Переводы, Ломоносов Михаил Васильевич, Год: 1742 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 24 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

М. В. Ломоносов

Переводы

Избранные произведения

Вступительная статья, составление, примечания А. А. Морозова

Подготовка текста М. П. Лепехина и А. А. Морозова

Ленинград, ‘Советский писатель’, 1986

ПЕРЕВОДЫ

Ода, которую сочинил господин Франциск де Салиньяк де ля Мотта Фенелон

Поздравление для восшествия на престол ее величества Елисаветы Петровны в торжественный праздник и высокий день рождения ее величества декабря 18, 1741. Представлено от императорской Академии наук

Венчанная надежда российский империи в высокий праздник коронования великия государыни Елисаветы Петровны в Санктпетербурге апреля 29 дня 1742 года стихами представленная от Готлоба Фридриха Вилгельма Юнкера. С немецких российскими стихами перевел Михайло Ломоносов

День коронования великия государыни императрицы Елисаветы Петровны, именем Кенигсбергской академии торжественно почтенный от Иоганна Георга Бока. Перевод с немецкого языка

ИЗ АНТИЧНЫХ ПОЭТОВ

Вергилий

Энеида

Эклоги

Георгики

Гораций

Сатиры

Овидий

Превращения

Героиды

Фасты

Лукреций

О природе вещей

Кальпурний

Буколики

Сенека

Медея

Геркулес Этейский

Троянки

Эпиграммы

Ювенал

Сатиры

ОДА,

КОТОРУЮ СОЧИНИЛ ГОСПОДИН ФРАНЦИСК ДЕ САЛИНЬЯК

ДЕ ЛЯ МОТТА ФЕНЕЛОН, АРХИЕПИСКОП ДЮК КАМБРЕЙСКИЙ,

СВЯЩЕННЫЯ РИМСКИЯ ИМПЕРИИ ПРИНЦ

Горы толь что дерзновенно

Взносите верьхи к звездам,

Льдом покрыты беспременно,

Нерушим столп небесам:

Вашими под сединами

Рву цветы над облаками,

Чем пестрит вас взор весны,

Тучи подо мной гремящи

Слышу и дожди шумящи,

10 Как ручьев падучих тьмы.

Вы горам Фракийским равны,

Клал одну что на другу

Исполин, отвагой славный,

Чтоб взойти небес к верьху.

Зрю на вас, поля широки,

Где с уступами высоки

Горы, выше облаков,

Гордые главы вздымают,

Бурей ярость посрамляют

20 Всех бунтующих ветров.

Как на сих горах червленой

Начинает вид зари

Сыпать по траве зеленой

Злато, искры и огни,

Скачут на лугах ягнята,

То где лыва кустовата

По истокам вдоль растет,

Зефир древ верьхи качает,

С пастухами призывает

30 Спать стада при шуме вод.

Но с пригожством на угрюмой

Нет того на сей земли,

Что б я зрил очми и думой

Бреги как моей реки,

Тихим током орошенны,

Где не смеют устремленны

Ветры волн когда взбудить.

Где всегда погода ясна,

С осенью весна прекрасна

40 Не пускают зиму жить.

Пустыня, где быстриною

Стреж моей реки шумит

Чистой только лишь водою,

Спешно, пенючись, бежит.

Где два острова прекрасны,

Как счастливы ветьвми рясны,

Зраку могут радость дать,

Сердце каковой желает:

Лира что моя не знает

50 Песнь тебе богов вспевать!

Ветр от запада приятно

В наших веет тих лесах,

И волнует многократно

Желты класы на полях,

Полнит чем Цереса гумна.

Сила Бакхусова шумна

Обагряет виноград,

Со пригоров, что высоки,

Многи льет вина потоки,

60 На поля те вниз бежат.

За полями, где уж спеет

Дар Цересы золотой,

Гор порядок чуть синеет,

Долы скрыты далиной.

Дивны этих все фигуры

Только лишь игра натуры,

При своих брегах канал,

Так как зерькало правдиво

Горизонт являет живо,

70 Чистой тот в себе кристалл.

Вдруг с осенными плодами

Сладок дух дает весна,

Тьмою виноград кистями

Красит увенчав себя.

Тут луга, реке приятны,

В островах цветами знатны,

Делают различны рвы,

Тихо идут те здесь спящи,

Скоро там текут шумящи,

80 Мочат злачные ковры.

На фиялках и былинках

С пляской пастухи поют,

И играют на волыньках,

Посвистом флейт воздух бьют,

Ваш сердца тон услаждает,

Птицы, скуку прогоняет,

Звонок в роще сей густой.

Горлицы со голубями,

Жалкими вы голосами

90 Восхищаете дух мой.

Мягкой вместо мне перины

Нежна, зелена трава,

Сладкой думой без кручины

Веселится голова.

Сей забавой наслаждаюсь,

Нектарем сим упиваюсь,

Боги в том завидят мне,

Лжи, что при дворах частыя,

Вы как сны мои пустыя,

100 Вас приятне только те.

Грозных туч не опасаюсь,

Гордость что владык разят,

Под листами покрываюсь,

Те всегда меня хранят.

Что бы жить мне здесь начати,

И без книги почерьпати

Саму Истину могу.

А потом мне повесть знатна

Пишет, Басня и приятна

110 В память умну Старину.

Был из эллинов мудрейший

Лживыя фортуны смех,

В портах разумом острейший,

В бурях непужливый всех.

Пылких вихрей победитель,

Отчизны своей любитель

Роскошей чужался сей.

О, мои коль могут кусты

Хладны, тихи дать и густы

120 Похоти предел моей.

Здесь при музах во счастливой

Сладко тишине живу:

От войны всегда бурливой

Молча весел не дрожу.

Сердце радостно при лире,

Не желая чести в мире,

Счастье лишь свое поет.

Прочь, фортуна, прочь спесива,

И твоя вся милость лжива,

130 Ни во что вменяю свет.

Где б мне толь забавно было,

Места я сыскать не мог,

Мысль мою б так взвеселило,

Сей земли как уголок.

Парка жизнь мою скончает

Мирно здесь, и увенчает,

День последней допрядет,

Прах мой будет почивати.

Тирс, любви чтоб долг воздати,

140 Надо мной слез ток прольет.

1735

ВСЕПОДДАННЕЙШЕЕ ПОЗДРАВЛЕНИЕ

ДЛЯ ВОСШЕСТВИЯ НА ВСЕРОССИЙСКИЙ ПРЕСТОЛ

ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА ВСЕПРЕСВЕТЛЕЙШИЯ ДЕРЖАВНЕЙШИЯ

ИМПЕРАТРИЦЫ ЕЛИЗАВЕТЫ ПЕТРОВНЫ,

САМОДЕРЖИЦЫ ВСЕРОССИЙСКИЯ, В ТОРЖЕСТВЕННЫЙ ПРАЗДНИК

И ВЫСОКИЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА

ДЕКАБРЯ 18, 1741. ВСЕПОДДАННЕЙШЕ ПРЕДСТАВЛЕНО

ОТ ИМПЕРАТОРСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК

Какой утехи общей луч

В Российски светит к нам пределы,

Которой свет прогнал тьму туч?

