ПЕРВОЕ ПРЕДСТАВЛЕНІЕ ‘СВАДЬБЫ КРЕЧИНСКАГО’.
ПЕРВОЕ ПРЕДСТАВЛЕНІЕ ‘СВАДЬБЫ КРЕЧИНСКАГО’.
(Изъ воспоминаній артиста императорскихъ театровъ *).
(Посвящается С. Н. Худекову).
. Бурдинъ.
‘Историческій Встникъ’, No 5, 1891.
Первое представление ‘Свадьбы Кречинского’, Бурдин Федор Алексеевич, Год: 1883
Время на прочтение: 6 минут(ы)
*) Извстный въ свое время артистъ Александринскаго театра, . А. Бурдинъ, подарилъ этотъ отрывокъ изъ своихъ воспоминаній издателю ‘Петербургской Газеты’, С. Н. Худекову, сдлавъ на рукописи слдующую приписку:— ‘Прошу дорогого Сергя Николаевича сохранить эти воспоминанія въ своемъ Портфел до моей смерти. . Бурдинъ. 23-го апрля 1883 г.’. Благодаря любезности С. Н. Худекова, этотъ интересный отрывокъ изъ воспоминаній Бурдина появляется на страницахъ ‘Историческаго Встника’.
Зимой 1855 года, А. М. Максимовъ получилъ отъ г. Сухово-Кобылина пьесу ‘Свадьба Кречинскаго’, съ предложеніемъ, взять ее въ свой бенефисъ и играть въ ней главную роль. Прочитавъ пьесу, Максимовъ объявилъ, что не только не возьметъ ее въ свой бенефисъ, но ни имой подъ какимъ видомъ не станетъ играть главной роли, говоря:
Грязная пьеса, выведены какіе-то каторжники, на которыхъ нельзя смотрть безъ отвращенія и я вовсе не желаю быть ошиканнымъ.
Онъ далъ прочесть пьесу Мартынову, который совершенно съ нимъ согласился и тоже отказался взять ее въ свой бенефисъ и играть въ ней.
Максимовъ, съ которымъ я находился въ самыхъ дружескихъ отношеніяхъ, передалъ рукопись мн, сообщивъ откровенно свое мнніе о ней и отзывъ Мартынова. Прочитавъ пьесу, я чрезвычайно удивился сужденію Максимова и Мартынова. По моему, пьеса была написана мастерски, съ прекрасными ролями и чрезвычайно удачными сценическими положеніями. Я предсказалъ ей большой успхъ.
— Ну да вдь вы, ныншняя молодежь, поклонники реализма, вы въ восторг отъ всякой грязи, по вашему это натура, а вотъ я теб ручаюсь, что вамъ такъ шикнутъ, что вы не будете знать, какъ уйти со сцены,— сказалъ Максимовъ.
Въ это время, въ Москв, праздновали 60-ти-лтній юбилей М. С. Щепкина, на который я похалъ депутатомъ отъ петербургскихъ артистовъ.
Юбилей Щепкина какъ-разъ совпалъ съ первымъ представленіемъ ‘Свадьбы Кречинскаго’ въ Москв, даннымъ въ бенефисъ Шумскаго. Такимъ образомъ, мн удалось въ первый разъ увидть на сцен пьесу, возбудившую столько ожесточенныхъ споровъ. Пьеса произвела фуроръ какъ содержаніемъ, такъ и прекраснымъ исполненіемъ. Шумскій, Садовскій и Щепкинъ имли громадный успхъ. Первый вопросъ, который мн сдлалъ по возвращеніи Максимовъ, былъ:
— Ну что ‘Свадьба Кречинскаго’?
— А то, что вы съ Мартыновымъ опростоволосились совсмъ! Правъ-то я, пьеса имла громадный успхъ.
— Это ничего не доказываетъ, — возразилъ Максимовъ, — въ Москв можетъ нравиться всякая галиматья, мало ли было примровъ — тамъ иметъ успхъ, а здсь проваливается.
— Эта пьеса будетъ имть большой успхъ везд!
— Можетъ быть, а я все-таки ее въ бенефисъ не возьму и какой бы съ меня штрафъ не взяли, играть въ ней не буду!
А. М. Гедеоновъ, бывшій въ то время директоромъ, узнавъ о большомъ успх пьесы въ Москв, пожелалъ поставить ее немедленно въ Петербург. Такъ какъ это было въ конц сезона то казенный спектакль поставить не было времени, то онъ и предложилъ Мартынову взять ее въ бенефисъ, но тотъ ршительно отказался. Взбшенный Гедеоновъ сказалъ, что ни Мартынову, ни Максимову, онъ не дастъ роли въ этой пьес.
— Я только этого и хотлъ,— радовался Максимовъ.
