Время на прочтение: 23 минут(ы)
Журнальный зал Вопросы литературы, 2004 N4
1
ИРИНЕ СВЯТЛОВСКОЙ1
Ирине Добролюбовой от Александра Добролюбова
Привет всем знающим нас.
Пишу вкратце, нет желaния говорить чрез такую усиленную отдаленность чрез перевод письма. Письмо твое получил и прямо скажу: оно прикоснулось ко мне какой-то, может быть, очень незаметной, почти неуловимой, но тяжестью.
Не знаю, как сказать, я не очень проcледил путь твоих слов и мыслей, может, и ошибаюсь, но за строками письма япрочел какое-то спокойствие, слишком отчужденное для моего духа. Очем ты сообщала — о последних днях мамы2 , — xорошо, что сообщала. Если б ты сообщила мне попoдробней о Лене, Владимире, Георгии3 , обовсех, если есть их письма, — пришли. Яписал только Лене, сестре.
Десятки лет прошли, и я не знаю ничего ясного ни о ком из тех, о ком вспоминаю (2—3 слова на сгибе утрачены. —
А. К.) плоти и духа.
О том же, о чем я сказал (хотя нет желания говорить через буквы — перевод перевода), о соучастниках и оправданиях кровопролитий, число которых так усилилось в наше бездумно-наружное время (их путь один чрез все века и ученья), на твое слово — крепчайший ответ: кто сегодня оправдал убийство угнетателя, завтра оправдает убийство самого угнетенного. Сейчас ничего не видно. Все-таки к Рождеству надеюсь вырваться в Самарскую губернию.
Подпись руки: брат ваш Александр.
О себе по наружности: мы в Дюшанбе, работаем, может быть, скоро отработаем.
Пр[иписка]. Мне пишите: Таджикистан, Средняя Азия, город Дюшанбе, городская почтовая контора, до востребования, мне.
Архив Г. Е. Святловского. Письмо приблизительно можно датировать 1926—1927 годом.
1 Ирина Михайловна Святловская (в девичестве Добролюбова, 1890—1971) — самая младшая из братьев и сестер Добролюбова, единственная, с кем он вел постоянную переписку в 1930-е годы. Жила в Ленинграде со своим мужем профессором Е. Е. Святловским (1890—1942).
2 Мать Добролюбовых — Мария Генриховна Добролюбова (в девичестве Левестам, 1847—1916).
3 В семье Добролюбовых было девять (а не восемь, как обычно указывается в статьях) братьев и сестер. Сын Михаил умер в возрасте шести лет. Среди выживших Александр был самым старшим. Изо всех своих братьев и сестер он больше всего любил сестру Машу, которую считал святой (некоторые письма к родным 1930-х годов заканчиваются: ‘Да хранит вас дух сестры Маши’). ‘О судьбе Владимира, Лидии и Константина ничего не известно’, — пишет Е. Иванова (Иванова Е. В. Александр Добролюбов — загадка своего времени. С. 226), но это не так. Действительно, крайне мало известно о Владимире, который окончил Московский университет. Лидия родилась в 1888 году, эмигрировала, умерла в 1970 или 1971 году в США, в доме для престарелых Фонда Александры Толстой. Также эмигрировал и брат Константин, который занимался бизнесом. Он продал имение семьи Добролюбовых в Варшаве, чего, конечно, без разрешения остальных членов семьи не имел права делать, и переехал в США. Там он весьма успешно занялся бизнесом и во многом загладил свою вину, приложив все усилия для переезда в Америку своих сестер Елены и Лидии. Что же касается упоминаемого в данном письме брата Георгия (1878—1955), то о нем известно весьма много. Он окончил Морской кадетский корпус в Санкт-Петербурге, служил офицером русского флота. Проходил службу в Севастополе, дослужившись до чина капитана I ранга. В 1920 году, получив разрешение командования, оформляет загранпаспорт для следования в Сербию и Чехословакию, а оттуда попадает в Париж, где и живет до самой смерти. Подробно о нем см. подготовленную Г. Святловским и Ю. Ходосовым книгу: Георгий Добролюбов. Обрученный с морем: Судьба русского моряка на переломе российской истории. СПб., 2003.
2
ИРИНЕ СВЯТЛОВСКОЙ
Сестре моей по плоти Ирине.
Привет.
Отвечаю вкратце по наружности — денег и посылку не получил, потому что в конце августа я вышел из тюрьмы, адреса же в тюрьме не оставил. На почте мне сказали — она пошла обратно. Пока работаю в своей бывшей строительной конторе.
Тюрьма меня очень наказала — с квартиры украли почти все белье, одеяло и еще кое-что, оставили только самые рабочие рубашки. Здесь сейчас простая новая рубашка в сельпо (?) 20 рублей, номерки же на белье очень трудно надеяться получить — слишком работается по-стадному — каждый вечер ходить за ними и стоять даже не в очереди, а в давке толпы, невыносимая волокита. Здесь так.
Уполномоченный ГПУ предложил мне, в общем, выехать из Баку, но все это как-то неформально — при высылке запрещают 6 городов (и Петроград), мне же уполномоченный говорил: езжайте хоть в Петроград. Времени мне не указать. В общем, выехать я желаю сам в направлении на Самару, главным же образом, в Семиречье, но когда — не знаю.
