<ПЕРЕДОВЫЯ СТАТЬИ.>
Москва, 28 марта.
Москва, 30 Мая.
Передовые статьи, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1864
Время на прочтение: 17 минут(ы)
Сочиненія И. С. Аксакова. Славянскій вопросъ 1860-1886
Статьи изъ ‘Дня’, ‘Москвы’, ‘Москвича’ и ‘Руси’. Рчи въ Славянскомъ Комитет въ 1876, 1877 и 1878.
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывш. Н. Н. Лаврова и Ко). 1886.
Недавно Morning Post, одинъ изъ значительныхъ органовъ Англійской журналистики, слывущій въ то же время органомъ лорда Пальмерстона, пугнулъ всю Европу призракомъ воскрешающаго Священнаго Союза, — т. е. того тснйшаго союза между правительствами Австрійскимъ, Русскимъ и Прусскимъ, который лтъ сорокъ сряду владычествовалъ надъ народами Европы и былъ наконецъ подорванъ Восточной войною. Вызывая изъ могилы такое грозное привидніе, Англійское министерство имло въ виду — раздраженіемъ противъ Россіи національнаго чувства Французовъ и возбужденіемъ общественнаго негодованія въ Европ предупредить возможность всякой коалиціи между тремя Сверными великими державами и парализировать дружный напоръ Австріи и Пруссіи на беззащитную Данію. Дйствіе, произведенное статьею газеты Morning Post, было такъ сильно, впечатлніе такъ серьезно, что вс три Сверныя державы поспшили оправдаться передъ общественнымъ мнніемъ Европы и отречься отъ всякаго помысла о подобномъ союз… Русскимъ читателямъ, вроятно, памятна статья, напечатанная по этому случаю въ Journal de St.-Ptersbourg, гд высказано прямо, энергически, повидимому съ искреннимъ негодованіемъ, съ чувствомъ глубоко оскорбленнаго достоинства, что Священный Союзъ, какъ ‘заговоръ правительствъ противъ свободы народовъ’ (такъ честятъ его Европейскіе публцисты), уже боле невозможенъ въ наше время и долженъ уступить мсто союзу правительствъ и народовъ на пользу цивилизаціи, просвщенія, правильнаго прогресса и проч. и проч. и проч. Такими и подобными разсужденіями въ отмнно-либеральномъ списк старался Journal de St.-Ptersbourg успокоить встревоженные умы Европы.
Вчитываясь съ особеннымъ удовольствіемъ въ статью помщенную въ Journal de St.-Ptersbourg и восхваляя мудрость Русскаго правительства, признавшаго отреченіе отъ Священнаго Союза съ Австріей и Пруссіей нужнымъ и благовременнымъ, мы радовались такому гласному заявленію, такому торжественному со стороны кабинетовъ признанію сего Союза — дломъ…. тяжелой памяти для народовъ!… Самъ по себ, впрочемъ, союзъ съ сосдними государствами не могъ бы, казалось, представлять ничего предосудительнаго, напротивъ, добрыя отношенія къ сосдямъ обусловливаютъ миръ и спокойствіе, необходимые для внутренняго преуспянія: это истина старая, всмъ извстная. Отъ этого, казалось бы, и отказываться нечего, да и ни для кого, по видимому, въ подобномъ положеніи длъ не можетъ быть повода къ тревог и опасеніямъ… Отъ чего же отрекалась Россія, по смыслу статьи Journal de St.-Ptersbourg?
Отъ идей Священнаго Союза, отъ принципа непремнной политической солидарности Россіи съ Австріей и Пруссіей, отъ круговой поруки, которая, по плану союзниковъ, должна была связать и связывала нкогда эти три великія державы, длала ихъ отвтственными другъ за друга и за цлость владній каждой изъ нихъ, — установляла между ними единство политическихъ взглядовъ, общность правительственной системы и правительственныхъ воззрній на нравственное и умственное развитіе подвластнаго имъ человчества… Вотъ отъ чего счелъ нужнымъ и поспшилъ отречься Русскій кабинетъ чрезъ Journal de St.-Ptersbourg! Въ самомъ дл, въ силу этой круговой поруки, Россія въ продолженіи долгаго времени господствовала своимъ вліяніемъ въ Германіи почти полновластно, берегла и блюла Германское, не только вншнее, но и внутреннее statu quo, какъ будто ей нчто дорогое и близкое, — и таковою неослабною заботливостью объ интересахъ Нмецкихъ государствъ возбудила къ себ дружную непріязнь Германскаго общества. Понятно, что мысль о возобновленіи этой опеки, еще живущей въ памяти Германскаго населенія и олицетворявшейся въ образ знаменитаго Священнаго Союза, способна была смутить и встревожитъ всхъ, когда-то состоявшихъ подъ этой опекой, и нельзя не признать, что Англійское министерство не напрасно выдвинуло впередъ, ради своихъ цлей, призракъ Священнаго Союза, какъ самое дйствительное средство. Что же касается до Россіи, то естественнымъ результатомъ Священнаго Союза, какъ круговой поруки Россіи съ Нмецкими державами, было, между прочимъ, враждебное отношеніе Россіи къ Славянскимъ народностямъ и неврное направленіе Восточнаго вопроса… Съ безпримрнымъ самоотверженіемъ, съ рыцарскою честностью послужило Русское правительство иде Священнаго Союза! Эта идея сковывала насъ по рукамъ и по ногамъ не только на Запад Европы, но и на Восток, въ Турціи, въ Дунайскихъ княжествахъ, въ нашихъ отношеніяхъ къ Славянскимъ народамъ. Благодаря ей, мы забывали, что Русскіе интересы противоположны интересамъ Австрійскимъ, что наша сила, наше значеніе въ Европ должно опираться преимущественно на сочувствіе къ намъ Славянскихъ народовъ, находящихся подъ властью Австрійцевъ и Турокъ, что Австрія есть злйшій вратъ освобожденія Славянъ даже изъ-подъ Турецкаго ига, и что слдовательно всякій сердечный союзъ нашъ съ Австрійскою властью только упрочивалъ это иго и отвращалъ отъ насъ симпатіи нашихъ единоплеменныхъ и большею частью единоврныхъ братій, — нашихъ естественныхъ союзниковъ. Благодаря ей, этой иде, мы отказывали въ своемъ содйствіи свобод Италіи, отстаивали Бурбоновъ въ Неапол, во Франціи, и столько лтъ разыгрывали въ Европ, по Французскому выраженію, роль адвоката длъ пропащихъ — avocat des causes perdues!… Все это, боле или мене, отражалось и на внутренней жизни Россіи…
Но все это миновало, и мы, благодаря Бога, дождались того времени, когда само Русское правительство осудило, предъ лицомъ всей Европы систему, воплощенную въ образ Священнаго Союза, и торжественно протестовало противъ взведеннаго на Россію обвиненія въ желаніи возвратиться та этой систем! Осуждена солидарность съ Австріей и Пруссіей, осуждена политика, длавшая насъ рыцарями легитимноcти въ Европ, защитниками механическаго равновсія и врагами національностей! Казалось бы, теперь по праву можемъ мы надяться на сочувствіе всхъ угнетенныхъ Славянскихъ народностей…
Но старая закваска еще долго бродитъ, но корни, оставшіеся въ земл не вполн на-чисто вырытыми, еще способны иногда пускать отростки при благопріятныхъ условіяхъ погоди и почвы. Мы признаемъ себя не въ прав входить въ обсужденіе современныхъ политическихъ дйствій Русскаго кабинета, къ тому же намъ мало извстныхъ, — но мы можемъ и считаемъ своею обязанностью произнести наше мнніе о тхъ соображеніяхъ, которыя Нмецкіе журналы въ Германіи — и въ самой Россіи — позволяютъ себ предлагать Русскому правительству. Въ St.-Petersburger Zeitung (No 19 Марта) напечатана статья, которая на другой же день появилась въ перевод на самомъ видномъ мст газеты Голосъ, съ замчаніемъ отъ редакціи, что ‘эта статья заслуживаетъ серьезнаго вниманія.’ Не знаемъ, что хотлъ этимъ сказать Голосъ, но знаемъ, что общедоступность языка, на которомъ издается S.-Petersburger Zeitung, даетъ ходъ этой газет въ Германіи и что статья эта будетъ, безъ сомннія, замчена и прочтена въ Австріи и Пруссіи съ удовольствіемъ столь же великимъ, сколько велико было или будетъ, по всей вроятности, неудовольствіе Русскихъ читателей.
Если эта статья не упоминаетъ ни однимъ словомъ ф Священномъ Союз, то она тмъ не мене старается доказать необходимость круговой поруки и уже существующую солидарность интересовъ — на этотъ разъ не между Россіею, Австріею и Пруссіею, но между Россіею, Австріею и Турціей. Нмецкій публицистъ пытается воскресить Священный Союзъ въ новой форм, замненъ Пруссію — Оттоманскою Портою. Порта, Россія и Австрія, Австрія, Россія и Порта, повторяетъ на каждомъ шагу, кажется и не подозрвая, сколько оскорбительнаго заключается для насъ въ этомъ его сопоставленіи! Откуда же взялось это сопоставленіе? Или направленіе нашей политики не довольно ршительно, или знамя наше выставлено не довольно высоко и развернуто не во всю его ширину? Или, можетъ быть, и дйствительно въ нашей современной политик есть что-нибудь дающее къ тому поводъ?
Статья, перепечатанная въ Голос, развиваетъ ту мысль, что опасность, грозящая спокойствію Европы отъ Шлезвигъ-Голштинскаго вопроса — ничто въ сравненіи съ опасностями, созрвающими для Европы въ Дунайскихъ княжествахъ. Авторъ сильно нападаетъ на князя Кузу и его правительство за гостепріимство, оказанное вождямъ космополитической революціи, — указываетъ на затваемыя въ княжествахъ Кошутомъ, Клапкой, Тюрромъ приготовленія, на подвозъ оружія Французскими судами, на цлый составляющійся тамъ ‘арсеналъ, предназначенный для нападенія на пограничныя государства’ (стало быть и Турціи? Мы понимаемъ негодованіе автора при мысли о нападенія на Россію, даже на Австрію, но желали бы знать, почему собственно онъ заботится о Турціи?) ‘Князь Куза, говоритъ онъ, попираетъ Парижскій трактатъ, попираетъ вс трактаты, попираетъ права своего верховнаго государя (т. е. Турецкаго Падишаха? Жаль только, что Нмцы не распространяютъ такого же уваженія легитимности на права верховнаго государя Шлезвигъ-Гольштейна, т. е. Датскаго короля). ‘Неужели, продолжаетъ авторъ, Россія, Порта и Австрія должны быть спокойными зрительницами, когда на ихъ границахъ роютъ подкопъ, и пр.? Это невозможно! Порта, Россія и Австрія не могутъ спокойно смотрть на происки въ Дунайскихъ княжествахъ… рано или поздно он должны будутъ принять энергическія мры’ и т. д.