По страхе музы толь веселы

Не знают, что за ясность зрят.

Чей толь приятной светит взгляд,

Парнасской верьх в восторг приводит,

Не основатель ли того приходит?

Но к ним надежда так гласит:

‘Не дайте тем себя прельстити,

Мой вид такой зарей покрыт,

Чтоб вас с Россией взвеселити.

Здесь в ясном я стою свету,

И вам тот светлой день кажу,

Опасность к счастью что сыскала,

Россия б в коем процветала’.

Опасность может впредь прозрить

И тое всё управить знает,

В сей день старалась то чинить,

В чем счастья верьх себя являет,

Готово что для наших лет,

Чтоб нам уйти от дальних бед,

В одном лишь только том трудилась,

Чтобы Елисавет родилась.

Надежда, свет России всей,

В тебе щедрота божья зрится,

Хоть внешней красоте твоей

Довольно всяк, кто зрит, дивится.

Душевных лик твоих доброт

Краснее внешних всех красот,

Где всяки совершенства явны,

Любезны всем, во всем преславны.

Величество являлось всем

В особе и во всяком деле,

На полном благ лице твоем

И велелепом купно теле.

Желает кто Петра смотрить

Или Екатерину чтить

И их доброт дивиться цвету,

Воззрит пусть на Елисавету.

Изволь хоть где себя прикрыть,

Приятство будет там с тобою

И милость вслед тебя ходить.

Откроют нам тебя собою.

Тебя смотреть теснится всяк,

Ты всем твой щедро кажешь зрак,

Хоть имя б ты твое таила,

Но наша б то любовь открыла.

Надежда долго в тишине

С желаньем на тебя взирала,

Любезное твое лице,

Как ясно солнце, почитала,

Которо в грозных бед волнах

Несносной утоляло страх.

Хотело из погод ужасных

В местах поставить безопасных.

Отеческой земли любовь

Коль долго по тебе вздыхала:

‘Избавь, избавь российску кровь

От злого скорбных дней начала.

Достойна на престол вступи,

К присяге мы готовы вси.

Отдай красу российску трону

По крови, правам и закону’.

Геройска мысль в тебе тогда

Чрез дивно дело всем открылась,

В любовь Петрова кровь когда

К твоим подданным воспалилась.

Преж всех пошла с крестом своим,

Чинил что прежде Константин,

Твоим всех духом ободрила,

Лишь чуть пришла, всех покорила.

Никто таких не знает дел,

Твоих чтоб славой превсходили,

Спасен чтоб был какой предел,

Где б крови струй мечи не лили,

Кто, равно как Елисавет,

От бед избавил целой свет,

В един час сильных победила,

К себе взяла, на трон вступила.

Которой так веселой час

Приятен людям быть казался,

Сердец тебе как верных глас

И виват к верьху звезд промчался.

Твоих подданных миллион

Имели вдруг согласной тон

Благодарить твоим щедротам

И дивным всем твоим добротам.

Ликуй же светло хор наук,

Открыл что Петр с Екатериной,

Чтоб слышен был веселой звук.

Сей день вам счастия причиной.

Великий Петр что зачал сам,

Елисавет восставит нам.

Елисаветы долги лета

Прибавят отчей славе света.

Между 25 ноября и началом декабря 1741

ВЕНЧАННАЯ НАДЕЖДА РОССИЙСКИЯ ИМПЕРИИ

В ВЫСОКИЙ ПРАЗДНИК КОРОНОВАНИЯ ВСЕПРЕСВЕТЛЕЙШИЯ

ДЕРЖАВНЕЙШИЯ ВЕЛИКИЯ ГОСУДАРЫНИ ЕЛИСАВЕТЫ ПЕТРОВНЫ,

ИМПЕРАТРИЦЫ И САМОДЕРЖИЦЫ ВСЕРОССИЙСКИЯ,

ПРИ ПУБЛИЧНОМ СОБРАНИИ САНКТПЕТЕРБУРГСКОЙ

ИМПЕРАТОРСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК ВСЕРАДОСТНО

И ВСЕПОДДАННЕЙШЕ В САНКТПЕТЕРБУРГЕ АПРЕЛЯ 29 ДНЯ

1742 ГОДА

СТИХАМИ ПРЕДСТАВЛЕННАЯ ОТ ГОТЛОБА ФРИДРИХА ВИЛЬГЕЛЬМА

ЮНКЕРА, ЕЕ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА

НАДВОРНОГО КАМЕРНОГО СОВЕТНИКА,

ИНТЕНДАНТА СОЛЯНЫХ ДЕЛ И ЧЛЕНА АКАДЕМИИ НАУК.

С НЕМЕЦКИХ РОССИЙСКИМИ СТИХАМИ ПЕРЕВЕЛ

МИХАЙЛО ЛОМОНОСОВ, АКАДЕМИИ НАУК АДЪЮНКТ

Россия, что тебя за весел дух живит?

Как можешь рада быть? Европа вся скорбит,

Тебе грозит раздор, лукавство сети ставит,

Продерзкий полк землей и морем бег свой правит,

Что мыслью в твой предел уже давно вступил,

Пограбил все места, твое добро сглотил.

Орлы, как вы еще веселой глас послали?

Подкрались тигры к вам, внезапно львы напали.

Но радость истинна, уже признал весь свет,

10 Как ты на трон Петров взошла, Елисавет,

Чрез сильной дух его в противных страх вложити,

Он будет свой трофей, твой щит наследство крыти.

Вступила вольной ты в стезю его ногой,

Где рок его вспятил, тут путь начался твой.

Ты будешь так, как он, любовь во всей вселенной,

Князей пример, покров земли, тебе врученной.

Велико дело в сем равно душе твоей:

Как он отец наш был, ты мать России всей.

Когда Олимп давал таких монархов славных?

20 Весь свет, что чтит его, ему не узрит равных.

Сквозь все препятства он главу свою вознес,

Монарх здесь, там отец, хвалой к верьху небес.

Пристойны скажет кто к правленью стран науки,

Где не был дух его и храбры купно руки?

Надежда стран его венчанна днесь в тебе,

Понеже всякой чин пособы ждет себе.

Ты, ты, монархиня, на пользу всё исправишь,

Неполной труд его со всем скончишь, прославишь.

