся изъ молодыхъ матросовъ, попавшихъ въ отдаленныя плаванія только въ первый разъ, соберется на бакъ и грясь на солнышк, не налюбуется на нихъ — сколько тэмъ для остротъ и самыхъ разнообразныхъ заключеній. Преимущественно-озабочивала ихъ мысль, что по приход ихъ въ деревню на побывку, никто изъ односельцевъ не повритъ, чтобы на свт могло быть такое чудо, что рыба летаетъ словно воробей! Всему поврятъ, говорили они, даже что и приврешь, а этому нтъ. Да и дйствительно слыханное ли это дло у насъ въ Россіи? начиналъ кто-нибудь изъ краснобаевъ:— вотъ я живалъ и на Волг, видывалъ много диковиннаго, а такого ничего не видалъ! при этомъ обыкновенно начинался безконечный разсказъ о диковинахъ Волги, о которыхъ такъ любитъ слушать нашъ русскій народъ:— а этакого чуда никогда не видывалъ! обыкновенно повторялъ въ конц, снова, для усиленія впечатлнія, разсказчикъ.

Летучія рыбы дйствительно очень красивы и оригинальны. Большинство виднныхъ мною были серебристаго цвта, встрчались между ними и красныя и розовыя, но значительно рже. Величиной и формой он весьма похожи на нашу сельдь, съ тою разницей, что боковые плавники ея настолько развиты, что концами своими достигаютъ оконечности хвоста рыбы, и будучи распущены, даютъ ей возможность свободно держаться на воздух. Летятъ он чрезвычайно быстро и далеко, нкоторыхъ случалось совсмъ терять изъ виду. Повидимому, он живутъ большими обществами, никогда не приходилось мн видть летучихъ рыбъ, одиноко вылетающихъ изъ воды, безъ того, чтобы тутъ же на самомъ небольшомъ разстояніи не появилось ихъ за разъ нсколькими десятками. Кром летучихъ рыбъ, въ этой части океана встрчалось множество плавающихъ на поверхности воды разнообразныхъ моллюсковъ самыхъ причудливыхъ формъ и цвтовъ. Удалось мн поймать одинъ довольно большой экземпляръ изъ породы трубчатниковъ (Siphoriophara), такъ-называемый, пузырникъ (Physalia pelagica). Онъ состоялъ изъ большого пузырнаго студенистаго тла, нжно-лиловаго цвта, изъ-подъ котораго виситъ множество сосательныхъ трубочекъ и чрезвычайно длинныя хватальцы, служащія ему для ловли пищи и защиты. Повидимому, какъ можетъ эта студенистая масса, живущая почти отрицательною жизнью, защищаться, а между прочимъ защита ея весьма серьзная. При прикосновеніи къ животному вы чувствуете сильный обжогъ, какъ отъ крапивы, боль отъ котораго не прекращается впродолженіе нсколькихъ часовъ и, наконецъ, производитъ опухоль и сильную ломоту во всей рук.

Многіе, не зная свойствъ этого, повидимому, невиннаго существа, сильно поплатились за свою любознательность. Живучесть его, какъ и всхъ полиповъ вообще — чрезвычайна, при дланіи на немъ разрзовъ ножницами, разрзанное мсто моментально затягивалось плнкою, не давая даже времени выйдти воздуху, которымъ наполненъ внутренній его мшочекъ.

31-го декабря (12-го января). Сегодня вступили мы въ штилевую полосу, жара сдлалась окончательно невыносимою. Термометръ на солнц доходилъ до 440^о Р.— видимо тропики вступаютъ въ свои права. Воздухъ съ каждымъ днемъ становится удушливе. Днемъ въ каютахъ задыхаешься отъ недостатка воздуха, а на верху солнце жжетъ, какъ въ раскаленной печи. Купанья, или врнй сказать, обливанья нисколько не помогаютъ, температура воды немногимъ уступаетъ воздуху. Въ такомъ томительномъ состояніи приходится проводить цлый день и оживать только по заход солнца. Съ какимъ нетерпніемъ ждешь этого времени, чтобы имть возможность подышать хотя сравнительно свжимъ воздухомъ, расправить онмвшіе, усталые члены и полюбоваться ночною картиною моря. Ничего великолпне и волшебне невозможно себ вообразить, какъ картины моря въ ясную, тихую, лунную ночь, когда поверхность его покрывается яркимъ, голубымъ пламенемъ ослпительнаго блеска. Каждая волна, каждое движеніе воды издаетъ изъ себя столбъ фосфорическаго свта. Судно плыветъ все въ огн, оставляя за собой струю пламени, которая, какъ хвостъ кометы, далеко тянется за нимъ. Въ особенности эффектно это зрлище, когда вокругъ корвета появляются стада дельфиновъ, которые, прыгая, ныряя, оставляютъ за собою полосу огня не только на поверхности воды, но и внутри ея, тогда вода прорзается, какъ бы тысячами ракетъ, пущенныхъ со дна морского.

1-го (13-го) января. Вчера встрчали мы новый годъ. Къ 12 часамъ ночи собрались вс жъ ужину — по русскому обыкновенію, шампанское полилось ркой, но на этотъ разъ оно какъ-то не веселило: казалось, у всхъ была какая-то затаенная дума, каждому хотлось бы провести это время не здсь на судн, посреди тропиковъ, а гд-нибудь въ закоулк нашей холодной Россіи, гд онъ оставилъ теплыя и близкія его сердцу воспоминанія. Часто случалось испытывать это ощущеніе самому, такъ же, какъ и подмчать его въ своихъ спутникахъ, которые хотя и старались подавлять, или подъ личиною неестественнаго веселья скрывать его, но оно невольно пробивалось наружу. Такъ ночь новаго года, бурно начавшаяся, окончилась общимъ молчаніемъ — посл чего вс встали и разошлись по своимъ каютамъ. На слдующій день, то-есть сегодня, на судн все оживилась, все смотрло какъ-то по праздничному. Вообще русскій человкъ не любитъ долго носиться съ одними и тми же впечатлніями, и какъ бы по обстановк своей онъ ни былъ поставленъ въ невеселое и незавидное положеніе, онъ всегда спшитъ воспользоваться всякимъ, такъ сказать, подходящимъ случаемъ, чтобы хоть какъ-нибудь повеселиться и развлечься отъ своихъ вседневныхъ заботъ и печалей. Праздники служатъ ему къ дому предлогомъ. Такъ и сегодня — уже на что не красна жизнь матроса, проходящая вчно въ работ, въ лишеніяхъ, въ опасностяхъ, а и тотъ радуется наступленію праздника и спшить малость поразвлечься. Посл завтрака, когда мы еще вс сидли за столомъ и, курили, въ каютъ-кампанію является толпа ряженыхъ — камедь ломать, подъ названіемъ ‘лодочки’. Одинъ изъ матросовъ изображаетъ изъ себя атамана волжскихъ разбойниковъ, онъ, съ разными прибаутками, рекомендуется честной компаніи, разсказывая, кто онъ такой, гд былъ и чмъ занимался. Посл этого, онъ вызываетъ своего эсаула и приказываетъ ему выстройте лодку, собрать гребцовъ и спустить ее на Волгу. Приказаніе это тотчасъ же исполняется, Являются гребцы, садятся по просту на полъ и затягиваютъ: ‘Внизъ — по матушк по Волг…’ потомъ переходятъ къ другимъ, боле ухарскимъ пснямъ, появляются на сцену красная двицы, и атаманъ съ ними отводитъ свою душеньку — пляшетъ и веселится. Этимъ и заканчивается незатйливая матроская шутка, ею онъ ознаменовываетъ праздникъ, получаетъ лишнюю чарку водки и снова на цлый годъ обращается къ своей трудовой, незавидной матросской дол.

4-го (16-го) января. Вотъ уже нсколько дней, какъ мы продолжаемъ качаться въ штилевой полос, втра никакого, палящее солнце смняется грозами и дождями, а впередъ мы не подвигаемся. Сегодня за судномъ появилось дв акулы съ своими спутниками, такъ-называемыми, Лоцманами, очень хорошенькими рыбками, въ футъ величины, съ поперечными, ярко-голубыми и черными полосами. Он всюду сопутствуютъ акул, которой служатъ для указанія пищи, будучи сами въ этомъ дл крайне заинтересованы, такъ-какъ он питаются помтомъ ея. На этотъ разъ, при совершенно спокойной и прозрачной вод, мн удалось хорошо разсмотрть крайне интересныя эволюціи этихъ спутниковъ. Ихъ, обыкновенно, два, плывутъ они по бокамъ своей прожорливой повелительницы, и, только-что завидятъ какую-либо пищу, какъ оба разомъ, какъ бы по команд, выдвигаются впередъ и ведутъ акулу къ ней, когда она замтитъ ее, они заворачиваютъ назадъ, и помщаются надъ ея спиной, и остаются тамъ до тхъ поръ, пока акула не подойдетъ въ ней, не повернется на спину и не проглотитъ того, что они ей указали. Нельзя не удивляться точности, правильности и порядку, съ какими эти рыбы исполняютъ свою службу. Сама акула сверху пепельно-зеленоватаго цвта, снизу — благо. Величина ли тогда достигаетъ 30 и боле футъ. Т, которыя появились около нашего судна, повидимому, были еще молодыя, и слдовательно, меньшихъ размровъ, такъ одна изъ нихъ, какъ впослдствіи оказалось, была 7 футъ длины, другая же 10. Долго плавали он тихо, лниво, вокругъ корвета, пожирая по дорог все, что только имъ попадалось. Посл нсколькихъ приманокъ бросили имъ крючокъ съ мясомъ, лоцманы большой — указали ей на него, акула съ быстротой молніи кинулась, перевернулась и схватила его. Нетерпливые ловцы, не давъ ей хорошенько ироглотить крючка, потянули за бичеву, чудовище было-показалось надъ поверхностью воды, но размахнувшись раза два по воздуху, сорвалось и исчезло. Стали снова снаряжать удочку, бросили опять, и на этотъ разъ боле счастливо — меньшая тотчасъ же схватила и попалась, за нею вскор послдовала и первая.

Поймать акулу не трудно: она до такой степени прожорлива, что подается тотчасъ же на приманку, которую ей бросаютъ, несмотря на то, что уже разъ попалась на нее, какъ это и было въ настоящемъ случа, но труднй всего было вытащить это чудовище изъ воды, безъ того, чтобы оно не сорвалось съ крюка или бы не убило кого-либо изъ ярыхъ ловцевъ, потому что, разъ отдленная отъ воды, она бьется отчаянно и, обладая страшною силою въ хвост, легко можетъ убить человка однимъ его ударомъ. Впрочемъ, на этотъ разъ все обошлось благополучно. Въ желудк у нихъ найдено было кром костей и мяса, которое имъ бросали съ корвета, множество тряпокъ, пеньки и всякой дряни, которая уже никакъ не рекомендуетъ гастрономическій вкусъ этого жаднаго животнаго. Пробовали-было варить его мясо, но оно оказалось на столько безвкуснымъ, сухимъ и вонючимъ, что никто не сталъ его сть.

Долго бы еще пришлось намъ качаться на одномъ мст, еслибы не развели пары и подъ ними не прошли бы штилевую полосу, но и за нею оставалось намъ пути еще на цлыхъ 20 дней однообразія, скуки и жары.

23-го января (4-го февраля), передъ нами только что открылись берега Бразиліи. Трудно себ представить что-либо живописне и красиве ихъ: это сплошная масса густой, тропической зелени, изъ среды которой, время отъ времени, ярко блестя своими вершинами, выступаютъ мловыя горы. Сочетаніе этихъ цвтовъ, красокъ, при яркомъ освщеніи солнца, выходить замчательно эффектно и оригинально. Впродолженіе всего дня мы были въ виду этихъ береговъ, подходя къ нимъ все ближе и ближе, и, наконецъ, въ 6 часовъ вечера, завернувъ за маякъ, мы вступили подъ всми парусами въ бухту Всхъ Святыхъ, на берегу которой, затопленная въ зелени, раскидывается амфитеатромъ бывшая столица Бразиліи — Сенъ-Сальвадоръ, по преимуществу извстный просто подъ именемъ Бахіи.

ПИСЬМО ВТОРОЕ.

Бахія.— Нижній и верхній городъ.— Церкви и духовенство.— Производительность Бразиліи.— Плантація.— Негры.— Цвтныя женщины.— Рабство.— Rio Vermelio.— Озеро крокодиловъ.— Цвты изъ птичьихъ перьевъ.— Уходъ изъ Бахіи.— Южная часть Атлантическаго океана.

Бахія, по величин и торговому своему значенію, занимаетъ первое мсто посл Ріо-Жанейро въ Бразиліи. Городъ этотъ основанъ въ 1549 году и до 1763 года служилъ главною резиденціею губернатора португальскихъ колоній. Будучи расположенъ амфитеатромъ по холмистымъ берегамъ бухты, круто возвышаясь къ верху, онъ уже, по естественному своему положенію, раздляется на дв части: на нижній, расположенный вдоль по берегу, и верхній городъ (Citada alta), возвышающійся слишкомъ на 600 футовъ отъ уровня моря. Об эти половины, различаясь по своему положенію, разнятся также и по своему значенію и характеру. Нижній-городъ — исключительно коммерческій, въ немъ сосредоточена вся торговая дятельность Бахіи. Вс дома его заняты торговыми конторами или лавками, здсь же помщается рынокъ, биржа, военный портъ, верфь, казармы. Улицы въ немъ узки и грязны, цлый день по нимъ снуютъ негры, таская громадные тюки хлопка или бочки съ кофе, сахаромъ и проч., европейскіе купцы съ записными книжками въ рукахъ, торопливо перебгаютъ изъ одной конторы въ другую — все спшитъ, трудится и работаетъ. За то, какъ только наступаетъ пять часовъ, вся эта дятельность мгновенно замираетъ, магазины и конторы запираются, на двери ихъ навшиваются колоссальные замки и все народонаселеніе переселяется въ верхнюю часть города. Площадь и улица, за минуту передъ тмъ полныя народу, становятся совершенно пустыми, одни носильщики паланкиновъ, оставшихся незанятыми, спшатъ другъ передъ другомъ предложить вамъ свои услуги. ‘Quer cadeira senor?’ слышится со всхъ сторонъ. Какъ ни негуманно, съ европейской точки зрнія, заставлять людей носить себя, но палящіе лучи солнца невольно принуждаютъ васъ отложить въ сторону, само собою разумется, на самое короткое время, вашу утонченную гуманность и позаботиться о томъ, какъ бы удобне расположиться въ предлагаемый вамъ cadeira.

Кадейра, или паланкинъ состоитъ изъ небольшого кресла, поставленнаго въ полотняную будку, и несомаго двумя дюжими неграми на плечахъ. Хотя этотъ способъ перемщенія и не отличается особенными удобствами въ виду того, что при малйшемъ несохраненіи равновсій съ вашей стороны, вы рискуете быть вываленнымъ на мостовую, но такъ-какъ другаго нтъ, то волей или неволей садитесь на предательское кресло, цпляетесь, по возмождости, крпче за его ручки, и, тихо покачиваясь, взбираетесь въ верхнюю часть города.

Тутъ передъ вами открывается совершенно другая картина: вмсто грязныхъ, вонючихъ улицъ, вы видите большія площади, обставленныя садами, дома, въ вид нашихъ загородныхъ дать, въ полномъ смысл слова, утопаютъ въ зелени, пальмы, кактусы всевозможныхъ формь мангусовыя, хлбныя деревья окружаютъ ихъ со всхъ стородъ, образуя великолпные сады и палисадники вокругъ каждаго дома. Въ особенности обиліемъ зелени отличается кварталы Victoria и Bom-Firn. Эти части города могутъ вполн назваться аристократическими: въ нихъ помщается дворецъ губернатора, театръ, дачи европейскихъ консуловъ, публичный садъ и даже, публичная библіотека, которая своими, вчно тщательно запертыми дверями для публики, крайне напоминала мн нашъ петербургскій зоологическій музей, постоянно лтомъ перестроивающійся, а зимой — передлывающійся.

Что васъ боле всего поражаетъ въ Бахіи — это обиліе церквей: куда ни ступишь, передъ вами церковь или монастырь. Какъ т, такъ и другіе не могутъ похвастаться архитектурными достоинствами, вс почти они построены на одинъ ладъ — тяжело, неуклюже, какъ вообще португальскія зданія XVII столтія, съ двумя тупыми башнями у главнаго входа — вотъ ихъ вншняя сторона. Внутренняя же позамысловате, для примра опишу одинъ изъ монастырей, именно францисканскій, куда, однажды, бродя по городу съ B. Н. Б., мы зашли. Одна изъ особенностей этого монастыря,— уже та, что онъ построенъ въ Европ и, занумерованный, по частямъ былъ переслалъ изъ стараго свта въ новый, гд мстнымъ архитекторамъ оставалось только собрать его и поставить. Привратникъ-негръ, видя въ насъ иностранцевъ, отъ которыхъ можно поживиться, предложилъ намъ свои услуги показать внутренность монастыря. Сперва повелъ онъ насъ въ церковь довольно богато, и вмст съ тмъ, безвкусно искрашенную грубой золотой рзьбой сверху до низу. Стны были покрыты образами святыхъ во весь ростъ, въ разныхъ поучительныхъ положеніяхъ передъ каждымъ изъ нихъ стояло по небольшому престолу, со всми обыкновенными его атрибутами святости. Особенно насъ поразила небольшая статуетка Спасителя, стоящая около алтарнаго престола, разодтая во французсхій костюмъ временъ Людовяка XIV, въ голубомъ кафтан и со шпагой у бедра.

Пока мы разсматривали интересную статуэтку, проворный негръ усплъ уже влзть на одинъ изъ престоловъ, побросавъ на полъ все то изъ своей одежды, что мшало свобод его движеній, и особенными вскрикиваньями старался обратить наше вниманіе за себя. Разъ убдившись, что мы за него смотримъ, онъ таинственно дотронулся до какой-то пружины у висвшей на этомъ мст картины, образъ моментально отворился, а передъ нами предстала въ ниш, находящейся нодъ нимъ, деревянная статуя того же святого, въ богато-изукрашенномъ золотомъ и бархатномъ костюм. Изумленіе наше, при этой неожиданной перемн декорацій привело нашего проводника въ неописанный восторгъ и дало ему энергію продолжать дальнйшія свои указанія. Какъ добрый католикъ, нескоро пославъ нсколько воздушныхъ поцлуевъ открытому имъ святому, онъ захлопнулъ его дверцу и перешелъ въ друтому.

Показавъ намъ такимъ образомъ около 80 святыхъ, проводникъ нашъ, обходя одну нишу, на дверц которой изображена была Мадонна, обратился къ намъ съ пресерьзною миною и сказалъ: ‘Ella no merece penn de ser vista — lla na este, vestida {Эту не стоитъ смотрть, она не одта.}, впрочемъ, если васъ она интересуетъ, то взгляните’, при этомъ отъ снова забрался на престолъ и отворилъ картину. Въ ниш, дйствительно, стояла женская фигура въ рубашк и кринолин — платья на ней не было, негръ пояснилъ, что вчера только его отдали въ передлку, оно неловко, сидло.

Вотъ вамъ образчикъ внутренняго устройства бахійскихъ церквей, и вмст съ тмъ, религіознаго развитія самихъ бахійцевъ.

Каждая церковь иметъ свой запасъ святыхъ, которыхъ въ извстные дня, на носилкахъ, окруженныхъ цвтами, дтьми въ херувимскихъ костюмахъ, носятъ съ музыкой, барабаннымъ боемъ и ракетами по городу. Подобныя шествія въ Бахіи вы можете встртить каждый день возл той или другой церкви. Впрочемъ, при этомъ нужно замтить, что Бахія въ этомъ отношеніи стоитъ въ исключительномъ положеніи: она есть центръ бразильскаго духовенства, такъ же, какъ и резиденція аргіепископа и другихъ высшихъ духовныхъ чиновъ. Лучшія мста, по своему мстоположенію, въ город заняты по преимуществу ихъ дворцами или монастырями. Вообще духовенство въ Бахіи чрезвычайно многочисленно и очень вліятельно, какъ по матеріальнымъ своимъ средствамъ, которыя у нихъ громадны, такъ и по участію, принимаемому ими въ длахъ управленія государства.

Духовенство въ Бразиліи часто занимаетъ значительныя мста въ палатахъ, сенат и вообще всюду, гд оно можетъ вліять или извлекать выгоды. Такъ еще очень недавно, въ Бразиліи все народное воспитаніе было сосредоточено исключительно въ ихъ рукахъ, и лишь только нсколько лтъ тому назадъ, какъ въ стран стали появляться учебныя заведенія, состоящія подъ вдніемъ европейцевъ и частныхъ лицъ, а то, бывало, европейцы, обыкновенно, посылали своихъ дтей образовываться въ Европу, а бразильцы — въ мстныя школы, управляемыя католическимъ духовенствомъ. Но, очевидно, что благополучіе духовенства страны не всегда совпадаетъ съ благополучіемъ народа ея, потому что сколько мн ни случалось говорить съ бразильцами и съ европейцами, давно уже поселившимися въ Бразиліи и хорошо знакомыми съ положеніемъ и длами края — вс единогласно жаловались на мстное духовенство, указывая на него, какъ на одно изъ главныхъ золъ и тормозовъ въ развитіи страны и народа.

Бахія, кром своей населенности и обширности, играетъ еще весьма важную роль по своей торговл, значительная часть которой сосредоточена въ рукахъ европейцевъ, а въ особенности гамбурскихъ нмцевъ.

Бразилія, занимая по богатству своихъ естественныхъ произведеній одно изъ первыхъ мстъ въ свт, вмст съ тмъ, по недостатку народонаселенія, а въ особенности по отсутствію дятельности и лни его, занимаетъ весьма незначительныя мста въ торговомъ мір. ⁹/₁₀ страны до сихъ поръ еще остаются нетронутыми, воздланныя земли встрчаются только въ приморскихъ провинціяхъ и отчасти по теченію ркъ, которыя до настоящаго еще времени составляютъ единственные пути сообщенія государства. Мануфактурная промышленность почти совсмъ не развита, одна лишь табачная фабрикація иметъ еще кое-какое значеніе, вс же остальныя произведенія вывозятся въ необработанномъ вид, даже сахаръ и тотъ посылается для очистки въ Европу. А что за роскошная страна! Природа, кажется, излила вс свои дары дли того, чтобы обогатить ее — и золото, и серебро — и свинецъ, и алмазы и всевозможные драгоцнные камни и минералы, все находится въ Бразиліи, и находится въ весьма большомъ количеств. Не говорю уже о растительномъ царств, поражающемъ своимъ богатствомъ и разнообразіемъ: — хлопокъ, кофе, табакъ, сахаръ, какао,— все это вывозится въ громадномъ количеств, хотя все-таки же въ сравнительно маломъ, въ Англію и Соединенные Штаты — страны, съ которыми Бразилія ведетъ преимущественно торговлю.

Лицу, незнакомому съ силою тропической растительности, какъ бы онъ заране подготовленъ ни былъ, невольно приходится изумляться, когда въ первый разъ увидишь ее. Въ бытность мою въ Бахіи, нашъ консулъ пригласилъ нкоторыхъ изъ офицеровъ эскадры, въ томъ числ и меня, постить одну изъ значительнйшихъ плантацій провинціи, находящуюся въ окрестностяхъ города.

Въ 8 часовъ утра съхали мы на берегъ, гд насъ уже дожидались дв коляски, запряженныя четверней муловъ. Нужно замтить, что въ Бахіи вообще, какъ для зды, такъ и для переноски тяжестей исключительно употребляются мулы, лошади составляютъ рдкость и держатся только весьма богатыми. людьми: говорятъ, он не выносятъ здшняго климата, чрезвычайно скоро теряютъ силы или издыхаютъ отъ жара, Только-что успли мы уссться, какъ возница нашъ, негръ, задергалъ возжами, зачмокалъ, неистово замахалъ своимъ длиннымъ бичомъ, и мы поскакали, сломя голову, по узкимъ, неровнямъ, отвратительно мощенымъ улицамъ Бахіи. Такимъ образомъ, хали мы около двухъ часовъ по плохой дорог, но за то что за растительность окружала насъ: пальмы, кактусы, кустарники, усыпанные цвтами, деревья всевозможныхъ оттнковъ зелени, тснились около насъ, задвая своими сучьями экипажъ съ обихъ сторонъ. Здсь мн въ первый разъ удалось видть нсколько крошечныхъ колибри, которыя, какъ бабочки, блестя своими золотистыми перышками, быстро перелетали съ одного цвтка на другой.

У воротъ плантаціи встртилъ насъ хозяинъ ея, нкто Paulo-Perero Montero, очень добродушный старикашка, весьма добрый, вертлявый, въ громадной соломенной шляп, съ тростью въ рукахъ, олицетворенный типъ плантатора. По бразильскому обычаю, онъ съ первыхъ же словъ разсыпался въ извиненіяхъ, не знаю уже только въ чемъ, и обмнявшись привтствіями, повелъ насъ осматривать свою плантацію, бумагопрядильную фабрику и водопроводъ.

Счастливое положеніе этой плантаціи (de Queimado) зависятъ отъ того, что въ ней находится водоемъ, который снабжаетъ прсной водой вс городскіе бассейны. Это довольно обширное заведеніе, работающее паромъ, и вообще устроенное довольно порядочно и. современно. Главная же гордость не только ея, но и всей провинціи, составляетъ находящаяся здсь небольшая бумагопрядильная фабрика, выдлывающая весьма грубую ткань, идущую на мшки и рубашки негровъ. Эта фабрика, какъ а уже сказалъ, составляетъ гордость бахійцевъ, они никогда не преминутъ похвастаться ею, или указать на нее, какъ только зайдетъ рчь о жалкомъ состояніи мануфактурной дятельности въ Бразиліи.

Для насъ, разумется, вс эти прелести имли второстепенную важность: интересна намъ была сама плантація, почему мы и поспшили обратиться къ ней. Устройство ея походитъ на наши фруктовые сады, но только вмсто яблонь и вишенъ здсь апельсинныя, кокосовыя и кофейныя деревья, какао, маніоко и другія растенія, разсаженныя отдльными клумбами, и обработываемыя весьма тщательно. Замчательне же всего въ этой плантаціи — громадная аллея изъ хлбныхъ деревьевъ. Каждое дерево не мене полутора или двухъ аршинъ въ діаметр, сучья ихъ такъ густо переплелись между собой, что составляли непроницаемый сводъ даже и для тропическаго солнца. Мы гуляли по ней въ самый разгаръ жара, и почти не чувствовали его. По бокамъ ее виднъ: съ одной стороны городъ и крыши дачъ, пропадающія въ изумрудной, яркой зелени, и море, съ другой же — рка, а за нею первобытный, безконечный, тропическій лсъ, который непроницаемою, сплошною своею массою то поднимаясь на горы, то спускаясь въ овраги, пропадалъ за горизонтомъ. Чтобы представить себ эти картины, нужно видть ихъ на мст, не только описанія, но и живопись не можетъ дать объ нихъ ни малйшаго понятія.