И такъ Нмецкая Санктпетербургская газета признаетъ до такой степени тождественными интересы магометанской Порты, православной Россіи и католической Австріи, что приглашаетъ ихъ даже дйствовать вмст, не только для охраненія границъ Россіи и Австріи, но и для огражденія цлости Турціи и правъ ‘верховнаго государя’ — Турецкаго Султана! И должно сознаться, что подобное мнніе вообще въ ходу въ Австрійской журналистик, да и нкоторые Русскіе публицисты начинаютъ уже указывать, хотя еще только нажскажи, на необходимость тснйшаго сближенія съ Австріей — по крайней мр въ настоящее время… Необходимость эту доказываютъ они обыкновенно солидарностью нашею съ Австріей въ дл Польскомъ (роковое послдствіе совмстнаго съ Австріей длежа Польши), и настоятельною нуждою стать вмст противъ современныхъ революціонныхъ кововъ, которымъ театромъ служатъ теперь Дунайскія княжества.
Неужели однако не видятъ защитники тснйшаго сближенія съ Австріей, къ чему неминуемо должно привести насъ это сближеніе? Къ тому, чтобъ отстаивать существующее statu quo въ Турціи — нужное для видовъ Австрійской политики! Съ тому, чтобъ отвратить отъ насъ вновь симпатію народовъ Славянскихъ, угнетаемыхъ Турціей, довести ихъ до отчаянія и толкнуть ихъ въ готовыя объятія Франціи и Англіи! Къ тому, чтобъ потерять значеніе, которое мы имемъ на Восток и котораго главное основаніе лежитъ въ единоплеменности и единовріи нашемъ съ 8 милліонами Турецкихъ подданныхъ. Къ тому, чтобы разршеніе Восточнаго вопроса передать окончательно въ руки Франціи и Англіи, которыя уже умли воспользоваться затрудненіями, порожденными для насъ Польскимъ вопросомъ, и къ которымъ уже и теперь начинаютъ обращаться, съ мольбой и надеждой, взоры Болгаръ, Сербовъ, Босанцевъ, Черногорцевъ. Къ тому, наконецъ, чтобъ пробудить къ намъ антипатію со стороны всего, что свободно или любитъ свободу, чтобъ навлечь на насъ подозрніе Франціи и Англіи, чтобъ накликать на насъ вновь Восточную войну и заставить насъ вновь испытать предательство Австріи! Вотъ результаты того сближенія, которое рекомендуютъ намъ Нмецкіе политики-публицисты. Но неужели въ самомъ дл Россія должна пожертвовать интересами своими на Восток — интересамъ своимъ въ Польш и на алтар Польши заклать свое призваніе, какъ Славянской державы? Неужели дйствительно Россія поставлена въ такую безвыходную дилемму: что домогаясь выгоднаго для себя ршенія Польскаго вопроса — она упускаетъ изъ своихъ рукъ вопросъ Восточный, домогаясь достиженія цлей своихъ на Восток, она проигрываетъ въ Польш? Неужели Польскій и Восточный вопросы находятся въ пряномъ противорчіи между собою, — и такъ какъ теперь на первомъ план стоитъ вопросъ Польскій, то неужели для удовлетворительнаго его разршенія, намъ нтъ никакого другаго выхода изъ этого cercle vicieux, въ который мы поставлены — какъ союзъ Австріи, какъ сліяніе нашихъ государственныхъ интересовъ съ Австрійскими, а слдовательно и удержаніе Славянъ подъ Турецкимъ игомъ, согласно требованіямъ Австрійской политики??..
Мы думаемъ, что есть возможность и другаго исхода… Дло въ томъ, что между интересами Россіи въ Польш (правильно понимаемыми) и интересами Россіи на Восток въ сущности нтъ и вовсе не должно быть той противоположности, которую сочинили себ Нмецкіе, а можетъ быть и нкоторые Русскіе политики-публицисты. Мы убждены даже, что правильное разршеніе Восточнаго вопроса обусловливаетъ правильное разршеніе и вопроса Польскаго, и наоборотъ. Во всякомъ случа эти два вопроса тсно связаны между собою- и могутъ быть разршены, по нашему мннію, только на основаніи одного и того же принципа… Въ противномъ случа Россіи дйствительно предстоитъ лишь одно: сближаться съ Австріей ради солидарности интересовъ въ Польсконъ дл, отречься навсегда отъ своего Славянскаго призванія и отъ всякаго значенія на Дуна, Черномъ мор и вообще на Восток и взамнъ того — все больше и больше сливаться своими интересами съ интересами враждебныхъ Славянству государствъ… Желательно ли это для Россіи?…
Солидарность съ Австріей и Пруссіей въ Польскомъ дл!.. По нашему мннію, намъ слдовало бы избавиться отъ этой солидарности. Вопросъ Польскій долженъ быть поставленъ для Россіи совершенно иначе, чмъ для Австріи и Пруссіи. У насъ съ Польшею свои историческіе счеты, совершенно не Прусскіе и Австрійскіе. Слдовательно и ликвидація или погашеніе нашихъ счетовъ должно совершиться совершенно независимо отъ этихъ державъ, вн всякой заботы объ интересахъ Австріи и Пруссіи въ Галиціи и Познани. Такъ, напримръ, Россія призвала къ новой жизни 3 1/2 милліона Польскихъ крестьянъ и придала черезъ то новую силу Польской народности: такая мра, думаемъ мы, или окончательный результатъ ея — находится въ прямомъ противорчіи съ видами Пруссіи, ищущей не оживитъ, а онмечить у себя Польскую народность.