Последний мой арест в ГПУ (хотя непродолжительный) был мне очень полезен, хотя нередко некоторыми другими сторонами слишком тяжел, об этом объясню когда-нибудь.
Требую известий о сестре Лене1 .
Привет всем знающим нас. Жму твою руку. Подпись руки: Александр Добролюбов.
Пр[иписка]. Ответьте о Брюсовых2 — ввиду того, что я писал — поручить им напечатать несколько страниц.
Если б ты прислала мне хоть 2—3 рубашки, меня ужасно устроило бы. Здесь почти невозможное положение.
Мне пишите: Баку, Торговая, 37, квартира Гайдули,
мне.
Пока не выезжаю, думаю, наверное, пробыть весь октябрь.
В деньгах не нуждаюсь.
Архив Г. Е. Святловского. Письмо датируется началом сентября 1930 года, сразу после выхода Добролюбова из тюрьмы после ареста.
1 Елена Михайловна Добролюбова (1882?—1969) — сестра А. М. Доб-
ролюбова. После революции некоторое время жила в Варшаве, откуда вскоре переехала во Францию, где преподавала французский язык, а оттуда — в 50-х годах — по приглашению брата Константина в США, где и умерла в Иллинойсе. После смерти сестры Маши (1880—1906, см. о ней статью Г. Е. Святловского: Русские писатели 1800—1917. Биографический словарь. Т. 2. М., 1992. С. 134—135) Добролюбов ощущал ее самой близкой по духу из всех сестер и братьев.
2 Добролюбов просит узнать о сестре и жене Валерия Брюсова — Надежде Яковлевне и Иоанне Матвеевне (в девичестве Рунт, см. о них примечание 9 к вступительной статье).
3
НАДЕЖДЕ БРЮСОВОЙ
С 1921-го по 27 — 2 года омский поселок Славгород. 2 года Самарский округ, Бухара, Дюшанбе — 3 года. Перемена направлений. Цель одна — изучение чего-то необъяснимого, но все еще не понятого. Изученье направленья народов. Тщательное изученье всех, даже самых враждебных понятий и течений.
(До 20-го года я жил только в своем, даже избегая всего, мне отдаленного, болея духом даже при случайном споре, ненавидя его.)
От ясно наступавшего в Поволжьи голода пришлось бежать в начале 20-го. Омский уезд, где я жил среди чужих, был для меня в тысячу раз легче Славгорода, где я встречался с фальшивым братством (слова о высшем, в деле бездеятельность, дружба с богачами, перекупка и перепродажа на базарах), не знаю как я вырвался из их елейных рук. Встреча только с двумя живыми — Петр Богданов из кормежки и Яков, работник Исакова, — оба стали мне дороги как представители неподдельного ручного труда1 (который весь — соревнованье и никогда не назовет себя соревнованьем2 ). Только озираясь назад, понимаешь тогдашнее смутное ощущение.
Я жил тогда главным образом не сознаньем. После Сибири боязнь посещения братства, предчувствие его застойности или трупности, — слишком близко было мне все это, чтоб подвергнуть себя таким терзаниям духа. Работа более по городам и по линии железных дорог. Одновременная наружная3 цель во всех дорогах — изучение мастерства (до германской войны почти включительно все мои рабочие годы я не изучал никакого мастерства, у меня все время было одно стремленье — к самым тяжелым работам. Заработок был для меня тогда побочное. Сейчас он выдвинулся).
Поклоненье женщине в лице ее высших представителей как высших ступеней лестницы Мирозданья4 . Несколько прошедших околоменя женских лиц (в вагоне, на вокзале, в крестьянстве. С некоторыми даже не было произнесено словауст), которые записаны навсегда среди святынь моих, чьи случайные черты выраженья блистают и сейчассреди внутренних дорог моих.
Хотел тебе послать одно письмо, о котором писал, что слишком упрощенное, раздумал. Вместо этого, еще отрывок дневника.
ОР РГБ. Ф. 386 (В. Я. Брюсов). Карт. 148. Ед. хр. 41.
Л. 14.
Фрагменты письма были впервые опубликованы в статье: Азадовский К. М. Путь Александра Добролюбова // Творчество А. А. Блока и русская культура ХХ века. Блоковский сборник. III. Тарту, 1979.
С. 145. Переписано Добролюбовым в ноябре 1935 года (дату удалось установить по бланку ‘служебной записки’, которыми Добролюбов пользовался в этом месяце для писем из-за отсутствия другой бумаги). Сам текст дневниковой записи ориентировочно может быть датирован началом 1930-х годов.
1 О ‘ручном’ или ‘телесном’ труде в понимании Добролюбова — см. во вступительной статье.
2 Намек на ‘социалистическое соревнование’, распространившееся в Советском Союзе в то время.
3 Характерное для Добролюбова противопоставление ‘наружного’ (материального, бытового) и ‘внутреннего’, связанного с познанием мира и его сущности, себя в мире, смысла и сути отношений между людьми, то есть того, что оставалось главной и единственной целью жизни Добролюбова на протяжении всей его жизни.
4 Мироощущение, связанное с культом женского начала мироздания, столь распространенное в русском символизме второй волны и ставшее особенно знаменитым после ‘Стихов о Прекрасной Даме’ А. Блока, всегда было характерно для Добролюбова. К женской теме он возвращается неоднократно и в 1930-х годах, пишет об этом В. Вересаеву и Н. Брюсовой, посылает им затрагивающие эту проблематику эссе и отрывки из дневника. Одно из наиболее интересных эссе написано Добролюбовым ориентировочно в 1937 году и называется ‘К свободной женщине будущего сначала, затем и к свободному мужчине’, которое было послано Н.Брюсовой и в котором он писал: ‘От утра дней я создал образ женщины по подобию высших виденных образцов. Шли годы — и жестокие, и грубые. Нередко и пошлые бури и встречи (вовне и иногда и во мне) бросали смесь грязи на образ, но никогда к нему не пристала грязь’ (ОР РГБ. Ф. 386 (В. Я. Брюсов). Карт.148. Ед. хр. 41. Л. 63). В 1940 году Добролюбов переработал это эссе, изменив заглавие и снабдив его подзаголовком ‘светопись’, отсылающим к названию последнего раздела его первой книги ‘Natura naturans. Natura naturata’ (СПб., 1895). Теперь текст приобрел отчетливо религиозный оттенок: ‘От утра дней я создал в душе образ Божественно-прекрасной Девы, милосердной Мадонны и Божьей Матери. В них и по их подобию
светился Свет высших виденных мною сестер…’ (РГАЛИ. Ф. 1041
(В. В. Вересаев). Оп. 4. Ед. хр. 241. Л. 10).
4
НАДЕЖДЕ БРЮСОВОЙ
На дороге из Сейсулина.
Сегодня шел из Сейсулина. Дорогой проглядел томик избранных стихотворений Лермонтова. Я, можно сказать, 2 недели без работы. Средства мои иссякают (купил зимнюю одежду, обувь). Сделал 2 плитки в МТС, больше пока ничего не было почти за месяц. Конечно, в коммунхозе можно работать, но я порвал с ним — ужасные задержки оплаты и новый инженер сводит заработок дня на 5 руб., а жизнь в Тертере в лучшем случае 6—7 руб. Куда пока ни толкались, в колхозы, в Сейсулин, в водохоз, в совхоз — везде оказались пустые призраки: то нет кирпича, то нет извести, то выжимка цены…
Дорогой сегодня просмотрел Лермонтова, просмотрел довольно внимательно, даже егодлинные стихотворения (поэмы). Показались так ненужными и искусственными и ‘Демон’, и ‘Мцыри’, и ‘Хаджи Абрек’.
Весь Лермонтов в десятке, в двух десятках стихотворений (именно, в самых кратких), даже в меньшем количестве. Все остальное гораздо более низшего уровня и отвечает запросам нетрудового человечества.
Следующие 6 стихотворений — высшие бриллианты Лермонтова, выше 10 ‘Евгений Онегиных’, ‘Войнов и миров’, ‘Героев нашего времени’, в них весь Лермонтов, добавленья почти не требуется. Лучшее Лермонтова — ‘На смерть Пушкина’, ‘Скажи мне, ветка Палестины’1, ‘Не верь себе, мечтатель…’, ‘Как часто пестрою толпою…’, ‘Есть речи значенье…’, ‘Пленный рыцарь’.
Лермонтов — пленный рыцарь.
ОР РГБ. Ф. 386 (В. Я. Брюсов). Карт. 148. Ед. хр. 41. Л. 16. Датируется ноябрем 1935 года — по бланку ‘служебной записки’.
1 Чуть позже Добролюбов напишет стихотворение ‘Ответ Палестинской пальмы Лермонтову’.
5
НАДЕЖДЕ БРЮСОВОЙ
от Добролюбова Александра.
Сестре Надежде.
Привет.
Сестра Надя, извещаю вкратце — работаю на мелких строительных работах — Тертер (побелка, штукатурка, кладка стен печки). Если не соберусь на постоянный переезд к северу и в Петроград, то буду передвигаться по 100 верст приблизительно к северу. Переехал 100 верст (для этого много денег не надо), поработал и опять передвинулся. Думаю так через месяц двинуться, так что письмо пиши скорей.
О внутреннем пока ничего. Да, получила ли ты мое ‘Собранье древних русских революционеров’1? Тогда денег не было, я не мог послать его объявленной ценностью. Боюсь, оно не дошло. Если дошло, нельзя ли его продвинуть в печать, предложить его товарищу Бухарину — мне кажется, это самый верный путь. Я думал еще послать его Роллану во Францию2 . Этот скорей продвинул бы его. У наших слишком много косности, революционность же словесная.
Жму руку, твой друг и брат Александр.
Адрес старый.
[1936]
ОР РГБ. Ф. 386 (В. Я. Брюсов). Карт. 148. Ед. хр. 41. Л. 21.
1 Пьеса ‘Собранье древних русских революционеров’ была написана Добролюбовым приблизительно в январе-феврале 1936 года, в Мардакерте. Датируется по письму Добролюбова к Н. Брюсовой от 12 марта 1936 года, в котором он, сообщая о прилагаемых произведениях, пишет: ‘Прилагаемые стихи 30 лет первые (30 лет я, как ты знаешь, не печатал ничего и не написал даже одной рукописной строчки). Случайно я заболел на работе в феврале-январе в Мардакерт, армянский городок, и начали создаваться в виде игры, а потом создались как нечто более серьезное эти 5—6 отрывков, также и ‘Собранье русских революционеров». ‘Время действия неопределено, — пишет сам автор, — или пред 1848 годом, или вскоре после смерти Пушкина. Или после казни Каляева’ (ОР РГБ. Ф. 386 (В. Я. Брюсов). Карт. 140. Ед. хр. 14. Л. 2). Действующие лица пьесы — Болотников, Разин, Пугачев, Иван Грозный, Павел I, Гонта, Духоборец.
В письме к Н. Брюсовой от 17 апреля 1936 года Добролюбов пишет о пьесе так: ‘Мне кажется, она достойна быть вполне приемлема и современностью, хотя это, по сущности, вневременное. Я почему-то думаю, что было бы очень небесполезно для многих ее напечатать. Это урок по истории наших древних революций (оказывается, их было немало и у нас)’ (ОР РГБ. Ф. 386 (В. Я. Брюсов). Карт. 148. Ед. хр. 41. Лл. 28об.—29).
2 См. об этом примеч. 17 к вступительной статье.
6
НАДЕЖДЕ БРЮСОВОЙ
Сестра Надя, привет. Вместо письма посылаю тебе отрывки: ‘Пир в университетском городке Мадрида’1 (начало), ‘Собрание русских революционеров’ (начало), ‘У подножья ног революции’2 (отрывки из начала). Пока все начала. (Кончено всё, но не переписано с черновиков.) Может быть, возможно напечатать пока хоть начало их. Особенно своевременно напечатать ‘университетский городок’. Перепишу — пришлю окончание. Не успеваю в рабочей кочевой жизни писать, и нет переводной бумаги.
Теперь обо мне в отношеньи к печатанью. Конечно, мое имя невозможно скрыть, но я твердо хочу, чтоб его знал только издатель и держал в строгом секрете. Вместо моего имени ‘Мастеровой’. Слава — это гибель внутреннего человека и воскресенье отраженья от отраженья*. Ненавистен всякий шум. Иначе лучше откажусь от печатанья, хотя жалко, вещи эти очень небесполезны для многих, а главная заслуга — своевременны.
Теперь о мелочах. Может быть, ‘Собранье древних революционеров’ в журнал ‘Историк’? ‘Пир’ лучше всего в ‘Правде’. ‘Рабочие мысли’3 где угодно, не мешало бы в ‘Правде’.
Ты спрашиваешь меня о старых связях в мире писателей. Если не продвинешь сама, предлож[у] Бонч-Бруевичу4, Смидовичу5 (оба хлопотали об освобожденьи меня из-под ареста6 ). Семен Викторович Панченко7 — мой личный друг. Впрочем, его не надо, чрез него все узнают, он слишком, кажется, многоговорящий).
Список ‘Собранья древних русских революционеров’ окончательный, весной я посылал тебе только набросок, список (окончательный) ‘Рабочих мыслей’ пришлю тебе.
О себе — работаю, заработок немного сбирается, выезд недалек.
Жму руку, твой друг и брат А. Добролюбов.
22/I.37 (в письме ошибочно: 1936. — А. К.). Кубатлы.
Адрес: Азербайджан, район Кубатлы, мне.
Хоть бы продвинула ты в ‘Правду’ пока одно стихотворение ‘Рабочая мысль — в ней всегда вдохновенье’, оно, кажется, у тебя, если нет — пришлю.
Если можешь, пришли переводной бумаги8 и бритвенных (безопасной бритвы) десятка 2 ножей, необходимы для работы.
ОР РГБ. Ф. 386 (В. Я. Брюсов). Карт. 148. Ед. хр. 41. Лл. 18—
19об.
1 Пьеса была написана Добролюбовым ориентировочно в конце ноября — в декабре 1936 года. Датировка связана с событиями гражданской войны в Испании, которой она посвящена. По сюжету, группа защитников университетского здания из интернационального батальона, отбивающаяся в окружении, ночью, найдя на чердаке вино и съестные припасы, устраивает что-то вроде пира. Бойцы поднимают тосты за новую, свободную Испанию, за испанское ‘древнейшее наследство’ — Дон Кихота, Санчо Пансу и их создателя — Сервантеса, а также ‘за наших сестер — женщин’, которые ‘всего, чего добились в веках, — добились без кровопролития’ (текст пьесы см в: ОР РГБ. Ф. 386
(В. Я. Брюсов). Карт. 140. Ед. хр. 11). Штурм Мадрида франкистскими войсками начался 7 ноября 1936 года. Вскоре произошла осада университетского городка, в защите которого участвовали 11-я и 12-я интернациональные бригады, а 15 ноября 1936 года университетский городок был взят. Учет исторического фона описываемых событий позволяет исправить дату в письме Добролюбова, к которой был приложен текст пьесы: очевидно, что он по ошибке вместо 1937 года указал 1936. На эту ошибку указывает также место написания: в Кубатлы Добролюбов жил с осени 1936 года по весну 1937-го.
2 Впоследствии Добролюбов исправляет название на ‘У подножья революции’.
* Замена лица маской (примечание А. Добролюбова. — А. К.).
3 Речь идет о сборнике произведений ‘Рабочие мысли’, составленном Добролюбовым в 1936 году. Название дано по стихотворению ‘Рабочие мысли победят всю вселенную…’.
4 Об отношениях Добролюбова и Бонч-Бруевича см. во вступительной статье. В фонде Бонч-Бруевича в ОР РГБ сохранились два письма к нему Добролюбова (одно в машинописной копии) и машинописная копия одного ответного письма Бонч-Бруевича. Также сохранились приложенные к письму от 19 октября 1938 года стихотворения Добролюбова.
5 Смидович — настоящая фамилия Викентия Викентьевича Вересаева, с которым Добролюбов вел продолжительную переписку в 1930-е годы. Добролюбов также останавливался у Вересаева во время приезда в Москву в 1938 году.
6 Очевидно, речь идет об аресте Добролюбова в 1930 году. Необходимо отметить, что Вересаев помогал ему и позже, высылая необходимые ходатайства от Союза писателей, когда Добролюбов терял документы.
7 О нем — см. примеч. 22 к вступительной статье.
8 Имеется в виду копировальная бумага. Многие свои произведения 1930-х годов Добролюбов посылал нескольким адресатам (прежде все-
го — Н. Брюсовой и В. Вересаеву, а также сестре Ирине и В. Бонч-Бруевичу). Поскольку из-за недостатка времени, а также из-за плохих условий жизни переписка их набело представляла определенную трудность, Добролюбов переписывал их ‘под копирку’ — именно в таких копиях сохранились некоторые его тексты.
7
В. ВЕРЕСАЕВУ
Уважаемый товарищ Вересаев!
Привет, во-первых.
Во-вторых, стараюсь вкратце ответить на ваше письмо по поводу моих вещей. Для меня лично в ваших словах по поводу этих вещей много непонятного (скорей всего, я не согласен с общей точкой зрения). Что такое слово ‘талантливо’? По-моему, каждая вещь может быть ценна, только если в ней подлинно новая сторона или если установлена новая точка зрения на нее, эти качества — я уверен — есть в моих вещах.
Затем — что значит: несовременны ни форма, ни содержание? Если вы говорите о ‘Яблонях в цвету’, тогда несовременна всякая картина природы, однако, природа всегда современна. Описание этой природы тоже современно, даже слишком современно, оно на каждом шагу подчеркивает переход от одного противоречия к другому, форма же — язык (как вы выражаетесь, стиль) тоже, по-моему, может быть только современным, или, скорей всего, предупреждает современность (последнее вероятней всего) — язык отчасти шероховат, грубоват, но главное достоинство — краток или, лучше сказать, сокращен до наивозможнейшего, вообще, даже чужд разъяснений, пусть читающий сам внимательно поработает и всё разъяснится.
Если кто так узко понимает современность, как вы пишете (я знаю, что вы говорите не о себе), тем хуже для него и хуже даже для современности, потому что современность всегда всеобъемлюща.
Самое оспоримое или спорное в ‘Яблонях в цвету’ — это сказка для детей. Внутренний смысл ее — народная сказка родилась от сказки цветов, и в ней изображена вкратце ткань всех сказок — мертвая царевна в руках карлика и рыцарь, освобождающий ее, над всем блеск паруса, подобный белизне соединенью всех цветов. И, в крайнем случае, сказку для детей можно временно откинуть: если мы живем в такие многословные, слишком разъяснительные времена, я разъяснять, само собой, разумеется, не хочу (ваше письмо из Евлаха сейчас мне передали), если нельзя печатать — и не надо. Я твердо скажу, т.Вересаев, — когда я предлагал о печатаньи, я считал, что вещь сама по себе полезна многим, может дать им некоторое зрение и несомненно современна (в глубочайшем смысле слова), мне лично печатанье не нужно, на духовном пути я личным не живу. Наоборот, я даже настаиваю — если печататься будет что из моих вещей, допускаю только под вымышленным именем с строгой тайной для редакции, иначе не надо никак — и это не случайная прихоть, а твердое требование, которое не может изменяться десятками лет1 .
Как говорится, заболтался, но на ваше письмо ответил все свои мысли.
О Мильпосельстрое. Условия невыносимые. Степь. Отделка домов для колхозников, землянки для людей, как для свиней, оценка работ очень низкая. 20-го февраля подал на расчет и 20-го марта рассчитаюсь.
В феврале пишите сюда же, только Азербайджан, район Агджабеды, 13 хутор Мильпосельстроя, мне.
В марте можно писать: ст. Евлах, почта, востребование, мне же, на Евлахе обязательно буду.
Жму руку. 17/II. 38. АД
Товарищ Вересаев — нельзя ли выслать мне твою книгу ‘Пушкин в жизни’2, конечно, если не трудно.
Марок нет, виноват, шлю доплатным.
РГАЛИ. Ф. 1041 (В. В. Вересаев). Оп. 4. Ед. хр. 240. Лл. 1—3.
1 Ср. в письме к Н. Брюсовой по поводу своего изданного сбрника ‘Из книги невидимой’: ‘В напечатанной книге для меня есть несколько небольших, но тяжелых ран. Имя мое на обложке зачем напечатали большими буквами?’ (Ор РГБ. Ф. 386 (В. Я. Брюсов). Карт. 145. Ед. хр. 34. Л. 10).
2 Книга Вересаева ‘Пушкин в жизни’ была издана впервые в Москве (1926—1927).
8
В. ВЕРЕСАЕВУ
привет вам от бывшего у вас недолго проездом Добролюбова. Так как я отчасти возобновляю 38 лет [назад] порванные связи мои с интеллигенцией1 и так как шагов таких я сделал очень немного, — может быть, и случайно (благодаря родственности мужа сестры и Миклашевского2 и благодаря знакомству Миклашевского с вами), вся эта связь мысленно сосредоточилась для меня в вашем лице.
