Переписка с П. А. Вяземским, Пушкин Александр Сергеевич, Год: 1836

Мемуары и переписка
Время на прочтение: 134 минут(ы)
Скачать в PDF

Переписка А. С. Пушкина

А. С. Пушкин и П. А. Вяземский

Переписка А. С. Пушкина. В 2-х т. Т. 1
М., ‘Художественная литература’, 1982. (Переписка русских писателей)
OCR Ловецкая Т. Ю.

Содержание

А. С. Пушкин и П. А. Вяземский

Пушкин — П. А. Вяземскому. 27 марта 1816 г. Царское Село
Пушкин — П. А. Вяземскому. 1 сентября 1817 г. Петербург
П. А. Вяземский — Пушкину. Ночь с 19 на 20 февраля 1820 г. Варшава
Пушкин — П. А. Вяземскому. 28 марта 1820 г. Петербург
Пушкин — П. А. Вяземскому. Около (не позднее) 21 апреля 1820 г. Петербург
П. А. Вяземский — Пушкину. 30 апреля 1820 г. Варшава
Пушкин — П. А. Вяземскому. 2 января 1822 г. Кишинев
Пушкин — П А. Вяземскому. 1 сентября 1822 г. Кишинев
Пушкин — П. А. Вяземскому. 6 февраля 1823 г. Кишинев
Пушкин — П. А. Вяземскому. Март 1823 г. Кишинев.
Пушкин — П. А. Вяземскому. 5 апреля 1823 г. Кишинев.
Пушкин — П. А. Вяземскому. 19 августа 1823 г. Одесса
Пушкин — П. А. Вяземскому. 14 октября 1823 г. Одесса
Пушкин — П. А. Вяземскому. 4 ноября 1823 г. Одесса
Пушкин — П. А. Вяземскому. 11 ноября 1823 г. Одесса
Пушкин — П. А. Вяземскому. 1—8 декабря 1823 г. Одесса
Пушкин — П. А. Вяземскому. 20 декабря 1823 г. Одесса
Пушкин — П. А. Вяземскому. 8 марта 1824 г. Одесса
Пушкин — П. А. Вяземскому. Начало апреля 1824 г. Одесса
Пушкин — П. А. Вяземскому. Апрель — первая половина мая (?) 1824 г. Одесса (Отрывок)
П. А. Вяземский — Пушкину. Конец мая (?) 1824 г. Москва
Пушкин — П. А. Вяземскому. 7 июня 1824 г. Одесса
Пушкин — П. А. Вяземскому. 24—25 июня 1824 г. Одесса
Пушкин — П. А. Вяземскому. 5 июля 1824 г. Одесса
Пушкин — П. А. Вяземскому. 15 июля 1824 г. Одесса
П. А. Вяземский — Пушкину. Начало октября 1824 г. Москва
Пушкин — П. А. Вяземскому. 8 или 10 октября 1824 г. Михайловское
П. А. Вяземский — Пушкину. 6 ноября 1824 г. Москва
Пушкин — П. А. Вяземскому. 29 ноября 1824 г. Михайловское
Пушкин — П. А. Вяземскому. 25 января 1825 г. Михайловское
Пушкин — П. А. Вяземскому. 28 января 1825 г. Тригорское
Пушкин — П. А. Вяземскому. Конец (после 28) января 1825 г. Михайловское
Пушкин — П. А. Вяземскому. 19 февраля 1825г. Михайловское
Пушкин — П. А. Вяземскому. Конец марта — начало апреля 1825 г. Михайловское
Пушкин — П. А. Вяземскому. 7 апреля 1825 г. Михайловское
Пушкин — П. А. Вяземскому. 20-е числа апреля (не позднее 24) 1825 г. Михайловское
П. А. Вяземский — Пушкину. 7 июня 1825 г. Остафьево
Пушкин — П. А. Вяземскому. 25 мая и около середины июня 1825 г. Михайловское
Пушкин — П. А. Вяземскому. Начало июля 1825 г. Михайловское
Пушкин — П. А. Вяземскому. 13 июля 1825 г. Михайловское
П. А. Вяземский — Пушкину. 4 августа 1825 г. Ревель
Пушкин — П. А. Вяземскому. 10 августа 1825 г. Михайловское
Пушкин — П. А. Вяземскому. 14 и 15 августа 1825 г. Михайловское
П. А. Вяземский — Пушкину. 28 августа и 6 сентября 1825 г. Царское Село
Пушкин — П. А. Вяземскому. 13 и 15 сентября 1825 г. Михайловское
Пушкин — П. А. Вяземскому. Вторая половина (не позднее 24) сентября 1825 г. Михайловское
П. А. Вяземский — Пушкину. 16 и 18 октября 1825 г. Остафьево — Москва
Пушкин — П. А. Вяземскому. Около 7 ноября 1825 г. Михайловское
Пушкин — П. А. Вяземскому. Вторая половина ноября 1825 г. Михайловское
Пушкин — П. А. Вяземскому. Конец ноября — начало (не позднее 3) декабря 1825 г. Михайловское
Пушкин — П. А. Вяземскому. Конец апреля — начало мая 1826 г. Михайловское
П. А. Вяземский — Пушкину. 10 мая 1826 г. Москва
Пушкин — П. А. Вяземскому. Вторая половина (не позднее 24) мая 1826 г. Михайловское
Пушкин — П. А. Вяземскому. 27 мая 1826 г. Псков
П. А. Вяземский — Пушкину. 12 июня 1826 г. Петербург
Пушкин — П. А. Вяземскому. 10 июля 1826 г. Михайловское
П. А. Вяземский — Пушкину. 31 июля 1826 г. Ревель
Пушкин — П. А. Вяземскому. 14 августа 1826 г. Михайловское
Пушкин — П. А. Вяземскому. 9 ноября 1826 г. Михайловское
Пушкин — П. А. Вяземскому. 1 декабря 1826 г. Псков
П. А. Вяземский — Пушкину. 22 ноября 1827 г. Москва
П. А. Вяземский — Пушкину и А. А. Оленину. 21 мая 1828 г. Петербург
П. А. Вяземский — Пушкину. 26 июля 1828 г. Пенза
Пушкин — П. А. Вяземскому. 1 сентября 1828 г. Петербург
П. А. Вяземский — Пушкину, 18 и 25 сентября 1828 г. Остафьево
Пушкин — П. А. Вяземскому. 5 или 7 января 1829 г. Москва
Пушкин — П. А. Вяземскому. Около 25 января 1829 г. Петербург
П. А. Вяземский — Пушкину. 23 февраля 1829 г. Мещерское и 10 марта 1829 г. Петербург
П. А. Вяземский — Пушкину. 2 января 1880 г. Москва.
П. А. Вяземский — Пушкину. 15—25 января 1830 г. Москва
Пушкин — П. А. Вяземскому. Конец января 1830 г. Петербург
П. А. Вяземский и А. А. Дельвиг — Пушкину. 1 февраля 1830 г. Москва
Пушкин — П. А. Вяземскому. 14 марта 1830 г. Москва
Пушкин — П. А. Вяземскому. 16 марта 1830 г. Москва
Пушкин — П. А. Вяземскому. Вторая половина (не ранее 18) марта 1830 г. Москва
П. А. Вяземский — Пушкину. 26 апреля 1830 г. Петербург
Пушкин — П. А. Вяземскому. 2 мая 1830 г. Москва
Пушкин — П. А. Вяземскому. 5 ноября 1830 г. Болдино
П. А. Вяземский — Пушкину. 19 декабря 1830 г. Остафьево
Пушкин — П. А. Вяземскому. Конец (не ранее 27—28) декабря 1830 г. Москва
П. А. Вяземский — Пушкину. 1 января 1831 г. Остафьево
Пушкин — П. А. Вяземскому. 2 января 1831 г. Москва
Пушкин — П. А. Вяземскому. 10—13 января 1831 г. Москва
П. А. Вяземский — Пушкину. 14 января 1831 г. Остафьево
П. А. Вяземский — Пушкину. 17 января 1831 г. Остафьево
Пушкин — П. А. Вяземскому. 19 января 1831 г. Москва
П. А. Вяземский — Пушкину. Сентябрь 1826 г.— первая половина мая 1831 г. (?) Москва (?)
Пушкин — П. А. Вяземскому. 7 мая 1831 г. Москва
Пушкин — П. А. Вяземскому. 11 июня 1831 г. Царское Село
П. А. Вяземский — Пушкину. 11 июня 1831 г. Москва
П. А. Вяземский — Пушкину. 17 июня 1831 г. Москва
Пушкин — П. А. Вяземскому. 3 июля 1831 г. Царское Село
П. А. Вяземский — Пушкину. 14 и 15 июля 1831 г. Остафьево
П. А. Вяземский — Пушкину. 27 июля 1831 г. Остафьево
Пушкин — П. А. Вяземскому. 3 августа 1831 г. Царское Село
Пушкин — П. А. Вяземскому. 14 августа 1831 г. Царское Село
П. А. Вяземский — Пушкину. 24 августа 1831 г. Остафьево
Пушкин — П. А. Вяземскому. Конец августа 1831 г. Царское Село
П. А. и В. Ф. Вяземские — Пушкину. 31 августа 1831 г. Остафьево
Пушкин — П. А. Вяземскому. 3 сентября 1831 г. Царское Село
П. А. Вяземский — Пушкину. 11 сентября 1831 г. Москва
Пушкин.— П. А. Вяземскому. Середина (около 15) октября 1831 г. Царское Село
П. А. Вяземский — Пушкину. 15 ноября 1831 г. Москва
П. А. Вяземский — Пушкину. Около 25—26 января 1832 г. Петербург
П. А. Вяземский — Пушкину. 22 января 1836 г. Петербург
Пушкин — П. А. Вяземскому. Февраль (после 15) 1836 г. Петербург
П. А. Вяземский — Пушкину. Вторая половина февраля 1836 г. Петербург
П. А. Вяземский — Пушкину. 10—17 марта 1836 г. Петербург
Пушкин — П. А. Вяземскому. Около (не ранее) 17 марта 1836 г. Петербург
П. А. Вяземский — Пушкину. Конец (не ранее 28) марта 1836 г. Петербург
П. А. Вяземский — Пушкину. 18—29 апреля 1836 г. Петербург
П. А. Вяземский — Пушкину. 11 августа 1836 г. Остафьево
П. А. Вяземский — Пушкину. Вторая половина октября 1836 г. Петербург
П. А. Вяземский — Пушкину. Первые числа (до 9) ноября 1836 г. Петербург
П. А. Вяземский — Пушкину. Вторая половина ноября 1836 г. Петербург
Пушкин — П. А. Вяземскому. Конец мая 1835—1836 гг. Петербург
Пушкин — П. А. Вяземскому. Декабрь 1836 г. Петербург

А. С. Пушкин и П. А. Вяземский

Петр Андреевич Вяземский (1792—1878) — поэт, литературный критик, деятельный участник ‘арзамасского братства’, литературный соратник Пушкина, автор статей о ‘Кавказском пленнике’, ‘Бахчисарайском фонтане’ и ‘Цыганах’, его перевод романа Бенжамена Констана ‘Адольф’ посвящен Пушкину, сотрудник ‘Литературной газеты’ Дельвига — Пушкина а пушкинского ‘Современника’, автор многих мемуарных записей о Пушкине.
Переписка Пушкина и Вяземского, дошедшая до нас не в полном объеме, тем не менее составляет значительный и весьма ценный эпистолярный цикл: 74 письма Пушкина и 44 письма Вяземского, относящиеся к годам ссылки Пушкина острые и небезопасные в политическом отношении письма к нему Вяземского поэт вынужден был сжечь в тревожное время, наступившее после поражения декабристов на Сенатской площади. Из писем Пушкина видно, что, но доверяя почте, он часто посылал их Вяземскому с оказией и таким же образом не раз получал ответные послания, как тогда говорили, они писали друг другу ‘спустя рукава’, то есть без оглядки на непрошеных ‘читателей’. Одно из таких писем, случайно попавшее в руки полиции, как известно, ускорило ссылку Пушкина в Михайловское. Именно откровенный характер их переписки особенно драгоценен для нас, так как приоткрывает многие существенные черты биографии и творчества Пушкина, которые в ином случае остались бы неизвестны или непонятны.
Кое-что в их эпистолярной ‘обнаженности’ порой вызывает даже недоумение: избыток нецензурных выражений, злоупотребление сильными словечками, откровенность некоторых интимных подробностей (не случайно Вяземский написал на письме Пушкина об О. M. Калашниковой: ‘не печатать’). Не надо забывать, однако, что в обстановке казенного ханжества той эпохи обращение к эпатирующей лексике имело в какой-то степени оттенок оппозиционности.
Начавшаяся в лицейские годы, переписка Пушкина и Вяземского то с большей, то с меньшей интенсивностью продолжалась два десятилетия. Молодой Пушкин сразу же настроился на ‘волну’ Вяземского и как-то незаметно ‘зачеркнул’ разницу лет. Наступили годы ссылка Пушкина, и переписка их становится крайне насыщенной. Перед нами корреспонденция двух остроумных и независимо мыслящих индивидуальностей, гений Пушкина и талант Вяземского ослепляют непрерывной сшибкой мнений, идей, чувств. Пушкин любил спорить с Вяземским, зная, что имеет в его лице умного и взыскательного спорщика, который понимал его с полуслова.
Интеллектуальный диалог Пушкина и Вяземского раскрывает богатство их творческих натур, их воплотившиеся и неосуществленные замыслы, взаимное обогащение их личностей в процессе переписки.
Сквозная тема писем Пушкина и Вяземского 1820-х годов — мысль издать свой печатный орган, что было первым верным признаком назревающего исподволь литературного размежевания, неизбежности формирования новой литературной группировки, которая с середины 1820-х годов станет все теснее и теснее объединять вокруг себя передовых дворянских писателей. По письмам Пушкина и Вяземского можно проследить, как складывался пушкинский круг писателей, причем ‘сектантским’ литературно-критическим наклонностям Вяземского Пушкин противопоставлял более широкую и гибкую точку зрения. ‘…Я бы согласился видеть Дмитриева в заглавии нашей кучки, а ты уступишь ли мне моего Катенина?’ — писал Пушкин Вяземскому 7 июня 1824 года. Одержала верх пушкинская линия. Пушкинский круг писателей объединил литераторов, близких по социальной позиции, но в то же время с различными эстетическими воззрениями: в частности, в ‘Литературной газете’ Дельвига, наряду со статьями Вяземского, печатались критические разборы Катенина.
Консолидация пушкинской группы писателей вызвала яростную войну на русском Парнасе, о многих существенных перипетиях этой борьбы, которая вошла в историю русской литературы под названием полемики о ‘литературной аристократии’, мы узнаем из писем Пушкина и Вяземского. Об их переписке см. также во вступ. статье к наст. изд.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

27 марта 1816 г. Царское Село

27 марта 1816.

Князь Петр Андреевич,
Признаюсь, что одна только надежда получить из Москвы русские стихи Шапеля и Буало1 могла победить благословенную мою леность. Так и быть, уж не пеняйте, если письмо мое заставит зевать ваше пиитическое сиятельство, сами виноваты, зачем дразнить было несчастного царскосельского пустынника, которого уж и без того дергает бешеный демон бумагомарания. С моей стороны, прямо объявляю вам, что я не намерен оставить вас в покое, покамест хромой софийский почталион 2 не принесет мне вашей прозы и стихов. Подумайте хорошенько об этом, делайте, что вам угодно — но я уже решился и поставлю на своем.
Что сказать вам о нашем уединении? Никогда Лицей (или Ликей, только, ради бога, не Лицея) не казался мне так несносным, как в нынешнее время. Уверяю вас, что уединенье в самом деле вещь очень глупая, назло всем философам и поэтам, которые притворяются, будто бы живали в деревнях и влюблены в безмолвие и тишину:
Блажен, кто в шуме городском
Мечтает об уединенье,
Кто видит только в отдаленье
Пустыню, садик, сельской дом,
Холмы с безмолвными лесами,
Долину с резвым ручейком
И даже… стадо с пастухом!
Блажен, кто с добрыми друзьями
Сидит до ночи за столом
И над славенскими глупцами 3
Смеется русскими стихами,
Блажен, кто шумную Москву
Для хижинки не покидает…
И не во сне, а наяву
Свою любовницу ласкает!..
Правда, время нашего выпуска приближается, остался год еще. Но целый год еще плюсов, минусов, прав, налогов, высокого, прекрасного!., целый год еще дремать перед кафедрой… это ужасно. Право, с радостью согласился бы я двенадцать раз перечитать все 12 песен пресловутой ‘Россиады’, даже с присовокупленьем к тому и премудрой критики Мерзлякова4, с тем только, чтобы граф Разумовский сократил время моего заточенья.— Безбожно молодого человека держать взаперти и не позволять ему участвовать даже и в невинном удовольствии погребать покойную Академию и Беседу губителей российского слова5. Но делать нечего,
Не всем быть можно в ровной доле,
И жребий с жребием не схож6.
От скуки часто пишу я стихи довольно скучные (а иногда и очень скучные), часто читаю стихотворения, которые их не лучше, недавно говел и исповедовался — все это вовсе не забавно. Любезный арзамасец! утешьте нас своими посланиями — и обещаю вам если не вечное блаженство, то по крайней мере искреннюю благодарность всего Лицея.
Простите, князь — гроза всех князей-стихотворцев <на> Ш.7 — Обнимите Батюшкова за того больного, у которого, год тому назад, завоевал он Бову Королевича 8. Не знаю, успею ли написать Василью Львовичу. На всякий случай обнимите и его за ветреного племянника. Valeas {Прощайте (лат.)}.

Александр Пушкин.

Ломоносов вам кланяется9.
— — —
РА, 1889, No 12, с. 507, Акад., XIII, No 2.
1 Пушкин имеет в виду стихи Вяземского, написанные под влиянием французских поэтов: анакреонтических опытов Шапеля и сатирической поэзии Буало.
2 София — часть Царского Села, вблизи которой был расположен Лицей.
8 Славенскими глупцами Пушкин называет членов ‘Беседы любителей русского слова’, противников арзамасцев.
4 ‘Россиада’ — героическая поэма в двенадцати песнях М. М.Хераскова, устаревшая к началу XIX в. В критическом разборе профессора А. Ф. Мерзлякова (журнал ‘Амфион’, 1815, No 1—3, 5—6, 8—9) говорилось и о достоинствах поэмы, и о ее недостатках (см.: Мордовченко, с. 269). Эта статья вызвала анонимную лицейскую эпиграмму ‘На разбор ‘Россиады’, автором которой, по предположению Н. В. Измайлова, мог быть Пушкин (РЭ, с. 419, 822).
5 Пушкин имеет в виду заседания литературного общества ‘Арзамас’, по ритуалу которого его члены ‘отпевали’ ‘беседчиков’, т. е. произносили иронически-панегирические речи своим литературным противникам. Судя по мемуарному свидетельству Ф. Ф. Вигеля, арзамасская кличка ‘Сверчок’ была присвоена поэту еще до выпуска его из Лицея, скорее всего, в 1816 г. Официальный прием Пушкина в ‘Арзамас’ датируется осенью 1817 г.
6 Стихи из послания Вяземского к Денису Давыдову, которое в то время еще не было напечатано и, следовательно, было известно Пушкину из рукописного списка.
7 Князья-стихотворцы <на> Ш. — А. А. Шаховской, С. А. Ширинский-Шихматов, А. С. Шишков, которые высмеивались во многих стихотворениях и эпиграммах Вяземского. Ср. с эпиграммой самого Пушкина ‘Угрюмых тройка есть певцов’ (1815) в его анонимной лицейской эпиграммой ‘Кантемир — князьям Ш. (‘Я взял весь ум князей и авторам князьям, //Прапрадедам моим по прозе и стихам, //Ни капельки не дам’), которая также, возможно, написана Пушкиным.
8 Пушкин прекратил писать поэму ‘Бова’ (1814), узнав от Батюшкова, что тот собирается обратиться к тому же сюжету. Пушкин-лицеист с восторгом отзывался о Батюшкове, посвятив ему два послания: ‘Философ резвый и пиит…’ (1814) и ‘В пещерах Геликона…’ (1815).
9 Ломоносов — Сергей Григорьевич, лицеист. Его краткая приписка в конце письма в настоящем издании не воспроизводится.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ 1

1 сентября 1817 г. Петербург
Любезный князь,
Если увидите вы Ломоносова, то напомните ему письмо, которое должен был он мне вручить и которое потерял он у Луи, между тем как я скучал в псковском моем уединенье 2. Я очень недавно приехал в Петербург в желал бы как можно скорее его оставить для Москвы, то есть для Вяземского, не знаю, сбудется ли мое желание, покамест с нетерпением ожидаю твоих новых стихов и прошу у тебя твоего благословения.
1 Sept. 1817.

Пушкин.

Адрес:
Их высокопреосвященствам
Василью Львовичу Вот
и Петру Андреевичу Асмодею 3.
В Москве
— — —
РА, 1875, кн. I, с. 114, Акад., XIII, No 6.
1 Письмо адресовано двум лицам — П. А. Вяземскому я В. Л. Пушкину. Сохранилась только часть письма, адресованная Вяземскому.
2 Письмо написано по возвращении Пушкина из поездки в Михайловское. Луи — известный столичный ресторатор.
3 Пушкин называет дядю и Вяземского их арзамасскими прозвищами.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ1

Ночь с 19 на 20 февраля 1820 г. Варшава
Два слова, а может быть и более, Сверчку-Пушкину.
Поздравь, мой милый сверчок, приятеля своего N. N. с счастливым испражнением барельефов пиров Гомера, которые так долго лежали у него на желудке. Признаюсь, я вложил Эсхилу выражение ему чуждое. Проклятый, хотя и святый отец Брюмоа, ввел меня в соблазн: он сказал: ‘C’est une justice, que lui rendait Eschyle lui-mme, qui avait coutume de dire, que ses pi&egrave,ces n’taient que des reliefs des festins tals dans l’Iliade et l’Odisse’ {В этом ему отдавал справедливость даже сам Эсхил, имевший обыкновение говорить про свои пьесы, что они — лишь остатки от пиров, раскинутых в ‘Илиаде’ и в ‘Одиссее’ (фр.).}2. Увлеченный поэтическим смыслом уподобления {Ибо признайся сам: в ошибке моей есть погрешность против истины, но не против здравого смысла: барельефы, так сказать, дополнение сюжета, подробности, рассказ, ему соответствующий. И, не трогая чести г-на Эсхила, в моем сравнении более поэзии и благородства. (Примеч. Вяземского.)} (а на поверку выходит: вымысла моего), я позабыл справиться или, лучше сказать, не позаботился справиться с другим источником или по крайней мере с французским словарем, который, сказавши мне, что reliefs на языке старинном значит: restes de viandes {relief — рельеф, reliefs — остатки от стола, restes de viandes — объедки (фр.).}, меня избавил бы от преступления против Эсхила, а желудок г-на N. N. от барельефов, которые, легко сознаюсь с ним, не так скоро переваришь, как мясные объедки. Зато уже Аристофановскую индижестию3 (которую, кажется, не мне подобает брать на совесть) не скоро выгонишь из него. Хотя я и не великий грек, но смею поручиться, что, без всякого оскорбления греческой чести, можно всегда назвать Аристофаном каждого комика, которого бесстыдная дерзость выводит на сцену гражданина честного с намерением предать его осмеянию общественному. Тут идет дело не о даровании писателя, а о гнусном умысле человека. Убийцею Сократа в буквальном смысле нельзя назвать Аристофана: но Аристофан первый и всенародно донес на Сократа как на безбожника, и вот почему Плутарх (опять черт дергает меня) сказал о нем: ‘Шутки его самые низкие и отвратительные, он даже и для черни не забавен, а людям здравомыслящим и честным нестерпим, нельзя снести его надменности, и добрые люди ненавидят его злость!’4 После этого, кажется, нам, грешным, можно иногда и всуе даже употреблять имя Аристофана. Далее: в одной комедии своей (название спроси у Преображенского моста5, я запомнил6) он именно осмеивает греческих трагиков в шутках самых плоских и низких, и вот почему Вольтер говорил о нем: ‘Ce po&egrave,te comique, qui n’est ni comique ni po&egrave,te, n’aurait pas t admis parmi nous donner ses farces la foire de St Laurent’ {Этот комический поэт, который и не комический и не поэт, не получил бы у нас разрешения разыгрывать свои фарсы на Сен-Лоренской ярмарке (фр.).}. Скажи по совести, не мог ли бы Вольтер сказать того же о герое г-на N. N., и, следственно, нам, грешным, не простительно ли иногда смешивать понятия о Аристофане с судом над героем г-на N. N. Это все могло бы раскормить немного ‘Сына отечества’, но я не хочу, чтобы не только Москва, но и Варшава разгорелась от сальной свечки 7, и потому, погасив свой огарок, желаю тебе доброй ночи, обнявши наперед от всего сердца и поблагодарив за Лидиньку 8. Присылай еще что есть.
— — —
Переписка, т. I, с. 12—14 (без разграничения адресатов), Акад., XIII, No 11.
1 Письмо Вяземского адресовано Пушкину и А. И. Тургеневу (вторая часть письма — от 20 февраля — См. Акад., XIII, с. 13—14).
2 Приятелем Пушкина N. N. Вяземский называет П. А. Катенина, который, не соглашаясь с ним в оценке творчества В. А. Озерова, уличил его в неточности при переводе французского выражения. В статье ‘О жизни и сочинениях В. А. Озерова’ (напечатана в качестве предисловия к посмертному изданию сочинений В. А. Озерова, 1817) Вяземский писал: ‘В ‘Поликсене’ взята обильная дань с ‘Илиады’, и в этом смысле можно, по выражению Эсхила, назвать ее ‘барельефом’ пиршеств Гомера’ (с. 37). Катенин отметил, что слово ‘reliefs’ означает не ‘барельеф’, а ‘остатки’ (СО, 1820, No 5). Вяземский объяснял причину своей ошибки заимствованием, сделанным им у аббата Брюмоа в его статье о происхождении трагедии (‘Thtre des grecs’, t.1. P., 1730, p. XXXVIII). Брюмоа ссылался на Афинея (начало III в. н. э.), который в позднеантичной компиляции ‘Пирующие софисты’ утверждал, будто Эсхил говорил о своих трагедиях, что они — ‘reliefs’, ‘кусочки (объедки) великих пиров Гомера’. Катенин долгие годы помнил ошибку Вяземского, в 1830 г. свою эпиграмму на Вяземского Катенин начал Словами: ‘Наш барельефами прославленный писатель…’ (РЭ, с. 387).
3 Аристофаном в то время именовали комедиографа А. А. Шаховского, у которого были приятельские, дружеские отношения с Катениным. Индижестия (indigestion — ф р.) — несварение желудка.
4 Вяземский имеет в виду комедию Аристофана ‘Облака’, в которой ‘носителем софистической науки, выбранным в качестве объекта комедийного изображения, является Сократ, хорошо известное всем афинянам лицо, чудак по манерам, одна ‘силеновская’ наружность, которого уже сама по себе подходила для комической маски’ (И. M. Tронский. История античной литературы. Л., 1946, с. 163). Комедия Аристофана, в которой Сократ выведен наглым софистом и богохульником, содействовала распространению среди афинян всякого рода небылиц о философе, подобная социальная репутация отразилась на неблагоприятном исходе судебного процесса, который позднее был возбужден против Сократа.
5 П. А. Катенин был офицером лейб-гвардии Преображенского полка.
6 Полонизм — по-польски zapomnie — забыть.
7 В подтексте этой фразы — нежелание Вяземского обострять литературную полемику с Катениным.
8 Вяземский имеет в виду стихотворение Пушкина ‘Платонизм’ (‘я знаю, Лидинька, мой друг…’), которое при жизни поэта не печаталось.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

28 марта 1820 г. Петербург
(Отрывок)
Deux grands auteurs, les hros du Parnasso
Sont par le monde et choys et chris.
En vain leur Muse et dtonne et grimace,
Des Visigoths ils sont les favoris.
Certain Quidam distinguant leurs crits
De ces Messieurs nous dsigne la place.
L’un est, dit-il, le chantre du Midi,
L’autre du Nord. Touchez l. C’est bien dit:
Tant l’un est sec! et tant l’autre est de glace!
{Два великих сочинителя, герои Парнаса,
Любимы и лелеемы светом.
Тщетно муза их фальшивит и гримасничает,
Они остаются любимцами визиготов.
Некто, разбирая их писания,
Определяет нам место этих господ.
‘Один,— говорит он,— певец Юга,
Другой — Севера’. И впрямь это дельно сказано,—
До такой степени один сух, а другой холоден! (фр.)} l
Поэма моя на исходе — думаю кончить последнюю песнь на этих днях 2. Она мне надоеда — потому и не присылаю тебе отрывков.

Св<ерчок> Пушкин.

1820.
28 март.
— — —
‘Сборник Пушкинского Дома на 1923 года. Пг., 1922, с. 9—10, по ковки архива В. И. Гаевского, снятой им с подлинника, заходившегося у В.Р. Зотова. Начало письма не сохранилось, Акад., ХIII, No 12.
1 Французская эпиграмма принадлежит Н. С. Голицыну, сослуживцу и приятелю П. А. Катенина. Можно думать, что эта эпиграмма имеет какое-то отношение к полемике между Вяземским и Катениным. В другой эпиграмме Н. С. Голицын прямо высмеивает Вяземского: ‘Преумный князь, Германии известный //Рельефами //Омировых пиров’ (РЭ, с. 387).
2 Речь идет о поэме ‘Руслан и Людмила’, которая, как отмечено в черновой рукописи, закончена 26 марта 1820 г.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

Около (не позднее) 21 апреля 1820 г. Петербург
Я читал моему Преображенскому приятелю1 — несколько строк, тобою мне написанных в письме к Тургеневу, и поздравил его с счастливым испражнением пиров Гомеровых. Он отвечал, что <-- -- -- -- --> твое, а не его. Желательно, чтоб дело на этом остановилось — он, кажется, боится твоей сатирической палицы, твои первые четыре стиха насчет его в послании к Дмитриеву — прекрасны, 2 остальные, нужные для пояснения личности, слабы и холодны, и, дружба в сторону, Катенин стоит чего-нибудь получше и позлее. Он опоздал родиться — и своим характером и образом мыслей весь принадлежит 18 столетию. В нем та же авторская спесь, те же литературные сплетни и интриги, как и в прославленном веке философии3. Тогда ссора Фрерона 4 и Вольтера занимала Европу, но теперь этим не удивишь, что ни говори, век наш не век поэтов — жалеть, кажется, нечего — а все-таки жаль. Круг поэтов делается час от часу теснее — скоро мы будем принуждены, по недостатку слушателей, читать свои стихи друг другу на ухо.— И то хорошо. Покамест присылай нам своих стихов, они пленительны и оживительны — ‘Первый снег’ прелесть,5 ‘Уныние’ — прелестнее6. Читал ли ты последние произведения Жуковского, в бозе почивающего?7 слышал ты его ‘Голос с того света’8 — и что ты об нем думаешь? Петербург душен для поэта. Я жажду краев чужих, авось полуденный воздух оживит мою душу9. Поэму свою я кончил. И только последний, то есть окончательный, стих ее принес мне истинное удовольствие. Ты прочтешь, отрывки в журналах10, а получишь ее уже напечатанную — она так мне надоела, что не могу решиться переписывать ее клочками для тебя. — Письмо мое скучно, потому что с тех пор, как я сделался историческим лицом для сплетниц Санкт-Петербурга, я глупею и старею не неделями, а часами. Прости. Отвечай мне — пожалуйста — я очень рад, что придрался к переписке.

Пушкин.

— — —
РА, 1874, кн. 1, с. 115—116 (с пропуском второй фразы), ‘Семь автографов А. С. Пушкина’, 1880, автограф No 3, Акад., XIII, No 13.
1 П. А. Катенин.
2 Пушкин полагал, что Вяземский задел Катенина в следующих строках своего послания к И. И. Дмитриеву:
Но что несноснее тех умников спесивых,
Нелепых знатоков, судей многоречивых,
Которых все права — надменность, пренья шум,
А глупость тем глупей, что нагло корчит ум?
Вяземский возражал Пушкину и писал ему, что лишь одна строка в его послании метила в Катенина, см. об этом письмо П. А. Вяземского Пушкину от 30 апреля 1820 г.
3 Ср. с черновиком письма: ‘Он опоздал родиться. — Не идеями (которых у него нет) — но характером принадлежит он к 18 столетию: та же авторская мелкость и гордость, те же литературные интриги и сплетни. Мы все по большей части привыкли смотреть на поэзию как на записную прелестницу, к которой заходим иногда поврать и поповесничать, без всякой душевной привязанности и вовсе не уважая опасных ее прелестей. Катенин, напротив того, приезжает к ней в башмаках и напудренный и просиживает у нее целую жизнь с платонической любовью, благоговеньем и важностью. Что ни говори, век наш не век поэзии, умы не к ней устремлены, и нынче удвоенные рифмы Вольтера не могли бы произвесть прежнего своего действия — сожалеть, кажется, не о чем, а все-таки жаль. Всего приятнее — стихами — пестрить скучную прозу жизни, и для того, ради бога, присылай нам себя почаще. Ты оживляешь однообразие наших вечеров’ (Акад., XIII, с. 365—366).
4 Французский критик, публицист, литературный противник энциклопедистов Эли-Катри Фрерон известен своими частыми нападками на Вольтера, в свою очередь, Вольтер осмеял его под именем Фрелон в пьесе ‘Шотландка’ (1760).
5 Стихотворение Вяземского ‘Первый снег’ (1819, напеч. 1822) упомянуто Пушкиным в пятой главе ‘Евгения Онегина’:
Согретый вдохновенья богом,
Другой поэт роскошным слогом
Живописал нам первый снег
И все оттенки зимних нег,
Он вас пленит, я в том уверен,
Рисуя в пламенных стихах
Прогулки тайные в санях…
Кроме того, строка из этого стихотворения ‘И жить торопится, и чувствовать спешит’ взята эпиграфом к первой главе пушкинского романа в стихах.
6 Стихотворение Вяземского ‘Уныние’ (1819, напеч. 1820), в котором органически соединены лирическое и гражданское начала.
7 Пушкин иронически называет Жуковского в бозе почивающим, так как в это время Жуковский почти не печатал своих произведений.
8 ‘Голос с того света’ — вольный перевод стихотворения Шиллера ‘Thekla. Eine Geisterstimme’ (‘Текла. Голос с того света’), напечатанный Жуковским в его сборнике ‘Для немногих’ (1818, No III, с 30—31, под заглавием: ‘Юлия. Голос с того света’).
9 В это время уже назревали события, которые закончились высылкой Пушкина на юг. Ср. с письмом А. И. Тургенева к Вяземскому от 21 апреля: ‘Пушкин прочитал мне письмо к тебе, и я увидел, что он едва намекнул о беде, в которую попался и из которой спасен моим добрым гением и добрыми приятелями. Но этот предмет не для переписки’ (ОА, т. II, с. 35).
10 Отрывки из ‘Руслана и Людмилы’ были напечатаны в ‘Невском зрителе’ (1820, No 3) и СО (1820, No 15 и 16). Цензурное разрешение отдельного издания поэмы датировано 15 мая, вышла в свет в конце июля — начале августа.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

30 апреля 1820 г. Варшава

30-го майя 1.

Я очень рад, что тебе вздумалось написать ко мне: у меня есть до тебя дело. Сделай одолжение, высылай тотчас по напечатании твою поэму и скажи мне, в каких местах подражал ты и кому. Я хочу придраться к тебе и сказать кое-что о поэзии, о нашей словесности, о писателях, читателях и прочее2. Не забудь моей просьбы. Впрочем, я очень жалею, что ты в письме своем мало говоришь о себе, а много о Катенине. Его ответ не удобопонятен: как быть моему <-- -- -- -- --> его испражнением? разве я ему в штаны <-- -- -- -- -- -->? Ты знаешь ли заклад Фокса. Он приятелю велел на себя <-- -- -- -- -- -- --> и приходит в беседу: все от вонючего убегают и говорят, что он <-- -- -- -- -- -- -->: заводят споры, бьются об заклад, Фокса раздевают, и противники хватаются за выложенные гвинеи. Извините, возражает Фокс, вот кто мне <-- -- -- -- -->, указывая на приятеля, и есть свидетели. — Но я о Катенине ни с кем не спорил и <-- -- -- -- --> свое держу про себя. Вот начало письма весьма <-- -- -- -- -- -- -- -- >, но,
Благочестивых слов в душе признавши цену,
Я каждому его смиренно отдаю.
Далее следую за твоим письмом, и то не о золоте приходится говорить: о стихах моих. Если ты непременно хочешь, чтобы стихи мои в послании к Дмитриеву метили на Катенина, то буде воля твоя, но признайся, что я не слыхал, чтобы, он когда-нибудь унижал достоинства Державина или хотел пускаться писать басни: следственно, на его долю выпадает один стих о Людмиле, жалею, что он не достойным образом разит — извини мне выражение — нахальство входить в рукопашный бой с Жуковским на поприще, ознаменованном блистательными его успехами 3. Тут уже идет не о личности, а о нравственном безобразии такого поступка, ибо не признавать превосходства Жуковского в урожае нынешних поэтов значит быть ослепленным завистью: здесь слепота глупости подозреваться не может. Еще окончательное слово: стихотворческого дарования, не говорю уже о поэтическом, в Катенине не признаю никакого, с Шаховским можно еще быть зуб за зуб: бой равнее: он род удельного князя, который также при случае может напасть врасплох, и отразить его приносит некоторую честь. Каков он ни есть, а все в наше время единственный комик. Бог душу мою видит, спроси у него, и он скажет, что ни за какие лица, а еще менее того за мою харю вступаться не буду, но, как есть честь, истина, есть также и изящность, которой должно служить верою и правдою и потому, где и как можно, изобличать тех, которые оскорбляют представителей ее.— Ну полно ли? уговор лучше денег: если ответ твой на мой ответ будет ответом на мой ответ, то не иметь тебе от меня ни ответа, ни привета. Я так отстал от русской словесности, то есть от ее житья-бытья, что дурные стихи меня уже не бесят, сохранил одно чувство сладострастия при чтении хороших. Сам пишу стихи полусонный и махинально: читать их здесь некому, а ты сам ремесленник и знаешь, что, следственно, первейшего и главнейшего удовольствия я не имею, а стоять наряду с князем Цертелевым в ‘Сыне отечества’ под клеймом: Варшава, чести и прибыли большой нет 4.
Пиши ко мне о себе, о радостях и неудовольствиях своих, надеждах и предположениях. Пока у нас не будет журнал с нравственною и политическою целию, писать весело нельзя. Мы все переливаем из пустого в порожнее и играем в слова, как в бирюлки. Прости, мой искусный Бирюлкин. Обнимаю тебя от всего сердца.
— — —
Переписка, т. I, с. 17—19, Акад., XIII, No 14.
1 В письме Вяземского описка в дате — 30 мая — исправляется на основании предыдущего письма Пушкина, ответом на которое оно является.
2 Вяземский не исполнил своего намерения, первую критическую статью о сочинениях Пушкина он написал лишь два года спустя — она была посвящена разбору не ‘Руслана и Людмилы’, а ‘Кавказского пленника’.
3 Вяземский имеет в виду следующие четыре стиха из своего ‘Послания к И. И. Дмитриеву, приславшему мне свои сочинения’:
Пред гением его Державин — лирик хилый,
В балладах вызвать рад он в бой певца Людмилы,
И если смельчака хоть словом подстрекнуть,
В глазах твоих пойдет за Лафовтеном в путь.
Певец Людмилы — Жуковский, автор баллады ‘Людмила’ (1808), его соперник — Катенин, автор баллады ‘Ольга’ (1816), обе баллады используют сюжет ‘Леноры’ — баллады, написанной немецким поэтом Бюргером. Стихотворение ‘Послание к И. И. Дмитриеву…’ впервые появилось в ПЗ на 1823 г. без приведенных выше строк, Катенин к этому времени был выслан из столицы, и Вяземский не захотел печатать выпад против опального писателя.
4 Некоторые стихотворения Вяземского печатались в те годы в журналах без подписи автора, с пометой ‘Варшава’, где тогда он служил.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

2 января 1822 г. Кишинев
Попандопуло1 привезет тебе мои стихи, Липранди берется доставить тебе мою прозу — ты, думаю, видел его в Варшаве2. Он мне добрый приятель и (верная порука за честь и ум) не любим нашим правительством и, в свою очередь, не любит его. В долгой разлуке нашей одни дурацкие журналы изредка сближали нас друг с другом. Благодарю тебя за все твои сатирические, пророческие и вдохновенные творенья, они прелестны — благодарю за все вообще — бранюсь с тобою за одно послание к Каченовскому,3 как мог ты сойти в арену вместе с этим хилым кулачным бойцом — ты сбил его с ног, но он облил бесславный твой венок кровью, желчью и сивухой… Как с ним связываться — довольно было с него легкого хлыста, а не сатирической твоей палицы. Ежели я его задел в послании к Че4, то это не из ненависти к нему, но чтобы поставить с ним на одном ряду Американца Толстого5, которого презирать мудренее. Жуковский меня бесит — что ему понравилось в этом Муре?6 чопорном подражателе безобразному восточному воображению? Вся ‘Лалла Рук’ не стоит десяти строчек ‘Тристрама Шанди’7, пора ему иметь собственное воображенье и крепостные вымыслы. Но каков Баратынский? Признайся, что он превзойдет и Парни и Батюшкова — если впредь зашагает, как шагал до сих пор,— ведь 23 года счастливцу! Оставим все ему эротическое поприще и кинемся каждый в свою сторону, а то спасенья нет. Кавказский мой пленник кончен — хочу напечатать, да лени много, а денег мало — и меркантильный успех моей прелестницы Людмилы отбивает у меня охоту к изданиям8 — желаю счастия дяде — я не пишу к нему, потому что опасаюсь журнальных почестей — скоро ли выйдут его творенья?9 все они вместе не стоят Буянова, а что-то с ним будет в потомстве? Крайне опасаюсь, чтобы двоюродный брат мой не почелся моим сыном — а долго ли до греха10. Пиши мне, с кем ты хочешь и как хочешь — стихами или прозой — ей-богу буду отвечать.

Пушкин.

2 январь 1822.
Пишу тебе у Рейна11 — все тот же он, не изменился, хоть и женился. Начал он тебе было диктовать письмо в своем роде — но заблагорассудил изорвать его. Он тебе кланяется и занят ужасно сургучом.

Прибавление.

Орлов велел тебе сказать, что он делает палки сургучные, а палки в дивизии своей уничтожил.
— — —
РА, 1874, кн. I, с. 116—118 (не вполне точно и с сокращением собственных имен), Акад., XIII, No 28.
1 Попандопуло — по предположению Б. Л. Модзалевского, Константин Анастасьевич (1787—1867), магистр Словесных наук, затем ставший медиком, знакомый А. Я. и К. Я. Булгаковых, в доме которых он мог встречаться с Вяземским (Письма, т. I, с. 237).
2 Липранди — Иван Петрович, подполковник, затем — чиновник по особым поручениям при М. С. Воронцове. Он не встретился с Вяземским и, вероятно, привез обратно посланное с ним письмо, в своих воспоминаниях И. П. Липранди писал: ‘…так как из Кишинева я должен был заехать прежде в Херсон и, по всему вероятию, продолжать путь через Москву, то Пушкин дал мне еще два письма в этот последний город, на имя князя Вяземского в Чаадаева, одинаково прося передать лично. <...> Из Херсона я уведомил, однако же, Пушкина об изменившемся направлении и в Киеве нашел от него письмо с подтверждением того же, что было сказано и прежде, и с присовокуплением, что если на возвратном пути я не проеду чрез Москву, то привез бы письма на имя Вяземского и Чаадаева обратно, справляясь, однако, у брата, не случится ли кто из них в мое время в Петербурге и пр.’ (РА, 1866, стлб. 1481—1482). Справедливо опасаясь перлюстрации писем, Пушкин старался по возможности отправлять их с надежной оказией.
3 ‘Послание к М. Т. Каченовскому’ (СО, 1821, X’ 2, с. 76) начиналось стихами:
Перед судом ума, сколь, Каченовский! жалок,
Талантов низкий враг, завистливый зоил… и т. д.
То, что имя Каченовского поставлено в звательном падеже, в чтении не было заметно, и, таким образом, получалась двусмысленность, явный намек на личность. Это выступление Вяземского против издателя ‘Вестника Европы’ М. Т. Каченовского было вызвано его грубыми нападками на Карамзина. В статье ‘К господам издателям ‘Украинского вестника’ Каченовский язвительно отозвался о статье Карамзина ‘Записка о достопамятностях Москвы’, а также непочтительно охарактеризовал его поэтическую деятельность (ВЕ, 1818, ч. 100, с. 47). В статье ‘От киевского жителя к его другу’, скрывшись под псевдонимом ‘Ф’, Каченовский критиковал исторические труды Карамзина (ВЕ, 1818, ч. 101, с. 125). В письме от 31 августа 1818 г. к А. И. Тургеневу Вяземский просил передать Пушкину, ‘что ему непременно должно высечь мстительным стихом мерзавца Каченовского’ (ОА, т. I, с. 118). 18 сентября А. И. Тургенев сообщил Вяземскому эпиграмму Пушкина на Каченовского ‘Бессмертною рукой раздавленный зоил’. Пушкин в своей эпиграмме повторил слова Дмитриева о Каченовском: ‘Плюгавый выползок из гузна Дефонтена’ (см. эпиграмму И. И. Дмитриева 1806 г. ‘Нахальство, Аристарх, таланту не замена…’). Параллель была ясной: Дефонтев хулил Вольтера, Каченовский — Карамзина. Клеветником и завистником обрисован Каченовский и в эпиграмме Вяземского ‘Иссохлось бы перо твое бесплодно…’ (1818). Подробнее об этом см.: РЭ, с. 272—273, 305—306, 728, 751—752.
4 В послании ‘Чаадаеву’ (1821) Пушкин писал:
Оратор Лужников, никем не замечаем,
Мне мало досаждал своим безвредным лаем.
Известно, что Каченовский подписывал некоторые свои статьи псевдонимом ‘Лужницкий старец’, взятым от названия части Москвы — Лужников, где он жил. Позднее Пушкин высмеивал Каченовского в памфлетных журнальных статьях и эпиграммах.
5 Американец Толстой — граф Федор Иванович Толстой, был известен бесчисленными дуэлями и нечистой игрой в карты. Пушкин был близко знаком с Ф. Толстым в Петербурге. Находясь в ссылке на юге, Пушкин узнал, что Ф. Толстой распространял о нем клеветнические слухи, и написал на него эпиграмму (‘В жизни мрачной и презренной…’). В послании ‘Чаадаеву’ Пушкин назвал его ‘философом’,
…который в прежни лета
Развратом изумил четыре части света,
Но, просветив себя, загладил свой позор:
Отвыкнул от вина и стал картежный вор.
6 Пушкин имеет в виду стихотворение Жуковского ‘Пери и ангел’ (СО, 1821, No 20), написанное под воздействием произведений английского поэта Томаса Мура, поэму которого ‘Лалла Рук’ упоминает Пушкин. В 1821 г. Жуковский написал также стихотворения ‘Лалла Рук’ и ‘Явление поэзии в виде Лалла Рук’ (опубл. оба в 1827 г.), которые, вероятно, стали известны Пушкину до их опубликования, строка Жуковского ‘Гений чистой красоты’ из стихотворения ‘Лалла Рук’ включена Пушкиным в стихотворение К*** (‘Я помню чудное мгновенье…’) (1825). Позднее, вслед за Жуковским, Пушкин называет Лаллой Рук императрицу Александру Федоровну: ‘И в зале яркой и богатой, // Когда в умолкший, тесный круг, // Подобно лилии крылатой, // Колеблясь, входит Лалла Рук…’ (из черновиков VIII гл. ‘Евгения Онегина’).
7 ‘Тристрам Шандм (‘Тристам Шенди’) — роман английского писателя Л. Стерна, произведения которого Пушкин читал во французских переводах.
8 ‘Кавказского пленника’ ‘купил у Пушкина, всего за 500 р. ассигнациями, Н. И. Гнедич, издавший его на свой счет и приславший автору лишь один экземпляр поэмы. Еще менее дало Пушкину издание ‘Руслана и Людмилы’: издание скупил книгопродавец И. В. Сленин, но деньги Пушкину выплачивал по частям и нередко — книгами же’ (Письма, т. I, с. 239).
9 Поэт В. Л. Пушкин, собрание сочинений которого вышло в свет в 1822 г. Еще до выхода этого издания Вяземский напечатал небольшую статью ‘Об издании стихотворений В. Л. Пушкина’ (СО, 1821, No 46, с. 284—286).
10 Главный герой фривольной поэмы В. Л. Пушкина ‘Опасный сосед’ (1811), которая в те годы не была напечатана по цензурным соображениям, но пользовалась широкой известностью в литературных кругах. Двоюродным братом Пушкин в шутку называет Буянова.
11 Арзамасское прозвище М. Ф. Орлова, в гостеприимном доме которого в Кишиневе Пушкин постоянно бывал. Орлов завел тогда вблизи Кишинева сургучную фабрику. Член Союза Благоденствия М. Ф. Орлов отменил в 16-й дивизии, которой он командовал, телесные наказания для солдат. Вскоре он был отстранен от своей должности. Пушкин относился к Орлову крайне сложно: поэт понимал значение общественной деятельности командира 16-й дивизии, противника самодержавия. В то же время меценатствующий генерал порой раздражал поэта, слишком велика была социальная дистанция между ними. 15 мая 1821 г. М. Ф. Орлов женился на дочери Н. Н. Раевского-старшего — Екатерине Николаевне.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

1 сентября 1822 г. Кишинев

1 сентября.

Посуди сам, сколько обрадовали меня знакомые каракулки твоего пера1. Почти три года имею про тебя только неверные известия стороною — а здесь не слышу живого слова европейского. Извини меня, если буду говорить с тобою про Толстого, мнение твое мне драгоценно. Ты говоришь, что стихи мои никуда не годятся. Знаю, но мое намерение было <не> заводить остроумную литературную войну, но резкой обидой отплатить за тайные обиды человека, с которым расстался я приятелем и которого с жаром защищал всякий раз, как представлялся тому случай. Ему показалось забавно сделать из меня неприятеля и смешить на мой счет письмами чердак князя Шаховского, я узнал обо всем, будучи уже сослан, и, почитая мщение одной из первых христианских добродетелей — в бессилии своего бешенства закидал издали Толстого журнальной грязью2. Уголовное обвинение, по твоим словам, выходит из пределов поэзии, я не согласен. Куда не досягает меч законов, туда достает бич Сатиры. Горацианская сатира, тонкая, легкая и веселая, не устоит против угрюмой злости тяжелого пасквиля. Сам Вольтер это чувствовал. Ты упрекаешь меня в том, что из Кишинева, под эгидою ссылки, печатаю ругательства на человека, живущего в Москве. Но тогда я не сомневался в своем возвращении. Намерение мое было ехать в Москву, где только и могу совершенно очиститься. Столь явное нападение на графа Толстого не есть малодушие. Сказывают, что он написал на меня что-то ужасное3. Журналисты должны были принять отзыв человека, обруганного в их журнале. Можно подумать, что я с ними заодно, и это меня бесит. Впрочем, я свое дело сделал и с Толстым на бумаге более связываться не хочу. Я бы мог оправдаться перед тобой сильнее и яснее, но уважаю твои связи с человеком, который так мало на тебя походит.
Каченовский представитель какого-то мнения! voil des mots qui hurlent de se trouver ensemble {вот слова, которые вопиют, поставленные рядом (фр.).}. Мне жаль, что ты не вполне ценишь прелестный талант Баратынского. Он более чем подражатель подражателей, он полон истинной элегической поэзии. ‘Шильонского узника’ еще не читал. То, что видел в ‘Сыне отечества’, прелестно…
Он на столбе, как вешний цвет,
Висел с опущенной главой 4.
Ты меня слишком огорчил — предположением, что твоя живая поэзия приказала долго жить. Если правда — жила довольно для славы, мало для отчизны. К счастию, не совсем тебе верю, но понимаю тебя — лета клонят к прозе5, и если ты к ней привяжешься не на шутку, то нельзя не поздравить Европейскую Россию 6. Впрочем, чего тебе дожидаться? неужели тебя пленяет ежемесячная слава Прадтов? ‘ Предприими постоянный труд, пиши в тишине самовластия, образуй наш метафизический язык, зарожденный в твоих письмах8 — а там что бог даст. Люди, которые умеют читать и писать, скоро будут нужны России, тогда надеюсь с тобою более сблизиться, покамест обнимаю тебя от души.

П.

Посылаю тебе поэму в мистическом роде — я стал придворным9.
— — —
П и С, вып. XV, С. 1—3, Акад., XIII, No 38.
1 Письмо Вяземского, на которое отвечает Пушкин, не сохранилось.
2 Об отношениях Пушкина с Ф. И. Толстым см. примеч. 5 к письму Пушкина Вяземскому от 2 января 1822 г.
3 В ответ на строки из стихотворения Пушкина ‘К Чаадаеву’ Ф. И. Толстой написал эпиграмму ‘Сатиры нравственной язвительное жало…’ (см.: РЭ, с. 750), которую Греч отказался печатать в СО.
4 Поэма Байрона ‘Шильонский узник’ в переводе Жуковского, с посвящением Вяземскому, вышла в свет летом 1822 г. Цитата из поэмы взята из разбора ‘Шильонского узника’ в статье О. М. Сомова (СО, 1822, No 29, с. 111).
5 Это выражение Пушкин использовал в ‘Евгении Онегине’:
Лета к суровой прозе клонят,
Лета шалунью рифму гонят.
(Гл. VI, строфа XLIII)
6 Высокая оценка прозы Вяземского, его критических статей дана Пушкиным в заметке ‘О статьях кн. Вяземского’, напечатанной в ЛГ (1830, No 10, без подписи).
7 Прадт Доминик Дюфур де (1759—1837) — французский архиепископ, выступавший как историк, критик, публицист и даже экономист, издавал остроумные брошюрки, имевшие шумный, но кратковременный успех.
8 Т. е. язык отвлеченных понятий. В заметке ‘О переводе романа Б. Констана ‘Адольф’ Пушкин повторил эту формулировку: ‘Любопытно видеть, каким образом опытное и живое перо кн. Вяземского победило трудность метафизического языка, всегда стройного, светского, часто вдохновенного’ (ЛГ, 1830, No 1, без подписи).
9 ‘Гавриилиада’. Пушкин иронически именует себя придворным, намекая на религиозный мистицизм придворных кругов в последние годы царствования Александра I.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

6 февраля 1823 г. Кишинев
Как тебе не стыдно не прислать своего адреса, я бы давно тебе написал. Благодарю тебя, милый Вяземский! пусть утешит тебя бог за то, что ты меня утешил. Ты не можешь себе представить, как приятно читать о себе суждение умного человека1. До сих пор, читая рецензии Воейкова, Каченовского и проч. 2,— мне казалось, что подслушиваю у калитки литературные толки приятельниц Варюшки и Буянова3. Все, что ты говоришь о романтической поэзии, прелестно, ты хорошо сделал, что первый возвысил за нее голос — французская болезнь умертвила б нашу отроческую словесность4. У нас нет театра, опыты Озерова ознаменованы поэтическим слогом — и то не точным и заржавым, впрочем, где он не следовал жеманным правилам французского театра?6 Знаю, за что полагаешь его поэтом романтическим: за мечтательный монолог Фингала — нет! песням никогда надгробным я не внемлю6, но вся трагедия написана по всем правилам парнасского православия, 7 а романтический трагик принимает за правило одно вдохновение — признайся: все это одно упрямство. Благодарю за щелчок цензуре8, но она и не этого стоит: стыдно, что благороднейший класс народа, класс мыслящий как бы то ни было, подвержен самовольной расправе трусливого дурака. Мы смеемся, а кажется, лучше бы дельно приняться за Бируковых, пора дать вес своему мнению и заставить правительство уважать нашим голосом — презрение к русским писателям нестерпимо, подумай об этом на досуге, да соединимся — дайте нам цензуру строгую, согласен, но не бессмысленную — читал ли ты мое послание Бирукову?9 если нет, вытребуй его от брата или от Гнедича, читал я твои стихи в ‘Полярной звезде’, 10 все прелесть — да ради Христа, прозу-то не забывай, ты да Карамзин одни владеют ею. Глинка 11 владеет языком чувств… это что такое! Бестужева статья об нашей братьи ужасно молода 12 — но у нас все, елико печатано, имеет действие на святую Русь: зато не должно бы ничем пренебрегать, и должно печатать благонамеренные замечания на всякую статью — политическую, литературную — где только есть немножко смысла. Кому, как не тебе, взять на себя скучную, но полезную должность надзирателя наших писателей. Стихи мои ищут тебя по всей России — я ждал тебя осенью в Одессу и к тебе бы приехал — да мне все идет наперекор. Не знаю, нынешний год увижусь ли с тобою. Пиши мне покамест, если по почте, так осторожнее, а по оказии что хочешь — да нельзя ли твоих стихов? мочи нет хочется, дядя прислал мне свои стихотворения — я было хотел написать об них кое-что, более для того, чтоб ущипнуть Дмитpиeвa, нежели чтоб порадовать нашего старосту, 13 да невозможно, он так глуп, что язык не повернется похвалить его и не сравнивая с экс-министром — Доратом 14. Видишь ли ты иногда Чедаева? он вымыл мне голову за ‘Пленника’, он находит, что он не довольно blas,{пресыщенный (фр.).}15 Чедаев, но несчастию, знаток по этой части, оживи его прекрасную душу, поэт! ты, верно, его любишь — я не могу представить себе его иным, что прежде. Еще слово об ‘Кавказском пленнике’. Ты говоришь, душа моя, что он сукин сын за то, что не горюет о черкешенке, но что говорить ему — всё понял он выражает всё, мысль об ней должна была овладеть его душою и соединиться со всеми его мыслями — это разумеется — иначе быть нельзя, не надобно все высказывать — это есть тайна занимательности. Другим досадно, что пленник не кинулся в реку вытаскивать мою черкешенку — да, сунься-ка, я плавал в кавказских реках,— тут утонешь сам, а ни черта не сыщешь, мой пленник умный человек, рассудительный, он не влюблен в черкешенку — он прав, что не утонился 16. Прощай, моя радость.

Пушкин.

6 февр. 1823.
У нас послезавтра бал — приезжай потанцевать — Полторацкие17 зовут.

Счастие супружеское

Дома сидя я без дела,
Буду нежно говорить,
Ах, мой друг: как ты <-- -- -- -- -- -- -- -->!
Прикажите покурить.—
вот модные стихи в Кишиневе — не мои — Полторацкого — в честь будущей моей женитьбы.
— — —
PB, т. 261, 1899, июнь, с. 391—393, Акад., XIII, No49.
1 Пушкин имеет в виду статью Вяземского ‘О ‘Кавказском пленнике’, повести соч. А. Пушкина’ (СО, 1822, ч. 82, No 49, с. 115—126). В целом восторженная статья Вяземского содержала несколько критических замечаний, касавшихся невыдержанности характера главного героя, недостатка ‘изобретения’ в драматическом ходе поэмы и т. д. Однако основное замечание Вяземского, имевшее в виду эпилог поэмы, по цензурным причинам не было включено им в статью. 27 сентября 1822 г. Вяземский сообщал А. И. Тургеневу: ‘Я написал кое-что о ‘Кавказском пленнике’: скоро пришлю. Мне жаль, что Пушкин окровавил последние стихи своей повести. Что за герой Котляревский, Ермолов? Что тут хорошего, что он Как черная зараза, Губил, ничтожил племена? От такой славы кровь стынет в жилах, и волосы дыбом становятся. Если мы просвещали бы племена, то было бы что воспеть. Поэзия не союзница палачей, политике они могут быть нужны, и тогда суду истории решить, можно ли ее оправдывать или нет, но гимны поэта не должны быть никогда славословием резни. Мне досадно на Пушкина: такой восторг — настоящий анахронизм. Досадно в то, что, разумеется, мне даже о том и намекнуть нельзя будет в моей статье. Человеколюбивое и нравственное чувство мое покажется движением мятежническим и бесовским внушением в глазах наших христолюбивых ценсоров’ (ОА, т. II, с. 274—275).
2 Пушкин вспоминает придирчивые статьи о ‘Руслане и Людмиле’, которые печатались в журнале М. Т. Каченовского ‘Вестник Европы’.
3 Герои поэмы В. Л. Пушкина ‘Опасный сосед’.
4 Пушкин имеет в виду пристрастие к образцам французского классицизма.
5 Творчество В. А. Озерова служило предметом неоднократных споров Пушкина с Вяземским, как о том свидетельствует последний в позднейшей приписке к статье ‘О жизни и сочинениях В. А. Озерова’ (Вяземский, т. 1,с. 51—52, 55—58). Критические суждения Пушкина по поводу этой статьи отражены в замечаниях на полях первого ее издания, Пушкин писал: ‘Озерова я не люблю не из зависти… но из любви к искусству. Ты сам знаешь, что слог его нехорош, а я не вижу в нем и тени драматического искусства. Слава Озерова уже вянет, а лет через десять при появлении истинной критики совсем исчезнет’. О пометах Пушкина см.: Л. H. Maйков. Пушкин. СПб., 1899, с. 266—283, Н. Богословский. Спор Пушкина с Вяземским об Озерове.— ‘Красная новь’, 1937, No 1, с. 98—104, Мордовченко, с. 140, И. Н. Медведева. Владислав Озеров. — В кн.: В. А. Озеров. Трагедии. Стихотворения. Л., 1960, с. 66—71.
6 Приводим начало монолога Фингала:
Нет, гласам никогда надгробным я не внемлю,
Чтоб мысль не возвращать в отеческую землю,
Где возвышенный ряд родительских могил
Служил источником моих душевных сил,
Где часто при заре, над молчаливым холмом,
Под облачной грядой беседовал я с сонмом
Почиющих отцов…
&nbsp, (‘Фингал’, д. III, явл. 2)
7 Парнасским православием Пушкин называет правила классицизма.
8 Щелчок цензуре — слова Вяземского в статье ‘О ‘Кавказском пленнике’: ‘Кстати о строгих толкователях или, правильнее, перетолкователях,— заметим, что, может быть, они поморщатся и от нового произведения поэта, пылкого и кипящего жизнию. Пускай их мертвая оледенелость не уживается с горячностью дарования во цвете юности и силы: но мы, с своей стороны, уговаривать будем поэта следовать независимым вдохновениям своей поэтической Эгерии, в полном уверении, что бдительная цензура, которую нельзя упрекнуть у нас в потворстве, умеет и без помощи посторонней удерживать писателей в пределах дозволенного’ (Вяземский, т. I, с. 77).
9 Пушкин имеет в виду ‘Послание цензору’ (‘Угрюмый сторож муз, гонитель давний мой…’, 1822), адресованное А. С. Бирукову, при жизни Пушкина распространялось в списках.
10 В ПЗ на 1823 г. были напечатаны следующие стихотворения Вяземского: ‘Послание к И. И. Дмитриеву, приславшему мне свои сочинения’, ‘Всякий на свой покрой’, ‘Цветы’, надписи к портретам, эпиграммы.
11 Глинка — Федор Николаевич. См. след. примеч.
12 В статье ‘Взгляд на старую и новую словесность в России’ А. А. Бестужев писал, что Ф. Н. Глинка ‘владеет языком чувств, как Вяземский языком мыслей’. Подробнее о статье Бестужева Пушкин писал к ее автору — см. письмо А. А. Бестужеву от 13 июня 1823 г.
13 В. Л. Пушкин, арзамасский староста.
14 И. И. Дмитриев неприязненно отозвался о ‘Руслане и Людмиле’, что, естественно, вызвало болезненную реакцию Пушкина. Поэт сравнивает экс-министра Дмитриева (он был министром юстиции в 1810—1814 гг.) с второстепенным французским поэтом Клодом Жозефом Доратом (1734—1780).
15 Письмо П. Я. Чаадаева о ‘Кавказском пленнике’ не сохранилось.
16 Ср. с письмом Пушкина к В. П. Горчакову от октября — ноября 1822 г.
17 Полторацкие — Алексей Павлович и Михаил Александрович, кишиневские знакомые Пушкина.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

Март 1823 г. Кишинев
Благодарю тебя за письмо1, а не за стихи: мне в них не было нужды — ‘Первый снег’2 я читал еще в 20 году в знаю наизусть. Не написал ли ты чего нового? пришли, ради бога, а то Плетнев и Рылеев отучат меня от поэзии. Сделай милость, напиши мне обстоятельнее о тяжбе своей с цензурою3. Это касается всей православной кучки. Твое предложение собраться нам всем и жаловаться на Бируковых может иметь худые последствия. На основании военного устава, если более двух офицеров в одно время подают рапорт, таковой поступок приемлется за бунт. Не знаю, подвержены ли писатели военному суду, но общая жалоба с нашей стороны может навлечь на нас ужасные подозрения и причинить большие беспокойства… Соединиться тайно — но явно действовать в одиночку, кажется, вернее. В таком случае должно смотреть на поэзию, с позволения сказать, как на ремесло. Руссо не впервой соврал, когда утверждает, que c’est le plus vil des mtiers. Pas plus vil qu’un autre {что это самое подлое ремесло. Не подлее других (фр.).}. Аристократические предубеждения пристали тебе, но не мне — на конченную свою поэму я смотрю, как сапожник на пару своих сапог: продаю с барышом. Цеховой старшина находит мои ботфорты не по форме, обрезывает, портит товар, я в накладе, иду жаловаться частному приставу, все это в порядке вещей. Думаю скоро связаться с Бируковым и стану доезжать его в этом смысле — но за 2000 верст мудрено щелкать его по носу. Я барахтаюсь в грязи молдавской, черт знает когда выкарабкаюсь. Ты — барахтайся в грязи отечественной и думай:
Отечества и грязь сладка нам и приятна 4.

Сверчок.

Вот тебе несколько пакостей:
Христос воскрес
Христос воскрес, моя Ревекка!
Сегодня следуя душой
Закону бога-человека,
С тобой целуюсь, ангел мой,
А завтра к вере Моисея
За поцелуй я, не робея,
Готов, еврейка, приступить —
И даже то тебе вручить,
Чем можно верного еврея
От православных отличить.
Эпиграмма
Клеветник без дарованья,
Палок ищет он чутьем,
А дневного пропитанья
Ежемесячным враньем 5.
—
Лечись — иль быть тебе Панглосом6,
Ты жертва вредной красоты —
И то-то, братец, будешь с носом,
Когда без носа будешь ты.
—
Иной имел мою Аглаю
За свой мундир и черный ус,
Другой за деньги — понимаю,
Другой за то, что был француз,
Клеон — умом ее стращая,
Дамис — за то, что нежно пел.
Скажи теперь, мой друг Аглая.
За что твой муж тебя имел?
—
Оставя честь судьбе на произвол,—
живая жертва фурий,
От малых лет любила чуждый пол.
И вдруг беда! казнит ее Меркурий,
Раскаяться приходит ей пора,
Она лежит, глаз пухнет понемногу.
Вдруг лопнул он, что ж <-- -- -- -- --> ? —
‘Слава богу!
Все к лучшему: вот новая дыра!’7
Этих двух не показывай никому — ни Денису Давыдову 8.
— — —
‘Письма Пушкина и к Пушкину’. М., 1903, с. 13—15 (по неточной копии и с рядом цензурных пропусков), Акад., XIII, No 50.
1 Письмо Вяземского, на которое отвечает Пушкин, не сохранилось.
2 Вяземский прислал Пушкину стихотворение ‘Первый снег’ в оттиске из журнала ‘Новости литературы’ (1822, No 24).
3 Цензор А. И. Красовский задержал и пытался переделай статью Вяземского, направленную против М. Т. Каченовского. 7 декабря 1822 г. выведенный из себя Вяземский писал А. И. Тургеневу: ‘Должно бить цензоров до того, что никто за миллионы и за Андреевские <ленты> не пойдет в цензора’ (ОА, т. II, с. 286).
4 Пушкин пародирует стих Державина из стихотворения ‘Арфа’:
Звучи, о арфа, ты все о Казани мне!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Мила нам добра весть о нашей стороне:
Отечества и дым нам сладок и приятен.
5 Эпиграмма Пушкина на М. Т. Каченовского. В своем ‘Послании к М. Т. Каченовскому’ Вяземский к слову ‘жалок’ подобрал в рифму слово ‘весталок’, что возбудило издевательские реплики в печати как самого Каченовского, так и некоторых других журналистов. Эта полемика и вызвала данную эпиграмму Пушкина, который, словно отводя неудачную, вызвавшую насмешки рифму Вяземского, заменяет ее словом ‘палок’. Позднее Е. Ф. Розен в статье ‘Ссылка на мертвых’ вспоминал, что, когда он ‘привел одно место, где для рифмы, и чрезвычайно некстати, мелькнул ‘огнь весталок’, Пушкин не утерпел, расхохотался и признался мне, что, читая это место, он невольно закричал в рифму ‘Палок!’ (СО, 1847, No 6, с. 18). Подробнее об этом см.: В. Э. Вацуро. К истории пушкинского экспромта. — Врем. ПК, 1972, с. 106—108. Ежемесячное вранье — журнал ВЕ издавался два раза в месяц.
6 Панглос — герой повести Вольтера ‘Кандид’, лишившийся носа в результате болезни.
7 Адресат обеих эпиграмм — А. А. Давыдова (жена А. Л. Давыдова, который в ‘Евгении Онегине’ назван ‘рогоносец величавый’), урожденная графиня де Граммон. Пушкину принадлежат еще две эпиграммы на Давыдову, написанные по-французски. Казнит ее Меркурий.— Здесь меркурий — ртуть, ею тогда лечили сифилис. В подражание пушкинской написана эпиграмма прославленного дуэлянта Руфима Дорохова ‘Иной имел младую Фрину…’ (Врем. ПК, 1967—1968, с. 71).
8 Денис Давыдов находился в близких родственных связях с семьей Раевских-Давыдовых: его дядя был женат на Е. Н.Самойловой, по первому браку Раевской.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

5 апреля 1823 г. Кишинев
Мои надежды не сбылись: мне нынешний год нельзя будет приехать ни в Москву, ни в Петербург1. Если летом ты поедешь в Одессу, не завернешь ли по дороге в Кишинев? я познакомлю тебя с героями Скулян и Секу, сподвижниками Иордаки2, и с гречанкою, которая целовалась с Байроном3.
Правда ли, что говорят о Катенине?4 мне никто ничего не пишет — Москва, Петербург и Арзамас совершенно забыли меня.
Охотников приехал? привез ли тебе письма и прочее?5
Говорят, что Чедаев едет за границу — давно бы так, но мне его жаль из эгоизма — любимая моя надежда была с ним путешествовать — теперь бог знает когда свидимся6.
Важный вопрос, и, сделай милость, отвечай: где Мария Ивановна Корсакова, что живет или жила против — какого монастыря (Страстного, что ли), жива ли она, где она, если умерла, чего боже упаси, то где ее дочери, замужем ли и за кем, девствуют ли или вдовствуют и проч.— мне до них дела нет, но я обещался обо всем узнать подробно7.
Кстати не знаешь ли, минуло ли 15 лет генералу Орлову?8 или нет еще?

А.П.

5 апреля.
Стихов, ради бога, стихов, да свеженьких,
— — —
РА, 1874, кн. I, с. 118—119 (с пропуском последней — перед датой — фразы), Акад., XIII, No 51.
1 Пушкину было отказано в просьбе об отпуске на 2—3 месяца для приезда в столицу.
2 Пушкин имеет в виду гетеристов, сподвижников одного из деятелей войны за освобождение Греции Иордаки. Позднее в повести ‘Кирджали’ (1834) Пушкин описал Скулянскую битву, в которой гетеристы потерпели поражение от турок.
3 Речь идет о Калипсо Полихрони, которую молва называла возлюбленной Байрона. В стихотворении ‘Гречанке’ (1822) Пушкин писал:
Быть может, лирою счастливой
Тебя волшебник искушал,
Невольный трепет возникал
В твоей груди самолюбивой,
И ты, склонясь к его плечу…
Нет, нет, мой друг, мечты ревнивой
Питать я пламя не хочу,
Мне долго счастье чуждо было,
Мне ново наслаждаться им,
И, тайной грустию томим,
Боюсь: неверно все, что мило.
Имя Калипсо Пушкин упоминает в своем ‘Дон-Жуанском’ списке. Как свидетельствует Ф. Ф. Вигель, Пушкин часто посещал Калипсо и любил слушать в ее исполнении под гитару ‘ужасные, мрачные турецкие песни’.
4 До Пушкина, вероятно, дошло известие о том, что в конце 1822 г. за вызывающее поведение в театре Александр I повелел выслать П. А. Катенина из столицы в его имение Шаево Костромской губернии.
5 По-видимому, речь идет о письме Пушкина от 6 февраля, 30 апреля 1823 г. Вяземский писал А. И. Тургеневу: ‘На днях получил я письмо от Беса-Арабского Пушкине. Он скучает своим безнадежным положением, но, но словам приезжего, пишет новую поэму ‘Гарем’ о Потоцкой, похищенной каким-то ханом,— событие историческое, а что еще лучше,— сказывают, что он остепенился и становится рассудительным’ (AT, вып. 6, с. 16).
6 В 1821—1825 гг. П. Я. Чаадаев посетил Англию, Франции, Швейцарию, Италию и Германию. Встреча Пушкина с Чаадаевым произошла в сентябре 1826 г. в Москве, по возвращении поэта из ссылки.
7 По словам Вяземского, М. И. Римская-Корсакова ‘должна иметь почетное место в преданиях хлебосольной и гостеприимной Москвы’ (РА, 1867, стлб. 1069). Имея в виду ее дочь Александру, Пушкин писал в VII гл. ‘Онегина’: ‘С какою гордостью небесной// Земли касается она! //Как негой грудь ее полна!//Как томен взор ее чудесный!..’ (строфа LII). Пушкин собирался изобразить семью Римскнх-Корсаковых в незавершенном ‘Романе на Кавказских водах’ (1831).
8 Что означает эта фраза, точно установить нельзя. Скорее всего, в ней можно услышать отголосок сложных отношений Пушкина с М. Ф. Орловым, намек на ‘несовершеннолетие’, на несерьезность поведения. Подробнее о трениях между ними см.: М. И. Гиллельсон. Молодой Пушкин и арзамасское братство. Л., 1974, с, 193—199.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

19 августа 1823 г. Одесса
Мне скучно, милый Асмодей1, я болен, писать хочется — да сам не свой. Мне до тебя дело есть: Гнедич хочет купить у меня второе издание ‘Руслана’ и ‘Кавказского пленника’ — но timeo danaos {боюсь данайцев (лат.).}2, то есть боюсь, чтоб он со мной не поступил, как прежде. Я обещал ему предисловие — но от прозы меня тошнит. Перепишись с ним — возьми на себя это второе издание и освяти его своею прозой, единственною в нашем прозаическом отечестве3. Не хвали меня, но побрани Русь и русскую публику — стань за немцев и англичан — уничтожь этих маркизов классической поэзии… Еще одна просьба: если возьмешься за издание — не лукавь со мною, возьми с меня, что оно будет стоить — не дари меня — я для того только до сих пор и не хотел иметь с тобою дела, милый мой аристократ. Отвечай мне по extra-почте!4
Я брату должен письмо. Что он за человек? говорят, что он славный малый и московский франт — правда ли?
Прощай, моя прелесть — вперед буду писать тебе толковее. А Орлов?

19 авг.

— — —
РА, 1874, кн. I, с. 120, Акад., XIII, No 57.
1 Арзамасское прозвище Вяземского.
2 Сокращенная цитата стиха из ‘Энеиды’ Вергиния: ‘Timeo Danaos et dona ferentes’ — ‘Боюсь данайцев, даже дары приносящих’,— слова, пророчески сказанные Лаокооном при виде деревянного коня у стен Трои. Здесь: намек на невыгодность условий, на которых Гнедич издал ‘Кавказского пленника’.
3 Вяземский согласился хлопотать о втором издании этих двух поэм Пушкина, но издание тогда не состоялось. Второе издание ‘Руслана и Людмилы’ вышло лишь в 1828 г., ‘исправленное и умноженное’, с прибавлением пролога, эпилога и с авторским предисловием, в котором Пушкин отвечал критикам поэмы.
4 Т. е. с оказией. Письмо Пушкина также, скорее всего, было переслано не по почте: Пушкин не сообщает своего адреса, хотя это письмо было первым, которое он послал Вяземскому из Одессы, шло оно долго, примерно 40 дней,— об этом письме Вяземский сообщал 1 октября А. И. Тургеневу: ‘От Сверчка получил я письмо из Одессы: он помышляет о новом издании своих поэм и просит меня написать к ним предисловие’ (ОА, т. II, С. 355).

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

14 октября 1823 г. Одесса
По твоему совету, милый Асмодей, я дал знать Гнедичу, что поручаю тебе издание ‘Руслана’ и ‘Пленника’, следственно, дело сделано 1. Не помню, просил ли я тебя о вступлении, предисловии и т. п., но сердечно благодарю тебя за обещание. Твоя проза обеспечит судьбу моих стихов. О каких переменах говорил тебе Раич?2 я никогда не мог поправить раз мною написанное. В ‘Руслане’ должно только прибавить эпилог и несколько стихов к 6-ой песне, слишком поздно доставленные мною Жуковскому. ‘Руслан’ напечатан исправно, ошибок нет, кроме свежий сон в самом конце. Не помню, как было в рукописи, но свежий сон тут смысла не имеет. ‘Кавказский пленник’ иное дело.
Остановлял он долго взор — должно: вперял он неподвижный взор. Живи — и путник оживает — Живи — и пленник оживает. Пещеры темная прохлада — влажная. И вдруг на домы дождь и град — долы. В чужой аул ценою злата — за много злата (впрочем, как хочешь).
Не много радостных ей дней
Судьба на долю ниспослала.
Зарезала меня цензура! я не властен сказать, я не должен сказать, я не смею сказать3 ей дней в конце стиха. Ночей, ночей — ради Христа, ночей Судьба на долю ей послала. То ли дело. Ночей, ибо днем она с ним не видалась — смотри поэму. И чем же ночь неблагопристойнее дня? которые из 24 часов именно противны духу нашей цензуры? Бируков добрый малый, уговори его, или я слягу.
На смертном поле свой бивак
У меня прежде было У стен Парижа. Не лучше ли, как думаешь? верил я надежде И упователъным мечтам. Это что? Упоительным мечтам. Твоя от твоих: помнишь свое прелестное послание Давыдову?4 Да вот еще два замечания, в роде антикритики. 1) Под влажной буркой. Бурка не промокает и влажна только сверху, следственно, можно спать под нею, когда нечем иным накрыться — а сушить нет надобности. 2) На берегу заветных вод, Кубань — граница. На ней карантин, и строго запрещается казакам переезжать об’ он’ пол5. Изъясни это потолковее забавникам ‘Вестника Европы’6. Теперь замечание типографическое: Всё понял он… несколько точек, в роде Шаликова и — la ligne {с красной строки (фр.).} прощальным взором и пр. Теперь я согласен в том, что это место писано слишком в обрез, да силы нет ни поправить, ни прибавить. Sur се {За сим (фр.).} — обнимаю тебя с надеждой и благодарностию.
Письмо твое я получил через Фурнье и отвечал по почте. Дружба твоя с Шаховским радует миролюбивую мою душу. Он, право, добрый малый, изрядный автор и отличный сводник. Вот тебе новость в том же роде. Здесь Стурдза монархический, я с ним не только приятель, но кой о чем и мыслим одинаково, не лукавя друг перед другом. Читал ли ты его последнюю brochure {брошюру (фр.).} о Греции?7 Граф Ланжерон уверяет меня, qu’il y a trop de bon Dieu {что в ней слишком много божественного (фр.).}. Здесь Северин, но я с ним поссорился и не кланяюсь 8. Вигель здесь был и поехал в Содом-Кишинев, где, думаю, будет виц-губернатором. У нас скучно и холодно. Я мерзну под небом полуденным.

А. П.

14 окт. Одесса.
Замечания твои насчет моих ‘Разбойников’ несправедливы, как сюжет, c’est un tour de force {это диковина (фр.).}, это не похвала, напротив, но, как слог, я ничего лучше не написал. ‘Бахчисарайский фонтан’, между нами, дрянь, но эпиграф его прелесть 9. Кстати об эпиграфах — знаешь ли эпиграф ‘Кавказского пленника’?
Под бурей рока твердый камень,
В волненьях страсти — легкий лист10.
Понимаешь, почему не оставил его. Но за твои четыре стиха я бы отдал три четверти своей поэмы. Addio {Прощай (um.).}.
— — —
РА, 1874, кн. I, с, 120—124, Акад., XIII, No 60.
1 Письмо Вяземского, на которое отвечает Пушкин, не сохранилось.
2 Поэт, переводчик, журналист С. Е. Раич летом 1823 г. жил в Одессе, где и познакомился с Пушкиным. О каких ‘переменах’ Раич говорил Вяземскому, неизвестно.
3 Перефразировка стихов из баллады Жуковского ‘Замок Смальгольм’ (1822, напеч. 1824). Баллада была задержана цензурой, о чем Пушкин знал. В письме Пушкин обыгрывает ситуацию с балладой Жуковского применительно к своей поэме. Приводим стихи Жуковского, которые переделал Пушкин:
Я не властен прийти, я не должен прийти,
Я не смею прийти (был ответ)…
Судя по дате письма к Вяземскому, Пушкин ознакомился с балладой Жуковского задолго до ее появления в печати.
4 Пушкин вспоминает стихи из послания Вяземского к Д. В. Давыдову (1816), в то время еще не напечатанного:
Сказав прости очарованьям,
Назло пленительных грехов,
И упоительным мечтаньям
Весны, веселий и стихов…
5 По ту сторону (старинное выражение).
6 Пушкин имел в виду рецензию на ‘Кавказский пленник’ (ВЕ, 1823, No 1), в которой автор предлагал герою ‘скинуть влажную бурку и осушиться’.
7 Автореминисценция из сатирического стихотворения (1819, сохранился отрывок), в котором Пушкин писал:
Вкруг я Стурдзы хожу,
Вкруг библического,
Я на Стурдзу гляжу
Монархического.
А. С. Стурдза — идеолог Священного союза, автор ‘Записки о настоящем положении Германии’ для участников Аахенского конгресса 1818 г., в которой он утверждал, что немецкие университеты — рассадники революционных и атеистических идей — следует отдать под надзор полиции, ‘Записка…’ получила широкую огласку и вызвала резкое осуждение передовой общественности. Стурдза, опасаясь за свою жизнь, поспешил вернуться из Германии в Россию, вскоре (1819 г.) был заклеймен эпиграммой Пушкина: ‘Холоп венчанного солдата,//Благодари свою судьбу: //Ты стоишь лавров Герострата//Иль смерти немца Коцебу’. Пушкин познакомился с А. С. Стурдзой в Петербурге в марте 1820 г. ей квартире братьев Тургеневых, в 1823—1824 гг. встречался с ним в Одессе. Последняя брошюра — публицистическое произведение Стурдзы ‘La Gr&egrave,ce en 1821—1822’.
8 Д. П. Северин — член ‘Арзамаса’, дипломат, несмотря на сомнительную родословную, обладал непомерным высокомерием и аристократическими претензиями, что вызвало эпиграмму Пушкина ‘Жалоба’ (1823) (‘Ваш дед портной, ваш дядя повар…’).
9 Эпиграфом к поэме ‘Бахчисарайский фонтан’ (1821—1823) Пушкин поставил строки персидского поэта Саади: ‘Многие, так же как и я, посещали сей фонтан, но иных уже нет, другие странствуют далече’. Под влиянием эпиграфа Пушкин изменил название поэмы, которую первоначально он озаглавил ‘Гарем’.
10 Пушкин приводит строки из послания Вяземского к Ф. И. Толстому (1818), которые он не поставил эпиграфом к ‘Кавказскому пленнику’ из-за своей ссоры с Федором Толстым.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

4 ноября 1823 г. Одесса

4 ноября. Одесса.

Вот тебе, милый и почтенный Асмодей, последняя моя поэма. Я выбросил то, что цензура выбросила б и без меня, и то, что не хотел выставить перед публикою. Если эти бессвязные отрывки покажутся тебе достойными тиснения, то напечатай, да сделай милость, не уступай этой суке цензуре, отгрызывайся за каждый стих и загрызи ее, если возможно, в мое воспоминание. Кроме тебя, у меня там нет покровителей, еще просьба: припиши к ‘Бахчисараю’ предисловие или послесловие1, если не ради меня, то ради твоей похотливой Минервы2, Софьи Киселевой, прилагаю при сем полицейское послание, яко материал, почерпни из него сведения (разумеется, умолчав об их источнике)3. Посмотри также в ‘Путешествии’ Апостола-Муравьева статью ‘Бахчисарай’4, выпиши из нее что посноснее — да заворожи всё это своею прозою, богатой наследницею твоей прелестной поэзии, по которой ношу траур. Полно, не воскреснет ли она, как тот, который пошутил? Что тебе пришло в голову писать оперу и подчинить поэта музыканту?5 Чин чина почитай. Я бы и для Россини не пошевелился. Что касается до моих занятий, я теперь пишу не роман, а роман в стихах6 — дьявольская разница. Вроде ‘Дон-Жуана’ — о печати и думать нечего, пишу спустя рукава. Цензура наша так своенравна, что с нею невозможно и размерить круга своего действия — лучше об ней и не думать — а если брать, так брать, не то, что и когтей марать7.

А. П.

Новое издание очень мило — с богом — милый ангел или аггел Асмодей.
Вообрази, что я еще не читал твоей статьи, победившей цензуру!8 вот каково жить по-азиатски, не читая журналов. Одесса город европейский — вот почему русских книг здесь и не водится9.

А. П.10

Василию Львовичу дяде кланяюсь и пишу на днях.
— — —
РА, 1874, кн. I, с. 124—125, Акад., XIII, No 63.
1 Вяземский исполнил просьбу Пушкина, издав поэму и предпослав ей статью: ‘Вместо предисловия к Бахчисарайскому Фонтану. Разговор между издателем и классиком с Выборгской стороны или с Васильевского острова’.
2 Знаменитая красавица С. С. Киселева, которой увлекался Вяземский и которую в своих письмах называл ‘похотливой Минервой’.
3 Полицейское послание, приложенное Пушкиным к письму, неизвестно.
4 Пушкин имеет в виду книгу И. М. Муравьева-Апостола ‘Путешествие по Тавриде’ (1823), которая в то время печаталась. По просьбе Пушкина Вяземский напечатал в приложении к ‘Бахчисарайскому фонтану’ выписку из этого сочинения, в которой содержались сведения о Бахчисарайском дворце, а также предание о Потоцкой, которая выведена в поэме под именем Марии. Подробнее об этом см.: Л. П. Гроссман. У истоков ‘Бахчисарайского фонтана’.— П. Иссл. и мат., т. III, с. 49—100.
5 Имеется в виду водевиль ‘Кто брат, кто сестра, или Обман за обманом’, написанный Вяземским в соавторстве с Грибоедовым (музыка А. Н. Верстовского) для бенефиса М. Д. Львовой-Синецкой, который состоялся 24 января 1824 г.
6 ‘Евгений Онегин’, первые строфы которого написаны в Кишиневе 9 мая 1823 г.
7 Слегка измененная цитата из басни Крылова ‘Вороненок’: ‘Уж брать, так брать, //А то и когти что марать’.
8 Вопреки слухам, дошедшим до Пушкина, победил не Вяземский, а цензура: его полемическое выступление ‘О двух статьях, напечатанных в ‘Вестнике Европы’, впервые было напечатано лишь в 1878 г., в первом томе Полного собрания сочинений.
9 Пушкин имеет в виду то обстоятельство, что в Одессу морем завозилось много иностранных книг.
10 Сохранился обширный черновик этого письма (Акад., XIII, No 63а), с рассуждениями о романтизме в Западной Европе и в России, которые Пушкин использовал в письмах к Вяземскому от 8 марта и 5 июля 1824 г.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ1

11 ноября 1823 г. Одесса
Вот тебе и ‘Разбойники’2. Истинное происшествие подало мне повод написать этот отрывок. В 820 году, в бытность мою в Екатеринославле, два разбойника, закованные вместе, переплыли через Днепр и спаслись. Их отдых на островке, потопление одного из стражей мною не выдуманы. Некоторые стихи напоминают перевод ‘Шильонского узника’. Это несчастие для меня. Я с Жуковским сошелся нечаянно, отрывок мой написан в конце 821 года.

11 ноября3.

— — —
РА, 1874, кн. I, С. 126, Акад., XIII, No 64.
1 Письмо — приписка на последнем листке отрывка рукописи ‘Братьев разбойников’, которую Пушкин выслал Вяземскому. Внизу помета Вяземского: ‘(Это предисловие к напечатанию не назначается)’. На другом полулисте — тринадцать стихов варианта конца ‘Братьев разбойников’ от стиха: ‘И в сердце радость умерла’.
2 Полный текст поэмы сожжен Пушкиным. Оставшийся отрывок напечатан в ПЗ на 1825 год.
3 Отослано со следующим письмом к Вяземскому — от 1—8 декабря 1823 г.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

1—8 декабря 1823 г. Одесса
Конечно, ты прав1, и вот тебе перемены —
Язвительные лобзания напоминают тебе твои <-- -- -- -- -- -- -->? поставь пронзительных. Это будет ново. Дело в том, что моя Грузинка кусается, и это непременно должно быть известно публике. Хладного скопца уничтожаю из уважения к давней девственности Анны Львовны2.
Не зрит лица его гарем.
Там . . . . . . . . . . . . . . . . .
И, не утешены никем,
Стареют жены.
Меня ввел во искушение Бобров: он говорит в своей ‘Тавриде’: Под стражею скопцов гарема3. Мне хотелось что-нибудь у него украсть, а к тому же я желал бы оставить русскому языку некоторую библейскую похабность. Я не люблю видеть в первобытном нашем языке следы европейского жеманства и французской утонченности. Грубость и простота более ему пристали. Проповедую из внутреннего убеждения, но по привычке пишу иначе.
Но верой матери моей
Была твоя — —
если найдешь удачную перемену, то подари меня ею, если ж нет, оставь так, оно довольно понятно. Нет ничего легче поставить Равна, Грузинка, красотою, но инка кр… а слово Грузинка тут необходимо — впрочем, делай, что хочешь.
Апостол написал свое путешествие по Крыму, оно печатается — впрочем, ожидать его нечего.
Что такое Грибоедов? Мне сказывали, что он написал комедию на Чедаева,4 в теперешних обстоятельствах это чрезвычайно благородно с его стороны.
Посылаю ‘Разбойников’.
Как бишь у меня? Вперял он неподвижный взop? Поставь любопытный, а стих все-таки калмыцкий.
— — —
РА, 1874, кн. I, с. 126—127, Акад., XIII, No 71.
1 Письмо Вяземского, содержавшее замечания на ‘Бахчисарайский фонтан’, не сохранилось, согласившись с ними, Пушкин внес исправления в первое издание поэмы, но в последующих переизданиях снова правил текст, иногда возвращаясь к первоначальной редакции.
2 Анна Львовна — Пушкина, тетка поэта.
3 Пушкин имеет в виду следующие строчки из поэмы С. С. Боброва ‘Таврида’ о женах в гареме:
Иль заключенные сидят,
Как бы Данаи в медных башнях,
Под стражею скопцов, в гаремах.
4 С комедией Грибоедова Пушкин познакомился лишь в начале 1825 г., когда Пущин привез ему в Михайловское список ‘Горя от ума’. Современники угадывали черты сходства Чацкого с П. Я. Чаадаевым, который вынужден был в 1821 г. выйти в отставку и уехал в длительное заграничное путешествие.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

20 декабря 1823 г. Одесса
Какая б ни была вина
так и у меня начерно.
Символ, конечно, дерзновенный,
Незнанья жалкая вина.
Вина, culpa, faute. Symbole tmraire, faute dplorable de l’ignorance {culpa — вина (лат.), faute — вина. Дерзновенный символ, жалкая вина невежества (фр.).}l. У нас слово вина имеет два значенья: одно из них здесь не имело бы смысла. Оставь эти стихи, пускай они
Aux Saumaise futurs prparent des tortures {Будущим Сомезам уготовят пытки (фр.).}2
Я бы хотел знать, нельзя ли в переписке нашей избегнуть как-нибудь почты — я бы тебе переслал кой-что слишком для нее тяжелое3. Сходнее нам в Азии писать по оказии. Что Кривцов?4 Его превосходительство мог бы мне аукнуть. Я жду ‘Полярной звезды’ в надежде видеть тебя распечатного5. Что журнал Анахарсиса Клоца-Кюхельбекера?6 Рисунок с фонтана оставим до другого издания. Печатай скорее, не ради славы прошу, а ради Мамона7.

20 декабря.

Поздравляю тебя с рождеством спасителя нашего господа Иисуса Христа.
Ты, кажется, сбираешься сделать заочное описание Бахчисарая? брось это. Мадригалы Софье Потоцкой8 , это дело другое. Впрочем, в моем эпилоге описание дворца в нынешнем его положении подробно и верно, и Зонтаг 9 более моего не заметит. Что, если б ты заехал к нам на Юг нынче весною? Мы бы провели лето в Крыму, куда собирается пропасть дельного народа, женщин и мужчин. Приезжай, ей-богу веселее здесь, чем у вас на Севере10.
— — —
РА, 1874, кн. I, с. 128—129, Акад., XIII, No 73.
1 Стихи ‘Какая б ни была вина’ и ‘Символ, конечно, дерзновенный,//Незнанья жалкая вина’ (имеется в виду изображение креста в соединении с луною на мраморном фонтане) — из ‘Бахчисарайского фонтана’. Переведя слово ‘вина’ на латынь и на французский, Пушкин далее дает свои два стиха в переводе на французский язык.
2 Стих из ‘Поэтического искусства’ Буало. Сомез Клод (1588—1658) — французский филолог, комментатор, его имя стало нарицательным для обозначения эрудированного и взыскательного критика.
3 Пушкин подразумевал нецензурность своих писем, боясь перлюстрации. Вяземский принял слова Пушкина в буквальном смысле, что вызвало ответ поэта: ‘Ты не понял меня, когда я говорил тебе об оказии — почтмейстер мне в долг верит, да мне не верится’ (см. письма Вяземскому от начала апреля и от 24—25 июня 1824 г.).
4 Кривцов Николай Иванович — см. примеч. к переписке с Н. И. Кривцовым.
5 В ПЗ на 1824 г. напечатаны следующие стихотворения Вяземского: ‘Гвоздь и молот’, ‘Воли не давай рукам’, ‘В шляпе дело’, ‘Давным-давно’, ‘Петербург’ (с цензурным изъятием 40 строк, которые впервые были напечатаны В. С. Нечаевой в советское время, см.: П. А. Вяземский. Избранные стихотворения. М.— Л., 1935, с. 140—141).
6 Пушкин в шутку называет Кюхельбекера именем французского революционера Анахарсиса Клоца, казненного в 1794 г. Журнал — альманах ‘Мнемозина’ (1824—1825), который Кюхельбекер выпускал вместе с В. Ф. Одоевским.
7 Т. е. ради денег. Мамон — сирийский бог богатства. Московские книгопродавцы ‘купили новую поэму ‘Бахчисарайский фонтан’ Пушкина за 3000 рублей. Итак, за каждый стих заплачено по пяти рублей! Доказательство, что не в одной Англии и не одни англичане щедрою рукою платят за изящные произведения поэзии’ (Рус. инв., 1824, No 59).
8 Стихи Вяземского ‘Мадригал. К двум красавицам — матери и дочери’:
О вы, которые гордитесь красотою,
При них, от зависти краснея, скройтесь прочь!
Мать несравненная! А дочь
Сравнялась с матерью одною.
&nbsp, (ДЖ, 1823, No 17, с. 175)
Мадригал обращен к С. С. Киселевой. Мать ее — графиня С. К. Потоцкая, гречанка, славившаяся редкой красотой.
9 Зонтаг — Анна Петровна (1785—1864), племянница Жуковского, одесская знакомая Пушкина.
10 На юг Вяземский не приехал, но в Одессу приехала его жена Вера Федоровна с детьми, между ней и Пушкиным установились сразу же дружеские отношения.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

8 марта 1824 г. Одесса
От всего сердца благодарю тебя, милый Европеец, за неожиданное послание или посылку. Начинаю почитать наших книгопродавцев и думать, что ремесло наше, право, не хуже другого. Одно меня затрудняет, ты продал все издание за 3000 р., а сколько ж стоило тебе его напечатать? Ты все-таки даришь меня, бессовестный! Ради Христа, вычти из остальных денег, что тебе следует, да пришли их сюда. Расти им незачем. А у меня им не залежаться, хоть я, право, не мот. Уплачу старые долги и засяду за новую поэму1. Благо я не принадлежу к нашим писателям 18-го века: я пишу для себя, а печатаю для денег, а ничуть для улыбки прекрасного пола2.
Жду с нетерпением моего ‘Фонтана’, то есть твоего предисловия. Недавно прочел я твои давешние замечания на Булгарина3, это лучшая из твоих полемических статей. ‘Жизни Дмитриева’ еще не видал. Но, милый, грех тебе унижать нашего Крылова. Твое мнение должно быть законом в нашей словесности, а ты по непростительному пристрастию судишь вопреки своей совести и покровительствуешь черт знает кому. И что такое Дмитриев? Все его басни не стоят одной хорошей басни Крылова, все его сатиры — одного из твоих посланий, а все прочее — первого стихотворения Жуковского. Ты его когда-то назвал Le pote de notre civilisation {Поэт нашей образованности (фр.).}. Быть так, хороша наша civilisation!4
Твое поручение отыскать тебе дом обрадовало меня несказанно. Дело не к спеху, однако изволь изъяснить мне потолковее, что такое в начале лета и не дорого. Лев Нарышкин, с которым я уж об этом говорил, уезжает в чужие края в начале лета. Он нанимает здесь дом, за 500 р. в месяц, и дачу не очень помню за сколько. Я бы советовал тебе для детей нанять дачу, потому что в городе пыль несносна. Буду еще хлопотать, впрочем, твоего слишком дорого не понимаю, ты деньги всё ведь истратишь, если не на то, так на другое. Жду ответа. С. Волконского здесь еще нет.
8 марта 1824.
Одесса.
— — —
PA, 1874, кв. I, с. 129—131, Акад., XIII, No 78.
1 ‘Евгений Онегин’ или ‘Цыганы’.
2 См. примеч. к письму Л. С. Пушкину от 1 апреля 1824 г. в томе 2 наст. изд.
3 Пушкин имеет в виду статью Вяземского ‘Замечания на краткое обозрение русской литературы 1822 года, напечатанное в No 5 ‘Северного архива’ 1823 года’ (НЛ, 1823, No 19). Возражая Булгарину, Вяземский, говоря обиняками, доказывал, что бедность отечественной литературы и недостаток хороших авторов объясняются общими условиями русской жизни, цензурными препонами и т. п.
4 Речь идет о предисловии Вяземского к VI изданию сочинений И. И. Дмитриева, под названием ‘Известие о жизни и стихотворениях Ивана Ивановича Дмитриева’ (1821, напеч. 1823). Вяземский считал это предисловие в первую очередь удачным предлогом для изложения некоторых своих взглядов на историю русской словесности. Критика Пушкина касается лишь одного, хотя и существенного пункта — недооценки Вяземским творчества Крылова,— показывающего, что прочная карамзивистская закваска иногда мешала Вяземскому отдавать должное новым явлениям.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

Начало апреля 1824 г. Одесса
Сейчас возвратился из Кишинева1 и нахожу письма, посылки и ‘Бахчисарай’. Не знаю, как тебя благодарить, ‘Разговор’ прелесть, как мысли, так и блистательный образ их выражения2. Суждения неоспоримы. Слог твой чудесно шагнул вперед. Недавно прочел я и ‘Жизнь Дмитриева’, 3 все, что в ней рассуждение — прекрасно. Но эта статья tour de force et affaire de parti {чудо ловкости и дело партийное (фр.).}. Читая твои критические сочинения и письма, я и сам собрался с мыслями и думаю на днях написать кое-что о нашей бедной словесности, о влиянии Ломоносова, Карамзина, Дмитриева и Жуковского4. Авось и тисну, тогда du choc des opinions jaillira del’argent {от столкновения мнений посыплются деньги (фр.).}5. Знаешь ли что? твой ‘Разговор’ более писан для Европы, чем для Руси. Ты прав в отношении романтической поэзии. Но старая <-- -- -- -- --> классическая, на которую ты нападаешь, полно существует ли у нас? это еще вопрос. — Повторяю тебе перед евангелием и святым причастием, что Дмитриев, несмотря на все старое свое влияние, не имеет, не должен иметь более весу, чем Херасков или дядя Василий Львович. Разве он один представляет в себе классическую нашу словесность, как Мордвинов заключает в себе одном всю русскую оппозицию?6 и чем он классик? где его трагедии, поэмы дидактические или эпические? разве классик в посланиях к Севериной да в эпиграммах, переведенных из Гишара? — Мнения ‘Вестника Европы’ не можно почитать за мнения, на ‘Благонамеренного’ сердиться невозможно. Где же враги романтической поэзии? где столпы классические? Обо всем этом поговорим на досуге. Теперь поговорим о деле, то есть о деньгах. Слёнин предлагает мне за ‘Онегина’, сколько я хочу. Какова Русь, да она в самом деле в Европе — а я думал, что это ошибка географов. Дело стало за цензурой, а я не шучу, потому что дело идет о будущей судьбе моей, о независимости — мне необходимой. Чтоб напечатать Онегина, я в состоянии <-- -- -->) то есть или рыбку съесть, или на <-- -- --> сесть. Дамы принимают эту пословицу в обратном смысле. Как бы то ни было, готов хоть в петлю. Кюхельбекеру, Матюшкину, Верстовскому усердный мой поклон, буду немедленно им отвечать7. Брата я пожурил за рукописную известность ‘Бахчисарая’. Каков Булгарин и вся братья! Это не соловьи-разбойники, а грачи-разбойники. Прости, душа — да пришли мне денег.

А. П.

Ты не понял меня, когда я говорил тебе об оказии — почтмейстер мне в долг верит, да мне не верится.
— — —
РА, 1874, кн. I, с. 131—133, Акад., XIII, No 81.
1 Пушкин ездил на две недели в Кишинев и возвратился в Одессу в конце марта.
2 В своем полемическом предисловии к ‘Бахчисарайскому фонтану’ (‘Разговор между издателем и классиком…’), направленном против запоздалых адептов классицизма, Вяземский связал воедино проблему народности литературы с проблемой ее романтического направления.
3 См. примеч. 4 к письму от 8 марта 1824 г.
4 Пушкин не исполнил своего намерения.
5 Как справедливо отметил Б. Л. Модзалевский, изречение Пушкина является шутливой переделкой французской пословицы: ‘du choc des opinions jaillit la vrit’ (от столкновения мнений рождается истина).
6 Адмирал Н. С. Мордвинов, сторонник просвещения, выступал в пользу освобождения крестьян, пользовался уважением передовой части русского общества. В записке, поданной Николаю I вскоре после восстания декабристов, настаивал на отмене смертной казни государственным преступникам, будучи членом Верховного суда над декабристами, отказался подписать смертный приговор. В послании к Н. С. Мордвинову (1827) Пушкин писал:
Мордвинов, не вотще Петров тебя любил,
Тобой гордится он и на брегах Коцита:
Ты лиру оправдал, ты ввек не изменил
Надеждам вещего пиита.
Как славно ты сдержал пророчество его!
Сияя доблестью, и славой, и наукой,
В советах недвижим у места своего,
Стоишь ты, новый Долгорукой.
7 Ответы Пушкина Кюхельбекеру, Ф. Ф. Матюшкину и А. Н. Верстовскому, так же как и их письма к Пушкину, не сохранились. Поклон А. Н. Верстовскому, с которым Пушкин познакомился позднее в Москве, объясняется, вероятно, тем, что поэт узнал о кантате композитора ‘Черная шаль’ (1823), написанной на слова его стихотворения.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

Апрель — первая половина мая (?) 1824 г. Одесса

(Отрывок)1

читая Шекспира и Библию, святый дух иногда мне по сердцу, но предпочитаю Гете и Шекспира.— Ты хочешь знать, что я делаю — пишу пестрые строфы романтической поэмы2 — и беру уроки чистого афеизма. Здесь англичанин, глухой философ, единственный умный афей3, которого я еще встретил. Он исписал листов 1000, чтобы доказать, qu’il ne peut exister d’tre intelligent, Crateur et rgulateur {что не может быть существа разумного, творца и правителя (фр.)}, мимоходом уничтожая слабые доказательства бессмертия души. Система не столь утешительная, как обыкновенно думают, но, к несчастию, более всего правдоподобная.
— — —
Анненков. Пушкин, с. 261 (частично), ‘Материалы для биографии А. С. Пушкина’. Лейпциг, 1875, PC, 1879, октябрь, с. 293, Акад., XIII, No 82.
1 Отрывок из перлюстрированного письма Пушкина. Адресат назван П. И. Бартеневым, указавшим, что письмо было послано ‘издателю ‘Бахчисарайского фонтана’, т. е. Вяземскому (РА, 1872, стлб. 2355). Сделанное при жизни Вяземского, это указание, на наш взгляд, заслуживает полного доверия. Тем не менее некоторые исследователи считают адресатом Кюхельбекера. Именно строки из этого письма послужили основной причиной высылки Пушкина из Одессы в Михайловское. Подробнее об этом Пушкин писал Жуковскому в 1826 г., а также в ‘Воображаемом разговоре с Александром I’. В ответ на это письмо Вяземский отправил ‘секретное’ письмо, которое печатается ниже.
2 Поэму ‘Цыганы’.
3 Доктор медицины Уильям Хатчинсон (1793—1850) — домашний врач в семье М. С. Воронцова в 1823—1824 гг. ‘В самом доме наместника Пушкин часто встречался, например, с доктором-англичанином, по всем вероятиям страстным поклонником Шелли, который учил поэта нашего философии атеизма и сделался невольным орудием его катастрофы’ (Анненков. Пушкин, с. 260). Подробнее о Хатчинсоне см.: Л. M. Apинштейн. Одесский собеседник Пушкина.— Врем. ПК, 1975, с. 58—70.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

Конец мая (?) 1824 г. Москва
(Секретное)
Сделай милость, будь осторожен на язык и на перо. Не играй своим будущим. Теперешняя ссылка твоя лучше всякого места. Что тебе в Петербурге? Дай мне отделаться от дел своих, но не так, чтобы можно было все бросить на несколько лет и ехать в чужие край, я охотно поселился бы у вас. Верные люди сказывали мне, что уже на Одессу смотрят, как на champ d’asyle {пристанище (фр.).}, а в этом поле, верно, никакая ягодка более тебя не обращает внимания. В случае какой-нибудь непогоды Воронцов не отстоит тебя и не защитит, если правда, что и он подозреваем в подозрительности. Да к тому же, признаюсь откровенно: я не твердо уповаю на рыцарство Воронцова1. Он человек приятный, благонамеренный, но не пойдет донкишотствовать против власти ни за лице, ни за мнение, какие бы они ни были, если власть поставит его в необходимость объявить себя за них или за нее. Ты довольно сыграл пажеских шуток с правительством, довольно подразнил его, и полно! А вся наша оппозиция ничем иным ознаменоваться не может, que par des espi&egrave,gleries {как только проказами (фр.).}. Нам не дается мужествовать против него, мы можем только ребячиться. А всегда ребячиться надоест.
— — —
РА, 1879, кн. II, No 8, с. 471 (по копии), ‘Отчет Публичной библиотеки за 1895 г.’ (СПб., 1898, Приложения, с. 52—53, по подлиннику), Акад., XIII, No 84.
1 Как известно, М. С. Воронцов не только не защитил Пушкина, а, напротив, сделал все возможное для скорейшего удаления поэта из Одессы.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

7 июня 1824 г. Одесса
Жена твоя приехала сегодня, привезла мне твои письма и мадригал Василия Львовича1, в котором он мне говорит: ты будешь жить с княгинею прелестной, не верь ему, душа моя, и не ревнуй. Письма твои обрадовали меня по многим отношениям: кажется, ты успокоился после своей эпиграммы. Давно бы так! Критики у нас, чувашей, не существует, палки как-то неприличны, о поединке и смех и грех было и думать: то ли дело цып-цып или цыц-цыц. Пришли мне эпиграмму Грибоедова. В твоей неточность: и визг такой, должно писк 2. Впрочем, она прелестна. То, что ты говоришь насчет журнала, давно уже бродит у меня в голове 3. Дело в том, что на Воронцова нечего надеяться. Он холоден ко всему, что не он, а меценатство вышло из моды. Никто из нас не захочет великодушного покровительства просвещенного вельможи, это обветшало вместе с Ломоносовым4. Нынешняя наша словесность есть и должна быть благородно-независима. Мы одна должны взяться за дело и соединиться. Но беда! мы все лентяй на лентяе — материалы есть, материалисты есть, но o est le cul de plomb qui poussera a? {где тот свинцовый зад, который будет толкать все это? (фр.)} где найдем своего составителя, так сказать, своего Каченовского? (в смысле Милонова — что для издателя хоть ‘Вестника Европы’, не надобен тут ум, потребна только <-- -- -- -->). Еще беда: ты Sectaire {сектант (фр.).}, а тут бы нужно много и очень много терпимости, я бы согласился видеть Дмитриева в заглавии нашей кучки, а ты уступишь ли мне моего Катенина? отрекаюсь от Василья Львовича, отречешься ли от Воейкова? Еще беда: мы все прокляты и рассеяны по лицу земли — между нами сношения затруднительны, нет единодушия, золотое кстати поминутно от нас выскользает. Первое дело: должно приструнить все журналы и держать их в решпекте — ничего легче б не было, если б мы были вместе и печатали бы завтра, что решили бы за ужином вчера, а теперь сообщай из Москвы в Одессу замечание на какую-нибудь глупость Булгарина, отсылай его к Бирукову в Петербург и печатай потом через два месяца в revue des bvues {обозрение промахов (фр.).}. Нет, душа моя Асмодей, отложим попечение, далеко кулику до Петрова дня — а еще дале бабушке до Юрьева дня.
Радуюсь, что мог услужить тебе своей денежкой, сделай милость, не торопись. С женою отошлю тебе 1-ую песнь ‘Онегина’5. Авось с переменой министерства6 она и напечатается — покамест мне предлагают за второе издание ‘Кавказского пленника’ 2000 рублей7. <Как> думаешь? согласиться? Третье ведь от нас не ушло.
Прощай, милый, пишу тебе вполпьяна и в постеле — отвечай.
— — —
Переписка, т. 1, с. 115—116, Акад., XIII, No 87.
1 Письма Вяземского, привезенные Верой Федоровной, не сохранились, впрочем, не исключено, что предыдущее ‘секретное’ письмо было привезено именно ею. Мадригал В. Л. Пушкина неизвестен.
2 1824—1825 гг. ознаменованы эпиграмматической войной Грибоедова и Вяземского с поэтом М. А. Дмитриевым (племянником И. И. Дмитриева) и водевилистом А. И. Писаревым. Полемика, начавшаяся после премьеры водевиля Вяземского и Грибоедова ‘Кто брат, кто сестра, или Обман за обманом’, который подвергся нападкам А. И. Писарева, затем приняла более общий характер: чтение ‘Горя от ума’, а затем частичное опубликование комедии в альманахе ‘Русская Талия’ привели к критическому выступлению М. А. Дмитриева против ‘Горя от ума’, кроме того, предисловие Вяземского к ‘Бахчисарайскому фонтану’ вызвало обмен полемическими статьями между ним и М. А. Дмитриевым.
Пушкин в письме имеет в виду эпиграмму Вяземского на М. А. Дмитриева и А. И. Писарева ‘К журнальным близнецам’ (1824):
Цып! цып! сердитые малютки!
Вам злиться, право, не под стать.
Скажите: стоило ль из шутки
Вам страшный писк такой поднять?
Напрасна ваших сил утрата!
И так со смехом все глядят,
Как раздраженные цыплята
Распетушились невпопад.
Поправку Пушкина Вяземский принял.
Известны две эпиграммы Грибоедова, написанные по этому поводу: ‘Как распложаются журнальные побранки’ и ‘И сочиняют — врут, и переводят — врут!’ (см.: РЭ, с. 261—262, 723), об одной из этих эпиграмм Вяземский, очевидно, и писал Пушкину.
3 Замысел издания собственного журнала Пушкину и Вяземскому удалось реализовать лишь в 1836 г., когда Пушкин получил разрешение на выпуск ‘Современника’.
4 М. В. Ломоносову покровительствовали ‘просвещенные вельможи’ И. И. Шувалов и граф М. Л. Воронцов.
5 Первая глава ‘Онегина’ была закончена Пушкиным 22 октября 1823 г.
6 15 мая 1824 г. министром народного просвещения был назначен президент Российской Академии А. С. Шишков. Пушкин полагал, что смена министра приведет к улучшению положения писателей, и в частности к смягчению цензурных условий, об этом См. во ‘Втором послании к цензору’ (осень 1824).
7 Самовольное издание переводчиком Е. И. Ольдекопом ‘Кавказского пленника’ на немецком языке вместе с русским текстом поэмы помешало второму изданию, и оно не было осуществлено.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

24—25 июня 1824 г. Одесса
Я ждал отъезда Трубецкого1, чтоб писать тебе спустя рукава 2. Начну с того, что всего ближе касается до меня. Я поссорился с Воронцовым и завел с ним полемическую переписку, которая кончилась с моей стороны просьбою в отставку. Но чем кончат власти, еще неизвестно. Тиверий рад будет придраться, а европейская молва о европейском образе мыслей графа Сеяна обратит всю ответственность на меня3. Покамест не говори об этом никому. А у меня голова кругом идет. По твоим письмам к княгине Вере вижу, что и тебе и кюхельбекерно и тошно,4 тебе грустно по Байроне, а я так рад его смерти, как высокому предмету для поэзии5. Гений Байрона бледнел с его молодостию. В своих трагедиях, не выключая и ‘Каина’, он уж не тот пламенный демон, который создал ‘Гяура’ и ‘Чильд-Гарольда’. Первые две песни ‘Дон Жуана’ выше следующих. Его поэзия видимо изменялась. Он весь создан был навыворот,6 постепенности в нем не было, он вдруг созрел и возмужал — пропел и замолчал, и первые звуки его уже ему не возвратились — после 4-ой песни Child Harold Байрона мы не слыхали, а писал какой-то другой поэт с высоким человеческим талантом. Твоя мысль воспеть его смерть в 5-ой песне его Героя прелестна7 — но мне не по силам — Греция мне огадила8. О судьбе греков позволено рассуждать, как о судьбе моей братьи негров, можно тем и другим желать освобождения от рабства нестерпимого. Но чтобы все просвещенные европейские народы бредили Грецией — это непростительное ребячество. Иезуиты натолковали нам о Фемистокле и Перикле, а мы вообразили, что пакостный народ, состоящий из разбойников и лавочников, есть законнорожденный их потомок и наследник их школьной славы. Ты скажешь, что я переменил свое мнение, приехал бы ты к нам в Одессу посмотреть на соотечественников Мильтиада, и ты бы со мною согласился. Да посмотри, что писал тому несколько лет сам Байрон в замечаниях на Child Harold — там, где он ссылается на мнение Фовеля, французского консула, помнится, в Смирне9.— Обещаю тебе, однако ж, вирши на смерть его превосходительства.
Хотелось мне с тобою поговорить о перемене министерства. Что ты об этом думаешь? я и рад и нет. Давно девиз всякого русского есть чем хуже, тем лучше. Оппозиция русская, составившаяся, благодаря русского бога, из наших писателей, каких бы то ни было, приходила уже в какое-то нетерпение, которое я исподтишка поддразнивал, ожидая чего-нибудь. А теперь, как позволят Фите Глинке10 говорить своей любовнице, что она божественна, что у ней очи небесные, что любовь есть священное чувство, вся эта сволочь опять угомонится, журналы пойдут врать своим чередом, чины своим чередом, Русь своим чередом — вот как Шишков сделает всю обедню <-- -- -- -- -- -->. C другой стороны деньги, ‘Онегин’, святая заповедь Корана11 — вообще мой эгоизм. Еще слово: я позволил брату продать второе издание ‘Кавказского пленника’. Деньги были нужны — а (как я говорил) 3-е издание от нас не уйдет. Да ты пакостишь со мною: даришь меня и связываешься черт знает с кем. Ты задорный издатель — а Гнедич хоть и не выгодный приятель, зато уж копейки не подарит и смирно себе сидит, не бранясь ни с Каченовским, ни с Дмитриевым.

А. П.

Пришли же и ты мне стихов.
— — —
РА, 1874, кн. I, с. 133—136 (с цензурным пропуском фразы ‘Тиверий рад будет…’), Переписка, т. I, с. 118, Акад., ХIII, No 89.
1 Трубецкой — князь Петр Петрович, член Союза Благоденствия, брат декабриста С. П. Трубецкого.
2 Т. е. не опасаясь перлюстрации письма.
3 Тиверием (Тиберий — римский император) Пушкин именует Александра I, а графом Сеяном (Сеян — префект претории, приближенный Тиберия) — М. С. Воронцова.
4 Строчка из эпиграммы, которая приписывается Пушкину.
5 Вяземский в письмах к жене (которые она давала читать Пушкину) настойчиво требовал от Пушкина стихов на смерть Байрона, 27 июня Вера Федоровна писала мужу: ‘Пушкин положительно не желает писать на смерть Байрона, мне кажется, он слишком занят, а в особенности слишком захвачен, чтобы заниматься чем-либо, кроме своего Онегина…’ (ОА, т. V, вып. 2, с. 112—113). Несколько месяцев спустя Пушкин писал о Байроне в стихотворении ‘К морю’.
6 Ср. со словами Вяземского: ‘Автор ‘Онегина’ остроумно и оригинально называет Дон-Жуана изнанкою Чайльд-Гарольда’ (MT, 1827, ч. 13, отд. II, No 3, с. 111).
7 Вяземcкий посвятил судьбе английского поэта стихотворение ‘Байрон’ (1827). Подробнее об отношении Вяземского к творчеству Байрона см.: Гиллельсон, с. 158—164.
8 Разногласия между членами Временного греческого правительства помогли Турции оправиться от военных неудач и в конце концов одержать победу над греками.
9 В дополнительных примечаниях к ‘Чайльд-Гарольду’ Байрон писал: ‘Французский консул г. Фовель, проведший тридцать лет в Афинах,— человек, которому никто из знавших его не может отказать в признании за ним качеств талантливого художника и обходительного джентльмена, часто говорил в моем присутствии, что греки не заслуживают освобождения… Г. Рок, почтенный французский коммерсант, уже давно поселившийся в Афинах, уверял с весьма забавною важностью: ‘Сэр, это все та же сволочь, какая была в дни Фемистокла’,— замечание, неприятное для ‘хвалителей времен протекших’. Древние греки изгнали Фемистокла, новые надувают г. Рока, такова всегда была участь великих людей…’
10 Фита Глинка — Федор Николаевич, которому адресована эпиграмма Пушкина (1825), см. переписку с Ф. Н. Глинкой в томе 2 наст. изд. имя ‘Федор’ писалось в то время через фиту, предпоследнюю букву старого русского алфавита. — один из псевдонимов Глинки.
11 Строка из ‘Бахчисарайского фонтана’. Здесь, вероятно, намек на то, что при теперешних обстоятельствах для Пушкина деньги не менее драгоценны, нежели ‘святая заповедь Корана’ для мусульманина.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ1

(Набросок)

5 июля 1824 г. Одесса
Французы ничуть не ниже англичан в истории. Если первенство чего-нибудь да стоит, то вспомните, что Вольтер первый пошел по новой дороге — и внес светильник философии в темные архивы истории. Робертсон сказал, что если бы Вольтер потрудился указать на источники своих сказаний, то бы он, Робертсон, никогда не написал своей ‘Истории’2. 2-е, Лемонте есть гений 19-го столетия — прочти его ‘Обозрение царствования Людовика XIV’3, и ты поставишь его выше Юма4 и Робертсона. Рабо де Сент Этьен — дрянь5.

5 июля, 1824.

Одесса.

Век романтизма не настал еще для Франции — Лавинь6 бьется в старых сетях Аристотеля — он ученик трагика Вольтера, а не природы —
tous les recueils de posies nouvelles dites Romantiques sont la honte de la littrature franaise {все сборники новых стихов, именуемых романтическими,— позор для французской литературы (фр.).}.
Ламартин хорош в ‘Наполеоне’, в ‘Умирающем поэте’ — вообще хорош какой-то новой гармонией.
Никто более меня не любит прелестного Andr Chnier — но он из классиков классик — от него так и несет древней греческой поэзией.
Вспомни мое слово: первый гений в отечестве Расина и Буало ударится в такую бешеную свободу, в такой литературный карбонаризм 7, что что твои немцы — а покамест поэзии во Франции менее, чем у нас.
— — —
Переписка, т. I, с. 123, точнее: ОА, т. V, вып. 1, с. 19—20, Акад., XIII, No 91.
1 Письмо набросано карандашом на письме П. А. Вяземского к Вере Федоровне от 26 июня 1824 г., оно частично повторяет черновик письма Пушкина к Вяземскому от 4 ноября 1823 г. (Акад., XIII, с. 380—382).
2 Пушкин имеет в виду ‘Историю царствования императора Карла V’ шотландского историка Вильяма Робертсона, французский перевод этой книги сохранился в личной библиотеке поэта. Источник слов Робертсона о Вольтере не установлен.
3 Эта книга Лемонте сохранилась в личной библиотеке Пушкина.
4 Юм Давид, шотландский историк, автор ‘Истории Англии’ и других трудов по философии, религии, этике.
5 Рабо де Сент Этьен — деятель Великой французской революции, автор ‘Prcis de l’histoire de la Rvolution franaise’.
6 Делавинъ Казимир Жан Франсуа (1793—1843), французский поэт и драматург, который пытался сочетать форму классической трагедии с романтическим сюжетом, ‘поэтический академик —эклектик’, по определению В. Г. Белинского.
7 Карбонаризм (carbonaro (и т.) — угольщик) — слово, произведенное от названия тайного революционного общества карбонариев в Италии, здесь: освобождение от оков литературной традиции.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

15 июля 1824 г. Одесса
За что ты меня бранишь в письмах к своей жене? за отставку? то есть за мою независимость?1 За что ты ко мне не пишешь? Приедешь ли к нам в полуденную пыль? Дай бог! но поладишь ли ты с здешними властями — это вопрос, на который отвечать мне не хочется, хоть и можно бы. Кюхельбекер едет сюда — жду его с нетерпением 2. Да и он ничего ко мне не пишет, что он не отвечает на мое письмо? Дал ли ты ему ‘Разбойников’ для ‘Мнемозины?’ — Я бы и из ‘Онегина’ переслал бы что-нибудь, да нельзя: все заклеймено печатью отвержения. Я было хотел сбыть с рук ‘Пленника’, но плутня Ольдекопа мне помешала 3. Он перепечатал ‘Пленника’, и я должен буду хлопотать о взыскании по законам. Прощай, моя радость. Благослови, преосвященный владыко Асмодей.

15 июля.

— — —
РА, 1874, кн. I, с. 136—137, Акад., XIII, No 93.
1 Ввиду трудно сложившихся отношений с Воронцовым Пушкин просил отставки, но, как впоследствии выяснилось, Воронцов опередил его, подав бумагу на высочайшее имя, следствием которой была ссылка Пушкина в Михайловское.
2 Желая помочь Кюхельбекеру, жившему в то время в Москве, Вяземский и другие близкие ему лица хлопотали об определении его на службу в Одессу, эти хлопоты, в которых принимали участие В. Ф. Вяземская и Пушкин, не увенчались успехом.
3 О плутне Ольдекопа — см. примеч. 7 к письму Вяземскому от 7 июня 1824 г.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

Начало октября 1824 г. Москва
Вяземский, видя в ‘Московских ведомостях’ объявление о продаже нового издания ‘Кавказского пленника’, писал к Жуковскому, чтобы узнать, с дозволения ли Сергея Львовича и вследствие ли какой-нибудь сделки с ним прислал сюда свое издание Ольдекоп. Жуковский, переговорив с Дельвигом, отвечал Вяземскому, что никакой сделки нет и что продажа нового издания беззаконная. Вслед за сим Вяземский послал за книгопродавцем Ширяевым, который отвечал ему, что Ольдекоп заплатил Сергею Львовичу за право продавать свое издание. Спрашивается, которое из двух обстоятельств справедливо: если право не дано Ольдекопу, то пусть Александр Пушкин пришлет формальную доверенность на имя Василья Львовича или на имя Вяземского, для остановления продажи в Москве — или в данной доверенности кому-нибудь в Петербурге упомянет о 200 экземплярах, купленных от Ольдекопа московским книгопродавцем Ширяевым1.
— — —
РА, 1879, кн. II, с. 471—472, Акад., XIII, No 102.
1 Борьба Вяземского с контрафакцией Е. И. Ольдекопа окончилась неудачей, и предприимчивый издатель остался безнаказанным.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

8 или 10 октября 1824 г. Михайловское
Мой милый, наконец ты подал голос — деловую записку твою получил исправно — вот тебе ответ. Ольдекоп украл и соврал, отец мой никакой сделки с ним не имел. Доверенность я бы тебе переслал, но погоди, гербовая бумага в городе, должно взять какое-то свидетельство в городе — а я в глухой деревне. Если можно без нее обойтись, то начни действия, единственный деятельный друг! По письму дяди1 вижу, что княгиня Вера Федоровна к тебе приехала, ты ничем не достоин своей жены (разве стихами, да и тех уж не пишешь). Немедленно буду к ней писать, я все хотел наверное знать место ее пребывания. En attendant mettez moi ses pieds et dites lui qu’elle est une me charmante {А покамест передай, что я припадаю к ее стопам, и скажи, что она — прелестная душа (фр.).}. О моем житье-бытье ничего тебе не скажу — скучно, вот и все.
Каков граф Воронцов?
Полу-герой, полу-невежда,
К тому ж еще полу-подлец!..
Но тут, однако ж, есть надежда,
Что полный будет наконец 2.
Кстати о стихах: сегодня кончил я поэму ‘Цыгане’3. Не знаю, что об ней сказать. Она покамест мне опротивела, только что кончил и не успел обмыть запревшие <-- -- -- -->. Посылаю тебе маленькое поминаньице за упокой души раба божия Байрона4. Я было и целую панихиду затеял, да скучно писать про себя — или справляясь в уме с таблицей умножения глупости Бирукова, разделенного на Красовского. Брат Лайон5 тебе кланяется. Пришли мне стихов, умираю — скучно.
— — —
Стар. и нов., кн. V, С. 13—14, Акад., XIII, No 103.
1 Письмо В. Л. Пушкина не сохранилось.
2 Эпиграмма на М. С. Воронцова в несколько измененной редакции ходила в списках в Одессе и явилась одной из причин высылки Пушкина с юга.
3 ‘Цыгань’ печатались в отрывках в журналах: ПЗ на 1825 г., MT (1825, No 11), СЦ на 1826 г. Отдельное издание поэмы вышло в 1827 г., Вяземский посвятил ей статью (MT, 1827, ч. 15, отд. I, с. 111—122). Сохранился экземпляр ‘Цыган’, который Пушкин подарил Вяземскому, вписав от руки те строки эпилога, которые были исключены из первого издания поэмы, от строки ‘За их ленивыми толпами…’ до строк ‘И долго милой Мариулы//Я имя нежное твердил…’ (ИРЛИ, ф. 244, оп. 1, No 902). На экземпляре поэмы ряд замечаний Вяземского, которые лишь частично включены им в статью, написанную в основном в хвалебном тоне.
4 Пушкин высылал Вяземскому стихотворение ‘К морю’.
5 Л. С. Пушкин (lion (aнгл.) — лев).

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

6 ноября 1824 г. Москва

Москва, 6-го ноября.

Здесь в Москве остановить продажу ольдекоповского ‘Пленника’ нельзя, потому что здешние книгопродавцы его сами купили и ведаться должно с продавцем, а не покупщиком. Я писал о том Тургеневу, он начал уже хлопотать с Дельвигом. По-моему, лучшее средство, хотя на первый взгляд и странное, есть написать министру Шишкову, объяснить тебе ему свое положение и просить его о защите, как министра и старейшину литературы нашей и потому вдвойне заступника твоего в таком деле. Я почти уверен, что он по крайней мере из любочестия уважит твою просьбу и поможет тебе. А права искать правому трудно: к тому же у нас, я думаю, и в законах ничего не придумано на такой случай, и каждое начальство скажет: это не по моей части. Вот, что советую сделать, впрочем я рад со своей стороны хлопотать, если мое предложение тебе не улыбнется. Твое ‘Море’ прелестно! Я затвердил его наизусть тотчас, а это по мне великая примета. Вообще стихи потеряли для меня это очарование, это очарователъство невыразимое. Прежде стихи действовали на меня почти физически, щекотали чувства, les sens, теперь надобно им задеть струны моего ума и сокровенные струны души, чтобы отозваться во мне. Ты играешь на мне на старый лад. Спасибо, мой милый виртуоз! Пожалуйста, почаще брянчи, чтобы я не вовсе рассохся! Твое любовное письмо Тани: ‘Я к вам пишу, чего же боле?’ прелесть и мастерство. Не нахожу только истины в следующих стихах:
Но, говорят, Вы нелюдим.
В глуши, в деревне всё Вам скучно,
А мы ничем здесь не блестилй
Нелюдиму-то и должно быть не скучно, что они в глуши и ничем не блестят. Тут противумыслие! — Сделай милость, пришли скорее своих ‘Цыган’ и дай мне их напечатать особенно! Давай мне всё печатать. Ты жене соврал, когда говорил, что я с тобою барничал, я ни копейки от себя не бросил в ‘Бахчисарайский фонтан’, клянусь честию, а напротив, кажется, жена недодала тебе нескольких рублей. В спор с Лже-Дмитриевым также не от тебя вступил, и во всем споре о тебе и помина не было1. Да к тому же теперь бояться нечего, я уж верно со сволочью этою в распрю не пойду, довольно и того, что раз брал я на хлебы их ничтожество и откормил их. Они раздулись моими пощечинами! Теперь буду умнее. Вообще в Москве печатать лучше, вернее, дешевле. Петербургская литература так огадидась, так исшельмовалась, что стыдно иметь с нею дело. Журналисты друг на друга доносят, хлопочут только о грошах, и то ищут их в грязи и в заходах. И тебе не худо хлопотать о грошах или денежках на черный день, но это дело другое! Собери все свои элегии и пришли мне их, можно их отдельно напечатать. Потом три поэмы. Там отрывки из ‘Онегина’, а уж под конец полное собрание. Вот тебе и славная оброчная деревня! А меня наряди своим бурмистром! Тебе времени теперь много: есть досуг собрать, переписать. Да и я без дела и без охоты делать. А твое занятие будет для меня: дела не делай, а от дела не бегай. Сделай милость, для меня и для себя займись моим предложением. В Москве готовится новый журнал: Полевой и Раич главные издатели 2. Они люди честные и благонамеренные. Дай им что-нибудь на зубок. Они подносят тебе билет на свой журнал, который буду пересылать. Жена писала тебе из Одессы на имя псковского губернатора. Скажи мое почтение Сергею Львовичу, не отвечал я ему на его письмо, потому что побоялся беспокоить в горести по смерти Анны Львовны. Жена тебе очень кланяется и ожидает твоего письма.
Присылай стихов, все стихи! Ради бога стихов!
Брату мой поклон.
— — —
РА, 1879, кн. II, с. 472—473, Акад., XIII, No 111.
1 Вяземский называет Лже-Дмитриевым М. А. Дмитриева, в отличие от его дяди — И. И. Дмитриева. Предисловие Вяземского к ‘Бахчисарайскому фонтану’ вызвало журнальную дискуссию между ним и М. А. Дмитриевым, который в статьях, напечатанных в ВЕ (1824, No5, 7, 8), оставив без рассмотрения главную мысль ‘Разговора между издателем и классиком’ (об успехах русского романтизма в поэмах Пушкина), отверг тезис Вяземского о германском влиянии на отечественную литературу, ответные статьи Вяземского печатались в ДЖ (1824, No 7, 8, 9).
2 Имеется в виду будущий журнал ‘Московский телеграф’, который стал издавать с 1825 г. Н. А. Полевой при ближайшем участии Вяземского. С. И. Раич, с которым также велись предварительные переговоры, в журнале не участвовал.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

29 ноября 1824 г. Михайловское
Ольдекоп, мать его в рифму, надоел! плюнем на него и квит. Предложение твое касательно моих элегий несбыточно и вот почему: в 1820 г. переписал я свое вранье и намерен был издать его по подписке, напечатал билеты и роздал около сорока. Я проиграл потом рукопись мою Никите Всеволожскому (разумеется, с известным условием). Между тем принужден был бежать из Мекки в Медину, мой Коран пошел по рукам — и доныне правоверные ожидают его1. Теперь поручил я брату отыскать и перекупить мою рукопись, и тогда приступим к изданию элегий, посланий и смеси. Должно будет объявить в газетах, что так как розданные билеты могли затеряться по причине долговременной остановки издания, то довольно будет, для получения экземпляра, одного имени с адресом, ибо (солжем на всякий страх) имена всех г.г. подписавшихся находятся у Издателя2. Если понесу убыток и потеряю несколько экземпляров, пенять не на кого, сам виноват (это остается между нами). Брат увез ‘Онегина’ в Петербург и там его напечатает. Не сердись, милый, чувствую, что в тебе теряю вернейшего попечителя, но в нынешние обстоятельства всякий другой мой издатель невольно привлечет на себя внимание и неудовольствия. Дивлюсь, как письмо Тани очутилось у тебя. NB. Истолкуй это мне. Отвечаю на твою критику: Нелюдим не есть мизантроп, то есть ненавидящий людей, а убегающий от людей. Онегин нелюдим для деревенских соседей, Таня полагает причиной тому то, что в глуши, в деревне все ему скучно и что блеск один может привлечь его… если, впрочем, смысл и не совсем точен, то тем более истины в письме, письмо женщины, к тому же 17-летней, к тому же влюбленной! Что ж, душа моя, твоя проза о Байроне?3 я жду не дождусь. Смерть моей тетки frtillon {резвушки (фр.).} не внушила ли какого-нибудь перевода Василию Львовичу? нет ли хоть эпитафии?4
Пиши мне: Ее высокородию Парасковье Александровне Осиновой, в Опочку, в село Троегорское, для дост. А. С. и всё тут, да найди для конверта ручку почетче твоей. Прощай, добрый слышатель, отвечай же мне на мое полуслово. Княгине Вере я писал, получила ли она письмо мое? Не кланяюсь, а поклоняюсь ей.

29 ноября.

Знаешь ли ты мою ‘Телегу жизни’?
Хоть тяжело подчас в ней бремя,
Телега на ходу легка,
Ямщик лихой, седое время,
Везет, не слезет с облучка.
С утра садимся мы в телегу,
Мы рады голову сломать
И, презирая страх и негу,
Кричим: валяй <-- -- -- -- -- -- -- -- -- >!
Но в полдень нет уж той отваги,
Порастрясло нас, нам страшней
И косогоры и овраги,
Кричим: полегче, дуралей!
Катит по-прежнему телега,
Под вечер мы привыкли к ней
И дремля едем до ночлега —
А время гонит лошадей.
1823.
Можно напечатать, пропустив русский титул. . . . . .5
— — —
РА, 1874, кн. I, с. 137—139, Акад., XIII, No 119.
1 Подробнее о ‘тетради Всеволожского’ см.: Б. Томашевский. Материалы по истории первого собрания стихотворений Пушкина (1826).— ЛН, т. 16—18, с. 825—842.
Из Мекки в Медину, согласно Корану, бежал Магомет, изгнанный из родного города. В ноябре 1824 г. Пушкин работал над стихотворным циклом ‘Подражания Корану’. Центральный лирический герой пушкинского цикла — пророк Магомет, его мифический и высокопоэтический образ впоследствии вдохновил Пушкина на создание знаменитого стихотворения ‘Пророк’ (1826).
2 Л. С. Пушкин раздобыл у Н. Всеволожского тетрадь со стихами брата. Согласно желанию Пушкина, когда его ‘Стихотворения’ были отпечатаны, в извещении о их выходе было сказано: ‘Это собрание должно было выйти по подписке еще в 1820 году, но издатели, по некоторым обстоятельствам, замедлили его, как по причине сей остановки билеты, выданные тогда за деньги, могут быть потеряны подписавшимися особами, то от них довольно будет для получения книжки одного имени с адресом, потому, что имена г.г. подписавшихся в то время находятся у Издателей. В последнем случае благоволят обращаться с требованиями в книжный магазин книгопродавца И. В. Слёнина’ (СПч, 1825, No 155).
3 Замысел Вяземского написать критический этюд о Байроне, который он вынашивал несколько лет, не был осуществлен, вероятнее всего, по цензурным условиям.
4 В. Л. Пушкин посвятил памяти сестры стихотворение ‘К ней’, (ПЗ на 1825 г., с. 186—187).
5 Вяземский напечатал ‘Телегу жизни’ в M T (1825, No 1, с. 49), внеся изменения во вторую строфу:
С утра садимся мы в телегу,
Мы погоняем с ямщиком
И, презирая лень и негу,
Кричим, ‘Валяй по всем по трем!?

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

25 января 1825 г. Михайловское
Что ты замолк? получил ли ты от меня письмо, где говорил я тебе об Ольдекопе, о собрании моих элегий, о Татьяне etc. В ‘Цветах’ встретил я тебя и чуть не задохся со смеху, прочитав твою ‘Черту местности’. Это маленькая прелесть. ‘Чистосердечный ответ’ растянут: рифмы слезы, розы завели тебя. Краткость одно из достоинств сказки эпиграмматической. Сквозь кашель и сквозь слезы очень забавно, но вся мужнина речь до за гробом ревность мучит растянута и натянута. Еще мучительней вдвойне едва ли не плеоназм. Вот тебе критика длиннее твоей пиесы — да ты один можешь ввести и усовершенствовать этот род стихотворения1. Руссо2 в нем образец, и его похабные эпиграммы стократ выше од и гимнов. Прочел я в ‘Инвалиде’ объявление о ‘Телеграфе’. Что там моего? ‘Море’3 или ‘Телега’? Что мой Кюхля, за которого я стражду, но все люблю? говорят, его обстоятельства не хороши — чем не хороши?4 Жду к себе на днях брата и Дельвига5 — покамест я один-одинешенек, живу недорослем, валяюсь на лежанке и слушаю старые сказки да песни. Стихи не лезут. Я, кажется, писал тебе, что мои ‘Цыгане’ никуда не годятся: не верь — я соврал — ты будешь ими очень доволен. ‘Онегин’ печатается, брат и Плетнев смотрят за изданием, не ожидал я, чтоб он протерся сквозь цензуру — честь и слава Шишкову! Знаешь ты мое ‘Второе послание цензору’? там, между прочим,
Обдумав наконец намеренья благие,
Министра честного наш добрый царь избрал,
Шишков уже наук правленье восприял.
Сей старец дорог нам: он блещет средь народа
Священной памятью Двенадцатого года,
Один в толпе вельмож он русских Муз любил,
Их незамеченных созвал, соединил,
От хлада наших дней спасал он лавр единый
Осиротевшего венца Екатерины etc.
Так Арзамасец говорит ныне о деде Шишкове, tempora altri! {другие времена! (tempora altera — лат.)} вот почему я не решился по твоему совету к нему прибегнуть в деле своем с Ольдекопом. В подлостях нужно некоторое благородство6. Я же подличал благонамеренно — имея в виду пользу нашей словесности и усмиренье кичливого Красовского. Прощай, кланяйся княгине — и детей поцелуй. Не правда ли, что письмо мое напоминает le faire {манеру, стиль (фр.).} [Василья Львовича]?7 Вот тебе и стишки в его же духе.
Приятелям
Враги мои, покамест я ни слова,
И, кажется, мой быстрый гнев угас,
Но из виду не выпускаю вас
И выберу когда-нибудь любого:
Не избежит пронзительных когтей,
Как налечу нежданный, беспощадный.
Так в облаках кружится ястреб жадный
И сторожит индеек и гусей.
Напечатай где-нибудь 8.
25 генваря.
Как ты находишь статью, что написал наш Плетнев?9 экая ералаш! Ты спишь, Брут! Да скажи мне, кто у вас из Москвы так горячо вступился за немцев против Бестужева (которого я не читал)10. Хочешь еще эпиграмму?
Наш друг Фита, Кутейкин в эполетах,
Бормочет нам растянутый псалом:
Поэт Фита, не становись Фертом!
Дьячок Фита, ты Ижица в поэтах!11
Не выдавай меня, милый, не показывай этого никому: Фита бо друг сердца моего, муж благ, незлобив, удаляйся от всякия скверны.
— — —
РА, 1874, кн. I, с. 140—143 (с пропуском двух фраз от ‘Не правда ли’, кончая словами ‘стишки в его же духе’, и с разбивкой ошибочно на два письма), Переписка, т. I, с. 169—171, Акад., XIII, No 129.
1 Пушкин пишет о стихотворениях Вяземского ‘Черта местности’ и ‘Простосердечный ответ’.
2 Имеется в виду Жан Батист Руссо (см., А. Попов. Пушкин и французская юмористическая поэзия XVIII в.— ‘Пушкинист’, т. II, 1916, Р. Р. Томашевская. К вопросу о французской традиции в русской эпиграмме.— ‘Поэтика’. Л., 1926).
3 Первые семь стихов появились в MT (1825, No 1) в прибавлении к переводу статьи В. Скотта ‘Характер лорда Байрона’, под названием ‘Прощание с морем’, полностью в ‘Мнемозиие’, 1825, ч. IV (из строфы 13-й печатались по цензурным условиям только начальные слова: ‘Мир опустел…’, остальной текст строфы заменялся точками).
4 В это время Кюхельбекер зарабатывал на жизнь частными уроками.
5 Родители воспрепятствовали поездке брата к Пушкину, Дельвиг приехал в Михайловское в конце апреля.
6 Слегка измененная строка из эпиграммы Пушкина на М. С. Воронцова (1825): ‘Льстецы, льстецы! старайтесь сохранить и в подлости осанку благородства’. О взаимоотношениях арзамасцев с членами ‘Беседы любителей русского слова’ см. во вступит, заметке к разделу ‘А. С. Пушкин и ‘Арзамас’.
7 В тексте письма имя Василия Львовича густо зачеркнуто.
8 Стихотворение было напечатано в MT (1825, No 3) под названием ‘Журнальным приятелям’, что вызвало недовольство Пушкина.
9 Имеется в виду статья П. А. Плетнева ‘Письмо к графине С. И. С. о русских поэтах’ (1825) (СЦ на 1825 г.).
10 Имеется в виду рецензия А. А. Бестужева на книгу ‘Русская антология, или Образчики русских поэтов, Джона Бауринга’ (‘Лит. листки’, 1824, No 19—20, с. 32—45).
11 Адресат эпиграммы — Ф. Н. Глинка. Ижица — последняя буква в церковнославянской азбуке.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

28 января 1825 г. Тригорское
Пущин привезет тебе 600 рублей1. Отдай их княгине Вере Федоровне и с моей благодарностию. Савелов большой подлец. Посылаю при сем к нему дружеское письмо. Перешли его (в конверте) в Одессу по оказии, а то по почте он скажет: не получил. Охотно извиняю и понимаю его —
Но умный человек не может быть не плутом!
A propos {Кстати (фр.).}. Читал я Чацкого — много ума и смешного в стихах, но во всей комедии ни плана, ни мысли главной, ни истины. Чацкий совсем не умный человек, но Грибоедов очень умен2. Пришлите же мне ваш ‘Телеграф’. Напечатан ли там Хвостов? что за прелесть его послание! достойно лучших его времен3. А то он было сделался посредственным, как Василий Львович, Иванчин-Писарев — и проч. Каков Филимонов в своем Инвалидном объявлении4. Милый, теперь одни глупости могут еще развлечь и рассмешить меня. Слава же Филимонову!
Пишу тебе в гостях с разбитой рукой — упал на льду не с лошади, а с лошадью: большая разница для моего наезднического честолюбия.

28 генваря.

Стар. и нов., кн. V, с. 14, Акад., XIII, No 130.
1 И. И. Пущин приезжал в Михайловское 11 января 1825 г., см.: Пущин, с. 76—84, а также: Эйдельман, с. 239—285.
2 Подробнее свои впечатления от ‘Горя от ума’ Пушкин изложил в письме к А. А. Бестужеву от конца января 1825 г.
3 Иронически-хвалебный отзыв Пушкина имел в виду ‘Послание к N. N. о наводнении Петрополя, бывшем 1824 года, 7-го ноября’ (‘Невский альманах’ на 1825 г., с. 34—43) Д. И. Хвостова, о котором поэт впоследствии вспомнил в ‘Медном всаднике’:
Граф Хвостов,
Поэт, любимый небесами,
Уж пел бессмертными стихами
Несчастье невских берегов.
4 Пушкин имеет в виду обширное объявление В. С. Филимонова по поводу намеченного им издания книги ‘Искусство жить’, напечатанное в разных периодических изданиях (Рус. инв., СПб. вед., ‘Соревнователь просвещения’), оно начиналось так: ‘Несмотря на явное, в лучших русских обществах, предпочтение языка французского языку русскому, задерживающее в России успех отечественной словесности,— на полосе земли от Черного моря до Северного океана есть люди, читающие по-русски, и притом есть такие, которые читают только по-русски. Чтение — пища души. В настоящее время, кажется, пора уже предлагать русским читателям такие на русском языке книги, которые точно питали бы душу: пробуждали в ней высокие понятия о главных предметах жизни, мирили ее с неотразимыми ударами Рока и напоминали божественное ее предназначение…’
Подробнее об отношениях Филимонова и Пушкина см. : В. Э. Вацуро, М. И. Гиллельсон. Сквозь ‘умственные плотины’. М., 1972, с. 192—200, ‘Поэты 1820—1830-х гг.’, т. 1. Л., 1972, с. 135—153.

ПУШКИН — П. Д.. ВЯЗЕМСКОМУ

Конец (после 28) января 1825 г. Михайловское
Некогда мне писать княгине — благодари ее за попечение, за укоризны, даже за советы, ибо все носит отпечаток ее дружбы, для меня драгоценной. Ты, конечно, прав, более чем когда-нибудь обязан я уважать себя — унизиться перед правительством была бы глупость — довольно ему одного Граббе1.
Я писал тебе на днях — и послал некоторые стихи. Ты мне пишешь: пришли мне все стихи2. Легко сказать! Пущин привезет тебе отрывки из ‘Цыганов’ — заветных покамест нет.
— — —
РА, 1874, кн. I, с. 139—140, Акад., ХIII, No 132.
1 Граббе Павел Христофорович — участник Отечественной войны 1812 г., член Союза Благоденствия, был арестован и о делу декабристов. За ‘смелые ответы’ в Комитете содержался некоторое время под арестом, после четырехмесячного заключения в Динабургской крепости был возвращен в свой Северский полк. В чем заключалось унижение Граббе перед правительством до восстания декабристов, неизвестно. Из контекста письма Пушкина видно, что Вяземский предлагал поэту избрать по возможности независимую линию поведения, т. е. не ходатайствовать об освобождении из ссылки. Учитывая нарастание в стране революционного движения (а также оппозиционный характер взглядов Вяземского), такой совет представляется вполне естественным.
2 Письмо Вяземского с подобной просьбой до нас не дошло.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

19 февраля 1825 г. Михайловское
Скажи от меня Муханову1, что ему грех шутить со мною шутки журнальные. Он без спросу взял у меня начало ‘Цыганов’ и распустил его по свету. Варвар! ведь это кровь моя, ведь это деньги! теперь я должен и ‘Цыганов’ распечатать, а вовсе не вовремя.
‘Онегин’ напечатан, думаю, уже выступил в свет. Ты увидишь в ‘Разговоре поэта и книгопродавца’ мадригал князю Шаликову. Он милый поэт, человек достойный уважения, и надеюсь, что искренняя и полная похвала с моей стороны не будет ему неприятна. Он именно поэт прекрасного пола2. Il a bien mrit du sexe, et je suis bien aise de m’en tre expliqu publiquement {У него большие заслуги перед прекрасным полом, и я очень рад, что публично об этом заявил (фр.).}.
Что же ‘Телеграф’ обетованный?3 Ты в самом деле напечатал ‘Телегу’, проказник? Прочие журналы все получаю — и более, чем когда-нибудь, чувствую необходимость какой-нибудь ‘Edinburgh review’ {‘Эдинбургского обозрения’ (англ.).} 4. Да вот те Христос: литература мне надоела — прозы твоей брюхом хочу. Что издание Фонвизина?

19 февраля.

Кланяюсь княгине и целую руки, хоть это из моды вышло.
— — —
РА, 1874, кн. I, с. 143—144, Акад., XIII, No 137.
1 Муханов — Петр Александрович, литератор, член Союза Благоденствия и Северного тайного общества.
2 В ‘Разговоре книгопродавца с поэтом’, помещенном перед первой главой ‘Онегина’, Пушкин писал о ‘прекрасном поле’:
Но полно! в жертву им свободы
Мечтатель уж не принесет,
Пускай их Шаликов поет,
Любезный баловень природы…
Издатель ‘Дамского журнала’ П. И. Шаликов ответил Пушкину стихотворным посланием ‘К А. С. Пушкину (На его отречение петь женщин)’, в котором писал:
Так утомленный сибарит
Весельем, негою, пирами,
На розах лежа, говорит:
‘Нет, полно, расстаюсь я с вами,
Веселье, нега и пиры!
Простой природы вас милее
Простые, тихие дары!
Они полезнее, прочнее,
Они…’ Но голос вдруг сирен,
Но благовонные куренья
Вновь мудреца влекут во плен
Пиров, и неги, и веселья…
(ДЖ, 1825,No 8, с. 68)
3 Журнал ‘Московский телеграф’ первые годы выходил под идейной эгидой Вяземского.
4 ‘Edinburgh Review’ — ежеквартальный английский журнал ‘Эдинбургское обозрение’, пользовавшийся репутацией солидного журнала.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

Конец марта — начало апреля 1825 г. Михайловское
Надеюсь, что ты выздоровел — с нетерпением ожидаю о том официального известия. Брат перешлет тебе мои стихи, я переписываю для тебя ‘Онегина’ — желаю, чтоб он помог тебе улыбнуться. В первый раз улыбка читателя me sourit {мне улыбается (фр.).}. (Извини эту плоскость: в крови!..)1 А между тем будь мне благодарен — отроду ни для кого ничего не переписывал, даже для Голицыной 2 — из сего следует, что я в тебя влюблен, как кюхельбекерский Державин в Суворова3.
Занимает ли еще тебя россейская литература? я было на Полевого очень ощетинился за ‘Невский альманах’ и за пародию Жуковского4. Но теперь с ним помирился5. Я даже такого мнения, что должно непременно поддержать его журнал. Хочешь? Я согласен.
Стихотворения мои отосланы в Петербург под Бирукова. Почти все известно уже. Но все нужно было соединить воедино. Изо всего, что должно было предать забвению, более всего жалею о своих эпиграммах — их всех около 50 и все оригинальные — но, по несчастию, я могу сказать, как Chamfort: ‘Tous ceux contre lesquels j’en ai fait sont encore en vie’ {Шамфор: ‘Все те, на кого я их написал, еще живы’ (Фр.).}, a с живыми — полно, не хочу ссориться6.
Из послания к Чедаеву вымарал я стихи, которые тебе не понравились — единственно для тебя, из уважения к тебе, а не потому, что они другим не по нутру7.
Кланяйся Давыдову 8, который забыл меня. Сестра Ольга в него влюблена, и поделом. Кстати или нет: он критиковал ей в ‘Бахчисарайском фонтане’ Заремины очи. Я бы с ним согласился, если б дело шло не о востоке. Слог восточный был для меня образцом, сколько возможно нам, благоразумным, холодным европейцам. Кстати еще — знаешь, почему не люблю я Мура? — потому что он чересчур уже восточен9. Он подражает ребячески и уродливо — ребячеству и уродливости Саади, Гафиза и Магомета.— Европеец, и в упоении восточной роскоши, должен сохранить вкус и взор европейца. Вот почему Байрон так и прелестен в ‘Гяуре’, в ‘Абидосской невесте’ и проч.—
— — —
РА, 1874, кн. I, с. 145—146, Акад., XIII, No 154.
1 Пушкин намекает на то, что склонность к каламбурам перешла к нему по наследству, от отца и дяди, которые слыли острословами.
2 Пушкин имеет в виду княгиню Е. И. Голицыну, которой оп увлекался в юности и даже, вопреки своим уверениям, переписал для нее оду ‘Вольность’.
3 В послании к А. П. Ермолову (1822) Кюхельбекер писал:
Так пел, в Суворова влюблен,
Бард дивный, исполин Державин…
4 Имеется в виду пародия Н. А. Полевого ‘Элегия’, в которой пародирована элегия ‘Сельское кладбище’ Грея в переводе Жуковского (1802), описывая книжную лавку, Полевой писал:
Последний солнца луч сверкает за горою,
Повсюду шум глухой запоров и ключей,
Из лавок, погребов медлительной стопою
Идут за самовар купцы к семье своей.
Здесь мрачно. Книг ряды прилавки отягчают
И в смертной тишине па полках предстоят,
Громады свертков, кип подлавки занимают
И под прилавками безмолвные лежат.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Под сводом каменным сей лавки погребенны,
Романы, повести, поэм обширный ряд,
Здесь проза русская, стихи переведенны,
Забытые в пыли, сном беспробудным спят…
(‘Невский альманах’ на 1825 г., с. 105—112)
5 Пушкин прочитал объяснение Н. А. Полевого, в котором тот писал, что ‘давно забытая им вздорная пародия’ напечатана в альманахе ‘без его ведома и позволения’ (MT, 1825, No 4, с. 338).
6 Блестящие афоризмы французского писателя Шамфора впервые были изданы посмертно, в, 1795 г. В личной библиотеке Пушкина сохранилось двухтомное собрание его сочинений (1812). По предположению Т. Г. Цявловской, Пушкин имел в виду в первую очередь свои политические эпиграммы, которые поэт при благоприятных общественных условиях предполагал издать отдельным сборником (‘Пушкин на юге’, т. 2. Кишинев, 1961, с. 167—168). По свидетельству С. А. Соболевского, Пушкин собирался начать ‘особую книжку эпиграмм’ стихотворным предисловием ‘О муза пламенной сатиры…’ (П и С, вып. XXXI — ХХХII, с. 45).
7 Пушкин исключил строки, целившие в Ф. И. Толстого-Американца, с которым Вяземский находился в приятельских отношениях.
8 Давыдов — Денис Васильевич.
9 Ср. с отзывом о Т. Муре в письме Пушкина к Вяземскому от 2 января 1822 г.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

7 апреля 1825 г. Михайловское

7 апреля.

Нынче день смерти Байрона1 — я заказал с вечера обедню за упокой его души. Мой поп2 удивился моей набожности и вручил мне просвиру, вынутую за упокой раба божия боярина Георгия. Отсылаю ее к тебе.
‘Онегина’ переписываю. Немедленно и он явится к тебе.
Сейчас получил я ‘Войнаровского’ и ‘Думы’ с письмом Пущина — предложение Селивановского, за три поэмы 12000 р.3, кажется, должен я буду отклонить по причине новой типографической плутни. ‘Бахчисарайский фонтан’ перепечатан4.
Прощай, милый, у меня хандра, и нет ни единой мысли в голове моей — кланяйся жене. Я вам обоим душою предан.

А. П.

— — —
РА, 1874, кн. 1, с. 144, Акад., XIII, No 155.
1 7(19) апреля 1825 г. исполнилась первая годовщина со дня смерти Джорджа (Георгия) Байрона. В прибавлении к статье В. Скотта ‘Характер лорда Байрона’ Вяземский писал: ‘Великий Байрон, необыкновенное явление в нравственном мире нашего времени, ее должен быть судим как человек обыкновенный: в нем все превышало посредственность ума и чувства, столь обыкновенную в нашем веке. Никто из поэтов, принесших дар памяти Байрона, не изобразил его так правдиво и сильно, как наш Пушкин (в стихах: ‘Прощание с морем’, которые будут напечатаны в 4-й части ‘Мнемозины’), говоря:
Реви, волнуйся непогодой!,..’
<и далее еще пять строк из стихотворения Пушкина> (MT, 1825, ч. 1, с. 39—40).
2 Л. Е. Раевский, по прозвищу ‘Шкода’, священник церкви Воскресения Христова в селе Воронич (вблизи Тригорского), которому был поручен духовный надзор за поэтом во время ссылки его в Михайловское.
3 Речь идет о поэмах ‘Руслан и Людмила’, ‘Кавказский пленник’ и ‘Бахчисарайский фонтан’.
4 До Пушкина дошли неверные сведения: ‘Бахчисарайский фонтан’ не был перепечатан, в то время готовился лишь французский перевод поэмы (без русского текста), который вышел год спустя в Париже, вольный перевод был выполнен французским литератором Ж.-М. Шопеном, который ранее жил в России.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

20-е числа апреля (не позднее 24) 1825 г. Михайловское
Дельвиг у меня 1. Через него пересылаю тебе 2 главу ‘Онегина’ (тебе единственно и только для тебя переписанного). За разговор с няней без письма брат получил 600 р.2— ты видишь, что это деньги, следственно, должно держать их под ключом. От тебя нет ни слуху ни духу. Надеюсь, что ты здоров, о другом надеяться не смею, но судьба, кажется, могла бы быть довольна.
Улыбнись, мой милый, вот тебе ‘Элегия на смерть Анны Львовны’.
Ох, тетенька! ох, Анна Львовна,
Василья Львовича сестра!
Была ты к маменьке любовна,
Была ты к папеньке добра,
Была ты Лизаветой Львовной
Любима больше серебра,
Матвей Михайлович, как кровный,
Тебя встречал среди двора.
Давно ли с Ольгою Сергевной,
Со Львом Сергеичем давно ль,
Как бы на смех судьбине гневной,
Ты разделяла хлеб да соль.
Увы! зачем Василий Львович
Твой гроб стихами обмочил,
Или зачем подлец попович
Его Красовский пропустил.
(Я да Дельвиг.) 3
Кстати: зачем ты не хотел отвечать на письма Дельвига? он человек, достойный уважения во всех отношениях, и не чета нашей литературной санкт-петербургской сволочи. Пожалуйста, ради меня, поддержи его ‘Цветы’ {Да нет ли у тебя и прозы? (Примеч. Пушкина.)} на следующий год. Мы все об них постараемся4. Что мнишь ты о ‘Полярной’?..5 Есть ли у тебя какие-нибудь известия об Одессе? перешли мне что-нибудь о том.
— — —
РА, 1874, кн. 1, с. 152—153, Акад., XIII, No 162.
1 О приезде Дельвига см. в письме к Л. С. Пушкину от 22 и 23 апреля 1825 г. в томе 2 наст. изд.
2 Строфы XVII—XX третьей главы ‘Онегина’ Л. С. Пушкин передал Бестужеву и Рылееву для альманаха ‘Звездочка’, издание которого не было доведено до конца в связи с восстанием декабристов. Полученные от издателей деньги Пушкин в 1827 г. возвратил (через О. М. Сомова) вдове Рылеева и матери Бестужева (см.: Н. В. Измайлов. Из бумаг К. Ф. Рылеева.— ‘Памяти декабристов’, вып. 1. Л., 1926, с. 146—150).
3 Об этом стихотворении см.: Письма, т. I, с. 434—435. Лизавета Львовна — тетка поэта, жена камергера Матвея Михайловича Сонцова. Попович Красовский — цензор.
4 Об отношениях Вяземского и Дельвига см.: Вацуро (по указателю имен). В СЦ на 1826 г. Вяземский дал 6 стихотворений: ‘К О. С. Пушкиной’, ‘Характеристика’, ‘Альбом’, ‘Нарвский водопад’, ‘Семь пятниц на неделе’, ‘К мнимой счастливице’.
5 Имеется в виду ПЗ на 1825 г., только что полученная Пушкиным.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

7 июня 1825 г. Остафьево

Остафьево, 7-го июня.

Я получил вторую часть ‘Онегина’ и еще кое-какие безделки. Онегиным я очень доволен, т. е. многим в нем, но в этой главе менее блеска, чем в первой, и потому не желал бы видеть ее напечатанною особняком, а разве с двумя, тремя или по крайней мере еще одною главою. В целом или в связи со следующим она сохранит в целости свое достоинство, но боюсь, чтобы она не выдержала сравнения с первою, в глазах света, который не только равного, но лучшего требует. Говорят, что ‘Цыгане’ твои прелесть, а я все их не вижу, я, который имею столько прав и на стихи твои и на ‘Цыган’, потому что без ума от тех и от других. Я упивался твоими стихами и часто бывал пьян у цыган. Что скажет об этом признании потомство, если письмо попадется ему в руки и если оно будет такой же чопорный бригадир, как и настоящее? Ce qui me dgote de l’histoire, disait madame Svign, c’est que ce que nous voyons aujourd’hui, sera un jour de l’histoire {Во мне вызывает отвращение к истории,— говаривала г-жа Севинье,— то обстоятельство, что то, что мы сейчас видим, когда-нибудь станет историей (фр.).}. 12-го числа отправляюсь в Петербург или, лучше сказать, в Царское Село, проживу там до 29-го, а после отправлюсь в Ревель купаться в море. Говорят, что и тебя готовятся впрок посолить. Правда ли, что у тебя аневризм в ноге? Дай бог, чтобы не в правой руке. Охота тебе было печатать une rclamation {жалобу (фр.).} на ‘Телеграфа’ у подлеца Булгарина! ‘Телеграф’ очень огорчился, а виноват был во всем я. Мне казалось осторожнее прибавить Журнальным, потому что у тебя приятелей много, и могли бы попасть невпопад1. Надобно совершенно разорвать с петербургскими журналистами. Вот тебе письмо от ‘Телеграфа’. Давай ему стихов и скажи, чего хочешь, только не дорожись и не плутуй. Я буду вашим сводником. Отдаю ему твоего Курилку, только боюсь, чтобы ценсура не уморила его2. Я очень рад твоим стихам Козлову и как стихам и как чувству3. Если: ‘Ах, тетушка! Ах, Анна Львовна!’ попадется на глаза Василью Львовичу, то заготовь другую песню, потому что он, верно, не перенесет удара. Сказывают, у вас умер еще добрый человек Петр Львович4 и оставил хорошее наследство. Смотри, не перестань писать с счастия: наследства так и падают вам на голову. А напротив, тебе надобно теперь еще прежнего быть умнее и одному поддерживать славу пушкинского рода. Бедный и любезный наш Алексей Михайлович5 умер и снес в могилу неистощимый запас шуток своих на Василья Львовича. Не видавши их вместе, ты точно можешь жалеть об утрате оригинальных и высококомических сцен. Нам уж так сладко не смеяться! Были выходки классические! — Что скажешь ты о глупой войне за и против Грибоедова? Наши умники так глупы, что моченьки нет: нет мочи, хотя и много в них мочи6.
Прощай, голубчик! Что же ты, голубчик, не весело поешь? Жена тебе дружески кланяется, а я тебя обнимаю и желаю здоровий, терпения и благоразумия, хороших стихов желать нечего, потому что они и сами напрашиваются. Каково тонко и сладко сказано?
— — —
РА, 1879, кн. II, с. 473—474, Акад., XIII, No 176.
1 Вяземский имеет в виду заявление Булгарипа, напечатанное по просьбе Пушкина: ‘А. С. Пушкин просил издателей ‘Северной пчелы’ известить публику, что стихи его сочинения, напечатанные в No 3 ‘Московского телеграфа’, на стр. 215, под заглавием: ‘К журнальным приятелям’, должно читать просто: ‘К приятелям’ (СПч, 1825, No 52).
2 Эпиграмма Пушкина ‘Жив, жив Курилка!’ написана в ответ на критику в ВЕ поэмы ‘Кавказский пленник’. Как и предполагал Вяземский, цензура запретила печатать эпиграмму — впервые она опубликована в С (1875, No 7, с. 78) в письме Пушкина к брату Л. С. Пушкину от первой половины мая 1825 г.
3 Вяземский имеет в виду послание Пушкина ‘Козлову. По получении от него ‘Чернеца’.
4 Петр Львович — Пушкин, дядя Пушкина.
5 Алексей Михайлович — Пушкин, переводчик, актер-любитель.
6 Появление в печати отрывков из ‘Горя от ума’ в альманахе ‘Русская Талия’ на 1825 год привело к горячим журнальным спорам, причем дискуссия шла не только об опубликованном фрагменте, но о всей комедии, широко известной по рукописным спискам. Основными противниками комедии Грибоедова выступили М. А. Дмитриев и А. И. Писарев. Подробнее об этой полемике см.: Н. К. Пиксанов. Комедия А. С. Грибоедова ‘Горе от ума’.— В кн.: A. C. Грибоедов. Горе от ума. М., 1969, с. 267—271.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ 1

25 мая и около середины июня 1825 г. Михайловское
Ты спрашиваешь, доволен ли я тем, что сказал ты обо мне в ‘Телеграфе’2. Что за вопрос? Европейские статьи так редки в наших журналах! а твоим пером водят и вкус и пристрастие дружбы. Но ты слишком бережешь меня в отношении к Жуковскому. Я не следствие, а точно ученик его, и только тем и беру, что не смею сунуться на дорогу его, а бреду проселочной. Никто не имел и не будет иметь слога, равного в могуществе и разнообразии слогу его. В бореньях с трудностью силач необычайный3. Переводы избаловали его, изленили, он не хочет сам созидать, но он, как Voss, гений перевода. К тому же смешно говорить об нем как об отцветшем, тогда как слог его еще мужает. Былое сбудется опять4, а я всё чаю в воскресение мертвых5. Читал твое о ‘Чернеце’, ты исполнил долг своего сердца6. Эта поэма, конечно, полна чувства и умнее ‘Войнаровского’, но в Рылееве есть более замашки или размашки в слоге. У него есть какой-то там палач с засученными рукавами, за которого я бы дорого дал7. Зато ‘Думы’ дрянь, и название сие происходит от немецкого dumm {глупый (нем.)}, а не от польского, как казалось бы с первого взгляда8. Стихи Неелова прелесть 9, недаром я назвал его некогда le chantre de la merde! {певец навоза (фр.).} (Это между нами и потомством буди сказано.) Статьи и стихов Шаликова не читал. Неужто он обижается моими стихами? вот уж тут-то я невинен, как барашек! спросите у братца Леона: он скажет вам, что, увидев у меня имя князя Шаликова, он присоветовал мне заменить его Батюшковым — я было и послушался, да стало жаль, et j’ai remis bravement Chaliko {и я храбро восстановил Шаликова! (фр.)}10 Это могу доказать черновою бумагою. Твои каламбуры очень милы — здешние девицы находят их весьма забавными, а все-таки жду твое о Байроне. Благодарю за Casimir (как бы выкроить из него calembour? {каламбур (фр.).} выгадай-ка) 11. Ты, кажется, любишь Казимира, а я так нет. Конечно, он поэт, но всё не Вольтер, не Гете… далеко кулику до орла! — Первый гений там будет романтик и увлечет французские головы бог ведает куда12. Кстати: я заметил, что все (даже и ты) имеют у нас самое темное понятие о романтизме. Об этом надобно будет на досуге потолковать, но не теперь, мочи нет устал. Писал ко всем — даже и к Булгарииу13.

25 мая.

Ты вызываешься сосводничать мне Полевого. Дело в том, что я рад помогать ему, а условий, верно, никаких не выполню — следственно, и денег его мне не надобно. Да ты смотри за ним — ради бога! и ему случается завираться. Например, Дон Кихот искоренил в Европе странствующих рыцарей!!!14 — В Италии, кроме Dante единственно, не было романтизма. А он в Италии-то и возник. Что ж такое Ариост? а предшественники его, начиная от ‘Buovo d’Antona’ до ‘Orlando inamorato’?15 как можно писать так наобум! А ты не пренебрегай журнальными мелочами: Наполеон ими занимался и был лучшим журналистом Парижа (как заметил, помнится, Фуше).
<Приписка Л. С. Пушкину:>
Вяземскому, который на днях у вас будет. Не то отдать А. И. Тургеневу для доставления в Москву.
Тебе ничего не пишу, мусье Lion, за то, что за тобою еще несколько ответов.
— — —
РА, 1874, кн. I, стлб. 148—149 (с неправильным разделением на два письма), Переписка, т. I, с. 217—219, Акад., ХIII, No 179.
1 К письму имеется приписка Л. С. Пушкину.
2 Пушкин имеет в виду статью Вяземского ‘Жуковский.— Пушкин.— О новой пиитике басен’ (MT, 1825, ч. 1, No 4, с. 346—353), в которой он полемизировал со статьей Булгарина ‘Письма на Кавказ’ (СО, 1825, No 2): ‘Он элегии Пушкина называет прелестными игрушками. Новое противоречие, новый non-sens! Если они игрушки, то уже не прелестны! Элегия только тогда и хороша, когда Поэт в ней не шутит, а говорит за правду. Элегия — бытописание души или холодная, скучная сказка. Элегии Пушкина не прелестные игрушки, но горячий выпечаток минутного ощущения души, минутного вдохновения уныния,— и вот чем они прелестны! <...> В Пушкине ничего нет Жуковского, но между тем Пушкин есть следствие Жуковского. Поэзия первого не дочь, а наследница поэзии последнего, и, по счастию, обе живы и живут в ладу, несмотря на искательства литературных стряпчих щечил, желающих ввести их в ссору и тяжбу,— с тем, чтобы живиться на счет той и другой, как обыкновенно водится в тяжбах’.
3 Стих Вяземского из послания к Жуковскому.
4 Строка из стихотворения Жуковского ‘Я музу юную, бывало, //Встречал в подлунной стороне…’ (1823).
5 Прочитав проникновенную оценку Жуковского в письме Пушкина, А. И. Тургенев писал: ‘Ни один стих Пушкина так не полюбился мне, как эта проза, и я готов многое простить и перу его, и даже его сердцу за эту прекрасную исповедь. Это признание Гения. Не все имеют право так поступать и уступать’ (РА, 1870, стлб. 180).
6 Речь идет о статье Вяземского ‘Чернец, киевская повесть’ (M T, 1825, No 8, с. 312—320) — о поэме И. И. Козлова ‘Чернец’.
7 Ср. со стихами из ‘Войнаровского’:
Готов уж исполнитель муки,
Вот засучил он рукава,
Вот взял уже секиру в руки.
Позднее в ‘Полтаве’ (1828—1829) Пушкин изобразил палача, который ‘алчно жертвы ждет: //То в руки белые берет,// Играючи, топор тяжелый…’ Традиция описания казни в поэзии того времени шла от ‘Паризины’ Байрона (см.: В. И. Mаслов. Литературная деятельность К. Ф. Рылеева. Киев, 1912, с. 284—285).
8 Подробнее об отношении Пушкина к Рылееву см. раздел ‘А. С. Пушкин и К. Ф. Рылеев’ в наст. томе.
9 Неелов — Сергей Алексеевич, автор шуточных, сатирических и скабрезных стихотворений. Какие именно стихи Неелова имеет в виду Пушкин, неизвестно.
10 Об иронически мадригальном упоминании Шаликова в ‘Разговоре книгопродавца с поэтом’ см. примеч. 2 к письму Вяземскому от 19 февраля 1825 г. В последующих изданиях ‘Разговора…’ Пушкин заменил ‘Шаликова’ на ‘юношу’.
11 Пушкин благодарит Вяземского за присылку сочинений французского поэта Казимира Делавиня. Casimir — по-французски означает ‘казимировая материя’, ‘кашемир’, что и вызвало желание Пушкина ‘выкроить’ каламбур из его имени.
12 Предсказание Пушкина оправдалось, вскоре главой французских поэтов-романтиков стал Виктор Гюго.
13 Письмо Пушкина Булгарину (ответ на письмо Булгарина Пушкину от 25 апреля 1825 г.— Акад., ХIII, No 165) не сохранилось.
14 Пушкин имеет в виду фразу из ‘Разговора двух приятелей’ Н. А. Полевого: ‘Внимательно глядя на историю просвещения, ты легко заметишь, что Дон Кихот нанес удар странствовавшим рыцарям, что Мольер вывел из моды Les prcieuses ridicules (‘Жеманницы’), Свифт образумил многих лилипутов’ (MT, 1825, No 5, Прибавления).
15 ‘Buovo d’Antona’ — средневековая итальянская сказка, ‘Orlando inamorato’ (‘Влюбленный Роланд’) — поэма итальянского поэта XV в. Маттео Боярдо.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

Начало июля 1825 г. Михайловское
Думаю, что ты уже получил ответ мой на предложения ‘Телеграфа’. Если ему нужны стихи мои, то пошли ему, что тебе попадется (кроме ‘Онегина’), если же мое имя, как сотрудника, то не соглашусь из благородной гордости, то есть амбиции: ‘Телеграф’ человек порядочный и честный — но враль и невежда, а вранье и невежество журнала делится между его издателями, в часть эту входить не намерен. Несмотря на перемену министерства и на улучшения цензуры, все-таки не могу отвечать за Красовского с братьею, пожалуй, я подряжусь выставлять по стольку-то пиес, да внакладе может остаться журнал, если так восхощет бог да Бируков. Я всегда был склонен аристократичествовать, а с тех пор как пошел мор на Пушкиных, я и пуще зачуфырился: стихами торгую en gros {оптом (фр.).}, а свою мелочную, лавку No 1, запираю. К тому же, между нами, брат Лев у меня на руках, от отца ему денег на девок да на шампанское не будет, так пускай ‘Телеграф’ с ним сделается, и дай бог им обоим расторговаться с моей легкой руки. A demain les affaires srieuses… {Отложим серьезные дела на завтра (фр.).} Какую песню из Branger перевел дядя Василий Львович? уж не ‘Le bon Dieu’ {‘Господь бог’ (фр.).} ли? 1 Объяви ему за тайну, что его в том подозревают в Петербурге и что готовится уже следственная комиссия, составленная из графа Хвостова, Магницкого и г-жи Хвостовой (автора ‘Камина’, и следственно соперницы Василия Львовича)2. Не худо уведомить его, что уже давно был бы он сослан, если не чрезвычайная известность (extrme popularit) его ‘Опасного соседа’. Опасаются шума! — Как жаль, что умер Алексей Михайлович! 3 и что не видал я дядиной травли! Но Дмитриев жив, все еще не потеряно. Я послал в ‘Пчелу’, а не в ‘Телеграф’ мою опечатку, потому что в Москву почта идет несносно долго, Полевой напрасно огорчился, ты не напрасно прибавил журнальным, а я недаром отозвался, et le diable n’y perd rien {и дьявол ничего от этого не потеряет (фр.).}. Вот еще эпиграмма на ‘Благонамеренного’, который, говорят, критиковал моих ‘Приятелей’:
Недавно я стихами как-то свистнул
ИI выдал их без подписи моей,
Журнальный шут об них статейку тиснул
И в свет пустил без подписи ж, злодей!
Но что ж? Ни мне, ни площадному шуту
Не удалось прикрыть своих проказ:
Он по когтям узнал меня в минуту,
Я по ушам узнал его как раз 4.
Отослано к Полевому. Ты уже, думаю, босоножка, полощешься в морской лужице5, а я наслаждаюсь душным запахом смолистых почек берез, под кропильницею псковского неба, и жду, чтоб Некто повернул сверху кран и золотые дожди остановились — Фита в сторону, у нас холодно и грязно — жду разрешения моей участи.
— — —
РА, 1874, кн. I, стлб. 150—152, Акад., XIII, No 181.
1 В. Л. Пушкин перевел стихотворений Беранже ‘L’homme rang’ — ‘Песня’ (‘Брюзгливый дядя всем твердит…’), перевод должен был быть напечатан в альманахе ‘Звездочка’ (1826) Рылеева и Бестужева. В. Л. Пушкин был почитателем Беранже и, по преданию, даже умер с книжкой песен Беранже в руках (Анненков. Пушкин, с. 18—19). ‘Le bon Dieu’ — одна из ‘богохульных’ песен Беранже.
2 Хвостова — Александра Петровна, племянница писателя М. М. Хераскова, автор сентиментального прозаического произведения ‘Камин и ручеек’ (1796). Называя А. П. Хвостову соперницей своего дяди, Пушкин имеет в виду послание В. Л. Пушкина ‘К камину’ (1793).
3 Алексей Михайлович — Пушкин.
4 Эпиграмма написана в ответ на иронический отзыв А. Е. Измайлова в статье ‘Краткие замечания на современные журналы’ о стихотворении Пушкина ‘Журнальным приятелям’: ‘Из самого начала сего ужасного осьмистишия открывается, что для сочинителя приятель в враг суть синонимы… Страшно, очень страшно! Более же всего напугало меня то, что у господина сочинителя ость когти!’ (Б, 1825, No 19, с. 173). В последней фразе содержался намек на длинные ногти Пушкине. Эпиграмма ‘Недавно я стихами как-то свистнул…’ появилась в MT (1825, No 13, с. 43) под названием ‘Ex ungue leonem’ — по когтям узнают льва (лат.).
5 Пушкин имеет в виду поездку Вяземского в Ревель, на морские купания.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

13 июля 1825 г. Михайловское
Брат писал мне, что ты в Царском Селе1, что он переписал для тебя мои стихи, а от тебя жду, жду письма и не дождусь — что ты? в Ревеле или еще нет? и что твой Байрон или Бейрон (Toi dont le monde encore ignore lе vrai nom!) {Ты, чье истинное имя еще неведомо миру! (фр.)}2. Сейчас прочел твои замечания на замечания Дениса на замечания Наполеона — чудо-хорошо! твой слог,, живой и оригинальный, тут еще живее и оригинальнее. Ты хорошо сделал, что заступился явно за галлицизмы3. Когда-нибудь должно же вслух сказать, что русский метафизический язык находится у нас еще в диком состоянии. Дай бог ему когда-нибудь образоваться наподобие французского (ясного точного языка прозы, то есть языка мыслей). Об этом есть у меня строфы три и в ‘Онегине’ 4. За твоей статьею следует моя о M-me de Stal 5. Но не разглашай этого: тут есть одно великодушие, поставленное, во-первых, ради цензуры, а во-вторых, для вящего анонима (род онанизма журнального). Вероятно, ты уже знаешь царскую ко мне милость и позволение приехать во Псков. Я справлялся о тамошних операторах, мне рекомендуют Всеволожского, очень искусного коновала, увидим6. Покамест, душа моя, я предпринял такой литературный подвиг, за который ты меня расцелуешь: романтическую трагедию! — смотри, молчи же: об этом знают весьма немногие. Читал ты моего ‘А. Шенье в темнице’?7 Суди об нем, как езуит — по намерению8.
Милый мой! мое намерение обнять тебя, но плоть немощна. Прости, прощай — с тобою ли твоя княгиня-лебедушка! кланяйся ей от арзамасского гуся.

13 июля.

Передо мной моя трагедия. Не могу вытерпеть, чтоб не выписать ее заглавия: Комедия о настоящей беде Московскому государству, о царе Борисе и о Гришке Отрепьеве писал раб божий Александр сын Сергеев Пушкин в лето 7333, на городище Ворониче. Каково?
— — —
РА, 1874, кн. I, стлб. 153—155, Акад., XIII, No 183.
1 Упоминаемое письмо Л. С. Пушкина не сохранилось. По пути в Ревель Вяземский прожил несколько дней в Царском Селе у Карамзиных.
2 Пушкин приводит первый стих из послания А. Ламартина к Байрону.
3 Пушкин имеет в виду статью Вяземского ‘О разборе трех статей, помещенных в ‘Записках’ Наполеона, написанном Денисом Давыдовым’ (MT, 1825, ч. 3, с. 158—165, 350—355), в которой он писал: ‘Многим не под силу раздробить ядро мысли, и потому с алчностью острятся они об оболочку. Если в оборотах речей найдутся галлицизмы, то но крайней мере сабля, очинившая перо нашего военного писателя, чужда сего упрека и должна обезоружить неумолимую строгость Аристархов, которые готовы защищать наш язык от чужеземного владычества с таким же упорством и энтузиазмом, с каким наши воины обороняли от него нашу землю. Усердие похвальное! Пусть целость нашего языка будет равно священна, как и неприкосновенность наших границ, но позвольте спросить: разве и завоевания наши почитать за нарушение этой драгоценной целости? Не забудем, что язык политический, язык военный — скажу наотрез — язык мысли вообще, мало и немногими у нас обработан’ (MT, 1825, ч. 3, с. 354—355).
4 Пушкин подразумевал строфы XXVI—XXIX третьей главы ‘Онегина’, которая еще не была напечатана, в частности, Пушкин писал:
Доныне гордый наш язык
К почтовой прозе не привык.
5 Статья Пушкина ‘О г-же Сталь и о г. А. М-ве’ (MT, 1825, ч. 3, с. 255—259) полемизировала со статьей А. А. Муханова ‘Отрывки г-жи Сталь о Финляндии’ (СО, 1825, No 10), который писал: ‘Ужели г-жа Сталь не нашла другого способа отыскивать причин, замедляющих ход просвещения, как, перерядившись Дианой, заставить читателя рыскать вместе с собою в лесах финляндских, по порошам за медведями и волками, и зачем их искать в берлогах?.. Наконец от страха, наведенного на робкую душу нашей барыни..’ Отвечая рецензенту, Пушкин делал ему строгий выговор: ‘О сей барыне должно было говорить языком вежливым образованного человека. Эту барыню удостоил Наполеон гонения, монархи доверенности, Европа своего уважения, а г. А. М. журнальной статейки не весьма острой и весьма неприличной’. Статья Пушкина была подписана псевдонимом: ‘Ст. Ар.’, то есть Старый Арзамасец. Ранее в рецензии на книгу П. А. Габбе ‘Биографическое похвальное слово г-же Сталь-Гольстейн’ (СО, 1822, No 29) Вяземский, равно как и Пушкин высоко ценивший книги мадам де Сталь, писал, что ‘следы, ею проложенные, глубоко врезались на почве французской литературы, и влияние ее на умы и души современников принадлежит истории’. Подробнее об отношении Пушкина к мадам де Сталь см.: Б. В. Томашевский. Пушкин и Франция. Л., 1960.
6 Ссылка в Михайловское, конца которой не предвиделось, побуждала Пушкина изыскивать средства, которые могли бы помочь ему выбраться из деревенского заточения. Поэт решил, что, усиленно жалуясь на здоровье, ссылаясь на необходимость лечить аневризм ноги у опытных хирургов, он сможет получить разрешение на выезд за границу. Непонимание Жуковским и Вяземским истинной причины его настойчивых жалоб по поводу аневризма вызывало крайнее раздражение Пушкина, отразившееся в последующей переписке с ними.
7 Стихотворение Пушкина ‘Андрей Шенье в темнице’ (1825), посвященное H. H. Раевскому, впервые было напечатано с измененным названием (‘Андрей Шенье’) и с цензурными сокращениями в сборнике стихотворений Пушкина 1826 г.
8 ‘Элегия эта одновременно воспроизводила лирический облик Шенье и являлась очень сложной аллегорией, в которую Пушкин вложил определенное автобиографическое содержание, изобразив свое заключение в Михайловском’ (Б. В. Томашевский. Указ. соч., с. 156). .

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

4 августа 1825 г. Ревель.

Ревель. 4-го августа.

На днях получил я твое письмо от 15-го июля, а перед тем еще. Я рад, что ты едешь в Псков, во-первых, для здоровил, а во-вторых, и для будущего. Только ты сделай милость, не ступи этого первого шага левшою, как Людовик 18-й, выходя из корабля в Кале, так что говорили, que c’tait la premi&egrave,re gaucherie de la Restauration {что это первая неловкость Реставрации (фр.).}l. Пусть будет этот первый шаг правый, твердый и прочный. Ты довольно вилял, но как ни виляй,
Все придешь к тому же горю,
Что велит нам умереть!
Право, образумься, и вспомни — собаку Хемницера, которую каждый раз короче привязывали2, есть еще и такая привязь, что разом угомонит дыхание, у султанов она называется почетным снурком, а у нас этот пояс называется Уральским хребтом3. Надеюсь, а пуще желаю, чтобы Псков принес тебе пользу. Я русских журналов здесь не вижу и потому ни себя, ни тебя не читал в ‘Телеграфе’. Верно, и меня пощипала ценсура. Я полагал, что буду здесь много заниматься и много творить: выходит, что ничем и ничего. И мой Бай, или Бейрон бай-бай! Зато сам байронствую, сколько могу. Ныряю и прядаю! Здесь есть природа, а особливо для нас, плоских москвичей. Есть будто море, будто солнце, суть будто скалы,
И тайною тоской и тайной негой полный,
Гляжу на облака, луга, скалы и волны!
Здесь есть и Льва Сергеича сестра, милое, умное, доброе создание, с которою видимся раз десять в день и говорим о племяннике Василья Львовича. У меня до сей поры твоих стихов только вторая часть ‘Онегина’, вторая часть Хвостова и еще две безделки. О других стихах слышу, но рука не имет. Недели через две буду в Питере и вырву их сам из когтей Львиных. Его величество царь зверей и царь твоих стихов читал мне ‘Цыган’. Ты ничего жарче этого еще не сделал, и можешь взять в эпиграф для поэмы стихи Державина из ‘Цыганской песни’:
Жги души, огнь бросай в сердца
От смуглого лица.
Шутки в сторону, это, кажется, полнейшее, совершеннейшее, оригинальнейшее твое творение. Твоего ‘Шенье в темнице’ не знаю, но благодарю уже за одно заглавие. Предмет прекрасный. Шенье в своей школе единственный поэт французский: он показал, что есть музыка, т. е. разнообразие тонов, в языке французском. Спасибо и за трагедию, о которой мне Жуковский уже говорил: Тут есть ночь знаменитая! Вперед! — Неужели Дельвиг сердился на меня за молчание? Я хоронил и умирал, вот причины моей невежливости. Они достаточны. Оправдай меня перед ним, хотя и сам я с ним виделся и извинялся. Для ‘Цветов’ дам ему своей ромашки. Вот, пожалуй, что вылилось у меня здесь! Только надобно кое-что исправить. Заметь и доставь мне замечания.
Нарвский водопад
Несись с неукротимым гневом,
Сердитой влаги Властелин, вла вла!
Над тишиной окрестной ревом
Господствуй, бурный исполин!
Жемчужною, кипящей лавой студеной
За валом низвергая вал,
Мятежный, дикой, величавый,
Перебегай ступени скал!
Дождь брызжет с беспрерывной сшибки
Волны, сразившейся с волной,
И влажный дым, как облак зыбкий,
Вдали твой предъявляет бой!
Всё разъяренней, всё угрюмей
Летишь, как гений непогод,
И мыслью погружаюсь в шуме
Твоих междоусобных вод.
Но как вокруг всё безмятежно,
И, утомленные тобой,
Как чувства отдыхают нежно,
Любуясь сельской тишиной.
Твой ясный берег чужд смятенью,
На нем цветет Весны краса,
И вместе миру и волненью
Светлеют те же Небеса!
Но ты, питомец тайной бури,
Игралище глухой войны,
Ты не зерцало их лазури,
Вотще блестящей с вышины,
Под грозным знаменьем свободы
Несешь залогом бытия таишь
Зародыш вечной непогоды
И вечно бьющего огня!
Ворвавшись в сей предел спокойный,
Один свирепствуешь в глуши,
Как средь пустыни вихорь знойный,
Как страсть в святилище души!
Как ты, внезапно разгорится,
Как ты, растет она в борьбе,
Терзает лоно, где родится,
И поглощается в себе4.
Я доволен тут одним нравственным применением, но стихи что-то холодны! Я совсем отвык от стихов. Я говорю, как на иностранном языке: можно угадать мысли и чувства, но нет для слушателей увлечения красноречия. Не так ли? Признайся! Я в стихах Франклин на французском языке:5 сдается какое-то чужеязычие.— Жены со мною нет. Она в Остафьеве, где и я буду в начале сентября. Авось там примусь баять о Байроне. Между тем все эта мысль гнездится у меня в голове, и собираю все возможные материалы. Прости. Пиши и лечись, вылечись, но не выпишись, разве выпишись из ссылки. Об Одессе ничего не знаю, кроме того, что граф Воронцов навез с собою из Петербурга дождь милостей и что Яков Сабуров к нему определился.
Здесь есть приятельница сестры твоей, Дорохова6, в которую влюбись и которую воспой непременно, когда познакомишься. Белокурая вакханка, полуденная нега на северной почве, виноград на снегу, чего-то нет, но многое что есть: небрежность! Голос приятный, а поет, то есть сказывает стихи на русский лад наших барышень. Например из твоей ‘Молдавской песни’:
Однажды я созвал нежданных гостей 7.
Это сочетание двух слов — самое нельзя прелести! Я сказывал ей, что уведомлю тебя о поправке стиха. Сделай одолжение, душа, напечатай его так в полных своих стихотворениях. Здесь на водах был у нас Дубенский, приятель твоего отца. Он однажды говорил Ольге Сергеевне: J’ai coul ici des jours filis d’or et de soie, comme disait M-dme Svign {Я провел здесь дни, сотканные из золота и шелка, как говорила г-жа Севинье (фр.).}. — Это напомнило мне le flagrant dlit, comme disait Napolon {поимку на месте преступления, как говорил Наполеон (фр.).}, Чернышева. Помнишь ли?
— — —
PA, 1879, кн. II, c. 475—476 (неполно), Переписка, т. I, с. 251—255, Акад., XIII, No 196.
1 Имеется в виду приезд из эмиграции (в 1814 г.) Людовика XVIII, который после низложения Наполеона был объявлен королем Франции.
2 Вяземский подразумевает басню И. И. Хемницера ‘Привязанная собака’.
3 В иносказательной форме Вяземский намекает на возможность ссылки Пушкина в Сибирь.
4 Стихотворение ‘Нарвский водопад’, в некоторых местах исправленное автором по замечаниям Пушкина, появилось в СЦ на 1826 г.
5 Американский государственный деятель и ученый Франклин, будучи послом в Париже, писал некоторые свои научные статьи по-французски.
6 Дорохова, в замужестве Кропоткина, Елизавета Ивановна.
7 Переделка строки из стихотворения ‘Черная шаль’ (1820): ‘Однажды я созвал веселых гостей’.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

10 августа 1825 г. Михайловское
Накупался ли ты в море и куда из Ревеля думаешь отправиться? напиши пожалуйста, а я из Михайловского не тронусь. Что твой Байрон? перешли мне его прежде печати, да нет ли стихов покойного поэта Вяземского, хоть эпиграмм? Знаешь ли его лучшую эпиграмму: Что нужды? говорит расчетливый etc. Виноват! я самовластно сделал в ней перемены, перемешав стихи следующим образом: 1, 2, 3—7, 8—4, 5, 6.— Не напечатать ли, сказав: Нет, я в прихожую пойду путем доходным, если цензура не пропустит осьмого стиха, так и без него обойдемся, главная прелесть: Я не поэт, а дворянин! и еще прелестнее после посвящения ‘Войнаровского’, на которое мой Дельвиг уморительно сердится1.
Что Карамзины? я бы к ним писал, но боюсь приличия — а всё люблю их от всего сердца. Жуковский со мной так проказит, что нельзя его не обожать и не сердиться на него2. Какова наша текучая словесность? настоящий <-- -- -- -- -- -->! Мне жаль, что от Кюхельбекера отбили охоту к журналам, он человек дельный с пером в руках — хоть и сумасброд3. Жду разбора Шихматова4, то-то вранья, чаю! Сейчас прочел антикритику Полевого?. Нет, мой милый, не то и не так! — Разбор ‘Новой пиитики басен’ — вот критика. Когда-то мы возьмемся за журнал! мочи нет хочется, а покамест смотри хоть за Полевым. Чем мне тебя попотчевать? вот тебе мои бонмо (ради соли, вообрази, что это было сказано чувствительной девушке, лет 26): Qu’est ce que le sentiment? — Un supplment du temprament {Что такое чувство? — Дополнение к темпераменту (фр.).}6.
Что более вам нравится? запах розы или резеды? — Запах селедки.

10 авг.

— — —
РА, 1874, кн. I, с. 155—156, Акад., XIII, No 200.
1 Пушкин имеет в виду эпиграмму Вяземского на П. П. Свиньина, который, посетив Грузино (имение Аракчеева в Новгородской губернии), поместил в СО подобострастную статью об этой поездке, которая начиналась стихотворным эпиграфом:
Я весь объехал белый свет,
Зрел Лондон, Лиссабон, Рим, Трою,
Дивился многому умом,
Но только в Грузине одном
Был счастлив сердцем и душою
И сожалел, что не поэт!
Приводим эпиграмму Вяземского:
‘Что пользы,— говорит расчетливый Свиньин, —
Мне кланяться развалинам бесплодным
Пальмиры, Трои иль Афин?
Пусть дорожит Парнаса гражданин
Воспоминаньем благородным,
Я не поэт, а дворянин,
И лучше в Грузино пойду путем доходным:
Там, кланяясь, могу я выкланяться в чин’.
Пушкин предлагал так перестроить эпиграмму, чтобы афористическая строка ‘Я не поэт, а дворянин’ стояла в конце. Эпиграмма Вяземского распространялась в списках.
2 Подразумеваются хлопоты Жуковского об операции аневризма Пушкина.
3 После прекращения издания ‘Мнемозины’ Кюхельбекер переехал в Петербург и вынужден был заниматься журнальной ‘поденщиной’ на Н. И. Греча.
4 Статья Кюхельбекера о поэме С. А. Ширинского-Шихматова ‘Петр Великий’ (1810), появившаяся в августовском номере СО. Подробнее об этом см. в переписке Пушкина с Кюхельбекером в т. 2 наст. изд.
5 Статья Полевого ‘К читателям Телеграфа’ (MT, 1825, No 14, Прибавление, с. 1—17) отвечала на выпады СПч, вызванные, в свою очередь, заметкой в MT (No 11) по поводу сообщения СПч об издании в Париже ‘Курса политической экономии’ акад. Шторха с примеч. Ж.-Б. Сея. Пушкин был недоволен отсутствием остроумия, живости и эпиграмматического блеска в статьях Н. А. Полевого.
6 Французская фраза была сказана Анне Николаевне Вульф (Письма, т. I, с. 487).

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

14 и 15 августа 1825 г. Михайловское

14 августа.

Мой милый, поэзия твой родной язык, слышно по выговору, но кто ж виноват, что ты столь же редко говоришь на нем, как дамы 1807-го года на славяноросском. И нет над тобою как бы некоего Шишкова или Сергея Глинки, или иной няни Василисы, чтоб на тебя прикрикнуть: извольте-де браниться в рифмах, извольте жаловаться в стихах1. Благодарю очень за ‘Водопад’. Давай мутить его сейчас же,
&nbsp, …с гневом
Сердитый влаги властелин —
Вла Вла звуки музыкальные, но можно ли, напр., сказать о молнии властительница небесного огня! Водопад сам состоит из влаги, как молния сама огонь. Перемени как-нибудь, валяй его с каких-нибудь стремнин, вершин и тому подобное.
2-я строфа — прелесть! —
Дождь брызжет от (такой-то) сшибки
Твоих междуусобных волн.
Междуусобный значит mutuel, но не заключает в себе идеи брани, спора — должно непременно тут дополнить смысл.
5-ая и 6-ая строфы — прелестны.
Но ты питомец тайной бури.
Не питомец, скорее родитель — и то не хорошо — не соперник ли? тайной, о гремящем водопаде говоря, не годится — о буре физической — также. Игралище глухой войны — по совсем точно. Ты не зерцало и проч. Не яснее ли и не живее ли: Ты не приемлешь их лазури etc. {Впрочем, это придирка. (Примеч. Пушкина.)}. Точность требовала бы не отражаешь. Но твое повторение ты тут нужно.
Под грозным знаменьем etc. Хранишь etc., но вся строфа сбивчива. Зародыш непогоды в водопаде: темно. Вечно бьющий огонь, тройная метафора. Не вычеркнуть ли всю строфу?
Ворвавшись — чудно-хорошо. Как средь пустыни etc. Не должно тут двойным сравнением развлекать внимания — да и сравнение не точно. Вихорь и пустыню уничтожь-ка — посмотри, что выйдет из того:
Как ты, внезапно разгорится.
Вот видишь ли? Ты сказал об водопаде огненном метафорически, то есть блистающий, как огонь, а здесь уж переносишь к жару страсти сей самый водопадный пламень (выражаюсь как нельзя хуже, но ты понимаешь меня).
Итак, не лучше ли:
Как ты, пустынно разразится
etc., а? или что другое — но разгорится слишком натянуто. Напиши же мне: в чем ты со мною согласишься. Твои письма гораздо нужнее для моего ума, чем операция для моего аневризма. Они точно оживляют меня, как умный разговор, как музыка Россини, как похотливое кокетство италианки. Пиши мне, во Пскове это для меня будет благодеянье. Я созвал нежданных гостей, прелесть — не лучше ли еще незваных. Нет, cela serait de l’esprit {это было бы от ума (фр.).}.
При сем деловая бумага, ради бога употреби ее в дело.

<На отдельном листе:>

1811 года дядя мой Василий Львович, по благорасположению своему ко мне и ко всей семье моей, во время путешествия из Москвы в Санкт-Петербург, взял у меня взаймы 100 рублей ассигнациями, данных мне на орехи покойной бабушкой моей Варварой Васильевной Чичериной и покойной тетушкой Анной Львовною. Свидетелем оного займа был известный Игнатий, но и сам Василий Львович, по благородству сердца своего, от оного не откажется. Так как оному прошло уже более 10 лет без всякого с моей стороны взыскания или предъявления и как я потерял уже всё законное право на взыскание вышеупомянутых 100 рублей (с процентами за 14 лет, что составляет более 200 рублей), то униженно молю его высокоблагородие милостивого государя дядю моего заплатить мне сии 200 рублей по долгу христианскому — получить же оные деньги уполномочиваю князя Петра Андреевича Вяземского, известного литератора.
Коллежский секретарь

Александр Сергеев сын Пушкин 2.

15 августа 1825.
Село Михайловское.
— — —
РА, 1874, кн. I, стлб. 1173—1174, Акад., XIII, No 205.
1 После заключения Тильзитского мира с Наполеоном (в 1807 г.) в высшем русском обществе усилилась французомания, вызывавшая протесты ряда деятелей, особенно горячо выступали против новой волны галломании А. С. Шишков, основатель ‘Беседы любителей русского слова’, и С. Н. Глинка, начавший издавать в 1808 г. патриотический журнал ‘Русский вестник’.
2 Шуточная ‘деловая бумага’ Пушкина имитирует слог официальных документов той эпохи. В 1811 г. В. Л. Пушкин привозил племянника в Петербург для устройства в Лицей и, вероятно, счел за благо ‘позаимствовать’ деньги, данные Пушкину ‘на орехи’.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

28 августа и 6 сентября 1825 г. Царское Село
Спасибо за два твои письма ко мне, но за письмо к сестре деру тебя за уши и не шутя, а сериозно и больно1. Что за горячка? Что за охота быть пострелом и все делать наперекор тем, которые тебе доброжелательствуют? Что за охота chercher midi quatorze heures {искать полдень в два часа дня (фр.)} в побуждениях самых чистых, в поступках самых открытых и простых? Твоя мать узнаёт, что у тебя аневризм в ноге, она советуется с людьми, явно в твою пользу расположенными: Карамзиным и Жуковским. Определяют, что ей должно писать к государю. Жуковский вызывается доставить тебе помощь Мойера, известного искусством своим. Как было сказано, так и сделано: только государь, который хозяин дома, вместо того чтобы назначить пребывание твое в Риге, или в Дерпте, или в Петербурге, назначает тебе Псков. Кто же тут виноват? Каждый делал свое дело, один ты не делаешь своего и портишь дела других, а особливо же свои. Отказываясь ехать, ты наводишь подозрение на свою мать, что она хотела обольстить доверенность царя и вымышленным аневризмом насильно выхватить твою волю! Портишь свое положение для будущего времени, ибо этим отказом подаешь новый повод к тысяче заключениям о твоих намерениях, видах, надеждах. И для нас, тебя знающих, есть какая-то таинственность, несообразимость в упорстве не ехать в Псков,— что же должно быть в уме тех, которые ни времени, ни охоты не имеют ломать голову себе над разгадыванием твоих своенравных и сумасбродных логогрифов. Они удовольствуются первою разгадкою, что ты — человек неугомонный, с которым ничто не берет, который из охоты идет наперекор власти, друзей, родных и которого вернее и спокойнее держать на привязи подалее. Что значит: mais comme on sera bien aise de me savoir hors dе Михайловски, j’attends qu’on m’en signifie l’ordre {но так как кой-кому доставит большое удовольствие мой отъезд из Михайловского, я жду, что мне предпишут это (фр.).}. Да и разумеется: все любящие тебя порадуются выпуску твоему из Михайловского. Ни сестра твоя, ни браг не поняли смысла этой фразы. Бедная сестра твоя только слез, а не толку добилась из твоего письма. Она целый день проплакала и в слезах поехала в Москву. На всякий случай могу тебе утвердительно сказать, что твой отец даже и не знал о письме твоей матушки к государю, и, следовательно, он во всем этом деле не причастен. Смотреть на Псков, как на ссылку, то всё же она не хуже деревни, тем более что деревня все еще за тобою остается. Соскучишься в городе, никто тебе не запретит возвратиться в Михайловское: всё и в тюрьме лучше иметь две комнаты, а главное то, что выпуск в другую комнату есть уже не который задаток свободы. Но главнейшее здесь в том: что ты болен, что нужна операция, что нужен хороший оператор: всё это развязывается в Пскове, зачем же затягиваешь новый узел и настоящий Гордиановский узел. Не могу понять, да, вероятно, ты и сам не понимаешь, а любуешься в суматохе: тебе хочется жаловаться на судьбу, на людей, и где они тебе благоприятствуют, там ты исподтишка путаешь всё, что они ни сделают. Будь доволен. Ты не на пуховиках пронежил свою молодость и не в оранжереях взрастил свои лавры! Можно войти погреться в избу и поваляться на лежанке. Остерегись! Лихорадка бьет, бьет, воспламеняет, да кончит тем, что и утомит. Уже довольно был ты в раздражительности, и довольно искр вспыхнуло из этих электрических потрясений. Отдохни! Попробуй плыть по воде: ты довольно боролся с течением. Разумеется, не советую плыть по воде к грязному берегу, чтобы запачкаться в тине, но в новой стезе, открываемой перед тобою, ничто не заденет совести твоей, ничто не запятнает характера. Положим, что ничто на ней и не льстит тебе и что глаза твои разгорелись на другую стезю, более заманчивую,— но что же делать? Стоит ли барахтаться, лягаться и упрямиться, стоит ли наделать шума в околодке, чтобы поставить на своем, и добро бы еще поставить на своем, а ничуть, чтобы только не уступить, и кому же? Заботливой деятельности дружбы! Перед дружбою не стыдно и поподличать, даже сладостно, в чем можно без нарушения чести, и переломить себя в угоду ей. Такие жертвоприношения не унижают души, не оставляют на ней смрадных следов, как жертвоприношения личным выгодам и суетной корысти, а, напротив, возвышают ее, окуривают благовонием, которое долго отзовется. Душа должна быть тверда, но не хорошо ей и щетиниться при каждой встрече. Смотри, чтобы твоя не смотрела в поросята! Без содрогания и без уныния не могу думать о тебе, не столько о судьбе твоей, которая всё-таки уляжется когда-нибудь, но о твоей внутренности, тайности! Ты можешь почерстветь в этой недоверчивости к людям, которою ты закалиться хочешь. И какое право имеешь ты на недоверчивость? Разве одну неблагодарность свою! Лучшие люди в России за тебя, многие из них даже деятельны за тебя, имя твое сделалось народною собственностью. Чего тебе недостает? Я знаю чего, но покорись же силе обстоятельств и времени. Ты ли один терпишь, и на тебе ли одном обрушилось бремя невзгод, сопряженных с настоящим положением не только нашим, но вообще европейским. Если приперло тебя потеснее другого, то вини свой пьедестал, который выше другого. Будем беспристрастны: не сам ли ты частью виноват в своем положении? Ты сажал цветы, не сообразясь с климатом. Мороз сделал свое, вот и всё! Я не говорю, что тебе хорошо, но говорю, что могло бы быть хуже и что будет хуже, если не станешь домогаться о лучшем и будешь перечить друзей своих. Осекая их попытки в твою пользу, кончишь тем, что и их парализуешь. Заключим: отказ твой ехать в Псков для посоветования с Мойером есть мера противная и благоразумию, потому что она ни на чем путном не основана, и нравственности, потому что ты оказываешь неблагодарность друзьям своим и испытываешь их дружбу к тебе донельзя, и настоящим и будущим выгодам твоим, ибо новою катастрофою запутываешь ход своей драмы и углубляешься в нее, как в лес или Кюхельбекер в своих ‘Аргивянах’, который чем более писал, тем менее знал, когда кончит2. Положим, что поездка в Псков не улучшит твоего политического положения, но она улучшит твое здоровье — это положительный барыш, а в барышах будет и то, что ты уважил заботы друзей, не отвергнул, из упрямства и прихоти, милости царской и не был снова на ножах с общим желанием, с общим мнением. Наклада никакого не вижу: барыш в смете есть. В твоем положении пренебрегать ничем не должно, тем более когда ничего не рискуешь. Я подозреваю некоторые недочеты в твоих соображениях. Ты любуешься в гонении: у нас оно, как и авторское ремесло, еще не есть почетное звание, ce n’est mme pas du tout un tat {это даже вовсе не звание (фр.).}. Оно — звание только для немногих, для народа оно не существует. Гонение придает державную власть гонимому только там, где господствуют два раскола общественного мнения. У нас везде царствует одна православная церковь. Ты можешь быть силен у нас одною своею славою, тем, что тебя читают с удовольствием, с жадностию, но несчастие у нас не имеет силы ни на грош. Хоть будь в кандалах, то одни те же друзья, которые теперь о тебе жалеют и пекутся, одна сестра, которая и теперь о тебе плачет, понесут на сердце своем твои железа, но их звук не разбудит ни одной новой мысли в толпе, в народе, который у нас мало чуток! Твое место сиротеет У нас в дружеских беседах и в родительском доме, но в народе не имеешь ты стула, тебя ожидающего: у нас никому нет места почетного. В библиотеках отведена тебе первая полка, но мы еще не дожили до поры личного уважения. В государственном человеке уважают кресты и чины, в авторе — его книги, и то еще слава богу, но будь первый без крестов, другой без книг, их забывают и не знают. В дубовом лесу мы не друиды, а свиньи: дубам не поклоняемся, а жрем одни валяющиеся желуди. Оппозиция — у нас бесплодное и пустое ремесло во всех отношениях: она может быть домашним рукоделием про себя и в честь своих пенатов, если набожная душа отречься от нее не может, но промыслом ей быть нельзя. Она не в цене у народа. Поверь, что о тебе помнят по твоим поэмам, но об опале твоей в год и двух раз не поговорят, разумеется, кроме друзей твоих, но ты им не ею дорог. Не ты же один на черной доске у судьбы: есть тоже имена честные, но так как они не подписываются в журналах, то их давно уже нет в помине. Нет сомнения, que la disgrce ne donne pas chez nous de popularit, elle n’est que le prix des succ&egrave,s, {что опала не способствует у нас известности, она является лишь расплатой за успехи (фр.).} какие бы ни были удачи, торговые ли, придворные, карточные, стихотворные, государственные, но всё поклоняемся мы одному счастию, а благородное несчастие не имеет еще кружка своего в месяцеслове народа ребяческого, немного или много дикого и воспитанного в одних гостиных и прихожих. Ты судишь о своем положении по расчислениям ума и сердца и, может быть, находишь людей, которые подтакивают твоим итогам, но и ты и они ошибаются. Пушкин по характеру своему, Пушкин, как блестящий пример превратностей различных, ничтожен в русском народе: за выкуп его никто не даст алтына, хотя по шести рублей и платится каждая его стихотворческая отрыжка. Мне всё кажется, que vous comptez sans votre hte {что ты строишь расчеты без хозяина (фр.).} и что ты служишь чему-то, чего у нас нет. Дон-Кишот нового рода, ты снимаешь шляпу, кладешь земные поклоны и набожничаешь перед ветряною мельницею, в которой не только бога или святого, но и мельника не бывало.
Молола мельница и что ж молола? — ложь!
Каково вспомнил я стих Сумарокова!
От стиха Сумарокова перейдем к моей мельнице, то есть водопаду.
Называя водопад властелином влаги, я его лицетворю, забывая этимологию его, и говорю о том незримом moteur {двигатель (фр.).}, побудителе водяной суматохи. И Жуковский согласен со мною, впрочем, увидим. Дождь будет по твоему приказанию брызгать от, а не с — ради твоих прекрасных глаз и матушки грамматики. Междоусобные воды: я и сам знал, что это не совсем правильно, и Жуковский тебя подтверждает. Но междоусобие имеет полный смысл и уже означает смуты, зачем же делать из него прилагательное непосредственное и самостоятельное? Междоусобное не отвечает mutuel, a intestin {взаимный, а внутренний (фр.).}, которое, впрочем, на французском языке не имеет отдельно смысла, мною приписываемого. Кажется, можно решиться. Смысл ясен: доброжелательство, доброжелательный, памятозлобие, памятозлобный и пр. Главное дело, что междоусобный не пришивается никогда к иному слову, как брань, распри, и что междоусобие не приемлется в другом значении, как только в ссоре, смуте. Позвольте, ваше благородие! Оно не правильно, а всё-таки лучше! Конечно, не питомец, а как-нибудь вместитель, т. е. не словом, а мыслию, тайной тут идет не в смысле тишины, а невидимости. Есть действие бури, но кто видит, откуда она берется? Небо ясно и тихо. Эта тайность есть матка — мысль всей пиесы. Не хочешь ли: но ты созданье тайной бури! Второй стих в том же смысле, разве вместо игралище и глухой сказать: и жертва внутренней войны? Но это слишком уже сбивается на Саллустия. Вбей себе в голову, что этот весь водопад не что иное, как человек, взбитый внезапною страстию. С этой точки зрения, кажется, все части соглашаются, и все выражения получают une arri&egrave,re pense {здесь: подоплеку (фр.).}, которая отзывается везде. После этого и строфа, осужденная тобою к острацизму, не лишняя, но надобно ее поаристидить в формах 3 и потушить вечно бьющий огонь. Но зародыш необходим, ибо в нем и трепещет вся господствующая мысль, то есть что бури нет окрест водопада, а что вся буря в нем сидит, как блуд в вине по священному писанию, которое нам в этом выражении дало прекрасный текст для анакреонтической песни.
Я пью, когда влюбляюсь,
Когда я пью, влюбляюсь.
Воля твоя, вихорь знойный в степи есть весьма точное уподобление водопада и страсти одинокой, безответной. Он возится сам с собою, терзает колыбель свою, потому что по сторонам ничего ему не дается, как бешеный, который себя колотит, потому что некого ему бить. Двойное сравнение, как ты говоришь, тут не развлекает внимания, а дает ему сильнейший толчок в стихе Как страсть в святилище души, que est le mot de l’nigme {который и есть ключ ко всему (фр.).}. Я всё еще сидел на природе, но вдруг меня прорвало, и я залез в душу. Кажется, так, впрочем, черт знает! Разразится, конечно, лучше, чем разгорится. Поправив стихи, я сам отдал их барону.
Я на днях возвратился из Ревеля морем с эскадрою на адмиральском корабле. Мало, только два дня был на море и не успел поверить Байрона, как твой дядя поверил Вергилиеву бурю4. Первый день я был под гнетом тоски неодолимой и в страшном расстройстве нервов. На другой день начал было привыкать, а на третий противные ветры уже заставили нас поворотить в Кронштадт, хотя и предполагали крейсировать в Балтике дней десять. Впрочем, кажется, с морем хорошо амуриться и иметь его любовницею, а дожем не хотел бы я быть. Около 10-го думаю возвратиться восвояси и хлопотать по твоей доверенности у Василья Львовича.
Сделай милость, раскуси, разжуй и развари мое письмо. Оно не только вылилось из души, тебе приверженной, но и подсказано размышлением и опытностию. Съезди в Псков, повидайся с Мойером, и ты будешь прав и чист перед нами и всеми. Что за охота дать себя ухлопать аневризмом? Смерть незавидная! Жизнь может и к тому пригодиться, чтобы норовить умереть вовремя и кстати.
Обнимаю тебя от души. Желаю получить твое первое письмо из Пскова.
Дай же что-нибудь в ‘Телеграф’, ты всё говоришь, что нужно его поддерживать. Кому же, как не тебе? Ты можешь придать ему сто процентов дюжиною стихотворений в год, а там и мне веселее будет надсматривать за ним. Охота ли лезть в омут одному! Ты Сталью отделал моего приятеля, а может быть и своего, Александра Муханова, бывшего адъютанта Закревского5. Да поделом, хоть мне его и жаль.
Царское Село, 28-го.
6-го сентября. После выговора, вот тебе благодарность за письмо последнее к Жуковскому, где ты говоришь об осенней поездке в Псков. На здоровье и с богом! Карамзин очень доволен твоими трагическими занятиями и хотел отыскать для тебя железный колпак6. Он говорит, что ты должен иметь в виду в начертании характера Борисова дикую смесь: набожности и преступных страстей. Он бесперестанно перечитывал Библию и искал в ней оправдания себе. Эта противоположность драматическая! Я советовал бы тебе прислать план трагедии Жуковскому для показания Карамзину, который мог бы тебе полезен быть в историческом отношении. Житие Василия Блаженного напечатано особо. Да возьми повесть дядюшки твоего Василья: разве он не довольно блаженный для тебя. Карамзин говорит, что ты в колпаке немного найдешь пищи, то есть вшей. Все юродивые похожи! Жуковский уверяет, что и тебе надобно выехать в лицах юродивого. Что за юродивые журналы наши! Я после Ревеля кинулся на них, и мне сделалось тошно.— Вьельгорский сделал прекрасную музыку на твой: ‘Режь меня! Жги меня!’ Я ее еще не слыхал.
Прости, умница. Глажу тебя по головке и в лоб целую.
12-го выезжаю.— На днях говорил я о тебе с старою и древнею Голицыною, но доброю, безумною по-прежнему, хотя безумие ее и переменило направление.
— — —
РА, 1874, кн. I, стлб. 161—174 (до слов: ‘Карамзин очень доволен…’), РА, 1900, кн. I, с. 404 . (окончание письма), Акад., XIII, No 212.
1 Письмо Пушкина к. сестре не сохранилось. Подробнее об истории с аневризмом Пушкина см. в примеч. 6 к письму Пушкина Вяземскому от 13 июля 1825 г. .
2 Вяземский, вероятно, был осведомлен о трудностях, которые испытывал Кюхельбекер в работе над трагедией ‘Аргивяне’ (1822—1825), нарушая единство времени и места и заменяя шестистопный рифмованный ямб (традиционный для жанра трагедии) пятистопным, по преимуществу белым.
3 Поаристидитъ в формах — здесь: сделать ее более благозвучной.
4 По-видимому, В. Л. Пушкин рассказывал Вяземскому о своем путешествии по морю во время поездки во Францию в 1803 г.
5 См. примеч. 5 к письму Пушкина Вяземскому от 13 июля 1825 г.
6 См. письмо Пушкина Вяземскому от 13 и 15 сентября 1825 г. и примеч. 3 к нему.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

13 и 15 сентября 1825 г. Михайловское

13 сентября.

Сам съешь!1 — Заметил ли ты, что все наши журнальные антикритики основаны на сам съешь? Булгарин говорит Федорову: ты лжешь, Федоров говорит Булгарину: сам ты лжешь. Пинский говорит Полевому: ты невежда, Полевой возражает Пинскому: ты сам невежда, один кричит: ты крадешь! другой: сам ты крадешь! — и все правы. Итак, сам съешь, мой милый, ты сам ищешь полудня в четырнадцать часов.— Очень естественно, что милость царская 2 огорчила меня, ибо новой милости не смею надеяться,— а Псков для меня хуже деревни, где по крайней мере я не под присмотром полиции. Вам легко на досуге укорять меня в неблагодарности, а были бы вы (чего боже упаси) на моем месте, так, может быть, пуще моего взбеленились. Друзья обо мне хлопочут, а мне хуже да хуже. Сгоряча их проклинаю, одумаюсь, благодарю за намерение, как езуит, но всё же мне не легче. Аневризмом своим дорожил я пять лет, как последним предлогом к избавлению, ultima ratio libertatis {последним доводом за освобождение (лат.).} — и вдруг последняя моя надежда разрушена проклятым дозволением ехать лечиться в ссылку! Душа моя, поневоле голова кругом пойдет. Они заботятся о жизни моей, благодарю — но черт ли в эдакой жизни. Гораздо уж лучше от нелечения умереть в Михайловском. По крайней мере могила моя будет живым упреком, и ты бы мог написать на ней приятную и полезную эпитафию. Нет, дружба входит в заговор с тиранством, сама берется оправдать его, отвратить негодование, выписывают мне Мойера, который, конечно, может совершить операцию и в сибирском руднике, лишают меня права жаловаться (не в стихах, а в прозе, дьявольская разница!), а там не велят и беситься. Как не так! — Я знаю, что право жаловаться ничтожно, как и все прочие, но оно есть в природе вещей. Погоди. Не демонствуй, Асмодей: мысли твои об общем мнении, о суете гонения и страдальчества (положим) — справедливы — но помилуй… это моя религия, я уже не фанатик, но всё еще набожен. Не отнимай у схимника надежду рая и страх ада.
Зачем не хочу я согласиться на приезд ко мне Мойера? — я не довольно богат, чтобы выписывать себе славных докторов и платить им за свое лечение — Мойер друг Жуковскому — но не Жуковский. Благодеяний от него не хочу. Вот и все.
Ты признаешься, что в своем ‘Водопаде’ ты более писал о страстном человеке, чем о воде. Отселе и неточность некоторых выражений. Благодарю от души Карамзина за ‘Железный колпак’, что он мне присылает, в замену отошлю ему по почте свой цветной, который полно мне таскать3. В самом деле, не пойти ли мне в юродивые, авось буду блаженнее! Сегодня кончил я 2-ую часть моей трагедии — всех, думаю, будет четыре. Моя Марина славная баба: настоящая Катерина Орлова! знаешь ее? Не говори, однако ж, этого никому. Благодарю тебя и за замечание Карамзина о характере Бориса. Оно мне очень пригодилось. Я смотрел на его с политической точки, не замечая поэтической его стороны, я его засажу за евангелие, заставлю читать повесть об Ироде и тому подобное. Ты хочешь плана? возьми конец десятого и весь одиннадцатый том, вот тебе и план4.
Ах, мой милый, вот тебе каламбур на мой аневризм: друзья хлопочут о моей жиле, a я об жилье. Каково?

15 сентября.

Rsum {Вывод (фр.).}: Вы находите, что позволение ехать во Псков есть шаг вперед, а я думаю, что шаг назад — но полно об аневризме — он мне надоел, как наши журналы.
Жалею, что о Stal писал Муханов (если адъютант Раевского), он мой приятель, и я бы не тронул его, а всё же он виноват. M-me Stal наша — не тронь ее — впрочем, я пощадил его. Как мне жаль, что Полевой пустился без тебя в антикритику! Он длинен и скучен, педант и невежда — ради бога, надень на него строгий мундштук и выезжай его — на досуге. Будут и стихи, но погоди немного.
Горчаков мне живо напомнил Лицей5, кажется, он не переменился во многом— хоть и созрел и, следственно, подсох. Ты вбил ему в голову, что я объедаюсь гонением. Ох, душа моя — меня тошнит… но предлагаемое да едят.
— — —
РА, 1874, кн. 1, стлб. 419 (вторая часть письма — от 15 сентября), Переписка, т. 1,с. 287—290, Акад., XIII, No 214.
1 Несколько лет спустя, когда в ВЕ и MT появились пародийные эпиграммы на стихотворение Пушкина ‘Собрание насекомых’ (1829), поэт писал: ‘Сам съешь. Сим выражением в энергическом наречии нашего народа заменяется более учтивое, но столь же затейливое выражение: ‘обратите это на себя’. <...> Поэту вздумалось описать любопытное собрание букашек.— Сам ты букашка, закричали бойкие журналы, и стихи-то твои букашки, и друзья-то твои букашки. Сам съешь’.
2 Милость царская — разрешение Пушкину лечить аневризм в Пскове.
3 О присылке ‘Жизни Железного колпака’ см. письмо Пушкина к Жуковскому от 17 августа 1825 г. Цветной колпак — то есть колпак красного цвета, который носили санкюлоты в годы Великой французской революции. На заседаниях ‘Арзамаса’ председатель собрания надевал красный колпак, что символизировало воинственный дух арзамасцев. Ср. со стихами Пушкина из послания к поэту В. С. Филимонову (1828):
Но старый мой колпак изношен,
Хоть и любил его поэт,
Он поневоле мной заброшен:
Не в моде нынче красный цвет.
4 Пушкин имеет в виду X и XI тт. ‘Истории государства Российского’ H. M. Карамзина, говоря о плане ‘Бориса Годунова’.
5 См. о нем примеч. к след. письму.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

Вторая половина (не позднее 24) сентября 1825 г. Михайловское
Горчаков доставит тебе мое письмо1. Мы встретились и расстались довольно холодно — по крайней мере с моей стороны. Он ужасно высох — впрочем, так и должно, зрелости нет у нас на севере, мы или сохнем, или гнием, первое все-таки лучше. От нечего делать я прочел ему несколько сцен из моей комедии, попроси его не говорить об них, не то об ней заговорят, а она мне опротивит, как мои ‘Цыганы’, которых я не мог докончить по сей причине. Радуюсь, однако, участи моей песни ‘Режь меня’. Это очень близкий перевод, посылаю тебе дикий напев подлинника2. Покажи это Вьельгорскому3 — кажется, мотив чрезвычайно счастливый. Отдай его Полевому и с песней. — Сестра мне пишет из Москвы4 — видаешься ли ты с нею? Ради бога докажи Василию Львовичу, что элегия на смерть Анны Львовны не мое произведение, а какого-нибудь другого беззаконника. Он восклицает ‘а она его сестре 15 000 оставила!..’ Это напоминает чай, которым он поил Милонова5. Дело в том, что, конечно, Дельвиг более виноват, нежели я. Похлопочи обо мне, душа моя, как о брате —
Сатирик и поэт любовный,
Наш Аристип и Асмодей,
Ты не племянник Анны Львовны,
Покойной тетушки моей.
Писатель нежный, тонкий, острый,
Мой дядюшка — не дядя твой,
Но, милый,— музы наши сестры,
Итак, ты всё же братец мой.
Variante: Василий Львович тонкий, острый.
Кланяюсь княгине и сестре — некогда более писать.
<При письме листок с нотами, на обороте его:>
Не потеряй этих нот, если не будут они гравированы, покажи это Верстовскому.
— — —
РА, 1874, кн. I, стлб. 423—425, Акад., XIII, No 218.
1 Александр Михайлович Горчаков, лицейский товарищ Пушкина, занимавший должность первого секретаря русского посольства в Лондоне. В сентябре 1825 г. возвращался после лечения (в Спа) в Петербург и Москву и заехал к своему дяде А. Н. Пещурову в село Лямоново, узнав о его приезде, Пушкин навестил его и провел целый день у его постели, читая ему отрывки из ‘Бориса Годунова’, сцена между Пименом и Григорием вызвала нарекания Горчакова, недовольного грубыми выражениями (см.: РА, 1883, кн. II, с. 2С5—206). Несмотря на то что свидание с Горчаковым произвело на Пушкина тягостное впечатление, он вскоре посвятил ему дружеские и сочувственные строки в стихотворении ’19 октября’ (1825).
2 На отдельном листке были приложены записанные кем-то ноты песни ‘Старый муж, грозный муж…’ (см.: А. Глумов. Пушкин, Верстовский и Вяземский.— ‘Сов. музыка’, 1934, No 1, с. 71—74). Над нотами надпись В. П. Погожева: ‘Ноты получены от А. С. Пушкина. Слова на обороте написаны им самим, а слова под нотами А. Н. Верстовским’. Песня с нотами была напечатана в MT (1825, No 21, с. 69), с примечанием издателя: ‘Прилагаем ноты дикого напева сей песни, слышанного самим поэтом в Бессарабии…’
3 Вьельгорский — Михаил Юрьевич, живший в то время в Москве, в его доме собирались приезжие артисты и любители музыки. Композитор-дилетант и знаток музыки, Вьелъгорский часто встречался с Пушкиным после возвращения поэта из ссылки в Михайловском. В стихотворении ‘Поминки’ (1877) Вяземский писал о Вьельгорском:
Он старостою был, душой и запевалой
Бесед аттических и дружеских трапез,
С Жуковским чокался он пенистым бокалом
И с Пушкиным в карман он за словом не лез…
4 До нас не дошло ни одного письма Ольги Сергеевны к Пушкину.
5 Поэт М. В. Милонов не раз нападал в своих сатирах на В. Л. Пушкина. Вяземский вспоминал, что дядя Пушкина ‘сетовал на человеческую неблагодарность и жалобно говорил: ‘Да что же я ему сделал худого? Не позже, как на той неделе Милонов вечером пил у меня чай. Никак не мог я подозревать в нем такого коварства’ (РА, 1875, кн. I, с. 307).

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

16 и 18 октября 1825 г. Остафьево — Москва

Остафьево. 16-го октября.

Ты сам Хвостова подражатель,
Красот его любостяжатель,
Вот мой, его, твой, наш навоз!
Ум хорошо, а два так лучше,
Зад хорошо, а три так гуще,
И к славе тянется наш воз.
На меня коляска имеет действие настоящего судна сухопутного и морского: в дороге меня рвет и слабит Хвостовым.— Это уже так заведено. Вот испражнение моей последней поездки. Улыбнись, моя красотка, на мое <-- -- -- -- -->. Я получил твое письмо, а Горчакова видел только мельком. На днях еду в костромскую деревню дней на 15-ть. А ты что сделаешь с жилой и жильем? Только не жилься, чтобы не лопнуть. ‘Телеграф’ получил от тебя письмо, уполномочивающее его взять у меня твоих стихов мелких. Я всё боюсь, потому что ты превздорный на этот счет. Того и смотри, что рассердишься после, моя капризная рожица! — Не дашь ли мне прочесть своего ‘Бориса’? Брюхом хочется! Муханов антистальский не Раевского, а Закревского адъютант, не большой рыжик, а маленький рыжик1. Твоя статья о Лемонтее очень хороша по слогу зрелому, ясному и по многим мыслям блестящим. Но что такое за представительство Крылова?2 Следовательно, и Орловский3 представитель русского народа. Как ни говори, а в уме Крылова есть все что-то лакейское: лукавство, брань из-за угла, трусость перед господами, все это перемешано вместе. Может быть, и тут есть черты народные, но по крайней мере не нам признаваться в них и не нам ими хвастаться перед иностранцами. И <-- -- -- --> есть некоторое представительство человеческой природы, но смешно же было бы живописцу ее представить как отличительную принадлежность человека. Назови Державина, Потемкина представителями русского народа, это дело другое, в них и золото и грязь наши par excellence {по преимуществу (фр.).}, но представительство Крылова и в самом литературном отношении есть ошибка, а в нравственном, государственном даже и преступление de l&egrave,senation {оскорбления нации (фр.).}, тобою совершенное.
Обнимаю тебя сердечно. Приготовь мне что-нибудь к приезду моему из Костромы. Подарок эпистолярный и поэтический.
Здесь Баратынский на четыре месяца. Я очень ему рад. Ты, кажется, меня почитаешь каким-то противуположником ему, и не знаю с чего. Вполне уважаю его дарование. Только не соглашался с твоим смирением, когда ты мне говорил, что после него уже не будешь писать элегий.— Здесь есть Погодин, университетский и, по-видимому, хороших правил: он издает альманах в Москве на будущий год и просит у тебя Христа-ради. Дай ему что-нибудь из ‘Онегина’, или что-нибудь из мелочей4. Прости, голубчик.
Москва, 18-го. Завтра еду.
— — —
PA, 1879, кн. Il, с. 476—477 (с купюрами), Переписка, т. I, с. 304—305, Акад., XIII, No 222.
1 См. письмо Пушкина Вяземскому от 13 июля 1825 г. и письмо Вяземского Пушкину от 28 августа и 6 сентября 1825 г.
2 В статье ‘О предисловии г-на Лемонте к переводу басен И. А. Крылова’ (MT, 1825, ч. 5, No 17) Пушкин писал о Лафонтене и Крылове: ‘Оба они вечно останутся любимцами своих единоземцев. Некто справедливо заметил, что простодушие (navit, bonhomie) есть врожденное свойство французского народа, напротив того, отличительная черта в наших нравах есть какое-то веселое лукавство ума, насмешливость и живописный способ выражаться: Лафонтен и Крылов представители духа обоих народов’. Полемика между Пушкиным и Вяземским о басенном творчестве Крылова возникла еще в 1824 г., когда Пушкин ознакомился с сочинением Вяземского ‘Известие о жизни и стихотворениях Ивана Ивановича Дмитриева’ (см. письмо Пушкина Вяземскому от 8 марта 1824 г.).
3 Орловский — Александр Осипович, художник-баталист и жанрист, часто изображал мчащихся на конях казаков, несущиеся тройки и сцены из простонародной жизни.
4 Погодин — Михаил Петрович, готовивший альманах ‘Урания’ (1826). По просьбе Вяземского Пушкин прислал для этого альманаха пять стихотворений. Подробнее об отношениях Пушкина с М. П. Погодиным см. примеч. к их переписке в томе 2 наст. изд.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

Около 7 ноября 1825 г. Михайловское
В глуши, измучась жизнью постной,
Изнемогая животом,
Я не парю — сижу орлом
И болен праздностью поносной.
Бумаги берегу запас,
Натугу вдохновенья чуждый,
Хожу я редко на Парнас,
И только за большою нуждой.
Но твой затейливый навоз
Приятно мне щекотит нос:
Хвостова он напоминает,
Отца зубастых голубей1,
И дух мой снова позывает
Ко испражненью прежних дней 2.
Благодарствую, душа моя, и целую тебя в твою поэтическую <-- -- -- -- -- > — с тех пор как я в Михайловском, я только два раза хохотал, при разборе новой пиитики басен 3 и при посвящении <-- -- -- -- --> твоего.— Как же мне не любить тебя? как мне пред тобой не подличать — но подличать готов, а переписывать, воля твоя, не стану — смерть моя и только.
Поздравляю тебя, моя радость, с романтической трагедиею, в ней же первая персона Борис Годунов! Трагедия моя кончена, я перечел ее вслух, один, и бил в ладоши и кричал, ай да Пушкин, ай да сукин сын! Юродивый мой малый презабавный, на Марину у тебя <-- -- -- -- -- --> — ибо она полька, и собою преизрядна (вроде Катерины Орловой, сказывал это я тебе?). Прочие также очень милЫ, кроме капитана Маржерета, который всё по-матерну бранится, цензура его не пропустит. Жуковский говорит, что царь меня простит за трагедию — навряд, мой милый. Хоть она и в хорошем духе писана, да никак не мог упрятать всех моих ушей под колпак юродивого. Торчат! Ты уморительно критикуешь Крылова, молчи, то знаю я сама, да эта крыса мне кума 4. Я назвал его представителем духа русского народа — не ручаюсь, чтоб он отчасти не вонял.— В старину наш народ назывался смерд (см. господина Карамзина). Дело в том, что Крылов преоригинальная туша, граф Орлов5 дурак, а мы разини и пр. и пр…
Я из Пскова написал тебе было уморительное письмо — да сжег. Тамошний архиерей отец Евгений принял меня как отца Евгения6. Губернатор7 также был весьма милостив, дал мне переправить свои стишки-с. Вот каково! Прощай, мой милый.
— — —
РА, 1874, кн. I, стлб. 419—421 (с неправильным расположением частей), Переписка, т. I, с. 300—302, Акад., XIII, No 223.
1 Пушкин имеет в виду басню Д. И. Хвостова ‘Два голубя’, в которой голубок, попав в силки, ‘Кой-как разгрыз зубами узелки — // И волю получил…’
2 В последних строках намек на арзамасский обычай писать пародии на незадачливые выражения Д. И. Хвостова. Печатая позднее арзамасские пародии, Вяземский сообщал: ‘Эти притчи писаны в подражание, и, сказать можно без хвастовства, довольно удачно, притчам гр. Хвостова, особенно тем, которые заключаются в первом издании, явившемся в свет в первых двух-трех годах минувшего столетия. Эта книга была нашею настольною и потешною книгою в Арзамасе’ (РА , 1866, стлб. 478).
3 Имеется в виду статья Вяземского ‘Жуковский. Пушкин. Новая пиитика басен’.
4 Из басни И. А. Крылова ‘Совет мышей’.
5 Орлов — Григорий Владимирович, издатель переводов басен Крылова на французский и итальянский языки. Неуважительный отзыв Пушкина объясняется, вероятно, тем, что поэту была известна страсть графа быть автором и что он за деньги был готов купить это звание. Г. В. Орлов скончался 23 июня 1826 г. в заседании Сената, узнав о суровом приговоре по делу декабристов, 29 июня Вяземский писал Н. А. Муханову: ‘Мне очень жаль графа Орлова. Я его любил, и он был добрый человек. В нем была европейская благонамеренность в уме и обращении. Пожалуй, говори, что не он писал свои книги, спасибо ему и за то, что,— русский граф и русский барин нескольких тысяч душ,— искал он отличия авторского и, следовательно, признавал его в душе’ (РА, 1905, кн. I, с. 327).
6 То есть как автора ‘Евгения Онегина’.
7 Б. А. Адеркас.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

Вторая половина ноября 1825 г. Михайловское
Я думал, что ты давно получил от Льва Сергеича 600 р., украденные Савеловым1,— узнаю, что Лев их промотал, извини его и жди оброка, что соберу на днях с моего сельца Санкт-Петербурга.
Милый, мне надоело тебе писать, потому что не могу являться тебе в халате, нараспашку и спустя рукава. Разговор наш похож на предисловие г-на Лемонте 2. Мы с тобою толкуем — лишь о Полевом да о Булгарине — а они несносны и в бумажном переплете. Ты умен, о чем ни заговори — а я перед тобою дурак дураком. Условимся, пиши мне и не жди ответов.
Твоя статья о ‘Аббатстве’ Байрона?3 Что за чудо ‘Дон Жуан’! я знаю только пять первых песен, прочитав первые две, я сказал тотчас Раевскому 4, что это chef-d’uvre {шедевр (фр.).} Байрона, и очень обрадовался, после увидя, что Walter Scott моего мнения. Мне нужен английский язык — и вот одна из невыгод моей ссылки: не имею способов учиться, пока пора. Грех гонителям моим! И я, как А. Шенье, могу ударить себя в голову и сказать: Il y avait quelque chose l… {Здесь кое-что было (фр.).}5 извини эту поэтическую похвальбу и прозаическую хандру. Мочи нет сердит: не выспался и не <-- -- -- -- -- -- -- -->.
Зачем жалеешь ты о потере записок Байрона? черт с ними! слава богу, что потеряны. Он исповедался в своих стихах, невольно, увлеченный восторгом поэзии. В хладнокровной прозе он бы лгал и хитрил, то стараясь блеснуть искренностию, то марая своих врагов. Его бы уличили, как уличили Руссо6 — а там злоба и клевета снова бы торжествовали. Оставь любопытство толпе и будь заодно с Гением. Поступок Мура лучше его ‘Лалла-Рук’ (в его поэтическом отношенье). Мы знаем Байрона довольно. Видели его на троне славы, видели в мучениях великой души, видели в гробе посреди воскресающей Греции.— Охота тебе видеть его на судне. Толпа жадно читает исповеди, записки etc., потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего. При открытии всякой мерзости она в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врете, подлецы: он и мал и мерзок — не так, как вы — иначе.— Писать свои Mmoires {записки (фр.).} заманчиво и приятно 7. Никого так не любишь, никого так не знаешь, как самого себя. Предмет неистощимый. Но трудно. Не лгать — можно, быть искренним — невозможность физическая. Перо иногда остановится, как с разбега перед пропастью — на том, что посторонний прочел бы равнодушно. Презирать — braver — суд людей не трудно, презирать суд собственный невозможно8.
— — —
РА, 1874, кн. I, стлб. 421—423, Акад., XIII, No 227.
1 См. письмо Пушкина Вяземскому от 28 января 1825 г.
2 Пушкин намекает на то, что в письмах, которые посылались по почте, о многом нельзя было писать откровенно. Ср. с мнением Пушкина о предисловии Лемонте к переводу басен И. А. Крылова: ‘Читаешь его статью с невольной досадою, как иногда слушаешь разговор очень умного человека, который, будучи связан какими-то приличиями, слишком многого недоговаривает и слишком часто отмалчивается’ (‘О предисловии г-па Лемонте к переводу басен И. А. Крылова’).
3 В примечании к статье ‘Нью-Стидское аббатство’ Вяземский с сожалением сообщал, что Т. Мур уничтожил записки Байрона. Это вызвало бурную реакцию Пушкина в дальнейшем тексте письма.
4 Раевский — Николай Николаевич (младший).
5 По преданию, эти слова были сказаны А. Шенье перед казнью. Пушкин привел эту фразу в примечании к стихотворению ‘Андрей Шенье’, а Вяземский — в примечании к стихотворению ‘Библиотека’ (1827).
6 Пушкин имеет в виду ‘Исповедь’ Ж.-Ж. Руссо, в которой автор касался частных подробностей своей жизни. Многие современники Руссо считали, что его друзья должны были воспрепятствовать опубликованию этих мемуаров.
7 Весь абзац о Байроне в письме Пушкина вызван припиской Вяземского к статье ‘Нью-Стидское аббатство’ (MT, 1825, No 20, с. 345), в этой приписке речь шла об эпистолярном наследии Байрона: ‘Сим собранием почитатели Байрона обязаны покойному Далласу, пользовавшемуся долгое время доверенностью и приязнью знаменитого своего соотечественника, но в подлиннике не могло быть оно вполне напечатано в Англии, потому что душеприказчики Байрона противились изданию книги и успели испросить у правительства запрещение к напечатанию оной. Таким образом перевод ее, появившийся в Париже в нынешнем годе, может, за неимением настоящего подлинника, быть некоторым образом почитаем за подлинник, тем более драгоценный, что своеручные записки Байрона, которые он подарил Т. Муру, также похищены от любопытства современников. Вспомня многие сильные выходки поэта против некоторых событий отечественных и некоторых соотечественников своих, мы, вероятно, разгадаем загадку этих насильственных и преступных утаек. В.‘ Книга, о которой писал Вяземский в MT, сохранилась в личной библиотеке Пушкина: ‘Correspondance de Lord Byron avec un ami… Par feu R. С. Dallas’, 2 vol. Paris, 1825. Поступок Мура — Т. Мур сжег записки Байрона.
8 Ср. с письмом к П. А. Катенину от первой половины сентября 1825 г. (см. т. 2 наст. изд.), в котором Пушкин сообщал, что пишет свои воспоминания.

ПУШКИН — НА. ВЯЗЕМСКОМУ

Конец ноября — начало (не позднее 3) декабря 1825 г. Михайловское
Ты приказывал, моя радость, прислать тебе стихов для какого-то альманаха (черт его побери), вот тебе несколько эпиграмм, у меня их пропасть, избираю невиннейших.
Совет
Поверь: когда и мух и комаров
Вокруг тебя летает рой журнальный,
Не рассуждай, не трать учтивых слов,
Не возражай на писк и шум нахальный:
Ни логикой, ни вкусом, милый друг,
Никак нельзя смирить их род упрямый.
Сердиться грех — но замахнись и вдруг
Прихлопни их проворной эпиграммой.
Соловей и кукушка
В лесах, во мраке ночи праздной,
Весны певец разнообразный
Урчит, и свищет, и гремит,
Но бестолковая кукушка,
Самолюбивая болтушка,
Одно ку-ку свое твердит,
И эхо вслед кукует то же.
Накуковали нам тоску!
Хоть убежать. Избавь нас, боже,
От элегических ку-ку!
Движенье
Движенья нет, сказал мудрец брадатый.
Другой смолчал и стал пред ним ходить.
Сильнее бы не мог он возразить,
Хвалили все ответ замысловатый.
Но, господа, забавный случай сей
Другой пример на память мне приводит:
Ведь каждый день пред нами солнце ходит,
Однако ж прав упрямый Галилей.
Дружба
Что дружба? легкий пыл похмелья,
Обиды вольный разговор,
Обмен тщеславия, безделья
Иль покровительства позор.
Мадригал
Нет ни в чем вам благодати,
С счастием у вас разлад:
И прекрасны вы некстати,
И умны вы невпопад 1.
— — —
РА, 1871, кн. I, стлб. 425 (без текста стихов), Переписка, т. I, с. 310—311, Акад., ХШ, No 229.
1 Эпиграммы Пушкина были напечатаны в альманахе М. П. Погодина ‘Урания. Карманная книжка на 1826 год для любительниц и любителей русской словесности’.

ПУШКИН — П. А.. ВЯЗЕМСКОМУ

Конец апреля — начало мая 1826 г. Михайловское
Милый мой Вяземский, ты молчишь, и я молчу, и хорошо делаем — потолкуем когда-нибудь на досуге. Покамест дело не о том. Письмо это тебе вручит очень милая и добрая девушка, которую один из твоих друзей неосторожно обрюхатил 1. Полагаюсь на твое человеколюбие и дружбу. Приюти ее в Москве и дай ей денег, сколько ей понадобится, а потом отправь в Болдино (в мою вотчину, где водятся курицы, петухи и медведи). Ты видишь, что тут есть о чем написать целое послание во вкусе Жуковского о попе, 2 но потомству не нужно знать о наших человеколюбивых подвигах.
При сем с отеческою нежностью прошу тебя позаботиться о будущем малютке, если то будет мальчик. Отсылать его в Воспитательный дом мне не хочется, а нельзя ли его покамест отдать в какую-нибудь деревню — хоть в Остафьево. Милый мой, мне совестно, ей-богу… но тут уж не до совести. Прощай, мой ангел, болен ли ты или нет, мы все больны — кто чем. Отвечай же подробно.
— — —
Переписка, т. I, с. 345, Акад., ХШ, No 260.
Письмо было запечатано перстнем-талисманом, на письме помета рукою Вяземского: ‘не печатать’, сделанная при подготовке публикации писем к нему Пушкина в РА (1874).
1 Речь идет о О. М. Калашниковой, ‘крепостной любви’ Пушкина во время его ссылки в Михайловское. Ребенок умер в раннем детстве.
2 Имеется в виду послание Жуковского ‘К князю Вяземскому’ (‘Нам славит древность Амфиона…’, 1814).

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

10 мая 1826 г. Москва
Сейчас получил я твое письмо, но живой чреватой грамоты твоей не видал, а доставлено мне оно твоим человеком. Твоя грамота едет завтра с отцом своим и семейством в Болдино, куда назначен он твоим отцом управляющим. Какой же способ остановить дочь здесь и для какой пользы? Без ведома отца ее сделать этого нельзя, а с ведома его лучше же ей быть при семействе своем. Мой совет: написать тебе полулюбовное, полураскаятельное, полупомещичье письмо блудному твоему тестю, во всем ему признаться, поручить ему судьбу дочери и грядущего творения, но поручить на его ответственность, напомнив, что некогда, волею божиею, ты будешь его барином и тогда сочтешься с ним в хорошем или худом исполнении твоего поручения. Другого средства не вижу, как уладить это по совести, благоразумию и к общей выгоде. Я рад был бы быть восприемником и незаконного твоего ‘Бахчисарайского фонтана’, на страх завести новую классико-романтическую распрю хотя с Сергеем Львовичем или с певцом Буянова1, но оно не исполнительно и не удовлетворительно. Другого делать, кажется, нечего, как то, что я сказал, а во всяком случае мне остановить девушки (ou peu s’en faut) {или почти что (фр.).} нет возможности… Ты жалуешься на мое молчание: я на твое. Кто прав? Кто виноват? Оба. Было время не до писем2. Потом мы опять имели несчастие лишиться сына 3-х летнего. Из 5 сыновей остается один. Тут замолчишь поневоле. Теперь я был болен недели с две. Вот тебе бюджет моего времени не завидный. Скучно, грустно, душно, тяжко. Я рад, что ты здоров и не был растревожен. Сиди смирно, пиши, пиши стихи и отдавай в печать! Только не трать чернил и времени на рукописное. Я надеюсь, что дело обойдется для тебя хорошо. Ты, вероятно, знаешь, что Карамзины отправляются в чужие край за болезнию Николая Михайловича3, Жуковский также4. А Хвостовы и Булгарины здравствуют. Что ты давно ничего не печатаешь? А ‘Цыгане’? А продолжение ‘Евгения’? Ты знаешь, что твой Евгений захотел продолжиться и женится на соседке моей Энгельгардт, девушке любезной, умной и доброй, но не элегиаческой по наружности5. Я сердечно полюбил и уважил Баратынского. Чем более растираешь его, тем он лучше и сильнее пахнет. В нем, кроме дарования, и основа плотная и прекрасная. Прощай, ma chair beaux vers {стихотворствующая моя скотинка (фр.).}. Как Василий Львович потеет вековечно, так и от тебя идет испарина хороших стихов. Тебе не нужно для того топить бани: ты везде в бане.— В конце месяца думаю съездить в Петербург проститься с Карамзиными. Жена тебе очень нежно кланяется.
10-го мая.
— — —
РА, 1879, кн. II, с. 477—478 (частично), Переписка, т. I, с. 346—347, Акад., XIII, No 262.
1 В. Л. Пушкиным.
2 События 14 декабря 1825 г. и последующие аресты, опасения за собственную судьбу побудили Пушкина и Вяземского на несколько месяцев прервать переписку.
3 Поездка Карамзина за границу не состоялась, он скончался 22 мая 1826 г.
4 Жуковский уехал за границу 12 мая 1826 г., вернулся на родину в середине октября 1827 г.
5 Баратынский женился на Анастасии Львовне Энгельгардт, письмо Вяземского написано в день их свадьбы.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

Вторая половина (не позднее 24) мая 1826 г. Михайловское
Судьба не перестает с тобою проказить. Не сердись на нее, не ведает бо, что творит. Представь себе ее огромной обезьяной, которой дана полная воля. Кто посадит ее на цепь? не ты, не я, никто. Делать нечего, так и говорить нечего1.
Видел ли ты мою Эду?2 вручила ли она тебе мое письмо? Не правда ли, что она очень мила?
Я не благодарил тебя за стансы Ольге3. Как же ты можешь дивиться моему упрямству и приверженности к настоящему положению? — Счастливее, чем Андрей Шенье,— я заживо слышу голос вдохновения4.
Твои стихи к Мнимой Красавице (ах, извини: Счастливице) слишком умны.— А поэзия, прости господи, должна быть глуповата. Характеристика зла. Экий ты неуимчивый, как говорит моя няня. ‘Семь пятниц’ лучший твой водевиль5.
Напиши же мне что-нибудь, моя радость. Я без твоих писем глупею: это нездорово, хоть я и поэт.
Правда ли, что Баратынский женится? боюсь за его ум. Законная <— — — — —> — род теплой шапки с ушами. Голова вся в нее уходит. Ты, может быть, исключение. Но и тут я уверен, что ты гораздо был бы умнее, если лет еще 10 был холостой. Брак холостит душу. Прощай и пиши.

Михайловское.

Май.

— — —
РА, 1874, кн. I, стлб. 425—427, Акад., XIII, No 265.
1 Пушкин подразумевает смерть малолетнего сына Вяземского — Николая (1818—1826).
2 Пушкин называет О. М. Калашникову по имени героини поэмы Баратынского, финляндки, обольщенной русским офицером.
3 Пушкин имеет в виду послание Вяземского ‘О. С. Пушкиной’ (1825), напечатанное в СЦ на 1826 г. Обращаясь к сестре поэта, Вяземский писал:
Свети ему звездою безмятежной
И в бурной мгле отрадой, дружбой нежной
Ты услаждай тоскующую грудь.
4 Ср.: в примечаниях к стихотворению ‘Андрей Шенье’ Пушкин цитировал ‘Последние стихи Андрея Шенье’: Au pied de l’echaufaud j’essaie encore ma lyre (‘Так у подножья эшафота я еще пробую свою лиру’).
5 Стихотворение ‘К мнимой счастливице’ (1825) и куплеты ‘Семь пятниц на неделе’ (1825) Вяземский отдал в СЦ на 1826 г.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

27 мая 1826 г. Псков
Ты прав, любимец муз1, — воспользуюсь правами блудного зятя и грядущего барина и письмом улажу все дело. Должен ли я тебе что-нибудь или нет? отвечай. Не взял ли с тебя чего-нибудь мой человек, которого отослал я от себя за дурной тон и дурное поведение? Пора бы нам отослать и Булгарина, и ‘Благонамеренного’, и Полевого, друга нашего. Теперь не до того, а ей-богу, когда-нибудь примусь за журнал. Жаль мне, что с Катениным ты никак не ладишь. А для журнала — он находка. Читал я в газетах, что Lancelot в Петербурге, черт ли в нем? читал я также, что 30 словесников давали ему обед 2. Кто эти бессмертные? Считаю по пальцам и не досчитаюсь. Когда приедешь в Петербург, овладей этим Lancelot (которого я ни стишка не помню) и не пускай его по кабакам отечественной словесности. Мы в сношениях с иностранцами не имеем ни гордости, ни стыда — при англичанах дурачим Василья Львовича, пред M-me de Stal заставляем Милорадовича отличаться в мазурке3. Русский барин кричит: мальчик! забавляй Гекторку (датского кобеля). Мы хохочем и переводим эти барские слова любопытному путешественнику. Все это попадает в его журнал и печатается в Европе — это мерзко. Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног — но мне досадно, если иностранец разделяет со мною это чувство. Ты, который не на привязи, как можешь ты оставаться в России? если царь даст мне слободу, то я месяца не останусь. Мы живем в печальном веке, но когда воображаю Лондон, чугунные дороги, паровые корабли, английские журналы или парижские театры и <-- -- -- -- -- -- --> — то мое глухое Михайловское наводит на меня тоску и бешенство. В 4-ой песне ‘Онегина’ я изобразил свою жизнь, когда-нибудь прочтешь его и спросишь с милою улыбкой: где ж мой поэт? в нем дарование приметно — услышишь, милая, в ответ: он удрал в Париж и никогда в проклятую Русь не воротится — ай да умница4.

27 мая.

Прощай.
Думаю, что ты уже в Петербурге5, и это письмо туда отправится. Грустно мне, что не прощусь с Карамзиными — бог знает, свидимся ли когда-нибудь. Я теперь во Пскове, и молодой доктор спьяна сказал мне, что без операции я не дотяну до 30 лет. Незабавно умереть в Опоческом уезде.
— — —
РА, 1874, кн. I, стлб. 427—429, Акад., XIII, No 268.
1 Эти слова являются началом первого стиха ‘Послания И. М. Муравьеву-Апостолу’ (1815) Батюшкова:
Ты прав, любимец муз! От первых впечатлений,
От первых, свежих чувств заемлет силу гений!..
2 Lancelot — Жак Арсен Поликарп Ансло, французский поэт и драматург, приехавший в свите маршала Мармона на коронацию Николая I. О приезде Ансло в Петербург Пушкин прочитал в СПч от 15 мая, об обеде, данном столичными литераторами в честь французского писателя, СПч сообщала 20 мая.
3 Мадам де Сталь познакомилась с Милорадовичем в 1812 г. в Киеве, где он занимал пост генерал-губернатора, ее отзывы о Милорадовиче уважительны, эпизод о мазурке отсутствует в ее книге ‘Десять лет в изгнании’, вероятно, Пушкин слышал об этой сценке на юге. Пушкин остро реагировал на подобострастное отношение своих соотечественников к иностранным путешественникам, усматривая в этом недостаток истинного патриотизма, Полина, героиня пушкинского ‘Рославлева’ (1831), глубоко переживавшая недостойное поведение высшего московского общества, внимание которого ‘разделено было между осетром и мадам Де Сталь’, говорит: ‘Как ничтожно должно было показаться наше большое общество этой необыкновенной женщине! Она привыкла быть окружена людьми, которые ее понимают, для которых блестящее замечание, сильное движение сердца, вдохновенное слово никогда не потеряны, она привыкла к увлекательному разговору высшей образованности. А здесь… Боже мой! Ни одной мысли, ни одного замечательного слова в течение трех часов’.
4 Пародийная перефразировка окончания стихотворения И. И. Дмитриева ‘К Маше’:
Когда ты, Маша, расцветешь,
Вступая в юношески лета,
Быть может, что стихи найдешь,
Конечно, спрятанны ошибкой,
Прочтешь их с милою улыбкой
И спросишь: ‘Где же мой поэт?
В нем дарования приметны…’
Услышишь, милая, в ответ:
‘Несчастные недолголетны, —
Его уж нет!’
5 Встревоженный ухудшением здоровья Карамзина, Вяземский собирался в Петербург, он приехал в столицу 23 мая, на следующий день после кончины историографа.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ1

12 июня 1826 г. Петербург

12-го июня.

Ты знаешь о печальной причине приезда моего в Петербург. Хотя ты и шалун и грешил иногда эпиграммами против Карамзина, чтобы сорвать улыбку с некоторых сорванцов и подлецов, но, без сомнения, ты оплакал его смерть сердцем и умом: ибо всякое доброе сердце, каждый русский ум сделали в нем потерю невозвратную, по крайней мере для нашего поколения. Говорят, что святое место пусто не будет, по его было истинно святое и истинно надолго пустым останется. Завтра едем с Карамзиными в Ревель: не знаю, долго ли там останусь с ними, но буду тебе писать оттуда, а теперь писать нет ни времени, ни мысли, ни духа.— На твоем месте написал бы я письмо к государю искреннее, убедительное: сознался бы в шалостях языка и пера с указанием, однако же, что поступки твои не были сообщниками твоих слов, ибо ты остался цел и невредим в общую бурю, обещал бы держать впредь язык и перо на привязи, посвящая все время свое на одни занятия, которые могут быть признаваемы (а пуще всего сдержал бы свое слово), и просил бы дозволения ехать лечиться в Петербург, Москву или чужие край. Вот мой совет! — Обнимаю тебя.
— — —
РА, 1879, кн. II, с. 478—479, Акад., XIII, No 271.
1 Письмо было оставлено Н. А. Муханову, который передал его Дельвигу, приписавшему к нему свое письмо (см. переписку Пушкина с Дельвигом в наст. томе), письмо было получено Пушкиным с большим опозданием, судя по его ответу, который датирован 10 июля.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

10 июля 1826 г. Михайловское
Коротенькое письмо твое огорчило меня по многим причинам. Во-первых, что ты называешь моими эпиграммами противу Карамзина? довольно и одной, написанной мною в такое время, когда Карамзин меня отстранил от себя, глубоко оскорбив и мое честолюбие и сердечную к нему приверженность1. До сих пор не могу об этом хладнокровно вспомнить. Моя эпиграмма остра и ничуть не обидна, а другие, сколько знаю, глупы и бешены: ужели ты мне их приписываешь? Во-вторых. Кого ты называешь сорванцами и подлецами? Ах милый… слышишь обвинение, не слыша оправдания, и решишь: это Шемякин суд. Если уж Вяземский etc., так что же прочие? Грустно, брат, так грустно, что хоть сейчас в петлю.
Читая в журналах статьи о смерти Карамзина, бешусь. Как они холодны, глупы и низки2. Неужто ни одна русская душа не принесет достойной дани его памяти? Отечество вправе от тебя того требовать. Напиши нам его жизнь, это будет 13-й том ‘Русской истории’, Карамзин принадлежит истории. Но скажи всё, для этого должно тебе иногда употребить то красноречие, которое определяет Гальяни в письме о цензуре 3.— Я писал тебе в Петербург, еще не зная о смерти Карамзина. Получил ли ты это письмо? отпиши. Твой совет кажется мне хорош — я уже писал царю, тотчас по окончанию следствия, заключая прошение точно твоими словами4. Жду ответа, по плохо надеюсь. Бунт и революция мне никогда не нравились, это правда, но я был в связи почти со всеми и в переписке со многими из заговорщиков. Все возмутительные рукописи ходили под моим именем, как все похабные ходят под именем Баркова5. Если б я был потребован комиссией, то я бы, конечно, оправдался, но меня оставили в покое, и, кажется, это не к добру. Впрочем, черт знает. Прощай, пиши.

10 июля.

Что Катерина Андреевна?
— — —
РА, 1874, кв. I, стлб. 429—433, Акад., XIII, No 272.
1 На самом деле Пушкиным написаны две эпиграммы на Карамзина: ‘Послушайте: я сказку вам начну…’ (1816) и ‘В его ‘Истории’ изящность, простота…’ (1818). Обоснование авторства Пушкина (автограф эпиграммы ‘В его ‘Истории’…’ не сохранился) см.: Б. В. Томашевский. Эпиграммы Пушкина на Карамзина. — П. Иссл. и мат., т. I, с. 208—215).
2 В некрологах и статьях, опубликованных после смерти Карамзина в различных журналах и газетах, Н. И. Греч, П. П. Свиньин и др. начали канонизировать покойного историографа, писали, что Россия лишилась великого государственного мужа, неизменного друга царствующей династии (подробнее об этом см.: В. Вацуро. Подвиг честного человека.— ‘Прометей’, No 5, 1968, с. 37—38, Б. С. Mейлах. Из политической биографии Пушкина после восстания декабристов.— В кн.: ‘Проблемы современной филологии’. М., 1965, с. 427—431).
3 Галиани — Фердинандо, итальянский писатель, который в письме к мадам Эпинэ от 14 сентября 1774 г. поучал свою корреспондентку: ‘Знаете ли вы мое определение того, что такое высшее ораторское искусство? Это — искусство сказать все — и не попасть в Бастилию в стране, где запрещено говорить всё’ (‘Correspondance indite de l’abb Ferdinand Galiani’, t. II. P., 1818, p. 302).
4 Заканчивая свое прощение на имя Николая I просьбой разрешить ему ехать ‘в Москву, или в Петербург, или в чужие край’, Пушкин приложил на отдельном листке следующую подписку: ‘Я, нижеподписавшийся, обязуюсь впредь ни к каким тайным обществам, под каким бы они именем ни существовали, не принадлежать, свидетельствую при сем, что я ни к какому тайному обществу таковому не принадлежал и не принадлежу и никогда не знал о них. 10-го класса Александр Пушкин. 11 мая 1826’.
В официальном документе, каким являлось, по существу, прошение Пушкина, поэт вынужден был отступить от истины, между тем при личном свидании с Николаем I 8 сентября 1826 г. Пушкин прямо сказал царю, что если бы он находился в Петербурге в день восстания декабристов, то его место было бы среди восставших.
5 Барков Иван Семенович — поэт и переводчик, автор скабрезных и порнографических стихотворений, которые распространялись в списках, эта грубая литература находила подражателей, которые распускали свои вирши под именем Баркова.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

31 июля 1826 г. Ревель

31-го

Море
Как стаи гордых лебедей,
На синем море волны блещут,
Лобзаются, ныряют, плещут
По резвой прихоти своей.
Как упивается мой слух
Их говором необычайным,
Как сладко предается дух
Мечтам пленительным и тайным!
Так, древности постиг теперь
Я баснословную святыню:
О волны, красоты богиню
Я признаю за вашу дщерь!
Так, верю, родилась она
Из вашей колыбели зыбкой
И пробудила мир от сна
Своею свежею улыбкой.
Где ж, как не здесь, явилась ты,
Очаровательница мира!
В прохладе влажного сапфира,
В стихии светлой чистоты?
Нам чистым сердцем внушены
Прекрасных таинств откровенья:
Из лона чистой глубины
Ты родилась, краса творенья1
И в наши строгие лета,
Лета существенности лютой,
При вас одних хотя минутой
Вновь забывается мечта!
Не смели изменить века
Ваш образ светлый, вечно юный,
Ни смертных хищная рука,
Ни рока грозного перуны.
В вас нет следов житейских бурь,
Следов безумства и гордыни,
И вашей девственной святыни
Не опозорена лазурь.
Кровь братьев не дымится в ней!
На почве, смертным непослушной,
Нет мрачных знамений страстей,
Свирепых в злобе малодушной!
И если смертный возмутит
Ваш мир преступною отвагой,
Вы очистительного влагой
Спешите смыть мгновенный стыд.
Изверженный из чуждых недр,
След поглощаем шумной бездной:
Так пятна облачные ветр
Сметает гневно с сени звездной!
Людей и времени раба,
Земля состарелась в неволе,
Шутя, ее играют долей
Сыны, столетья и судьба!
Но вы всё те ж, что в первый день,
Как солнце первое в вас пало,
О вы, незыблемых небес
Ненарушимое зерцало!
Так и теперь моей мечте
Из лона зеркальной пустыни
Светлеет лик младой богини
В прозрачно-влажной красоте.
Вокруг нее, как радуг блеск,
Вершины волн горят игривей,
И звучный ропот (их) и плеск
Еще душе красноречивей.
Над ней, как звезды, светят сны,
Давно померкшие в тумане,
Которые так ярко ране
Горели в небе старины.
Сквозь волн, целующих ее,
Мне веют речи чудной девы:
В них слышно прежнее бытье,
Как лет младенческих напевы.
Они чаруют и целят
Тоску сердечного недуга,
Как мировое слово друга,
Они волненье чувств мирят.
В невыразимости своей
Сколь выразителен сей лепет!
Как будит он в душе моей
Восторгов тихих сладкий трепет!
Как звучно льнет зефир к струнам,
Играя арфою воздушной,
Так и в душе моей послушной
Есть отзыв песням и мечтам.
Волшебно забывает ум
О настоящем, мысль гнетущем,
И в сладострастье стройных дум
Я весь в протекшем, весь в грядущем!
Сюда, поэзия жрецы!
Сюда, существенности жертвы!
Еще здесь светит пламень мертвый,
Еще здесь живы мертвецы.
Поэзия про вас хранит
Свои преданья и поверья,
И здесь, где моря вал шумит,
Святыни светлые преддверья!1
Вот тебе, моему барину на Парнасе, мой смиренный ревельский оброк. Второй год кланяюсь тебе водою. Ты скажешь, qu’il faut avoir le diable au corps pour faire des vers par le temps qui court {что надо быть одержимым, чтобы по нынешним временам сочинять стихи (фр.).}. Это и правда! Но я пою или визжу сгоряча, потому что на сердце тоска и смерть, частное и общее горе. Что ты поделываешь? Что твой аневризм и твоя трагедия? Твой Опочек и твой Евгений? Желаю тебе скорее и благополучно разделаться с ними со всеми. Получил ли ты мое письмо через Дельвига, писанное накануне отъезда в Ревель, и сделал ли по моему совету? Я видел твое письмо в Петербурге: оно показалось мне сухо, холодно и не довольно убедительно. На твоем месте написал бы я другое и отправил в Москву. Ты имеешь права не сомнительные на внимание, ибо остался неприкосновен в общей буре, но должен также и на будущее время дать поручительство в законности жития своего, то есть обещание, что будешь писать единственно для печати — и, разумеется, дав честное слово, хранить его ненарушимо. Другого для тебя спасения не вижу.— Сестра твоя сказывала, что ты хотел прислать мне извлечения из записок своих относительно до Карамзина. Жду их с нетерпением2. Сказывала она также, что Дельвиг имеет ко мне письмо от тебя. Боюсь только, чтобы он не проспал его. Ты советуешь писать мне о Карамзине: рано! Журнальную статью, так! Но в этом случае: поздно! Карамзин со временем может служить центром записок современных в роде записок Gart, но гораздо с большим правом, чем Suard3. Все русское просвещение начинается, вертится и сосредоточивается в Карамзине. Он лучший наш представитель на сейме европейском. Ты часто хотел писать прозою: вот прекрасный предмет! Напиши взгляд на заслуги Карамзина и характер его гражданский, авторский и частный. Тут будет место и воспоминаниям твоим о нем. Можешь издать их в виде отрывка из твоих записок.— Вчера получили мы письмо от Жуковского из Эмса: теперь он должен быть в Эгре, хвалится поправлением своего здоровий и надеется на совершенное возобновление сил. Александр Тургенев ускакал в Дрезден к брату своему Сергею, который сильно и опасно занемог от беспокойствия по брате Николае4. Несчастные! — Вероятно, пробуду здесь до 20-го августа, а там поеду через Петербург, где остановлюсь только дня на три, в Остафьево к жене. Ты еще успеешь написать мне сюда, во всяком случае перешли письмо через сестру, которая доставит мне его здесь или в Москву. Обнимаю тебя от всего сердца.
Пришли каких-нибудь свеженьких стихов. Покажи свою трагедию: она из рук моих не выйдет. Я ни одного стиха твоего не распустил: мне доверить можно.
31-го августа5.
— — —
Переписка, т. I, с. 360—363, Акад., XIII, No 273.
1 Стихотворение Вяземского ‘Море’, являющееся откликом на приговор по делу декабристов, появилось в СЦ на 1828 г.
2 Отрывок о Карамзине Пушкин включил в статью ‘Отрывки из писем, мысли и замечания’ (СЦ на 1828 г.), с пометой: ‘Извлечено из неизданных записок’.
3 Имеется в виду книга Доминика Жозефа Гара ‘Mmoires historiques sur la vie de M. Suard, sur ses crits, et sur le XVIII-e si&egrave,cle’, t. I—II (Paris, 1820).
4 С. И. Тургенев умер в Париже 1 июня 1827 г., после тяжелой душевной болезни. Декабрист Н. И. Тургенев остался за границей на положении политического изгнанника.
5 Описка в дате. К письму есть приписка О. С. Пушкиной, опущенная в наст. изд.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

14 августа 1826 г. Михайловское
Так море, древний душегубец,
Воспламеняет гений твой?
Ты славишь лирой золотой
Нептуна грозного трезубец.
Не славь его. В наш гнусный век
Седой Нептун Земли союзник.
На всех стихиях человек —
Тиран, предатель или узник 1.
Сердечно благодарю тебя за стихи. Ныне каждый порыв из вещественности — драгоценен для души. Критику отложим до другого раза. Правда ли, что Николая Тургенева привезли на корабле в Петербург?2 Вот каково море наше хваленое! Еще таки я все надеюсь на коронацию, повешенные повешены, но каторга 120 друзей, братьев, товарищей ужасна3. Из моих записок сохранил я только несколько листов и перешлю их тебе, только для тебя 4. Прощай, душа.

14 августа.

Ты находишь письмо мое холодным и сухим. Иначе и быть невозможно. Благо написано. Теперь у меня перо не повернулось бы5.
— — —
РА, 1874, кн. I, стлб. 431, Акад., XIII, No 274.
1 Ответ на стихотворение Вяземского в письме к Пушкину от 31 июля 1826 г.
2 Слух об аресте декабриста Н. И. Тургенева оказался ложным. 15 января 1837 г. Пушкин прочитал это стихотворение А. И. Тургеневу, который неделю спустя сообщил его в Париж брату.
3 Надежды Пушкина на то, что во время коронации Николая I будет объявлена амнистия декабристам, не оправдались.
4 Об автобиографических записках Пушкина см.: Илья Фейнберг. Незавершенные работы Пушкина, изд. 7-е. М., 1979, с. 183—255.
5 Пушкин имеет в виду свое письмо к Николаю I (Акад., XIII, с. 283—284).

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

9 ноября 1826 г. Михайловское
Вот я в деревне1. Доехал благополучно без всяких замечательных пассажей, самый неприятный анекдот было то, что сломались у меня колесы, растрясенные в Москве другом и благоприятелем моим г. Соболевским. Деревня мне пришла как-то по сердцу. Есть какое-то поэтическое наслаждение возвратиться вольным в покинутую тюрьму. Ты знаешь, что я не корчу чувствительность, но встреча моей дворни, хамов и моей няни — ей-богу приятнее щекотит сердце, чем слава, наслаждения самолюбия, рассеянности и пр. Няня моя уморительна. Вообрази, что 70-ти лет она выучила наизусть новую молитву о умилении сердца владыки и укрощении духа его свирепости, молитвы, вероятно, сочиненной при царе Иване. Теперь у ней попы дерут молебен и мешают мне заниматься делом. Получила ли княгиня поясы и письмо мое из Торжка? Долго здесь не останусь, в Петербург не поеду, буду у вас к 1-му… она велела!2 Милый мой, Москва оставила во мне неприятное впечатление, но все-таки лучше с вами видеться, чем переписываться. К тому же журнал…3 Я ничего не говорил тебе о твоем решительном намерении соединиться с Полевым, а ей-богу — грустно. Итак, никогда порядочные литераторы вместе у нас ничего не произведут! все в одиночку. Полевой, Погодин, Сушков, Завальевский, кто бы ни издавал журнал, все равно. Дело в том, что нам надо завладеть одним журналом и царствовать самовластно и единовластно. Мы слишком ленивы, чтоб перегодить, выписывать, объявлять etc. etc. Это черная работа журнала, вот зачем и издатель существует, но он должен 1) знать грамматику русскую, 2) писать со смыслом, то есть согласовать существительное с прилагательным и связывать их глаголом. А этого-то Полевой и не умеет. Ради Христа прочти первый параграф его известия о смерти Румянцева и Растопчина4. И согласись со мной, что ему невозможно доверить издания журнала, освященного нашими именами. Впрочем, ничего не ушло. Может быть, не Погодин, а я буду хозяин нового журнала. Тогда как ты хочешь, а уж Полевого ты пошлешь к <-- -- -- -- -- --> <-- -- -- -- -- -->. Прощай, князь Вертопрахин, кланяйся княгине Ветроне5, которая, надеюсь, выздоровела. Что наши? Что Запретная Роза?6 что Тимашева?7 как жаль, что я не успел с нею завести благородную интригу! но и это не ушло.

9 ноября.

Сейчас перечел мои листы о Карамзине — нечего печатать. Соберись с духом и пиши. Что ты сделал для Дмитриева (которого NB ты один еще поддерживаешь), то мы требуем от тебя для тени Карамзина — не Дмитриеву чета! — Здесь нашел я стихи Языкова 8. Ты изумишься, как он развернулся, и что из него будет. Если уж завидовать, так вот кому я должен бы завидовать. Аминь, аминь глаголю вам. Он всех нас, стариков, за пояс заткнет! — Ах! каламбур! Скажи княгине, что она всю прелесть московскую за пояс заткнет, как наденет мои поясы.
— — —
PA, 1874, кн. I, стлб. 432—434, Акад., XIII, No 292.
1 Уехавший 5 сентября из Михайловского в сопровождении фельдъегеря, Пушкин приехал в Москву 8 сентября, и в тот же день состоялась его встреча с Николаем I в Чудовом дворце. ‘Прощенный’ царем, Пушкин прожил в Москве до начала ноября, а затем по своим делам вернулся в Михайловское. Сводку воспоминаний современников о свидании Пушкина с царем см.: Письма, т. II, с. 180—182.
2 Она велела — Пушкина Софья Федоровна, дальняя родственница поэта, к которой он безуспешно сватался в декабре 1826 г. (см. об этом письмо Пушкина Зубкову от 1 декабря 1826 г.). С ней связано стихотворение ‘Нет, не черкешенка она…’ (1826), написанное, как установил К. И. Тюнькин, в ответ на стихотворение Ф. А. Туманского ‘Она черкешенка собою…’ (см.: ‘Прометей’, No 10, 1975, с. 176—181).
3 Пушкин имеет в виду журнал ‘Московский вестник’, который при его участии решили выпускать московские литераторы (М.П. Погодин, С. П. Шевырев, Д. В. Веневитинов, В. П. Титов и др.) с 1827 г.
4 Имеется в виду ‘Некрология Николая Петровича Румянцева (умершего 3 января 1826 г.) и графа Федора Васильевича Ростопчина (умершего 18 января 1826 г.)’, которая начиналась следующей неуклюжей фразой: ‘Если воспоминание есть долг, которого требует от нас память знаменитых современников, оканчивающих земное свое поприще, тем более потребно признательное воспоминание ваше к памяти соотечественников, принадлежащих Истории по их подвигам, деяниям или влиянию на просвещение’ (MT, 1826, ч. VII, No 3, с. 304).
5 Эти шутливые имена напоминают имена героев русской комедии XVIII в.
6 Запретная Роза — Е. П. Киндякова, неудачный брак которой с И. А. Лобановым-Ростовским был в 1828 г. расторгнут святейшим Синодом. Вяземский посвятил ей стихотворение ‘Запретная роза’ (MT, 1826, ч. VIII, No 5). Выражение ‘запретная роза’ было использовано Н. А. Полевым для обозначения русской литературы двух последних лет (MT, 1827, ч. XIII, No 1, с. 6—7), что отмечено в доносе, поступившем в III Отделение (подробнее об этом см.: М. И. Сухомлинов. Исследования и статьи не русской литературе и просвещению, т. II. СПб., 1889, с. 389, Гиллельсон, с. 158—161).
7 Тимашева — Екатерина Александровна, адресат стихотворений Пушкина, Вяземского, Баратынского, Языкова, Ростопчиной. Ее личная судьба была схожа с судьбой Киндяковой.
Откликаясь на стихотворение Вяземского ‘Запретная роза’, Пушкин 20 октября 1826 г. в послании к Е. А. Тимашевой писал:
Соперницы запретной розы
Блажен бессмертный идеал…
Стократ блажен, кто вам внушал
Не много рифм и много прозы.
8 ‘Тригорское’, посвященное П. А. Осиновой.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

1 декабря 1826 г. Псков
Ангел мой Вяземский или пряник мой Вяземский, получил я письмо твоей жены и твою приписку, обоих вас благодарю и еду к вам и не доеду. Какой! меня доезжают!..1 изъясню после. В деревне я писал презренную прозу 2, а вдохновение не лезет. Во Пскове вместо того, чтобы писать 7-ую главу ‘Онегина’, я проигрываю в штос четвертую: не забавно. Отовсюду получил письма и всюду отвечаю. Adieu, couple si tourdi en apparence, adieu {Прощайте, чета, с виду столь легкомысленная, прощайте (фр.).}, князь Вертопрахин и княгиня Вертопрахина. Ты видишь, что у меня недостает уж и собственной простоты для переписки.

1 дек. Псков.

При сем письмо к Алексееву 3 (род моего Сушкова), отдай для доставления Киселеву — вой — вым 4, как хошь.
— — —
РА, 1874, кн. I, стлб. 434—435, Акад., XIII, No 300.
1 Пушкин имеет в виду письмо Бенкендорфа от 22 ноября 1826 г., в котором он получил выговор за чтение в московских салонах ‘Бориса Годунова’ без высочайшего разрешения (Акад., XIII, No 296).
2 ‘Записка о народном воспитании’, составленная Пушкиным по распоряжению Николая I. Передавая мнение царя о записке, Бенкендорф писал Пушкину 23 декабря 1826 г.: ‘Государь император с удовольствием изволил читать рассуждения Ваши о народном воспитании и поручил мне изъявить Вам высочайшую свою признательность. Его величество при сем заметить изволил, что принятое Вами правило, будто бы просвещение и гений служат исключительным основанием совершенству, есть правило, опасное для общего спокойствия, завлекшее Вас самих на край пропасти и повергшее в оную толикое число молодых людей. Нравственность, прилежное служение, усердие предпочесть должно просвещению неопытному, безнравственному и бесполезному. На сих-то началах должно быть основано благонаправленное воспитание. Впрочем, рассуждения Ваши заключают в себе много полезных истин’ {Акад., XIII, с 314—315).
3 Алексеев — Николай Степанович, знакомый Пушкина по Кишиневу.
4 Киселевы — родственники Н. С. Алексеева.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ— ПУШКИНУ

22 ноября 1827 г. Москва

22-го ноября. Москва.

Получишь ты письмо мое от Малышева, хорошего мне приятеля и доброго человека. Полюби его, если можешь любить кого-нибудь, и дай ему стихов своих: он скажет тебе для чего. Ты, пострел, хотя раз рванул бы на меня с отъезда или плюнул из колодца семейной слюни. Пиши хотя к жене моей, ей в скуке уединения письмо твое будет лакомством. Она, бедная, была в большом страхе и горе: Павлуша лежал в кори, но теперь ему, слава богу, лучше. Вот ее адрес: в Пензе для доставления в село Мещерское. А вместе и мой, потому что в конце месяца еду к ней. Отвечай мне туда. В конце января думаю быть у Вас. Что наш ‘Современник’, пойдет ли со временем?1 У нас здесь Аксаков, глупейший из современников, с которым ничего писать нельзя 2. Он поступает с нами, как поступил с Филоктетом Лагарпа, то есть бьет лежачих. Ты счастлив, твой цензор дает тебе дышать и режет только Аббас-Мирзу в горах и жжет Ибрагима на море. Мне хочется иногда просить тебя подпустить в свой жемчуг мои буски для свободного пропуска 3. Я вчера обедал у дяди твоего: он умиленным и потеющим взором указывал нам на Маргариточку свою, играющую на фортепиано. Кстати! Часто ли обедаешь дома, то есть в недрах Авраама? Сделай милость, обедай чаще. Сергей Львович, верно, в брата хлебосол и любит кормить. Родительскою хлеб-солью надобно дорожить. Извини мне, что даю тебе совет, но ты знаешь, как я люблю тебя.
Мой сердечный поклон и лобзание в руку Ольге Сергеевне. Жива ли наследственная шаль ее? А что делает наша друг? Ольга Сергеевна, видно, разбогатела: она хотела быть в переписке со мною, когда не имела денег для абонирования в библиотеке чтения, а ныне уже не добивается переписки со мною. Кланяйся от меня Дельвигу, Плетневу. Не стыдно ли тебе, пакостнику, обедать у Булгарина? 4 Не лучше ли обедать в недрах Авраама?
Обнимаю тебя.
— — —
РА, 1879, кн. II, с. 482 (частично), Переписка, т. II, с. 49—50, Акад., XIII, No 353.
1 Вяземский к этому времени разошелся с Н. А. Полевым и выдвинул проект издания журнала под названием ‘Современник’, в то время неосуществленный.
2 Цензор С. Т. Аксаков задержал статью Вяземского ‘Поживки французских журналов в 1827 году’. Одновременно с письмом к Пушкину Вяземский писал Жуковскому: ‘Если ты мне, мой добрый стряпчий, что-нибудь состряпаешь хорошего в тяжбе моей с Аксаковым, то возврати пиесу мою с замечаниями, если разрешено будет ее напечатать, прямо к Полевому…’ (ИРЛИ). После длительных цензурных мытарств статья Вяземского была напечатана (MT, 1828, ч. 22, с. 128—149). Это была последняя статья Вяземского в журнале Н. А. Полевого.
3 Вяземский намекает на высочайшую цензуру, установленную для Пушкина.
4 В 1827 г., по приезде Пушкина в мае в Петербург, он несколько раз встречался с Булгариным, полный разрыв отношений между ними произошел в конце 1829 г., когда стало известно о выходе в свет ЛГ.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ И А. А. ОЛЕНИНУ1

(С пометами Оленина и Пушкина)

21 мая 1828 г. Петербург
Да будет известно честным господам, что я завтра еду в Царское Село и предлагаю в четверг вечером, или в пятницу в обеденное время, или в ужинное, составить прощальный пикник, где, как и у кого угодно. Вот предлагаемые или, лучше сказать, предполагаемые собеседники:
Алексей Оленин junior {младший (лат.).},
Грибоедов,
Киселев,
Пушкин,
Князь Сергей Голицын —
Шиллинг,
Мицкевич.
Если проект мой будет одобрен честными господами, то приглашаю их приступить к принятию потребных мер в отношениях личных, местных и съестных, а тем паче питейных. Я заранее даю на все свое согласие. В четверг явлюсь за ответом.
<А. А. Оленин:>
Читал junior.—
<Пушкин:>
Читал Пушкин и лапку приложил.
— — —
Стар, и нов., кн. VIII, с. 86, Акад., XIV, No 379.
1 Эта записка — одно из немногих свидетельств о совместной встрече Пушкина, Грибоедова и Мицкевича, трех властителей дум своего времени. Среди остальных участников пирушки: воспитанник Дерптского университета дипломат Н. Д. Киселев, только что назначенный секретарем русского посольства в Париже, адресат четверостишия Пушкина ‘Ищи в чужом краю здоровья и свободы…’, A.A. Оленин-младший, брат Анны Олениной, в которую был влюблен Пушкин и к которой он безуспешно сватался, князь С. Г. Голицын, меломан, приятель М. И. Глинки, автор романсов на стихи Мицкевича, барон П. Л. Шиллинг фон Канштадт, ученый, служивший в министерстве иностранных дел, давнишний знакомый Пушкина, Вяземского, Жуковского, А. И. Тургенева.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНА

26 июля 1828 г. Пенза

26-го июля.

Где ты, прекрасный мой, где обитаешь?
Там ли, где песни поет князь Голицын,
Ночи певец и картежник?1
В самом деле где ты, как ты, что ты? С самого отъезда из Петербурга не имею о тебе понятия, слышу только от Карамзиных жалобы на тебя, что ты пропал для них без вести, а несется один гул, что ты играешь не на живот, а на смерть. Правда ли? Ах! голубчик, как тебе не совестно.— Ради бога, облегчи меня: вот уже второй день что меня пучит и пучит стих:
Быть может, некогда восплачешь обо мне,
который ты же мне натвердил. Откуда он? чей он? Перерыл я всего Батюшкова, Озерова, тебя и нигде не нахожу, а тут есть что-то озеровское, батюшковское. Помнится мне, что это перевод стиха французского, который кончается так:
l’amant qu’elle a perdu {любовника, потерянного ею (фр.).}.
Да и подлинника сыскать не могу, ни припомнить. Ради бога, сжалься и наведи меня на след. В нашем соседстве есть Бекетов, двоюродный брат Сонцова, добрый и образованный человек: у него я нашел за столом лафит 10-рублевый и шампанское во льду (нравственно-политико-экономическое наблюдение la Lomonossoff)2. Но всего лучше то, qu’il entend malice votre vers: {что он заподозрил лукавство в твоем стихе (фр.).}
С благонамеренным в руках
и полагает, что ты суешь в руки дамские то, что у нас между ног. Я сказал ему, что передам тебе этот комментарий и уверен, что ты полюбишь семейство Сонцовых за догадку двоюродного брата. А название благонамеренный великолепное. Кстати, что делает благонамеренный у Junior? У этого Бекетова есть сестра Золотарева, баба молодец, с рожи похожая на Сонцова, все главы ‘Онегина’ знает наизусть и представляла мне в лицах, как Сонцова жаловалась ей на тебя за стихи ‘Жил да был петух Индейский’ и заставляла Алину3 нараспев их читать. Ты прыгал бы и катался от смеха. Приезжай зимою к нам в гости, и поедем недели на две в Пензу. Здесь тебе поклоняются и тебя обожают. Шутки в сторону, приезжай. Что тебе стоит прокататься. А лучше всего приезжай в конце августа в Нижний на ярмарку, или ярмонку (как лучше?), и возвратимся вместе в Пензу. Что тебе сиднем прирасти к гранитам петербургским, или к <-- -- -- --> какой-нибудь без <-- -- -- -- -- --) красавицы? Я всю зиму проведу в здешнем краю. Я говорю, что я остепенился, потому что зарылся в степь. Я говорю, que je suis dans la Saratovie ptre {что я в каменистой Саратовии (фр.) — непереводимая игра слов.} (от Петра Александровича Кологривова), que je me suis emptr {что я завяз (фр.) — то же.} по тому же словопроизводству. Здесь есть милая бабочка, Всеволожская, Пелагея Николаевна, и один Вигель 4, который влюблен в нее: его в Пензе прозвали: Мосье Финмуш от твоих стихов:
У Пелагеи Николавны
Всё тот же друг Мосье Финмуш5.
В провинциях прелесть. Здесь только, как в древности или в Китае, поэт сохраняет свои первобытные права и играет свою роль не хуже капитана-исправника или дворянского заседателя. В столицах мы считаемся по армии в человеческом роде. Вот портрет Всеволожской, на днях написанный.
Простоволосая головка,
Улыбчивость лазурных глаз,
И своенравная уловка,
И блажь затейливых проказ,
Всё в ней так молодо, так живо,
Так не похоже на других,
Так поэтически игриво,
Как Пушкина веселый стих.
Пусть спесь губернской прозы трезвой,
Чинясь, косится на нее,
Поэзией живой и резвой
Она всегда возьмет свое.
Она пылит, она чудесит,
Играет жизнью, и шутя
Она влечет к себе и бесит,
Как своевольное дитя.
Она дитя, резвушка, мальчик,
Но мальчик всем знакомый нам,
Которого лукавый пальчик
Грозит и смертным и богам.
У них во всем одни приемы,
В сердца играют заодно:
Кому глаза ее знакомы,
Того уж сглазил он давно.
Ее игрушка: сердцеловка..
Поймает сердце и швырнет:
Простоволосая головка
Всех поголовно поберет.
Сделай милость, на эту тему напиши мне что-нибудь и на листочке формата письма моего: я обещал ей дать твоего письма в альбум, да пришли еще что-нибудь своего неизданного для того же альбума. Только прошу не убивать меня в своем ответе: тебе прибыли издали никакой не будет, а меня только погубишь. Приезжай же зимою в Пензу: я здешней публике обещался показать тебя. Дай мне похвастаться твоею дружбою ко мне. Я у Павлуши6 нашел в тетради: ‘Критика на Евгения Онегина’, и поначалу можно надеяться, что он нашим критикам не уступит. Вот она: ‘И какой тут смысл: Заветный вензель О да Е’. В другом же месте он просто приводит твой стих: ‘Какие глупые места’. L’enfant promet {Ребенок много обещает (фр.).}. Булгарин и теперь был бы рад усыновить его ‘Пчеле’.— Прости, моя милая душа. Я в гостях у Сабурова, а жена дома, а то, верно, и она написала бы тебе, хотя ты у нее всё и долгу. Пиши к нам прямо и просто в Пензу, только пиши.
Что Киселев, Сергей Голицын? Скажи Николаю Муханову, что в нем нет совести.
Ольге Сергеевне мое дружеское рукожатие, а Родионовне мой поклон в пояс.
— — —
РА, 1879, кн. II, с. 479—480, Акад., XIV, No 385.
1 Голицын — Сергей Григорьевич, см. примеч. к предыд. письму. Рассказ Голицына о тайне ‘трех счастливых карт’, якобы раскрытой ему бабушкой (И. П. Голицыной), использован Пушкиным в ‘Пиковой даме’.
2 Ломоносов — Сергей Григорьевич.
3 Алина — Беклешова Александра Ивановна. Приведена цитата из стихотворения ‘Цапли’ Баратынского и Соболевского.
4 Вигель — Николай или Павел Филиппович.
5 Строки из строфы XLV гл. VII ‘Онегина’ (1827, напеч. 1828), см.: МБ, 1828, No 1.
6 Павлуша — Павел Вяземский, сын П. А. Вяземского.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

1 сентября 1828 г. Петербург
Благодарствуй за письмо — оно застало меня посреди хлопот и неприятностей всякого рода1. Отвечаю наскоро на все твои запросы.
Быть может, некогда восплачет обо мне2
стих Гнедича (который теперь здесь) в переводе его Вольтерова ‘Танкреда’:
Un jour elle pleurera l’amant qu’elle a trahi,
Ce cur qu’elle a perdu, ce cur qu’elle dchire
{Когда-нибудь она оплачет любовника, обманутого ею.
Сердце, потерянное ею, сердце, терзаемое ею (фр.).}.
Успокоился ли ты? Пока Киселев и Полторацкие были здесь, я продолжал образ жизни, воспетый мною таким образом
А в ненастные дни собирались они
часто.
Гнули, <-- -- -- --> их <-- -- -->! от 50-ти на 100.
И выигрывали и отписывали
мелом.
Так в ненастные дни занимались они
делом3.
Но теперь мы все разбрелись. Киселев, говорят, уже в армии, Junior {младший (лат.).}4 в деревне, Голицын возится с Глинкою и учреждает родственно-аристократические праздники5. Я пустился в свет, потому что бесприютен. Если б не твоя медная Венера 6, то я бы с тоски умер. Но она утешительно смешна и мила. Я ей пишу стихи. А она произвела меня в свои сводники (к чему влекли меня и всегдашняя склонность и нынешнее состоянье моего Благонамеренного, о коем можно сказать то же, что было сказано о его печатном тезке: ей-ей намерение благое, да исполнение плохое).
Ты зовешь меня в Пензу, а того и гляди, что я поеду далее,
Прямо, прямо, па восток7.
Мне навязалась да шею преглупая шутка. До правительства дошла наконец ‘Гавриилиада’, приписывают ее мне, донесли на меня, и я, вероятно, отвечу за чужие проказы, если кн. Дмитрий Горчаков не явится с того света отстаивать права на свою собственность8. Это да будет между нами. Все это не весело, но критика кн. Павла веселит меня, как прелестный цвет, обещающий со временем плоды. Попроси его переслать мне свои замечания, я буду на них отвечать непременно. Благодарю тебя умом и сердцем, то есть вкусом и самолюбием — за портрет Пелагеи Николаевны. Стихов ей не шлю, ибо на такой дистанции не стреляют даже и турки. Перед княгиней Верой не смею поднять очей, однако ж вопрошаю, что думает она о происшествиях в Одессе (Раевский и графиня Воронцова)9.
Addio, idol mio {Прощай, кумир мой (um.).} — пиши мне все в Петербург — пока —

1 сентября.

— — —
Стар. и нов., кн. V, с. 16—17, Акад., XIV, No 387.
1 Пушкин имеет в виду следствие по делу об авторстве ‘Гавриилиады’ и об отрывке из ‘Андрея Шенье’, который распространялся в списках под названием ‘На 14 декабря’.
2 Пушкин не совсем точно цитирует перевод Гнедича:
Но некогда о мне восплачет и она…
(Вольтер, ‘Танкред’, д. IV, явл. II)
Перевод ‘Танкреда’ был издан в 1816 г., с портретом Е. С. Семеновой в роли Аменаиды. Вспоминая об этом переводе Гнедича, сделанном, как считал Вяземский, ‘ради прекрасных глаз Семеновой’, он писал: ‘Пушкин имел всегда на очереди какой-нибудь стих, который любил он твердить. В года молодости его и сердечных припадков было время, когда он часто повторял стих из этого перевода:
Быть может, некогда восплачешь обо мне’
(РА, 1873, кн. II, стлб. 1022).
3 С заменой пропущенных слов словами ‘Бог их прости’ сообщено в воспоминаниях А. П. Керн. Этот куплет взят Пушкиным как эпиграф к первой главе ‘Пиковой дамы’.
4 Junior — А. А. Оленин.
5 С. Г. Голицын познакомился с М. И. Глинкой в 1828 Р. Голицын, по словам М. И. Глинки, ‘был милый, веселый, подчас забавный молодой человек, хорошо знал музыку и пел очень приятно прекрасным густым басом. Я был тогда чрезвычайно застенчив, он умел ободрить меня и ввел в круг молодых людей высшего тона. Благодаря его дружескому участию я приобрел много приятных и полезных знакомств’.
6 То есть А. Ф. Закревская, которой адресованы стихотворения Пушкина ‘С своей пылающей душой…’, ‘Твоих признаний, жалоб нежных…’, ‘Счастлив, кто избран своенравно…’.
7 Цитата из стихотворения Жуковского ‘Путешественник’ (1809).
8 Вызванный на допрос Пушкин отрекся от авторства ‘Гавриилиады’, называл в письме к Вяземскому автором кощунственной поэмы покойного поэта-сатирика Д. П. Горчакова, Пушкин, вероятно, рассчитывал на перлюстрацию письма. Затем, после новых настоятельных запросов, поэт написал письмо Николаю I, признавая себя автором ‘Гавриилиады’. Следствие было прекращено по резолюции Николая I: ‘Мне это дело подробно известно и совершенно кончено’. Об этом см.: В. П. Гурьянов, Письмо Пушкина о ‘Гавриилиаде’. — П. Иссл. и мат., т. VIII, с. 284—292.
9 Приревновав А. Н. Раевского к своей жене, М. С. Воронцов сообщил в Петербург, что тот неодобрительно отзывается о правительстве и о ходе военных действий, жалоба Воронцова привела к высылке А. Н. Раевского из Одессы в Полтаву, под присмотр полиции, с запрещением проживания в столицах.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

18 и 25 сентября 1828 г. Остафьево

Остафьево. 18-го сентября 1828.

Молодой Пашков1 уверял меня, что он тому несколько недель видел у тебя на столе запечатанное письмо на мое имя. Да решись же прислать его. Ты, неблагодарный, не отвечаешь мне на мои письма, а я по всем великороссийским губерниям сводничаю для тебя и горячу воображение и благородные места молодых дворянок. Вот тебе послание от одной костромитянки, а ты знаешь пословицу про Кострому. Только здесь грешно похабничать: эта Готовцева точно милая девица телом и душою. Сделай милость, батюшка Александр Сергеевич, потрудись скомпоновать мадригалец в ответ, не посрами своего сводника. Нельзя ли напечатать эти стихи в ‘Северных цветах’: надобно побаловать женский пол, тем более что и он нас балует, а еще тем более, что весело избаловать молодую девицу. Вот и мои к ней стихи: мы так и напечатали бы эту Сузану между двумя старыми прелюбодеями 2. А приписка Бартенева 3, умного, образованного и великого чудака, настоящего квакера. Что ты делаешь, моя радость? В Костроме узнал я, что ты проигрываешь деньги Каратыгину 4. Дело не хорошее. Он же приятель Сибирякову 5. По скверной погоде, я надеялся, что ты уже бросил карты и принялся за стихи. Я разъезжаю по губерниям и пленяю дворянство своим известным талантом, как столичные артисты, которые спадут с голоса и выезжают на провинции. Знаешь ли, что ремесло не худое. Самолюбие как пьяница: сперва пои его хорошим вином, Моетом, а там, как хмель позаберет, подавай и полушампанское и Цимлянское, на старые дрожжи всё покажется хорошо. Пьянство одно, назюзься Варною или Костромою, дело в голове, а не в бутылке, из которой пил. Спроси у Junior: менее ли он сладко блаженствовал на пароходе от водки и пива, чем за роскошным столом, где, по выражению Ломоносова, также Junior, зауряд стоит Лафит 12-тирублевый. Был ли ты наконец у Карамзиных: у них золотый анекдот про золотый мундир Сонцова 6. Я отдал его Софии7, чтобы заманить тебя этим золотом. Василья Львовича я еще не видал и потому ничего не могу сказать тебе о твоем новом двоюродном брате, капитане Храброве8. Надобно теперь тебе и этого двоюродного братца официально признать, как и Буянова. Что делает Авраамово лоно?9 Бываешь ли на нем хотя во сне? Я пробуду в Москве дней 15-ть, а там возвращусь в свои степи довершать победы и раздавать стихотворческие знаки отличия заслуженным красавицам. На днях доставлю я тебе эти знаки, выбери из них что вздумаешь и отдай в ‘Цветы’.— 25-го сентября. Сей час получил я твое письмо от 1-го сентября. Спасибо за успокоение поэтического недоумения моего… Дельвиг здесь: мы были с ним у дяди, который по доброте сердца своего и дружбе к нам читал кое-что из ‘Капитана Храброва’, с которым познакомишься и породнишься в ‘Цветах’. Сердечно жалею о твоих хлопотах по поводу Гавриила, но надеюсь, что последствий худых не будет и что Фон-Фок скажет Музе твоей: Стихородица, дево, радуйся, благословенна ты в женах и прочее. Я уже слышал, что ты вьешься около моей медной Венеры, но ее ведь надобно и пронять медным благонамеренным. Спроси у нее от меня: как она поступает с тобою, так ли, как со мною: на другую сторону говорит и любезничает, а на мою кашляет. Так расстался я с нею за обедом у Белосельской 10, где она сидела между мною и Экеном11. Ты говоришь, что ты бесприютен: разве ужо тебя не пускают в Приютино?12 Мы на днях занимались текущею словесностью у Полевого с Дельвигом и Баратынским. Тут был цензор Глинка13, который уморителен и стоит Снегирева 14, отказывается от Минина, Пожарского и Гермогеиа и говорит: ‘Черт знает за что наклепали на меня какую-то любовь к отечеству: черт бы ее взял!’ и тому подобное. Он нас смешил чрезвычайно, и я жалел, что тебя нет с нами. Ты, что ли, накормил Воейкова бешеною травою? Он точно с цепи сорвался. Il a atteint le sublime de l’impertinence {В дерзости он достиг совершенства (фр.).}. Ума тут нет, но это лучше ума: так, например, Потемкин <-- -- --> при генералах, стоящих у него почтительно. Кстати о15 <-- -- -- -->. Какие твои стихи, где ты сравниваешь медную Грацию (а не медную Венеру) с беззаконною кометою16. Покажи их. Я из них знаю, и то ошибочно, только четыре стиха.
— — —
РА, 1879, кн. II, с. 480—482 (частично и с разбивкой на два письма), Переписка, т. II, с. 76—78, Акад., XIV, No 388.
1 Пашков — возможно, Сергей Иванович, московский знакомый Пушкина.
2 В СЦ на 1829 г. были напечатаны стансы Вяземского к Л. И. Готовцевой, стихотворение Пушкина ‘Ответ (А. И. Готовцевой)’, а также ее послание к Пушкину. Подробнее об этом см.: Вацуро, с. 141—143.
3 Бартенев — Юрий Никитич, литератор, директор училища Костромской губернии.
4 Каратыгин — Петр Андреевич, комический актер, автор водевилей.
5 Сибиряков — Иван Семенович, поэт-дилетант, выкупленный из крепостной неволи Жуковским, Вяземским, братьями Тургеневыми и др. в 1810 г. и то время Вяземский посвятил Сибирякову послание, которое привело Пушкина в восхищение. Получив вольную, Сибиряков бросил литературу, служил сперва актером, а затем суфлером.
6 Сонцов — Матвей Михайлович.
7 София — Карамзина.
8 Вяземский имеет в виду новую поэму В. Л. Пушкина ‘Капитан Храбров’, отрывок из которой вскоре был напечатан в СЦ на 1829 г.
9 То есть дом родителей Пушкина.
10 Белосельская-Белозерская — Анна Григорьевна.
11 Экен — возможно, Л. Геккерн.
12 Имение А. А. Оленина. В мае— августе 1828 г. Пушкин, увлеченный Анной Олениной, часто бывал в Приютине.
13 Глинка — Сергей Николаевич, литератор, московский цензор. В годы Отечественной войны 1812 года был издателем журнала ‘Русский вестник’, имел репутацию сугубо патриотического писателя. Однако при изменившихся исторических условиях подобная репутация для либерально настроенного С. Н. Глинки стала тягостной и неприятной.
14 Снегирев — Иван Михайлович, этнограф и археолог, московский цензор.
15 Далее опущены четыре скабрезных эпиграммы Вяземского.
16 Имеется в виду стихотворение Пушкина ‘Портрет’ (‘С своей пылающей душой…’) (1828).

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

5 или 7 января 1829 г. Москва
Баратынский у меня — я еду часа через три. Обеда не дождусь, а будет у нас завтрак вроде en petit courage {маленького поощрения (фр.) — непереводимая игра слов.}. Постараемся напиться не en grand cordonnier, как сапожники — а так, чтоб быть en petit courage, под куражем1. Приезжай, мой ангел.
— — —
ГМ, 1920—1921, с. 119, Акад., XIV, No 400.
1 Вяземский вспоминал про чудака, служившего при Московской театральной дирекции, который ‘беспрестанно говорил и писал кому следует: ‘Я не прошу кавалерии через плечо или на шею, а только маленького анкураже (encourag) в петличку’.— Пушкин подхватил это слово и применял его к любовным похождениям в тех случаях, когда в обращении не капитал любви, а мелкая монета ее, то есть, с одной стороны, ухаживание, а с другой — снисходительное и ободрительное кокетство. Таким образом, в известном кругу и слово анкураже пользовалось некоторое время правом гражданства в московской речи’ (Вяземский, т. VIII, с. 434—435).

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

Около 25 января 1829 г. Петербург
Уехал ли ты из Москвы? не думаю — на всякий случай пишу тебе в Пензу, где ты когда-нибудь да прочтешь мое послание. Был я у Жуковского. Он принимает в тебе живое, горячее участие, арзамасское — не придворное. Он было хотел, получив первое известие от тебя, прямо отнестися письмом к государю, но раздумал и, кажется, прав. Мнения, слова Жуковского должны иметь большой вес, но для искоренения неприязненных предубеждений нужны объяснения и доказательства — и тем лучше, ибо князь Дмитрий может представить те и другие. Жуковский сказывал мне о совете своем отнестися к Бенкендорфу. А я знаю, что это будет для тебя неприятно и тяжело. Он, конечно, перед тобою не прав, на его чреде не должно обращать внимания на полицейские сплетни и еще менее с укоризною давать знать об них aux personnes qui en sont l’objet. Mais comme au fond c’est un brave et digne homme, trop distrait pour vous garder rancune et trop distingu pour chercher vous nuire, ne vous laissez pas aller l’inimiti et tchez de lui parler tout franchement {людям, которых они касаются. Но так как в сущности это честный и достойный человек, слишком беспечный для того, чтобы быть злопамятным, и слишком благородный, чтобы стараться повредить тебе, не допускай в себе враждебных чувств и постарайся поговорить с ним откровенно (фр.).}. Сделай милость, забудь выражение развратное его поведение, оно просто ничего не значит1. Жуковский со смехом говорил, что говорят, будто бы ты пьяный был у девок, и утверждает, что наша поездка к бабочке-Филимонову, в неблагопристойную Коломну, подала повод этому упреку 2. Филимонов, конечно <-- -- -- -- -- -- -->, а его бабочка, конечно, рублевая, парнасская Варюшка, в которую и жаль и гадко что-нибудь нашего <-- -- -- -- -- -- -->. Впрочем, если б ты вошел и в неметафорической <-- -- -- -- -- -- -->. Все ж не беда.
Я захожу в ваш милый дом.
Как вольнодумец в храм заходит 3.
Правительство не дама, не Princesse Moustache {усатая княгиня (фр.).}:4 прюдничать ему не пристало. Аминь, поговорим о другом. Я в Петербурге с неделю, не больше. Нашел здесь все общество в волнении удивительном. Веселятся до упаду и в стойку, то есть на раутах, которые входят здесь в большую моду. Давно бы нам догадаться: мы сотворены для раутов, ибо в них не нужно ни ума, ни веселости, ни общего разговора, ни политики, ни литературы. Ходишь по ногам, как по ковру, извиняешься — вот уже и замена разговору. С моей стороны, я от раутов в восхищении и отдыхаю от проклятых обедов Зинаиды 5. (Дай бог ей ни дна ни покрышки, то есть ни Италии, ни графа Риччи!6) Я не читал еще журналов. Говорят, что Булгарин тебя хвалит. В какую-то силу? — Читал ‘Цветы’? Каково ‘Море’ Жуковского7 — и каков его Гомер, за которого сердится Гнедич, как откупщик на контрабанду 8. Прощай, нет ни времени, ни места.
— — —
Стар и нов., кн. V, с. 14—15, Акад., XIV, No 401.
1 Осенью 1828 г. управляющий III Отделением фон Фок составил записку о намерении Пушкина, Вяземского, В. Ф. Одоевского, братьев Киреевских и других писателей издавать с 1829 г. в Москве политическую газету под названием ‘Утренний листок’ (см.: Б. Л. Mодзалевский. Пушкин под тайным надзором. Пг., 1922, с. 45—49. Там же напечатана записка Д. В. Дашкова, опровергавшая вымыслы III Отделения). В адрес Вяземского, помимо его политической неблагонадежности, было выдвинуто обвинение в ‘развратном образе жизни’. Князь Дмитрий — московский генерал-губернатор Д. В. Голицын.
2 17 апреля 1828 г. Пушкин, Жуковский, Вяземский и Перовский были на веселой пирушке у В. С. Филимонова, который праздновал выход в свет своей поэмы ‘Дурацкий колпак’. Филимонов с 1829 г. издавал журнал ‘Бабочка. Дневник новостей, относящихся до просвещения и общежития’.
3 Цитата из стихотворения Баратынского ‘К…’ (‘Мне с упоением заметным…’) (1824).
4 Princesse Moustache (Усатая княгиня) — Н. П. Голицына, после опубликования ‘Пиковой дамы’ Пушкин отметил в дневнике, что ‘при дворе нашли сходство между старой графиней и кн. Натальей Петровной и, кажется, не сердятся’.
5 Зинаида — З. А. Волконская, хозяйка московского литературного салона, адресат стихотворения Пушкина ‘Среди рассеянной Москвы…’ (1827). Пушкин любил посещать дом З. А. Волконской, где собирался интеллектуальный цвет московского общества, и его слова о ‘проклятых обедах Зинаиды’, конечно, нельзя понимать буквально, в контексте пушкинской фразы они противопоставлены столичным раутам, над которыми поэт иронизирует. В 1829 г. З. А. Волконская уехала в Италию.
6 Граф Риччи — певец, который вместе со своей женой Е. П. Луниной участвовал в домашних оперных постановках в салоне З. А. Волконской.
7 Пушкин имеет в виду стихотворение Жуковского ‘Безмолвное море, лазурное море…’ (1822), напечатанное в СЦ на 1829 г.
8 ‘Отрывки из Илиады’ в переводе Жуковского (СЦ на 1829 г.) сопровождались редакционным примечанием: ‘Сей перевод сделан по некоторым особенным причинам. Переводчик, не знающий по-гречески, старался только угадывать Гомера, имея перед глазами немецкие переводы ‘Илиады’ — Фоссов и Штольбергов. Сей опыт его не должен быть сравниваем и не может выдержать сравнения с переводом Н. И. Гнедича, который передает нам самого Гомера, вслушиваясь в природный язык его, здесь, так сказать, отголосок отголоска’. Появление этого перевода в СЦ привело к охлаждению отношений между Дельвигом и Гнедичем, который в это время печатал свой перевод ‘Илиады’, плод его многолетних занятий.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ1

23 февраля 1829 г. Мещерское и
10 марта 1829 г. Петербург

23-го.

Спасибо за письмо, которое меня нашло уже здесь больного, или по крайней мере нездорового. Теперь ты уже должен знать от Жуковского о том, что я сделал. Что из этого выдет? Увидим. Может быть и ничего: и то в порядке. Смешон ты мне, говоря: забудь развратное поведение. О том всё и дело. Не будь этого обвинения — и мне нечего спорить. Что мне за дело, когда запрещают мне издавать газету, о которой мне и во сне не снилось 2. Все равно, как бы вдруг запретили мне въезд в Пекин, но если по поводу Пекина, или газеты, при сей верной оказии наговорят мне тьму оскорбительных ругательств, то дело другое. Тут уже вступаешься не за запрещение, а за следствия 3.— А мы, то есть я и Баратынский, танцевали в Москве с Олениною, и кажется, у них были элегические выходки. Каков Раич? Булгарин из плутовства хвалит меня, а тот из глупости меня ругает4. Хорошо напечатал он и твои стихи к Ушаковой5. Мы заметили с Баратынским и с Дмитриевым, что Башилов 6 иначе речи не начинает как: а Полевой, а Шаликов, а ‘Невский альманах’. Ce sont des ides fixes en lui {Это у него навязчивые идеи (фр.).}. Какова твоя Татьяна пьяная в ‘Невском альманахе’ с титькою навыкате и с пупком, который сквозит из-под рубашки?7 Если видаешь Аладьина (хотя на блинной неделе), скажи ему, чтобы он мне прислал свой ‘Невский альманах’ в Пензу: мне хочется вводить им в краску наших пензенских барышень. В Москве твоя Татьяна всех пугала. Да, скажи также Плетневу, чтобы он прислал мне последнее издание Озерова. Имею же я право на экземпляр, когда меня печатают8. Прости, я слаб и глуп, как Галатея, потею, как Раич. Дай собраться с силами.
Пиши сюда, не давай нищим, не давай стихов альманашникам, а пиши к нам, бедным заключенным. Скажи и Сергею Голицыну, чтобы он написал мне. Что делает Киселев юнейший?9 — Мой сердечный поклон Дельвигу. Правда ли, что он издаст к красным яйцам ‘Подснежник’?10 Если нет, то пускай возвратит он мне стихи оставшиеся мои.— Мы хотели также с Баратынским издать к маю нечто альманашное, периодическое. Ведь и ты пойдешь с нами. Обнимаю11.
Мое почтение княгине Нине12. Да, смотри, непременно, а не то ты из ревности и не передашь.
— — —
РА, 1879, кн. II, с. 482—483 (с пропусками), Переписка, т. II, с. 85—86, Акад., XIV, No 405.
1 К письму Вяземского — две приписки: В. Ф. Вяземской и Е. А. Карамзиной.
2 ‘Утренний листок’ предполагал издавать экзекутор Московской гражданской канцелярии титулярный Советник П. И. Иванов, вскоре затеял он издание ‘Ежедневного вестника’, но снова получил отказ. П. И. Иванов действительно не отличался нравственным поведением и 30 марта 1829 г., растратив 30 тысяч казенных денег, застрелился (Гиллельсон, с. 176).
3 Опровергая вздорные обвинения, Вяземский написал письмо московскому генерал-губернатору Д. В. Голицыну с просьбой довести его содержание до сведения царя. Д. В. Голицын переслал письмо Вяземского к Бенкендорфу, который не счел нужным представлять его царю, 7 ноября 1828 г. Бенкендорф сообщил Д. В. Голицыну, что неудовольствие Николая I вызвано литературной деятельностью Вяземского (участием его в MT), а не его частной жизнью. Переписку между Вяземским, Д. В. Голицыным и Бенкендорфом по этому вопросу см.: П. А. Вяземский. Записные книжки. М., 1963, с. 310—318.
4 В ‘Галатее’ С. Е. Раич подверг критике введение Вяземского к ‘Крымским сонетам’ Мицкевича (в переводе И. И. Козлова). Кроме того, намекая на Вяземского, Пушкина, Дельвига н других сотрудников ЛТ, С. Е. Раич с неодобрением писал: ‘С некоторого времени у нас в литературе, не во гнев некоторым сказать, ввелся Венецианский Аристократизм: все решается в совете Десятерых’ (‘Галатея’, 1830, No 2, с. 112—113).
5 Стихотворение Пушкина ‘Ек. Н. Ушаковой. В альбом’ было напечатано в ‘Галатее’, 1829, No 5.
6 Башилов — Александр Александрович, опубликовавший в альманахе ‘Радуга’ (1830) стихотворение ‘Поэт’, посвященное Пушкину.
7 Имеются в виду неудачные иллюстрации к ‘Евгению Онегину’, помещенные в ‘Невском альманахе’ на 1829 г.
8 Вяземский имеет в виду переиздание сочинений В. А. Озерова 1827 г., в котором, как и в двух предыдущих изданиях (1817, 1824), печаталась его статья о жизни и сочинениях трагика.
9 Николай Дмитриевич Киселев.
10 ‘Подснежник’ на 1829 г. — альманах Дельвига и Сомова.
11 Далее опущена приписка В. Ф. Вяземской.
12 А. Ф. Закревской (прототип героини поэмы Баратынского ‘Бал’ и Нины Веронской из ‘Онегина’):
Она <Татьяна> сидела у стола
С блестящей Ниной Воронскою,
Сей Клеопатрою Невы,
И верно б согласились вы,
Что Нина мраморной красою
Затмить соседку не могла,
Хоть ослепительна была.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

2 января 1830 г. Москва

2-го января 1830.

Сделай милость, откажись от постыдного членства Общества любителей русского слова. Мне и то было досадно, то есть не мне, потому что я на заседание не поехал, но жене моей, менее меня благопристойной и ездившей на святошные игрища литературы, что тебя и Баратынского выбрали вместе с Верстовским, а вчерашние ‘Московские ведомости’ довершили мою досаду: тут увидишь: Предложение об избрании в члены общества Корифеев Словесности нашей: А. С. Пушкина, Е. А. Баратынского, Ф. В. Булгарина и отечественного Композитора Музыки А. Н. Верстовского.
NB. Это написано не Шаликовым, потому что в этой статье хвалят историю Полевого. Воля твоя, не надобно спускать такие наглые дурачества. Мы худо делаем, что пренебрегаем званием литераторским: это звание не то что христианина. Тут нечего давать свои щеки на пощечины. Мы не поедем к вельможе, который станет нас принимать наравне с канальями, с Булгариными и другими нечистотами общественного тела. Разве здесь не то же. Гордиться приемами наших вельмож и наших литературных обществ смешно и невозможно человеку с здравым смыслом: но не спускать ни тем, ни другим, когда они поступают с нами невежливо, должно, неотменно должно. Сатурналы нашей литературы дошли до того, что нельзя, по крайней мере отрицательно, если не действительно, не протестовать против этих исступлений бесчинства. Читал ли ты предисловие Полевого к Истории: ‘Когда же думал историк?’ говорит он о Карамзине. И в чем же находит он свидетельства недумания? В том, что первые четыре главы 12-го тома были уже переписаны, а 5-ая глава еще не дописана. Во-первых, вся жизнь Карамзина была обдуманней истории его, он не выкидывал, как Полевой, он рожал после беременности здоровой, исполнившей законный срок свой, во-вторых, если переписка начисто отрывков отдельных до написания тома целого и есть свидетельство чего-то такого, которого не понимаю, то и тут есть другое объяснение: Карамзин давал обыкновенно государю, цензору своему, тетради на дорогу, потому что в дороге он имел более свободного времени, и эти четыре главы были переписаны к отъезду в Таганрог. Сделай милость, сообщи эти замечания в редакцию ‘Литературной газеты’ и просматривай то, что в ней будут говорить про Полевого. Я никак не могу решиться писать против него: огрязненный своею журнального полемикою и лобызаниями с Булгариным, он сделался неприкосновенным. Другие плюют на блюдо, чтобы оно никому не досталось, а он себя оплевал поступками и словами, да и вышел с историею своею, говоря: ну-ка суньтесь! — Впрочем, нам позволено быть брезгливыми, за то должно других за себя ставить, которые не боялись бы ослюниться. Вот, однако же, и моя маленькая дань:
Есть Карамзин, есть Полевой,
В семье не без урода.
Вот Вам в строке одной
Исторья русского народа 1.
А что за картина была в картинах Гончарова! Ты <-- -- -- -- -- -- --> бы от восхищения. Прощай, милая <-- -- -- -- -- -- -->. Обнимаю тебя.
— — —
РА, 1879, кн. II, с. 483—484, Акад., XIV, No 426.
1 Выступив против ‘Истории государства Российского’ Карамзина, Н. А. Полевой противопоставил ей свой труд — ‘Историю русского народа’. Пушкин напечатал в ЛГ (1830, No 4) отрицательную рецензию на первый том ‘Истории русского народа’. Позднее с рецензией на труд Н. А. Полевого выступил также Вяземский (ЛГ, 1830, No 51 и 65), авторство Вяземского устанавливается его собственноручной пометой в тетради А. А. Краевского (ИРЛМ, ф. 244, оп. 8, No 25).

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

15—25 января 1830 г. Москва
Дельвиг просил меня написать статью о московских журналах. Вот она. Кажется, слишком растянута: перетяни ее как хочешь, выкинь частности, одним словом делай что хочешь 1.
Вчера ночью возвращались мы с Болховским2 с бала, говорил он о романах Вальтер Скотта, бранил их: вот романы, прибавил он, ‘Les liaisons dangereuses’, ‘Faublas’3, это дело другое: читая их, так и глотаешь дух их, глотаешь редакцию.
Хороню. Доволен ли? Захохотал, поблагодари же меня.
Стихи Хвостова выписаны из издания 1813-го года. Есть издание старшее 1807. Справьтесь: не лучше ли там стихи?
Ты прелестно проглотил редакцию ‘Вестника Европы’4. Мы с Дмитриевым читали твой отрывок и радовались.
Бумага ‘Литературной газеты’ очень дурна. Зачем не поместить хорошей рецензии иностранной на какую-нибудь новую замечательную книгу? Статья ‘Смесь’ во 2-м листе ужасно слаба. — Возьмите у Жуковского писем Александра Тургенева и напечатайте извлечениями.
— — —
Переписка, т. II, с. 110, Акад., XIV, No 436.
1 Начало статьи Вяземского ‘О московских журналах’ было напечатано в ЛГ (1830, No 8), отражая нападки различных журналов па писателей пушкинского круга, Вяземский выдвинул тезис о том, что аристократия дарований объединилась против бездарной посредственности. Вторая часть статьи Вяземского была запрещена цензурой и напечатана лишь много лет спустя в собрании его сочинений, в этой части статьи Вяземский критиковал журнальные мнения, соединявшие понятие литературного аристократизма с социальным происхождением писателей. Правительство, напуганное участием многих знатных дворян в восстании декабристов, с опаской следило за деятельностью Пушкина и его литературных соратников, именно по этой причине Булгарин рискнул бросить им обвинение в литературном аристократизме. Но само III Отделение не было заинтересовано в обсуждении сословных вопросов (хотя бы и в литературном аспекте) на страницах журналов.
2 Болховский — Бологовский Дмитрий Николаевич.
3 Роман французского писателя Шодерло де Лакло ‘Опасные связи’ (1782) и роман французского писателя Луве де Кувре ‘Приключения шевалье Фобласа’ (1790).
4 Вяземский имеет в виду статью Пушкина ‘О журнальной критике’ (ЛГ, 1830, No 3), в которой осмеяны редакционные примечания к статьям Н. И. Надеждина в ВЕ (1828, No 24, 1829, No 23).

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

Конец января 1830 г. Петербург
Высылай ко мне скорее Дельвига, если ты сам не едешь. Скучно издавать газету одному с помощию Ореста1, несносного друга и товарища. Все Оресты и Пилады иа одно лицо. Очень благодарю тебя за твою прозу — подавай ее поболее 2. Ты бранишь ‘Милославского’, я его похвалил3. Где гроза, тут и милость. Конечно, в нем многого недостает, но многое и есть: живость, веселость, чего Булгарину и во сне не приснится. Как ты находить Полевого? Чтенье его ‘Истории’ заменило Жуковскому чтение Муравьева статс-секретаря 4. Но критика Погодина ни на что не похожа5. Как бы Каченовского взбесить?6 стравим их с Полевым.
Правда ли, что моя Гончарова выходит за архивного Мещерского?7 Что делает Ушакова, моя же? 8 Я собираюсь в Москву — как бы не разъехаться. Я напечатал твое ‘К ним’ нротиву воли Жуковского9. Конечно, я бы не допустил к печати ничего слишком горького, слишком озлобленного. Но элегическую <-- -- -- -- --> — <-- -- -- --> позволено сказать, когда невтерпеж приходится благородному человеку. Кланяюсь всем твоим и грозному моему критику Павлуше. Я было написал на него ругательную антикритику, слогом ‘Галатеи’ — взяв в эпиграф Павлуша медный лоб приличное названы! — собирался ему послать, не знаю, куда дел10.
— — —
Стар. и нов., кн. V, с. 17—18, Акад., XIV, No 439.
1 Орест — О. М. Сомов.
2 Пушкин имеет в виду отрывки из монографии Вяземского о Фонвизине (ЛГ, 1830, No 2 и 3) и статью его ‘О московских журналах’.
3 В статье ‘О московских журналах’ Вяземский привел выписки из ‘Атенея’, в которых историческому роману M. H. Загоскина ‘Юрий Милославский, или Русские в 1612 году’ ‘не совсем посчастливилось’, так как, ‘по пословице, ему мягко стелят, а жестко спать’. Рецензия Пушкина на роман M. H. Загоскина била напечатана в ЛГ (1830, No 5).
4 Муравьев — Николай Назарьевич, статс-секретарь и управляющий собственною е. в. канцеляриею, издавший в 1828 г. три части своих сочинений ‘Некоторые из забав отдохновения, с 1805 года…’.
5 Исключительно резкая по тону статья М. П. Погодина об ‘Истории…’ Н. А. Полевого (MB, 1830, ч. 1) обвиняла автора в самохвальстве, дерзости, невежестве и шарлатанстве.
6 Критикуя статью Н. И. Надеждина о Н. А. Полевом (ВЕ, 1830, No 1), Пушкин писал: ‘В журнале, издаваемом ученым, известным профессором, напечатана статья, в коей брань доведена до исступления, более чем в тридцати страницах грубых насмешек и ругательств нет ни одного дельного обвинения, ей одного поучительного показания, кроме ссылки на мнение самого издателя, мнение весьма любопытное, коему доказательства с нетерпением должны ожидать любители отечественной истории’ (ЛГ, 1830, No 12).
7 Архивный Мещерский — Платон или Александр Алексеевич, служившие при. Московском архиве Коллегии иностранных дел. Моя Гончарова — Наталия Николаевна.
8 Ушакова — Екатерина Николаевна.
9 Оскорбленный клеветой и доносами, которые на него обрушились в конце 1820-х гг., Вяземский написал резкую поэтическую отповедь, адресуя ее своим гонителям. Стихотворение ‘К ним’ (ЛГ, 1830, No 5) заканчивалось строками:
Счастливцы! Вы и я — мы служим двум фортунам.
Я к вашей не прошусь, моя мне зарекла
Противопоставлять волненью и перунам
Мир чистой совести и хладный мир чела.
В печатном тексте стихотворения имеются некоторые изменения против автографа, сделанные по замечаниям Пушкина, который писал: ‘Ради Христа, очисти эти стихи — они стоят ‘Уныния’.
10 Шутливое окончание письма имеет в виду Павла Вяземского. Пушкин приводит первый стих басни А. Е. Измайлова ‘Лгун’: ‘Павлушка — медный лоб (приличное названье!)’.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ И А. А. ДЕЛЬВИГ — ПУШКИНУ

1 февраля 1830 г. Москва

<П. А. Вяземский:>

Вот и вторая статья. Справься, так ли стих:
Les gens que vous tuez etc. {Люди, которых вы убиваете и т. д. (фр.).}
Разделите статью по журналам, в ней рассмотренным: для каждого листа по особенному журналу, а целиком много1. Должно бы сказать в примечании, что этот журнальный смотр один раз навсегда, а не будут следовать за каждою новою книжкою журналов, разве в каком-нибудь экстренном случае.— Отыщи эпиграмму мою на Булгарина, где я жалуюсь на похвалы его, она, говорят, у барона Розена, и напечатайте ее в Газете2.
1-го февраля.

<А. А. Дельвиг:>

Напрасно вы изволили под статьею на ‘Историю’ Полевого напечатать: продолжение обещано: все ждут его и не дождутся 3. Обнимаю тебя, душа моя, через неделю увидимся. Прощай.

Дельвиг.

— — —
Переписка, т. II, с. 115 (принадлежность приписки А. А. Дельвигу установлена позднее Л. Б. Модзалевским), Акад., XIV, No 440.
1 Имеется в виду вторая часть статьи Вяземского ‘О московских журналах’, которая была запрещена цензурой (см. примеч. 1 к письму Вяземского Пушкину от 15—25 января 1830 г.).
2 Эпиграмма Вяземского не разыскана.
3 Продолжение статьи Пушкина об ‘Истории русского народа’ было напечатано в ЛГ (1830, No 12).

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

14 марта 1830 г. Москва
Третьего дня приехал я в Москву и прямо из кибитки попал в концерт, где находилась вся Москва. Первые лица, попавшиеся мне навстречу, были Н. Гончарова и княгиня Вера,1 а вслед за ними братья Полевые. Приезд государев сделал большое впечатление. Арестованные были призваны к Бенкендорфу, который от имени царя и при Волкове и Шульгине объявил, что все произошло от неразумения, что государь очень обо всем этом жалеет, что виноват Шульгин etc. Волков прибавил, что он радуется оправданию своему перед московским дворянством, что ему остается испросить прощения, или лучше примирения, графини Потемкиной — и таким образом все кончено и все довольны 2.
Княгиня Вера очень мило и очень умно говорила о тебе Бенкендорфу. Он извинялся перед Потемкиной: Quant M-me Карцов tout ce qu’elle dit c’est comme si elle chantait… {Что до г-жи Карцевой, то все, что она говорит, звучит так, словно она поет (фр.).} A жена твоя: Vous eussiez pu remarquer, Gnral, qu’elle chantait faux {Вы могли бы заметить, генерал, что она фальшивит (фр.).}. Отселе изъяснения. Puisque nous sommes sur le pied de la franchise, vous me permettrez, Gnral, de vous rpter la demande de la C-sse Potemkine: la rhabilitation de mon mari {Раз уж мы стали говорить откровенно, позвольте, генерал, повторить вам просьбу графини Потемкиной о восстановлении доброго имени моего мужа (фр.).}3. — Он сказал ей, что недоволен твоим меморием 4. Я не читал его: что такое? Ты жалеешь о том, что тебя не было в Москве, а я так нет. Знаешь разницу между пушкой и единорогом? Пушка сама по себе, а единорог сам по себе. Потемкин и Сибелев сами по себе, а ты сам по себе. Не должно смешивать эти два дела. Здесь ты бы был, конечно, включен в общую амнистию, но ты достоин и должен требовать особенного оправдания — а не при сей верной оказии. Но это все безделица, а вот что важно: Киселев5 женится на Лизавете Ушаковой, и Катерина говорит, что они счастливы до гадости. Вчера обедал я у Дмитриева с Жихаревым. Дмитриев сердит на Полевого и на цензора Глинку: я не теряю надежды затащить его в полемику. Дай срок. Прощай, помяни меня на вечере у Катерине Андреевне и пиши мне к Копу.

14 марта.

Запечатай и отошли записку Гагарину Театральному 6.
Вот тебе и другое письмо.
— — —
РА, 1874, кн. I, стлб. 435—437, Акад., XIV, No 450.
1 В. Ф. Вяземская.
2 Внезапный приезд Николая I в Москву был связан со скандалом в Московском французском театре. За обиженную дирекцией театра и уволенную артистку Альфред заступились полковник Воейков, граф Потемкин, гвардии ротмистр Пашков и коллежский асессор Сибилев, которые устроили шум в театре. По донесению московских властей Николай I приказал главных зачинщиков посадить в полицию на 8 дней. Недовольная Москва стала съезжаться к арестованным. ‘В числе временных жильцов съезжей был и богатый граф Потемкин. Сей ‘великолепный’ Потемкин, если не Тавриды, а просто Пречистенки, на которой имел он свой дом, перенес из него в съезжий дом всю роскошную свою обстановку. Здесь давал он <...> лакомые и веселые обеды. В восьмой день заключения приехал во время обеда обер-полицеймейстер Шульгин-2 и объявил узникам, что они свободны’ (Вяземский, т. VII, с. 225).
Волков А. А. — С 1826 г. начальник 2-го округа московского корпуса жандармов.
3 В. Ф. Вяземская объяснялась с Бенкендорфом по поводу клеветнических разговоров и обвинений Вяземского в ‘развратном поведении’. Карцева С. В.— содержательница Французского театра.
4 ‘Записка о князе Вяземском, им самим составленная’, напечатанная позднее в его сочинениях под названием ‘Моя исповедь’. В этом документе Вяземский отстаивал право иметь собственное мнение о внешней и внутренней политике государства.
5 Киселев — Сергей Дмитриевич, московский знакомый Пушкина.
6 Гагарин Театральный — Сергей Сергеевич, директор императорских театров.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

16 марта 1830 г. Москва
У меня есть на столе письмо, уже давно к тебе написанное — я побоялся послать его тебе по почте. Жена твоя, вероятно, полнее и дельнее рассказала тебе, в чем дело. Государь, уезжая, оставил в Москве проект новой организации, контрреволюции революции Петра, Вот тебе случай писать политический памфлет и даже его напечатать, ибо правительство действует или намерено действовать в смысле европейского просвещения. Ограждение дворянства, подавление чиновничества, новые права мещан и крепостных — вот великие предметы. Как ты? Я думаю пуститься в политическую прозу1. Что твое здоровье? Каков ты с министрами? и будешь ли ты в службе новой? Знаешь ли ты, кто в Москве возвысил свой оппозиционный голос выше всех? Солнцев. Каков? Он объявил себя обиженным в лице Сибелева и цугом поехал к нему на съезжую, несмотря на слезы Лизаветы Львовны и нежные просьбы Ольги Матвеевны2. Москва утихла и присмирела. Жду концертов и шуму за проект. Буду тебе передавать свои наблюдения о духе Московского клуба. Прощай, кланяюсь твоим. Не могу еще привыкнуть не у них проводить вечера мои. Кажется мне, что я развращаюсь.

16 марта3.

— — —
РА, 1874, кн. I, стлб. 437—439, Акад., XIV, No 451.
1 Имеются в виду проекты социальных реформ, которые разрабатывались в секретном комитете, учрежденном 6 декабря 1826 г. Последующий ход событий показал, что надежды поэта на существенные социальные преобразования не оправдались, Николай I побоялся избрать путь радикальных реформ, и Пушкин вынужден был отказаться от своего намерения стать публицистом. Контрреволюция революции Петра — отмена петровской табели о рангах, противником которой был Пушкин, он мечтал об ‘ограждении дворянства’ от проникновения в него выходцев из других сословий, по убеждению Пушкина, старинное независимое дворянство должно было повести страну по пути европейского просвещения.
2 Лизавета Львовна — жена Солнцева, Ольга Матвеевна — их дочь.
3 Далее следовала опущенная в наст. изд. приписка Ф. И. Толстого.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

Вторая половина (не ранее 18) марта 1830 г. Москва
Посылаю тебе драгоценность: донос Сумарокова на Ломоносова. Подлинник за собственноручного подписью видел я у Ив. Ив. Дмитриева. Он отыскан в бумагах Миллера, надорванный, вероятно, в Присутствии и, вероятно, сохраненный Миллером, как документ распутства Ломоносова: они были врагами. Состряпай из этого статью и тисни в ‘Литературную газету’1. Письмо мое доставит тебе Гончаров, брат красавицы: 2 теперь ты угадаешь, что тревожит меня в Москве. Если ты можешь влюбить в себя Елизу3, то сделай мне эту божескую милость. Я сохранил свою целомудренность, оставя в руках ее не плащ, а рубашку (справься у княгини Мещерской)4, а она преследует меня и здесь письмами и посылками. Избавь меня от Пентефреихи. Булгарин изумил меня своею выходкою5, сердиться нельзя, но побить его можно и, думаю, должно — но распутица, лень и Гончарова не выпускают меня из Москвы, а дубины в 800 верст длины в России нет, кроме гр. Панина6. Жену твою вижу часто, то есть всякий день. Наше житье-бытье сносно. Дядя жив, Дмитриев очень мил. Зубков7 член клуба. Ушаков крив8. Вот тебе просьба: Погодин собрался ехать в чужие края 9, он может обойтиться без вспоможения, но все-таки лучше бы. Поговори об этом с Блудовым, да пожарче. Строев написал table des mati&egrave,res {указатель содержания (фр.).} ‘Истории’ Карамзина, книгу нам необходимую10. Ее надобно напечатать, поговори Блудову и об этом. Прощай. Мой сердечный поклон всему семейству.
В доносе пропущено слово оскорбляя11.
Батюшков умирает 12.
— — —
РА , 1874, кн. I, стлб. 439—440, Акад., XIV, No 459.
1 Вяземский написал статью ‘О Сумарокове’ (ЛГ, 1830, No 28), в которую включил присланный ему документ.
2 Гончаров — Иван Николаевич.
8 Елиза — Е. М. Хитрово, безнадежно влюбленная в Пушкина. Далее Пушкин называет ее Пентефреихой (по библейской легенде, жена царедворца Пентефрия была влюблена в Иосифа, который, вырываясь из ее объятий, оставил в руках ее свой плащ).
4 Княгиня Мещерская — Екатерина Николаевна, дочь H. M. Карамзина, адресат пушкинского ‘Акафиста…’ (1827).
5 Пушкин имеет в виду пасквиль ‘Анекдот’ (СПч, 1830, No 30), якобы взятый Булгариным из английского журнала. Это была месть издателя СПч за критический разбор его романа ‘Дмитрий Самозванец’ (ЛГ, 1830, No 14), Булгарин полагал, что анонимная рецензия написана Пушкиным (на самом деле автор ее — Дельвиг). Вслед за этим пасквилем Булгарин напечатал издевательскую рецензию на гл. VII ‘Онегина’ (СПч, 1830, No 35 и 39), настолько неприличную, что Николай I запретил печатать ее продолжение.
6 Граф Панин — Александр Никитич, столь высокого роста, что когда он сидел в партере, то сидевшим сзади казалось, что он стоит.
7 Зубков — Василий Петрович, друг Пушкина.
8 Ушаков — Василий Аполлонович, писатель, друг Булгарина, или Николай Иванович, военный писатель и историк, у первого косили глаза, у второго на одном глазу было бельмо.
9 Поездка М. П. Погодина за границу не состоялась.
10 П. М. Строев несколько лет составлял указатель к ‘Истории государства Российского’, который удалось издать лишь в 1836 г. Пушкин писал в С: ‘Издав сии два тома г. Строев оказал более пользы русской истории, нежели все наши историки с высшими взглядами, вместе взятые, <...> Издатели ‘Истории государства Российского’ должны будут поскорее приобрести право на перепечатание ‘Ключа’, необходимого дополнения к бессмертной книге Карамзина’.
11 То есть в ‘доносе’ Сумарокова на Ломоносова.
12 Слух о смерти К. Н. Батюшкова оказался ложным, он умер 7 июля 1855 г.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

26 апреля 1830 г. Петербург

26-го апреля.

Я сейчас с обеда Сергея Львовича, и твои письма, которые я там прочел, убедили меня, что жена меня не мистифирует и что ты точно жених. Гряди, жених, в мои объятья! А более всего убедила меня в истине женитьбы твоей вторая, экстренная бутылка шампанского, которую отец твой розлил нам при получении твоего последнего письма. Я тут ясно увидел, что дело не на шутку. Я мог не верить письмам твоим, слезам его, но не мог не поверить его шампанскому.— Поздравляю тебя от всей души. Дай бог тебе счастия и засияй отныне в жизни твоей новая эра. Я слышал, что ты будто писал к государю о женитьбе. Правда ли? Мне кажется, что тебе в твоем положении и в твоих отношениях с царем необходимо просить у него позволения жениться. Жуковский думает, что хорошо бы тебе воспользоваться этим обстоятельством, чтобы просить о разрешении печатать ‘Бориса’, представив, что ты не богат, невеста не богата, а напечатание трагедии обеспечит на несколько времени твое благосостояние. Может быть, царь и вздумает дать приданое невесте твоей. Я также со вчерашнего дня женился на Канкрине1. Твоя невеста красивее. Где ты будешь жить? Я, вероятно, по крайней мере на год останусь в Петербурге. Что вперед будет, бог весть. Надобно бы нам затеять что-нибудь литературное впрок. Тебе с женою, мне без жены, а с Канкриным в Петербурге предстоят новые издержки. Должно их прикрыть. На ‘Литературную газету’ надежды мало. Дельвиг ленив и ничего не пишет, а выезжает только sur sa bte de somme ou de Somoff {Непереводимая игра слов. Букв.: на своем вьючном животном или Сомове (фр.).}2. В мае приеду на несколько времени в Москву: тогда переговорим. Когда твоя свадьба? Скажи, я постараюсь к ней приехать. Прости, обнимаю тебя от всего сердца. Прошу рекомендовать меня невесте, как бывшего поклонника ее на балах, а ныне преданного ей дружескою преданностью моею к тебе. Я помню, что, говоря с старшею сестрою, сравнивал я Алябьеву avec une beaut classique {с классической красотой (фр.).}, a невесту твою avec une beaut romantique {с романтической красотой (фр.).}3. Тебе, первому нашему романтическому поэту, и следовало жениться на первой романтической красавице нынешнего поколения.— Признаюсь, хотел бы хотя в щелочку посмотреть на тебя в качестве жениха.
— — —
РА, 1879, кн. II, с. 484, Акад., XIV, No 468.
1 Вяземский имеет в виду поступление свое на службу в министерство финансов, которое возглавлял Е. Ф. Канкрин.
2 О. М. Сомов деятельно помогал Дельвигу в издании ЛГ.
3 Сравнение А. В. Алябьевой с Н. Н. Гончаровой имеется и в пушкинском послании ‘К вельможе’ (1830):
С восторгом ценить ты
И блеск Алябьевой и прелесть Гончаровой.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

2 мая 1830 г. Москва
Благодарю тебя, мой милый, за твои поздравления и мадригалы — я в точности передам их моей невесте. Правда ли, что ты собираешься в Москву? Боюсь графини Фикельмон1. Она удержит тебя в Петербурге. Говорят, что у Канкрина ты при особых поручениях и настоящая твоя служба при ней. Приезжай, мой милый, да влюбись в мою жену, а мы поговорим об газете иль альманахе. Дельвиг в самом деле ленив, однако ж его ‘Газета’ хороша, ты много оживил ее. Поддерживай ее, покамест нет у нас другой. Стыдно будет уступить поле Булгарину. Дело в том, что чисто литературной газеты у нас быть не может, должно принять в союзницы или моду, или политику. Соперничествовать с Раичем и Шаликовым как-то совестно. Но неужто Булгарину отдали монополию политических новостей? Неужто, кроме ‘Северной пчелы’, ни один журнал не смеет у нас объявить, что в Мексике было землетрясение и что Камера депутатов закрыта до сентября? Неужто нельзя выхлопотать этого дозволения? справься-ка с молодыми министрами, да и с Бенкендорфом. Тут дело идет не о политических мнениях, но о сухом изложении происшествий. Да и неприлично правительству заключать союз — с кем? с Булгариным и Гречем. Пожалуйста, поговори об этом, но втайне: если Булгарин будет это подозревать, то он, по своему обыкновению, пустится в доносы и клевету — и с ним не справишься.
Отчего не напечатано мое посвящение тебе в третьем издании ‘Фонтана’?2 Неужто мой цензор не пропустил? Это для меня очень досадно. Узнай, пожалуйста, как и зачем.
Сегодня везу к моей невесте Солнцева. Жаль, что представлю его не в прежнем его виде, доставившем ему камергерство. Она более благоговела бы перед родственным его брюхом3. Дядя Василий Львович также плакал, узнав о моей помолвке. Он собирается на свадьбу подарить нам стихи. На днях он чуть не умер и чуть не ожил. Бог знает чем и зачем он живет.— Сказывал ты Катерине Андреевне о моей помолвке? я уверен в ее участии, но передай мне ее слова — они нужны моему сердцу, и теперь не совсем счастливому. Прощай, мой милый, обнимаю тебя и Жуковского.

2 мая.

РА, 1874, кн. I, стлб. 441—443, Акад., XIV, No 473.
1 Фикельмон — Дарья Федоровна, салон которой часто посещали Пушкин, Вяземский и Жуковский.
2 При переиздании ‘Бахчисарайского фонтана’ в 1830 г. Пушкин исключил предисловие Вяземского, которое к этому времени перестало быть злободневным, и заменил его посвящением, которое не было напечатано. В сохранившемся черновике посвящения Пушкин писал: ‘Посвящаю тебе стихотворение, некогда явившееся под твоим покровительством и которое тебе обязано было большею частью успеха. Да будет оно залогом нашей неизменной дружбы и скромным памятником моего уважения к благородному твоему характеру и любви к твоему прекрасному таланту. А. П.’.
3 M. M. Сонцов (Солнцев), служивший в Оружейной палате под начальством Н. Б. Юсупова, ‘был представлен им к пожалованию в камергеры. Однако в Петербурге нашли, что по чину его достаточно ему и звание камер-юнкера. Но Солнцев, кроме того, что уже был в степенных летах, пользовался еще вдоль и поперек таким объемистым туловищем, что юношеское звание камер-юнкерства никак не подходило ни к лицу его, ни к росту. N. N. говорил, что он не только сановит, но и слоновит. Кн. Юсупов сделал новое представление на основании физических уважений, которое и было утверждено: Солнцев наконец пожалован ключом’ (РА, 1873, кн. III, стлб. 1982).

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

5 ноября 1830 г. Болдино
Отправляюсь, мой милый, в зачумленную Москву — получив известие, что невеста ее не покидала. Что у ней за сердце? твердою дубового корой, тройным булатом грудь ее вооружена, как у Горациева мореплавателя1. Она мне пишет очень милое, хотя бестемпераментное письмо. Брат Лев дал мне знать о тебе, о Баратынском, о холере… Наконец и от тебя получил известие. Ты говоришь: худая вышла нам очередь. Вот! да разве не видишь ты, что мечут нам чистый баламут,2 а мы еще понтируем! Ни одной карты налево, а мы все-таки лезем. Поделом, если останемся голы, как бубны.— Здесь я кое-что написал. Но досадно, что не получал журналов. Я был в духе ругаться и отделал бы их на их же манер. В полемике, мы скажем с тобою, и нашего тут капля меду есть. Радуюсь, что ты принялся за Фонвизина3. Что ты ни скажешь о нем или кстати о нем, все будет хорошо, потому что будет сказано. Об Истине (то есть о точности применения истины) нечего тебе заботиться: пуля виноватого сыщет. Все твои литературные обозрения полны этих пуль-дур. Собери-ка свои статьи критические, посмотри, что за перестрелка подымется. Когда-то свидимся? заехал я в глушь Нижнюю, да и сам не знаю, как выбраться? Точно еловая шишка в <-- -- -- -->, вошла хорошо, а выйти так и шершаво. Кстати: о Лизе голенькой4 не имею никакого известия. О Полиньяке тоже. Кто плотит за шампанское, ты или я?5 Жаль, если я. Кабы знал, что заживусь здесь, я бы с ней завел переписку взасос и с подогревцами, то есть на всякой почте по листу кругом — и читал бы в нижегородской глуши ‘Le Temps’ и ‘Le Globe’. Каков государь? молодец!6 того и гляди, что наших каторжников простит7 — дай бог ему здоровье. Дай бог вам всем здоровья, друзья. Покамест желать лучшего нечего. Здесь крестьяне величают господ титлом Ваше здоровье, титло завидное, без коего все прочие ничего не значат.

5 ноября.

— — —
РА , 1874, кн. I, стлб. 443—445, Акад., XIV, No 534.
1 Реминисценция из подражания оде Горацпя (кн. I, ода III) И. И. Дмитриева (1794):
Конечно, твердою, дубового корой,
Тройным булатом грудь была вооружена
Того, в ком перва мысль родилась дерзновенна
Неверной поручать стихии жребий свой!
2 Баламут — шулерский способ расположения карт в колоде. Пушкин, вероятно, намекает на тщетность ожиданий общественных реформ.
3 Пушкин имеет в виду работу Вяземского о Фонвизине, которой тот занимался в Остафьеве во время холеры.
4 Лиза голенькая — Е. М. Хитрово (по распространенной в те годы эпиграмме, в которой были слова: ‘Лиза в городе слыла Лизой голенькой’).
5 Пушкин и Вяземский поспорили на бутылку шампанского, будет ли министр иностранных дел при Карле X — Полиньяк предан смертной казни за подписание ордонансов, которые привели к Июльской революции во Франции. Выиграл пари Вяземский: Полиньяк просидел 5 лет в тюрьме, а затем, освобожденный по амнистии, уехал в Англию.
6 Имеется в виду приезд Николая I в холерную Москву, что нашло свое отражение в стихотворении Пушкина ‘Герой’ (1830).
7 Надежды Пушкина на амнистию декабристов не оправдались.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

19 декабря 1830 г. Остафьево
Я третьего дня и позабыл попросить тебя побывать у князя Юсупова и от меня поразведать его о Фон-Визине. Вижу по письмам, что они были знакомы. Не вспомнит ли князь каких-нибудь анекдотов о нем, острых слов его? Нет ли писем его? Поразведай его также о Зиновьеве, бывшем министре нашем в Мадриде, и Мусине-Пушкине, нашем после в Лондоне: они были общие приятели Фон-Внзину. Узнай, кто говорил: chez nous mieux {у нас лучше (фр.).}. Скажи князю, что я сам не адресуюсь к нему, чтобы не обеспокоить письмом. На словах легче переспросить и отвечать. Пожалуйста съезди и пришли мне протокол твоего следственного заседания.
Прости.
19-го д. 1830.
Нет ли у князя на памяти чего-нибудь о Стакельберге, бывшем в Варшаве, о Маркове? Всё это из Фон-Визинской шайки.
— — —
РА, 1879, кн. II, с. 485, Акад., XIV, No 549.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

Конец (не ранее 27—28) декабря 1830 г. Москва
К тебе собираюсь. Но по службе должен провести сегодняшний и завтрашний день в Москве у невесты. ‘Северных цветов’ еще не получил. ‘Борис Годунов’ здесь1, но у меня его еще нет. Поклон мой всем вам.
— —-
РА , 1874, кн. I, стлб. 449, Акад., XIV, No 552.
1 СЦ на 1831 г. поступили в продажу 24 декабря, а ‘Борис Годунов’ 22—23 декабря 1830 г.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

1 января 1831 г. Остафьево
Милости просим, приезжай, да прошу привезти с собою Полиньяковское шампанское1. Пришли ‘Бориса’.— Вот стихи, которые прошу прочесть и отдать Максимовичу2. Пришлю ему и прозы малую толику. Узнай, будет ли у него в альманахе что Полевого? Если нет, то дам ему статейку на него.—
С новым годом не поздравляю:
Впредь утро похвалю, как вечер уж наступит3.
Который Киреевский в Москве? Наш ли? Привези его с собою, если он.
До свидания. Воля твоя, Мартиньяк4 и я правы, а ты и Камера депутатов не правы.
1-го янв. 1831.
— — —
Переписка, т. II, С. 207, Акад., XIV, No 555.
1 См. примеч. 5 к письму Пушкина Вяземскому от 5 ноября 1830 г.
2 Вяземский посылал свой стихотворный цикл ‘Зимние карикатуры’ для альманаха М. А. Максимовича ‘Денница’.
3 Цитата из басни И. И. Дмитриева ‘Чижик и зяблица’.
4 Мартиньяк — Жан-Батист, виконт, см. примеч. 5 и 6 к письму Пушкина Вяземскому от 2 января 1831 г.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

2 января 1831 г. Москва

2 янв. 1831.

Стихи твои прелесть — не хочется мне отдать их в альманах, лучше отошлем их Дельвигу. Обозы, поросята и бригадир удивительно забавны. Яковлев издает к масленице альманах ‘Блин’. Жаль, если первый блин его будет комом1. Не отдашь ли ты ему ‘Обозы’, а ‘Девичий сон’ Максимовичу? Яковлев тем еще хорош, что отменно храбр и готов намазать свой блин жиром Булгарина и икрою Полевого — пошли ему свои сатирические статьи, коли есть. Знаешь ли ты, какие подарки получил я на новый год? Билет на ‘Телеграф’ да билет на ‘Телескоп’ — от издателей в знак искреннего почтения. Каково? И в ‘Пчеле’ предлагают мне мир, упрекая нас (тебя да меня) в неукротимой вражде и службе вечной Немезиде2. Все это прекрасно, одного жаль — в ‘Борисе’ моем выпущены народные сцены да матерщина французская и отечественная3, а впрочем, странно читать многое напечатанное. ‘Северные цветы’ что-то бледны. Каков шут Дельвиг, в круглый год ничего сам не написавший и издавший свой альманах в поте лиц наших? На днях у тебя буду 4, с удовольствием привезу и шампанское — радуюсь, что бутылка за мною. С Полиньяком я помирился. Его вторичное заточение в Венсене. меридиан, начертанный на полу его темницы, чтение Вальтер Скотта, все это романически трогательно — а все-таки палата права5. Речьми адвокатов я недоволен — все они робки6. Один Ламене в состоянии был бы aborder bravement la question {смело приступить к этому вопросу (фр.).}7. О Польше нет ни слуху ни духу 8. Я видел письмо Чичерина к отцу 9, где сказано il y a lieu d’esprer quetout finira sans guerre {есть основание надеяться, что все обойдется без войны (фр.).}. Здесь некто бился об заклад, бутылку V. С. Р.10 противу тысячи руб., что Варшаву возьмут без выстрела. Денис здесь11. Он написал красноречивый loge {похвальное слово (фр.).} Раевского 12. Мы советуем написать ему жизнь его. Киреевский наш здесь 13. Вечор видел его. Лиза голенькая пишет мне отчаянное, политическое письмо14. Кажется, последние происшествия произвели на петербургское общество сильное действие. Если б я был холост, то съездил бы туда. Новый год встретил я с цыганами и с Танюшей 15, настоящей Татьяной-пьяной. Она пела песню, в таборе сложенную, на голос ‘Приехали сани’: 16
Давыдов с ноздрями17,
Д — Митюша.
Вяземский с очками,
В — Петруша.
Гагарин с усами 18,
Г — Федюша.
Девок испугали
И всех разогнали и проч.
Знаешь ли ты эту песню? Addio {Прощай (um.).}, поклон всем твоим, до свидания.
— — —
РА, 1874, кн. I, стлб. 445—447, Акад., XIV, No 557.
1 Яковлев — вероятно, Павел Лукьянович, старший брат лицейского товарища Пушкина — Михаила Лукьяновича. Альманах ‘Блин’ в свет не вышел.
2 Пушкин имеет в виду анонимную статью ‘О русской журналистике’ (СПч, 1830, No 155), в которой говорилось: ‘…Пчела работает преспокойно в своем улье, делится сотами с каждым трудолюбивым литератором, и если иногда, хотя весьма редко, встречает неблагодарных, которые за это бросают в нее камнями, то и тогда погневается да и перестанет, не думая о мести и не питая ни к кому вечной вражды, которою гордятся некоторые, добровольно посвящая себя в жрецы Немезид, вместо того чтоб быть жрецами Муз. У Пчелы есть жало, но оно не ядовито. <...> Молодые литераторы всегда находили и будут находить помощь и совет у издателей ‘Северной пчелы’ и ‘Сына отечества’, заслуженные мужи в словесности — уважение, сочинители плохих книг — беспристрастное, строгое, но не бранчивое поучение, а противники, гордящиеся неумолимою враждою и вечным мщением — в журналах не найдут для себя ничего, а в сердцах издателей найдут одно сожаление!’
3 В первом издании ‘Бориса Годунова’ была выпущена народная сцена ‘Девичье поле. Новодевичий монастырь’, в которой содержались наивные реплики простолюдинов, выражавшие полную бесчувственность и безразличие толпы к воцарению Бориса Годунова, в других сценах (особенно в сценах ‘Равнина близ Новгорода-Северского’ и ‘Площадь перед собором в Москве’) были произведены цензурные изменения и сокращения.
4 Пушкин посетил Остафьево 4 января 1831 г. вместе с Д. В. Давыдовым, Н. А. Мухановым и И. И. Трубецким.
5 Бывшие французские министры свергнутого Карла X были приговорены палатой пэров к лишению чинов, орденов и пожизненному заключению (Полиньяк, кроме того, к гражданской смерти) и переведены еще до окончания процесса, во избежание эксцессов со стороны волновавшейся около Люксембургского дворца толпы, в Венсеннскую тюрьму. В статье ‘Допрос бывших министров, заключенных в Венсенне’ газета ‘Le Temps’ писала: ‘Г. де Полиньяк занимает ту же камеру, какую занимал 30 лет назад, обвиняемый в государственном преступлении. Он выказал большое волнение, войдя в нее, и сказал сопровождавшим его: ‘На полу должен быть меридиан, начертанный мною, как я помню, в 1801 году’. В самом деле были обнаружены на камне линии этого меридиана’ (1830, 30 aot). В тот же день в газете ‘Le Corsaire’ сообщалось о чтении Полиньяком произведений Вальтера Скотта. Полиньяк ошибся на три года: впервые он был заключен в Венсеннский замок в 1804 г. за участие в заговоре Жоржа Кадудаля против первого консула — Наполеона.
6 Министров защищали виднейшие французские адвокаты во главе с Мартиньяком.
7 Ламенне— Фелисите Робер, французский публицист, философ, известный резкостью и прямотой суждений.
8 Письмо написано в разгар польского восстания, начавшегося 17 ноября 1830 г.
9 Чичерин — вероятно, Александр Петрович, сын генерал-адъютанта П. А. Чичерина.
10 V. С. Р. — марка шампанского ‘Veuve Cliquot Ponsardin’. Ср. в ‘Онегине’: ‘Вдовы Клико или Моэта//Благословенное вино’ (гл. IV, строфа XLV).
11 Денис — Давыдов.
12 Пушкин читал в рукописи работу Д. Давыдова ‘Замечания на некрологию H. H. Раевского, изданную при ‘Инвалиде’ 1829 г., с прибавлением его собственных записок на некоторые события войны 1812 г., в коих он участвовал’ (1832).
13 Киреевский наш — Иван Васильевич.
14 ‘Отчаянное политическое письмо’ Е. М. Хитрово, связанное, по всей вероятности, с польскими событиями, не сохранилось (см. статью Н. В. Измайлова в кн.: Хитрово, С. 178).
15 Танюша — Т. Д. Демьянова, певица московского цыганского хора, пение которой много раз слушал Пушкин, ее рассказы о поэте в 1875 г. записал Б. М. Маркевич (см.: П. в восп., т. 2, с. 209—214).
16 ‘Приехали сани’ — масленичная величальная песня. Цыгане, вероятно, использовали мотив песни для пародийной перелицовки.
17 Давыдов с ноздрями — Дмитрий Александрович (Митюша) (1786—1851), с 1822 по 1827 г. чиновник по особым поручениям при московском военном генерал-губернаторе Д. В, Голицыне, с 1827 по 1832 т. в отставке.
18 Гагарин с усами — Ф. Ф. Гагарин, брат В. Ф. Вяземской.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

10—13 января 1831 г. Москва
Постараюсь взять отпуск1 и приехать на именины к тебе. Но не обещаюсь. Брат, вероятно, будет. Толстой2 к тебе собирается. Вчера видел я кн. Юсупова и исполнил твое препоручение, допросил его о Фонвизине и вот чего добился. Он очень знал Фонвизина, который несколько времени жил с ним в одном доме. C’tait un autre Beaumarchais pour la conversation… {В разговоре это был второй Бомарше… (фр.)} Он знает пропасть его bons mots {острот (фр.).}, да не припомнит. А покамест рассказал мне следующее: Майков, трагик, встретя Фонвизина, спросил у него, заикаясь, по своему обыкновению: видел ли ты мою ‘Агриопу’? — видел — что ж ты скажешь об этой трагедии? — Скажу: Агриопа <-- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -->. Остро и неожиданно! Не правда ли? Помести это в биографии, а я скажу тебе спасибо. Что до ‘Телескопа’ (другая Агриопа), то у меня его покамест нету,— да напиши к Салаеву, чтоб он тебе всю эту дрянь послал. Твою статью о Пушкине пошлю к Дельвигу3 — что ты чужих прикармливаешь? свои голодны. Максимовичу, однако ж, отдал ‘Обозы’ скрепя сердце4. Кланяюсь княгине и благодарю за любезный зов. О Польше не слыхать. В Англии, говорят, бунт. Чернь сожгла дом Веллингтона5. В Париже тихо. В Москве также.
— — —
РА, 1874, кн. I, стлб. 447—448 (без даты), Письма, т. III, с. 156—157 (с более точной датой), Акад., XIV, No 562.
1 То есть получить разрешение у невесты.
2 Толстой — вероятно, Федор Иванович.
3 Имеется в виду некролог В. Л. Пушкина, который предназначался для альманаха ‘Денница’.
4 Об этом см. письмо Пушкина Вяземскому от 2 января 1831 г.
5 Веллингтон — английский государственный деятель, генерал, с 1828 г. возглавлял кабинет министров, его консервативная политика вызвала сильные волнения во многих городах Англии. Враждебные демонстрации против политики Веллингтона случались неоднократно, однако слух о сожжении его дома не оправдался.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

14 января 1831 г. Остафьево
Хорошо, дай Пушкина Дельвигу, а скажи Максимовичу, что пришлю к нему несколько выдержек из записной книжки1. Я уже писал ему, что у тебя есть малая толика прозы моей для него. Отолгись ты, как умеешь. Постарайся приехать завтра. Что ты выдаешь себя за такого нежного любовника и верноподданного жениха? — Хорош Юсупов, только у него и осталось в голове, что <-- -- -- -->. — Что это за новое дополнение к цензуре, что все статьи в журналах должны быть за подписью автора или переводчика? Не смешно ли видеть русское самодержавие,

(или д)

которое возится с нашею литературочкою. Уж и та ее пугает. Как не чувствовать им, что есть цензура, есть и всё. Уж и это не штука ли Булгарина против ‘Литературной газеты’, чтобы заставить нас демаскироваться? Иначе растолковать не умею. Булгарину с братьею огласки бояться нечего, а между тем надеются они, что нам иногда стыдно будет без маски пройти между ими. — Что-нибудь, а придумать надобно, чтобы вырвать литературу нашу из рук Булгарина и Полевого.— Что за разбор Дельвига твоему ‘Борису’?2 Начинает последним монологом его. Нужно будет нам с тобою и Баратынским написать инструкцию Дельвигу, если он хочет, чтобы мы участвовали в его газете. Смешное дело, что он не подписывается ни на один иностранный журнал и кормится сказками Бульи3 и петербургскою польскою газетою4. При том нужно обязать его, чтобы по крайней мере через No была его статья дельная и проч. и проч. А без того нет возможности помогать ему. Прости, приезжай-ка завтра.— ‘Телескоп’ я имею.

14-го.

Не забудь привезти или прислать шампанское.
— — —
РА, 1879, кн. II, с. 485, Акад., XIV, No 564.
1 То есть некрологическую статью Вяземского о В. Л. Пушкине — в ‘Литературную газету’ (в печати не появлялась). В альманахе же М. Максимовича ‘Денница’ на 1831 г. (ценз. разр. 20 января 1831 г.) был напечатан стихотворный цикл Вяземского ‘Зимние карикатуры’, а также стихотворение ‘Девичий сон’. Выдержек из записной книжки в альманахе нет.
2 Краткая рецензия Дельвига на трагедию Пушкина была напечатана в ЛГ (1831, No 1).
3 Имеется в виду рассказ французского писателя Жана Никола Бульи ‘Крестная мать’ (ЛГ, 1830, No 67 и 68).
4 Вяземский имеет в виду перепечатку Дельвигом из петербургской польской газеты перевода ‘Отрывка из письма…’ Иосифа Ковалевского (ЛГ, 1830, No 65).

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

17 января 1831 г. Остафьево
Сделай милость, прочитай и перечитай с бдительным и строжайшим вниманием посылаемое тебе и укажи мне на все сомнительные места1. Мне хочется, по крайней мере в предисловии, не поддать боков критике. Покажи после и Баратынскому2, да возврати поскорее, отослав ко мне в дом Демиду. Нужно отослать в Петербург к Плетневу, которому я уже писал о начатии печатания ‘Адольфа’3. Посаженая мать спрашивает, когда прикажешь ей сесть, и просит тебя дать ей за неделю знать о дне свадьбы.
До свидания. Покажи же ‘Годунова’.
17-го.
Надобно ли в замечании задрать киселем в <-- -- -- --> ‘Адольфа’ Полевого или пропустить его без внимания, comme une chose non avenue? {как явление, вовсе не бывшее (фр.).}4
— — —
Переписка, т. II, с. 217: Акад., XIV, No 567.
1 Вяземский посылал Пушкину предисловие к своему переводу романа Б. Констапа ‘Адольф’.
2 Прочитав перевод ‘Адольфа’, Баратынский писал Вяземскому: ‘Вы победили великие трудности в вашем переводе, но ежели вы мне позволите сказать мое мнение: живо покоренные красотою оригинала, как всякий хороший переводчик, вы наложили на себя слишком строгую верность переложения. <...> Чувствую, как трудно переводить светского ‘Адольфа’ на язык, которым не говорят в свете, но надобно помнить, что им будут когда-нибудь говорить и что выражения, которые нам теперь кажутся изысканными, рано или поздно будут обыкновенными’ (Стар. и нов., кн. V, с. 48—50).
3 Переписку Вяземского с Плетневым об издании ‘Адольфа’ см.: ОРЯС, 1897, т. II, No 1, с. 90—99, Гиллельсон, с.182. Предстоящему выходу в свет перевода ‘Адольфа’ Пушкин посвятил заметку в ЛГ, которую цензура задержала на том основании, что этот роман якобы находится в индексе запрещенных иностранных книг. Заметка Пушкина была в конце концов дозволена к печати (ЛГ, 1830, No 1), однако появление перевода Вяземского сильно задержалось. ‘Сколько труда стоило мне доказать председателю цензурного комитета, человеку, впрочем, образованному, что одно имя автора еще не есть статья, оскорбляющая правительства или грозящая России революцией’ (А. В. Никитенко. Дневник, т. 1, 1955, с. 102).
4 Вяземский в предисловии не коснулся перевода романа, появившегося в MT. Между тем перевод самого Вяземского вызвал отрицательную рецензию в MT: ‘Перевод кн. Вяземского нехорош: тяжел, неверен, писан дурным слогом’ (MT, 1831, No 20, с. 544).

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

19 января 1831 г. Москва
Вчера получили мы горестное известие из Петербурга — Дельвиг умер гнилою горячкою. Сегодня еду к Салтыкову, он вероятно уже все знает1. Оставь ‘Адольфа’ у меня — на днях перешлю тебе нужные замечания2.
— — —
РА, 1874, кн. I, стлб. 449 (без даты и ошибочно соединенное в одно целое с другим письмом), Письма, т. III, с. 8 (с исправлениями): Акад., XIV, No 569.
1 Салтыков — Михаил Александрович, тесть Дельвига.
2 Замечания Пушкина на предисловие Вяземского неизвестны.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

Сентябрь 1826 г. — первая половина мая 1831 г. (?) Москва (?)
Сонцев стерлядию страстный
Же — ву — зем 1 ей отпускал.
Завтра за обедом будет у меня Астраханская стерлядь, которая приглашает племянника его в свои объятия.
Середа.
— — —
Звенья, VI, с. 789, Акад., XIV, No 595.
1 Же — ву — зем — je vous aime — я вас люблю (фр.).

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

7 мая 1831 г. Москва1
Вот в чем дело:
Рязанским губернатором2 было сделано представление (No 11, 483) касательно пенсии, следующей вдове Степана Савельевича Губанова, губернского землемера. Жена его в крайности и просит ускорить время получения оной пенсии.
Пожалуйста, мой милый, сделай это через Д. В. Дашкова, от которого дело это зависит3. Очень обяжешь и Окулова, у которого пишу тебе эту записку и который о том же тебя просит 4.

А. Пушкин.

— — —
PB, 1899, июнь, с. 393, Акад., XVI, No 1191.
1 В изд. Акад. датировано 1836 г. В наст. изд. датируется 1831 г. на следующих основаниях: ‘По тону обращения письмо является ‘продолжением’ недавнего (может быть, в тот же день или накануне) разговора Пушкина с Вяземским, и происходил он в Москве, так как М. А. Окулов, в доме которого Пушкин писал записку,— коренной москвич, директор училищ Московской губернии. С. С. Губанов служил губернским землемером в Рязани в 1828—1829 гг. и умер не позднее 1829 г. 7 мая Пушкин был в Москве одновременно с Вяземским только в 1827 и 1831 гг., что дает право датировать вышеприведенную записку 1831 г.’ (Л. А. Черейский. К датировке одного письма Пушкина.— Врем. ПК, 1976, с. 125).
2 Николай Мартынович Грохольский.
3 Д. В. Дашков был в это время товарищем министра юстиции, которому были подчинены межевые конторы.
4 Судьба ходатайства Пушкина неизвестна.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

11 июня 1831 г. Царское Село
Что за дьявольщина? пишу, пишу — а никто мне не отвечает. Получил ли ты письмо мое? На всякий случай вот тебе другое, тысяча твоя у меня. Переслать ли ее в Москву, или прикажешь ей тебя дождаться? В Твери, сказывают, холера и карантин. Как же ты к нам приедешь? Уж не на пироскафе1, как гр. Паскевич поехал в армию. Что там делается, ничего не ведаем. Потеря Дибича должна быть чувствительна для поляков,2 по расчету Толь будет главнокомандующим в течение 20 дней,3 авось употребит он это время в пользу себе и нам. Здесь говорят о взятии Вильны и о повешении Храповицкого4. Ужасно во всех отношениях! Дай бог, чтоб это было ложное известие.
Видел я Тургенева и нашел в нем мало перемены: кой-где седина, впрочем, та же живость, по крайней мере при первом свидании5. Жду его в Сарское Село. Он едет к тебе, если карантин его не удержит. Постарайся порастрепать его porte-feuille, полный европейскими сокровищами. Это нам пригодится. Жуковский все еще пишет. Он перевел несколько баллад Соувея, Шиллера и Гуланда. Между прочим, ‘Водолаза’, ‘Перчатку’, ‘Поликратово кольцо’ etc.6 Также перевел неконченную балладу Вальтер Скотта ‘Пильгрим’ и приделал свой конец: прелесть7. Теперь пишет сказку гекзаметрами8, вроде своего ‘Красного карбункула’, и те же лица на сцене, Дедушка, Луиза, трубка и проч. Все это явится в новом издании всех его баллад, которые издает Смирдин в двух томиках 9. Вот все, чем можно нам утешаться в нынешних горьких обстоятельствах. Здесь я журналов не получаю и не знаю, что делается в нашем омуте и кто кого.
Прощай, кланяюсь княгине и Катерине Андреевне, если она уже доехала до Остафьева. Если вы все вместе, то мудрено тебя сюда выманить, однако ж надобно. Что Софья Николаевна? царствует на седле? A horse, a horse! My kingdom for a horse! {Коня! Коня! Престол мой за коня! (англ.)}10 Прощай же до свидания.

А. П.

11 июня.
— — —
Стар. и нов., кн. XII, с. 324—325, Акад., XIV, No 610.
1 Пироскаф — колесный пароход.
2 В словах Пушкина чувствуется его отрицательное мнение о тактике Дибича в Польше.
3 Толь — Карл Федорович, начальник штаба действующей армии, который в течение двух недель по смерти Дибича исполнял обязанности главнокомандующего русскими войсками в Польше.
4 До Пушкина дошел ложный слух о взятии и сожжении повстанцами Вильны, также не оправдался слух о повешении временного виленского и гродненского военного губернатора М. Е. Xраповицкого.
5 Тургенев — Александр Иванович, приехавший в Россию после пятилетнего пребывания в странах Западной Европы, куда он уехал в 1826 г. после приговора над его братом — декабристом.
6 В это время Жуковский перевел из Соути (Соувей) баллады ‘Суд божий над епископом’, ‘Доника’ и ‘Королева Урака и пять мучеников’, из Шиллера — ‘Кубок’, ‘Перчатку’, и ‘Поликратов перстень’, из Уланда (Гуланда) — ‘Появление весны’, ‘Замок на берегу моря’ и балладу ‘Алонзо’.
7 Имеется в виду незаконченная Вальтером Скоттом баллада ‘The grey Brother’, переведенная Жуковским под заглавием ‘Покаяние’.
8 ‘Две были и еще одна’, стихотворная повесть из трех эпизодов, в которой соединены и вольно изложены три различных произведения: баллады Соути ‘Мэри, служанка из гостиницы’, ‘Джаспер’ и рассказ Гебеля ‘Каннитферштан’, ‘Красный карбункул’ (1816) — перевод сказки Гебеля.
9 А. Смирдин издал ‘Баллады и повести В. А. Жуковского’, ч. I—II (1831).
10 Княгиня — В. Ф. Вяземская: Катерина Андреевна и Софья Николаевна — Карамзины. Приводя цитату из исторической хроники Шекспира ‘Ричард III’, Пушкин имел в виду пристрастие С. Н. Карамзиной к верховой езде. Это изречение было взято эпиграфом к стихотворению Вяземского ‘Прогулка в степи’ (ЛГ, 1831, No 2), посвященному С. Н. Карамзиной.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

11 июня 1831 г. Москва

Москва. 11-го июня.

Спасибо за письмо, но не спасибо за то, что ты купил мои мебли. Карамзины меня не поняли, или я не так объяснился. Я полагал, что некоторые мебли были взяты напрокат, и писал о них, чтобы отдать их купцу. Сделай милость, возврати мне их, если можно: то есть держи их у себя до приезда моего. Карамзины приехали благополучно и вчера отправились в Остафьево. Я еще все выставляюсь1. Что твои литературные проекты? Есть ли начало? Хорошо бы с нового года начать журнал, а к новому году изготовить альманачик. Разумеется, не проеду мимо тебя, но когда проеду? бог весть. У нас дела еще на месяц. Да того и смотри, что вы в Петербурге запретесь2. Прости, моя душа. Мое почтение жене. Моя все еще очень слаба. Постарайтесь с Плетневым продать моего ‘Адольфа’: если мне барыша очистилось бы от 2 до 3 тысяч, то я вам, публике, книгопродавцам и самой тени Б. Констана, поклонился бы в ножки.
— — —
Переписка, т. II, с. 252, Акад., XIV, No 611.
1 Вяземский имеет в виду свою служебную деятельность по устройству промышленной выставки в Москве.
2 Намек на возможность холерного карантина в столице.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

17 июня 1881 г. Москва

Москва. 17-го июня.

Ты жалуешься на молчание мое, а я писал тебе недавно через Толмачева1. Тысячу мою держи у себя до приезда моего. Спроси, пожалуйста, у Плетнева, получил ли он свою тысячу. Я очень рад, что Жуковский опять сбесился, ио не рад тому, что он остается в Петербурге. Он, говорят, очень болен. Убеди его куда-нибудь съездить, хоть в Москву к искусственным водам. Высылайте скорее и Тургенева. Боюсь, он выдохнется в Петербурге и уже не ошибет меня своим европейским запахом. Я здесь никого из порядочных людей не вижу: Баратынский в деревне, не знаю, где и что Языков. Карамзины с женою моею в Остафьеве, езжу к ним по субботам отдыхать от бремени государственных дел. Прошу теперь читать меня уже в ‘Коммерческой газете’:2 отыщи мой взгляд на выставку. Читал ли ты о ‘Борисе Годунове’ разговор, напечатанный в Москве?3 Прочти, моя радость. Университет не позволил Погодину прочесть на акте похвальное слово Мерзлякову. Каченовский сказал, что это не стоит внимания. Пусти же в свет моего ‘Адольфа’. Когда будешь в Питере, передай мой сердечный поклон Элизе и Доле4. Я с удовольствием узнал тебя в Делорме5. Цалую тебя и милую.
— — —
РА , 1879, кн. II, с. 485—486, Акад., XIV, No 614.
1 Толмачев — Феодосии Сидорович, учитель российской словесности в семье Карамзиных и Вяземского.
2 В ‘Коммерческой газете’, которая издавалась министерством финансов, Вяземский иногда под псевдонимом или анонимно печатал небольшие корреспонденции. Его деятельность в этой газете детально не изучена.
3 Вяземский имеет в виду анонимную брошюру ‘О ‘Борисе Годунове’ (1831).
4 Элиза — Хитрово, Долли — Д. Ф. Фикельмои.
5 Вяземский подразумевает анонимную рецензию Пушкина на книгу ‘Vie, posie et penses de Joseph Delorme’ — ‘Жизнь, стихотворения и мысли Иосифа Делорма’ (ЛГ, 1831, No 32), а также на сборник стихотворений Сент-Бёва.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

3 июля 1831 г. Царское Село
Получил я письмо твое (вероятно, от Федосея Сидоровича, по крайней мере на печати вырезан крест и якорь и надпись: бог моя надежда). Ты требуешь назад свою мебель. Эх, милый! Трудно в Царском Селе мне будет найти новую. Нечего делать, возьми себе назад. Только мне жаль будет тебе оставить ее за ту же цену. Ей-богу, Ваше сиятельство, больше стоит. Она мне досталась по оказии и по знакомству, право, не грех прибавить рублей сто. По газетам видел я, что Тургенев к тебе отправился в Москву, не приедешь ли с ним назад? это было бы славно. Мы бы что-нибудь и затеяли вроде альманаха, и Тургенева порастрепали бы1. Об ‘Адольфе’ твоем не имею никакого известия, Плетнев отделен от меня холерою, ничего не пишет. Ждал я сюда Жуковского, но двор уже не едет в Царское Село, потому что холера показалась в Пулкове. В Петербурге народ неспокоен, слухи об отраве так распространились, что даже люди порядочные повторяют эти нелепости от чистого сердца. Двух лекарей народ убил. Царь унял возмущение, но не все еще тихо 2. Из армии известия не имеем. Вот тебе все, что знаю. О литературе не спрашивай: я не получаю ни единого журнала, кроме ‘С.-Петербургских ведомостей’, и тех не читаю. ‘Рославлева’ прочел и очень желаю знать, каким образом ты бранишь его3. Разговоров о ‘Борисе’ не слыхал и не видал, я в чужие разговоры не вмешиваюсь. Не пишу покамест ничего, ожидаю осени. Элиза приготовляется к смерти мученической и уже написала мне трогательное прощание. Ты что? Вышел ли ‘Фонвизин’ из ценсуры 4 и поступил ли в печать? Кстати о цензуре: Щеглов умер: не нашего полку, чужого.— Отец мой горюет у меня в соседстве, в Павловском, вообще довольно скучно.

3 июля.

Кланяюсь всем твоим, в том числе и Тургеневу, коли он уж у вас.
— — —
Стар, и нов., кн. V, с. 19, Акад., XIV, No 625.
1 Пушкин имеет в виду письма А. И. Тургенева из-за границы, адресованные его петербургским друзьям. Эти письма, которые А. И. Тургенев считал ‘заготовками’ для будущей книги, пересылались из Петербурга в Москву на имя его двоюродной сестры А. И. Нефедьевой. Пушкин высказывает пожелание, чтобы приехавший в Москву А. И. Тургенев сделал ‘экстракт’ из этих писем для предполагаемого альманаха. Позднее при издании ‘Современника’ Пушкин печатал заграничные письма А. И. Тургенева в своем журнале под названием ‘Хроника русского’.
2 Пушкин излагает события 23 июня — ‘бунт’ на Сенной площади, вызванный устройством холерных госпиталей. Подробности о подавлении бунта см.: Письма, т. III, с. 300—303.
3 О романе M. H. Загоскина ‘Рославлев’ см. в переписке Пушкина с M. H. Загоскиным в томе 2 наст. изд.
4 В журнале заседания Московского цензурного комитета от 6 ноября 1831 г. значится поступление рукописи Вяземского ‘Биографические и литературные записки о Денисе Ивановиче Фонвизине’. Состояние рукописи (в настоящее время она хранится среди бумаг Остафьевского архива — ЦГАЛИ, ф. 195, оп. 1, No 1143) дает возможность предполагать, что работа цензора была внезапно прервана. Из переписки Вяземского с женой видно, что рукопись была им востребована обратно для внесения дополнений и исправлений. Окончательно цензурное разрешение на ‘Фонвизина’ было получено в петербургской цензуре в начале 1836 г., об этом см. письмо Пушкина к Вяземскому от февраля (после 15) 1836 г.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ1

14 и 15 июля 1831 г. Остафьево

Остафьево. 14-го июля 1831.

Ты так стал аккуратен в переписке своей, что поневоле подозреваю тебя в боязни холеры: ты не хочешь умереть с долгами на совести. Вот и холера к чему-нибудь пригодилась. Нет, батюшка государь мой Александр Сергеевич, ста рублей не придам Вам за мебли: сказать по совести, довольно будет с Вас и того, что я ни гроша не беру за прокат и что можете пользоваться ими до приезда моего. Пожалуй, придам еще и проценты, которые с Вас не возьму за деньги, мною отданные Вам заимообразно. Вот видите, и я готовлюсь на всякий случай предать душу богу и холере и очищаю себя богоугодными делами. Очень жалею за тебя, что Жуковского не будет в Царском Селе. Пожалуй, давай готовить альманах: дорожная котомка нашего маленького Гримма-пилигрима2 у меня в руках. Пили Гримма, да и полно! Страниц двадцать или тридцать напилим славных. Я изготовлю литературный отчет о примечательнейших произведениях нашего книжного урожая и так и быть по поводу сему прочту и ‘Рославлева’, которого еще не читал и потому не бранил и не браню. Между тем ты собирай стихи свои и других. Напишем к Баратынскому, который удрал в Казань с Энгельгардтовским семейством. Дай повесть, одну из повестей своих, закажи другого Бетговена Одоевскому3, поставим на ноги Киреевского, запоем йже-херувимы пред кликушею-Жуковским и черт что-нибудь из него выломает. Войдешь ли в переговоры с Сомовым и будешь ли требовать его интервенции или нонинтервенции?4 Только не откладывай дела в длинный ящик, и приступим к работе. Составим и некрологический список за нынешний год. Матушка холера поможет, и сохрани нас боже попасть самим в этот список. Между тем ты и Баратынский заготовьте статью о Дельвиге. ‘Разговор о ‘Годунове’, сказывают, Филимонова: он Филимонами и пахнет5.
Мой друг! не хочешь ли лимонов?
Тьфу, что за гадость Филимонов!
Мой ‘Фон-Визин’ еще не в ценсуре. На досуге хочу его пересмотреть и выправить. Бог знает, когда я к Вам. Пока есть и дело в Москве, да и в Петербурге дело без меня обойдется. Прости, моя душа. Продолжай бояться холеры, то есть писать ко мне. Жена моя и все наши, в том числе и Мещерские, тебе и жене твоей сердечно кланяются. Как ты ни мил и ни умен, а всё жене твоей, я думаю, скучно, то есть грустно в Царском Селе.— Тургенев не спешит также к холере. Дмитриев был совсем на мази к Вам ехать и дормез только что не заложен, а уложен, но за холерою остался. Здесь кто-то был призван в суд за оскорбительные слова насчет холеры. Это не шутка, а факт. Чадаев выезжает: мне все кажется, что он немного тронулся. Мы стараемся приголубить его и ухаживаем за ним.
Между тем сколько есть истинно прекрасного и прекрасно истинного в сочинении его религиозном6.
15-го. Юсупов сегодня умер частью от холеры, частью от удара, частью от 80 лет. Третьего дни ужинал он еще в клубе.
— — —
РА, 1879, кн. II,с. 486—487 (отрывок), Переписка, т. II, с. 270—272, Акад., XIV, No 629.
1 К письму имеется приписка А. И. Тургенева (см. переписку Пушкина с А. И. Тургеневым).
2 Гримм-пилигрим — дружеское прозвище А. И. Тургенева.
3 В. Ф. Одоевский писал о музыкантах (‘Себастиан Бах’, ‘Последний квартет Бетховена’). Подробнее см. переписку Пушкина и В. Ф. Одоевского в томе 2 наст. изд.
4 То есть: собирается ли он привлечь Сомова к участию в составлении альманаха.
5 Автор брошюры ‘О ‘Борисе Годунове’ не установлен.
6 Вяземский имеет в виду ‘Философические письма’ Чаадаева, которые он читал в рукописи.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

27 июля 1831 г. Остафьево

Остафьево. 27-го июля 1831.

Кинь это в ‘Литературную газету’:
‘В конце длинной статьи, написанной в защиту и в оправдание Булгарина, критикованного ‘Телескопом’, г-н Греч говорит (‘Сын отечества’, No): Я решился на сие не для того, чтоб оправдывать и защищать Булгарина (который в этом не имеет надобности, ибо у него в одном мизинце более ума и таланта, нежели во многих головах рецензентов). — Жаль же, сказал один читатель, что Булгарин не одним мизинцем пишет’1.
А если хочешь, дай другой оборот этому. Во всяком случае на этом мизинце можно погулять и хорошенько расковырять им гузно. Что за лакеи! —
Впрочем все обстоит у нас благополучно. Как у Вас? Скажи Жучку — Датской собаке2, что я получил его письмо <-- -- -- -- -- -- -- -- -- --> и оплеванное и порадовался этим чисто арзамасским испражнениям, Тургенев еще здесь и ажитируется в помещичьих заботах. Все наши тебе сердцем кланяются. Мой ‘Адольф’, то есть нет, мой ‘Фон-Визин’ зреет лежа: примусь за него окончательно на той неделе, а что же мой ‘Адольф’? Обнимаю тебя.
— — —
Переписка, т. II, с. 289—290, Акад., XIV, No 641.
1 Н. И. Греч защищал Булгарина от нападок на него ‘Телескопа’, напечатавшего убийственную статью Пушкина, под псевдонимом Феофилакт Косичкин, ‘Торжество дружбы, или Оправданный Александр Анфимович Орлов’. Пушкин использовал совет Вяземского в полемической статье ‘Несколько слов о мизинце г. Булгарина и о прочем’ (Тел., 1831, No 15, с подписью Ф. Косичкин).
2 Шутливое прозвище Жуковского.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

3 августа 1831 г. Царское Село

3 августа.

‘Литературная газета’ что-то замолкла, конечно, Сомов болен, или подпиской недоволен1. Твое замечание о мизинце Булгарина не пропадет, обещаюсь тебя насмешить, но нам покамест не до смеха: ты, верно, слышал о возмущениях новогородских и Старой Руси. Ужасы. Более ста человек генералов, полковников и офицеров перерезаны в новгородских поселениях со всеми утончениями злобы. Бунтовщики их секли, били по щекам, издевались над ними, разграбили дома, изнасильничали жен, 15 лекарей убито, спасся один при помощи больных, лежащих в лазарете, убив всех своих начальников, бунтовщики выбрали себе других — из инженеров и коммуникационных. Государь приехал к ним вслед за Орловым2. Он действовал смело, даже дерзко, разругав убийц, он объявил прямо, что не может их простить, и требовал выдачи зачинщиков. Они обещались и смирились. Но бунт Старо-Русский еще не прекращен. Военные чиновники не смеют еще показаться на улице. Там четверили одного генерала, зарывали живых и проч. Действовали мужики, которым полки выдали своих начальников.— Плохо, Ваше сиятельство. Когда в глазах такие трагедии, некогда думать о собачьей комедии нашей литературы. Кажется, дело польское кончается, я все еще боюсь: генеральная баталия, как говорил Петр I, дело зело опасное. А если мы и осадим Варшаву (что требует большого числа войск), то Европа будет иметь время вмешаться не в ее дело. Впрочем, Франция одна не сунется, Англии не для чего с нами ссориться, так авось ли выкарабкаемся.
В Сарском Селе покамест нет ни бунтов, ни холеры, русские журналы до нас не доходят, иностранные получаем, и жизнь у нас очень сносная. У Жуковского зубы болят, он бранится с Россети, она выгоняет его из своей комнаты, а он пишет ей арзамасские извинения гекзаметрами.
— — чем умоляю вас, о царь мой небесный —
— — — — прикажете ль? кожу
Дам содрать с моего благородного тела вам на калоши,
— — прикажете ль? уши
Дам обрезать себе для хлопошек и проч.3
Перешлю тебе это чисто арзамасское произведение.
Благодарю Александра Ивановича за его религиозно-философическую приписку4. Не понимаю, за что Чедаев с братией нападает на реформацию, c’est dire un fait de l’esprit chrtien. Ce que le christianisme y perdit en unit, il le regagna en popularit {то есть на известное проявление христианского духа. Насколько христианство потеряло при этом в отношении своего единства, настолько оно выиграло в отношении своей популярности (фр).}. Греческая церковь — дело другое: она остановилась и отделилась от общего стремления христианского духа. Радуюсь, что Чедаев опять явился в обществе. Скажи ему, что его рукопись я пытался было переслать к нему, но на почте посылок еще не принимают, извини меня перед ним5. Кланяюсь всем вашим и желаю вам здравия и спокойствия.

Сарское Село.

— — —
Стар и нов., кн. XII, с. 325—326, Акад., XIV, No 651.
1 Последний номер ЛГ датирован 30 июня 1831 г. Постепенное уменьшение подписчиков, а также охлаждение Пушкина и Вяземского к газете после кончины Дельвига побудили Сомова прекратить издание ЛГ. В начале письма Пушкин перефразирует басню И. И. Дмитриева ‘Воробей и зяблица’, которая начиналась со следующих строк:
Умолк Соловушка! конечно, бедный болен
Или подружкой недоволен…
2 Орлов — Алексей Федорович, генерал, назначенный в 1831 г. во время холерного бунта военным губернатором 1-й Адмиралтейской, Московской и Нарвской частей в Петербурге.
3 Россети — Александра Осиповна. Пушкин цитирует стихи Жуковского на память и не совсем точно, текст Жуковского:
Я на все решиться готов! Прикажете ль — кожу
Дам содрать с своего благородного тела, чтоб сшить вам
Дюжину теплых калошей, дабы, гуляя по травке,
Ножек своих замочить не могли вы? Прикажете ль — уши
Дам отрезать себе, чтоб, в летнее время хлопушкой
Вам усердно служа, колотили они дерзновенных
Мух, досаждающих вам, недоступной, своею любовью…
4 Пушкин имеет в виду приписку А. И. Тургенева к письму Вяземского Пушкину от 14 июля 1831 г. по поводу ‘Философических писем’ Чаадаева.
5 Имеются в виду ‘Философические письма’ Чаадаева.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

14 августа 1831 г. Царское Село
Любезный Вяземский, поэт и камергер…
(Василья Львовича узнал ли ты манер?
Так некогда письмо он начал к камергеру,
Украшенну ключом за верность и за веру.)1
Так солнце и на нас взглянуло из-за туч!
На заднице твоей сияет тот же ключ 2.
Ура! хвала и честь поэту-камергеру —
Пожалуй, от меня поздравь княгиню Веру.
Услыша о сем радостном для Арзамаса событии, мы, царскосельские арзамасцы, положили созвать торжественное собрание. Все присутствующие члены собрались немедленно, в числе двух. Председателем по жребию избран г-н Жуковский, секретарем я, сверчь. Протокол заседания будет немедленно доставлен Вашему арзамасскому и камергерскому превосходительству (такожде и сиятельству). Спрашивали члены: зачем Асмодей не является ни в одном периодическом издании? Секретарь ответствовал единогласно: он статьи свои отсылает в ‘Коммерческую газету’ без имени. Спрашивали члены: давно ли Асмодей занимается Коммерческой? выигрывает ли он в коммерческую?3 Председатель ответствовал единогласно же: в коммерческую выиграл он ключ, и теперь Асмодей перейдет к банку.
Оставя арзамасскую политику, скажу тебе, что наши дела польские идут, слава богу: Варшава окружена, Кржнецкий сменен нетерпеливыми патриотами. Дембинский, невзначай явившийся в Варшаву из Литвы, выбран в главнокомандующие4. Кржнецкого обвиняли.мятежники в бездействии. Следственно, они хотят сражения, следственно, они будут разбиты, следственно, интервенция Франции опоздает, следственно, граф Паскевич удивительно счастлив. Король голландский погорячился, но, кажется, он принужден будет отложить попечение о Бельгии:5 Пруссии не до него. Если заварится общая, европейская война, то, право, буду сожалеть о своей женитьбе, разве жену возьму в торока6. У Жуковского понос поэтический хотя и прекратился, однако ж он всё еще <-- -- -- -- -- --> гекзаметрами7. Ждем тебя. Право, надобно нам начать журнал, да какой? Quarterly {Quarterly (Review) — ‘Трехмесячное обозрение’ (англ.).}. В 3 месяца книжку, нет, книжищу выдадим, с помощью божней и Лизы голенькой. Кстати: Лиза написала было мне письмо вроде духовной: croyez la tendresse de celle qui vous aimera mme au del du tombeau {верьте нежности той, которая будет любить вас и за гробом (фр.)} и проч., да и замолкла, я спокойно себе думаю, что она умерла. Что же узнаю? Элиза влюбилась в вояжера Моrnау да с ним кокетничает! Каково? О femme, femme! crature faible et dcevante… {О женщина, женщина! созданье слабое и обманчивое… (фр.)}8 Прощай, камергер, кланяюсь тебе и твоим от всего сердца.

14 авг.

— — —
Стар и нов., кн. XII, с. 327—328, Акад., XIV, No 654.
1 Вяземский получил звание камергера 5 августа 1831 г. Пушкин имеет в виду послание В. Л. Пушкина ‘К П. Н. Приклонскому’, которое начиналось словами:
Любезный родственник, поэт и камергер,
Пожалуй на досуге
Похлопочи о друге!
Ты знаешь мой манер…
2 Камергерский ключ носили на придворном мундире сзади, ниже пояса.
3 Намек на то, что Вяземский печатался в ‘Коммерческой газете’.
4 Дембинский — Генрих, польский генерал, временно бывший главнокомандующим польской армии.
5 По постановлению Венского конгресса (1815 г.) Бельгия была присоединена к Голландии и Вильгельм I Фридрих провозглашен королем, после революции 1830 г. Бельгия снова отделилась от Голландии, Вильгельм I Фридрих лишь в 1839 г. признал самостоятельность Бельгии.
6 Торок — ремешок у седла. Взять жену в торока — то есть привязать ремешком к седлу, взять с собой в поход.
7 Пушкин имеет в виду следующие произведения Жуковского, написанные в это время гекзаметром: ‘Сказка о царе Берендее, о сыне его Иване-царевиче, о хитростях Кощея бессмертного и о премудрости Марьи-царевны, кощеевой дочери’, ‘Война мышей и лягушек’, шуточные послания к А. О. Россет.
8 Слова Фигаро из комедии Бомарше ‘Женитьба Фигаро’ (акт V, сцена III).

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

24 августа 1831 г. Остафьево.

Остафьево. 24-го августа 1831.

Спасибо, большое спасибо за арзамасскую грамоту. Крыло вдохновения, старины и арзамасского гуся повеяло над тобою и потрепало мою задницу. Это приятное щекотание отозвалось в моем сердце, и таким образом ты меня потешил со всех сторон. И здесь твое послание было прочтено в полном присутствии: вчера обедал у нас Дмитриев. Он что-то вянет духом (не прочти воняет), и я начинаю бояться за него. Жаль, что тебя здесь нет: я угостил бы тебя перепискою знакомого тебе Авраама1 с Игнатием Петровым, по поводу отпускной его. Письма подсыпаны эпиграммами против господ Ворожейкиных и желчно-элегийскими выходками, что всем известно, что после брата не осталось ему ни булавки. И все это написано с добросовестностью и некоторою классическою сановитостью. Одним словом, вкусно и хорошо.— Сделай одолжение, занимайся приготовлениями журнала, корми эту мысль, но прежде всего напиши план и представь его, куда следует. Я недавно получил письмо от Баратынского из Казани, куда они все поехали, то есть Энгельгардовы, как он пишет, по делам, а как мне сказывали — от холеры. ‘Пишу, говорит он, но не для потомства, как Вы предполагаете слишком дружески, но для нижнего земского суда’. А Жуковский все еще пописывает: бог помощь! Не знаю, холера ли, царскосельский ли воздух, но на вас действует какое-то благоприятное письменное наитие. И ты стал так исправно отвечать на письма, что любо. ‘Ох! я женат!’ скажешь ты, как Платон Сергеевич2. Теперь времени много. Тургенева видали мы довольно часто, теперь он к нам ни ногой, потому что трусит холеры, которая шатается по нашему околотку, и притом же он волочится в Москве и дремлет за Бухариною3, за дочерьми Султанши, Солдатши, или просто Сольдан4., и за многими другими. Карамзины пробудут здесь, я думаю, еще с месяц, вероятно и я также. Не будет ли твоих денег у Нащокина рублей пятьсот? В таком случае вели ему отдать их мне, а остальные додашь мне в Питере. Передай мой сердечный поклон Dona Sol5 и скажи, что брат ее в Москве много успел по части каламбуров. Напомни Жуковскому о гомеопатической аптечке. Теперь сообщения свободны и можно прислать. Пожалуйста напомни. Все мои, то есть наши, тебе, то есть вам, кланяются.
О прежний Пушкин ты, Вы парочка уж ныне!
Знаешь ли, слухи носятся, что ты очень ревнив? Я, если жена твоя не ревнива, позволяю тебе поцеловать мою сокурносую бель-сёрку. Она отказаться не может, ибо знает мои права над нею.— Читал ли ты ‘Le noir et le ronge’?6 Замечательное творение. Теперь я мог бы по совести бранить ‘Рославлева’, потому что купил это право потом лица и скукою внимания. В Загоскине точно есть дарование, но зато как он и глуп, уж это, воля ваша, не Василию Львовичу чета. Тот, во-первых, имел ум не писать прозою, и это уже важный перевес. Не правда ли, что в ‘Рославлеве’ нет истины ни в одной мысли, ни в одном чувстве, ни в одном положении? Я начинаю думать, что ‘Петр Иванович Выжигин’7 сноснее, но, чтобы убедиться в этом, надобно прочесть его, а боже упаси того! — Да кстати, ты, кажется, ревнуешь и к Голенькой. Я поздравлю ее и. скажу, что ты часто пишешь мне о каком-то Mornay. Впрочем, не беспокойся и не верь клевете: это, верно, Dona Sol смутила тебя, она и меня хотела поссорить с нею. Кстати о ревности, попроси ее, то есть Dona Sol. сжечь до замужества своего8 всю мою поэзию и мою прозу, а что они у нее залежались, знаю я потому, что она для смеха их кому-то показывала. Я полагаю, что текст пословицы щей горшок, да сам большой неисправен. В русском нет этого духа независимости. Не просто ли: щей горшок, да самый большой?9 Вот это так, это по-русски. Не написать ли мне трактат об этом, также как и о том, что, вероятно: Куда ни кинь, так клин перевод: de quel ct que je me tourne, je vois le port de Livourne {с какой стороны ни повернусь, я вижу порт Ливорно (фр.).}. При человеке известного вкуса хвалили одну девушку и говорили: она хороша, как роза. Что Вы говорите, как роза, она даже хороша, как розан, отвечал человек известного вкуса. Чтобы ты не подумал, что повторяю тебе анекдот, спешу заявить, что это моего сочинения. Не написать ли трактат и о греческом исповедании наших старинных грамотеев или ботаников, которые отнесли розу к мужескому роду?
— — —
Переписка, т. II, с. 310—312, Акад., XIV, No 662.
1 С. Л. Пушкин.
2 Вяземский имеет в виду Платона Михайловича из ‘Горя от ума’ Грибоедова.
3 Бухарина — Вера Ивановна (с 1832 г.— Анненкова). Оставила записки о Пушкине.
4 Сольдан — Сольдейн Вера Яковлевна. 10 декабря 1831 г. в ее доме Пушкин читал отрывки из ‘Путешествия Онегина’.
5 Dona Sol — А. О. Россет.
6 Роман Стендаля ‘Красное и черное’. В мае 1833 г. Вяземский писал А. И. Тургеневу: ‘Недаром судьба свела тебя со Стендалем: в вас есть много сходства, по тебя не станет написать ‘Rouge et noir’, один из замечательнейших романов, одно из замечательнейших произведений нашего времени’ (ОА , т. II, с. 233).
7 ‘Петр Иванович Выжигин’ (1831) — роман Булгарина.
8 До Вяземского дошел слух о предстоящем замужестве А. О. Роесет, ее свадьба с H. M. Смирновым состоялась 11 января 1833 г.
9 Ср. со строками из ‘Путешествия Онегина’:
Мой идеал теперь — хозяйка,
Мои желания — покой,
Да щей горшок, да сам большой.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

Конец августа 1831 г. Царское Село
(Между нами) У Дельвига осталось два брата без гроша денег, на руках его вдовы, потерявшей большую часть маленького своего имения. Нынешний год мы выдадим ‘Северные цветы’ в пользу двух сирот. Ты пришли мне стихов и прозы,1 за журнал наш примемся после.
20 августа, день смерти Василия Львовича, здешние арзамасцы поминали своего старосту вотрушками, в кои воткнуто было по лавровому листу. Светлана2 произнесла надгробное слово, в коем с особенным чувством вспоминала она обряд принятия его в Арзамас.
— — —
Стар. и нов., кн. V, с. 18, Акад., XIV, No 667.
1 В СЦ на 1832 г. напечатаны следующие стихотворения Вяземского: ‘Володиньке Карамзину’, ‘До свидания’, ‘Д. П. Окуловой’, ‘Предопределение’, ‘Тоска (В. И. Бухариной)’, ‘Хандра (Песня)’. Подробнее о СЦ на 1832 г. см.: Вацуро, с. 23, 252.
2 Светлана — арзамасское прозвище. Жуковского.

П. А. и В. Ф. ВЯЗЕМСКИЕ — ПУШКИНУ

31 августа 1831 г. Остафьево

Остафьево. 31-го августа.

Из ‘Гирлянды’ узнал я, что ‘Адольф’ мой вышел. Родительскому сердцу не терпится обнять его. Напиши Плетневу, чтобы он выслал на мое имя, или книгопродавца Салаева, экземпляров сто или по крайней мере поскорее один мне на показ. Тебя в Москве, слава богу, уморили. Это добрый знак и многие лета. Скажи Полуектовой1, чтобы она показала тебе, что я пишу к ней. Мы вчера семейно пили за твое здоровие и настоящим шампанским. Я думаю, и из Авраамова лона, как из подземелъна свода, была вытащена Шампанского бутыль.— Что же, наши ‘Цветы’ пойдут ли на лад? Пора приниматься, а у меня уже кой-какие стишки готовы, которые пока преют за пазухою у Тургенева. Он по-старому все так и хватает. Прощай, душа. Мой нижайший поклон царскосельским академикам: фрейлинам Василью Андреевичу Жуковскому и Александре Осиповне Россети. Наши все тебе кланяются. <В. Ф. Вяземская:> А я даже и поцеловала бы вас нежно, кабы не боялась, не моего супруга, а вашей милой супруги, спросите у нее от меня, не разрешит ли.— <П. А. Вяземский:> (не разрешится ли?)
Скажи Жуковскому, что сейчас получил его постные письма, то есть посниковское и омеопатическое. Отвечать буду после.
Адрес: Александру Сергеевичу
Шульгину2,
нет, виноват, соврал,
Пушкину,
который пишет и печатает стишки.
— — —
РА, 1879, кн. II, с. 487 (частично), Переписка, т. II, с. 313—314, Акад., XIV, No 669.
1 Полуектова — Любовь Федоровна, сестра В. Ф. Вяземской.
2 Шульгин Александр Сергеевич — московский обер-полицеймейстер.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

3 сентября 1831 г. Царское Село
Сперва о деле: у Нащокина моих денег нет, а своих, вероятно, не завелось. По причине холеры я в получении доходов затруднен. Твои 500 рублей получишь из Петербурга, как скоро спишусь с моими корреспондентами. Ты пишешь о журнале: да, черта с два! кто нам разрешит журнал? Фон-Фок1 умер, того и гляди поступит на его место Н. И. Греч2. Хороши мы будем! О газете политической нечего и думать, но журнал ежемесячный, или четырехмесячный, третейский можно бы нам попробовать — одна беда: без мод он не пойдет, а с модами стать нам наряду с Шаликовым, Полевым и проч.— совестно. Как ты? с или без? Мы бы переписку Авраама с Игнатием поместили в отделении: классическая словесность. Жуковский все еще пишет, завел 6 тетрадей и разом начал 6 стихотворений, так его и несет. Редкий день не прочтет мне чего нового, нынешний год он, верно, написал целый том. Это хорошо было бы для журнала. Я начал также <-- -- -->, на днях испразнился сказкой в тысяча стихов,3 другая в брюхе бурчит4. А все холера… То, что ты говоришь о ‘Рославлеве’, сущая правда, мне смешно читать рецензии наших журналов, кто начинает с Гомера, кто с Моисея, кто с Вальтер Скотта,5 пишут книги о романе, которого ты оценил в трех строчках совершенно полно, но к которым можно прибавить еще три строчки: что положения, хотя и натянутые, занимательны, что разговоры, хотя и ложные, живы, и что все можно прочесть с удовольствием (итого 3 строчки 1/2).
У Доны Sol был я вчера, писем твоих у ней здесь нет, она не намерена их сжечь et vous accuse de fatuit {и обвиняет тебя в фатовстве (фр.).}6. Дело в том, что она чрезвычайно мила, умна и в лицах представляет генеральшу Ламбер7 и камер-лакея немца — в совершенстве. Твое рассуждение о пословице русской не пропадет. К числу благороднейших принадлежит и сия: за тычком не угонишься, то есть не хлопочи о полученном тычке. Кстати о тычке: читал ли ты в ‘Телескопе’ статью Феофилакта Косичкина?8 Прости, кланяюсь тебе и твоим. Вчера Дона Соль получила при мне и Жуковском письмо от своего брата, он от имени Катерины Андреевны спрашивает у Жуковского его мнения: приезжать ли ей в Петербург или оставаться в Москве. Жуковский сказал, что если б он имел сто языков, то все бы они заговорили: приезжайте к нам, к нам, к нам. Себялюбие в сторону, я точно того же мнения, холера в Петербурге прекратилась, а у вас опять начинается. Экие времена! Варшава должна была быть взята 25 или 26, но еще известия нет.

3 сентября.

— — —
Стар, и нов., кн. V, с. 20—21, Акад., XIV, No 672.
1 Фон-Фок — Максим Яковлевич, управляющий III Отделением, умер 27 августа 1831 г.
2 Ироническое замечание Пушкина о Грече, Греч в это время оказывал ‘услуги’ III Отделению, но не находился официально на службе у Бенкендорфа.
3 ‘Сказка о царе Салтане и сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди’ (на рукописи дата: ’29 авг. Ц. С. 1831′).
4 Возможно, незаконченная ‘Сказка о медведихе’.
5 Пушкин имеет в виду хвалебные отзывы о ‘Рославлеве’, появившиеся в MT и Тел.
6 A. О. Россет не вернула Вяземскому его писем этих лет, сохранились лишь письма его к ней за позднейшие годы (см.: РА, 1888, кн. II, с. 292—304, 1895, кн. I, с, 288—291).
7 Генеральша Ламбер — графиня Ульяна Михайловна Ламберт. Пушкин подтрунивал над ее салоном и называл ее за полноту ‘Madame Tolp&egrave,ge’.
8 Пушкин имеет в виду свою статью ‘Торжество дружбы, или Оправданный Александр Анфимович Орлов’ (Тел., 1831, No 13), которая появилась под псевдонимом ‘Феофилакт Косичкин’.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

11 сентября 1831 г. Москва.

11-го сент. Москва.

Не беспокойся о деньгах. Я полагал, что Нащокин, может быть, имеет счеты с тобою, а впрочем, пускай деньги ждут меня в Питере. На ‘Северные цветы’ я совершенно согласен и соберу всё, что могу, по альбумам. Каким же быть модам, когда ты помышляешь о четырехмесячном или третейском журнале? Куда же поспеют наши моды, разве в Камчатку? А о месячном журнале нам и думать нечего: мы не довольно правильной жизни, чтобы месячные наши иметь всегда к сроку. Вчера у новорожденного Дмитриева читали мы Косичкина и очень смеялись. Я ничего не знал о нем, потому что живу в деревне и не велел присылать себе никакого вздора, следовательно и ‘Телескоп’. Дмитриеву минуло вчера 71. Славная старость. Он тебя очень любит и очень тебе кланяется. Вчера утром приходит к нему шинельный поэт1 и, вынимая из-за пазухи тетрадь, поздравляет его: Дмитриев, занятый мыслью о дне своего рождения, спрашивает его: а почему Вы узнали? — Шинельный поэт заминается и наконец говорит: признаться, вчера в газетах прочел. Дело в том, что он поздравлял с Варшавою и приносил оду Паскевичу. Прощай. Наши все здоровы. Хорошо, если бы и все также.
Надписывая адрес на письме к тебе, мне всегда хочется сказать:

Спросить в Лицее, в Пантеоне.

— — —
РА , 1879, кн. II, с. 487 (частично), Переписка, т. II, с. 321—322, Акад., XIV, No 676.
1 Шинельными поэтами называли незадачливых чиновников, которые сочиняли торжественные оды и преподносили их своему начальству и другим высокопоставленным лицам в надежде на покровительство и поощрение.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

Середина (около 15) октября 1831 г. Царское Село
Сейчас еду из Царского Села в Петербург. Мебели твои в целости оставлены мною здесь для того, чтобы доставить тебе прямо туда, где ты остановишься. Деньги тебе не выслал, ибо жду тебя сюда. Но когда же будешь ты? Ждем и не дождемся. Похлопочи о ‘Северных цветах’, пришли нам своих стихов и проз, да у Языкова нет ли чего? я слышу, они с Киреевским затевают журнал, с богом!1 Да будут ли моды? важный вопрос. По крайней мере можно будет нам где-нибудь показаться — да и Косичкин этому рад. А то куда принужден он был приютиться! в ‘Телескоп’! легко сказать. Двор у вас. Жуковский и Роесети в Петербурге. Жуковский написал пропасть хорошего и до сих пор все еще продолжает. Переводит одну песнь из Marmion,2 славно. Каков Гогель?3 Повести мои печатаются4. ‘Северные цветы’ будут любопытны. Прощай до свидания. Мой адрес: у Измайловского мосту на Воскресенской улице в доме Берникова.
— — —
Р. библ., 1911, No 5, с. 19, Акад., XIV, No 689.
1 В неотправленном письме к Пушкину от 22 октября 1831 г, Вяземский писал: ‘На днях пришлю тебе стихи мои, Языкова, Теплякова, дамских персон и напишу поболее. <...> Мы на днях окрестили в шампанском ‘Европейца’. Языков был очень хорош. Он написал много стихов и между прочим много поэтических’ (П. Иссл. к-мат., т. III, с. 430). Дамские персоны — поэтессы С. С. Тсплова и Б, А. Тимашева, стихотворения которых напечатаны в СЦ на 1832 г. ‘Европеец’ — журнал И. В. Киреевского.
2 ‘Marmion’ — поэма Вальтера Скотта ‘Marmion, a tale of Flottenfield’ (1808), отрывок из которой под заглавием ‘Суд в подземелье’ перевел Жуковский, перевод был закончен год спустя в Швейцарии — 11 октября 1832 г.
3 Гогель — Н. В. Гоголь. В 1831 г. вышли ‘Вечера на хуторе близ Диканьки’. 10 сентября Гоголь писал Жуковскому: ‘Насилу мог я управиться с своею книгою и теперь только получил экземпляры для отправления вам. Один собственно для вас, другой для Пушкина…’
4 ‘Повести Белкина’ печатались в типографии Плюшара и вышли в свет 24 октября 1831 г.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

15 ноября 1831 г. Москва

Москва. 15-го н. 1831.

Я виноват перед тобою, то есть перед ‘Цветами’, как каналья. Вот всё, что мог я собрать. Здесь такая суматоха, что нет часа свободного. Дела не делай, а от деда не бегай. Сделай одолжение, передай письмо барону Розену и дай ему, что хочешь, из стихов моих1. Тебя сюда обещают. Милости просим, приезжай, а там возвратимся вместе. Вслед за потоком и я пущусь. Если стихов мало, возьми у Dona Sol ‘Южные звезды, черные очи’:2 напечатать бы их, пока звезды и очи не посоловеют от Гименея3. Ты у Карамзиных видишь наши московские рапорты4, и потому не пишу тебе особенных. Что же газета?5
Прости. Обнимаю тебя. Австрийскому дому6 мое нежное почтение. Скажи графине, что платья и письмо к ней давно готовы и ждут только удобного случая.— Доехал ли до вас Кот Астраханский, житель Казанский?7
— — —
Переписка, т. II, с. 342—343, Акад., XIV, No 701.
1 Речь идет об альманахе Е. Ф. Розена ‘Альциона’ на 1832 г. (ценз. разр. 20 ноября 1831 г.), в нем напечатано два стихотворения Вяземского: ‘К ***’ (‘Нет, нет, дождешься!.. Верь тоске…’) и ‘Вера и София’ (‘Союз ваш крайностей есть смежность…’).
2 Стихотворение Вяземского ‘Южные звезды, черные очи…’, посвященное А. О. Смирновой, впервые было напечатано значительно позже, в первом авторском сборнике Вяземского ‘В дороге и дома’ (1862).
3 Намек на предстоящее замужество А. О. Россет.
4 Московские рапорты — письма семейству Карамзиных.
5 Имеется в виду газета ‘Дневник’, которую Пушкин предполагал выпускать, издание не состоялось.
6 Вяземскпи имеет в виду австрийского посла в Петербурге Л. Фикельмона, ею жену Д. Ф. Фикельмон и ее мать Е. М. Хитрово.
7 Вероятно, Е. А. Баратынский, который в начале июля 1831 г. поселился с семьей в имении, расположенном в 20 верстах от Казани, а в декабре того же года переехал в Казань и прожил там зиму.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

Около 25—26 января 1832 г. Петербург
У меня есть оказия в Москву. Пришли мне ‘Онегина’1 для жены и для Дмитриева. Дмитриевский экземпляр ты отдал Элизе. Да, ради Христа, дай уж один экземпляр и Тургеневу, чтобы ему с горя с ним повозиться и поволочиться.— Между тем ты мне должен ‘Северные цветы’, потому что мои ты надписал Дмитриеву. Пришли две книжки, одну мне, другую жене.
Если записка моя тебя дома не застанет, пришли мне книги к четырем часам.
— — —
Переписка, т. II, с. 363, Акад., XV, No 728.
1 В январе 1832 г. вышла в свет последняя, восьмая глава ‘Евгения Онегина’.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

22 января 1836 г. Петербург
Приезжай сегодня к нам, будет
Наш боец чернокудривый
с белым локоном во лбу 1.
Середа.
— — —
‘Литературный архив’, вып. I. Л., 1938, с. 14, Акад., XVI, No 1124.
1 То есть Денис Давыдов. Вяземский приводят стихи из послания Н. М. Языкова ‘Д. В. Давыдову’.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

Февраль (после 15) 1836 г.1 Петербург
Поздравляю с благополучным возвращением из-под цензуры2. Посылаю ‘Фонвизина’. Послания Хвостова не имею, да и не видывал3. Знаешь ли ты, что Фонвизин написал феологический памфлет: ‘Аввакум Скитник’?4
— — —
Переписка, т. III, с. 285, Акад., XVI, No 1215.
1 Датировка письма уточнена В. Э. Вацуро в кн.: Письма поcл. лет, с. 292.
2 Рукопись Вяземского ‘Биографические и литературные записки о Денисе Ивановиче Фонвизине’ была возвращена из цензурного комитета с разрешением П. А. Корсакова, помеченным 15 февраля 1836 г. (см.: Новонайденный автограф Пушкина, с. 3, 68).
3 Стихотворение А. С. Хвостова ‘Послание к творцу послания, или Копия к оригиналу’ (XVIII в.) — рукописный памфлет на Фонвизина и его ‘Послание к слугам моим’, текст которого Вяземский вскоре получил от И. И. Дмитриева и приложил к своей монографии о Фонвизине.
4 Речь идет о памфлете ‘Жизнь некоторого мужа и перевоз куриозной души его через Стикс-реку’ (1780), авторство которого долгое время приписывалось разным лицам (Фонвизину, А. В. Олсуфьеву, М. Д. Чулкову и С. П. Колосову). Последние разыскания утверждают авторство М. О. Чулкова.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

Вторая половина февраля 1836 г. 1 Петербург
Пришли мне, если у тебя имеются:
‘Mmoires de Gibbon’2,
‘Mmoires de Suard’ — par Gart 3,
‘Les oeuvres’ de Diderot — последнее издание с его mmoires4.
Где отыскать ‘Аввакума Скитника’?
— — —
Переписка, т. III, с. 285, Акад., XVI, No 1216.
1 Датируется по связи с предыдущим письмом Пушкина.
2 Французский перевод мемуаров английского историка Эдуарда Гиббона (1793, 2 тома) Пушкин купил позднее, в мае 1836 г.
3 Вяземский имеет в виду книгу Доменика Жозефа Гара ‘Mmoires historiques sur la vie de M. Suard, sur ses crits, et sur le XVIIl-e si&egrave,cle’, t. I—Il (Paris, 1820), которая имелась в личной библиотеке Пушкина.
4 В библиотеке Пушкина сохранилось многотомное издание сочинений Дидро, а также четырехтомное издание переписки французского писателя.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

10—17 марта 1836 г. Петербург
Вот статья Козловского. Он позволяет переправить ее в языке, как угодно. Какие же будут требования от ценсуры, то нужно его уведомить.— Не худо было бы тебе приложить к ней от себя мадригальное объяснение, особенно и для того, чтобы обратить на нее внимание читателей, которые могли бы испугаться сухого заглавия1.
Что письмо Тургенева? 2
— — —
ЛН, т. 58, с. 288, Акад., XVII, с. 74.
1 Вяземский переслал Пушкину статью П. Б. Козловского ‘Разбор математического ежегодника на 1836 год’ (С, 1836, т. I), которая была напечатана без всякого ‘мадригального объяснения’. Автор опасался цензурных затруднений, так как он, выходя за пределы своей темы, ставил общие вопросы о распространении просвещения и популяризации науки в Западной Европе и в России.
2 Вяземский спрашивает о письмах-корреспонденциях А. И. Тургенева, которые были представлены в цензуру.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

Около (не ранее) 17 марта 1836 г. Петербург
Ура! наша взяла. Статья Козловского прошла благополучно, сейчас начинаю ее печатать. Но бедный Тургенев!.. все политические комеражи его остановлены. Даже имя Фиески и всех министров вымараны,1 остаются одни православные буквы наших русских католичек да дипломаток2. Однако я хочу обратиться к Бенкендорфу — не заступится ли он? Ты мне говорил о своих стихах к Потоцкой: получил ли ты их? по крайней мере не вспомнишь ли их?3

А. П.

— — —
Р. библ., 1911, No 5, С. 21, Акад., XVI, No 1156.
1 Речь идет о письмах-корреспонденциях А. И. Тургенева, напечатанных Пушкиным под названием ‘Париж (Хроника русского)’ (С, 1836, т. I, с. 258—295). Наряду с литературными и научными новостями письма Тургенева сообщали об отставке французских министров, о политическом процессе Фиески и других участников бонапартистского заговора против короля, о русском министерстве финансов, о тенденциях общественного развития в Западной Европе и тому подобное. Хотя Пушкину удалось, по-видимому, обращением к С. С. Уварову уменьшить цензурные изъятия, письма А. И. Тургенева сильно пострадали от вынужденных сокращений. Цензурные купюры приведены в кн.: Тургенев. Хроника русского, с. 514—516, В. Э. Вацуро, M. И. Гиллельсон. Сквозь ‘умственные плотины’. Л., 1972, с. 233—236.
2 Пушкин имеет в виду обозначенные в печатном тексте инициалами фамилии С. П. Свечиной, М. А. Свистуновой, Е. В. Мейендорф, С. С. Киселевой, Т. И. Шуваловой, Л. Н. Жюльвекур-Всеволожской.
3 Стихотворение Вяземского ‘Роза и кипарис (Графине М. А. Потоцкой)’, напечатанное вскоре в С (1836, т. I, с. 226).

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

Конец (не ранее 28) марта 1836 г. Петербург
Вот тебе мое яичко1. Я целую ночь и целое утро сидел над ним. Это еще не конец, но всё пока отошли в ценсуру и начни печатать. Остальное пришлю завтра, будут выписки из самой поэмы. Поправь как хочешь. Я совершенно разучился высиживать яйцы. Все как-то не лезет.
— — —
И. А. Шляпкин. Из неизданных бумаг А. С. Пушкина. СПб., 1903, С. 232, Акад., XVI, No 1166.
1 Вяземский: пишет о своей критической статье ‘Наполеон. Поэма Э. Кине’ (С, 1836, т. II, с. 285—309), в которой, отдавая предпочтение романтизму перед классицизмом, в то же время порицает романтиков за пристрастие к исключительным сюжетам и за отсутствие в их произведениях простоты. ‘Будьте просты, не думая о простоте,— писал Вяземский,— не зная, что вы просты, тогда узнают и убедятся в том другие. Истина и простота — вот две главные стихии поэзии, в них талант отыщет силу и возвышенность’.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

18—29 апреля 1836 г. Петербург
Скажи мне минимум и максимум того, что ты намерен платить за печатный лист для ‘Современника’, разумеется за лист, который дуракам может казаться святым 1.
Я взял у Гоголя три книжки: 2
1 Дмитриеву,
1 Г. Бобринскому (деньги не получены),
1 Смирновой.
У Вас взял 1 для Нессельроде: деньги отдал Александре Николаевне3.
— — —
Переписка, т. III, с. 304, Акад., XVI, No 1183.
1 Пушкин платил авторам за печатный лист 200 р.
2 Имеется в виду первый номер журнала ‘Современник’.
3 Александра Николаевна — Гончарова.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

11 августа 1836 г. Остафьево
Хоть Вы красавица, хоть Вы и баронесса,
Хоть без ума от Вас и мудрый и повеса,
И стоит только Вам нечаянно, хоть раз
Каленую стрелу пустить из черных глаз,
Чтоб сердце поразить — все это справедливо! —
Но дайте ж Вам сказать: напрасно так спесиво
Вы смотрите на нас с двуглавой высоты
Баронства Вашего и Вашей красоты.
Слыхал я, не чужда любовь военных шашень:
Найдутся лестницы и для высоких башень.
Бывают: имеют.
Другие две шутки, переписанные Вьельгорским, у тебя. Все это назвать бы ‘Подражания испанским сегидильям’1. Подписывать имени моего не надо, также как и под стихами:

Не говори, красавица, for ever {* навсегда (англ.).}.

а выставить только Рим2.— Москвы и московских я еще не видал, кроме Корсакова3 и кн. Федора Гагарина, которые были у меня в Остафьеве. Говорят, что ‘Современника’ нет в московских книжных лавках. Г-жа Соиздательница4 выслала ли 2-ую книжку Дмитриеву, который, говорят, ходит без парика, а то у него волоса дыбом бы встали от негодования на ваше невнимание.
Мои молодые здоровы и Вам всем кланяются5.
Остафьево.
11-го августа. 1836.
Московские барыни, сказывают, ужасно сердятся на Лев-Веймара6 за то, что он выводит русских монахов и русские монастыри из какой-то дыры, и говорят: врет он, сукин сын француз, у нас нет таких больших дыр, разве у француженок, так может быть! — А в самом деле сердятся в Москве за это описание. Много в нем хорошо сказано, а уж не может французский язык не повернуться, говоря о России.
— — —
Переписка, Т. III, с. 365—366, Акад., XVI, No 1242.
1 В т. III С без подписи, под названием ‘Подражания испанским сегидильям’ были напечатаны три стихотворения Вяземского: ‘Вчера, когда прохладной тьмою…’, ‘Не страшусь я смерти жадной’, ‘Хоть Вы красавица, хоть Вы и баронесса…’
2 Это стихотворение Вяземского напечатано под названием ‘Ответ’, без подписи, с указанием: Рим. К первой строке дано подстрочное примечание:
Fare thee well, and if for ever,
Still for ever fare thee well.
Byron
(Прощай, и если навсегда, то навсегда прощай.— Байрон — англ.).
3 Корсаков — вероятно, Римский-Корсаков Григорий Александрович.
4 Г-жой Соиздателъницей Вяземский называет в шутку H. H. Пушкину.
5 Мои молодые — дочь Вяземского Мария Петровна, которая 22 мая 1836 г. вышла замуж за Петра Александровича Валуева.
6 Лёве-Веймар Франсуа Адольф — французский литератор, историк, дипломат, гостивший летом 1836 г. в Петербурге, в середине июня Вяземский устраивал для него вечер, на котором присутствовал Пушкин, по просьбе Лёве-Веймара Пушкин перевел на французский язык 11 русские народных песен (Рукою П., с. 616—624).

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

Вторая половина октября 1836 г. Петербург
Мне пришло в голову: не слишком ли много о Лакордере и тому подобном в парижской хронике, назначенной для 4-го ‘Современника’? пожалуй, добрые люди приищут тут телескоповщину1.
Дай же мне стихи, которые ты мне даешь 2.
У тебя есть замечания на книгу Шевырева о поэзии3. Дай их мне, если не готовишь их в свой журнал. Мне хочется написать несколько писем о текущей словесности.— Нет ли еще чего набросанного о других книгах?
— — —
Переписка, т. III, с. 384, Акад., XVI, No 1276.
1 Вяземский имеет в виду письма-корреспонденции А. И. Тургенева ‘Хроника русского’, в которых имелись обширные цитаты из религиозной брошюры французского проповедника Жана Батиста Лакордера.
2 Речь идет о стихотворениях, обещанных Пушкиным Вяземскому для сборника ‘Старина и новизна’, который не был издан.
3 Незаконченная рецензия Пушкина на ‘Историю поэзии’ (1835) С. П. Шевырева впервые была опубликована в 1884 г.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

Первые числа (до 9) ноября 1836 г. Петербург
Вот стихи Романовича, которые он желает видеть напечатанными в ‘Современнике’1.
Кто-то заметил, кажется Долгорукий, что Потемкин не был в пугачевщину еще первым лицом, и следовательно нельзя было Пугачеву сказать: сделаю тебя фельдмаршалом, сделаю Потемкиным.— Да и не напоминает ли это французскую драму: je te ferai Dolgoroucki {я тебя сделаю Долгоруким (фр.).}.
Важные поступки где-то, кажется, о Пугачеве у тебя сказано. Гоголь может быть в претензии.
Можно ли было молодого человека, записанного в гвардию, прямо по своему произволу определить в армию? А отец Петра Андреевича так поступил,— написал письмо к генералу, и только. Если уже есть письмо, то, кажется, в письме нужно просить генерала о содействии его к переводу в армию. А то письмо неправдоподобно. Не будь письма на лице, можно предполагать, что эти побочные обстоятельства выпущены автором,— но в письме отца они необходимы.
Абшит говорится только об указе отставки, а у тебя, кажется, взят он в другом смысле.
Кажется, зимою у тебя река где-то не замерзла, а темнеет в берегах, покрытых снегом. Оно бывает с начала, но у тебя чуть ли не посреди зимы 2.
Тургенев просит отметить в ‘Современнике’: (статья пешехода) — но вот и письмо его 3.
— — —
Переписка, т. III, с. 407, Акад., XVI, No 1282.
1 При жизни Пушкина стихотворения В. И. Романовича в С не появлялись.
2 Замечания Вяземского относятся к ‘Капитанской дочке’, которую Пушкин отдавал в печать в С (1836, т. IV).
3 Пешеход — псевдоним М. П. Погодина. Что именно просил отметить в С А. И. Тургенев, неясно: его письмо к Пушкину не сохранилось.

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ

Вторая половина ноября 1836 г. Петербург
Можешь ли дать мне заимообразно первые десять томов Голикова на десять дней 1. Они мне нужны для справок по бумагам Петра Великого, которые хочу издать.
Хочешь ли для своего ‘Современника’ ученую рефютацию брошюрки Устрялова? Мне читали начало опровержения, и оно будет очень дельное, но дописать его хотят, только если уверятся, что она будет напечатана2.
— — —
Переписка, т. III, с. 410—411, Акад., XVI, No 1300.
1 Вяземский просил у Пушкина сочинение И. И. Голикова ‘Деяния Петра Великого, мудрого Преобразителя России…’ (1788—1789), оно сохранилось в личной библиотеке поэта. Вяземский предполагал издать литературно-исторический сборник ‘Старина и новизна’, о выходе которого в С появилось извещение: ‘В сей книге будут помещены многие любопытные материалы, относящиеся до истории нашей, извлеченные из бумаг графа Ивана Захаровича Чернышева, подаренные издателю сыном его, графом Григорием Ивановичем. Между прочими статьями упомянем о письмах и рескриптах царевича Алексея Петровича, Екатерины II, графа Чернышева, об анекдоте о принце Бироне и проч. и проч., почерпнутые из других достоверных источников’ (С, 1836, т. IV).
2 Вероятно, имеется в виду полемическая статья археографа, преподавателя Московского университета М. А. Коркунова, который позднее писал М. П. Погодину: ‘…я было, еще при жизни Пушкина, написал разбор устряловской брошюры, во так как теперь ‘Современник’ не принимает критики, то моя статья положится ко многим другим таковым же’ (Барсуков, т. 5, с. 42—43). ‘Ученая рефютация’ М. А. Коршунова, по-видимому, не удовлетворила Пушкина, и было решено, что в защиту Карамзина от Устрялова, автора книги ‘О системе прагматической русской истории’, выступит Вяземский, который написал открытое письмо на имя С. С. Уварова, но и оно не появилось в С по цензурным соображениям.

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

Конец мая 1835—1836 гг.1 Петербург
Араб (женского рода не имеет), житель или уроженец Аравии, аравитянин. Караван был разграблен степными арабами.
Арап, женск. арапка, так обыкновенно называют негров и мулатов. Дворцовые арапы, негры, служащие во дворце. Он выезжает с тремя нарядными арапами.
Арапник, от польского Herapnik (de harap, cri de chasseur pour enlever aux chiens la proie. Reiff). NB: harap vient de herab {(от Harap, возглас охотника, чтобы отнять у собак добычу. Рейф). NB: harap происходит от herab (фр. и нем.).}2.
A право, не худо бы взяться за лексикон или хоть за критику лексиконов3.
— — —
РА, 1874, кн. I, с. 449, Акад., XVI, No 1332.
1 Датировка уточнена в Письмах посл. лет, с. 350.
2 Назначение лексикографической справки неизвестно. Скорее всего она могла служить комментарием к ‘Арапу Петра Великого’. ‘Две главы из этого романа, известного Вяземскому еще в рукописи в марте 1828 г. (см.: РА, 1868, No 11—12, стлб. 1716, А Т, вып. VI, с. 65, ЛН, т. 58, с. 74), были включены под названием ‘Две главы из исторического романа’ в ‘Повести, изданные Александром Пушкиным’, вышедшие из печати к 27 августа 1834 г. (см.: П. в печ., с. 114), уже после отъезда Вяземского, к моменту его возвращения из Италии книга должна была еще быть для него новинкой и могла заново пробудить его интерес к роману’ (Письма посл. лет, с. 350).
3 Замечание о неполноте лексиконов, вероятно, связано с участием Пушкина в работе Российской Академии в 1833—1834 гг., где обсуждали корректурные листы ‘Словаря российского’ для переиздания (см.: Л. Б. Модзалевский. Пушкин — член Российской академии (По материалам Архива Академии наук СССР).— ‘Вестник АН СССР’, 1937, No 2—3, с. 247—249).

ПУШКИН — П. А. ВЯЗЕМСКОМУ

Декабрь 1836 г. Петербург
Письмо твое прекрасно1. Форма Милостивый государь, или О etc.2, кажется, ничего не значит, главное: дать статье как можно более ходу и известности. Но во всяком случае ценсура не осмелится ее пропустить, а Уваров сам на себя розог не принесет. Бенкендорфа вмешать тут мудрено и неловко. Как же быть? Думаю оставить статью, какова она есть, а впоследствии времени выбирать из нее все, что будет можно выбрать, как некогда делал ты в ‘Литературной газете’ со статьями, не пропущенными Щегловым 3. Жаль, что ты не разобрал Устрялова по формуле, изобретенной Воейковым для Полевого4, а куда бы хорошо! Стихи для тебя переписываю5.
— — —
‘Берег’, 1880, No 114, с. 1, Акад., XVI, No 1339.
1 Статья Вяземского по поводу диссертации Н. Г. Устрялова ‘О системе прагматической русской истории’ (1836) была написана в форме письма к С. С. Уварову. 27 октября 1836 г. Устрялов послал свою книгу Пушкину с просьбой не писать о ней в С (Акад., XVI, No 1273), предвидя, что его неуважительная критика Карамзина-историка вызовет раздражение Пушкина. И. Г. Устрялову протежировал Уваров, что затрудняло полемику с его взглядами, которые, по сути дела, не столь резко отличались от воззрений Карамзина, как это пытался изобразить диссертант. В письме к Уварову Вяземский, помимо критики взглядов Устрялова, дал отрицательную характеристику и другим историкам того времени — Н. С. Арцыбашеву, Н. А. Полевому и М. Т. Каченовскому. ‘Скептическая школа’ М. Т. Каченовского, по словам Вяземского, привела к появлению ‘Философического письма’ Чаадаева. По мнению же Уварова ‘Философическое письмо’ было отголоском 14 декабря, версия Уварова не была официально обнародована, но именно она, надо думать, была принята в высших сферах за истинное объяснение позиции Чаадаева. Как видно из письма Вяземского к Уварову, эта неофициальная версия была известна в пушкинском кругу. Отводя политический донос Уварова, Вяземский в полемических целях объявил историческую концепцию Чаадаева следствием идей ‘скептической школы’, которой покровительствовал Уваров, и тем самым косвенно обвинял в появлении ‘Философического письма’ самого министра народного просвещения.
2 Рукопись письма Вяземского не сохранилась, в печатном варианте, подготовленном автором к опубликованию в 1875 г., оно начинается обращением к Уварову: ‘Милостивый государь Сергей Семенович’ (Вяземский, т. II, с. 214).
3 Пушкин имеет в виду вторую часть статьи Вяземского ‘О московских журналах’, которая была запрещена цензурой, некоторые тезисы и словесные формулировки из запрещенной части статьи Вяземский использовал в других статьях, напечатанных в ЛГ (см.: Н. Замков. К истории ‘Литературной газеты’ барона А. А. Дельвига.— PC, 1916, No 5, с. 245—281).
4 Раздел ‘Хамелеонистика’ в журналах Воейкова (‘Славянин’, ‘Литературные прибавления к ‘Русскому инвалиду’), в котором из сопоставления цитат возникали ядовитые разборы журнальных промахов Полевого и Булгарина.
5 Какие именно стихи Пушкин собирался передать Вяземскому, неизвестно. Видимо, речь шла о материалах для сборника ‘Старина и новизна’.

Список условных сокращений, принятых в комментариях

Акад.— А. С. Пушкин. Полное собрание сочинений, тт. I—XVII. М.—Л., Изд-во АН СССР, 1937—1959.
Анненков — П. В. Анненков. Материалы для биографии Александра Сергеевича Пушкина. СПб., 1855 (Сочинения Пушкина с приложением для его биографии портрета, снимков с его почерка и его рисунков, и проч., т. 1).
Анненков. Пушкин — П. Анненков. Александр Сергеевич Пушкин в александровскую эпоху. 1799—1826. СПб., 1874.
AT — Переписка Александра Ивановича Тургенева с кн. Петром Андреевичем Вяземским. 1814—1833 гг. Пг., 1921 (Архив братьев Тургеневых, вып 6).
Б — ‘Благонамеренный’.
Баратынский, 1951 — Баратынский Е. А. Стихотворения. Поэмы. Проза. Письма. М., Гослитиздат, 1951.
Барсуков — Н. П. Барсуков. Жизнь и труды М. П. Погодина, кн. 1—22. СПб., 1888—1910.
БдЧ — ‘Библиотека для чтения’.
БЗ — ‘Библиографические записки’.
Б-ка П.— Б. Л. Mодзалевский. Библиотека А. С. Пушкина. Библиографическое описание. СПб., 1910.
Вацуро — В. Э. Вацуро. ‘Северные цветы’. История альманаха Дельвига — Пушкина. М., ‘Книга’, 1978.
ВД — ‘Восстание декабристов’. Материалы, т. I—XVII. М.—Л., Госиздат, 1925—1980.
ВЕ — ‘Вестник Европы’.
Вигель — Ф. Ф. Вигель. Записки, ч. I—II. М., ‘Круг’, 1928.
Вос. Бестужевых — ‘Воспоминания Бестужевых’. М.—Л., 1951.
Врем. ПК — ‘Временник пушкинской комиссии’. 1962—1976. М.—Л., ‘Наука’, 1963—1979 (Изд-во АН СССР. Отд. лит. и яз. Пушкинская комиссия).
Вяземский — П. А. Вяземский. Полное собрание сочинений, т. I—XII. СПб., 1878—1896.
Гастфрейнд. Товарищи П. — Н. Гастфрейнд. Товарищи Пушкина по вып. Царскосельскому лицею. Материалы для словаря лицеистов 1-го курса 1811—1817 гг., т. I—III. СПб., 1912—1913.
ГБЛ — Государственная библиотека им. В. И. Ленина (Москва). Рукописный отдел.
Гиллельсон — М. И. Гиллельсон. П. А. Вяземский. Жизнь и творчество. Л., ‘Наука’, 1969.
ГМ — ‘Голос минувшего’.
ГПБ — Государственная публичная библиотека им. M. E. Салтыкова-Щедрина (Ленинград). Рукописный отдел.
Греч — Н. И. Греч. Записки о моей жизни. М.—Л., ‘Асаdemia’, 1930.
Дельвиг — Дельвиг А. А. Сочинения. СПб., 1893.
Дельвиг. Материалы— Верховский Ю. Н. Барон Дельвиг. Материалы биографические и литературные. Пг., изд-во Кагана, 1922.
ДЖ — ‘Дамский журнал’.
ЖМНП — ‘Журнал министерства народного просвещения’,
ИВ — ‘Исторический вестник’.
ИРЛИ — Институт русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР (Ленинград). Рукописный отдел.
Карамзины — ‘Пушкин в письмах Карамзиных 1836—1837 годов’. М.— Л., 1960 (Изд-во АН СССР. Институт русской литературы (Пушкинский Дом).
Керн — А. П. Керн. Воспоминания. Дневники. Переписка. М., ИХЛ, 1974.
Кюхельбекер — В. К. Кюхельбекер. Путешествие. Дневник. Статьи. Л., ‘Наука’, 1979.
ЛГ — ‘Литературная газета’.
Летопись — М. А. Цявловский. Летопись жизни и творчества А. С. Пушкина, т. I. М., 1951.
Лет. ГЛМ — Летописи Государственного литературного музея, кн. I. Пушкин. М.— Л., 1936.
ЛН — ‘Литературное наследство’.
MB — ‘Московский вестник’.
M. вед. — ‘Московские ведомости’.
Модзалевский — Б. Л. Mодзалевский. Пушкин. Л., ‘Прибой’, 1929.
Мордовченко — Н. И. Mордовченко. Русская критика первой четверти XIX века. М.— Л., Изд-во АН СССР, 1959.
MT — ‘Московский телеграф’.
НЛ — ‘Новости литературы’.
Новонайденный автограф Пушкина — В. Э. Вацуро, М. И. Гиллельсон. Новонайденный автограф Пушкина. М.— Л., ‘Наука’, 1968.
ОА — ‘Остафьевский архив князей Вяземских’. Под ред. и с примеч. В. И. Саптова, т. I—V. СПб., 1899—1913.
ОЗ — ‘Отечественные записки’.
ОРЯС — Сборник Отделения русского языка и словесности Академии наук.
П. в восп. — ‘А. С. Пушкин в воспоминаниях современников). В 2-х томах. М.. ИХЛ, 1974.
П. в печ.— Н. Синявский, М. Цявловский. Пушкин и печати. 1814—1837. Хронологический указатель произведений Пушкина, напечатанных при его жизни, изд. 2-е, испр. М., Соцэкгиз, 1938.
П. Врем.— ‘Пушкин’. Временник пушкинской комиссии, т. 1—6. М.— Л., Изд-во АН СССР, 1936—1941.
ПГП — ‘Переписка Я. К. Грота с П. А. Плетневым’, т. 1—3. СПб., 1896.
ПЗ — ‘Полярная звезда’.
П и С — ‘Пушкин и его современники’. Материалы и исследования, вып. I—XXXIX. СПб., Изд-во Акад. наук, 1903—1930.
Переписка — ‘Пушкин. Переписка’. Под ред. и с примеч. В. И. Саитова. Т. I—III. СПб., Изд. Имп. Акад. наук, 1906—1911.
Писатели-декабристы в восп. совр. — ‘Писатели-декабристы в воспоминаниях современников’. В 2-х томах. М., ИХЛ, 1980.
Письма — Пушкин. Письма 1815—1833, т. I—II. Под ред. и с примеч. Б. Л. Модзалевского. М.— Л., Госиздат, 1926—1928. Т. III. Под ред. и с примеч Л. Б. Модзалевского. М.— Л., ‘Academia’, 1935.
Письма посл. лет. — Пушкин. Письма последних лет. 1834—1837. Л., ‘Наука’, 1969.
Письма к Вяземскому — ‘Письма А. С. Пушкина, бар. А. А. Дельвига, Е. А. Баратынского и П. А. Плетнева к князю П. А. Вяземскому’. СПб., 1902.
Плетнев — Плетнев П. А. Сочинения и переписка, т. I—III. СПб., 1885.
Полевой — Н. А. Полевой. Материалы по истории русской литературы и журналистики 30-х годов XIX в. Л., ‘Academia’, 1934.
П. Иссл. и мат.— ‘Пушкин. Исследования и материалы’, т. I—IX. М.—Л., Изд-во АН СССР, 1956—1979.
Пушкин. Итоги и проблемы — ‘Пушкин. Итоги и проблемы изучения’. М.— Л., ‘Наука’, 1966.
Пущин — И. И. Пущин. Записки о Пушкине. Письма. М., Гослитиздат, 1956.
РА — ‘Русский архив’.
Рассказы о П.— ‘Рассказы о Пушкине, записанные со слов его друзей П. И. Бартеневым в 1851—1860 годах’. М., 1925.
Р. библ.— ‘Русский библиофил’.
PB — ‘Русский вестник’.
РЛ — ‘Русская литература’.
PC — ‘Русская старина’.
Рукою П.— ‘Рукою Пушкина’. Несобранные и неопубликованные тексты. М.—Л., ‘Acadernia’, 1935.
Рус. инв. — ‘Русский инвалид’.
РЭ — ‘Русская эпиграмма конца XVII — начала XX вв.’ Л., ‘Сов. Пис.’, 1975.
С — ‘Современник’.
Семевский — Семевский М. И. Прогулка в Тригорское.— В кн.: Вульф А. Н. Дневники. М., изд-во ‘Федерация’, 1929.
СО — ‘Сын отечества’.
СО и CA — ‘Сын отечества и Северный архив’.
СПб. вед.— ‘С.-Петербургские ведомости’.
СПч — ‘Северная пчела’.
Стар. и нов. — ‘Старина и новизна’.
СЦ — ‘Северные цветы’.
Тел. — ‘Телескоп’.
Томашевский — Б. Томашевский. Пушкин, кн. 1 (1813—1824). М.—Л., Изд-во АН СССР, 1956.
Тургенев. Хроника русского — А. И. Тургенев. Хроника русского. Дневники (1825—1826). М.— Л., ‘Наука’, 1964.
Хитрово — ‘Письма Пушкина к Елизавете Михайловне Хитрово. 1827—1832’. Л., 1927.
ЦГАЛИ — Центральный государственный архив литературы и искусства (Москва).
ЦГАОР — Центральный государственный архив Октябрьской революции (Москва).
ЦГИА — Центральный государственный исторический архив (Ленинград).
Черейский — Л. А. Черейский. Пушкин и его окружение. Л., ‘Наука’, 1975.
Щеголев — П. Е. Щеголев. Дуэль и смерть Пушкина, изд. 3-е. М.—Л., Госиздат, 1928.
Эйдельман — Н. Я. Эйдельман. Пушкин и декабристы. М., ИХЛ, 1979.
ЯА — ‘Письма H. M. Языкова к родным за дерптский период его жизни (1822—1829)’. СПб., 1913 (Языковский архив, вып. I).
Пушкин Александр Сергеевич
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Переписка с Л. С. Пушкиным, Пушкин Александр Сергеевич, Год: 1836
  2. Письма к А. Н. Вульфу, Пушкин Александр Сергеевич, Год: 1829
  3. Переписка с И. В. Киреевским, Пушкин Александр Сергеевич, Год: 1832
  4. Переписка с А. А. Краевским, Пушкин Александр Сергеевич, Год: 1836
  5. Переписка с Н. А. Дуровой, Пушкин Александр Сергеевич, Год: 1836
  6. Переписка с Кс. А. Полевым, Пушкин Александр Сергеевич, Год: 1836
  7. Переписка с В. К. Кюхельбекером, Пушкин Александр Сергеевич, Год: 1836
  8. Переписка с В. Л. Пушкиным, Пушкин Александр Сергеевич, Год: 1830
Электронная библиотека