Постараемся формулировать нашу мысль ясне. Ее можно выразить въ слдующихъ тезисахъ:
I. Основаніе, на которомъ въ настоящее время поставленъ у насъ Польскій вопросъ, налагаетъ на Русскую политику (по мннію нкоторыхъ публицистовъ) тсную — невольную — солидарность съ политикою Австрійской.
II. Солидарность съ Австріей, какъ показано выше, противорчитъ, по нашему мннію, всмъ интересамъ Россіи, — особенно на Восток, отвращаетъ отъ насъ симпатіи народовъ, направляетъ къ вредному для насъ исходу Восточный вопросъ, передаетъ этотъ жизненный для насъ вопросъ въ руки Англіи и Франціи, заставляетъ насъ измнить своему долгу, своему историческому призванію, какъ Славянской державы….
III. Слдовательно, мы должны бы, кажется, стараться всми мрами освободить свою политику отъ этой роковой солидарности съ Австріей. Для этого намъ казалось бы необходимымъ:
IV. Отыскать для Польскаго вопроса иное основаніе, нежели то, на какомъ онъ стоитъ въ Пруссіи и Австріи, и именно такое, которое бы не осуждало насъ на солидарность съ политикой этихъ Нмецкихъ державъ, и
V. въ тоже время не становило бы Польскаго вопроса намъ поперекъ — въ разршеніи вопроса Восточнаго, въ дл освобожденія Славянскихъ племенъ въ Турціи. Пріискать такое основаніе, — какъ средство избавиться отъ внутренняго противорчія по отношенію къ Польскому и Восточному вопросамъ — вотъ въ чемъ, по нашему мннію, лежитъ теперь задача для нашей публицистики.
Что касается до Дунайскихъ княжествъ, то нельзя не замтить, что отношеніе наше къ вопросу о монастырскихъ имуществахъ ослабило повидимому наше значеніе въ княжествахъ и расположило къ намъ непріязненно Румынское населеніе. Читателямъ уже извстенъ нашъ взглядъ на дло объ имуществахъ: мы не считаемъ справедливыми притязанія фанаріотовъ, и если не можемъ хвалить способа дйствій князя Кузы, то тмъ не мене думаемъ, что Россіи, а не коку другому, слдовало бы стать во глав національнаго дла въ Румынскихъ княжествахъ и руководить ихъ своимъ законнымъ и естественнымъ вліяніемъ: мы смемъ думать, что при такомъ образ дйствій со стороны Россіи, не имла бы тамъ успха ни латинская, ни революціонная пропаганда. Посмотрите на дйствія Англіи: какъ сильно ‘сначала возставалъ Англійскій кабинетъ противъ отнятія монастырскихъ имуществъ, защищая Грековъ и интересы Порты, и потомъ, сдлавъ крутой поворотъ, сталъ на сторону княжествъ, вмст съ Франціей… О перемн политики Англіи въ отношеніи къ Славянамъ, о пробудившемся вдругъ сочувствіи Англичанъ къ Сербамъ, уже не разъ было засвидтельствовано и рчами въ парламентахъ и журналами. Но этого мало. Наполеонъ III — въ Восточномъ вопрос становится также на сторону ‘народовъ’ и ‘національнаго дла’, и такимъ образомъ какъ будто оттеръ насъ (позволимъ себ это выраженіе) отъ того мста, которое принадлежитъ намъ по праву. Что же мы-то выиграемъ отъ сближенія съ Нмцами? То, что на нашей Южной границ, между Славянами, на Дуна, въ княжествахъ, въ Сербіи, утверждается враждебное намъ вліяніе и занимаютъ крпкую позицію Англія и Франція. То, что чистое дло освобожденія народностей смшано съ нечистымъ дломъ космополитической революціи, — то наконецъ, что отпаденіе Венгріи отъ Австріи выходитъ для нашей политики опаснымъ дломъ и что все тсне и уже стягивается узелъ нашей солидарности съ Австріей!…
Будемъ надяться, что наша дипломатія, съ такимъ блистательнымъ успхомъ поддержавшая въ прошломъ году честь Русскаго имени въ Европ, съуметъ и на этотъ разъ оцнить и поддержать истинные интересы Россіи и не поставитъ ее въ противорчіе съ ея Славянскимъ призваніемъ, въ исторіи человчества.
Ни за кого, читатель? За Аугустенбургскаго или за Ольденбургскаго? Или, бытъ можетъ, ни вовсе не допускаете отдленія Шлезвигъ-Гольштейна отъ Датскаго королевства? или же вы, хотя и допускаете отдленіе, но только Гольштейна и половины Шлезвига, а другую половину оставляете Даніи? При томъ вы, вроятно, никакъ не хотите, чтобы отдленный Шлезвигъ-Гольштейнъ увеличилъ собою владнія Друссіи, или вошелъ въ составъ Германскаго союза, — никакъ! Усиленіе Германской конфедераціи! Въ самомъ дл страшно — за Россію страшно, не правда ли? Да еще, пожалуй, Пруссія приберетъ къ своимъ рукамъ Киль… Вы ужъ, конечно, на это не согласитесь, читатель, — вы встревожены замыслами Пруссіи, — да къ тому-жъ вдь не можете вы не чувствовать никакого влеченія къ Голштиніи, не можете же вы оставаться равнодушнымъ къ извстнымъ Русскимъ правамъ на эти Нмецкія области? Разв Голштинія ничего не говоритъ вашему сердцу?… Увы, читатель, ничего она не говоритъ вашему черствому сердцу, равнодушны вы къ Русскимъ извстнымъ правамъ, какъ ни горячатся изъ-за нихъ нкоторые публицисты, — да по правд сказать, ничего она не говоритъ и нашему сердцу: День даже и не отозвался до сихъ поръ ни однимъ словомъ на Датско-Германскій вопросъ. Мы даже и не понимаемъ ясно, что за дло Россіи до Шлезвигъ-Гольштейнской путаницы, и какая опасность грозитъ Россіи отъ того, что Нмецкій Bund приметъ въ свои дряхлыя объятія Шлезвигъ-Гольштейнъ, хотя бы и съ морскою пристанью Килемъ? Опасна намъ не. Германія, а германизмъ, опасны не нмецкія государства, а Нмецкая государственность, — то Нмецкое государственное искусство, deutsche Staatkunst, o которомъ съ такою гордостью говоритъ Дерптскій Tagesblatt въ своемъ отвт на статью Московскихъ Вдомостей. ‘Мы не мене Русскихъ участвовали въ созданіи Россійской имперіи, восклицаетъ эта газета, — Россійская имперія запечатлна Нмецкою кровью, Нмецкимъ разумомъ, Нмецкимъ государственнымъ мастерствомъ’… Спорить съ Дерптскою газетой мы нисколько не намрены, и обратимся снова къ Датско-Германскому вопросу. Мене опасности представляетъ намъ стремленіе самой Германіи къ государственному единству, чмъ наше собственное стремленіе къ вмшательству въ ея политическія дла. Переносить центръ тяжести нашей политики на Германію — намъ кажется совершенно невыгоднымъ для интересовъ Россіи. Не на безсиліи сосдей должны мы основывать нашу силу, — и забота о политическомъ равновсіи Европы можетъ быть совершенно чужда Русскому государству, для котораго ничье политическое преобладаніе не страшно, если оно (т. е. государство) съуметъ устранить вс причины внутренней своей слабости и уврачевать разъдающіе его недуги. Центръ тяжести нашей вншней политики, по нашему мннію, долженъ быть на Восток, и всякое отвлеченіе нашего вниманія отъ длъ восточныхъ, всякія дипломатическія комбинаціи, имющія исключительно въ предмет — или установленіе солидарности съ Германскими государствами, или безкорыстное упроченіе благосостоянія Германцевъ, или правильное и равномрное, внутри самой Германіи и для ея блага, размщеніе Нмецкихъ силъ, или удержаніе Европейскаго statu quo и мнимаго политическаго равновсія, — вс подобныя заботы только отдаляютъ насъ отъ исполненія нашего настоящаго призванія на Восток. Что намъ за дло до того, будетъ ли Наполеонъ владть берегами Рейна, или нтъ? Какой отъ того ущербъ для Россіи? Намъ приличне заботиться о Дуна, нежели о Рейн, и нтъ ни малйшаго сомннія, что наши попеченія о чуждомъ намъ Рейн повредили бы нашимъ интересамъ на родномъ намъ Дуна. Повредили бы они намъ во всхъ отношеніяхъ: и потому, что раздражили бы безъ надобности ту державу, которая, въ отмщеніе, можетъ удобне всего испортить наше положеніе на Восток, — и потому, что дружеская связь съ Нмецкими державами, солидарность съ Германскими интересами уже сама по себ способна сковать нашу дятельность на Восток, дать анти-Славянское направленіе всей вашей вншней политик.
А дла на Восток обстоятъ для насъ боле чмъ не благополучно, — и можно, кажется, предсказать, что чмъ тсне будетъ нашъ союзъ съ Австріей и Пруссіей, тмъ слабе будетъ наше значеніе на Восток, чмъ усердне будемъ мы вмшиваться въ интересы Германіи, тмъ боле будемъ мы отстранены отъ интересовъ намъ совершенно близкихъ, родныхъ, кровныхъ, на Дуна и за Дунаемъ. Никто изъ Русскихъ, конечно, не станетъ спорить, что положеніе православнаго Славянскаго міра касается насъ нсколько ближе, чмъ интересы Италіи или Германіи. Вопросъ Дунайскій въ настоящую минуту неизмримо важне для Россіи Шлезвигъ-Гольштейнскаго вопроса, и мы не можемъ не выразить сожалнія, что имя представителя Русской державы не только во Франкфурт, но — еще очень недавно — даже при двор Римскаго Папы (съ такою безумною, но честною откровенностью возвстившаго въ слухъ всему міру презрніе, ненависть и злобу латинства къ православной Россіи), — мы въ то же время не имемъ посланника въ Царьград, уступая такимъ образомъ свободное поле напору Франціи и Англіи на Турокъ и на Славянъ. Нельзя не пожелать, чтобъ хоть нкоторая доля той энергіи, которую проявила Россія въ сношеніяхъ своихъ съ Европою по случаю Польскихъ длъ, была приложена и къ нашей политик на Восток.
Наши газеты пылаютъ негодованіемъ на Молдаво-Влашскаго господаря за его продлку 2 Мая. Князь Александръ Іоаннъ I, или по просту князь Куза, разыгралъ на своемъ маленькомъ театр роль Наполеона III-го, своего образца и покровителя. Слдовательно, о нравственности поступка тутъ не можетъ быть и рчи, но нельзя не отдать справедливости Буз, что онъ исполнилъ свою роль довольно искусно и необыкновенно смло. Можно ли было бы когда ожидать, что въ то время, когда мы съ такою добросовстностью блюдемъ условія Парижскаго трактата, не пытаясь даже порвать ихъ, — Дунайскія княжества, — т самыя Дунайскія княжества которыя, такъ сказать, взлеляны подъ нашимъ крыломъ, — безъ всякой церемоніи и безъ нашего спроса, нарушатъ конвенцію, основанную на этомъ же Парижскомъ трактат и дерзко разширять свою власть и силу — къ совершеннйшему изумленію большей части гарантирующихъ державъ, — къ ущербу Турецкаго верховнаго господства и отчасти даже къ нашей невыгод? Этого, конечно, нельзя было и ожидать, но важно для насъ не усиленіе Дунайскихъ княжествъ и не государственныя продлки Кузы, — а то странное положеніе, въ которое такимъ образомъ ставитъ насъ политика Франціи, съ помощью которой такъ бойко распорядился и распоряжается маленькій Волошскій Наполеонъ III. За неимніемъ другихъ данныхъ, намъ приходится опредлять это положеніе по газетнымъ извстіямъ и по тмъ статьямъ, которыя помщаются, по поводу Дунайскихъ княжествъ, въ Journal de St. Ptrsbourg и Sanctpetersburger Zeitung. Въ обихъ газетахъ, но въ особенности въ послдней (которой это и боле къ лицу, какъ Нмецкой) вступаются, съ чувствомъ глубокаго негодованія на князя Кузу, за верховныя права Его Величества Султана, — а въ осужденіи дйствій Молдаво-Влашскаго господаря опираются — на нарушенную имъ конвенцію 1858 года, на Парижскій трактатъ! Еслибъ мы могли придавать особое значеніе толкамъ этихъ газетъ, то было бы отъ чего придти въ отчаяніе: Россіи вступаться за султана противъ христіанъ, Россіи поддерживать Турецкое иго, Россіи ссылаться на Парижскій трактатъ, который лишилъ ее, между прочимъ, и преобладанія на Восток!!.. Вотъ это-то наше положеніе, котораго такъ желаетъ для Россіи Нмецкая Санктпетербургская газета, было бы торжествомъ для Франціи и равнялось бы совершенному пораженію для нашей политики!.. Напротивъ: въ голов всякаго стремленія христіанъ къ освобожденію изъ-подъ магометанскаго иго должна бы, кажется, стоять Россія, — и возставать противъ нарушенія Парижскаго трактата, по нашему мннію, не согласно ни съ ея достоинствомъ, ни съ ея пользою. Чмъ больше дыръ въ этомъ трактат, тмъ скоре онъ разорвется, — а это не можетъ не быть въ интересахъ нашей политики на Восток, и эти интересы поважне нашихъ интересовъ въ Германіи! Если бы мы теперь, въ союз съ Австріей и Турціей, захотли возстановить права султана въ Малахіи и Молдавіи и силу нарушенной конвенціи, то мы поставили бы себя въ непріязненныя отношенія не только къ населенію Румунскихъ княжествъ, но и къ Славянскому населенію Typціи, явились бы противниками ихъ свободы. Добровольно лишая Славянскія племена всякой надежды на поддержку Россіи, мы тмъ самимъ толкаемъ ихъ въ объятія Франціи или Англіи, заставляемъ ихъ ожидать спасенія отъ Гарибальди и отъ космополитической революціонной партіи, сближаться съ латинскимъ Западомъ — и наконецъ измнять строгости своихъ національныхъ началъ, уклоняться отъ своего Славянскаго пути.
Значеніе Россіи на Восток, обаяніе ея могущества, притягательная ея сила — постоянно и видимо слабютъ, а вліяніе Англіи и Франціи, ихъ обаяніе, какъ политическое, такъ и общественное, безпрестанно возрастаетъ. Дятельность латинской пропаганды между Болгарами принимаетъ все большіе и большіе размры, тысячи агентовъ католицизма стараются обольстиьь Болгаръ на соединеніе съ Римскою церковью, — общаютъ имъ всевозможныя матеріальныя и политическія блага — изъ-на одной только уступки съ ихъ стороны: признанія Болгарами верховнаго духовнаго господства Римскаго Папы. Извстно, что проповдники католицизма раздвинули теперь рамки своей пропаганды: они допускаютъ нын и сохраненіе восточнаго обряда и употребленіе народнаго языка въ богослуженіи, но требуютъ только одного: признанія главенства Папы. Для невжественныхъ и простодушныхъ Болгарскихъ поселянъ, забитыхъ нуждой и бдой, утсненныхъ всяческимъ разнообразнымъ гнетомъ, такое требованіе не должно бы казаться чмъ-то особенно-важнымъ. Оно можетъ представляться имъ не боле, какъ перемною духовной власти, — и перемною даже желанною, потому что тягостне и мучительне власти Греческихъ іерарховъ власть Рима едва-ли будетъ. Поэтому нельзя не подивиться той твердости, съ которой Болгары противостоятъ до сихъ поръ всмъ искушеніямъ, обольщеніямъ и соблазнамъ и сохраняютъ врность православію и своей народности, смутно чувствуя, что измна православію ведетъ за собою и измну народности. Читателямъ Дня, безъ сомннія, извстно, какая вражда пылаетъ, къ прискорбію православнаго міра, между Болгарскимъ народомъ и Греческимъ высшимъ духовенствомъ. Съ пробужденіемъ народнаго самосознанія въ Болгарахъ, они пожелали имть своихъ Болгарскихъ епархіальныхъ правителей, свое народное церковное управленіе, свои народныя школы и вообще высвободиться изъ подъ духовнаго гнета Грековъ, или, правильне говоря, Греческой іерархіи. Надо вспомнить, что у Болгаръ нтъ ни дворянства, ни средняго сословія, что единственною просвщенною силою Славянъ въ Турціи можетъ стать только православное духовенство, и поэтому понятно, какъ важно, какъ нужно для Славянъ, чтобъ эта сила была своя, одной съ ними національности, — чтобъ духовенство было — Славянское. Къ тому же въ Турціи только въ области церковной даруется христіанамъ, со стороны Турецкаго правительства, автономія или самоуправленіе, — а потому не только ради духовныхъ, но и ради политическихъ интересовъ Болгарской народности, необходимо для Болгаръ воспользоваться всей полнотой возможнаго христіанамъ въ Турціи самоуправленія.— Мы не станемъ повторять обвиненій въ алчности и корыстолюбіи, которымъ со всхъ сторонъ подвергаются Греческіе іерархи, — если не вс, то большая часть изъ нихъ: этого не отрицаютъ и защитники Грековъ, объясняя поборы, которыми они разоряютъ свою Славянскую паству, необходимостью уплачивать дань Турецкому правительству. Мы не будемъ передавать разсказовъ и о нравственности Греческихъ іерарховъ: безъ сомннія есть между ними люди и святые по жизни, мы возстаемъ не на образъ дйствій того или другаго Греческаго епископа, а на образъ мыслей, на общее стремленіе Константинопольскаго престола подчинить Болтаръ своей духовной власти, элленизировать ихъ или огречить, т. е. обезнародить, подавитъ въ нихъ всякое возрожденіе Болгарской національности. Для Грековъ — Славяне, даже и православные, кажутся по прежнему варварами, и Славянская національность — достойною презрнія… Такимъ образомъ положеніе православія на Восток самое безотрадное. Что видятъ предъ собою Болгаре, въ правящей ими церкви? Корыстолюбивую, жадную власть, отягчающую ихъ поборами, постойяно опирающуюся на грубую Турецкую силу, видятъ Грековъ, утсняющихъ Славянъ — помощью Турецкихъ темницъ, Турецкихъ палачей, Турецкаго безсудія, видятъ православныхъ іерарховъ, служащихъ клевретами у Турецкаго правительства, постоянно возбуждающихъ его противъ Болгаръ, постоянно обвиняющихъ Болгаръ предъ Турками въ политическихъ сношеніяхъ съ Московомъ. Читатели Дня знаютъ, что въ Москв существуетъ благотворительный Славянскій комитетъ, который на своя, весьма скудныя средства, даетъ образованіе нсколькянъ молодымъ Болгарамъ — здсь въ Москв, отчасти въ Кіев и Петербург. Эти молодые люди прізжаютъ сюда, въ православную и родную Россію, съ тмъ чтобъ учиться и, по окончаніи курса наукъ, занять у себя на родин, въ Болгаріи, мста учителей народныхъ школъ. Въ нкоторыхъ отношеніяхъ имъ было бы удобне отправляться, вмсто Россіи, во Францію, гд ученіе лучше, гд имъ настежь отверзаютъ двери и объятія — и правительство и общество католической пропаганды на Восток, обладающее огромными — не нашими средствами. Но несомннно то, что Славяне, кончившіе образованіе свое въ Россіи, не только не утрачиваютъ своей національности и остаются Славянами, но еще сильне укрпляются въ своей любви къ родин, — чего нельзя сказать про тхъ, которые учатся во Франціи или даже въ Германіи: поэтому желательно, въ интерес Славянской народности и православія, чтобъ какъ можно боле Турецкихъ Славянъ воспитывалось именно въ Россіи. Но Славянскій комитетъ поставленъ теперь въ великое затрудненіе и не ршается отпускать молодыхъ питомцевъ своихъ на родину, ибо это значило бы отпускать ихъ на врную смерть или вчное заточеніе. Въ качеств Русскаго подданнаго Болгаринъ не можетъ быть учителемъ школы въ Болгаріи, какъ Турецкій подданный — онъ находится въ полной зависимости отъ Турецкаго произвола: Турки сами по себ смотрятъ уже подозрительно на всякаго Славянина пріхавшаго изъ Россіи, а Греческіе іерархи, видя въ образованныхъ православныхъ Славянахъ опасныхъ враговъ своему деспотизму и Греческому преобладанію, стараются всячески избыть ихъ, длаютъ на нихъ доносы, и многіе наши воспитанники были, въ недавнее время, или лишены жизни, или заточены, или вынуждены спасаться бгствомъ!
Болгаре просятъ себ независимой патріархіи, независимаго отъ Грековъ церковнаго управленія, или по крайней мр Болгарскихъ епархіальныхъ начальниковъ — хотя бы даже подъ властью Цареградскаго патріарха — везд, гд живутъ Болгаре. Греки, ослпленные алчностью и властолюбіемъ, отказываютъ имъ въ этой, вполн законной и вполн согласной съ духомъ православія просьб. Они боятся лишиться своихъ доходовъ, а главное — они боятся очутиться въ меньшинств сравнительно съ Славянскими іерархами, ибо Болгаръ православныхъ, въ сравненіи съ Греками, въ десять разъ больше. Такимъ образомъ — простымъ людямъ, неспособнымъ постигать во всей тонкости отличіе православнаго догматизма отъ Римскаго и т неизбжныя послдствія, къ которымъ ведетъ тотъ и другой въ развитіи историческомъ, — простымъ православнымъ Славянамъ Православная Церковь является воплощенною въ лиц ненавистныхъ ихъ фанаріотовъ. А такъ какъ изъ великаго, единственно-свободнаго православнаго Славянскаго Царства не свтитъ имъ лучъ надежды на избавленіе отъ духовнаго гнета, — а напротивъ, фанаріоты находятъ себ въ Россіи общественную поддержку (и даже заступничество въ литератур — въ лиц г. Неклюдова и проч.), — то можно ли удивляться, если они, Болгаре, склонятъ наконецъ свой утомленный слухъ къ прельщеніямъ Римскихъ проповдниковъ, — Французскихъ или Англійскихъ дипломатическихъ агентовъ? Достаточно быть Болгарину католикомъ, протестантомъ или просто даже уніатомъ, — онъ находитъ себ покровительство у Французскаго, Англійскаго или Австрійскаго посланника, и покровительство вполн могущественное, вполн надежное. Если же онъ, Болгаринъ, остается вренъ православію и любитъ свою Славянскую народность, борется за нее, работаетъ ей, — его преслдуетъ фанаріотъ-епископъ, преслдуетъ магометанская власть, подстрекаемая представителями православія, Греками-іерархами, а въ Русскомъ посольств, не имющемъ даже и посланника, онъ не обртаетъ энергической защиты. Да и можно ли намъ, — особенно если бы мы стали ратоватъ, по совту Sanctpetersb. Zeitung, за верховныя права Султана, за Парижскій трактатъ, за честь Константинопольской іерархіи, являться защитниками Славянства? Между тмъ очевидно, что если Россія въ сакомъ скоромъ времени не вступится въ Болгарскій церковный вопросъ, если она будетъ отстаивать фанаріотовъ противъ Славянскихъ племенъ, — она погубитъ дло православія на Восток, она ввергнетъ милліоны православныхъ — въ пасть Риму!.. Православная Румунія уже находится подъ вліяніемъ Франціи и отъ нея чаетъ себ спасенія. Черногорскій князь, также отчаявшись въ помощи со стороны Россіи (которая на Внскомъ конгресс побудила Черногорцевъ передать Австріи единственную пристань, дающую имъ средства къ жизни, Каттарскій портъ), слушается внушеній Французскихъ. Сербское княжество, пугаясь солидарности Россійскихъ интересовъ съ Австрійскими, и слабаго дйствія Россіи на Восток, также устремляетъ свои взоры на ‘великаго Императора Франковъ, освободителя утсненныхъ національностей’. Вотъ какую славу — славу освободителя утсненныхъ національностей — пріобрла себ Франція на Восток. Мы этой репутаціи не имемъ. А кажется — кому бы естественне заботиться объ освобожденій угнетенной православной народности Славянской — Франкской ли латинской, или же Русской православной держав? Но покуда мы заняты у себя на Запад и озабочены длами Германіи, — Франція и Англія не дремлятъ, употребляютъ вс усилія къ извращенію естественныхъ отношеній Славянъ къ Россіи, — и успваютъ. И успхи ихъ быстры, достигаютъ огромныхъ размровъ. Намъ же — политики Нмецкой Санктпетербургской газеты (получившей какое-то особенное видное мсто въ послднее время между нашими журналами) совтуютъ противопоставить дйствіямъ Англіи и Франціи, поддерживаемымъ сочувствіемъ угнетенныхъ Славянскихъ народовъ — защиту верховныхъ правъ угнетателей-Турокъ и букву Парижскаго трактата, — по видимому изъ всхъ участниковъ трактата обязательнаго только для насъ однихъ!.. Эти же политики, какъ и слдовало предположить, рекомендуютъ намъ и сближеніе съ Австріей, не разумя, а можетъ быть и разумя, что насколько мы сблизимся съ Австріей, настолько мы отдалимся отъ естественныхъ и единственныхъ нашихъ союзниковъ — Славянъ…