Викентий Викентьевич, обращаюсь к вам с просьбой совета — отвечайте точно — можно напечатать в каком-нибудь журнале ‘Яблоню в цвету’ (‘На улицах Ленинграда’) или что подобное? Только под одним твердым условием — не под моим именем (или воображаемые какие буквы или ‘мастер’ или ‘мастеровой’ или ‘ручного труда’ или как угодно, т. е. под любым названьем — Михайлов и т. п.). Я не именно желаю печатать, наоборот, даже участие в печати даже (так! — А. К.) сильно мешает моей личной жизни, при жизни я не желаю никогда увидеть имя мое напечатанным, но я чувствую не от меня зависящую своевременность и даже необходимость некоторых написанных мной вещей. Если нельзя напечатать не под моим именем, тогда весь вопрос отпадает (я не говорю, что редакции не должно быть известно).
Отвечайте по-товарищески (а может быть, поручить кому приписать мои стихи себе, я даже на это согласен, но это очевидно невозможно по многим причинам, не по моим).
Посылаю вам ‘Яблоню в цвету’ без переделок, хотя вы довольно критиковали ее, я знаю — она сделана местам грубовато, ‘по-рабочему’, но я и не хочу филигранной отделки. Вы критиковали, например, слово ‘могущества сила’ — о природе, значит, у нас разные воображенья, для меня слово ‘могущества сила’ наоборот кажется каким-то поражающим меня всегда — я вижу, как блестящее тысячами молний облако, и одна из сил отделяется от него.
Я пока в цыганском странствии, ищу подходящей работы, еще не нашел, условия в дороге для записей очень скверные.
Отвечайте подробно. Жму руку.
Уважающий вас за ‘Записки врача’3 (пока остального не знаю) А. Добролюбов.
Агджабеды, 12/I.39.
Посылаю вам ‘Яблоню в цвету’ и другие вещи не именно для печатанья, а как дружеский подарок.
Пишите: Евлах (Азербайджан), востребованье, мне.
т. Вересаеву, написавшему ‘Записки врача’ (воспоминанье о смелой, простой добросовестности их — одно из хороших впечатлений моей юности) в знак уважения — А. Добролюбов. 13/I.1939. Агджабеды, Азербайджан.
РГАЛИ Ф. 1041 (в. В. Вересаев). Оп. 4. Ед. хр. 240. Лл. 4—5об.
1 Столь точное число лет разрыва с интеллигенцией (38) означает, что для самого Добролюбова черта эта точно совпадает с рубежом ХIХ и ХХ веков, несмотря на то, что первые решительные шаги к этому разрыву он предпринял еще в 1898 году.
2 См. о нем в примеч. 24 к вступительной статье.
3 Впервые были опубликованы Вересаевым в 1901 году.
9
ИРИНЕ СВЯТЛОВСКОЙ
Привет тебе, сестра Ира.
Извещаю вкратце сначала о твоем письме. Вопрос в твоем письме показался мне почти насмешкой, хотя, конечно, знаю, что у тебя не было такой мысли. Мои последние годы — это цыганщина, которая переросла сама себя, — плод всей моей прежней цыганщины. Я желал бы жить на одном твердом месте, теперь мне даже стало тяжело это бродяжничество (главное, духовно — хотя и телесно, — все равно), и вдруг ты этого не чувствуешь и не видишь. Я меняю постоянно места жительства и квартиры, даже живу не на квартирах, а в углах — ‘по углам’, ты же спрашиваешь, где у меня база, фундамент или дом. Если в Баку мне есть кто-то очень близкий (твой вопрос будто вытекает из некоторого знанья этого) — раз ты спрашиваешь об этом, отвечаю отчасти — я в Баку хотя живу даже второй месяц, но живу непрописанный, не мог, не сумел прописаться (что очень плохо в отношеньи закона страны). Не только что у меня нет квартиры — я даже ночую часто на работах, иногда у разных знакомых, иногда на вокзалах.
Конечно, всё это очень скверно, но необходимость заставила. 1-го августа, наверно, выеду в район Тертера. Еще скажу более открыто: знакомая гражданка, которую я, конечно, иногда вижу (не так часто) или ее отношенье со мной — чтоб ясней вообразить — очень напоминает книгу Данта ‘Новую жизнь’ (хотя не люблю книжных примеров). Он видел Беатриче только на улицах, никогда не жил под одним кровом, даже часто они только отдавали друг другу только отдаленный привет. Он совсем мало с ней разговаривал, хотя одно его стихотворение начинается: ‘Жена моя поклон со скромностью такою так мило отдает’1 (случайно прочел несколько лет назад ‘Новую жизнь’). Я, конечно, разговариваю со своей знакомой больше, чем Данте, но вижу ее в гораздо более неудобное время, когда она спешит после двенадцатичасовой работы в 2, 3 часа ночи домой. В доме ее по многим причинам наших обычаев (все еще не умерших и всегда трагически властвующих над женщиной) бывать мне неудобно, после всего этого суди — какой у меня дом или база, когда наши встречи только на улицах, и не будет ли этот вопрос казаться почти насмешкой? (Я говорил, что этого нет.)
Итак, я ответил на твой наружный вопрос.
О себе: здоров, на днях выезжаю [в] Тертер.
Жму руку всем вам. Известный вам Александр (Добролюбов).
Пр[иписка]. Не хотел писать обо всех этих подробностях для оправданья, потому что еще в Ленинграде я отчасти слышал твое уверенное слово, что я женат на ком-то2 и скрываю от всех свое пребыванье. Поневоле пришлось сказать о вещах, о которых мне слишком трудно говорить.
Пр[иписка] 2.
Пишите: Тертер (район Азербайджана), Евстафию Шиповалову с передачей мне.
Архив Г. Е. Святловского. Письмо приблизительно можно датировать июнем-июлем 1939 года.
1 Приводим сонет из ‘Новой жизни’ Данте, на который ссылается А. Добролюбов, в переводе И. Н. Голенищева-Кутузова:
В ее очах Амора откровенье,
Преображает всех ее привет.
Там, где проходит, каждый смотрит вслед,
Ее поклон — земным благословенье.
Рождает он в сердцах благоговенье.
Вздыхает грешник, шепчет он обет.
Гордыню, гнев ее изгонит свет,
О дамы, ей мы воздадим хваленье.
Смиренномудрие ее словам
Присуще, и сердца она врачует.
Блажен ее предвозвестивший путь.
Когда же улыбается чуть-чуть,
Не выразить душе. Душа ликует:
Вот чудо новое явилось вам! (XXI)
2 То, что Добролюбов ‘женат на простой женщине’, И. М. Брюсова вынесла из беседы с ним во время его приезда в Москву в 1938 году, о чем она впоследствии сообщила Д. Е. Максимову (см.: Азадов-
ский К. М. Указ. соч. С. 146). Судя по всему, такой вывод она сделала по косвенной информации: разговоры о своей личной жизни Добролюбов вел лишь по крайней необходимости, о чем свидетельствует и настоящее письмо к сестре Ирине.
10
МИХАИЛУ СВЯТЛОВСКОМУ1
Дорогой брат Миша — по мысли, не по природе.
Привет тебе, всем — Евгению Евгеньевичу, сестре Ире. Я извещал вас о себе из Кельбаджар. Сейчас я в самом глухом угле Азербайджана, сюда из Баку и даже из Евлаха трудней доехать, чем до Ленинграда: во многих местах опасные кручи.
Неужели никто не ответит хоть кратчайшим известием? Особенно жду известий о сестре моей Лене, о вас всех, о Гиппиусах2 , о сестре Ире, о работах Евгения Евгеньевича, о Могилянском3, о Володе, также и о Косте4 , о том, как подвигается мой сборник (я чувствую, я должен оставить какое-то слово будущим поколениям). Это не самохвала, а обязанность, которую я очень плохо пока исполняю, но, наверно, исполню. Все-таки я перейду хоть в последние годы более работать на дорогах мысли.
О себе: лето для меня было очень трудным в смысле заработка и условий. Здесь, в Кельбаджарах, как будто надеюсь заработать. На днях получка, всё определится.
Мечта — остановить все дороги и избрать остановку в старом Крыме (например, Феодосия).
Жму руки всем. Помнящий всех вас в глубине Александр.
Пишите: Кельбаджары (район Азербайджана), стройконтора, мне.
31/X. 39.
Архив Г. Е. Святловского.
1 О племяннике Добролюбова Михаиле Евгеньевиче Святловском см. во вступительной статье.
2 Из четырех братьев Гиппиус Добролюбову были ближе всего двое: Лев Васильевич (1880—1920), которого он в письме к Андрею Белому называет самым близким себе человеком ‘в прошлой жизни’ после Якова Эрлиха (см. об этом: Азадовский К. М. Указ. соч. С. 140), а также Владимир (Вольдемар) Васильевич (1876—1941), поэт, прозаик и критик, друг и единомышленник в ранний период творчества, вместе с которым был задуман журнал ‘Горные вершины’. О смерти Льва Добролюбов в 1939 году еще вполне мог не знать.
3 Могилянский Александр Петрович (1909—2001) — филолог, научный сотрудник ИРЛИ (Пушкинский дом) в Ленинграде — Санкт-Петербурге, корреспондент А. Добролюбова.
4 Имеются в виду братья Владимир и Константин.
11
СВЯТЛОВСКИМ
Письмо Евгению Евгеньевичу, сестре Ире, Мише, всем вам, товарищу Могилянскому и другим.
Во-первых, привет. Я писал вам, что нахожусь в Кельбаджарах (самая глушь Азербайджана). Я и сейчас там, и, наверно, моя остановка до весны. Работаю малярные и печные работы, запряжен в десятичасовой день. Дорога сюда опасная (кручи), еще не налажена — на 15 сантиметров спустись автомобиль, и получатся только дребезги. Здесь сидим нередко без керосина, заработок в стройконторе не очень пока (руб-
лей 600), но рублей 200 зарабатываешь на стороне в выходные.
Внутренне глубоко обижаюсь на вас. 3 месяца несколько раз писал вам (я здесь 3 месяца) — все безответно. Обижаюсь и на тебя, Евгений Евгеньевич, и на сестру Иру, и на Мишу. Год уже, как вы обещали переписать вырезки из газет о сестре Маше и прислать мне, и, наверно, ничего не сделано. Для меня это был бы высший подарок, неужели это так трудно?1 Затем я так желаю знать о сестре Лене и вообще о всех вас. Все-таки, несмотря на разницу обществ, в которых живем мы (мы здесь недалеко от подвалов мира во всех отношениях), — между нами есть связь или нить, которая неразрывна. Желал бы знать ваши ленинградские новости.
О себе — запряжен в работу, но внутренне уже отдыхаю. Летом я был измучен скитаньями и неудачными работами, дно преследовало меня ежеминутно. Сейчас хотя слишком много работаю — все-таки я уже не в скитаньях. За свои бумаги, писанья — за умственную работу пока не брался, даже некогда переписать написанное летом.
Пока всё. Скоро, надеюсь, — будут лучшие времена.
Жму руки всем вам, — известный вам брат ваш и помнящий вас —
Александр.
Привет всем знающим нас. Пишите: Азербайджан, Кельбаджары (район Азербайджана), стройконтора, мне, Добролюбову А[лекса]ндру.
16/XII. 39. Кельбаджары.
Миша, неужели и ты не можешь найти времени для письма мне?
Архив Г. Е. Святловского.
1 В архиве Г. Е. Святловского сохранился отрывок из написанной Добролюбовым ориентировочно в конце 1930-х годов клятвы верности памяти сестры Маши, который приводим целиком:
‘Пусть пройдет последний мой путь по самым острым скалам, — я не сойду с дороги моей, потому что ты указала мне ее. Высочайшая любовь — в час совершенной смерти мой буду целовать самые острые камни, по которым прошла хоть один раз нога твоя’.
12
В. ВЕРЕСАЕВУ
Уважаемый Викентий Викентьевич.
Первое — искренний привет, несмотря на разницу наших мнений (что несомненно). Особенно для меня выясняется расхожденье с тобой из последнего письма — не потому, что вы критикуете меня, пока еще так мелко не мыслю, причины гораздо глубже. Но несмотря, что мы пока на разных материках, — шлю через океан мысли вам свой товарищеский привет.
Перехожу к вопросам, нас точней разделившим по поводу моих написанных вещей, посланных вам по вашей же просьбе. Все те недостатки, которые вы перечислили, — грубоватость и т. п., они есть и в ‘Яблоне в цвету’, которую вы так приветствовали. Почему вы тогда так не обращали внимания на форму, а сейчас говорите об одной форме? или вы были под впечатлением минуты, и я сумел протянуть вам мост в царство мысли в той моей вещи? Сейчас над вами довлеют опять преданья веков и столетия наших искусственных изощренностей. Вы указываете сейчас на 2 главных недостатка — отсутствие точных законов старого размера и неполнота созвучий (то, что называется бедностью рифм). Но эта же бедность созвучий и в ‘Яблоне в цвету’ (‘огонь-красота и чрез все чрез края’), и вы тогда ее не заметили, потому что вас победила тогда музыка мысли. Да, именно, я сознательно отвергаю большинство прикрас обыкновенного стихотворчества, и если иногда в эти годы написались стихи с некоторым размером и некоторыми созвучиями, то эти вещи — отчасти уступка для перехода к вещам без размера и созвучий, где исключительно музыка мысли. (Бедность внешних созвучий и свободность размера вы нередко найдете и у Маяковского (хотя я его признаю мало), и у других — как одно из первых завоеваний свободы.) В общем, по-моему, все мои вещи — не смейтесь — рабочие стихи, т. е. стихи рабочего человека, которому незачем и некогда заниматься ювелирством, для которого, в конце концов, всё в музыке мысли.
Написанные мной в размере вещи я считаю данью времени, чем-то переходным. Высшее искусство не требует никаких бряцаний. (Конечно, по-моему, к такой изобразительности Витман1 ближе всех ‘самых новейших’, потому что все они очень старенькие.) Для меня содержание всё, а форма приложится сама, и может быть высшее содержание — в грубоватой форме, но низкое содержание в изощренной внешности — только ничто.
Отвечайте.
Жму руку. Известный вам Александр Добролюбов.
25/III.40. [Кельбаджары]
За присланную книгу очень благодарю, но мне стыдно, она для меня очень громоздка. Если придется выйти в пешую дорогу — ее не унести. Вроде мне не подходит такое дорогое издание — тут многие ей завидуют. Я предпочитал бы какой-нибудь маленький томик (дорожный).
Да, между прочим, о слове ‘рабочих мыслей’, т. е. о ударении на последнем слоге (вы пишете о языковой неправильности). Слава богу, я исколесил за 40 лет и Сибирь, и Россию, и все прослойки и, уверяю вас, столько же раз слышал ‘мыяслей’, сколько ‘мыслеяй’, так что если здесь есть установившийся книжный, кабинетный закон (канон), конечно, он не правилен.
Относительно, что я не хотел подписывать свои напечатанные (если будут) вещи своей фамилией, я не говорил никогда, чтоб редакция не знала мое настоящее имя.
Пока всё. Пишите. Прочел вашу статью о женщинах в газете2 . Очень правильно, но к этому надо добавить еще очень много сторон и других мелочей.
Еще о стихах. Конечно, все стихи с размером — известная условность. Важно, чтоб внешнее согласовывалось с музыкой мысли, остальное второстепенно, даже третьестепенно.
Пришлю вам все-таки на днях вещи 2 не в стихах, так вы лучше разберетесь.
РГАЛИ. Ф. 1041 (В. В. Вересаев). Оп. 4. Ед. хр. 241. Лл. 1—4.
1 Уолт Уитмен (1819—1892) — американский поэт.
