Письма А. Г. Достоевской, Мережковский Дмитрий Сергеевич, Год: 1906 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 15 минут(ы)

Минувшее. Исторический альманах. 9

ИЗ АРХИВА А.Г. ДОСТОЕВСКОЙ

ПИСЬМА Д.С. МЕРЕЖКОВСКОГО

Публикация Э. Гарэтто

Деятельность Анны Григорьевны Сниткиной (1846-1918) общеизвестна: в последние годы жизни Ф.М. Достоевского она была женой и помощницей писателя, а после его смерти — хранительницей его памяти и литературного наследия, инициатором обширнейшей издательской деятельности, связанной с творчеством покойного мужа. Ее архив и по сей день остается богатым источником сведений и документов не только о творчестве и жизненном пути самого Достоевского, но и о виднейших деятелях русской культуры, так или иначе соприкасавшихся с идеями Достоевского и спорами вокруг его мировоззрения. Особый интерес представляет в этим смысле переписка, в которой с необычайной живостью и богатством подробностей отражена культурная атмосфера эпохи на рубеже двух столетий.

В настоящую публикацию включен ряд материалов, которые, несмотря на их различия, объединены общностью темы — в них отражаются отношения А.Г. Достоевской с крупными представителями русского ‘религиозно-философского возрождения’ — Д.С. Мережковским, С.Н. Булгаковым, В.В. Розановым.

Первая часть публикации, в которую вошли письма Мережковского и Булгакова к А.Г. Достоевской, касается в основном эпизода, хотя и второстепенного, но характерного для новых умонастроений начала столетия — периода, когда фигура и творчество Достоевского приобретали новый масштаб и актуальность.

По случаю выхода в свет 6-го Полного Собрания Сочинений (1904-1906), приуроченного к 25-летию со дня смерти писателя, Анна Григорьевна решила поручить подготовку предисловия к изданию Д.С. Мережковскому (см. его письмо, в котором он благодарит за предложение). Впоследствии она объясняла свой выбор тем благоприятным впечатлением, какое вызвало у нее сочинение ‘Толстой и Достоевский’. Уже около двух лет Анна Григорьевна поддерживала отношения с писателем, которому, в частности, передала для публикации в ‘Новом пути’ отрывки из записных книжек мужа. Однако резкий поворот в мировоззрении Мережковского, произошедший под влиянием событий революции 1905 года, привел его к открытому осуждению самодержавия, позиции русской церкви и к поддержке революционных настроений, что, разумеется, нашло отражение в статье, посвященной Достоевскому. Так, автор в значительной степени обострял и прежде высказывавшуюся критику в адрес Достоевского по поводу его славянофильских идей и без обиняков заявлял, что писатель в своем стремлении к объединению церкви, народа и самодержавия и в отстаивании истинно реакционных порядков, становится порой глашатаем Антихриста. С другой стороны, несмотря на столь серьезные обвинения, он признавал за Достоевским роль ‘пророка русской революции’ (в том же году статья вышла под этим названием), поскольку усматривал в его последних произведениях неосознанное или намеренно замаскированное признание апокалиптической ситуации в русской жизни.