Кончился сезонъ. Наступилъ великій постъ. А. М. Гедеоновъ очень желалъ поставить пьесу весной. Мой бенефисъ, по обыкновенію, былъ назначенъ осенью. Собираясь тогда въ первый разъ хать за границу, я просилъ директора перемнить время моего бенефиса на весну, дозволить дать ‘Свадьбу Кречинскаго’ и играть въ ней роль Расплюева. Директоръ согласился. За отказомъ Максимова, Кречинскаго могъ играть только Самойловъ, съ которымъ мы были въ самыхъ дурныхъ отношеніяхъ. Въ высшей степени самолюбивый, дерзкій, эгоистъ, не признающій ничего, кром своихъ интересовъ, онъ былъ самымъ дурнымъ товарищемъ, для него имли цну только богатые и знатные, въ трупп не было ни одного человка, который бы ему симпатизировалъ, со всми у него были столкновенія и за кулисами его называли не иначе, какъ Васька. Въ особенности я не дозволялъ ему становиться себ на ногу и на одну его дерзость отвчалъ десятью — онъ меня не могъ видть равнодушно.
Тмъ не мене, я долженъ былъ пригласить его играть Кречинскаго. Узнавъ объ огромномъ успх пьесы въ Москв, видя блестящую роль, вполн по его средствамъ, Самойловъ былъ поставленъ между двумя чувствами: ненавистью ко мн и желаніемъ сыграть блестящую роль. Сначала онъ заявилъ, что остается мало времени для приготовленія роли.
— Напротивъ,— говорю я,— времени боле двухъ мсяцевъ.
— Да, конечно, если такъ, то я успю, но я съ вами не могу играть, я васъ по пьес долженъ трепать, какъ мокрую курицу, а гд же мн съ вами справиться, вы здорове и крпче меня.
— Таковъ по пьес я долженъ и быть, потому-что Расплюевъ самъ говоритъ, что народись онъ худенькій, хиленькій, ему бы не жить посл всхъ трепокъ.
— Разв Расплюевъ говоритъ это?
— Прочтите внимательне пьесу и вы увидите.
Не находя возраженій, Самойловъ согласился играть.
Казалось, вс затрудненія были устранены, — напротивъ, он только начинались.
Передъ Пасхой, Сухово-Кобылинъ, узнавъ, что его пьеса ставится посл Святой недли, пріхалъ въ Петербургъ. Постивъ меня, онъ заявилъ, что желаетъ для перваго представленія отдать роль Расплюева Мартынову, съ тмъ, однако, чтобъ пьеса шла все-таки въ мой бенефисъ. Я ршительно отказалъ ему.
— Въ моемъ бенефис мн, какъ молодому артисту, нужна хорошая роль, стало быть, если вы не желаете, чтобы я ее игралъ, то я не могу взять вашей пьесы, тмъ боле, вы сами знаете, что Мартыновъ не хочетъ играть этой роли.
— Я упрошу его,— сказалъ Сухово-Кобылинъ.
— Это дло ваше.
Сухово-Кобылинъ похалъ къ Мартынову, а я къ директору.
— Что теб?— спрашиваетъ Гедеоновъ.
— Ваше превосходительство, я не могу въ бенефисъ взять ‘Кречинскаго’.
— Отчего?
— Авторъ желаетъ, чтобы мою роль игралъ Мартыновъ.
— Мартыновъ самъ не хочетъ играть этой роли,— сказалъ директоръ, — а авторъ, когда уже пьеса его сыграна, по закону не иметъ права распоряжаться ею, пьеса уже сдлалась собственностью дирекціи.
— Совершенно справедливо, ваше превосходительство, но я не желаю стать съ авторомъ въ непріязненныя отношенія, тмъ боле, что признаю его нравственныя права надъ пьесой.
— Что же ты хочешь дать?
— ‘Бдность не порокъ’ Островскаго, и играть Любима Торцева.
— Ну вотъ, тогда вы подеретесь съ Самойловымъ.
— Въ такомъ случа, я, ваше превосходительство, отказываюсь теперь отъ бенефиса.
— Вздоръ, вздоръ, бери ‘Кречинскаго’ и играй Расплюева,
— А авторъ?
— Я твой начальникъ, а не авторъ, — ты обязанъ исполнять мои приказанія.
На этомъ остановилось дло.
Поздка Сухово-Кобылина въ Мартынову кончилась неудачей. Мартыновъ играть ршительно отказался. Онъ сказалъ Сухово-Кобылину, что роль Расплюева не находитъ по своимъ средствамъ и откровенно выразилъ, что не симпатизируетъ героямъ его пьесы, что онъ и прежде не желалъ играть эту роль, а теперь находитъ даже неприличнымъ отнимать ее у молодого артиста. Но Сухово-Кобылинъ, подбиваемый Самойловымъ, этимъ не удовлетворился. Онъ похалъ къ директору, который съ сожалніемъ ему сказалъ, что не можетъ исполнить его желаніе по двумъ причинамъ: первая, что роль отдана мн, а вторая, что не можетъ заставить насильно играть Мартынова.
— Какой же вы директоръ, если не можете заставить вашихъ подчиненныхъ исполнять ихъ обязанности!— вспылилъ Сухово-Кобылинъ.
Это было искрой, брошенной въ порохъ. Гедеоновъ вышелъ изъ себя и отвчалъ очень рзко, Сухово-Кобылинъ тоже, и сцена взаимныхъ дерзостей дошла до того, что Гедеоновъ, окончательно Взбшенный, закричалъ:
— Да что вы, милостивый государь, считаете меня за такого старика, который вамъ не можетъ дать удовлетворенія на чемъ вы хотите?
Сухово-Кобылинъ, увидавъ, что зашелъ слишкомъ далеко, посмшилъ попросить извиненія.
Убдившись, что черезъ директора ничего не добьешься, Сухово-Кобылинъ прибгнулъ къ послднему средству: онъ пріхалъ ко мн съ угрозой сдлать скандалъ въ мой бенефисъ, если я не Скажусь отъ роли.
— Милостивый государь,— сказалъ я ему,— я исполнилъ ваше желаніе, отъ роли отказывался, Мартыновъ ее играть не хочетъ и не будетъ, теперь я играю по приказанію начальства, угрозъ вашихъ не боюсь нисколько, роль Расплюева не сыграю такъ плохо, чтобъ возбудить неудовольствіе публики, а изъ вашего общанія, сдлать мн скандалъ, только извлеку пользу,— назначу за мста цну вдвое дороже, зная, что публика съ жадностью бросится на такой интересный спектакль.
Видя, что и со мной ничего сдлать нельзя, Сухово-Кобылинъ угомонился и сталъ здить на репетиціи.
До моего бенефиса оставалось всего пять дней, въ Большомъ театр давался какой-то балетъ и я, желая посмотрть его, пришелъ за кулисы, въ антракт явился на сцену одинъ изъ моихъ друзей-товарищей и шепнулъ:
— едя! дло не ладно, Самойловъ у тебя играть не будетъ, онъ скажется больнымъ наканун бенефиса, онъ объ этомъ заявилъ Мартынову, отъ котораго я это и знаю.
Понятно, какъ убійственно мн было узнать такую новость въ то время, когда, казалось, все уже было слажено. Да и какія мры могъ я принять въ такое короткое время, когда бенефисъ на носу. Расчитывая на дружеское расположеніе ко мн Максимова, я ршился просить его выручить меня. Тотчасъ же, изъ театра, я похалъ къ нему, онъ уже ложился спать.
— Что это значитъ, едоръ? Что ты такъ поздно? Да на теб лица нтъ!— изумился Максимовъ, увидя меня.
— Выручай, Алексй Михайловичъ, я безъ ножа зарзанъ.
— Что съ тобой?
— Ты знаешь, чего мн стоитъ бенефисъ и что я вытерплъ, а теперь, когда все улажено, когда осталось нсколько дней, Самойловъ сказалъ, что наканун бенефиса захвораетъ^ и не будетъ играть.
— Скверно и подло.
— Выручи, другъ, сыграй Кречинскаго, разрушь эту гнусную интригу.
Максимовъ задумался.
— Слушай, едоръ,— сказалъ онъ,— ты знаешь, какъ мн противна эта роль, знаешь, что я ршилъ ни за какія блага въ мір не играть ее, но чтобы спасти товарища и не допустить такой подлости, я у тебя играть буду! Завтра на репетиціи прямо спроси у Самойлова станетъ ли онъ играть, а въ противномъ случа, скажи ему, что я сыграю! Позжай съ Богомъ и спи спокойно.
Я горячо обнялъ Максимова и съ спокойнымъ духомъ ухалъ домой. На другой день, когда вс собрались на репетицію, я подошелъ къ Самойлову и сказалъ ему:
— Василій Васильевичъ, я слышалъ, что вы нездоровы и говорите, что едва ли можете участвовать въ моемъ бенефис, такъ пожалуйста, прошу васъ, прямо заявить теперь, будете вы играть или нтъ? Если здоровье ваше такъ плохо, такъ за васъ берется играть Алексй Михайловичъ.
Самойловъ, никакъ не ожидая этого, совершенно растерялся. Онъ какъ-то сконфуженно посмотрлъ на меня и проговорилъ:
— Я дйствительно не совсмъ здоровъ, но-до бенефиса еще нсколько дней, я вроятно поправлюсь… и во всякомъ случа, играть буду.
— Благодарю васъ,— сказалъ я ему.
Впослдствіи, Самойловъ со злостью выговаривалъ Мартынову, зачмъ тотъ разболталъ о его предполагавшейся болзни.
— Ты мн не говорилъ, что это секретъ, — отвчалъ Мартынонъ.
Наконецъ, наступилъ день моего бенефиса. Театръ былъ совершенно полонъ. Пьеса нмла громадный успхъ, Самойловъ былъ превосходенъ въ роли Кречинскаго, меня принимали прекрасно въ роли Расплюева.
Вскор посл этого, я ухалъ на полгода за границу. Въ мое отсутствіе Сухово-Кобылинъ упросилъ Мартынова сыграть Расплюева, но великому артисту эта роль не удалась и, сыгравъ ее сколько разъ, онъ отъ нея окончательно отказался.