Ты скиптр рукой берешь, коварна злость дрожит,

30 Хоть тяжко злато в нем, любовь тебя крепит.

Счастлива будешь тем, земель императрица,

Печаль прогонишь всю, сердец людских царица.

Как ясной солнца луч в немрачной утра час,

Так твой приятной взор отрадой светит в нас.

В тебе с величеством сияет к нам приятство,

С небес влиянной дар доброт твоих изрядство,

К почтенью нас ведет прекрасной зрак лица.

В тебе дивимся мы премудрости творца,

В талантах что твоих венца достойных зрится,

40 Чрез кои мы давно желали ввек плениться.

Твоя высока мысль цесарску кровь значит,

Что ты Геройска дщерь, твой бодрой дух гласит,

И склонность верности чинить всегда награду,

Невинных брать под кров и бедным дать отраду.

Коль сильных сих доброт в тебе велика власть?

Хвалы достойна мысль, и славой полна страсть,

Живот души твоей, что тщится толь ревниво

Прилично трону жить, являть породы диво.

Тебя к сему избрать творец изволил сам

50 И древо дней твоих растить в цветах к плодам.

Являешь склонность к нам, что прежде ты таила,

Котору с бодростью стараньем ты открыла.

Твоя десница что на пользу нам чинит,

То правит зрел совет, и добр успех скорит.

Пресильной разум твой поспешно всё пронзает,

Намеренье твое с желаньем всех кончает.

Мы можем наш талан уже вперед прозрить:

Духовной будет чин ученьем нас крепить

И чисту жизнь блюсти, с словами оных сходну,

60 С наукой кроткой нрав и с тем премудрость сродну,

И мирно в бозе жить и ревность в том казать,

Чтоб бедным помощь дать, страстей набег попрать.

Они покажут всем промеж собой согласно,

Что то сама любовь, что зрим во оных ясно.

Тобою будет сей почтенье чин иметь,

Чего достоин он, всегда то будет зреть,

Чтобы простой народ пороков впредь чужался

И свято в мире жить по их словам старался.

Священство в ревности пред божий станет трон,

70 Имея чисту мысль, хранив его закон,

И дух его готов небесну власть склонити,

Его чтоб сердце взять и мир благословити.

Твой веры полной ум умножит счастье в нас,

Понеже правда, свет с тобой на всякой час,

Что ты чрез твой совет в един союз приводишь,

Чрез умно следство все препятства превосходишь,

Ты держишь зависть злу и ненависть в браздах

И правду с разумом всегда в твоих очах,

И верность истинну, и вольну мысль в совете,

80 Источник толь богат к делам преславным в свете!

Хотя велика толь монаршска власть твоя,

Но видим, правишь как самую ты себя.

Ты мысль твою тогда на инной путь склоняешь,

Когда других совет правдиве быть познаешь.

Тебе сия хвала пребудет ввек красой,

Возвысишь твой народ на счастья верьх с собой,

Не зная, что цари с князями мимо ходят,

Когда те ложну власть как сон на мысль наводят.

Тебе единой дан высокой верьх хвалы,

90 Твоими должно звать потом других труды,

Что острой разум твой в вещах отмену знает,

Известное чинит, не то, что только чает.

За ясной солнца свет луны не чтишь лучей,

Князей искусство всё: совет, разбор вещей,

Различных склонностей в слугах и всей державе

Для счастья их земель и к большей трона славе.

Коль здраво мыслишь ты, толь скоро всё кончишь.

В чем здесь совет даешь, то делом там велишь

С пристойной бодростью, во всех делах свободно,

100 Что царску кажет кровь, монархам что природно.

Ты зришь всегда умом, что долга мысль в делах

Даст часто хуждший плод, неж жар в крытых сердцах,

И чрез един момент, излишно что пробавлен,

Разумной замысл прочь бывает так отставлен.

Твоя страна и так большая света часть,

Разумна храбрость где над злобой держит власть.

И звук ее хвалы, взбуждать что должен к чести,

Как терн в чужих ногах и ось в очах у лести.

И зависть метит в нас, где нельзя силой взять,

110 Тут ложной дружбой ков желает нас прельщать.

Державнейша! твоих советов он не знает,

Коль скоро разум твой такую сеть терзает.

Нынь зависть, как змия, ведет лукавой взгляд

И ядом полну мысль на ону ночь назад,

Когда российский род под игом в тьме держался

И злого Батия кумиру ниц склонялся.

Та мыслит паки впредь тому же быть у нас,

Однако всё сие лишь снится ей на час.

Не будет с нами так в бою опять глумиться,

120 Чтобы противу ста и тысяче склониться.

Нет, о монархиня, в том разум твой во всем.

Блещи Петровым вверьх чрез равну мочь мечем,

Что дерзка гордость вновь себя казнить взбудила,

Он вышел сам наруж, лишь та себя явила.

Постигни сих врагов, победу с ними всю,

Принуди к миру их чрез краткую войну,

Неблагодарность что воздвигнула с хулою

И мздой завистлив род, подкупленный чужою.

Покрой твой шлемом верьх, Минерва наших лет,

130 Воткни копье твое: твой полк готов идет,

Полтавских семя поль, к победам склонны дети,

Попранна что врага в ногах обыкли зрети,

От коих Мелибок и Кавказ сам дрожал,

И с Вислой черной понт, как сильных бурь, бежал,

Побитых что врагов принудили к покою

И пальм снопы несли геройскою рукою.

В хладу Балтийских вод их храброй дух горит,

С весельем как на борт, так в поле быть спешит.

В долинах и в горах и где свирепы волны

140 Поставят грудь свою, отважных мыслей полны.

Морской народ спешит, возносит весел глас:

‘Что долго ждали толь, уже проходит час.

Каморы полны все, палубы пушки кроют,

Готовы в путь со всем, вот в море вдруг пороют’.

Вели твой флаг поднять, и вимпел в ветр пустить,

И страшной лес в волнах российских машт открыть,

Пресильной вывесть флот из ледных устий в море

И мочь твоих галер к пособе оных вскоре,

Вогнали что велик в морски заливы страх,

150 Мутила чем боязнь Эвксинской понт в брегах.

Судам на брань бежать вели в ужасном виде:

Отец твой был Нептун, ты равна будь Фетиде.

Дай им указ к тому, ружье уже востро,

И верность силу даст в солдат твоих плечо.

С весельем правьте путь в поля, полки орлины,

Где ваш насмешлив враг, пройдите все долины,

Разройте гнезда их, добыча хоть мала,

Однако будет в том велика вам хвала

И с ней довольство нам, чем вашу храбрость пети.

160 Не возьмем хоть богатств, но будем мир имети.

Пущай, державнейша, пущай туда пойдут,

Куда собой хотят, где пальмы их цветут.

Без страху мы живем, чем бог врага смущает,

Он рок приметил свой, к нам ближе не дерзает.

Границы с крепостьми имеют тверд покров

Твой храброй полк и с ним снаряд поверьх валов,

На гору дерзость что, рыгая огнь жерлами,

Твой грозной мещет гром и смерть между врагами.

По праву должно так их силою смирять,

170 Что бог изволил сам тебе для нас послать,

Твой бодрой дух спешит любви щедроту дати

И сильнейшим ружьем тебе триумф сыскати.

Тебя прославит то, не помнишь что обид

И щедро презрила проступок гнусной вид,

Хотя приятна месть, но быть в тебе не смеет:

Что твой высокой дух собою сам владеет.

Я мышлю, что наш враг в твоей доброте зрит,

Что склонна к милости, хотя полки крепит.

Он ставит войско в строй, притом и мертвых числит,

180 То перемирных дней, просить то миру мыслит.

Изволь, державнейша: явила ты пред сим,

Что хочешь миловать, неж вредна быти им,

Вся власть в твоих руках, когда их просьба нравна,

Твоя земля и так своим пространством славна.

Как норду мир подашь, иметь всё будет он,

Премудру кажешь мысль, на твой восшедши трон.

Подобна ты во всем британ Елисавете,

Славне что разумом была, неж бранью в свете,

Ввела науки все, британ хвалу взнесла,

190 Богатства и ума довольно им дала,

В воздержных торжествах казну и честь достала,

По-царски век жила, в победах жизнь скончала.

Ты видишь, равно ей, к талану путь прямой,

Известны будут нам науки все тобой.

Чрез оны человек приходит к совершенству,

К сему нас бог избрал с натурою блаженству.

Те красят нашу плоть, острят и разум в нас,

Без них мы мрачны, как нечищеной алмаз,

Что в диком камне скрыт, очей людских таится,

200 Где светлость и цена в всегдашней тьме не зрится.

Кто им добро чинит, воздать те могут всё,

И делом кажет нам их свет лице свое.

Художеств разных плод обильный в тьмах являют,

Чрез прибыль славную своих обогащают.

Тиранам мерзки те: они враги себе.

Монархи любят их подобные тебе.

Когда спокойно их хранит кака держава,

Бывают счастье стран, корон краса и слава.

Империя твоя пространной дом для них.

210 Коль много скрытых есть богатств в горах твоих!

Что прошлой век не знал, натура что таила,

То всё откроет нам твоих стараний сила.

Ты помощь в том даешь, как сам родитель твой.

Что нам прилежность даст, то тратит враг собой.

Последню мочь его голодна скудость склонит

И горду мысль его сильней огня прогонит.

Позволь купечеству торгом довольну быть

В излишестве твоем, и безопасно жить,

Позволь свободной путь, умножь суда, товары

220 Чрез кроткие твои доброт душевных дары:

Страна как человек: как сердце бьется в нем,

Содержит кровь всегда в прямом бегу своем,

То может каждой член напитан быть удобно,

Как тело дух живит, так земли торг подобно.

В делах с речьми людей согласия прибавь,

С надеждой верну мысль на равной вес поставь,

Чтобы в торгу своем никто не знал урону,

Гони от портов прочь обман, утрату, спону,

Чрез вольность к нам введи талан земель чужих.

230 И для того что всяк прибытков ждет своих,

Дай большу вольность тем, что нам живут согласно

И наш товар берут, как мы от оных, власно.

В твоей премудрости высокой дар сей скрыт.

Поставь правдивой суд, откуду ложь бежит,

Лукавство, ков и лесть низринь из мест судебных,

Вели на правду зрить, как ты, в делах враждебных,

Без траты времени в обидах помощь дай,

Коварну зависть, злость по их делам карай,

Невинных току слез посли твою утеху,

240 Избавь от хищных рук твоих людей к успеху.

Благословен будь день, что избран был к тому,

Когда склонилась ты к народу твоему.

О коль предраг залог от сей высокой страсти!

И коль пресладок плод, любовь подданных к власти!

Колика радость нам тебе врученным быть!

Велика сладость коль себя любиму зрить!

Геройска бьется грудь, смотря твоих забаву,

А наша, чтоб твою почтить довольно славу.

‘Господствуй и имей над счастьем полну власть,

250 Всевышний даст тебе в талане лучшу часть:

Чтобы познать могли в грядущий век потомки,

Что ты всех жен краса, твои дела коль громки’, —

Желая то, гласят брега Балтийских вод,

До толь, где кажет свой яппонцам солнце всход,

И от Каспийских волн до гор, где мраз насильный.

Где мал народ, больших зверей стада обильны.

Восток и запад весь, большая часть земли

На промысл смотрит твой и чтит дела твои.

И силу войск твоих, и честь от многих тронов,

260 И оных стран союз, и твердь твоих законов.

Будь как начальной луч в средине всех планет,

Что сам собой стоит и круг себя течет

И столько тяжких тел пространным вихрем водит,

Что каждое из них чрез вечный путь свой ходит.

Тебя творец для нас до времени скрывал.

Когда пременный рок бедами нас смущал.

В мятежны те часы и мудры все молчали,

Что рок отнять не мог, то злы насильно взяли,

Смутили все в одно, в союзе силы нет!

270 Политика зрит вдаль, но слаб ее совет.

Ужасна будет коль ее потом кончина?

Того нам нельзя знать, покажет впредь година.

Довольно, небо, будь потоком слез людских,

Поставь уж с нами мир за кровь рабов твоих.

Низвергни мерзкой ков, что вводит брань в народы,

Подай спокойной век, сгони от нас погоды.

Вздыхает верность так, того Россия ждет.

Тебе всесильного рука венец дает,

Где непорочной лавр, где чист жемчуг и ясный

280 Тебе, монархиня, наш ангел мира красный.

Первая половина 1742

ДЕНЬ ВО ВЕКИ ПРЕСЛАВНЫЙ КОРОНОВАНИЯ

ВСЕПРЕСВЕТЛЕЙШИЯ ДЕРЖАВНЕЙШИЯ ВЕЛИКИЯ ГОСУДАРЫНИ

ИМПЕРАТРИЦЫ ЕЛИСАВЕТЫ ПЕТРОВНЫ, САМОДЕРЖИЦЫ

ВСЕРОССИЙСКИЯ, ИМЕНЕМ КЕНИГСБЕРГСКОЙ АКАДЕМИИ

С ГЛУБОЧАЙШИМ БЛАГОГОВЕНИЕМ ТОРЖЕСТВЕННО ПОЧТЕННЫЙ

ОТ ИОГАННА ГЕОРГА БОКА, ПРОФЕССОРА

КЕНИГСБЕРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА И АКАДЕМИИ НАУК ЧЛЕНА.

ПЕРЕВОД С НЕМЕЦКОГО ЯЗЫКА

Натуры хитрыя возможных опыт сил,

К которому свой взор весь смертных род вперил,

России счастливой богиня просвещенна,

Ты восхищаешь ум, как солнце вознесенна,

Корона, с твоея главы лиюща свет,

Златых округ в твоем наследстве значит лет.

И тем побуждены подсолнечной все части

Усердность жертвуют твоей кротчайшей власти.

Кто стран твоих предел и множество познал,

10 Твою великость тот по власти измерял,

Я меру праведну не в силах полагаю,

Души величество за ону признаваю.

Ему принадлежат обширные страны,

Что вышним промыслом тебе подарены,

Открыть к щедротам путь ты на престол вступила.

Высок он, но твоих даров превыше сила.

С державою равно любленье щедрых дел,

И кротость из нее преходит за предел.

Ты больше тщишься быть прямым добром вселенной,

20 Как слыть монархиней, над всеми вознесенной,

И злато над тобой не знает власти взять,

Величеством твоим что может обладать?

Твое богатство всем на счастье и отраду,

К почтению наук, художествам в награду.

Отеческий твой град премудрости есть храм,

Сокровище твоим не скрытое странам,

Там лира бодрая веселы водит лики,

И струны оныя суть радостей языки.

Парнас в очах твоих не холм, лишен красы.

30 Что может расцвести без солнца и росы.

Как на главе твоей Минервин шлем сияет,

Ее щитом рука науки покрывает.

Хотя душе твоей несносны злы дела,

Но казней строгая жестокость тяжела,

Прискорбным сердцем ты повинных осуждаешь,

И вместо крови их щедроты проливаешь.

Правдивой суд тебе приятен в те часы,

Когда уставлены наградами весы,

Драгими камнями иных венцы сияют,

40 Тебя лучи доброт отвсюду окружают.

Монархи, что добро не редко признают,

Но медленно к тому употребляют труд.

Твой просвещенный ум соединен с раденьем,

Как скипетр сопряжен с монаршеским владеньем,

Ты путь открыла тем к приятным должностям

Оружием твоим подверженным рабам,

И власть, чем по венцу, по крови ты сияешь,

Растет, что оную делами укрепляешь.

В владетельстве твоем умеренность должит,

50 Что должность новую исполнить всяк спешит,

И сердце матерне себя тем утешает,

Довольствуясь, что долг всяк верно признавает.

Живем, не чувствуя, что к страху нудит дух.

Но именем твоим свой услаждаем слух.

Младенцы слышат то, и нежно повторяют,

И детские уста с улыбкой обращают.

Пускай чрез хитрости представятся лучи

И радость общую изобразят в ночи,

Пусть мрачность пламенным размахом разделится,

60 Усердие в сердцах ярчае воспалится.

Цветами разными возжженные свещи

Являют каждыя веселие души.

Когда блистания составы вверьх возводят,

То значат, что к звездам желания восходят.

Богиня, коей блеск вседневно восстает,

Достойный плод Петров венца от нежных лет.

От жизни он отшел, геройских мыслей сила

Пренесена в тебе, Петра восстановила.

Всевышний дай тебе святую благодать

70 Достоинствам твоим век равный обладать,

Да в сей толь кратно день на троне воссияешь,

Как веселишь народ, щедротой побеждаешь.

Март или апрель 1758

Вергилий

Энеида

Вы небо без меня и землю возмутили

И на море бугры поднять дерзнули, ветры,

То я вас!.. только дай мне волны успокоить.

(I, 133—135)

Из коей вы земли и коего народа?

И с миром ли вы к нам или пришли с войною?

(I, 369)

Свирепая, что ты, ах, взору представляешь,

Что ложными меня ты видами прельщаешь?

(I, 407—409)

Какое бешенство, трояне, вас объемлет?

Или вы верите, что греки отдалились?

И что без хитрости дают они подарки?

Иль так вы мало знать Уликса научились?

(II, 42—44)

Ах! в коей я земли и в коем скроюсь море!

Какое бедному прибежище осталось!

(II, 69—70)

‘Я мщением грозил и огорчил словами,

Отсюду вся беда: он стал искать мне смерти,

Сомнительны слова в народе разглашал

И злиться не престал, пока ему Калхант…

Но что уж сказывать вам, случай неприятной,

Что медлить, если вам все греки ненавистны.

Довольно слышали, пора меня казнить.

Атриды и Уликc весьма того хотят’.

Мы жадно спрашивать причин несчастья стали,

Не зная хитрости и греческих обманов.

Он снова свой притвор с боязнью начал так:

‘От Трои отступить хотели часто греки

И трудную войну неокончав оставить’.

(II, 106—109)

Как ниву лютый огнь снедает в бурный вихрь

Или когда, с горы стремясь, река течет,

Терзает жатвы с поль, весенный труд волов,

И лес стремглав валит, стоящий на бугре,

Оцепенев, пастух не знает, что шумит.

(II, 304 —308)

Он злато силой взял, убивши Полидора.

Проклято лакомство, к чему ты не приводишь?

(III, 55 —57)

Избавившись от бурь, пришли мы к островам,

Стоящим посреде Ионических вод,

Что греческий народ Строфадами зовет.

Со злой Целеною в них гарпии живут.

Противнее нигде чудовищ оных нет,

Ни злейшей язвы ад на свет не испускал.

Имеют женский зрак ужасные те птицы,

И ногти острые, и смрадно гноем чрево,

От гладу завсегда бледнеет их лице.

(III, 209—212, 214 —218)

Он чуть сказать успел, уже с верьху горы

Спускается к водам великая громада,

Ужасный Полифем идет между овцами,

Лишенный зрения и скверный изувер

Несет рукою дуб, и тем дороги ищет.

Зубами заскрыпел и с стоном в море вшел

Едва во глубине до бедр достали волны.

(III, 655—659: 664—668)

Уже слух по градам быстро течет ливийским,

Во всей подсолнечной сего зла злее нет.

Проворна и бодра, растет в пути своем.

Мала в рождении, и ходит боязливо,

Но вскоре до небес главу свою возносит.

Под каждым та пером имеет быстры очи,

И уши, и уста, гласящи беспрестанно.

(IV, 173 —177, 181 —183)

Что делать ныне мне презренной от троян?

Или уж мне просить нумидских женихов,

Которых столько крат супружество отвергла?

Или идти вослед за флотом илионским?

И взять себе в закон изменников приказ,

Которой все мои услуги позабыл?

Но если погонюсь за дарданским пришельцем,

То кто на гордый флот меня троянский примет?

Еще ль не чувствуешь, коль лжив есть сей народ?

И что? Или одной идти за оным вслед?

Или с пуническим мне войском устремиться

И паки изнурять в волнах народ сидонский,

Которой чрез моря недавно привела?

Не лучше ль умереть и жизнь мечем пресечь?

(IV, 534—547)

Уже, всходя, заря на землю сыплет блеск,

Восстав с багряного Тритонова одра.

Дидона на свету с высокого чертога

Узрела, что уж флот отходит парусами

И что на берегу матросов больше нет,

Ударила рукой в свою прекрасну грудь

И, волосы свои терзая, говорит:

‘О боже мой! Уйдет пришлец сей, насмеявшись?

Или не хочет град за ним бежать в погоню?

И карфагенской флот ограбить их судов?

Расправьте парусы, с огнем гребите вслед.

Но что я говорю? где я? и где мой разум?

Тебя злой рок постиг, несчастлива Дидона!

Тогда б то говорить, когда давала скиптр.

Таков мне верен тот, что отческих богов

И в старости отца из пламени исхитил.

Не можно ль было мне терзать его на части?

Убить товарищей и сына умертвить,

И члены бы его отцу во пищу дать?

Но счастье на бою сомнительно. Да пусть бы.

Кто хочет умереть, кого ему бояться?

Сожечь было весь флот, и сына и отца

Тем жаром истребить, и вдруг саму себя

Истнила и сама поверглась бы на них.

О солнце, что на всю вселенную взираешь,

И знающая всю тоску мою, Юнона,

Прозерпина, и вы, о мстящие фурии

И боги умереть желающей Дидоны!

Внемлите и мою услышите мольбу.

Когда Зевес судил, чтоб лютый сей злодей

Достигнул до земли и до брегов гесперских,

Что рок так положил и пременить не можно,

То пусть хотя его жестока мучит брань,

Изгнан и отлучен от сына своего,

Пусть просит помощи, зря злую смерть другов.

И как уж заключит поносный мир с врагами,

То пусть тогда, своим не насладився царством,

Не видев радости, безвременно падет

И будет посреди песку непогребен.

Сего прошу и дух мой с кровью проливаю.

(VI, 584—621)

Иные на горы катают тяжки камни,

Иные к колесу привязаны висят.

Тезей сидит, к горе прикован раскаленной,

И будет век сидеть. Флегей в гееннском мраке

Ревет и жалостно других увещевает:

‘Вы, сильны на земли, на казнь мою взирайте,

Судите праведно и бога почитайте’.

(VI, 616 —620)

Засватает тебя, Беллона, о девица!

Приданым будет кровь троянска и рутульска.

(VII, 318—319)

Что? разве ты понес, о Турн, труды вотще?

Уступишь ты свой скиптр троянским беглецам?

Латин уж не тебе, но им отдать намерен

Лавинию свою, придано и наследство,

Что всё ты заслужил сам кровию своей.

(VII, 421—425)

Меня, меня, я здесь, мечем своим пронзите.

(IX, 427)

Не стыдно ли уж вам сидеть в осаде снова

И смерти ждать в стенах? вы двожды взяты в Трое,

Улисса нет у нас, у нас Атридов нет.

Жестокой наш народ от роскошей бежит.

Мы хладною водой младенцов укрепляем,

Подрослые в лесах всегда зверей гоняют.

Но вас багряная одежда украшает,

Вы любите плясать и в роскошь отдаваться.

Подите по горам Диндимским за свирельми:

Венера вас зовет тимпаном и трубами,

Оружие свое мужчинам, нам, отдайте!

(IX, 598—620)

Вот, троянин, поля, что ты искал войною,

И вот Гесперия. Измерь, лежа убитый.

(XII, 359 —360)

Эклоги

Гоняет волка лев, а волк гоняет козу,

Коза гоняется за мягкою травою.

(II, 63—64)

Волы несут домой повешенные плуги.

(II, 66)

Скажи, в каких землях, то будешь ты мне Феб,

Не больше трех локтей открыты небеса.

Где именем царей украшены цветы?

Как скажешь, то владей Филлидою один.

(III, 104—107)

Небесной красоте дивится чистый Дафнис,

И видит облаки и звезды под ногами.

(V, 50—57)

Обводит дерзкого корой сестр Фаэтона,

И ольхи на земли высокие рождает.

(VI, 62—63)

Георгики

В той маленькой плоти великий дух имеют.

(IV, 83)

Печальную любовь на лире услаждая,

Тебя, сладчайший муж, тебя един на бреге,

Тебя в начале дня, тебя пел в позный вечер.

(IV, 464—466)

Гораций

Сатиры

Насмешка остротой скорее проницает

И важные дела свободно пресекает.

(I, 10, 14 —15)

Овидий

Превращения

Трикраты страшные власы встряхнул Зевес,

Подвигнул горы тем моря, поля и лес.

(I, 179—180)

Уже юг влажными крилами вылетает,

Вода с седых власов и дождь с брады стекает,

Туманы на лице, в росе перната грудь.

Он облаки рукой едва успел давнуть,

Внезапно дождь густой повсюду зашумел.

(I, 264, 266—269)

Из рук мужских назад поверженные камни

Прияли мужеск вид, из женских рук вид женский:

Оттуду род наш тверд и сносит труд великий.

И тем, откуду взят, довольно доказует.

(I, 411—415)

Беда мне, что трава любви не исцеляет,

И чем я всех лечу, то мне не помогает!

(I, 523 —524)

Едва она свою молитву окончала,

Корой покрылась грудь, оцепенели члены,

И руки отрасльми и ветьвями власы

Глава вершиною и ноги корень стали.

Однако Феб любя, к стеблу рукой коснулся,

Почул, как бьется грудь под новою корою.

(I, 548 —554)

Поставлен на столпах высоких солнцев дом,

Блистает златом вкруг и в яхонтах горит,

Слоновый чистый зуб верьхи его покрыл,

У врат на вереях сияет серебро.

Но выше мастерство материи самой:

Там море начертал кругом земли Вулкан,

И землю, и над ней пространны небеса.

(II, 1—7)

И как туда пришла военная Минерва

И стала у дверей, что в дом вступить не можно,

Толкнула в них копьем, отверзся скоро вход,

Увидела внутри, как зависть ест змию

И кровию ее свою питает злобу.

Узрела и свой взор богиня отвратила.

Она встает с земли, оставив ползмеи.

Ленивою ногой к богине подошла,

И видя, что она красно воружена,

Вздохнула и, лице нахмурив, восстенала.

Всегда бледнеет зрак и кожа на костях,

Глядит из-под бровей, и ржавчина в зубах,

Желта от желчи грудь, и яд течет с языка.

(II, 765—777)

Ты львиною покрыт был кожею в бою

И с острым копием десницу заносил,

Но лучше был ружья твой мужественный дух.

(III, 52—54)

Где прежде он гонял, тут сам уж убегает.

(III, 228)

В одну погибнет ночь с любовницей любовник!

Достойна ты была прожить должайший век.

Но я повинен в том, я твой губитель стал,

Что в полночь приказал прийти в места опасны

И сам не упредил своим тебя приходом.

О вы, ужасны львы, сбегайтесь из пещер

И рвите челюстьми мою повинну плоть.

Но знак боязни есть желать лишь только смерти.

(IV, 108 —115)

Старается во сне свой голод утолить,

Но движет лишь уста и зуб на зубе трет,

Он думает, что ест, но токмо льстится тем,

И вместо пищи ветр глотает лишь пустой.

Но как уже алчба отгнала сон его,

Почувствовал огонь на тощем животе

И тотчас просит всё, что воздух и земля

И что родят моря, но голоден при всем.

Уж полные столы неполны перед ним,

Чем град доволен весь, он тем один не сыт.

(VIII, 824 —833)

Он, гневом воспален, возвел свирепый взор

На илионский брег, где гречески суда,

И, руки протянув, вскричал: ‘О сильный боже!

Пред флотом я в суде, и мне Уликс соперник!’

(XIII, 3—6)

Выходит Гектор сам, богов на брань выводит,

И где стремится он, там сильные трепещут,

Не токмо ты, Уликс: толь страшен он в полках!

(XIII, 82 —84)

Устами движет бог, я с ним начну вещать.

Я тайности свои и небеса отверзу,

Свидения ума священного открою.

Я дело стану петь, несведомое прежним,

Ходить превыше звезд влечет меня охота,

На облаках нестись, презрев земную низкость.

(XV, 143 —149)

Раздранный коньми Ипполит

Несходен сам с собой лежит.

(XV, 524 —529)

Превращения (варианты)

1—6

Соч. 1784 Я таинства хочу неведомые петь,

На облаке хочу я выше звезд взлететь,

Оставив низ, пойду небесною горою,

Атланту наступлю на плечи я ногою.

Героиды

Уж Илион лежит, гречанкам ненавистный.

Едва того Приам и Троя стоит вся.

Други вожди пришли, дымятся олтари,

И отческим богам симойски жгут добычи,

Жены приносят дар, что здравы их супруги.

(I, 3—4, 25—27)

Ах, когда б погрязнул в море чужеложник,

Прежде нежель приплыл к греческому брегу,

То б одна я в хладной не спала постели,

Дни бы не казались долги мне и скучны.

(I, 5—8)

Чрез пространно море руки простираю,

Кои о печальну грудь свою разбила,

И кажу остатки волосов издранных.

Ради слез помилуй, кои ты мне пролил,

И к сему пустому месту возвратися.

Если мертву найдешь, погреби хоть кости.

(X, 145 —150)

Фасты

Безумным притворял себя разумный Брут,

Чтоб лютых избежать коварств твоих, Суперб.

(717 —718)

Лукреций

О природе вещей

Железо, злато, медь, свинцова крепка сила

И тягость серебра тогда себя открыла,

Как сильной огнь в горах сжигал великой лес,

Или на те места ударил гром с небес,

Или против врагов народ готовясь к бою,

Чтоб их огнем прогнать, в лесах дал волю зною,

Или чтоб тучность дать чрез пепел древ полям

И чистой луг открыть для пажити скотам,

Или причина в том была еще иная,

Владела лесом там пожара власть, пылая.

С великим шумом огнь коренья древ палил,

Тогда в глубокой дол лились ручьи из жил,

Железо и свинец и серебро топилось,

И с медью золото в пристойны рвы катилось.

Кальпурний

Буколики

Ах, жалко! без тебя лилеи почернели,

И ясные струи, и вина мне противны:

Но если придешь ты, лилеи побелеют,

И ясные струи, и вина будут сладки.

(III, 51 —54)

Сенека

Медея

Умножь теперь свой гнев и будь бодра как прежде,

И стары злы дела почти за добродетель.

Медея ныне я, и дерзость в зле растет,

Весьма полезно мне, что мной убит мой брат,

Что мной растерзан был и на пути разметан,

Полезно, что отец лишен руна златого.

Не знаю, что теперь злый дух мой умышляет

И сам себе едва представить ясно смеет.

К неслыханному злу рука моя готова.

Примите, дети, казнь за отческу неверность.

Трепещет грудь моя, и члены цепенеют!

Отходит лютость прочь: я стала снова мать.

Ах! как мне кровь пролить драгих своих детей?

Однако не мои, пускай уже погибнут.

Ах, нет, они мои! ни в чем они не винны!

Но равно как они, и брат невинен был.

Что зыблешься, мой дух? и слезы что текут?

Любовь влечет в страну, а гнев влечет в другую.

Ко мне, дражайший плод, в объятия бегите:

Единых видит вас сей скорбный дом отраду.

Но ненависть кипит, болезнь воспламенилась.

И прежней гнев бодрит мои к убийству руки.

Я следую тебе, куда ни поведешь.

(910—961)

Геркулес Этейский

Зевес, богов отец, в твоей деснице гром

Страшит восток и юг и дальный солнцев дом,

Я мир тебе принес, ты царствуй безопасно:

Что было на земли и в тартаре ужасно,

То всё я сокрушил геройской сей рукой

И свету показал, что я рожден тобой.

Уж некуда бросать тебе гремящи стрелы:

Я спас от лютых бед вселенныя пределы.

Троянки

Гекуба

Рыдайте жалостно, руками бейте в груди,

Парисовым судом несчастливые люди.

Хор

Привыкли мы к слезам, мы плачем десять лет

Когда Приамов сын, начало наших бед,

Из древ сея горы суда себе построил

И греков грабежем и нас обеспокоил.

Десятью видели мы снег поверх бугров,

Что лесу лишены, побитым для гробов костров.

Десятью в робости хлеб сеял сельский житель.

По вся дни им и нам был страшен победитель.

Теперь нам новой плач, несчастным, настает.

Рыдайте, идучи царице вашей вслед.

Гекуба

Сообщницы моей напасти и печали,

Что горесть мне нести в несчастьи помогали,

Насыпьте, бедные, коль горестны часы!

Троянской с кровью прах в растрепанны власы.

Спустивши платье с плеч, все руки обнажайте

И до утробы плоть ударам подвергайте,

Какой остался нам, уже плененным, стыд:

Не к браку нам беречь покрытой тела вид.

Терзайте грудь, лице в отчаяньи терзайте.

Приятен мне сей вид, царице подражайте.

Все плачи прежние старайтесь превышать,

Рыдайте, как есть долг о Гекторе рыдать.

Хор

Растрепаны власы, и узлы все разбиты.

Горячим пепелом главы у всех покрыты.

Гекуба

Возьмите в горсти прах. Вам только можно взять,

Что вам оставила десятилетня рать.

Ударьте ныне все в нагие сильно плечи.

Печаль, произнеси прегорестные речи.

Ретейски берега, распространяйте вой.

Ты, эхо скучное, в пещерах под горой

Не только повторяй слова речей последни,

Но целой бедных вопль стенания передни.

О море, небеса, вам должно здесь внимать!

Мы ныне начали о Гекторе рыдать.

Хор

Тебя, тебя в слезах, о Гектор, поминаем

И плечи, язвами покрытые, терзаем.

Тебя родившая багровы груди рвет,

Из поврежденных вновь ран прежних кровь течет.

О столп отечества, о рока воспятитель!

Плечами был ты нам своими Покровитель.

(63 —131)

Раздранный Гектор здесь страшил коней ахейских.

(423 —424)

Расторгни смертны узы, Гектор,

Раздвинь земное недро,

Карай Уликса,

Одна твоя к тому довольна тень

Оружием гремит

И на ахейский флот бросает хищный пламень!

(690—693)

Ювенал

Сатиры

. . . . . . . .Коль святы те народы,

У коих полны все богами огороды!

(XV, 10 —11)

ПЕРЕВОДЫ

Ода, которую сочинил господин Франциск де Саляньяк де ля Мотта Фенелон. Отд. изд. (в одном экземпляре, без указания года и места издания). Отпечатано в декабре 1854 г. и поднесено в дар Академией наук Московскому университету в день столетней годовщины со дня его основания (12 января 1855 г.), — В кн.: Куник А. Сборник материалов для истории имп. Академии наук в XVIII веке. Спб., 1865. Ч. 2, с параллельным французским текстом. — ПСС. Т. 8. Перевод выполнен Ломоносовым в Марбурге и приложен к рапорту, посланному в Петербургскую Академию наук 15 октября 1738 г.

Франсуа Фенелон де Салиньяк де ла Мотт (1651 — 1715) — французский писатель. Ода написана им в 1681 г., но впервые издана в 1717 г. Печаталась в виде приложения к роману Фенелона ‘Приключения Телемака’.

Горы. Фенелон начинает оду с описания французской провинции Овернь, где он в то время жил. Он сравнивает ее с горами Фракии (в Элладе).

Исполин. Имеется в виду борьба титанов с богами (в античной мифологии).

Басня. Неточность в переводе. У Фенелона сказано: ‘Потом Басня, сообща с Историей, принимаются живописать в моей памяти простодушную Древность’.

Из эллинов мудрейший — Одиссей.

Тирс — условное имя, под которым Фенелон подразумевал своего друга аббата де Ланжерона.

Всеподданнейшее поздравление для восшествия на престол ее величества Елисаветы Петровны в торжественный праздник и высокий день рождения ее величества декабря 18, 1741… представлено от императорской Академии наук. Примеч. к вед. 1741, 8 декабря. — Отд. изд. Спб., 1741. Перевод оды Якоба Штелина. Традиционен взгляд на перевод оды Штелина как на стихотворную неудачу Ломоносова, это единственное его произведение, где встречаются нарушения стихотворного размера. Это связано как с весьма низкими поэтическими достоинствами оригинала, так и с крайней спешкой: ода была сочинена по-немецки, переведена на русский язык, одобрена, набрана и отпечатана за тринадцать дней.

Константин (274—337) — византийский император.

Венчанная надежда Российския империи в высокий праздник коронования велик и я государыни Елисаветы Петровны в Санктпетербурге апреля 29 дня 1742 года стихами представленная от Готлоба Фридриха Вилгельма Юнкера, с немецких российскими стихами перевел Михайло Ломоносов. Отд. изд., Спб., 1742.

Львы — шведы.

Батий — Батый.

Мелибок,— старинное название горного кряжа Брокен (в Гарце).

Перемирных дней. Война со Швецией вступила в стадию перемирия вскоре после воцарения Елизаветы Петровны.

Британ Елисавета — королева английская Елизавета (1533—1603).

Бок Иоганн Георг (1698—1762) — ректор Кенигсбсргского университета. После занятия города русскими войсками 11 января 1758 г. последовал указ об оставлении университету прежних привилегий, что и дало повод представить оду. По распоряжению Елизаветы Бок получил в награду 500 рублей.

Вергилий

Энеида 1—2. Рит. 229 и 214, 3. Ломоносов М. В. Слово о рождении металлов от трясения земли. Спб., 1757, 4—19. Рит. 213, 238, 304, 69, 311, 155, 158, 159, 230, 127, 311, 142, 117, 204, 116 и 201.

Эклоги 1—5. Рит. 206, 195, 192, 195 и 195.

Георгики 1—2. Рит. 137 и 216.

Гораций

Сатиры. Рит. 120.

Овидий

Превращения 1. Соч. 1784, ч. 1, 2—15. Рит. 156, 139, 136, 160, 57, 156, 134, 137, 217, 61, 126, 237, 239 и 143.

Героиды 1—3. Рит. 62, 234 и 235.

Фасты. Рит. 217.

Лукреций

О природе вещей. Ломоносов М. В. Первые основания металлургии, или Рудных дел. Спб., 1763. Включен Ломоносовым для иллюстрации положения, что рудные ископаемые иногда открывает (‘обнажает’) сама природа. М. И. Сухомлинов датировал этот перевод годом выхода книги (1763), однако установлено, что Ломоносов подготовил это издание еще адъюнктом и опубликовал его в 1763 г. почти без изменений, так что в книгу, например, не попали сведения об опытах по замораживанию ртути, произведенных им самим, и другие важные открытия. По-видимому, и перевод отрывка из Лукреция был сделан значительно ранее.

Кальпурний

Буколики. Рит. 125. У Ломоносова написание Кальфурний.

Сенека

Медея. Рит. 127.

Геркулес Этейский. Рит. 125. Этот отрывок, по словам Ломоносова, ‘представляет честолюбие Геркулесово’.

Троянки. Будилович А. С. Ломоносов как писатель. Спб., 1871 (Сб. ОРЯС. Т. 8, No 1). —- ПСС. Т. 8. Этот отрывок из Сенеки переведен Ломоносовым в 1759 г., как явствует из составленной ни ‘Росписи упражнений’ за этот год (ПСС, т. 10. С. 396), 2—3. Рит. 195 и 161.

Ювенал

Сатиры. Рит. 199.

Гораций

Овидий

Превращения

Героиды

Фасты

Ювенал

ПЕРЕВОДЫ

Вергилий

Гораций

Овидий

Лукреций

Кальпурний

Сенека

Ювенал

Читайте также: