ПЕТЕРБУРГСКІЕ ТЕАТРЫ
УРІЭЛЬ АКОСТА
ВОЛКИ И ОВЦЫ
СКАЗКА
Сергй Ауслендеръ.
Петербургские театры, Ауслендер Сергей Абрамович, Год: 1909
Время на прочтение: 3 минут(ы)
‘Аполлонъ’, No 5, 1909
OCR Бычков М. Н.
Какъ-то въ салон барона Дризена, вовремя бесды, посвященной театру, одинъ актеръ очень искренно сталъ жаловаться, что на актеровъ будто бы мало обращаютъ теперь вниманія, пишутъ цлыя страницы о піес, о декораціяхъ, о постановк, а объ актерахъ такъ въ конц два-три слова и нсколько больше, если актеры чмъ-нибудь не угодили. Эта наивная жалоба припомнилась мн, когда я смотрлъ поставленную на Михайловскомъ театр (спектакль для учащихся) ‘Уріэль Акосту’. Вотъ піеса для актера и только для актера. Многіе склонны видть выходъ изъ современнаго театральнаго неустройства въ возвращеніи къ власти надъ всмъ театромъ какого-то новаго фантастическаго актера, который одинъ будто бы способенъ преодолть всю немощность современнаго театра и какъ-то возродить его. Не будемъ гадать о будущемъ, а въ настоящемъ — вотъ очень удобный случай сказать нсколько словъ о современномъ актер, вотъ піеса, не имющая значенія литературнаго (особенно въ допотопномъ перевод Вейнберга: слово ‘ужлижъ’ разслышалъ я совершенно ясно два раза), но когда-то имвшая большой успхъ именно потому, что въ ней актеръ можетъ проявить весь свой трагическій пафосъ и темпераментъ.
Юрьевъ, игравшій Акосту, вовсе не плохой актеръ, и сыгралъ онъ не плохо, съ большимъ тактомъ, стараніемъ, вкусомъ. А всетаки спектакль вышелъ вялый, скучный и какой-то бдный. Пускай актеръ, игравшій Акосту, былъ бы въ десять разъ лучше Юрьева, пускай это былъ бы Мочаловъ или Каратыгинъ, намъ, современнымъ зрителямъ, привыкшимъ требовать отъ театра, этого сложнаго и огромнаго механизма, сложности многихъ воспріятій, которыя даются намъ соединенной работой и художника, и поэта, и режиссера, и актера, представленіе ‘Уріэль Акосты’ показалось бы зрлищемъ слишкомъ бднымъ. Я настаиваю именно на ‘Уріэль Акост’, потому что сыграть Гамлета или Отелло хорошему актеру легче — ему поможетъ и Шекспиръ, и декораторъ, и режиссеръ, и ансамбль (даже геніальнаго актера предпочтемъ мы видть во всеоружіи современнаго театральнаго искусства). Вс же старанія режиссера въ ‘Уріэль Акост’ и удачно данныя въ окн каналы Амстердама, и гости, спускающіеся по горбатому мостику между фонтановъ, и негритянки съ фруктами, и сцена въ синагог (особенно удаченъ моментъ, когда толпа въ ужас и гнв тушитъ концами своихъ хламидъ торжественныя свчи) — все это было совершенно лишнее въ этой пьес, не передающей ни стиля эпохи, ни быта и построенной только на отвлеченныхъ нсколько ходульныхъ герояхъ — Акост и Юдифи. Молодая актриса Коваленская (Юдифь), несмотря на хорошій голосъ, несомннную, хотя и неопытную, талантливость, казалась совсмъ безпомощной… Кстати, что на драматическихъ курсахъ, которые только въ этомъ году кончила Коваленская, обращаютъ-ли хоть какое-нибудь вниманіе на искусство мимики? Какъ не внушилъ преподаватель г-ж Коваленской, что для выраженія сильныхъ страстей не нужно вовсе такъ безобразно закатывать глаза, кривить губы? Самые неопытные любители умютъ лучше владть лицомъ, чмъ г-жа Коваленская.
И вотъ, всмъ поносящимъ сложность современнаго театра и мечтающимъ объ единственномъ актер мн хочется посовтовать посмотрть ‘Уріэль Акосту’.
Конечно, геніальный актеръ — это очень хорошо, но нужны и геніальные художники, и режиссеры, и драматурги. Я думаю, что для насъ театръ желаненъ, какъ счастливое сочетаніе всхъ этихъ элементовъ, и прошло то время, когда одинъ актеръ могъ бы замнить всю пышность, все великолпіе современнаго, еще не достигшаго совершенства, но мечтаемаго гармоничнаго театральнаго зрлища, въ которомъ актеръ занимаетъ одно, и не самое первое, мсто, такъ какъ онъ только исполнитель чужихъ воль.
Единственное, нсколько печальное утшеніе осталось намъ — это смотрть въ Александринк Островскаго.
Второе въ настоящемъ сезон возобновленіе пьесы Островскаго можно обвинить въ небрежности. Замчательная игра Варламова и Васильевой не могла преодолть безстильность постановки и нкоторую вульгарную развязность (какъ играютъ Туношенскаго въ Маломъ театр) остальныхъ исполнителей, не могла одна игра отличныхъ, образцовыхъ актеровъ передать все очарованіе, которое осталось еще и для насъ въ Островскомъ. Ахъ, какъ жалко, что не нашлось здсь Добужинскаго, который показалъ бы чудеса въ старыхъ диванахъ, павильонахъ, воротахъ парка и не позволилъ бы г-ж Потоцкой одть такую подозрительную (въ смысл эпохи) шляпу, а Корвину-Кргоков-скому — модный блый костюмъ вивёра плохого тона. Ахъ, какъ при всемъ совершенств игры единственныхъ, быть можетъ, исполнителей Островскаго не хватало умнаго, культурнаго режиссера, который растолковалъ бы Яковлеву и Потоцкой, что, хотя они н опытные и съ искусной бойкостью актеры, нужно еще ка-кое-то чувство мры и стиля, что въ ихъ водевильной развязности есть нчто недостойное большой классической комедіи.
Претенціозная затя — уйти отъ пошлой современности въ міръ грезъ и сновидній. Этотъ міръ, если бы судить о немъ по театру Холмской ‘Сказка’, очень непривлекателенъ.
Слащавая (изъ журнала для дтей младшаго возраста) пьеска Бухаровой, дешеваго демонизма сцена Дельера, поставленная для вящшаго ужаса на сукнахъ (на коленкор скоре), кондитерскія красивости декорацій Каразина, любительская игра — все это больше всего располагаетъ уйти поскоре изъ театра ужъ не въ міръ грезъ и т. п., а куда угодно, только по-скоре.
Если это грезы и сновнднія, то, вроятно, какого-нибудь гостинодворскаго приказчика, знающаго, что есть ‘стиль модернъ’ и что томиться ‘современностью’ теперь въ мод. Вотъ и г-жа Холмская, посл ‘Кривого зеркала’ и Малаго театра, затомилась и загрезила.