Здсь узналъ я только силу растительности этой благодатной страны. Глядя на окружавшія насъ гигантскія деревья, казаві шіяся мн вковыми, и спросилъ плантатора: ‘Да сколько же лтъ существуетъ эта плантація?’

— Двадцать-четыре года, отвчалъ онъ мн.— Когда я купилъ эту землю, это былъ дикій лсъ, въ род того, какъ вы видите по ту сторону рки. Я его вырубилъ, разчистилъ мсто и засадилъ тми деревьями, которыя вы теперь видите: вс они посаждены мною, и вотъ уже давнымъ-давно, какъ я пользуюсь ихъ плодами. Васъ это удивляетъ? Посмотрите на эту пальму, продолжалъ онъ, указывая на одну изъ нихъ,— она уже мн дала боле четырехсотъ плодовъ, сообразно съ этимъ, вы можете судить и объ остальномъ количеств плодовъ, собранныхъ мною съ этой плантаціи, со времени ея разведенія.

Пока мы ходили и гуляли, набжала туча и полилъ проливной дождь. Хозяинъ пригласилъ насъ скрыться въ свою рабочую бесдку, находящуюся по близости, и принялся угощать насъ ананасами, апельсинами, кокосами и виноградомъ, составляющимъ здсь большую рдкость. Виноградъ вообще не выноситъ тропическихъ жаровъ, и если онъ растетъ въ нкоторыхъ садахъ, то только при большомъ уход, и даетъ весьма грубый, мясистый и невкусный плодъ. Вообще должно замтить, что тропическіе фрукты далеко не такъ нжны и сочны, какъ фрукты умренныхъ поясовъ. Сила растительности слишкомъ сильно отзывается и на нихъ, развивая въ нихъ черезчуръ древесину, черезъ что они вообще длаются грубы на вкусъ. Но за то разнообразіе и обиліе плодовъ поразительное.

Пока мы сидли и ли, дождь прошелъ и мы собрались хать. Посл дождя, жара и духоты, сдлалось еще невыносиме, такъ что даже черный Эвдомедонъ нашъ сталъ изнемогать, и замтно мене энергично дйствовать своимъ кнутомъ. Мулы, почувствовавъ такое ослабленіе власти, принялись лягаться и кружиться на мст, много усилій нужно, было, чтобы направить ихъ снова на путь истинный, кучеръ пріободрился, снова засвисталъ бичъ, и мы обратно поскакали въ городъ.

Какъ я уже замтилъ въ начал, Бахія, по числу народонаселенія, занимаетъ второе мсто въ Бразиліи. Она насчитываетъ около 200,000 жителей всхъ націй, вроисповданій, племенъ и цвтовъ кожи, но большинство его составляютъ негры. Городское ихъ населеніе, по преимуществу свободное, занимается переноскою тяжестей, нагрузкою судовъ, вообще работами, требующими большихъ физическихъ силъ, на которыя ни европейцы, ни бразильцы, даже не были бы способны подъ условіемъ тхъ палящихъ лучей солнца, которые жгутъ здсь круглый годъ, еслибы не обладали крпкимъ здоровьемъ. Большинство изъ нихъ высоки ростомъ, широки въ плечахъ, съ страшно-развитыми мускулами, ясно доказывающими ихъ колоссальную силу, двухъ или трехъ такихъ атлетовъ достаточно для переноски тхъ тяжестей, подъ которыми 8 или 9 европейцевъ взнемогли бы, а они, припвая свою заунывную пснь (заключающуюся изъ выкрикиванія каждымъ изъ носильщиковъ поочередно разныхъ нотъ, сочетаніе которыхъ производитъ какой-то страшный, дикій аккордъ, не лишенный, впрочемъ, своего рода гармоніи), тащатъ какъ ни въ чемъ не бывало. Костюмъ ихъ состоитъ изъ широкихъ, полотняныхъ штановъ и такой же рубашки безъ рукавовъ, которая у многихъ замняется простымъ мшкомъ съ прорзами для головы и рукъ. Право носить обувь принадлежитъ только свободнымъ неграмъ. Женщины, негритянки и мулатки, занимаются по большей части мелкой торговлей, какъ-то: продажею на рынк плодовъ, кружевъ, бусъ и другихъ женскихъ украшеній. Между мулатками иногда попадаются замчательной красоты женщины — что за монументальный бюстъ, какое развитіе груди и стана и, при этомъ, совершенно дтскія оконечности. Въ особенности, руками и ногами щеголяютъ мулатки, не говоря уже о кольцахъ и браслетахъ, которыми он очень любятъ украшать ихъ, мн не случалось ни одной изъ нихъ встрчать безъ обуви, и самая употребительная — это крошечныя, лаковыя туфли, на высокихъ каблукахъ, безъ задковъ, надтыя на голую ногу. Остальныя части ихъ костюма состоятъ по большей части изъ цвтной юбки, блой рубашки, обшитой кружевами, весьма низко спускающейся съ полныхъ, роскошныхъ плечъ, поверхъ всего этого, живописно накинута полосатая шаль такимъ образомъ, что оставляетъ одну руку и грудь открытою. Драппировка эта, напоминающая отчасти древнія тоги, своими широкими, живописными складками, придаетъ много оригинальной, своеобразной красоты костюму этихъ цвтныхъ женщинъ. Голову повязываютъ он блой чалмой.

Какъ видите, ensemble костюма этого не лишенъ ни граціи, ни красоты, въ особенности же идетъ онъ къ ихъ рзкимъ, выразительнымъ чернымъ лицамъ. Въ цвтныхъ женщинахъ вообще, европейца особенно поражаетъ размашистая, бойкая, полная силы и жизни походка, причемъ каждый суставъ ихъ, каждый мускулъ въ движеніи. Идущая мулатка не разъ заставляла меня останавливаться и любоваться ею. Будучи такими красивыми и граціозными созданіями въ молодости, он становятся до нельзя безобразными въ старости: он или худютъ до того, что принимаютъ видъ какихъ-то ходячихъ мумій, или же обратно толстютъ до невроятныхъ размровъ. Помнится мн, что въ одно изъ моихъ скитаній по городу, мн пришлось увидать подобную старуху, въ ней трудно было узнать человка, не только что женщину, она лежала у порога своего дома на циновк, будучи не въ состояніи длать никакихъ другихъ движеній, кром небольшихъ поворотовъ громадной, сдой, курчавой головой своей въ ту или другую сторону.

Въ настоящее время въ Бразиліи хотя и очень много толкуютъ о вред рабовладльчества, но до сихъ поръ не принимаютъ еще никакихъ ршительныхъ мръ противъ него. Вопросъ этотъ откладывается съ года на годъ, а рабство все продолжаетъ существовать и вроятно еще просуществуетъ долго. Правда, обращеніе владльцевъ съ своими рабами, со времени прекращенія ввоза негровъ въ страну, сдлалось гораздо мягче и гуманне, но это не изъ видовъ человколюбія, а просто изъ экономическихъ разсчетовъ, потому что негръ, продававшійся тому назадъ нсколько лтъ, по 150 долларовъ, стоитъ теперь стоитъ 1,000 долларовъ и дороже, такъ что плантатору невольно приходится призадуматься, прежде чмъ онъ ршится подвергать своего раба тмъ жестокимъ истязаніямъ и обремененіямъ, работой, какимъ онъ подвергалъ его еще недавно, теперь, онъ бережетъ его, какъ дорогую лошадь, которая, хорошо сохраненіи и выдрессированная, можетъ всегда быть продана за хорошія деньги. Прогуливаясь по нижней части города, вы до сихъ поръ еще видите у многихъ изъ носильщиковъ и торговцевъ изъ негровъ, не только мужчинъ, но и женщинъ — свжіе знаки плети на спин, наконецъ на каждой плантаціи, посреди двора тхъ лачугъ, въ которыя, по окончаніи работъ, запираются по нскольку паръ негровъ, стоитъ столбъ и на немъ виситъ плеть, и какъ столбъ, такъ и плеть, видимо поистерты, что можетъ служить яснымъ доказательствомъ, что не совсмъ-то они бездйствуютъ.

Чтобы любоваться природой и тропическою растительностію въ Бахіи, не приходится далеко ходить: въ двадцати миляхъ отъ города вы уже вступаете въ лса, если и не первобытные, то покрайней мр такіе, гд можно только идти по протоптаннымъ тропинкамъ, а чуть въ сторону отъ нихъ и не продерешься, сколько разъ, охотясь съ ружьемъ, приходилось мн запутываться въ ліанахъ и кустарникахъ такъ, что только посл большихъ усилій и трудовъ удавалось выбираться изъ нихъ. Окрестности города вообще вс очаровательны, но еслибы кто нибудь изъ моихъ читателей вздумалъ постить Бахію, то могу ему рекомендовать поздку въ Rio Vermelio, и заране увренъ въ его благодарности.

дете вы туда верхомъ, разумется, дорога тянется свтлой лентой посреди непроницаемаго лса, классическая пальма царственно возвышаетъ свою вершину надъ остальной растительностію, какъ бы господствуя надъ нею, кусты, деревья всевозможныхъ оттнковъ и формъ, обвитые какъ змями толстыми ліанами, переползающими съ одного дерева на другое и вися гирляндами зелени, образуютъ частую сть вокругъ. Время отъ времени среди широко раскинувшихся листьевъ банана виднются небольшіе домики негровъ, возл которыхъ, лниво развалясь, обитатели ихъ, подъ акомпаниментъ гитары, напваютъ заунывные псни далекой своей родины. Слыхалъ я всегда, что негры музыкальный народъ, но послушавъ ихъ самъ, долженъ былъ прійдти въ совершенно противоположному заключенію. Вопервыхъ, поютъ они въ носъ, вовторыхъ, мотивы ихъ псень до такой степени монотонны и однообразны, что кром тоски ничего не въ состояніи возбудить въ слушател, не знаю, отпечатокъ ли это рабства, или отсутствіе вкуса, но во всякомъ случа пніе ихъ самаго немузыкальнаго свойства.

Прохавъ посреди такой волшебной обстановки часа два, прізжаешь въ рыбацкую деревню, очень чисто и опрятно построенную, состоящую изъ нсколькихъ десятковъ каменныхъ домиковъ съ красными черепичными крышами, разсянныхъ между холмами вдоль по берегу моря. Жители этой деревни, весьма богатый и зажиточный народъ, кром обыкновенной ловли рыба, находящейся здсь въ изобиліи, извстную пору года, обыкновенно въ іюн мсяц, занимаются еще ловлею китовъ, появляющихся у этихъ береговъ въ большомъ количеств. Тогда каждое утро лодокъ сто или боле выходятъ въ океанъ на охоту, каждая изъ нихъ помщаетъ въ себ по десяти человкъ, изъ которыхъ восемь гребутъ, одинъ на рул и одинъ на носу гарпунщикомъ, обязанность его выбрать удобный моментъ для пораженія царя морей. Бросивъ свой гарпунъ и ранивъ животное, онъ направляетъ шлюбку вслдъ за китомъ, пока тотъ, истощенный потерею крови и ранами, не испуститъ послдняго вздоха, тогда его прибуксировываютъ къ берегу и разрзаютъ на части. Мясо кита идетъ на пищу бднаго класса и невольниковъ, жиръ же вытапливается. Среднимъ числомъ китъ даетъ до 6.000,000 рейсовъ или 4,000 рублей. Уловъ, какъ говорятъ, достигаетъ иногда въ сезонъ до 300 китовъ, впрочемъ, въ послднее время съ каждымъ годомъ онъ уменьшается. Налюбовавшись здсь видомъ моря, рыбаками, ихъ маленькими лодочками, блющими вдали, мы, обыкновенно, возвращались въ городъ другою дорогою, еще живописне первой. Приходится хать сплошнымъ лсомъ по берегу громаднаго озера въ нсколько миль въ окружности. Съ перваго раза озеро это поражаетъ васъ своею мертвенностію, на немъ незамтно никакой жизни, не видно ни водяныхъ птицъ, ни купающихся дтей, хотя кое гд въ зелени выглядываютъ лачуги негровъ, разв только изрдка вы замтите на выдающемся на берегу камн полуобнаженную негритянку, полоскающую блье, и то въ видимыми предосторожностями. Оказывается, что этимъ озерамъ безраздльно завладли крокодилы, они развелись здсь въ такомъ множеств, какъ разсказываютъ жители, что не только пожираютъ всякую птицу, осмливающуюся нарушать ихъ покой, но весьма часто уносятъ дтей или даже взрослыхъ, которые по неосторожности удалятся слишкомъ отъ берега. Мн случилось видть двухъ этихъ отвратительныхъ животныхъ, лниво плывшихъ на поверхности воды. Жители длали изъ нихъ своего рода промыслъ: они ловятъ молодыхъ крокодиловъ и продаютъ ихъ собирателямъ звринцевъ. Въ город на рынк вы часто видите самыхъ разнообразныхъ животныхъ и птицъ, которыя продаются этимъ господамъ.

Оканчивая описаніе Бахіи, я не могу не упомянуть о знаменитыхъ ея цвтахъ изъ птичьихъ перьевъ, которые яркостью красокъ и тонкостью своей отдлки превосходятъ все, что только встрчается въ Европ по этой части. Выдлкою ихъ занимаются обыкновенно молодыя монахини женскихъ монастырей. Сколько я разъ ни покушался поближе познакомиться съ способами этой фабрикаціи, но каждый разъ, какъ я стучался у двери монастыря, являлась отвратительная, глухая старуха привратница съ сухимъ вопросомъ: ‘Que dzja о senhor?’, иногда узнавала, что я желаю купить цвтовъ и посмотрть какъ ихъ выдлываютъ, то первое желаніе мое понимала, и удовлетворяла, но втораго никакъ не хотла взять въ толкъ, вслдствіе чего и любознательность моя по этой части должна была остаться неудовлетворенною. Говорятъ, что для того, чтобы не случалось недостатка въ цвтныхъ перьяхъ рдко встрчающихся или съ трудомъ достающихся птицъ, въ монастыряхъ этихъ устроены птичники, въ которыхъ он содержатся живыми, и хорошенькія фабрикантки время отъ времени ихъ нжно ощипываютъ, но чтобы бдныя птички, посл такого принудительнаго оголенія, не страдали отъ холода, то на нихъ надваютъ фланелевые чахлы.

7-го (19-го) февраля, когда починки клипера ‘Алмазъ’, на который я былъ переведенъ, пришли къ ковру, положено было на слдующій день уходить изъ Бахіи прямо въ Монтевидео, не заходя въ Ріо-Жанейро, такъ-какъ тамъ въ это время свирпствовала желтая лихорадка и каждое проходящее оттуда судно привозило извстія одно ужасне другаго.

8-го (20-го) февраля, подняли мы якорь и распростились съ Бразиліею. Цлый день вилавировывали мы изъ бухты и только къ ночи вышли въ океанъ. Втеръ былъ попутный и мы шли хорошо и покойно. Въ 13^о южной широты замтили мы оригинальное явленіе: вся поверхность моря покрыта была бурыми полосами, по изслдованіи ихъ, это оказались мелкія смена подводныхъ растеній, ихъ было такое множество, что они покрывали поверхность воды на пространств нсколькихъ сотъ миль.

Чмъ ближе мы подвигались въ югу, тмъ температура воздуха значительне охлаждалась, несмотря на лто, бывшее въ это время въ южномъ полушаріи.

Ровно черезъ дв недли, 22-го февраля (5-го) января, мы, подъ всми парусами, ходомъ 12 узловъ въ часъ, вошли въ мутное устье Лаплаты, на плоскомъ берегу которой разстилается Монтевидео.

ПИСЬМО ТРЕТЬЕ.

Монтевидео.— Расположеніе города.— Поздка по Rio de Laplata.— Пароходы.— Утопленникъ.— Памперосъ.— Жизнь гаучо и ихъ нравы.— Политическое состояніе прилаплатскихъ республикъ.— Дикая лошадь.— Фрай-Вентосъ и ея фабрика мяснаго экстракта.— Помпы.— Ловля дикихъ быковъ.— Буэносъ-Айресъ.— Бой быковъ.— Обдъ сверо-американцевъ.

Несмотря на поздній приходъ нашъ въ Монтевидео, я поспшилъ въ тотъ же вечеръ сдлать ему визитъ. Ночь была темная, чуть не ощупью добрались мы до берега и отправились бродить по городу. Проблуждавъ нкоторое время по пустыннымъ и весьма малоосвщеннымъ улицамъ, мы услыхали звуки музыки, которые издали долетали до насъ. Ожидая встртить серенаду, какъ въ каждомъ порядочномъ испанскомъ город и подобаетъ быть, мы пошли на чарующіе звуки. Прекрасная испанка на балкон, чернобровый Донъ-Жуанъ съ гитарой въ рук у ногъ ея заране уже рисовались въ нашемъ воображеніи, пока горькая дйствительность не доказала намъ, что серенады вывелись даже и въ Монтевидео. Музыка, казавшаяся намъ издали пніемъ страсти и любви, была просто военный оркестръ, игравшій на соборной площади посреди толпы народа. Въ числ публики, прогуливавшейся вокругъ нея, было много дамъ, и дамъ очень хорошенькихъ, или показавшихся намъ только такими посл продолжительнаго пребыванія въ мор — не знаю, но он такъ граціозно и таинственно закутаны были въ свои черныя кружевныя шали и такъ мило и игриво помахивали своими классическими верами, что вполн сосредоточили на себ наше вниманіе, почему въ первый вечеръ моего пребыванія въ Монтевидео, я кром этихъ очаровательныхъ созданій ничего не видлъ, да и видть ничего не хотлъ.

На слдующій день я уже поближе познакомился съ городомъ и его особенностями. Монтевидео, какъ я уже сказалъ въ начал, лежитъ въ усть Rio-de-Laplata, разстилаясь блою скатертью на его голыхъ песчаныхъ берегахъ. Обширный рейдъ наполненъ былъ судами всевозможныхъ націй, между ними, какъ чайки, оживляя мстность, шныряли во всхъ направленіяхъ небольшіе боты съ ихъ легкимъ, красивымъ трехугольнымъ, такъ-называемымъ латинскимъ парусомъ. Самый городъ состоитъ изъ красивыхъ, большихъ домовъ съ плоскими крышами, середину котораго занимаетъ дворъ, усаженный зеленью, виноградомъ и цвтами. Дворы эти вмст съ тмъ замняютъ и прихожую, по внутреннимъ стнамъ ихъ, обыкновенно вьются мраморныя лстницы, сообщающіяся со всми этажами. Вообще мраморныя лстницы, колонны, полы и другія украшенія здсь въ большомъ ходу, несмотря на то, что мраморъ, на который мстные архитекторы такъ щедры, привозится изъ Европы. Окна наружнаго фасада украшены небольшими балконами, придающими много оживленія и легкости этимъ, какъ бы театральнымъ домикамъ. Городъ построенъ правильными квадратами въ 100 метровъ, называемыми квадрами. Главная улица Монтевидео носитъ странное названіе ‘Улица 25 мая’, данное ей въ честь дня освобожденія Уругвая. По обимъ сторонамъ ея тянутся роскошные французскіе магазины модъ, привлекающіе сюда кокетливыхъ обитательницъ города, а за ними и остальную половину его народонаселенія. Днемъ городъ довольно пустъ, онъ оживляется только къ вечеру, при свт газа улицы покрываются народомъ, магазины наполняются дамами и городъ принимаетъ свой настоящій характеръ. Общественныхъ увеселеній въ Монтевидео, кром этихъ вечернихъ уличныхъ прогулокъ, нтъ, по крайней мр не было во время нашего въ немъ пребыванія, хотя театръ и существуетъ, но онъ, кажется, обыкновенно безъ труппы, балы бываютъ рдко, такъ что на долю публики остается только ‘Альказаръ’, что-то въ род нашего театра ‘Буффа’, и бои быковъ, даваемые по воскресеньямъ, и до которыхъ, какъ вамъ извстно, испанцы такіе охотники.

Черезъ нсколько дней посл нашего прізда въ Монтевидео, мн случилось познакомиться съ нкоимъ г. Гибезотомъ, извстнымъ фабрикантомъ экстракта изъ мяса, такъ-называемаго Либиховскаго бульона. Высказавъ ему мое желаніе поближе познакомиться съ способомъ фабрикаціи этого снадобья, надлавшаго такъ много шума въ Европ, онъ пригласилъ меня вмст съ нимъ отправиться на фабрику, общаясь самъ мн ползать, какъ saladero (бойню), такъ и всю процедуру приготовленія экстракта. Къ намъ присоединилось еще нсколько изъ нашихъ офицеровъ и, цлымъ обществомъ, мы на слдующій день часовъ въ 5 вечера собрались на пароходъ ‘Rio-de-Laplata’, съ тмъ, чтобы хать въ Фрай-бентосъ, отстоящій отъ Монтевидео миляхъ въ двухъ-стахъ.

‘Rio-de-Laplata’ — громадный рчной пароходъ въ два этажа, роскошно меблированный, съ громадными залами, каминами, бронзой и всми удобствами, какія только можно требовать отъ парохода. Посл обычной суетни свистнулъ наконецъ свистокъ, и пароходъ, зашумвъ своими громадными колесами, двинулся. Но не успли мы пройдти и четверти часа, какъ снаружи раздался трескъ, поднялся шумъ, бготня и мы остановились. Какъ въ этихъ случаяхъ обыкновенно бываетъ, вс кричали, шумли, суетились, но никто даже не зналъ, въ чемъ дло. Выбжавши на верхнюю палубу, увидли мы, что одинъ изъ ботовъ, бороздящихъ рейдъ, не усплъ управиться, и попалъ подъ колесо парохода, его, разумется, перебило пополамъ, а люди, находившіеся на немъ, барахтались въ вод. Одного изъ нихъ тотчасъ-же вытащили, другой же, мальчикъ лтъ 17, до такой степени растерялся и перепугался, что не хватая спасительнаго снаряда, который ему бросали, отчаянно цплялся за мачту и снасти тонувшаго бота и черезъ нсколько секундъ, вмст съ ними, исчезъ подъ водой. Обстоятельство это произвело крайне непріятное впечатлніе на всхъ, тотъ, кому никогда не удавалось видть утопающаго человка, съ трудомъ можетъ себ представить всю тяжесть впечатлнія отъ подобнаго зрлища. Это не простая, моментальная смерть или смерть больнаго, здсь она мало по малу, постепенно, мучительно долго захватываетъ свою жертву въ свои объятія, давъ ей вполн перечувствовать я переиспытать весь страхъ, вс мученія, которыя только могутъ возбудиться въ полномъ силъ и здоровья организм при разставаніи съ жизнью. Сколько дйствительно ужасныхъ и мучительныхъ моментовъ въ этой отчаянной борьб жизни съ смертію! По мр того, какъ силы утопающаго ослабваютъ, онъ медленно, все боле и боле погружается въ холодныя, безпощадныя волны, но вотъ послднее усиліе, и онъ еще разъ какъ-бы вырывается изъ рукъ смерти, появится на поверхности воды, судорожно вздохнетъ, и снова пропадаетъ. Хотя борьба эта обыкновенно продолжается только нсколько минутъ, но минуты эти даже и зрителю кажутся нескончаемыми! Подъ конецъ силы совсмъ покидаютъ страдальца, время отъ времени его окоченлыя руки видны подъ водою, но вотъ он погружаются въ воду… волна сглаживается надъ своею жертвою, и только нсколько водяныхъ пузырей показываютъ, что все кончено… Приключеніе это задержало насъ на полчаса, посл чего снова зашумли колеса, и мы двинулись по Лаплат вверхъ. Американскія рки совсмъ не соотвтствуютъ европейскому представленію о ркахъ вообще: у нихъ вы не видите холмистыхъ береговъ, усянныхъ лсомъ, живописными деревьями или старинными замками, какъ на Рейн, напримръ, еслибы даже все это и было здсь, то вамъ бы не удалось имъ любоваться, потому что пространство, отдляющее пароходъ отъ береговъ, чуть не въ 100 миль и рка вамъ представляется моремъ, гд кром неба и мутно-желтыхъ волнъ ничего не видать. Но такъ-какъ морскіе пейзажи намъ уже порядкомъ надоли, то мы и искали развлеченія внутри парохода, а не вн его. Мы стали разсматривать нашихъ спутниковъ, составлявшихъ поразительную ‘смсь одеждъ и лицъ’: испанцы, нмцы, французы, американцы, англичане и мы, русскіе, составляли довольно полную коллекцію національностей, оставалось отыскать только замчательнйшую особь въ ней, и она не замедлила явиться въ вид 80лтняго старика, въ уморительной глянцовитой шляп, задрапированнаго, съ замтной претензіей на кокетство, въ длинный испанскій плащъ. Намъ его указали, какъ одного изъ крупнйшихъ землевладльцевъ края, края, въ которомъ малоземельнымъ считается тотъ, кто владетъ только нсколькими квадратными милями — это оказался какой-то всесвтный генералъ Вега. Прежде всего онъ сдлался генераломъ во Франціи, такъ-какъ по рожденію онъ французскій баскъ, потомъ онъ сталъ генераломъ урагвайскимъ, аржентинскимъ, чилійскимъ и еще какимъ-то. На вопросъ нашъ, что его заставляетъ теперь мыкаться по свту и хать въ степи Америки?— онъ добродушнйшимъ образомъ принялся разсказывать, что у него ровно двадцать человкъ дтей, разсянныхъ чуть не по всему свту въ его помстьяхъ, самъ же онъ занимается теперь перездомъ отъ одного къ другому изъ своихъ чадъ, и вполн доволенъ и счастливъ своимъ существованіемъ. Пока мы бесдовали съ этимъ патріархомъ, достойнымъ временъ библейскихъ, втеръ, уже и до того свжій, все усиливался, и наконецъ эадулъ съ силою урагана. Волны ходили по палуб и ударяли съ такой силою въ пароходъ, что невольно приходилось опасаться за его цлость. По словамъ капитана, это было начало пампероса, знаменитаго зюдъ-веста, втра, дующаго со всесокрушающею силою въ этихъ странахъ. ‘Съ одной стороны онъ благодтеленъ въ томъ отношеніи, что очищаетъ атмосферу отъ накопляющихся міазмовъ, и его вліянію приписываютъ полное отсутствіе какихъ-либо эпидемическихъ болзней въ стран, но за то онъ вмст съ тмъ наноситъ и много ущерба своими опустошеніями. Каждый изъ такихъ втровъ, обыкновенно продолжающійся отъ однихъ до 12 сутокъ, разрушаетъ жилища, вырываетъ деревья и уничтожаетъ все, что только попадается ему на его пути. Въ этомъ мы имли возможность убдиться по приход нашемъ утромъ въ Буэносъ-Айресъ, гд памперосъ въ одну ночь потопилъ, или выбросилъ на берегъ 35 судовъ, въ томъ числ три парохода. Какъ намъ потомъ говорили, клиперъ нашъ всю ночь стоялъ подъ парами съ обоими отданными якорями.

Утромъ часовъ въ 5, мы пришли въ Буэносъ-Айресъ, и хотя успли побывать въ город, но не имли времени его хорошенько осмотрть, такъ-какъ мы пробыли въ немъ только нсколько часовъ и отправились дале, на томъ же пароход. До Фрай-Бентоса намъ еще оставалось цлый день плаванія по одному изъ притоковъ Лаплаты — Rio Uruguay, которая хотя и уже нсколько первой, но все-таки еще на столько широка, что только въ хорошую зрительную трубу можно было различать очертанія ея береговъ. Воды ея были покрыты пловучими островами и глыбами травы — это клочки берега, отрываемые силою теченія и втра. На одномъ изъ такихъ пловучихъ острововъ, среди зелени, прогуливалось какое-то животное, одни увряли, что это ‘дикая коза’, другіе же — что это ‘барсъ’, но такъ-какъ за дальностію разстоянія, ни того, ни другаго предположенія проврить было нельзя, то каждому пришлось остаться при своемъ мнніи, хотя число лицъ, желавшихъ видть въ этомъ животномъ — барса, преобладало. Капитанъ парохода, плававшій уже боле 10 лтъ по этимъ ркамъ, уврялъ, что ему часто приходилось встрчать на этихъ пловучихъ островахъ пантеръ и барсовъ, которые во множеств водятся въ лампахъ, среди которыхъ мы теперь плыли. Охота за этими животными составляетъ любимое занятіе степныхъ жителей, или gaucho, какъ ихъ здсь называютъ, которые верхомъ съ своимъ знаменитымъ лассо, храбро вступаютъ въ это опасное единоборство, изъ котораго барсъ рдко выходитъ побдителенъ. Дйствительно, нельзя не изумляться, съ какою ловкостью гаучо управляютъ этимъ повидимому далеко не страшнымъ оружіемъ.

Гаучо собственно называется помсь благо и индйца, но этимъ же именемъ называютъ въ при-лаплатскихъ провинціяхъ всхъ вообще бездомовникомъ, скитающихся въ степяхъ. Семейные изъ нихъ занимаются пастушествомъ, большинство же не иметъ опредленнаго занятія, а такъ фланируетъ съ мста на мсто, иногда работаютъ на saladero (бойн), но большую часть времени проводятъ въ охот, грабеж, если возможно, и вообще живутъ какъ вздумается, не препятствуя своему нраву. Климатъ теплый, степи обширны, а первый попавшійся быкъ даетъ гаучу вкусную и обильную пищу. Все имущество такого искателя приключеній состоитъ изъ лошади и сдла, на эти два предметаонъ тратитъ все, что въ состояніи, заработать или добытъ, они составляютъ его гордость и славу, и но большей части бываютъ дйствительно прекрасны. У нкоторыхъ гаучо мн случалось видть сдла, расшитыя серебромъ, стремена и сбрую — серебряныя, тогда какъ самъ счастливый обладатель ихъ былъ увшанъ какимъ-то ободраннымъ тряпьемъ, но онъ былъ на превосходной лошади и богатомъ сдл, и былъ вполн счастливъ и доволенъ.

Обыкновенно, костюмъ гаучо состоитъ изъ соломенной шляпы съ широкими полями, изъ-подъ которой развваются длинныя, густыя кудри, сверхъ рубашки со всевозможными фестонами надта суконная куртка, поверхъ которой накинутъ цвтной плащъ, называемый poncho. Пончо — это длинный кусокъ цвтной шерстяной матеріи, съ прорзомъ посредин для головы. Настоящій пончо длается обыкновенно изъ шерсти гуанака, и цнится весьма дорого. Такой-же пончо, продтый между ногами и прикрпленный концами у пояса, замняетъ и нижнее платье: онъ образуетъ что-то въ род широчайшихъ шароваръ, съ прорзями по бокамъ, откуда выглядываютъ кружевные панталончики, какъ у пансіонерки. Поясъ составляетъ также предметъ хвастовства и гордости гаучо, онъ длается обыкновенно имъ желтой кожи, въ четверть ширины, и весь состоитъ изъ небольшихъ кармановъ, вмщающихъ богатства хозяина, и усянъ снаружи золотыми и серебряными монетами, которыя въ этихъ провинціяхъ такъ и ходятъ въ обращеніи, съ придланными къ нимъ ушками. За поясомъ торчитъ длинный ножъ, добавьте къ этому невообразимо большіе шпоры, и вы имете передъ собой пампскаго гаучо. Нравы и обычаи ихъ крайне своеобразны, кром извстныхъ, установившихся у нихъ понятій о чести, они не признаютъ надъ собою никакого другаго закона. Ножъ и лассо замняютъ имъ вс остальныя государственныя установленія, они опредляютъ ихъ имущественныя права, разршаютъ семейные споры, ими поддерживаютъ они свои политическія убжденія, и творятъ судъ и расправу. Однимъ словомъ, ножъ и лассо составляютъ для нихъ все, и любой гаучо ни на минуту не задумается всадить вамъ свой ножъ въ бокъ и затмъ, съ совершенно спокойной совстью, уссться на лошадь и на нсколько недль покинутъ мстность, гд съ нимъ случилось это маленькое приключеніе, не изъ боязни суда — нтъ! потому что судъ здсь такими бездлицами не занимается,— а изъ опасенія, чтобы родственники или друзья убитаго при встрч не отплатили бы ему тмъ же.

Подобные нравы въ при-лаплатскихъ провинціяхъ не составляютъ особенности только нисшаго класса гаучовъ, а присущи всмъ безъ исключенія слоямъ общества, разница только въ томъ, что такъ-называемый образованный классъ въ недавнее время замнилъ ножъ револьверомъ, а такая замна только дло моды. Впрочемъ, это послднее слово монтевидейской и буэносъ-айресской цивилизаціи нисколько не длаетъ безопасне вашего существованія, въ особенности если вы имете неосторожность въ слухъ высказать ваши политическія убжденія при людяхъ, принадлежащихъ къ другой партіи, а политическихъ партій здсь безъ конца, такъ что и враговъ, готовыхъ васъ переубдить, столько-же.

Впродолженіе моего недолгаго пребыванія, въ Монтевидео было нсколько убійствъ подобнаго рода. При мн по этой части особенно отличался нкто Fortunato Flores, главнокомандующій урагвайской арміей, человкъ лтъ около 30. Юноша этотъ своими убійствами навелъ такой ужасъ на своихъ согражданъ, что безнаказанно выдлываетъ самыя безобразныя штуки, такъ тому назадъ нсколько недль, онъ подстрлилъ одного изъ своихъ соперниковъ по любви, но такъ-какъ этотъ послдній не умеръ посл этого перваго предостереженія, то онъ его дорзалъ, уже въ бытность нашу въ Монтевидео, гд-то на вечер въ гостяхъ. Хотя это далеко былъ не первый его подвигъ, онъ, однако, совершенно спокойно прогуливался по городу, посщалъ общества, театры, балы, какъ ни въ чемъ не бывало. Мн его показывали въ театр на концерт. Онъ сидлъ въ лож съ нсколькими своими друзьями и очень весело смялся и разговаривалъ. Нсколько лтъ тому назадъ, отецъ его, будучи президентомъ Урагвая, вздумалъ-было арестовать сына за одну изъ его подобныхъ же продлокъ, но сынокъ, долго не задумываясь, сдлалъ воззваніе къ командуемымъ имъ войскамъ, которыя, нужно замтить, ему весьма преданы, съ помощью ихъ произвелъ революцію и прогналъ суроваго отца съ его президентства. Вотъ вамъ маленькій очеркъ здшнихъ нравовъ и порядковъ.

Что же касается до свободы личности и политическаго строя здшнихъ республикъ, то достаточно вспомнить Розаса и его десятилтнее президентство въ Буэносъ-Айрес, чтобы прійдти въ ужасъ отъ тхъ зврствъ, которыя выдлывались всего только 17 лтъ тому назадъ лицами, стоявшими во глав правительства. Розасъ, какъ мн говорили очевидцы, закапывалъ людей живыми, сдиралъ кожу съ своихъ политическихъ противниковъ, заставлялъ народъ и духовенство отдавать своему портрету божескія почести, поклоняться ему въ церквахъ, и предписывалъ еще многое другое, что могло бы казаться просто невроятнымъ во второй половин XIX столтія, еслибы не существовало лицъ, на глазахъ которыхъ все это совершалось.

Вообще нужно сказать, что политическое положеніе республикъ Южной Америки — самое печальное: безпрерывныя революціи внутри ихъ, и войны между собой, до крайности ослабляютъ ихъ и безъ того уже малыя силы, а главное мшаютъ колонизаціи европейцевъ, на свжія силы которыхъ могла бы въ своемъ развитіи разсчитывать страна.

Начиная съ 1810 года, когда страны эти отдлились отъ Испаніи и образовали изъ себя три республики: Аржентинскую, Урагвайскую и Парагвайскую, междоусобныя войны и революціи не прекращались до настоящаго времени. Послдняя и самая тягостная война для Южной Америки была война Бразиліи, Аржентинской и Урагвайской республикъ противъ Парагвая, или врнй сказать, генерала Франциско-Солано Лопеца. Эта война продолжается уже пять лтъ и стоитъ громадныхъ расходовъ, тягость которыхъ по преимуществу падаетъ на Бразилію, потому что ея республиканскіе союзники, подъ предлогомъ своихъ постоянныхъ внутреннихъ смутъ, которыя дйствительно составляютъ какъ бы нормальное ихъ положеніе, не только не исполняли условій союза, но неоднократно обращались къ Бразиліи съ требованіемъ денежныхъ субсидій, которыхъ послдняя положеніемъ длъ была поставлена въ невозможность имъ выдавать и, вроятно, въ свою очередь, по окончаніи войны пожелаетъ вознаградить себя, что еще боле усложнитъ уже и безъ того запутанныя дла Южной Америки.

Во время пребыванія нашего въ Монтевидео получено было извстіе, что Лопецъ застрлился, и такъ-какъ только человкъ съ такою желзною волею и храбростію, какъ онъ, могъ поддерживать впродолженіе столькихъ лтъ такую неравную для себя борьбу, то, вроятно, со смертью его должна окончиться и война. Смерть этого человка замчательна не мене его жизни: будучи раненъ въ своей послдней схватк съ непріятелемъ и видя, что ему неминуемо предстоитъ плнъ, онъ предпочелъ умереть, но не отдаться своимъ врагамъ, и тутъ же, на пол сраженія, на глазахъ окружавшихъ его непріятелей, онъ и застрлился. Извстіе это было поводомъ большихъ радостныхъ манифестацій въ Монтевидео и Буэносъ-Айрес. Колокольный звонъ, пальба изъ пушекъ и трескъ ракетъ продолжались цлыхъ три дня.

Заговоривъ о политик, мы совершенно позабыли о своемъ плаваніи по Урагваю, почему и поспшимъ вернуться снова къ нему. Оно продолжалось цлый день, и только въ 10 часовъ вечера г. Гибертъ указалъ намъ на нсколько мерцающихъ огоньковъ на берегу, это была его фабрика и миляхъ въ трехъ отъ нея вновь образующійся городокъ Фрай-Бентосъ. Пароходъ остановился передъ городомъ, мы высадились-было къ фабрик, но памперосъ, продолжавшій еще ревть, вскор выбилъ гребцовъ изъ силъ и принудилъ насъ пристать къ городу.

Пока отыскивали экипажъ, который довезъ бы насъ до Saladero, я усплъ взглянуть на вновь образующійся городъ, представляющій пока только нсколько каменныхъ хатъ, населенныхъ по большей части работниками бойни. У пристани стояла ‘вента’, или по нашему трактиръ, съ ея непремннымъ билліардомъ, на которомъ состязались два гауча, приговаривая, при каждомъ удачномъ или неудачномъ удар, свое неизмнное ‘coramba’ — слово, которымъ испанецъ такъ любитъ пестрить свою рчь.

Сверхъ ожиданія, поиски экипажа вскор увнчались успхомъ: отыскался шарабанъ, который мы и поспшили нанять. Втискавшись въ него какъ могли, мы съ мста поскакали сломя голову все по степи, причемъ гаучо, правившій лошадьми, неустанно продолжалъ все-таки бить одну изъ дышловыхъ лошадей, которая, понятно, лягалась и прыгала, такъ-какъ и безъ того уже скакала во весь духъ. Подобная скачка, безъ дороги, ночью, приходилась намъ далеко не по вкусу: каждую минуту могли мы ожидать очутиться въ какомъ нибудь рв. Г. Гибертъ, одинъ между нами говорившій поиспански, попробовать-было вступить въ переговоры съ неукротимымъ кучеромъ, стараясь всевозможными доводами умрить его азартъ, но все его краснорчіе было напрасно: гаучо наотрзъ отказался хать тише, говоря, что лошадь, имъ такъ жестоко истязуемая, только сегодня приведена изъ пампъ и въ первый разъ заложена, почему ее и слдуетъ объздить, а объздить безъ кнута невозможно, въ подтвержденіе чего онъ снова ее стегнулъ и продолжалъ стегать всю остальную дорогу.

По счастію объздъ этотъ сошелъ на этотъ разъ благополучно, и не переломавъ себ ни рукъ, ни ногъ, мы дохали до фабрики, возл которой помщался и домъ нашего любезнаго проводника. Семейство его еще не спало, оно насъ приняло радушно, на стол появился вскор чай и пошли разговоры и разсказы. Въ числ степныхъ новостей сообщенъ былъ между прочимъ слдующій курьзный фактъ, какъ нельзя лучше обрисовывающій дикій, своевольный характеръ гаучо. На фабрик, за нсколько дней до нашего прізда, въ воскресенье утромъ, по обыкновенію, собралась толпа рабочихъ въ магазинъ съ разными хозяйственными принадлежностями, устроенный при фабрик. Какъ водится, между ними завязался разговоръ о мстныхъ новостяхъ, домашнихъ длахъ и, разумется, о политик, но все шло мирно, сели и не тихо, такъ-какъ нтъ народа шумливе испанцевъ. Мирная бесда скоро, однако, нарушились совершенно неожиданно. Въ лавк подъхалъ какой-то никому незнакомый гаучо, слзъ съ лошади, вошелъ въ магазинъ, и не говоря дурнаго слова, какъ подтверждалъ намъ на слдующій день лавочникъ, присутствовавшій при этой сцен, всадилъ свой ножъ въ спину одного изъ близь стоящихъ къ нему работниковъ, затмъ, прехладнокровно обтеревъ ножъ о свой панчо, повернулся и ушелъ. За нимъ, разумется, бросились товарищи убитаго, онъ сталъ защищаться, его стали колоть и наконецъ, полуживаго, изрзаннаго, потащили въ городъ. На допрос оказалось, что убійца совсмъ изъ другой провинціи, никого въ этой мстности не знаетъ, но выпилъ въ это утро нсколько лишнихъ рюмокъ вина, и увидя собравшуюся толпу людей, получилъ внезапное желаніе убить котораго-нибудь изъ нихъ, что тотчасъ же, не долго думая, и исполнилъ, ударявъ ножомъ того изъ рабочихъ, который ближе другихъ стоялъ къ нему. Такъ-какъ онъ до того совершенно не зналъ убитаго имъ человка, то, разумется, поводомъ къ убійству не могли быть ни злоба, ни месть, вообще совершая свой подвигъ, онъ не могъ имть при этомъ никакихъ другихъ побудительныхъ причинъ, кром желанія видть кровь и доставить себ маленькое развлеченіе.

Подобные факты, по словамъ г. Гиберта, давно уже живущаго въ пампахъ, случаются весьма часто въ стран и настолько вошли въ обычаи, что само правосудіе относится къ нимъ снисходительно: за воровство оно наказываетъ строже, чмъ за убійство, и много-много, если убійцу, совершившаго преступленіе безъ намренія воровства, посадятъ на нсколько мсяцевъ въ, тюрьму, и затмъ снова выпустятъ на свободу. Большею же частію даже и этого не бываетъ, потому что совершившій убійство въ одной мстности спшитъ на время перейти въ другую, гд его никто и не думаетъ преслдовать, если только кто-нибудь изъ семейства убитаго, при случайной встрч съ нимъ, не раздлается въ свою очередь — тмъ же порядкомъ. На этомъ все дло, обыкновенно, и оканчивается.

На слдующій день, вставъ рано поутру, мы отправились осматривать фабрику. Она состоитъ изъ нсколькихъ каменныхъ большихъ зданій, на самомъ берегу Урагвая посреди степи. Вокругъ нея расположены такъ-называемые ‘курали’ или загоны, въ которыхъ скотъ, переходя изъ одного въ другой, попадаетъ, наконецъ, въ узкій коридоръ, заканчивающійся поперечной перекладиной и играющей роль плахи. На перекладин этой стоитъ гаучо, главный истребитель воловьяго племени, вся его обязанность заключается въ перерзываніи становой жилы протягиваемаго къ нему посредствомъ лассо быка. Въ день онъ такимъ образомъ убиваетъ нсколько сотъ головъ. Можете себ вообразить, до какого совершенства доходитъ этотъ человкъ въ своемъ дл. Одного удара его достаточно и трупъ животнаго падаетъ на телегу, которая по рельсамъ вывозить его подъ навсъ, гд онъ уже переходить изъ рукъ въ руки разныхъ спеціалистовъ, которые его пластуютъ, сдираютъ шкуру и превращаютъ въ скелетъ съ удивительнымъ проворствомъ и ловкостью. Есть артисты, которые въ день могутъ ободрать шкуру съ 36 быковъ. Что за сила и умнье владть ножомъ должны быть при такомъ tour de force? Каждый день на саладеро убивается до 800 головъ скота, часть его идетъ на приготовленіе сушенаго мяса, вывозящагося въ большомъ количеств въ Бразилію, часть же на приготовленіе либиховскаго мяснаго экстракта. Для этого мясо, очищенное отъ жирныхъ частей, рубится на мелкіе куски и вываривается посредствомъ пара въ громадныхъ чанахъ въ бульонъ, который, пропущенный черезъ фильтры и очищенный, переходитъ въ другіе чаны, гд на медленномъ огн изъ него выпаряютъ жидкія частицы и получаютъ уже сгущенный экстрактъ, который затмъ охлаждается и раскладывается въ большіе жестяные ящики.

Вотъ вся процедура приготовленія знаменитаго либиховскаго экстракта, надлавшаго нсколько лтъ тому назадъ столько шуму въ Европ и возбудившая собою столько преній между докторами разныхъ лагерей. Не будучи спеціалистомъ по этой части, я, разумется, не стану входить въ разсмотрніе пользы или вреда отъ употребленія его въ пищу, и съ своей стороны могу только замтить, что онъ выдлывается изъ мяса хорошаго качества и приготовляется весьма чисто и опрятно.

Фабрик быкъ среднимъ числомъ обходится по 40 франковъ за штуку, даетъ же онъ шкурой и саломъ, продаваемыми въ Европ, 35 франковъ, рогами, копытами, костями и волосомъ — 5 франковъ, и того, значитъ, мясо животнаго обходится даромъ, не считая выварокъ и внутренностей, изъ которыхъ приготовляется удобреніе.

Фабрика эта эксплуатируется особою компаніею, главноуправляющій, также какъ и основатель фабрики, г. Гибертъ, самъ по себ крайне бывалый и интересный человкъ. По словамъ его, на томъ мст, гд теперь стоитъ городъ и фабрика, кипящая дятельностію и жизнію, въ 1864 году ему при закладк всего этого пришлось провести первую ночь свою подъ дождевымъ зонтикомъ. Вотъ какъ быстро, при дятельности и умніи, можетъ пойти колонизація такой богатой страны, какъ при-лаплатскихъ республикъ. На фабрик ежедневно работаютъ около 1,000 рабочихъ, дйствуетъ она паромъ.

По осмотр фабрики, въ двухъ экипажахъ отправились мы въ степь. Земля, принадлежащая фабрик, въ количеств 40,000 гектаровъ (224 квадр. верстъ), вся обнесена изгородью изъ деревянныхъ столбовъ, поперегъ которыхъ протянута въ нсколько рядовъ толстая проволока. На этомъ громадномъ пространств лтомъ и зимой пасется на свобод скотъ, его время отъ времени пересчитываютъ, клеймятъ, но боле никакого за нимъ ухода не имютъ. Всего скота, водящагося на этой земл, около 18-ти тысячъ, изъ которыхъ одного рогатаго 14,000. Этотъ скотъ собственно держится для племени, на бойню же идетъ покупной скотъ и т волы собственнаго завода, которые достигли трехлтняго возраста.

Скотоводство есть главная отрасль промышленности южныхъ американскихъ республикъ, и по тмъ нсколькимъ цифрамъ, которыя я привелъ выше, вы можете себ составить понятіе, какихъ оно достигаетъ размровъ въ этихъ странахъ. Нердко встрчаются здсь частныя лица, владющія нсколькими стами тысячъ тонкорунныхъ овецъ, и сообразно съ этимъ и пространствами земли, которыя до сихъ поръ еще продаются за безцнокъ квадратными милями.

Долго разъзжали мы по степи, любуясь этими безконечными лугами, покрытыми свжей зеленой травой и цвтами, до которыхъ коса еще никогда не прикасалась, на каждомъ шагу изъ-подъ ногъ лошадей вылетали стаи куропатокъ, одни только нарушавшія своимъ рзкимъ полетомъ господствовавшую тишину. Поднявшись на холмъ, мы увидали у его подножія большое стадо быковъ, между которыми красиво гарцовало нсколько гаучо, старавшихся отдлить отъ стада одного изъ животныхъ. Быкъ, какъ бы предчувствуя, что съ нимъ хотятъ совершить что-то недоброе, долго не выходилъ на просторъ, а напротивъ, забивался въ самую середину своихъ собратій, ища въ нихъ какъ бы защиты, но вотъ, понукаемый со всхъ сторонъ, онъ съ ревомъ выскакиваетъ впередъ и мчится по степи. Трудно себ представить, съ какой быстротой бжитъ это, повидимому, тяжелое, громадное, неуклюжее животное, воспитанное на приволь. Гаучи, скакавшіе во весь карьеръ, едва поспвали за нимъ, наконецъ, одинъ изъ нихъ, вертя надъ головой свое лоссо, размахнулся и бросилъ его шагахъ въ тридцати. Лошадь, какъ бы зная, что хозяинъ ея никогда не промахивается, мгновенно осла на заднія ноги, круто повернула назадъ и поскакала въ противоположную сторону — быкъ былъ пойманъ, лассо крпко стягивалъ его рога. Животное, въ первый моментъ, какъ бы не вря своему плну, стало-было упираться, но лассо все сильне и сильне тянуло его за собой. Видя невозможность противиться этой сил, быкъ дико замычалъ и угрожающе бросился за лошадью, были моменты, когда онъ почти настигалъ ее, но гаучо каждый разъ, ловко увернувшись, отскакивалъ въ сторону. Опасная гонка эта длилась довольно долго, пока наконецъ другой изъ гаучо, все время вертвшійся около быка, не подбросилъ своего лассо подъ заднія его ноги и такимъ образомъ не свалилъ его на землю. Этотъ маневръ былъ замчательно ловко выполненъ, въ Европ ни въ одномъ цирк подобнаго не увидишь. Съумть захватить петлей, на дальнемъ разстояніи, разомъ об заднія ноги скачущаго быка, требуетъ почти невроятной ловкости, и хотя я прежде и много слышалъ про умнье владть лассо гаучо, но никакъ не ожидалъ видть такого совершенства. Лассо — длинная веревка въ палецъ толщины, сплетенная изъ воловьихъ жилъ, однимъ концомъ она привязывается къ сдлу, другой же образуетъ глухую петлю, которую гаучо безъ промаха набрасываетъ на какую угодно часть тла животнаго въ тридцати-сорока шагахъ, какъ вы можете судить изъ предыдущаго разсказа.

Продлавъ надъ нсколькими быками ту же самую операцію, на нихъ накладывали тавро, одинъ изъ гаучо, наиболе отличавшійся въ этомъ искусств и оказавшійся главнымъ надсмотрщикомъ стадовъ фабрики, подъхалъ къ нашему экипажу и пригласилъ насъ захать къ нему въ домъ, который виднлся невдалек. Донъ-Хоээ оказался боле или мене цивилизованнымъ гаучо: у него въ дом все было и чисто и опрятно. Хорошенькая молодая жена его принесла намъ мате, парагвайскій чай, подаваемый въ небольшихъ травянкахъ, красиво обдланныхъ серебромъ, изъ которыхъ черезъ серебряную трубочку тянуть какую-то сладковатую, показавшуюся мн весьма невкусною, но очень любимую жителями при-лаплатскихъ областей жидкость, и завязалась къ мсту подходящая бесда. Мы, разумется, хвалили искусство Донъ-Хозэ, съ какимъ управлялъ своимъ лассо, онъ же разсказывалъ намъ эпизоды и приключенія изъ своей степной жизни и, при прощаньи, на память подарилъ мн свои bolas. Это еще одно изъ мстныхъ оружій, оно заключается изъ трехъ каменныхъ шаровъ, обшитыхъ кожей и приклеенныхъ къ тремъ ремнямъ, связаннымъ вмст. При употребленіи этого оружія, берутъ за мсто развтвленія ремней, размахиваются шарами и пускаютъ ихъ въ бгущее животное, которому они связываютъ ноги. Bolas употребляются только на охот, потому что они не только свявываютъ, но по большей части и перебиваютъ ноги животнаго.

Прежде чмъ покинуть провинцію Entra Bios, скажу нсколько словъ о знаменитомъ ботаник Эме Бонилан, долго жившемъ въ этой мстности. Бониланъ, возвратясь вторично въ Америку, посл перваго своего путешествія съ Гумбольдтомъ, занялъ каедру естественныхъ наукъ въ Буэносъ-Айрес. Во время одной изъ своихъ экскурсій во внутрь страны, онъ былъ захваченъ индійцами и принужденъ былъ пробыть у нихъ слишкомъ десять лтъ плнникомъ. За это время онъ женился на индіанк, прижилъ съ нею нсколько человкъ дтей, и самъ такъ одичалъ и свыкся съ привольною и свободною жизнью памповъ, что когда въ тридцатыхъ годахъ, буэносъ-айресское правительство давало ему возможность вернуться въ Европу, онъ отказался покинутъ свою новую семью и полюбившіяся ему пампы и прожилъ въ нихъ до самой своей смерти, послдовавшей только въ шестидесятыхъ годахъ. Дти его теперь — гаучо.

Вечеромъ въ тотъ же день распростились мы съ нашимъ любезнымъ хозяиномъ и на пароход ‘Монтевидео’ отправились въ Буэносъ-Айресъ.

Городъ этотъ, также какъ и Монтевидео, расположенъ на равнин, но построенный по большей части вдоль берега Лаплаты, онъ кажется боле и красиве его, обиліе куполовъ, башенъ и шпицевъ разныхъ церквей и соборовъ придаютъ Буэносъ-Айресу также больше оживленія и разнообразія. Насколько въ короткое пребываніе свое въ город я усплъ замтить, главную особенность города составляютъ его обитательницы. Нигд въ мір я не видывалъ такъ много и такихъ хорошенькихъ женщинъ, какъ въ Буэнзсъ-Айрес. Улицы его, если только позволено выразиться взбитымъ сравненіемъ, какъ цвтники пестрютъ красавицами, и красавицами въ полномъ смысл этого слова. Въ особенности поразительно хороши у нихъ глаза, какъ формой, цвтомъ, такъ и выраженіемъ своимъ. Сколько нги, лукавства, страсти, общаній… проглядываетъ въ нихъ, разумется, впрочемъ, не для торопливыхъ путешественниковъ, спшащихъ по возможности скорй обгать городъ, посмотрть соборъ,заглянуть въ ратушу, да и хать дальше…

Не стану вамъ описывать въ подробностяхъ всхъ улицъ, соборовъ, магазиновъ, театровъ Буэносъ-Айреса, они всюду, какъ въ Европ, такъ и въ Америк одни и т же. Помимо всего этого поведу васъ прямо на такъ-называемый южный рынокъ, по моему — самую интересную и характеристичную часть города. Рынокъ этотъ, находясь почти въ предмстьяхъ города, служитъ главнымъ мстомъ сбыта для произведеній индейцевъ и мстныхъ деревенскихъ жителей. Вся эта громадная площадь, установленная рядами фуръ съ шкурами, шерстью, сушенымъ мясомъ, хлбомъ,— кипитъ дятельностью и жизнію. Это самое бойкое торговое мсто всего края. Посреди суетящихся купцовъ, съ шумомъ торгующихся поселянъ, вы нердко встртите краснокожую семью индейца, важно выступающую возл своей громадной двухколесной арбы, везомой дюжиной воловъ, мужчины въ своихъ оригинальныхъ костюмахъ изъ звриныхъ шкуръ и перьевъ, съ росписанными лицами, съ пикою въ рук, гарцуютъ вокругъ, подгоняя и направляя шествіе. Эти первобытные обитатели здшнихъ мстъ становится въ своей стран уже совершенною рдкостью, та малая часть ихъ, которая еще не вымерла, оттснена новыми поселенцами края въ самую глубь степей. Теперь, чтобы увидать кочевья индейцевъ и познакомиться съ ихъ дикимъ образомъ жизни, нужно далеко углубляться въ пампы, да и то не всегда нападешь на нихъ. Такъ случилось и съ нами: собрались-было мы познакомиться съ этимъ новымъ для насъ племенемъ, прохались миль за сто отъ города, имли случай еще разъ полюбоваться роскошными лугами пампъ, при этомъ вспомнили наши русскія степи, и вернулись обратно, не угадавъ ни одного индейца.

Пробывъ, или врне сказать, прорыскавъ день въ Буэносъ-Айрес и окрестностяхъ его, мы отправились обратно въ Монтевидео, гд на слдующій день утромъ прямо съ парохода похали на Plaza de toros смотрть бой быковъ. Циркъ находится миляхъ въ трехъ отъ города, онъ состоитъ изъ круглаго большаго зданія, внутри котораго амфитеатромъ расположены широкія каменныя ступени, предназначенныя для зрителей, ниже ихъ деревянный барьеръ, служащій убжищемъ тореадоровъ. Съ одной стороны, на верхней площадк амфитеатра, расположено нсколько ложъ, въ томъ числ и ложа президента республики. Противъ нихъ помщаются конюшни и входныя ворота быкамъ.

Когда мы пріхали, циркъ былъ уже полонъ, публика съ нетерпніемъ ожидала начала кроваваго представленія, большинство ложъ было занято нарядными дамами. По данному знаку изъ президентской ложи, раздался трубный сигналъ и подъ звуки музыки, по сцен потянулось шествіе, состоявшее изъ лицъ, которымъ предстояло принять участіе въ бо. Впереди, въ блестящихъ костюмахъ, хали пикадоры верхомъ, за ними четыре мула, изукрашенные лентами и разноцвтными страусовыми перьями, и за тмъ наконецъ попарно бандериллересы и матадоры въ своихъ роскошно расшитыхъ золотомъ и серебромъ костюмахъ, блыхъ шелковыхъ чулкахъ и башмакахъ. Театрально раскланявшись съ зрителями, они сдлали кругъ по сцен и затмъ матадоры и мулы скрылись, а пикадоры и бандериллеросы размстились по сторонамъ арены и представленіе началось.

По новому знаку отворилась дверь конюшни и на сцену выскочилъ громадный, мохнатый быкъ. Свирпымъ взглядомъ окинулъ онъ своихъ противниковъ, какъ бя выбирая между ними жертву, и со всхъ ногъ бросился на одного изъ пикадоровъ, тотъ не усплъ даже и наклонить своей пики, какъ лошадь его взвилась на дыбы, жалобно заржала и свалилась мертвою — быкъ пробилъ ей грудь. Загремла музыка и аплодисменты посыпались побдителю. Публика была въ восторг!

На мсто сраженнаго пикадора выхалъ другой, но не усплъ онъ показаться на арену, какъ разсвирпвшій быкъ былъ уже около него, первый ударъ животнаго всадникъ усплъ отвесть пикой, но за нимъ немедленно послдовалъ другой, и лошадь, смертельно раненая опять-таки въ грудь, сдлала нсколько прыжковъ въ сторону и упала возл барьера. За этими двумя убитыми лошадьми послдовало еще три, которыхъ до бшенства разъяренное животное поражало то въ грудь, то въ животъ. Ничего не можетъ быть отвратительне этой первой части варварскаго зрлища, которая не можетъ даже назваться боемъ, потому что лошадь заране обречена на врную гибель. Изъ пяти разъ одинъ только можетъ удасться всаднику отклонить ударъ быка, да и то сомнительно, потому что этотъ послдній слишкомъ силенъ и стремителенъ, чтобы пика, съ гибельнымъ гвоздемъ на конц, могла удержать его, поэтому изъ 30 лошадей, появившихся въ этотъ день на арен, только двумъ посчастливилось сойдти съ нея безъ ранъ, остальныя же вс были или убиты, или изранены до того, что насилу могли добрести до конюшни, таща за собою окровавленныя свои внутренности.

Посл того, какъ нсколько лошадей было перебито, наступила вторая часть боя. Выступили на сцену бандериллеросы и стали играть съ быкомъ, дразня его своими яркими плащами и время отъ времени ловко всаживая ему острые дротики (banderillas) въ шею. Быкъ, доведенный до послдней степени ярости, метался какъ бшеный по арен, гоняясь за своими мучителями, но т ловко отклонялись отъ его ударовъ, быстро отскакивали въ сторону или набрасывали ему на глаза мантію и скрывались за барьеръ. Нельзя не удивляться, до какой ловкости, хладнокровія и знанія характера животнаго доходятъ эти люди, такъ, напримръ, въ это же представленіе былъ слдующій случай: одинъ изъ бандериллеросовъ, совершенный еще мальчикъ, увлекшись игрой, при неожиданномъ движеніи быка, очутился около самыхъ его рогъ, онъ было-попробовалъ бжать, но до барьера оставалось еще далеко, а быкъ уже совсмъ касался его. Бандериллеросъ не потерялся: онъ сдлалъ прыжокъ въ сторону, обернулся лицомъ къ разъяренному животному и сталъ передъ нимъ на одно колно. Отъ такой неожиданности быкъ остановился какъ бы въ недоумніи, касась рогами своей жертвы. Весь театръ замеръ, одно лишь тяжелое дыханіе животнаго зловще раздавалось посреди мертваго молчанія тысячей народа, еще шагъ — и тореадору нтъ спасенія! Эти нсколько секундъ, пока оба борца измряли взглядомъ другъ друга, показались намъ часами… Какова-то будетъ развязка всего этого? невольно спрашивалъ себя внутренно каждый… и неожиданно для всхъ быкъ какъ бы призналъ себя побжденнымъ, замоталъ своей огромной, шершавой головой и отошелъ въ сторону. Единодушный крикъ радости вырвался у всхъ. Все привтствовало молодаго побдителя, цвты, букеты, шляпы полетли къ его ногамъ, апплодисментамъ и восторгамъ не было конца!

Когда быкъ сталъ видимо утомляться безплодною погонею за смльчаками и ослабвать отъ полученныхъ имъ ранъ, изъ предсдательской ложи подали знакъ къ его умерщвленію. На арену вышелъ красивый, молодой матадоръ въ ярко-зеленомъ, вышитомъ золотомъ костюм, со шпагой и пурпуровымъ плащемъ въ рукахъ. Онъ увренно и смло шелъ на своего противника, но тотъ, чуя въ немъ своего палача, старался его избгать, и все вертясь около него, не ршался нападать. Наконецъ, выведенный изъ терпнія красной мантіею, разввавшейся безпощадно передъ глазами его, куда бы онъ ни обернулся, онъ ринулся на нее, но шпага, до рукояти всаженная ему между плечами, заставила его упасть на колни. Посл этого онъ медленно еще разъ приподнялся, кровь ручьями хлыстнула изъ рта и раны, и быкъ, еле передвигая ноги, дотащился до трупа одной изъ убитыхъ имъ лошадей, легъ возл нея и уже боле не вставалъ. Появились мулы, одинъ изъ конюховъ ударилъ еще разъ ножомъ въ затылокъ убитаго, быка зацпили за рога и потащили вонъ изъ цирка.

Нсколько минутъ было достаточно, чтобы привести арену въ порядокъ, какъ-то убрать трупы лошадей, засыпать пескомъ лужи крови и выпустить новаго быка. Это было красивое, черное животное, подобно первому быку и этотъ пропоролъ рогами своими нсколько лошадей, перебросилъ черезъ себя одного изъ бандериллеросовъ, но вдругъ или чего-нибудь испугавшись, или считая, что онъ пожалъ на этотъ день достаточно лавровъ, остановился, какъ бы не желая боле нападать. Вс ухищренія тореадоровъ вызвать его снова на бой оказывались тщетными — быкъ благоразумно отъ нихъ удалился.

Fuego, fuego! вдругъ раздался женскій голосъ изъ ложи рядомъ со мною. Задыхаясь и сверкая глазами, слова эти прокричала молоденькая хорошенькая двушка, которою, за минуту передъ тмъ, я любовался, никакъ не подозрвая въ ней такой кровожадности и жестокости. Крикъ ея тотчасъ же былъ подхваченъ толпой. Принесли дв римскихъ свчи съ зазубренными остріями на концахъ и воткнули ихъ быку въ шею. Шумъ, трескъ, огонь этихъ снарядовъ до такой степени напугалъ и обжегъ несчастное животное, что оно, не зная куда дваться отъ всюду преслдовавшаго его огня, перескочило за барьеръ и принялось бгать между публикой нижнихъ ступеней цирка.

Подобное сосдство, казалось, пришлось вовсе не по вкусу страстнымъ любителямъ боя быковъ, которые обыкновенно избираютъ себ эти нижнія мста потому, что крики, походившіе скорй на вопли о помощи lasso, стали раздаваться со всхъ сторонъ. Лассо былъ вскор принесенъ, зацпили имъ миролюбиваго быка и потащили вонъ изъ цирка, гд, къ великому удовольствію уличныхъ мальчишекъ, его и закололи.

Въ этотъ день одинъ за другимъ убито было 9 быковъ, трупы ихъ, по мстному обычаю, предоставлялись въ распоряженіе бднйшаго класса народа, но, насколько я замтилъ, охотниковъ на нихъ появилось немного.

Представленіе окончилось только при заход солнца. Чтобы сгладить хотя сколько-нибудь непріятное впечатлніе, произведенное имъ на насъ, ршено было остатокъ вечера провести въ Алказар и на слдующій день выйдти въ море. Предположеніе это отчасти только сбылось, потому что вмсто моря, мы на слдующій день попали на обдъ, который вздумала намъ сдлать сверо-американская эскадра, стоящая на станціи въ Монтевидео.

Вообще, гд и когда бы намъ только ни случалось встрчаться съ нашими заатлантическими друзьями, безъ заявленій обоюдной дружбы не обходилось. Обдъ былъ прекрасный, разговоръ вначал шелъ нсколько церемонно и туго, но въ середин обда оживился, а къ концу представлялъ собой. характеръ тснйшей дружбы. Тостамъ и рчамъ не было конца. Мы превозносили заатлантическихъ друзей, заатлантическіе друзья — насъ, клялись въ вчной дружб и любви, перепутали флаги и раздлили міръ пополамъ. Для такихъ обширныхъ чувствъ и намреній, обденная зала оказалась тсною и об дружественныя націи, поддерживая другъ друга, отправились въ театръ, гд въ этотъ вечеръ давался концертъ. Тутъ насъ встртили нашими народными гимнами, русскими и американскими пснями, такъ что весь театръ принялъ участіе въ нашихъ трогательныхъ изліяніяхъ. По окончаніи концерта, американцы проводили насъ до шлюпокъ, и мы на слдующее утро 5-го (17-го) марта съ разсвтомъ покинули Монтевидео.

ПИСЬМО ЧЕТВЕРТОЕ.

Снова океанъ.— Растительность его — Входъ въ Магеллановъ проливъ.— Чилійская колонія ссыльныхъ Punta Arenos.— Жители Огненной земли.— Бухта Playa Parda.— Смитовъ каналъ.— Выходъ въ Тихій океанъ.— Штормъ.— Талькахуано.— Коронель и его каменноугольныя копи.— Спускъ въ нихъ.

Въ первые дни по выход нашемъ въ океанъ, втеръ былъ тихій, погода безпрерывно мнялась, барометръ то поднимался, то опускался. Нсколько разъ приходилось брать рифы, готовясь встртить штормъ, но налетали только порывы съ дождемъ и градомъ и втеръ снова затихалъ. Чмъ больше мы спускались къ югу, тмъ туманы становились все чаще и гуще, температура быстро понижалась. Наконецъ, намъ пришлось покинуть наши лтнія платья и позаботиться о фуфайкахъ и фланелевыхъ рубашкахъ. Приближаясь къ Магелланову проливу къ 48^о южной широты, попали мы въ необъятные луга морскихъ водорослей, вся поверхность воды была покрыта травой самыхъ разнообразныхъ формъ и величинъ. Въ особенности выдавались своими длинными листьями такъ-называемые ‘mascrocystis purifera’, которые, густо переплетшись между собой, образовывали какъ бы темно-бурые острова на этой зеленой равнин. Невольно приходится изумляться богатству и обилію морской растительности, господствующимъ въ этихъ широтахъ, она массою своею занимаевъ громадныя пространства океана, такъ что въ нкоторыхъ мстахъ затрудняетъ даже ходъ судна своими переплетенными стволами и листьями. Здсь, какъ въ тропическомъ лсу, жизнь кишитъ въ полномъ разгар, безчисленныя чернокожія, блестящія рыбки, молюски, краббы — все это движется и суетится, наполняя дятельностію своею подводныя царства. Прославленный Южный крестъ, находившійся у насъ въ зенит, какъ тусклая лампада освщалъ эти роскошные луга. На двнадцатый день нашего плаванія, Атлантическій океанъ, съ водами котораго мы разставались, какъ бы собравшись насъ проводить съ честію, расчистилъ туманъ, задулъ попутнымъ штормомъ и мы стрлой полетли впередъ, длая повременамъ по 14 узловъ въ часъ.

16-го (28-го) марта вошли мы въ Магеллановъ проливъ. Съ утра уже открылись передъ нами холмистые берега Патагоніи и Огненной земли. Ничего не можетъ быть печальне этихъ голыхъ пустынь, кое-гд только усянныхъ пятнами рдкой, колючей травы, тощій кустарникъ виднлся только по берегамъ Огненной земли, да и то въ маломъ количеств. Всюду представлялись взору нашему, такъ недавно еще наслаждавшемуся тропической растительностію, одн только мрачныя картины запустнія и смерти. На слдующій день утромъ добрели мы до единственнаго обитаемаго мста Магелланова пролива, Punta Arenos. Это бдная, жалкая чилійская колонія, устроенная въ 1851 году для ссылки преступниковъ, которые и составляютъ почти исключительное ея населеніе. Ставъ на якорь, мы отправились на берегъ, гд насъ уже ждала толпа любопытныхъ звакъ. Между грязными, оборванными чилійцами рзко выдлялась колоссальная фигура патагонца, тщетно старавшагося укутать свои громадные, голые члены шкурою гуанака. Это, какъ намъ сказали, былъ славный магъ и волшебникъ, которому таинственная наука навлекла много непріятностей между его невжественными соотчичами, а подъ конецъ заставила покинуть племя и скрыться подъ покровительство чилійцевъ.

Пунта Ареносъ состоитъ изъ нсколькихъ десятковъ деревянныхъ хижинъ, обнесеннымъ тыномъ. Въ одномъ углу селенія красуется красное зданіе съ башней — домъ губернатора, около него острогъ и небольшая церковь, въ другомъ — кладбище и лачуги свободныхъ поселенцевъ, которые занимаются мновой торговлей съ патагонцами, вымнивая у нихъ шкуры гуанаковъ, американскихъ страусовъ, хорьковъ и т. п. на водку и ромъ. Недавно въ колоніи стали разработывать каменный уголь, но, по недостатку рукъ, разработка эта идетъ вяло и плохо. Пройдясь по деревн и убдясь, что она представляетъ весьма мало интереснаго, мы отправились въ лсъ, облегающій селеніе съ трехъ его сторонъ. Онъ состоялъ изъ большихъ буковыхъ деревьевъ, вырванные втромъ стволы ихъ лежали на земл и длали чащу почти непроходимою. Множество ручьевъ и болотъ пересвали эти дебри. По словамъ жителей, ручьи эти наполнены золотомъ, но по недостатку и дороговизн рабочихъ остаются безъ правильной разработки. Одинъ губернаторъ колоніи пока иметъ только возможность пользоваться этими сокровищами, заставляя преступниковъ, находящихся въ полной отъ него зависимости, работать на себя даромъ. Такъ возвращаясь изъ лса, мы встртили двухъ оборванцевъ, стоявшихъ по колни въ холодной вод и промывавшихъ деревянной чашей песокъ ручья.— При насъ они намыли золотыхъ песчинокъ франковъ на пять, въ самое непродолжительное время.

18-го (30-го) марта покинули мы эту печальную колонію и отправились дальше по Магелланову проливу. Чмъ боле мы углублялись въ него, тмъ окружавшіе насъ берега становились возвышенне и сурове, кряжи горъ, съ ихъ вчными снгами и ледниками, амфитеатромъ громоздились другъ надъ другомъ, отражая остроконечныя свои вершины въ гладкихъ водахъ пролива, подножія ихъ, покрытыя густымъ кустарникомъ и лсомъ, прорзались множествомъ каскадовъ, которые, съ грохотомъ разбиваясь о камни, широкой пнистой струей падали по горнымъ уступамъ, темныя ущелія образовывали со всхъ сторонъ глубокія, таинственно-мрачныя бухты, вокругъ которыхъ, какъ грозные сторожа, торчали голыя скалы и островки, обросшіе мохомъ и вересками. Все въ этой мстности дышало какой-то торжественною суровостью, одн только чайки и альбатросы, своимъ дикимъ крикомъ, изрдка осмливались нарушать всюду царствующую тишину и молчаніе. Проходя Креудеръ ричъ, узкій проливъ между островами Карла III, мы замтили, на одномъ изъ холмовъ Огненной земли, дымъ отъ костра и нсколько человческимъ фигуръ, длавшихъ намъ знаки. Предполагая, что это люди, потерпвшіе кораблекрушеніе, клиперъ убавивъ ходъ, сталъ приближаться въ берегу, отъ котораго въ то же время отдлились дв шлюпки и изо всхъ силъ гребла по нашему направленію. Чмъ ближе приближались он къ намъ, тмъ яснй стали мы различать голыя, мднокрасныя фигуры жителей Огненной земли, столь мало извстныхъ и изслдованныхъ еще до сего времени.

Шлюбки этихъ рдкихъ гостей были искусно, сплетены изъ тонкаго хвороста и снаружи обшиты древесной корой. Каждая изъ нихъ включала въ себ по нскольку мужчинъ и женщинъ, которые, несмотря на холодъ (температура воздуха не превышала +4^о Реом.), были почти совершенно голы. Весь ихъ костюмъ состоялъ изъ небольшой тюленьей шкуры, накинутой на спину. Вс они были небольшаго роста, но крпко и сильно сложены. Подъхавъ въ плотную къ минеру, они, несмотря на вс наши старанія, не ршались взойдти на судно, а изъ своихъ лодокъ предлагали намъ свои шкуры, стрлы, остроги и просили табаку. Это единственное слово, которое они знали. Языкъ, на которомъ они между собой шумно разговаривали, не имлъ членораздльныхъ звуковъ, а состоялъ большей частію изъ придыханій, прищелкиваній и гортанныхъ вскрикиваній. Вкусъ хлба имъ видимо былъ незнакомъ и даже непріятенъ, получивъ нсколько сухарей отъ матросовъ, они, повертвъ ихъ въ рукахъ или попробовавъ, бросали въ воду, что-же имъ особенно нравилось — это табакъ и платья, на нихъ они накидывались съ величайшей жадностію и готовы были отдать за сигару послднюю прикрывавшую ихъ шкуру. Сигары они жевали и глотали.

Вертясь около клипера, одна изъ ихъ лодокъ ударилась носомъ о судно и стала расползаться во вс стороны. Шумъ, гвалтъ поднялся ужасный. Кричали и суетились, какъ водится, больше всхъ женщины, заботясь спасать не столько своихъ дтей, сколько небольшихъ собакъ, которыми он, повидимому, крайне дорожили, такъ-какъ каждая держала на рукахъ подобную собаченку, не соглашаясь мнять ихъ даже и на сигары.

Въ тотъ же день вечеромъ стали мы на якорь въ одной изъ красивйшихъ бухтъ Магелланова пролива (Playa-Parda) Плая-Парда. При вход въ нея насъ снова окружили плетеныя лодочки жителей Огненной земли. Здсь ихъ было цлое селеніе, очевидно перебравшееся на патагонскій берегъ для охоты, на берегу видны были ихъ шалаши. Крайне интересуясь заглянуть въ ихъ внутреннюю, домашнюю жизнь, мы, какъ только спустили катеръ, отправились къ нимъ въ гости. Сначала, новые знакомцы наши встртили насъ весьма подозрительно: женщины попрятались въ шалаши и близь лежащіе кустарники, мужчины же, вооружившись кто дротикомъ, кто каменными топорами и стрлами, стали у входа своихъ жилищъ съ видимымъ желаніемъ, въ случа нужды, защищать ихъ. Это воинственное настроеніе, впрочемъ, продолжалось недолго: нсколько сигаръ и бездлушекъ сейчасъ-же смягчили ихъ. Они окружили насъ, вступили въ мимическую бесду, и добродушно посмиваясь, просили все, что ни попадалось имъ только на глаза. Женщины повышли изъ своихъ засадъ и простерли любезность даже до того, что нкоторымъ длали самыя недвусмысленныя предложенія, нисколько не стсняясь присутствіемъ своихъ супруговъ. Чувство благодарности казалось имъ незнакомымъ, данную имъ вещь они или прятали или отдавали жен и снова принимались просить, что ихъ поражало. Жилища ихъ состояли изъ вырубленнаго внутри куста, наружныя втви котораго они соединяли вмст и прикрывали тюленьими и оленьими шкурами. Въ каждомъ изъ подобныхъ шалашей разведенъ былъ огонь не столько для приготовленія пищи, которую они дятъ сырою, сколько для тепла. Изъ домашнихъ принадлежностей, кром плетеныхъ корзинъ и оружія, у нихъ ничего не было. Пищею служатъ имъ красная сладковатая ягода, устрица и тюленье мясо, впрочемъ, какъ намъ впослдствіи говорили въ Вальпарайэо, они не гнушаются также и человческимъ мясомъ.

Образъ ихъ жизни, также какъ и суровость климата, очевидно не даетъ имъ достигать глубокой старости: между всми тми, которыхъ мы въ этотъ день видли, не было ни одного старика, превышавшаго сорокалтній возрастъ, дтей было также сравнительно мало, несмотря на то, что живутъ они въ многоженств.

Что касается до ихъ религіозныхъ понятій, то, разумется, многаго мы отъ нихъ узнать не могли, одно только могу сказать, что они признаютъ верховное существо, которое по ихъ понятіямъ пребываетъ на неб, и имютъ также обрядную религіозную сторону. Такъ мн случилось замтить, что одинъ изъ дикарей, засунувъ себ въ ротъ тюленій клыкъ и вмст съ тмъ принявъ тупо-важный видъ, принялся имъ водить себ по зубамъ и какъ-то странно пощелкивать языкомъ. Подойдя къ нему, я предложилъ ему промнять мн этотъ клыкъ на сигары, но онъ, не выпуская его изо рта, отказался даже дать мн его въ руки, а усиленне только заводилъ имъ у себя во рту, моталъ головой, и указывая на небо, продолжалъ бормотать непонятныя для меня слова. То же самое повторилось и со многими другими дикарями, ни одинъ изъ нихъ не согласился, несмотря на самыя щедрыя наши предложенія, разстаться съ своими священными клыками, также какъ и съ амулетами, прившенными на ремн на ше.

Интересно намъ было посмотрть на ихъ танцы и послушать ихъ пніе. Гардемаринъ Ш., предусмотрительно запасшійся охотничьимъ рожкомъ, заигралъ на немъ. Сначала новые эти звуки крайне поразили дикарей, но вслушавшись въ нихъ они стали довольно врно вторить, а потомъ уже сами запли свои псни и, взявши другъ друга за руки, образовали кругъ и, дико раскидывая ногами въ стороны, принялись вертться. Пробывъ у дикарей часа четыре, мы вернулись на клиперъ и на другой день отправились дальше.

Вторая половина Магелланова пролива далеко живописне и оживленне первой. Берега становятся круче и возвышенне, скалы покрываются боле зеленью, ледники, каскады, тихая покойная вода пролива — все это напоминало мн Швейцарію и ея очаровательныя озера съ одною только разницей, что здсь время отъ времени на поверхности водя появлялось стадо тюленей, плещущихся и играющихъ вокругъ клипера, или громадная голова кита, высоко выбрасывавшаго свой фонтанъ и ударами хвоста, какъ пушечными выстрлами, нарушавшаго общее безмолвіе. Вся эта дикая обстановка не лишена была своего рода величія и прелести.

Каждую ночь становились мы на якорь и утромъ шли дальше и дальше. Наконецъ 20-го марта (1-го апрля) вышли мы къ самому выходу изъ пролива и стали на якорь въ бухт Милосердія, но простоявъ въ ней ночь, должны были покинуть это негостепріимное и далеко немилосердное убжище. Порывы реввшаго въ океан шторма съ такою силою врывались въ нее, что пришлось всю ночь стоять подъ парами, на обоихъ якоряхъ, и все-таки каждую минуту опасаться быть сорванными съ мста и выкинутыми на голыя острыя скалы, окружавшія насъ со всхъ сторонъ. Это заставило насъ на слдующій день войдти снова въ проливъ и попробовать въ бухт Тамара выждать боле благопріятныхъ условій къ выходу въ Тихій океанъ, но штормъ однакожъ не прекращался, съ каждымъ днемъ порывы его становились сильнй и смлй, если втеръ затихалъ на мгновеніе, то только для того, чтобы разразиться съ удвоенною силою. Градъ и снгъ не прекращались. Такъ продолжалось нсколько дней, посл чего капитанъ нашъ предпочелъ не выжидать доле, а подняться каналомъ Смита, хотя и очень узкимъ, усяннымъ камнями и далеко еще не хорошо изслдованнымъ мстомъ, но оставалось одно: или выбирать этотъ проходъ, или неопредленное время оставаться въ пролив и сжечь весь уголь на опасныхъ якорныхъ стоянкахъ.— Вся выгода, разумется, клонилась къ первому исходу, почему оставивъ Тамару, мы стали подниматься на сверъ между островами. Смитовъ каналъ по расположенію и характеру своему тотъ же Магеллановъ проливъ, только извилистй и уже. По ночамъ мы становились на якорь, охотники собирали свои доспхи и отправлялись за добычей, но всегда какъ-то неудачно, правда, привозили они съ собой иного разсказовъ, не за то весьма мало дичи, или же убивали такихъ птицъ, которыя никакъ не могли способствовать къ разнообразію menu нашихъ обдовъ, съ нкоторыхъ поръ начавшихъ исключительно сосредоточиваться на одной только солонин — пищ хотя и морской, но не вкусной.

Пока мы были въ канал Смита, погода стала разъясняться, штормъ, казалось, пріутихъ, и мы поспшили воспользоваться этими благопріятными условіями, чтобы покинуть суровый каналъ и, проходомъ Тринидадъ, выйдти въ Тихій океанъ. Вначал все шло хорошо, хотя насъ и сильно качало, но мы приписывали это неулегшейся еще зыби и близости береговъ, разсчитывая, что въ открытомъ мор будетъ лучше. Но какъ жестоко же мы ошиблись! Въ тотъ же день вечеромъ, затихнувшій-было штормъ заревлъ съ удвоенной силой, черныя, грозныя тучи заволокли небо, дождь и градъ не прекращались, порывы втра сгоняли насъ къ Горну, клиперъ безпрерывно черпалъ обоими бортами, волны ходили черезъ палубу, матросы буквально плавали въ вод… такъ безпрерывно продолжалось цлыхъ семь сутокъ — дни эти никогда не выйдутъ у меня изъ памяти, въ эту недлю мы перенесли боле, чмъ другому прійдется претерпть въ цлую жизнь. Не говорю уже о томъ, что насъ качало до одуренія, но сырость, мокрота, холодъ и при этомъ постоянное сидніе въ каютахъ съ огнемъ, потому что люки были все время наглухо законопачены, длали жизнь окончательно невыносимою. О чтеніи и занятіяхъ не могло быть и рчи, вс силы, все вниманіе сосредоточивалось только на томъ, чтобы удержаться на ногахъ или усидть на мст, бывало, уцпишься обими руками за ручки кресла и сидишь, но какъ только отпустишь ихъ, то оказываешься или на полу въ самомъ печальномъ положеніи, или въ противоположномъ конц каюты, на ночь приходилось привязывать себя къ койк, чтобы только лежать, а о сн, несмотря на утомленіе, и не думалось. Такова была наша недля около Тринидада. Наконецъ, въ одно, поистин, прекрасное утро, втеръ стихъ, солнце проглянуло изъ-за облаковъ, небо прояснилось и волненіе стало какъ бы улегаться, на истомленныхъ, усталыхъ лицахъ снова появилась улыбка, каждый спшилъ выйдти на верхъ и полюбоваться солнцемъ, которое такъ давно отъ насъ скрывалось. Но блаженство это продолжалось недолго: въ 12 часовъ барометръ сталъ снова быстро опускаться, порывы втра длались сильнй, волны заходили по палуб и насъ снова закачало. Повеселвшія-было лица снова вытянулись, и вопросительное замчаніе: ‘А вдь свжетъ, трепка опять будетъ?’ слышалось со всхъ сторонъ. Хотя каждый и самъ видлъ, что погода свжла, но какъ-то невольно обращался съ вопросомъ къ другому, желая какъ бы проврить свои чувства: непріятному вообще врится съ трудомъ. Такъ прошелъ послдній день нашихъ страданій, въ 5 часовъ барометръ остановился, втеръ отошелъ и мы понемногу стали подниматься къ сверу.

Пасха приближалась, а Вальпарайзо отстояло еще далеко, капитанъ, чтобы дать команд отдохнуть и провести праздникъ на берегу, въ субботу вечеромъ зашелъ въ ближайшую отъ насъ бухту Консепсіонъ (Conception bay), по прибрежью которой разбрасывается вновь зарождающійся чилійскій городокъ Талькахуано. Мстоположеніе его, посл моря, показалось намъ очаровательно: высокіе холмы, покрытые лсами и зеленью, сквозь которую мстами проглядываетъ глинистая почва самыхъ яркихъ цвтовъ, служитъ ему эффектнымъ фономъ. Въ окрестностяхъ города въ первый разъ удалось мн видть крайне интересное явленіе движущихся песковъ, которые, гонимые втромъ, какъ волны океана, катятся по пустын, безпрерывно мняя свое мсто. Въ нсколькихъ миляхъ отъ бухты, во внутренности страны, лежитъ одинъ изъ значительнйшихъ городовъ Чили, Conception, здили мы туда, но такъ поверхностно и скоро пробжали его, что я не усплъ даже хорошенько и вглядться въ него, а на слдующій уже день мы покинули Талькахуано и отправились за углемъ въ Коронель — одну изъ богатйшихъ каменноугольныхъ копей Чили. Красивыя окрестности этого мстечка были такъ живописны и заманчивы, что мы не могли устоять противъ желанія поближе полюбоваться ими, и, пока судно грузилось углемъ, доставъ себ верховыхъ лошадей, отправились въ горы. Ущелья, каскады, скалы, долины, заросшія почти тропической растительностью, встрчались на каждомъ шагу, разнообразіе пейзажей, то дикихъ, то граціозныхъ, мнялись одинъ за другимъ. Не успвали мы насладиться одной картиной, какъ передъ нами возникала уже другая, еще живописне и очаровательне первой. Накатавшись и насмотрвшись вдоволь, отправились мы къ каменноугольнымъ копямъ. Въ ней разрабатывалось дв шахты: одна — идущая наискось горы, другая же — перпендикулярно, опускающаяся внутрь на глубину 500 футовъ, тачки съ углемъ то опускались, то поднимались изъ этихъ темныхъ отверстій. Мн пришла фантазія опуститься въ шахту, я храбро сталъ на подвижную площадку и медленно сталъ опускаться внизъ, но чмъ боле я углублялся, тмъ сильнй охватывало меня какое-то тяжелое, непріятное чувство. Звуки сверху постепенно пропадали, сливаясь какъ бы въ глухой, подземный гулъ, одна лишь вода, просачивавшаяся изъ камня, капля за каплей падала безпрерывно и однообразно, нарушая своимъ рзкимъ, металлическимъ звукомъ эту гробовую тишину. Наконецъ, и свтъ окончательно исчезъ, сырость стала ощутительнй, затхлый, спертый воздухъ прерывалъ дыханіе, мн положительно сдлалось страшно, сердце неровно и сильно билось, морозъ пробгалъ по кож, мн казалось, что я боле никогда не выйду изъ этого темнаго, душнаго гроба. Какъ ни проклиналъ я въ эти минуты своего любопытства, но было уже поздно, площадка, на которой я стоялъ, медленно опускалась все ниже и ниже, наконецъ, шлепнулась въ воду и остановилась — я былъ на глубин 500 футовъ подъ землей. Взглянулъ я наверхъ — тамъ, какъ звздочка, мерцаетъ выходъ изъ этого колодца. Вокругъ меня все было темно, сыро, скверно, пахло какими-то грибами. По корридорамъ, развтвлявшимся во вс стороны, время отъ времени мелькалъ синеватый огонекъ и снова исчезалъ, вдали слышались удары молотовъ о камень, звуки катящихся тачекъ, какой-то трескъ, и затмъ опять мертвое молчаніе. Ко мн подошелъ работникъ съ лампочкой на шапк и предложилъ проводить меня по шахт, но съ меня было достаточно уже и того, что я видлъ, поэтому, я попросилъ его только распорядиться поднять меня опять наверхъ. Онъ дернулъ за веревочку, и черезъ пять минутъ я былъ снова на земл, на солнц и на воздух, давъ себ слово никогда боле подземныхъ путешествій добровольно не предпринимать.

ПИСЬМО ПЯТОЕ.

Вальпарайзо.— Поздка въ Santiago.— Желзная дорога.— Кордильеры.— Опера.— Городъ.— Соборъ da las Campania.— Жизнь въ Сантьяго.— Его духовенство.— Приключенія на желзной дород.— Землетрясеніе.

Черезъ день, 16-го (28-го) апрля, мы были уже въ Вальпарайзо. Погода стояла лтняя, утреннее солнце ярко освщало городъ, длинной блой лентой тянущійся вдоль по бухт. По рейду, между судами, бороздили воду множество маленькихъ шлюпокъ, тутъ же въ двухъ пловучихъ докахъ чинился пароходъ и купеческое судно. Оживленіе, шумъ, дятельность царствовали всюду. Вальпарайзо по торговому своему значенію занимаетъ первое мсто въ Чили. Самъ по себ городъ невеликъ — онъ почти весь заключается въ двухъ длинныхъ параллельныхъ улицахъ, по которымъ цлый день фуры съ тяжестями, вереницы навьюченныхъ муловъ, дв конно-желзныя дороги снуютъ взадъ и впередъ. По бокамъ ихъ, сплошными рядами, тянутся вывски разныхъ конторъ, магазиновъ и лавочекъ. Днемъ — городъ оживленъ только дловою дятельностію, лишь въ 7 часовъ вечера на улицахъ начинаютъ появляться дамы, на площади располагаются оркестры музыки, мстные денди въ полныхъ боевыхъ костюмахъ, какъ-то одноглазкахъ, невозможныхъ жилетахъ, шляпкахъ кучками располагаются у ярко освщенныхъ оконъ магазиновъ и плняютъ проходящихъ красавицъ. Вальпарайзо, впрочемъ, не можетъ назваться чилійскимъ городамъ — это совершенно европейскій приморскій городъ, какъ по образу его жизни, такъ и обитателямъ. Большинство постоянныхъ жителей его — нмцы, англичане и сверо-американцы, которые сосредоточиваютъ всю торговлю страны въ своихъ рукахъ, чилійцы же прізжаютъ въ Вальпарайзо только на нсколько лтнихъ мсяцевъ купаться въ мор, остальное же время проводятъ или въ Сантьяго, или въ своихъ помстьяхъ и виллахъ въ барств и нг, предоставляя европейцамъ торговлю и работу. Въ обыкновенное время Вальпарайзо иметъ не боле 80,000 жителей.

Убдясь, что Вальпарайзо, ни по образу жизни, ни по мстнымъ своимъ особенностямъ не представляетъ ничего интереснаго для европейскаго туриста, я поспшилъ воспользоваться временемъ стоянки клипера въ этомъ город, и създить въ Сантьяго. Ко мн присоединился B. Е., и мы вдвоемъ отправились по желзной дорог, соединяющей эти два главныхъ города Чили.

Дорога, по которой мы хали, можетъ быть, единственная въ мір по тмъ трудностямъ, съ которыми пришлось бороться при проложеніи ея. Она, на всемъ своемъ протяженія, идетъ въ гору, лпясь по окраинамъ и скаламъ Кордильеръ, и забирается наконецъ на 3,000 фут. высоты, гд черезъ пропасть перекинутъ полукруглый желзный мостъ, на которомъ поздъ длаетъ крутой заворотъ и переходитъ на другой кряжъ горъ. Вс, вообще, повороты дороги до такой степени круты и рзки, что намъ, привыкнувшимъ къ прямолинейности нашихъ европейскихъ желзныхъ дорогъ, было сначало крайне странно видть, не приподнимаясь съ мста, появленіе локомобиля позда то на одной, то на другой сторон нашего вагона. Избгнуть подобной рзкости поворотовъ при условіяхъ мстности — врядъ ли была возможность, потому что полотно дороги, будучи врублено въ окраины горы, поневол должно слдить за всми ея изгибами.

Мстность, по которой она идетъ, чрезвычайно живописна и разнообразна, виды, какъ картины быстро смняющейся панорамы, мелькаютъ мимо васъ. Каждый поворотъ позда открываетъ передъ вами новый пейзажъ: то у ногъ вашихъ разстилается обширная долина, покрытая виноградниками, полями, зеленью, изъ среды которой высоко выдается одинокая пальма или громадный кактусъ, усыпанный цвтами, то передъ вами открывается дикая суровая пропасть, въ которую съ шумомъ и грохотомъ падаетъ водопадъ и теряется въ бездн. Вдали блются снжныя вершины Кордильеръ и ихъ колоссъ Акункагуа (Acouncagua), передъ которымъ нашъ Монбланъ показался бы не боле холма, недостающаго даже и до половины американскаго великана.

По склонамъ горъ лпятся домики и небольшія деревеньки работниковъ минеральныхъ копей, которыя въ Чили составляютъ одно изъ главныхъ богатствъ страны. Самыя обильныя руды — это мдныя. Чили ежегодно доставляетъ Европ боле половины всего того количества мди, которое обработывается ею. Но сокровища Кордильеръ не ограничиваются только однимъ этимъ минераломъ, въ нихъ находится еще золото, серебро, свинецъ, ртуть въ большомъ количеств. Кром минераловъ страна богата еще хлбомъ, виномъ и mate (родъ чая въ большомъ употребленіи во всей южной Америк). Вообще Чили, по климатическимъ своимъ условіямъ и богатству своихъ произведеній, можетъ быть причислено къ числу баловней природы, которая не поскупилась излить на нее свои дары.— Одно только, на что крайне стуютъ жителя — это частыя землетрясенія: не проходитъ недли безъ того, чтобы они не повторялись, и иногда настолько сильно, что бываютъ причиною гибели цлыхъ городовъ и селеній.

Въ короткое время нашей стоянки въ Вальпарайзо землетрясеній было три, и что странно, это то, что жители странъ, гд это явленіе природы повторяется такъ часто, не только не привыкаютъ къ нему, но съ каждымъ разомъ становятся къ нему ощутительнй и боязливе. Прохавъ около девяти часовъ по желзной дорог, вечеромъ мы были въ Сантьяго. Расположившись въ гостиниц и наскоро пообдавъ, мы въ тотъ же вечеръ отправились въ театръ, гд шла въ этотъ день Лукреція. Снаружи зданіе не представляетъ ничего особеннаго, большой колоннадою поддерживаемый подъздъ составляетъ его единственное украшеніе. Когда мы вошли въ партеръ, театръ былъ уже полонъ, ложи были заняты разодтыми барынями, одна красиве другой. Я ни до того, ни посл не видывалъ города, гд бы женщины были такъ хороши какъ въ Сантьяго, безобразная женщина составляетъ здсь такую же рдкость, какъ у насъ красивица, и хотя европейцы, живущіе въ Чили, и имютъ обыкновеніе крайне не лестно отзываться о здшнихъ барыняхъ, говоря о нихъ, что вся красота ихъ только вншняя, а въ сущности он нечистоплотны, неразвиты, безнравственны, грязны и дурны еще во многихъ другихъ отношеніяхъ — но полагаю, что все это одна лишь черная клевета, да и возможно ли, чтобы такія очаровательныя созданія были бы преисполнены столькими недостатками? Красота и порокъ, но моему, дв вещи несовмстимыя-въ особенности въ женщин! Въ этотъ моментъ, это было не только мое мнніе, но и мнніе моего спутника, которому, при вид всхъ этихъ ложъ, окончательно не сидлось на мст, онъ не зналъ, на какую смотрть, вертлся на кресл, мшалъ мн слушать оперу, и вообще впродолженіе всего нашего пребыванія въ Сантьяго былъ истиннымъ мученикомъ, то и дло бгалъ по гуляньямъ, восторгался каждой встрчной чилійкой, признавая ее за красивйшее созданіе міра, воспламенялся, страдалъ, томился…. вообще бда быть влюбчивымъ въ Сантьяго. Опера шла довольно порядочно. Примадонна повременамъ покрикивала, но умренно, теноръ хотя и имлъ слабенькій голосъ, но за то громадные, блестящіе черные глаза его вызывали много апплодисментовъ. По всему видно было, что публика пріхала въ театръ не столько слушать музыку, сколько посмотрть другихъ, а въ особенности показать себя. Въ Сантьяго театральныя ложи составляютъ наслдственную собственность извстныхъ семействъ, переходящую изъ рода въ родъ, поэтому они по вечерамъ прізжаютъ въ театръ не для спектакля, а чтобы какъ нибудь убить время, встртиться съ знакомыми, узнать новости, посплетничать, сдлать и принять визиты, а музыку слушаютъ только въ промежутки всхъ этихъ занятій, или же когда пвецъ не въ мру крикнетъ, чмъ послдніе поневол должны злоупотреблять, чтобы не оставаться совсмъ незамченными.

На другой день, съ ранняго утра, отправились мы фланировать по городу. Сантьяго въ настоящее время иметъ около 150,000 жителей. Начало городу было положено въ 1541 году Педромъ Вальдивіемъ, домъ котораго по сіе время сохраняется еще, не могу сказать какъ святыня, потому что впечатлніе, произведенное на насъ этой грязной лачугой, было настолько нехорошо, что у насъ даже не хватило храбрости войдти въ нее, и мы принуждены были довольствоваться лишь вншнимъ осмотромъ. Сантьяго, какъ вс вообще города южной Америки, построенъ правильными квадратами, черезъ пять минутъ по выход нашемъ изъ гостиницы мы попали на площадь, на которой разбитъ сквэръ съ красивымъ фонтаномъ посередин. По одну сторону площади стоить большое старинное зданіе ратуши, а по другую строится новый дворецъ президенту, на томъ самомъ мст, гд нсколько лтъ тому назадъ стоялъ знаменитый по своей трагической кончин соборъ de las Compania, сгорвшій въ 1863 году. При пожар его погибло боле 3,000 народу и почти все женщины. Мн разсказывали свидтели этого ужаснаго зрлища, что когда церковь вспыхнула внутри, весь народъ бросился массой къ выходнымъ дверямъ, отворявшимся во внутрь церкви, и своимъ напоромъ затворилъ ихъ. Другой же выходъ изъ церкви, ведущій въ ризницу, предусмотрительные священники, выйдя сами въ него, сочли нужнымъ запереть на ключь, чтобы свободне спасать свои сокровища. такимъ образомъ народъ оказался запертымъ со всхъ сторонъ въ горящей церкви. Когда выломали съ площади дверь, то за нею груда раздавленныхъ и задушенныхъ тлъ снова загораживала выходъ настолько, что только немногимъ удалось перейдти ее не будучи самому придавленнымъ или задержаннымъ за платье тми, которые уже лежали въ ней, и которые еще надялись, что, захватившись за другаго, успютъ приподняться и спастись, тогда какъ въ дйствительности не они только не спасали себя, по останавливали другихъ и, тмъ самымъ, все боле и боле увеличивали препятствіе къ выходу, пока вс наконецъ не были погребены подъ обрушившимся куполомъ собора.

Нсколько дней посл пожара, площадь, на которой мы стояли, была завалена обгорлыми тлами, пока не разобрали ихъ родственники и не похоронили. Весь городъ былъ въ траур, не было семейства, которое не оплакивало бы одного изъ своихъ членовъ въ этомъ общемъ, страшномъ несчастіи.

Большинство домовъ въ Сантьяго одноэтажные, въ предупрежденіе землетрясеній, отъ которыхъ городъ уже неоднократно страдалъ: построекъ, выходящихъ изъ ряду обыкновенныхъ — мало, къ числу ихъ разв только можно причислить нсколько старинныхъ церквей, замчательныхъ по богатству своихъ внутреннихъ украшеній и древности нкоторыхъ образовъ, потомъ театръ, пассажъ и университетъ, при которомъ находится довольно богатый зоологическій музей и библіотека.

Самая людная улица въ город — это такъ называемая Calle de las delicias, которая дйствительно вполн соотвтствуетъ своему названію: это длинный, перескающій почти весь городъ бульваръ, изъ пирамидальныхъ тополей, украшенный во многихъ мстахъ бронзовыми статуями разныхъ великихъ людей республики, фонтанами, бюстами, скверами и т. п. По вншнимъ сторонамъ аллей тянутся дв прекрасныя, широкія улицы, по которымъ по воскресеньямъ весь beau-monde Сантьяго, въ роскошныхъ экипажахъ, вызжаетъ кататься.

Это одно изъ немногосложныхъ развлеченій городскихъ жителей, препровожденіе времени которыхъ въ остальные дни недли не отличается особеннымъ разнообразіемъ и оживленіемъ. Днемъ — городъ почти пустъ, прекрасныя его обитательницы съ ранняго утра, закутанныя въ черныя, коричневыя или блыя шали, смотря по тому, кто какой цвтъ далъ обтъ носить, что по ихъ терминологіи называется посвящать себя извстному цвту — он съ коврикомъ и молитвенникомъ въ рукахъ идутъ на исповдь, гд каждая изъ кающихся проводитъ большую часть утра въ духовныхъ упражненіяхъ съ своимъ духовникомъ, по окончаніи которыхъ она возвращается домой, плотно завтракаетъ и до обда предается сіест или по просту сказать послобденному сну. Остается вечеръ, часть котораго опять-таки поглощается церковью, посл чего только барыни отправляются гулять по магазинамъ, роютъ ихъ съ низу до верху, ничего не покупаютъ, и снова отправляются спать уже въ настоящую. Въ десять часовъ вечера улицы, оживленныя на нсколько часовъ, снова пустютъ, огни гасятся и одинъ только ночной сторожъ, прогуливаясь по нимъ, разпваетъ часы. Вотъ вамъ день въ Сантьяго. Балы, вечера, собранія бываютъ рдки и обыкновенно, какъ сами чилійцы объ нихъ отзываются, натянуты и скучны. Изъ общей этой однообразной рамки выдляется только одно воскресеніе, когда общество предается веселію — гулянія и театра. Подобное препровожденіе времени по преимуществу въ церкви и во сн — чилійцы объясняютъ любовію своею къ семейной жизни, но вроятно, вслдствіе этой-то самой семейной жизни всякій чиліецъ, какъ младъ, такъ и старъ, заведясь малйшими деньжонками, бросаетъ и домъ, и семью, и норовитъ какъ бы ему попасть въ Парижъ. Единственный классъ общества, отличающійся дятельностію въ Сантьяго — это духовенство. Обдни, а главное исповди должны отнимать у нихъ много времени и силъ, но за то же ихъ и много: выйдя на улицу, вы непремнно встртите десятка два или три монаховъ, и все такіе славные, блые, пухлые, съ черными блестящими глазами, длинными вьющимися локонами, однимъ словомъ, нигд я не встрчалъ такихъ красивыхъ поповъ, какъ здсь, даже и одты они, противъ общаго обыкновенія католическихъ монаховъ, чисто и щеголевато — ну, хоть любаго подъ стекло… Что мудренаго посл этого, что они такъ забрали себ барынь въ руки.

Черезъ нсколько дней нашего пребыванія въ Сантьяго, наконецъ, наступилъ день отъзда, распростившись съ нашими друзьями, мы отправились на желзную дорогу. Поздъ готовъ былъ уже двинуться, и только что мы успли взять билеты и уссться на мсто, какъ онъ тронулся. Съ нами вмст въ отдленіи сидлъ какой-то французъ и довольно плотный чиліецъ, хлопотавшій все время утискивать свои узлы, корзины и другіе пожитки въ стку, находящуюся надъ его мстомъ. Въ Чили я замтилъ ту же страсть, что у насъ въ Россіи — забирать съ собой въ вагонъ множество пожитковъ, и не стсняясь нисколько, насколько подобный практическій способъ путешествій можетъ нарушать спокойствіе сосдей, безцеремонно раскладывать имъ все это чуть не на колни. Такъ поступалъ и нашъ чиліецъ, но зато жестоко же онъ и былъ наказанъ: не прошло и часу какъ мы хали, я было-взялся за книгу, купленную мною на дорогу, товарищъ мой разговорился съ французомъ, а экономный чиліецъ, уложивъ свои тюки какъ слдуетъ, наконецъ успокоился и собрался-было вздремнуть, какъ вдругъ раздался неожиданный свистокъ машины, затмъ сильный толчокъ. трескъ и поздъ остановился какъ вкопанный. Невольно бросились мы къ окну узнать, что бы это такое могло быть? Оказалось, что поздъ сошелъ съ рельсовъ и уперся въ заборъ. Какъ обыкновенно водится въ этихъ случаяхъ, поднялся шумъ, гамъ, крикъ, дамы падаютъ въ обморокъ, мужчины скачутъ изъ вагоновъ, приготовились и мы послдовать этому благоразумному примру, какъ замтили, что сосдъ нашъ чиліецъ, неистово размахивая руками, что-то глухо стонетъ. Думая что онъ раненъ, мы бросились къ нему на помощь, но оказалось, что отъ толчка остановившагося позда тюки экономнаго чилійца посыпались ему на голову и надвинули несчастному шляпу на самый подбородокъ. Снять ее не было никакой возможности, а между тмъ испугъ, желаніе спасаться отъ опасности, которая должна была ему казаться тмъ страшнй, что въ ослпленіи своемъ онъ ее не могъ видть — доводили нашего чилійца до окончательнаго отчаянія. Онъ вертлся, метался во вс стороны, не жаля носа, который составлялъ главное препятствіе, тащилъ цилиндръ къ верху, но ничего не помогало — цилиндръ не подавался. Положеніе чилійца было самое печальное и вмст съ тмъ крайне смшное. Сколько мы ни употребляли надъ собой усилій, чтобы не расхохотаться, мы не могли выдержать, когда, наконецъ, проткнутое головой дно шляпы отскочило и изъ-подъ нея показалось красное, испуганное лицо чилійца, задыхающимся голосомъ умоляющаго его спасти. Сцена эта была до того забавна, что долго посл ухода нашего несчастнаго сосда мы еще продолжали смяться. Маленькой этой катастрофой и нсколькими незначительными ушибами ограничилось все несчастіе, пришлось вернуться пшкомъ въ городъ и дожидаться слдующаго дня, ране котораго поздъ снова идти не могъ. Задержка эта была намъ какъ нельзя боле съ руки: она давала намъ еще разъ возможность побивать въ опер — наслажденіе, котораго мы съ самаго нашего выхода изъ Европы были лишены, и потомъ сдлало насъ свидтелями одного изъ сильныхъ землетрясеній въ Сантьяго.

Вернувшись вечеромъ изъ театра, мы только что заснули, какъ сильный стукъ у двери нашей комнаты разбудилъ насъ. Хозяинъ гостиницы взволнованнымъ голосомъ кричалъ нимъ terre moto seniores, terre moto! Проснувшись отъ этого крика, мы дйствительно ощутили какъ бы нсколько сильныхъ сотрясеній всего дома, причемъ стаканъ, стоящій на моемъ ночномъ столик, самъ собой свалился на полъ и разбился. На улиц слышался шумъ, по лстницамъ гостиницы бготня и испуганные возгласы. Все это заставило насъ поспшить одться и сойти внизъ На двор стояла чудная лунная ночь, небо было ясно, звзды блистали какъ-то особенно свтло и ярко. Толпы народа, женщинъ, дтей въ самыхъ разнообразныхъ костюмахъ бжали на площадь: мы присоединились къ нимъ и вскор очутились на той самой соборной площади, о которой я уже упоминалъ вначал. Она на этотъ разъ представляла самое оригинальное зрлище: женщины, въ однхъ рубашкахъ, завернутыя въ простыни и одяла, съ распущенными волосами, полныя страха и отчаянія бросались на колни, ударяли себ въ грудь, рвали на себ волосы и громко молились, призывая за помощь всхъ святыхъ и умоляя ихъ о пощад и прощеніи. При этомъ я замтилъ, что возгласы ‘mea culpa, mea maxima culpa’, раздавались почти изъ всхъ хорошенькихъ устъ.

Въ особенности красиво убивалась одна молоденькая, хорошенькая чилійка въ бломъ пеньюар. Роскошная, разсыпавшаяся коса ея, какъ черная мантія покрывала ея обваженныя плечи и грудь, ниспадая почти до земли, ея красивая фигура, полная горя и отчаянія, живо напоминала мн одну изъ знаменитйшихъ картинъ дрезденской галлереи, ‘Кающуюся Магдалину’, Корреджіо, которою я когда-то восторгался — теперь эта Магдалина стояла передо мною живою… Видя, что бдная вв себя отъ страха, я съ моимъ товарищемъ подошли къ ней и. насколько позволяло вамъ знаніе испанскаго языка, обратились съ словами участія и утшенія, но бдняжк, видно, уже было не до утшеній, потому что она сначала расплакалась, а потомъ упала въ обморокъ! Это неожиданное обстоятельство поставило насъ отчасти въ крайне затруднительное положеніе, чмъ ее лечить и какъ ее успокоивать, не имя никакихъ медицинскихъ средствъ подъ руками. Поэтому мы сначала посадили вашу паціентку на скамейку, но счастію нашедшуюся вблизи. B. Е. зачерпнулъ въ фонтан воды шляпой и принялся такъ усердно обливать красавицу, что она въ одно мгновеніе очнулась и пришла въ себя. Тутъ уже намъ не трудно было узнать ея адресъ и проводить ее домой.

Мужчины растерялись не мене женщинъ, въ особенности былъ смшонъ какой-то длинный, голенастый господинъ, повидимому, выскочившій прямо изъ постели, не успвъ даже захватить съ собой самыхъ необходимыхъ принадлежностей мужскаго туалета. Онъ, нисколько не стсняясь этимъ, бгалъ изъ одного угла площади въ другой, разспрашивая у каждаго встрчнаго — не чувствуетъ-ли онъ подземныхъ ударовъ и не слышитъ-ли онъ гулъ? Но такъ-какъ ни ударовъ, ни гула никакого не было и не повторялось, а было довольно свжо, посл часоваго ожиданія, вс понемногу стали расходиться по домамъ и площадь вскор опустла.

На слдующее утро поврежденія желзной дороги были исправлены и мы отправились обратно въ Вальпарайзо съ первымъ поздомъ.

ПИСЬМО ШЕСТОЕ.
Океанія.

Маркизскій архипелагъ.— Нука-Гива.— Исторія его.— Встрча насъ туземцами.— Ихъ наружность и обычаи.— Католическіе миссіонеры и ихъ дятельность.— Растительность острова.— Женская миссія и ихъ школа.— Королева острова.— Политическій и семейный строй маркизовъ.— Путешествіе во внутренность острова.— Гроза въ горахъ.— Военный костюмъ островитянъ.— Канибальство.— Танецъ хула-хула.

Уходя изъ Вальпарайзо, мы покидали цивилизованный міръ и вступали въ дикія, первобытныя страны Океаніи. Это было наступленіе самой интересной части нашего плаванія. Намъ предстояло видть природу въ полной ея сил и блеск, потому что ни одна страна міра не можетъ сравниться красотою съ островами Тихаго океана, наконецъ, первобытнаго человка, такъ, какъ онъ вышелъ изъ рукъ Создателя, въ его естественной нагот, въ его истинномъ свт, нестсненнаго искусственными условіями жизни, а наслаждающагося и живущаго такъ, какъ научила его мать-природа — путь можетъ быть самый врный и правильный къ достиженію того, что такъ тщетно ищетъ человчество — счастья.

Плаваніе наше между Вальпарайзо и Маркизскими островами было тихое, ровное, спокойное, какъ вообще въ пассатахъ. Однообразіе моря не нарушалось ни встрчею судовъ, ни птицъ, ни рыбъ, вообще одинъ день проходилъ какъ другой, пока наконецъ, передъ нами, на 31-й день нашего плаванія — 5-го (17-го) іюля, на горизонт, въ неясныхъ очертаніяхъ, показалась Нука-Гива (Nouka-Hiva), главный островъ Маркизскаго архипелага, гд и предположено было бросить якорь.

Слава открытія группы этихъ острововъ принадлежитъ испанскимъ авантюристамъ, которые въ XVI и XVII столтіяхъ такъ отважно пускались въ новыя моря за открытіемъ невдомыхъ странъ и поисками мечтаемыхъ сокровищъ. Въ 1595 году небольшая эскадра подъ начальствомъ Альваро Мендана да-Неира первая, занесенная пассатомъ, натыкается на Маркизскіе острова: онъ же даетъ имъ и названіе въ честь своего покровителя, вице-короля Перу, маркиза де-Мендоза. Посл него посщаютъ эту группу Кукъ, Гергестъ, Портеръ и многіе другіе, и каждый изъ нихъ ознаменовываетъ свое пребываніе въ ней безчеловчными и совершенно безполезными кровопролитіями и убійствами, пользуясь превосходствомъ своихъ силъ и оружія. Вотъ подъ какими условіями варварскія племена дикихъ знакомятся въ первый разъ съ европейскою цивилизаціею. Къ несчастію, системы этой и до настоящихъ поръ многіе, изъ берущихъ на себя титулъ цивилизаторовъ, продолжаютъ держаться относительно дикарей, какъ въ распространеніи христіанства, такъ и просвщенія.

Группа Маркизскихъ острововъ, расположенная между 8 и 10^о южной широты и 143 и 141 западной долготы, образуется изъ одиннадцати острововъ вулканическаго происхожденія. Снаружи они кажутся суровыми и непривтливыми. Крутые, обожженные базальтовые утесы отвсно выдвигаются изъ пнящагося океана, оканчиваясь разорванными высокими шпицами, кое-гд покрытыми рдкой травой и колючими кустарниками желзнаго дерева. Наружный берегъ Нука-Гивы усянъ глубокими пещерами, которыя производятъ странное впечатлніе: когда приближаешься къ острову, со всхъ сторонъ его слышатся какъ бы пушечные выстрлы — это волны, вкатываясь въ гроты, издаютъ этотъ трескъ. Жители называютъ ихъ гремящими гротами и считаютъ ихъ жилищами злыхъ духовъ. Подойдя лишь вплотную къ острову, изъ-за глубоко выдающихся въ море двухъ голыхъ скалъ, какъ бы сторожевыхъ башень, открылась передъ нами бухта Анны-Маріи или Таіо-хаи (Taio-hai) — самая обширная и удобная бухта острова. Трудно представить себ что-нибудь живописне и красиве этого мстечка. Справа и слва поднимаются темныя, почти голыя скалы, снизу обрамленныя блою пною разбивающихся буруновъ, он, какъ грозные исполины, сурово смотрятъ на непрошеннаго путника, осмливающагося нарушать ихъ покой, но чмъ дале углубляется взоръ вашъ въ глубину бухты, темъ контуры берега сталовятся мягче, отложе и наконецъ превращаются совсмъ въ долину, которая, своею вчною зеленью, такъ и манитъ васъ къ себ — это роскошнйшій паркъ, въ которомъ тропическая растительность является во всей своей крас: группы пальмъ, банановъ, вковыя деревья, снизу до верху обвитыя ліянами, орхидеями и красивыми ползучими растеніями, образуютъ чудный зеленый коверъ ея, ярко переливающійся всевозможными оттнками, которому фономъ служатъ темныя, дикія скалы и горы.

Пока продолжался авралъ, сопровождающій обыкновенно постановку судна на якорь, я съ нетерпніемъ дожидался первой отправляющейся шлюпки на берегъ, чтобы скорй познакомиться съ этимъ очаровательнымъ островомъ и его дикими обитателями, о которыхъ такъ много и такъ разнорчиво отзываются путешественники.

На берегу насъ встртила толпа женщинъ, украшенныхъ цвтами, съ любопытствомъ глазющая на новопрізжихъ. Круглыя, красивыя ихъ лица добродушно намъ улыбались, он беззастнчиво присоединились къ намъ и сопровождали насъ впродолженіе всей нашей прогулки.

Европейское населеніе Нука-Гивы, заключающееся изъ десятка представителей всевозможныхъ націй, сгруппировалось на правой сторон бухты возл дома французскаго резидента и образовало деревеньку изъ пяти, шести домовъ, которые по преимуществу заняты кабаками и мелочными лавочками. Туземцы же предпочитаютъ селиться не кучей, а разбрасываютъ свои хижины по склону горъ, въ нкоторомъ отдаленіи другъ отъ друга, каждый на своей земл. Вдоль берега идетъ прекрасная аллея ‘bourao’, очень развсистаго и обширнаго дерева. Эта аллея составляетъ пока единственное заявленіе пребыванія французовъ въ колоніи съ 1842 года, когда начальники острова согласились признать надъ собой верховную власть Луи-Филиппа.

Маркизскіе острова могутъ служить однимъ изъ блестящихъ доказательствъ всей неспособности французовъ, какъ колонизаторовъ. Вотъ уже почти тридцать лтъ, какъ они владютъ этими островами, находящимися въ самыхъ счастливыхъ условіяхъ во всхъ отношеніяхъ. и что же они изъ нихъ сдлали?— безплодную, непроизводительную колонію, никмъ не посщаемую и приносящую пока лишь одни расходы метрополіи. Правда, что эти расходы невелики — они ограничиваются содержаніемъ резидента, какого-то флотскаго лейтенанта, который своими безсмысленными жестокостями и притсненіями озлобляетъ только островитянъ, и двухъ его сателлитовъ жандармовъ — вотъ цивилизующій элементъ колоніи, кром миссіи, о которой мн прійдется говорить впослдствіи.

Мстные жители Нука-Гивы могутъ быть причислены къ красивйшимъ представителямъ человческой расы: они мднокраснаго цвта, превосходно сложены, высоки ростомъ, съ правильными и красивыми чертами лица, въ которыхъ проглядываетъ много энергіи и доброты, съ перваго же взгляда они располагаютъ въ свою пользу. Тло ихъ растатуировано мелкими, красивыми рисунками, весьма правильно расположенными на разныхъ частяхъ его. Въ татуировк Маркизскихъ островитянъ преобладаютъ арабески, изображенія животныхъ они почти не употребляютъ. Мужчины татуируютъ себ все тло, не исключая и лица, женщины же — только оконечности, какъ-то руки до локтей и ноги немного выше колнъ, также какъ и нижнюю часть спины, которая въ особенности отдлывается тщательно. Процессъ этой операціи чрезвычайно мучителенъ и продолжителенъ. Чтобы растатуировать все тло нужно по крайней мр отъ двухъ до трехъ лтъ по ихъ лточисленію (считая за годъ время отъ одного сбора плодовъ хлбнаго дерева до другаго, что по нашему составляетъ около шести мсяцевъ), она производится посредствомъ наколовъ кожи острыми гребешками разныхъ величинъ и затираніемъ этихъ мстъ чернымъ сокомъ какого-то мстнаго растенія. Художникъ, производящій эту операцію, вознаграждаетъ себя за трудъ свой правомъ полнаго безграничнаго распоряженія украшаемаго ими франта или кокетки, впродолженіе всего времени своего труда надъ нимъ, изъ этого общаго правила исключается только королевская фамилія и жены и дочери главныхъ начальниковъ.

На слдующій день нашего прихода, съхавъ съ капитаномъ на берегъ, мы познакомились съ начальникомъ католической миссіи, очень неглупымъ и хитрымъ монахомъ. Онъ вызвался сдлаться нашимъ чичероне и показать намъ достопримчательности колоніи. Нечего говорить, что съ первыхъ же словъ разговора fr&egrave,re Clment — такъ звали монаха — сталъ жаловаться на горькую судьбу миссіонеровъ, на т опасности и препятствія, съ которыми имъ приходится бороться для распространенія истинъ христовыхъ между кровожадными, дикими островитянами, коснющими въ грх и разврат… Это общая пснь миссіонеровъ, подъ жалостные звуки которой они убаюкиваютъ, обыкновенно, европейцевъ, тмъ легче, скрывая отъ нихъ обратную сторону медали миссіонерской дятельности, которую, къ стыду своему они, за весьма немногими исключеніями, обратили въ грязное ремесло, приносящее весьма круглые доходы ихъ орденамъ, но ни малйшей пользы человчеству. Главное занятіе миссіонеровъ на островахъ Тихаго океана не проповдованіе слова Божія, тмъ паче примръ его, а постыдная эксплуатація съ одной стороны своихъ правительствъ и жертвователей, съ другой же — несчастныхъ дикарей, изъ которыхъ они всми правдами и неправдами высасываютъ все, что только высосано быть можетъ подъ предлогомъ спасеніи ихъ гршныхъ душъ. Для примра вкратц разскажу вамъ закулисную дятельность хотя бы миссіи Маркизскихъ острововъ, такъ-какъ мы на нихъ пока находимся {Свднія эти почерпнуты мною изъ оффиціальныхъ источниковъ и вдобавокъ были мн подтверждены еще липами, стоящими во глав управленія французскихъ колоній въ Тихомъ океан.}. На одномъ изъ острововъ архипелага, именно на Доминик, католическая миссія владетъ обширными хлопчатобумажными плантаціями: но такъ какъ главное затрудненіе обработки земель въ этихъ странахъ заключается въ дороговизн рабочихъ рукъ, а очень часто и въ полнйшемъ недостатк ихъ, то святые отцы придумали очень остроумный и прибыльный способъ изворачиваться изъ этого неудобнаго для нихъ положенія: они, подъ видомъ пріученія дикарей къ труду и воспитанія ихъ дтей, собираютъ ихъ со всхъ острововъ архипелага и отправляютъ, на опредленное каждому время, обработывать свои плантаціи, безвозмездно разумется. Когда же и этихъ силъ не хватаетъ, напримръ во время сбора хлопка, то они нанимаютъ сверхштатныхъ работниковъ, которымъ за ихъ трудъ платятъ особою жестяною монетою, выпущенною ими на остров для этого случая и имющей, разумется, цнность только въ складахъ водки и мелкаго товара, принадлежащихъ миссіи. Такимъ образомъ они однимъ и тмъ же камнемъ одновременно наносятъ два удара: платятъ своимъ рабочимъ, и сбываютъ свой товаръ по той цн, по которой имъ заблагоразсудится назначить, не опасаясь конкуренціи другихъ торговцевъ острова и слдовательно, опять-таки, окупая обработку своихъ плантацій.

Впрочемъ, эти маленькія спекуляціи сущія бездлицы сравнительно съ тми злоупотребленіями, жестокостями и варварствами, которыя они было-стали выдлывать, съ помощью задаренныхъ ими начальниковъ племенъ, когда въ 1855 году французы, думая покинуть эту колонію, вызвали изъ нея свои военные посты и миссіонеры одни остались на архипелаг. Начто уже французское правительство снисходительно смотритъ вообще на продлки своего духовенства, по на этотъ разъ безчеловчіе ихъ на Маркизскихъ островахъ приняло такіе размры. что и оно не могло оставаться равнодушнымъ и принуждено было снова занять острова и прислать резидента и двухъ жандармовъ — воевать не противъ дикарей, а христіанскихъ ихъ просвтителей.

Самой крупной продлкой миссіи, въ промежутокъ этого времени, была продажа островитянъ въ 1863 году перувіанскимъ аферистамъ, которые, при содйствіи миссіонеровъ, разнаго рода обманами заманивали на свои суда туземцевъ и увозили ихъ въ Перу — гд они, какъ невольники, были употребляемы на разработки рудниковъ и гуано. Такъ было вывезено боле 5,000 маркизцевъ въ самое непродолжительное время въ Америку. Хотя они впослдствіи, по настоянію Франціи, и были частью снова возвращены перувіанскимъ правительствомъ на родину, но вмст съ ними завезена была на Маркизскіе острова оспа, уничтожившая боле ²/₃ оставшагося населенія.

Впрочемъ, довольно о миссіонерахъ, послдуемъ за нашимъ fr&egrave,re Clment, ведущимъ насъ смотрть достопримчательности Нува-Гивы. Первою, разумется, была миссія, почему, въ начал всего, онъ насъ заставилъ осмотрть во всхъ подробностяхъ бдную и довольно плохенькую ея церковь: затмъ онъ насъ повелъ въ женскій монастырь, тутъ же не вдали расположенный отъ мужскаго — на холм весь въ зелени и цвтахъ. У входа его мы были поражены громадностію одного дерева — это былъ тотъ самый знаменитый бананіанъ (индійская фига), про чудовищные размры котораго упоминаетъ еще Дюрвиль въ своемъ путешествіи. Дерева этого я самъ не измрялъ, но вотъ что говоритъ про него знаменитый путешественникъ: въ 40 футахъ отъ земли дерево имло въ его время 77 футовъ объема и здсь развтвлялось на 15 толстыхъ втвей, тнь которыхъ занимала кругъ въ 300 футовъ поперечника. Эти нсколько цифръ достаточно говорятъ о сил растительности острова. Когда мы вошли въ ворота монастыря, насъ встртила начальница его, очень бойкая и живая старушка съ крайне злобнымъ и ехиднымъ выраженіемъ лица. Разсыпаясь въ любезностяхъ, она показывала намъ свое домашнее устройство, очень комфортабельное и даже роскошное, жаловалась на бдствія и труды, повела насъ въ школу, гд уже успли принарядить и построить воспитанницъ, которыя насъ встртили важно и чинно, сидя за книгами. Ихъ было всхъ 13, хорошенькія, оживленныя ихъ лица, непривыкшія еще къ притворству, готовы были каждую минуту разразиться веселымъ, звонкимъ смхомъ, но ястребиный глазъ начальницы, съ быстротой молніи перебгающій изъ одного угла класса въ другой, какъ бы замороживалъ на губахъ ихъ пробивающуюся дтскую улыбку. Дрожащимъ голосомъ пропвъ намъ привтствіе, двочки скромно стояли на своихъ мстахъ, выслушивая нелестные о себ отзывы своей просвтительницы, которая, между прочимъ, старалась обратить наше вниманіе на французскія, якобы дтскія надписи на классной черной доск, гласящія о ихъ счастіи и довольств находиться подъ покровительствомъ такихъ добродтельныхъ и милосердныхъ сестеръ, которыя по вол Божіей выпали на ихъ долю: о величіи добродтели, гнусности порока и назначеніи человка трудиться. Несмотря за этотъ послдній прекрасный афоризмъ, постоянно вселяемый, по словамъ нашей путеводительницы, ея сердцу дорогимъ дтямъ, она сама не переставала жаловаться на труды, которыми он, т.-е., сестры, удручены, и на лность и непостоянство своихъ воспитанницъ. Она увряла, что вс ихъ заботы и наставленія пропадаютъ даромъ, какъ только дти, ими почти силою отнятыя отъ родителей, чтобы вырвать ихъ изъ варварства и невжества, выходили изъ-подъ ея заботливыхъ попеченій и возвращались домой — вс принципы нравственности, познанія и рукодлія, которыми ихъ такъ мучили въ школ, тотчасъ же забывались и неблагодарныя обращались къ жизни и обычаямъ праотцевъ и т. д. и т. д.

Чтобы скорй избавиться отъ безсмысленныхъ жалобъ гадкой старушонки, неживущей самой и недающей жить другимъ, мы поспшили съ ней распроститься и идти знакомиться съ боле интересной личностію — королевой острова Вакихенъ. Ея дворецъ помщается въ той же бухт, только въ противоположной сторон отъ европейскаго поселенія Я называю дворцомъ только потому, что зданіе это служитъ жилищемъ королев, хотя въ сущности это ни боле, ни мене какъ деревянная избушка, перегороженная внутри на три небольшія, весьма мало меблированныя комнаты. Когда мы вошли въ залу, Вакихенъ, разодтая въ яркій ситцевый парадный пеньюаръ, встртила насъ очень просто и привтливо, посл обычныхъ представленій, чрезъ посредство нашего переводчика, завязалась, подходящая къ случаю и мсту, бесда. Сначала начнемъ съ особы королевы: ей лтъ около сорока-пяти, она средняго роста, очень широкоплеча, черные съ просдью густые волосы обрамляли ея доброе, чрезвычайно симпатичное лицо, губы, руки и ноги растатуированы весьма мелкими и красивыми рисунками — я говорю про ноги, потому что ея величество было босикомъ и, вообще, не стснялось выказывать своихъ прелестей. Какъ по обстановк, такъ и по костюму своему королева не отличалась отъ послдняго изъ своихъ подданныхъ.

Нужно сказать, что любовь къ равенству и чувство свободы нигд такъ не развито въ массахъ народныхъ, какъ въ племенахъ, населяющихъ острова Океаніи. Они хотя и имютъ королей, королевъ, начальниковъ и другія власти, но все значеніе ихъ въ народ обусловливается лишь тмъ нравственнымъ вліяніемъ, которое они своими качествами или заслугами успли пріобрсти на него, въ противномъ же случа, власть ихъ только пустой звукъ, на который не отзовется ни одинъ изъ его подданныхъ. Нука-гивецъ, въ отношеніи сохраненія своей первобытности, гораздо интересне другихъ канаковъ Океаніи: на него пока меньше, чмъ на комъ нибудь изъ нихъ, отозволось европейское иліяпіе, неприступныя горы его роднаго острова гораздо лучше защитили его отъ него, чмъ его стрлы и пращи — поэтому небезинтересно будетъ поближе познакомиться съ нравами и обычаями маркизянъ, такъ-какъ они, можетъ быть, единственные въ Полинезіи, которые сохранили ихъ еще въ первоначальной неприкосновенности и самобытности.

Нука-гивецъ въ основаніи всего любитъ свободу, достаточно посмотрть на его семейный бытъ, чтобы убдиться, насколько независимость для него дорога, и насколько онъ самъ, не терпя стсненій, не навязываетъ ихъ и другимъ. Отношенія между мужчинами, женщинами, родителями и дтьми боле чмъ свободны, еслибы на нихъ посмотрть съ европейской точки зрнія. Брака въ нашемъ смысл, т.-е. соединенія двухъ лицъ разныхъ половъ на всю жизнь — у нихъ не существуетъ. Мужчина и женщина живутъ вмст, пока имъ живется и пока подобное сожитіе не нарушаетъ ни ихъ чувствъ другъ къ другу, ни ихъ вкусовъ, ни желаній. Замчательно, что въ язык туземцевъ нтъ даже слова, обозначающаго супружескую неврность. При нарушенія семейнаго мира нарушается вмст съ тмъ и бракъ, об стороны расходятся, и тмъ дло кончается.

Вопросъ о дтяхъ ршается не мене просто: мать ухаживаетъ, заботится, лелетъ ребенка до тхъ поръ, пока онъ достигаетъ возраста 8, 9 лтъ — возраста, когда онъ самъ можетъ влзть на пальму и собрать себ плодовъ хлбнаго дерева — тогда онъ становится самостоятельнымъ членомъ семьи и воленъ жить въ ней, или нтъ.

Въ долинахъ, гд много женщинъ и мало мужчинъ, полигамія въ общемъ употребленіи, также какъ и обратно въ мстностяхъ, гд мужчины составляютъ преобладающій элементъ. Мн случилось видть одно такое оригинальное семейство, гд у одной жены было пять мужей, вс они жили вмст и повидимому жили въ величайшемъ согласіи и дружб. Мужья занимались домашними работами, приготовляли пищу, собирали плоды, добывали огонь, жена же ихъ только распоряжалась и повелвала. Интересно было видть, съ какою самоувренностію и даже деспотизмомъ царствовала эта султанша надъ своими покорными супругами и, въ свою очередь, съ какою поспшностію и услужливостію эти послдніе спшили исполнять ея малйшія желанія и требованія.

При такой полной свобод семейныхъ отношеній слдовало бы ожидать, что старость и немощь вообще должна бы была оставаться въ безпомощномъ состояніи, но въ дйствительности это выходитъ иначе: мн, не только самому, не приходилось видть, но даже и слышать отъ европейскихъ поселенцевъ острова, чтобы старики, старухи или дти не имли бы пріюта или бы умирали съ голоду, но напротивъ, старость пользуется всеобщими услугами и уваженіемъ.

Въ Нука-Гив, въ настоящее время, насчитывается не боле 2,500 жителей, оспа, какъ я уже говорилъ выше, въ послдніе годы, уничтожила боле ²/₃ народонаселенія. Они селятся по преимуществу въ долинахъ, которыя образуются между почти недоступными кряжами горъ, развтвляющимися изъ центра острова радіусами къ морю. Жилища туземцевъ обширны, чисты и не лишены своего рола красоты, форма ихъ хижинъ продолговато-четырехугольная, съ крутою крышей изъ пальмовыхъ листьевъ съ передней стороны и высокой прямой стной съ задней. Внутренность стны хижинъ длаются изъ стволовъ пальмоваго дерева и бамбука, искусно связанныхъ между собой тонкими веревками изъ листьевъ пандануса и кокоса, которые вполн замняютъ гвозди. Каждая хижина стоитъ на высокомъ каменномъ фундамент, который, защищая ее отъ воды во время дождей, гадъ и разнаго рода наскомыхъ, образуетъ терассу вокругъ всего дома, гд варится пища, приготовляются тапы, рогожи и по вечерамъ собирается семья — поетъ и танцуетъ.

Хижину, обыкновенно, окружаетъ садъ изъ банановъ, хлбныхъ и пальмовыхъ деревьевъ, плоды которыхъ составляютъ почти исключительную пищу туземцевъ. Трехъ хлбныхъ деревьевъ достаточно для прокормленія цлой семьи, плоды его собираются два раза въ годъ, ихъ сушатъ или длаютъ изъ нихъ густое тсто, которое, закопанное въ землю, можетъ быть сохраняемо впродолженіе нсколькихъ мсяцевъ не портясь: бананы же и кокосы не требуютъ сохраненія — они даютъ плоды круглый годъ. Такъ нука-гивцу приходится работать только недлю или дв въ годъ пока идетъ сборъ хлбныхъ плодовъ — остальное же время онъ благодушествуетъ, веселится, гуляетъ и охотится, и въ этомъ проводитъ свою жизнь, да больше ему и длать нечего: работать — зачмъ? природа щедро снабжаетъ его всмъ необходимымъ для существованія, а работать изъ одной любви къ труду не имло бы смысла. По природ своей канакъ (такъ называютъ они сами себя) добродушенъ и некорыстолюбивъ, если въ немъ является порочность, то это или вслдствіе несознанія ея, или же она вызывается его цивилизаторами. Вообще не трудно замтить, что т изъ дикарей, которые приходятъ чаще въ соприкосновеніе съ европейцами, не всегда могутъ назваться лучшими изъ своихъ собратій.

8-го (20-го) іюля собрались мы цлымъ обществомъ идти въ селеніе Таіоа (Таіо), лежащее около Чичаговой бухты. Наканун начались сборы: готовились състные припасы, костюмы, ружья и прочее. Охотниковъ принять участіе въ этой прогулк было много, но пылъ горныхъ похожденій продолжался недолго, потому что на слдующій день дйствительно пустились въ путь только шесть человкъ. Пока мы шли по берегу моря, было довольно прохладно, но чмъ боле стали мы углубляться въ горы, тмъ жаръ и духота становились невыносиме, въ особенности мучила насъ жажда. Пока на дорог встрчались пальмы, мы удовлетворяли ее прохладительными ея плодами, но посл трехчасовой ходьбы пальмы перестали попадаться, растительность быстро стала рдть, кром чашъ дикаго сахарнаго тростника, кое-гд желзнаго дерева и мелкаго кустарника ничего не встрчалось на нашемъ пути. Небо покрылось тучами, сталъ накрапывать дождикъ, а путь нашъ становился все труднй и утомительне — приходилось взбираться почти по отвснымъ скаламъ. Проводникъ нашъ канакъ карабкался по нимъ какъ кошка и, казалось, не ощущалъ ни малйшаго утомленія, за то мы окончательно не чувствовали подъ собою ногъ, платья наши были въ клочкахъ, колючія растенія рвали и рзали намъ тло, большую часть вещей, забранныхъ было съ собою, побросали мы по дорог и, цпляясь руками и ногами, насилу двигались впередъ.

Ночь стала быстро наступать, раскаты грома раздавались все чаще и ближе, а мы только что приближались къ половин нашего пути. Не разъ соблазняла меня мысль воротиться на клиперъ, но проводникъ индецъ, замтивъ общій нашъ упадокъ духа, сталъ пускаться на хитрости: онъ указывалъ на ближайшій горный кряжъ и уврялъ насъ, что за нимъ начнется и деревня. Надежда эта на время придавала намъ бодрости, мы всходили на гору, но деревни не оказывалось, а виднлись впереди лишь одн горы, да горы. Такимъ образомъ, перебравшись черезъ нсколько горныхъ хребтовъ, мы, наконецъ, забрались на высшій изъ нихъ, по крайней мр, на 5,000 ф. надъ уровнемъ моря. Приходилось спускаться почти по вертикальной стн, опасность была слишкомъ очевидна, чтобы ршиться на нее ночью, самъ проводникъ и тотъ посовтовалъ выждать утра. Совтъ этотъ какъ нельзя боле пришелся намъ по вкусу, почему и былъ принятъ тотчасъ же всми. Закусивъ наскоро остатками нашихъ състныхъ припасовъ, каждый завернулся во что у кого было, и вскор заснулъ глубочайшимъ сномъ.

Не знаю, долго-ли я спалъ, но сильный ударъ грома, разразившійся какъ будто бы надъ самымъ моимъ ухомъ, разбудилъ меня. Надъ нами небо было ясно и усяно звздами, луна ярко освщала остроконечныя вершины горъ и скалы, которыя подъ этимъ мерцающимъ, серебристымъ свтомъ принимали самыя причудливыя, фантастичныя формы, блиставшія разнообразными цвтами. Картина эта была тмъ эфектне, что, тутъ же, подъ ногами у насъ, на нсколько сотъ футъ, ущелья и долины были наполнены тяжелыми, густыми облаками, низко спустившимися надъ землею. Молнія поминутно прорзала ихъ черную оболочку, и немедленно за лею слдовали раскаты грома, далеко повторяемые эхомъ окрестныхъ горъ. Ничего величественне и красиве этой картины я въ жизнь свою не видывалъ, я поспшилъ разбудить своихъ спутниковъ и мы, позабывъ усталость, не могли налюбоваться ею. Гроза продолжалась недолго, тучи разразились проливнымъ тропическимъ дождемъ и мало по малу разсялись, въ это же время стало разсвтать, первые лучи солнца медленно показались изъ-за океана, воздухъ былъ свжъ, и мы съ новыми силами продолжали нашъ путь. Утро было восхитительно, время отъ времени на скалахъ появлялось стадо дикихъ козъ, которыя, чуть завидвъ насъ, ловко перескакивая съ камня на камень, быстро скрывались изъ виду. Черезъ нсколько часовъ ходьбы мы, наконецъ, достигли цли нашего путешествія. Въ живописной долин, составляющей продолженіе бухты Чичагова, между кустами банановъ, пальмъ, горныхъ платановъ, разбросана была канакская деревня Таіоа (Таіоа). По середин долины вился быстрый горный ручей, съ шумомъ прокладывающій себ путь между кореньями деревъ и каменьями, съ обихъ сторонъ ея поднимались отвсныя горы въ вид разорванныхъ, остроконечныхъ зубцовъ, мстность въ одно и то же время была дика и отрадна: насколько сурово смотрли ея скалы, настолько привтлива и весела была долина.

По приход нашемъ въ деревню, оставивъ наши вещи въ дом начальника ея, мы отправились купаться, нсколько каначекъ сопровождали насъ къ рк, недолго имъ было скинуть свой маро (узкій кусокъ матеріи, обертывающійся вокругъ поясницы и служащій единственнымъ прикрытіемъ туземцевъ) и броситься въ воду, куда и мы послдовали за ними. Купаніе наше было, какъ освжительно, такъ и оживленно, каначки, какъ наяды, плескались и рзвились въ ручь, ныряя и плавая какъ бы въ родной своей стихіи. Нкоторыя изъ нихъ были превосходно растатупрованы, правильность и красота рисунковъ была поразительная.

Весь этотъ день мы посвятили прогулкамъ. Трудно было скоро налюбоваться этою очаровательною мстностью: вся долина была сплошной роскошнйшій садъ, въ которомъ не знаешь на что смотрть, чмъ любоваться… Заходили въ хижины туземцевъ, они намъ показывали свои рдкости: костюмы изъ перьевъ, военные доспхп. Хозяинъ нашъ Ann, по нашей просьб, одлся въ полный нукагивскій боевой костюмъ: голову свою онъ украсилъ шлемомъ изъ черныхъ птушьихъ перьевъ, съ боку котораго торчалъ высокій красный султанъ изъ рдкихъ хвостовыхъ перьевъ фаетона, оконечности рукъ и ногъ охватывались какъ бы нарукавниками изъ человческихъ волосъ — трофеи пораженныхъ враговъ, тло обхватывалъ поясъ изъ тонкой блой циновки, на ше надто было нсколько нитокъ свиныхъ клыковъ, въ рукахъ онъ держалъ громадную дубину, искусно изукрашенную рзьбой, перламутромъ и разноцвтными раковинами. Въ такомъ наряд онъ гордо выступалъ передъ нами, выказывая вс прелести своего туалета. Но при этомъ онъ такъ весело смялся, казался такимъ добродушнымъ и ласковымъ, что никакъ нельзя было предположить, чтобы этотъ самый господинъ, тому назадъ нсколько мсяцевъ до нашего съ нимъ знакомства, убилъ и скушалъ мальчика, присланнаго спеціально для этой цли, съ противоположной стороны острова, однимъ изъ его пріятелей. Это происходило слдующимъ образомъ, по словамъ французскаго резидента, разсказывавшаго мн этотъ случай. Группа Маркизскихъ острововъ — одно изъ тхъ мстъ Полинезія, гд всегда было развито канибальство. При безпрестанныхъ войнахъ между сосдними племенами острововъ — возможности лакомиться своими плнными начальникамъ, разумется, не недоставало — но пришли французы и стали преслдовать эти пиршества — что имъ длать? Начальники, которымъ на этихъ пиршествахъ доставалась всегда львиная частъ, прибгли къ хитрости. Они сговорились между собой, время отъ времени, угощать другъ друга потихоньку, этимъ для нихъ лакомымъ кушаньемъ. Для этого, начальникъ одной деревни выбиралъ у себя жертву и посылалъ ее къ своему пріятелю на противоположную сторону острова, какъ бы по длу. Этотъ же, въ свою очередь, по заране условленнымъ признакамъ, уразумвалъ, въ чемъ заключается дло, зазывалъ присланную жертву въ горы, убивалъ ее и устроивалъ велій пиръ, пригласивъ на него, разумется, и своего сообщника. Про убитаго же распускался слухъ, что онъ утонулъ или погибъ въ горахъ, тмъ дло и кончалось обыкновенно. Но на этотъ разъ гастрономамъ не посчастливилось: резидентъ какъ-то пронюхалъ про ихъ продлки, сталъ-было производить слдствіе, туземцы взялись за оружіе, вызвано было военное судно изъ Таити, судили, рядили, и кончили тмъ, что за все поплатились невинные, начальникъ же ихъ вышелъ изъ дла чистъ и невредимъ и, какъ видите, оказывалъ намъ, самымъ добродушнымъ, образомъ свое гостепріимство.

Людодство преслдуется только на Нука-Гив, на другихъ же островахъ архипелага оно и до сихъ поръ продолжаетъ процвтать въ полной сил, резидентъ, сознавъ, что онъ съ своими двумя жандармами обычая этого искоренить не въ состояніи, счелъ за лучшее и безопаснйшее для себя впредь не вмшиваться боле въ эти дла.

По разсказамъ очевидцевъ, пиры эти происходятъ слдующимъ порядкомъ: главный виновникъ его убивается и длится на части, голова и руки достаются начальнику, остальныя части тла разбираются приглашенными. Каждый изъ нихъ завертываетъ свой кусокъ въ банановый листъ и жаритъ на раскаленныхъ камняхъ. Человческое мясо дикари дятъ обыкновенно со множествомъ приправъ изъ душистыхъ травъ и острыхъ кореньевъ, признавая его за весьма трудно варимую пищу. Каждый изъ отдльныхъ фазисовъ пира сопровождается пніемъ, пляскою и разными церемоніями. Женщины къ нему не допускаются, он выступаютъ на сцену только по окончаніи его когда пиръ переходитъ въ оргію, и здсь стяжаютъ себ славу.

Съ наступленіемъ вечера собрались мы въ избранной нами хижин, остатками взятаго съ собою вина угостили мы хозяина и часть публики, собравшуюся глядть на насъ, и заставили ихъ плясать ихъ національный танецъ, такъ-называемый хула-хула. Хотя этотъ танецъ и нельзя назвать особенно граціознымъ, но и нельзя отнять отъ него также своего рода оригинальности. Онъ начинается съ того, что мужчины и женщины, поснявъ съ себя все, что могло бы мшать ихъ движенію, становятся въ два ряда другъ передъ другомъ и затягиваютъ заунывную, полную гортанныхъ звуковъ псню, причемъ танцующіе длаютъ тихія, плавныя движенія, въ тактъ ударяя себя по ляжкамъ руками и слегка жестикулируя. Въ этомъ заключалась первая фигура. За нею слдовалъ нкоторый отдыхъ, посл чего темпъ псни ускорялся, движенія становились быстре, сладострастне, мимика приняла характеръ боле опредленный, танцующіе начали приходить въ экстазъ, подъ конецъ этой сцены, звуки псни какъ бы отрывочно вылетали изъ разгоряченной груди дикарей, ихъ большіе черные глаза блистали страстію, гибкое тло ихъ искажалось судорожными движеніями и танецъ принялъ вакхическій характеръ горячечнаго дикаго безумія…

На слдующее утро, на присланномъ за нами катер, вернулись мы на клиперъ и, снявшись съ якоря, направили путь свой въ Таити.

ПИСЬМО СЕДЬМОЕ.
Острова Товарищества.

Таити.— Впечатлнія острова.— Папеете.— Представленіе наше королев Аимата Помаре.— Поздка на point de Vnus.— Таитяне и таитянки, ихъ происхожденіе, миологія.— Прогулка въ пещеру.— Таитскій обдъ.— Himn.— Поздка въ Papeuriri.— Дорога.— Гротъ Марана.

17-го (29-го) іюля. Трудно браться за перо, чтобы описывать Таити. Страна эта такъ обаятельно хороша, что не только никакое описаніе не можетъ дать о ней хотя приблизительно врное понятіе, но даже кисть художника и та откажется возсоздать то разнообразіе, прелесть и роскошь природы, которая поражаетъ зрителя на каждомъ шагу въ этомъ по истин земномъ ра. Чтобы понять Таити, нужно быть въ немъ, иначе всякое изображеніе его будетъ слабо, частично и односторонне — не хватитъ красокъ, не достанетъ словъ….

Въ этомъ безусловно лучшемъ произведеніи Творца такая общая гармонія, такое полное совершенство во всемъ, что трудно зрителю даже отдать себ отчетъ, какое изъ его чувствъ поражается боле всего. Онъ, независимо самъ отъ себя, какъ бы вдыхая очарованіе, вмст съ воздухомъ, всмъ своимъ существомъ — безотчетно, всецло подпадаетъ обаянію окружающей его величественной природы. Пребываніе въ Таити можетъ только сравниться съ сладкимъ, чуднымъ сномъ, который при пробужденіи ни возсоздать, ни передать невозможно. Таити съ моря, какъ по форм своей, такъ и по красот своей растительности, производитъ впечатлніе роскошной корзины цвтовъ, возвышающейся надъ блющимися бурунами. За исключеніемъ узкой, ровной полосы земли, опоясывающей островъ у берега, середина его состоитъ изъ высокихъ горныхъ хребтовъ, громоздящихъ свои причудливыя вершины амфитеатромъ другъ надъ другомъ и съ низу до верху убранныхъ густою яркою зеленью. Коралловые рифы окружаютъ островъ со всхъ сторонъ. Заботливая природа даже и отъ моря позаботилась оградить свою любимицу. Миріады мадрепоръ неприступной стной сторожатъ и охраняютъ ее, надъ ними разражаются бушующія волны, ревущими и пнящимися бурунами, внутри же ихъ все спокойно, радостно и весело.

У входа на рейдъ насъ встртилъ лоцманъ, который, вскарабкавшись на клиперъ, повелъ насъ между узкими проходами рифа. На одной оконечности его возвышается небольшой пальмовый островокъ, служившій прежде лтнею резиденціею королевы Помаре, теперь же занятый французской батареей, напротивъ его, въ тни высокихъ пальмъ, ярко-зеленыхъ банановъ и хлбныхъ деревьевъ, вдоль берега раскинуты домики европейской колоніи — столицы острова Папеете (Papeete). Городъ заимствовалъ свое названіе отъ бухты, въ которой онъ расположенъ.

Столица эта далеко не служитъ украшеніемъ страны, она скоре смотритъ какимъ-то болзненнымъ наростомъ, посреди здоровой, роскошной окружающей ея природы. Оффиціальность и казарменность составляютъ ея отличительный характеръ. Улицы съ громкими названіями Rue de l’impratrice, de la Pologne de Napoleon III и т. д. выровнены по ниточк, тяжелыя и неуклюжія зданія казармъ и разнаго рода управленій тянутся по об ихъ стороны, кабаки, мелочныя лавки, чахлые, блднолицые сидльцы, громадныя французскія вывски, наконецъ жандармъ въ трехуголк и куцомъ фрак… однимъ словомъ все то, на что мы смотримъ въ Европ, какъ на естественный порядокъ вещей, здсь непріятно поражаетъ глазъ. Кром европейцевъ, въ Папеете живетъ еще нсколько сотень китайцевъ, перенесшихъ сюда свои бамбуковыя хижины, остроконечныя шляпы и длинныя косы, они здсь, такъ же какъ и всюду, куда они ни явятся, держатъ себя особнякомъ отъ общаго народонаселенія, свято сохраняя костюмъ, обычаи и привычки своей родины. Нельзя не удивляться той живучести и той способности, какъ бы переноситься цликомъ изъ одной страны въ другую, какою обладаютъ эти сыны небесной имперіи.

Одни только таитяне бгутъ своей столицы: рамка ея для этихъ дтей природы слишкомъ тсна, городской воздухъ ихъ душитъ — они ищутъ простора, зелени, ручьевъ, безъ чего канакъ жить не можетъ, почему удаляются отъ города и селятся въ нкоторомъ отдаленіи отъ своихъ заботливыхъ покровителей, чуждаясь ихъ благодяній и по возможности мене стараясь приходить съ ними въ соприкосновеніе.

Еще въ первой половин настоящаго столтія, французы уже стали домогаться завладть Таити. Они начали съ того, что въ лиц своего адмирала Дюпети-Туара явились палачами и притснителями несчастныхъ островитянъ, которые, сначала не понимая, въ чемъ дло, смиренно было-стали удовлетворять несправедливымъ и возмутительнымъ его требованіямъ, но видя, что они не прекращаются и что главная цль домогательствъ французовъ — ихъ свобода, канаки вооружились и смло вступили въ неровную для себя борьбу, которая 9 сентября 1842 г., какъ и слдовало ожидать, окончилась тмъ, что Франція заставила островитянъ признать свое протекторство надъ собою. Съ этого момента утрачивается свобода и народная жизнь таитянъ, на ихъ островъ, какъ коршуны, нахлынуло отребье Парижа и принялось, во имя цивилизаціи, ломать и пересоздавать ихъ жизнь по своему. Начались религіозныя гоненія, появились іезуиты, казармы, налоги, стсненія личной свободы, мелкія полицейскія придирки, оскорбленія національныхъ чувствъ, однимъ словомъ, вс т мры, которыя, не принося никакой существенной пользы метрополіи, озлобляютъ колонію, парализируютъ ея торговлю и убиваютъ въ ней всякую дятельность. Въ настоящее время Таити, могущее бы быть неисчерпаемымъ источникомъ богатствъ въ рукахъ дльныхъ колонизаторовъ, торгуетъ почти единственно только апельсинами и, не давая Франціи ничего, стоитъ ей около полумилліона франковъ въ годъ. Во глав колоніи стоитъ совтъ изъ армейскихъ и жандармскихъ офицеровъ, подъ предсдательствомъ губернатора, назначаемаго всегда изъ морскихъ офицеровъ, которые заявили себя неспособными по своей спеціальности, но которыхъ, вслдствіе связей или старости лтъ, не желаютъ прямо уволить въ отставку, а даютъ доживать въ Таити. Вотъ каковы люди, которымъ вврена судьба колоніи и которые управляютъ ею произвольно и полновластно, не давая никому отчета въ своихъ дйствіяхъ.

Знаменитая королева Аимата Помаре, хотя и продолжаетъ номинально царствовать на остров, но все ея значеніе ограничено правомъ устроивать народные танцы и безусловно подчиняться распоряженіямъ французовъ. Хотя она и сознаетъ жалкое положеніе, въ которое она поставлена, но поневол принуждена покорно сносить иго своихъ притснителей, не имя силы протестовать противъ него. Какъ оживляются ея добрые, заплывшіе глаза, когда похвалишь ея народъ и ругнешь французовъ, какъ добродушно и радостно закиваетъ она сдою головой и промычитъ вамъ свое спасибо!

По приход нашемъ въ Таити, мы были представлены королев. Съ большими церемоніями отправились мы изъ губернаторскаго дома во дворецъ. Это одноэтажный, небольшой деревянный домъ, въ которомъ живетъ Помаре съ своимъ семействомъ.

Посл многочисленныхъ докладовъ ужасно суетившагося губернаторскаго адъютанта, насъ ввели въ большую залу, прекрасно меблированную, одна изъ стнъ ея украшена была большимъ портретомъ королевы въ молодости, въ золотой рам, подъ нимъ стоялъ диванъ, на которомъ возсдали m-me Joinville — жена младшаго сына Помаре, и ея племянница Mohitia — двушка замчательной красоты. Передъ ними, на монументальномъ золотомъ кресл, возсдала не мене монументальная фигура королевы въ черной шелковой блуз, съ кружевнымъ платочкомъ въ рукахъ. Рядомъ съ нею стояло другое кресло, которое повидимому было предназначено ея августйшему супругу, но которое оставалось пустымъ, потому что мужа королевы не всегда можно показывать въ публик: обыкновенное его состояніе — это полпьяно, а на этотъ разъ онъ очевидно былъ пьянъ совсмъ.

При нашемъ вход въ залу, королева встала, пожала каждому руку и указала на разставленныя возл нея кресла. Мы услись и началась оффиціальная бесда черезъ переводчика. Помаре очевидно не создана быть ораторомъ: она предпочитаетъ замнять слова мимикой и легкими мычаніями, причемъ, опустивъ глаза долу, она на тучныхъ колняхъ своихъ складывала и раскладывала свои платокъ или же, сложивъ руки вмст, вертла большой палецъ одной руки вокругъ другаго, какъ обыкновенно длаютъ у насъ уздныя барышни, въ трудныя минуты разговора.

Единственная фраза, отчетливо произнесенная ею, было выраженіе желанія слышатъ нашу судовую музыку у себя на берегу и приглашеніе насъ на Himen (народный праздникъ), который она собиралась дать въ честь нашу на слдующій день. Не успла она докончить своего приглашенія, какъ съ трескомъ растворилась дверь залы и на середину ея влетлъ хорошенькій мальчикъ лтъ трехъ, въ коротенькой рубашенк, не ожидая встртить такого множества незнакомыхъ ему лицъ, онъ, сначала сконфузившись, остановился, но потомъ со всхъ ногъ кинулся на колни къ бабушк. Это былъ внукъ королевы. Его неожиданное и шумное появленіе окончательно разстроило торжественность аудіенціи. Сначала-было Помаре вздумала отбиваться отъ ласкъ своего любимца, но тотъ такъ крпко обхватилъ своими маленькими рученками ея мощную шею, что старушка, видя свое безсиліе поправить дло и разнжившись сама, принялась цловать и ласкать ребенка.

Этимъ маленькимъ эпизодомъ, который, кажется, сильно шокировалъ губернатора, а въ особенности его адъютанта, окончилось наше представленіе.

Окрестности Папеете такъ заманчивы, такъ живописны, что какъ только оказывалось у меня свободное время, я отправлялся бродить за городъ — въ лсъ, на горы, куда глаза глядли, и каждый разъ возвращался полный восторга и очарованія отъ природы и обитателей этой дивной страны. Сегодня, 21-го (2-го) іюля, доставъ себ кабріолетъ, я отправился на такъ-называемый Point de Vnus — мысъ, гд въ 1769 г. Кукъ длалъ свои астрономическія наблюденія. Въ настоящее время на этомъ мст стоитъ маякъ и около него роскошно раскинувшійся тамариндъ, посаженный, какъ гласитъ преданіе, знаменитымъ мореходцемъ въ память своего послдняго путешествія на этотъ островъ.

Дорога все время шла между моремъ и горами, постепенно поднимаясь вверхъ, по об ея стороны тянулся тнистый лсъ, кое-гд перемежаясь кокосовыми и апельсітными плантаціями: легкія и красивыя хижины туземцевъ, прячась въ густой зелени, выдавали себя только звонкимъ смхомъ и пніемъ своихъ прекрасныхъ обитательницъ, которыя, живописно разукрашенныя цвтами и листьями, составляли достойное дополненіе окружавшей ихъ очаровательной природы.

Теперь только я замчаю, что до сихъ поръ еще ничего не сказалъ вамъ про таитянъ — это такой непростительный проблъ въ моемъ письм, что спшу даже остановиться посреди дороги, чтобы пополнить его. Начну съ физической ихъ стороны. Таитянинъ, такъ же какъ и природа его острова, можетъ почесться за внецъ творенія, и смло можетъ быть принятъ за красивйшій типъ человческой расы, не исключая даже и европейской, онъ можетъ служить прекраснымъ образцомъ первобытнаго человка въ цвт своего развитія, неначавшаго еще разлагаться подъ искусственными условіями такъ-называемаго цивилизованнаго образа жизни. Какъ мужчины, такъ и женщины роста выше средняго, при этомъ они замчательна статно, правильно и крпко сложены. Цвтъ кожи ихъ смуглый, какъ вообще жителей тропическихъ странъ, но который не только не портитъ общаго впечатлнія ихъ правильнаго, красиваго лица, но придаетъ ему, напротивъ, какое-то необыкновенно смлое, энергическое выраженіе, волосы по большей части черные, какъ вороново крыло, мужчины стригутъ ихъ, а женщины заплетаютъ ихъ въ дв косы или носятъ распущенными по плечамъ. Что въ особенности поражаетъ путешественника въ лиц канаковъ, а тмъ боле каначекъ — это форма и прелесть выраженія ихъ глазъ: въ нихъ проглядываетъ столько доброты, ума, мягкости, такъ много чего-то ласкающаго, привлекательнаго, что невольно, съ перваго же взгляда на нихъ, вполн поддаешься ихъ очарованію — у кого такіе глаза, тотъ не можетъ быть дуренъ. При оживленіи ихъ они своимъ тихимъ, кроткимъ блескомъ, какъ бы ореоломъ, освщаютъ уже и безъ того симпатичное лице счастливыхъ ихъ обладательницъ.

Таитяне, происходя изъ одного корня со всми остальными племенами, разсыпанными по разнымъ архипелагамъ Полинезіи, стоятъ, и всегда стояли, неизмримо выше этихъ послднихъ, какъ по нравственному своему развитію, такъ и по физической своей красот.

Вообще обитатели Океаніи, какъ вроятне всего можно предполагать, получили свое начало изъ Индіи. Это, главнымъ образомъ, доказывается не только сходствомъ ихъ физической стороны, какъ-то: цвтомъ кожи, правильными развитыми оконечностями, длинными волнистыми, по не курчавыми волосами, общностію обычаевъ, религіи, такъ же какъ и языка, который на разныхъ архипелагахъ восточной части Великаго океана до острововъ Пасхи включительно, имя свои діалектическія особенности, на столько все-таки остается общъ, какъ по конструкціи своей, такъ и во значенію словъ, что жители всхъ этихъ группъ безъ особеннаго затрудненія понимаютъ другъ друга. Одна изъ главныхъ причинъ, боле всего способствовавшая смшенію языковъ Океаніи — это существующій на большинств изъ его архипелаговъ, въ томъ числ и Товарищества, странный обычай замнять слова, входящія въ составъ именъ королей — новыми, на старыя же налагается какъ бы tapu, т.-е. запрещеніе: они выходятъ изъ общаго употребленія и становятся исключительною собственностію владыки,— своеобразный способъ доказывать, ему уваженіе даже и въ его имени. Такъ, напримръ Pomar заключается изъ двухъ словъ: ро — вечеръ, и mar — кашель. Оба эти слова замнены въ разговорномъ язык: первое — словомъ ahi-ahi, а второе — ota. Впрочемъ, такихъ словъ немного и они не особенно успли затемнить общій корень языковъ Полинезіи. Все это, взятое вмст, даетъ возможность не безосновательно полагать, что заселеніе Океаніи произошло изъ общей колыбели рода человческаго — Азіи, а не изъ Америки, какъ многіе думали прежде.

По послднимъ статистическимъ даннымъ, Таити насчитываетъ не боле 8,200 туземцевъ, и это уже безъ того малое населеніе съ каждымъ годомъ быстро уменьшается, надъ ними, повидимому, совершается общая судьба краснокожихъ, раса которыхъ вымираетъ отъ одного лишь соприкосновенія съ европейцами.

Въ конц прошлаго столтія, Кукъ еще полагалъ, что народонаселеніе Таити простирается отъ 70 до 80,000. Если допустить, какъ многіе и полагаютъ, что цифра эта ошибочна даже на половину, то и въ такомъ случа, все-таки, быстрота исчезновенія этого племени — поразительная. Причины этому грустному факту нужно искать въ водк, эпидеміяхъ и болзняхъ,— единственныя блага, которыя пока европейцы перенесли съ собой на эти острова.

Замчательно, какъ наша европейская бытовая обстановка становится для этихъ дтей природы причиною ихъ исчезновенія и смертности. Старики, такъ же какъ и миссіонеры, поселившіеся на эти острова, когда они еще были вн европейскаго вліянія, положительно удостовряютъ, что чахотка, ревматизмы и вообще простудныя болзни стали появляться между таитянами вмст съ навязанной имъ, цивилизаторами ихъ, одеждою — до того времени болзни этого рода были совершенно неизвстны туземцамъ. Теперь же вы не найдете ни одну каначку, которая бы не кашляла. Отличительными качествами таитянъ были всегда мягкость нравовъ, гостепріимство и добродушіе. Людодство, и до сихъ поръ продолжающее существовать на многихъ островахъ Полинезіи, никогда не было въ употребленіи въ Таити. По сказанію стариковъ — этой единственной живой исторіи страны — даже умерщвленія человческихъ жертвъ богамъ длаемы были всегда неожиданно, такъ что этимъ самымъ жертва избавлялась отъ мученій страха ожидающей ея судьбы. Этотъ религіозный обычай составляетъ единственное темное пятно таитянъ, которое, впрочемъ, съ избыткомъ искупается ихъ другими хорошими сторонами.

Религіей таитянъ былъ фетишизмъ, они поклонялись множеству боговъ, во глав которыхъ стояли Таароа, олицетвореніе времени, его жена Хина или земля, старшій ихъ сынъ Оро, верховный владыка міра, и наконецъ Тане — богъ войны. Этимъ четыремъ главнымъ богамъ, въ которыхъ нельзя не замтить нкоторое сходство съ Сатурномъ, Цибеллою, Юпитеромъ и Марсомъ древней Греціи, по ихъ понятіямъ, обязанъ міръ своимъ существованіемъ, имъ же приписывали таитяне спасеніе человка отъ потопа, такъ-какъ легенда объ этомъ явленіи существовала и въ древней религіи канаковъ, наконецъ имъ, по преимуществу передъ другими мелкими богами, отдавались почести, строились марае (храмы) и приносились жертвы, состоящія по большей части изъ плодовъ, свиней, цвтовъ въ мирное,— и людскія, какъ я уже упомянулъ выше, въ военное время. Деревянные идолы ихъ, обернутые множествомъ лоскутовъ тапы и украшенные перьями, пользовались большимъ уваженіемъ въ народ. Богослуженіе таитянъ, изобиловавшее множествомъ обрядныхъ сторонъ, отправлялось жрецами, составлявшими особую наслдственную касту и пользовавшимися правами наравн съ вождями.

Таитяне вровали также въ безсмертіе души, которая, по сказаніямъ ихъ, отдлясь отъ тла, должна была отправляться на возвышенность Таатаа, гд выдавались дв скалы оригинальной формы, имющія относительно душъ умершихъ противоположныя свойства: такъ одна изъ нихъ поражала прикоснувшуюся до нея душу — забвеніемъ и она окончательно умирала, не оставляя за собою никакихъ послдствій, другая же, напротивъ, давала ей безсмертіе и съ этого момента душа начинала свое загробное странствованіе подъ охраною своего ангела хранителя, котораго обязанность была оберегать ее впродолженіе этого времени отъ нападковъ злыхъ духовъ и провести ее въ цлости по многимъ мытарствамъ до острова Тупаи, гд она и поселялась на вки. Въ этихъ мытарствахъ, странствованіяхъ и прикосновеніи къ скаламъ жизни и смерти — нельзя не видть нчто въ род вознагражденія и кары души за ея земное существованіе, хотя объ этомъ нтъ положительныхъ сказаній. Вообще древнія религіозныя пониманія таитянъ, дошедшія до насъ, во многомъ искажены, также, какъ отчасти, и утрачены. Старики, которые бы могли намъ ихъ передать, въ большинств повымерли, миссіонеры же всегда хлопотали и хлопочутъ только о томъ, чтобы искоренять эти преданія изъ памяти народной и съ своей точки зрнія не находятъ нужнымъ изъ-за одного только научнаго интереса изслдовать и сохранять ихъ въ первобытной цлости. Задача ихъ всегда была разрушать старину, и дале этого они ничего знать не хотятъ. Христіанская или, врне сказать, обрядная сторона христіанства была введена въ Таити уже въ двадцатыхъ годахъ настоящаго столтія.

Чмъ въ особенности боле всего обнаруживается мягкая, хорошая сторона этого народа — это тмъ высокимъ, самостоятельнымъ положеніемъ, которое занимаетъ въ Таити женщина. Она не раба, какъ у большинства даже и не дикихъ народовъ, а она глава семьи, общества, пользующаяся во всемъ преимуществомъ передъ мужчиною. Двушка выбираетъ себ жениха, мать, а не отецъ передаетъ свое положеніе въ обществ дтямъ, наконецъ, женщина стоитъ во глав народа и ей отдаются скорй божескія, чмъ человческія почести. Сами французы, которые скорй склонны отзываться дурно о канакахъ, чмъ хорошо, и т принуждены сознаться, что положеніе женщины въ Таити гораздо выше, чмъ даже въ Европ, и явленіе, чтобы мужъ билъ или истязалъ свою жену, окончательно немыслимо.

Впрочемъ, я, кажется, начинаю выходить изъ программы моихъ общаній — хотлъ сказать только нсколько словъ о таитянахъ, а вмсто того болтаю объ нихъ уже боле часа, позабывъ совсмъ о начатомъ мною путешествіи на pont de Vnus. Чтобы наверстать потерянное время, вообразите себ, читатель, что я уже пріхалъ на него, влзъ на маякъ, полюбовался моремъ, большимъ маячнымъ фонаремъ, сълъ нсколько кислыхъ стручковъ куковскаго тамаринда и собрался-было возвращаться домой, какъ встртилъ двухъ знакомыхъ мн морскихъ французскихъ офицеровъ, которые также пріхали сюда отдохнуть отъ городской жизни, повліявшей и на нихъ, какъ на свжихъ людей, непріятно, и мы согласились провести этотъ день вмст. Такъ-какъ еще было рано, погода стояла прелестная и лсъ насъ манилъ къ себ — мы, предупредивъ Roometua, начальника деревни, въ дом котораго остановились мои французы, что мы будемъ у него обдать, сами пошли осматривать довольно замчательное геологическое явленіе, которое мн случилось встртить только на Таити и на сосднемъ съ нимъ остров Еймео. Это глубокія пещеры, прорзывающія поперегъ цлые кряжи горъ. Та пещера, которую мы шли осматривать, принадлежала къ одной изъ величайшихъ на остров, она называется ‘cana no Моnohiere’. Ее таитяне признаютъ обиталищемъ злыхъ духовъ. Съ нею связано нсколько народныхъ легендъ, изъ которыхъ распространеннйшая слдующая, отъ чего и произошло самое названіе пещеры: Пещера эта когда-то служила жилищемъ злой старухи Nona, которая слыла въ народ за ‘varua ino’ или вдьму, питающуюся человческимъ мясомъ. Она наводила страхъ и ужасъ на сосдей, оставшійся даже и до настоящаго времени въ народ, тщательно избгающемъ вечеромъ проходить мимо этого грота. Каждый вечеръ Nona, съ зажженнымъ факеломъ, выходила изъ своего жилища на морской берегъ, чтобы ловить рыбу. Этимъ временемъ пользовалась влюбленная, парочка, молодой канакъ Monohier и каначка Wina, дочь вельможи, на которой ея высокопоставленные родители не хотли позволить ему жениться. Но какъ молодые люди страстно любили другъ друга, а ихъ всюду преслдовали неумолимые ихъ родители, то они, преодолвъ страхъ свой, стали назначать себ свиданія въ грот вдьмы въ то время, когда она имла обыкновеніе заниматься рыбной ловлей. Извстное время, дла влюбленныхъ шли очень успшно, пока, въ одинъ прекрасный вечеръ, они такъ увлеклись бесдой, что не замтили, какъ Nona вернулась съ прогулки и застала ихъ въ своемъ жилищ (преданіе говоритъ даже не въ совсмъ приличной поз). Это разсердило вдьму и испугало любовниковъ, которые въ страх бжали во внутренность пещеры и боле оттуда уже не возвращались. Народная молва гласитъ, что тамъ они были съдены безпощадной Ноной.

Отверстіе грота находится въ отвсной скал, на высот нсколькихъ сотъ футовъ надъ уровнемъ почвы. Намъ бы никогда туда и не долзть, еслибы не помогъ намъ нашъ проводникъ канакъ, который, сжалясь надъ нашими тщетными попытками карабкаться но отвсной стн, принесъ веревку и, какъ кошка, цпляясь за камни, кустарники и сучья ближайшихъ деревьевъ, влзъ наверхъ, а за нимъ, съ помощью веревки, ползли и мы.

Пещера имла пять футовъ высоты и семь ширины. Стны ея образовывали правильный сводъ и были гладко выполированы. Со свчами въ рукахъ поползли мы въ ея внутренность, ходъ въ нкоторыхъ мстахъ то съ уживался, то разширялся, не измняя впрочемъ своей формы. Пройдя саженей двсти по этому тоннелю, все чаще и чаще попадавшіяся стаи летучихъ мышей, вылетавшихъ къ намъ на огонь, который отъ этого ежеминутно гасъ, заставили насъ вернуться не дойдя до конца пещеры, которая, какъ говорятъ, тянется боле чмъ на дв мили и наконецъ загораживается обваломъ.

Образованіе этого рода тоннелей скоре всего можно приписать вулканическимъ силамъ. Напоръ лавы, ненаходящій себ исхода въ верхнемъ сло почвы, пробуравливаетъ его себ съ боку въ боле мягкихъ частяхъ горы. Вроятіе этого предположенія доказывается вопервыхъ, окраинами входа въ этого рода пещеры и, наконецъ, какъ отсутствіемъ сырости, такъ и отполированностію внутреннихъ стнъ ихъ.— Когда мы вернулись въ деревеньку изъ нашей экскурсіи въ ндра таитскихъ горъ, обдъ былъ уже готовъ и хозяева дожидались только насъ, чтобы за него приняться. Обдъ былъ совершенно въ мстномъ вкус: онъ состоялъ изъ нсколькихъ сортовъ морскихъ рыбъ, очень вкусно и хорошо приготовленныхъ, изъ вареныхъ плодовъ хлбнаго дерева таро, что-то въ род большаго картофеля, какъ по вкусу, такъ и по форм, жареныхъ дикихъ банановъ и наконецъ,— всевозможныхъ свжихъ фруктовъ въ вид дессерта. Не знаю, аппетитъ ли нашъ или обдъ былъ хорошъ, но на этотъ разъ мы единогласно провозгласили даже и таитскую кухню выше европейской. Позабылъ сказать, что въ начал обда дочери хозяина, Теопо и Нини, очаровательнйшія созданія, какія мн только когда либо случалось встрчать, по таитскому обычаю, каждому изъ насъ надли по внку изъ розъ и такъ мило и любезно исполняли свои роли хозяекъ, что не только насытили наши желудки, но и окончательно вскружили намъ головы.

Въ этотъ же день вечеромъ въ Папеете давался общанный королевой Himen и, несмотря на все наше желаніе больше пробыть въ гостепріимномъ дом Roometna, пришлось спшить въ городъ, чтобы не пропустить этого интереснаго для насъ бала. Простившись съ хозяиномъ и разцловавъ милыхъ его дочерей (таковъ уже таитскій обычай), мы, съ общаніемъ вскор снова видться, ухали.

Въ Папеете насъ ожидало новое зрлище. Въ 7 часовъ вечера на королевскій дворъ, подъ звуки там-тамъ и псней, стали собираться хоры мужчинъ и женщинъ. Всхъ ихъ было три и каждый заключался изъ 200 человкъ. Женщины были въ блыхъ кисейныхъ блузахъ, какъ вообще одваются каначки, одинъ хоръ отличался отъ другаго только головными уборами: такъ у одного было что-то въ род маленькихъ шляпъ — красныя съ блымъ, у другаго — голубыя и наконецъ у третьяго — внки изъ живыхъ цвтовъ. Головы мужчинъ были украшены красивыми блыми султанами изъ тонкой прозрачной кожицы кокосоваго листа. Каждый изъ хоровъ, войдя на дворъ, размщался на газон передъ терассой дворца, на которой, покуривая папиросы, въ громадномъ кресл сидла Помаре, любуясь своимъ милымъ народомъ и заране предвкушая ожидающее ее наслажденіе послушать свои родныя псни и посмотрть пляски, въ которыхъ и она когда-то, въ счастливыя времена юности и независимости, также принимала дятельное участіе. Королева, страстная любительница хуппы-хуппы, и не стсняй ее французы, которые какъ докучливыя гувернантки не перестаютъ ей повторять tenez vous comme-il-faut! soyez modeste! они бы и теперь не прочь была тряхнуть стариной — но нельзя! зоркое губернаторское око ни на минуту не покидаетъ ее, почему ей только остается вздыхать, смотрть и слушать. Въ размщеніи своемъ хоры слдовали слдующему порядку: впереди садились женщины въ два ряда другъ противъ друга, образуя между собой какъ бы широкій корридоръ, предназначенный для танцующихъ. За ними помстились мужчины въ нсколько рядовъ и публика. Himen обыкновенно начинается съ пнія, что въ сущности самое слово это и обозначаетъ, запваетъ сначала одинъ хоръ, его подхватываютъ другіе и 600 чистыхъ, свжихъ, звучныхъ голосовъ оглашаютъ воздухъ тихой, лунной таитской ночи. Пніе таитянъ въ высшей степени мелодично и пріятно, женскіе голоса, которые играютъ въ немъ главную роль, замчательны по своей полнот и серебристости, оно, какъ чистый горный хрусталь, звенитъ, мягко переливаясь изъ одного звука въ другой. Разумется, въ ихъ пніи вы не встртите продолжительныхъ трелей или фіоритурныхъ украшеній, но широкій темпъ ихъ мотивовъ проникнутъ какимъ-то созерцательнымъ, вдохновеннымъ чувствомъ, невольно увлекающимъ слушателя въ невдомый для него міръ восторга и фантазіи. Чмъ дольше слушаешь это пніе, тмъ боле хочется его слушать. Голоса мужчинъ слышатся только въ извстныхъ мстахъ напва, составляя какъ бы дополненіе его, — то тихими гудящими басовыми акордами, то гортанными, глухими звуками, которые не только не портятъ общаго впечатлнія хора, но придаютъ ему что-то оригинальное, своеобразную прелесть.

За пніемъ послдовали танцы. Хуппа-хуппа, любимый танецъ таитянъ, заключается изъ множества самыхъ разнообразныхъ фигуръ, полныхъ сладострастія и нги. Въ начал вечера, пока суровое око французскихъ сбировъ тяготло надъ танцующими, имъ приходилось ограничиваться только самыми невинными изъ нихъ, но за то, подъ конецъ ночи, когда никого боле изъ ихъ покровителей не оставалось на двор, танцы приняли характеръ боле опредленный: движенія молодыхъ, полныхъ силъ и жизни танцорокъ сдлались быстре и выразительне: лица ихъ оживились, никто боле ихъ не стснялъ, он могли высказывать, возбужденныя пніемъ, тихой чудной лунной ночью — въ нихъ накипвшія страсти. Балъ окончился только въ пятомъ часу утра.

Пніе и пляски таитянъ составляютъ bte noire миссіонеровъ и французской полиціи. Они всми силами стараются отнять это единственное удовольствіе у бдныхъ островитянъ. Какія только средства къ тому ни изобртаются! Въ церквахъ святые отцы предаютъ анаем всхъ плясуновъ, а на улицахъ вс стны домовъ испещрены строжайшими приказами полиціи, чтобы въ 10 часовъ вечера вс таитяне безъ исключенія мирно спали и не осмливались бы показываться на улицахъ. А буде, посл выстрла изъ пушки (исключительно предназначенной въ Papeete для указанія сего роковаго для таитянъ часа) канакъ, а въ особенности каначка, осмлится показать посъ изъ дома, какъ тотчасъ ихъ хватаютъ, засаживаютъ въ тюрьму и взимаютъ штрафъ въ 6 франковъ. Кром этого, женщинамъ запрещается носить внки изъ цвтовъ и ничего не пть кром церковныхъ гимновъ, и все это длается во имя какой-то пресловутой нравственности, которую такими, боле чмъ безсмысленными, мрами стараются вселить въ таитянъ.

Вообще миссіонеры, а за ними и большинство путешественниковъ, приняли себ за правило обвинять таптянъ въ склонности къ чувственнымъ удовольствіямъ и лности. Разумется, гораздо легче обвинять, чмъ вникать въ причины какого либо зла, если можно только такъ назвать естественныя проявленія природы. Нельзя все мрять европейской мркой. Условія Европы и Таити, начиная съ климата, пищи, образа жизни и, вслдствіе этого, потребностей ея слишкомъ разны для того, чтобы, не принимая ничего этого въ соображеніе, примнять къ нимъ наши, вками вызванные и выработанные, взгляды на вещи и требовать того же самаго отъ канака въ Тапти, что отъ европейца въ Европ. Спрашивается, зачмъ таитянину трудиться? Хочется ему сть — онъ, почти не выходя изъ дому, сорветъ нсколько банановъ и сытъ на цлый день, наконецъ пойдетъ на взморье во время отлива и руками наловитъ между кораллами оставшуюся рыбу, платье для него — бремя, съ роскошью онъ незнакомъ, да и всякая европейская роскошь показалась бы ему мизерною въ сравненіи съ тою роскошью природы, которою окружена его бамбуковая, цвтами усыпанная, хижина. Что ему можетъ быть нужно, чего ему добиваться? Природа такъ щедро окружила его своими лучшими благами, такъ предусмотрительно позаботилась объ его пуждахъ, что ему остается только пользоваться ими и наслаждаться жизнію, что онъ и длаетъ,— а это ему ставятъ въ порокъ, за это его казнятъ!

Оставалось намъ недолго наслаждаться Таити. На клипер стали уже поговаривать о выход въ море, и терять времени было некогда. Напослдокъ многимъ изъ насъ хотлось еще день-другой пожить совершенно канакскою жизнію, вдали отъ города, французовъ и всего европейскаго. Насъ собралась большая компанія и мы поршили ухать подальше отъ Papeete. Кто верхомъ, кто въ экипажахъ двинулись мы, въ одно прекрасное утро, въ восточную часть острова по дорог, идущей вдоль моря. Нечего говорить, что погода стояла превосходная. Въ Таити другой и не бываетъ ни лтомъ, ни зимой. Не даромъ существуетъ сказаніе, что богъ Тане прикрпилъ разъ навсегда солнце надъ островомъ, такъ что еслибы оно и хотло уйдти отъ него, то не можетъ. Сначала дорога шла по плоской мстности, но потомъ сдлалась неровной, и намъ приходилось то взбираться на вершины горъ, то спускаться въ красивыя зеленыя долины.

Виды съ каждымъ моментомъ измнялись — то съ боковъ насъ окружали темные лса, переплетшіеся частою стью ліанъ и плюща, то около самыхъ ногъ открывалось море съ его шумными бурунами, разбивающимися о рифы, брызги которыхъ переливались на солнц всми цвтами радуги. Самая дорога составляла изъ себя сплошную банановую аллею, громадные листья которыхъ образовывали надъ нею сводъ, защищавшій насъ отъ палящихъ лучей солнца. Большія втки зрлыхъ банановъ гнили на деревьяхъ, въ нихъ никто не нуждался. Множество ручьевъ, оживленныхъ купающимися черноглазыми наядами, перескали намъ дорогу, впадая въ море.

На полдорог, въ выдающихся почти къ морю скалахъ, среди зелени, увидли мы большое углубленіе въ вид ниши: это былъ, знаменитый на остров, гротъ Марана. Главную его особенность составляетъ тотъ странный обманъ зрнія, которому подвергается зритель, стоя у входа въ него. Сначала углубленіе его кажется совсмъ небольшимъ, ну такъ и хочется протянуть руку и достать противоположный конецъ его, а между тмъ въ дйствительности оказывается, что не только рука, но даже и съ силой брошенный камень не достигаетъ даже и половины грота. Скопленіе ли газовъ, или какія другія причины производятъ это странное явленіе, для насъ осталось неразъясненнымъ. Мы полюбовались общей картиной и похали дальше. За гротомъ слдовала извстная въ Таити, по своей обширности, плантація хлопка Стюарда, гд въ это время шла работа сбора его въ полномъ разгар. Сотни китайцевъ, съ обмотанными вокругъ головы косами и корзинами въ рукахъ, бродили по полямъ.

Произрастающій въ Таити хлопокъ, по качеству своему, принадлежитъ къ числу лучшихъ хлопковъ въ мір, но разработка его еще идетъ въ весьма маломъ количеств. Плантація Стюарда чуть-ли не единственная, которая правильно занимается этимъ дломъ, туземцы же предпочитаютъ не обработывать хлопокъ, а собирать его въ горахъ въ дикомъ состояніи, который, хотя по качеству своему и низшаго достоинства, но за то не требуетъ никакого ухода и труда за собой, разв только тотъ, что собрать его и въ неочищенномъ вид продать мелкимъ европейскимъ купцамъ.

Въ 6 часовъ вечера только мы достигли цли нашей поздки. Это была большая канакская деревня Papeuriri, широко раскинувшаяся между горами и моремъ. Начальникъ деревни, молодой канакъ, вышедшій къ намъ на встрчу, предложилъ къ нашимъ услугамъ свои два дома. Таитскій домъ врядъ-ли подойдетъ подъ наше европейское понятіе о дом, его бы врнй было назвать обширной, весьма тщательно выстроенной изящной клткой, чмъ домомъ. Стны подобнаго зданія состоятъ изъ вертикально стоящихъ высокихъ тонкихъ бамбуковыхъ жердей, отстоящихъ вершка на два другъ отъ друга, упирающихся концами въ поперечные пальмовые брусья, изъ которыхъ нижній лежитъ на возвышенномъ каменномъ фундамент, а верхній служить основою крыши изъ банановыхъ и пальмовыхъ листьевъ. Подобная ажурная, легкая постройка домовъ какъ нельзя боле подходяща къ климатическимъ условіямъ острова, гд круглый годъ температура почти не измняется, гд скорй приходится укрываться отъ жара, чмъ отъ холода, гд наконецъ нтъ ни одного дикаго звря, ни ядовитаго гада, вообще ничего такого, отъ чего бы человку приходилось скрываться за стнами и оградами, и тмъ лишать себя свта и воздуха. Каждый изъ подобныхъ домиковъ въ полномъ смысл слова утопаетъ въ зелени и цвтахъ.

Пока жена и сестра нашего хозяина приводили въ порядокъ наши новыя жилища, мы отправились бродить по деревн. Когда мы вышли на морской берегъ, представившаяся намъ оживленная картина десятка молодыхъ канаковъ и каначекъ, съ веселыми криками и смхомъ, плещущихся въ волнахъ прибоя, была настолько соблазнительна, что и мы присоединились къ нимъ.

Любимое препровожденіе времени канаковъ — это купанія въ мор, большую часть дня они проводятъ въ вод и доходятъ до такого совершенства въ искусств плавать и нырять на большія глубины, что на Помоту вся ловля жемчуга производится канаками, работающими безъ всякихъ водолазныхъ аппаратовъ и проводящими почти всю свою жизнь подъ водой, обыскивая кораллы своихъ лагунъ и собирая съ нихъ жемчужныя раковины.

Возвратясь посл купанія въ деревню, мы застали нашъ обдъ уже готовымъ. На усыпанномъ зеленью и цвтами полу хижины были разостланы въ два ряда чистыя циновки, предназначенныя намъ для сиднія. Ихъ раздлялъ рядъ зеленыхъ, свжихъ банановыхъ листьевъ, на которыхъ въ деревянныхъ чашкахъ, кокосовыхъ скорлупахъ и свжихъ листьяхъ разставлены были жареная дичь и мясо, зажаренное по таитскому способу, т.-е. между раскаленными камнями, отчего мясо становится необыкновенно сочно и нжно. Къ этому были еще таро, плоды хлбнаго дерева, нсколько сортовъ морскихъ рыбъ и множество самыхъ разнообразныхъ туземныхъ соусовъ, въ род нашихъ сой. Ананасы, тутъ же растущіе около хижины, завершили нашу трапезу, которую, за неимніемъ вилокъ, намъ приходилось даже и сть по туземному способу, т.-е. пальцами, обмывая ихъ посл каждаго блюда въ нарочно для этого разставленныхъ возл обдавшихъ, кокосовыхъ скорлупахъ съ водой. Вечеръ нашъ закончился, какъ и вообще вечера въ Таити, въ пніяхъ, танцахъ, которыя продолжались далеко за полночь.

Вотъ вамъ первый день нашей прогулки. Описывать дале день за днемъ наше пребываніе въ Papeuriri было бы трудно. Время наше летло такъ незамтно, и такъ быстро для насъ, что мы не успли и очнуться, какъ уже пришелъ день возвращаться на клиперъ, а тамъ и покидать милое Таити, изъ котораго каждый выносилъ, можетъ статься, самыя сладкія и отрадныя воспоминанія своего земнаго странствія.

Изъ Papeete, зайдя на нсколько дней въ Эймео, ближайшій отъ Таити островъ, мы направили нашъ путь на Самонскій архипелагъ.

Н. Никифоровъ.

‘Отечественныя Записки’, NoNo 7, 8, 12, 1873