Эта статья, прочитанная Мережковским на юбилейной лекции, посвященной памяти Достоевского, вызвала у части публики столь бурную реакцию, что Анна Григорьевна, уже сомневавшаяся в целесообразности публикации этого предисловия, решила, что такая пристрастная работа (вместо заказанного ею биографического очерка) неуместна в юбилейном издании. В конце мая 1906 года она обращается к писательнице С.И. Смирновой-Сазоновой (1852-1921), которая была знакома с Достоевским в 1870-е годы и оставалась с ним в хороших отношениях вплоть до его смерти, и просит подготовить статью для юбилейного издания {В письме от 26 мая 1906 А.Г. Достоевская, упомянув о бывшем знакомстве, пишет Смирновой-Сазоновой: ‘/…/ Ознакомившись по сочинению ‘Л.Толстой и Достоевский’ со взглядами Мережковского на талант и деятельность моего покойного мужа, я обратилась к нему с просьбою написать биографический очерк для этого юбилейного издания. /…/ Когда я прочла принесенную рукопись, то поняла, что очерк невозможно поместить в Полном Собрании Сочинений, так как убеждения, приписанные Д.С. Мережковским моему мужу, совершенно не соответствовали истинным его убеждениям. Мое мнение было подкреплено тем тяжелым впечатлением, которое эта статья произвела на почитателей таланта Федора Михайловича, бывших на чтении Д.С. Мережковского в зале Тенишевского училища. После лекции ко мне приходили и писали знакомые и незнакомые и упрашивали не печатать этой статьи при П.С. Сочинений, как ‘противоположной всем тем идеям, которые высказывал покойный писатель». (ИРЛИ, ф.285, No 126. Почти полностью приводится в кн. С.В. Белова ЖЕНА ПИСАТЕЛЯ, М., 1986, с.168-170).}. Но Сазонова, по-видимому, сознавая трудность задачи, отказывается от предложения {См.: Н.Н. Мостовая. ДОСТОЕВСКИЙ В ДНЕВНИКАХ СИ СМИРНОВОЙ (САЗОНОВОЙ). — в кн.: ДОСТОЕВСКИЙ. Материалы и исследования. Сб.4, Л., 1980, с.273-274).}. Сразу же после ее отказа Анна Григорьевна обращается к С.Н. Булгакову (письмо, в котором он выражает свое согласие выполнить это поручение, датируется 16 июня). Нам неизвестны соображения, побудившие Анну Григорьевну обратиться именно к Булгакову (известны лишь ее положительные отзывы о его статьях, посвященных Достоевскому). Из писем Булгакова видно, что Достоевская несомненно говорила ему о причинах, побудивших ее отказаться от очерка Мережковского. Но и на этот раз попытка добиться биографической статьи с самого начала оказалась обреченной на неудачу. Булгаков отказывается от такого подхода, ссылаясь на недостаток сведений. На самом деле, споры о творчестве Достоевского, разгоревшиеся в свете последних событий, столь накалились в это время, что ‘нейтральный’ очерк становился утопией. И Булгаков объясняет это в своем вступлении: ‘В настоящем очерке я не предполагаю говорить о Достоевском вообще как о художнике и мыслителе. Тема этого очерка, предназначенного служить введением к юбилейному изданию его сочинений, которое появляется в самый развал революций, определяется сама собой’ {Полное Собрание Сочинений Ф.М. Достоевского. СПб., 1906, т.I, V.}. Интересно, что во вступлении Булгакова, вошедшем в 6-е Собрание Сочинений, настойчиво повторяются, хотя и с иных позиций, центральные темы статьи Мережковского, анализируется понимание Достоевским роли самодержавия, церкви, народа — при этом делаются совершенно очевидные ссылки на текст Мережковского, однако взгляд на Достоевского как на глашатая Антихриста Булгаков решительно отвергает {‘Для нас важно установить, что здесь мы имеем чисто политическое заблуждение, касающееся области средств, но не целей. Достоевскому иногда приписывается, кроме того, религиозное утверждение самодержавия, идея теократического царя, чего-то вроде светского папы, он обвиняется тем самым, что сам подпал при этом чарам Великого Инквизитора и того, чей он псевдоним. Обвинение это больно врезается в сердце всякого, кто любит Достоевского, и наша обязанность здесь со всей энергией протестовать против этого незаслуженного обвинения’ (там же, т.I, XXVIII).}. Ошибки и противоречия политических воззрений Достоевского частично объясняются резким изменением исторической действительности. Но с прежней силой выражаются осуждение самодержавия и поддержка революции и отстаивается пророческая в этом смысле роль Достоевского. На вопрос, которым начинался очерк Мережковского ‘На чью же сторону стал бы Достоевский, на сторону революции или реакции?’, Булгаков отвечает: ‘Для нас это не гипотеза, а нечто совершенно достоверное, что Достоевский оказался бы в числе духовных вождей русского народа, в борьбе его за освобождение от бюрократического вампира, от нового татарского ига’. {Там же, т.I, XXXIII.}

Очевидно, Анна Григорьевна выразила беспокойство, в частности, из опасений реакции со стороны правительственных кругов, с которыми она была связана (отголосок этих настроений просматривается в ответе Булгакова). Но издательские сроки, вероятно, не позволяли новой оттяжки, и в конце концов очерк был помещен в 1-м томе, который именно по причине описываемых событий вышел позже других.

Переписка Мережковского и Булгакова проясняет также историю ‘открытого письма’, которым начинается юбилейное издание.

В заключение можно было бы сказать, что этот эпизод выявил обострение дискуссии, развернувшейся в те годы, когда мысли Достоевского вновь, как и после его речи о Пушкине, стали предметом ожесточенных споров, а с другой стороны — отношение к происходящему самой Анны Григорьевны, ее стремление сохранить неискаженным творческое наследие мужа, хранительницей которого она себя считала.

Несколько иной представляется вторая часть публикации, включающая переписку А.Г. Достоевской и В.В. Розанова, начиная с 1893 г., когда Розанов переехал в Петербург. Эта переписка, длившаяся до 1913 г., — обширнее и содержательнее, нежели предыдущая, в первую очередь благодаря тому, что до нас дошли письма обоих корреспондентов. Особо отметим дружеский тон писем, обоюдную заботу корреспондентов друг о друге, готовность помочь в жизненных сложностях, и — при всей разности точек зрения — единение в любви к личности Достоевского. Первая часть переписки особенно ярко выявляет интерес Розанова к творчеству писателя и, в частности, к неизданной главе ‘Бесов’ с исповедью Ставрогина, несомненное значение которой Розанов предвидел еще до прочтения текста. Отношения Розанова с Достоевской становятся особенно тесными в 1898, когда последняя старается помочь Розанову в разрешении мучительного для него вопроса об официальном признании детей от В.Д. Рудневой, чему препятствовали юридические трудности (отсутствие развода Розанова с А.Сусловой) {Эти письма послужили источником для работы А.С. Долинина над дневником Сусловой (Аполлинария Суслова. ГОДЫ БЛИЗОСТИ С ДОСТОЕВСКИМ. Дневник. Повесть. Письма. Под ред. А.С. Долинина. М., 1928). Они также цитируются в различных критических работах, однако сами тексты никогда не публиковались полностью.}. Из писем видны не только конкретные шаги Достоевской (ее обращение к Победоносцеву), но и мельчайшие оттенки драмы, переживаемой Розановым, его тревога за судьбу детей, мучения, связанные с двусмысленным положением Варвары Дмитриевны Рудневой. В них звучит также бунт против закоснелой церковной и синодальной власти, не принимавшей, по Розанову, самой священной сути брака. Как известно, эта мысль проходит через все творчество писателя тех лет, и публикуемые письма особенно ярко выявляют экзистенциальную, жизненную подоснову его публицистики. Сам Розанов пишет об этом: ‘Когда я думаю об этой несправедливости, у меня голова идет кругом, и я чувствую величайшее в себе раздражение, просто чувствую, что от этого весь мой характер и вся литературная деятельность исказились’.

В описании личности Сусловой отсутствуют черты ‘раскольницы поморского согласия’ и ‘хлыстовской богородицы’, известные по другим письмам Розанова {См., напр., письмо к Глинке-Волжскому, которое приводится в кн. Л.П.Гроссмана ПУТЬ ДОСТОЕВСКОГО — в Собр. соч. Гроссмана (в 5-ти тт.), т.2, М., 1928, с. 136-137. См. также письмо к Н.Н. Глубоковскому от 23 мая 1907 (частично опубликовано в журн. ‘Русская литература’, 1989, вып.3, с.230.} и относящиеся к первому знакомству его с Сусловой. Вместо ‘инфернальной красоты’, вдохновившей Достоевского на создание некоторых из его героинь, встречаются более приземленные черты, например, супружеская неверность или жесткий, деспотический характер, о котором пишет также З.Н. Гиппиус в своих воспоминаниях о Розанове {ЗАДУМЧИВЫЙ СТРАННИК. — В сб. ЖИВЫЕ ЛИЦА (Reprint of the dition Prague, 1925). Mnchen, 1971, вып.II, глава ‘Тяжелая старуха’ (с.31-36).

По этому поводу см. ВОСПОМИНАНИЯ Т.В. РОЗАНОВОЙ (публикация Л.А. Ильюниной и М.М. Павловой) в журн. ‘Русская литература’, 1989, вып.3. С.217.}. Как известно, все попытки найти законное разрешение семейной драмы Розанова, остались тщетными.

Из переписки видно также, что А.Г. Достоевская посещала розановские ‘воскресенья’ и обсуждала с ним свои издательские планы. Особенно любопытны в этом отношении два письма настоящей публикации: они касаются предложения, сделанного Розановым Анне Григорьевне, — издать на ее средства монографию А.С. Глинки-Волжского о Достоевском. Этот труд Розанов считал фундаментальной работой для понимания художественного творчества Достоевского, и для поддержки собственного предложения он прибегает и к хвалебным оценкам рукописи, и к аргументам ‘провокативного’ характера, столь свойственным для его публицистики.

* * *

Все публикуемые письма хранятся в Отделе рукописей ГБЛ, в фонде А.Г. Достоевской. Письма Мережковского (ф.93/II, к.6, ед.хр.74, 27 лл.) и Булгакова (там же, к.1, ед.хр.120, 17 лл.) приводятся целиком (пропущена только краткая записка Мережковского 1902 года). Из переписки Розанова и Достоевской (письма Розанова: там же, к.8, ед.хр.39а, 396, письма Достоевской: ф.249, М.4201) пропущены некоторые письма, главным образом за 1898-1901 гг., не представляющие особого историко-литературного интереса. В раде писем датировку, часто сделанную позднее, следует считать ошибочной, в таких случаях передатировка мотивируется в комментариях к каждому письму.

Публикатор выражает признательность В.Е. Аллою и В. А. Никитину за помощь и советы при подготовке настоящего материала.

Д.С. МЕРЕЖКОВСКИЙ — А.Г. ДОСТОЕВСКОЙ

20 Декабря 1902
Литейная 24, кв.33

Глубокоуважаемая Анна Григорьевна,

вместе с этим письмом заношу Вам два тома моего исследования ‘Л.Толстой и Достоевский’, а также первый номер нового журнала ‘Новый путь’, в котором я принимаю самое близкое и живое участие¹.

По моим книгам и по журналу Вы увидите, какую благоговейную любовь я и все мы питаем к Федору Михайловичу. Мы его духовные дети, и смею думать, что и он сам признал бы нас за таковых. Вся наша деятельность, вся наша жизнь посвящена развитию и распространению тех идей, которые были ему всего дороже.

Вот почему я решаюсь обратиться к Вам от лица всех участников ‘Нового пути’ со следующей усерднейшей и убедительнейшей просьбой: не найдется ли у Вас каких-либо литературных материалов — писем, записок, воспоминаний, черновых набросков, отрывков (всего желательнее было бы для нас что-нибудь беллетристическое), которые Вы согласились бы передать в наш журнал. За все будем Вам бесконечно благодарны. Не откажите! Просим Вас об этом во имя того общего дела, которому, твердо верим, сочувствовал бы великий наш учитель Федор Михайлович!

Мысленно в это мгновение взываю к нему самому, да придет он к нам на помощь через Вас.

Не позволите ли зайти к Вам, чтобы переговорить лично. Я приду, какой бы час и день Вам ни угодно было назначить — но всего удобнее мне было бы время между 4-6 чч. дня.

С великим нетерпением и надеждою буду ждать Вашего ответа, от которого в значительной мере зависит судьба нашего журнала.

С глубоким уважением
искренне преданный Вам
Д. Мережковский

¹ Кн. ЛЕВ ТОЛСТОЙ И ДОСТОЕВСКИЙ впервые опубл. в журн. ‘Мир искусства’, 1901, No 4-12, вышла отдельным изд. в том же году. Первый номер ‘Нового пути’ вышел в ноябре 1902 (см.: З.Гиппиус-Мережковская. ДМИТРИЙ МЕРЕЖКОВСКИЙ. Париж, 1951, с. 111).

3 января 1903

Глубокоуважаемая Анна Григорьевна,

сердечно был тронут и обрадован Вашим добрым и умным письмом. Разумеется, то, что Вы хотите сделать для нас — напечатана в Новом Пути планов ненаписанных романов Федора Михайловича — великая для нас помощь¹. Я ведь, и не только я, но все мы видим именно в том, что он не сказал, не успел сказать и написать (по слову Господа: ‘теперь вы еще не можете вместить’), видим ‘главное’.

Но вот горе — такая долгая отсрочка — до осени! Ведь как раз теперь, в настоящую минуту решается наша судьба, наше быть или не быть! Теперь — подписка, а Вы знаете, что это значит для нового журнала. Итак, вот наша просьба: довершите Вашу помощь — если нельзя поскорее доставить готового материала для напечатания в ближайших книжках (хотя бы самого небольшого отрывка!), то, по крайней мере, позвольте объявить, что Вы нам обещали, а лучше всего, если бы Вы позволили напечатать Ваше письмо ко мне или хотя бы отрывки из него, имеющие общее, литературное значение.

Письмо Ваше написано так изящно и литературно, что оно, само по себе, составит украшение нашего журнала. Но во всяком случае, мы Вам пришлем корректуру, и Вы сами исправите его, как желаете.

Ждем с нетерпением ответа, так как вторая февральская книжка, где может быть помещено это и письмо и объявление об обещанных Вами рукописях Ф.М.², — уже печатается. Если бы Вы пожелали видеть меня или П.П. Перцова³ для личных переговоров, то мы явимся в назначенный день и час.

Еще раз — от всей души спасибо!

Искренне преданный Вам
Д. Мережковский

Литейная 24, кв.33.

¹ Нет сведений об этом замысле.

² Ни письмо, ни объявление не были напечатаны. В январской и февральской книгах за 1904 г. появилась публикация из записных книжек Достоевского (‘Новый путь’, 1904, No 1, с. 1-10, No 2, с. 1-15). Публикация вышла с цензурными пропусками.

³ Перцов, Петр Петрович (1868-1947) — критик и публицист, редактор-издатель ‘Нового пути’ с 1-го номера по No 6 за 1904 г.

20 ноября 1903 г.
СПб., Литейная 24, кв.33
Дмитрий Сергеевич Мережковский

Глубокоуважаемая Анна Григорьевна,

Вы были так добры в прошлом году, что обещали ‘Новому Пути’ планы романов Федора Михайловича. До сих пор мы не знали, будет ли ‘Н.П.’ продолжаться в 1904 г., вследствие очень тяжелых цензурных условий и других обстоятельств¹. Теперь только мы решили окончательно продолжать журнал. Ввиду этого обращаюсь к Вам с просьбою: дайте нам для январской книги то, что хотели дать. Вы этим окажете нам огромную незабвенную услугу и такое содействие, от которого в значительной мере зависит успех всего нашего дела. Для меня лично это было бы тем дороже, что в январе начнется печатание моего большого романа ‘Петр I и царевич Алексей’², идея и направление которого были бы, смею уповать, симпатичны Федору Михайловичу.

Умоляю Вас, Анна Григорьевна, ради Бога, не откладывайте, помогите нам!

Глубоко преданный Вам
Д. Мережковский

P.S. Когда бы можно было Вас повидать?

¹ В ‘Новом пути’ печатались отчеты о Религиозно-философских собраниях, и журнал издавался с предварительной цензурой — светской и духовной (Духовный цензурный комитет). Ситуация особенно осложнилась после запрещения Собраний (апрель 1903). Были запрещены и отчеты о последних собраниях. З.Н. Гиппиус вспоминает: ‘Наш журнал тоже грозил кончиться: с запрещением Собраний Перцов от редакторства отказывался, да и последние средства иссякли. Чтобы продолжать, нужен был новый редактор (подписывающий журнал и в наших идеях, конечно). Кроме того, нужна была какая-нибудь серьезная вещь для напечатания, более или менее заменяющая отчеты о Собраниях’ (З.Гиппиус-Мережковская, ук. соч., с. 122). Здесь же упоминается о решении Анны Григорьевны дать для журнала ненапечатанные заметки из записных книжек (там же, с. 123). О проблемах, связанных с цензурой и о дальнейшем существовании журнала см. там же, с. 111-113 и 142-147, см. также статью Д.Е. Максимова ‘Новый путь’ в кн.: В.Евгеньев-Максимов, Д.Максимов. ИЗ ПРОШЛОГО РУССКОЙ ЖУРНАЛИСТИКИ. Л., 1930, с. 129-254.

² ‘Новый путь’, 1904, No 1-5, 9-12. Печатание продолжилось в 1905 г., когда ‘Новый путь’ уже был переименован в ‘Вопросы жизни’ (No 1-3).

[январь-февраль] 1905 г.¹

Глубокоуважаемая Анна Григорьевна,

для меня — великая честь и радость написать биографический очерк Федора Михайловича Достоевского. И в принципе я согласен.

Но вот затруднение: всю последнюю зиму я страдал нервным переутомлением и слабостью, мучительными бессоницами и пр., так что пришлось даже обратиться к д[окто]ру Шершевскому, который посоветовал мне работать как можно меньше. А между тем роман мой ‘Петр и Алексей’, от которого зависит вся будущность ‘Нового Пути’, до сих пор не кончен.

И я бросить не могу этой работы, которая стоила мне неимоверных усилий. Тем не менее я принужден был оставить ее на время, пока хоть немного поправлюсь. Итак, писать биографический очерк придется мне одновременно с романом. Но буду ли я в силах, в физических силах — вот вопрос. Надеюсь, что буду, и если Вам достаточно такого условного обещания, то, значит, дело решено. Вы можете объявить о моей статье.

Во всяком случае, надо бы обо всем переговорить с Вами лично. Зашел бы сейчас, но в настоящее время у меня еще инфлуэнца с ларингитом, так что я не выхожу из дому. Но только что буду выходить, посещу Вас, и тогда мы обо всем условимся.

Еще раз от всего сердца благодарю Вас за всю Вашу доброту ко мне.

Искренне преданный Вам
Д. Мережковский

¹ Датируется по содержанию.

[февраль-апрель] 1905 г.¹

Глубокоуважаемая Анна Григорьевна,

пусть будет заглавие самое простое: ‘Ф.М. Достоевский’. Очерк Д. Мережковского.

Я все еще не выхожу — ларингит (воспаление горла), болезнь, которая, в слабом виде, может длиться довольно долго. Надеюсь, однако, что через неделю или дней 10 выйду и тогда зайду к Вам в назначенное время, т.е. около 5-6 чч. дня. Поговорим обо всем.

Сердечно благодарю Вас за Ваши добрые пожелания. Я, действительно, скоро предполагаю уехать из Петербурга на юг, в Крым и на Кавказ, чтобы там отдохнуть². Итак, надеюсь, до скорого свидания.

Искренно преданный Вам
Д. Мережковский

¹ Датируется по содержанию.

² З.Н. Гиппиус в воспоминаниях (ук. соч., с. 134) рассказывает о поездке в Крым в мае 1905 г.

21 октября 1905 г.

Глубокоуважаемая Анна Григорьевна,

спасибо за Ваше милое письмо. За границей я отдохнул¹, слава Богу, но здесь опять навалилась на меня такая груда забот и всякой суеты, что снова я как-то мгновенно устал. Хотелось бы уехать надолго, надолго из Петербурга, да пожалуй совсем из России…

Благодарю Вас за тома Сочинений, а также за Ваш добрый отзыв о ‘Петре и Алексее’. Этот отзыв меня тронул. В настоящее время я кончаю роман². Хотелось бы поскорее кончить, чтобы приступить к работе о Федоре Михайловиче, которую я Вам обещал. Надеюсь, что, если буду здоров и все будет благополучно, мне удастся это сделать, т.е. приступить к статье в начале января.

Когда немного вздохну свободнее от теперешних хлопот (главным образом — с цензурой по делам журнала) — непременно зайду к Вам, если позволите, вечером, между прочим, чтобы почитать с Вами те письма Федора Михайловича, которые Вы мне показывали.

Искренне преданный
Вам Д. Мережковский

¹ Мережковские были в Константинополе.

² Возможно, окончательный вариант кн.: ТРИЛОГИЯ, СПб., 1905.

31/1.[19]06

Глубокоуважаемая Анна Григорьевна,

я Вам писал, спрашивал, можно ли мне придти к Вам сегодня между 9-10 чч. со статьею, которую я кончил и о которой мне нужно бы с Вами переговорить. Вы мне не ответили. Или не получили письма? Или Вас нет в городе? Пожалуйста, ответьте на это второе письмо. Вас хотят посетить сегодня и жена моя Зинаида Николаевна, и Дм. Вл. Философов¹, и если Вы разрешите, я приду вместе с ними.

Сердечно Ваш
Д. Мережковский

¹ Д.В. Философов (1872-1940) редактировал ‘Новый путь’ с лета 1904 до конца года (после ухода П.П. Перцова).

16/II.[19]06

Глубокоуважаемая Анна Григорьевна,

лекция моя пока не запрещена¹. Посылаю Вам мою статью. Предоставляю Вам выключить из нее все, что Вы найдете неудобным для печати, но прошу себе права напечатать ее отдельно и целиком, в том виде, как она вышла из-под моего пера². Чтобы сохранить за собою это право, я готов отказаться от вознаграждения, но если Вы все-таки пожелаете мне заплатить, то мои условия обычные — 100 р. за печ[атный] лист. В статье не меньше 3 л[истов] — и так за все 300 р. Разумеется, мне было бы очень важно получить эти деньги до моего отъезда за границу: я уезжаю на будущей неделе. Пожалуйста, верните мне те отрывки из ‘Л.Т[олстого] и Д[остоевского]’, которые я у Вас оставил при нашем последнем свидании: они мне очень нужны.

Прилагаю при этом статью.

В субботу на лекции, надеюсь, увидимся, но во всяком случае, зайду к Вам во вторник вечером в 9 ч.

От З[инаиды] Н[иколаевны] искренний привет.

Сердечно Ваш
Д. Мережковский

[на полях:]

Черкните два слова в ответ и, если возможно, пришлите поскорее отрывки, вырванные из книги ‘Л.Т[олстой] и Достоевский’.

¹ Имеется в виду публичная лекция, организованная Литературным Фондом по случаю 20-летия со дня смерти Достоевского и состоявшаяся 18 февраля в зале Тенишевского училища (Моховая 33). Мережковский читал статью, написанную для Собрания Сочинений, вызвав острую реакцию со стороны части слушателей (см. предисловие).

² Очерк ПРОРОК РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ, К юбилею Достоевского — вышел сначала в журн. ‘Весы’ (1906, No 2-3), а затем в том же году — отдельной книжкой (СПб., изд. М.В. Пирожкова).

16/29.1Х.[19]06¹

Дорогая и глубокоуважаемая Анна Григорьевна, я очень обрадовался Вашему письму, потому что боялся, что Вы на меня сердитесь, а теперь вижу, что Вы простили меня за мою вину, правда, невольную, и по-прежнему добры ко мне.

Радуюсь теперь, что будет у Вас статья Булгакова: никто лучше его не напишет очерка о Федоре Михайловиче².

Что касается до объяснения с читателями по поводу отсутствия моей статьи, то я бы считал нужным напечатать прилагаемое мое письмо к Вам, так как иначе остается непонятным, почему же я все-таки не дал Вам уже написанного очерка, а напечатал его раньше. — В этом можно усмотреть такую небрежность к памяти Федора Михайловича, в которой я вовсе не повинен.

Если Вам это письмо мое не понравится, то сделайте нужные изменения и пришлите мне их в корректуре — я сейчас же возвращу³.

Если же Вы совсем не захотите печатать этого письма в Вашем издании, то я готов напечатать его и в какой-нибудь газете, но во всяком случае нам обоим следовало бы объяснить, почему статья моя не появилась в Вашем издании.

Вы спрашиваете, как мы здесь живем⁴: — очень тихо и уединенно. Много работаем. Были на берегу Средиземного моря, в Бретани у океана и в чудесных вековых лесах. Готовил книгу о русской революции, которая выйдет сначала по-французски и по-немецки, а потом уже и по-русски, но не в России, потому что книга едва ли будет разрешена цензурою⁵. Я еще задумал написать трагедию ‘Смерть Павла I’⁶.

Зинаида Николаевна сердечно Вас благодарит за Вашу милую память о ней. Скоро ли вернемся, не знаю. Во всяком случае, едва ли раньше, чем через год: ведь в России надо быть теперь и немедленно или героем-мучеником, или равнодушным (более или менее) зрителем, или палачом.

А мы быть первыми не готовы, быть вторыми не умеем, быть третьими не хотим. Но только что увидим, что можно что-либо сделать в России, разумеется, вернемся сейчас же.

А вообще нам кажется, что происходящее теперь в России — предел всякого ужаса: это не зверство, а ‘бесовство’ (‘Бесы’, но не совсем в том смысле, как разумел Ф.М.), бесовство с обеих сторон и, разумеется, больше со стороны правительства… Кстати, в Германии выходит новое великолепное издание Достоевского — и я участвую в этом издании⁷. Жду известий от Вас

Сердечно Ваш
Д. Мережковский

Пишите в Париж.

¹ На бланке с адресом: 15 bis, rue Thophile Gautier, Paris (16).

² Имеется в виду вступительная статья к юбилейному изданию (см. переписку С.Н. Булгакова).

³ Открытое письмо было опубликовано в начале I тома без малейшей поправки:

Глубокоуважаемая Анна Григорьевна, приношу Вам мое усердное извинение в том, что новое Ваше издание произведений Ф.М. Достоевского должно появиться без обещанного мною критического очерка. Мне понятны мысли и чувства, заставившие Вас признать неудобною для напечатания статью мою ‘Пророк русской революции’, которая была написана для этого издания и в назначенный срок представлена Вам (в настоящее время она уже появилась отдельною книгою). Высказанные в этой статье взгляды на некоторые самые заветные верования Ф.М. Достоевского — самодержавие, православие, народность — так не совпадают с установившимся в русском общественном мнении пониманием произведений этого писателя, что я тогда же согласился с Вами, что, может быть, подобной статье не место в классическом юбилейном издании. Но ни изменить этот взгляд, ни даже высказать его в более умеренной форме я не в силах, хотя вполне понимаю, что взгляд мой может показаться недостаточно объективным.

Вы поверите, я надеюсь, что мне прискорбно не только нарушить данное обещание, но и не воспользоваться случаем принести посильную дань моей безграничной благодарности и благоговения к великому писателю. Еще раз извиняюсь перед Вами и прошу передать мои извинения читателям.

Искренне преданный Вам
Д. Мережковский.

15/28 сент. 1906. Париж

⁴ Мережковские уехали во Францию в марте 1906 г. и вернулись в Россию лишь в 1908.

⁵ По всей видимости, имеется в виду кн. LE TZAR ET LA REVOLUTION par D.Merejkovski, Z.Hippius, D.Philosophov. Paris, Socit du Mercure de France, 1907, 283 p.

⁶ Драма ПАВЕЛ I (СПб., изд. Пирожкова, 1908).

⁷ Имеется в виду первое полное собр. соч. Достоевского на немецком языке, выходившее в изд. R.Piper в Мюнхене под руководством критика A.Moeller van den Bruck (1876-1925) и при участии Мережковского и Философова: FM, DOSTOJEWSKI SAMTLICHE WERKE. Unter Mitarbeiter-schaft von Dmitri Mereschkowski und Dmitri Philosophov u.a. deutsch heraus-gegeben von Moeller van den Bruck. I und II Abt. Bd.1-22. Munchen, R.Piper, 1906-1919. Мережковский написал вступительную статью ‘Rodion Raskolnikoff’ (ук. соч., Bd.I Mnchen und Leipzig, 1908, S.20-59). Об этом издании пишет подробно Д.В. Философов из Парижа, где он находился вместе с Мережковскими, к Анне Григорьевне (письмо от 19.X./1.XI.1907):

/…/ пользуюсь случаем, чтобы сообщить Вам кое-что о немецком издании сочинений Федора Михайловича.

Из прилагаемого ‘проспекта’ издания Вы увидите, что оно выходит в свет при участии моем и Дмитрия Сергеевича.

Но вот об этом-то участии я и хотел бы Вам сказать несколько слов.

Дело было так. Прошлой осенью явился к нам в Париже немецкий критик Moeller van den Bruck с предложением принять участие в издании, которое начало уже выходить (‘Бесы’ уже были напечатаны) и программа которого была уже установлена. Мы заявили, что хорошо было бы привлечь к этому делу большое количество лиц, распределить между ними отдельные томы и поручить каждому снабдить эти томы не только введением, но и примечаниями, необходимыми для иностранной публики. Мы имели в виду привлечь Булгакова, Волжского, Розанова, Бердяева и др. Из этого прожекта ничего не вышло. Издатель оказался не в силах взять на себя необходимые для сего расходы. Мы тогда решили было совсем отказаться от затеи, но г.Moeller van den Bruck убедил нас дать наши имена, чтобы помочь делу, которое конечно нам дорого, так как первый раз сочинения Ф[едора] Михайловича появляются за границей в таком полном виде. Таким образом мы оказались с внешней стороны удовлетворенными перед иностранными читателями, с внутренней же стороны — мы ответственности взять никакой не можем, так как участие наше ограничивается всего кратенькими вводными предисловиями’ (ГБЛ, ф.93/II, к.9, ед.хр.93).

Из контекста не совсем понятно, почему Философов пишет, что ‘Бесы’ были уже напечатаны. Может быть, Анна Григорьевна хотела предложить для перевода главу ‘У Тихона’, очередной раз частично забракованную и для 6-го издания Достоевского. Возможно, судя по оправдательному тону Философова, Анна Григорьевна выразила некоторое недовольство немецким изданием.

ИЗ АРХИВА А.Г. ДОСТОЕВСКОЙ

ПИСЬМА Д.С. МЕРЕЖКОВСКОГО

Д.С. МЕРЕЖКОВСКИЙ — А.Г. ДОСТОЕВСКОЙ

Читайте также: