БИБЛИОТEКА ЭКСПЕДИЦИЙ И ПУТЕШЕСТВИЙ
AN ACCOUNT OF A SECRET EXPEDITION THROUGH MYSTERIOUS TIBET
ИЗДАТЕЛЬСТВО ‘МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ’
Перевод с английского под редакцией и с очерком ‘Тибет’ — Э. С. БАТЕНИНА И С ПРЕДИСЛОВИЕМ А. ИВИНА
Глава I. Тибет и тибетцы
Глава II. Первая попытка
Глава III. Британское влияние в Сиккиме
Глава IV. На торговом тракте
Глава V. Британский аванпост Гианцзе
Глава VI. Приготовления к ноной попытке
Глава VII. От джунглей до ледников
Глава VIII. В западне перевалов
Глава IX. ‘Слава богам’
Глава X. Под видом кули
Глава XI. Управление провинциями
Глава XII. Жизнь на равнинах
Глава XIII. Вперед, в Шигацзе!
Глава XIV. Волшебная дорога
Глава XV. Миновали Шигацзе
Глава XVI. Вдоль Брамапутры
Глава XVII. Картины жизни и природы
Глава XVIII. В львиную пасть
Глава XIX. ‘Сквозь строй’
Глава XX. Цель видна
Глава XXI. Я решил открыться
Глава XXII. Царонг-шапэ
Глава XXIII. Перед городскими властями.
Глава XXIV. Тайное свидание с далай-ламой
Глава XXV. Современная Лхасса
Долго Тибет оставался неизвестной, таинственной страной, а его столица Лхасса — запретным городом будд, в который тщетно пытались проникнуть отважные исследователи. И природа и жители сделали страну почти недоступной. Огромное плоскогорье, занимаемое ею, имеет среднюю высоту в 4572 м над уровнем моря, т. е. высоту Монблана, высочайшей вершины Европы. Оно окружено и пересечено горными цепями еще более высокими — часто превышающими 6096 м — покрытыми вечными льдами и снегами.
Тибет, занимающий площадь свыше миллиона квадратных километров, лежит между двумя плодородными странами — Индией и Китаем. Это — чрезвычайно холодная страна, почти сплошная пустыня: здесь только местами растет тощая трава, которой питаются олени, дикие ослы, яки да стада овец и рогатого скота. Культивируется исключительно ячмень, созревающий лишь в более защищенных частях территории. Но непочатые недра укрывают огромные, почти неисследованные запасы рудных богатств. Жители рассеяны на обширном пространстве. Они ревниво оберегают его от иноземного вторжения. Многие из них — кочевники, с места на место передвигающиеся со своими стадами. Иные живут кучно в деревнях. По соседству с более крупными городами, на высоких горах или на краях глубоких пропастей стоят старинные гигантские каменные крепости, грозно смотрящие на равнину. Еще более многочисленны монастыри, потому что Тибет — страна монахов: на четверых мужчин один приходится духовного звания. Монахи живут общинами в обширных зданиях, расположенных вдалеке от жилья. Однако монастыри не являются мирными обителями: множество ‘воинствующих монахов’ проводит время в ссорах и драках. Это — дерзкие, дикие люди. Случается, что один монастырь затевает войну с другим, иной раз банды монахов врываются в города, хватают и изрубают на куски какого-нибудь не нравящегося им местного администратора. Монастыри, насчитывающие сотни и тысячи монахов, держат в страхе целые округи.
В самом сердце этой мрачной страны находится священный город Лхасса. Здесь живет далай-лама, царь и верховный жрец своего народа, видящего в нем воплощенного бога. В своем великолепном дворце, в Потале, он в торжественных случаях окружается всей помпой, подобающей обожествленному лицу. На прием и на поклонение к нему являются с богатыми дарами паломники со всех концов Тибета.
Тому, кто пожелает проникнуть в Лхассу, предварительно предстоит преодолеть огромные физические трудности, встречающиеся на пути к порогу страны. Даже в том случае, если он и выйдет победителем из льдов и снегов, крутых ущелий и отвесных скал, то по прибытии на плоскогорье встретит озлобленное население, которое станет загораживать ему путь и настаивать на немедленном уходе. С давних времен неоднократно, с помощью различных переодеваний, делались попытки избежать обратной высылки с границы, и смелые исследователи не раз проникали в глубь страны, но всегда лишь с тем, чтобы рано или поздно, но до достижения Лхассы — жилища богов — быть все-таки узнанными и задержанными. Из более известных исследователей давнего времени мы назовем шведа Свен Гедина и американского ученого В. Рокхилля. Попытки последних лет были более удачны. Сэр Фрэнсис Ионгхзбенд, сэр Чарльз Белл и генерал Перейра проникли до цели и пролили много света на неизвестные до них стороны жизни центрального Тибета. Военная экспедиция Ионгхзбенда в 1904 году лишь временно повлияла на изменение внутреннего уклада страны, и Тибет вновь, даже более чем когда-либо, стал таинственной, неизведанной страной, а Лхасса — запретным городом.
Благодаря любопытным нововведениям и страна и столица за последние годы стали особенно достойны изучения. Интригующая тайна, связанная с господством монахов, из которых многие почитаются подобно божествам, двери, закрытые для всякого пришельца, остались, но при всем том появилось много интересного для всех изучающих экономику, политику и дипломатию Тибета. Все мы знаем об удивительном перерождении Японии, превратившейся в конце прошлого столетия из старинного сказочного государства, замкнутого от внешнего мира, в первоклассную современную державу, организованную по западному образцу. Подобное же преобразовательное движение совершается теперь и в Тибете. Оно может оказать большое влияние на политическую будущность восточной Азии. До 1912 года Тибет был вассалом Китая, не имел ни постоянной армии, ни соответствующего военного устройства. Ныне китайцы изгнаны, Тибет независим. Он имеет регулярную армию, постоянно возрастающую в численности. Между значительными центрами установлено правильное почтовое сообщение, в Лхассе есть телефон и телеграф, хотя и примитивные, и фундаментальный признак современной европейской культуры — бумажные деньги. Управление страной значительно видоизменилось. Далай-лама, первосвященник тибетского буддизма — не номинальный, как его предшественники, а фактический единодержавный повелитель страны. Долго в Тибете существовало два учреждения: совет шапэ, или министров — кабинет, и тсонгду, или национальное собрание — тибетский парламент. За последнее десятилетие эти учреждения эволюционировали и по типу приблизились к соответствующим европейским учреждениям, так что ныне конституционные кризисы уже не редкость и в далеком Тибете. Любопытно, что реформы нисколько не повлияли на изолированность Тибета,— наоборот, кольцо сжалось как-будто еще теснее. Раньше, например, в Лхассу допускались китайцы, теперь же и они под запретом. Новые учреждения — почта и телеграф, к примеру — служат самым действительным средством для воспрепятствования допуску европейцев, так как обеспечивают постоянную связь между границами и столицей.
В настоящий момент Тибет представляет особо заманчивую арену и для искателя приключений и для исследователя. Меня лично в Тибете одинаково интересовали и прошлое и настоящее, в котором таятся зародыши будущего. Как антрополога, меня привлекал тибетский народ — его обычаи, язык, религия, литература. Я стремился изучить эволюцию государственных учреждений этой скрытной теократической империи и узнать, какое влияние смогут оказать реформы на взаимоотношения окружающих эту империю народов. В прошлом я посвятил много времени теоретическому изучению тибетского языка и обычаев, использовать и расширить накопленные знания мне пришлось в совершенно исключительных условиях. Обстоятельства заставили меня перевалить 5486-метровый перевал в Тибет зимою. Когда я проник в страну, мне пришлось одеться тибетским кули и путешествовать под его видом.
Я достиг Лхассы. Здесь я имел неосторожность добровольно признаться властям. Результатом было народное восстание, возглавленное монахами. Правительство взяло меня под свою защиту. После шестинедельного пребывания в Лхассе мне было разрешено вернуть в Индию, и для безопасности был дан конвой.
Так закончились мои приключения, но за это время я успел приобрести бесценные манускрипты, узнать или хотя увидеть важнейших государственных деятелей использовать выпавшие на мою долю случаи для учения быта и учреждений тибетского народа.
Подготовкой к моему рискованному предприятию послужила научная экспедиция, предпринятая в 1921 году четырьмя английскими учеными, в которой меня пригласили участвовать в качестве человека, знакомого с тибетским языком и обычаями.
Приступили к выбору направления. В Тибет можно войти с востока через Китай, с запада — через Кашмир и Северную Индию и с крайнего северо-востока Индии, отделенного от Тибета небольшим полусамостоятельным государством Сиккимом, лежащим между двумя более значительными странами, Непалом и Бутаном, и цепью Гималаев. Избран был последний путь, ведущий через перевал Джелап и долину Чумби непосредственно в центральную часть Тибета, включающую обе ее столицы — Чигацзе и Лхассу.
В результате экспедиции Ионгхзбенда англо-индийское правительство выговорило себе право отряжать исключительных случаях специально избранных лиц в два пункта Тибета, что также являлось для нас большим преимуществом. Первый из этих пунктов, город Ятунг, расположен в долине Чумби, непосредственно У тибетской границы, второй — город Гианцзе — километрах в 75 от границы Сиккима. Лицам, получившим разрешение посетить эти места, предписывается держаться прямой линии, отнюдь не уклоняясь в сторону от главного торгового тракта.
Англо-индийское правительство дало нам разрешение отправиться в Гианцзе и там обратиться к тибетскому правительству за разрешением войти в Лхассу и другие части страны, в дальнейшей помощи нам было отказано.
В июле 1922 года экспедиция отплыла в Индию, прибыв в Калькутту в середине августа, в разгар индийского лета, когда термометр показывает 110 в тени. Закупив все необходимое для походной жизни в Тибете, мы по железной дороге поехали в Дарджилинг.
Дарджилинг лежит на одном из крайних отрогов Гималайского хребта, на высоте 2134 м над уровнем моря. Там прохладно и летом — город сделался летней столицей Бенгалии. Шестьдесят лет тому назад он был небольшой деревней, составлявшей часть территории, отнятой англо-индийским правительством у независимого горного государства Сиккима под видом репараций. Сейчас Дарджилинг — цветущий город. Территория, захваченная вместе с ним, носит название английского Сиккима, она покрыта чайными плантациями, во главе которых стоят европейцы, европейское население немногочисленно, высшие чиновники бенгальского правительства построили свои виллы на склонах гор, но живут в них только летом. Местное население многочисленно. Большой дарджилингский рынок — сборный пункт для всех рас и каст. Низший слой составляет коренное население Сиккима. Сиккимцы — тибетцы, сравнительно недавно поселившиеся к югу от Гималаев, они сохранили внешность, язык и религию своих тибетских предков. В районе Дарджилинга сохранилось три тибетско-буддийских монастыря. За последние годы прибавилось много поселенцев с индийских равнин — индусов или магометан. Для них в центре города воздвигнуты индусский храм и мечеть. Много пришельцев и с окраины Британской Индии, из независимых частей Сиккима, из Бутана, Непала и Тибета.
В Дарджилинге я провел большую часть времени обществе сиккимцев и тибетцев, сам превратившись в туземца. Между тибетцами было много лам, пришедших на богомолье к святыням буддизма. В самой Индии буддизм давно исчез.
Долгие беседы явились для меня практикой в тибетском разговорном языке и в то же время обогатили наши скудные познания об условиях жизни, существующих в запретной стране.
В организации перевозочных средств и в приискании слуг нам оказал большую помощь сиккимец Ладен-Ла, весьма известное в Дарджилинге лицо. Он — сын мелкого землевладельца, с детских лет служил в полиции, успел там отличиться, по выходе в отставку с чином капитана последовательно занимал разные высокие Должности, а во время нашего пребывания в Индии был назначен почетным адъютантом лорда Литтона, Сернатора Бенгалии, что для туземца является делом слыханным. Неофициально он занимает еще более высокое положение, являясь в полном смысле слова коронованным королем всего дарджилингского округа, Ладен-Ла держит в руках все туземное население, без его санкции ни один туземец не может поступить на службу — назначения и увольнения всецело зависят от его усмотрения, преимущественно его распоряжениям, например, следует приписать быстрое и почти полное подавление в Дарджилинге охватившего всю Индию гандийского движения. По восточному обычаю он всегда охотно принимал, как знак уважения к себе, всякие подношения от лиц, от него зависящих, так что в настоящее время он — богатый человек. Счастливый случай свел его с верховными правителями Тибета — с таши-ламой, а позднее и с далай-ламой. По назначению англо-индийского правительства он дважды приставлялся к высокопоставленным гостям в качестве проводника охранителя, в результате чего был награжден титулом почетного канцлера двора далай-ламы и званием ‘депна’, т. е. генерала новой тибетской армии. Вскоре после моего отъезда из Тибета он был приглашен в Лхассу, где далай-лама поручил ему организацию полицейского кадра для охраны своей столицы.
Гужевой транспорт на перевалах исключен, да в Тибете он и вообще неизвестен. Для себя и для носильщиков мы припасли пони, а для багажа — мулов, Я назначил днем отъезда 5 сентября, но приглашенный мной в качестве секретаря тибетский лама, прозванный нами Тоби, объявил, что это несчастный день. Тибетцы очень суеверны, и счастливые и несчастливые дни и числа играют у них большую роль: вторник, четверг и суббота считаются днями, в которые не следует пускаться в новое предприятие, в то время как понедельник, среда и воскресенье — счастливые дни. Девятое, тринадцатое, девятнадцатое и двадцать первое числа — счастливые числа месяца, и Тоби охотнее всего подождал бы до девятнадцатого числа, совпадавшего с воскресным днем. Удалось сговориться на шестом числе, падавшем на среду, с тем условием однако, чтобы двинуться ровно в 9 часов, т. е. в самый счастливый час данного числа и дня. Тибетцы, вынужденные отправляться в путешествие в несчастливый день, зачастую посылают с кем-нибудь вперед свою шляпу или другую принадлежность одежды, в которую они облачаются, уже отъехав хотя бы на небольшое расстояние от дома: этим они рассчитывают обмануть богов и заставить их поверить, что они выехали в положенное время.
Я в сопровождении секретаря, местного ламы, моего личного слуги, носильщика Лхатена и двух кули пустился в путь несколькими днями раньше остальных, с тем, чтобы посетить магараджу Сиккима в его столице Гантоке. Дождь нам сильно мешал. Вскоре пришлось сделать остановку в деревне Песхок. На следующий день удалось добраться до реки Тисты. Через нее перекинут величественного вида мост, оказавшийся однако сгнившим.
После продолжительного подъема мы на второй день после обеда очутились в Калимпонге. Это — последний передовой пост англо-индийского правительства и большой торговый город. Тибетцам вход в Индию разрешен, и Калимпонг является встречным пунктом для торговцев из Тибета и Индии. Его, как важный торговый центр, называют портом Тибета. Тут, особенно на ярмарках, можно встретить образчики множества человеческих рас, преимущественно же сиккимцев, бутанцев и тибетцев, представляющих богатейший материал для антрополога. Калимпонг составляет часть территории, отнятой у Бутана, и центр округа, известного под именем Британского Бутана. Он лежит на высоте 1524 м, т. е. на 610 м ниже Дарджилинга. Тибетцы для сношения с Индией явно предпочитают Калимпонг Дарджилингу, и есть основание полагать, что первый из этих городов будет продолжать расти, а второй постепенно потеряет свое значение. Социальное различие между обоими городами еще значительнее: Дарджилинг — по преимуществу административный центр, миссионеры в нем большой роли не играют, в Калимпонге же они, наоборот, господствуют.
Дипломатические сношения между британским правительством, с одной стороны, и Непалом и Бутаном, с другой, существуют уже давно, но обе страны сохранили свою независимость. Сикким номинально тоже независим, но британский контроль там гораздо сильнее. Английский политический агент постоянно живет в Гантоке, столице Сиккима, пользуясь большим влиянием в вопросах местной и внутренней жизни. Сикким, также, как и другие так называемые туземные государства, автономен: имеет свои законы и суды, своих министров, свой государственный совет, свою налоговую систему и свою оборону. Ни один европеец не может проникнуть за его границы, не имея специального паспорта.
Вскоре после вступления в Сикким мы остановились для ночевки в деревне Ронгпо, в влажной, теплой долине Тисты. В этой части Сиккима свирепствуют малярия и другие тропические болезни, воздух кишит ядовитыми насекомыми.
К Гантоку ведет хорошая дорога. Мы пошли по ней на следующий день.
Глава III
БРИТАНСКОЕ ВЛИЯНИЕ В СИККИМЕ
После одной из своих карательных экспедиций в Сикким правительство заставило магараджу построить в стране и содержать несколько больших дорог и воздвигнуть определенное число государственных домов отдыха. Дорогами пользуются все жители, но дома отдыха открывают свои двери только для самого магараджи и одного—двух чинов его двора, построены они главным образом для британского правительства. Эти дома отдыха или ‘дак-бунгалло’ — красивые маленькие виллы в три — четыре комнаты с пристройками для слуг и животных. Они хорошо обставлены, но согласно обычаю путешественники привозят постельное белье с собой и пользуются своей прислугой. При доме отдыха живет только сторож, ‘човкидар’. Продукты покупаются на местных базарах.
Вскоре начался длинный подъем. Через несколько часов мы были в Глнтоке, столице Сиккима. Я устроился в ‘дак-бунгалло’, а несколько минут спустя личный секретарь магараджи зашел приветствовать меня от его имени и сообщил, что магараджа примет меня на следующее утро, в одиннадцать часов.
В назначенное время я отправился во дворец. Он состоит из двух зданий, из которых одно выстроено в тибетском стиле, другое — в европейском. Магараджа оказался очень предупредительным молодым человеком, лет двадцати пяти, бледным, худым, на вид довольно нервным и малокровным. Государственные дела его, видимо, не особенно интересовали, хотя он и считал долгом относиться к ним серьезно. Его любимое занятие — фотографирование, он посвящает также немало времени своим домашним животным.
Магараджа воспитывался в школе св. Павла в Дарджилинге. Он отлично говорит по-английски, но в присутствии его жены, уроженки Лхассы, очень энергичной, повидимому, особы, разговор велся на тибетском языке. Магараджа говорит по-тибетски с сильным сиккимским акцентом и употребляет множество местных выражений. Я понимал его хорошо.
В теории управление государством находится в руках магараджи и государственного совета, члены которого большею частью принадлежат к сиккимской земельной аристократии, все они — туземцы. Туземным государственным деятелям разрешается исполнять свои обязанности согласно собственным желаниям, поскольку нет явных злоупотреблений или вмешательства в дипломатические дела.
На следующий день я познакомился с ближайшим помощником магараджи, англичанином, положение которого отчасти раскрывает настоящий характер отношений, существующих между Сиккимом и англо-индийским правительством.
Английский политический агент, облеченный огромной властью и назначаемый вице-королем Индии, в сущности является послом, его пост чисто дипломатический, и внутренняя администрация страны мало его касается. Поэтому для контроля над туземным элементом к магарадже приставлен так называемый ‘личный помощник’. На нем лежит обязанность помогать магарадже во всех государственных делах, а также следить за администрацией и предупреждать злоупотребления.
Сиккимцы необыкновенно ленивы и флегматичны, и иммиграция непальских земледельцев послужила стране на пользу, ныне в Сиккиме на каждого сиккимца приходится до десяти непальцев. Несколько десятков лет тому назад население Сиккима состояло из трех—четырех тысяч человек племени лепча и несколько меньшего количества сиккимцев. За первоначальных жителей страны принимают лепча. Это — робкий, ребячливый, неумный, любящий природу народец, который и сейчас пытается жить в горах и далеких лесах. Лепча, по всей вероятности, сродни тибетцам, но у них свой язык и своя, совершенно особая примитивная культура. Так называемые сиккимцы — тибетцы, за последние триста лет пришедшие с севера и занявшие место лепча.
Магараджа любезно предложил снабдить меня свежими мулами для дальнейшего пути. На следующее утро я тронулся в трехдневное путешествие, которое должно было довести меня до перевалов, т. е. в долину Чумби, в Ятунг, где ждали меня спутники.
Узкая дорожка, высеченная вдоль скал, все время шла в гору. В некоторых местах она имела не более третьей части метра в ширину, под нами зияла пропасть в 600 м глубины. Впечатление было очень сильное, особенно благодаря тому, что мой мул настаивал на том, чтобы двигаться по самому краю обрыва. Летом эту дорогу часто совершенно смывает, зимою она загромождена снегом, пробраться по ней можно только весной и осенью.
Ганток лежит на высоте 1829 м над уровнем моря. На следующий день я был в Карпонанге, на высоте 2.896 м, а через день — в Чангу, где на высоте 3810 м над уровнем моря лежит великолепное озеро, следующий день привел меня к перевалу Нату, отделяющему сиккимскую территорию от тибетской, он лежит на высоте 4267 м. На перевале Нату снег зимою лежит нередко на 10 м глубины. Здесь находится, очевидно, центр зарождения больших ветров и гроз. Несмотря на суровость ландшафта, вид с вершины вознаградил за все трудности пути. Вдали виднелся снежный конус священной горы Чумолхари, у подножия которой начинается тибетское плато, непосредственно подо мной лежала долина Чумби, любопытный аванпост тибетского государства, только в этом месте распространяющегося к югу от Гималайских хребтов.
Тут пришлось спуститься в густо населенную долину, чтобы уже по ее склонам добраться до обнаженного тибетского плато. Спуск не менее труден, чем подъем. Дорогой служит почти отвесная, извилистая тропа, где мулу приходится шагать в таком положении, что его хвост поднят вертикально над головой. Редкий караван проходит здесь без какой-либо катастрофы.
Был сентябрь, но местами попадался еще прошлогодний снег, который не смогло растопить даже палящее летнее солнце. Мы с трудом добрались до основания долины, и я бегло ознакомился с живописными деревнями, там расположенными. Во многих отношениях она резко отличается от всех других частей Тибета. Узкая долина Чумби образует как бы клин тибетской территории, врезающийся между Сиккимом и Бутаном, как и в этих местностях, здесь склоны гор лесисты и орошаются обильными ежегодными дождями. Меня особенно интересовала долина Чумби, лишь случайно не ставшая частью британских владений.
После успешной экспедиции Ионгхзбенда в 1904 году Тибет обязался выплатить английскому правительству 7 500 000 рупий (500 000 ф. ст.) в виде репараций. До окончательной выплаты этой суммы, рассроченной на 75 лет, Англия получала долину в аренду, что практически равнялось аннексии. Однако дело приняло другой оборот. С приходом к власти либералов сумма репараций оказалась сокращенной на две трети.
В то же самое время Китай, озабоченный тем, чтобы очистить Тибет от английских оккупантов, выступил с предложением немедленной выплаты долга Тибета. Последовало согласие, и английской оккупации в Чумби пришел конец, но тем не менее английское правительство сохранило за собой право держать там своего коммерческого агента и небольшой отряд солдат для его охраны. Управление округом вновь перешло в руки тибетских чиновников.
Английское агентство находится в деревне Ятунг (Новый Ятунг), которую тибетцы называют Самимой, куда я прибыл в тот же день. По развевающемуся флагу я тотчас же узнал дом, занимаемый агентством, и направился к нему, чтобы сделать официальный визит агенту. ‘Коммерческий агент’ назначается не министерством иностранных дел, а индийским департаментом, чем и объясняется это не совсем подходящее звание. Должность эта фактически консульская. В настоящее время этот пост занят Макдональдом. Его отец — шотландец, владелец чайных плантаций близ Дарджилинга, мать — сиккимка, жена — непалка, из его дочерей одна замужем за англичанином. Так как непальский язык, т. е. родной язык его матери, собственно говоря, лишь разновидность тибетского языка, то Макдональд прекрасно владеет этим последним и как нельзя более подходит для роли посредника между тибетцами и английским правительством. Интересно отметить, что и он, несмотря на личную дружбу с далай-ламой, по причине текущей в его жилах шотландской крови, не имеет права уклоняться с так называемого торгового тракта, т. е. с узкой полосы земли, соединяющей Ятунг с городом Гианцзе. При мне прибыл в Ятунг политический агент майор Бэлей, на которого также возложены дипломатические сношения с Бутаном и Тибетом. Доступ в Лхассу закрыт и ему. В былые дни подобный запрет мешал майору Бэлей бывать в маленьком Бутане, но умелая политика постепенно этот запрет смягчает. Бутанцы имели много сходства с шотландскими разбойничьими баронами,когда-то тревожившими своими набегами англичан. От бутанцев не было покоя. Правительство сочло себя вынужденным отнять у Бутана добрую часть его территории, известную теперь под именем Английского Бутана. Впрочем, бутанскому правительству ежегодно выплачивается денежная сумма. В Бутане было два магараджи, из которых один был духовным правителем, а другой — светским, но ни тот, ни другой не имели достаточной власти над губернаторами округов. Назревала необходимость перемены политики. В 1904 году губернатор (понлоп) Тонгса стал самым влиятельным лицом в Бутане. Он оказал существенную помощь экспедиции Ионгхзбенда и, по совету тогдашнего политического агента в Сиккиме Уэйта, не только был награжден почетным титулом, но и получил возможность объявить себя первым наследственным магараджей Бутана. Энергичному правителю удалось объединить разрозненные части государства. Новый монарх не забыл оказанной ему услуги: майор Бэлей — политический агент в Сиккиме — не раз наносил официальные визиты столице Бутана, но рядовому англичанину доступ в нее еще не открыт. Майор Бэлей — чрезвычайно способный человек, не раз тайно побывавший в Тибете. До Лхассы однако он добрался только раз, вместе с экспедицией Ионгхзбенда. Мне интересно было узнать его мнение относительно того, как сложатся в будущем отношения между Индией и Тибетом. Ведь многое зависит от него самого, и существует два взгляда на ту линию, которой следует придерживаться с восточными народами. Предшественник Бэлея, сэр Чарльз Бэлл, никогда не пытался давить на тибетцев, а стремился к тому, чтобы заручиться их симпатией. Для этой цели он даже считал нужным применяться к их суевериям — он между прочим воздерживался от охоты, от употребления рыбы и курения табака. Такое чрезмерное внимание к туземным обычаям, не всегда достигающее успеха, в данном случае сотворило чудеса. Что касается майора Бэлея, то он придерживался того принципа английской политики, который считает это ниже своего достоинства. Макдональд, номинально считающийся подчиненным майора Бэлея,— протеже сэра Чарльза Бэлла. Это обстоятельство придает довольно своеобразный характер взаимоотношениям между коммерческим и политическим агентами.
В Тибете благодаря суровому климату произрастает только ячмень, В Сиккиме главный хлебный злак — рис, который дал стране ее тибетское название ‘Дренду-сонг’, что значит ‘Страна риса’. В долине Чумби главный злак — пшеница, тибетское название долины — ‘Тромо’, т. е. ‘Страна пшеницы’.
Этнографически и географически Чумби резко отличается от Тибета, и хотя ее жители, подобно сиккимцам и бутанцам — тибетского происхождения, но говорят на своем собственном наречии и имеют много самобытных обычаев, они отличаются своей красотой от других тибетских народностей.
Из Ятунга, дождавшись своих спутников, я отправился дальше, получив определенные и несколько неожиданные приказания от английского политического представительства в Гантоке. Оно вручило нам специальные паспорта для въезда в тибетский город Гианцзе взяв с нас клятвенное обещание не уклоняться с прямого пути и в случае нежелания Тибета пропустить нас дальше тотчас же вернуться в Индию.
Глава IV
НА ТОРГОВОМ ТРАКТЕ
Раньше, чем пуститься в путь, мы решили сделать визит тибетскому ‘депну’, высшему сановнику долины Чумби, на которого возложены сношения с британским торговым агентом.
Нас встретил старый, китайского типа дипломат. Уверяя, что с нашим приходом тибетские пустыни покроются цветами лотоса, и витиевато льстя нам, он обдумывал письмо, которое тотчас же после нашего ухода отправил в Лхассу. В нем он советовал правительству не иметь с нами никакого дела.
Недалеко от Ятунга находится монастырь Чумби, славящийся своим ученым игуменом, а также известным далеко за пределами страны ‘прорицателем — ясновидящим’. Я зорко за ним наблюдал и нашел, что его ‘приемы’ соответствуют приемам наших медиумов. Он впадал в транс и в состоянии одержимости произносил полусвязные слова. Его ‘пророчества’ очень смутны.
Покинув монастырь, мы вскоре подошли к деревне Гаутса, последней деревне в долине Чумби. Теперь нам предстояло жить на пустынной ‘Крыше мира’. На следующий день мы вышли из овраго-долинной формации и очутились на большом тибетском плоскогорьи, на широких обнаженных равнинах, окаймленных волнообразными горами, достигающими однако 5 500—6000 м высоты над уровнем моря.
После нескольких часов пути по плато мы увидели замок Пари, лежащий в центре большой равнины Пари, а на заднем плане — священную гору Чумолхари. Достигнув города Пари, мы раньше всего заметили крошечный священный островок посреди замерзшего озера, на этом островке, на высоких шестах, развевались по ветру молитвы, уничтожающие, по тибетскому верованию, грехи людские, здесь утром и вечером жгут ладан, сладкий запах которого умиротворяет темных демонов ночи. За островом молитв, как бы охраняемый им, стоит большой замок Пари, гигантский укрепленный аванпост, стерегущий эту часть тибетской границы.
С крыши замка мы насладились видом на панораму Пари, по праву заслужившего репутацию самого грязного города в мире. Благодаря тому, что отбросы веками выбрасывались на улицу, почва почти сравнялась с крышами домов, которые кажутся выстроенными ниже уровня земли. Пари как бы зарыт в собственной грязи. Тем не менее развевающиеся на всех крышах молитвенные флаги придают ему живописный вид. За окраинами города расстилаются поля, засеянные ячменем, но здесь, на высоте 5000 м и под влиянием гималайских ледников, ячмень редко вызревает и только солома идет на корм скоту.
На следующий день мы были поражены красотою горы Чумолхари. Вершина ее достигает 7296 м, крутые склоны и отве
Прочитали? Поделиться с друзьями:
