Пария, Энсти Ф., Год: 1889 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 520 минут(ы)

ПАРIЯ.

Романъ въ шести частяхъ.

Соч. Ф. Ансти.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
Антипатія и симпатія.

‘Sie war liebenswrdig, und Er liebte Sie,
Er aber war nicht liebenswrdig,
und Sie liebte Ihn nicht’.
(Altes Stck).
Heine.

I.

Половина августа, самый знойный часъ пополудни. Трувильская plage кишьмя кишла народомъ, и купанье въ мор было въ полномъ разгар.

Купальныя передвижныя будки ковыляли у края воды, толстые французы въ полосатыхъ красно-бло-синихъ костюмахъ, точно дешевые леденцы, барахтались у берега въ неглубокомъ мст и походили на морскихъ тюленей, боле молодые плавали поодаль или щеголяли ловкостью въ управленіи челноками.

Дамы въ мшковатыхъ синихъ туникахъ держались за канаты и съ восторгомъ взвизгивали, всякій разъ какъ боле крупная волна перекидывалась черезъ ихъ клеенчатые чепчики. На прибрежномъ песк раскидывались пестрыя палатки, трехцвтные флаги, гигантскіе зонтики, подъ которыми купающіеся принимали гостей en peignoir или читали ‘Gil-Blas’ и ‘Petit-Journal’.

Британскому уму мысль купаться посл полудня представлялась нелпой, чтобы не сказать неприличной, а британскій организмъ вообще предпочитаетъ переваривать завтракъ при иныхъ условіяхъ, чмъ пребываніе на соломенномъ стул подъ палящимъ солнцемъ, на раскаленномъ до-бла и ослпительномъ песк, любуясь, боле или мене безобразными, раздтыми фигурами всякаго рода иноземцевъ.

И вотъ почему въ Grand-Htel Californie въ Трувил, наиболе посщаемомъ англичанами, нкоторые изъ нихъ обыкновенно проводятъ этотъ часъ дня на террас, куда выходитъ главная зала этого отеля, защищенной отъ солнца, на сколько можно, большимъ тентомъ.

Въ этотъ день по той или другой причин компанія была не такъ многолюдна и состояла изъ м-ра и м-съ Спокеръ, новобрачной четы, и м-ра Гирама Уипль, задумчиваго и малосообщительнаго американца съ увядшей женой и блестящей дочерью.

Разговоръ вертлся на обычныхъ предметахъ: порицаніи порядковъ гостинницы, распредленіи часовъ обда и другихъ, трапезъ, винъ, кухни, постелей, прислуги, такъ какъ рдко кто изъ путешественниковъ признается, что доволенъ чмъ бы то ни было въ иностранной гостинниц. Но все, что можно сказать обо всемъ этомъ, было въ сотый разъ сказано, и воцарилось молчаніе и всмъ было лнь его нарушить, пока м-ръ Спокеръ, молодой человкъ съ блобрысыми рсницами и лисьей физіономіей, не заговорилъ о новомъ сюжет.

— Еслибы мы были поэнергичне, замтилъ онъ, то могли бы побывать на скачкахъ въ Довил сегодня, туда отправляется дилижансъ изъ гостинницы.

— Ну, отвчала миссъ Магнолія Уипль, мн и безъ того жарко, куда тутъ хать на скачки, да и лошади, поврьте, не будутъ особенно стараться въ такую жару. Будутъ себ трусить шажкомъ по тнистой сторон ипподрома.

— Конечно, иностранныя скачки не то, что наши отечественныя, замтилъ м-ръ Спокеръ, это скоре игра въ скачки, чмъ настоящая скачка.

— Ну вотъ послушать его, такъ право подумаешь, что онъ не пропускаетъ дома ни одной скачки! закричала жена, принявшая на себя обязанность изобличать маленькія слабостисвоего мужа, а вдь ему наврное даже на скачкахъ Дерби довелось быть всего только разъ въ жизни. Разв не правда,Альфредъ? Ахъ! онъ не отвчаетъ! закричала она въ восторг. Онъ обидлся! Кстати, вдругъ свернула она разговоръ на другой предметъ, не знаетъ ли кто, куда двалась м-съ Чевенингъ съ дочерью? Он обыкновенно сидятъ на террас въ эту пору дня. Неужели он отправились на скачки?

— М-съ Чевенингъ слишкомъ тонная дама, чтобы похать на скачки иначе, какъ четверней и въ сопровожденіи нсколькихъ герцоговъ, проговорила миссъ Магнолія Уипль. А въ нашей гостинниц совсмъ почти нтъ аристократовъ, кром одного итальянскаго князя, да и того папа принялъ за гарсона.

— Магнолія Уипль, ты такъ все переворачиваешь, что ни на что не похоже, упрекнула мать, отецъ твой просто сказалъ ему, что съ нашего счета слдуетъ списать два доллара, которые ошибочно въ него внесены. Онъ думалъ, что говоритъ съ конторщикомъ гостинницы.

— Ну что жъ, полагаю, что это не свидтельствуетъ въ пользу аристократической вншности вашего князя. Но мы говоримъ о м-съ Чевенингъ. Можетъ, кто-нибудь объяснитъ мн, почему он считаютъ себя выше всхъ насъ, въ особенности дочка? Что она за важная птица такая, что на всхъ смотритъ свысока? Кто он собственно говоря?

— Он принадлежатъ къ хорошей фамиліи., у нихъ знатное родство и все такое… он родня лорду Яверленду, сказалъ м-ръ Спокеръ.

— Альфредъ, какой ты смшной, когда говоришь про знать… и ничего ты этого не знаешь… только то, что она сама теб сказала.

— Она вдова полковника, не правда ли? продолжала миссъ Уипль. Мы въ Америк не придаемъ этому особенной важности. И он, кажется, совсмъ небогаты. Не понимаю, почему он такъ ведутъ себя, точно он превыше всхъ.

— Магнолія, сказала мать, не говори такъ, подумаютъ, что ты завидуешь.

— Ошибаетесь, мама, отвтила Магнолія невозмутимо. Мн нтъ причины завидовать… мы совсмъ въ разномъ род. И я напротивъ того восхищаюсь ею. Она хороша, какъ картина, и я бы готова была поклоняться ей… да только ей некогда бывать со мной. Вотъ это-то меня съ ума и сводитъ. Я не привыкла, чтобы на меня не обращали ровно никакого вниманія!

Двое или трое кавалеровъ, прислушивавшихся къ этому разговору, почувствовали, что тутъ былъ бы умстенъ комплиментъ да только опасно было на это пуститься: говорить комплименты хорошенькой американк публично было все равно, что ходить по канату, стоило только проговориться, и не поздоровилось бы, красавица подняла бы на смхъ безпощадно, а потому кавалеры ршили лучше подождать до тхъ поръ, пока останутся съ нею наедин.

Она не успла впрочемъ договорить, какъ двери, которыя вели въ центральную залу гостинницы, растворились, и къ обществу присоединилась какъ разъ та самая дама, на высокомріе которой жаловалась американка.

М-съ Чевенингъ поздоровалась съ присутствующими съ улыбкой, кивнувъ головой, не безъ граціи, но и не безъ нкотораго снисхожденія, и услась въ пододвинутое ей кресло. Красивая женщина, двигавшаяся и говорившая съ томной граціей, изящной безъ аффектаціи. Несмотря на сдину, пробивавшуюся въ роскошныхъ волосахъ, и дв или три морщины, проведенныя заботами и тревогой по лбу и около рта, она казалась гораздо моложе своихъ лтъ: ей было сорокъ три года. Одта она была, какъ подобаетъ англійской матрон со средствами и съ хорошимъ положеніемъ въ свт, въ данномъ случа и въ данномъ мст уже разумется даже женскій глазъ не разглядлъ бы въ ея наряд признаковъ, неприличной экономіи.

— Мы сейчасъ критиковали нкоторыхъ изъ жильцовъ, нашей гостинницы, отважно заявила м-съ Магнолія.

— О! отвчала м-съ Чевенингъ, которой м-съ Уипль не нравилась, неужели стоило заниматься этимъ?

— Что жъ! мы вдь и не хвалили ихъ, скромно проговорила м-съ Уипль.

— Не могу сказать, чтобы я встртила до сихъ поръ кого-нибудь интересне, продолжала старшая лэди. Трувиль такъ измнился съ тхъ поръ, какъ я его знаю, теперь сюда, прізжаетъ совсмъ другое общество.

— Кстати: кто этотъ господинъ въ остъиндской каск — приходилъ за табль-дотъ въ свтломъ сюртук — точно отставной военный? спросилъ м-ръ Спокеръ, чувствуя, что разговоръ коснулся щекотливаго вопроса.

— По крайней мр я такихъ отставныхъ военныхъ не встрчала! сказала м-съ Чевенингъ авторитетнымъ тономъ. Онъ очень противенъ… его посадили около меня за обдомъ.

— Вы съ нимъ разговаривали?

— Я? Нтъ, избави Богъ! Я не охотница разговаривать съ незнакомыми людьми, теперь путешествуютъ совсмъ невозможные люди, а этотъ человкъ можетъ быть сапожникъ или что-нибудь въ этомъ род, какъ знать.

— Если вы хотите разузнать про него всю подноготную, Спокеръ, вмшался одинъ изъ присутствующихъ мужчинъ, то обратитесь къ Ливерседжу, они земляки, или вмст служили въ Индіи, что-то въ этомъ род, хотя, кажется, и не въ особенно пріятельскихъ отношеніяхъ другъ съ другомъ.

— М-ръ Ливерседжъ, кажется, знаетъ про всхъ всю подноготную, сказала м-съ Магнолія, и всегда его свднія такого свойства, что ихъ нежелательно было бы видть въ своей біографіи. Но, кажется, стало немного свже, музыка наврное уже играетъ въ Казино, не пойти ли намъ, не сдлаете ли намъ честь идти вмст съ нами, м-съ Чевенингъ?

— Очень вамъ благодарна, но я должна сперва найти свою дочь. Я думала, что она съ вами.

— Она совсмъ къ намъ не приходитъ, конечно, нашла боле интересное общество, язвительно замтила м-съ Уипль, вставая съ мста и собираясь идти въ Казино съ остальной компаніей.

Тмъ временемъ владлецъ остъиндской каски — головной уборъ, обратившій на него общее вниманіе даже въ Трувил, гд шляпы и шляпки большею частію довольно фантастичны — безутшно бродилъ по городу. Раньше по утру онъ хотлъ было выкупаться, но, не усвоивъ себ сложныхъ предварительныхъ церемоній, онъ залзъ въ первую попавшуюся будку безъ билета, и baigneur, посл того какъ старался вразумить его, чтобы онъ вышелъ изъ будки и постепенно вооружился своими cabane, peignoir, serviette и costume, вынужденъ былъ наконецъ выгнать его выразительной пантоминой, посл чего англичанинъ удалился, пославъ ему вслдъ цлый градъ ругательствъ на индостанскомъ нарчіи и съ отвращеніемъ свернулъ въ первую попавшуюся улицу.

— Чего нужно было этому болвану въ красной фланели, не постигаю, думалъ онъ. Казалось бы, я достаточно респектабеленъ, чтобы купаться въ ихъ проклятомъ мор, не предъявляя метрическаго свидтельства, паспорта и Богъ его знаетъ чего еще!

Духота въ узкихъ улицахъ стояла убійственная, изъ водосточныхъ трубъ неслись запахи далеко не ароматическіе, тротуары были пусты, потому что все населеніе отправилось въ Довиль. Содержатели лавокъ, гд продавались ‘Articles de Paris’, спали въ заднихъ комнатахъ съ кисейными гардинами и зеркалами, а dame du comptoir въ модномъ магазин дремали надъ фельетономъ, гарсоны въ кафе съ зелеными ставнями уснули, положивъ головы на мраморные столики.

Проходя мимо одного дома, фланеръ увидлъ въ раскрытое окно кокетливо убранную комнатку, гд толстый буржуа и его пудель мирно почивали на двухъ креслахъ одинъ напротивъ другаго. Единственными звуками, нарушавшими сонную и знойную пустыню, былъ стукъ билліардныхъ шаровъ или домино въ верхнихъ комнатахъ ресторановъ, дребезжащіе вопли разбитаго фортепіано, несшіеся изъ какого-нибудь pension, судорожное позвякиваніе бубенчиковъ, когда какую-нибудь долготерпливую лошадь одного изъ извощичьихъ экипажей, стоявшихъ на площади, особенно донимали мухи, и она трясла длинной и многострадальной гривой.

Въ маленькой библіотек для чтенія, гд по-англійски говорили, но не понимали, вчерашнія лондонскія газеты еще не приходили. Англичанинъ выкурилъ вс свои сигары и не безъ основанія не доврялъ тмъ, которыя производились подъ эгидой французскаго правительства. Онъ былъ безусловно безпомощенъ, такъ какъ принадлежалъ къ тому классу людей, для которыхъ быстро истощается интересъ новизны.

Праздно шатаясь въ одномъ изъ тхъ настроеній, когда лнь даже повернуть въ другую сторону, м-ръ Джошуа Чадвикъ — такъ его звали — горько и мрачно задумался.

— Честное слово, говорилъ онъ самому себ, не стоило и прізжать сюда, чтобы такъ скучать. Ни одной души знакомыхъ. Ну, разв не удивительное это дло, что въ гостинниц, биткомъ набитой англичанами, мн не съ кмъ перекинуться словомъ. Они постоянно сажаютъ меня за table d’hte между французами, вчера вечеромъ только посадили около англичанъ, но мн отъ этого было мало прибыли. Женщина съ просдью не хотла со мной разговаривать. Должно быть, Ливерседжъ насплетничалъ ей про меня. Похоже на то. Я немножко рзко обошелся съ нимъ, когда онъ явился ко мн и началъ заговаривать зубы, что мы теперь, видители, сосди по Герскомбу, и что теперь будемъ, конечно, пріятелями. Если я былъ для васъ нехорошъ въ Бенгаліи, сказалъ я ему, то и здсь нехорошъ. Я никогда не прощу ему, какъ онъ пріхалъ ко мн обдать на плантацію и поднялъ цлую исторію изъ-за чернаго дьявола, котораго пришлось наказать. Всякій другой постыдился бы заводить скандалъ изъ-за какого-то глупаго негра, когда пріхалъ въ гости. Потомъ онъ уже ни разу у меня не обдалъ, пока служилъ въ моемъ округ. Но чмъ можетъ онъ повредить мн здсь? Разсказать про то, что я покучивалъ въ прежнее время? Такъ кому до этого дло теперь, когда я сталъ богатъ и остепенился? Остепенился? да, теперь мн стоило остепениться ради моего мальчишки.

Карьера Джошуа Чадвика была удивительно тяжелая и неудачная до самаго послдняго времени. Двадцать два года тому назадъ онъ вступилъ въ дла съ отцомъ, съ надеждой скоро стать его компаньономъ. Тогда онъ совершилъ тотъ проступокъ, который повелъ къ его изгнанію: онъ женился на одной молодой особ, служившей въ контор отца, и этой вины отецъ ему не простилъ.

Чадвикъ отправился въ Калькутту, отецъ, главнымъ образомъ, имлъ дло съ восточными товарами, и сынъ надялся, что одинъ изъ тамошнихъ банковъ, съ которымъ ихъ фирма вела дла, не откажется ему помочь, что на дл и оказалось.

Банкъ, подобно многимъ остъиндскимъ банкамъ, владлъ плантаціями — шелковыми и индиго — въ различныхъ округахъ. Молодаго Чадвика послали управителемъ на одну изъ такихъ плантацій. Въ то время онъ былъ типомъ ‘скромнаго молодаго человка’, воспитаннаго въ строго-диссентерскомъ дух, дятельный христіанинъ, и мало того: ревностный пропагандистъ, энергическій, подвижной, властолюбивый. Терпть гоненіе за добродтель казалось дломъ почтеннымъ, онъ съ легкимъ сердцемъ отправился устраивать семейный очагъ для молодой жены и наживать деньги вопреки отцовской опал. Онъ пріхалъ въ Остъиндію въ самый разгаръ распри между плантаторами и миссіонерами, и его открытая симпатія къ послднимъ не способствовала его популярности въ сред товарищей-плантаторовъ. Онъ не отличался пріятными манерами и не привыкъ къ обществу, жилъ особнякомъ и старался какъ можно больше скопить денегъ для устройства затяннаго гнзда. Но тутъ пришло такое извстіе, что онъ сталъ инымъ человкомъ: его жена умерла, оставивъ ему сына младенца, котораго онъ еще не видалъ. Онъ сталъ угрюмъ и раздражителенъ, разссорился съ своими друзьями-миссіонерами и вскор сталъ извстенъ суровымъ обращеніемъ съ туземцами. Поздне, когда его перевели въ другую часть страны, онъ совсмъ пересталъ стсняться и повелъ такую жизнь, что женатымъ плантаторамъ нельзя было съ нимъ водиться.

Ему удалось скопить достаточно, чтобы купить паи въ дл, доходы съ индиго въ Бенгаліи медленно, но непрерывно падали, и посл долгихъ лтъ борьбы съ непокорными куліями и неурожаемъ, Чадвикъ былъ, наконецъ, радъ продать свои пай, за сколько могъ, и банкъ помогъ ему купить факторію въ Богор, гд можно было скоре надяться разбогатть.

Въ Богор счастье ему, наконецъ, улыбнулось, но жизнь онъ велъ по-прежнему безпутную: его распущенныя привычки и необщительность исключали возможность вести знакомство съ тмъ кругомъ порядочныхъ людей, какой тамъ имлся, да Чадвикъ и не горевалъ о томъ.

Все это время онъ ничего не слышалъ объ отц и очень мало о сын, на содержаніе котораго посылалъ время отъ времени небольшія суммы. Но тотъ фактъ, что мальчикъ стоилъ жизни матери, отвращалъ отъ него сердце отца, и онъ нисколько имъ не интересовался.

Наконецъ, онъ получилъ извстіе черезъ Калькуттскій банкъ о томъ, что его отецъ умеръ, и очень удивился, узнавъ, что онъ простилъ его, наконецъ, и оставилъ ему половину весьма значительнаго состоянія. Посл этого онъ оставилъ свою плантацію на попеченіе агента и вернулся на родину съ сознаніемъ, что перемна обстоятельствъ налагаетъ на него новую отвтственность. и что отнын ему слдуетъ остепениться и вести регулярную жизнь. Но до сихъ поръ ни богатство, ни преклоненіе передъ общественными приличіями не доставили ему того почетнаго положенія на родин, на которое онъ разсчитывалъ.

Въ Герскомб, селеніи Пайншира, гд его отецъ выстроилъ себ домъ, онъ не встртилъ особенно радушнаго пріема у мстнаго общества. Даже въ Трувил, соотечественники какъ будто сговорились сторониться отъ него. Въ былое время взбунтовавшись противъ общественныхъ условій, онъ философски принялъ свое одиночество, но одно дло самому осудить себя на одиночество и другое терпть его, когда оно насильно навязывается. Чадвикъ сердился, что его какъ бы избгаютъ.

Онъ не принималъ въ разсчетъ естественную подозрительность и исключительность путешествующихъ англичанъ и стремленія каждой группы, разъ она образовалась, не допускать никого въ свою среду. И наконецъ, благодаря благодтельному закону природы, по которому мы сами не можемъ судить о томъ впечатлніи, какое производимъ на другихъ, онъ не подозрвалъ, что наружность его не изъ симпатичныхъ.

Чадвикъ былъ высокаго роста человкъ, съ грубымъ, краснымъ лицомъ, загорвшимъ отъ солнца, помятымъ и обрюзглымъ отъ безпутной жизни. У него были безпокойные, свтлосрые глаза и большой чувственный ротъ. Онъ не былъ положительно безобразенъ, и выраженіе его лица было не злое, но во всей его фигур сказывалось что-то наглое и непривлекательное.

— Полагаю, продолжалъ онъ свои размышленія, что нашелъ бы способъ провести время здсь съ пріятностью, будь я одинъ… но надо подумать и о мальчишк. Попытаюсь еще съ кмъ-нибудь познакомиться, быть можетъ, я самъ виноватъ. Я жду, чтобы другіе пошли мн на встрчу, а, должно быть, мн самому надо это сдлать. Вернусь въ гостинницу и постараюсь завести знакомство.

Укрпясь въ этомъ благомъ намреніи, онъ свернулъ въ переулокъ, подъ большія блыя каленкоровыя знамена, съ объявленіемъ объ отдач фортепіано на прокатъ, и пошелъ между высокими стнами и игрушечными виллами, пока не дошелъ до отеля ‘Калифорнія’, большаго, некрасиваго зданія безхарактерной и претенціозной архитектуры, какъ и вс гостинницы вообще.

Никого не было въ большой зал, кром м-ра Ливерседжа, спавшаго на одномъ изъ дивановъ, и четы непомрно толстыхъ иностранцевъ — мужа и жены, которые сидли рядышкомъ и съ трудомъ дышали, какъ загнанныя лошади. Сквозь стеклянныя двери ему видны были головы группы людей, сидвшихъ на террас. Онъ поглядлъ на нихъ съ минуту, но у него не хватило духа пойти къ нимъ и присоединиться къ ихъ бесд, рискуя, что его оттолкнутъ.

— Мн не справиться съ цлой оравой,— подумалъ онъ и повернулъ въ другую сторону, на другую террасу, нижнюю, и которой не видно было съ верхней, разсчитывая наткнуться на какого-нибудь одинокаго британца, съ которымъ можно было бы завязать бесду.

Фортуна оказалась милостивой на этотъ разъ къ Чадвику, такъ какъ хотя онъ не встртилъ на террас никого изъ почтенныхъ pater familias и никакого общительнаго холостяка, но на одной изъ скамеекъ сидла двушка лтъ восемнадцати или девятнадцати, очевидно, англичанка и необыкновенно хорошенькая. Онъ припомнилъ, что она сидла за table-d’hte по другую сторону его нелюбезной сосдки, которая была, вроятно, ея матерью. А то обстоятельство, что она читала книжку, и онъ ей вовсе не былъ представленъ, совсмъ не мшало ему, на его взглядъ, заговорить съ нею. Еслибы ему удалось задобрить ее, думалось ему, то она помогла бы ему сойтись и съ остальной компаніей. Во всякомъ случа, стоитъ попытаться. И онъ придвинулъ стулъ къ ея скамейк и съ минуту просидлъ молча.

Личико миссъ Чевенингъ смущало душевный покой многихъ людей, находившихъ затмъ, что такъ же невозможно отчетливо припомнить его, какъ и позабыть. Выраженіе его постоянно мнялось съ каждымъ движеніемъ души, какъ у ребенка, и эти перемны сообщали новый смыслъ и характеръ ея лицу. Каріе глаза могли глядть на васъ съ самымъ яснымъ и обиднымъ равнодушіемъ, или же сіять откровеннымъ дружелюбіемъ, которое уже само по себ было лестнымъ отличіемъ для того, кто имлъ счастіе его заслужить. Красивый, подвижной ротъ, легко складывался въ презрительную гримаску, а обращеніе съ людьми неинтересными для нея было небрежно, а съ тми, кто заслуживалъ ея гнвъ,— безпощадно. Она была впечатлительна и откровенна, въ особенности въ своихъ антипатіяхъ. Она не выносила пошлости и скуки. Въ школ ей поклонялись восторженныя подруги, и она снисходительно принимала это поклоненіе. Но люди, ближе ее знавшіе, не могли бы положительно сказать: есть у нея сердце или нтъ въ метафорическомъ смысл этого слова, еслибы не ея привязанность къ младшимъ сестрамъ и брату.

Все это, вмст взятое, создавало не особенно пріятный характеръ, и надо согласиться, что не добрыя качества и не любезность привлекали людей къ миссъ Чевенингъ, но ея красивое лицо и изящная фигура.

Быть можетъ, прошлый опытъ способствовалъ горечи ея взглядовъ на міръ. Она была удивительно красива съ самаго дтства, и съ ней всегда очень няньчились, въ особенности въ деревенскихъ домахъ, куда она часто здила въ гости вмст съ отцомъ и матерью, такимъ образомъ, она спозаранку узнала свтъ.

Ей дали очень дорогое воспитаніе въ модномъ пансіон, и хотя полковникъ Чевенингъ былъ тмъ временемъ посланъ въ Авганистанъ и тамъ убитъ, когда его дочери Марго было всего шестнадцать лтъ, но оставилъ свою вдову хорошо обезпеченною и, казалось, не было причины, почему бы его дочерямъ не занять принадлежавшее имъ по праву мсто въ обществ, когда он достигнутъ надлежащаго возраста.

Къ несчастью, м-съ Чевенингъ была и честолюбива, и безразсудна, и задумала увеличить свои средства посредствомъ спекуляціи… Результаты этого можно предвидть. Ей пришлось отказаться отъ своего дома на Чешемъ-Плес и поискать другаго, достаточно просторнаго для ея большаго семейства, но доступнаго по цн теперь, когда средства ея значительно сократились. Соблазненная дешевизной, она наняла одинъ изъ старинныхъ домовъ на набережной Темзы, между Чисвикомъ и Гаммерсмитомъ.

Быть можетъ, она ожидала, что знакомые отыщутъ ее и тамъ, или же рада была, на первыхъ порахъ посл своихъ денежныхъ неудачъ, скрыться отъ всхъ, какъ бы то ни было, а ее оставили ршительно вс прежніе знакомые. Имъ было слишкомъ далеко здить въ Чисвикъ, и они вскор позабыли сначала ея адресъ, а затмъ и то, что она существуетъ на свт. М-съ Чевенингъ вздумала обидться пренебреженіемъ, къ которому ей слдовало быть готовой, и не сдлала никакихъ усилій, чтобы поддержать сношенія съ прежнимъ обществомъ, и въ результат вышло то, что Марго, когда настало время ей быть представленной ко двору и начать вызжать въ свтъ, жила жизнью особы средняго круга, никогда и не мечтавшей попасть въ высшій.

Обожавшія ее подруги вышли изъ пансіона и позабыли ее, тетушка, лэди Яверлендъ, у которой у самой были дочери, считала свои обязанности къ невстк выполненными присылкой билета на музыкальное утро въ Портмэнъ-сквер зимой.

Два или три семейства въ Бедфордъ-Парк или въ Кью, обитавшихъ въ сонныхъ старомодныхъ зданіяхъ, все еще выдерживающихъ конкурренцію съ новйшими исполинами изъ кирпича и известки, составляли теперь ихъ единственное общество. Развлеченія миссъ Чевенингъ были вс скромнаго свойства: загородный пикникъ, партія въ lawn-tennis лтомъ и вечеринка, съ танцами подъ фортепіано, зимой.

Въ сущности, она покорилась судьб и даже боле того: она любила старомодный, увитый плющемъ, домъ на берегу рки, а разореніе заставило ее тсне сблизиться съ сестрами и братомъ, и лучшая сторона ея существа принадлежала имъ, а это не часто бываетъ. Но, вмст съ тмъ, у Марго было гордое убжденіе въ превосходств своей фамиліи.

Тмъ не мене, бывали времена, когда она жаждала боле обширнаго горизонта, чмъ тотъ, который былъ передъ ней. Воспоминаніе о прежней беззаботной и роскошной жизни все еще жило въ ней: она не забыла, какъ ребенкомъ была окружена лестью и удовольствіями.

Она такъ же была расположена къ удовольствіямъ теперь, какъ и тогда, она не могла не знать, что имла вс права на поклоненіе свта, и однако свтъ ее не зналъ и, вроятно, никогда не узнаетъ.

Сознаніе, что она исключена изъ круга, гд могла бы блистать, придавало ей видъ королевы въ изгнаніи, которая въ скромной дол, куда ее поставила судьба, находитъ все сноснымъ, кром развлеченій и удовольствій.

Вотъ кто была двушка, которую Джошуа Чадвикъ нсколько опрометчиво ршилъ привлечь на свою сторону. И даже онъ, человкъ не робкаго десятка, чувствовалъ, что предпринимаетъ нчто, требующее большой отваги.

II.

Наконецъ Чадвикъ побдилъ нершительность и началъ:

— Надюсь, что я не мшаю вамъ тмъ, что сижу здсь?

Двушка на скамь подняла на секунду глаза на него съ легкимъ удивленіемъ и промолвила равнодушно:

— Нисколько, и вернулась къ книг.

— Васъ, кажется, очень интересуетъ то, что вы читаете?

— Очень.

На этотъ разъ она не поднимала глазъ.

— Могу я спросить, какая это книга.

Очаровательно небрежнымъ жестомъ она протянула ему книгу, чтобы онъ прочиталъ заглавіе.

— ‘Репейникъ и Лиліи’, вотъ какъ? Книга о цвтоводств, полагаю?

— Да, отвчала миссъ Чевенингъ съ тонкимъ презрніемъ къ его недогадливости.

— Ахъ! единственное растеніе, какое я зналъ въ жизни — это индиго.

Она не нашла нужнымъ отвтить на это.

— Да, продолжалъ онъ, — все, что касается индиго, мн извстно. Я провелъ слишкомъ двадцать лтъ, обработывая его и стараясь разбогатть на немъ — трудная жизнь, скажу вамъ, а все-таки, оглядываясь теперь назадъ, кажется, что жилось уже не такъ худо. Я скучаю теперь по своемъ дл.

Онъ помолчалъ минуту, и снова передъ нимъ пронеслось видніе того, какъ куліи болтаютъ сине-зеленую жидкость въ большомъ чан, пока она не поблетъ, какъ молоко, ему почудился даже запахъ свжей краски, на мгновеніе онъ перенесся къ старой жизни со всми ея опасностями, распрями и надеждами. Онъ былъ автократомъ въ своей факторіи, грозой для окрестныхъ поселянъ. Но видніе пронеслось, и онъ снова оказался одинокимъ англичаниномъ въ чужомъ кра, безъ друзей и знакомыхъ, пытающимся разговориться съ молчаливой двушкой.

Ея упорное невниманіе разсердило его, и онъ сказалъ:

— Мн кажется, вы могли бы безъ убытка для себя отложить на минутку книгу и заняться мной. Я самъ не большой говорунъ, но право же тяжело, что вотъ уже два дня, какъ я проживаю здсь среди соотечественниковъ и еще не слышалъ отъ нихъ ни одного вжливаго слова!

Она съ покорностью закрыла книгу, она не хотла уйти отсюда и видла, что хотя онъ поступалъ вопреки свтскимъ приличіямъ, но вовсе не желалъ ее оскорбить. Быть можетъ, даже его бесда позабавитъ ее, онъ былъ типъ новый и, по крайней мр, не такой ужь пошлый, какъ вс остальные.

— Я готова слушать васъ, сказала она,— если вамъ есть что сказать.

— Вы вжливе, чмъ кто бы то ни былъ изъ находящихся здсь. Помилуйте, вчера за tabie-d’hte передалъ сосду соль, и онъ такъ испугался, чтобы изъ этого не вышло знакомства, что отвтилъ мн: ‘merci, m’sieur’, хотя такъ же хорошо зналъ, что я не французъ, какъ я зналъ, что онъ англичанинъ. По-моему, это мелочность, по-вашему какъ?

— Быть можетъ, это только застнчивость. Англичане славятся вдь своей скрытностью, разв вы не знаете?

— Я не скрытенъ. Если кому нужно знать, кто я и что я, я готовъ ему сказать. Мн нтъ причины скрываться. Но половина людей, которыхъ встрчаешь, смертельно боятся скомпрометтировать себя, знакомясь съ неизвстными. Одно только утшеніе, что я недолго буду одинъ… черезъ день или два прідетъ мой сынъ и составитъ мн компанію.

— Вы его ждете изъ Англіи?

— Нтъ, онъ путешествуетъ по континенту, и я подумалъ, отчего бы мн не отправиться къ нему навстрчу въ одно изъ приморскихъ французскихъ мстечекъ, гд бы вмст пріятно провели время. Мой отецъ обо мн такъ не заботился, когда я былъ молодъ, онъ былъ суровый человкъ и выгналъ меня изъ дому за то, что я женился противъ его воли. Лучшіе годы жизни я провелъ въ Бенгаліи. Я. не могъ въ т времена тратить много денегъ на сына, но отецъ простилъ меня передъ смертью, и теперь я богатъ и могу побаловать своего мальчика. Онъ добрый юноша, и мы удивительно какъ сблизились, хотя такъ еще мало времени знаемъ другъ друга. Теперь онъ ни въ чемъ не будетъ нуждаться. Я теперь богаче, чмъ надялся быть… богаче, чмъ большинство изъ тхъ, кто здсь проживаетъ, и мой сынъ будетъ счастливе меня.

Тмъ временемъ интересъ миссъ Чевенингъ уже изсякъ. Чадвикъ не выигрывалъ при ближайшемъ знакомств. Ей вовсе не желательно было выслушивать его конфиденціи, и она находила его грубую болтовню несносне, чмъ ожидала. Она явно обрадовалась, когда увидла мать, сходившую съ верхней террасы.

— Вотъ ты гд, Марго! вскричала м-съ Чевенингъ.— Я тебя везд искала.

— Ваша дочь, ма’мъ, сказалъ Чадвикъ,— была такъ добра, что подарила меня своимъ обществомъ.

— Въ самомъ дл? холодно произнесла м-съ Чевенингъ.— Марго, я принесла теб два письма изъ Литльгамптона, они лежали на стол у портье, и я взяла ихъ, проходя мимо.

— О! наконецъ-то! вскричала миссъ Чевенингъ, внезапно оживляясь, — дайте мн ихъ, пожалуйста… Отъ Иды! мама, поглядите цлыхъ два листа, ей, должно быть, въ самомъ дл, стало лучше.

— Мы васъ не задерживаемъ, обратилась м-съ Чевенингъ къ Джошуа Чадвику, который не выказывалъ желанія уйти.

— Я никуда не спшу, отвтитъ тотъ,— у меня пропасть свободнаго времени.

— Ну тогда, полагаю, мы должны поискать другаго мста, сказала м-съ Чевенингъ.— Пойдемъ, Марго.

— О! угрюмо проворчалъ тотъ,— я уйду. Я не зналъ, что мшаю вамъ. Хотя гостинницы общее достояніе, но мн легко найти себ другое мсто, если я вамъ мшаю. Прощайте.

— Какой ужасный человкъ! пробормотала м-съ Чевенингъ, садясь около дочери.— Неужели ты, въ самомъ дл, допустила его разговаривать съ собою, Марго!

— Ида здила въ Уортингъ въ субботу и нисколько не устала, былъ отвтъ совсмъ не впопадъ.

— Милочка моя… какъ я рада! но ты слышала, я думаю, о чемъ я спрашивала тебя. Ты разговаривала съ этимъ ужаснымъ человкомъ?

— О! немножко… да. То-есть онъ разговаривалъ со мной… разсказывалъ мн про себя.

— Марго, какъ ты неосторожна… теперь намъ трудно будетъ держать его на почтительномъ разстояніи! Что онъ теб разсказывалъ?

— Они два раза здили въ Арундель, продолжала миссъ Чевенингъ сообщать извстія, содержавшіяся въ письм. Вы меня о чемъ-то спрашивали? О! да онъ разсказывалъ мн, что былъ плантаторомъ индиго въ Бенгаліи. И что-то о сын, съ которымъ долженъ съхаться. И что онъ колоссально богатъ и могъ бы купить все, чего бы ни пожелалъ… да… онъ очень носится съ своимъ богатствомъ… и жаловался, что никто не хочетъ съ нимъ разговаривать… и какъ это ему обидно. Кажется, вотъ и все.

— Онъ былъ однако очень откровененъ съ тобой, замтила м-съ Чевенингъ, неудовольствіе которой какъ-то испарилось.

— Это не моя вина, милая мама. Я вовсе не была съ нимъ любезна.

— Ну скажи мн, что пишетъ Ида.

— Я прочитаю вамъ конецъ ея письма:

‘Не могу пересказать теб, какъ пріятно мы проводимъ здсь время. Реджи и Летиція бгаютъ цлый день по песчанистому берегу и возвращаются съ волчьимъ аппетитомъ. Ты не можешь себ представить, какъ добра съ нами милая Генни… Она больше похожа на сестру, чмъ на гувернантку! Я бы желала, чтобы она теб больше была по сердцу, потому что мн кажется, что она очень чувствительна. Я часто думаю о васъ и хотла бы знать: хорошо ли вамъ. Мн кажется, очень весело жить въ большой гостинниц. Я думаю, что можно тогда устраивать танцы каждый вечеръ. Напиши мн подробно обо всемъ, что видишь… то-есть главнымъ образомъ о платьяхъ. У Генни два прехорошенькихъ платья, и она въ нихъ очень мила. Одно… и т. д.’

— Мн кажется, что миссъ Гендерсонъ слишкомъ любитъ наряды, для особы въ ея положеніи, замтила м-съ Чевенингъ, право, мн надо будетъ съ нею поговорить объ этомъ, когда мы вернемся домой. Она теб не очень, кажется, симпатична, Марго?

— Она по-моему глупа въ нкоторыхъ вещахъ, но Ида очень къ ней привязалась, она бы не могла теперь съ ней разстаться.

— Я бы желала нанять боле надежную особу… но намъ приходится теперь быть очень разсчетливыми, вздохнула м-съ Чевенингъ.

— Вы знаете, что я занимаюсь, сколько могу, младшими дтьми, но, къ несчастію, у меня нтъ совсмъ способности къ преподаванію, и я незнаю половины того, что знаетъ миссъ Гендерсонъ. Реджи мн ршительно не подъ силу. Но, знаете, что я вамъ скажу: Трувиль, право, скученъ, не окончить ли намъ вакацію въ Литльгамптон?

— Ты самая непостижимая двушка въ мір, сказала м-съ Чевенингъ. Я думала, что посл всхъ работъ и тревогъ, какія причинила болзнь Иды, теб пріятно будетъ маленькое разнообразіе и жизнь на континент… а теб уже надоло.

— Мн надола, я думаю, ‘Калифорнія’. Общество здсь неинтересное, а мы совсмъ почти не выходимъ изъ гостинницы.

— Я не люблю осматривать живописныя мста, отвчала м-съ Чевенингъ, и кром того здсь есть Казино.

— О, да! Казино!

Марго охотне побгала бы по окрестностямъ, осмотрла бы сонные городки и деревушки, и старинныя, патріархальныя церкви, гд стны увшаны наивными приношеніями. Но вкусы матери расходились съ ея вкусами, ея мама охотно длила время между plage и Казино, и была вполн довольна микроскопическими разговорами съ Опокерами и Уиплями.

М-съ Чевенингъ отослала Марго одваться къ table-d’hte и нкоторое время просидла въ размышленіяхъ, которыя, судя по выраженію ея лица, были невеселаго характера и которыя, пользуясь авторской привилегіей, я могу сообщить подробне:— съ моей стороны было ошибкой прізжать сюда, говорила она себ, я даромъ потратила деньги. Еслибы я повезла ее въ Уатби, Ковсъ или Фолькстонъ, то мы могли бы встртиться тамъ съ порядочными людьми, можетъ быть, съ прежними знакомыми… но здсь? Однако, какъ я могла знать? Иной разъ въ Трувил собирается самое лучшее общество, къ несчастію, ныншній годъ оно почему-то отсутствуетъ. Хотя,— быть можетъ, еслибы и присутствовало, то толку бы вышло мало, прибавила она съ горькой усмшкой. Какой богатый и знатный молодой человкъ обратитъ вниманіе на Марго, несмотря на то, что она такъ хороша собой? Я глупа, что разсчитываю на это, хотя сердце мое разобьется, если она выйдетъ замужъ за третьестепеннаго актера или мелкаго чиновника и поселится на всю жизнь въ Бедфордъ-Парк или въ Шепфердъ-Дэш. Ей слдуетъ выдти замужъ за богатаго человка, хотя бы уже для сестеръ и брата. О, еслибы только наше милое старое помстье осталось за нами, какъ все могло бы быть иначе! А Гвендолина! разв не могла бы она вывозить Марго въ свтъ и помочь ей найти себ партію. Но она боится, что Марго затмитъ ея дочь. И не безъ основанія: эти Брединги дурны собой, какъ смертный грхъ. Хотла бы я знать… но тутъ ея мысли стали такъ безсвязны и неопредленны, что нтъ никакой возможности передать ихъ словами. Но въ результат этой продолжительной задумчивости, она произнесла громко, поднимаясь съ мста:— кто-то говорилъ, кажется, что м-ру Ливерседжу извстна про него вся подноготная? надо будетъ его разспросить.

М-ръ Ливерседжъ былъ отставной чиновникъ, занимавшій когда-то очень высокій постъ. Въ настоящее время онъ былъ просто лишь старымъ холостякомъ и сплетникомъ и перезжалъ изъ одного приморскаго мстечка въ другое, развозя повсюду исторіи, приправленныя pot-pourri изъ скандальной хроники Востока.

Онъ проводилъ большую часть вечеровъ, раскладывая въ salone de lecture особый видъ остъиндскаго ‘пасьянса’, предлагая иногда научить этому пасьянсу какую-нибудь хорошенькую женщину (онъ питалъ спасительный страхъ къ вдовамъ и двицамъ). Сперва онъ побаивался м-съ Чевенингъ и громко провозглашалъ свои анти-матримоніальныя воззрнія, но затмъ опасенія его разсялись.

М-съ Чевенингъ нашла его лежащимъ на диван въ зал, въ ожиданіи обденнаго звонка, и легко навела его на желанную для нея тему разговора.

— Любопытно, говорилъ онъ, какъ т самые субъекты, которыхъ вы бы не желали видть, какъ разъ явятся тамъ, гд ихъ всего мене ожидаешь встртить. Я зналъ этого Чадвика вскор посл того, какъ получилъ свое первое назначеніе. Онъ управлялъ факторіей въ моемъ округ, и я по временамъ сталкивался съ нимъ. Онъ былъ единственнымъ изъ тамошнихъ плантаторовъ, съ которымъ я не сошелся… рзкій, заносчивый человкъ… совсмъ не такого рода, чтобы съ нимъ пріятно было водить знакомство. Онъ, должно быть, ожесточился отъ того, какъ съ нимъ поступилъ отецъ. Отецъ его былъ очень богатъ и торговалъ восточными товарами. Сынъ женился противъ воли отца, и тотъ лишилъ его всякихъ средствъ къ жизни. Къ тому же у него умерла жена… Кажется, что старый Чадвикъ смиловался передъ смертью и оставилъ сыну громадное состояніе…

— И у него нтъ семьи? спросила м-съ Чевенингъ, никого,съ кмъ бы длить свое богатство?

— Только одинъ сынъ… я его никогда не видалъ… на онъ долженъ быть уже взрослый молодой человкъ. Не знаю, принялъ ли его ддушка къ себ и далъ ли ему воспитаніе?

— По всей вроятности, замтила м-съ Чевенингъ, это меньшее, что онъ могъ сдлать. Но какъ странно, что вы-таки наткнулись на этого м-ра Чадвика.

— Да, представьте, даже здсь я не могъ отъ него укрыться и первое, что увидлъ — это его остъиндскую каску! Но я избгаю его, сколько можно.

— А, знаете, промолвила м-съ Чевенингъ, не знаю почему, но мн стало жаль этого бднаго человка.

Какъ легкомысленно она чуть было не отвернулась отъ той самой случайности, за которой пріхала. Подумать, что она отталкивала богатаго плантатора, у котораго одинъ единственный сынъ, и тотъ долженъ вскор пріхать! Какъ безразсудно, какъ глупо поддаваться первымъ впечатлніямъ. Отецъ непривлекателенъ, правда, но изъ этого не слдуетъ, чтобы сынъ былъ такой же. Напротивъ того, весьма вроятно, что онъ получилъ воспитаніе и образованіе, соотвтственное его богатству.

И если этотъ молодой человкъ познакомится съ Марго, то не можетъ разв это окончиться самымъ благополучнымъ образомъ? Во всякомъ случа это шансъ, и имъ не слдуетъ пренебрегать, каковы бы ни были ея чувства, но м-ра Чадвика необходимо приласкать.

Но не была ли она съ нимъ такъ невжлива, что уже теперь нельзя этого и поправить? Она вспомнила объ одиночеств этого человка, объ его очевидномъ желаніи завязать какое-нибудь знакомство… нтъ, не трудно будетъ его приручить. Но это слдуетъ сдлать безотлагательно, если промедлить и сынъ успетъ пріхать, тогда будетъ уже поздно. Все это очень непріятно, въ особенности посл того, какъ она высказывала такія рзкія сужденія, но длать нечего.

— Конецъ дло внчаетъ, думала она, и что мн до того, что подумаютъ другіе, лишь бы все окончилось благополучно.

И въ вид предварительной мры, она ршила позабыть все, что говорила и думала до сихъ поръ… такого мысленнаго самоотреченія не можетъ избжать никакой ренегатъ.

III.

— Мн кажется, что твои манеры немного чопорны, Марго, замтила мать, поздне вечеромъ, когда шла съ дочерью въ Казино, это такъ же не годится для молодой двушки, какъ и противуположная крайность.

— Что такое я сдлала? спросила миссъ Чевенингъ, приподнимая брови.

— Ты была очень не любезна съ бднымъ м-ромъ Чадвикъ за table-d’hte, я право нашла нужнымъ загладить твою рзкость.

— М-ръ Чадвикъ это тотъ ужасный человкъ, который разговаривалъ со мной на террас?

— Мы не вправ осуждать ближняго безъ всякихъ основаній, произнесла сентенціозно м-съ Чевенингъ. Я часто думаю, что мы лишаемъ себя многихъ пріятныхъ и полезныхъ знакомствъ отъ того, что такъ неприступны.

— Я думала, что съ моей стороны неосторожно поощрять его… хотя это мн въ голову не приходило… но такъ по крайней мр мн было сказано.

— Это совсмъ другое дло. Я тогда ничего о немъ не знала. Онъ мн нравится, Марго, право, нравится. Конечно, онъ не похожъ на другихъ людей, но, право, нкоторая оригинальность дйствуетъ освжающимъ образомъ. И онъ такъ одинокъ, что, право, доброе дло заняться имъ немножко.

— Какъ вамъ угодно, мама, но знаете, что я вамъ скажу: вы поощрили его, и теперь отъ него больше не отдлаетесь, увидите! Онъ будетъ ходить за нами по пятамъ.

— Мн кажется, произнесла мать съ большимъ достоинствомъ, что ты можешь положиться на меня, что я сумю положить предлъ всякому нахальству. И позволь мн сказать теб, что нтъ хуже тона, какъ презрительный. Мы вс созданы изъ одной глины, вс въ грх родились, вс сегодня тутъ, а завтра и нтъ насъ.

— Ахъ! но онъ и завтра будетъ тутъ, потому что ждетъ сына, отвтила Марго, которой очень не нравился нравоучительный оборотъ разговора.

— Говорилъ онъ теб, чмъ занятъ сынъ? Онъ путешествуетъ по Нормандіи, осматриваетъ старинные города и соборы… это такъ полезно и похвально въ молодомъ человк…, что онъ осматриваетъ соборы… и все такое…. Показываетъ утонченный вкусъ. Но онъ такъ мало пользовался обществомъ отца.

— Вы очевидно этимъ объясняете то, что у него утонченный вкусъ, замтила шутливо Марго.

— Я ничего такого не говорила. М-ръ Чадвикъ очень хорошій человкъ въ своемъ род, но сынъ по всей вроятности образованне его… это часто бываетъ. И онъ, кажется, такой нжный отецъ.

— Разв сынъ тоже женатъ? спросила Марго, которая сегодня очевидно расположена была дразнить мать.

— Ты сегодня немножко тупа… или невнимательна. Женатъ! да онъ еще мальчикъ: ему двадцать одинъ годъ или около того.

— Мальчики двадцати одного года часто женаты, сказала. Марго.

— Хорошо, но этотъ мальчикъ не женатъ, и я говорила, про его отца, онъ очень гордится сыномъ, это сейчасъ видно.

— Неужели? вотъ все, что можно было извлечь изъ Марго, и на томъ разговоръ и прекратился. Тмъ не мене онъ произвелъ на нее непріятное впечатлніе, за table-d’hte ее удивляло и сердило, что мать такъ радикально измнила свое обращеніе съ м-ромъ Чадвикомъ. Ее сердила также готовность, съ какой м-ръ Чадвикъ отвчалъ на авансы м-съ Чевенингъ, и на то, что простой случайный разговоръ за table-d’hte грозилъ внезапно перейти въ настоящее и постоянное знакомство. М-съ Чевенингъ конечно не намекала на свою первоначальную неприступность и старалась только какъ можно скоре изгладить самое воспоминаніе о ней, въ чемъ и успвала. Гордость Марго была жестоко уязвлена тмъ, что мать такъ роняла свое достоинство. И хотя она еще не догадывалась о причинахъ, но смутно чувствовала, что доброта и состраданіе тутъ не причемъ. Предчувствіе ея, что м-ръ Чадвикъ воспользуется своимъ преимуществомъ, оправдалось, онъ ходилъ за ними по пятамъ весь слдующій день съ настойчивостью, которая была почти трогательна: куда бы он ни пошли, он могли быть уврены, что встртятъ его на дорог.

Марго выходила изъ себя, но мать не только поощряла м-ра Чадвика, но очевидно была довольна его навязчивостью.

Подъ ея эгидой онъ былъ допущенъ въ англійскій кружокъ въ ‘Калифорніи’, его общественный карантинъ кончился, но онъ главнымъ образомъ искалъ общества м-съ Чевенингъ, вслдствіе чего Марго была предоставлена самой себ.

На третій день посл того какъ завязалась эта непостижимая дружба, мать сказала дочери:

— Марго, м-ръ Чадвикъ очень желаетъ, чтобы мы похали съ нимъ завтра на скачки въ Довиль, завтра послдній день, онъ ждетъ сегодня вечеромъ сына, такъ что насъ составится компанія вчетверомъ.

— Нтъ, мама, ни за что, протестовала она, мн совсмъ не хочется хать… позжайте одн.

— Не ребячься, Марго, или врне сказать, не будь такой эгоисткой, если ты не подешь, то и я должна буду остаться съ тобой.

— Не вижу причины, но полдня, проведенныхъ въ обществ м-ра Чадвика, для меня плохое удовольствіе.

— Съ его стороны очень любезно желать провести съ нами время, и я не хочу обидть его. Кром того я уже дала слово за тебя.

— Желала бы, чтобы вы мн сказали, что такое въ этомъ м-р Чадвик, что вы такъ поощряете его… мн онъ кажется очень противнымъ. Мама, не можете же вы не видть, не чувствовать, что онъ намъ не пара.

— Терпть не могу, когда ты такъ говоришь, рзко отвтила м-съ Чевенингъ. А знаешь ли ты, что мы почти нищіе.

— Но нищимъ не возбраняется быть разборчивыми въ знакомствахъ. Я предпочитаю людей благовоспитанныхъ. А вообще вы еще требовательне, чмъ я.

— Ты презираешь бднаго м-ра Чадвика за то, что у него не утонченныя манеры, ты забываешь, что его жизнь сложилась очень неблагопріятно и кром того, право же, я не вижу въ немъ ничего такого худаго. Но теб не придется много быть въ его обществ, тобою будетъ заниматься сынъ.

— Если онъ похожъ на отца, то мн отъ этого не легче. О, мама, какъ это вы не хотите понять, что мн пріятне было бы остаться дома.

— Сознаюсь, не понимаю тебя. Мн кажется, что двушка, въ особенности когда у нея такъ мало развлеченій, какъ у тебя, была бы рада хать уже ради одного зрлища.

Марго оставила это замчаніе безъ отвта, но презрительная складка около губъ ясно показывала, какъ она объ этомъ думаетъ.

Вечеръ былъ прохладный, и он пили послобденный чай въ большой зал, а не на террас, какъ обыкновенно. Въ эту минуту он были только вдвоемъ, м-ръ и м-съ Спокеръ качались на двухъ американскихъ креслахъ на другомъ конц залы, м-ръ Уипль и м-ръ Чадвикъ курили на террас, приподнявъ воротники, м-ръ Ливерседжъ, растянувшись на диван, весь сосредоточился на работ своихъ пищеварительныхъ органовъ, остальная компанія разошлась по своимъ дламъ въ разныя стороны. Иностранный элементъ былъ представленъ толстой четой, которой дышать составляло уже такой трудъ, что было не до разговоровъ, и однимъ унылымъ иностранцемъ, расхаживавшимъ взадъ и впередъ по ковру.

— Пойдемте въ Казино, предложила Марго, все же тамъ веселе.

М-съ Чевенингъ согласилась, и он готовились идти за шляпками и пальто, когда послышался на улиц рзкій звонъ бубенчиковъ, и немедленно вслдъ за тмъ большой чернокрасный омнибусъ отеля въхалъ въ ворота съ сверкающими въ темнот фонарями.

Швейцаръ въ раззолоченной ливре вышелъ изъ своей ложи, важная dame de comptoir выплыла изъ-за прилавка и готовилась принять путешественниковъ.

— Подожди минутку, сказала м-съ Чевенингъ, я посмотрю, кто пріхалъ и приличные ли на видъ люди.

Въ омнибус былъ только одинъ путешественникъ, и Марго ясно разглядла его съ того мста, гд сидла. То былъ очевидно англичанинъ, и молодой… высокій, широкоплечій молодецъ съ коротко остриженными вьющимися черными волосами и крупными, нсколько строгими чертами лица — очень хорошій образчикъ молодаго англичанина, котораго общественная школа и университетское воспитаніе вымуштровали и умственно, и физически.

— М-ръ Чадвикъ на террас? услышала она его вопросъ. Хорошо, снесите мои вещи въ мою комнату, я сейчасъ пойду и поздороваюсь съ нимъ.

Онъ прошелъ мимо Марго легкой, быстрой походкой, и глаза ея невольно слдили за нимъ, хотя онъ повидимому ее и не замтилъ. Откуда у него такая смсь утонченности и силы? какъ могъ плебей м-ръ Чадвикъ имть такого сына? это перевертывало вс понятія м-съ Чевенингъ о пород, которыя были ршительно консервативнаго характера. Должно быть, онъ унаслдовалъ наружность и манеры матери, заключила она.

— Удивляюсь, сказала м-съ Чевенингъ, неужели этотъ молодой человкъ сынъ м-ра Чадвика?

— Какой молодой человкъ? былъ лицемрный отвтъ Марго.

Очевидно м-съ Чевенингъ не слышала, какъ онъ спрашивалъ м-ра Чадвика, а Марго не нашла нужнымъ сказать ей. Но поздне вечеромъ, когда он уходили изъ концертной залы Казино, она сказала:

— Я думаю все-таки, мама, что мн слдуетъ хать съ вами завтра въ Довиль. Нельзя же пустить васъ одну.

— Я была уврена, что ты образумишься, моя душа, и увидишь, что проведешь очень пріятно время, если только не будешь капризничать.

Марго улыбнулась про себя. Она была уврена, что ей не придется жаловаться на скуку.

Въ этотъ вечеръ она простояла нкоторое время у открытаго окна, глядя на обширный полукругъ фонарей вдоль plage, среди которыхъ сверкали красные и зеленые огни маяковъ на пристани и электрическое солнце надъ Казино, ней показалось, что вся мстность пріобрла какую-то небывалую прелесть: она съ мечтательнымъ удовольствіемъ прислушивалась къ медленному, монотонному ропоту волнъ. Она не анализировала причинъ этой перемны: она презирала двическія чувства и постыдилась бы признаться, что мимолетное появленіе незнакомца произвело эту перемну, но тмъ не мене сознавала, что ждетъ завтрашней встрчи съ интересомъ. Въ его лиц было нчто, сразу ей понравившееся, онъ казался гораздо старше своихъ лтъ, двадцатилтніе молодые люди часто бываютъ еще неловки и неуклюжи. Марго часто встрчала такихъ на партіяхъ lawn-tennis и никогда не удостоивала замчать ихъ откровеннаго восхищенія. Но теперь чувствовала, что ей хочется, чтобы новый знакомый не остался къ ней равнодушенъ. Первоначальная антипатія къ его отцу казалась теперь безразсудной: она была благодарна ему за настойчивое желаніе познакомиться съ нею и матерью, несмотря на ихъ нелюбезность. Еслибы ея прежнее желаніе было выполнено, то она лишена была бы возможности познакомиться съ единственнымъ человкомъ, съ которымъ ей хотлось быть знакомой.

Марго проснулась на другое утро съ такимъ ощущеніемъ, будто ей предстоитъ нчто очень пріятное. День общалъ быть очень жаркимъ, выглянувъ въ окно, она увидла дымку перламутроваго тумана, медленно удалявшуюся съ гладкой поверхности моря, рыбачья лодка съ блдноголубыми снастями, отражавшимися въ зеркальной вод, только-что отчалила отъ пристани и медленно уходила въ море. Песчаный берегъ былъ еще пустыненъ, хотя на огороженной эспланад уже раздавались шаги немногихъ раннихъ гуляющихъ.

Марго нетерпливо захотлось на улицу и часъ спустя, напившись кофе съ petis-pain, который составляетъ одну изъ роскошей континентальной жизни, Марго направилась къ морскому берегу. По дорог, вдыхая чистый утренній воздухъ, отъ котораго удвоивалась энергія и жизнерадостность, она вдругъ наткнулась на маленькую сцену, возбудившую ея гнвъ.

За нсколько шаговъ впереди себя она увидла маленькаго французскаго мальчика, въ которомъ прежде всего бросались въ глаза полосатый воротникъ и смуглыя ножки, и котораго волокла за собой, надляя злобными тычками не bonne, а лондонская нянька, нанятая, вроятно, для того, чтобы юный джентльменъ усвоилъ себ англійскій акцентъ во всей чистот.

Въ настоящую минуту онъ какъ разъ имлъ полную возможность нахвататься самыхъ простонародныхъ оборотовъ рчи съ тми искаженіями буквъ, сокращеніями цлыхъ слоговъ и неправильными удареніями, какими означается рчь необразованнаго человка.

— Ну, да, какъ же, такъ сейчасъ и пошла, выдумалъ еще! стану я плясать по вашей дудк, милордъ. Очень нужно, скажите на милость! Пойду туда, куда хочу, слышите, зарубите это у себя на носу.

— Мамаша сказала, что мн можно ловить креветокъ и раковъ, Сусанна.

— Ишь ты! ну, а я говорю, что не будете вы ловить раковъ и креветокъ, потому мн и то тошно таскаться за вами — была охота! извольте смирно сидть около меня на песк и вотъ весь разговоръ.

— Ты не добрая, Сусанна. Когда мамаша придетъ я скажу, ей, que tu n’es pas gentille du tout, du tout!

— Скажите ей, скажите ей! хочешь пожаловаться на меня, ябедникъ эдакій.

И тутъ она принялась трясти его.

Одной изъ характерныхъ чертъ въ миссъ Чевенингъ былъ кастовый предразсудокъ, хотя рдко всплывавшій наружу, но такъ же глубоко укоренившійся, какъ у какого-нибудь брамина. Она никогда не была высокомрна съ прислугой, но смотрла на нее, какъ на особенныя низшія существа, созданныя для удобства высшихъ, и грубое тиранство этой женщины показалось ей нестерпимой дерзостью. Она ускорила шагъ и повелительно окликнула ее:

— Какъ вы смете позволять себ такія дерзости?!

Она была великолпна съ нахмуренными бровями надъ большими карими глазами и разгорвшимися щеками, маленькій мальчикъ поглядлъ на нее со страхомъ и восхищеніемъ, какъ на красиваго, но сердитаго ангела, прилетвшаго защитить его.

Нянька, очевидно, осталась равнодушна къ грозному виду Марго и, дернувъ головой, дерзко замтила, что, кажется, не обязана отдавать отчетъ въ томъ, что говоритъ, постороннимъ лицамъ.

— Вы обязаны прилично обращаться съ ребенкомъ вашихъ господъ, сказала Марго.

Сусанна принадлежала къ тому типу нянекъ, которыхъ совсмъ не рдкость встртить въ Лондон, въ чемъ скептики могутъ убдиться, гуляя въ кенсингтонскихъ садахъ. Грубыя, сварливыя, не понимающія дтской натуры, часто даже не терпящія дтей, он обращаются съ своими питомцами такъ, какъ обращались съ братишкой или сестренкой, когда няньчились съ ними. Самая любовь ихъ такъ же груба, какъ и ненависть, и всякую уступку желаніямъ ребенка он считаютъ ниже своего достоинства. Наружность у нашей няньки была дурная, волосы рыжіе, выраженіе лица недоброе, а фигура, хотя она и не была низка ростомъ, неуклюжая.

— Что жъ мн рабыней что ли прикажете быть у такого крошки? закричала она.

— Изъ того, какъ вы съ нимъ обращаетесь, не похоже, чтобы вы были рабыней, замтила миссъ Чевенингъ съ надменнйшимъ видомъ. И ужь конечно, васъ наняли не затмъ, чтобы длать изъ него раба.

— Зачмъ я нанята, это не ваше дло, миссъ, отрзала Сусанна. Идемъ, мистеръ Онри, не слушайте, что она говоритъ.

— Совтую вамъ быть вжливе, пригрозила Марго, а не то я пойду и скажу вашей госпож, какъ вы обращаетесь съ ея сыномъ.

Въ свтлыхъ глазахъ Сусанны сверкнула злоба. При этой угроз, не подозрвая, что Марго совсмъ неспособна была привести ее въ исполненіе, она испугалась и тотчасъ смирилась, пробормотавъ, что исполняетъ только свою обязанность и надется, что молодая лэди не станетъ губить ее.

— Хорошо, отвтила Марго. Мальчикъ, какъ васъ зовутъ?

Маленькій мальчикъ, повидимому, тоже испугался красиваго повелительнаго лица своей защитницы и робко жался къ няньк.

— Онъ неохотно идетъ къ чужимъ, миссъ, сказала Сусанна, не бойся, Онри, молодая лэди на тебя не сердится, а только на бдную Нана.

— Послушайте, Анри, сказала Марго по-французски, если вамъ хочется ловить креветокъ, то пойдемте со мной, и мы ихъ наловимъ вмст.

И она протянула ему свою твердую, узкую ручку.

Что побудило ее сдлать такое неожиданное предложеніе, она бы сама не могла сказать: доброта, самолюбивая ршимость привлечь симпатіи мальчика, просто ли желаніе проучить няньку, или вс три побужденія вмст взятыя.

— Я не спущу съ глазъ ребенка, въ угоду кому бы то ни было, объявила Сусанна, догадавшаяся о смысл ея словъ.

— Я его не обижу, отвтила Марго, но вы можете идти за нами, если хотите. Анри, вы вправ длать то, что мамаша вамъ позволила. Сусанна ваша служанка и только, понимаете? Не будьте трусишкой? Гд ваша стка? прекрасно, ну, теперь идемъ.

Этого маленькаго эпизода былъ невидимый зритель, такъ какъ онъ происходилъ около купальной будки, за которой сидлъ молодой человкъ, онъ слышалъ весь разговоръ отъ слова до слова, и такъ какъ онъ не былъ интимнаго свойства и забавлялъ его, то онъ не видлъ причины заявлять о своемъ присутствіи.

Разговаривающіе были ему, однако, не видимы, и когда голоса ихъ замерли вдали, онъ всталъ изъ любопытства и поглядлъ вслдъ удалявшейся групп.

Голосъ двушки — мягкій, съ благовоспитанной интонаціей, хотя и энергическій, очень ему понравился, высокая, стройная фигура ея, мелькавшая вдали, тоже произвела на него пріятное впечатлніе, ему хотлось бы увидть ея лицо. Долго, посл того, какъ онъ услся на прежнее мсто, онъ думалъ о томъ: какая она собой, узнаетъ ли онъ ее при встрч и тому подобныя вещи.

Ему не сидлось на мст. ‘Они, должно быть, уже миновали теперь Roches Noires’, размышлялъ онъ, пойти взглянуть, приливъ скоро или нтъ?

Онъ подошелъ къ одной изъ дощечекъ, на которыхъ заносятся такія свднія.

— ‘Haute Mare, 10, 45 a. m.’, читалъ онъ, теперь одиннадцатый часъ. Желалъ бы я знать, извстно имъ это? если нтъ, то бда, если ихъ застанетъ приливъ. Пойду-ка имъ на встрчу… на всякій случай.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Миссъ Чевенингъ недалеко прошла съ своимъ маленькимъ protg, какъ уже про себя пожалла: съ какой стати она взвалила на себя эту обузу, и отъ всей души была бы рада отъ него отдлаться.

Дти нравились ей только тогда, когда были занимательны, маленькій Анри все еще дичился ея, и это ей было несносно, кром того, въ противность всмъ французскимъ дтямъ, онъ былъ непобдимо застнчивъ.

Они дошли до Черныхъ Утесовъ, гд мелкіе крабы свтлозеленаго, оливковаго и оранжеваго цвта бгали по песку съ видомъ крайне озабоченнымъ, но Анри не выказывалъ ни малйшей охоты ловить ихъ, напротивъ того, онъ сторонился отъ нихъ, вжливо предостерегая Марго:

— Faites attention, mademoiselle, вскрикивалъ онъ и крпко сжималъ ея руку, между тмъ какъ креветки барахтались въ лужахъ или же зарывались въ песокъ.

— Regardez-moi ces petites btes-l! восклицалъ онъ, и даже предлагалъ: dis donc, si nous poussions ici le filet? но ничто не могло заставить его взять ихъ въ руку, когда они попадали.

— Ты, кажется, боишься креветокъ? замтила, наконецъ, Марго, а самъ хотлъ ихъ ловить.

— Он мокрыя и щипятся faire peur! жаловался онъ, какія он безобразныя!

— За то крабы хорошенькіе, сказала она, поди поймай одного и принеси мн.

Онъ побжалъ было, но вскор отступился.

— Они вовсе не хорошенькіе и тоже щипятся! возвстилъ онъ съ оскорбленнымъ видомъ.

— На твоемъ мст, Анри, я бы собирала только раковины… он смирныя и не опасныя.

— Да, согласился онъ съ удовольствіемъ. И притомъ он прехорошенькія. Я буду собирать раковины.

Марго онъ ужь очень надолъ, Сусанна тоже къ великой ея досад плелась сзади съ видомъ обиженнаго осла. Миссъ Чевенингъ вполн игнорировала ее, но не могла не сознавать, что она тутъ, и не видть боязливыхъ взглядовъ, какіе бросалъ на нее оборачиваясь ея спутникъ.

Она старалась развлечь мальчика, такъ какъ ея самолюбіе было задто, но онъ не поддавался на ея заигрыванія и наконецъ ей опротивлъ.

— Съ вашей стороны не особенно вжливо, молодой человкъ, замтила она, наконецъ, отворачиваться отъ меня и глядть на Сусанну.

— Но она плачетъ!

— Глупости! Сусанна вовсе не плачетъ, да еслибы и плакала, то что-за бда.

— Я увренъ, что она сердится на меня за то, что я ее оставилъ.

— Ты, кажется, любишь, чтобы тебя тиранили, я вижу. Теб слдуетъ быть мужественне. Помни, что ты джентльменъ, а Сусанна — служанка, ея гнвъ — если только ты не шалишь (а на это ты неспособенъ, потому-что кисляй, прибавила про себя Марго), то гнвъ ея ровно ничего не стоитъ. Понимаешь?

Но онъ не понималъ, онъ зналъ лучше, чмъ Марго, что гнвъ няньки могъ очень и очень много стоить.

— Пустите меня, я побгу и приласкаю ее.

— Ахъ! я думаю, что теб лучше съ нею и остаться… ты очень благонравный мальчикъ, но, знаешь ли, прескучный, а потому я уступаю тебя твоей законной опекунш.

И она остановилась, поджидая недовольную няньку, которая, видя, что ее ждутъ, нарочно замедлила шагъ, озираясь по сторонамъ.

— Сусанна, сказала миссъ Чевенингъ, храбро перенося свое пораженіе, мистеръ Анри хочетъ теперь идти домой, а потому возьмите его и уведите, да смотрите повжливе обращайтесь съ нимъ.

Но дитя испортило весь эффектъ этого внушенія тмъ, что подбжало къ няньк и, въ нетерпніи схвативъ ее за руку, стало тащить назадъ… Фактъ, которымъ миссъ Сусанна не преминула воспользоваться.

— Онъ знаетъ, кто ему истинный другъ, видите ли, миссъ, сказала она, вамъ съ нимъ не справиться, хоть вы и горды и величественны, вы только пугаете его. Не бойся, Онри, милый, сердитая молодая лэди тебя не тронетъ… мы ее оставимъ и пойдемъ домой.

Марго не удостоила ее отвтомъ, она повернулась и продолжала идти вдоль берега по направленію къ Виллервилю, она сердилась на свою неудачу и была не въ дух, но морской воздухъ скоро вернулъ ей ясность души, и она быстро шла, устремивъ глаза на линію блыхъ точекъ, виднвшуюся надъ изогнутымъ синимъ краемъ моря — эта линія обозначала то мсто, гд былъ портъ Гавра.

Вдругъ она услышала позади себя шаги, какъ будто догонявшіе ее. Она была слишкомъ горда, чтобы оглянуться или выразить какое бы то ни было безпокойство, что за ней идутъ въ такомъ уединенномъ мст. Она не слышала, чтобы Трувильскій берегъ былъ не безопасенъ отъ бродягъ, однако чувствовала себя не совсмъ спокойно.

— Мн лучше повернуться къ нему лицомъ, кто бы онъ ни былъ, ршила она и вдругъ очутилась лицомъ къ лицу съ молодымъ человкомъ, который наканун привлекъ ея вниманіе. Она разсердилась, что онъ нашелъ нужнымъ гоняться за ней, и лицо ея выразило самое ледяное удивленіе.

— Боюсь, что вы сочтете меня навязчивымъ, сказалъ онъ, но мн пришло въ голову, что вы, быть можетъ, не знаете, что теперь время прилива.

Она тотчасъ успокоилась.

— Вы хотите сказать, что мн пора вернуться назадъ?

— Разумется. И вамъ нельзя терять больше ни минуты.

— Если такъ, то пойдемте, отвтила она беззаботно.

IV.

И вотъ они пошли рядомъ,— преимущество, на которое онъ не разсчитывалъ, но которое достаточно оправдывалось существующей опасностью. Онъ былъ однако ослпленъ ея наружностью, онъ ожидалъ увидть высокомрную красавицу, съ римскимъ носомъ… а между тмъ профиль этой энергической двушки былъ нженъ, какъ у ребенка, и только ироническія складки твердаго рта и ршительныя очертанія безукоризненно правильнаго подбородка указывали на энергію духа, въ ея манерахъ была откровенная прямота и безсознательное спокойствіе, придававшія ей удивительную прелесть, она поражала его смсью самыхъ разнородныхъ качествъ.

— Вашему французскому пріятелю скоро наскучила ловля креветокъ, началъ онъ.

Глаза, ея широко раскрылись.

— Какъ вы это узнали?

Онъ ршился быть вполн откровеннымъ, хотя и пожаллъ, что не выбралъ иной темы для разговора.

— Я нечаянно былъ возл, когда вы спасли его изъ когтей няньки, отвчалъ онъ.

Срые глаза его свтились сдержаннымъ юморомъ, которымъ она тщетно старалась обидться.

— Не постигаю, зачмъ я вступилась за него, должно быть, со стороны это показалось совсмъ нелпо.

— Быть можетъ, это было нсколько необдуманно, но если вы позволите мн высказать свое мнніе, то съ вашей стороны было большой добротой вступиться за ребенка.

— Сказать по правд, мн не столько было жаль ребенка, сколько досадно на дерзость этой женщины. Я не могла удержаться, чтобы не осадить ее.

— И доставили счастливое утро мальчику.

— У меня нтъ даже и этого утшенія, отвтила она съ легкой гримаской. Не знаю, кто изъ насъ больше обрадовался, когда мы разстались.

— И вы думаете, что нянька будетъ теперь лучше съ нимъ обращаться?

— Право, не знаю. Вроятно нтъ. Не могу сказать, чтобы мн было его жаль… онъ такой жалкій кисляй.

На секунду это замчаніе значительно охладило восхищеніе ея спутника, ея равнодушіе отзывалось такимъ безсердечіемъ.

— Не странно ли это? прибавила она, смясь, посл такого вмшательства? Но я не знала тогда, что онъ посмотритъ на меня, какъ на какую-то людодку, и непремнно пожелаетъ вернуться къ своему тирану. Я больше никогда не буду спасать маленькихъ мальчиковъ. Не будемъ больше говорить объ этомъ. Какъ вы думаете, стоитъ взглянуть на сегодняшнія скачки?

— Право, понятія не имю. Почему вы спрашиваете? разв вы дете на скачки?

— Кажется, цлая компанія въ ‘Калифорніи’ собирается хать, и мы будемъ въ томъ числ.

Она не хотла выдать, что ей извстно, кто онъ, а онъ очевидно еще не зналъ о предполагаемой экскурсіи.

— ‘Калифорнія’ — это моя гостинница, сказалъ онъ.

Миссъ Чевенингъ была благодарна ему за то, что онъ избавилъ ее отъ всякихъ phrases de coiffeur по этому поводу.

— Я пріхалъ вчера вечеромъ. Со мной халъ пріятель, но онъ вышелъ на одной изъ станцій, посл двадцатиминутной остановки, узнать, какъ долго еще простоитъ поздъ и какъ разъ въ то время, какъ онъ разспрашивалъ объ этомъ въ буфет, поздъ удовлетворилъ его любопытство: ухалъ безъ него.

Марго засмялась.

— И онъ все еще тамъ? спросила она.

— О, нтъ, онъ пріхалъ со слдующимъ поздомъ безъ дальнйшихъ приключеній къ моему удивленію, такъ какъ не очень силенъ въ иностранныхъ діалектахъ, и я почти ожидалъ, что онъ попадетъ въ Парижъ, Ліонъ, Марсель или еще куда-нибудь.

Марго показалось, что въ его отзывахъ о пріятел звучитъ скрытое презрніе.

— Вы вмст путешествуете, вроятно? спросила она. Весело ли это?

— Весело ли? о, да, конечно… на сколько можно ожидать, сухо проговорилъ онъ.

— Васъ не особенно интересуетъ континентъ?

— Меня! напротивъ того… но… во всякомъ случа наше совмстное путешествіе окончено, и я очень этому радъ. Я навязалъ себ на шею очень скучную коммисію, когда согласился. Но, извините, что я надодаю вамъ своими исторіями.

Онъ вовсе не надодалъ ей, ей нравилась его спокойная манера, и даже тонъ голоса успокоительно звучалъ въ ея ушахъ. Въ немъ не было никакой аффектаціи, ничего принужденнаго, онъ не позировалъ и не впадалъ въ обычную ошибку молодыхъ людей, стремящихся блистать остроуміемъ, но производилъ тмъ не мене впечатлніе образованнаго и даже надежнаго человка, на котораго можно положиться, если сумешь заслужить его расположеніе. Чмъ больше она его видла, тмъ сильне удивлялась его родству съ м-ромъ Чадвикъ.

И вотъ прежде чмъ разстаться, они весело и откровенно разговорились, точно старые знакомые, а не люди, знакомство которыхъ только-что состоялось и самымъ неправильнымъ образомъ.

— Вотъ мы дошли до насыпи, сказалъ онъ наконецъ, и надюсь, что вы не сочтете меня за алармиста… еще пять минутъ, и намъ конечно пришлось бы уже карабкаться на нее.

— А теперь мы даже и ногъ не промочили, сказала Марго, я почти желаю, чтобы опасность была значительне. Но въ одномъ отношеніи я глубоко благодарна, что приливъ не наступилъ въ то время, какъ я была съ французскимъ мальчикомъ и его нянькой… я была бы въ очень нелпомъ положеніи.

Про себя онъ подумалъ, что это довольно эгоистическая точка зрнія.

— Да, продолжала она, могу себ представить грубое торжество этой няньки, а мальчишка утонулъ бы мн на зло. Ненавижу, когда меня унижаютъ.

— Полагаю, что никто этого не любитъ, сказалъ онъ.

— Мн это непріятней чмъ другимъ, я готова сдлать все, что угодно, лишь бы не сознаться въ томъ, что я неправа.

Онъ разсмялся.

— Пріятная черта характера, замтилъ онъ.

— У меня характеръ непріятный, отвтила она спокойно, лучше заране предупреждать объ этомъ.

— Быть можетъ, это встревожило бы меня, еслибы я могъ убдиться, что ваши слова справедливы, но у меня врядъ-ли хватитъ на то времени, замтилъ онъ безпечно.

— Пріятный у нея характеръ или нтъ, но трудно ей сказать или сдлать что-нибудь такое, что лишитъ ее окончательно всякаго обаянія, думалъ онъ. Она наврное говоритъ правду о себ. Въ сущности, онъ уже и самъ пришелъ къ такому же заключенію отъ того немногаго, что видлъ и слышалъ: она, должно быть, своенравна и не добра и даже безсердечна, но это не помшаетъ ей нравиться.

— Мы уже почти дошли до ‘Калифорніи’, сказалъ онъ вдругъ, позвольте съ вами проститься.

— Очевидно, онъ и понятія не иметъ о томъ, что намъ суждено такъ скоро встртиться снова, размышляла она, разставшись съ нимъ и съ удовольствіемъ думая, какъ онъ удивится, когда узнаетъ, что можетъ провести сегодняшній день и много еще другихъ въ ея обществ, если только этого пожелаетъ — въ этомъ она была уврена, что ей это будетъ тоже пріятно — и въ этомъ она не сомнвалась. И вотъ почему пришла въ комнату матери очень довольная и веселая.

— Неужели ты гуляла все это время въ такой зной? спросила м-съ Чевенингъ, ты погубишь свой цвтъ лица, Марго, да и руки тоже испортятся.

— Вы знаете, что я никогда не загараю, а что касается рукъ, то взгляните!

— Ну хорошо, отвтила м-съ Чевенингъ, не имя возможности въ чемъ-нибудь упрекнуть хорошенькія ручки, которыя протягивала къ ней дочь ладонями внизъ,— но все же теб не слдовало бы бродить цлое утро одной по городу.

— Я была на морскомъ берегу, среди утесовъ, и у меня было очень романическое приключеніе. Одинъ господинъ пришелъ мн сказать, что оставаться тамъ, гд я находилась, небезопасно и что мн слдуетъ сейчасъ же вернуться назадъ, и шелъ все время со мной весь обратный путь.

— Я думала, что ты по крайней мр понимаешь приличія! сказала сердито м-съ Чевенингъ, какъ можешь ты длать такія вещи, Марго? Кто онъ такой… какъ ты это допустила?

— Я думала, что приливъ можетъ въ самомъ дл захватить меня и что тогда лучше, чтобы со мною былъ кто-нибудь, а потому я пригласила его идти вмст со мной.

— Ты пригласила его? незнакомаго человка? Да знаешь ли, что ты говоришь?

— Онъ не совсмъ незнакомый… по крайней мр я знала его по виду, онъ стоитъ въ нашемъ отел. Онъ сынъ м-ра Чадвика.

Лицо м-съ Чевенингъ, выражавшее передъ тмъ вс оттнки ужаса, вдругъ прояснилось при послднихъ словахъ Марго.

— Ты перепугала меня, душа моя, я думала, что это кто-нибудь совсмъ мн незнакомый. Но все-таки я бы желала, чтобы съ тобой не было подобныхъ приключеній… ты право должна больше находиться при мн на будущее время. Разскажи мн про молодаго Чадвика, Марго? Что, онъ пріятный человкъ?

— Во всякомъ случа онъ джентльменъ, сказала Марго, но мать тотчасъ же догадалась, что онъ произвелъ хорошее впечатлніе.

— Ну, теб слдуетъ сейчасъ же переодться. Мы будемъ завтракать не за table-d’hte. М-ръ Чадвикъ нашелъ, что будетъ веселе намъ всмъ вмст позавтракать поздне. Наднь свое хорошенькое платье сюра, душа моя.

— Какъ счастливо все повернулось! размышляла м-съ Чевенингъ, оставшись одна, и какъ нарочно она сегодня особенно авантажна!

Марго сегодня доле обыкновеннаго занималась туалетомъ,а потому немного опоздала и когда вошла въ столовую, гд накрытъ былъ столъ на четыре прибора, то застала уже м-ра Чадвика и мать за столомъ.

— Ну-съ, молодая двица, сказалъ ихъ хозяинъ, съ своей обычной шумной и развязной манерой, надюсь, что вы проголодались посл вашего приключенія. Ваша мамаша все мн разсказала. Итакъ мой юный разбойникъ спасъ васъ отъ потопленія въ волнахъ океана? За это его можно признать общественнымъ благодтелемъ.

— Съ его стороны было большой добротой придти предупредить меня о наступленіи прилива, но до потопленія въ волнахъ океана дло еще не доходило.

— Вотъ, такъ всегда говорятъ, когда опасность уже миновала, сказалъ м-ръ Чадвикъ съ неудовольствіемъ, которое сквозило сквозь его шумную развязность, завтра, полагаю, вы совсмъ выбросите изъ головы все дло. Ну-съ, — онъ заглянулъ въ прейсъ-курантъ винъ — теперь первымъ дломъ… какое вино угодно выбрать дамамъ? Я полагаю, что вы не прочь выпить шампанскаго. Гарсонъ, принесите бутылку вотъ этого, да пожалуйста, узнайте, не заблудился ли мой сынъ. Ахъ! вотъ и онъ, наконецъ. Прекрасно, молодой человкъ, прекрасно: заставлять дамъ ждать себя!

Марго сидла спиной къ дверямъ, которыя гарсонъ подобострастно распахнулъ, и глядла въ тарелку. Она думала, какъ-то сынъ выйдетъ изъ этого затруднительнаго положенія. Онъ былъ, конечно, очень хладнокровенъ и находчивъ, но съуметъ ли онъ сдерживать отца въ должныхъ границахъ, не задвая его самолюбія? Да, она врила въ него, и завтракъ сойдетъ съ рукъ благополучно, теперь, когда онъ пришелъ.

Гарсонъ отодвинулъ стулъ около нея съ обычнымъ шумомъ, и Марго подняла глаза только тогда, когда ея сосдъ услся на мсто.

Подняла глаза… и вс ея ожиданія разсыпались прахомъ… молодой человкъ, сидвшій около нея, былъ ей совсмъ незнакомъ.

Это было уже довольно непріятно, но все же не худшее: даже при самомъ мимолетномъ взгляд она увидла, что человка, сидящаго около нея, нельзя назвать ‘джентльменомъ’ даже при самомъ сильномъ желаніи и снисходительности. Незначительной наружности, съ безцвтнымъ лицомъ, съ прямымъ проборомъ, съ раскрытымъ отъ очевиднаго замшательства ртомъ и толстымъ, некрасивымъ, какъ у отца, носомъ, Алленъ Чадвикъ показался ей, подъ впечатлніемъ жестокаго разочарованія, самымъ отвратительнымъ существомъ, какое она когда-либо встрчала въ жизни.

Авторъ, который обязанъ смотрть на вещи и описывать ихъ безъ предубжденія, спшитъ прибавить, что наружность молодаго Чадвика выкупалась до нкоторой степени парой глазъ, глубокихъ и честныхъ, съ тмъ трогательнымъ выраженіемъ, какое бываетъ у собакъ и которое проситъ только о снисхожденіи.

— М-съ Чевенингъ, сказалъ отецъ, который очевидно былъ, вполн доволенъ наружностью своего сына, вотъ мой мальчикъ.

М-съ Чевенингъ любезно поклонилась, посл чего Алленъ всталъ, загремлъ стуломъ и, неловко обойдя столъ, подошелъ къ м-съ Чевенингъ и подалъ ей руку.

Она на минуту была озадачена, но тотчасъ же нашлась и пожала протянутую руку, говоря:

— Какъ поживаете? Позвольте поблагодарить васъ за любезность, оказанную вами моей легкомысленной двочк.

— Э! сказалъ злосчастный Алленъ. Какой двочк?

Марго закусила нижнюю губу.

— Мамаша, сказала она вполголоса я… я ошиблась… я встртила кого-то другаго и приняла его за м-ра Чадвика.

— Право же, душа моя, ты длаешь ошибки очень непріятныя для другихъ… Пожалуйста садитесь, м-ръ Чадвикъ, и кушайте.

— И такъ, не ты счастливецъ, Алленъ! сказалъ отецъ,— ну что жъ, теб придется теперь быть вдвое любезне, вотъ и все. Налей молодой лэди бокалъ шампанскаго и выпей за ея здоровье. Стой! Знакомъ ты съ ней или нтъ, я хочу вполн выяснить это обстоятельство!

— Она… она теперь меня знаетъ, отвчалъ Алленъ Чадвикъ.

Марго принудила себя дотронуться до протянутой ей руки,и онъ пролилъ половину шампанскаго на ея перчатки, которыя лежали возл тарелки.

— Ахъ, простите, миссъ, пролепеталъ онъ.

М-съ Чевенингъ улыбалась съ выраженіемъ страданія.

— Мы должны предоставить м-ру Чадвику кушать рыбу, сказала она, наконецъ, и тотъ принялся работать двумя вилками, съ которыми отъ конфуза едва могъ справиться.

Марго сидла какъ статуя презрнія, она почти не ршалась думать о томъ, что изъ всего этого вышло. Что сталось съ ея ясными надеждами, съ сладкими мечтаніями, которымъ она предавалась, одваясь къ завтраку въ самое хорошенькое изъ своихъ платьевъ… и все это ради невоспитаннаго, пошлаго мальчишки, сидвшаго съ нею рядомъ!

И кто же этотъ незнакомецъ, котораго она такъ опрометчиво приняла за Чадвика и обошлась съ нимъ совсмъ безцеремонно, какъ съ человкомъ, съ которымъ ей предстоитъ очень короткое знакомство. Какъ она встртится съ нимъ теперь и что онъ о ней подумаетъ? Она сердилась на себя, на мать, на м-ра Чадвика и пуще всего на невиннаго и ничего не подозрвающаго Аллена.

Завтракъ былъ очень невеселъ, двое гарсоновъ нмцевъ, одинъ съ покровительственнымъ видомъ, точно онъ угощалъ всю компанію, другой надутый, точно ожидалъ, что ему придется за все заплатить изъ своего кармана, только усиливали очевидное замшательство юнаго Чадвика. М-съ Чевенингъ которая въ душ была не мене разочарована, чмъ дочь, изо всхъ силъ старалась скрыть это и поддержать разговоръ, одинъ только хозяинъ пира былъ развязенъ и спокоенъ. Онъ пытался втянуть сына въ разговоръ, но тотъ ограничивался односложными отвтами, пока наконецъ шампанское не развязало ему языкъ.

— Кстати, куда двался, какъ бишь его, Ормъ, что ли? спросилъ его отецъ.— Я веллъ поставить ему приборъ за нормальнымъ djeuner… не знаю, завтракалъ онъ или нтъ?

— Не знаю, отвчалъ Алленъ,— я не пользуюсь его довріемъ. Я даже въ глаза его не видлъ сегодня.

— Ну, такъ какъ я распорядился на счетъ его завтрака, то ужь это теперь его дло: завтракалъ онъ или нтъ. Напомни мн свести съ нимъ счеты. Ему незачмъ тутъ оставаться, если ты можешь обойтись безъ него.

— О! я отлично могу обойтись безъ него, отвчалъ Алленъ.

— Ормъ — компаньонъ, котораго я пригласилъ путешествовать съ сыномъ, объяснилъ отецъ,— джентльменъ съ виду… кончилъ курсъ въ университет, адвокатъ… и все такое. Но почему-то онъ и мой мальчикъ не поладили другъ съ другомъ, такъ вдь, Алленъ.

— Я этого не говорилъ, онъ просто мн не товарищъ, вотъ и все.

— Я подумалъ, что вы поссорились, когда онъ пріхалъ сюда одинъ вчера вечеромъ. Въ другой разъ будь осторожне, хорошо, что ты дохалъ безъ помхъ.

Теперь Марго знала, какъ произошла ошибка, ея утренній знакомый должно быть этотъ самый м-ръ Ормъ: она теперь понимаетъ, почему ему не особенно было пріятно путешествіе. И теперь ему отказываютъ… какъ какому-то курьеру… его не считаютъ достойнымъ сидть за однимъ столомъ съ этими благовоспитанными папашей и сынкомъ. Она, по всей вроятности, совсмъ его больше не увидитъ, и сердце ея ожесточилось противъ того, кого она считала отвтственнымъ за такую неожиданную развязку всего того, о чемъ она мечтала. И къ концу завтрака она смотрла съ безусловною ненавистью на своего злополучнаго сосда.

— Если дамы хотятъ заняться туалетомъ, любезно сказалъ ихъ хозяинъ, то нельзя терять больше ни минуты времени. Въ два часа ровно карета будетъ у подъзда.

Первымъ дломъ Марго было снять хорошенькую шляпку, которая была на ней, и надть простую ежедневную круглую шляпу изъ толстой соломы, она должна была теперь хать въ Довиль, или же вс подумаютъ… ну да, она подетъ, но доставитъ себ маленькое удовольствіе этой демонстраціей.

— Дитя моя! закричала мать, увидя эту перемну,— зачмъ ты надла старую шляпку? Новая такъ къ теб идетъ!

— И эта достаточно хороша, отвчала Марго,— и пожалуйста не трогайте меня, потому что достаточно самой, самой бездлицы, чтобы я совсмъ не похала.

М-съ Чевенингъ поглядла ей въ лицо и ршила не настаивать.

— Я уврена, что ты не поставишь меня въ такое непріятное положеніе въ самую послднюю минуту. Я сама бы желала, чтобы молодой мръ Чадвикъ былъ немножко повоспитанне, но что жъ длать, мы должны быть къ нему снисходительными.

— Знаю. Но я однако не понимаю, что заставляетъ васъ видться съ этими людьми. Стоило переплывать черезъ Ламаншъ, чтобы навязать себ на шею двухъ Чадвиковъ! У нихъ нтъ даже приличныхъ манеръ, они вовсе не интересны, и мы теперь отъ нихъ не отдлаемся, пока не удемъ отсюда. Если вамъ нравится такая перспектива, то не могу сказать, чтобы я раздляла вашъ взглядъ.

— Не стоитъ теперь спорить объ этомъ. Старшій м-ръ Чадвикъ ничего кром хорошаго намъ не желаетъ, и я не вижу въ немъ, по крайней мр, ничего особенно непріятнаго. Я не утверждаю, что его сынъ можетъ сразу понравиться, но помни, Марго, что у каждаго человка есть свои хорошія качества, если только потрудиться ихъ поискать.

— Какой мн интересъ докапываться до нихъ! закричала Марго,— но, довольно, общаюсь обращаться съ нимъ такъ вжливо, какъ только могу, но, знаете, для меня вдь это тяжкое испытаніе.

Внизу Чадвики прохаживались передъ дверью отеля.

— Ну что, говорилъ отецъ,— я думаю, теб не часто доводилось завтракать съ такою двушкой?

— Нтъ, еще не доводилось.

— Ну и это все, что ты о ней скажешь? Немного же! Знаешь, въ твои годы я бы сумлъ за ней и поволочиться. Знай, юноша, что ты долженъ ухаживать за дамами, если хочешь имъ понравиться.

— Я не привыкъ къ такимъ дамамъ, отвчалъ бдный Алленъ.

— Я это знаю, но теперь-то теб слдуетъ привыкать. Я доставляю теб удобный случай, старайся имъ воспользоваться, какъ слдуетъ. Господи помилуй. Молодой человкъ, какъ ты, не долженъ пугаться хорошенькой двушки. Чмъ она красиве, тмъ легче быть съ ней любезнымъ.

— Я никогда не сумю быть такимъ любезнымъ, какъ вы.

— Ты можешь, во всякомъ случа, попытаться. У меня есть свои причины желать, чтобы вы подружились, а двушки любятъ веселую и оживленную бесду, ты долженъ постараться ей понравиться, это вовсе не такъ трудно.

Быть можетъ, самоувренность отца нсколько пріободрила Аллена, но онъ имлъ полное основаніе сомнваться въ своемъ умньи понравиться такой взыскательной двиц, какъ миссъ Чевенингъ. Молодой человкъ безъ большихъ способностей, получившій дешевое, коммерческое образованіе, позволявшее ему занимать мсто клерка въ торговой контор, жизнь котораго была до сихъ поръ безцвтна и бдна, а удовольствія таковы, какими они могутъ быть, когда умъ и кошелекъ одинаково скудны, не можетъ блестть среди свтскихъ людей, даже и тогда, когда красивъ собой и боекъ на языкъ, чего, мы знаемъ, у Аллена не было.

Отъ матери, умершей, когда онъ былъ младенцемъ, онъ унаслдовалъ кроткій и покорный нравъ, и благодаря ему безропотно переносилъ однообразіе и смиренность своей первоначальной доли. Онъ жилъ съ теткой, содержавшей небольшую лавочку въ глухомъ переулк и которая, хотя и была добра въ своемъ род, но совершенно неспособна оживить вечеръ, проведенный въ маленькой пріемной, помщавшейся рядомъ съ лавочкой.

Такимъ образомъ, онъ постепенно втянулся въ развлеченія, свойственныя его классу людей, насколько средства дозволяли ему это, но такъ какъ у него не было врожденной склонности къ кутежамъ, то они были рдки и довольно умренны, принимая во вниманіе его среду. Онъ не былъ лишенъ сочувствія къ прекрасному, но всегда глядлъ на него издалека, какъ на нчто, для него недоступное, по самой природ вещей. Порою, когда ему случалось читать какой-нибудь романъ изъ плохенькихъ, взятый изъ библіотеки для чтенія и составлявшій единственную литературную пищу для его ума, онъ чувствовалъ смутное недовольство, когда въ немъ просыпалось слабое представленіе о томъ, что существуетъ утонченный міръ,— міръ красивыхъ женщинъ и образованныхъ мужчинъ, но для его воображенія было бы слишкомъ большимъ напряженіемъ представить себя героемъ одного изъ этихъ романовъ, они только будили въ немъ сознаніе своего собственнаго ничтожества.

И стремленіе къ чему-нибудь высшему, романическому, что облагородило бы его тусклое существованіе, было въ немъ такъ неопредленно, такъ безсознательно, что съ теченіемъ времени умерло бы естественной смертью или повело бы къ какой-нибудь безразсудной любви, неосторожному раннему браку, разочарованію и борьб изъ-за куска хлба во всю долгую жизнь… еслибы судьба не вмшалась самымъ неожиданнымъ образомъ.

Онъ зналъ, что у него есть гд-то въ Индіи отецъ, тетка отъ времени до времени получала скудныя пособія денежныя, которыми платила за него въ школу и содержала его до тхъ поръ, пока онъ самъ не выросъ и не сталъ заработывать свой хлбъ, тогда присылка денегъ прекратилась, и ему было объявлено, чтобы онъ отнын ничего не ждалъ отъ отца. Про своего дда онъ и не слыхивалъ, такъ какъ тетка сердилась на него за его обращеніе съ сестрой, а потому великая перемна въ жизни Аллена совершилась съ ослпительною неожиданностью, точно волшебная сказка.

Однимъ снжнымъ январьскимъ вечеромъ онъ пришелъ домой изъ конторы ужинать, усталый и озябшій, и въ маленькой пріемной позади лавочки нашелъ незнакомца, такъ богато одтаго и такого вообще цвтущаго вида, что Алленъ едва поврилъ ушамъ своимъ, когда ему сказали, что это его отецъ, котораго онъ считалъ бднымъ изгнанникомъ, терпящимъ на чужбин нищету.

Старшій Чадвикъ былъ немного тронутъ явнымъ восхищеніемъ сына, въ немъ пробудилась къ нему жалость за то, что онъ до сихъ поръ такъ мало для него сдлалъ, и сердце его согрлось воспоминаніемъ о покойной жен, робкіе, благородные глаза которой снова глянули на него изъ блднаго лица сына. Съ этого момента отецъ и сынъ стали дружне, чмъ были бы, еслибы всю жизнь прожили вмст.

И Алленъ услышалъ удивительную всть, что, благодаря позднему раскаянію дда, старая жизнь навсегда для него покончена: отнын онъ будетъ жить въ роскоши съ отцомъ въ его помсть въ Пайнишур, гд старикъ-ддъ окончилъ свои одинокіе дни.

Сначала ему было неловко и дико при этихъ новыхъ условіяхъ, но онъ скоро сжился съ отцомъ, къ которому питалъ горячую благодарность и нчто въ род благоговнія.

Въ глазахъ сына, Джошуа Чадвикъ съ его развязной манерой, остъиндской опытностью и грубымъ добродушіемъ, казался высшимъ существомъ, а его довріе и общество — необыкновенно лестными. И старикъ былъ въ общемъ доволенъ сыномъ, мальчикъ былъ не очень боекъ, пожалуй,— размышлялъ онъ,— но это придетъ, ему стоитъ только отполироваться, а для этого слдуетъ поздить по блу-свту. И вотъ, въ конц лта, Аллена послали путешествовать въ сопровожденіи молодаго человка, котораго старикъ Чадвикъ пригласилъ въ качеств ментора къ своему сыну. Самъ онъ, будучи слишкомъ занятъ длами, не могъ съ нимъ немедленно хать заграницу.

Ноджентъ Ормъ принялъ этотъ постъ, такъ какъ предложенное вознагражденіе было велико, а ему нужны были деньги, и надежды на профессіональныя занятія не на столько блестящи, чтобы стоило изъ-за нихъ оставаться въ город на вс долгія каникулы.

Приглашеніе совершилось письменно и только тогда, когда уже все было уложено, онъ лично свидлся съ своимъ питомцемъ и немного смутился принятаго на себя обязательства.

Онъ ожидалъ увидть немного буйнаго юношу, только-что сорвавшагося съ ученической скамьи, его придется, конечно, держать въ ежовыхъ рукавицахъ, но думалъ, что у него съ нимъ будетъ нчто общее, и онъ не будетъ его постоянно стыдиться. Алленъ Чадвикъ окончательно сбивалъ его съ толку, онъ былъ скрытенъ, неловокъ и усиленно сторонился отъ своего руководителя. Онъ, повидимому, не имлъ ни къ чему пристрастія, ничто его не интересовало. Онъ согласился на предложеніе Орма осмотрть въ конц путешествія нкоторые старинные нормандскіе города и мстечки, но чудеса рзьбы въ Руан, величественныя аббатства Кана, соборъ Бовэ, недоконченный, но великолпный Оенло съ двумя близнецами-колокольнями и сонными старинными площадями и улицами — все казалось одинаково безсильнымъ вызвать хоть тнь интереса или восхищенія въ юномъ Чадвик. Замчанія, какія ему случалось длать, только утверждали Орма въ мысли объ его необразованности и тупости.

Орму стоило положительныхъ усилій скрывать свое нетерпніе и антипатію и не выдавать ихъ слишкомъ явно, несмотря на постоянное раздраженіе, причиняемое спутникомъ, но чувства эти невольно и безсознательно для него самого вырывались наружу. Онъ ждалъ конца путешествія, какъ избавленія, и думалъ, что спутникъ раздляетъ это чувство, но въ этомъ онъ ошибался.

Алленъ Чадвикъ тайно страшился момента разлуки, онъ съ самаго начала восчувствовалъ симпатію къ Орму и долго питалъ надежду, что до окончанія путешествія успетъ съ нимъ сойтись. Для Аллена этотъ молодой человкъ съ красивымъ гордымъ лицомъ и пріятнымъ, хотя и повелительнымъ голосомъ, спокойной развязностью движеній и безсознательнымъ видомъ превосходства, былъ какимъ-то откровеніемъ. Ормъ былъ его героемъ и могъ бы осчастливить его однимъ дружескимъ словомъ или улыбкой, но Алленъ тщетно ихъ ждалъ.

Ормъ не былъ съ нимъ рзокъ, но, какъ уже выше сказано, не всегда умлъ скрыть свою антипатію, хотя и не подозрвалъ, что выдаетъ ее. Онъ не поврилъ бы также и тому, что Алленъ настолько чувствителенъ, чтобы огорчаться этимъ. Тмъ не мене, Алленъ замчалъ и больно чувствовалъ, хотя тщательно скрывалъ свои чувства подъ маской угрюмой сдержанности. Онъ даже пытался отплачивать Орму такой же нелюбовью и думать о немъ, какъ о самодовольномъ фат, величающемся тмъ, что былъ въ университет. Что такое онъ въ сущности, какъ не наемникъ?

Въ такія минуты Алленъ бывалъ такъ дерзокъ, какъ только умлъ — а это было немного,— и терзался безусловнымъ равнодушіемъ своего ментора.

Алленъ былъ очень унылъ теперь, когда путешествіе было окончено, а дружба, о которой онъ мечталъ, была дальше отъ него, дальше чмъ когда либо, но когда онъ прохаживался съ отцомъ передъ гостинницей, приближающійся отъздъ Орма совсмъ вылетлъ у него изъ ума. Онъ не могъ ни о чемъ теперь думать, кром миссъ Чевенингъ, ни о чемъ помнить, кром того, что черезъ нсколько минутъ онъ снова ее увидитъ и проведетъ съ нею весь день.

Она пробудила въ немъ вс романическія чувства, которымъ такъ давно не было никакой пищи, онъ отдалъ бы все на свт, чтобы оказать ей самую незначительную услугу, чтобы заслужить ея благодарность. Онъ жаждалъ ей понравиться, а ему и въ голову не приходило, какъ онъ нелпъ и смшонъ въ ея глазахъ.

А между тмъ въ то время какъ онъ весь киплъ восторгомъ, для посторонняго наблюдателя онъ оставался все тмъ же тупымъ, неотесанымъ и безнадежно-неинтереснымъ молодымъ человкомъ. Отецъ не догадывался о причин его разсянности и молчанія, а самъ Алленъ былъ вполн неспособенъ передать словами то впечатлніе, какое Марго на него произвела, еслибы даже онъ и не былъ такъ скрытенъ по природ.

Но вотъ она появилась съ матерью, и онъ не находилъ словъ, чтобы заговорить съ нею. Ему казалось, что она чмъ-то недовольна, но отъ этого она была еще миле.

Онъ не заговорилъ и тогда, когда экипажъ тронулся съ мста, и они вчетверомъ отправились въ путь, съ обычнымъ французскимъ акомпаниментомъ ударовъ бича, странныхъ ударовъ, и дребезжанія бубенчиковъ по улицамъ и вдоль набережной съ рядами пожелтлыхъ липъ, кофейнями и лсомъ мачтъ. Марго сидла напротивъ Аллена, но онъ не могъ видть ея глазъ изъ-за зонтика, который она раскрыла, очевидно не находя верхъ экипажа достаточной защитой отъ солнца, она была очень молчалива, но Алленъ былъ доволенъ тмъ, что видлъ ея подбородокъ, пока отецъ, разговаривавшій съ м-съ Чевенингъ, не толкнулъ его локтемъ, чтобы напомнить о своихъ недавнихъ совтахъ.

Алленъ покраснлъ, какъ ракъ, но прокашлявшись ршился проговорить:

— Кажется, что день будетъ очень жаркій?

Зонтикъ немного приподнялся, и ея глаза выглянули изъ подъ него съ выраженіемъ надменнаго удивленія.

— Вы говорите мн? спросила она, я не слышала, что вы сказали, извините.

— О! охотно извиняю, миссъ, отвчалъ бдный Алленъ.

Трудно понять, быть можетъ, почему такая форма отвта на извиненіе, казалось бы, боле логическая и разумная, чмъ условная:— ‘о! ничего,’ кладетъ отпечатокъ низменной пошлости на того, кто такъ говоритъ, но между тмъ это такъ.

Хорошенькія бровки миссъ Чевенингъ поднялись еще выше, а выразительный ротикъ опустился до низу.

— Я говорилъ только,— и надюсь, что не помшалъ вамъ, миссъ,— что день общаетъ быть жаркимъ.

— О! отвтила Марго, онъ не общаетъ ничего пріятнаго.

И зонтикъ снова опустился и на этотъ разъ совсмъ закрылъ ея личико.

— Она о чемъ-то думаетъ, заключилъ Алленъ.

Она дйствительно думала, и зонтикъ скрывалъ искаженное негодованіемъ лицо.

— Какъ можетъ мамаша подвергать меня этому… какъ можетъ она? вертлось у нея въ голов.

День дйствительно не общалъ быть пріятнымъ.

V.

Фіакръ прохалъ по мосту черезъ сверкающую рчку, мимо желзнодорожной станціи, съ рядами нескончаемыхъ вагоновъ, вдоль большаго пустыря, застроеннаго главнымъ образомъ фабриками и магазинами, и тамъ попалъ въ потокъ экипажей и пшеходовъ, пока наконецъ не свернулъ круто въ переулокъ, прохалъ ворота, гд стояли дв монахини, собирая подаяніе, и наконецъ покатился по лугу вдоль ограды къ дистанціонному столбу.

Разнообразіе костюмовъ, гвардейцы въ своей красивой форм, блузы мужчинъ и блые чепчики женщинъ, трехугольники и желтые портупеи жандармовъ, пхотинцы въ широкихъ, вишневаго цвта, шароварахъ, curs въ широкополыхъ шляпахъ,— все это придавало оживленіе и живописность толп, которая была такъ наивно довольна сама собой и зрлищемъ, какъ вообще бываетъ довольна французская толпа въ торжественныхъ случаяхъ.

Фешенебельный и спортсменскій контингентъ изъ Довиля почти отсутствовалъ, такъ какъ сегодня былъ послдній и самый неинтересный день скачекъ.

Наемная карета м-ра Чадвика была изъ немногихъ экипажей, находившихся на мст. Препятствія не показались бы особенно внушительными въ Англіи, и добродушіе часоваго, стоявшаго у самаго высокаго забора подвергалось сильному испытанію поведеніемъ мальчишки, который, въ пику ему и въ насмшку, неоднократно перескакивалъ черезъ заборъ.

— Я предпочитаю остаться въ карет, сказала м-съ Чевенингъ, но это не резонъ, почему бы теб сидть въ ней плнницей, милая Марго, если м-ръ Алленъ Чадвикъ будетъ такъ любезенъ, что возьмется сопутствовать теб.

— Я съ удовольствіемъ пойду съ вами, миссъ, сказалъ Алленъ.

У Марго были свои причины согласиться, и едва успла, она отойти съ Алленомъ на нкоторое разстояніе отъ кареты, какъ сказала:

— М-ръ Чадвикъ, у меня есть къ вамъ просьба.

— Пожалуйста скажите, впередъ общаю ее исполнить.

Сердце его радостно забилось. Неужели онъ уже можетъ оказать ей услугу?

— Это пустяки, конечно, сказала она, но право же я не могу допустить, чтобы вы называли меня ‘миссъ’.

— Я не зналъ, что вы сразу хотите быть со мной на короткой ног.

Ее передернуло.

— Вы совсмъ меня не поняли — мы врядъ-ли когда-нибудь будемъ на короткой ног, но… но мы будемъ вроятно изрдка встрчаться, и совсмъ не нужно и не принято звать другъ друга по имени или по титулу. Вы можете называть меня миссъ Чевенингъ, если хотите, но не миссъ… въ послднемъ случа я не буду отвчать. Въ состояніи вы это запомнить?

— Да, миссъ Чевенингъ, отвчалъ онъ. Я желаю поступать какъ слдуетъ, но видите ли, миссъ.. миссъ Чевенингъ, я…

— Сс! пожалуйста, безъ объясненій! торопливо перебила она. Я понимаю!.. а теперь скажите, вашъ отецъ намренъ долго еще здсь пробыть?

— Общаю вамъ, что не стану торопить его съ отъздомъ, тутъ славно, хотя я еще и мало, видлъ, но тутъ есть на что поглядть… точно въ Ярмут. Гораздо веселе, чмъ въ старыхъ соборахъ, куда меня таскалъ Ормъ, неизвстно зачмъ.

— Вашъ пріятель м-ръ Ормъ, кажется, не раздляетъ вашихъ вкусовъ?

— Онъ мн вовсе не пріятель, я могу прекрасно обойтись безъ его дружбы.

— Значитъ, м-ръ Ормъ не такого рода человкъ, котораго общество вамъ пріятно?

— Онъ не любитъ моего общества, а не я его, отвтилъ Алленъ, хотя это мн ршительно все равно — какъ бы то ни было, я теперь отъ него отдлался къ обоюдному удовольствію.

— И этотъ м-ръ Ормъ уже ухалъ изъ Трувиля? спросила Марго безпечно.

— Онъ долженъ сначала сосчитаться съ отцомъ… вроятно завтра они покончатъ вс счеты. О! Онъ не пробудетъ со мной доле, чмъ это неизбжно, сказалъ Алленъ съ принужденнымъ смхомъ.

— Быть можетъ, вы не старались, чтобы ему было пріятно съ вами? (я не допущу, чтобы этотъ оселъ выжилъ м-ра Орма изъ Трувиля, если только сумю, думала она, какъ бы это сдлать?)

— Очень ему нужно, стараюсь я быть пріятенъ или нтъ, но не будемъ больше о немъ говорить, миссъ Чевенингъ. Богъ съ нимъ, я и думать о немъ забылъ! А вотъ уже выводятъ и скаковыхъ лошадей!

Марго должна была замолчать и въ эту минуту ненавидла его сильне, чмъ когда-либо, она была въ такомъ настроеніи, что ей все было ненавистно благодаря жестокой шутк, какую съ нею съиграла судьба, и она расположена была со всми поссориться.

Появились лошади, короткохвостыя и длинноногія созданія, о которыхъ въ большинств случаевъ можно было бы сказать то, что откровенно заявлялось въ оффиціальномъ списк о двухъ или трехъ, а именно: что у нихъ ‘origine inconnue’. По это не мшало толп волноваться и восклицать одобрительно.

‘Voil le propritaire lui-mme qui monte!’. ‘C’est une belle bte tout de mme!’. ‘Tenez, a ne sera pas content de trotter, lui!’

Зрлище этой course au trot mont было пожалуй и не особенно блестящее, но съ другими спутниками Марго могъ бы позабавить видъ нсколькихъ французскихъ джентльменовъ различной степени полноты, хавшихъ вокругъ ипподрома крупной рысью, порою переходившей въ галопъ, общая любимица пришла послдней, и одна дурно воспитанная собака подчеркнула униженіе жокея, насмшливымъ лаемъ вслдъ за копытами его лошади.

— Il n’est pas mouill du tout, il n’а pas t pouss! говорили зрители, снисходительно оправдывая его пораженіе.

— Fallait se servir de la cravache, vous savez.

Марго только-что собиралась предложить вернуться къ карет, какъ, разсянно озираясь, увидла своего давишняго знакомаго. Замтитъ ли онъ ее? Даже еслибы однако и замтилъ, подумала она, то приличія позволяли ему только отвтить на ея поклонъ… но во всякомъ случа она поклонится ему. Но онъ не оглядывался, онъ стоялъ одинокій, и она не могла не подумать, какъ онъ красивъ и мужествененъ и какую представляетъ противуположность маленькому чудовищу, стоящему около нея. Досадно было думать, что онъ удетъ черезъ нсколько часовъ, а этотъ другой, ея bte noire останется. Она была безсильна, еслибы даже они встртились въ этотъ короткій промежутокъ времени, то есть ли возможность возобновить пріятный разговоръ, какой они вели по утру? Она впередъ знала, какъ все это будетъ, она даже не встртится съ нимъ за table-hte, потому что ее наврное опять осудятъ на такой же квартетъ, какъ по утру. Онъ удетъ, не узнавъ даже, какъ ее зовутъ.

— Вы спрашивали меня про Орма, сказалъ Алленъ, если хотите знать, каковъ онъ, то вонъ онъ стоитъ.

— Гд? спросила Марго съ хорошо разыграннымъ равнодушіемъ и когда, наконецъ, устремила глаза какъ разъ въ ту сторону, куда указывалъ Алленъ, прибавила:

— Такъ это м-ръ Ормъ! А ему скучно одному, какъ вы думаете? Вы бы пошли и поговорили съ нимъ.

— Ему не скучно, и разговоръ со мной ему не доставитъ удовольствія, будьте спокойны.

— Понимаю, вы считаете ниже своего достоинства обращать вниманіе на простаго тутора. Конечно, вы правы, но это курьезно.

Алленъ покраснлъ.

— Это… это не то. Ормъ смотритъ на меня свысока, а не я на него. И не могу же я оставить васъ и идти съ нимъ разговаривать.

Сердце Марго билось сильне обыкновеннаго, она ршилась на крайнее средство, тмъ боле, что Алленъ, конечно, не найдетъ ничего необыкновеннаго въ ея предложеніи.

— Если все дло во мн, сказала она безпечно, то это легко уладить. Приведите его сюда и представьте мн, если хотите.

— Вы это хотите? спросилъ Алленъ съ колебаніемъ, видно было, что предложеніе не возбуждаетъ въ немъ восторга.

— Я сказала: если хотите, повторила Марго, немного нетерпливо. Мн кажется, прибавила она съ улыбкой, что онъ оцнитъ такое вниманіе съ вашей стороны.

— Онъ, можетъ быть, не захочетъ идти, онъ большой чудакъ, и я… я не знаю, что ему сказать.

— Неужели вы въ самомъ дл не знаете, какъ это длается, м-ръ Чадвикъ? вскричала Марго, сердясь на него за то, что онъ заставляетъ ее сильне запутываться. Неужели вы не можете сказать, что желаете познакомить его съ своей знакомой — кажется, это не трудно.

— Я никогда этого раньше не длалъ, смиренно признался Алленъ, но я пойду и скажу ему.

‘Какъ бы только онъ чего не напуталъ размышляла миссъ Чевенингъ, хотя если напутаетъ, то это мн будетъ подломъ!’

Ноджентъ Ормъ предавался созерцанію окружающаго, прислушивался къ крикамъ женщинъ, приглашавшихъ спекуляторовъ взять однофранковый билетъ на ихъ ‘poule’ и мальчишекъ, вопившихъ: — ‘Demandezle Jockey du jour!’ съ пронзительной, но не музыкальной нотой въ голос и хоръ изъ группы bookmaker’омъ: ‘Un et demi le champ!’ ‘Egalit le champ!’ ‘Sa placed’Emidoff!’ и тому подобныя спортсменскія спеціальности, какъ вдругъ почувствовалъ, что кто-то трогаетъ его за руку и, обернувшись, увидлъ Аллена съ раскраснвшимся лицомъ.

— Вотъ! проговорилъ Алленъ безтолково, я… я не ожидалъ васъ здсь видть!

— Почему же? разв мн нельзя тутъ быть?

— Нтъ… только я не думалъ. И вотъ…

— Ну, что же? спросилъ Ормъ, такъ какъ тотъ умолкъ.

— Если вы не прочь, то я… я желаю познакомить васъ съ одной двушкой, которая здсь со мной. Вонъ съ той.

Лицо Орма, принявшее было курьезное выраженіе, вдругъ измнилось, когда онъ увидлъ граціозную фигуру миссъ Чевенингъ, которую онъ тотчасъ же узналъ, хотя и не понималъ, какимъ образомъ Алленъ ухитрился съ нею познакомиться. Она лниво глядла всторону и какъ будто совсмъ не думала о нихъ, такъ что онъ не сразу принялъ приглашеніе.

— Вы спрашивали ея позволенія? спросилъ онъ, не довряя свтскому такту своего питомца.

Онъ былъ слишкомъ гордъ, чтобы дать поводъ думать, что навязывается съ своимъ знакомствомъ, какъ ни пріятно было ему познакомиться съ нею.

— Не боитесь, сказалъ Алленъ, я говорилъ ей, кто вы, и она сказала, что я могу представить васъ, если хочу.

Алленъ привелъ Орма, но могъ только отъ конфуза прошептать:

— Вотъ Ормъ.,

Марго беззаботно разсмялась, говоря.

— М-ръ Чадвикъ предоставляетъ мн самой представиться намъ, м-ръ Ормъ. Я миссъ Чевенингъ. М-ръ Чадвикъ подумалъ, что вамъ можетъ быть скучно одному въ толп, но быть можетъ вы одинъ изъ тхъ людей, которые никогда не чувствуютъ себя одинокими.

— Напротивъ того, отвтилъ онъ, улыбаясь, я очень ему благодаренъ. И онъ положилъ на минуту руку на плечо Аллена такъ дружелюбно, что тотъ весь покраснлъ отъ гордости и удовольствія.

Итакъ желаніе Марго исполнилось, она встртилась-таки съ м-ромъ Ормомъ, и день не пропалъ даромъ. Но ей было все-таки нестерпимо, что Алленъ стоитъ тутъ же и прислушивается къ каждому ея слову, она считала это съ его стороны пошлымъ любопытствомъ, между тмъ какъ въ дйствительности онъ удивлялся, не безъ зависти, полной перемн въ ней самой и въ ея голос, которую, повидимому, произвело присутствіе Орма.

Самъ Ормъ былъ на-сторож, онъ былъ холоденъ и остороженъ по натур и вовсе не намренъ былъ дать вскружить себ голову отъ того, что миссъ Чевенингъ вздумалось обращаться съ нимъ съ особенной любезностью. Онъ до сихъ поръ никогда не могъ придти къ опредленному выводу на счетъ ея характера: удивительная обаятельность ея особы — съ ея рзкостью, откровенностью, простотой — вперемежку съ проблесками ироніи — все это могло быть дломъ утонченнаго кокетства. Онъ не былъ увренъ, что въ душ сочувствуетъ ей, но тмъ не мене испытывалъ ея обаяніе. Она интересовала его больше, чмъ какая другая двушка, но онъ не желалъ поддаваться очарованію, такъ какъ завтра узжаетъ, и ея истинный характеръ, простой или сложный, останется для него навсегда загадкой.

— Что теперь будетъ? спросила она, course au trot attel? Желала бы я знать, какая лошадь считается лучшей?.. тогда гораздо интересне слдить. М-ръ Чадвикъ, я уврена, вы опытны въ дл скачекъ, какая лошадь лучшая?

Алленъ былъ разъ въ Гамптон и видлъ нсколько скачекъ въ Alexandra-Palace и даже держалъ пари съ товарищами клерками, а потому такое обращеніе польстило ему.

— Сейчасъ я не могу вамъ этого сказать, отвчалъ онъ, но мы можемъ подойти къ bookmaker’амъ, и отъ нихъ я разузнаю, что слдуетъ? Хотите держать пари? мн будетъ очень пріятно.

— Благодарю васъ, я не держу пари на скачкахъ и нисколько не желаю подходить къ этимъ крикунамъ. Я только хотла бы знать, какая лошадь призовая, если вы можете мн это узнать.

Алленъ былъ въ восторг отъ ея тона и улыбки.

— Я постараюсь разузнать, хотя не очень много смыслю въ ихъ тарабарщин. И кром того, буду держать пари.

Онъ ушелъ, довольный порученіемъ, и когда скрылся въ толп, Марго повернулась къ Орму съ улыбкой.

— Теперь я понимаю, сказала она, почему вамъ путешествіе показалось не особенно пріятнымъ.

Онъ, само собой разумется, не намекалъ на ихъ предъидущую встрчу и нашелъ ея замчаніе немного жесткимъ, въ виду того, что его отношеніе къ Аллену нсколько измнилось, да и самъ Алленъ выказывалъ такую готовность быть ей угоднымъ.

— Я не имлъ права говорить это, сказалъ онъ, боюсь, что самъ виноватъ, если путешествіе было неудачно.

— Нтъ, вы не виноваты, какъ же вы могли относиться къ такому товарищу, какъ не съ снисхожденіемъ и только? Мн приходится переносить его общество всего какихъ-нибудь нсколько часовъ, но и то… Вы, должно быть, очень довольны, что скоро узжаете? Онъ говорилъ мн, что вы узжаете завтра?

— Да, я узжаю завтра, отвтилъ Ормъ немного печально, но вовсе не увренъ, что доволенъ.

Она бы не поврила ему, а онъ думалъ въ эту минуту гораздо больше о своемъ питомц, чмъ о ней. Въ послдніе полчаса онъ нчто подмтилъ, что возбудило въ немъ угрызеніе совсти, онъ усумнился, былъ ли справедливъ къ товарищу, не далъ ли онъ себя ослпить свтскимъ предразсудкамъ настолько, что проглядлъ его хорошія качества. Совсть укоряла его, и онъ былъ довольно великодушенъ, чтобы страдать отъ подозрнія, что все время отталкивалъ робкія и неловкія попытки питомца къ сближенію. Теперь было уже поздно поправить дло, но онъ укорялъ себя за то, что былъ ослпленъ предубжденіемъ.

Марго, само собой разумется, не могла знать всего этого, но была очень довольна тмъ, что ему жаль разставаться съ Трувилемъ, разумется, причина этому могла быть только одна, хотя онъ ее и не высказывалъ.

— Я была бы счастлива, еслибы мы завтра ухали отсюда, но полагаю, что буду еще долго осуждена терпть общество м-ра Чадвика и его интереснаго сына.

Говоря это, она сдлала презрительную гримаску, которая очень шла къ ея хорошенькому личику.

Ормъ засмялся, Чадвики были дйствительно совсмъ неподходящимъ для нея обществомъ, онъ не могъ быть такъ же равнодушенъ къ лестному мннію о немъ самомъ, которое подразумвалось въ этой критик другихъ лицъ.

— Я думаю, что вы сумете отомстить за себя, замтилъ онъ.

— Я не очень терплива, когда мн надодаютъ, созналась она, въ особенности къ людямъ этого рода. Знаете ли, м-ръ Ормъ, я должна сказать вамъ — хотя вы не примете этого за комплиментъ — когда мы встртились сегодня поутру, я думала, что вы сынъ м-ра Чадвика. Я думала это, и думала, что вы пробудете здсь нкоторое время, а не удете завтра же.

— Я бы желалъ, чтобы это была правда, по крайней мр послднее.

— Еслибы вы этого не прибавили, я бы вамъ не поврила. Никто не можетъ пожелать быть м-ромъ Алленомъ Чадвикъ. Какъ жаль, что вы не познакомились съ Трувилемъ, это любопытное мсто, и окрестности прехорошенькія.

— Я былъ уже здсь раньше, но все-таки очень жаль.

Но тутъ какъ разъ ипподромъ былъ расчищенъ для бга au trot attel въ легкихъ кабріолетахъ американскаго стиля, и это сообщало иной оборотъ ихъ разговору. Но чмъ доле онъ стоялъ около нея, слушая ея полунасмшливую, но занимательную болтовню, тмъ трудне было примириться съ мыслью, что ихъ знакомство по всей вроятности ограничится этимъ однимъ краткимъ днемъ.

Только по окончаніи бговъ, они вспомнили про Аллена и не Марго высказала мысль, что слдовало бы пойти поглядть, что съ нимъ сталось.

Они нашли его въ большомъ волненіи, онъ препирался на непонятномъ жаргон съ изобртателемъ nouvelle combinaison по части системы pari mutuel.

— Le dsire mon monnaie — toute la monnaie! повторилъ онъ, j’ai donn sept francs, et vous donnez deux francs et demi seulement. Je n’appelle a un parry mutuel, je dis!

На это bookmaker отвчалъ только съ соболзнованіемъ, пожимая плечами и обращаясь къ зрителямъ.

— Vous voyez, взывалъ онъ къ нимъ, a c’est un Anglais a n’est par dans le mouvement!

На что другіе, въ особенности т, которые его такъ же поддли, смялись съ снисходительнымъ превосходствомъ.

Марго держалась поодаль.

— Если онъ хочетъ быть посмшищемъ, то оставимъ его выпутываться, какъ знаетъ, говорила она.

Но Ормъ пошелъ къ нему и тихо увелъ.

— Вамъ не подъ силу бороться съ французскимъ bookmaker’омъ, Чадвикъ, лучше уступите.

— Но онъ обманулъ меня, настаивалъ Алленъ, я могу доказать это, я далъ ему…

— И онъ этого не выпуститъ изъ рукъ, пойдемте.

— Я скажу вамъ, какъ это было, миссъ… обратился Алленъ къ Марго.— Миссъ Чевенингъ, я подошелъ къ нему…

— Безполезно объяснять мн это, перебила она, я ничего, не понимаю въ пари и не желаю понимать. Не пора ли намъ вернуться къ экипажу?

Ормъ принялъ это за знакъ, что ему пора откланяться, къ великому разочарованію Марго.

— Значитъ, я васъ больше не увижу? равнодушно проговорила она. Желаю вамъ благополучнаго плаванія.

— Благодарю васъ, отвчалъ онъ, я не боюсь качки’ Прощайте.

Оставшись вдвоемъ съ Алленомъ, Марго вдругъ измнила манеру обращенія съ нимъ и стала такъ любезна, какъ только могла.

— Вы говорили, кажется, что м-ръ Ормъ радъ ухать?

— А разв нтъ?

Въ его голос была нота, которая придала Марго мужество привести въ исполненіе задуманный планъ.

— Разв онъ говорилъ вамъ противное?

— Желали ли бы вы, чтобы онъ остался? спросила она, глядя всторону.

— Я… я бы желалъ, еслибы и ему хотлось этого, отвчалъ. Алленъ, покраснвъ.

— Разв вы не видите, что теперь онъ не можетъ остаться безъ вашего приглашенія? но я думаю, что если вы его пригласите.

— Вамъ угодно, чтобы я пригласилъ его? закричалъ Алленъ.

— Мн? Какое мн дло? сказала она, раздосадованная тмъ, что этотъ болванъ угадалъ. Пожалуйста поймите, что мн ршительно все-равно, удетъ отсюда м-ръ Ормъ или останется. Я думала, что вы составили себ ложное о немъ понятіе, и вамъ пріятно было бы, еслибы вамъ доказали, что вы ошибаетесь. Мн жаль, что я объ этомъ заговорила.

— Я убжденъ, что вы ничего кром хорошаго не желали: сказать, миссъ. Конечно, вы говорили изъ дружбы ко мн, и я вамъ очень благодаренъ. Я постараюсь, чтобы Ормъ остался. Я сегодня же вечеромъ поговорю съ нимъ объ этомъ.

— Если вы это сдлаете, сказала Марго, то будете конечно добры не упоминать при этомъ моего имени, или я очень разсержусь. Вы этого не забудете?

— Мн пріятне, чтобы онъ считалъ, что я самъ надумался объ этомъ, и я вамъ очень благодаренъ за совтъ.

— Пожалуйста не будемъ больше объ этомъ говорить, сказала Марго, слегка стыдясь самой себя, но довольная тмъ, что устроила дло.

Тмъ временемъ, разговоръ м-ра Чадвика съ м-съ Чевенингъ вертлся, главнымъ образомъ, на сын, въ то время,какъ они сидли въ экипаж у станціоннаго столба.

— Между вашей дочерью и моимъ сыномъ разница въ лтахъ не велика? спрашивалъ онъ.

— Марго всего девятнадцать лтъ, отвчала м-съ Чевенингъ.

Она была очень подавлена невыгоднымъ оборотомъ вещей вообще. Стоило ли, думалось ей, преслдовать доле такой несбыточный планъ? Могла ли она ожидать, чтобы дочь ея вышла замужъ за такого невозможнаго молодаго человка? Отецъ былъ благовоспитанъ въ сравненіи съ нимъ и, однако, она бы не допустила знакомства съ нимъ, еслибы не поспшное заключеніе, что сынъ чуждъ всякой вульгарности и представляетъ образецъ молодаго англичанина, недурнаго собой и хорошо воспитаннаго. Дйствительность вполн разочаровала ее и привела въ полное уныніе… и однако… эти Чадвики были очень богаты. Еслибы только можно было урезонить Марго, какое бремя тревоги снято было бы съ нея. М-съ Чевенингъ думала о своихъ подростающихъ дтяхъ и увеличивающихся расходахъ, какою помощью могла бы быть для нихъ Марго, еслибы только захотла!

— Девятнадцать лтъ, говорилъ Чадвикъ, и толпа поклонниковъ, конечно? Что, она отличаетъ кого-нибудь больше другихъ!

М-съ Чевенингъ на минуту закрыла глаза. Что это за люди!

— У меня нтъ никакихъ основаній такъ думать, слабо произнесла она.

— Должно быть, на нее угодить трудно? допытывался Чадвикъ.

М-съ Чевенингъ не знала, что отвчать, и искала спасенія въ неясномъ бормотаньи, которое бываетъ такъ полезно въ подобныхъ случаяхъ.

— О! я не осуждаю ее, продолжалъ онъ. Вполн естественно, что она знаетъ себ цну. Съ тхъ поръ какъ я вернулся въ Англію, я не видлъ никого, кто бы могъ сравниться съ нею.

— Да, она хорошенькая, согласилась м-съ Чевенингъ, и ею многіе восхищаются. Но красота чистая случайность.

— Это, однако, такая случайность, что многимъ была бы желательна. Вотъ, мой мальчикъ… наружность у него не изъ счастливыхъ. Но несмотря на то, онъ хорошій малый, и вы бы сказали то же самое, еслибы знали его такъ же хорошо, какъ и я.

— Охотно врю.

— Онъ не привыкъ къ дамскому обществу, но вдь это не бда, напротивъ того, прибавилъ м-ръ Чадвикъ, чтобы не подумали, что онъ въ этомъ какъ бы извиняется.

— Во всякомъ случа, бда поправимая, не правда ли?

— Ну вотъ, хотя я бы никому другому этого не сказалъ, но вамъ скажу, что по-моему общество вашей хорошенькой дочки для него полезно. Я не противъ того, чтобы онъ пользовался имъ. Это сдлаетъ его развязне, да и для нея все же веселе съ кавалеромъ.

— Моя дочь вполн счастлива, когда она со мной, отвтила м-съ Чевенингъ съ достоинствомъ.

— О! безъ сомннія, безъ сомннія, но все же общество кавалеровъ пріятно для молодыхъ двицъ. И судя по тому, какъ долго они не возвращаются, оно похоже на то.

М-съ Чевенингъ оставила свои сомннія при себ, но когда Алленъ съ Марго вернулись, то хорошее расположеніе духа и веселость дочери были для матери пріятнымъ сюрпризомъ, пока Марго не уперлась на какомъ-нибудь предубжденіи и антипатіи, дло еще не погибло.

Вскор посл послдней скачки — съ препятствіями не особенно труднаго характера — она прошла безъ всякихъ приключеній, могущихъ взволновать публику, и посл барабаннаго боя, возвстившаго объ окончаніи скачекъ, толпа мирно разошлась, а карета повезла м-ра Чадвика съ компаніей назадъ въ ‘Калифорнію’.

Предвиднія Марго оправдались, они обдали въ этотъ вечеръ особнякомъ посл table d’hte, за который слъ и Ноджентъ Ормъ, не безъ надежды ее увидть. Ея тамъ не было, и онъ снова почувствовалъ, что такъ будетъ лучше для его душевнаго спокойствія. Онъ курилъ въ сумеркахъ передъ отелемъ, когда Алленъ пришелъ и слъ около него на скамью.

Нкоторое время онъ молчалъ, но наконецъ, проговорилъ:

— Мн жаль, что мы не особенно ладили во время нашего путешествія.

— Мн кажется, мы не ссорились? отвчалъ Ормъ, не зная хорошенько, что сказать.

— Но мы не были и дружны. Я знаю, что у меня нтъ воспитанія и все такое. Понятно, что вы чуждались меня.

— Если я чмъ-нибудь заставилъ васъ это думать, мой другъ, то могу только сказать, что очень объ этомъ жалю, отвчалъ Ормъ. Мн кажется, однако, что вы чуждались меня.

Такое замчаніе было пріятно для самолюбія Аллена.

— Я не хотлъ навязываться съ дружбой человку, который въ ней не нуждался, вотъ почему я и сторонился отъ васъ.

— Что жъ длать, вздохнулъ Ормъ, въ другой разъ будемъ умне, не правда ли, Чадвикъ? Мн жаль, что мы раньше другъ друга не поняли. Гд вашъ отецъ, не знаете ли? я долженъ сегодня вечеромъ свести съ нимъ разсчеты.

— Отецъ на балкон вмст съ м-съ Чевенингъ… и другими… и я хотлъ вамъ сказать вотъ что, Ормъ… вы вдь не обязаны завтра ухать, не правда ли?

— Я не думаю, чтобы вашъ отецъ желалъ, чтобы я оставался доле, сказалъ Ормъ.

— О! я говорилъ съ нимъ объ этомъ. Онъ сказалъ, что я могу попросить васъ остаться… а мн хочется, чтобы вы остались.

Остаться… и видться съ миссъ Чевенингъ? было ли это разумно? и однако, ничто пока не призывало его въ городъ, и было бы нелюбезно отвергнуть дружбу Аллена. Они, быть можетъ, не могли быть друзьями въ настоящемъ смысл этого слова, но онъ могъ хоть нсколько загладить свою прошлую несправедливость.

Его подкупило, очевидно, желаніе Аллена пріобрсти его дружбу,— желаніе, котораго онъ до сихъ поръ не подозрвалъ.

Было бы наивно спрашивать, насколько ожиданіе увидть миссъ Чевенингъ играло въ этомъ роль, но перемна въ его чувствахъ къ Аллену Чадвику была довольно искренняя.

— Я съ удовольствіемъ останусь, горячо отвтилъ онъ, вы очень добры, что желаете этого.

Сердце Аллена радостно забилось, онъ и не надялся на такую любезность и даже выросъ въ своихъ собственныхъ глазахъ.

— Я радъ, что вы остаетесь, сказалъ онъ, радъ, что вы не прочь отъ того, чтобы мы были пріятелями.

И оба пожали другъ другу руку. И вотъ, какой курьезный результатъ имлъ капризъ своенравной двушки: онъ повелъ къ сближенію между двумя такими противуположными натурами, какъ Аленъ и Ормъ, но она, конечно, этого не имла въ виду, да и нисколько не интересовалась такимъ неважнымъ для нея обстоятельствомъ.

VI.

Ноджентъ Ормъ остался въ Трувил по приглашенію м-ра Чадвика въ качеств гостя, но ему не удалось, какъ онъ надялся, поближе познакомиться съ миссъ Чевенингъ. Мать ея была съ нимъ особенно любезна и представила его многимъ изъ своихъ знакомыхъ, въ томъ числ и миссъ Уипль. Стулъ его за table d’hte оказался рядомъ съ миссъ Магноліей, и это обстоятельство было пріятно этой двиц. Но его никогда не сажали рядомъ съ Марго, и онъ могъ только изрдка перебрасываться съ ней короткими и незначащими словами.

Что касается Марго, то противъ ея воли и желанія, она постоянно оказывалась въ обществ несноснаго Аллена, отъ котораго не знала, какъ отдлаться: послдній ршительно не замчалъ, какъ ей непріятно его общество. Онъ сталъ мене застнчивъ, но отъ этого былъ ей только ненавистне. Она бсилась въ душ и наконецъ ршилась объясниться съ матерью.

— Онъ очень измнился къ лучшему, милая — вотъ все, что сумла отвтить м-съ Чевенингъ.

— На мой взглядъ онъ сталъ хуже… и я просто съ ума схожу. Я ршительно его не выношу, мамаша.

— Ты бы такъ не говорила, еслибы знала, какъ радъ отецъ тому, что его сынъ пользуется твоимъ обществомъ: онъ чувствуетъ, что въ воспитаніи его сына существуютъ большіе проблы, и счастливъ, что онъ можетъ исправиться въ твоемъ, обществ.

— Съ какой стати я должна воспитывать чужихъ сыновей? и какое вамъ дло, доволенъ или нтъ м-ръ Чадвикъ?

— Теб довольно того, что я это желаю, отвчала миссъ Чевенингъ съ слабой попыткой пустить въ ходъ материнскій авторитетъ. У насъ не такъ много друзей, чтобы мы могли отталкивать людей, расположенныхъ къ намъ. Еслибы ты была добрая, Марго, то, право, не могла бы не тронуться страстнымъ желаніемъ этого мальчика угодить теб!

— Должно быть, я зла, потому что это только раздражаетъ меня. И хуже всего то, что я не могу этого ему не показывать. Когда-нибудь я выскажу ему это безъ обиняковъ, такъ что и онъ долженъ будетъ понять.

М-съ Чевенингъ покраснла отъ гнва.

— Выслушай меня, безтолковая двчонка, закричала она,я запрещаю теб, слышишь, запрещаю оскорблять этого молодаго человка! Думай о немъ, какъ хочешь, если ужь ты ршила его ненавидть, но веди съ нимъ себя прилично. Ты эта обязана сдлать, и я вправ этого отъ тебя требовать посл всхъ издержекъ, какихъ мн стоилъ пріздъ сюда… и все это ради тебя. Я думала, что ты будешь рада пріятному разнообразію… а вмсто того, вотъ моя и награда.

Марго испугалась, что за тмъ послдуютъ слезы, и сдалась на капитуляцію.

— Хорошо, дорогая мама, не браните меня. Я право вовсе не хочу огорчать васъ. Если вы пожелаете, то я буду съ медвдемъ ходить по Трувилю. Право же, славный бурый медвженокъ былъ бы не такъ… ну, хорошо, хорошо… Я постараюсь примириться съ тмъ… другимъ звремъ… та b&egrave,te noire. Но вы должны позволить мн бранить его за глаза.

Она была такъ мила въ эту минуту, не то извиняясь, не то протестуя, что мать смягчилась.

— Ахъ, Марго! сказала она со страхомъ, еслибы ты только знала свою силу.

— Это какъ разъ говорятъ и про дикихъ зврей въ клткахъ, дорогая мамаша. Почему вы не посадите меня въ клтку?

— Ты не вправ говорить такія вещи, когда ты знаешь, что вс мои помыслы и заботы сосредоточены на твоемъ благ… твоемъ и твоихъ сестеръ и брата… Ты не добра и не благодарна, что говоришь со мной о клткахъ.

Марго вытаращила глаза.

— Помилуйте, я ничего не хотла этимъ сказать дурнаго… я только пошутила. Очевидно, сегодня мн не везетъ. Пойдемте и присядемъ гд-нибудь на морскомъ берегу, вы увидите, какая я бываю добрая.

Въ настоящемъ случа миссъ Чевенингъ не пришлось доказывать своихъ словъ на дл. Подъ однимъ изъ гигантскихъ зонтиковъ, они нашли чету Спокеръ.

— Я старалась уговорить Альфреда выкупаться, объявила миссъ Спокеръ, но онъ боится, что я увижу, какъ онъ плохо плаваетъ. Онъ говоритъ, что беретъ ванну каждое утро, но я думаю, что онъ стоитъ около ванны и плещется въ вод.

— Морское купанье мн вредно, замтилъ м-ръ Спокеръ.

— Кажется, онъ говоритъ правду, объявила безпристрастно жена, потому что онъ купался разъ, когда мы были въ Торкэ въ нашъ медовый мсяцъ, и ходилъ потомъ весь день совсмъ зеленый. Я никогда не забуду его лицо: блдно-зеленаго цвта съ ярко-пунцовымъ носомъ, весело продолжала она, да, мой другъ, у тебя было именно такое лицо. Я чуть было не уложила свои вещи и не ухала обратно домой.

— Почему ты мн объ этомъ не сказала, я бы помогъ теб укладываться, отвтилъ мужъ.

— Я считала своимъ долгомъ терпть твое общество, не смотря на цвтъ лица, но должна сознаться, что съ тхъ поръ ты никогда больше не былъ похожъ на умирающаго дельфина. Но ты вообще ужасно странный и оригинальный человкъ, Альфредъ, во многихъ отношеніяхъ.

Она принялась описывать свое удивленіе при вид того, какъ ея мужъ чистилъ голову скребницей, когда одна изъ комическихъ cabanes, скрипя и раскачиваясь по песку, остановилась въ нсколькихъ шагахъ отъ нихъ.

— Вотъ юный м-ръ Чадвикъ, сказала м-съ Чевенингъ, м-съ Спокеръ, знаете ли, что сегодня ярмарка? не хотите ли вы подъ руку съ м-ромъ Спокеромъ, а Марго съ…

— О! вонъ идетъ милый м-ръ Ормъ, закричала м-съ Спокеръ, вотъ чудесно.

— Нтъ, Альфредъ, оставайся, а то ты будешь пятой спицей въ колесниц. Оставайся и занимай м-съ Чевенингъ, ты ей еще не пересказалъ всхъ своихъ исторій. М-ръ Ормъ будетъ моимъ кавалеромъ.

По всей вроятности, м-съ Спокеръ догадывалась о правд и изъ злорадства хотла разстроить планы м-съ Чевенингъ. А можетъ быть и то, что она по выраженію лица миссъ Чевенингъ поняла, что той пріятно было бы отдлаться хоть на время отъ общества юнаго Чадвика, и по добродущію захотла ей помочь.

Какъ бы то ни было, а вс четверо не далеко прошли, какъ уже м-съ Спокеръ произвела обмнъ кавалерамъ, и Ормъ очутился кавалеромъ Марго.

— Я думала, вы ухали вчера или третьяго дня, я васъ нигд не видла.

— Потому вроятно, что не искали меня. Я обдалъ за table-d’hte.

— О! да, дйствительно. Припоминаю теперь… вы сидли около Уиплей. Что, вы нашли ихъ занимательными?

— Очень.

— Миссъ Уипль занимательна… если вамъ нравится такой genre. Я бы желала, чтобы и у меня сосди были поинтересне. Мн было совсмъ не весело, м-ръ Ормъ, увряю васъ. Скажите мн, неужели вы остались затмъ, чтобы пользоваться обществомъ м-ръ Аллена Чадвика?

— Я остался по его приглашенію, отвчалъ онъ.

— Я бы желала, чтобы вы побольше находились въ его обществ, а то выходитъ, что я какъ будто монополизирую его, а я вовсе не хочу быть такой эгоисткой.

— Если я мало бывалъ въ его обществ до сихъ поръ, то право не по моей вин.

— Вы хотите сказать, что по моей. Какъ это дурно съ моей стороны въ самомъ дл лишать васъ его общества. Вы очень огорчены?

— Долженъ вамъ сознаться, что боюсь, что заставилъ васъ думать, что онъ мн антипатиченъ. Прежде это было такъ, но въ послднее время я увидлъ, что былъ несправедливъ. Я увидлъ въ немъ достоинства, какихъ сначала не замчалъ.

— Ахъ! вздохнула она, я думаю, что онъ выигрываетъ на разстояніи… какъ горы. Но сама я еще этого не успла замтить. Къ несчастію, я постоянно вижу его на слишкомъ близкомъ разстояніи. Но мн любопытно было бы узнать, какія добродтели открыли вы въ немъ? Не проявилъ ли онъ способности къ юмору, не доказалъ ли, что знаетъ, какъ надо себя вести? Можетъ быть, до сихъ поръ онъ только морочилъ насъ своей безтактностью и невоспитанностью? Или же, быть можетъ, онъ скучнйшее ихъ всхъ скучнйшихъ существъ — а именно: неотдланный алмазъ? Пожалуйста просвтите меня!

— Я думаю, что это было бы безполезно, не перемнить ли лучше предметъ разговора?

— А не лучше ли обойтись безъ всякаго разговора, отвтила она и пошла дальше въ величественномъ безмолвіи, гордо закинувъ голову назадъ.

На него опять произвели отталкивающее впечатлніе эти презрительныя мины, но было что-то дтски привлекательное въ ея своенравіи, такъ что онъ не могъ вполн серьезно къ нему относиться.

— А что разговоры совсмъ запрещены? спросилъ онъ наконецъ, и она очаровательно улыбнулась въ отвтъ.

— Я была сердита? Да, я знаю, что была. Но вы такъ подавляли меня своимъ превосходствомъ. Ну, оставимъ это. Вотъ и ярмарка, докончимъ прогулку не ссорясь.

Глаза ея опять стали привтливыми и откровенными, и во все остальное время эта прихотливая и перемнчивая молодая особа была необыкновенно мила и любезна. Ормъ шелъ рядомъ съ нею мимо старухъ въ блыхъ чепцахъ, засдавшихъ передъ корзинами и столами, заваленными всякаго рода товаромъ: масломъ, разложеннымъ на зеленыхъ листьяхъ, живыми кроликами въ клткахъ и различными деревенскими произведеніями.

Все время онъ испытывалъ удовольствіе отъ ея присутствія, но съ примсью какой-то досады отъ того, что удовольствіе это было все-таки не такое сильное, какъ онъ ожидалъ.

Около набережной помстился странствующій дантистъ въ раззолоченномъ фургон, въ род дилижанса, одтый въ ярко красное платье, онъ расхваливалъ цлебныя свойства своихъ капель отъ зубной боли, между тмъ какъ молодая женщина, помщавшаяся на имперіал дилижанса, аккомпанировала наиболе краснорчивыя изъ его фразъ игрой на кимвалахъ. Когда они проходили мимо, онъ брызгалъ каплями въ собравшуюся публику, для большей убдительности.

— Еслибы они дурно пахли, объяснялъ онъ, я бы несмлъ вамъ ихъ предложить.

Но вниманіе миссъ Чевенингъ было привлечено небольшимъ деревяннымъ ящикомъ, подвшеннымъ къ фургону и въ которомъ была стеклянная дверца.

Въ эту дверцу глядла меланхолическая и циническая обезьянка, возбудившая ея симпатію. Толпа осклабляющихся рыбаковъ и старыхъ, сморщенныхъ крестьянъ и крестьянокъ раступилась передъ ней, когда она подходила къ клтк.

— О! поглядите, м-ръ Ормъ, жалобно вскричала она, на это бдное созданьице. Что онъ, одинъ изъ паціентовъ, какъ вы думаете? Что, милочка, они пробуютъ свои лкарства на васъ, бдняжка? Нтъ, ваши зубки слишкомъ блы и здоровы.

И нагнувшись къ обезьян, она болтала всякій ласковый вздоръ, между тмъ какъ Ормъ дивился: утшаетъ ли плнницу видъ хорошенькаго личика у окошка ея темницы.

По всей вроятности идеалъ у обезьянки былъ совсмъ иной, потому что она только мигала усталыми глазами и съ подозрительнымъ и скучающимъ видомъ чесала ухо.

Дантистъ приглашалъ всхъ страдающихъ зубами взойти къ нему въ фургонъ и получить облегченіе отъ боли, какой-то наемный паціентъ взошелъ и получилъ исцленіе при звукахъ кимвала.

— Vous tes concole, n’est ce pas? величественно освдомился профессоръ, посл драматической паузы, вовремя которой лкарство должно было возъимть свое дйствіе.

— Mais oui, отвчалъ паціентъ съ такой готовностью, что она наводила на мысль, что утшеніе было заране обезпечено.

Такъ какъ дантистъ выказалъ опасную склонность къ анатоміи и собирался показывать разныя непріятныя вещи, то Ноджентъ счелъ за лучшее удалиться, и они пошли вдоль набережной, гд рыбные садки были нагружены громадными и безобразными плоскими рыбами, грудами маленькихъ креветокъ (которыхъ время отъ времени тревожила кончикомъ зонтика какая-нибудь boппе, закупавшая провизію) и синими омарами, безпомощно разверзавшими клещи, алкая отмщенія.

Миссъ Чевенингъ замтила, что преобладающее выраженіе у рыбы было какое-то забавно удивленное, точно он думали, что вотъ въ конц концовъ ихъ все-таки поймали, и посредствомъ такой же старой, какъ само море, уловки.

— Я помню, что разъ чувствовалъ себя совсмъ виноватымъ, поймавъ рыбу, сказалъ Ормъ. Мы похали на рыбную ловлю въ открытое море и поймали громадную треску. Она лежала на корм, тяжело дыша и фыркая, точно негодующій старый джентльменъ въ бломъ жилет, недоставало, только золотой цпочки. Мн право хотлось извиниться передъ ней, что я осмлился ее поймать.

— Но вы однако не бросили ее обратно въ море?

— Я… нтъ, но избгалъ ея взгляда. Она испустила послдній вздохъ съ спокойнымъ достоинствомъ, отъ котораго мои угрызенія совсти усилились.

— Угрызенія совсти нераскаяннаго гршника. Поглядите, какая поразительная наружность у этой рыбы… ее здсь зовутъ ‘Сен-Пьеръ’, одна сторона ея профиля набожная и покорная, а другая злобная и насмшливая. Хотла бы знать, какую сторону онъ показываетъ своему семейству.

Все это пустая болтовня, и не стоило бы ее приводить, еслибы именно она не боле сближала людей въ одинъ какой-нибудь часъ, чмъ иное знакомство, длящееся нсколько мсяцевъ. Ормъ узналъ новую миссъ Чевенингъ, съ нжнымъ сердцемъ, полную кроткой веселости, простую и естественную, совсмъ не похожую на презрительную, саркастическую молодую особу, какой она была полчаса тому назадъ.

Совсмъ нечаянно она заговорила съ нимъ о своей семь и о старинномъ дом на берегу рки въ Чисвик.

— Такой странный, старенькій домикъ, совсмъ въ сторон, къ нему ведетъ узенькая тропинка и передъ переднимъ фасадомъ растетъ нсколько тополей, дороги совсмъ нтъ, и сейчасъ же у дома рка. Но все же чудесный старый домикъ, въ особенности лтомъ, когда можно сидть на балкон и видть, какъ плывутъ мимо лодки, а народъ идетъ по мосту въ Нью-Гарденсъ. Даже и зимой, когда кругомъ грязь и туманъ, я люблю его. Я всегда съ удовольствіемъ въ него возвращаюсь. Сначала, когда мы въ немъ поселились, я его ненавидла… мы вс его ненавидли… но теперь я бы не хотла промнять его ни на какое другое мсто въ мір.

Такимъ образомъ въ эту прогулку онъ узналъ отъ нея многое о ней самой и ея жизни, и все время провелъ съ нею, потому что м-съ Спокеръ продержала Аллена Чадвика около себя и на почтительномъ разстояніи, до возвращенія домой, когда она присоединилась къ нимъ, выражая свое восхищеніе дантистомъ, которому собиралась, какъ говорила, представить мужа съ научными цлями.

Ормъ, какъ уже сказано, разстался съ миссъ Чевенингъ, унося боле благопріятное, чмъ до сихъ поръ, впечатлніе, но онъ все еще ни сколько не былъ въ нее влюбленъ, онъ говорилъ себ, что она — интересный этюдъ, пріятный товарищъ, когда этого захочетъ. Она, конечно, очень хороша собой, но ему нравятся совсмъ инаго типа женщины: меньше ростомъ, боле блокурыя и мене своенравныя, гораздо мягче и скромне, чмъ Марго, съ ея гордой красотой, массой каштановыхъ волосъ съ бронзовымъ отливомъ и энергическимъ, капризнымъ лицомъ. Нтъ, опасности влюбиться не существовало, тмъ боле, что даже въ то короткое время, какъ онъ ее зналъ, она успла выказать качества, которыя ему были не по душ. Онъ не былъ въ нее влюбленъ, конечно, но тмъ не мене постоянно о ней думалъ.

Ему теперь чаще приходилось наблюдать за ней, такъ какъ посл этой прогулки вошло въ привычку, чтобы онъ вмст съ Алленомъ гулялъ съ миссъ Чевенингъ. Мать ея, хотя и неизмнно присутствовавшая въ этихъ случаяхъ, ничего не возражала противъ этого: потому ли, что устала воевать съ дочерью или потому, что не знала, не разсердитъ ли ея вмшательство Чадвика, а этого она очень тщательно избгала.

Но частыя свиданія доставляли Орму въ общей сложности больше мученія, чмъ радости, хотя съ каждымъ днемъ Марго сильне нравилась ему, какъ женщина, да и она нисколько не скрывала, что его общество ей очень пріятно.

Алленъ обыкновенно игралъ пассивную роль въ ихъ прогулкахъ, и ея обращеніе съ нимъ почти лишало ее всякой прелести въ глазахъ Орма. Обыкновенно она не удостоивала замчать Аллена, если же заговаривала съ нимъ, то тономъ глубокаго презрнія. Въ его отсутствіе, она выражалась о немъ еще презрительне.

Нкоторымъ мужчинамъ очень бы польстила такая разница въ обращеніи, но у Орма были на этотъ счетъ нсколько аскетическіе взгляды, и восхищеніе красотой этой двушки ни сколько не мшало ему строго относиться къ ея недостаткамъ. Онъ не могъ допустить, чтобы красота давала ей право обращаться такъ жестоко съ такимъ безпомощнымъ и безобиднымъ существомъ, какъ бдный Алленъ. Каждый разъ какъ она говорила какую-нибудь колкость Аллену, ему было больно, и тотъ фактъ, что Алленъ не понималъ замаскированныхъ насмшекъ, служилъ только отягчающимъ обстоятельствомъ въ глазахъ его пріятеля. Къ чему, думалъ онъ, она, такая привлекательная, проявляетъ такую скверную черту своего характера? А такъ какъ протестовать было безполезно, то онъ старался по крайней мр ничмъ не показать, что сочувствуетъ такому поведенію и не давать юнаго Чадвика въ обиду при публик.

И вроятно, чтобы облегчить себ эту задачу, онъ устраивалъ постоянно для себя и для Аллена экспедиціи на различные пункты морскаго берега, благодаря которымъ они проводили большую часть дня вдали отъ всей остальной компаніи.

Но разъ эта предосторожность не удалась. Онъ съ Алленомъ отправился по желзной дорог въ Ponl-l’Eveque, а оттуда они возвращались пшкомъ въ Трувиль черезъ Бонвиль, красивую старинную нормандскую крпость, гд герцогъ Вильгельмъ оказывалъ сомнительное гостепріимство саксонцу Гарольду, Матильда развлекала себя въ одиночеств вышиваньемъ, а Беренгарія оплакивала Ричарда-Львиное-Сердце. Массивныя ворота и старинныя стны съ полуобрушенными башнями — вотъ все, что осталось теперь отъ крпости, хотя какое-то выштукатуренное зданіе съ зелеными ставнями выросло, точно паразитъ, среди развалинъ.

Около воротъ стояла большая почтовая карета, а во двор — гд проведены были дорожки, посыпанныя пескомъ, и устроены зеленыя лужайки и клумбы съ цвтами, и посажены фруктовыя деревья — наши путники увидли партію туристовъ

— О, да! услышалъ Ормъ знакомый голосъ, я хорошо знаю, что все это прекрасно и величественно, но мн кажется, что мое воображеніе утомлено старинной святыней. Я столько уже осмотрлъ древнихъ замковъ съ рыцарями, пажами, chtelaine и трубадурами, что не чувствую больше охоты осматривать эту развалину. О! м-ръ Ормъ! какая пріятная встрча! надюсь, что и вы находите ее также пріятной? Да, мы вс здсь, остальные обходятъ башни. Пойдемъ и мы, если вы ничего противъ этого не имете.

— Мысль пріхать сюда цлой компаніей принадлежитъ м-ру Чадвику, объясняла миссъ Уипль Орму, когда они шли рядомъ, онъ все и устроилъ… онъ отличный распорядитель.

Ормъ увидлъ впереди остальную компанію: Чадвика, Спокеровъ, Уиплей и м-съ Чевенингъ… и съ волненіемъ, котораго не могъ сдержать, глядлъ на стройную высокую фигуру, которая могла принадлежать только миссъ Чевенингъ.

— Какъ это интересно! говорилъ м-ръ Спокеръ, въ то время какъ вс они стояли вокругъ какого-то темнаго погреба, не правда ли, какъ это интересно? Въ гид сказано, что это та самая oubliette, куда Ричардъ I посадилъ де-Шомона, это переноситъ въ давно прошедшія времена, не правда ли? Посмотрите, тамъ горитъ лампа.

— Прежде чмъ ты совсмъ унесешься въ древность, мой милый, сказала нжная супруга, быть можетъ, ты будешь такъ добръ и сообщишь намъ, кто былъ де-Шомонъ и что онъ сдлалъ? Ахъ! Я знала, что онъ этого не знаетъ! закричала она, онъ слишкомъ сильно восторгался.

— Я знаю достаточно, чтобы находить это интереснымъ для себя, если не для тебя, отрзалъ онъ. Вотъ тоже курьезное мсто, это та самая часовня, гд Гарольдъ поклялся торжественно помочь Вильгельму взойти на англійскій престолъ.

— Помилуйте, замтила миссъ Уипль, да здсь нтъ мста даже, чтобы составить простую довренность, не мудрено, что онъ нарушилъ клятву. Пойдемте отсюда, я совсмъ разочарована.

— Миссъ Чевенингъ, говорилъ юный французъ, великій англоманъ,— хотите взойти со мной на башню? съ вершины ея открывается великолпный видъ.

Марго была не въ дух, она замтила съ нкоторыхъ поръ, что Ормъ ея избгаетъ, и это ее больно задвало. Она находила его пріятнымъ и интереснымъ, уважала его и дорожила его добрымъ мнніемъ. А теперь выходитъ такъ, что онъ какъ-будто предпочитаетъ ей общество этого дурно воспитаннаго идіота. Конечно, она притворялась, что ей это все равно, но сердилась не только на Аллена, но и на его пріятеля и ребячески готова была чмъ-нибудь отплатить обоимъ.

Она сдлала видъ, что не замчаетъ вновь прибывшихъ, и чтобы избжать ихъ, поднялась по избитымъ каменнымъ ступенькамъ вмст съ французомъ на верхнюю площадку, откуда открывался красивый видъ на окрестность.

— Не правда ли, великолпно? спросилъ ея спутникъ.

— Видъ?… разсянно переспросила она, она почти и незамтила его,— о, да…

— Я въ восторг, продолжалъ тотъ.— Нкоторыя находятъ природу грустною и нуждаются въ развлеченіяхъ. Я, нтъ. Я похожъ на васъ, англичанъ. Я люблю тишину, живописное мстоположеніе. Я пріхалъ въ Трувиль не затмъ, чтобы жить, какъ въ Париж, а для перемны, для простоты. Мн нравятся вс ваши англійскія манеры и образъ жизни, охота на лисицъ, ваши романы… ахъ! я обожаю ‘Vicair of Wackfield’ и ‘Клариссу Гарло’, и вашъ ‘home’, и ваши семейныя игры. Есть одна, о которой я часто слыхалъ, но нигд не видалъ, ее зовутъ, кажется, ‘Kiss at a Ring’, не можете ли вы сказать мн, какъ въ нее играютъ?

— Боюсь, что не сумю, но внизу есть одинъ, онъ наврное разскажетъ вамъ это. Спустимся и спросимъ его.

На двор она увидла Аллена и Орма и всю остальную компанію, кром матери и м-ра Чадвика, которые глядли, какъ сторожъ бросалъ обрывки подожженыхъ газетъ съ верхушки стны.

— М-ръ Чадвикъ, произнесла Марго кроткимъ и нжнымъ голоскомъ, обращаясь къ Аллену,— м-ру очень хочется знать, какъ играютъ въ ‘Kiss in the Ring’. Я полагаю, что вы часто играли въ эту игру по праздникамъ, когда васъ отпускали изъ банка, и можете считаться авторитетомъ: объясните пожалуйста ему.

— Это очень просто, отвчалъ, ничего не подозрвающій Алленъ,— мы можемъ сыграть ее здсь, если это вамъ угодно.

— Благодарю, намъ это не угодно. Видите ли, m-er, англійскія лэди не имютъ обыкновенія играть въ ‘Kiss in the Ring’.

— Значитъ, эта игра только для англійскихъ джентльменовъ? спросилъ озадаченный французъ.

Миссъ Чевенингъ засмялась.

— Я должна предоставить м-ру Чадвику отвтить на это, онъ во всякомъ случа играетъ. Гд вы въ нее играете, м-ръ Чадвикъ: въ загородныхъ садахъ и тому подобныхъ мстахъ? Пожалуйста объясните, m-er.

— Очень благодаренъ, галантно отвчалъ послдній,— я не желаю научиться игр, въ которую я не могу играть съ англійскими лэди.

— Пожалуй, что вы правы, замтила Марго, — это не аристократическое занятіе, не смотря на то, что оно нравится м-ру Чадвику.

Она съ удовольствіемъ видла, что Ноджентъ Ормъ стоялъ возл, и по его выраженію заключила, что онъ очень разсерженъ. Но тмъ лучше: все лучше, чмъ его досадное равнодушіе къ ея особ.

Остальная компанія разбрелась въ разныя стороны въ поискахъ за новыми развлеченіями, и она готовилась идти вслдъ за ними, когда ее остановилъ Ормъ.

— Не уходите, миссъ Чевенингъ, сказалъ онъ. Я долженъ съ вами поговорить.

Его тонъ былъ такой авторитетный, что она покорилась.

— Найдите мн въ такомъ мст стулъ или скамейку, отвчала она.

Подъ деревьями была скамейка, и она сла на нее.

— Вы предпочитаете объясняться стоя? спросила она Орма, который стоялъ съ нахмуренными бровями.

— Да, предпочитаю, коротко отвтилъ онъ.— Миссъ Чевенингъ, началъ онъ секунду спустя, — почему, ради самого неба, не можете вы оставить въ поко бднаго Чадвика?

Она прикинулась невинной и удивленной:

— Что я сдлала? Я только предположила, что онъ играетъ въ вульгарную игру и оказалось, что я права.

— Вы спросили объ этомъ, чтобы унизить его и сдлать смшнымъ въ глазахъ общества.

— Онъ ничего не замтилъ.

— Такое оправданіе хуже, чмъ никакое. Я думалъ, что если я буду на сколько можно держаться подальше отъ васъ, вы будете обращаться съ нимъ по-человчески при встрчахъ.

— Я этого не могу, и не понимаю, зачмъ я должна терпть общество такого… но вы никогда не поймете, что я чувствую. Я не могу быть съ нимъ вжлива, одинъ видъ его…

— Не понимаю и надюсь, что никогда не пойму. Чмъ бы вы ни были, и чмъ бы ни былъ онъ, вы не вправ такъ презрительно обращаться съ нимъ. Это дерзко, дурно, вамъ бы не слдовало такъ поступать ради васъ самихъ, миссъ Чевенингъ. Если вы такъ сильно его презираете, то это лишняя причина оставить его въ поко.

Она покраснла, она знала, хотя онъ-то этого не подозрвалъ, какой мотивъ заставилъ ее напасть въ данномъ случа на его protg, очевидно, что она достигла того, чего желала.

— Вы очень жаркій партизанъ, лукаво замтила она,— недаромъ говорятъ, что новообращенные всегда особенно заражены духомъ прозелитизма? А вдь вы очень недавно обратились, м-ръ Ормъ?

— По крайней мр я не могу сказать про себя, что подчиняюсь предубжденіямъ, сердито отвтилъ онъ.

— А я разв подчиняюсь? Я не допускаю, что это предубжденіе, я называю это инстинктомъ, м-ръ Ормъ, инстинктомъ, который намъ данъ для обороны отъ всякихъ вредныхъ существъ. Но что бы это ни было, прибавила она своенравно, а я такъ чувствую, нравится вамъ это или нтъ. Поэтому боюсь, что ваши наставленія не принесутъ пользы.

— Очевидно, отвтилъ онъ.

Онъ былъ раздосадованъ и огорченъ. Онъ только ухудшилъ дло своимъ вмшательствомъ и все-таки, даже сердясь на нее, не могъ не находить, что дерзкая мина удивительно какъ шла къ ея личику.

— Кончили вы съ вашими нотаціями? освдомилась она,— потому что въ такомъ случа я пойду и погляжу, что длаютъ другіе. Пожалуйста не безпокойтесь.

Онъ поглядлъ ей вслдъ, но не пошелъ за нею, она весело напвала про себя, уходя. У нея нтъ сердца, думалъ онъ, она такъ же невмняема въ своей безпечной жестокости, какъ ребенокъ.

Но, чтобы быть справедливымъ къ Марго, слдуетъ упомянуть, что у нея были новые резоны въ послднее время, усиливавшіе ея антипатію къ Аллену. Она боле чмъ подозрвала, что мать тайно поощряетъ мысль соединить ихъ узами брака. Она не разъ слышала свое имя въ разговорахъ матери съ м-ромъ Чадвикомъ, съ которымъ она теперь была во всемъ согласна.

Ничто не заставитъ Марго согласиться на такую ужасную и отвратительную вещь — въ этомъ она была вполн уврена, но тмъ временемъ она желала, чтобы не оставалось ни у кого никакихъ сомнній на счетъ ея намреній.

Она не очень разсердилась на Ноджента. Маленькая ссора съ нимъ была пріятнымъ развлеченіемъ, и онъ былъ особенно милъ, когда сердился. Она предвидла такія же сцены впереди. Съ его стороны было крайне нелпо и неприлично читать ей наставленія и порицать ее, но лучше это, нежели равнодушіе.

Стоило ей только захотть, думалось ей, и она сейчасъ заставитъ его перемнить мнніе: немыслимо, чтобы онъ въ самомъ дл предпочиталъ ей Аллена.

Ормъ соображалъ, какъ бы сократить свое пребываніе въ Трувил, не обидвъ Чадвиковъ, когда мистрисъ Чевенингъ устранила вс его сомннія на этотъ счетъ. Она подошла къ нему, улыбаясь самымъ неискреннимъ образомъ.

— Какъ жаль, дорогой м-ръ Ормъ, что вы такъ скоро покидаете насъ! М-ръ Чадвикъ сейчасъ сказалъ мн, что вы узжаете завтра утромъ. Я не знала, что вы ршили пробыть здсь только одну недлю.

Теперь уже — разв только желаніе остаться побдило бы чувство самоуваженія,— нельзя было игнорировать такого безцеремоннаго cong, на мистрисъ Чевенингъ очевидно была возложена эта щекотливая миссія. При существующихъ обстоятельствахъ Ормъ былъ радъ своему освобожденію.

— Да, я долженъ завтра ухать, сказалъ онъ, я и безъ того здсь зажился.

— Мы этого вовсе не находимъ, любезно заговорила она, но конечно ваша профессія… вы адвокатъ, неправда ли? и чтобы составить карьеру, вы должны очень трудиться. Я вполн понимаю, что вы не хотите позволить себ боле продолжительнаго отдыха… вполн, вполн понимаю, м-ръ Ормъ.

— Гд м-ръ Алленъ Чадвикъ и м-ръ Ормъ? спросила нсколько поздне мистрисъ Уипль.

— Они пошли пшкомъ въ Трувиль, сказала м-съ Чевенингъ, м-ръ Ормъ не захотлъ ссть въ почтовую карету, это такъ безразсудно съ его стороны, потому что онъ долженъ рано выхать поутру, и ему еще предстоитъ уложиться.

— Какъ? м-ръ Ормъ узжаетъ?

— О! я думала, что вы это знаете, онъ говорилъ мн, что больше недли никакъ не можетъ здсь пробыть, адвокатура — такое поглощающее занятіе!

Вс принялись обсуждать этотъ вопросъ на разные лады, и нкоторые выразили сожалніе объ его отъзд. Только миссъ Чевенингъ ничего не говорила, быть можетъ, она не слышала объ отъзд Орма, потому что все это время старательно занималась вычисленіями дйствительной высоты крпостныхъ стнъ.

VII.

Въ этотъ вечеръ Ормъ, окончивъ укладку своихъ вещей, вышелъ изъ отеля на террасу, господствовавшую надъ песчанистымъ берегомъ. Терраса была въ это время безлюдна: пустыя кофейныя чашки и ликерныя рюмки стояли на маленькихъ круглыхъ столикахъ. Онъ былъ одинъ.

Онъ прислонился къ периламъ балкона и глядлъ на море, на которомъ быстро сгущались сумерки. Далеко, направо, дв яркихъ точки показывали мсто, гд находился Гавръ, куда онъ направится завтра, слва сверкали красные и желтые фонари набережной и электрическое солнце надъ Казино.

Онъ думалъ немножко печально о миссъ Чевенингъ. Онъ больше съ нею не разговаривалъ посл послдняго объясненія въ Бонвил. Онъ видлъ ее изъ table d’hte издалека по обыкновенію — и вроятно въ послдній разъ. Быть можетъ, думалось ему, такъ лучше. Въ такой дружб всегда есть опасность: онъ чуть-чуть не влюбился въ нее. Онъ невольно восхищался ею, хотя и не сочувствовалъ ея характеру.

Но послдній разговоръ, думалось ему, образумилъ, разочаровалъ его. Эта двушка не только легкомысленна, но и жестока, безпощадна ко всякому, кто не угождаетъ ея прихотливому нраву, упреки, просьбы надъ нею безсильны.

Спаси Богъ человка, который полюбитъ такую женщину!

Что касается его, онъ предупрежденъ и удетъ завтра безъ сожалнія… разв въ томъ, что такъ разочаровался.

Въ то время, какъ онъ размышлялъ такимъ образомъ, онъ услышалъ скрипъ двери и шорохъ платья за спиной, и затмъ голосъ миссъ Чевенингъ, которая окликнула его. Онъ повернулся и увидлъ ее около себя: глаза ея сіяли, лицо казалось блднымъ.

— Вы хотите мн сказать что-нибудь? спросилъ онъ, очень удивленный.

— Прежде всего я хочу спросить васъ, правда ли, что вы завтра узжаете?

— Правда. Было и ршено, что я проживу здсь только недлю.

— Я этого не знала. Еслибы я знала, то не говорила бы съ вами такъ, какъ сегодня.

— Я, право, не помню, чтобы вы сказали что-нибудь для меня обидное.

— Ахъ, пожалуйста не отталкивайте меня холодной вжливостью, м-ръ Ормъ, я не могу вынести мысли, чтобы нашъ послдній разговоръ былъ недружелюбенъ. Я не хочу, чтобы вы были дурнаго обо мн мннія… и я боюсь… боюсь, что вы уже составили себ такое мнніе.

Она говорила съ такимъ кроткимъ смиреніемъ, что никакой мужчина не могъ бы не смягчиться, и только фатъ могъ перетолковать ея слова.

— Вы очень добры, что дорожите моимъ мнніемъ, сказалъ Ормъ.

— Конечно, дорожу, разв мы не были друзьями? и даже, принимая во вниманіе, какъ мало времени мы знакомы, можно сказать, что мы были добрыми друзьями… до послдняго времени. И, хотя я не думаю, чтобы мы когда-нибудь еще встртились, но мн хочется, чтобы мы разстались друзьями. Я не хочу, чтобы знакомство было испорчено.

Она была теперь опасне для него, чмъ когда-либо. Онъ долженъ былъ держать себя въ рукахъ, чтобы не сказать чего-нибудь безразсуднаго.

— Я знаю, продолжала она, что я испортила наши отношенія, но я думаю, что и вы были слишкомъ строги! Вы не хотите понять, какъ тяжело мн общество такого человка, вдь положеніе мужчины въ этомъ случа совсмъ иное… право же такъ! Чадвикъ дйствуетъ мн на нервы… онъ длаетъ меня непохожей на самоё себя. Я не зла вообще, а только съ тми, кто окончательно мн противенъ. Сегодня, сознаюсь, я была виновата… это было низко съ моей стороны, но увидя его такъ неожиданно передъ собой… я просто разсердилась. Мн хотлось дать ему это почувствовать, но онъ ничего не чувствуетъ… и стыдно стало мн, а не ему. Оттого я такъ съ вами и говорила. Вы знаете, какъ я не люблю сознаваться въ томъ, что виновата, но на этотъ разъ, такъ и быть, сознаюсь.

Ормъ не могъ не улыбнуться и, вмст съ тмъ, не быть слегка затронутымъ, хотя раскаяніе миссъ Чевенингъ очевидно было не очень глубоко.

— Ну, что жъ, это очень хорошо съ вашей стороны, съ улыбкой отвтилъ онъ.

— Это еще не все, торопливо подхватила она. Быть можетъ, такъ какъ вы принимаете въ немъ участіе, то васъ безпокоитъ мысль, что онъ останется на моемъ суровомъ попеченіи? Ну, такъ не безпокойтесь. Я надюсь, что мы не долго здсь пробудемъ, а пока общаюсь обращаться съ нимъ такъ, какъ только могу. Довольны вы?

— Я увренъ, что вы объ этомъ не пожалете.

— Въ самомъ дл? ну я не такъ въ этомъ уврена… но не бда. И вы теперь довряете мн немножко больше, чмъ прежде, не правда ли?

Что могъ онъ, какъ не протестовать противъ предполагаемаго къ ней недоврія. Тмъ боле, что въ эту минуту какъ разъ больше доврялъ ей, чмъ когда-либо. Невозможно было видть ее въ эту минуту и думать о ней дурно.

— Ну вотъ и все… мама дожидается меня въ салон, я должна идти къ ней, м-ръ Ормъ, мы, можетъ быть, больше не увидимся, поэтому позвольте пожать вамъ руку на прощанье… чтобы доказать, что мы друзья.

— Я радъ быть вашимъ другомъ, если только вы позволите… теперь и всегда, отвчалъ онъ, и съ секунду продержалъ ея руку въ своей.

Затмъ она ушла, ожививъ въ немъ сожалніе объ отъзд, но вмст съ тмъ и проливъ какой-то цлебный бальзамъ въ его сердце. Онъ теперь удетъ, не унося никакой горечи съ воспоминаніемъ о ней. Знакомство съ ней не боле какъ эпизодъ его жизни, и эпизодъ законченный, но онъ не скоро о немъ позабудетъ, и останется навсегда съ мучительнымъ вопросомъ, чего именно избжалъ онъ: величайшаго ли счастія или глубокаго несчастія въ жизни?

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

На слдующее утро миссъ Чевенингъ, которая была въ въ групп компаніи, провожавшей Орма, стояла у маяка, слдя глазами за пароходомъ, отплывавшимъ изъ бухты въ Гавръ, пока онъ не скрылся изъ виду въ дым. Ей было немного грустно, она только теперь поняла, какъ Ормъ наполнялъ ея жизнь въ послднее время. На минуту ей стало больно при взгляд на Roches Noires и при воспоминаніи о первой прогулк съ нимъ. Трувиль совсмъ какъ будто перемнился съ его отъздомъ… онъ сталъ совсмъ неинтереснымъ.

— Ормъ очень поторопился съ отъздомъ, сказалъ Алленъ, подходя къ ней. Мн жаль, что онъ ухалъ, а вамъ, миссъ Чевенингъ?

Миссъ Чевенингъ отдлалась дипломатическимъ отвтомъ, что всегда грустно провожать людей, даже если они и совсмъ чужіе.

— Послушайте! какъ можете вы называть его чужимъ! закричалъ Алленъ. Вы очень коротко съ нимъ познакомились… почти такъ же, какъ и со всми нами. Ну, по крайней мр, насъ вамъ не придется такъ скоро провожать, прибавилъ онъ ей въ утшеніе.

— Весьма возможно, замтила Марго, что мы первыя удемъ… чтобы избжать ненужнаго огорченія…

— А не то мы могли бы вмст ухать, поспшно заявилъ онъ.

— Конечно, могли бы, но только я не вижу въ этомъ ни малйшей надобности.

Нельзя сказать, чтобы это было любезно, но ей стоило большихъ усилій вообще отвчать ему, и она на этотъ разъ дйствительно держала языкъ на привязи. Еслибы она не общала Орму хорошо обращаться съ Алленомъ и еслибы не боялась огорчить мать, то не относилась бы такъ терпливо къ Аллену во вс послдующіе дни.

Сожалніе Марго объ Орм было преходящимъ, сердце ея еще было свободно, и ее сердилъ даже этотъ мимолетный проблескъ чувства. Ормъ былъ только другомъ, и она не хотла, чтобы онъ сталъ чмъ-нибудь инымъ, по всей вроятности она его больше не увидитъ, и эта мысль не возбуждала въ ней особеннаго огорченія. Но все же она съ удовольствіемъ о немъ думала.

Тмъ временемъ трувильскій сезонъ подходилъ къ концу, взрывы хохота и визги купальщиковъ и купальщицъ въ клеенчатыхъ головныхъ уборахъ становились все тише и рже, стало сравнительно легко добыть стулъ и даже полосатый зонтикъ на песк, общество стало боле буржуазно: яхтмены въ блыхъ карлистскихъ шапкахъ попадались рже, и преобладали толстяки въ черномъ альпака, водившіе на веревочк очень маленькихъ собачекъ, украшенныхъ громадными розетками.

Въ отеляхъ tables-d’htes общество уменьшалось, и остающаяся публика мрачно подтрунивала надъ своей малочисленностью, полоски ковровъ, которые кладутся около кроватей, высовывались точно больные языки изъ оконъ верхнихъ этажей, а въ игрушечныхъ виллахъ, вдоль plage, ставни были закрыты, и швейцарскія веранды пусты.

Дальнйшимъ признакомъ окончанія сезона оказалось, что однажды, когда Марго съ матерью и обоими Чадвиками катались посл полудня, они повстрчали наконецъ оберъ-кельнера ‘Калифорніи’ и его двухъ главныхъ помощниковъ верхомъ на лошадяхъ, съ которыми повидимому т плохо справлялись.

— Эге! да это тотъ молодецъ, который подаетъ мн вино, закричалъ Чадвикъ, онъ непремнно хлопнется о земь, попомните мое слово, если не будетъ внимателенъ.

— Никто изъ нихъ и сидть-то на лошади не уметъ, сказалъ Алленъ, поглядите, вонъ тотъ потерялъ стремена!

— Вы такъ готорите, какъ будто бы были знатокомъ верховой зды, замтила Марго кротко, разв выздите верхомъ?

— О, да! отвчалъ онъ, я очень это люблю. Я каждый день зжу верхомъ дома.

Это заявленіе хотя и удивило ее, но вмст съ тмъ и возвысило его въ ея глазахъ. Она очень уважала мужество и никакъ не думала, чтобы Алленъ обладалъ такимъ искусствомъ, какъ верховая зда. Счастіе для него, что она не знала точные размры его искусства, потому что въ противномъ случа отношеніе ея измнилось бы.

Теперь же она стала обращаться съ нимъ съ большимъ уваженіемъ, такъ что когда они вернулись домой, м-съ Чевенингъ довольно безтактно похвалила дочь за ея обращеніе съ Алленомъ.

— Мн такъ пріятно видть, что ты хорошо относишься теперь къ молодому м-ру Чадвику, сказала она, ты совсмъ отдлалась отъ своего предубжденія на его счетъ, не правда ли, милая Марго?

— Если вы хотите знать правду, милая мамаша, спокойно отвчала Марго, то мн кажется, что я съ каждымъ днемъ сильне его ненавижу и презираю, но только я устала это показывать.

— Какъ это не любезно съ твоей стороны все испортить какъ разъ въ ту минуту, когда я чувствовала себя такой счастливой.

— Счастливой! по какому случаю вы чувствовали себя счастливой, мама? спросила Марго, въ эту минуту вынимавшая булавку, которою приколота была ея шляпа, и поворачиваясь къ матери.

— Вполн естественно, я радовалась, что моя дочь… хорошо относится къ сыну человка, который сталъ короткимъ знакомымъ.

— У васъ есть другая, боле сильная причина, чмъ эта, скажите мн, какая?

— Ты говоришь странныя вещи иногда, протестовала м-съ Чевенингъ, какія могутъ быть у меня боле сильныя причины,

— Ахъ! вы забываете, что я уже больше не ребенокъ! я могу связывать факты и длать выводы и вижу, что вы уже построили разныя надежды на этой дружб.

— Какъ ты смешь!.. начала было м-съ Чевенингъ, но дочь ее перебила.

— Безполезно хитрить, милая мама, вы знаете такъ же хорошо, какъ и я, что вамъ кажется, что было бы прекрасно, еслибы этотъ ужасный олухъ сдлалъ честь предложить мн свою руку. Слава Богу, что такая мысль не приходитъ ему въ голову… онъ не посметъ даже подумать объ этомъ… но еслибы посмлъ, неужели вы думаете, что я согласилась бы… ни за что, милая, это просто немыслимо!

— Хорошо, душа моя, отвтила мать, помолчавъ, нечего такъ волноваться. Онъ не предлагалъ пока теб руки, и будетъ время волноваться, когда онъ ее предложитъ.

— Онъ будетъ дйствительно очень глупъ, если предложитъ, но лишь бы вы только убдились, что этого быть не можетъ, а до остальнаго мн нтъ дла. Къ счастію, времени остается немного, полагаю, что мы вдь скоро удемъ отсюда, вс вдь узжаютъ, даже Спокеры узжаютъ посл завтра. Когда мы удемъ?

— Когда я найду это нужнымъ, былъ сердитый отвтъ.

— Здсь вдь очень дорого жить.

— И это опять-таки мое дло.

Миссъ Чевенингъ пожала плечами, собираясь выдти изъ комнаты.

— Хорошо, дорогая мама, но только предупреждаю васъ, что не могу вчно быть любезной съ Чадвикомъ. Я не могу поручиться, что мое терпніе не лопнетъ очень скоро… онъ не долженъ подвергать его слишкомъ большому испытанію.

М-съ Чевенингъ не отвчала. Когда ея дочь ушла, она подошла къ окну и раскрыла его точно ей было мало воздуху.

— Еслибы только она была разсудительне! еслибы только она видла вещи въ ихъ настоящемъ свт! громко разсуждала она. Но я боюсь ея… да! я боюсь, что она все испортитъ.

Марго осталась очень недовольна этимъ разговоромъ: во-первыхъ, ей непріятно было, что он еще остаются въ Трувил — онъ ей порядкомъ надолъ, во-вторыхъ, у нея были и другія причины безпокоиться. Она не довряла матери: послдняя, хотя и вялая и даже слабохарактерная женщина, способна была иногда хитрить и добиваться достиженія какой-нибудь цли съ удивительной энергіей и настойчивостью. Въ послднее время Марго инстинктивно чувствовала, что мать все ведетъ къ тому, чтобы Алленъ Чадвикъ сталъ ея зятемъ, и что это длается съ согласія отца, и при его содйствіи.

Это не пугало миссъ Чевенингъ, такъ какъ она вполн была уврена, что суметъ противустоять всякимъ доводамъ, просьбамъ или настояніямъ, но она негодовала на то, что родная мать такъ плохо ее знаетъ. И кром того она чувствовала, что поддерживала эту иллюзію въ послднее время своимъ боле мягкимъ обращеніемъ съ ненавистнымъ ей юношей. Этой ошибки она ршила во всякомъ случа избгать на будущее время.

Поэтому вечеромъ, когда она, по установившемуся теперь порядку, шла рядомъ съ Алленомъ въ Казино, позади родителей, то ею опять овладлъ духъ мятежа и неповиновенія. Какъ долго, думала она, продлится это? Какъ долго еще онъ не доставитъ ей случая отказать ему? правда, что до сихъ поръ онъ еще не принималъ вида поклонника… въ сущности онъ слишкомъ ея боялся для этого.

— Хорошо я отдлалъ кельнеровъ, не правда ли, миссъ Чевенингъ? спросилъ онъ. Вы слышали?

— Вы постарались, чтобы я услышала, отвтила она.

Проходя мимо оберъ-кельнера въ сняхъ, Алленъ, въ подражаніе отцу, подтрунилъ на его счетъ.

— Вы думаете, что онъ обидлся? спросилъ Алленъ, встревоженный ея тономъ. Онъ вдь разсмялся во весь ротъ.

— Вы несомннно очень его позабавили, но извините, если я попрошу васъ на будущее время, когда вамъ вздумается забавлять кельнеровъ веселыми шутками, длать это не въ моемъ присутствіи.

— Да что жъ такое? я только сказалъ ему…

— Покорнйше прошу васъ замолчать, произнесла миссъ Чевенингъ съ грозной отчетливостью. Я сегодня не особенно хорошо настроена и не расположена разговарить.

Онъ искоса поглядлъ на нее, не вря, что она говоритъ серьезно, но сердито сдвинутыя брови и грозно стиснутыя губы убдили его, хотя онъ былъ и не уменъ, что лучше послдовать ея совту, пока они не дойдутъ до Казино.

Придя туда, м-съ Чевенингъ, усвшись на площадк вмст съ Чадвикомъ, шутливо предложила, чтобы Алленъ пошелъ и проигралъ немного денегъ въ ‘Petits Chevaux’, потому что Марго всегда такъ забавляетъ глядть на эту игру. И такъ, если они пообщаютъ пробыть тамъ не очень долго, то могутъ идти… и они пошли, потому что Марго разсчитывала, что тамъ по крайней мр она будетъ избавлена отъ его разговоровъ.

‘Les Petits-Chevaux’ — наиболе извстная изъ всхъ французскихъ игръ, которыя въ употребленіи на водахъ,— не особенно разорительное развлеченіе… въ Трувил по крайней мр. То обстоятельство, что управленіе не иметъ никакого интереса въ ставкахъ, обезпечиваетъ безусловную добросовстность игры, каждая изъ маленькихъ оловянныхъ лошадокъ ‘пускается на призъ’, и самый азартный игрокъ не можетъ проиграть или выиграть больше нсколькихъ франковъ. Для большинства спортсменовъ, которые, по выраженію одного романиста, ‘не умютъ отличить лошади отъ сандвича съ ветчиной’, Les Petits-Chevaux представляютъ высшій родъ призовыхъ скачекъ, при чемъ входъ на нихъ даровой, и скачка происходитъ черезъ каждыя четыре минуты вмсто того, чтобы происходить черезъ каждыя четверть часа.

У спекулятора всегда есть шансъ изъ восьми, что онъ выиграетъ въ семеро противъ своей ставки — и отъ этого-то игра такъ популярна у людей всхъ возрастовъ, начиная со стариковъ и старухъ, и кончая молоденькими двушками и даже дтьми, которыя толпятся вокругъ зеленаго сукна, съ такимъ же волненіемъ, съ какимъ зрители окружаютъ ипподромъ Дерби или Grand Prix.

Марго стояла и глядла на это зрлище, которое всегда занимало ее на продолжительное время. Вс игроки были такъ удивительно серьезны, вс такъ отчаянно протискивались впередъ, чтобы успть схватить билетикъ съ лопаточки, на конц палки, съ которою крупьё обходилъ всхъ, горькая зависть и протесты неслись съ той стороны, куда онъ не усплъ повернуть, такъ какъ въ Трувил число билетовъ, продаваемыхъ на каждую скачку, ограничено. Крупье игнорируетъ десятки протягиваемыхъ рукъ и противится самымъ. обольстительнымъ просьбамъ съ полнымъ сознаніемъ своего значенія, затмъ слышится желанный звукъ спущенный пружины, и вотъ ярко раскрашенныя ‘лошади’ завертятся, завертятся и затмъ мало по малу разрознятся, замедлится ходъ и останавливаются, одна за другой, пока судья тріумфально не возвститъ выигрышные нумера, а кассиръ не уплатитъ деньги по соотвтствующему билету.

Марго видала много постоянныхъ постителей, которые проходили на открытіе скачки въ половин девятаго и оставались до десяти или одиннадцати часовъ, такъ напримръ одна сердитая старая дама, у которой ротъ былъ похожъ на кошелекъ, и мужъ которой платилъ проигрышъ, тогда какъ она клала выигрышъ себ въ карманъ, другой такой поститель былъ старикъ англо-парижанинъ, усаживавшійся напротивъ зеленаго сукна съ безстрастнымъ видомъ и очень рдко ршавшійся попытать счастіе, наконецъ одна очень полная дамочка, съ хорошенькимъ лицомъ, голыми руками и удивительными, вульгарными манерами. Возл помщались парочка новобрачныхъ и черезъ чуръ нарядная двочка, которой мать въ эксцентрической шляп и туалет, давала франкъ, чтобы она попытала счастія.

Около Марго стоялъ старикъ-французъ, который отъ постояннаго присутствія такъ изучилъ металлическихъ коней, что въ самомъ начал скачки могъ сказать, которая изъ лошадей остановится раньше и на какомъ мст, онъ безразлично волновался, была у него ставка или нтъ, и походилъ на другихъ спортсменскихъ пророковъ въ томъ отношеніи, что его предсказанія не всегда оправдывались.

— Хотите попытать счастія! спросилъ Алленъ, я достану вамъ билетъ.

Миссъ Чевенингъ отказалась, ей непріятно было принять отъ него малйшую услугу, да и гордость мшала участвовать въ неприличной погон за франками въ этой смшанной компаніи.

— Хорошо, а я такъ попытаюсь, отвтилъ Алленъ, если вы согласны побыть одна.

— Сюда, ici! закричалъ онъ, и когда крупьё подошелъ съ лопаточкой, схватилъ билетъ.

— Нумеръ третій, произнесъ Алленъ, онъ не выходилъ во все время, какъ мы тутъ находимся. Я очень счастливъ въ игр. Намедни выигралъ всю ставку.

— Еще бы, отвтила Марго, презрительно кривя ротъ, вы такъ тщательно избгаете проигрыша.

— О! у меня есть голова на плечахъ, согласился онъ. Что такое кричитъ этотъ субъектъ?

— Онъ говоритъ, что кто-то не заплатилъ за свой билетъ, сказала Марго. Не очень честный поступокъ, если сдланъ нарочно, не правда ли?

— О! многіе изъ этихъ французовъ на все способны, отвчалъ онъ, и кассиръ, не получая отвта на свой вопросъ, кто не заплатилъ за билетъ, высыпалъ деньги въ кассу, пожавъ плечами.

Кудрявый мальчикъ съ невиннымъ лицомъ, точно у примрнаго мальчика въ нравственныхъ гравюрахъ, разставлялъ лошадей въ позицію для новой скачки, и послдняя началась.

— Le quatre est bon! сказалъ старикъ французъ покровительственно сосду, le quatre est tr&egrave,s bon.

Ho No 4 остановился подъ одной изъ мдныхъ арокъ на другомъ конц отъ дистанціоннаго столба.

— Ce sera le sept, возвстилъ французъ съ авторитетомъ, когда No 7 все ближе и ближе подвигался къ столбу.

— Ah, non, il a pass (съ глубочайшей меланхоліей), il va mourir… il est mort!

— Я вамъ говорилъ! закричалъ Алленъ. Поглядите на третій нумеръ, онъ выиграетъ непремнно… вотъ увидите.

Марго не слушала его.

— Ce sera le deux, объявилъ непогршимый французъ, ou le trois! прибавилъ онъ.

— Какая жара! говорилъ Алленъ, который повидимому очень волновался. Вотъ что называется дикое счастіе, не правда ли?

Но она не отвчала.

Судья веревочкой измрялъ разстояніе между носами лошадей и столбомъ.

— Le trois! объявилъ онъ съ усмшкой, l’excellent trois, messieurs et mesdames, и онъ презрительнымъ щелчкомъ поставилъ неудачный No 2 на прежнее мсто.

— Сюда! завопилъ Алленъ кассиру, ici avec la monnaie — c’est moi j’ai le trois: regardez!

— Я бы такъ не волновалась на вашемъ мст, презрительно сказала Марго, они здсь не обманываютъ… они ведутъ игру вполн честно!

— Клянусь Юпитеромъ! вдругъ воскликнулъ онъ, мн сдается, что это я забылъ заплатить два франка за билетъ… вотъ они здсь у меня въ карман.

— Я знала, что это вы, отвтила Марго, я за вами наблюдала.

Онъ засмялся.

— Хорошо я ихъ провелъ. Но я это сдлалъ нечаянно, знаете. Я такъ спшилъ. Но все-таки это недурная шутка.

— Понятія о шуткахъ бываютъ разныя, отвтила Марго. Довольно съ васъ? спросила она, въ то время, какъ онъ клалъ выигрышъ въ карманъ.

— Подождите немножко, я хочу еще разъ попытаться. Послушайте, что они кричатъ: Qui dsire de la monnaie? Я думаю, что намъ всмъ нужны деньги, какъ вы думаете?

— Онъ предлагаетъ размнять деньги на мелочь, отвтила Марго съ усталымъ отвращеніемъ.

Главный крупье и судья, который повидимому легкомысленно относился къ своимъ обязанностямъ, держалъ послдній билетъ на лопаточк.

— C’est le huit, messieurs, le beau huit, l’excellent huit. Qui veut le huit?

— Вотъ, давайте его сюда, сказалъ Алленъ и захватилъ билетъ. Вы видли, что теперь я заплатилъ за него, обратился онъ къ Марго, которая ничего не видла и не слышала.

Снова мальчикъ съ невиннымъ лицомъ пустилъ лошадей вскачь.

Восьмой нумеръ, какъ замтилъ опытный французъ, очень лнивое животное, и на этотъ разъ онъ оправдалъ свою репутацію, потому что остановился на полдорог отъ столба.

Алленъ проговорилъ:— Ну, на этотъ разъ неудача! и разорвалъ свой билетъ, въ то время какъ другія лошади скакали съ большей или меньшей быстротой. Но вотъ совершился неожиданный поворотъ колеса фортуны… вс лошади остановились позади восьмаго нумера, такъ что презираемый восьмой оказался побдителемъ въ конц концовъ.

Алленъ разорвалъ свой билетъ, но полъ былъ усыпанъ упраздненными билетами всхъ нумеровъ, и онъ поднялъ такой, на которомъ стоялъ выигрышный нумеръ, хотя онъ былъ другаго цвта, чмъ тотъ, который ему достался первоначально!

— Voil! c’est moi… j’ai gagn! завопилъ онъ въ то время, какъ кассиръ — не тотъ, который продавалъ билеты — взглянувъ на билетъ, презрительно оттолкнулъ его.— Сюда! продолжаетъ вопить Алленъ, заплатите мн, слышите! Скоре! говорю вамъ, что у меня былъ восьмой нумеръ, вотъ эта молодая особа скажетъ вамъ, какъ было дло. Миссъ Марго, скажите имъ…

Онъ оглянулся, говоря это, но увидлъ, что онъ одинъ.

Около одной изъ большихъ стеклянныхъ дверей салона, отведеннаго для Petits Chevaux, сидли на террас м-съ Чевенингъ и м-ръ Чадвикъ.

— Вы знаете, говорилъ послдній, отряхивая пепелъ сигары въ кадку съ апельсиннымъ деревомъ, я не утверждаю, что мои малый такой ловкій, какимъ бы мн желательно было его видть, но я не могу позволить, чтобы на него смотрли свысока.

— Но право же, дорогой м-ръ Чадвикъ, бормочетъ сконфуженно м-съ Чевенингъ, право же, никто и не думаетъ глядть на него свысока. И когда онъ пробудетъ въ обществ приличныхъ молодыхъ англійскихъ двицъ…

— Прекрасно, отвтилъ онъ, вотъ ваша миссъ Марго… очень приличная двица, но мн сдается, что она совсмъ не такъ дружелюбно къ нему относится, какъ мн бы хотлось.

— Какъ вы можете это говорить! вскрикиваетъ м-съ Чевенингъ. Марго такая оригинальная двушка, она дружится очень не легко… она въ меня… но за то на ея дружбу можно положиться. Я могла бы привести вамъ много доказательствъ того, что она и Алленъ очень подружились… разв вы не замтили, что они почти неразлучны. Увряю васъ, что я еще не видла, чтобы она съ кмъ-либо проводила такъ много времени. Меня, по правд сказать, это даже удивляетъ.

— Они дйствительно часто бываютъ вмст, согласился и онъ, очень можетъ быть, что, какъ вы говорите, они короче познакомились, чмъ это кажется.

— Безъ сомннія, вы сами видите, на сколько его манеры измнились къ лучшему… дружба съ откровенной, здоровой, хорошо воспитанной двушкой — какова моя дочь… я не могу этого не замтить, хотя и мать… уже сама по себ можетъ перевоспитать человка. А тутъ кром дружбы ничего и нтъ. Марго нисколько не желаетъ вскружить ему голову… не бойтесь.

— Еслибы она вскружила ему голову и вышла за него замужъ — я ничего бы противъ этого не имлъ, сказалъ Чадвикъ, но полагаю, что это будетъ вамъ не по сердцу… вы не захотите водиться съ нами въ иномъ мст… но разъ уже зашла объ этомъ рчь, то по-моему это было бы хорошо.

— Вы очень, очень несправедливы! отвчала м-съ Чевенингъ. Съ какой стати я буду питать такія нелпыя идеи? Неужели вы думаете… неужели вы не видите, какъ я… какъ я цню ваше знакомство. Я почти боюсь того, что оно такъ скоро кончится.

— Какъ кончится? мы не такъ далеко живемъ отъ Лондона. Я буду часто прізжать, а не то найму домъ на весь сезонъ. Наше знакомство будетъ продолжаться, если вы этого хотите.

— Это всегда такъ говорится, но вы найдете себ новыхъ знакомыхъ въ своемъ графств, и вамъ скоро надостъ прізжать въ Чисвикъ. Я уврена, что Марго будетъ скучно безъ своего пріятеля Аллена… она такъ привыкла къ нему, бдняжка.

— Если вы дйствительно такъ думаете, наклонился онъ къ ней, то…

Но м-съ Чевенингъ не суждено было услышать окончанія этой фразы, потому что какъ разъ въ эту минуту передъ ними выросла тнь, и, поднявъ глаза, они увидли передъ собой Марго.

— М-ръ Чадвикъ, сказала она съ спокойствіемъ, которое очевидно, стоило ей усилія, мн кажется, вамъ лучше пойти къ сыну. Онъ завелъ тамъ исторію.

— Что такое? Алленъ? спросилъ Чадвикъ, вставая, въ чемъ дло?

— Спросите лучше его самого: но не теряйте времени.

Онъ сейчасъ же пошелъ, а Марго взяла мать за руку.

— Пойдемте, мамаша, поскоре… прежде чмъ они вернутся! Я не могу съ нимъ говорить, не могу! торопливо прибавила она.

Брови ея были сдвинуты, и глаза горли мрачнымъ огнемъ. М-съ Чевенингъ сразу увидла, что дло неладно.

— Не разспрашивайте меня здсь, уйдемте, уйдемте отсюда! твердила Марго.

— Конечно, лучше уйдти, отвчала мать, скрывая свое неудовольствіе, какъ умла.

Когда они отошли отъ Казино и остались вдвоемъ, м-съ Чевенингъ спросила:

— Теперь, можетъ быть, ты скажешь мн, въ чемъ дло.

— Онъ хотлъ сплутовать, мамаша! два раза! Въ первый разъ, я думала, это случилось по ошибк… но во второй разъ они уличили его, и онъ осмлился… онъ осмлился требовать, чтобы я покрывала его.

— Что ты ему сказала? Что ты сдлала?

— Я? Ничего! Я оставила его и пришла къ вамъ, онъ такую сдлалъ сцену, что вс на насъ глядли! О, мамаша, еслибы вы знали, какъ мн было стыдно!

Негодованіе и отвращеніе Марго были понятны въ данномъ случа, она не видла, какой нумеръ достался Аллену, она слышала только, какъ онъ сказалъ, что лошадь проиграла и разорвалъ свой билетъ, и съ ужасомъ увидла, что онъ поднялъ съ полу другой и представилъ его вмсто своего.

Дипломатія заставила м-съ Чевенингъ снисходительно и — хотя она того и не подозрвала,— врно понять фактъ.

— Ты, должно быть, ошиблась, нелпо думать, чтобы такой богатый молодой человкъ сталъ обманывать изъ-за нсколькихъ жалкихъ франковъ.

— Я не ошибаюсь. Я стояла тутъ и все видла. Что онъ богатъ, такъ это тмъ хуже. Но я знала, что онъ такой. Я заставляла себя переносить его общество потому, что вы этого желали, но посл этого вы не станете требовать, чтобы я доле унижала себя, не правда ли?

— Я уврена, что все объяснится.

— Если вамъ угодно, то вы можете слушать объясненія, но я не стану. Я больше въ жизнь свою не скажу съ нимъ ни слова. Я это говорю серьезно, мамаша. Я слишкомъ долго терпла. Скажите ему, что я больше знать его не хочу.

— Это нелпо. Какъ избжишь ты его въ такомъ мст, какъ Трувиль?

— А вотъ увидите. Я лучше буду сидть весь день у себя въ комнат, чмъ встрчаться и разговаривать съ нимъ. Если онъ осмлится ко мн подступиться, я выскажу ему напрямки, какого я о немъ мннія! объявила сердито Марго.

— Въ такомъ случа, моя душа, отвтила м-съ Чевенингъ, ты надлаешь большихъ бдъ, хотя и не подозрваешь объ этомъ.

VIII.

М-съ Чевенингъ на этотъ разъ ничего больше не сказала, а Марго, высказавъ свое негодованіе, тоже была такъ благоразумна, что удовольствовалась этимъ. И об дошли до ‘Калифорніи’ молча.

Двое усталыхъ слугъ, быть можетъ, изъ числа утреннихъ всадниковъ, отдыхали на диванахъ въ зал и вскочили, какъ виноватые, при ихъ появленіи.

Увидя лицо матери при яркомъ освщеніи, Марго нашла, что оно какъ будто похудло и утомлено.

— Я устала, мама, сказала она, да и вы также. Я сейчасъ лягу спать.

— Подожди нсколько минутъ, отвчала м-съ Чевенингъ, снимая пальто дрожащими руками. Мн надо съ тобой переговорить сначала… о Чадвикахъ.

Марго сла съ покорнымъ видомъ.

— Разв мы недостаточно о нихъ говорили, протестовала она.

— Я хочу знать: серьезно ли то, что ты мн сейчасъ сказала. Должна ли я понять, что ты отказываешься отъ всякаго общенія съ этимъ мальчикомъ… или какъ ты тамъ сказала?

— Я бы хотла этого, но вроятно этого нельзя сдлать безъ исторіи. Но я положительно отказываюсь куда-либо съ нимъ отправляться вдвоемъ.

— Ты прекрасно знаешь, что я никогда этого не допускала. Я всегда была по близости.

— Но мн приходилось гулять съ нимъ, сидть рядомъ, разговаривать. Я больше этого не хочу.

— Ты хочешь сказать, что намрена публично заявить, что не считаешь его достойнымъ своего общества?

— Онъ не достоинъ моего общества, гордо произнесла Марго. Даже, еслибы не было послдняго обстоятельства, то вы должны, право, согласиться, что нельзя же заставлять меня обращаться съ нимъ, какъ съ равнымъ. Одного его произношенія достаточно, онъ безнадежно вульгаренъ и неблаговоспитанъ. Я все терпла до сегодняшняго вечера, но неужели же вы хотите, чтобы я показывалась въ общественныхъ мстахъ съ человкомъ, который способенъ плутовать въ игр.

— Я освобождаю тебя на будущее время отъ всякихъ подобныхъ непріятностей, но ты должна общать мн вести себя разсудительно на этотъ разъ. Бдный мальчикъ дурно воспитанъ, и это очень жаль, конечно, но мы должны жалть его. Я не могу поврить, что ты не ошибаешься касательно своего послдняго утвержденія, но, подумай, что почувствуетъ его бдный отецъ, если ты будешь такъ уничтожать его сына?

— Разв я виновата, что онъ своимъ поведеніемъ заслужилъ это?

— М-ръ Чадвикъ можетъ оказаться очень полезнымъ для насъ другомъ современемъ. Ты не знаешь жизни, Марго, ни того, какъ мн трудно жить и не длать долговъ, братъ и сестры твои ростутъ, и я не сплю ночи напролетъ, раздумывая, какъ мн обезпечить ихъ отъ нужды и что съ ними будетъ, если вдругъ я умру. Но ты ни о комъ не думаешь, кром себя самой., ты предоставляешь мн вс жертвы, хочешь, чтобы я одна несла все бремя заботъ, а сама ничмъ не хочешь помочь мн.

— Вы хотите этимъ сказать, что разсчитываете занять денегъ у м-ра Чадвикъ? вскричала Марго, неужели мы такъ низко пали?

— Ты, кажется, намрена только оскорблять меня! страстно отвтила м-съ Чевенингъ. Какъ мн заставить тебя понять, что долгъ ко мн и къ твоимъ сестрамъ и брату обязываетъ тебя слушаться моихъ приказаній. Не смй выказывать никакого неуваженія этому молодому человку, слышишь? онъ не долженъ замтить никакой перемны въ твоемъ обращеніи! я теб это приказываю и не выпущу отсюда до тхъ поръ, пока ты не дашь мн слово.

Марго нервно теребила руками бархатную скатерть на стол.

— Дорогая мама, серьезно проговорила она, безполезно требовать этого отъ меня, если я и дамъ общаніе, то не сдержу его, вы слишкомъ многаго отъ меня требуете! Я знаю, чего вы хотите: вы надетесь, что я привыкну къ нему и затмъ соглашусь выйдти за него замужъ. Я вамъ уже говорила раньше, что не могу этого сдлать ни для васъ, ни для кого на свт. Вы должны отказаться отъ этой мысли… ничто не заставитъ меня покориться ей.

— Ну, а я опять повторяю теб, нетерпливо отвтила мать, что никто отъ тебя ничего такого не требуетъ. Я просто прошу тебя бытъ снисходительной и терпливой и ничего не говорить и не длать такого, что можетъ вызвать разрывъ. Неужели ты будешь такъ упряма и неблагоразумна, что откажешь мн въ этомъ.

Марго казалось, что, если она сдастся на этомъ пункт, то впослдствіи отъ нея потребуютъ больше того, что она въ состояніи выполнить. Она чувствовала, что безусловно не можетъ общать не высказывать своего презрнія Аллену Чадвику, посл того, что случилось… и что несправедливо и требовать отъ нея этого.

— Я отказываю, твердо отвчала она, я ненавижу его и хочу, чтобы онъ объ этомъ зналъ.

— Если такъ, то ты больше здсь не останешься, я завтра отошлю тебя отсюда.

Если она надялась запугать этимъ дочь, то ошиблась.

— Неужели это правда, закричала Марго. Я завтра вернусь въ Литльгамптонъ къ сестрамъ и брату… не буду больше видть этихъ Чадвиковъ? Мама, это слишкомъ большое счастіе, мн не врится, чтобы это могло быть.

— Счастіе или нтъ, отвтила ледянымъ тономъ м-съ Чевенингъ, но будетъ такъ, какъ я говорю. Я доведу тебя сама до Гонфлера завтра и посажу на пароходъ, который идетъ въ Литльгамптонъ. Поэтому теб лучше уже съ вечера уложить свои вещи.

— Значитъ, сами вы не подете въ Литльгамптонъ? съ удивленіемъ вскричала Марго.

— Разумется, теперь не поду. Мн очень хорошо и здсь, въ Трувил. На себя-то вдь я могу положиться, если и не могу положиться на то, что дочь моя суметъ пробыть нсколько дней, не оскорбляя людей, дружбой которыхъ я дорожу. Мн нтъ ни малйшаго удовольствія путешествовать съ непослушной, неблагодарной двочкой, увряю тебя.

Марго старалась выказать должное огорченіе, но радость отъ неожиданнаго избавленія была такъ велика, что она не въ силахъ была ее скрыть и только опасалась одного, какъ бы м-съ Чевенингъ не перемнила мннія на утро.

Но та очевидно составила безповоротное ршеніе: она взяла мсто въ дилижанс и послала телеграмму миссъ Гендерсонъ, гувернантк, и такъ все уладила, что Марго и она услись въ жалкій дилижансъ Гонфлера, въ то время какъ м-ръ Чадвикъ съ Алленомъ дятельно разыскивали ихъ на plage.

Марго съ облегченіемъ вздохнула, когда он оставили за собой Трувиль и Довиль, сверкавшіе на солнц. Какъ ни были пріятны нкоторыя воспоминанія о пребываніи въ Трувил, послднія событія заставили ее желать какъ можно скоре съ нимъ раздлаться. Она горячо благодарила Бога за то, что ей не придется больше гулять съ Алленомъ Чадвикъ.

Литльгамптонскій пароходъ стоялъ на одной изъ набережныхъ и отплывалъ въ сумерки, и м-съ Чевенингъ, все время обиженно молчавшая во время дороги, взяла мсто на пароход для Марго. Об дамы вмст пообдали въ одномъ изъ отелей, прежде чмъ Марго отправилась на пароходъ, но обдъ тоже прошелъ въ молчаніи и взаимномъ неудовольствіи.

— Я должна теперь съ тобой проститься, холодно сказала м-съ Чевенингъ. Я бы желала не отсылать тебя, но ты меня къ этому принудила, я говорила, впрочемъ, съ буфетчицей парохода, и миссъ Гендерсонъ встртитъ тебя въ Литльгамптон, такъ что твое путешествіе обойдется благополучно. Прощай, Марго. Я надюсь, что по зрломъ размышленіи ты поймешь, какъ ты была глупа и безразсудна.

— Прощайте, милая мама, жалобно отвтила Марго, не сердитесь на меня и… и поскоре возвращайтесь къ намъ.

— Ты услышишь… то-есть я дамъ знать миссъ Гендерсонъ, когда меня ждать.

И м-съ Чевенингъ, проводивъ Марго на пароходъ и рекомендовавъ ей какъ можно больше сидть въ своей кают, вернулась на берегъ, чтобы во-время поспть къ отходу дилижанса въ Трувиль.

Ей не очень пріятно было отпускать такимъ образомъ дочь, но длать было нечего, такъ какъ самой ей никакъ нельзя было, по ея соображеніямъ, ухать изъ Трувиля. Марго, кром того, была вполн способна позаботиться о самой себ, а гувернантка встртитъ ее на набережной на другое утро, тотчасъ по прибытіи парохода.

Марго сознавала, что попала въ немилость и хотя по гордости не хотла этого выказать, но ей было больно, что мать такъ холодно простилась съ нею. Тмъ не мене преобладающимъ въ ней чувствомъ была радость… радость отъ того, что между нею и ея bte noire, Алленомъ Чадвикъ, будетъ теперь Ла-Маншъ. Она не раскаявалась въ твердости, благодаря которой добилась освобожденія. И теперь хала къ сестрамъ и брату — то-есть тмъ существамъ, которыя были ей дороже всего другаго на свт.

Такимъ образомъ, прежде чмъ пароходъ вышелъ изъ гавани, миссъ Чевенингъ уже забыла обо всемъ непріятномъ и заснула въ полномъ довольств своей судьбой.

Тмъ временемъ м-ръ Чадвикъ тщетно искалъ глазами изящнаго фуляроваго платья, которое обыкновенно носила по утрамъ м-съ Чевенингъ. Ему было скучно безъ нея, онъ привыкъ къ ея обществу, и присутствіе сына не могло разсять его скуки.

За dejeuner ея мсто и мсто дочери оставались незанятыми, но онъ все еще думалъ, что она отправилась куда-нибудь по близости.

— Еслибы она сказала мн, что ей нужно създить куда-то, повторялъ онъ, мы могли бы вмст отправиться.

Алленъ ничего не говорилъ сначала, но поздне выразилъ въ словахъ опасеніе, овладвшее имъ.

— Вы не думаете, что он совсмъ ухали? спросилъ онъ.

— Какъ? даже не попрощавшись и посл того какъ мы такъ сдружились въ послднее время! Нтъ, разумется, не думаю, отвчалъ отецъ. Но это странно, потому, что прошлымъ вечеромъ, въ Казино…

— Вы не думаете… что он разсердились на меня за то, что я повздорилъ съ кассиромъ? спросилъ Алленъ, красня. Я тутъ въ послдній разъ видлъ миссъ Марго. Я оглянулся, а ея ужь и нтъ. Я потомъ все дивился, почему она ушла.

— Знаешь, гд она была? Она приходила ко мн сказать, что ты поссорился, и просила сходить выручить тебя. Что ты объ этомъ скажешь. Она была такъ взволнована и такъ раскраснлась, точно ты ей былъ роднымъ братомъ. Я думаю, что она боялась, что управленіе надлаетъ теб большихъ непріятностей.

Большая тяжесть свалилась съ плечъ Аллена. Онъ былъ вн себя отъ радости, что величественная миссъ Чевенингъ удостоила безпокоиться о немъ, это поддало новаго жару его обожанію. Онъ, значитъ, терзался фантастическимъ страхомъ, что она сердится на него за игру въ Petits-Chevaux и ухала отъ негодованія и отвращенія къ нему.

— И такъ, она присутствовала при начал сцены? воскликнулъ онъ, я бы желалъ, чтобы она видла, чмъ дло кончилось. Они сейчасъ же уступили, когда увидли, что одинъ я заявляю требованіе на билетъ. Я бы ни за что не уступилъ имъ мой выигрышъ, нужды нтъ, что разорвалъ билетъ!

— Хорошо, ты сегодня за обдомъ разскажешь ей объ этомъ. Она меня просто напугала. Я ожидалъ, что ты сегодня поутру первымъ дломъ будешь драться на дуэли — на пистолетахъ или на сабляхъ! Она такъ была взволнована, что уговорила мать идти домой, и вотъ почему мы ихъ уже не застали, когда вернулись.

Но въ этотъ вечеръ за table-d’hte м-ръ Чадвикъ увидлъ, какъ одинъ изъ кельнеровъ бралъ стулья м-съ и миссъ Чевенингъ, чтобы подать ихъ двумъ постороннимъ лицамъ.

— Постойте, гарсонъ, остановилъ его м-ръ Чадвикъ, эти стулья заняты… тутъ всегда сидятъ дв дамы… разв вамъ это неизвстно?

— Pardon, но он ухали, я самъ видлъ, какъ ихъ багажъ ставили въ омнибусъ, чтобы отвести въ дилижансъ, который ходитъ въ Гонфлеръ. Я присутствовалъ при отъзд, отвчалъ тотъ.

М-ръ Чадвикъ очевидно былъ смущенъ этимъ извстіемъ, хотя и не выразилъ этого тутъ же.

— Прекрасно, сказалъ онъ, мн все-равно, не люблю только, когда людей сгоняютъ съ ихъ мста, вотъ и все.

Но поздне онъ съ необыкновенной горечью заговорилъ объ этомъ съ Алленомъ:

— Я ршительно не понимаю этого, повторялъ онъ, это меня поражаетъ. Должно быть, я слишкомъ долго пробылъ вн Англіи. Но если женщина была со мной любезна,— такъ это она. И сколько денегъ я издержалъ, чтобы доставить ей удовольствіе. Не то, чтобы я жаллъ ихъ, вовсе нтъ, но ухать, ни слова не сказавъ и даже не оставивъ записки, въ которой бы говорилось, что ей жаль, что она узжаетъ или что она надется, что мы снова увидимся, или что-нибудь въ этомъ род! Если это свтскія манеры, то покорно васъ благодарю! Пока удобно — съ вами знакомы, а затмъ выбросятъ васъ, какъ поношенныя перчатки! Он меня возмущаютъ! я думалъ, что он не такія неблагодарныя.

— Быть можетъ, что-нибудь ихъ заставило ухать… такъ неожиданно, предположилъ Алленъ.

Ему самому хотлось такъ думать, и всякія размышленія о Марго причиняли ему удивительную боль.

Но это предположеніе только навлекло гнвъ отца на его собственную голову.

— Что-нибудь заставило? ты самъ не знаешь, что говоришь. Говорю теб, что еслибы он захотли, то все было бы иначе. Кстати, теперь, когда я объ этомъ подумалъ, то пожалуй, вдь эта проклятая сцена въ Казино ихъ выжила отсюда!

— Но, пролепеталъ Алленъ,— вдь сами же вы говорили, что миссъ Марго пришла и послала васъ ко мн? Я ничего худаго не сдлалъ!

— Матери могли совсмъ иначе представить все дло! Она женщина гордая, и натурально ей непріятно, чтобы дочь ея видли въ карет съ человкомъ, который длаетъ исторіи. Да еще изъ-за какихъ-то жалкихъ двухъ или трехъ франковъ! разразился онъ, радуясь, что можетъ хоть на комъ-нибудь выместить свой гнвъ.— Я бы право хотлъ, чтобы ты бросилъ свои низкія привычки и велъ себя, какъ джентльменъ! я бы охотне далъ теб въ десять разъ больше того, что ты выигралъ, лишь бы этого не случилось! Какой толкъ въ томъ, что я завожу знакомыхъ, если ты будешь выживать ихъ?

Еще впервые м-ръ Чадвикъ заговорилъ съ сыномъ въ сердцахъ и впервые также открыто упрекнулъ его въ дурныхъ манерахъ. Алленъ молчалъ, почти оглушенный этой тирадой. Но всего больне было ему жестокое опасеніе, что отецъ правъ.

Ударъ былъ тяжкій и безъ того, онъ все еще никакъ не могъ опомниться, что лишился общества красавицы двушки, и такъ внезапно, но мысль, что его собственная глупость тому причиной — была нестерпима. Но онъ не пробовалъ защищаться, онъ чувствовалъ странное нежеланіе говорить съ отцомъ про миссъ Чевенингъ, и кром того, боялся, что если заговоритъ, то послдняя надежда на то, что онъ не виноватъ въ ея внезапномъ отъзд — разсется.

Миссъ Чевенингъ была довольно вжлива съ нимъ въ послднее время и, къ счастію для его душевнаго спокойствія — онъ не подозрвалъ, какая антипатія и презрніе скрываются подъ ея пассивной снисходительностью. По мр того, какъ онъ освоивался съ нею, онъ сталъ пускаться и въ разговоры, но ея отвты не вызывали въ немъ никакой другой мысли, кром того, что она бываетъ иногда очень разсянна.

Такимъ образомъ Алленъ, впервые въ жизни, пребывалъ точно въ сказочномъ царств, гд пользовался привилегіей изо дня въ день сопровождать очаровательную принцессу, которую трудно было причислить къ простымъ смертнымъ, и отъ которой онъ и не ждалъ, чтобы она обращалась съ нимъ, какъ съ равнымъ. Достаточно, если она позволяла ему быть при ней, время отъ времени удостоивала сама разговаривать съ нимъ и улыбаться, хотя изрдка и равнодушно.

Она ухала, вс люди и вещи, которыя онъ видлъ, имли какое-нибудь къ ней отношеніе. Онъ про себя отмчалъ это въ то время, какъ шелъ около отца, и на сердц у него становилось все тяжеле и тяжеле, и онъ почти не слушалъ бурныхъ упрековъ отца, гнвъ котораго переходилъ поочередно съ м-съ Чевенингъ на ея дочь и затмъ на сына. Всякій, кто поглядлъ бы на нихъ со стороны, увидлъ бы мужчину съ побагроввшимъ лицомъ, читающаго нотаціи некрасивому, грубоватому на видъ, юнош, на котораго эти нотаціи нисколько, повидимому, не дйствуютъ. Той мучительной душевной боли, того внутренняго терзанія, какія испытывалъ Алленъ, онъ ничмъ не проявлялъ наружу.

Такимъ образомъ, весь остатокъ того дня м-ръ Чадвикъ облегчалъ свою душу, а Алленъ молчалъ съ такимъ чувствомъ, что теперь уже все равно: онъ охотне согласился бы теперь сидть за конторкой въ торговомъ склад, чмъ терзаться такъ, какъ терзался здсь.

На слдующее утро, когда они сошли къ dejeuner, м-ръ Чадвикъ, все еще поглощенный нанесенной ему обидой, увидлъ м-съ Чевенингъ на обычномъ мст, свжую, улыбающуюся и спокойную! Сердце у Аллена ёкнуло. Неужели чудо свершилось? Неужели онъ увидитъ Марго?

Отецъ его вытаращилъ глаза, точно увидлъ привидніе, но не могъ сразу отдлаться отъ чувства досады… оно слишкомъ глубоко засло… и молча кивнулъ головой, садясь на мсто.

— Мн говорили, что вы ухали изъ Трувиля? сказалъ онъ.— Что же вы раздумали? или какъ?

— Право, вамъ слдовало бы лучше меня знать! жалобно вскричала м-съ Чевенингъ.— Неужели я бы ухала, не поблагодаривъ васъ за вашу доброту? Что вы должны были обо мн подумать?

— Ну, разъ вы не ухали, такъ нечего и толковать, сказалъ Чадвикъ, и лицо его прояснилось, мы съ сыномъ не могли постичь вчера, что съ вами сталось.

— Все это случилось такъ неожиданно, отвчала м-съ Чевенингъ, которая приготовила цлую исторію.— Вы знаете, что я оставила младшихъ дтей въ Литльгамптон. Моя вторая дочь очень слабаго здоровья, и вотъ вчера Марго получила письмо, въ которомъ Ида такъ трогательно просила ее поскоре вернуться, что Марго подумала, что врно ей стало хуже, и пожелала немедленно ухать. Милая Марго такъ привязана къ Ид, а та къ ней, и вотъ, хоть я убждала, и что это нелпо, и что я ршительно не могу ухать изъ Трувиля, если только не окажется въ томъ настоятельной необходимости, я увидла, что было бы жестоко удерживать Марго, и отвезла ее въ Гонфлеръ и посадила на пароходъ, который отходилъ въ Литльгамптонъ. Бдняжка! только чувство долга заставило ее ухать. Она была очень огорчена, когда дло дошло до прощанья!

Подобно многимъ показаніямъ м-съ Чевенингъ, и въ этомъ послднемъ заключалась нкоторая доля правды, письмо было дйствительно получено въ моментъ ихъ отъзда, и въ немъ Ида выражала желаніе поскоре увидть сестру.

Надежды Аллена были побиты въ самомъ цвт, но худшія опасенія разсялись, она ухала не изъ-за него.

— Очень жаль, что она насъ покинула, сказалъ его отецъ,— не длаетъ чести ея сердцу. Аллену будетъ безъ нея скучно.

— Милая Марго очень просила меня хорошенько разъяснить причину ея отъзда, отважно отвчала м-съ Чевенингъ,— она надялась, что увидитъ Аллена до отъзда. И поручила мн хорошенько ему поклониться. Она такая сердечная двушка, и такъ боялась, какъ бы ее не сочли неблагодарной. Я уврена, что и ей будетъ скучно безъ ея трувильскаго собесдника, любезно прибавила она.

Алленъ покраснлъ до ушей.

— Мн будетъ очень безъ нея скучно, ma’am, неловко отвтилъ онъ.

Но въ душ онъ почти утшился… она велла ему кланяться и лучше относилась къ нему, чмъ можно было думать… и при этой мысли имъ овладлъ неописанный восторгъ.

Поздне, когда онъ ушелъ и м-ръ Чадвикъ остался въ большой зал вдвоемъ съ м-съ Чевенингъ, онъ все еще подозрительно спросилъ:

— Почему вы такъ неожиданно ушли въ тотъ вечеръ изъ Казино?

Но у м-съ Чевенингъ уже былъ готовъ отвтъ:

— Да, это было очень глупо съ моей стороны, но я не могла успокоить Марго. Она такъ испугалась за Аллена, что пришлось увести ее домой. Вы знаете… или можетъ быть не знаете, что она смотритъ на него, какъ на старшаго брата, и съ самаго начала очень заинтересовалась имъ. Я надюсь, прибавила она, чувствуя, что касается очень щекотливаго пункта, что никакихъ непріятностей не было?

— О! Боже мой, нтъ! отвтилъ м-ръ Чадвикъ. Крупьё ошибся… и все уладилось, прежде чмъ я пришелъ.

И онъ объяснилъ, чмъ кончилось дло.

— Бдный Алленъ! замтила м-съ Чевенингъ, какъ дерзки эти крупьё! Марго будетъ рада, когда узнаетъ, чмъ все кончилось. Она ни о чемъ другомъ не говорила весь вечеръ. Какъ это хорошо со стороны Аллена, что онъ настаиваетъ на своемъ прав и не позволяетъ себя обманывать!

— О! онъ не глупый малый… въ нкоторыхъ отношеніяхъ, сказалъ отецъ, въ добромъ мнніи котораго Алленъ снова занялъ прежнее мсто. Это происходитъ, видите ли, отъ того, что онъ получилъ дловое воспитаніе. Оно научаетъ цнить деньги и не даваться въ обманъ. И такъ ваша миссъ Марго испугалась за него. Ну что жъ, мн пріятно это слышать, между нами, я не думалъ, чтобы она особенно имъ интересовалась.

— Вы не знаете Марго! она не легко привязывается, но разъ привяжется… можетъ быть, это покажется самонадянностью во мн… но не могу не сказать, что каждый молодой человкъ можетъ гордиться, если Марго будетъ его другомъ. Ей не легко понравиться… можетъ быть, вы замтили, что она почти не разговаривала съ этимъ молодымъ… какъ его м-ромъ Ормомъ… хотя тотъ и уменъ и самонадянъ.

— Я этого не замтилъ, отвчалъ напрямки м-ръ Чадвикъ, но какъ вы думаете, есть шансы для Аллена… ну, понимаете, что я хочу сказать?

— Нтъ, отвчала м-съ Чевенингъ такъ же прямодушно, пожалуйста и выкиньте это изъ головы. Какъ я вамъ уже сказала, она смотритъ на него, какъ на старшаго брата, у котораго нтъ родной сестры… а общество сестры такъ полезно для молодаго человка. Я всегда думала, что ничто не можетъ замнить женскаго вліянія для мальчика.

— Онъ жилъ съ теткой, сказалъ м-ръ Чадвикъ, но я понимаю, что вы хотите сказать… онъ грубоватъ, бдняга, онъ не чувствуетъ себя въ гостиной какъ дома, даже со мной вдвоемъ. Я бы желалъ, какъ для него, такъ и для себя, чтобы мой путь былъ ясне для меня!

Больше онъ ничего пока не прибавилъ, но м-съ Чевенингъ поняла, что слова ея произвели свое дйствіе.

Марго отлично выспалась на пароход, чего, конечно, не было бы, знай она, какого рода окраску придала мать ея прощальнымъ словамъ.

Она встала, однако, рано поутру и пошла наверхъ на палубу, но когда она поднялась на послднюю ступеньку лстницы, то увидла передъ собой лицо, которое не сразу узнала, хотя особа, которой оно принадлежало, очевидно, обладала лучшей памятью.

— Вы знаете, кто я, миссъ, хотя вамъ и неугодно въ этомъ сознаться, сказала женщина и, при звукахъ этого голоса, Марго сейчасъ же узнала злую няньку, Сусанну.

Сусанна была растрепана и неприглядна и знала это, между тмъ какъ Марго была такъ же свжа и красива, какъ еслибы провела ночь на твердой земл. Можетъ быть, это подбавило новую каплю горечи къ чувствамъ няньки.

— У меня есть причины помнить васъ, миссъ, прибавила она, и я не такъ-то скоро васъ позабуду.

— Я отлично васъ помню, отвчала Марго, и если память обо мн будетъ служить къ тому, чтобы напоминать вамъ также, что вы должны мягче обращаться съ несчастными дтьми, которыхъ довряютъ на ваше попеченіе, то я желаю, чтобы вы меня никогда не забывали.

Она отвернулась и хотла пройти мимо, но двушка преградила ей дорогу, и Марго увидла, что она вся трясется отъ злости.

— Я бы на вашемъ мст не лицемрила, миссъ, я бы имла смлость признаться въ своемъ поступк.

Глаза миссъ Чевенингъ надменно расширились.

— Я не имю никакого понятія, о чемъ вы говорите, произнесла она твердо и внушительно, но не трудитесь объясняться, потому что я и не желаю знать.

— Ахъ! но я желаю, чтобы вы знали. Вы меня не проведете своимъ невиннымъ видомъ и притворнымъ невдніемъ. Вы такъ горды на видъ, а не сочли ниже себя выжить бдную двушку съ мста. Моя госпожа — настоящая барыня, хоть и француженка — никогда бы не отказала мн, еслибы на меня не насплетничали. Пожалуйста, не отнкивайтесь.

— И не намрена, отвчала Марго.

— Нтъ, вы не смете мн въ лицо взглянуть, и немудрено, потому что вы отняли у меня кусокъ хлба… какъ это гадко и низко съ вашей стороны.

Миссъ Чевенингъ начинала опасаться, какъ бы вокругъ нихъ не собралась толпа, но къ счастію немногіе пассажиры, бывшіе на палуб, ушли дальше, на другой конецъ, а голосъ Сусанны, хотя и громкій и рзкій, заглушался и относился втромъ.

— Выслушайте меня, глупая женщина, проговорила Марго, если ваша барыня отказала вамъ отъ мста за дурное обращеніе съ ея сыномъ, то вы получили только то, что заслуживали, и я этому рада. Но все же, если вамъ не къ кому обратиться за помощью, пока вы не найдете себ другаго мста, то я охотно…

— Взять отъ васъ деньги, посл того, что вы сдлали! да я скоре умру въ рабочемъ дом! Къ счастію, у меня есть и друзья, и деньги, и я не нуждаюсь въ вашей помощи: вы, должно быть, сами понимаете, что поступили дурно, иначе не сдлали бы такого предложенія!

Терпніе Марго лопнуло.

— Вы неблагодарная дура! презрительно сказала она, иначе не могли бы такъ думать, но если вамъ утшительно думать, что я тайкомъ нажаловалась на васъ, сдлайте одолженіе, думайте, мн это ршительно все равно, только потрудитесь оставить меня въ поко.

— Это легко сказать, но подождемъ, можетъ быть, придетъ и вашъ чередъ, и тогда я погляжу: понравится-ли вамъ такое обращеніе. Я сказала вамъ все, что хотла сказать, и теперь вы знаете, что я о васъ думаю, а потому прощайте, благодарю за добрыя услуги и желаю дожить до того, чтобы отплатить вамъ тмъ же.

Марго негодовала, хотя вмст съ тмъ ее забавляла мысль, что эта злобная женщина воображаетъ, что она тайно преслдуетъ ее. Вмст съ тмъ она была слишкомъ равнодушна къ ея мннію, чтобы попытаться убдить ее въ томъ, что она ошибается.

Такимъ образомъ, Сусанна ушла, боле чмъ когда-либо увренная, что обязана потерей мста у богатыхъ парижанъ миссъ Чевенингъ, а не подруг-служанк, какъ это было на самомъ дл.

IX.

Прошла недля посл внезапнаго отъзда Марго изъ Нормандіи, и однако мать ея до сихъ поръ еще не назначила дня, когда она прідетъ къ своему семейству въ Литльгамптонъ, или когда они вернутся въ Лондонъ.

Правда, она писала, но одной миссъ Гендерсонъ, и то только о томъ, что она должна удержать свою теперешнюю квартиру еще на нкоторое время.

— Со стороны мамаши слишкомъ эгоистично держать насъ въ этомъ скучномъ мстишк, жаловалась капризно Ида. Я теперь совсмъ поправилась, и нтъ никакого резона намъ тутъ оставаться.

Она гуляла вмст съ Марго и съ миссъ Гендерсонъ по морскому берегу, говоря это.

— Ида, милая, протестовала гувернантка, не будьте неблагодарной… припомните, какою вы сюда пріхали и какою стали теперь.

Дйствительно, Ида Чевенингъ не походила больше на больную. Высокая — немного даже слишкомъ высокаго роста для шестнадцатилтней двушки — она общала со временемъ превратиться въ такую же безукоризненно стройную двушку, какою была ея старшая сестра. Она общала такъ же быть очень хорошенькой, когда вполн разовьется, хотя лицо ея не могло быть такимъ оживленнымъ и энергическимъ, какъ у Марго.

Ида была лнива и слабохарактерна по природ, а слабое здоровье только усиливало въ ней эти качества и заставляло ее льнуть къ другимъ, ища въ нихъ поддержки.

Она была очень впечатлительна, а общество миссъ Гендерсонъ, особы ршительно сантиментальной, чтобы не сказать аффектированной, заразило и ее сантиментальностью.

Миссъ Гендерсонъ была типъ гувернантки, наимене пригодной опекать двушку характера и возраста Иды. Она была сама молода и не дурна собой — Ида находила ее очаровательной и постоянно твердила ей объ этомъ.

У ней не было никакихъ талантовъ и очень поверхностное образованіе. Она умла прилично вести себя, въ особенности въ присутствіи м-съ Чевенингъ, но это было приличное поведеніе, а не настоящая благовоспитанность, какъ отлично понимала сама хозяйка дома, хотя и не считала этого достаточной причиной, чтобы отказать ей отъ мста.

— Гендерсонъ нетребовательна и дешева, она не жалуется, если жалованье не совсмъ аккуратно ей выплачивается (какъ это часто бывало), дти любятъ ее, и она хорошо справляется съ своимъ дломъ, думала м-съ Чевенингъ, которая въ сущности не имла возможности быть черезъ-чуръ требовательной.

Но между Марго и миссъ Гендерсонъ было постоянно нкоторое отчужденіе: миссъ Чевенингъ инстинктивно не нравились нкоторые слабые, но несомннные признаки дурнаго воспитанія, проглядывавшіе у гувернантки, когда она бывало не остережется, а гувернантка замчала и досадовала на холодность Марго, объясняя ее завистью.

За то Ида была восторженной поклонницей гувернантки и не замчала никакихъ въ ней недостатковъ.

— Если я теперь совсмъ здорова, сказала она въ отвтъ на замчаніе миссъ Гендерсонъ, то обязана этимъ вамъ, дорогая Генни. Я думаю, еслибы не вы, то я умерла бы.

— Вы были, конечно, очень больны, когда мы сюда пріхали, и въ ту ночь, когда я сидла около васъ, дорогая Ида, мы вс очень тревожились. Это было посл того, какъ вы ухали въ Трувиль, объяснила она, обращаясь къ Марго.

— Очень жаль, что вы не сообщили намъ объ этомъ тогда же, отвчала Марго. Докторъ уврилъ насъ, что ты вн опасности, Ида, въ противномъ случа я бы тебя не оставила.

— Я не хотла, чтобы теб говорили, сказала Ида, не брани бдную Генни.

И она взяла гувернантку за руку и съ нжностью стала ее гладить.

Марго сильно сомнвалась въ томъ, чтобы состояніе здоровья сестры дйствительно ухудшилось посл ея отъзда, все это казалось приторнымъ и преувеличеннымъ, но она слишкомъ горячо любила сестру, чтобы мшать ея изліяніямъ, и кром того понимала, что это лишитъ ее послдняго вліянія на Иду.

— Но мн такъ хочется ухать изъ этого ужаснаго мста, продолжала Ида. Здсь такъ скучно. Неужели теб здсь не несносно. Марго? Но нтъ… теб, кажется, здсь нравится?

— Да, нравится, засмялась Марго и сказала правду.

Посл шума и трувильской суеты было нчто успокоительное въ скромномъ приморскомъ мстечк графства Суссексъ, не говоря уже о невыразимомъ удовольствіи, испытываемомъ ею отъ того, что она избавилась отъ общества Аллена и Чадвика.

День былъ такой чудный, море, залитое пурпуромъ, лниво раскидывалось кругомъ и уходило далеко, далеко, а надъ головами стояло синее небо, отражавшееся въ безчисленныхъ лужицахъ на приморскомъ песк.

Въ воздух уже чувствовалась осенняя свжесть, и кусты, попадавшіеся на низкомъ берегу, уже пожелтли, но Марго чувствовала себя въ настоящую минуту слишкомъ хорошо, чтобы сожалть о протекшемъ лт. Даже встрча съ Ноджентомъ Ормъ, не оставила въ ней неизгладимаго впечатлнія. Если въ этой встрч и было что-либо романическое, то другія воспоминанія, связанныя съ Трувилемъ, сгладили это. И при томъ м-ръ Ормъ находился гд-то въ Англіи. И хотя въ этомъ факт ничего не было особенно отраднаго, но и онъ какимъ-то образомъ пріободрялъ ее.

— Не понимаю, какъ ты это переносишь, особенно посл Трувиля, говорила Ида. Я уврена, что въ Трувил было очень весело. Я бы ни за что оттуда не ухала, пока бы меня не увезли. Ты намъ еще не разсказывала, Марго, какъ ты проводила тамъ время. Это довольно дурно съ твоей стороны.

— Да, право, очень мало есть, что поразсказать. Я очень рада, что ухала оттуда.— Но почему? Должно же быть тамъ веселе, чмъ здсь. Разв общество въ отел было непріятное? или мама… или что-нибудь такое?

— Нкоторые изъ общества были очень непріятны.

— Мама не станетъ знакомиться съ такими людьми. Вдь ты знаешь, какъ мама разборчива.

— Она была знакома съ ними. Они почтенные люди. Онъ былъ плантаторомъ индиго и очень, кажется, богатъ… но… они мн не нравились.

— А была ли также и мистрисъ Индиго? спросила Ида. Какова она?

— Нтъ, не было. Былъ только самъ м-ръ Чадвикъ, отвчала Марго, глядя на волны и… и его сынъ…

— Ну вотъ, наконецъ, вы намъ кое-что и сообщили, продолжайте, сказала миссъ Гендерсонъ.

— Больше сказать нечего, Камилла, представьте!

— Но сынъ былъ въ васъ влюбенъ… Я уврена — разв неправда?

— Слава Богу, нтъ. Онъ бы не посмлъ. Вы очень романичны, Камилла. Но и безъ того было непріятно. Пожалуйста не будемъ объ этомъ говорить. Слава Богу, все прошло.

— Разскажи намъ только о немъ, и мы больше ни про что другое спрашивать не станемъ, приставала Ида. Что, онъ красивъ? Я уврена, что онъ красивъ и при этомъ фатъ большой, не правда ли?

— Ты настоящая колдунья, милочка, отвчала Марго съ лукавымъ смхомъ.

— Бдная Марго! сочувственно произнесла Ида, не горюй,все обойдется.

— Да уже и обошлось, отвчала Марго безпечно. А теперь, бросимъ этихъ Чадвиковъ. Пора вернуться домой.

Они пошли вдоль берега, и когда достигли Литльгамптона и пошли по его скромной эспланад, хорошенькая маленькая фигура побжала имъ на встрчу.

— Летиція, это ты? сказала Марго, которую двочка ухватила за руку. А гд же нянька?

— Нянька? о! она играетъ въ крокетъ съ Реджи. А я бгала съ собакой и, знаешь, Марго, у меня было приключеніе! Я играла съ Реджи въ крокетъ и три раза выиграла подъ рядъ, а онъ разсердился (вдь это не хорошо съ его стороны, не правда ли?), ну я его и бросила и убжала, и вотъ тогда-то и случилось со мной приключеніе. Я бросила мячъ, знаешь, чтобы Ярроу догналъ его и принесъ мн, но онъ не хотлъ оставить меня одну… а тамъ былъ еще кто-то… какой-то мужчина… совсмъ не старый… онъ лежалъ на песк… и мячъ! представь себ, попалъ ему прямо въ глазъ… о! Марго, право, я сдлала это нечаянно!.. и мн, право, было такъ стыдно… но я подошла къ нему тотчасъ же и извинилась, конечно, а онъ сказалъ, что ушибся небольно (мячикъ былъ резиновый) и затмъ спросилъ, какъ меня зовутъ… я сказала, а онъ… (тутъ Летиція широко раскрыла глаза), представь себ, спросилъ: есть ли у меня сестра, которую зовутъ Марго, и сказалъ мн, что съ тобой познакомился во Франціи… ты была съ нимъ знакома во Франціи, Марго?

Марго вдругъ покраснла. Неужели то былъ Ноджентъ Ормъ? Неужели онъ пріхалъ сюда, чтобы съ нею видться, и если да, то….

— Я не могу сказать этого, пока его не увижу, отвчала она. Весьма вроятно, я его встрчала.

— Но это не все, продолжала Летиція, онъ спросилъ меня… это посл того какъ мы разговорились… хочу ли я стать современемъ его сестрой.

— Онъ… спросилъ тебя это? воскликнула Марго съ негодованіемъ.

Какъ могъ себ позволить Ормъ сказать такую вещь ребенку!

— Ты, должно быть, не хорошо поняла его, Летиція?

Летиція покачала головой.

— Нтъ, поняла. Марго. Онъ это повторилъ нсколько разъ… и говорилъ мн, что все уже улажено. Только я никакъ не понимаю, какъ же это я вдругъ стану его сестрой? а ты, Марго, понимаешь?

— Нтъ, милочка. Съ его стороны было очень глупо говорить это.

Ее разбирала досада, что Ноджентъ Ормъ былъ такъ самонадянъ, что разсчитывалъ на согласіе, даже не спросившись ее. Если такъ, то она съ горечью почувствовала, что дружеское чувство, какое онъ ей внушалъ, уступаетъ мсто положительной антипатіи. Что она сказала или сдлала, чтобы дать ему право такъ говорить? Ну, что жъ, онъ убдится на дл, что вовсе не такъ неотразимъ, какъ думаетъ.

— На кого похожъ этотъ таинственный господинъ? спрашивала Ида, лукаво радуясь смущенію старшей сестры. Опиши его намъ, Летиція.

Описывать Летиція была не мастерица.

— Онъ похожъ… онъ собственно говоря ни на кого не похожъ, объявила она, но уврялъ, что мамаша и его отецъ уже все ршили, и что я скоро буду его сестрой.

— Его отецъ! воскликнула Марго, внезапно осненная мыслью.

Оказывается, что она самонадянна, а не Ноджентъ Ормъ, который вроятно забылъ и думать о ней, посл того какъ ухалъ изъ Трувиля.

Лицо же, которое такъ уврено въ ея согласіи, — это ея bte noire, противный мальчишка, отъ котораго, она воображала, что навсегда отдлалась.

— Сдается мн, обратилась къ ней миссъ Гендерсонъ, что вы разсказали намъ не весь трувильскій романъ, моя дорогая. Когда же мы узнаемъ его въ подробности?

— Бги домой, душа моя, и скажи прислуг, что мы возвращаемся, обратилась Марго къ Летиціи.

И когда двочка скрылась, повернулась къ гувернантк съ надменнымъ видомъ и сказала:

— Мн нечего больше разсказывать. Я терпть не могу такого рода шутокъ, Камилла. Еслибы вы видли его, вы бы поняли, какъ это мн непріятно. Но къ чему толковать объ этомъ? что бы кто ни говорилъ, мое мнніе отъ того не перемнится. Если этотъ мальчишка Чадвикъ здсь — онъ просто мальчишка и ничего больше, — то вы сами увидите его рано или поздно. Тогда и узнаете.

— Открытое письмо отъ мамаши! объявилъ Реджи, который уже засдалъ за чайнымъ столомъ. Она прибудетъ сюда завтра утромъ на пароход и желаетъ, чтобы ее встртила Марго и никто больше. Не понимаю, почему намъ всмъ нельзя отправиться ей на встрчу.

Ида почти съ завистью поглядла на Марго. Ея красавица сестра была героиней любовнаго романа: ее принуждаютъ выйдти замужъ за нелюбимаго человка… совсмъ какъ въ романахъ, которые она читала съ Генни въ послднее время. Уступитъ Марго или нтъ? Во всякомъ случа это очень интересно, думала Ида. Она была уврена, что сынъ плантатора очень интересенъ… и что Марго только капризничаетъ… они наврное поссорились.

Марго не безъ волненія ожидала встрчи съ матерью. Очевидно, что проектъ выдать ее замужъ за юнаго Чадвика не оставленъ. Самъ Алленъ считалъ, что дло улажено. Марго не испугалась: она знала, что никакими аргументами мать не поколеблетъ ея ршенія.

Бываютъ случаи, когда дочь обязана пожертвовать собой для семьи, но это не такой случай. Да еслибы и былъ, то она не чувствовала въ себ никакой охоты приносить себя въ жертву. Нтъ! ничто не вынудитъ ее выдти замужъ противъ воли.

И однако, когда они остались одни въ эту ночь и лежали въ своей комнат, прислушиваясь къ монотонному ропоту волнъ, ею вдругъ овладлъ страхъ при мысли, что пароходъ, на которомъ плыветъ ея мать, бороздитъ собою въ эту минуту эти самыя волны. Какое-то ршеніе везетъ онъ? ну если вдругъ такое, что она, при всемъ своемъ мужеств, не въ силахъ будетъ ему воспритивиться? Она встала наконецъ подъ вліяніемъ какого-то суеврнаго страха и подошла къ окну.

Луна озаряла спокойное море, заливая яркимъ свтомъ маленькую гавань и набережную, но вдали, тамъ, гд виднлась линія французскаго берега, сбиралось темное облако и какъ будто протягивало грозную руку черезъ небо по направленію къ ней.

Посмявшись надъ собственной слабостью, Марго задвинула ставни и легла спать.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

I.

Миссъ Чевенингъ поднялась очень рано на другое утро и пошла на набережную. Было холодно и пасмурно, и легкій осенній туманъ уже поднимался съ моря. Но въ эту минуту какъ разъ Марго была закалена противъ всякихъ атмосферныхъ вліяній: она хотла знать, на какомъ основаніи мать воображаетъ, что можетъ вынудить ея согласіе.

Духъ оппозиціи былъ въ ней возбужденъ, и она чувствовала себя непреклонной.

Когда она проходила мимо старинной оштукатуренной гостинницы съ блыми стнами, кто-то, повидимому, поджидавшій ее, вышелъ изъ-подъ кустика и направился къ ней на встрчу.

Марго насмшливо слдила за нимъ. Этого неуклюжаго малаго ея мать считала достойнымъ для нея спутникомъ жизни.

— Я… я думалъ, что вы пойдете въ эту сторону, сказалъ онъ. Я надюсь, что вы были здоровы съ тхъ поръ, какъ я въ послдній разъ видлъ васъ… Марго?

Онъ выговорилъ ея имя съ очевиднымъ усиліемъ, и его смиреніе до нкоторой степени обезоружило ее. Онъ казался такимъ жалкимъ въ своемъ желаніи умилостивить ее.

— Я совсмъ здорова, м-ръ Чадвикъ. И совсмъ не ожидала васъ такъ скоро видть… Вы здсь живете?

— Пріхалъ третьягодня съ папа… весь день пытался увидть васъ, но не ршился придти къ вамъ…

— Это было бы довольно странно…

— Я хотлъ сказать вамъ нчто… я… я немогъ выкинуть изъ головы, что, быть можетъ, въ тотъ вечеръ, наканун вашего отъзда, когда мы были въ Казино… вы подумали…

— О! пожалуйста, не будемъ говорить о Трувил! я позабыла о немъ. И совсмъ не хочу вспоминать объ этомъ противномъ мст.

— Нтъ, выслушайте…

И онъ торопливо сталъ оправдываться въ своемъ поведеніи за игрой въ Petits Chevaux.

— Прекрасно, сказала Марго, когда онъ кончилъ… но вы напрасно безпокоились передавать мн эту исторію. Мн ршительно нтъ теперь дла до всего этого.

— Теперь боле, чмъ когда-либо, сказалъ онъ, вамъ есть дло.

Марго оторопла.

— Вы, кажется, на что то намекаете? вы уже вчера что-то имли въ виду… если только это вы говорили съ моей маленькой сестрой. Будьте такъ добры, объяснитесь! говорили вы ей или нтъ, что скоро будете… ея братомъ?

— Говорилъ… вдь это правда… неужели же вы не знаете…

— Что я согласна на такую вещь — это ршили за меня! гордо отвтила Марго. Однако, м-ръ Чадвикъ, вы могли бы спроситься и у меня.

— Я? вскричалъ Алленъ, да вдь я тутъ не при чемъ!

— Вы очень откровенны, сказала миссъ Чевенингъ съ легкимъ смхомъ, и я отплачу вамъ такою же откровенностью. Если кто-нибудь увритъ васъ, что я…

— Постойте! вскричалъ Алленъ, выказывая большую деликатность, чмъ отъ него пожалуй ожидали. Я вижу, что вы думаете. Я очень хорошо знаю, что вы не могли бы согласиться на это!.. такая вещь, увряю васъ, не входила мн въ голову, миссъ… миссъ Марго. Я знаю себя лучше. Нтъ, я не это разумлъ.

— Боюсь, что очень поглупла, сказала Марго, желавшая бы взять назадъ свои злополучныя слова, но что же вы разумли въ такомъ случа?! Я не вижу…

— Разв нтъ другаго способа намъ всмъ жить вмст и быть въ нкоторомъ род братомъ вашимъ сестрамъ, а… а вамъ? Ваша мамаша…

Марго окаменла на мст: лицо ея помертвло, глаза загорлись гнвомъ. Въ голов ея пронеслось, какъ молнія, воспоминаніе о трувильскихъ дняхъ, а такъ какъ мать поощряла эксъ-плантатора индиго, какъ они постоянно проводили время въ обществ другъ друга и о странномъ нежеланіи матери, чтобы она не выказывала свою антипатію къ сыну. Въ своемъ эгоизм она и не подозрвала, что не въ ней тутъ дло, и допустила удалить себя, чтобы она какъ-нибудь не помшала… а теперь вотъ и поздно!

Голова у нея шла кругомъ отъ гнва и безсильнаго возмущенія противъ униженія, которое мать навлекала на нихъ всхъ!

— Я думалъ, вы знали! пролепеталъ Алленъ. Это ршено было на другой день, какъ вы ухали, и папа тотчасъ же сообщилъ мн. Поглядите, если мн не врите, вотъ папа выходитъ изъ таможни… вы можете его спросить, и онъ скажетъ вамъ, что это правда!

— Не говорите со мной! сказала Марго, закрывая на минуту глаза и… и пожалуйста идите одинъ на пристань и скажите, что я не могла придти… потому что мн не здоровится… не говорите ничего… идите… идите!

Она вернулась домой, прошла въ маленькую пріемную и стала у полукруглаго окна, выходившаго на большой плацъ, и машинально глядла, какъ грумъ гонялъ лошадь на корд… ей казалось, что она съ ума сходитъ.

Какъ долго простояла она такъ съ ужаснымъ ощущеніемъ, что лице ея маска, за которой скрывается только болзненная пустота — она не знала, но вотъ дти прибжали звать ее завтракать.

— Мамаша не пріхала? почему мамаша не пріхала? почему ты не пошла на встрчу пароходу? почему ты не дождалась его прихода?

Такими вопросами засыпали ее Реджи и Летиція, и дтская болтовня ихъ заставила ее немного опомниться.

— Какъ ты блдна, милочка! сказала Ида, какъ только пришли въ столовую, а… а разв мамаша не пріхала? не случилось ли чего?

— Да… нтъ, сказала Марго нетерпливо. Мама здорова, кажется, она сейчасъ здсь будетъ, вроятно.

Она вздрогнула, говоря это.

Миссъ Гендерсонъ бросила лукавый взглядъ на Иду, очевидно, геройскій духъ Марго уже испарился.

Марго замтила этотъ взглядъ… какъ мало вс они ожидали того, что будетъ… и кто же подготовитъ ихъ къ этому? Ида не могла. Она сидла въ нмой горести и нервно поглядывала на подругу, при всякомъ стук колесъ прозжавшихъ экипажей.

Наконецъ посл нсколькихъ фальшивыхъ тревогъ наступилъ страшный моментъ, одна изъ тхъ четырехъ-колесныхъ бричекъ, какія можно видть только на водахъ и на морскихъ купаньяхъ, подлетла къ дому, нагруженная багажемъ, а пзинутри выглядывала м-съ Чевенингъ, поблднвшая отъ морскаго перезда, но упорно улыбавшаяся.

Дти побжали ей на встрчу, а Ида съ миссъ Гендерсонъ дожидались на лстниц. Одна Марго оставалась въ дом и съ отвращеніемъ и дрожью прислушивалась къ поцлуямъ и привтствіямъ, расточавшимся за дверью.

Какъ могла ея мать вести себя такъ, какъ еслибы ничего не случилось, какъ еслибы она добровольно не исковеркала ихъ прежнюю, счастливую, независимую жизнь?

Но можетъ быть Алленъ ошибся?

Однако въ ту минуту, какъ ея глаза встртились съ глазами матери, она увидла, что онъ сказалъ правду… взглядъ матери, вызывающій и вмст съ тмъ жалобный, все сказалъ ей.

— Здравствуй, милая Марго, какъ твое здоровье? прошептала м-съ Чевенингъ боле громкимъ голосомъ, чмъ обыкновенно. Надюсь, что ты не пожалла о томъ, что такъ глупо бросила Трувиль?

Марго неохотно дала себя поцловать.

— До сегодня не жалла, тихо сказала она.

— Да ты въ самомъ дл на себя не похожа! закричала м-съ Чевинингъ. Когда милый Алленъ сказалъ мн, что ты нездорова и не можешь потому придти на пристань… Я подумала, что ты просто лнишься… Но пойдемъ ко мн въ комнату, милочка, и тамъ поговоримъ…

Немного спустя, когда м-съ Чевенингъ перемнила дорожный костюмъ и отдохнула. Марго вошла къ ней.

— Вы имете мн что-то сообщить, мама? сказала она.

М-съ Чевенингъ поглядла на гордое блдное лицо съ красивымъ ртомъ, сложеннымъ въ презрительную гримасу, и почувствовала себя неловко.

— Поищи сначала мой лорнетъ, милочка, эти таможенные негодяи вчно все перероютъ.. Джошуа врно сказалъ имъ…

— Джошуа — это м-ръ Чадвигъ? спросила Марго. Правда, что вы… выходите за него замужъ?

— Какой трагическій тонъ! воскликнула м-съ Чевенингъ, можно подумать, что онъ людодъ? Не многіе люди на его мст, скажу теб, поступили бы такъ великодушно, какъ онъ. Онъ уже смотритъ на васъ всхъ, какъ на своихъ дтей. Онъ готовъ доставить вамъ вс т преимущества, какія даетъ богатство, и какихъ безъ того вамъ бы никогда не видать.

— Неужели вы думаете, что я не могла безъ нихъ обойтись? вскричала Марго.

— Вотъ въ томъ-то и дло, милйшая Марго, что ты слишкомъ эгоистична. Я думала не столько о теб, сколько о другихъ. Ты забываешь, что въ наши счастливые дни ты пользовалась этими преимуществами, никакихъ издержекъ не жаллось, чтобы дать теб то воспитаніе и образованіе, какое прилично для свтской двушки. Даже посл моей жестокой утраты, я старалась (ты никогда не узнаешь, чего мн это стоило) выдержать тебя въ Брайтон весь курсъ. Ты не должна, право же, не должна мшать младшимъ сестрамъ и брату воспользоваться такими же преимуществами, тмъ боле, когда я не знаю, откуда взять денегъ, чтобы только прилично одть и накормить ихъ… Это теб должно было бы быть извстно, еслибы ты была не такая эгоистка.

— Мамаша! мы никогда ни въ чемъ не нуждались, и я готова работать… готова все сдлать, все, чтобы только предупредить это!

— Право, не знаю, какой работой ты можешь заработать больше того, что пойдетъ теб на пропитаніе. И, быть можетъ, теб неизвстно, что я совсмъ не знаю, чмъ уплачу по счетамъ различныхъ торговцевъ.

— Зачмъ же мы въ такомъ случа здсь, зачмъ мы здили въ такое дорогое мсто, какъ Трувиль?

— Я здила главнымъ образомъ для тебя, моя душа, но не вижу причины въ томъ раскаяваться, а также полагаю, не пожалютъ и купцы, отравляющіе мою жизнь.

— Вы бы вспомнили папа, сказала Марго шопотомъ: — такъ мало лтъ прошло посл его…

— Ты думаешь, я его позабыла? О! какъ мало ты знаешь свою мать, Марго, если можешь говорить такія жестокія вещи. Но его главной заботой было то, что онъ могъ такъ мало оставить дтямъ, и еслибы онъ могъ посовтывать мн теперь, то понялъ и одобрилъ бы меня… да! хотя старшая моя дочь и беретъ на себя судить и осуждать меня!

И м-съ Чевенингъ деликатно поднесла носовой платокъ къ уголкамъ глазъ.

— Скажите мн только, настаивала Марго,— неужели… о! это ужасно даже выговорить… неужели же вы любите этого м-ра Чадвика? неужели вы можете гордиться своимъ выборомъ? вдь это невозможно, невозможно?

— Я считаю тебя не вправ задавать мн такіе вопросы. Конечно, я исполню свой долгъ. Въ наши годы смшно думать о любви. Если хочешь знать, то я, конечно, выхожу замужъ по разсудку, и главное для счастія тхъ, кто мн дорогъ, и когда они обращаются противъ меня… и говорятъ такъ, какъ еслибы презирали свою мать… ахъ! душа моя, желаю, чтобы твоя дочь не оскорбляла бы тебя такъ, какъ ты сейчасъ оскорбила меня! Какъ ты недобра ко мн, Марго!

— Я не хочу, не хочу оскорблять васъ и быть злой, вскричала Марго, охватывая красивыми руками шею матери,— но только откажитесь отъ этого брака… будемъ по-прежнему жить въ нашемъ бдномъ домик, милая мамаша, еще не поздно… для всхъ насъ такъ будетъ лучше! Прогоните этого м-ра Чадвика!

М-съ Чевенингъ съ сердцемъ высвободилась изъ ея объятій.

— Ты говоришь, какъ идіотка, сказала она,— конечно, я сдержу общаніе, я считаю его священнымъ, нечего больше объ этомъ говорить.

— Если такъ, проговорила Марго вн себя, — отпустите меня! я не могу жить въ одномъ дом съ ними, дышать однимъ съ ними воздухомъ!.. отпустите меня!

— Узжай, пожалуй, если хочешь, чтобы мы показались чудовищами въ глазахъ свта. Но только, какъ я уже раньше говорила, я не понимаю, что ты станешь длать. Я не думаю, чтобы тетушка Гвендолина приняла тебя съ распростертыми объятіями, она, по всей вроятности, назоветъ тебя дурой за то, что ты убжала изъ богатаго дома и отъ человка, который желаетъ быть добрымъ отцомъ теб. И я сомнваюсь, чтобы ты была боле независима гувернанткой, если даже и найдешь себ мсто. Одно ты должна понять: что если ты сдлаешь что-нибудь такое, то отржешь себя отъ насъ всхъ, а я думала, что ты любишь брата и сестеръ, если не любишь меня! Я, конечно, не могу просить м-ра Чадвика принять тебя въ домъ посл того, какъ ты покажешь, что считаешь себя слишкомъ важной для него особой. Если ты оставишь насъ теперь, то оставишь навсегда!

Марго заплакала: она понимала всю жестокую правду словъ матери. Вс нжнйшія стороны ея души принадлежали брату и сестрамъ: она преданно любила ихъ, но если она выполнитъ свое отчаянное намреніе и откажется примириться съ неврностью матери памяти умершаго отца, то ее ждетъ жизнь одинокая и рабская. Она будетъ отрзана отъ всхъ, кого любитъ, и осуждена на самое несимпатичное ей занятіе — преподаваніе. Она не видла инаго исхода: она хорошо знала, что не годится въ актрисы или въ пвицы, и содрагалась отъ одной мысли поступить въ прикащицы.

До сихъ поръ ей еще не приходилось сдаваться передъ жизнью, но теперь она сдалась. Съ горькими и страстными слезами проговорила она:

— Мамаша, вы знаете, что я не могу ихъ оставить, вы знаете, что это убьетъ меня! О! что мн длать!

М-съ Чевенингъ увидла, что сраженіе почти выиграно.

— Что длать? сказала она,— то, что всякая разсудительная двушка сдлала бы на твоемъ мст. Бросить капризничать и раздражаться противъ того, чему помшать не въ твоей власти. Конечно, ты можешь очень напортить и своему вотчиму, и мн, если захочешь. Но пожалуйста будь послдовательна: покорись бодро и весело, и, право же, я не вижу причины, отчего бы теб приходить въ отчаяніе. Но если ты не можешь этого сдлать, то продолжай свой протестъ и оставь насъ!

— Вы бы желали, чтобы я васъ оставила?

— Ахъ, ты, дурочка, разумется, нтъ! Я желаю гордиться своей старшей дочерью и видть ее въ обстановк, достойной ея, мн нечего повторять теб, моя душа, что ты красавица, хотя при тои жизни, какую мы вели, красота твоя пропадала даромъ. Но я не могу допустить, чтобы ты испортила мн жизнь, позируя въ роли мученицы и отказываясь признавать моего мужа, живя подъ его кровлей и вши его хлбъ, ты сама поймешь, что такое положеніе длъ невозможно!

— Мн не столько непріятенъ самъ м-ръ Чадвикъ, сказала Марго,— сколько его сынъ… онъ будетъ жить съ нами?

— Разумется, онъ будетъ жить съ нами. Неужели ты вообряжаешь, что отецъ выгонитъ бднаго мальчика изъ своего дома въ угоду теб? Чмъ можетъ теб помшать бдный Алленъ? Онъ уже теперь совсмъ преданный сынъ мн и нжнйшій братъ всмъ вамъ. Я была просто тронута его искреннимъ восторгомъ, когда ему сказали, что отецъ женится… всякій другой молодой человкъ на его мст почувствовалъ бы себя обиженнымъ, сталъ бы ревновать отца. Нсколько сестринскихъ совтовъ, немного терпнія и такта съ твоей стороны, Марго, и онъ скоро исправится отъ дурныхъ манеръ. Я уврена, что онъ сговорчивый мальчикъ, и его легко будетъ направлять. Ну пожалуйста будь бодра и весела и не плачь больше. Общай мн, что ты будешь благоразумна.

— Я общаю сдерживаться и не проявлять того, что чувствую. Вдь не могу же я представляться довольной или длать видъ, что очень расположена къ м-ру Чадвику. Вы не будете этого отъ меня требовать?

— Я буду пока довольна и этимъ, отвчала м-съ Чевенингъ,— ну теперь поцлуй меня, милочка, и ступай въ свою комнату, пока не успокоишься.

Итакъ, Марго вынуждена была позорно сдаться. Оставшись одна въ своей комнат, она опять задумалась о храбромъ, красивомъ воин, который такъ гордился ею и проводилъ какъ можно больше времени въ ея обществ, пока не отправился въ Афганистанъ, гд и нашелъ смерть. Слезы опять полились изъ ея глазъ.

Мать можетъ позабыть… но она — никогда! Къ новому глав семейства она не чувствовала ни уваженія, ни привязанности, но сдержитъ условіе, заключенное съ матерью, по крайней мр его вншнюю сторону. Но Алленъ… при мысли о немъ она стискивала зубы и сжимала кулаки съ гнвнымъ протестомъ.

Отъ него теперь никуда не укроешься! Онъ будетъ жить въ томъ же дом, будетъ вправ обращаться съ нею, какъ съ равной, говорить съ ней и о ней, какъ о сестр. Еслибы даже онъ былъ простымъ знакомымъ, то и тогда она бы чувствовала, что онъ внушаетъ ей преувеличенную антипатію, но теперь эта антипатія превратилась въ ненависть, да, она ненавидла его, хотя до сихъ поръ считала ниже своего достоинства такую ненависть, она ненавидла его за то, въ чемъ онъ былъ не больше виноватъ, чмъ она.

И — что было всего тяжеле и мучительне — эту ненависть она должна была таить въ своей груди. Только себ самой смла она въ ней признаться. Предметъ же этой ненависти не долженъ былъ о ней знать.

Читатели найдутъ, быть можетъ, что и Алленъ Чадвикъ также заслуживалъ сожалнія. Безнадежная любовь — слишкомъ обыкновенное несчастіе, чтобы возбудить большое къ себ сочувствіе, только тогда, когда смиренная, безкорыстная любовь съ одной стороны наталкивается на глубокую, непобдимую ненависть, съ другой — положеніе становится трагическимъ.

II.

Страстное горе Марго износилось по истеченіи нкотораго времени, и ей надоло страдать одной. Другіе члены семейства, по всей вроятности, не знали о томъ, что ихъ ждетъ, и она нашла нужнымъ подготовить ихъ къ этому.

Какъ она и ожидала, она нашла ихъ съ миссъ Гендерсонъ въ небольшой пріемной на задней сторон дома, которая обыкновенно служила классной комнатой въ сырые дни. Но прежде, чмъ Марго отворила дверь, сдержанный плачъ показалъ ей, что она опоздала съ своимъ извщеніемъ… и что имъ все уже было извстно.

Сцена, которая предстала ея глазамъ, была довольно умилительная: Ида съ красными отъ слезъ глазами и со взглядомъ трагическаго отчаянія крпко держала за руку гувернантку и время отъ времени гладила ея руку, сидя рядомъ съ миссъ Гендерсонъ на маленькомъ диванчик.

Миссъ Гендерсонъ приняла видъ покорной мученицы, приличный обстоятельствамъ, хотя въ глубин души занята была вопросомъ: какъ отразятся на ея будущемъ вс эти перемны? Если только она сохранитъ свое мсто, то дло вовсе не такъ плохо, а пока такое интересное несчастіе, какъ настоящее, слишкомъ большая роскошь, чтобы не воспользоваться имъ въ полной мр, и об двицы: Ида и она (хотя, быть можетъ, он сами того не знали) уже получили отъ того большое удовольствіе.

Ихъ слезы вновь потекли, когда вошла Марго, Ида и Летиція рыдая бросились въ ея объятія.

Реджи подошелъ къ окну, въ которое открывался не осооенно красивый видъ на колодезь, огородъ и конюшни съ черепичными кровлями, и насвистывалъ съ мрачнымъ видомъ своего румянаго личика.

Миссъ Гендерсонъ скромно плакала на диван, закрывшись носовымъ платкомъ съ вышитымъ бордюромъ.

— Какъ ужасно! возражала Ида.— Я нахожу, что это просто безсовстно со стороны мама такъ поступать. И притомъ изподтишка! Марго, ты была съ нею… ты должна была знать… Почему ты этого не предотвратила? почему, наконецъ, ты насъ не предупредила?

— Какъ могла я, отвчала Марго.— Неужели ты думаешь, что еслибы я знала… но отъ меня также все скрыли.

— Это убьетъ меня… я знаю, что убьетъ, стонала Ида.— И какъ нарочно, когда я только-что поправилась! Какъ могла это сдлать мама? Какія мы несчастныя двушки!

— Для меня это такъ же худо, какъ и для васъ, объявилъ Реджи, но только я… и въ усъ не дую! и онъ поднялъ свою безусую розовую губку.

— Марго, мы тоже станемъ не тми, какими были, когда мама перемнитъ фамилію? спросила Летиція. И что вообще съ нами будетъ? По-старому уже больше совсмъ ничего не будетъ?

— Конечно, нтъ! съ отчаяніемъ говорила Ида. Мы будемъ теперь никто. И, конечно, бдной, милой Генни откажутъ, и мы должны будемъ сами справляться, какъ знаемъ, съ уроками. Я думаю, что насъ всхъ выгонятъ рано или поздно… онъ наврное всхъ насъ возненавидитъ! и у насъ будетъ сводный братъ, молодой человкъ… онъ наврное не успокоится, пока всхъ насъ не выживетъ изъ дому! Я знаю, чмъ это все кончится. Марго и я будемъ шить рубашки (я такъ ненавижу шитье), а Реджи будетъ продавать бумагу и конверты, а Летиція… спички… и вс мы умремъ отъ холоду на ступенькахъ чьего-нибудь дома.

Посл такого ужаснаго пророчества, она вновь залилась слезами и бросилась на диванъ, а кругомъ поднялся хоръ жалобъ и стоновъ.

Марго, однако, уже не вторила имъ, чувствуя, что эта сцена была пародіей того, какъ она встртила сообщеніе матери. Но въ эту минуту она не склонна была видть ее въ юмористическомъ свт, но разсердилась и устыдилась даже.

— Ради Бога, не будемъ вести себя такъ глупо! воскликнула она, съ нами будутъ обращаться хорошо, если только въ этомъ дло. Не зачмъ представлять вещи хуже того, каковы они въ дйствительности!

— Его зовутъ Чадвикъ? спросила Ида. Вдь эта фамилія тхъ людей, которые теб такъ не нравились въ отел.

— Забудь, что я прежде говорила, и кром того я… я не говорила, что отецъ мн такъ особенно не нравится.

— Значитъ, это сынъ… и ты его просто ненавидла. Генни и я не совсмъ этому врили. Какой онъ? скажи намъ!

— Вы сами скоро увидите! онъ ужасенъ!

— Ужасенъ! закричала Летиція. О! Марго! а вдь они уже здсь… оба. Мы видли ихъ шляпы, когда они шли по рельсамъ. И шляпы такія гадкія!

На наружной лстниц послышались шаги, и Марго замтно поблднла.

— Они идутъ, шепнула она, утрите ваши глаза… поскоре… не надо, чтобы видли, что мы плакали.

Сильный стукъ въ дверь — отъ застнчивости — и Алленъ появился на порог… одинъ.

— Это я! объявилъ онъ, смущенно взглядывая на Марго. Ваша мать сказала, что если я приду сюда, то вы представите меня… и все уладится…

Марго прислонилась головой къ спинк дивана: она приподняла брови съ безпечнымъ пренебреженіемъ при этомъ послднемъ замчаніи.

— Желала бы я знать, неужели это подлинныя слова мама, сказала она, но я не могу представить васъ, если вы будете стоять въ дверяхъ (онъ точно часовщикъ, который пришелъ завести часы, подумала она)! Ну, вотъ такъ-то лучше! а теперь потрудитесь запереть дверь. Ну, а затмъ мы приступимъ къ знакомству. Это нашъ новый братъ. М-ръ Алленъ Чадвикъ… миссъ Гендерсонъ. Вотъ это моя сестра Ида, а это Летиція, а это Реджи.

Алленъ длалъ неуклюжія попытки пожать всмъ сразу руки.

— Я… вы не думайте, что я хотлъ навязываться съ своимъ знакомствомъ, началъ онъ. Я знаю, что теперь спервоначалу намъ будетъ и не по себ… но вдь надо же когда-нибудь начать? Что касается Марго, то мы съ ней старые знакомые… хотя мн и въ голову не приходило, когда мы встртились впервые, что мы станемъ такими близкими родственниками… а вамъ?

— Мн? спросила Марго, нтъ, разумется, не приходило!

— Да, конечно. Помните въ то утро, когда я вамъ сказалъ, вы ни за что не хотли врить?

— Помню ли? повторила Марго, да, какъ будто припоминаю…

— Ну а я отлично помню, продолжалъ онъ, не замчая ироніи въ ея тон, вы не хотли сначала врить… такъ точно было и со мной. Мн казалось, что это слишкомъ хорошо, а потому невозможно. Подумать, что я росъ одинокимъ, и у меня не было ни братьевъ, ни сестеръ… и вдругъ явилась цлая семья! вдь это очень забавно.

— Мы не видимъ ничего забавнаго въ этомъ, замтила Марго спокойно: но это, конечно, довольно странно.

— Я это самое и хотлъ сказать, объяснилъ онъ, но безъ сомннія я вовсе не недоволенъ, что такъ случилось. Напротивъ того, я доволенъ, какъ Пончъ, если можно такъ выразиться.

Онъ былъ многорчиве обыкновеннаго, несмотря на свою нервность, потому что не могъ сдержать гордости и удовольствія, что можетъ заявить право на родство съ ними, хотя вмст съ тмъ его и устрашало ихъ неизмримое превосходство надъ нимъ.

Юные Чевенинги были вс замчательно красивы съ тмъ отпечаткомъ благородства и расы, который отличалъ красоту ихъ старшей сестры.

Между ними и невысокимъ, незначительнымъ Алленомъ была бездна, которую тотъ не могъ не замтить.

Иныя натуры отмтили бы это превосходство съ тмъ, чтобы возненавидть жгучей и завистливой ненавистью тхъ, кто имъ обладалъ. Но въ чувствахъ Аллена къ Чевенингамъ не было и слда зависти или недоброжелательства.

Они внушали ему родъ почтительнаго восхищенія. Марго онъ поклонялся съ самаго начала съ смиреннымъ обожаніемъ, не подозрвая, бдняга, о ея безконечномъ къ нему отвращеніи.

А теперь ея братъ и сестры: Ида съ ея нжнымъ личикомъ и гибкой граціей движеній, красавчикъ Реджи, глаза котораго были похожи на глаза Марго, и Летиція, дтская прелесть которой была для него великой новостью — наполняли его восторгомъ, котораго онъ не умлъ высказать въ словахъ.

Отъ прошлой жизни въ немъ осталась привычка съ нкоторымъ раболпствомъ смотрть на тхъ, кто былъ выше его по положенію въ свт.

Теоретически они были теперь ровни, но ему стоило нкотораго усилія помнить это и дйствовать соотвтственно, а усиліе въ свою очередь вызвало фамиліарность, которая не могла быть пріятна.

Съ другой стороны первыя впечатлнія его новыхъ знакомыхъ были далеко неблагопріятны. Миссъ Гендерсонъ ршила при первомъ взгляд на него, что ей слдуетъ искать новаго мста, и искоса бросила сострадательный взглядъ на Иду, которая дйствительно заслуживала въ эту минуту состраданія.

Романическое воображеніе Иды создало темноволосаго, темноброваго, смуглаго брата, который будетъ хотя и страшенъ на видъ, но интересенъ и будетъ ихъ всхъ ненавидть смертельно… пока не будетъ обезоруженъ ея кротостью. Дйствительность разсяла эту фантазію, но она этому не обрадовалась. Напротивъ того: увренность, что ихъ ждетъ самое дюжинное, чтобы не сказать пошлое существованіе, оказалась послдней каплей горечи въ ея чаш.

Реджи стоялъ и глядлъ, засунувъ руки въ карманы: какъ могло такое существо стать ихъ братомъ, — это было выше его пониманія. Алленъ былъ похожъ на приказчика изъ лавки, только немного лучше одтъ, чмъ приказчикъ.

Летиція, единственная изъ всхъ, больше обрадовалась, нежели огорчилась тмъ, что видла и слышала. Она узнала въ Аллен того незнакомца, съ которымъ уже говорила, и ея худшія опасенія разсялись.

— Я никакъ не ожидала, что новый братецъ окажетесь вы сами, замтила она, значитъ, вы вчера не шутили? Я однако не думаю, чтобы вы были такой страшный человкъ. Вы страшный?

— До сихъ поръ я этого не подозрвалъ, отвчалъ Алленъ, и даже въ первый разъ слышу.

— Я тоже не думаю, чтобы вы были страшный, продолжала Летиція, потому что, когда я нечаянно попала въ васъ мячикомъ, вы очень покраснли и испугались, не такъ ли?

— Не… не знаю отвчалъ Алленъ, немного сконфузясь, я вдь себя не вижу.

— Поглядитесь въ зеркало… у васъ теперь опять такое же лицо. Если вы насъ боитесь, то не лучше ли вамъ сдлаться чьимъ-нибудь другимъ братомъ, а не нашимъ, посовтывала Летиція. Потому что, право же, у насъ мста въ дом ровно столько, сколько нужно на насъ. Вамъ будетъ у насъ неудобно.

— Обо мн не заботьтесь. Мн будетъ хорошо. Да вы не будете больше жить въ прежнемъ дом. А въ новомъ комнатъ много.

— Онъ только дразнитъ тебя, милая, сказала Марго, замтивъ испугъ въ глазахъ Летиціи, не врь ни одному его слову.

— Почему, протестовалъ онъ, это правда. Я вовсе не шучу, васъ увезутъ оттуда, гд вы жили.

Губы Летиціи задрожали.

— Значитъ, Ида была права! сказала она. Вы выгоните насъ… хотя вы знаете, что мы всю жизнь прожили съ мамашеи! О! какъ это зло съ вашей стороны. Что мы вамъ сдлали… почему вы хотите, чтобы мы продавали спички и умирали съ голоду? Мы вамъ ровно ничего худаго не сдлали…

Алленъ понялъ наконецъ.

— Такъ вотъ что вы забрали себ въ голову? закричалъ онъ съ громкимъ смхомъ, вотъ-то потха. Неужели вы думаете, что человкъ въ своемъ ум захочетъ васъ прогнать? Не бойтесь этого. Я ручаюсь, что отецъ будетъ очень радъ, чтобы вы съ нимъ жили… онъ будетъ о васъ заботиться и никакой разницы не сдлаетъ между вами и мной… не такой онъ человкъ. Я хотлъ сказать, что вы не будете жить въ прежнемъ дом, потому что передете жить съ нами, со мной и съ отцемъ — вотъ и все!

— Но если вамъ это все равно, то мы бы хотли лучше остаться въ своемъ прежнемъ дом, мы такъ къ нему привыкли. Не правда ли, Марго?

— Нашего совта не спросили, Летиція, отвчала старшая сестра съ горькой улыбкой, все было ршено безъ насъ. Мы должны длать то, что намъ говорятъ!

— Я не буду длать, перебилъ Реджи. Я останусь жить въ нашемъ дом. Я увренъ, что у его отца совсмъ не такой хорошій домъ, какъ у насъ.

— Поглядите сначала, а потомъ и говорите! сказалъ Алленъ. У насъ великолпный большой домъ, съ такими комнатами, что шесть такихъ, какъ эта, войдетъ въ одну. Настоящій дворецъ, знаете, съ оранжереями и теплицами, гд растутъ виноградъ и персики, и тропическіе цвты, и маленькій ручеекъ протекаетъ по саду, гд вы можете удить рыбу, если пожелаете… говорю вамъ, что нашъ домъ настоящій дворецъ.

Летиція и Реджи оба не остались равнодушны къ такой картин.

— Будетъ ли мсто тамъ для моей собачки Ярроу? спросила Летиція.

— Для цлой дюжины собакъ, отвчалъ Алленъ, мой отецъ богатъ, знаете, деньги для него — плевое дло. Съ тхъ поръ, какъ я живу съ нимъ, мн стоило только попросить его о чемъ-нибудь, и онъ сейчасъ же мн даетъ. Такъ и съ вами будетъ, конечно, если вы будете хорошо вести себя. Ну подумайте: разв вамъ не лучше будетъ съ нами, чмъ безъ насъ?

Въ дйствительности эта рчь, хотя и не отличавшаяся большимъ тактомъ, была внушена желаніемъ примирить ихъ всхъ, и въ особенности Марго съ ихъ будущей жизнью и совсмъ чужда хвастовству.

Но для прихотливаго и предубжденнаго уха миссъ Чевенингъ, она прозвучала, какъ грубое проявленіе невжественнаго чванства деньгами. Чтобы этотъ презрнный неучъ осмливался патронировать ихъ, воображать, что какое-нибудь богатство, какой-либо матеріальный комфортъ могъ вознаградить за униженіе быть въ родств съ нимъ! Она ничего не сказала: какой толкъ говорить теперь? но стукнула ногой въ полъ отъ нервнаго раздраженія, и ея красивое гордое лицо стало еще презрительне, если можно, чмъ прежде.

— Большой садъ, это очень хорошо, сказала Летиція, и я также очень люблю персики. Но не думаю, чтобы мн понравилось жить всегда въ чужомъ дом… это все равно, что пріхать въ гости и не узжать. А вы тамъ будете все время?

Этотъ вопросъ былъ сдланъ такимъ тономъ, что Алленъ никакъ не могъ принять его за комплиментъ.

— Я не буду вамъ мшать, сказалъ онъ, чувствуя себя какъ бы обязаннымъ извиниться за то, что вообще существуетъ на свт. Да и вы сами скоро привыкнете къ моему отцу и ко мн, вотъ увидите!

— Я очень не скоро привыкаю къ людямъ, сказала Летиція серьезно, иногда цлые годы.

— Ну что жъ, согласился онъ, не спшите, мы подождемъ.

Летиція была очень обидчива.

— Точно я собираюсь спшить! воскликнула она. Разв можно спшить съ такими вещами, да я вовсе не уврена, что когда нибудь привыкну къ вамъ. Видите, вы будете только мнимымъ братомъ, потому что у меня есть настоящій братъ, Реджи!

— Ну что жъ, сказалъ Алленъ, считайте меня просто знакомымъ, я не пожалуюсь.

— Если такъ, то я уже считаю васъ знакомымъ, и вы считайте насъ знакомыми, отвчала Летиція.

Онъ съ грубымъ восхищеніемъ поглядлъ на нее и на другихъ.

— Это мн совсмъ не трудно, я радъ такимъ важнымъ знакомымъ, сказалъ Алленъ съ неуклюжей шутливостью, которая составляла единственное изъ его соціальныхъ достоинствъ.

Молчаніе послдовало за этимъ краткимъ разговоромъ. Марго разглядывала отвратительный рисунокъ съ невозможнымъ видомъ на Арундель-Кэстль, какъ будто въ немъ было рдкое художественное достоинство.

Ида съ гувернанткой разговаривали вполголоса, игнорируя присутствіе Аллена, Реджи вернулся на старое мсто къ окну, а Летиція снова занялась прерваннымъ рисованіемъ. Аллена оставили стоять посреди комнаты, и онъ не умлъ ни уйти, ни возобновить разговоръ, онъ смутно чувствовалъ, что нарушитъ общественныя приличія, если заговоритъ съ гувернанткой, да онъ и не зналъ, что ей сказать. Ему хотлось поговорить съ Марго о Трувил, но ея обращеніе было черезъ-чуръ сухо, суше даже обыкновеннаго. Онъ удивлялся, почему она стала такая неласковая. Онъ только-что собрался съ духомъ, чтобы сдлать какое-то замчаніе, какъ за дверью послышался шелестъ платья, и м-съ Чевенингъ, улыбающаяся и однако съ видимой тревогой вч? глазахъ, появилась въ комнат.

— Итакъ вы нашли дорогу, милый Алленъ? обратилась она къ нему. И вы уже совсмъ какъ дома, я вижу. Дти, я привела м-ра Чадвика, который хочетъ взглянуть на васъ. Джошуа, они вс здсь., войдите.

Послышались чьи-то тяжелые шаги, спускавшіеся съ лстницы, и вошелъ Чадвикъ.

— Дорогіе мои, сказала мать, вотъ человкъ, который хочетъ быть добрымъ и ласковымъ отцомъ вамъ, и я знаю, что вы будете добрыми дтьми, и онъ будетъ вами гордиться.

Они вс подошли другъ за другомъ и были представлены Чадвику, кототорый повидимому сознавалъ, что положеніе не совсмъ ладное.

— Итакъ вотъ ваши цыплята? сказалъ онъ, ну, какъ бы ни было, а въ Агра-Гауз намъ не будетъ скучно! Ну, мои милые, я надюсь, что мы будемъ добрыми друзьями. Вы теперь знаете, кто я. Ваша мамаша такъ добра, что согласилась быть моей женой, и вы вс будете жить со мной въ довольств, не правда ли? Честное слово, Селина, у васъ прекрасивыя дти, ими можно гордиться! Алленъ, дружище, какъ ты находишь своего новаго брата и сестеръ? нравятся они теб?

— Да… благодарю васъ, папенька, отвчалъ Алленъ, по обыкновенію не находя тхъ словъ, какія ему были нужны.

— Милыя мальчикъ, замтила м-съ Чевенингъ, приходите какъ можно чаще, пока мы здсь… они будутъ очень рады васъ видть, а Марго вдь ваша старая знакомая.

— Ахъ, вы тутъ, молодая двица, сказалъ Чадвикъ, вы такъ притаились, что я васъ и не замтилъ. Подойдите ближе, неужто вы не хотите и поздороваться со старымъ знакомымъ? Вы не такъ здоровы на видъ, какъ были въ Трувил. Я порядкомъ напугался, когда вы съ мамашей ухали и не оставили даже карточки на прощанье. Вы безпокоились о сестр, не такъ ли? это очень понятно. Хотя теперь она и не похожа на больную. Ну что, вы не ожидали такого оборота длъ?

Марго принудила себя вложить пальчики въ его руку и перенести его громогласную и хвастливую манеру. Она дивилась про себя: такъ ли страдаетъ отъ нея мать, какъ и она, но нтъ… м-съ Чевенингъ пріятно улыбалась, ршивъ повидимому находить все прекраснымъ въ своемъ будущемъ муж.

Чадвикъ больше затмъ, чтобы скрыть смущеніе, обошелъ вокругъ стола и увидлъ на немъ листъ бумаги съ рисунками карандашемъ и самаго первобытнаго искусства.

— Это что такое? спросилъ онъ, это художникъ?

— Летиція, подозрваю, отвчала мать.

— Это вы, миссъ? подите сюда и разскажите намъ, что это изображаетъ.

— Мн… мн бы не хотлось, отвтила Летиція застнчиво.

У ней было обыкновеніе придумывать рисунки, подходящіе къ обстоятельствамъ и благодаря которымъ она попадала въ просакъ.

— Не упрямься, душенька, сказала м-съ Чевенингъ, длай, о чемъ тебя просятъ… не заставляй ждать.

— Это просто исторія одна, объяснила, наконецъ, Летиція, а это къ ней рисунки, но только вы держите ихъ вверхъ ногами.

— О! вотъ что, а я и не замтилъ! Ну, кто же это въ соломенной шляп съ зонтикомъ въ рукахъ?

— Это не соломенная шляпа, отвчала Летиція, забывая все, кром своего искусства, это ореолъ — какъ, бываетъ у святыхъ, знаете, у старинныхъ мастеровъ. А въ рук у нея не зонтикъ, но нчто въ этомъ род. Она покрываетъ имъ бдную маленькую двочку (вотъ двочка тутъ въ углу), потому что ея мамаша вышла вторично замужъ и ее выгнали изъ дому.

— Летиція, не дразни м-ра Чадвика! перебила м-съ Чевенингъ, дтямъ приходятъ въ голову такія глупыя фантазіи, Джошуа, но они ничего худаго не хотятъ сказать.

— Ну выяснимъ это дло разъ навсегда, сказалъ Чадвикъ грубовато, но не безъ доброты, итакъ вы думаете, что маленькихъ двочекъ, мамаши которыхъ вторично выходятъ замужъ, всегда выгоняютъ? Ну вамъ святая не понадобится въ покровительницы… пусть она подождетъ, пока вы будете очень непослушной двочкой и заслужите, чтобы васъ выгнали изъ дому. Тогда пускай она принесетъ свой зонтикъ!

— Я наврное буду когда-нибудь непослушна, отвчала добросовстная Летиція, которая по опыту знала, что это неизбжно, но только, знаете, немножко непослушна.

— Ну вамъ придется быть очень и очень непослушной, прежде чмъ я васъ выгоню изъ дому, да и то я два раза подумаю, прежде чмъ сдлаю это. Меня самого выгнали изъ дому, и я знаю, каково это!

Онъ гладилъ ее по голов, говоря это, и Летиція, хотя и пошатнулась слегка подъ его тяжелой рукой, но почувствовала, что ей нечего серьезно опасаться умереть подъ заборомъ.

— Ну, сказалъ Чадвикъ, котораго нельзя было обвинить въ избытк чувствъ, они сдлаютъ изъ бифштекса подошву, если мы не вернемся скорехонько въ гостинницу, Алленъ, дружище! До свиданія, мои милые… мои милые! скоро опять увидимся!

Когда двушки остались опять одн, наступило осторожное молчаніе, нарушенное Марго.

— Ну что я очень преувеличила? спросила она. Разв нашъ будущій братъ не обольстителенъ? и разв мы не можемъ имъ гордиться?

— Марго, сказала Летиція, назовешь ли ты его джентльменомъ?

— Еслибы я назвала его греческимъ богомъ, то отъ моихъ словъ онъ имъ не сдлается. Почему ты спрашиваешь?

— Я думала только, отвчала Летиція, мысли которой легко перескакивали съ одного предмета на другой, что бываютъ джентльмены, которые не джентльмены, и что бываютъ другіе, которые хотя и не джентльмены, но джентльмены… къ которымъ онъ принадлежитъ по-своему, Марго?

— Я не съумю сказать теб этого, милочка. А теперь пора теб и Реджи одваться къ обду… ну скорй, отправляйтесь!

Когда они ушли, Ида сказала съ трагическимъ стономъ:

— Это право ужасно, Марго! Генни, неужели вамъ насъ не жаль?

— Конечно, жаль… только вы знаете, мн не слдуетъ этого говорить.

— Нтъ, конечно, милая бдняжка. О! еслибы только они оставили васъ, Генни, они не прогонятъ васъ, Генни! и вы сами, вы не бросите насъ?

Миссъ Гендерсонъ успла оставить свою мысль на счетъ перемны мста, эти Чадвики, ясно, были очень богаты… ей можетъ быть даже прибавятъ жалованья, если она останется. Къ тому же она по-своему была привязана къ Ид, да и таланты ея были не такъ обширны и разнообразны, чтобы ей легко было найти другое мсто при современной конкурренціи. Она ршила поэтому употребить вс усилія, чтобы остаться.

Даже еслибы м-съ Чевенингъ и пожелала отъ нея отдлаться — что было очень возможно — то ей задолжали жалованье за нсколько мсяцевъ и, вроятно, найдутъ не совсмъ удобнымъ сразу выплатить его: хитрая гувернантка догадывалась, что ея хозяйка откроетъ будущему мужу не сразу размръ своихъ долговъ.

Поэтому миссъ Гендерсонъ съ жаромъ отвчала, что не оставитъ свою возлюбленную Иду въ такую тяжелую минуту, если ее къ тому не принудятъ, что она надется, молитъ Бога, чтобы ради ея заслугъ ее не прогоняли на вс четыре стороны… и что врядъ-ли даже Чадвики сдлаютъ это.

— Какъ ты думаешь, мамаша непремнно выйдетъ замужъ за этого человка, спросила Ида у Марго, вдь она мижетъ еще перемнить свои намренія. Нельзя ли намъ объяснить ей, какъ эта мысль намъ ненавистна? Онъ могъ бы отказаться, еслибы узналъ.

— Неужели ты думаешь, я объ этомъ не старалась? замтила Марго, она говоритъ, что длаетъ это для насъ. Для насъ! повторила она, какъ бы смакуя иронію этихъ словъ. Но я въ одномъ убждена: она ршила это сдлать, и ничто въ мір, никакія наши слова и никакіе поступки не заставятъ ее отказаться. Мы, какъ видишь, вполн безпомощны. Если мы покажемъ имъ, что чувствуемъ, то будемъ только смшны въ ихъ глазахъ. Да что, продолжала она съ глубокимъ негодованіемъ, мамаша только-что сказала, что если я вздумаю открыто ей сопротивляться, то она отошлетъ меня… разлучитъ со всми вами… Она сказала, что для нея нтъ другаго выхода.

— О, Марго! воскликнула Ида.

— Ты видишь, въ чемъ опасность… мы должны перенести это съ яснымъ лицомъ. Не надо лицемрить, но если мы хотимъ, чтобы насъ не разлучали, то должны быть осторожны. Мы должны быть вжливы съ нимъ… ну, и если мамаша навязываетъ намъ его ужаснаго сына, должны переносить его общество, какъ умемъ. Къ счастію, я научила его въ Трувил не разсчитывать на большую любезность.

— Какъ онъ былъ противенъ съ своимъ хвастовствомъ на счетъ богатства отца, его дома и все прочее? вскричала Ида.

— Мы должны пріучить себя къ такому разговору, намъ будутъ постоянно напоминать, какъ улучшилось наше матеріальное положеніе и какъ мы должны быть за это благодарны. Точно мы не были счастливы въ своемъ миломъ домик въ Чисвик.

— Ну, мы однако очень часто бранимъ его, по крайней мр я бранила, сказала Ида. Подобно глупой елочк въ сказк Андерсона, мы никогда не знаемъ, когда мы бываемъ счастливы. Но неужели мы въ самомъ дл должны полюбить этого несноснаго мальчишку, Марго?

— Полюбить его! нтъ! кто можетъ требовать такой вещи? Я ненавижу его и всегда буду ненавидть. Но не зачмъ ему это показывать. Нужно быть страшно грубой, чтобы онъ замтилъ наконецъ, что съ нимъ невжливы. Я старалась, но отложила всякое попеченіе. Мы будемъ обращать на него ровно столько вниманія, сколько неизбжно.

— Къ тому же, прибавила миссъ Гендерсонъ, есть столько способовъ держать людей на почтительномъ разстояніи, не давая имъ при этомъ повода пожаловаться.

— Мы именно такъ и будемъ съ нимъ обращаться! сказала Ида, и вы меня научите, Генни.

И въ то время, какъ эта тактика обсуждалась,— безсознательный врагъ прохаживался по лугу, радуясь своему неожиданному счастію, и думая, какое удовольствіе будетъ посвятить Марго во вс великолпія Агра-Гауза.

Въ сущности, недурно иногда быть нсколько тупымъ на пониманіе…

III.

Не стоитъ распространяться о томъ времени, которое Чевенинги и Чадвики провели въ Литльгамптон.

Для Марго то были дни остраго униженія, она чувствовала, что вс они, точно плнные, которыхъ влекутъ за колесницей варварскаго завоевателя.

Она не могла больше, какъ въ Трувил, надяться на скорое избавленіе, она не могла даже больше свободно выражать то, что думаетъ. Вещи, которыя прежде вызывали въ ней только презрніе, теперь заставляли краснть, такъ какъ непосредственно ее касались. И вся ея гордость возмущалась противъ ига, возложеннаго на нее.

То было преувеличенное чувство въ ней, предразсудокъ, который она воспитала въ себ такъ какъ даже Марго соглашалась, что самъ по себ союзъ съ богатымъ эксъ-плантаторомъ не представлялъ ничего унизительнаго. Правда, что первоначальное воспитаніе Чадвика и исключительно обособленная жизнь, какую онъ велъ въ Бенгаліи и по собственной охот, и благодаря своему поведенію, не способствовали развитію въ немъ хотя бы поверхностнаго общественнаго лоска. Но хотя онъ былъ и грубъ по натур, и озлобленъ ранними несчастіями, но не былъ совсмъ вульгаренъ по вншности. Онъ былъ довольно сносенъ и до сихъ поръ выказывалъ всевозможные знаки дружескаго расположенія къ тмъ, кому предстояло теперь зависть отъ него.

Но все же Марго не могла въ душ простить своей матери, что она снизошла до такого союза. Она бы вообще съ трудомъ примирилась съ вторичнымъ бракомъ матери, но въ настоящемъ случа ея неодобреніе усиливалось безразсудно упорной ненавистью къ неповинному Аллену.

Она была вынуждена скрывать ее, но не длала никакихъ усилій, чтобы побдить. Напротивъ того, она про себя питала, подзадоривала ее, старательно отмчая каждое безтактное слово, каждое вульгарное движеніе. Она не избгала больше его общества и даже поощряла его постоянныя усилія занимать ее разговоромъ, съ злобнымъ намреніемъ не щадить себя.

Алленъ былъ снова на седьмомъ неб, она снова обращалась съ нимъ, какъ въ счастливые трувильскіе дни, слушала его разговоръ и давала отвты, скрытую иронію которыхъ онъ не могъ уловить.

Кром того съ нею теперь были ея сестры, и съ ними она была мягка и естественна, а порою и весела, когда забывалась, а онъ-то — мы знаемъ какъ ошибочно, бдняга — воображалъ, что участвуетъ въ ихъ интимной жизни, и былъ очень радъ въ душ. Ахъ! еслибы она только захотла быть для него настоящей сестрой! больше онъ бы ничего не требовалъ, потому что больше и не могъ ничего ожидать…

Хотя, говоря это себ, онъ хорошо зналъ въ то же время, что въ душ его ростетъ чувство, которое онъ боялся назвать и которое, онъ зналъ, не принесетъ ему счастія. И однако онъ не убилъ въ себ эту безнадежную страсть, когда было время, но далъ ей развиться, прикрывалъ ее инымъ названіемъ, какъ это длали до него многіе боле умные и образованные люди.

Онъ употреблялъ вс усилія, чтобы заслужить расположеніе младшихъ членовъ фамиліи, но до сихъ поръ, за исключеніемъ Реджи, послдніе не отзывались на эти усилія. Да и Реджи благоволилъ къ странному новому брату только потому, что открылъ, что у того очень много карманныхъ денегъ и что его всегда можно подбить накупить лакомствъ, которыя Реджи и подалъ одинъ, такъ какъ Летиція отказывалась отъ нихъ даже тогда, когда ихъ предлагалъ ей братъ.

Нежеланіе Летиціи сблизиться съ нимъ огорчало Аллена, потому что онъ чувствовалъ большую симпатію къ Летиціи съ ея скромнымъ достоинствомъ и откровенной, безстрашной манерой, онъ охотно подружился бы съ нею, еслибы она захотла. Но привязанность Летиціи нельзя было купить, а примръ старшихъ мшалъ ей проявить дружелюоіе, которое, быть можетъ, безъ того она бы и оказала ему.

Ида интересовала Аллена гораздо меньше, она меньше старалась обуздать свой языкъ, и онъ даже доходилъ до того, что подозрвалъ, что она намренно говоритъ непріятности. Она была при этомъ жеманна и сварлива и, не смотря на ея хорошенькое личико, нравилась ему гораздо меньше остальныхъ. Въ сущности говоря, нчто въ род антипатіи къ ней зародилось въ немъ въ т немногіе дни, какіе онъ провелъ въ Литльгамптон.

Время проходило главнымъ образомъ въ экспедиціяхъ въ различныя интересныя мстности: въ Арундель, въ Чистеръ, въ Уортингъ и пр., экспедиціи, которыми — какъ и въ Трувил — руководилъ Чадвикъ старшій.

М-съ Чевенингъ повидимому не смущалась никакими сомнніями на счетъ разумности предпринятаго ею шага. Она ршилась на него скоре, нежели думала, такъ какъ испугъ отъ ея мнимаго отъзда изъ Трувиля довелъ чувства Чадвика до кризиса, но она давно уже убдилась, что для того, чтобы выпутаться изъ финансовыхъ затрудненій, ей нужно или выдать дочь за богатаго или самой сдлать выгодную партію. Она навела тщательныя справки о финансовомъ положеніи Чадвика и одно время мечтала о возможности выдать Марго за его единственнаго сына.

Но когда Алленъ появился на сцен, даже м-съ Чевенингъ вынуждена была отказаться отъ этой мысли.

Марго была непреклонна, и мать благоразумно поняла, что тутъ она безвластна.

Тмъ временемъ его отецъ выказалъ признаки, что ему хотлось бы больше чмъ простой дружбы, онъ не уврялъ, что влюбленъ, но все чаще и чаще толковалъ о своемъ большомъ безлюдномъ дом и о томъ, что ему нужна жена, которая бы поставила его на дружескую ногу съ графствомъ. Его не пугаетъ, что у него будетъ такъ много падчерицъ и пасынокъ: онъ такъ богатъ, что на всхъ хватитъ.

М-съ Чевенингъ устала отъ разстроенныхъ длъ, отъ непрерывной и постоянно возростающей борьбы между приходомъ и расходомъ. Ей хотлось доставить Марго возможность сдлать блестящую партію, надо было подумать о судьб двухъ другихъ дочерей и о воспитаніи сына.

Какъ жена богатаго эксъ-плантатора, она могла вполн разсчитывать на вс эти преимущества, онъ не былъ воспитанъ, но она могла вышколить его, когда понадобится, и вообще держать на заднемъ план.

И такъ м-съ Чевенингъ очень быстро убдилась, что единственное, что ей остается — это принять его предложеніе, на которое онъ потребовалъ категорическое и немедленное: да или нтъ.

Поэтому наговоривъ изящныхъ фразъ о томъ, что ‘рада дать отца’ своимъ ‘сиротамъ дтямъ’, и сама заступить мать ‘бдному Аллену’, она согласилась, ршивъ про себя, что еслибы оказалось, что справки ея неврны относительно главнаго пункта, то она всегда успетъ порвать.

Чадвикъ ничего не замчалъ, всему врилъ и былъ очень доволенъ. Онъ считалъ, что заключалъ необыкновенно выгодную дловую сдлку. Онъ женится на вдов, все еще красивой и настоящей лэди. Съ нею и ея красавицами дочерьми, которыя будутъ служить магнитомъ въ Агра-Гауз, ему не придется доле жаловаться на одиночество, общество графства, скоро приметъ его въ свои члены.

Что касается Аллена, то для него тоже общество живыхъ хорошенькихъ двушекъ будетъ необыкновенно важно, это научитъ его вещамъ, которымъ (его отецъ начиналъ смутно догадываться объ этомъ) ему необходимо научиться.

Да! его-первый бракъ былъ ошибкой! онъ понималъ это теперь, когда заплатилъ за него двадцатилтнимъ изгнаніемъ и тяжкимъ трудомъ. Второй бракъ его будетъ удачнымъ съ общественной точки зрнія.

И такъ вотъ каково было настроеніе различныхъ лицъ, заинтересованныхъ въ этомъ дл.

Слдуетъ упомянуть, что одинъ смиренный членъ фамиліи Чевенингъ отнесся къ Аллену съ дружелюбіемъ, въ которомъ не было ни тни эгоизма или разсчета — и это бульдогъ Ярроу. По какой-то неизъяснимой причин бульдогъ съ самаго начала принялъ его съ непоколебимой симпатіей, ласково глядя на него золотисто-карими глазами, дружески подавая ему свою честную лапу и просовывая громадную голову подъ мышку Аллену при всякомъ удобномъ случа.

За это Летиція читала ему нотаціи, когда оставалась съ нимъ вдвоемъ, считая съ его стороны такое поведеніе предательствомъ и передачей непріятелю. И даже Марго, которой онъ номинально принадлежалъ, въ душ огорчалась этимъ, хотя и не удостоивала открыто замчать проявленіе такого дурнаго вкуса у Ярроу.

Алленъ ничего не понималъ въ собакахъ и никогда въ жизни не имлъ своей собаки, но онъ былъ благодаренъ догу за его предпочтеніе и считалъ хорошимъ предзнаменованіемъ, что собака Марго такъ полюбила его. Когда наступилъ конецъ его пребыванію съ Чевенингами, какъ это случилось по истеченіи нсколькихъ дней, когда они ухали въ Лондонъ, онъ почувствовалъ себя почти такимъ же несчастнымъ, какъ въ то злосчастное утро въ Трувил, когда онъ узналъ, что Марго ухала.

Но теперь дло стояло не такъ плохо, онъ увидится съ ними въ Чисвик зимою, а ранней весной они переберутся въ Агра-Гаузъ (названный такъ ддомъ въ вид надменнаго вызова и въ память его торговыхъ длъ въ Индіи, которыя его обогатили), а потому онъ могъ и потерпть пока.

Недли, наступившія вслдъ за тмъ, показались ему скучноватыми, отецъ большею частью отсутствовалъ изъ города, и Алленъ жилъ въ своемъ новомъ дом съ тетушкой, которая воспитала его и которую Чадвикъ на время водворилъ въ немъ, какъ домоправительницу.

Само собою разумется, что Алленъ не имлъ ни малйшаго понятія о стрльб или объ охот, главный грумъ, въ вдніи котораго находилась конюшня, давалъ ему время отъ времени урокъ верховой зды, но Алленъ до такой степени не выказывалъ никакихъ способностей къ ней, и груму было просто стыдно кататься съ нимъ.

— Онъ сидитъ, какъ мшокъ на лошади, жаловался онъ знакомымъ на сел, — совсмъ какъ мшокъ, ну вотъ его отецъ, хоть и не Богъ всть какой наздникъ, а все же сидитъ, какъ слдуетъ, а этотъ Алленъ, ну совсмъ, совсмъ какъ мшокъ.

Не успшне шла у него и стрльба, онъ не зналъ никого изъ окружающихъ помщиковъ, а въ Агра-Гауз не было охоты въ настоящемъ смысл этого слова, и она ограничивалась возможностью промахнуться по случайно забжавшему кролику.

Тетушка же его, хотя и стала обращаться съ нимъ съ почтеніемъ, какъ того требовала перемна въ его обстоятельствахъ, не была пріятнымъ собесдникомъ, въ особенности когда рчь заходила о вторичномъ брак ея зятя.

— Не понимаю, къ чему ему жениться, въ его годы, часто замчала она, когда они сидли въ большой столовой, съ красивой мебелью и богатыми обоями.— Я бы могла за всмъ присмотрть. Но нтъ, ему этого мало, нужно ему непремнно жениться на первой женщин, которая поймала его на удочку… вдь она вдова, говорили мн. И у нея есть дти?

— Четверо, отвчалъ Алленъ, внутренно ликуя,— одна взрослая дочь… молодая лэди, знаете?

— Ахъ! свтская вдова съ дтьми, соображала тетушка.— Ну ужь не знаю, что сказала бы твоя бдная мать, еслибы это увидла. Мн говорить тутъ ничего не приходится… хотя я жалю тебя, очень жалю…

— Незачмъ, тетушка, обыкновенно отвчалъ Алленъ,— я очень радъ.

— Радъ? ты? ну такъ скажу теб, Алленъ Чадвикъ, что ты глупе, чмъ я думала. Но вотъ увидишь современемъ и поймешь свою ошибку.

И миссъ Ригли принималась за вязанье съ презрительно-насмшливымъ видомъ.

Насколько позволялъ ея ограниченный кругозоръ, она исполнила свой долгъ относительно племянника, и хотя тотъ не вышелъ такимъ дльнымъ малымъ, какъ бы ей хотлось, и такимъ бойкимъ и красивымъ, какъ нкоторые изъ знакомыхъ ей мальчиковъ, но она по-своему любила его и жалла, потому что онъ не умлъ соблюдать свою выгоду и отстаивать свои интересы.

‘Онъ похожъ въ этомъ на мать’, думала она, ‘та дала бы отрзать себ голову, еслибы ее о томъ попросили’.

Въ то время, какъ Алленъ съ нетерпніемъ ждалъ, чтобы наступилъ день, который сдлаетъ его членомъ семьи Марго, эта двица оплакивала каждый часъ, который приближалъ ее къ этому моменту. Боле чмъ вс другіе домашніе, она полюбила живописный, старомодный домъ на рк, въ которомъ провела послдніе нсколько лтъ. Онъ былъ теменъ и мраченъ отъ ползучихъ растеній, обвивавшихъ его фасадъ, и втки старинныхъ вязовъ почти касались большихъ полукруглыхъ оконъ.

Рка, въ настоящее время года свинцовая и окутанная туманомъ, катила свои воды по ту сторону узкой дороги. По ночамъ она слышала, какъ вода ударяла о берегъ и обмывала его подъ ея окномъ, и удивлялась, какъ она могла находить когда-то этотъ звукъ тоскливымъ. Быть можетъ, въ немъ была нкоторая меланхолія, но теперь, когда у нея не было причины радоваться, рка, казалось, скромно и деликатно раздляла ея печаль… ей пріятно было фантазировать, что рк жаль потерять ихъ.

И домъ, такой прохладный лтомъ, и такой комфортабельный зимой, съ такимъ изяществомъ и гармоніей въ его поблеклыхъ тонахъ и стариной мебели,— домъ тоже сталъ ей очень дорогъ! Она не подозрвала до сихъ поръ, какъ ей будетъ тяжело разстаться съ нимъ, промнять его, и на что же?

На деревенскій домъ, выстроенный удалившимся отъ длъ купцомъ! Старшій Чадвикъ былъ ничмъ инымъ, какъ купцомъ. Сердце ея вновь закипало негодованіемъ на мать.

Когда лэди Яверландъ услышала про ршеніе, принятое младшей сестрой, она сдлала то, на что не находила времени уже много лтъ: похала въ парадной карет изъ Портменъ-Сквера въ Чисвикъ, и такъ какъ къ дому подъхать было нельзя, потому что дорожка передъ нимъ была въ сущности простой тропинкой, предназначенной для пшеходовъ, то ей пришлось выйти изъ экипажа, оставивъ его на самомъ ближайшемъ поворот къ дому, причемъ у кучера было такое выраженіе на лиц, что онъ отвергаетъ всякую личную отвтственность въ томъ, что захалъ въ такое мсто, между тмъ какъ выздной лакей въ мховой шапк величественно остановился у подъзда стариннаго, обвитаго плющемъ домика.

Лэди Яверландъ привезла съ собою меньшую дочь, Валерію, и по приглашенію матери Марго повела кузину въ свою комнату. Об двушки никогда не были близки. Высокородная миссъ Валерія Бредингъ, хотя и патриціанка, была нехороша собой, ей досадно было видть красоту кузины, и она покровительственно обращалась къ ней, что въ свою очередь досаждало той.

— Разскажите мн все, какъ было, начала она, усаживаясь въ кресло. Меня это такъ интересуетъ. Когда будетъ свадьба тети Селины? вы, я думаю, ужасно рады.

— Мамашина свадьба назначена вскор посл новаго года, Валерія, и я вовсе не ужасно рада. Я считаю, что это ужасно!

— Какая ты курьезная особа! проговорила томно кузина, я нахожу, что это самая счастливая вещь, какая могла съ вами случиться? Мн говорили, что онъ очень богатъ.

— На что намъ богатство! разв ты думаешь, что мы не были счастливы и безъ него.

— Я, конечно, думала, отвчала миссъ Валерія, оглядывая комнату, убранство которой несомннно отличалось больше вкусомъ, нежели роскошью, что вамъ пріятно будетъ бывать въ обществ, — чмъ вы не могли много пользоваться, живя такъ, какъ вы жили до сихъ поръ. Теперь, я думаю, вы будете проводить сезонъ въ Лондон, вызжать въ свтъ и все такое. Вамъ это понравится, все это будетъ для васъ такъ ново. Это не то, какъ еслибы вы съ дтства къ этому привыкли, какъ я напримръ.

— Не знаю, гд мы будемъ жить… по всей вроятности въ деревн большую часть года, но знаю, что нигд не буду довольна. Я бы презирала себя, еслибы была довольна.

— Какъ это глупо, милая, замтила кузина, съ тономъ превосходства, который въ самомъ дл могъ вывести изъ терпнія, а мы находимъ, что это отлично во всхъ отношеніяхъ.

— Понятно, горячо проговорила миссъ Чевенингъ, гораздо пріятне имть богатыхъ родственниковъ, чмъ бдныхъ, хотя бы съ ними совсмъ почти и не видться. Не будемъ больше спорить, Валерія, мы согласны, что должны были бы считать себя на верху благополучія, но такъ глупы, что не считаемъ. А теперь поговоримъ о другомъ.

— Да я и сама нисколько не желаю продолжать этотъ разговоръ, но должна сказать, что если вы схоронитесь въ такой глуши, то странно жаловаться на то, что люди не здятъ къ вамъ въ гости… право, странно.

— Неужели, Валерія? ну такъ я больше не буду жаловаться. Пойдемъ въ классную. Ида и Летиція будутъ такъ рады тебя видть.

Леди Яверландъ простилась самымъ радушнымъ образомъ.

— Прощай, милая Селина, сказала она, вставая, я надюсь, что на будущее время мы будемъ чаще видться. Я такъ довольна, такъ довольна, что и сказать не могу. Привези ко мн м-ра Чадвика какъ-нибудь… постой… прізжайте въ среду… нтъ, у меня что-то такое есть на среду, я знаю. Въ четвергъ, значитъ? или стой, въ четвергъ кто-то у насъ завтракаетъ, намъ не будетъ минутки свободной… Валерія, милая, свободны мы въ пятницу? о! я забыла про этотъ несносный концертъ у Брутонъ! Ну такъ я напишу и назначу день. И непремнно сообщите мн о дн свадьбы… Я непремнно пріду. Робертсъ, велите Дженингсу подавать.

И такъ леди Яверландъ съ дочерью дошли пшкомъ до своего великолпнаго экипажа, который покатился вдоль рки, мимо оголенныхъ деревьевъ и полуразрушенныхъ домовъ.

Лэди Яверландъ въ самомъ дл была очень довольна. Она вышла замужъ за богатаго фабриканта, который за услуги, оказанныя своей партіи, былъ возведенъ въ пэры нсколько лтъ тому назадъ и получилъ титулъ барона Яверланда. Посл того какъ ея мужъ получилъ такое общественное отличіе, она заняла такое мсто въ обществ, какое уже не позволяло ей такъ часто видться съ сестрой, въ особенности, посл того какъ м-съ Чевенингъ, овдоввъ и пустившись въ неосторожныя спекуляціи, поглотившія главную часть ея состоянія, вынуждена была удалиться за предлы того радіуса, какой признается обществомъ и его кучерами.

Она однако испытывала угрызенія совсти и постоянно собиралась ‘какъ-нибудь помочь бдной, милой Селин’, утшая себя, что жизнь должна быть очень дешева въ Чисвик и что если Селина дйствительно нуждалась, то написала бы и попросила помочь ей.

Теперь же, когда Селина готовилась заключить такой разсудительный бракъ, сердце лэди Яверландъ естественно согрлось относительно сестры, и она могла безнаказанно быть съ нею радушна… отсюда и ея визитъ.

— Милая Селина, говорила она дочери дорогой, она кажется такъ довольна и счастлива, такъ хорошо о немъ отзывается, мн пріятно было слышать. У ней теперь будетъ все, что ей нужно, и эти бдныя двушки будутъ обезпечены. Надо будетъ послать ей хорошенькій свадебный подарокъ. Ты мн поможешь выбрать. Марго, должно быть, въ восторг?

— Не могу сказать, чтобы она была въ восторг, промямлила миссъ Валерія, мн показалось, что она даже недовольна.

— Глупая двушка! Ну, да она должна будетъ подчиниться неизбжному.

М-съ Чевенингъ стояла у окна, улыбаясь и посылая воздушные поцлуи сестр, пока та, закутанная въ дорогіе мха, осторожно двигалась по узкой тропинк.

— Прощайте, прощайте, милая, поскоре прізжайте опять! говорила она, скоре отъ полноты чувствъ, нежели съ тмъ, чтобы ее слышали. Какая жалость, что эта двушка такъ дурна собой! А Гвендолина кажется на двадцать лтъ старше, чмъ когда я ее видла въ послдній разъ. Но я все-таки очень довольна, что она прізжала. Ты видишь теперь, Марго, что моя родная сестра не считаетъ, что я унизила себя своимъ выборомъ, чтобы тамъ ни думала моя дочь!

— Когда вы поведете м-ра Чадвика къ тет Гвендолин, мамаша, сказала Марго, вы возьмете съ собой Аллена?

— Не вижу никакой надобности въ этомъ, да онъ еще и не годится для общества, бдный мальчикъ.

— Нтъ, но вы считаете, что онъ годится для нашего общества, не правда ли?

— Я думала, что не услышу отъ тебя такихъ непріятныхъ вещей, Марго.

— Мама! страстно заговорила двушка, я не могу вчно молчать… вы должны позволить мн высказывать иногда, что я чувствую, когда мы одн. Я стараюсь обращаться съ м-ромъ Чадвикомъ такъ, какъ вы желаете. Я… я даже начинаю привыкать къ нему. Но Алленъ… мамаша, не можете же вы думать, что мн легко выносить его постоянное общество… что я могу смотрть на него, какъ на брата! Я знаю, что вы думаете, что поступаете во всемъ для нашего блага.. можетъ быть, оно такъ и есть для другихъ… но должны же вы понять, что не могу я иногда не чувствовать себя несчастной… я сама, и съ своей точки зрнія!…

Она стояла передъ матерью высокая и стройная, съ выраженіемъ непобдимой гордости на прекрасномъ лиц, и однако въ голос ея было нчто жалобное и трогательное, и у матери на минутку сердце съежилось отъ угрызенія совсти.

М-съ Чевенингъ мысленно представила себ своего будущаго пасынка и поставила его рядомъ съ дочерью, эффектъ вышелъ каррикатурный, и протестъ дочери могъ возбудить нкоторую симпатію.

— Хорошо, хорошо, душа моя, сказала она съ легкимъ вздохомъ, я не требую, чтобы ты не чувствовала того, что весьма естественно чувствовать, но уврена, что современемъ ты убдишься, что я права, поступая такимъ образомъ. А если вся бда въ Аллен, прибавила она, то имй каплю терпнія. Молодые люди обыкновенно не засиживаются дома.

IV.

Прошло довольно времени, прежде нежели лэди Яверландъ собралась назначить день для знакомства съ будущимъ мужемъ сестры, но наконецъ-таки собралась и прислала приглашеніе даже къ обду.

— Лучше пригласить ихъ обдать, говорила она мужу, мн не хочется, чтобы Селина чувствовала себя заброшенной, и это насъ нисколько не свяжетъ на будущее время. А если мы теперь не пригласимъ ихъ, то придется пригласить ихъ поздне, въ замокъ.

— Обдъ былъ совсмъ семейный… только мы одни, говорила впослдствіи лэди Яверландъ. И дйствительно: даже дочери ея отсутствовали, хотя ихъ отсутствіе и не было объяснено никакъ.

Обдъ показалъ, что нельзя разсчитывать на установленіе особенно дружескихъ сношеній между обдающими. Чадвикъ достаточно видлъ свтъ, чтобы не чувствовать себя смущеннымъ въ присутствіи пэра, но онъ больше, чмъ слдовало, старался показать, что ему все равно. Въ дйствительности онъ такъ много говорилъ и такъ безусловно противорчилъ своему хозяину, что лордъ Яверландъ, хотя и скромнйшій и мягчайшій изъ нобльменовъ, наконецъ разсердился, и его жена нашла нужнымъ остановить спорщика.

— Быть можетъ, вы не знаете, м-ръ Чадвикъ, такъ я вамъ объ этомъ сообщу, сказала она съ загадочной холодностью, что вопросъ объ индиго и въ сущности вообще остъиндскія дла служили постояннымъ предметомъ изученія для лорда Яверланда, впродолженіи многихъ лтъ!

— Это ничего не значитъ, милэди. Вотъ, еслибы милордъ сказалъ мн, что самъ тамъ былъ, тогда иное дло!

— Моя мечта была, сказалъ вжливо хозяинъ дома, постить страну, которая меня такъ интересовала, но, конечно…

— Мечта такъ и осталась мечтой! перебилъ его Чадвикъ съ громкимъ смхомъ. Вотъ въ томъ-то и дло. Но, по правд сказать, вы немного узнали бы, еслибы и създили въ Индію: она бы васъ кругомъ провела и показала бы вамъ ровно столько и какъ разъ то, что ей желательно и посл шестинедльнаго пребыванія вы бы вернулись и написали бы статью въ журналъ или книгу, и думали бы, что ршенъ весь вопросъ. Ну, а я тамъ былъ, я тамъ жилъ двадцать слишкомъ лтъ, и знаю то, о чемъ говорю, и могу сказать вамъ, а вы можете поврить мн.

— Извините меня, сухо перебилъ лордъ Яверландъ, есть вещи, которыхъ я ршительно ни отъ кого не желалъ бы выслушивать… Селина, что этотъ годъ много было публики въ Трувил?

М-съ Чевенингъ конечно видла, что ея будущій мужъ произвелъ не особенно благопріятное впечатлніе, но отнеслась къ этому философически.

Она не особенно интересовалась, будетъ или нтъ часто видться съ сестрой. Ихъ пути давно уже разошлись, и хотя она желала показать Чадвику, что если она бдна, то вовсе не авантюристка, однако не ожидала отъ этого свиданія никакихъ дальнйшихъ результатовъ.

Даже рзкости Чадвика не производили на нее никакого впечатлнія, онъ былъ ‘такой’, и его не перемнишь, но она была рада, что Марго, которую тоже пригласили къ обду, отказалась хать: ей непріятно было бы видть выраженіе лица дочери, какое оно наврное приняло бы въ этомъ случа.

Когда об сестры остались вдвоемъ въ большой гостиной, лэди Яверландъ начала не безъ нкотораго колебанія:

— Я надюсь, Селина, что ты вполн, вполн уврена, что поступаешь благоразумно, выходя за мужъ.

— Право, Гвендолина, я въ такихъ уже лтахъ, что могу оама знать, что благоразумно и что нтъ. Да вс эти годы никто и не мшался въ мои дла…

— И славную кашу ты изъ нихъ сдлала, вертлось на язык у лэди Яверландъ, но она сказала:— не сердись на меня, Селина, я не могу не спрашивать, мы совсмъ не того ожидали.

— Все это прекрасно, Гвендолина, и я не утверждала, что вышла бы замужъ, еслибы не была такъ страшно бдна. Но что же мн длать, вдь ты мн не поможешь?

— Съ твоей стороны нехорошо такъ говорить. Ты никогда ни о чемъ не просила… хотя увряю тебя, что у меня такъ много расходовъ, что я сама иногда не знаю, откуда взять денегъ. Но теперь вдь все перемнится… ты больше не будешь бдна?

— Нтъ, не буду. И право же онъ очень добръ.

Узжая, Чадвикъ настойчиво просилъ хозяина и хозяйку дома постить его, въ его собственномъ дом въ Горскомб, посл бракосочетанія.

— Буду всегда радъ роднымъ Селины, милордъ, уврялъ онъ, только напишите строчку, что прідете тогда-то, увряю васъ, что ни мало не обезпокоите.

На это лэди Яверландъ отвчала ледянымъ тономъ, что м-ръ Чадвикъ очень добръ, но что они рдко теперь здятъ въ гости.

— Несносный человкъ! замтилъ лордъ Яверландъ, когда гости ухали. Я даже не помню, чтобы встрчалъ боле несноснаго человка. Съ какой стати Селина выбрала его?

— Бдная Селина! ей надо подумать о дочеряхъ. Онъ очень богатъ, говорятъ, но боюсь, что намъ невозможно будетъ водить съ ними знакомство.

— Я бы его не вынесъ въ деревн, я это знаю. Пусть Селина одна прізжаетъ, если хочетъ.

— Она и не ожидаетъ приглашеній. Она очень разсудительна въ нкоторыхъ вещахъ. Но во всякомъ случа мы исполнили нашъ долгъ, мы вдь не обязаны быть на свадьб. Я боюсь, Джоржъ, что ты провелъ очень скучный вечеръ.

— Да, мой другъ, я нашелъ его утомительнымъ.

— Подумай, каково же бдной Селин!

— Это ея дло, отвчалъ лордъ Яверландъ, уходя въ свою библіотеку.

Въ то же самое время Чадвикъ, провожая м-съ Чевенингъ домой, съ удовольствіемъ перебиралъ весь вечеръ.

— Мн кажется, Селина, говорилъ онъ, я далъ-таки его лордству маленькій щелчокъ, я обрзалъ его насчетъ Индіи… ты слышала. Я всегда прихожу въ ярость, когда эти фаты издаютъ законы объ индиго, когда сами ни бельмеса въ немъ не смыслятъ! Но, надюсь, я все же былъ вжливъ?

— Если можно, что сказать, такъ это то, что ты былъ слишкомъ съ нимъ почтителенъ, ршилась замтить м-съ Чевенингъ. Джоржъ не привыкъ, чтобы его безпрестанно называли ‘милордомъ’.

— Ну гд же безпрестанно! Я такъ вскользь сказалъ ‘милордъ’ разъ или два, вскричалъ Чадвикъ… Боже мой! Селина, неужели ты думаешь, что я не умю себя вести въ обществ… хотя бы провелъ полжизни съ неграми… ты, кажется, однако, думаешь, что я необразованный медвдь, чортъ побери!

— Право же, Джошуа, мн и въ голову ничего подобнаго не приходило! протестовала м-съ Чевенингъ, увидвъ, что его самолюбіе серьезно задто. И я уврена, что Джоржъ былъ пораженъ тмъ, что ты ему говорилъ… я слышала и думала, что ты во всемъ правъ.

— Правъ? еще бы нтъ! отвчалъ Чадвикъ, сразу смягчаясь: онъ совсмъ опшилъ, какъ ты могла замтить. Но онъ мн понравился, долженъ сказать, и сестра твоя кажется мн очень любезной женщиной… немного чопорна на мой вкусъ… но любезна.

— Гвендолина можетъ быть очень любезна, когда захочетъ, сказала ея сестра.

— Ну что жъ я могу похвастаться, что у меня есть лорды между родственниками, но вдь намъ отъ этого не хуже съ тобой, Селина. Не то, чтобы я не любилъ лордовъ, когда они такіе милые, но не гоняюсь за ними и вовсе не хлопочу о томъ, чтобы и они гонялись за мной!

— Не думаю, чтобы они стали теб надодать, не могла не отвтить м-съ Чевенингъ, но получила на это самый искренній отвтъ.

— Не совстно какому-нибудь лорду надодать мн.

——

Подходило Рождество, послднее, какое имъ предстояло провести на старомъ пепелищ, и уже одного этого факта было достаточно, чтобы испортить весь праздникъ для Марго, еслибы даже ей не предстояло обдать въ этотъ день за однимъ столомъ съ Алленомъ и его отцомъ.

Чадвикъ нанялъ квартиру на вс святки въ гостинниц въ Чисвик, и ршено было, что Алленъ прідетъ провести праздники вмст съ ними.

Онъ бывалъ въ дом почти такъ же часто, какъ и его отецъ, и двушкамъ приходилось занимать его — занятіе, которое он находили несноснымъ. Марго заставляла себя обращаться съ нимъ съ строгимъ терпніемъ, и какъ обыкновенно онъ принималъ это за увеличивающуюся съ ея стороны пріязнь и отвчалъ на нее тмъ, что Марго называла отвратительной фамиліарностью, хотя, еслибы она могла заглянуть къ нему въ душу, то увидла бы, что въ ней ничего нтъ кром чистйшаго уваженія къ ней и восторга.

Какъ бы то ни было, а она не хотла или не могла этого знать и, сколько могла, уклонялась отъ непріятнаго ей общества, стараясь сдерживать невольное раздраженіе, причиняемое ей уединенными прогулками.

Въ одну изъ такихъ прогулокъ она съ необъяснимымъ чувствомъ увидла, что ей на встрчу идетъ никто иной, какъ Ноджентъ Ормъ.

Ормъ, само собой разумется, такъ же скоро узналъ ее, хотя уже стемнло, и она была закутана въ мха. Люди, встртившіе хоть разъ въ жизни миссъ Чевенингъ, не легко ее забывали, и какъ нарочно въ эту минуту онъ думалъ о ней. Говоря правду, онъ какъ бы предчувствовалъ возможность этой встрчи, хотя пріхалъ въ Чисвикъ по постороннему длу.

Изъ этого можно заключить, что впечатлніе, какое произвела на него миссъ Чевенингъ, было глубже, чмъ онъ самъ думалъ въ то время. Онъ постоянно старался припомнить черты ея лица и выраженій, порою успшно, порою съ танталовой мукой о неопредленности своихъ воспоминаній.

Онъ много думалъ о ней, возстановляя въ ум сцену примиренія, происходившую наканун его отъзда и пытаясь проникнуть въ ея мотивы. Еслибы только онъ могъ быть увренъ, что она дйствительно дорожитъ его дружбой… еслибы она дйствительно была такой откровенной и искренней, какою иногда казалась и все это не было бы притворствомъ…. по какимъ-нибудь неизвстнымъ ему причинамъ…

Все это впрочемъ нисколько не вліяло на его аппетитъ и сонъ и только придавало нкоторую пикантность и романическій оттнокъ существованію, которое онъ уже начиналъ находить скучнымъ.

И вотъ теперь онъ увидлъ ее и тотчасъ убдился, какъ неврно передавала ея черты его память. Она была въ дйствительности гораздо красиве и миле. У него совсмъ ускользнула изъ памяти ея главная прелесть: смсь величественности и горделивости юной богини и граціи своевольнаго ребенка.

Она улыбнулась ему, протягивая руку, въ глазахъ у нея было доброе выраженіе, хотя ротикъ слегка дрожалъ, и она казалась мене оживленной и счастливой, чмъ тогда, когда онъ ее видлъ въ послдній разъ.

Она, очевидно, не забыла его, но ему показалось, что не очень рада въ настоящую минуту встрч съ нимъ.

— Какими судьбами?— спросила она.

Онъ объяснилъ, что пріхалъ по длу въ гостинницу Чисвика.

— Знаете ли, что вы выбрали самую дальнюю дорогу, чтобы попасть въ нее.

Онъ не нашелъ нужнымъ объяснять, что прізжалъ сюда уже не въ первый разъ и что нарочно сдлалъ крюкъ въ надежд повстрчаться съ ней.

— Неужели?— лицемрно спросилъ онъ.— Ну, во всякомъ случа, теперь дло непоправимое.

— Вы можете попасть на главную дорогу отсюда, если очень торопитесь, но это очень непріятный путь. Я иду какъ разъ домой, и если хотите, то мы можемъ пройти вмст часть дороги, и я покажу вамъ, какъ пройти въ гостинницу.

Миссъ Чевенингъ не подумала, да, кажется, и не особенно о томъ заботилась: прилично ли такое предложеніе съ ея стороны. Сначала боль отъ встрчи съ нимъ превысила удовольствіе, и ея первымъ движеніемъ было пройти мимо посл пустаго и незначительнаго обмна привтствій. Но когда она увидла явное удовольствіе въ его глазахъ, то у нея не хватило на это духа: все же пріятно будетъ поболтать съ нимъ, хотя все теперь и перемнилось.

Съ какою благодарностью и удовольствіемъ онъ принялъ ея предложеніе — нечего и говорить. Онъ опять нашелъ ее боле привтливой и прекрасной, чмъ когда-либо, онъ шелъ рядомъ съ нею, и она разговаривала съ нимъ съ прежней милой brusquerie, но только съ оттнкомъ печали въ голос, которая длала ему ее дороже, чмъ всякая веселость.

— Мн кажется, цлые годы прошли со времени пребыванія въ Трувил,— сказала она и прибавила:— я хочу сказать, что съ тхъ поръ такъ все перемнилось… для меня, по крайней мр.

Она думала про себя: слышалъ ли онъ о томъ, что было, а если слышалъ, то наврное пожалетъ ее.

— Надюсь, что къ лучшему?— сказалъ онъ.

Онъ, значитъ, ничего не зналъ, ршится ли она сообщить ему?

— Нтъ,— къ худшему, для меня, по крайней мр, больше не будетъ перемны къ лучшему,— отвтила миссъ Чевенингъ тономъ мрачнаго убжденія.

— Мн такъ жаль… отъ души жаль… я не смю разспрашивать… но… это не болзнь?

— Нтъ, не болзнь. Но… мы скоро разстанемся съ нашимъ хорошенькимъ домикомъ — это первое.

— Вы оставляете Англію?— тревожно спросилъ онъ.

— Нтъ, я, право, желала бы лучше это, чмъ… Но я пока не могу вамъ этого сказать, скажу немного погодя, если соберусь съ духомъ. А теперь разскажите мн про себя, что вы длали съ тхъ поръ, какъ мы разстались.

Видя, что она дйствительно желаетъ перемнить разговоръ, онъ пересказалъ ей, насколько могъ, о томъ, что длалъ въ продолженіи всего этого времени, а затмъ разговоръ перешелъ на общіе вопросы.

— Вы теперь не далеко отъ мста своего назначенія, м-ръ Ормъ, — сказала она, наконецъ, когда они дошли до перекрестка.— Я покажу вамъ кратчайшую дорогу къ вашей гостинниц.

— Къ гостинниц?— разсянно повторилъонъ.— Да, кстати — молодой человкъ радъ былъ ухватиться за каждый предлогъ, чтобы продлить разговоръ — я, кажется, не сообщалъ вамъ, къ кому я пріхалъ… Вы помните Чадвиковъ изъ Калифорніи…

— Очень хорошо помню, отвтила она.

Возможность, что онъ пріхалъ къ м-ру Чадвику, уже приходила ей въ голову… Она ожидала этого сообщенія и пыталась предотвратить его. Но напрасно.

— Я помню, что они были не изъ вашихъ любимцевъ, но, быть можетъ, вы съ интересомъ услышите, что отецъ собирается жениться.

Она скажетъ ему на комъ… но только не сейчасъ, она откладывала свое сообщеніе, можетъ быть, изъ желанія пощеголять передъ нимъ стоицизмомъ.

— Это интересуетъ меня… очень… сказала она съ загадочной улыбкой.— Вы знаете… вы слышали, на комъ онъ женится?

— Нтъ, я только узналъ о самомъ факт, да и то день или два тому назадъ. Мн жалко этого бднаго молодаго человка.

— Жалко… Жалко его?— внезапно вспылила миссъ Чевенингъ.— Я бы скоре пожалла кого другаго!

— Я вижу, что вы до сихъ поръ не простили ему!— сказалъ онъ, улыбаясь надъ тмъ, что ея прежняя и рьяная антипатія все еще не улеглась.— Вы жестоки къ нему, миссъ Чевенингъ.

— Но почему же его именно слдуетъ жалть отъ того, что отецъ женится?— настаивала она.

Самые пріятные разговоры вообще представляютъ черту, за которую мы, лучше сдлали бы, еслибы не переходили, о чемъ всегда сожалемъ впослдствіи: самъ того не подозрвая, Ормъ перешелъ за эту черту.

— Ну, какъ же, онъ единственный сынъ, — объяснялъ онъ: — ну, а изъ того, что я слышалъ, я могъ заключить, что лэди, которая выходитъ замужъ за его отца, длаетъ это вовсе не изъ безкорыстной любви. И хотя вы, конечно, не поврите, чтобы кто-нибудь могъ выдти за него по любви, но, во всякомъ случа, женщина, которая выходитъ замужъ изъ-за денегъ, врядъ ли будетъ доброй мачихой.

Они стояли на томъ мст, откуда ихъ пути расходились. Боль, негодующее удивленіе, стыдъ, вызванные въ ней его неосторожными словами, убили въ ней желаніе сообщить ему, на комъ женится Чадвикъ. Есть ли теперь мсто состраданію… тому почтительному состраданію, на которое она разсчитывала? Какъ могла она сказать ему… посл такихъ словъ?

Такъ вотъ какъ свтъ смотритъ на это? О! свтъ глупъ и жестокъ, и она ненавидитъ его! Все, что ее окружало, весь міръ и природа стали ей вдругъ ненавистны.

— Я… я совсмъ несогласна съ вами,— отвтила она дрожащимъ голосомъ: — теперь уже вы не добры! И,— прибавила она вдругъ съ прежнимъ достоинствомъ, — здсь я съ вами прощусь, м-ръ Ормъ, извините.

Онъ почувствовалъ, что манеры ея перемнились, но не подозрвалъ о степени своей вины. Она никогда не могла хладнокровно говорить о молодомъ Чадвик, онъ напрасно упомянулъ о немъ, — подумалъ онъ, но не придалъ этому эпизоду серьезнаго значенія.

Ничто не могло въ настоящую минуту охладить его восторгъ: онъ нашелъ ее, нашелъ своего прелестнаго, незабвеннаго друга, и теперь ему будетъ, чмъ жить до новаго свиданія… потому что онъ снова увидится съ нею — въ этомъ онъ не сомнвался! Она была привтливе, чмъ когда-либо, мене рзка и повелительна, боле мягка и кротка. Онъ не долженъ влюбляться въ нее… пока… но современемъ… кто знаетъ…

Марго возвращалась домой совсмъ въ иномъ настроеніи духа: она наказана горько, она думала, за желаніе побыть подольше въ обществ Ноджента Орма.

Когда онъ узнаетъ, что говорилъ такъ непочтительно объ ея родной матери — что онъ почувствуетъ? Будетъ ли онъ презирать всхъ ихъ? И она припоминала, какъ онъ встртилъ ее сегодня: конечно, она ему нравилась, конечно, онъ былъ радъ ее видть, и ужаснется, когда узнаетъ, и пожалетъ о ней! Безполезно сердиться на него… онъ нечаянно обидлъ ее.

Она чувствовала, что можетъ вполн разсчитывать на его дружбу, что онъ другъ стойкій и врный.

Но теперь она скоро оставитъ Лондонъ и тогда потеряетъ его изъ вида — на этотъ разъ можетъ быть навсегда.

Могло бы быть все совсмъ иначе… еслибы не этотъ бракъ… И когда она дошла до этого пункта въ своихъ размышленіяхъ, то, по обыкновенію, всю силу своего неудовольствія и досады сосредоточила на одномъ неповинномъ и ничего не подозрвающемъ человк.

V.

Миссъ Чевенингъ была не далеко отъ дома и пройдя старинную гостинницу, неправильную и безпорядочную кучу строеній: небольшихъ лавокъ, коттеджей и небольшихъ домовъ, совсмъ незначительнаго вида, расположенныхъ въ нсколькихъ шагахъ отъ рки, она остановилась у калитки, за которой нсколько каменныхъ ступенекъ вели къ двери съ двумя стройными колонками, он поддерживали небольшой портикъ — и это былъ ея домъ, гд ей предстояло прожить уже такъ недолго.

Дверь отворила служанка, видъ которой всегда служилъ тайнымъ мученіемъ для Марго, до такой степени она отличалась отъ Вестъ-Эндскаго идеала приличной и чистенькой горничной.

— Хорошо погуляли, миссъ! сказала эта особа, съ веселой улыбкой, улыбкой, которой Марго предпочла бы чистый передникъ — но теперь все это было уже не важно.

— Да, отвтила она, вы уже подали чай, Анна?

— Нтъ еще, миссъ, я еще только-что успла пріодться, отвчала эта неразборчивая особа, но я сейчасъ подамъ дтскій чай въ классную, гд вы будете кушать чай: въ классной или въ гостиной? м-ра Чадвика сейчасъ ждутъ.

— Въ классной, перебила м-съ Чевенингъ, поспшно и не успвъ вернуть себ ясность духа, прошла въ классную, гд застала всхъ за карточной игрой.

— Какая счастливая семейная картина, воскликнула она съ оттнкомъ обычнаго пренебреженія, когда увидла, что Алленъ тутъ же.

— Мамаша велла намъ играть, объяснила Летиція, можно намъ теперь перестать, Марго? прибавила она жалобнымъ голосомъ.

— Такъ непріятно играть съ человкомъ, который плутуетъ! сказала Ида. Я видла, онъ подмнилъ мн козыря.

— Я вдь это только для шутки, Марго, протестовалъ. Алленъ, мы вдь играемъ не на деньги.

— Такъ вы длаете эту разницу, сказала Марго, но къ чему же вообще плутовать, не вс находятъ это забавнымъ.

— Я не буду больше, отвчалъ Алленъ, если вы сядете играть съ нами, Марго.

— Даже такая перспектива не соблазняетъ меня, отвчала она. Камилла, я думаю, ихъ можно теперь отпустить, они, кажется, очень устали.

— Хорошо, отвчала миссъ Гендерсонъ, если м-ръ Алленъ извинитъ, то мы прекратимъ игру.

— Я вовсе не желалъ играть въ карты, оправдывался Алленъ, которому, конечно, эта игра доставила очень мало удовольствія, ваша матушка засадила насъ.

— Мамаша не знала, что вы будете плутовать, сказала Летиція, придававшая большое значеніе и безденежной игр, это портитъ всю игру!

— Да, замтилъ Реджи, подглядывать въ карты — значитъ плутовать, вы постоянно подглядывали, если вы плутуете, то и мы должны плутовать, иначе это несправедливо!

— Я вдь говорилъ вамъ, что я пошутилъ, но я никогда пни въ чемъ не могу угодить вамъ… очень радъ, если мы перестанемъ играть, откровенно скажу вамъ.

Онъ разсердился непривычнымъ для себя образомъ, потому что плутовалъ въ картахъ только въ ошибочномъ предположеніи, что это заставитъ посмяться. Онъ не подозрвалъ, что юморъ непріятнаго человка долженъ быть дйствительно неотразимъ, чтобы увнчаться успхомъ, но вдь онъ не подозрвалъ также и того, на сколько онъ былъ непріятенъ.

Онъ не могъ отвести глазъ отъ Марго, въ то время, какъ она стояла передъ нимъ, съ щеками, прелестно раскраснвшимися отъ прогулки. Онъ надялся, что она приметъ участіе въ игр и, можетъ быть, заступится за него, и ему было больно, что она также противъ него.

— Пожалуйста, не будемъ ссориться, сказала Марго, они не понимаютъ вашихъ взглядовъ на азартныя игры, Алленъ, вотъ и все!

— Ну вотъ, вы опять попрекаете меня исторіей съ Petits Chevaux, сказалъ онъ, почти яростно, разв я не объяснилъ вамъ, какъ это случилось? Я не ожидалъ, что вы будете попрекать меня, Марго.

— Я не имла намренія попрекать васъ, надменно отвчала она, дти просто устали отъ игры, какъ вы сами могли видть.

— Можетъ быть, вы устали также и отъ моего присутствія? спросилъ онъ грубо, хотя голосъ его дрожалъ.

Марго пожала плечами.

— Никто не говоритъ этого, отвчала она, оставайтесь, но только ведите себя прилично.

— Я не останусь, отвтилъ Алленъ, я не могу допустить, чтобы со мной такъ обращались. Я изо всхъ силъ стараюсь угодить вамъ, но вы вс до одного противъ меня! Можно подумать, что я недостоинъ вашего общества. Вы забываете, что мой отецъ…

Глаза Марго засверкали гнвомъ, и она раскрыла дверь.

— Будьте такъ добры выдти изъ комнаты, прежде нежели скажете еще одно слово! спокойно проговорила она.

Онъ въ одно мгновеніе смирился.

— Я… я ничего не хотлъ сказать особеннаго… вы… вы довели меня до этого… вы такъ безжалостны ко мн!

— Ступайте! вотъ все, что произнесла Марго, и онъ ушелъ изъ комнаты и изъ дома, сознавая, что впалъ въ полную немилость.

Двушки мрачно поглядли другъ на друга, въ то время какъ входная дверь хлопнула.

— Ну вотъ кончено, сказала Ида, онъ скажетъ мамаш, и она ужасно разсердится, вы знаете, какъ она убждала насъ не ссориться съ нимъ.

— Пусть жалуется, если хочетъ, отвчала Марго.— Какой изъ него выйдетъ пріятный, любящій братъ! Мы должны въ самомъ дл быть очень благодарны!

Алленъ вернулся въ гостинницу, единственное мсто, куда онъ могъ уйти съ чувствомъ, что его несправедливо обидли. Он вс ему очень нравились, а онъ никакъ не могъ имъ понравиться, а теперь они заставили его разсердиться и наговорить (или чуть-чуть не наговорить) вещей, которыхъ онъ вовсе и не думалъ. Что съ нимъ такое сотворилось? и какъ ему теперь вернуть доброе мнніе Марго? Онъ воображалъ, что онъ пользовался имъ до сихъ поръ и не могъ представить себ, какъ онъ будетъ жить, если она не проститъ ему.

Кто-то какъ разъ выходилъ изъ гостинницы, когда онъ къ ней подходилъ, онъ услышалъ голосъ Орма, говорившаго на подъзд:— прощайте! очень радъ, что васъ видлъ, и передамъ своему отцу то, что я сказалъ.

Высокая, стройная фигура поравнялась съ нимъ.

— Ормъ! закричалъ Алленъ, м-ръ Ормъ!

Ормъ остановился.

— Значитъ, и вы тоже въ Чисвик! сказалъ онъ. Да я не видлъ васъ съ самаго Трувиля. Ну, какъ поживаете, дружище?

Въ голос его слышалась доброта, которая въ эту минуту тронула Аллена до глубины души.

— Плохо поживаю, жалобно сказалъ онъ, очень плохо Я очень несчастливъ, Ормъ, просто не знаю, какъ и быть.

Ормъ дружески охватилъ его рукой.

— Разскажите мн, въ чемъ дло? сказалъ онъ.

— Вы слышали, что папенька женится? началъ Алленъ.

— Мн только-что сказали на комъ, отвчалъ Ормъ, слегка смутясь.

Его задвала скрытность Марго, и онъ припоминалъ со стыдомъ свои собственныя поспшныя и непростительныя замчанія.

— Но я не понимаю, почему вы такъ несчастны отъ этого, хотя, конечно, сначала можетъ показаться и тяжело.

Тутъ Алленъ доврилъ ему причину своего несчастія и разсказалъ сцену, только-что имвшую мсто.

— Я бы только радовался всему этому, заключилъ онъ, еслибы они относились ко мн дружелюбно, но они вс противъ меня, я никакъ не могу угодить имъ. Одна только м-съ Чевенингъ вжлива со мной.

Ормъ не могъ въ душ не извинить Марго, онъ зналъ силу ея предубжденія и быть можетъ понималъ, каково ей было обращаться съ этимъ несчастнымъ, дурно воспитаннымъ мальчикомъ, какъ съ равнымъ, онъ самъ недавно питалъ такія же предубжденія, а теперь жаллъ об стороны — и ее не мене, чмъ его.

Но онъ постарался, какъ только могъ, уладить дло.

— Послушайте, сказалъ онъ, не огорчайтесь очень… нельзя же ожидать, что вы сразу поладите съ ними. Будьте терпливы, и все обойдется. Вамъ остается только ждать. Я бы на вашемъ мст не очень искалъ ихъ общества. Вспомните, что для нихъ это такая же большая перемна, какъ и для васъ. Время пройдетъ, они привыкнутъ.

— Но Марго могла бы уже привыкнуть, я и думалъ, что она привыкла, а она такъ же жестока со мной, какъ и вс остальные.

— Миссъ Чевенингъ вспыльчива, но и великодушна. Когда она увидитъ, что вы дйствительно хотите быть съ ней въ хорошихъ отношеніяхъ, то смягчится, будьте уврены, она еще сама хорошенько не знаетъ, какъ это будетъ.

— Еслибы только я могъ этому поврить, то мн было бы все равно. Пусть обращается со мной, какъ хочетъ! Я терпливо перенесу это. Право, перенесу, Ормъ, если буду знать, что она въ конц концовъ смягчится. Я потому такъ несчастенъ, что думаю, что можетъ быть она никогда не смягчится!

— Терпніе, милый другъ, терпніе, ручаюсь вамъ, что она смягчится. Встртясь съ нею, ведите себя такъ, какъ еслибы ничего ровно не случилось, и покажите ей, что готовы забыть и быть по-прежнему въ дружескихъ отношеніяхъ, но только предоставьте ей сдлать первые шаги.

— Хорошо, я сдлаю такъ, благодарю васъ, Ормъ, но не думаю, чтобы это привело къ хорошему, я бы такъ этого хотлъ.

Ормъ разстался съ нимъ на станціи съ глубокой жалостью.

— Бдный юноша! думалъ онъ, не знаю ужь, хорошо ли я ему посовтовалъ… надюсь, что хорошо. Она могла бы полегче обращаться съ нимъ, вс преимущества на ея сторон, не могу поврить, чтобы она была злая… съ такимъ личикомъ! Но все же ему придется многое вытерпть!

Посл того вдругъ вспомнилъ, что и самъ попался.

— Еслибы я зналъ, то языкъ прокусилъ бы скоре, чмъ говорить такія безумно-дурацкія слова! но кто могъ представить себ! Ну не стоитъ объ этомъ думать!

Когда онъ вернулся домой, то повеселлъ.

— Мы оба въ одномъ съ нимъ положеніи, подумалъ онъ, не безъ насмшки надъ самимъ собой. Да еще онъ пожалуй скоре помирится съ нею, чмъ я… разв только удастся побывать въ викаріат.

——

Чадвикъ пришелъ вечеромъ по обыкновенію.

— Скоро будетъ Рождество, сказалъ онъ (у него былъ даръ говорить пошлости). Послзавтра. Ну, вотъ я проведу его совсмъ иначе, чмъ проводилъ въ послдніе двадцать лтъ.

— Пріятне, надюсь? спросила м-съ Чевенингъ.

— О, да, несомннно. Кстати: какъ вы думаете, молодая особа, повернулся онъ къ Марго, кто былъ у меня сегодня? угадайте. Кто-то вамъ знакомый.

Марго знала, о комъ идетъ рчь, но старалась показаться равнодушной.

— Я не мастерица угадывать! отвчала она, надясь, что лицо ее не выдастъ.

— Ну вотъ, я думалъ, что вы угадаете. Умный молодой человкъ, котораго я нанималъ въ туторы моему мальчику. Прізжалъ по порученію отъ своего отца, викарія. Молодой Ормъ не зналъ, кто будетъ вторая м-съ Чадвикъ. Онъ очень удивился, когда узналъ, что его старая знакомая.

— Право, Джошуа, отвчала м-съ Чевенингъ, я не могу назвать его своимъ знакомымъ, я почти не обращала на него вниманія.

— Ну вотъ, пожалуй и миссъ Марго скажетъ, что она не замчала его?

— Конечно, я замчала его, спокойно отвчала Марго, я видалась съ нимъ и разговаривала нсколько разъ… онъ былъ однимъ изъ вашихъ знакомыхъ. Что же дальше?

— Ничего особеннаго, сказалъ Чадвикъ, который не чувствовалъ себя въ своей тарелк въ присутствіи величественной будущей падчерицы. Я приглашалъ его зайти къ вамъ вмст со мной и возобновить знакомство съ дамами, но онъ сказалъ, что торопится въ городъ.

— Не могу сказать, чтобы очень жалла о томъ, что онъ не пришелъ къ намъ, объявила м-съ Чевенингъ, онъ не изъ тхъ молодыхъ людей, которымъ я симпатизирую, и кром того, намъ врядъ-ли придется встрчаться.

— Не знаю, сказалъ Чадвикъ, онъ вдь прізжаетъ иногда въ викаріатъ по праздникамъ. Онъ завтра туда детъ. Кажется, я говорилъ вамъ, что его отецъ викаріемъ въ Горскомб.

Марго слушала и вдругъ сразу, по какой-то необъяснимой причин, ея участь показалась ей боле сносной. Ей показалась утшительной и даже интересной мысль, что бракъ матери сблизитъ ее съ человкомъ, который — она инстинктивно чувствовала это,— восхищается ею, добрымъ мнніемъ котораго она дорожила, и желала привлечь его симпатіи.

Онъ будетъ тутъ и будетъ видть, какому испытанію подвергается она и какъ геройски его выноситъ, потому что она будетъ геройски выносить его! Она забыла объ униженіи, какое чувствовала при мысли, что онъ узнаетъ о перемн въ ея положеніи. Въ сущности вдь она тутъ не при чемъ! Почему она сама сразу не сказала ему? Она думала, что понимаетъ причину, по которой онъ отклонилъ предложеніе Чадвика придти къ нимъ, и находила, что такъ ему и слдовало поступить.

Поэтому когда Алленъ явился со страхомъ и трепетомъ, ршившись выполнить совтъ Орма, то нашелъ къ своей радости и удивленію, что въ совт этомъ больше не было надобности. Марго, повидимому, совсмъ позабыла о своемъ неудовольствіи и была съ нимъ мягче и привлекательне, чмъ когда-либо. Она даже сама заговорила съ нимъ въ то время, какъ ихъ родители разговаривали о какихъ-то декоративныхъ планахъ на другомъ конц комнаты, и впервые удостоила выказать нкоторый интересъ къ мсту, въ которомъ ей предстояло жить.

Если она много разспрашивала его про викаріатъ, то онъ не замтилъ этого, поглощенный удовольствіемъ, что отвты его выслушивались внимательно,

Онъ принялъ это за знакъ, что сердце ея смягчилось отъ мысли, что она была несправедлива, и что она ршилась загладить это. Правду говорилъ Ормъ: она великодушна, но, во всякомъ случа, какова бы она ни была: жестокая или добрая, великодушная или злопамятная, она имла надъ нимъ власть, которую не легко было сокрушить.

Прошло Рождество, новый годъ износился и постарлъ, и по календарю зима уже смнилась весной, хотя рзкій втеръ и сердитые морозы съ боле горькой ироніей, чмъ когда либо, смялись надъ порой надежды и любви.

Но миссъ Чевенингъ было не до погоды, свадьба ея матери должна была произойти въ конц мсяца, и время неслось въ вихр приготовленій, въ которыхъ она не могла боле или мене не участвовать, какъ ни старалась держаться въ сторон.

М-съ Чевенингъ постоянно обижалась на равнодушіе, выказываемое старшей дочерью къ устройству ея будущаго дома. Она возвращалась къ себ, пробгавъ цлый день по магазинамъ, выбирая новые обои и новую мебель для будущаго дома, въ необходимости которыхъ убдила Чадвика, и не находила никакого сочувствія въ Марго.

— Право, домъ уже теперь совсмъ сталъ инымъ, говорила, она. Я выбрала прелестнйшіе обои для твоей комнаты, дорогая моя, съ ивовыми листьями блдно оливковаго цвта — очень простые, но восхитительные!

— Да, милая мама? отвтила Марго. Благодарю васъ.

— Я хотла, чтобы ты сама выбрала, но вдь ты полнилась. (Мать знала, что не лнь тутъ помшала, но не хотла этого признавать). А теперь встань-ка съ кресла и взгляни на образчики матерій обивки… выбери, какой теб по вкусу.

— Я не могу выбрать, не видавъ обоевъ.

— Я нарочно припрятала кусочекъ обоевъ… вотъ, смотри,чтобы избавить тебя отъ труда самой хать. Ну, разв я не добрая мать?

Марго разсянно перебирала образчики и затмъ передавала ихъ матери, говоря:

— Право, мн все равно, который выбрать, мама, выберите за меня, и я буду довольна.

— Это неблагодарность съ твоей стороны. М-ръ Чадвикъ такъ добръ, что особенно хлопоталъ, чтобы ты была довольнаво всхъ отношеніяхъ.

— Неужели? онъ очень добръ, но, право же, мн все равно.

— Значитъ, я могу сказать обойщику, чтобы онъ длалъ, какъ хочетъ?

— Какъ хотите, дорогая, отвчаетъ вяло миссъ Чевенингъ: но затмъ внезапно оживляется:

— Нтъ, не обойщикъ, мама, вы выберите для меня!

— Право, милая, если ты не считаешь нужнымъ безпокоиться, то, конечно, и я не стану.

— Ну хорошо, позвольте взглянуть еще разъ на обои и образчики, вынуждена была смиренно сказать миссъ Чевенингъ, сознающая, что она непослдовательна.

Марго ршила впередъ, что если ее принуждаютъ надть на себя иго, то, по крайней мр, она не поддастся соблазну выказать какой-нибудь интересъ къ устройству своей будущей тюрьмы.

Но, быть можетъ, она чувствовала, что можетъ положиться на вкусъ матери, между тмъ, какъ слово ‘обойщикъ’ сразу стряхнуло всю ея апатію.

На другомъ пункт также она вынуждена была спуститься съ высоты своего величія. Мать намекнула о томъ, чтобы оставить Анну горничной для услугъ дочерямъ. Но этого уже не могла выдержать философія миссъ Чевенингъ.

— Пожалуйста только не Анну, мама, просила она.

— Ей такъ хочется остаться у насъ, отвчала мать, — она уже полтора года какъ у насъ въ услуженіи и вполн порядочная двушка. Я думала, ты ею довольна.

— О! я ею довольна, только мн не нужно горничной!

— Если теб не нужно, то нужно Летти и Ид, а няня уходитъ.

— Хорошо, если ужь непремнно нужно намъ горничную, то пусть она будетъ по крайней мр боле привлекательна, сказала Марго, которую прижали къ стн.— Я бы не могла вынести, чтобы Анна ко мн притронулась. Ужь конечно теперь у насъ могутъ быть горничныя, какъ у добрыхъ людей?

— Анна, конечно, неопрятна. Если я напечатаю объявленіе, то ты поговори съ тми, которыя будутъ приходить.

— Нтъ, мама, говорите съ ними вы, просила Марго.— Я не съумю, что имъ сказать или о чемъ спросить, я такъ безпомощна въ этихъ длахъ.

И такимъ образомъ она добилась своего, не длая никакихъ личныхъ усилій. Въ сущности она была слабохарактерна: самая оппозиція ея браку матери не была такъ сильна, какъ въ начал. Она ловила себя теперь на томъ, что составляла планы и предположенія относительно своей будущей жизни, за что себя презирала.

Бывали минуты, когда ей буквально надо бы напоминать себ о безпримрномъ и недостойномъ униженіи, которому она подвергается, и самымъ врнымъ для того средствомъ было подумать объ Аллен Чадвик.

И вотъ наконецъ дни вдовства м-съ Чевенингъ были сочтены, оглашеніе въ церкви было уже дважды сдлано. Марго съ потупленными глазками и раскраснвшимся лицомъ слышала, какъ объявили о брак между: ‘Джошуа-Смитсонъ Чадвикъ, вдовцомъ изъ прихода Горскомбъ въ Пейншир и Селиной-Летиціей Чевенингъ, вдовой здшняго прихода’.

Никакихъ препятствій къ браку не оказалось, кром того, какое предстало передъ умственными очами двушки, въ форм забытой могилы далеко, далеко въ Азіи, на печальномъ пол битвы…

— Я полагаю, сказалъ Чадвикъ разъ вечеромъ,— что подружекъ не принято приглашать на свадьбу вдовы, Селина?

— Наврное вы сами знаете, былъ отвтъ.

— Ну я не очень свдущъ въ этомъ дл. Но вдь не велика бда, если мы поступимъ съ двумя старшими дочками, какъ съ подружками?

Марго, которая вмст съ Идой находилась въ комнат въ это время, быстро взглянула на него.

— Я не понимаю, что вы хотите сказать, объявила ея мать.

Чадвикъ нащупывалъ что-то въ карманахъ съ торжествующей усмшкой.

— Ну, повторилъ онъ,— я немного смыслю въ этихъ длахъ, какъ уже говорилъ, но я слыхалъ, что женихъ иметъ привычку привозить подружкамъ небольшой подарокъ, такъ бездлицу, на память о счастливомъ дн. Ну и вотъ — тутъ онъ положилъ одинъ пакетъ на колни Марго, а другой на диванъ, около Иды — вамъ, а вотъ вамъ.

— Джошуа! вскричала м-съ Чевенингъ, — вы слишкомъ добры къ моимъ двочкамъ — у нихъ словъ нтъ, чтобы поблагодарить васъ… вы слишкомъ, слишкомъ добры, что подумали о нихъ!

Марго развязала пакетъ неохотно, въ немъ находился сафьянный футляръ, а въ футляр медальонъ.

Онъ былъ громадной величины и очень тяжеловсенъ, посредин сверкалъ карбункулъ, окруженный бирюзой и съ эмалевымъ бордюромъ.

Медальонъ былъ дорогой и необыкновенно безобразный. Она глядла на него растерянно.

— Хорошенькая вещичка! Не правда ли? сказалъ Чадвикъ съ удовольствіемъ.— Оба медальона одинаковые. Я веллъ ювелиру сдлать второй точь въ точь такимъ, какъ первый, такъ, чтобы вы не говорили, что я съ одной дочкой любезне, чмъ съ другой. Я думаю, мамаш пріятно будетъ взглянуть, когда вы наглядитесь, молодая двица?

Всегда затруднительно выражать благодарность словами, но всего затруднительне, я думаю, тогда, когда намъ приходится благодарить человка, котораго мы не любимъ, за такую вещь, въ какой не нуждаемся.

Марго все отдала бы за право отказаться отъ этого подарка, тмъ боле, что ни за что не ршилась бы надть такого медальона, но она знала, что обязана его принять. Она подошла къ тому мсту, гд сидлъ Чадвикъ, и покорно протянула руку, говоря:

— Я могу только сказать: благодарю васъ.

— Хорошо, хорошо, — отвчалъ онъ,— я знаю, что молодыя двицы любятъ украшенія. Смотрите, не потеряйте. А что? неужели вы меня не поцлуете?

Марго бросила умоляющій взглядъ на мать, которая сочла за лучшее вступиться.

— Марго никогда и никого не цлуетъ, Джошуа, а потому вы извините ее. Я уврена, что она очень, очень благодарна за такой… прекрасный подарокъ, не правда ли, дорогая?

— Да, мамаша, отвчала Марго, радуясь, что дешево отдлалась.

Ида, которая не была такъ счастлива, прибжала къ ней въ маленькую пріемную.

— Не правда ли, что они ужасны, Марго?!— вскричала она.

— Безобразны!— отвчала миссъ Чевенингъ, раскрывая футляръ и глядя съ нескрываемымъ отвращеніемъ на медальонъ. Къ чему это онъ длаетъ намъ подарки, а если ужь длаетъ, то къ чему именно такіе?

— Ты будешь носить свой, Марго?

— Носить его?— воскликнула миссъ Чевенингъ — носить это? Разв возможно? Мн жаль, что я не могу бросить его въ воду. Нтъ, я должна беречь его, но носить ни за что не буду…

— Такъ-то вы говорите о подаркахъ, которые вамъ длаютъ?— сказалъ голосъ въ дверяхъ.

То былъ Алленъ. Онъ былъ свидтелемъ сцены съ подарками въ гостиной, хотя молодыя двушки его и не замтили. А теперь пошелъ за ними въ надежд, что и его поблагодарятъ за участіе въ дл, такъ какъ онъ помогалъ отцу выбирать медальоны.

— Вы напрасно подслушиваете то, что не предназначается для вашихъ ушей, сказала свысока миссъ Чевенингъ.

— Вы говорите достаточно громко, и дверь была открыта, но послушайте… чмъ дурны медальоны?

— Ничмъ, отвчала Марго. Они велики, и дороги, и нарядны.

— Ну, вотъ и я такъ думаю. Почему же вы не хотите ихъ носить?

— Вы не понимаете этихъ вещей, сказала Марго, чувствуя, что напрасно было бы отрекаться отъ своихъ словъ. Двушки нашихъ лтъ не носятъ такихъ дорогихъ украшеній.

— Они не такъ дороги, какъ кажутся, отвтилъ чистосердечный Алленъ.

— Дороги или нтъ, но они не изъ тхъ, какіе можно носить… вотъ что мы хотли сказать.

— Если такъ, то я сообщу объ этомъ отцу, и онъ ихъ промняетъ.

— Если вы хотите, чтобы были непріятности, то говорите, но предупреждаю васъ, что если вы скажете о томъ, чего не имли право слушать, то я въ жизнь свою не скажу съ вами ни слова. Я сдлаю это, Алленъ.

— Я вовсе не хочу длать непріятностей, а, напротивъ, хотлъ услужить вамъ, но вы постоянно приписываете мн то, чего мн никогда и въ голову не приходило.

— Ну, такъ выбросьте это изъ головы.

— Хорошо. Но будете вы носить медальоны или нтъ, а вдь они стоятъ денегъ. Они не дороги сравнительно съ тмъ, какъ кажутся, но все же вы можете продать каждый за пятнадцать фунтовъ… каждый ювелиръ охотно дастъ вамъ такую сумму.

— Жаль, что такъ много денегъ потрачено на насъ, — сказала Марго, вздергивая носикъ кверху,— потому что мы, видите ли, не имемъ обыкновенія продавать свои украшенія даже тогда, когда ихъ не носимъ.

— Конечно, вамъ самимъ это неудобно, но вамъ могутъ понадобиться деньги. И тогда я могъ бы устроить это для васъ. Мн самому приходилось продавать свои вещи. И вообще полезно знать это. Вотъ все, что я хотлъ сказать.

— Когда я сочту нужнымъ поручить вамъ продать мое имущество,— отвчала Марго съ ледянымъ достоинствомъ,— то сообщу вамъ объ этомъ, Но пока въ этомъ нтъ никакой надобности.

— Нечего обижаться, — сказалъ онъ, не то конфузясь, не то сердясь,— я совсмъ не хотлъ васъ обидть.

— Я и не обижаюсь. Еслибы только вы могли понять, что деньги не главная вещь въ жизни, то вашъ разговоръ былъ бы гораздо пріятне.

— Я люблю деньги не больше другихъ людей, но я знаю, что значитъ нуждаться въ деньгахъ, вотъ и все. Скажите мн, что бы. вамъ пріятно было слышать, и я буду о томъ говорить.

— Если такъ, то мн пріятно было бы услышать такую фразу:— я боюсь, что помшалъ вамъ, а потому предоставляю вамъ окончить вашу бесду.

— Ахъ!— сказалъ онъ съ горечью, — вы не стараетесь сдлать свой разговоръ пріятнымъ. Полагаю, что это намекъ на то, чтобы я ушелъ?

— А, вы стали очень догадливы, Алленъ, замтила Ида.

Марго испугалась, что зашли слишкомъ далеко.

— Нтъ, Алленъ,— сказала она мягче,— не принимайте этого въ дурную сторону, но намъ необходимо переговорить наедин.

— Еслибы вы такъ сказали съ самаго начала, я бы и ушелъ, я вовсе не хочу мшать вамъ своимъ присутствіемъ, но хочу, чтобы со мной были вжливы.

— Ну мы будемъ съ вами вжливы, Алленъ, протянула ему руку Марго. Покойной ночи, Алленъ… О! какъ вы грубы… вы совсмъ сломали мн руку.

— Я… я нечаянно… я постоянно во всемъ виноватъ, ужь я знаю, покойной ночи.

И вотъ въ одинъ мрачный мартовскій день, когда небо было задернуто срыми тучами и шелъ по временамъ снгъ, а сухой, холодный, свинцовый сумракъ былъ печальне даже тумана, м-съ Чевенингъ была соединена узами брака съ Джошуа Чадвикомъ въ маленькой Чисвикской церкви.

Марго находилась тамъ и слышала, какъ мать произнесла слово, отдававшее ее и ихъ подъ чужую и незнакомую власть. Юстиція тоже присутствовала и говорила впослдствіи, что было бы гораздо веселе, еслибы только они зажгли большую люстру. Ида разливалась ркой съ чувствомъ человка, который радъ, что у него есть законная причина поплакать. Алленъ былъ въ самыхъ свтлыхъ перчаткахъ и панталонахъ, точно гость на театральной свадьб. Лордъ и лэди Яверландъ почтили церемонію своимъ присутствіемъ, но тотчасъ по окончаніи ея ухали.

Вотъ все, что стоило сообщить объ этой свадьб, составляющей новую стадію, отвчающую нашу исторію.

Немного поздне послднее прости сказано было милому домику, въ которомъ дти Чевенингъ провели безъ помхи весь медовый мсяцъ ихъ матери — какъ принято, хотя и довольно нелпо, называть этотъ періодъ времени.

Они перехали въ свой новый домъ, Агра-Гаузъ. Даже миссъ Чевенингъ должна была сознаться самой себ, что онъ могъ быть и хуже.

Домъ былъ великъ, просторенъ и не безъ претензій. Но онъ былъ комфортабеленъ и при новой отдлк, произведенной подъ руководствомъ ея матери, не содержалъ ничего безвкуснаго. Садъ также былъ великъ и хорошо содержался.

Марго ждалъ сюрпризъ. Когда она позвонила, то лицо горничной, смнившей простодушную Анну, показалось ей знакомымъ и очень непріятнымъ. Наконецъ она вспомнила.

— Мн кажется, замтила она небрежно, что мы встртились послдній разъ на пароход, который шелъ въ Литльгамптонъ, и что вы были крайне невжливы.

Сусанна,— потому что то была та самая двушка, которая теребила маленькаго Анри на трувильской plage — густо покраснла подъ своими веснушками.

— Неужели, миссъ? прошу прощенія, если я была невжлива, но я только что потеряла свое мсто и была очень разстроена. Я сама не знала, что говорила, а теперь, такъ какъ я нанята въ домъ, и хотя не ожидала, что буду ходить за вами, миссъ, понадюсь, что вы не заставите прогнать меня. Право, я буду стараться всми силами угодить вамъ.

Марго оглядла двушку, она была опрятно, даже кокетливо одта, не дурна собой и казалась ловкой и почтительной, какъ горничная, она была удовлетворительна.

— Пока вы будете обращаться съ миссъ Летти съ должнымъ почтеніемъ, сказала она, я не буду вмшиваться. Но прошу помнить, что вы не во Франціи, и что вы горничная моихъ сестеръ, а не нянька.

— Да, миссъ, конечно, миссъ, благодарю, васъ: очень вамъ благодарна, отвтила Сусанна.

Но за дверями прибавила:— я думала, что мсто мн улыбнулось, какъ только ее увидла. Однако дло обошлось, ну такъ и безпокоиться нечего. А за свою гордость вы когда-нибудь поплатитесь, миссъ, и когда это случится, я буду рада на это поглядть.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.

I.

Въ одно ясное апрльское воскресенье, тмъ изъ жителей Горскомба, которые посщали приходскую церковь, по окончаніи службы было о чемъ поговорить. Интереснйшей темой для разговоровъ былъ м-ръ Чадвикъ и его новая семья, впервые появившіеся въ публик, и помшавшіе усердной молитв прихожанъ.

На кладбищ и на обратномъ пути домой языки дятельно работали, критикуя, разспрашивая и высказывая всевозможныя соображенія.

М-съ Эдльстонъ, вдова съ двумя некрасивыми, но хорошо воспитанными дочерьми, воздерживалась отъ всякихъ замчаній, пока большинство публики не разошлось, но тогда, не давая миссъ Момберъ окончить свои филиппики на счетъ безразсудства топить печку въ церкви поздней весной, сразу приступила къ интересному вопросу.

— И такъ, обитатели Агра-Гауза вернулись наконецъ.

— О, да, отвчала миссъ Момберъ, гувернантка съ барышнями пріхали въ пятницу, за ними посылали карету и фургонъ для багажа, а молодые пріхали, должно быть, вчера вечеромъ.

— Удивляюсь, какъ это мы объ этомъ не слыхали… берегитесь, милая, или васъ раздавятъ, новый кучеръ Готамовъ правитъ лошадьми такъ неосторожно, право, имъ слдовало бы сказать объ этомъ. Пріхали вчера вечеромъ, говорите вы? Ну, что жъ, они не теряли времени, чтобы показаться намъ. Должно сказать, что она приличне, чмъ я ожидала, а дочери очень хорошенькія… но тмъ хуже, знаете!

— Почему? спросила миссъ Момберъ съ удивленіемъ,— почему хуже?

— Ну, я хочу сказать, что намъ нельзя сдлать имъ визита… еще никто у него не былъ?

— Теперь большая разница… прежде онъ жилъ одинъ. Я буду у нихъ съ визитомъ, какъ только они устроятся.

— Неужели! (м-съ Эдльстонъ была удивлена, потому что миссъ Момберъ пользовалась репутаціей особы очень строгой въ выбор знакомствъ).— Я бы сама охотно похала, но мн нужно подумать о дочеряхъ, а потому я не смю рисковать. Перваго мужа никто не зналъ, а втораго никто, такъ сказать, не признаетъ. И я должна сказать, что нахожу ея поведеніе въ церкви глупымъ: какая аффектація длать видъ, будто она не замчаетъ, что вс на нее глядятъ: и дочери ея слишкомъ нарядно одты.

— Я нашла, что на нихъ очень хорошенькія платья.

И тутъ миссъ Момберъ поглядла въ спины трехъ миссъ Эдльстонъ, шествовавшихъ впереди, и на которыхъ произведенія мстной портнихи сидли всегда особенно неуклюже.

— Она слишкомъ прилична для своего мужа — вотъ все, что я могу сказать.

— Но мы не знаемъ, кто она.

— Гд же вы были, когда м-ръ Ливерседжъ сообщалъ мн все, что знаетъ про нее? Ахъ, да, вы уже отошли. Она вдова полковника, убитаго въ Индіи нсколько лтъ тому назадъ, и у нея есть сестра, замужемъ за лордомъ Яверлендомъ.

— О! проговорила миссъ Эдльстонъ.— Если такъ, то, конечно, мы должны обойтись съ ними какъ можно привтливе. Въ Горскомб станетъ веселе отъ новыхъ прізжихъ. Когда вы думаете отправиться съ визитомъ? Вы бы могли по дорог захватить и меня.

На главной улиц селенья стояли группы прихожанъ ‘методистской церкви’, у которыхъ служба кончилась часомъ раньше, но не расходились по домамъ, а грлись на весеннемъ солнышк.

Когда Чадвикъ съ женой, въ сопровожденіи Аллена и трехъ двушекъ (Реджи не было, онъ былъ помщенъ въ школу), проходилъ посреди дороги, то много глазъ было устремлено на него.

— Я нахожу, что ему слдовало бы постить скоре методистскую церковь, которую выстроилъ его родной отецъ, въ особенности, въ первое воскресенье по прізд, а тамъ бы ужь пускай ходилъ куда хочетъ, сказала м-съ Ноткинсъ, вдова, содержавшая фруктовую и кондитерскую лавочку.— Подумать, что его ноги не было у методистовъ, тогда какъ его отецъ, бдный старикъ, каждое воскресенье приходилъ въ свою церковь и клалъ соверенъ на тарелку, когда собирались пожертвованія.

— Говорятъ, отвчалъ м-ръ Спэфордъ, торговецъ сукнами,— будто сынъ прожилъ долгіе годы въ Индіи, торгуя невольниками. Можетъ быть, его изгнали методисты изъ своей церкви… кто знаетъ?

— Гораздо врне, что разряженная фря, его вторая жена, почитаетъ ниже своего достоинства посщать не ту церковь, куда ходитъ джентри, хотя мужъ ея вовсе не принадлежитъ къ джентри. Я слышала, что его отецъ былъ такой же торговецъ въ Лондон, какъ и вы, м-ръ Спэфордъ, и началъ-то совсмъ съ маленькой лавки.

М-ръ Спэфордъ былъ толстый молодой человкъ, съ оплывшимъ блымъ лицомъ, бакенбардами въ форм телячьихъ котлетъ и маленькими глазками.

— Маленькая лавка можетъ иногда положить начало очень крупному длу, отвчалъ онъ, набожно возводя глаза къ небу,— но грустно видть единоврца, отвращающагося отъ вры отцовъ и берущаго себ жену изъ среды филистимлянъ. Слава Богу и за то, м-съ Ноткинсъ, что наша церковь спасена отъ модницъ въ нарядныхъ платьяхъ, которыя могли бы ввести въ соблазнъ нашихъ двицъ… вотъ, какъ я на это смотрю, ма’амъ!

— Ахъ! вы во всемъ отыщете хорошую сторону, но ни мн, ни вамъ, да и многимъ другимъ въ Горскомб никакой прибыли отъ ихъ присутствія не будетъ… они все будутъ выписывать изъ Лондона… увидите.

— Что жъ длать, отвтилъ м-ръ Спэфордъ со вздохомъ мученика,— за все это будетъ награда въ иномъ мір, м-съ Ноткинсъ, вотъ въ чемъ утшеніе! А теперь мн пора идти обдать, извините. Увижусь съ вами сегодня вечеромъ въ церкви?

Въ кухн трактира ‘Семи Звздъ’ сидла старуха м-съ Перкинджиръ, хозяйка, и дожидалась возвращенія внучки изъ церкви. М-съ Перкинджиръ была толстая, старая женщина, въ зеленомъ парик и съ бархоткой поперегъ лба.

При каждомъ стук задней двери она поворачивала въ ту сторону пару безцвтныхъ глазъ, совершенно ничего не выражавшихъ и походившихъ на два стеклянныхъ шарика: бдная старушка была слпа.

Наконецъ послышался стукъ отпираемаго замка и шаги по кирпичному полу.

— Я думала, ты никогда не вернешься, двочка, какъ можно оставлять меня одну, бдную, слпую, и такъ долго… Ты, врно, не прямо изъ церкви?

— Нтъ, бабушка, прямо изъ церкви, отвчала Кассендри.— Помилуйте, всего только половина перваго.

— Ну, значитъ, время доле тянется для меня на старости лтъ. Что, викарій говорилъ проповдь? Ахъ! было время, когда я любила сидть и слушать его проповди… когда была зрячая… но теперь все кончено, и жизнь моя почти кончена… Кто былъ въ церкви, Кассендри?

— Почти вс т же, что и обыкновенно, бабушка, и кром того, новыя лица: новая жена м-ра Чадвика изъ Агра-Гауза, съ нимъ вмст и съ красавицами барышнями, разодтыми въ пухъ и прахъ! А у одной, самой маленькой, волоса, точно золото, когда солнце играетъ на нихъ.

— И такъ, ихъ цлая фамилія… и хорошенькія, говоришь ты? Боже мой? а я-то, такъ и не увижу! Старикъ-отецъ часто бывало приходилъ болтать со мною. Я любила его, хотя въ нашивъ мстахъ рдко кто поминаетъ его добрымъ словомъ, кром методистовъ, которымъ онъ построилъ церковь на свой счетъ. Я не раздляла его убжденій, но онъ любилъ болтать со мной. У меня есть сынъ, гд-то въ Индіи, говорилъ онъ, когда я разсказывала ему про твоего дядюшку Джо и про то, сколько мн съ нимъ было хлопотъ.

— Вы призовете его къ себ, говорила я, чтобы было кому за вами ухаживать на старости лтъ?

— Нтъ, м-съ Перкинджиръ, отвчалъ онъ, я не знаю, куда и послать за нимъ, да онъ, можетъ быть, и не подетъ, если я его позову. Я сурово обошелся съ нимъ съ перваго начала, а теперь поздно исправлять это, но когда я умру, онъ увидитъ, что я его не обидлъ. Старикъ разсердился на сына за то, что тотъ женился противъ его воли. А теперь вотъ и сынъ вернулся въ родительскій домъ и съ собственнымъ сыномъ, и вторично женился на вдов тоже съ дтьми. И вс они были сегодня поутру въ церкви. Да, Кассендри, такъ-то все на свт мняется! Бдный молодой джентльменъ, для него женитьба отца не очень-то сладка. Говорятъ, былъ очень до него добръ, пока не женился. То-то онъ теперь огорченъ.

— Не похоже, судя по немъ, отвчала Кассендри.

— Въ самомъ дл? ну, значитъ, радъ, что у него теперь будутъ товарищи. Почталіонъ говорилъ мн, что встрчалъ его на прогулкахъ и что онъ звалъ во весь ротъ, точно не зналъ, куда дваться отъ скуки. Да и впрямь, пріятелей у него никого не было кром молодаго Барчарда, а тотъ по всему, что я слышу, плохая компанія для кого бы то ни было.

Посл полуденнаго обда въ викаріат новые пришельцы тоже служили темой для разговоровъ.

— Мама, говорила Милли Ормъ, вы, конечно, подете къ нимъ съ визитомъ, они очень приличные люди, я уврена.

Милли была не высока ростомъ и далеко не такъ красива, какъ ея братъ, но ея некрасивое лицо нравилось своимъ оживленіемъ.

По характеру она была двушка съ очень горячимъ сердцемъ, большая энтузіастка и проникнута чувствомъ долга.

— Полагаю, что мы должны похать съ визитомъ, отвчала м-съ Ормъ, но я надюсь, Милли, ты подождешь немного, прежде нежели по обыкновенію увлечешься дружбой.

— Я знаю, что очень полюблю старшую двушку. Она такъ хороша собой, она пришла на крилосъ, точно какая-то принцесса. Папа, не правда ли, вдь она очень хороша?

— Ахъ, Милли! перебила м-съ Ормъ, ты, кажется, забываешь, что твой отецъ былъ занятъ другимъ! разв онъ могъ вовремя службы замчать такія вещи!

— Посл этого мн не совсмъ ловко признаваться, что я ихъ всхъ замтилъ. Однако какъ это ни неприлично, душа моя, а такъ было дло, замтилъ викарій съ юморомъ въ глазахъ. Единственное оправданіе, какое я могу представить — это, что они стояли неподалеку отъ меня, а глаза у меня очень зоркіе.

— И не правда ли, папа, старшая дочь очень красива?

— Да… она показалась мн очень красивой. Я побоялся за душевное спокойствіе Фаншо, когда услышалъ, какъ онъ прочиталъ первый текстъ. Онъ очень впечатлительный молодой человкъ даже для клерджимена.

— Я вовсе не одобряю поведенія м-ра Фаншо, сказала м-съ Ормъ. Я бы желала, чтобы онъ былъ серьезне. Онъ держитъ себя, какъ обыкновенный молодой человкъ.

— Онъ и есть обыкновенный молодой человкъ, замтилъ викарій. Неужели, моя душа, ты считаешь, что каждый дюжинный клерджименъ непремнно осненъ особой благодатью? Боюсь, что Фаншо человкъ сомнительной святости. Нкоторые скажутъ то же самое, пожалуй, и про самаго викарія.

И достопочтенный Кипріанъ вздохнулъ полу-шутя, полу-искренно.

Онъ былъ высокій, представительный человкъ, все еще очень красивый, съ серебристыми волосами, представлявшими интересный контрастъ съ густыми черными бровями и свжими розовыми щеками. Быть можетъ, онъ сознавалъ въ душ, что не подходитъ къ высшему идеалу клерджимена, и порою шокировалъ прихожанъ своей свтской манерой обхожденія. Онъ былъ уменъ и остроуменъ, лнивъ, добродушенъ и проявлялъ юморъ, который былъ не всегда кстати.

Его жена, вполн лишенная этого качества, сильно скандализировалась повременамъ отсутствіемъ въ муж пасторскаго декорума, хотя и воздерживалась отъ прямыхъ упрековъ, предпочитая намеки.

По наружности она была маленькаго роста женщина съ живыми, тревожными глазами, и если и считалась когда-то хорошенькой, то давно уже поблекла.

— Ты говоришь прекрасныя проповди, Кипріанъ, и самъ знаешь, какъ он нравятся прихожанамъ… они утверждаютъ, что твои проповди проникаютъ имъ прямо въ душу.

— Но возвращаясь къ новой м-съ Чадвикъ, мама, вмшалась Милли, вы разв не думаете, что отличная вещь этотъ бракъ? Я думаю. Никогда еще не видала, чтобы кто-нибудь такъ перемнился къ лучшему, какъ сынъ м-ра Чадвика. Онъ казался прежде тупымъ, скучнымъ и безучастнымъ, а сегодня утромъ въ церкви былъ на видъ такой веселый и счастливый. Онъ отъ этого мн гораздо больше понравился, потому что другіе сыновья совсмъ иначе отнеслись бы къ браку отца.

— Итакъ ты его произвела въ фениксы, Милли? перебилъ отецъ.

— Только въ этомъ отношеніи. Онъ былъ мн такъ антипатиченъ, и я такъ жалла бднаго Ноджента за то, что ему приходится хать съ нимъ заграницу, но теперь я съ нимъ примирилась. И если подумаешь, какое жалкое воспитаніе получилъ онъ, то, право, удивительно даже, что онъ вышелъ не хуже.

— Онъ могъ бы быть чуть поинтересне, лниво проговорилъ отецъ. Это одинъ изъ тхъ молодыхъ людей, у которыхъ всегда сыщешь перо за ухомъ. Безъ пера имъ какъ будто чего-то недостаетъ. У него ухо такое большое, какъ разъ пригодное для того, чтобы засунуть за него перо.

— Мн кажется, что вы недобры къ нему, папа!

— Но совсмъ безъ намренія, душа моя. Увряю тебя, что я очень уважаю торговлю и все такое, и всхъ людей, къ ней причастныхъ. Все, что я хотлъ сказать,— это, что дтство и отрочество, проведенныя за чисто механическимъ дломъ конторщика, не идеальная подготовка для жизни деревенскаго джентльмена.

— Уврены ли вы въ томъ, папа, что онъ былъ конторщикомъ.

Викарій усмхнулся.

— Нтъ, Милли, не увренъ. У меня бываетъ порою темное подозрніе, что онъ больше похожъ на разсыльнаго. Въ сущности я не знаю, кто онъ, но во всякомъ случа это не важно. Въ настоящее время онъ какъ бы то ни было сталъ членомъ Горскомбскаго общества. Отецъ его не дурной человкъ въ своемъ род. Присылаетъ мн чэкъ, какъ джентльменъ, когда я обращаюсь къ нему за помощью кому-нибудь изъ моей паствы. Я думаю, что эти молодыя лэди найдутъ въ немъ очень щедраго вотчима, если только съумютъ обращаться съ нимъ, какъ слдуетъ.

Въ большой дубовой гостиной Гоули-Корта бракъ Чадвика тоже удостоился въ этотъ вечеръ послужить предметомъ для разговора.

Одинъ или два привилегированныхъ сосда явились туда къ пяти часамъ: м-ръ Ливерседжъ былъ въ томъ числ. Продолговатая гостиная была очень уютна. Высокій потолокъ съ лпными украшеніями терялся въ полу-мрак, а въ большія полукруглыя окна деревья, кусты и урны на террас принимали цвта старинной, канвовой вышивки, на блдно-розовомъ и оранжевомъ фон весенняго солнечнаго заката.

Джослина Готамъ, румяная двушка, съ желтыми волосами, которой чего-то не хватало, чтобы назваться хорошенькой, предсдательствовала за чайнымъ столомъ. Лэди Адель, ея мать, крупная, красивая женщина съ глуповатымъ лицомъ, расположилась на кушетк у камина, откуда могла вмшиваться въ разговоръ, когда хотла, и дремать съ полузакрытыми глазами, въ промежутки.

— Хотите чаю? спросила м-съ Готамъ у м-ра Ливерседжа. Я не нашла вамъ сливокъ. Почему вы не были сегодня утромъ въ церкви?

— По семейнымъ обстоятельствамъ, лицемрно отвтилъ онъ. Канарейк сестры, видите ли, нездоровилось, и я остался дома для компаніи… увряю васъ, м-съ Готамъ.

— Если вы язычникъ, то не зачмъ этимъ хвастаться… это… это не прилично. А сегодня къ тому же вы лишились интереснаго зрлища. Вс добрые люди въ Горскомб вн себя отъ волненія, и какъ бы вы думали, по какому поводу? По тому самому, что плантаторъ, живущій въ дом съ индійскимъ названіемъ, въ первый разъ привезъ въ церковь свою вторую жену и ея дочерей. А васъ-то какъ разъ и не было.

— Да, я вижу теперь, напрасно было пренебрегать своими общественными обязанностями. Я какъ-нибудь съзжу и откланяюсь ей… прелестная женщина!

— Такъ вы ее видали? спросила лэди Адель.

— О! я знаю ее… я хорошо ее знаю. Я былъ знакомъ съ ея первымъ мужемъ полковникомъ, въ Индіи. Онъ былъ тоже прекрасный человкъ. Оставилъ ей хорошее состояніе, но надо же ей было сунуться въ разныя аферы, покупать всякія акціи, облигаціи… на этомъ она и прогорла. Еслибы не это, она и не поглядла бы на такого человка.

— А чмъ дуренъ этотъ человкъ? онъ тоже изъ вашихъ знакомыхъ? спросила лэди Готамъ.

— Онъ былъ одно время въ моемъ округ, и я случайно встрчался съ нимъ. Онъ мн не понравился. Между плантаторами попадались славные ребята… но не вс, кто получше, плохо сходились съ нимъ. Тогда онъ повернулся ко всмъ спиной и связался съ миссіонерами.

— И прекрасно сдлалъ, по моему мннію! замтила милэди.

— Ахъ! но это длилось не долго: онъ вскор поссорился и съ ними и тогда остался совсмъ безъ общества. Характеръ его посл этого совсмъ какъ будто перемнился: онъ сталъ безпутнымъ, буйнымъ, нахальнымъ человкомъ, никого не почиталъ, водился съ самымъ плохимъ людомъ… просто одно время всхъ скандализировалъ своимъ поведеніемъ. Теперь, разбогатвъ, онъ повидимому исправился и сталъ респектабельнымъ человкомъ.

— А какимъ образомъ его вторая жена вышла за него?

— Ахъ! Я могу вамъ разсказать всю исторію, такъ какъ я самъ имлъ честь въ ней участвовать. Можно сказать, черезъ меня все дло и сладилось, не знай я ее и не поручись, что плантаторъ наврное богатъ, она не рискнула бы на бракъ. Это было въ Трувил — мы вс стояли въ одной гостинниц — и посл того какъ я сказалъ ей, что онъ богатъ, на моихъ глазахъ она ловила сначала сына для дочери, а потомъ отца для себя — ей было ршительно все-равно, кого бы ни поймать. И поврите ли, лэди Адель, этотъ человкъ обязанный, можно-сказать, мн своимъ семейнымъ счастіемъ, дуется на меня за какіе-то пустяки… за то, что я нашелъ на факторіи кой-какіе безпорядки и долженъ былъ его за это приструнить.

— Кто она была, говорите вы? освдомилась милэди.

— М-съ Чевенингъ.

— Ну вотъ теперь все и объяснено! вскричала миссъ Готамъ, вставая въ волненіи, при чемъ голубые глаза ея засверкали. Я все время удивлялась въ церкви, гд это я видла старшую изъ дочерей. Она была со мною въ школ. Я ужасно ею восхищалась… да и вс другія двочки также… а она еще похорошла съ тхъ поръ. Мама, пойдемте къ нимъ, возьмите меня съ собой. Мн бы хотлось ее видть.

— Не вижу причины хать къ нимъ, я не одобряю такихъ браковъ и конечно не намрена сдлать для нихъ исключенье.

— Но нельзя ли мн създить? только повидаться съ нею?

— Нтъ, ни подъ какимъ видомъ, Джослина, ты по всей вроятности встртишься съ ней гд-нибудь и тогда можешь возобновить знакомство, если хочешь, пусть другіе длаютъ, какъ хотятъ, а я не намрена подавать дурной примръ.

И такимъ образомъ въ Гоули-Корт ршено было не принимать Чадвиковъ въ кругъ знакомыхъ… результатъ, которому значительно содйствовали сплетни м-ра Ливерседжа. Хотя надо сказать и то, что свднія, доставленныя имъ о новой хозяйк Агар-Гауза, въ другихъ мене важныхъ домахъ Горскомба, убдили ихъ хозяевъ, что имъ не пристало поворачиваться спиной къ новой м-съ Чадвикъ.

Но вернемся къ героямъ всхъ этихъ разговоровъ, оставленнымъ нами шествующими домой по деревн, въ блаженномъ невдніи толковъ, возбужденныхъ ихъ появленіемъ.

— Ну вотъ, Селина, угрюмо замтилъ Чадвикъ, дло сдлано. Теперь уже мы больше для нихъ не незнакомцы.

— Мн казалось, ты уже нсколько мсяцевъ какъ прожилъ здсь, отвтила м-съ Чадвикъ немного разочарованнымъ голосомъ.

— Ну да, и прожилъ. А что?

— Да то, что, кажется, ты до сихъ поръ ни съ кмъ не знакомъ.

— Разв ты не видла, какъ аптекарь Прискъ подходилъ ко мн и разговаривалъ, а Джобсонъ, мясникъ, поклонился, когда мы проходили по кладбищу.

— Аптекарь! мясникъ! повторила она съ пренебреженіемъ, я говорю про людей общества. Кто это семейство, сидвшее на большой скамь, около каедры?

— О! я ихъ конечно знаю… это Готамы изъ Гоули… нсколько миль отсюда, ужасные хлыщи, скажу теб. Онъ баронетъ, а она дочь графа.

— Ты знаешь ихъ, почему же они не подошли съ тобой поздороваться?

— Я. не говорю, что такъ знаю ихъ. Я просто знаю, кто они, вотъ и все, или ты думаешь, они не удостоиваютъ меня своимъ знакомствомъ. Вотъ идея!

И онъ разсмялся, до того эта мысль показалась ему нелпой.

Жена закусила губы. Быть можетъ никогда еще ей не представлялось съ такой ясностью, какъ она унизила себя — неужели ей придется довольствоваться обществомъ мелкотравчатыхъ деревенскихъ сосдей, или хуже того пользоваться снисходительнымъ покровительствомъ вышепоставленныхъ сосдей! Въ сравненіи съ этимъ даже тотъ родъ аристократическаго пауперизма, въ которомъ она проживала въ старомъ дом лондонскаго предмстья и гд по крайней мр она пользовалась нкоторымъ уваженіемъ, былъ предпочтительне теперешняго удла. Къ чему она такъ упорно закрывала глаза на возможность такого порядка вещей? къ чему она убдила себя, что бдность нестерпима, и неужели, избавившись отъ нея посредствомъ этого брака, она могла надяться вмст съ тмъ удержать за собой вс свои общественныя преимущества, которыми всегда такъ дорожила?

Она шла рядомъ съ мужемъ. Его общество съ каждымъ днемъ становилось ей все боле и боле въ тягость.

Неужели отнын мн придется довольствоваться только имъ? съ ужасомъ спросила она себя и даже вздрогнула при этой мысли.

Въ сущности, размыслила она, это совсмъ невроятно. Общество въ здшнемъ графств могло быть очень щепетильно, но въ наше время даже и оно едва-ли можетъ пренебрегать плантаторомъ индиго… какъ не пренебрегаетъ младшими сыновьями лордовъ, занимающихся скотоводствомъ въ Австраліи и чайными плантаціями.

Еслибы только и было непріятнаго въ ея муж, что индиго… она поглядла на него сбоку, на его плебейскія черты, загорлое отъ остъиндскаго солнца кирпичнаго цвта лицо,— загаръ этотъ уже не могъ съ него сойти, — неизящную бороду, еще сильне выдавшую вульгарный типъ всей физіономіи….. Да! въ своей блой шляп съ черной ленточкой, агрессивномъ бломъ жилет, во фрак съ широкими болтающимися фалдами, онъ былъ не на своемъ мст и въ деревн. Она не могла удивляться, если мстные магнаты держались отъ него поодаль и однако… нтъ! она не должна, она не хочетъ отчаиваться… еще время не ушло, и ей вспомнилось невольное движеніе восторга у прихожанъ, тогда дти ея проходили по крилосу. Весь вопросъ во времени… побда останется въ конц концовъ на ея сторон.

— Генни, милая, говорила Ида, обращаясь къ миссъ Гендерсонъ, въ то время какъ он остались вдвоемъ нсколько позади отъ другихъ, я буду охотно ходить въ здшнюю церковь, а вы?

Миссъ Гендерсонъ согласилась остаться въ дом за увеличенную плату, и Ида была вн себя отъ благодарности за такую жертву.

Миссъ Гендерсонъ вздрогнула:

— Да, мы можемъ по крайней мр разсчитывать на одинъ или два часа мирнаго спокойствія въ недлю, когда общее напряженіе уляжется, да! Ида, этого у насъ никто не отниметъ.

Никто на самомъ дл не выказывалъ намренія помшать ихъ бесд, но этотъ фактъ не уменьшалъ, въ глазахъ Иды самоотверженія подруги.

— Какая вы храбрая, Генни, я ужь и сама не знаю, что бы я длала безъ васъ.

— Бдное дитя! вамъ тяжеле всхъ, потому что вы такъ впечатлительны. Они быть можетъ еще разлучатъ насъ… но не будемъ заране волноваться. Церковь дйствительно хорошенькая и у молодаго викарія, читавшаго первую молитву, очень симпатичный голосъ.

— Да, и у него такіе красивые глаза также, Генни, вы не находите?

Он вели разговоръ конфиденціальнымъ тономъ, быть можетъ изъ боязни, какъ бы ихъ не услышала Марго, презрительно относившаяся къ такого рода разговорамъ.

Но страхъ былъ напрасный, потому что миссъ Чевенингъ шла въ довольно большомъ отъ нихъ разстояніи вмст съ Летиціей и Алленомъ.

— Знаешь ли, Марго, говорила Летиція, мн кажется, они не очень хорошо воспитаны здсь, въ этой деревн… они такъ ужасно таращили на насъ глаза.

— А вы бы тоже таращили глаза на нихъ! замтилъ Алленъ.

— Тогда значитъ и я была бы невжлива. Я тоже таращила глаза, но только на памятники. Какая пропасть тутъ Готамовъ! ты замтила, Марго?

Марго вышла изъ задумчивости и вздрогнула.

— Готамовъ! что ты знаешь о Готамахъ, Летти?

— Ничего… они, кажется, вс умерли и надъ ними лежатъ такія большія плиты, вотъ и все!

— О! есть и живые! вмшался Алленъ, сэръ Эверардъ и лэди Адель и ихъ дочери сидли на большой скамь, напротивъ васъ.

— Отчего же они не въ траур… когда у нихъ такъ много родныхъ умерло? спросила Летиція. О! погляди, Марго! вонъ они дутъ въ карет., у нихъ карета гораздо красиве, чмъ у тетушки Гвендолины. Почему ты не поглядишь, Марго? зачмъ ты отворачиваешься?

— Ты забываешь свое собственное правило: что невжливо таращить глаза на людей, отвтила Марго съ слабой улыбкой.

— Свтскіе хлыщи къ этому привыкли, замтилъ Алленъ, они нарочно вызжаютъ, чтобы на нихъ глазли, разв вы этого не знаете?

— Вы забываете, отвтила она съ тонкой ироніей, откуда же мн знать, что думаютъ эти люди.

— Ну, по правд сказать, и я хорошо не знаю, сознался Алленъ.

— А тогда на вашемъ мст я бы и не говорила о нихъ.

— Ну ужь вы всегда нападаете на меня, отвтилъ онъ смясь. Я не могу рта раскрыть.

— Вотъ неправда! сказала Летиція, критически оглядывая его, вы какъ-разъ теперь раскрыли ротъ до ушей.

— Маленькія двочки должны держать языкъ за зубами, отвтилъ Алленъ.

— А большихъ мальчиковъ не слдуетъ пускать въ общество, когда они похожи на васъ, отрзала Летиція. Мы съ Марго хотли разговаривать, не правда ли, милочка? Вы намъ совсмъ не нужны.

— О! послушайте, за что же это вы прогоняете меня! Вдь не я началъ споръ.

У Летиціи было сильно развито чувство справедливости.

— Да, кажется, это я начала, согласилась она. Должно быть, вы не умете иначе смяться. Идите съ нами, если Марго не противъ этого.

— Я могу идти съ вами, Марго, вы ничего противъ этого не имете?

Марго опять-было задумалась.

— О! нтъ, отвчала она, съ усиліемъ отрываясь отъ своихъ мыслей, конечно, вы можете идти съ нами, если хотите.

Мысли ея были довольно горькія. Она узнала Джослину Готамъ въ церкви и думала, несмотря на спокойный и безпечный взглядъ своей школьной подруги, что та тоже узнала ее.

При другихъ обстоятельствахъ, ей это было бы все-равно, но теперь она была убждена, что Джослина не подошла къ ней вслдствіе брака ея матери, забывая, что сама тщательно избгала доставить случай подруг заговорить съ ней.

Она считала себя униженной и съ преувеличеннымъ стараніемъ уклонялась отъ встрчи съ особой, знавшей ее въ т дни дочерью храбраго и знатнаго офицера, и у ней не было еще родныхъ, которыхъ бы слдовало стыдиться.

А теперь вотъ онъ, ея новый отецъ, этотъ грубый, дурно воспитанный человкъ, идетъ по улиц, какъ глава ихъ семейства. А этотъ пошлый юноша, шествующій рядомъ съ ней — ея братъ! Какъ могла она представить ихъ Джослин?

— Это совсмъ не гордость съ моей стороны, думала она, потому что разв можно ихъ не стыдиться?

II.

Мрачныя предчувствія м-съ Чадвикъ не оправдались. Не успла она провести недли въ Горскомб, какъ вс побывали у нея сами или оставили карточки. Мало того: очень многія знатныя фамиліи въ графств почтили ее своимъ знакомствомъ.

М-съ Ормъ и Милли первыя показали примръ, какъ оно и слдовало. М-съ Ормъ, подобно женамъ многихъ клерджименовъ, считала формальное признаніе со стороны викаріата необыкновеннымъ знакомъ вниманія, а въ данномъ случа даже и милостью, свидтельствующей о нкоторомъ либерализм взглядовъ, но тотчасъ же поняла, что хозяйка Агра-Гауза не позволитъ себ покровительствовать.

Ее поразилъ вкусъ и пониманіе того, какъ слдуетъ пользоваться богатствомъ во внутренней отдлк и убранств дома, Она ожидала, что внутри онъ такой же грубый и варварскій, какъ и снаружи, точно такъ и манеры м-съ Чадвикъ дали ей почувствовать, что она сама въ сущности ничто иное, какъ провинціалка. Такимъ образомъ, невольно, она стала гораздо боле дорожить знакомствомъ съ м-съ Чадвикъ, нежели ожидала сначала.

Милли, которой предоставили самой длать попытки сближенія съ миссъ Чевенингъ, нашла ее еще красиве, чмъ въ воскресенье въ церкви.

Какъ прелестно была она одта: въ темно-голубое прекрасно сшитое платье, со вставкой цвта кремъ на груди изъ какой-то мягкой матеріи, лежавшей красивыми складками! И какія у нея прелестныя блыя ручки!

— Точно руки на портретахъ Ромни въ Гоули-Корт! думала Милли, восхищаясь безусловно и вполн безкорыстно, — какъ способны нкоторыя двушки — хотя далеко не вс — восхищаться красотой особъ своего пола.

— Я надюсь, начала она застнчиво, что вамъ понравился Горскомбъ. Мы вс его такъ любимъ.

‘Сестра м-ра Орма, думала Марго, нисколько на него не похожа’.

— Это хорошенькая деревенька, отвтила она, хотя, конечно, мы еще никого не знаемъ изъ жителей.

— Хотите познакомиться съ нкоторыми, сказала Милли и испугалась, не слишкомъ ли она навязчива, если хотите, то прізжайте въ субботу… къ намъ, у насъ кое-кто соберется. Но, быть можетъ, вы не любите играть въ теннисъ?

— О! нтъ! очень люблю. И съ удовольствіемъ пріду. Вы вроятно мастерски играете?

— Я не такъ хорошо, какъ мой братъ Ноджентъ, тотъ считается великолпнымъ игрокомъ.

— Мн кажется, я познакомилась съ вашимъ братомъ въ Трувил. Онъ былъ тамъ прошлой осенью?

— Да! какъ это удивительно, что вы его уже знаете, я такъ рада! вскричала Милли и вновь испугалась, не слишкомъ ли она фамильярна.

Ей хотлось узнать, какъ понравился ея братъ миссъ Чевенингъ.— Неужели онъ не влюбился въ нее! Я бы на его мст непремнно влюбилась, подумала она.

Каріе глаза ничего не выражали, кром дружескаго интереса, когда миссъ Чевенингъ спросила:

— Онъ теперь гоститъ у васъ?

— О, нтъ, бдный мальчикъ, онъ въ город и крпко работаетъ. Ему рдко удается позволить себ отдыхъ, онъ прідетъ можетъ быть на Троицынъ день. Я очень горжусь своимъ братомъ, прибавила Милли.

Въ эту минуту дверь со стукомъ растворилась, и въ нее просунулась голова.

— Послушайте, Марго, прокричалъ голосъ Аллена, вы видли…

И вдругъ онъ весь покраснлъ.

— О! я не зналъ, что у васъ гости… извините меня…

И дверь снова заперлась.

— Я вполн понимаю ваши чувства, миссъ Ормъ, сказала Марго, когда Алленъ скрылся, это мой сводный братъ, у него всегда такія спокойныя и изящныя манеры.

Она смотрла при этомъ такъ невинно спокойно, что Милли почти не смла принять эти слова за иронію.

— Я немножко знаю его, отвчала она, онъ бывалъ у насъ въ дом. Сначала онъ очень дичился, и боюсь, что мы не умли ободрить его. Мн очень жаль — онъ очень добродушенъ.

— Это вы добродушны, отвтила Марго, немного пристыженная. Я бы желала быть такой. Мн не слдовало такъ говорить, но я не могу удержаться. Вы видите, прибавила она, что я показываюсь вамъ съ самой худой стороны.

— Если это ваша самая худая сторона, то я.. я не очень боюсь васъ. И право мн такъ хотлось бы подружиться съ вами… если только вы позволите.

Глаза ея выражали такое искреннее восхищеніе, что сердце миссъ Чевенингъ было сразу завоевано.

— Я очень рада, просто отвтила она, у меня здсь нтъ друзей.

И Милли вернулась домой въ восторг отъ своего новаго друга и готовая служить ему всей душой и всмъ сердцемъ.

М-съ Эдльстонъ тоже была съ визитомъ, опередивъ миссъ Момберъ.

Она появилась въ одно прекрасное утро съ своими тремя дочерьми.

— Мы такіе близкіе сосди, начала она своимъ крикливымъ голосомъ,— я каждый день говорила своимъ двочкамъ: ‘право же намъ слдуетъ сдлать визитъ Чадвикамъ!’ но все что-нибудь мшало, въ деревн, знаете, такъ много дла. Ну, какъ вамъ нравится Горскомбъ? Мы здсь веселый народъ, увряю васъ. Вотъ это мои двочки: Дотти, Пусси и Фай, молодой народъ, какъ видите, какъ и ваши, и готовый веселиться съ утра до ночи. Мн часто говорятъ, что Горскомбъ совсмъ заснулъ бы, еслибы не нашъ домъ… и это, знаете, правда. Мы по крайней мр шумимъ, и я часто молю, чтобы мн дали минутку покоя.

Двицы Эдльстонъ могли служить нагляднымъ примромъ неудобства удерживать уменьшительныя и шутливыя прозвища, когда минуетъ пора молодости.

Пусси была страшно худа и съ огромными руками и ногами, Дотти высока, пряма, какъ палка, и желта, а Фай — толстушка. Вс три сразу завладли Марго и принялись угощать ее разговорами и описаніями, не давая ей самой вставить слова. Она убдилась, что он веселы, какъ здоровые и сильные зврки, и взаимно восхищались другъ другомъ.

— Вы декламируете, миссъ Чевенингъ? Надюсь, что да. Нтъ? въ самомъ дл? Тогда прізжайте послушать Фай, нкоторыя говорятъ, что она декламируетъ лучше, чмъ Клифордъ Гаррисонъ, хотя она его никогда не слыхала.

— Не врьте тому, что Пусси говоритъ, дорогая миссъ Чевенингъ, замтила Фай.— Я декламирую отвратительно… а вотъ Пусси такъ поэтъ. М-ръ Калемборъ принялъ разъ ея стихотвореніе за Теннисона. Пусси геній нашего семейства, хотя и Дотти природный художникъ, она рисуетъ восхитительно… а вдь, замтьте, никогда не училась!

— Вы наврное рисуете, сказала Дотти.— Мн будетъ стыдно показать вамъ мое маранье, но мы вмст будемъ ходить снимать виды, какъ только станетъ тепле.

— А теперь скажите мн, перебила Фай, — кого вы здсь знаете, и мы вамъ опишемъ ихъ. Калемборы уже были у васъ? Они собираются, мы это знаемъ. Его считаютъ такимъ забавнымъ, безъ него ни одного обда не обходится, что касается жены, то она сидитъ и улыбается, но не блеститъ. Не то, что миссъ Мегинсонъ, она очень забавна, а мужъ у нея настоящая блая мышь. А нашъ адмиралъ-то! Вы знаете нашего милаго адмирала? Вы должны съ нимъ познакомиться… онъ такой милый, веселый старикъ! А м-ръ Поульсъ? вы не замтили м-ра Поульса? у него лицо, какъ у мертвой головы, когда онъ наднетъ блый галстухъ, то совсмъ похожъ на мертвую голову!

И такъ дале, и такъ дале, пока не перебрали всхъ поочереди.

— Во всякомъ случа, сказала Марго, устало пожимая плечами, когда он ушли,— намъ не будетъ скучно. Желала бы я знать — молчатъ он когда-нибудь?

— Он, конечно, слишкомъ болтливы, но знакомство ихъ намъ будетъ полезно, сказала ея мать.

И вотъ черезъ Ормовъ и Эдльстоновъ Чадвики мало-помалу перезнакомились со всмъ Горскомбскимъ обществомъ, хотя м-ръ Чадвикъ больше старался ради жены.

Но онъ, повидимому, не сознавалъ этого. Обитатели Горскомба поняли наконецъ, что знакомство съ нимъ интересно, и находятъ нужнымъ быть любезными. Что жъ? онъ теперь можетъ обойтись и безъ нихъ, но если они любезны, то и онъ не остается въ долгу.

И онъ приходилъ иногда въ гостиную при гостяхъ и старался занимать ихъ, хотя его усилія бросали въ дрожь жену. Онъ вмст съ нею здилъ отдавать визиты и видимо былъ доволенъ приглашеніями на обдъ.

Но былъ одинъ пунктъ, относительно котораго онъ выказывалъ неудовольствіе: м-ра Чадвика сердило, что падчерицы затмевали его сына.

— Почему они не приглашаютъ Аллена? спрашивалъ онъ жену, — вчно приходятъ записочки изъ Голли-Банка и изъ Приходскаго дома съ приглашеніями для Марго или для Иды съ гувернанткой, или для всхъ трехъ на лаунъ-теннисъ, на чашку чая и не знаю тамъ, что еще… но я никогда не слышу, чтобы приглашали Аллена. Что онъ сдлалъ такого, что его знать не хотятъ?

— По правд сказать, милый Джошуа, Алленъ самъ немножко сторонится отъ людей, онъ какъ-будто дичится и неохотно сближается съ здшнимъ обществомъ, ну они и думаютъ, конечно, что онъ предпочитаетъ, чтобы его оставили въ поко.

— Значитъ, не слдуетъ ему дичиться, сказалъ отецъ,— онъ добрый мальчикъ, и нужно только, чтобы его ободрили.

— Боюсь, вздохнула м-съ Чадвикъ,— что онъ черезъ-чуръ скроменъ и слишкомъ невысокаго о себ мннія… эти несчастныя его манеры!

— Чмъ худы его манеры? Я ничего въ нихъ худаго не вижу. Застнчивъ? Вс молодые люди, если только они не хлыщи, застнчивы. Нельзя же ожидать, чтобы при его воспитаніи онъ сразу освоился съ свтской жизнью. Еслибы твои дочери захотли, он скоро могли бы научить его вести себя, какъ ведутъ другіе… он сами, очевидно, чувствуютъ себя какъ дома въ обществ.

— У нихъ всегда были прекрасныя манеры, он привыкли къ обществу.

— Прекрасно, я поговорю съ Алленомъ, я не могу допустить, чтобы сына моего затирали. Онъ долженъ быть, какъ и вс молодые люди въ его положеніи.

Но хотя Аллена и не замчалъ Горскомбъ, но онъ не чувствовалъ себя несчастнымъ, онъ жилъ подъ одной кровлей съ Марго, ежедневно видлъ ее и могъ даже называть ее по имени безнаказанно. Она обращалась съ нимъ не особенно дурно, привычка брала свое, и она подчинилась необходимости выслушивать его замчанія и отвчать на нихъ безъ явнаго нетерпнія. Но внутреннее отвращеніе къ нему было также глубоко. Она не примирилась съ тмъ, что такъ близка къ существу, на которое не хотла бы даже глядть, если только не была къ тому вынуждена.

И хотя Ида гораздо мене старалась скрывать свои чувства и самъ Алленъ относился къ ней далеко не дружелюбно, ему удалось наконецъ завоевать расположеніе Летти. Догъ Ярроу послужилъ посредникомъ между ними.

— Удивительно, что собака Марго такъ любитъ васъ, откровенно сказала она ему и затмъ прибавила съ проблескомъ такта:

— Потому что онъ, знаете, не дружится такъ легко съ мало знакомыми людьми, но если онъ васъ любитъ, значитъ, и я тоже должна полюбить васъ.

То было довольно высокомрное расположеніе,— такое, какое Летти могла бы проявлять къ мальчишк-садовнику или къ груму, но Алленъ былъ нетребователенъ.

Онъ глубоко сознавалъ свои несовершенства, несмотря на спазмодическія и, можно сказать, трогательныя усилія поставить себя на равную ногу со всми.

Посл Марго (казавшейся ему существомъ высшимъ и недоступнымъ, которому поклоняться слдовало втайн, чтобы не навлечь ея гнвъ) маленькая сводная сестрица была всего ближе его сердцу. Она была такъ мила съ своими чопорными попытками къ достоинству въ манер себя держать, смнявшимися дтской рзвостью и веселой болтовней, напоминавшей щебетанье птички.

Онъ смиренно исполнялъ вс ея приказанія, хотя позволялъ себ боле фамильярное и братское обращеніе съ нею, и когда Летти критиковала его манеры, добродушно принималъ ея замчанія.

— Должно быть, у васъ не было гувернантки, когда вы были маленькій? замтила она однажды, когда онъ помогалъ ей сажать цвты въ саду.

— У меня? отвчалъ Алленъ съ своимъ раскатистымъ смхомъ,— конечно, нтъ, но почему вы это спрашиваете?

— О! только потому… вы не разсердитесь, если я вамъ скажу?.. Она бы научила васъ, какъ надо сть. Вы, знаете, очень… чавкаете, когда дите, и слишкомъ торопитесь. Меня тоже останавливали! прибавила она значительно.

— Я никогда до сихъ поръ не думалъ о томъ, какъ я мъ. Ну, а Марго что говоритъ объ этомъ, Летти?

— Марго? о! Посмотрите вонъ тамъ на стебл, кажется, противная зеленая гусеница. Или… Нтъ! для нихъ еще теперь не время… Нтъ, Марго ничего не говоритъ, а потому я подумала, что лучше будетъ, если я вамъ скажу сама. Я была уврена, что вы такъ длаете только потому, что не знаете… Ну довольно объ этомъ. Догоните меня!

Къ несчастію, въ результат этихъ доброжелательныхъ наставленіи выходило то, что Алленъ становился еще неловче и неуклюже. Выраженіе лица его мачихи бывало по временамъ очень недвусмысленно, но она не длала никакихъ замчаній, пока разъ за завтракомъ одна такая gaucherie Аллена не разсердила даже отца, вниманіе котораго было возбуждено посторонними замчаніями.

— Я не хотла до сихъ поръ говорить, сказала м-съ Чадвикъ,— но, право же, при всей снисходительности, я думаю, что мы можемъ ожидать нкотораго вниманія къ правиламъ вжливости. Вдь это не Богъ всть какія большія требованія, Алленъ, не правда ли?

— Я!.. я сдлалъ это не подумавъ, отвчалъ онъ.— Пожалуйста извините.

М-съ Чадвикъ вздохнула съ покорностью. Марго потупила глаза въ тарелку, и только одна Летиція глядла на виновнаго съ симпатіей, серьезными глазами и съ краской въ лиц.

— Если ты не понимаешь, что сидишь за столомъ джентльмена, сказалъ его отецъ, то всего лучше теб уйти изъ-за него.

Отецъ никогда еще не бранилъ его за манеры, подумалъ Алленъ, вставая и думая, что его и въ самомъ дл просятъ удалиться.

— Не прогоняйте его, стала просить Летиція, онъ въ другой разъ не будетъ!

— Я вовсе не намренъ прогонять его, пусть только ведетъ себя прилично, проворчалъ Чадвикъ. Садись, Алленъ, и не корчи изъ себя дурака, слышишь?

Алленъ слъ съ разстроеннымъ лицомъ и горькимъ сердцемъ. Его унизили въ присутствіи Марго, которая сидла, какъ принцесса, чуждая тому, что происходитъ. Даже заступничество Летиціи задло его, хотя онъ и былъ ей благодаренъ за доброе намреніе.

Этотъ инцидентъ, какъ ни былъ онъ ничтоженъ, раскрылъ глаза Чадвику на несовершенства сына. А такъ какъ жена его усердно подчеркивала ихъ, хотя и подъ видомъ материнской заботливости, то манеры сына стали наконецъ досаждать отцу.

Но все же отцовскій инстинктъ, дремавшій въ немъ долгіе годы и пробужденный восхищеніемъ сына и его почтительнымъ обращеніемъ на первыхъ порахъ ихъ свиданія, заставлялъ многое въ немъ извинять и оправдывать.

— Здшнимъ господамъ право все равно, если онъ немного неловокъ, а современемъ онъ привыкнетъ и перемнится. Онъ хорошо сдлаетъ, если обратится къ спорту, онъ еще такъ молодъ, что изъ него можетъ выдти хорошій спортсменъ, Надо ему возобновить зду верхомъ.

И вотъ разъ за завтракомъ, онъ вдругъ сказалъ:

— Я думаю, Алленъ, ты теперь совсмъ освоился съ верховой здой?

— Я не здилъ верхомъ ни разу съ тхъ поръ, какъ мы сюда пріхали.

— Я знаю это. Я самъ собирался здить съ тобой, да былъ занятъ другимъ… но ты уже совсмъ привыкъ къ сдлу.

— Да, привыкъ, отвчалъ Алленъ, сознавая, что говоритъ неправду.

— Ахъ! ты не можешь, конечно, здить на упряжныхъ лошадяхъ, а мой cob мн самому нуженъ. Значитъ, надо будетъ похлопотать о верховой лошади для тебя… Ну, что же ты ничего не говоришь?

— Благодарю васъ, папа.

— И, смотри, держи ухо востро. Я хочу, чтобы ты могъ похать на охоту будущей осенью. Я слишкомъ старъ, чтобы самому охотиться, а потому теб еще нужне это… такимъ путемъ ты составишь себ друзей и связи.

Алленъ услышалъ это не безъ удовольствія. Онъ здилъ очень рдко, и старая, степная, упряжная лошадь не доставляла ему никакихъ пріятныхъ ощущеній. Онъ думалъ, что пріятно будетъ имть собственную лошадь и здить на охоту, когда придетъ зима… Можетъ быть, тогда Марго отнесется къ нему съ большимъ уваженіемъ.

Чадвикъ, не теряя времени, отправился въ Татерсаль и выбралъ лошадь… сильную, здоровую, хорошо вызжанную. Испытавъ ее, онъ сталъ ежедневно здить съ Алленомъ, который старался изо всхъ силъ усовершенствоваться въ верховой зд. Къ несчастію, ему слдовало бы имть боле опытнаго учителя, такъ какъ хотя Чадвикъ и здилъ постоянно въ Индіи по необходимости и порядочно сидлъ въ сдл, но былъ вполн незнакомъ съ теоріей верховой зды и не могъ преподать Аллену никакихъ ея правилъ, кром совта покрпче сидть въ сдл и не давать лошади умничать.

Какъ бы то ни было, лошадь вела себя прилично, а Чадвикъ былъ недостаточно наблюдательный человкъ, чтобы увидть, что Алленъ въ сущности не уметъ съ нею управляться, а только бодрится въ присутствіи отца.

— Смле, говорилъ Чадвикъ съ удовольствіемъ. Ты уже начинаешь съ нею освоиваться, а такой верховой лошадью не многіе молодые люди здсь могутъ похвалиться, скажу теб. Онъ, вдь, мн стоитъ хорошихъ денежекъ, твой Госсаръ! Славный конь! Потерялъ стремена! ну не бда! теб нужно пріучиться обходиться безъ нихъ.

Въ своемъ желаніи угодить отцу Алленъ не смлъ признаться, до какой степени онъ чувствовалъ себя неувренно на сдл, и лишь благодаря благоразумію Госсара, чувствовавшаго, что за нимъ есть глазъ, довольно сносно пока выпутывался изъ бды.

А отецъ, естественно желавшій похвалиться сыномъ, съ удовольствіемъ толковалъ про ихъ прогулки верхомъ и хвалилъ Аллена.

— Мы все здсь перешарили, сынъ мой и я, говорилъ онъ. Нтъ, кажется, уголка, гд бы не побывали, сынъ мой и я. Мы съ нимъ здимъ каждый день, не смотря ни на какую погоду. Я это длаю не столько для себя, сколько для этого юнаго плута! а онъ-то и радъ! Ха! ха! ха! Совсмъ сталъ жокеемъ! Ха-ха!

Или же говорилъ какому-нибудь сосду посл обда:

— Нтъ, я охотиться съ вами не собираюсь, посл охоты на ягуаровъ въ Бенгаліи, здшняя меня и не привлекаетъ, да и время мое ушло. А вотъ мой сынъ, онъ будетъ моимъ представителемъ и, надюсь, лицомъ въ грязь не ударитъ, когда мы съ нимъ еще немножко попрактикуемся въ верховой зд.

И слушатель, если ему случайно доводилось видть Аллена на лошади, старался изо всхъ силъ скрыть улыбку на лиц и отвчалъ вжливо, что надется въ скоромъ времени быть свидтелемъ подвиговъ юнаго Чадвика на охот.

Самолюбію отца льстило такое ожиданіе, и онъ сказалъ ему однажды:

— Я говорилъ Тофаму (Тофамъ былъ кучеръ), что пора бы ему поставить два или три забора на выгон, чтобы ты перескочилъ черезъ нихъ на Госсар… но онъ сказываетъ, что еще рано, пусть лучше грунтъ станетъ помягче. Эта засуха не можетъ же еще долго продолжаться. Я совсмъ забылъ, какой бываетъ май мсяцъ въ Англіи.

Алленъ былъ радъ этой отсрочк, а такъ какъ отецъ забылъ среди различныхъ занятій о своемъ проект, а Тофамъ не напоминалъ ему, потому что ему вовсе не хотлось брать на себя отвтственность, въ случа если Алленъ сломитъ себ шею, беря барьеръ, то тмъ дло и кончилось.

Но вотъ однажды утромъ, когда конюхъ привелъ по обыкновенію осдланную лошадь, и Алленъ, сойдя съ лстницы, ожидалъ отца, Чадвикъ позвалъ его изъ окна своего кабинета.

— Я не могу хать съ тобой сегодня утромъ, мой милый, у меня слишкомъ много дла, поэтому ты долженъ уже одинъ прохаться на Госсар.

— Нельзя ли мн взять съ собой Тофама или конюха?

— Нтъ, нельзя. Тофамъ нуженъ твоей матери, она детъ послзавтра въ карет, а у конюха свое дло. Ты долженъ привыкать обходиться безъ провожатыхъ. Смле! Садись на коня… и маршъ!

Алленъ не посмлъ возражать: онъ слъ на коня, и Госсаръ тронулся съ мста, разъ или два съ удивленіемъ оглянувшись на Коба, общества котораго ему, повидимому, недоставало.

Само собой разумется, что лошадь очень скоро поняла положеніе длъ и воспользовалась имъ. Она шла шагомъ, порою переходила въ рысь, порою останавливалась и съ интересомъ наблюдала мстность и выказывала необыкновенное пристрастіе къ узкимъ тропинкамъ. При малйшемъ шорох, при вид всего, что попадалось на дорог, лошадь нервно настораживалась, поводила ушами и капризно ускоряла или замедляла шагъ. Хуже этого она ничего не длала, но и этого было достаточно, чтобы привести Аллена въ отчаяніе.

День былъ жаркій, и онъ чувствовалъ себя утомленнымъ, безпомощнымъ и несчастнымъ, и во власти упрямаго животнаго.

Еслибы не боязнь отца, онъ охотно бы вернулся домой, но, не смя этого сдлать, плелся по дорог, сіявшей и блествшей подъ лучами майскаго солнца.

Онъ почти желалъ, чтобы вернулось прошлое, когда онъ въ это самое время, годъ тому назадъ, сидлъ въ торговой контор… но, нтъ! это значило желать, чтобы Марго, Летиція и вся эта новая, роскошная, чудно безпокойная жизнь миновала. Нтъ, конечно, онъ этого не желаетъ. Онъ долженъ быть храбрымъ, Марго любитъ храбрыхъ людей, нтъ! онъ не покажетъ себя передъ ней трусомъ.

И онъ стегнулъ Госсара хлыстомъ и пришпорилъ его. Животное въ негодованіи мотнуло головой и захрапло.

Въ этотъ моментъ фермерская телжка круто повернула изъ-за угла, при чемъ подъ сидньемъ что-то зазвенло, и Госсаръ, на этотъ разъ дйствительно съ разстроенными нервами, пустился скакать во весь опоръ. Къ счастію, усидть на немъ было не трудно, иначе бдный Алленъ неизбжно свалился бы съ сдла, но онъ окончательно потерялъ всякій контроль надъ своей лошадью и считалъ себя погибшимъ, когда Госсаръ, которому надоло скакать, по собственной охот замедлилъ шагъ и потрусилъ рысцой.

Сильно утомленный и разстроенный всмъ этимъ, Алленъ покачивался на сдл съ мрачнымъ убжденіемъ, что еще такая выходка со стороны Госсара, и они разстанутся другъ съ другомъ поневол.

Сойти же теперь съ лошади онъ не ршался, тмъ боле, что Госсаръ никакъ не хотлъ стоять. И вотъ онъ все халъ, да халъ подъ вязами, сквозь втки которыхъ проникали солнечные лучи и, повидимому, раздражали Госсара.

Вдругъ при поворот дороги, онъ увидлъ знакомую фигуру, подходившую къ нему.

— Бобъ! крикнулъ онъ, Бобъ Банчардъ!

То былъ молодой человкъ, приблизительно одного съ нимъ возраста, съ песочнаго цвта волосами и блднымъ въ веснушкахъ лицомъ, съ нахальнымъ и хитрымъ, вмст съ тмъ, выраженіемъ въ маленькихъ, впалыхъ глазахъ.

Заслышавъ, что его зовутъ, онъ ускорилъ шагъ и подошелъ близко.

— Итакъ! это вы на своей деревянной лошадк? сказалъ онъ съ холодной улыбкой. Я бы желалъ быть на вашемъ мст!

— Неужто?

И Алленъ выбранился.

— Мн было много хлопотъ съ этой скотиной, увряю васъ, Бобъ! Она чуть меня не свалила.

— То-то я удивился, какъ это вамъ вздумалось заговорить со мной. Вы теперь попали въ такую важную компанію… но теперь я понимаю. Дло въ томъ, что вы не умете править этой лошадью. Я бы ее сдлалъ послушной, какъ овечка.

— Я бы желалъ, чтобы вы сидли на ней вмсто меня. Вы умете здить верхомъ, Бобъ?

— Умю ли я здить? да я зжу верхомъ съ тхъ самыхъ поръ, какъ едва отъ полу поднялся. Мн всегда поручаютъ объзжать лошадей на ферм Лена, когда у нихъ не хватаетъ людей… нтъ такой лощади, съ которой бы я не справился!

— Хотите поздить на Госсар? вдругъ предложилъ Алленъ съ неожиданной надеждой въ голос.

Барчардъ засмялся ему въ лицо.

— Вы необыкновенно любезны сегодня утромъ, сказалъ онъ, неужели вы готовы разстаться съ лошадью. Нтъ, я не хочу лишать васъ удовольствія!

— Бобъ! эта бестія свалитъ меня на земь, я это чувствую. Окажите мн услугу и поведите ее до деревни подъ усдцы.

— Вотъ еще! стану я водить лошадь подъ усдцы! скука какая.

— Ну такъ садитесь на нее, а я пойду рядомъ.

Бобъ ухмыльнулся.

— Вы ее разгорячили немножко, теперь сразу ее не укротишь. Надо сначала объздить ее хорошенько. Но длать нечего, и чтобы услужить вамъ, я рискну сломать шею. Мы когда-то были товарищами.

Равнодушіе Боба было притворное. Онъ бы далъ отрзать себ палецъ, чтобы ссть на такого скакуна, и только природная хитрость помшала ему сразу принять предложеніе.

Онъ былъ сынъ мстнаго декоратора и маляра, человка зажиточнаго, позволявшаго ему длать все, что угодно, и репутація Боба въ Горскомб и окрестныхъ деревняхъ была не изъ лучшихъ.

Онъ былъ одного возраста съ Алленомъ, но гораздо опытне послдняго, и въ первые мсяцы, когда Алленъ оставался одинъ въ Агра-Гауз, ухитрился съ нимъ познакомиться и пріобрсти на него нкоторое вліяніе.

Въ слдующую минуту онъ уже сидлъ на Госсар, а Алленъ, въ которомъ чувство облегченія было не безъ примси нкотораго стыда, шелъ съ нимъ рядомъ по дорог.

— Вотъ посмотрите, какъ онъ меня слушается, сказалъ Бобъ Барчардъ. Я сейчасъ вернусь назадъ.

И, ударивъ Госсара каблукомъ въ бокъ, онъ ускакалъ впередъ. Какъ онъ ловко сидитъ на сдл, подумалъ бдный пшій Алленъ. Отчего я не могу заставить лошадь такъ себя слушаться?

Бобъ не похвастался. Онъ сидлъ плотно и правилъ конемъ твердою рукой, что было немедленно понято Госсаромъ.

Но вдругъ онъ вернулся галопомъ, съ лукавой усмшкой на весноватомъ лиц:

— Вотъ исторія! сказалъ онъ. Я сейчасъ видлъ карету вашего отца… о! она еще не близко! Но я подумалъ, что лучше предупредить васъ.

Алленъ поблднлъ.

— Они видли васъ? Ну, Бобъ, я опять долженъ ссть на лошадь, длать нечего!

Но Бобъ еще не намревался разстаться съ лошадью.

— Мы не успемъ! сказалъ онъ. Мы вдь съ вами одного роста, и цвтъ волосъ у насъ одинаковый, дайте мн вашу фуражку и возьмите мою… скоре! Они сейчасъ покажутся изъ-за поворота. Ну, теперь сойдите подъ мостъ и стойте тамъ, пока они не продутъ, а я проскачу мимо ихъ, отвернувъ голову, они и не замтятъ!

Дорога круто заворачивала какъ разъ въ этомъ мст, огибая желзнодорожный мостъ. Бобъ понесся на Госсар, какъ говорилъ, а Аллену ничего не оставалось, какъ послдовать его совту, онъ притаился за кирпичнымъ парапетомъ и ждалъ съ бьющимся сердцемъ.

Онъ стыдился своей слабости, но вмст съ тмъ ему думалось: виноватъ ли онъ, что не можетъ справиться съ проклятой лошадью? неужели же ему было сломать себ шею, какъ говорилъ Бобъ?

Но только что они о немъ подумаютъ, когда узнаютъ? Быть можетъ, уже въ эту минуту мачиха велла остановить экипажъ, узнавъ лошадь. Какъ долго не детъ эта карета!.. наконецъ-то…

И онъ услышалъ стукъ лошадиныхъ копытъ и мягкій поворотъ колесъ по грязной дорог… То и другое замерло вдали по направленію къ Клозборо…

…Опасность миновала!

Онъ вышелъ изъ своего убжища, и его вскор нагналъ Барчардъ.

— Все благополучно! сказалъ онъ. Я пронесся мимо нихъ, какъ стрла, надвинувъ фуражку на самые глаза, такъ что они не могли разглядть, что это не вы.

И такимъ образомъ они добрались до воротъ.

— Я его уходилъ, сказалъ Бобъ, теперь онъ будетъ послушенъ. Еслибы не я, вамъ бы ни за что на немъ не добраться домой. Если опять подете по этой дорог, дайте мн знать.

— Я больше по этой дорог не поду, если только не рехнусь, отвчалъ Алленъ.

Онъ былъ твердо въ этомъ увренъ.

— Ну, сказалъ ему отецъ, когда онъ вернулся домой, ты опоздалъ, дружище. Я уже думалъ, что-нибудь случилось! Но, конечно, мн слдовало знать, что на тебя можно положиться! Эй! да лошадь вся въ мыл! ты, должно быть, задалъ ей гонку! Отлично! ты не встртилъ кареты? Мать похала посл ранняго завтрака въ Клозборо.

— Знаю, отвчалъ Алленъ, они прохали мимо насъ.

— И ты пустилъ имъ пыли въ глаза?

— Да, отвчалъ несчастный Алленъ, я пустилъ имъ пыли въ глаза.

Еслибы онъ ршился повдать истинную правду… но, нтъ, ему было слишкомъ страшно. Въ слдующій разъ отецъ подетъ съ нимъ, Госсаръ будетъ вести себя, какъ слдуетъ, и онъ никогда больше не поставитъ себя въ такое непріятное положеніе! Къ чему же теперь накликать на себя непріятности! Легко было промолчать и принять всякія добрыя ршенія на счетъ будущаго.

III.

Вечеромъ того же дня, когда Алленъ попалъ въ такой просакъ съ Госсаромъ, онъ особенно долго одвался къ обду, такъ какъ ему страшно было встртиться съ мачихой, которая могла все-таки узнать правду, не смотря на ухищренія Боба.

Съ бьющимся сердцемъ вошелъ онъ въ гостиную, онъ и всегда входилъ въ нее неспокойно, мягкій свтъ лампъ подъ абажурами, нжный ароматъ азалій, роскошь обстановки, все еще было для него ново и необыкновенно: онъ все еще чувствовалъ себя какъ бы не на своемъ мст… тяжелое, привычное сознаніе, что онъ ниже другихъ, которые по всему вполн гармонировали съ окружающимъ, давило его.

Вся семья была въ сбор: Ида и миссъ Гендерсонъ играли въ ‘reversi’ около лампы у одного изъ оконъ, Марго помогала Летиціи одвать куклу, м-съ Чадвикъ сидла на низенькомъ стул у камина, и самъ Чадвикъ стоялъ около нея веселый и довольный.

— Иди, или сюда, закричалъ онъ сыну съ грубымъ смхомъ,— не стой на порог, точно прибитая собака. Слышали, слышали мы про твои дянія, я думаю, у тебя въ ушахъ звенло!

— Вправду звенло, Алленъ? съ интересомъ освдомилась Летиція.— Можетъ быть, отъ того он такія красныя.

— Про мои дянія? повторилъ Алленъ, обращаясь къ отцу и думая, что онъ изобличенъ, но радуясь, что отецъ, повидимому, не сердится.

— Ага! твоя мать (онъ часто называлъ ее такъ) говорила, какимъ молодцомъ ты проскакалъ мимо ихъ кареты сегодня поутру.

Алленъ съ мольбой взглянулъ на нее, но въ ея кроткой улыбк не было ни ироніи, ни насмшки.

— Я бы не узнала васъ, еслибы не Госсаръ! замтила Летиція. И отъ чего вы отвернулись отъ насъ, Алленъ?

— Не дразни его, Летиція, замтила мать, — но въ другой разъ, милый мальчикъ, вспомните, что роднымъ слдуетъ поклониться, когда прозжаешь мимо. Вы объ этомъ не подумали… и право, Джошуа, мн было просто пріятно видть, какъ онъ хорошо сидитъ на лошади! ты, должно быть, много потрудился съ нимъ!

— Я нашла, что вы хорошо здите, Алленъ, прибавила Марго, вполн искренно, повинуясь побужденію — рдкому въ ней, надо сознаться — побдить собственное предубжденіе относительно его, когда онъ заслуживалъ похвалы.

Отецъ почему-то былъ задтъ ея замчаніемъ.

— Хорошо здитъ! набросился онъ на нее.— Еще бы! я бы немного далъ за него, еслибы онъ не усплъ до сихъ поръ справиться съ такой лошадью, какъ Госсаръ. Но, какъ вы можете объ этомъ судить, молодая двица, это для меня непостижимо.

— Мн кажется, отвтила чуть-чуть надменно миссъ Чевенингъ,— что вовсе не трудно, даже взглянувъ мелькомъ, разглядть, крпко ли сидитъ человкъ на лошади. Я на большее и не претендую.

— Марго иметъ право высказать свое мнніе, Джошуа, сказала ея мать.— Она сама очень хорошо здитъ, отецъ научилъ ее, когда она была еще совсмъ крошкой, и, пока у него были средства, она постоянно здила верхомъ.

— Ахъ! прекрасно, отвтилъ Чадвикъ, Марго, кажется, все уметъ. Должно быть, мн нужно теперь купить верховую лошадь и для нея.

— Я и не думала просить объ этомъ, сказала м-съ Чадвикъ.

— Я тоже, прибавила Марго, вспыхнувъ.

— Ну, ну… не сердитесь! сказалъ Чадвикъ, снова развеселившись.— Я не говорю, чтобы я этого не сдлалъ. Дайте только оглядться. Но вотъ и гонгъ! Ну, Алленъ, гд твоя вжливость? веди сестру къ обду.

И такимъ образомъ, четыре члена семьи отправились въ столовую, гд Чадвикъ время отъ времени снова заговаривалъ о наздническихъ подвигахъ сына. Онъ пилъ за его будущіе успхи на охот, и въ налитыхъ кровью глазахъ выражалось больше, противъ обыкновеннаго, ласки, когда онъ взглядывалъ на сына.

Быть можетъ, то было только воображеніе, но Аллену казалось, что еще и другіе каріе глаза дружелюбне смотрли на него въ этотъ вечеръ. Онъ пріободрился и, вмст съ вернувшеюся самоувренностью, сталъ нсколько иначе смотрть на свой поступокъ. Что жъ такое, что онъ далъ поздить на своей лошади пріятелю? не велика бда! Онъ и самъ бы справится съ нею. Больше этого не повторится: отецъ, конечно, подетъ съ нимъ завтра по обыкновенію, онъ поскоре научится управляться съ Госсаромъ, и вс эти комплименты будутъ заслуженными.

Въ этотъ вечеръ Чадвикъ, похаживая около билліарда, на которомъ ни когда не игралъ при жизни его отца, замтно прихрамывалъ и время отъ времени протяжно посвистывалъ.

— Подагра расходилась, дружище, говорилъ онъ,— мой бдный отецъ всю жизнь страдалъ отъ нея, и меня она начинаетъ донимать. Если завтра не полегчаетъ, то придется мн на время оставить верховую зду. Но ты, конечно, будешь здить по-прежнему.

— О! конечно! отвтилъ Алленъ.

Но душа у него ушла въ пятки.

На слдующій день отцу стало хуже и онъ приказалъ осдлать одного Госсара для утренней прогулки. Спасенія не было. Алленъ пошелъ въ конюшню и посмотрлъ на Госсара, который съ своей стороны съ подозрительнымъ пренебреженіемъ поглядывалъ на него.

— Вы вчера задали ему хорошую работу, сэръ, сказалъ Тофамъ,— но ему это только въ пользу. Не затягивайте поводьевъ, сэръ, осмлюсь вамъ замтить, и онъ будетъ послушенъ, какъ ягненокъ.

Увы! куда длись вс добрыя намренія Аллена! Онъ прямо пошелъ въ деревню къ дому съ большой вывской:

‘Барчардъ, маляръ и водопроводчикъ’.

Около дома былъ дворъ съ сараемъ, или мастерской, позади и около нея онъ нашелъ Боба, стоявшаго сложа руки.

— Бобъ, сказалъ онъ, съ жалкой попыткой казаться безпечнымъ.— Я поду кататься черезъ полчаса. Не можешь ли подождать меня за воротами?

— Не могу, отвчалъ Бобъ съ видомъ скромнаго мальчика.— Я общалъ отцу присмотрть за мастерской.

— Ну, полно! вскричалъ Алленъ.— Самъ же говорилъ мн, что занятъ только тогда, когда самъ того хочешь. Ты придешь, если захочешь, а говорю теб, Бобъ, что я не чувствую себя безопаснымъ самъ-другъ съ этой лошадью.

— И хорошо длаете! я голову даю на отсченіе, что она вамъ свернетъ шею рано или поздно. Но если я приду, то вы должны заплатить мн за потерю времени, этого требуетъ справедливость.

И вотъ они вошли въ сдлку: Алленъ шагомъ халъ по дорог до тхъ поръ, пока не увидлъ Боба.

Алленъ пытался-было выгородить чувство собственнаго достоинства.

— Мн нужно только, чтобы ты показалъ мн, какъ управлять лошадью. Я слзать съ него не буду.

— Ну, вотъ начать съ того, что вы не хорошо держите ногу въ стременахъ… ну, да что тутъ, вы точно ребенокъ сидите на немъ. А сегодня съ нимъ надо держать ухо востро, онъ очень горячится, онъ свалитъ васъ, если вы не дадите ему больше воли.

— Я боюсь, что онъ свалитъ меня еще скоре, если я дамъ ему волю, отвчалъ злополучный Алленъ.

— И такъ, и сякъ — все одинъ конецъ! былъ безжалостный отвтъ.— Но я не могу вамъ быть особенно полезенъ, идя рядомъ съ вами, а потому пойду лучше домой.

— Нтъ, послушай-ка, Бобъ, вдь я не могу еще вернуться домой. Я знаю, что мн не управиться съ этой лошадью. Что же я буду длать, если ты уйдешь, и я останусь одинъ?

— Что длать? ухмыльнулся Бобъ.— Да слзть съ него и вести его подъ уздцы, потому что, какъ Богъ святъ, онъ свалитъ васъ съ сдла безъ вашего позволенія! Ха! ха! представить только себ, что вы все утро будете водить эту лошадь въ поводу. Да, добрые люди васъ засмютъ!

— Хорошо теб смяться. Ты привыкъ здить верхомъ… я нтъ… что же мн длать?

— То же, что и вчера. Я возьму его у васъ часика на два, чтобы одолжить васъ, и ручаюсь, что приведу его вамъ кроткимъ, какъ овечка. Ну слзайте и маршъ гулять по лсу и не выходите оттуда, пока я не засвищу.

— Но тебя увидятъ и узнаютъ?

— Что жъ за бда! Мн нечего стыдиться, коли меня узнаютъ, а васъ я не выдамъ, не бойтесь, и говорю вамъ по истинной правд, что вамъ не сносить головы…

Такимъ образомъ передача коня совершалась и не сегодня только, а во вс послдующіе дни, такъ какъ сначала подагра мшала Чадвику здить верхомъ, а затмъ у него какъ будто пропала и охота.

— Я не особенный охотникъ до верховой зды, говорилъ онъ, я здилъ только для того, чтобы наставить сына на путь истинный, а теперь онъ меня самого заткнетъ за поясъ. Сколько миль изъздилъ ты сегодня, Алленъ? Хорошо, хорошо, гоняй лошадь хорошенько, ей это здорово!

Каждый день Алленъ давалъ себ слово или побдить свои страхъ и предоставить Госсару свалить себя, если на то пошло, или признаться отцу, что онъ не въ состояніи здить на этой лошади, и каждый день это становилось сдлать все трудне. Чадвикъ видлъ только, какъ онъ садился или сходилъ съ лошади, и Аллену удавалось скрыть свою неспособность, а отецъ продолжалъ хвалиться сыномъ-наздникомъ.

Нкоторые изъ его слушателей съ трудомъ скрывали усмшку, выслушивая эти родительскія похвальбы, такъ какъ находили, что здить на хорошо вызжанной лошади по хорошей дорог — вовсе не такая премудрость, но Чадвикъ ничего не замчалъ. Возможно также, что они знали или подозрвали объ истин, и тогда похвальбы Чадвика понятно казались имъ еще забавне. Въ Горскомб, такъ же какъ и во всякой другой англійской деревн, люди интересовались длами сосдей, и сынъ маляра, какъ бы послдній ни былъ зажиточенъ, не могъ здить на такой лошади, какъ Госсаръ, не возбудивъ общественнаго вниманія.

— Должно быть, юный Барчардъ разбогатлъ, замтилъ разъ вечеромъ почтальонъ, прохлаждаясь посл дневныхъ трудовъ въ кухн трактира ‘Семь Звздъ’.

— Вотъ какъ? сказала м-съ Паркинджеръ. Тмъ лучше для его бдныхъ родителей. Теперь онъ не будетъ сидть у нихъ на ше. Но кто вамъ это сообщилъ, почтальонъ?

— Да я самъ видлъ его недавно на рыжемъ скакун — побьюсь объ закладъ, что онъ чистокровный.

— У Барчарда, кром старой клячи, которую онъ запрягаетъ въ телгу, нтъ лошадей, замтилъ одинъ хлбный торговецъ, и она не чистокровная, ручаюсь за это.

— Все что я знаю, продолжалъ почтальонъ, это что онъ здитъ на такомъ рыжемъ кон, что самому сэру Эверарду не стыдно было бы ссть на него. Онъ, можетъ быть, его укралъ — отъ него станется.

— М-ръ Чадвикъ изъ Агра-Гауза купилъ рыжую верховую лошадь для сына, вотъ единственный конь этой масти, какую я знаю въ око лодк.

— Ну, вотъ онъ самый и есть, сказала м-съ Паркинджеръ: м-ръ Алленъ и молодой Барчардъ друзья-пріятели, какъ мн говорила внучка. Онъ врно даетъ ему своего коня для прогулки, добрая душа!

Слухи объ этомъ достигли до ушей миссъ Момберъ, такъ какъ въ одно изъ своихъ довольно частыхъ посщеніи Агра-Гауза, она, заставъ м-съ Чадвикъ одну, немедленно объявила:

— Надюсь, что вы не сочтете меня слишкомъ навязчивой, если я вамъ сообщу кое-что, вамъ слдуетъ знать… о вашемъ сын.

— О моемъ пасынк, вроятно, такъ какъ мой сынъ въ школ.

— Именно… о пасынк. Въ деревн есть одинъ молодой человкъ, сынъ Барчарда водопроводчика, неочень-то примрнаго поведенія молодой человкъ, а то, что съ нимъ водятся люди выше его по состоянію, только хуже портитъ его. Мы находимъ большой ошибкой со стороны молодаго м-ра Чадвика постоянно давать свою лошадь для зды этому молодому человку. Мы много разъ видли, какъ онъ на ней катался!

— Только и всего, дорогая миссъ Момберъ? Я боялась чего-нибудь очень дурнаго. Если Алленъ такъ добръ, то я, право, не могу запретить ему этого, или же предписывать, съ кмъ дружиться, хотя конечно я бы желала, чтобы онъ былъ разборчиве. Вдь я только мачиха, знаете, и онъ меня не послушается! Вамъ лучше поговорить объ этомъ съ м-ромъ Чадвикомъ. Но я все-таки очень вамъ благодарна за то, что вы мн сказали.

Въ этотъ вечеръ за обдомъ она вдругъ сказала:

— Джошуа, знаешь ли, что съ водопроводомъ въ теплиц что-то неладно? слдовало бы призвать кого-нибудь изъ деревни, пусть поглядитъ, въ чемъ дло. Кто-то мн говорилъ, что сынъ этого, какъ его… Барчарда… очень умный молодой человкъ? Да вотъ, Алленъ, онъ кажется теб пріятель?

— Я съ нимъ знакомъ, такъ сказать, отвчалъ Алленъ.

— О! нечего краснть, глупенькій мальчикъ! пріятели могутъ быть во всхъ классахъ общества и во всякомъ случа я бы хотла, чтобы молодой Барчардъ поглядлъ, что съ водопроводомъ. Ты вдь подешь завтра утромъ верхомъ?

— Я… я незнаю, отвчалъ Алленъ. Госсара надо подковать.

— Ну такъ създи посл завтра и скажи Барчарду — не старику, я уврена, что онъ изъ ума выжилъ — а сыну, чтобы онъ ко мн пріхалъ немедленно. Ты не забудешь.

— Я захвачу его съ собой.

— Прекрасно, кратко отвчала м-съ Чадвикъ, и если ты не устанешь, то създи затмъ въ Клозборо.

— Въ Клозборо? пролепеталъ Алленъ.

Онъ не больше бы испугался, еслибы она предложила ему създить въ Хиву!

— Отчего нтъ? отвчала она, улыбаясь. Безъ сомннія, для такого прекраснаго наздника это пустое дло, мн надо заказать мороженое для будущаго четверга. Я хочу, чтобы ты създилъ въ кондитерскую и сдлалъ заказъ отъ моего имени.

— Быть можетъ, ты бы хотла также, чтобы онъ привезъ мороженое въ карман? пошутилъ отецъ. Ну что жъ, Алленъ, ты поспешь за-свтло вернуться домой, если подешь сей часъ посл завтрака. Ты можешь отдохнуть съ полчаса въ Крон. Я кстати тоже дамъ теб кое-какія порученія.

Алленъ не спалъ всю ночь, ломая голову, какъ бы выпутаться изъ бды, онъ былъ не особенно изобртателенъ, бдняга, а его захватили врасплохъ. Онъ могъ придумать только одно: сказаться больнымъ, но боялся, какъ бы не возбудить подозрній отца.

Поэтому онъ ршился предоставить все на волю случая. Быть можетъ, Госсара не успютъ подковать во-время, на счетъ одного пункта онъ твердо ршился: что одинъ на немъ не подетъ въ Клозборо.

Онъ условился съ Бобомъ, что будетъ класть подъ камень за воротами записку съ обозначеніемъ мста и часа свиданія, и, какъ обыкновенно, сдлалъ это по утру.

Посл полудня Госсара привели изъ кузницы. Онъ моталъ головой и нетерпливо билъ копытами землю.

Отецъ пришелъ взглянуть, какъ онъ садился на лошадь.

— Съди въ инструментальную лавку, на Рыночной площади, сказалъ онъ, и спроси, почему они такъ долго не присылаютъ садовыхъ инструментовъ, и зазжай также и къ сдельнику и скажи, чтобы онъ прислалъ заказанную сбрую! Да не забудь порученій матери: пришли Боба (хотя я не понимаю, зачмъ онъ ей) и закажи мороженое — вотъ и все.

— Какъ онъ нетвердо сидитъ на сдл сегодня, подумалъ онъ, глядя вслдъ сыну: почему онъ не заставилъ Госсара идти прямо? Должно быть, еще не услся, какъ слдуетъ.

— Это Алленъ ухалъ? спросила его жена, когда онъ вошелъ въ гостиную. Неужели онъ уже ухалъ?

— Да, сейчасъ ухалъ… а что? разв онъ теб нуженъ, разв ты хотла еще что-нибудь поручить ему? въ такомъ случа ты опоздала.

— Я не думала, что онъ подетъ въ Клозборо, Джошуа! Я хотла ему сказать, что если ему не хочется, то…

— Отчего ему не похать въ Клозборо, какъ и во всякое другое мсто? Что съ тобой сегодня, Селина? ты какъ будто чмъ-то разстроена?

— Я только удивилась, отчего это молодой Барчардъ не приходитъ?

— О! я сказалъ Аллену, чтобы онъ прислалъ его. И онъ не забудетъ, хотя не понимаю, зачмъ ты за нимъ посылаешь!

Онъ предоставилъ жену ея размышленіямъ, которыя какъ разъ въ эту минуту были не изъ пріятныхъ.

Какъ ни тщательно она это скрывала, а въ душ она терпть не могла своего пасынка, втайн она вполн симпатизировала негодованію дочерей, что он должны признавать его товарищемъ и равнымъ. Онъ разстраивалъ ей нервы, онъ былъ ей бльмомъ на глазу, терніемъ въ ея жизни, и она не могла безъ внутренняго возмущенія видть его съ своими дтьми.

Она пыталась раскрыть глаза мужа на его недостатки, но не смотря на всю осторожность и мягкость намековъ, они оказывались недйствительными, и она была на столько умна, чтобы понять, что, настаивая въ этомъ направленіи, она только себ повредитъ, а не Аллену.

Вскор она стала надяться, что Алленъ безъ всякой посторонней помощи лишится добраго мннія отца.

Въ тотъ день какъ Госсаръ пронесся мимо ея кареты по дорог въ Клозборо, она сразу узнала Боба, а послдующее поведеніе Аллена только подтвердило ея догадку. Теперь ей оставалось только ждать, навести кое-какія справки, поддерживать заблужденіе мужа и предоставить времени и случаю открыть ему глаза.

Если дйствительно справедливо, что Алленъ самъ не ршается здить на Госсар, а предоставляетъ это своему смиренному пріятелю, то безъ всякаго сомннія это уронитъ его въ глазахъ отца.

Но за исключеніемъ того перваго раза, у нея не было положительныхъ доказательствъ до заявленія миссъ Мамберъ.

Какъ бы ей изобличить его такъ, чтобы вышло какъ будто нечаянно? Нельзя ли, занявъ его пріятеля другимъ дломъ, заставить его отказаться отъ верховой зды и такимъ образомъ выдать себя?

Стоило попытаться. Она твердо врила, что онъ не выдержитъ и выдастъ себя сразу. Однако нтъ: онъ-таки похалъ. Она улыбнулась при мысли, что если и на этотъ разъ онъ вздумаетъ посадить вмсто себя молодаго Барчарда, то изобличить его въ этомъ будетъ очень легко и вполн естественнымъ образомъ.

Но вдругъ ее поразила страшная мысль. Представьте, если она зашла черезъ-чуръ далеко? Представьте, если онъ на сторон или случайно не встртитъ Барчарда, или по какой-нибудь другой причин будетъ такъ безразсуденъ, что отправится въ Клозборо?

Она на это не разсчитывала! она даже совсмъ упустила изъ виду, что это все-таки возможно! Но можетъ ли справиться такой здокъ, какъ Алленъ, съ такой лошадью, на которой онъ боялся здить одинъ?

Если… если вдругъ да съ нимъ что-нибудь случится? М-съ Чадвикъ была не настолько твердаго характера женщина, чтобы спокойно признать такую возможность. Одна мысль о ней привела ее въ ужасъ. Она взяла романъ и попыталась разсять свою тревогу чтеніемъ, пока быстро наступившія сумерки не помшали ей читать. Она сидла и думала, не ршаясь позвонить, чтобы спросить лампу.

Наконецъ она позвонила, и когда буфетчикъ принесъ лампу, удивилась, узнавъ, какъ уже поздно.

— Что м-ръ Алленъ еще не возвращался? спросила она.

— Нтъ еще, не слыхалъ, ма’амъ.

— А вдь сегодня очень… очень темный вечеръ, Мастерманъ, не правда ли.

— Да, ма’амъ, очень темно, даже удивительно для настоящаго времени года. Должно быть, туча зашла, ма’амъ.

— Должно быть, гд барышни?

— Въ классной комнат, ма’амъ, съ гувернанткой. Миссъ Марго и миссъ Летиція недавно вернулись съ прогулки, ма’амъ. Вамъ угодно ихъ видть?

— Нтъ, нтъ, не безпокойте ихъ! Уже поздно, пора одваться къ обду. И слушайте, Мастерманъ, какъ только м-ръ Алленъ вернется съ прогулки, дайте мн тотчасъ знать.

— Очень хорошо, ма’амъ.

Мастерманъ ушелъ, а м-съ Чадвикъ опять попыталась сосредоточить мысли на книг, но безуспшно.

Обденный часъ уже давно насталъ, когда м-съ Чадвикъ, находясь въ своей комнат, услышала чей-то незнакомый голосъ внизу въ сняхъ, затмъ какое-то смятеніе, голосъ мужа, въ которомъ слышалась тревога. Она прислушивалась, приложивъ руку къ сердцу, пока шумъ не улегся, и затмъ позвонила.

Сусанна появилась съ блднымъ лицомъ:

— О! ма’амъ, начала она, я знала, что-нибудь страшное случится! Тофамъ еще сегодня утромъ говорилъ, что не слдуетъ позволять м-ру Аллену одному здить на Госсар. И вотъ такъ и вышло… это ужасно, ма’амъ!

— Скажите мн такъ спокойно, какъ только можете, что случилось? сказала м-съ Чадвикъ, съ усиліемъ сохраняя спокойный видъ: поймите, что я ничего не знаю.

— Сторожъ изъ сигнальной будки на участк между Горскомбомъ и Клозборо говорилъ, что онъ видлъ лошадь со всадникомъ, скакавшую вдоль по линіи и хотя было уже темно, чтобы хорошо разглядть, въ чемъ дло, но ему подумалось, что лошадь понесла. Это было часъ тому назадъ. А теперь сейчасъ приходилъ начальникъ станціи и спрашивалъ барина. Они нашли что-то на линіи, ма’амъ… мертвое тло, кажется. Баринъ пошелъ поглядть. Онъ былъ вн себя, ма’амъ.

— Вы не слышали, что Барчардъ… молодой Барчардъ-сынъ… дома или нтъ?

Сусанна удивилась, не понимая смысла такого вопроса въ данную минуту.

— Молодой Барчардъ, ма’амъ? Мастерманъ проходилъ мимо ихъ дома нсколько минутъ тому назадъ, прежде чмъ это страшное извстіе было получено и, зная, что вамъ требуется переговорить съ водопроводчикомъ на счетъ трубъ въ теплиц, зашелъ.

— Ну… пролепетала м-съ Чадвикъ.

— Барчардъ сказалъ, что сынъ его только-что вернулся домой, ма’амъ, но что онъ пришлетъ его, какъ только будетъ можно.

— Хорошо, Сусанна. Скажите миссъ Марго, чтобы она пришла ко мн.

IV.

— Чего ты оглядываешься, Летти? спрашивала Марго, когда он шли по большой дорог въ тотъ день, который ихъ мать провела вышеописаннымъ образомъ. Ярроу бжитъ впереди насъ!

— Я знаю, я только думала, не продетъ ли Алленъ.

— А разв ты не можешь обойтись безъ Аллена часъ или два? спросила тономъ ревниваго упрека Марго.

— Ахъ, нтъ! но я никогда не видла его на Госсар, только тотъ разъ, да и то на минутку. Я бы хотла здить, какъ Алленъ… вдь онъ хорошо здитъ, ты сама говорила, Я попрошу Аллена дать мн поздить на Госсар. Я здила на осл въ Литльгамптон и нисколько не боялась. Теб хотлось бы поздить на Госсар, Марго?

— Очень хотлось бы, милочка.

— Я уврена, что онъ далъ бы теб, еслибы ты попросила. Хочешь, я попрошу? мы съ нимъ теперь закадычные пріятели. Я сначала его не переносила, но онъ ужасно добродушенъ.

— Летти, ты скоро будешь говорить, какъ простая двочка. Я бы желала, чтобы ты поменьше возилась съ Алленомъ.

— Онъ любитъ мое общество. По крайней мр я спрашивала его разъ: не мшаю ли я ему, и онъ отвчалъ, что нтъ.

— Я думаю о теб… ты не должна перенимать его манеры и слова. Они не хороши.

— О! но я отучаю его отъ дурныхъ манеръ, Марго. Разв ты не замтила, что онъ больше не говоритъ съ набитымъ ртомъ, и я научила его, что джентльмены не бросаются катышками изъ хлба. И я слышала, Марго, какъ ты говорила такія слова, какія не употребляются въ гостиныхъ.

— Я не выдаю себя за образецъ, милочка, но все же теб лучше брать примръ съ меня, нежели съ него. Я не хочу обижать его… онъ добрый мальчикъ, но ты не должна перенимать у него его выраженій. Ты прежде была такъ разборчива, Летиція.

— Но мн надоло быть разборчивой. Гораздо веселе быть неразборчивой.

Марго разсмялась. Она знала, что слова ея подйствовали.

— Теб не надола эта скучная дорога? спросила она. Не хочешь ли свернуть въ лсъ и пойти затмъ полемъ.

— Правду ты говоришь! весело вскричала Летиція. А вотъ я тебя поймала, Марго! Ты думаешь, что я это переняла отъ Аллена, ахъ, нтъ, отъ м-ра Феншо… а вдь онъ клерджименъ. Не все ли равно сказать:— правду ты говоришь? или: ты говоришь правду? отчего первое считается вульгарнымъ?

Марго благоразумно уклонилась отъ спора.

— Позови Ярроу, сказала она, или онъ натворитъ бдъ въ лсу.

Они вошли въ еловую рощу, которая росла около дороги.

— Здсь темно, сказала Летиція, и я нигд не вижу Ярроу, слушай, вотъ онъ лаетъ, онъ нашелъ что-то для себя пріятное… онъ всегда такъ лаетъ, когда доволенъ, пойдемъ, посмотримъ, что это такое.

Он прошли по лсу нсколько шаговъ и въ нкоторомъ разстояніи увидли дога, который съ радостью прыгалъ вокругъ чего-то невидимаго, собака бросилась къ нимъ навстр’чу, полаяла, но опять побжала назадъ, безпрестанно оглядываясь, точно приглашая ихъ посмотрть за собой.

— Тамъ кто-то есть, Марго, шепнула Летиція, и онъ уговариваетъ Ярроу замолчать и уйти… послушай, да вдь это голосъ Аллена!

Она побжала впередъ, и Алленъ, видя, что дальнйшее укрывательство ни къ чему не ведетъ, вышелъ изъ-за ели, гд бы его не нашли, еслибы не несвоевременныя ласки Ярроу,

— Разв вы уже вернулись назадъ? спросила Летиція невинно. Какъ вы скоро, должно быть, хали! Мороженое заказали, Алленъ?

— О! не приставайте ко мн! грубо отвчалъ онъ. Полагаю, что теперь вы пойдете и всмъ разболтаете, что меня здсь видли?

Летиція выпрямилась:

— Я не болтушка, а вы очень нелюбезны.

Тутъ Марго подошла къ нимъ.

— Неужели вы уже създили въ Клозборо и вернулись? спросила она. Вдь это восемь миль отсюда. Да и гд же лошадь?

Отъ смущенія Алленъ сталъ грубъ.

— Занимайтесь своимъ дломъ, крикнулъ онъ, а я своимъ.

Подвижныя губы Марго сложились въ презрительную гримасу.

— Само собой разумется, отвтила она, да я вовсе и не интересуюсь вашими длами. Пойдемъ, Летиція, оставимъ его.

— Нтъ, закричалъ онъ, не уходите. Я… я не знаю, что говорю, иначе я бы вамъ никогда такъ не отвтилъ. Если я вамъ скажу, въ чемъ дло, вы поймете, въ какомъ я затрудненіи.

— Бги впередъ, Летиція, и подожди меня на опушк. Ну, Алленъ, въ чемъ же дло? Что-за тайна? вы упали съ лошади? Позора въ этомъ нтъ. Госсаръ охромлъ?

— Нтъ, я не упалъ. Я бы желалъ, чтобы упалъ. Госсаръ цлъ и невредимъ. Еслибы я былъ увренъ, что вы сохраните въ тайн…

— Я, разумется, не общаюсь, пока не знаю, въ чемъ дло. Но если вы не хотите говорить, то не нужно.

— Я пожалуй разскажу, потому что знаю, что вы меня не выдадите.

И съ обычной неуклюжей манерой разсказалъ всю свою унизительную исторію, которая уже извстна читателю, за исключеніемъ только развязки.

Онъ нашелъ сегодня Госсара боле непослушнымъ, чмъ когда-либо, и, встртивъ Боба, по уговору не могъ противиться соблазну утаить отъ него порученіе мачихи и отправить его вмсто себя въ Клозборо исполнить различныя данныя ему порученія… и теперь онъ дожидался возвращенія Барчарда.

Разсказъ его время отъ времени прерывался неудержимымъ смхомъ Марго… смхомъ, въ которомъ звучало сильне, чмъ когда-либо, презрніе, какое она къ нему чувствовала.

— О! Алленъ! сказала она, когда онъ кончилъ, право же, это черезъ-чуръ забавно. Какъ! бояться бднаго Госсара! Помилуйте, Летти могла бы на немъ здить!

— Очень можетъ быть, угрюмо отвчалъ онъ. А я не могу. Бобъ говоритъ, что мн съ нимъ не справиться.

— Неужели Бобъ такъ безкорыстенъ. О, Алленъ! неужели же вы не понимаете, что Бобъ изо всхъ силъ старался пугать васъ, чтобы вы уступили ему лошадь. И такъ длилось изо дня въ день! А вашъ отецъ-то думаетъ, что вы такъ прекрасно здите! Помилуйте, да вы теперь станете посмшищемъ для всего околодка и право подломъ.

— Вы, значитъ, всмъ разскажете?

— Очень мн нужно, презрительно отвтила Марго, но неужели вы въ самомъ дл думаете, что это можетъ долго продолжаться? Такъ или иначе, а наврное обнаружится, и вы поступите умно, если не допустите, чтобы отецъ вашъ услышалъ объ этомъ отъ другихъ. Если вы боитесь здить верхомъ, то сознайтесь въ этомъ и не смшите доле добрыхъ людей: ступайте къ отцу и признайтесь, что вамъ пріятне чувствовать себя на двухъ ногахъ, чмъ на четырехъ, и что онъ оказалъ вамъ плохую услугу, подаривъ верховую лошадь.

Онъ съёжился.

— Вы очень суровы ко мн.

— О! я и не увряю, что жалю васъ, Алленъ, ваше поведеніе презрнно съ начала до конца.

— Прекрасно, но вамъ отъ этого не хуже, я попрошу отца подарить вамъ Госсара.

Если онъ надялся обезоружить ее этимъ, то ошибся. Безжалостный смхъ послужилъ ему отвтомъ.

— Какъ вы великодушны! Неужели вы согласны на такую жертву? Я боюсь, вашъ отецъ — къ несчастію для меня — не очень охотно будетъ исполнять ваши желанія посл такого пассажа*

Но въ ум у Марго промелькнула, какъ молнія, мысль: можетъ быть, ей въ самомъ дл позволятъ здить на Госсар. О! какое счастіе снова очутиться въ сдл. Но не будетъ ли обидно для ея самолюбія согласиться здить на чужой лошади? Однако, не смотря на язвительныя слова, глаза ея засвтились радостью.

— Ну, а теперь пойдете вы со мной и съ Летиціей домой или нтъ?

— Я долженъ подождать Боба, отвтилъ онъ смущенно.

— Итакъ, вы хотите до конца разыграть свою комедійку? Неужели вы рискнете вернуться домой верхомъ? вдь цлыхъ полмили придется вамъ прохать? или, можетъ быть, Бобъ будетъ васъ придерживать? Пожалуйста не подвергайте себя опасности.

Несмотря на ея безжалостную насмшку, онъ не могъ ненавидть ее, она казалась такой очаровательной въ полусвт, на темномъ фон елей, что онъ отдалъ бы въ эту минуту жизнь, чтобы вернуть ея уваженіе. Она постояла съ секунду, затмъ, кивнувъ головой, повернулась и пошла между деревьями.

Онъ слдилъ за ней глазами, пока она не скрылась, и тогда съ тупой покорностью неизбжному униженію сталъ ждать.

Неба уже не видно было боле сквозь деревья, мракъ все сгущался, тишина увеличивалась, и только трескъ втокъ и таинственный шелестъ невидимой жизни нарушали ее. Почему Бобъ не возвращался? Ему давно пора было вернуться: въ лсу стало темно, хоть глазъ выколи. Онъ вышелъ на большую дорогу, которая чуть срла подъ беззвзднымъ небомъ… ничего не слыхать. Неужели Бобъ прохалъ, а онъ этого не замтилъ.

Онъ ждалъ съ усиливающейся тревогой, длая нсколько шаговъ въ одну сторону, затмъ, поворачиваясь и идя въ противуположную сторону, надясь, вопреки всякой надежд, что все обстоитъ благополучно. Онъ не могъ вернуться домой, не зная, что случилось съ Госсаромъ, но, наконецъ, ему пришло въ голову, что Бобъ могъ самъ отвести его въ конюшню, и онъ ршился вернуться и поглядть, такъ ли это.

Бобъ Барчардъ очень пріятно провелъ часъ или два въ трактир ‘Короны’ въ Клозборо, благодаря двойной приманк въ вид джина съ водой и хорошенькой служанки. Становилось уже поздно, когда онъ веллъ подать ‘свою лошадь’ и слъ на нее въ присутствіи восхищенной служанки, которая вышла на лстницу провожать его, очевидно, принимая — къ его вящему удовольствію — за молодаго джентльмена — фермера изъ окрестностей. Онъ не безпокоился на счетъ порученіи, которыя ему надавалъ Алленъ: по правд сказать, онъ совсмъ про нихъ забылъ, и похалъ, не торопясь, обратно въ Горскомбъ, дохавъ до того мста дороги, гд она была обсажена высокими вязами, онъ долженъ былъ слзть съ коня и повести его въ поводу, такъ какъ темнота, необыкновенная для настоящаго времени года, даже на открытомъ мст, здсь, подъ деревьями, была такъ велика, что ни эти не было видно. Онъ былъ пьянъ и безпеченъ, и ничего не ощущалъ, кром смутнаго удивленія, что дорога, которая должна была быть гладкой, шла подъ гору. Онъ приписалъ это тому, что у него въ голов шумитъ. Но затмъ подумалъ, что врно какъ-нибудь — непонятнымъ для себя образомъ — сбился съ пути, потому что дорога теперь пошла какъ будто въ гору. Онъ долженъ повернуть назадъ… Но дорога, на которой онъ очутился, оказалась совсмъ не та, какую онъ оставилъ… она была мягче и съ блестящими колеями, которыя тускло сверкали, точно зимой.

Стой! да колеи ли это? Обо что это оступился Госсаръ? Барчардъ остановилъ лошадь и оглядлся, глаза его привыкли къ темнот, и онъ узналъ, гд находится. Какимъ то непонятнымъ для себя образомъ онъ очутился на линіи желзной дороги: то, что онъ принялъ было за колеи — были рельсы.

Отлично! надо поскорй выбраться на дорогу! Но лошадь, смущенная непривычнымъ грунтомъ и темнотой, заупрямилась и не хотла двинуться съ мста. Бобъ потерялъ терпніе, на немъ не было шпоръ, но онъ придавилъ Госсару правый бокъ каблукомъ и ударилъ хлыстомъ. Конь пуще заупрямился, и Бобъ сообразилъ, что ему нужно призвать на помощь все свое хладнокровіе, чтобы справиться съ нимъ. Онъ лаской заставилъ его перейти черезъ рельсы, которыя, очевидно, внушали коню большое недовріе, и уже почти усплъ въ этомъ, какъ вдругъ протяжный свистъ вдали окончательно разстроилъ натянутые нервы коня. Самъ Бобъ испугался не мене его…

Онъ зналъ, что это курьерскій поздъ. Времени терять нельзя было ни минуты, и въ тревог и второпяхъ, онъ изо всей мочи дернулъ коня. Госсаръ прислъ немного, въ это время свистъ снова раздался, на этотъ разъ сопровождаемый глухимъ стукомъ, и въ слдующій мигъ лошадь помчалась вдоль по линіи, прочь отъ того мста, откуда доносился шумъ. Балластъ былъ только-что насыпанъ и скакать оказалось легче, чмъ можно было ожидать, но каждую минуту лошадь могла споткнуться объ шпалу и тогда… Бобъ содрогался при мысли о томъ, что тогда воспослдуетъ…

Все быстре и быстре неслись они, Бобъ былъ теперь такъ же безпомощенъ, какъ и Алленъ, и не могъ остановить обезумвшаго отъ страха коня. Они теперь скакали по другимъ — параллельнымъ съ первыми — рельсамъ, но онъ зналъ, что не въ силахъ больше управлять конемъ, да еслибы и могъ, то эффектъ курьерскаго позда, несущагося на всхъ парахъ мимо обезумвшей и безъ того лошади, долженъ былъ неизбжно вызвать катастрофу. Ближе и громче слышался стукъ позда, и Госсаръ все безумне и безумне несся по рельсамъ.

Бобъ былъ совсмъ трезвъ, опасность отрезвила его, онъ инстинктивно цплялся за сдло, хотя зналъ, что конецъ неизбженъ. Онъ даже сталъ желать, чтобы поскоре все окончилось, и вдругъ вспомнилъ хорошенькую служанку въ Клозборо и подумалъ, что-то она скажетъ, когда узнаетъ.

Они неслись теперь мимо сигнальной будки, сторожа заорали на него изъ освщенныхъ оконъ, и онъ горько подумалъ, какіе они дураки, если думаютъ, что онъ скачетъ для своего удовольствія. Все это длилось какую-нибудь секунду: поздъ былъ теперь совсмъ близко отъ него. Онъ слышалъ, какъ онъ стучалъ по рельсамъ, и видлъ два яркихъ огненныхъ глаза.

Онъ былъ теперь на самыхъ рельсахъ, и если онъ останется на сдл, то гибель его несомннна. Для него представлялся только одинъ шансъ на спасеніе, и онъ имъ воспользовался, онъ высвободилъ ноги изъ стремянъ, уперся руками въ передокъ сдла, закрылъ глаза и, выпустивъ поводья, бросился съ лошади, прежде чмъ поздъ настигъ его.

Когда онъ пришелъ въ себя, то увидлъ, что лежитъ въ спин на мягкомъ лож изъ тростниковъ, которые росли подъ желзнодорожной насыпью. Въ голов его все еще шумло и стучало, но онъ всталъ на ноги и почувствовалъ, что остался цлъ, хотя оглушенъ и избитъ. Онъ опять вскарабкался на линію, рельсы были все еще теплы, но поздъ исчезъ, и лошади не было слда.

Характерно для Боба, что первымъ дломъ посл того, какъ юнъ опомнился, было выругаться за свою неудачу. Облегчивъ душу, онъ выбрался съ линіи на большую дорогу, неподалеку отъ деревни.

——

Марго, поспшно вызванная Сусанной, нашла мать въ полномъ отчаяніи.

— Скажи мн, что теб извстно, шепнула она. Алленъ не вернулся домой. Что съ нимъ случилось?

Марго, ничего не слыхавшая, была удивлена такой внезапной заботливостью объ Аллен.

— Что случилось съ Алленомъ? да ничего.

— Ты отъ меня скрываешь. Лошадь убила его… Я это знаю… и все черезъ меня. О, Боже! что я буду длать?

— Нтъ, нтъ, сказала Марго, обнимая мать съ прежней нжностью, просто стыдъ, что васъ такъ напугали, бдная вы моя. Лошадь не могла убить Аллена по той простой причин, что онъ не доставилъ ей случая это сдлать. Ну, вотъ, хотя я и общала ничего не говорить, но, видя васъ въ такомъ состояніи, не могу молчать.

И она разсказала про свиданіе съ Алленомъ въ лсу.

— Онъ не вернулся домой, потому что ему стыдно, да и понятно! Теперь вы успокоились? И какъ могли вы думать, что вы виноваты.

Къ м-съ Чадвикъ вернулось самообладаніе.

— Разв я это сказала? спросила она. Я была въ такой тревог, Марго… и вдь это я попросила его създить въ Клозборо. Ахъ! вотъ твой отецъ. Джошуа, скажи мн… неужели все это одна пустая тревога?

Онъ все еще былъ очень блденъ, но лицо его искривилось усмшкой.

— Если ты считаешь пустой тревогой, что лошадь, стоившая мн двсти гиней, растерзана на куски поздомъ желзной дороги… Я это не считаю.

— Растерзана на куски! о, бдный Госсаръ, вскричала Марго, поблднвъ. А… а молодой Барчардъ… онъ… не убитъ?

— Ахъ! и вы это знали! Кажется, я одинъ оставался въ невдніи. Убитъ! Я бы желалъ, чтобы онъ былъ убитъ. Хорошъ молодецъ, и какъ было ему доврить такого коня! Да и нечего сказать, можно гордиться такимъ сыномъ. Да, я чуть съ ума не сошелъ отъ страха, что онъ сломалъ себ шею. Напрасно безпокоился! А вы об знали эту удивительную тайну, не правда ли? и помогали ему дурачить меня?

— Вы очень ошибаетесь. Я только сегодня узнала объ этомъ, когда мы встртились въ лсу, а мамаша не знала ничего до этой минуты. Вы не имете права обвинять насъ въ такихъ вещахъ.

— Ну я ошибся!… Разв вы не видите, въ какомъ я состояніи? Гд этотъ мальчишка? Я долженъ задать ему головомойку. Небось, не скоро позабудетъ. Обдайте безъ меня. Я сть не хочу.

— Какъ вы дрожите, дорогая! сказала Марго матери, когда вотчимъ вышелъ изъ комнаты, неужели вы такъ испугались?

— Я… я очень разстроена всмъ этимъ. Какой дрянной мальчишка! Хорошо еще, что не случилось чего-нибудь похуже!

— И такъ не хорошо! сказала Марго. Подумать, что эта прелестная лошадь убита такъ ужасно и все оттого, что онъ такой трусъ! Я просто готова его ненавидть, мамаша!

— Я надялась, что современемъ ты будешь здить на Госсар.

— Не говорите объ этомъ. Къ чему говорить такія вещи? но я надюсь, что Аллену будетъ стыдно самого себя.

— Я думаю, отвчала мать угрюмо, что отецъ постарается объ этомъ.

Алленъ, какъ виноватый, прокрался къ конюшнямъ, но он были заперты и не освщены: кучеръ, вроятно, ушелъ обдать въ людскую. Алленъ прошелъ въ домъ и встрченъ былъ Мастерманомъ.

— Мн приказано вамъ сказать, м-ръ Алленъ, что баринъ васъ дожидается въ кабинет.

— Что… что-нибудь случилось? спросилъ Алленъ.

Онъ не ршился спросить, вернулся ли Госсаръ?

— Ничего не могу вамъ сообщить объ этомъ, сэръ.

Алленъ пошелъ въ кабинетъ,

— Вотъ и вы, наконецъ, сэръ, встртилъ его отецъ. Ну что вы теперь скажете?

— Я… я знаю, что поступилъ не очень прямодушно, отвчалъ Алленъ, но, право же, я не могу здить на этой лошади.

Чадвикъ коротко, но бшено разсмялся.

— Да, вы приняли свои мры… знаете ли, гд эта лошадь?

— Н…нтъ, отвчалъ Алленъ.

— Ну такъ узнайте: вашъ пріятель, которому вы были такъ добры доврить ее, пустилъ ее по рельсамъ, и поздъ ее перехалъ… вамъ, полагаю, пріятно это слышать!

Аллену стало холодно и жутко.

— А Бобъ? спросилъ онъ, что сталось съ Бобомъ?

— О, не безпокойся. Что Бобу длается. Даже царапины не получилъ. Я сейчасъ говорилъ съ нимъ и слышалъ про твою верховую зду. Нечего сказать, хорошъ молодецъ!

Алленъ былъ слишкомъ радъ, что все такъ обошлось, а потому почти равнодушно слушалъ брань отца, который долго пушилъ его, скоре раздраженный, нежели смягченный его молчаніемъ, стыдъ, задтое самолюбіе, обида на то, что его обманули, досада на потерю дорогой лошади — все это содйствовало разнообразію и сил выраженій, которыя пускалъ въ ходъ Чадвикъ-отецъ.

— Ну, сказалъ онъ подъ конецъ, я старался сдлать изъ, тебя человка, и вотъ моя награда! Чортъ меня побери, если ты на что-нибудь годенъ, кром, какъ быть конторскимъ писцомъ. Можно пожалть отца, у котораго сынъ такъ вретъ, изворачивается и обманываетъ. Ну! долой съ глазъ моихъ! Убирайся и ложись спать, если можешь.

Алленъ былъ радъ уйти — онъ усталъ и совсмъ одервенлъ. И, однако, уходя къ себ въ комнату, онъ смутно чувствовалъ, что отнын жизнь его перемнится, и что мсто, которое онъ занималъ до сихъ поръ въ сердц отца, навки утрачено имъ, благодаря собственной глупости и трусости.

Весьма естественно, что такое поведеніе Аллена могло произвести перемну въ чувствахъ отца къ сыну, но сама м-съ Чадвикъ не могла бы пожелать боле полнаго переворота въ ихъ отношеніяхъ.

Отецъ постоянно убаюкивалъ себя мыслью, что первоначальное воспитаніе сына не помшаетъ ему сдлаться добропорядочнымъ семейнымъ джентльменомъ, теперь, когда ему даны вс къ тому средства.

Такимъ способомъ онъ успокоивалъ совсть въ томъ, чта пренебрегалъ воспитаніемъ сына, который вышелъ бы другимъ, еслибы за него раньше принялись.

Вынужденный признать, что результаты этой небрежности неисправимы, онъ только сильне сердился на Аллена за то, что оказывался, такимъ образомъ, передъ нимъ виновнымъ и сильне презиралъ его.

Нкоторое время спустя посл катастрофы съ Госсаромъ Чадвикъ жестоко преслдовалъ сына, не пропуская ни одного случая уязвить его какимъ-нибудь ядовитымъ намекомъ.

— Вилькинсъ спрашивалъ меня сегодня — Вилькинсъ былъ начальникъ станціи въ Горскомб — присылать ли сдло и сбрую Госсара, сказалъ онъ разъ, когда вс собрались за завтракомъ. Они мн ни на что теперь не нужны, но, должно быть, онъ думалъ — обращаясь къ Аллену,— что ты захочешь сохранить ихъ у себя на память, или что-нибудь въ этомъ род… Можетъ быть, ты и въ самомъ дл возьмешь ихъ на память?

Алленъ перемнился въ лиц, отказываясь отъ такого зловщаго сувенира.

— Ахъ, да! пожалуй, что ты и правъ. Воспоминаніе должно быть для тебя не изъ пріятныхъ! Твой пріятель Бобъ… вотъ кому слдуетъ отдать ихъ, онъ ихъ честно заработалъ.

Гнвъ Чадвика, подстрекаемый любопытствомъ и соболзнованіями всего Горскомба, наконецъ улегся и замнился презрительнымъ равнодушіемъ, и только изрдка переходилъ въ саркастическую иронію, но довріе его къ Аллену было навки убито. Судьба наградила его сыномъ, неисправимымъ пошлякомъ и ничтожествомъ, это бы еще куда ни шло, но онъ не могъ забыть, какъ былъ обманутъ, и превозмогъ отвращеніе къ неблагодарности и трусости Аллена.

Такая перемна въ обращеніи не могла не отразиться на поведеніи остальныхъ членовъ семейства, такъ какъ устраняла всякую необходимость церемониться съ Алленомъ. Они не нападали на него, какъ отецъ, хотя миссъ Гендерсонъ и Ида позволяли себ иногда насмхаться, при чемъ Алленъ обыкновенно не замчалъ ихъ насмшекъ. М-съ Чадвикъ казалась образцомъ ледяной снисходительности, между тмъ какъ Марго щадила Аллена изъ смутнаго великодушнаго чувства, а главное вслдствіе его ничтожества.

Но хотя и не скоро, однако Алленъ сообразилъ наконецъ, что присутствіе его въ гостиной не доставляетъ никому удовольствія, да и ему не обходится безъ непріятностей.

Онъ не могъ больше, какъ любилъ, переходить отъ одного къ другому, длая неуклюжія попытки затять разговоръ или какую-нибудь игру, или забавляться, дразня Иду и Летицію, не навлекая на себя немедленнаго отпора, врод: — Ахъ, Алленъ, еслибы вы пошли ходить въ другое мсто! Или:— Алленъ, мы не любимъ, когда на насъ такъ смотрятъ. Или:— Ахъ! Алленъ оставьте меня, это скучно!

Посл чего мачиха обыкновенно замчала:

— Еслибы вы спокойно сли и занялись книгой или чмъ-нибудь другимъ, вмсто того, чтобы приставать ко всмъ, было бы лучше!

А отецъ подтверждалъ ея замчаніе, умоляя его Христомъ Богомъ сдлать то, что ему говорятъ, или выдти вонъ изъ комнаты.

Посл чего онъ садился и длалъ видъ, что читаетъ, а самъ все время украдкой слдилъ за всми движеніями Марго.

Ему казалось иногда, когда отецъ длалъ его мишенью своихъ тяжеловсныхъ шутокъ, что ей непріятно, и онъ принималъ это за признакъ симпатіи, и эта вра помогала ему переносить тяжелыя минуты, такъ какъ онъ принадлежалъ къ тмъ натурамъ, которыя способны испытывать нкоторое болзненное удовольствіе отъ дурнаго обращенія, если только думаютъ, что свидтели ихъ жалютъ.

Одинъ изъ свидтелей, по крайней мр, не скрывалъ своей симпатіи, и этотъ свидтель была Сусанна, горничная миссъ Чевенингъ, которая однажды нашла даже случай выразить ему, что, по ея мннію, съ нимъ поступаютъ безсовстно.

Быть можетъ, Сусанн мене, чмъ кому-нибудь, пристало выражать отвращеніе къ семейной тиранніи, но тираны мелкіе, какъ и крупные, очень часто проявляютъ искреннюю жалость къ жертвамъ чужой тиранніи.

Сусанна была полна духа противорчія, ей надоло слушать, какъ товарищи-слуги хулили хозяйскаго сына, въ особенности, когда сравнивали его съ сводными сестрами. Она убждала его постоять за себя, не унывать и показать разнымъ людямъ, которые Богъ-всть что о себ думаютъ, что онъ не позволитъ топтать себя въ грязь, и давала много другихъ совтовъ такъ откровенно, какъ только смла.

У Аллена не было чувства собственнаго достоинства, которое заставило бы его обидться такимъ непрошеннымъ вмшательствомъ въ его дла, напротивъ того, онъ скоре былъ тронутъ и благодаренъ и по неопытности не подозрвалъ, что неприлично и опасно поощрять тайныя выраженія симпатіи со стороны служанки, далеко недурной собой.

Въ самомъ дл, имя вчно передъ глазами лицо Марго, Алленъ даже и не замчалъ, хороша собой Сусанна или нтъ. Кром того, у него было слишкомъ мало друзей, чтобы ему легко было отвергнуть чью бы то ни было симпатію, и такимъ образомъ, помимо его воли, между нимъ и Сусанной заключенъ былъ родъ союза.

Быть можетъ, у Сусанны были свои мотивы. Алленъ будетъ со временемъ богатъ, и не первый молодой человкъ, котораго удавалось женить на особ ниже его по общественному положенію. И какое было бы торжество стать невсткой миссъ Марго, въ особенности, когда деньги будутъ въ ея рукахъ.

Но она знала, что ей слдуетъ быть крайне осторожной, если она хочетъ завладть такимъ призомъ: малйшая торопливость или поспшность была бы пагубна. Поэтому она старалась не привлекать на себя вниманія и устроивала встрчи съ нимъ какъ бы случайно и въ такое время, когда имъ не могли помшать, а въ разговорахъ съ нимъ усвоила тонъ симпатіи, умряемой почтительностью.

Она надялась, что очевидная благодарность, которую онъ ей выказывалъ, разовьется въ боле нжное чувство, хотя должна была сознаться, что въ настоящую минуту онъ не показывалъ ршительно никакого признака, чтобы она ему нравилась.

Какъ бы то ни было, но, къ счастію для него въ этомъ отношеніи, онъ рже бывалъ теперь дома, чмъ прежде. Правда, что выгода была относительная, такъ какъ большую часть времени онъ проводилъ въ обществ юнаго Барчарда.

Между Алленомъ и Бобомъ не произошло охлажденія. Бобъ сумлъ представить дло такъ, что онъ оказывался жертвой собственнаго великодушія, едва не поплатившейся жизнью.

Онъ предложилъ Аллену катать его въ кабріолет взамнъ верховой зды, и предложеніе было съ благодарностью принято.

Бобъ убдилъ отца купить небольшой кабріолетъ, который, не будучи особенно изящнымъ, былъ однако довольно приличенъ. И лошадь, хотя и невзрачная на видъ, бжала хорошо. Алленъ сопровождалъ Боба въ дловыхъ поздкахъ. Единственная работа, на которую соглашался Бобъ, это исполнятъ порученія отца — и подъ руководствомъ Боба Алленъ научился порядочно править лошадью.

Это было лучше въ нкоторыхъ отношеніяхъ, чмъ бродить по саду Агра-Гауза или безцльно шататься по дорогамъ, чтобы убить время, и никто не разспрашивалъ и не интересовался, какъ онъ проводитъ утро и весь день.

Во вншности Барчарда не было ничего такого, чего можно было бы стыдиться. Онъ хорошо одвался въ спортсменскомъ стил, такъ какъ придерживался манеръ и развлеченій высшаго класса, хотя рчь и выдавала его иногда. Алленъ ршительно предпочиталъ его общество своему собственному, а другаго у него нё было. До сихъ поръ, однако, онъ проводилъ вечера дома, а въ обществ Барчарда воздерживался отъ соблазна выпить больше, чмъ слдовало. Главнымъ мотивомъ, удерживавшимъ его, была боязнь погубить себя безвозвратно во мнніи Марго.

Съ нкоторыхъ поръ Аллена тревожило подозрніе, что Летиціи не позволяютъ оставаться съ нимъ, въ предлогахъ не было недостатка: то у ней былъ урокъ, то ей надо было игратьна фортепіано, то она общала Ид партію въ теннисъ, или должна была хать кататься — въ результат она еще ни разу не оставалась съ нимъ вдвоемъ посл той встрчи въ еловой рощ.

Онъ сидлъ разъ посл завтрака въ гостиной съ слабой надеждой, что Марго удостоитъ сыграть съ нимъ въ теннисъ, хотя онъ и плохой игрокъ.

Гостиная въ Агра-Гауз раздлялась аркой на дв части. Алленъ находился на одномъ конц гостиной, а его мачиха писала на другомъ конц. Вдругъ онъ услышалъ голосъ Летиціи, очевидно въ большомъ волненіи.

— Мамочка, говорила она,— можно мн пойти удить рыбу? Уилльямъ нашелъ кучу червей подъ навозомъ въ конюшн. И можно ему пойти со мной? Такіе большущіе черви, мама!

М-съ Чадвикъ позволила, и Летти ушла. Алленъ воспользовался этой оказіей, онъ, самъ купилъ Летиціи удочку и, врно она не откажетъ ему идти съ нею, думалъ онъ. И такъ, онъ ускользнулъ изъ гостиной и перехватилъ ее по дорог въ конюшню.

— Идете удить рыбу, Летти?

— Да, Алленъ, коротко отвтила Летиція.

— Вамъ нужно кого-нибудь, кто бы насаживалъ вамъ червяковъ, я пойду съ вами.

— Благодарю васъ, но я хочу взять Уилльяма.

— Разв мн нельзя идти вмсто Уилльяма?

Летиція опустила глаза и отвчала тоненькимъ голоскомъ:

— Я хочу лучше, чтобы со мной шелъ Уилльямъ, я не хочу идти съ вами.

— Кто-нибудь научилъ васъ сказать это, не могу поврить, чтобы вы говорили это отъ себя, мы были такими закадычными друзьями, Летти.

— Я не ‘закадычная’, и это такое вульгарное слово, Алленъ.

— Отчего же вы не хотите больше быть моимъ другомъ? Что я такое сдлалъ?

— Вы дали увести бднаго нашего Госсара на желзную дорогу, гд его убили, а Ида говоритъ, что вы это сдлали нарочно, чтобы избавиться отъ него, потому что вамъ страшно было на немъ здить, и вы все лгали. Я не хочу удить рыбу съ тми, кто лжетъ.

— Но вамъ кажется не непріятно идти удить рыбу той удочкой, которую я вамъ подарилъ!

Онъ сказалъ это больше для того, чтобы разжалобить ее, чмъ подразнить, но Летиція вспыхнула и отвчала:

— Разв вы подарили мн удочку? я позабыла. Если такъ, то возьмите ее назадъ, мн она не нужна.

Она геройски протянула ему удочку.

— Хорошо, сказалъ онъ и взялъ ее.

— Я никакъ не ожидалъ, что вы будете противъ меня, но какъ вамъ угодно. Я попытаюсь уладить дло, прибавилъ онъ, надясь побдить ее: если вы не возьмете ее обратно и не помиритесь со мной, я ее сломаю. Возьмете удочку или нтъ?

Но ему слдовало бы знать, что эта манера никуда не годилась съ Летиціей.

— Я уже отвтила вамъ, я ее не возьму, сказала она.

— Ну такъ вотъ вамъ!

И онъ сломалъ удочку на нсколько кусковъ.

И въ ту же минуту ему стало стыдно своего поступка, тмъ боле, что Летти, геройство которой истощилось, залилась слезами.

Онъ схватилъ ея руки.

— Не плачьте, Летти, говорилъ онъ, я не хотлъ васъ обидть. Я куплю вамъ другую удочку… лучше этой… только будемъ опять друзьями.

Она старалась высвободиться.

— Пустите меня, пустите меня! вы ломаете мн руки! Я ненавижу васъ… вы злой, вс трусы злые!..

Онъ выпустилъ ея руки, точно он обожгли его, и горько засмялся.

— Ну какъ хотите! если вы ненавидите меня, то конечно я обойдусь безъ васъ… у меня и безъ васъ найдется компанія.

Летиція ушла, пока онъ говорилъ, и онъ тоже ушелъ съ судорогой въ горл, онъ любилъ этого ребенка, и открытіе, что и она тоже лишила его своей дружбы, было слишкомъ внезапно и заставило его на минуту забыться. А теперь онъ оскорбилъ ее такъ, что не могъ больше надяться на ея прощеніе! Какъ онъ жаллъ, что былъ такъ безуменъ, что попрекнулъ ее подаркомъ. Быть можетъ, еслибы онъ этого не сдлалъ, то… ну да все-равно, теперь поздно было сожалть объ этомъ. Онъ пытался убдить себя, что ему все равно, и ушелъ въ деревню къ Барчарду.

— Что Летти вернулась съ рыбной ловли? спросилъ м-съ Чадвикъ Иду, когда та пришла съ тенниса къ посл-полуденному чаю, я не люблю, когда она слишкомъ долго остается на рк.

Въ конц сада текла рчка, поросшая блыми водяными лиліями, гд водилась мелкая плотва или пескари, надъ которыми Летти предполагала испробовать свое искусство.

— Она и не ходила удить рыбу, отвчала Ида. Мамаша, какъ бы думали, что сдлалъ Алленъ? Я была у окна въ классной и все видла. Онъ встртилъ Летти, отнялъ у нея удочку и сломалъ ее! Бдная Летти вернулась вся въ слезахъ, но ничего не хотла мн разсказать.

— Онъ становится день ото дня хуже! замтила м-съ Чадвикъ. Онъ просто всеобщій бичъ въ дом. И какъ онъ можетъ быть грубъ съ бдной крошкой Летти, которая всегда была такъ добра съ нимъ! Я должна переговорить съ его отцомъ. Я не могу позволить обижать ребенка!

И она переговорила, потому что, когда Алленъ вошелъ въ гостиную передъ обдомъ, Чадвикъ яростно накинулся на него при всхъ.

— Гостиная не ваше мсто, сэръ, говорилъ онъ, вамъ не позволятъ разыгрывать здсь грубіяна. Уходите вонъ, и чтобы я не слышалъ больше о томъ, что вы обижаете дтей!

— Онъ не обижалъ меня! объявила Летиція. Ида, я не хотла, чтобы ты разсказывала.

Ярроу подошелъ къ Аллену и сунулъ свой крупный носъ ему въ руку.

— Если я не могу быть въ гостиной, то куда же мн идти?

— Это твое дло, отвчалъ отецъ, въ дом много комнатъ, гд ты можешь сидть и не приходить сюда всмъ мшать.

— Значитъ, мн не надо приходить и къ обду, спросилъ онъ упавшимъ голосомъ.

— Если будешь вести себя прилично за столомъ, то никто теб не помшаетъ обдать, но въ гостиную тебя не пустятъ, пока ты не научишься обращаться съ сестрами, какъ джентльменъ.

Алленъ ушелъ, Ярроу проводилъ его въ удивленіи до дверей. Алленъ ждалъ въ библіотек до тхъ поръ, пока не пробилъ гонгъ, но и тогда еще колебался, идти въ столовую или нтъ. Если онъ останется безъ обда, то ничего не выиграетъ, кром того, онъ не могъ отказаться отъ удовольствія, перемшаннаго съ болью, сидть по обыкновенію напротивъ Марго. Онъ припряталъ гордость и пошелъ.

За обдомъ никто не сказалъ съ нимъ ни слова, и когда м-съ Чадвикъ и Марго встали изъ-за стола, отецъ въ первый разъ обратился къ нему.

— Если хочешь, то можешь идти въ билліардную. Тамъ освщено.

— А вы… вы придете?

— Я? нтъ. Я теперь пойду въ гостиную. Но какъ я теб говорилъ передъ обдомъ, чмъ меньше он будутъ видть тебя, тмъ имъ будетъ пріятне. Если ты ведешь себя, какъ негодяй, то долженъ себя винить за это. Ты не долженъ ожидать, что я приму твою сторону, посл того какъ ты поступилъ такъ со мной, это мн подломъ за то, что я думалъ, что могу сдлать изъ тебя джентльмена.

Быть можетъ, Чадвикъ говорилъ такъ, желая вызвать сына на объясненіе или заставить его выразить раскаяніе, но Алленъ сидлъ молча, боясь вызвать, если заговоритъ, новую бурю надъ своей головой.

Чадвикъ сидлъ и мрачно курилъ сигару, затмъ всталъ и предоставилъ сына самому себ.

Алленъ не пошелъ въ билліардную. Онъ надлъ пальто, взялъ съ собой трубку и ушелъ изъ дому.

Онъ отправился въ деревенскій трактиръ, гд Бобъ говорилъ ему, что часто проводилъ свои вечера.

Алленъ гораздо охотне провелъ бы вечеръ дома въ гостиной, но если они этого не хотятъ, то онъ знаетъ по крайней мр, что въ трактир ‘Благо Льва’ его встртятъ съ распростертыми объятіями.

V.

Наступилъ Троицынъ день. Ноджентъ Ормъ пріхалъ въ Горскомбъ провести нсколько дней въ родительскомъ дом и отдохнуть отъ лондонскихъ занятій.

Для него всегда было радостью вернуться домой, но никогда еще не испытывалъ онъ такой восторженной веселости. Дло въ томъ, что онъ былъ вполн увренъ, что встртитъ двушку, не перестававшую занимать его вотъ уже скоро годъ. Добрая она или злая, а врне представлявшая смсь добра и зла, какъ и у большинства людей — она очаровала его.

Ему много про нее говорила сестра Милли, вечеромъ въ день его прізда, когда они прохаживались вдвоемъ по лужайк передъ приходскимъ домомъ, въ сумеркахъ, посл обда. Не нужно было пускать въ ходъ никакой дипломатіи, чтобы заставить Милли разговориться объ этомъ предмет. Она превозносила миссъ Чевенингъ до небесъ: ея красоту и восхищеніе, всюду ею возбуждаемое, ея привязанность къ сестрамъ и кротость, съ какой она переносила домашнія непріятности.

На другой день по прізд, Ноджентъ вскор посл завтрака вышелъ изъ дому. Утро было прекрасное, игралъ легкій втерокъ, и небольшія серебристыя облачка проносились по серебристому небу. Онъ прошелъ по широкой улиц, мимо знакомыхъ лавочекъ, гд спущенныя полосатыя шторы весело колыхались. Подходя къ дтской школ, онъ услышалъ монотонный гулъ дтскихъ голосовъ, они тянули ‘дважды одиннадцать — двадцать два, дважды двнадцать — двадцать четыре’ съ такой торжественной набожностью, точно излагали символъ вры.

Посл лондонскаго шума здсь казалось очень тихо и мирно, и единственный человкъ, попавшійся ему навстрчу, былъ старикъ-почтальонъ въ бломъ лтнемъ кител.

Проходя мимо трактира ‘Семь Звздъ’, Ноджентъ зашелъ поболтать съ старой пріятельницей, м-съ Перкинджеръ.

— Ахъ! я знала, что вы прежде всего навстите старуху, м-ръ Ноджентъ, сказала она,— хотя старуха и не можетъ васъ видть. Грустное это дло — быть слпымъ. Ну, какъ поживаете, сэръ? У насъ перемны съ тхъ поръ, какъ вы здсь не были. Вы слышали, конечно, что м-ръ Чадвикъ женился. Какая жалость, что его сынъ такъ дурно ведетъ себя. Юнош-джентльмену совсмъ казалось бы неприлично водить компанію съ молодымъ Барчардомъ и каждый вечеръ проводить съ нимъ вмст въ трактир ‘Благо Льва’. Я рада, что они не посщаютъ моего заведенія, право же, очень рада. Пора, пора, чтобы кто-нибудь хорошенько пожурилъ его.

Ноджентъ былъ разочарованъ такими встями, онъ ожидалъ, что Алленъ теперь на хорошей дорог.

Какъ бы то ни было, онъ узнаетъ, въ чемъ дло, сегодня, такъ какъ долженъ былъ встртиться съ обитателями Агра-Гауза на турнир въ лаунъ-теннисъ, имвшемъ быть въ Голлибанк. Но главное лицо, интересовавшее его при этомъ, былъ, конечно, не Алленъ.

Онъ пріхалъ домой слишкомъ поздно, чтобы явиться участникомъ въ турнир, и осужденъ былъ присутствовать только какъ зритель. Общество собралось многочисленное, такъ какъ большинство сосдей съхалось. Вопросъ о партнерахъ ршенъ былъ по утру посредствомъ баллотировки, и результатъ былъ такъ пріятенъ для участниковъ, какъ это обыкновенно бываетъ въ такихъ случаяхъ: молодыя лэди не особенно старались скрыть свое разочарованіе, когда на ихъ долю доставался неугодный имъ партнеръ.

М-ръ Фаншо опоздалъ и запыхался. И костюмъ на немъ былъ смшанный: жилетъ и сюртукъ черные, и блые фланелевые панталоны.

— Ужасно досадно! вскричалъ онъ, здороваясь съ миссъ Эдльстонъ. Пришлось быть на похоронахъ въ Лингмер. Можете себ представить, какъ мн было весело думать, что вы играете безъ меня?

Услышавъ это, м-ръ Ливерседжъ ршилъ, что этотъ молодой человкъ кончитъ жизнь епископомъ.

Посл того турниръ продолжался со всми отличительными чертами этихъ общественныхъ состязаній: болтливой молодой лэди, которая каждый разъ объясняла, почему именно она не попала въ цль, или промахнулась, смиреннымъ молодымъ человкомъ, который путалъ всю игру и разсыпался въ извиненіяхъ передъ партнеромъ, съ ледянымъ великодушіемъ отвчавшимъ, что бда не велика, былъ тутъ и случайный игрокъ, и игрокъ злобный, и шутникъ-игрокъ, нкій м-ръ Калемборъ, сопровождавшій всякій ударъ замчаніями, въ род:

— Еще вегетаріанецъ! когда шаръ попадалъ въ цвточную клумбу. Или:— Ого! вотъ этотъ такъ астрономъ! когда шаръ подбрасывали въ воздухъ.

— Терпть не могу, когда игра проходитъ въ угрюмомъ молчаніи, замтилъ онъ поздне, и я льщу себя надеждой, что если я и плохой игрокъ, за то веселый человкъ.

Нодженту не было случая разговаривать съ Марго, которая играла на одномъ изъ дворовъ. Ему приходилось довольствоваться тмъ, что онъ могъ видть, какъ она мила въ костюм изъ мягкой матеріи цвта cr&egrave,me, и любоваться, съ какой граціей и врностью она брала шары.

Къ ней вернулись ея старое оживленіе и шутливость, и она напоминала ему ту, какою она была прошлымъ лтомъ въ Трувил.

Каковы бы ни были ея семейныя непріятности, он, повидимому, не особенно тяготили ее, по крайней мр, въ настоящую минуту.

Ея противниками были Джослина Готамъ и юный Стаппіонъ, сынъ адмирала, только-что выпущенный изъ военнаго училища. Споръ казался почти равнымъ, и об стороны почти одинаковой силы, хотя партнеръ Марго, Фаншо — былъ не совсмъ надеженъ. Но она ршила выиграть, тмъ боле, что ее подстрекала невозмутимость, съ какою миссъ Готамъ игнорировала ея существованіе.

Долгое время побда оставалась нершительной, но наконецъ мткій ударъ Марго повернулъ дло въ ея пользу. И тогда, къ ея удивленію, миссъ Готамъ выказала готовность быть любезной и признать побдительницу.

— Я все время думала, сказала она, хотите вы меня узнать или нтъ, потому что, если не ошибаюсь, мы были въ одномъ пансіон.

— Я думала, вы забыли объ этомъ, отвчала Марго.

— Вотъ какъ! выходитъ, что никто изъ насъ не хотлъ сдлать перваго шага. Я пріду къ вамъ на-дняхъ въ гости, и мы поговоримъ о старыхъ временахъ. Какъ вы хорошо играете въ теннисъ! У меня дома теперь не съ кмъ практиковаться, съ тхъ поръ какъ братъ ухалъ въ Оксфордъ. Вотъ удовольствіе имть брата студента: его никогда не видишь.

— Неужели? спросила Марго. А я слышала, что у нихъ бываютъ каникулы и все такое.

— О, да! бываютъ! но они тогда здятъ по гостямъ и совсмъ не сидятъ дома. Я по крайней мр не вижу Гая по полугоду. Послушайте! розовая двочка! сбгайте и принесите мн мои перчатки и зонтикъ, пожалуйста. Они у мама.

— Я не знаю вашей мама, ни вашихъ перчатокъ, ни вашего зонтика, отвчала Летиція, глубоко оскорбленная намекомъ на ея платье.

— О! я думала, вс здсь знаютъ мама, ну ничего, я сама за ними схожу.

И миссъ Джослина ушла, предоставивъ Марго ея думамъ. Она была рада, что надменность Готамъ оказалась боле или мене воображаемой, но не это въ настоящую минуту занимало ее. Она совсмъ погрузилась въ свои мысли, но обернувшись, увидла передъ собой Ноджента Орма.

VI.

Марго уже впередъ знала, что Ноджентъ Ормъ явится въ это утро въ Голлибандъ и замтила его тотчасъ же по приход. Но она не ожидала, что ей будетъ такъ пріятно его увидть, она рада была, что одта къ лицу и что онъ увидитъ ее на равной ног съ Горскомбскимъ обществомъ, но все же это не объясняло того счастія, какое она испытывала отъ его присутствія.

Она забыла — или не замчала до сихъ поръ?— какъ красиво это лицо, выражающее силу и доброту, эти улыбающіеся срые глаза и ршительный подбородокъ. Даже въ звук его голоса было нчто пріятное и родное. Она была польщена и тронута радостью, какую безъ труда прочитала на его лиц. Они были одни въ эту минуту. Летиція убжала, общее вниманіе сосредоточилось на состязаніи, происходившемъ на одномъ изъ отдаленныхъ дворовъ. Они сли на скамейк, въ сторонк, гд могли поговорить, не боясь перерыва.

— Итакъ, сказала Марго, садясь со вздохомъ облегченія, мы оказались ближайшими сосдями. Не правда ли, что этого никакъ нельзя было предвидть въ Трувил? Знаете ли вы, что мы уже поклялись въ дружб до гроба — ваша сестра и я?

— Она говорила мн объ этомъ вчера вечеромъ. Я надялся, что вы подружитесь. И вы больше не сожалете такъ горько о Чисвик?

— Что пользы сожалть! Хотя иногда я и сожалю. Вы знаете, для меня уже нтъ прежняго дома.

— Знаю, просто отвтилъ онъ.

— Конечно, человкъ ко всему привыкаетъ. Пожалуйста не подумайте, что я жалуюсь… хотя, конечно, бываетъ тяжело. Но я стараюсь примириться, право же, стараюсь.

— Я увренъ въ этомъ. Но я не вижу здсь своего бывшаго ученика, Аллена.

Губы ея презрительно искривились по-старому.

— Аллена? повторила она, поднимая брови, о, нтъ! онъ былъ бы здсь не въ своей сфер, онъ предпочитаетъ другую компанію. У него нтъ симпатіи къ образованному обществу, хотя быть можетъ это и къ лучшему.

— Мн очень грустно это слышать, медленно проговорилъ онъ, я надялся, что онъ исправится при… при боле благопріятной обстановк.

— Вы всегда относились къ нему оптимистически. Если обстановка и боле благопріятна, то боюсь, что онъ этого не цнитъ,

Она молча сидла нкоторое время, сжимая и разжимая руки съ волненіемъ, знакомымъ ему, и вдругъ повернулась къ нему.

— Я думала, медленно проговорила она, не было ли бы для него полезно побыть въ коллегіи? Онъ вдь не слишкомъ старъ?

— Слишкомъ старъ? нтъ, я видалъ сдоволосыхъ студентовъ, женатыхъ и отцовъ семейства. Но я вовсе не увренъ, чтобы Аллену было полезно поступить въ университетъ.

— Почему? я думала, что вы согласитесь со мной.

— Видите ли, онъ по природ не уменъ, и почти не воспитанъ, онъ и не атлетическаго сложенія, онъ легко можетъ попасть въ плохую компанію.

— Эта компанія не можетъ быть хуже той, въ какую онъ попалъ въ деревн. Мн казалось, что худшіе изъ студентовъ будутъ лучшими для него товарищами, чмъ деревенскіе олухи, которые ни съ какой стороны не могутъ быть названы джентльменами. И почему бы ему не найти, такихъ друзей, которые принесутъ ему пользу… мн, кажется, коллегія самое подходящее для того мсто.

— Но есть одно важное препятствіе для поступленія въ большинство коллегій — если не во вс — требуется экзаменъ, онъ, конечно, не труденъ, но при всемъ томъ я сомнваюсь, чтобы Алленъ его выдержалъ.

— О! его можно было бы подготовить, нтъ такого тупаго человка, котораго нельзя бы было подготовить. Вы пріискиваете затрудненія, м-ръ Ормъ! О! какъ бы я хотла убдить васъ, что для него это было бы всего лучше… право же, нельзя допустить, чтобы онъ велъ себя, какъ теперь, это ужасно!

Она говорила съ жаромъ, чуть не со страстью, подъ вліяніемъ желанія уйти отъ постояннаго кошмара… присутствія своднаго брата, который снова сталъ дйствовать на ея нервы.

Не то, чтобы онъ былъ навязчивъ или задоренъ: онъ рдко даже бывалъ теперь дома, но исторіи, часто преувеличенныя объ усвоенныхъ имъ привычкахъ — о его катаньяхъ, попойкахъ, пари съ людьми низшаго сословія — усиливали ея первоначальную антипатію. Когда онъ бывалъ дома, ее смущалъ его видъ, онъ сидлъ большею частію нмой, какъ рыба, никто не обращалъ на него вниманія, и только отецъ избиралъ его по временамъ мишенью своихъ насмшекъ. Ей тяжело было читать горькую печаль и униженіе на его лиц и нестерпимо чувствовать, что глаза его слдятъ за всми ея движеніями.

Короче сказать, она видла въ немъ воплощенный упрекъ, нмой протестъ противъ антипатіи, которую она не хотла и не могла побдить.

Марго немного разсердила оппозиція Орма, она разсчитывала на его содйствіе плану, за нсколько минутъ передъ тмъ возникшему у нея въ ум, вслдствіе нсколькихъ словъ, сказанныхъ Джослиной Готамъ, но уже успвшихъ завладть ея фантазіей.

Ормъ съ своей стороны видлъ только ея заботу объ Аллен и, приписывая ее самымъ возвышеннымъ и благороднымъ мотивамъ, только сильне восхищался ею.

Но онъ слишкомъ хорошо зналъ Аллена, чтобы ожидать для него чего-либо кром вреда отъ университетской жизни. И даже красота Марго и ея жаръ не могли заставить его перемнить взглядъ.

— И такъ, вы не хотите поговорить съ моимъ вотчимомъ? сказала она, наконецъ, истощивъ вс свои аргументы.

— Еслибы я заговорилъ съ нимъ, то сталъ бы его отговаривать, потому что это привело бы только къ новому разочарованію. Вы очень добры, что заботитесь объ исправленіи Аллена, но по чести я не могу одобрить вашего плана и лучше сразу вамъ это сказать.

— Вы считаете меня лучше, чмъ какова я на самомъ дл, м-ръ Ормъ. Я не выдаю себя за такую безкорыстную особу. Я врю, что Алленъ исправится отъ пребыванія въ коллегіи, но я думаю не о немъ одномъ, когда желаю, чтобы онъ ухалъ. Для всхъ насъ было бы отдыхомъ, еслибы онъ узжалъ по временамъ изъ дома! Онъ не чувствуетъ себя хорошо дома, и намъ всмъ нехорошо отъ его присутствія. Что длать, надо терпть, такъ какъ вы противъ меня. Пожалуйста не говорите никому про мой злосчастный планъ. Общайте мн это.

— Съ большимъ удовольствіемъ, нтъ никакой надобности говорить объ этомъ теперь, когда планъ оставленъ.

— Разумется, нтъ, поспшно начала она, но тутъ ихъ tte—tte былъ прерванъ м-съ Эдльстонъ. Она пришла съ извстіемъ, что Марго зовутъ для окончательнаго боя и что м-ръ Фаншо везд ее ищетъ.

— Не правда ли, какъ она мила? спросила м-съ Эдльстонъ у Орма. Дотти, Пусси и Фай отъ нея въ восторг. У нея такой прекрасный характеръ! А теперь пойдемте, я васъ представлю ея матери. Это замчательная женщина.

Орма подвели къ м-съ Чадвикъ, сидвшей на лугу, и на этотъ разъ она была милостиве къ нему, замтивъ, что сына викарія нельзя третировать свысока.

— У насъ завтра обдаютъ нсколько друзей, сказала она между прочимъ, простите за запоздалое приглашеніе и прізжайте, если можете. Мы будемъ такъ рады видть человка, напоминающаго намъ дорогой Трувиль… пожалуйста, прізжайте, если можно!

Ормъ сказалъ ‘да’ съ нкоторой поспшностью и во все остальное время только при прощаньи усплъ обмолвиться нсколькими словами съ миссъ Чевенингъ.

Онъ ушелъ домой въ совершенномъ отъ нея восторг. Несмотря на ея отрицаніе, онъ врилъ, что въ ней очень мало эгоизма. Въ душ она наврное жалетъ — думалось ему,— этого злосчастнаго Аллена и стремится къ его исправленію. И какъ покорно отказалась она отъ своего плана, когда онъ высказалъ свои возраженія!

Быть можетъ, въ сущности онъ былъ не правъ, противясь ему, быть можетъ… Но тутъ его размышленія были прерваны предметомъ, занимавшимъ ихъ. Алленъ безъ сомннія измнился къ худшему: въ его обращеніи сказывался какой-то угрюмый вызовъ, онъ избгалъ взгляда Ноджента и видимо поскоре хотлъ отъ него отдлаться. На Орма это произвело невольно отталкивающее впечатлніе, но затмъ онъ показался ему такимъ несчастнымъ, жалость взяла верхъ: если этотъ жалкій мальчикъ попалъ въ дурную компанію, то все же его можно спасти, подумалъ Ноджентъ, въ то время какъ онъ спросилъ Аллена первое, что пришло ему въ голову.

— Нтъ, отвчалъ Алленъ въ отвтъ на его вопросъ, вы и не могли встртить меня въ Голлибанк. Первое, что я съ этимъ народомъ не знаюсь, а второе, меня и не приглашали.

— Ну такъ знаете ли что? пойдемте ко мн и отобдайте у насъ въ дом. Я пошлю сказать въ Агра-Гаузъ, что вы у насъ. Моя семья будетъ вамъ очень рада.

— Очень имъ нужно знать въ Агра-Гауз, гд я пропадаю! замтилъ Алленъ. Но я все-таки не пойду къ вамъ, Ормъ. Я… я общалъ быть въ другомъ мст.

— Пустяки! неужели вы откажетесь подарить мн одинъ вечеръ? я васъ просто не отпущу.

Алленъ наконецъ сдался и былъ приведенъ въ приходскій домъ, гд Милли поняла мотивы своего брата и употребила вс усилія, чтобы гость почувствовалъ себя, какъ дома. За обдомъ вначал царствовала нкоторая натянутость. Алленъ былъ застнчивъ и подозрителенъ, а викарій лнивъ и если снисходителенъ, то съ высоты своего величія. Жена же его приняла свою самую изысканную манеру, и все бремя разговора пало на брата съ сестрой, такъ какъ Алленъ отвчалъ односложными словами. Но мало по малу онъ разстался съ своей mauvaise honte и посл обда, когда Милли повела его гулять по саду, выказалъ наконецъ признаки того, что признателенъ за усилія заслужить его довріе.

Подъ конецъ онъ совсмъ сконфузилъ ее своей почти униженной благодарностью. Чтобы скрыть смущеніе, она заговорила съ нимъ о деревенскомъ концерт, предполагавшемся въ непродолжительномъ времени, и спросила даже его: не знаетъ ли онъ кого-нибудь, кто могъ бы оказать содйствіе въ этомъ дл. Эта невинная лесть исполнила его непривычнымъ сознаніемъ своего значенія.

То былъ счастливйшій вечеръ, какой онъ проводилъ за послднее время, и когда она его попросила бывать почаще, съ такой искренностью, что нельзя было ей не поврить, то онъ ушелъ, чувствуя, что вотъ наконецъ есть мсто, кром ‘Благо Льва’ или дома Барчарда, гд ему можно разсчитывать на дружескій пріемъ.

Ноджентъ проводилъ его домой и дорогой спросилъ: правда ли все то, что про него разсказываютъ. Алленъ сознался, что въ послднее время просиживалъ цлые вечера въ одномъ изъ деревенскихъ трактировъ и даже проигралъ нсколько денегъ въ различныхъ пари.

— Но только совсмъ ничтожныя деньги, Ормъ, прибавилъ онъ, отецъ даетъ мн карманныя деньги, и я долговъ не длаю. И компанія, гд я бываю, вполн порядочная… со мной всегда обращаются, какъ съ джентльменомъ. Говорите, что хотите, а вдь надо же и мн какое-нибудь общество!

— Я вовсе не собираюсь читать вамъ нотацію, любезный другъ, но вы слышали, что сейчасъ сказали Милли и матушка. Вы всегда желанный гость въ приходскомъ дом. Помните это. Завтра увидимся за обдомъ, если не раньше. М-съ Чадвикъ пригласила меня.

— Вроятно и я тоже буду обдать, сказалъ Алленъ, и знаете что, Ормъ, если будетъ случай, замолвите за меня доброе слово… ей, знаете. Скажите ей, что я не такъ дуренъ, какъ она думаетъ.

— Она наврное совсмъ этого не думаетъ, я знаю: ее огорчаетъ, что вы проводите время въ обществ, которое ниже васъ… дайте ей понять, что вы оставите его.

— Она не очень-то объ этомъ заботится, хотя я бы хотлъ, чтобы она не такъ равнодушно относилась ко мн, но я постараюсь исправиться, Ормъ.

И на этомъ они разстались. Ормъ вернулся домой, немного успокоясь на счетъ Аллена.

Алленъ нашелъ домъ запертымъ, и дверь ему отперъ отецъ, набросившійся на него.

— Я не хочу, чтобы мои слуги не спали ночь и дежурили, пока ты не вернешься изъ кабака, гд ты прохлаждаешься. Въ другой разъ и я, чортъ побери! Ждать тебя не буду! помни это!

— Я не зналъ, что такъ поздно, отвчалъ Алленъ. Я былъ только…

— Не говори мн, гд ты былъ! Я не хочу больше лганья. Теб меня больше не провести. Молчи и пошелъ спать!

Алленъ повиновался, отецъ бы не поврилъ, еслибы онъ сказалъ, гд провелъ вечеръ, да и не все ли равно: ему не привыкать къ дурному обращенію.

Когда Ноджентъ вошелъ въ гостиную Агра-Гауза, то въ числ гостей увидлъ много знакомыхъ, и т нсколько минутъ, которыя предшествовали обду, провелъ, здороваясь направо и налво. Марго наградила его незначительнымъ словомъ и улыбкой, и представила молодой особ, съ которою онъ былъ незнакомъ, эта совсмъ еще юная особа на вс его вопросы отвчала только: ‘да, нтъ и представьте!’ съ видомъ удивленнаго кролика, такъ что онъ наконецъ оставилъ ее въ поко и сталъ разсматривать собравшееся общество.

Тутъ былъ старикъ контръ-адмиралъ Стаппіонъ, прямой, откровенный и добрый человкъ съ женой, м-ръ и м-съ Калемборъ, молодой Мальтби, сынъ пивовара, докторъ съ женой и другіе — не особенно внушительное собраніе во всякомъ случа, хотя Чадвику, какъ показалось Орму, было не совсмъ ловко на хозяйскомъ мст за столомъ.

Усилія его занимать гостей сводились главнымъ образомъ къ перекрестному допросу о мстныхъ предметахъ:— Какъ вы думаете, какъ далеко отъ вашего дома до Горскомба? Въ какомъ разстояніи отъ Клозборо? Кому принадлежитъ большая усадьба на перекрестк, по дорог въ Фрогли-Гетъ? Какъ давно она въ ихъ владніи?

Вотъ вопросы, какіе слышалъ Ормъ, причемъ отвты повидимому очень мало интересовали м-ра Чадвика.

Марго сидла поодаль на другой сторон стола, на ней было надто платье изъ легкой, блдно-зеленой матеріи, отъ которой ея блыя плечи и тонкая шея казались еще нжне, она наклонялась съ видомъ снисходительной королевы къ своему сосду, толстому человчку, занимавшему ее разговоромъ о томъ, сколько фермъ въ округ пустуетъ и какъ трудно ублажать арендаторовъ.

Аллена не было, какъ тотчасъ же замтилъ Ормъ, хотя никто повидимому не обращалъ на это вниманія.

Еслибы не присутствіе Марго, то обдъ показался бы нестерпимо скучнымъ Нодженту, которому приходилось длить вниманіе между пошлостями, изрекаемыми м-съ Калемборъ, и извлеченіемъ односложныхъ отвтовъ изъ устъ юной особы съ наружностью удивленнаго кролика.

Когда мужчины остались одни, Чадвикъ переслъ на другой конецъ стола, поближе къ адмиралу, тотчасъ же ставшему корить его за колючую изгородь изъ проволоки, которою онъ обнесъ свои владнія, Чадвикъ разсердился.

— Что это вс пристаютъ ко мн съ этой изгородью! Чортъ побери, адмиралъ, какое кому до этого дло? Жестоко относительно дтей и собакъ? говорите вы. Ну, такъ пусть не суются въ мои владнія… кажется, я имю право этого требовать. Я поставилъ изгородь и не сниму ее!

— Прекрасно, отвчалъ адмиралъ, но только я долженъ вамъ сказать, въ такомъ случа, что если вы настаиваете на этой отвратительной выдумк — это адская выдумка и убьетъ всякій спортъ, если ей дадутъ распространиться — то будете чертовски непопулярны въ графств — вотъ и все!

— Вы думаете, я не знаю, сказалъ Чадвикъ, успвшій уже подвыпить, что еслибы не моя жена, то я бы сидлъ у себя въ четырехъ стнахъ? Популярность ея дло. А я хочу быть у себя хозяиномъ, а если это кому не нравится, то пусть не взыщутъ — такъ-то, адмиралъ, не въ обиду вамъ будь сказано!

Адмиралъ удержался и не высказалъ откровенно своего негодованія и отвращенія, и вс обрадовались предложенію перейти въ гостиную.

Нодженту не сразу удалось подойти къ Марго. Она была центромъ небольшой группы на другомъ конц гостиной, и ему пришлось прибгнуть къ терпнію.

Но гости, жившіе далеко, стали первые прощаться, и въ общемъ движеніи, которое поднялось при этомъ, онъ усплъ подойти къ ней.

— Вы тоже уходите? спросила она. Вамъ вдь недалеко хать.

— Я не уду, пока не поговорю съ вами, если позволите.

— Конечно, намъ до сихъ поръ совсмъ не приходилось разговаривать. Пожалуйста садитесь, еще рано!

Онъ слъ на указанный ею стулъ, а она услась на диван, около лампы и глядла на него невинными и ничего не подозрвающими глазами, и отъ.этого ему трудне было начать.

— Я хотлъ поговорить съ вами, сказалъ онъ, наконецъ, объ… объ Аллен.

Она сдлала жалобную гримасу.

— Неужели мы, въ самомъ дл, должны все говорить объ Аллен? еслибы вы знали, какъ мн хотлось бы посмяться какъ разъ теперь.

— Я надюсь, что вы не посметесь тому, что я вамъ сейчасъ скажу. Со вчерашняго дня я видлъ его и узналъ многое объ его положеніи въ этомъ дом. Я думалъ, что увижу его здсь сегодня.

— Мн жаль, что вамъ пришлось разочароваться. Должно быть, мста за столомъ не хватило, хотя, увряю васъ, разговоръ не очень пострадалъ отъ его отсутствія.

— Вчера вы какъ будто желали удалиться отъ дурной компаніи, сегодня вы разсуждаете иначе.

— Вы не одобрили моего плана, а пока онъ тутъ, безполезно мечтать удержать его отъ плохаго общества. Къ чему же я стану безпокоиться о томъ, что онъ длаетъ и гд бываетъ? Я бы желала только, чтобы онъ пораньше возвращался изъ тхъ мстъ, гд проводитъ вечера, тогда бы не было такихъ сценъ, когда онъ возвращается, какъ, напримръ, вчера.

— Вы думаете, что онъ былъ вчера въ своемъ обычномъ мстопребываніи?

— Онъ былъ въ какомъ-нибудь ужасномъ мст, иначе не вернулся бы такъ поздно.

— Надюсь, что вы не считаете приходскій домъ такимъ ужаснымъ мстомъ, потому что онъ тамъ провелъ вечеръ. Я провожалъ его домой, до самыхъ дверей.

— О! произнесла Марго. Въ такомъ случа, извините. Но какъ благородно, что вы его позвали къ себ!

— Изъ того, что онъ говорилъ, я боюсь, что его не особенно поощряютъ проводить вечера дома.

— Нтъ, если хотите, но по его вин. Отецъ не запретилъ бы ему приходить въ гостиную, еслибы онъ не обошелся грубо съ моей маленькой сестрой Летиціей, хотя уже давно былъ недоволенъ его поведеніемъ Что касается самого Аллена, то онъ мн кажется счастливе, когда ему предоставляютъ полную свободу. Онъ не любитъ нашего общества, я думаю даже, что онъ всхъ насъ не терпитъ за то, что мы сюда явились, какъ будто бы мы этого хотли!

— Вы ошибаетесь, право, вы очень ошибаетесь, вы бы не говорили этого, еслибы знали, какъ онъ страдаетъ отъ того, что его прогоняютъ и держатъ поодаль

— Я предпочитаю его вдали.

— И готовы держать его вдали, несмотря на боль, какую это ему причиняетъ, и опасности, какимъ онъ подвергается. Можетъ ли это быть, миссъ Чевенингъ?

— Я вовсе не желаю, чтобы онъ страдалъ или подвергался опасностямъ, но какъ могу я этому помочь?

— Безъ сомннія, вы могли бы вступиться за него, еслибы хотли! Вы могли бы употребить свое вліяніе, чтобы его вновь допустили въ вашу гостиную. Вы могли бы поощрять его время отъ времени, выразивъ свою симпатію. Если его совсмъ изгоняютъ изъ среды семейства, то удивительно ли, что онъ ищетъ развлеченій въ другомъ мст или что онъ теряетъ самоуваженіе и ведетъ разсянную жизнь? Но пока дло вовсе не такъ худо: самой маленькой жертвы съ вашей стороны достаточно, чтобы спасти его. А вы не хотите сдлать ни малйшаго усилія!

Она слушала съ опущенными внизъ глазами, опершись подбородкомъ на руку и съ упрямой складкой около губъ (мы знаемъ, что миссъ Чевенингъ не любила, когда указывали на ея недостатки), и ничего не отвтила.

— Я оскорбилъ васъ. Вы вроятно думаете, что я мшаюсь не въ свое дло. Быть можетъ, я только надолъ вамъ. Что жъ длать… иногда приходится надодать людямъ, когда говоришь серьезно. Я теперь говорю серьезно. Мн хочется помочь этому бдняг вступить на хорошій путь и твердо держаться его на будущее время. Думайте, что хотите обо мн, но только облегчите его положеніе… и вы никогда объ этомъ не пожалете!

Она бросила на него быстрый взглядъ изъ-подъ опущенныхъ рсницъ: она не сердилась, но ее безпокоило смутное сознаніе, что онъ иметъ власть надъ ея волей. Она также не любила Аллена, какъ и прежде, она совсмъ не желала, чтобы онъ появлялся въ гостиной… Но ршила принести эту жертву, лишь бы не лишиться добраго мннія Ноджента.

— Вы нисколько не надоли мн, отвчала она. Я думала, напротивъ того, какой вы искусный адвокатъ. И… и я постараюсь иначе обращаться съ нимъ. Я поговорю съ мама, довольны вы?

— Очень!

И лицо его просвтлло.

— Вы добре, чмъ говорите.

— Не очень полагайтесь на мою доброту, серьезно отвтила она. Мои добрыя намренія не долговчны. Но я сожалю, если была къ нему несправедлива. Постараюсь стать добре, но только вы не знаете, какихъ это мн будетъ стоить усилій.

— Лишь бы вы ихъ сдлали, сказалъ онъ, вставая. И простите меня за то, что я вамъ это сказалъ. Я считалъ это своимъ долгомъ.

— Вы не въ первый разъ такъ говорите, отвчала она, улыбаясь. Но я вамъ прощаю. Я не люблю, чтобы меня журили, но, должно быть, я этого заслуживаю. И поглядите, до какого смиренія вы довели меня.

‘Я зналъ, что она въ сущности не жестокосерда’, думалъ онъ, уходя въ этотъ вечеръ. Она чувствительне, чмъ это показываетъ. Я не ошибся, обратившись къ ней. Какъ она была мила сегодня! Хорошо, что я пробуду здсь всего лишь нсколько дней, а то бы… Но зачмъ хитрить съ самимъ собою. Я уже влюбленъ въ нее, и всегда былъ влюбленъ… съ первой минуты, какъ ее увидлъ, хотя она для меня такъ же недостижима, какъ звзда на неб. Прежде чмъ я успю нажить состояніе, она выйдетъ замужъ за кого-нибудь изъ здшнихъ господъ! Да и сомнительно, чтобы я ей понравился. Но все-таки мн удалось услужить бдняг Аллену.

VII.

Уже посл того, какъ м-съ Чадвикъ пригласила Ноджента Орма къ обду, она сообразила, что за столомъ будетъ слишкомъ тсно, если Алленъ явится въ числ обдающихъ, а потому ему намекнули, что его присутствіе въ этотъ день за обдомъ не желательно.

Такимъ образомъ, когда вс услись за столъ, Аллену принесла обдъ въ его комнату Сусанна, боле чмъ когда-либо откровенно сочувствующая и негодующая. Алленъ обдалъ одинъ, прислушиваясь къ долетающему изъ столовой смху и болтовн.

Но, сказать по правд, онъ вовсе не считалъ это лишеніемъ: онъ ненавидлъ званые обды, потому что не умлъ ни сть какъ слдуетъ, ни разговаривать, въ послднее же время къ этому присоединялся еще и страхъ, что отецъ публично нападетъ на него и осрамитъ при всхъ.

— Я заставила Мастермана прислать вамъ шампанскаго, м-ръ Алленъ, сказала Сусанна, вотъ все, что онъ могъ удлить, да и то не безъ воркотни. Пусть я сейчасъ мсто потеряю, а не могу не сказать, что это стыдъ и скандалъ, что вы обдаете одни, точно, подумаешь, вы хуже ихъ!

— Мн это все равно, Сусанна. И даже, если хотите знать, мн пріятне обдать здсь, чмъ со всмъ этимъ людомъ, здсь, по крайней мр, я не долженъ постоянно думать о томъ, какъ держу вилку или ножикъ.

— Ахъ! отвчала Сусанна, вы добрая душа… вы позволяете обижать себя, не мудрено, что они этимъ пользуются. Ну ужь я бы на вашемъ мст не сторонилась бы въ угоду надменной миссъ Марго…

— Она тутъ не причемъ, вы ошибаетесь, Сусанна.

— Можетъ быть, мн не слдуетъ этого говорить, но я знаю, что знаю. Она хитра, какъ василискъ, даромъ что у нея такіе большіе, невинные глаза, и лицо, которымъ она такъ чванится. Вы бы давно уже сидли въ гостиной, еслибы не она… она не считаетъ васъ достойнымъ своей великой персоны. Вамъ лучше это знать!

Когда Сусанна ушла, Алленъ задумался объ ея словахъ, неужели это правда? Ему не врилось, а вдругъ это правда! Онъ такъ долго цплялся за надежду, что она не питаетъ къ нему положительной ненависти и что современемъ они будутъ друзьями… Что, если въ самомъ дл она терпть его не можетъ, и онъ ничмъ, ничмъ не смягчитъ ея сердца? Одну минуту онъ думалъ отказаться отъ всхъ своихъ добрыхъ намреній и идти искать единственнаго развлеченія, какимъ онъ могъ располагать, но вспомнилъ о приходскомъ дом и о Милли… и остался. Онъ смирно просидитъ этотъ вечеръ дома и не подастъ новаго повода къ жалобамъ на себя. И вотъ онъ закурилъ трубку и, отыскавъ переплетенный томъ иллюстрированнаго еженедльнаго журнала, сталъ его перелистывать, пока не задремалъ.

Когда онъ раскрылъ глаза, то увидлъ, что передъ нимъ стоитъ Марго. Сначала онъ безсмысленно глядлъ на нее, думая, что онъ все еще спитъ и видитъ ее во сн… до того она была великолпна въ вечернемъ наряд.

Марго было противно на него глядть, его наружность въ эту минуту заспанная и съ растрепанными волосами была далеко не представительна. Обдъ такъ и не убрали, комната была полна табачнымъ дымомъ и запахомъ кушаньевъ, а пустая бутылка шампанскаго на поднос возбудила въ ней особыя подозрнія.— ‘Вотъ интересный гршникъ, котораго м-ръ Ормъ рекомендуетъ мн спасать’, подумала она съ горькой улыбкой. Все это сообщило нкоторую строгость ея тону.

— Алленъ! знаете ли вы, что очень поздно? вс гости разъхались.

— Въ самомъ дл? отвчалъ онъ, совсмъ проснувшись. Слова Сусанны припомнились ему.

— Что жъ, Марго, я держался всторон и не попадался на глаза ни имъ, ни вамъ… вы должны быть довольны.

Она увидла, что онъ вполн трезвъ, и заговорила мягче.

— Разв я когда-нибудь говорила, что желаю, чтобы вы держались всторон? Я объ этомъ самомъ пришла потолковать съ вами. Я только-что говорила съ вашимъ отцомъ, и онъ сказалъ, что вовсе не иметъ въ виду совсмъ изгнать васъ изъ гостиной и… и мама надется, что вы будете приходить по вечерамъ, по-прежнему.

— Марго, съ трудомъ пролепеталъ онъ, вы сдлали это для меня… и это когда я воображалъ… о! я никогда этого не забуду. Просите меня, о чемъ хотите… и я все сдлаю… все, что бы вы ни попросили! Я не неблагодарный человкъ!

Онъ хотлъ взять ея руку, но она инстинктивно отшатнулась.

— Просить васъ что-нибудь сдлать? небрежно произнесла она. Хорошо! Я прошу васъ не сидть здсь доле.

Онъ ушелъ въ свою комнату съ сердцемъ, исполненнымъ благодарнаго обожанія. Никогда больше не повритъ онъ инсинуаціямъ Сусанны: Марго не только не ненавидитъ его, но удостоила даже просить за него и добыла ему позволеніе чаще бывать въ ея обществ. Чмъ онъ отблагодаритъ ее!

Въ слдующее воскресенье Ормъ встртилъ Марго на кладбищ посл обдни и пошелъ домой рядомъ съ нею.

— Алленъ говорилъ мн, какъ вы добры, сказалъ онъ, я никогда въ этомъ не сомнвался.

Очевидное восхищеніе и удовольствіе, написанныя на его лиц, очень обрадовали ее, ей пріятно было, что онъ такого высокаго о ней мннія, это почти примиряло ее съ Алленомъ.

— Вы, кажется, забываете, что сами просили меня объ этомъ.

— Только вы могли не выполнить мою просьбу и теперь, благодаря вамъ, онъ опять на хорошей дорог, вы никогда не пожалете о томъ, что сдлали.

— И, однако, я очень жалю, отвчала она съ легкимъ смхомъ… пожалуйста не негодуйте… я хочу сказать, что выраженія благодарности — скучны. Я совсмъ не гожусь въ святыя и чувствую себя неловко.

— Вамъ нравится представляться безчувственной, но я васъ лучше знаю.

— Неужели? отвтила она немного печально, ахъ! Желала бы я сама знать себя!

Во второй визитъ въ Агра-Гаузъ, Ноджентъ могъ замтить, что положеніе Аллена въ семейств очень улучшилось. Примръ Марго повліялъ на Чадвика. Конечно, снисходительность, съ какою она относилась къ неловкимъ попыткамъ Аллена участвовать въ разговор, была слегка насмшливая, но безъ злости и нсколько разъ — онъ замтилъ — она вступалась за него. Онъ боле чмъ когда-либо убдился въ доброт и сердечности, скрывавшейся подъ горделивой и высокомрной манерой миссъ Чевенингъ.

И Марго изо всхъ силъ пыталась побдить свое закоренлое предубжденіе, бытъ можетъ, сама того не сознавая, она старалась поддлаться въ присутствіи Орма подъ тотъ идеалъ, какой онъ составилъ себ о ней, какъ мы часто это длаемъ, при людяхъ, считающихъ насъ хуже или лучше того, чмъ мы въ дйствительности.

Такимъ образомъ, у Аллена не было больше ни предлога, ни охоты проводить вечера въ обществ Барчарда. Онъ часто бывалъ въ приходскомъ дом, гд нашелъ врнаго друга въ Милли, которая заставляла — къ его радости — помогать ей въ устройств деревенскаго концерта.

Разъ утромъ онъ пришелъ къ Милли и съ удовольствіемъ заявилъ, что пригласилъ одного пріятеля въ Клозборо участвовать въ концерт, пріятель будетъ пть, а Алленъ будетъ ему аккомпанировать на banso {Родъ балалайки, употребляемый у негровъ.}.

Милли не ршилась отклонить это предложеніе изъ боязни его оскорбить, такъ какъ онъ, очевидно, весьма увлекался этимъ проектомъ.

— Я говорилъ школьному учителю (послднему поручено было составить программу концерта), и онъ согласенъ. И знаете что, миссъ Ормъ, не говорите Марго, что я умю играть на банзо, я хочу сдлать ей сюрпризъ.

Въ душ Милли усумнилась, чтобы этого рода талантъ могъ возбудить восхищенное удивленіе миссъ Чевенингъ, но она искренно обрадовалась тому, что молодой человкъ хоть чмъ-нибудь заинтересовался, и была слишкомъ добра по природ, чтобы обезкураживать его. Ормы пользовались большой популярностью въ околодк, а потому на концертъ пріхало много такихъ лицъ, которые — не будь этого обстоятельства — остались бы дома.

Были и такіе, которые ворчали на то, что должны отобдать ране обыкновеннаго, и наконецъ такіе, что притворно обзывали всюду эту затю несносной и утомительной, но въ душ были ей рады, какъ неожиданному развлеченію. Въ это время года жизнь въ деревн, особенно для тхъ, которые томятся по лондонскому сезону, далеко не такъ разнообразна, чтобы можно было презирать деревенскій концертъ. Такимъ образомъ въ хорошенькихъ комнатахъ Горскомбской школы набралась въ этотъ вечеръ такая публика, которую ‘Паинширскій Телеграфъ’ призналъ ‘по блеску и изяществу не уступающей никакой другой’.

Въ переднемъ ряду сидла ‘джентри’: сэръ Эверардъ и лэди Адель — онъ не въ дух отъ ранняго обда и зды, она съ написанной на лиц ршимостью впередъ находить все прекраснымъ, миссъ Готамъ, пожимающая руки направо и налво и разсматривающая публику въ лорнетъ, который время отъ времени подносила къ глазамъ, старикъ-адмиралъ съ своей партіей, Ливерседжъ, боле чмъ когда-либо злой на языкъ отъ разстройства желудка, Эдльстоны, Чадвики, короче сказать le tout Горскомбъ, какъ замтилъ одинъ молодой человкъ, проведшій прошлую Святую въ Париж.

Сзади сидли фермеры, мельникъ, аптекарь и вообще представители деревенской торговли, за ними обитатели коттеджей и землепашцы, а совсмъ позади, на эстрад, деревенскіе щеголи изъ всего околодка, краснолицые, въ высокихъ шляпахъ, зеленыхъ и оранжевыхъ галстухахъ, и высокихъ сапогахъ.

Несмотря на надписи, соотвтствующія торжеству и декораціи, залъ отличался строгостью, частію педагогическаго, частію религіознаго характера, присущей такого рода помщеніямъ, съ оштукатуренными стнами, черными досками и окнами безъ занавсей. Атмосфера была сильно земледльческая, съ примсью запаха керосиновыхъ лампъ.

Программа разнообразна, какъ водится. Хоръ дтей собрался на эстрад съ удивленными, совсмъ круглыми глазами и проплъ нсколько колыбельныхъ псенокъ, подъ управленіемъ Милли. Посл того деревенскій мясникъ проревлъ басомъ псню, мелодію которой нельзя было разобрать. За нимъ миссъ Пусси Эдльстонъ продекламировала стихотвореніе такъ, какъ молодыя двицы обыкновенно декламируютъ, то-есть напирая на самыя незначительныя слова и подчеркивая ихъ. Паосъ, съ какимъ она, напримръ, произносила ‘оловянная чашечка’, былъ совсмъ непостижимъ. Второе стихотвореніе, избранное ею, было анонимнымъ образцомъ американской сантиментальности и называлось ‘Папашино письмо’.

Въ немъ повствовалось про маленькаго мальчика, которому его мамаша въ шутку прилпила почтовую марку на лобъ, среди золотистыхъ кудрей, и который попалъ подъ вагонъ, и былъ умерщвленъ. Самая впечатлительная часть Горскомбскаго общества проливала при этомъ слезы, а м-съ Эдльстонъ шептала съ улыбкой удовольствія:

— Милая Пусси, она будетъ завтра совсмъ больна, у ней столько чувства!

Въ вид развлеченія м-ръ Калемборъ изобразилъ комическую сцену, а посл него м-ръ Фаншо проплъ: ‘Пснь любви бедуина’. Эффектъ псни былъ немного испорченъ, тмъ, что акомпаніаторъ подалъ пвцу въ промежутокъ между двумя куплетами свчку съ фортепіано, чтобы онъ ее зажегъ. А бдный викарій, слишкомъ взволнованный, чтобы понять, чего отъ него хотятъ, такъ и остался со свчей въ рук, когда, заплъ второй куплетъ, и тмъ сильно повредилъ эффекту страстнаго ритурнеля:

Till the stars grow о — old!

And the moon is co — old! *).

*) Пока звзды не померкнутъ,

А мсяцъ не потухнетъ!

Но Горскомбъ не нашелъ въ этомъ ничего смшнаго, а. потому оно и не важно.

Затмъ наступила очередь Марго, она выбрала хорошенькую старинную балладу ‘Барбара Алленъ’. Ея чистый, звонкій голосокъ звенлъ, какъ колокольчикъ, и она отчетливои выразительно выговаривала каждое слово.

Она какъ бы олицетворяла собой эту Барбару, безпечную, недобрую, недоврчивую, до такой степени вс злыя выходки героини живо передавались ею. Одинъ изъ ея слушателей по крайней мр почувствовалъ странную боль въ сердц, слушая ее, какъ-будто бы она повторяла не чужія слова, а дйствительно говорила ‘отъ себя’, и онъ вынужденъ быть свидтелемъ ея жестокости. Глядя на нее, Ноджентъ Ормъ думалъ: ужь и вправду, не такая ли безсердечная эта красивая, обольстительная двушка, какъ сама себя описываетъ, и не обманывается ли онъ, считая ее гораздо добре, чмъ она говоритъ? Но она пропла послдніе стихи съ такой нжностью, что онъ успокоился, а симпатіи публики оказались въ конц концовъ на сторон раскаявшейся Барбары, умирающей отъ запоздалой страсти. Вс слушали, затаивъ дыханіе, и когда она кончила, разразились бурей аплодисментовъ. Ее заставили повторить, и когда она услась на свое мсто, около матери, ей передали сложенную записку, Она была отъ Джослины Готамъ:

‘Не узжайте до конца концерта, прочитала Марго, мамаш такъ хочется съ вами познакомиться. Какъ вы очаровательно поете!’

М-съ Чадвикъ тоже прочитала записку съ восторгомъ, который она съ трудомъ могла скрыть. Ей особенно хотлось познакомиться съ Готамами, и это была единственная фамилія, не обращавшая до сихъ поръ на нее никакого вниманія. Марго, очевидно, понравилась лэди Адели: рано или поздно это окончится формальнымъ знакомствомъ. Если Гоуликортъ будетъ для нея открытъ, то она гораздо легче перенесетъ все, что ей было непріятно въ домашней жизни. Она передала записку обратно дочери.

— Мы, конечно, встртимся съ ними при выход, произнесла она голосомъ, которому тщетно старалась придать равнодушіе.

Затмъ одинъ молодой столяръ, любитель литературы, прочиталъ о замуравленной кель изъ ‘Очерковъ Чарльза Диккенса’, которые онъ открылъ въ клубной библіотек. Онъ читалъ съ большой энергіей. Посл того, школьный учитель, распорядитель концерта, возвстилъ о ‘комической псни, которую пропоетъ м-ръ Вилькинсъ подъ аккомпаниментъ м-ра Чадвика’ сверхъ программы.

М-съ Чадвикъ вопросительно взглянула на Марго, которая отвчала такимъ же взглядомъ, не безъ легкой улыбки. Но смхъ смнился ужасомъ, когда Алленъ и его пріятель появились на эстрад, костюмированные ‘эіопскими пвцами’.

Бдный Алленъ имлъ очень жалкій видъ, вымазанный сажей, и потными пальцами перебиралъ струны балалайки, не замчая, что она разстроена. М-ръ Вилькинсъ былъ воинственнаго вида, молодой адвокатскій клеркъ изъ Клозборо, съ которымъ Алленъ свелъ знакомство въ трактир ‘Корона’ въ этомъ город, онъ выступалъ съ полной самоувренностью и развязно началъ діалогъ на ломанномъ язык,— которымъ, предполагается, что говорятъ негры — съ Алленомъ, вяло дававшимъ ему реплику. Какъ самъ діалогъ, такъ и жесты, которыми сопровождалъ его Вилькинсъ, были не очень изысканны, и въ переднихъ рядахъ пробжалъ какъ бы нкій трепетъ, посл первыхъ фразъ. Дло въ томъ, что Вилькинса надоумилъ Бобъ Барчардъ (частію отъ любви ко всякаго рода проказамъ, частію съ досады на то, что Алленъ не такъ охотно искалъ его общества въ послднее время) ‘не стсняться великосвтскими хлыщами и давать побольше перцу остроумію’.

Роль Аллена ограничивалась тмъ, что онъ долженъ былъ наигрывать нехитрый аккомпаниментъ и кружиться вокругъ стула въ промежуткахъ, и хотя у него самого вкусъ былъ не очень развитъ, но его поразило несоотвтствіе нкоторыхъ куплетовъ передъ такой публикой — они никогда еще не казались ему до сихъ поръ такими вульгарными.

Смущеніе его все усиливалось, несмотря на ярыя рукоплесканія, раздававшіяся на заднихъ скамейкахъ, но ему нельзя было отступиться. Къ счастію для себя, онъ не могъ никого различить въ собраніи, не то неудовольствіе, замтное въ первыхъ рядахъ, еще боле увеличило бы его смущеніе.

Одинъ только Чадвикъ въ переднемъ ряду былъ доволенъ представленіемъ, ему понравился даже и Алленъ.

— А вдь, право, онъ играетъ недурно, шепнулъ онъ жен, совсмъ, совсмъ недурно. Я. бы никакъ этого не подумалъ.

М-съ Чадвикъ не отвчала. Что ея мужъ не понялъ новой колоссальной безтактности Аллена — это лишнее доказательство, еслибы только оно требовалось — несоотвтствія между ними.

Марго отнеслась къ представленію съ покорнымъ презрніемъ, она старалась уврять себя, что оно лично ея не касается, какое ей дло, если этотъ несчастный мальчишка публично дурачитъ самого себя?

Въ конц концовъ бдный викарій чувствовалъ себя хуже всхъ: лнивый, застнчивый и добрый человкъ — онъ не хотлъ остановить представленіе безъ крайней надобности и, нервно пожимаясь, дожидался окончанія. Только когда задніе ряды съ ревомъ потребовали повторенія, онъ не могъ доле выдержать, всталъ и знакомъ попросилъ замолчать.

— Наша программа, сказалъ онъ, и безъ того уже велика, а потому, мн кажется, лучше не нарушать ее такими… такими вещами, которыя совсмъ не умстны. Я надюсь, что меня поняли, а потому считаю лишнимъ что-нибудь еще прибавлять.

— Дурачье! объявилъ Вилькинсъ въ уборной, помилуйте, меня научилъ этой псн настоящій негръ изъ Америки, а по содержанію она такова, что ее можно было бы спть даже въ воскресной школ. Ну, да наплевать на нихъ, не такъ ли, дружище?

— Я жалю, что вы не предупредили меня, что собираетесь пть именно эту псню, мрачно отвтилъ Алленъ, я бы объяснилъ вамъ, что она имъ не понравится.

Какъ разъ въ эту самую минуту Марго говорила матери:

— Посл этого не очень-то будетъ пріятно встртиться и разговаривать съ лэди Адель.

М-съ Чадвикъ взглянула на мста, занимаемыя Готамами… они были пусты.

— Это испытаніе тебя миновало, душа моя, сказала она, и ея лицо показывало, какъ ей трудно сдерживать свое бшенство и разочарованіе.

— Какъ я и ожидала, они не выдержали утонченнаго юмора послдней пьесы.

Когда Ноджентъ прощался съ Марго — онъ на другой день ухалъ обратно въ Лондонъ — она замтила:

— Полагаю, что даже вы были удивлены сегодняшнимъ тріумфомъ моего даровитаго своднаго брата… что же вы насъ не поздравите?

— Не знаю, что это съ нимъ сдлалось, отвчалъ онъ съ отвращеніемъ, котораго не могъ скрыть, какая глупая и вульгарная выдумка! Я жалю, что онъ не предупредилъ меня заране.

— Онъ пріятный молодой человкъ, прибавила она серьезно, исполненъ скрытыхъ талантовъ, этотъ вечеръ вполн вознаграждаетъ меня за то, что я старалась милостиво обращаться съ нимъ, не правда ли? Это много общаетъ мн въ будущемъ удовольствія?

Ормъ смутился и растерялся.

— Я ничего не скажу… не могу ничего сказать… но только я жалю его… и другихъ. Прощайте, миссъ Чевенингъ.

Дня два или три спустя посл концерта, Марго каталась съ матерью, и разговоръ коснулся, какъ это часто теперь бывало, нестерпимой gne, которое создавало присутствіе Аллена въ гостиной по вечерамъ.

— Я не въ упрекъ говорю теб это, моя милочка, сказала м-съ Чадвикъ, но я разсчитывала на то, что хотя по вечерамъ мы освободимся отъ его присутствія и вдругъ, по какой-то совсмъ для меня непонятной причин, ты попросила, чтобы онъ опять приходилъ въ гостиную. Я не могла противиться этому, но это была ошибка.

— Да, дорогая, устало отвтила Марго, я съ этимъ согласна. И никогда больше не буду поступать безкорыстно! Охъ!… этотъ концертъ!

— Не говори о немъ. Я не удивлюсь, нтъ, не удивлюсь, если люди подумаютъ, что намъ было извстно насчетъ выходки этихъ двухъ жалкихъ созданій!

— Онъ предлагалъ привести и представить м-ра Вилькинса посл концерта, такъ, какъ есть, вымазаннаго жженой пробкой. Я отвчала ему, что м-ръ Вилькинсъ, пожалуй, не порадуется, если онъ осмлится сдлать что-либо подобное. Но не можетъ быть, чтобы люди сочли насъ отвтственными за поведеніе Аллена.

— Ты видла, какъ поступили Готамы. Поврь, что это разойдется по всему графству. Насъ не пощадятъ, поврь. Хорошо еще, если не изобразятъ насъ всхъ, какъ семью акробатовъ, съ вымазанными сажей лицами! Пока онъ живетъ тутъ, мы всегда будемъ въ страх, что его поведеніе унизитъ и опозоритъ насъ. Можно ли ожидать, чтобы порядочные люди съ нами были знакомы? Насъ перестанутъ всюду принимать, право, насъ перестанутъ принимать! Еслибы можно было убдить отца Аллена отправить его на плантацію въ Бенгалію, годика на два, чтобы пріобрсти опытъ, какъ бы это было хорошо!

— Но разв это невозможно?

— Я говорила объ этомъ. Отецъ и слышать не хочетъ. Онъ говоритъ, что вовсе не желаетъ, чтобы изъ Аллена вышелъ плантаторъ, и собирается продать плантацію при первомъ удобномъ случа. Я убдилась, что безполезно настаивать.

— Но нельзя ли послать его въ коллегію, мама? Все же это было бы лучше, чмъ ничего.

Говоря это, Марго вспомнила, что Ноджентъ сильно не одобрялъ такую мру и, кром того, она дала ему право думать, будто его аргументы убдили ее. Но терпніе ея лопнуло. Ноджентъ могъ и ошибиться, онъ почти согласился въ томъ, онъ не могъ порицать ее за такой планъ, который большинство людей сочли бы превосходнымъ. Она, впрочемъ, и не намрена играть видную роль въ этомъ дл, она предоставитъ это другимъ.

— Если твой вотчимъ не постоитъ за издержками, то это дло можно уладить. Я боюсь, однако, что онъ не послушаетъ меня. Надо взять въ повренные викарія и попросить его помочь намъ.

И при первомъ удобномъ случа, м-съ Чадвикъ распространилась предъ достопочтеннымъ Кипріаномъ Ормомъ о томъ, какъ ей тяжело видть, что ея пасынокъ не похожъ на другихъ молодыхъ людей. И вотъ викарій, къ своему собственному удивленію, скоро открылъ панацею противъ этого.

— Послать Аллена въ университетъ!

А м-съ Чадвикъ и въ голову не приходило. Помилуйте! да это какъ разъ то, что требуется! Какой умный, умный совтъ, дорогой м-ръ Ормъ! какъ она жалетъ, что раньше не обратилась къ нему! не будетъ ли онъ такъ добръ поговорить объ этомъ съ ея мужемъ? Онъ согласенъ?.. Какъ ей благодарить его?

Добродушный, покладливый викарій на все охотно соглашался. Если что-нибудь можетъ, думалось ему, нсколько образовать этого крайне неотесаннаго молодаго человка, такъ это университетская жизнь. Самъ онъ былъ университетскій, какъ и его сынъ, и безусловно врилъ въ силу образованія. Онъ былъ пріятно удивленъ участіемъ м-съ Чадвикъ къ пасынку и нашелъ ее милйшей и добрйшей женщиной. Могъ ли еще Алленъ преуспвать въ университет, даже въ силахъ ли былъ хотя только поступить въ него — объ томъ онъ не думалъ: онъ такъ плнился этою, въ сущности подсказанною м-съ Чадвикъ, мыслью, что она казалась ему его собственною.

Когда онъ заговорилъ объ университет съ Чадвикомъ, то нашелъ, что тотъ вполн готовъ его выслушать, такъ какъ былъ уже старательно подготовленъ къ этому женою. Чадвику очень понравилась мысль послать сына въ университетъ, это успокаивало его въ прошлыхъ разочарованіяхъ.

— Я думалъ, что туда поступаютъ въ очень юномъ возраст, сказалъ онъ. Аллену скоро будетъ двадцать два года, но если, какъ вы говорите, все можно устроить, то объ этомъ стоитъ подумать. Что мн слдуетъ предпринять? Могутъ его сейчасъ же принять? и куда его слдуетъ направить?

На счетъ этого послдняго пункта викарій объявилъ себя некомпетентнымъ судьей: та коллегія, гд онъ самъ воспитывался, не годилась по многимъ причинамъ. Аллена слдуетъ помстить въ другую, гд бы вступительный экзаменъ былъ гораздо легче. Викарій давно утратилъ связь съ своей alma mater и ничего не зналъ о правилахъ въ другихъ коллегіяхъ.

— Знаете ли что, сказалъ онъ, я поручу Фаншо заняться этимъ дломъ, онъ самъ недавно изъ Кембриджа и наврное все знаетъ, что намъ нужно… да, я поговорю съ Фаншо.

Поговоривъ съ своимъ помощникомъ и сваливъ всю отвтственность на него, викарій забылъ и думать объ этомъ дл.

Фаншо съ жаромъ рекомендовалъ свою собственную коллегію. Она была невелика и высоко стояла въ общественномъ мнніи, онъ назвалъ нсколько титулованныхъ и знаменитыхъ людей, которые вс, какъ оказывалось, были его школьными пріятелями. Онъ брался собрать вс необходимыя справки.

— Что касается вступительнаго экзамена, то это пустяки. Они вовсе не напираютъ на то, чтобы новичекъ былъ уже хорошій классикъ или математикъ. Если даже вашъ сынъ немножко и отсталъ по этимъ предметамъ, то онъ успетъ приготовиться до октября мсяца. Я знаю человка, который годится ему въ репетиторы — способный, умный молодой человкъ — онъ постарается, чтобы сынъ вашъ прошелъ.

Чадвикъ къ этому времени совсмъ увлекся мыслью сдлать изъ Аллена студента. Онъ естественно долженъ былъ положиться на мнніе тхъ, кто лучше его былъ знакомъ съ коллегіальными формальностями. Предварительныя хлопоты взялъ на себя Фаншо, который, также съ естественнымъ удовольствіемъ оказать неожиданную услугу пріятелю, написалъ нкоему м-ру Меллодью, человку своихъ лтъ и одной съ нимъ коллегіи.

М-ръ Меллодью, не имя какъ разъ въ эту минуту, ничего лучшаго, охотно принялъ мсто репетитора Аллена Чадвика, смотрвшаго на вс эти приготовленія съ удивленіемъ, но не безъ тайнаго удовольствія. Если онъ дйствительно поступитъ въ Кембриджъ и сдлается студентомъ одной изъ старинныхъ коллегій, какъ Ноджентъ, то вдь Марго пожалуй будетъ относиться къ нему съ большимъ уваженіемъ, чмъ теперь. Онъ не уменъ — и знаетъ это, но разв не можетъ онъ успшно заниматься въ Кембридж? вдь въ Кембридж на первомъ план математика, а онъ всегда отличался въ ариметик.

Убаюканный такими надеждами, онъ не сталъ возражать, да притомъ отецъ врядъ-ли бы послушалъ его возраженій.

VIII.

— Генни, вдругъ сказала Ида день или два спустя посл прізда новаго тутора, какъ вы думаете, м-ръ Меллодью долго тутъ останется?

Она сидла съ миссъ Гендерсонъ вдвоемъ въ классной комнат, гд предполагалось, что она занята переводомъ Мольера.

— Право, не могу вамъ сказать, отвтила гувернантка, мы цлый часъ уже сидимъ надъ этой сценой, Ида.

— Но вдь это такой вздоръ, объявила Ида. Ну послушайте только, Генни:— Муфти (припвая и приплясывая) га, ла, ба, ба ла ту, ба ла ба, ба ла ба!’ Мн кажется, что ‘Bourgeois Gentilhomme’ глупйшій вздоръ!

— Нельзя сказать, чтобы это было именно глупо, объявила гувернантка съ компетентностью высшаго ума, но конечно очень странно во многихъ отношеніяхъ, и мы должны помнить, Ида, что вкусы мняются. Каждая образованная двушка должна, по мннію свта, прочитать хоть одну комедію Мольера.

— Если такой вздоръ называется образованіемъ!.. Но оставимъ на минутку эту чепуху, Генни, у насъ пропасть еще времени впереди. Я сегодня расположена поболтать. Скажите мн что-нибудь про м-ра Меллодью. Я нахожу его очень милымъ, а вы, Генни?

— У него очень пріятныя манеры, отвчала гувернантка.

— Желала бы я знать его исторію. Я уврена, что у него что-то есть на душ, у него иногда бываютъ такіе грустные глаза. Быть можетъ, онъ потерялъ все свое состояніе, и ему пришлось снизойти до учительства.

— Мн очень жаль, что вы считаете учительство такимъ унизительнымъ занятіемъ.

— Когда приходится учить этого ужаснаго Аллена… бдная, обидчивая, милая Генни. Неужели вы думали, что я говорю вообще. Какъ должно быть тяжело м-ру Меллодью его учить? Онъ казался такимъ утомленнымъ вчера вечеромъ, когда пришелъ въ гостиную. Вы замтили, какія у него блыя руки? Мн нравится его лнивый взглядъ, точно онъ считаетъ, что не стоитъ много ни о чемъ безпокоиться. Онъ очень долго разговаривалъ съ вами… что онъ вамъ разсказалъ интереснаго?

— Право, вы очень любопытны сегодня, мое дитя… что же онъ могъ мн говорить?

— Я хотла сказать: не говорилъ ли онъ, нравится ли ему у насъ.

— Мн кажется, онъ еще не усплъ составить себ никакого ршенія.

— Не говорилъ ли онъ про насъ… про меня чего-нибудь?

— Боже мой, нтъ! какъ онъ могъ говорить?

— Онъ должно быть принялъ меня за идіотку. Я отвчала такія глупости, когда онъ заговаривалъ со мной, мн было такъ совстно. Ну, хорошо, хорошо, я буду переводить.

И Ида начала монотоннымъ голосомъ: ‘Муфти возвращается назадъ въ своей парадной чалм, громадной величины и толщины… и убранной четырьмя или пятью рядами зажженныхъ свчъ’… Что это за чепуха! Представьте свчи на чалм! Ну вдругъ м-ръ Меллодью влюбится въ… въ Марго?

— Или въ васъ? это столько же вроятно, замтила гувернантка.

— Въ меня? но вдь я еще двчонка, пансіонерка въ его глазахъ, Генни. Онъ не обратитъ на меня никакого вниманія. Конечно, я бы казалась совсмъ взрослой, еслибы мн причесали волосы, какъ Марго, вмсто этой глупой косы.

Ида подбжала къ зеркалу, начала расплетать волосы и устраивать прическу на манеръ Марго.

— Поглядите, Генни, никто не приметъ меня за двочку-пансіонерку, если увидитъ съ этой прической… о! не можете ли вы уговорить мамашу, чтобы она позволила мн такъ чесаться? Вдь это мн гораздо больше къ лицу.

— Тщеславное дитя! сказала миссъ Гендерсонъ, и ея глаза съ свтлыми рсницами съ любопытствомъ уставились въ хорошенькое личико Иды, знаете ли, что я начинаю подозрвать…

Ида въ одно мгновеніе ока очутилась около нея и зажала ей ротъ поцлуями.

— Какія нелпости, милая Генни! неужели же я такая дурочка. Конечно, я знаю, что все это смшно. Мн бы хотлось только знать, какъ это бываетъ, когда кто-нибудь безумно влюбленъ. Вдь это очень занимательно или нтъ… романично, не правда ли, Генни?

— Право, я въ этомъ длъ не судья, послдовалъ чопорный отвтъ.

— Какъ мы благонравны, засмялась Ида, точно мы не говорили объ этомъ сто разъ. Помилуйте, да вы сами разсказывали мн, что были когда-то помолвлены, но отказали своему жениху.

— Разв? Ну вотъ видите, даже бдная гувернантка нуждается иногда въ симпатіи. Я знала, что значитъ быть любимой, Ида, но все это теперь миновало. Мое сердце, объявила миссъ Гендерсонъ съ сантиментальнымъ вздохомъ, пустыня: любовь въ немъ не расцвтетъ больше!

— Бдная милочка! но разскажите мн подробно, какъ это было: вы еще мн этого не разсказывали. Какъ его звали? Былъ ли онъ красивъ? Очень ли онъ былъ влюбленъ? Врно да… вы такая хорошенькая, хотя вамъ уже двадцать три года!

— Вы напоминаете мн, что какіе бы ни были мои годы, но вы-то во всякомъ случа слишкомъ молоды, чтобы понимать эти вещи или толковать о нихъ.

— Что вы, Генни! вскричала Ида, обиженная, мн семнадцать лтъ… и мы такъ часто говорили о любви, что я могу все понять… вы сегодня ко мн не добры!

Но хотя миссъ Гендерсонъ не настаивала на чтеніи Мольера и даже не уклонялась отъ разговора о чувствахъ вообще, которые он привыкли вести, но не хотла сообщить никакихъ подробностей.

Въ то время какъ гувернантка и ученица разсуждали о любви, перемшивая эту бесду чтеніемъ классической французской комедіи, когда совсть слишкомъ громко упрекала ихъ, м-ръ Меллодью не спша шелъ по деревн, направляясь къ дому своего пріятеля Фаншо.

Адріанъ Меллодью былъ какъ разъ такого рода молодой человкъ, чтобы казаться интереснымъ молоденькой, романической двушк. Ему минуло двадцать четыре года, онъ былъ высокъ и строенъ, съ черными глазами, которымъ умлъ придавать выразительность. Ротъ у него, хотя и красиво очерченный, не показывалъ твердости. Онъ носилъ длинные волосы, съ проборомъ по средин. У него былъ пріятный голосъ и лнивыя, слегка небрежныя манеры. Въ Кембридж онъ игралъ героинь на домашнихъ спектакляхъ съ большимъ успхомъ. Другихъ лавровъ онъ тамъ не стяжалъ, выражая кроткое презрніе къ людямъ, находящимъ удовольствіе въ физическихъ упражненіяхъ, и довольствуясь посредственными отмтками въ наукахъ. Онъ пользовался популярностью въ своемъ кружк, немножко игралъ на фортепіано и плъ, собиралъ голубой фарфоръ и занималъ гостей у себя за чайнымъ столомъ не хуже любой лондонской хозяйки.

По выход изъ Кембриджа, онъ поступилъ на службу въ министерство внутреннихъ длъ и получилъ ничтожное мсто съ самымъ незначительнымъ окладомъ, чтобы жить, ему приходилось искать занятій на сторон. Однообразіе и безнадежность такого рода службы привели его наконецъ въ отчаяніе, онъ бросилъ мсто и сталъ добывать средства къ существованію изданіемъ учебниковъ и преподаваніемъ литературы въ одномъ женскомъ пансіон, куда его отрекомендовалъ пріятель, узжавшій въ отпускъ. Когда пріятель вернулся изъ отпуска, Меллодью остался не причемъ и написалъ Фаншо: не найдется ли для него подходящихъ занятій, и Фаншо вспомнилъ объ этомъ, когда съ нимъ заговорилъ викарій объ Аллен.

Меллодью нашелъ друга лежащимъ на диван съ романомъ въ рукахъ, въ комнат, бдное убранство которой маскировалось елико возможно различными принадлежностями студенческой жизни: извстными фотографическими группами съ гербами коллегіи и именами ихъ членовъ, подписанными внизу, рзными деревянными фигурами, щитами и т. д. Жалкій поддльный мраморъ камина былъ задрапированъ вышитымъ сукномъ, и студенческія кружки красовались тамъ и сямъ на консоляхъ.

Вообще помщеніе напоминало жилище студента средней руки.

— Мн кажется, что мы какъ будто опять очутились въ миломъ старомъ Кембридж, пробормоталъ м-ръ Меллодью, оглядывая комнату, хотя, я, конечно, не ожидалъ, когда мы повязывали блые галстухи, чтобы держать экзаменъ на степень кандидата, что вы уже больше не снимете своего. Въ т дни, дорогой Фаншо, вы нисколько не походили на скромнаго клерджимена.

— Пришлось стать клерджименомъ или околвать съ голода, былъ небрежный отвтъ. Сначала я совсмъ не чувствовалъ себя въ своей тарелк. Никогда не забуду первой встрчи съ старикомъ Ливерседжемъ. Я проходилъ по его земл и счелъ за. лучшее извиниться.— Не извиняйтесь, отвтилъ онъ, причемъ былъ очень похожъ на стараго козла,— я вдь, знаете, одна изъ вашихъ овецъ, а вы мои пастырь!— Мн было страхъ какъ неловко, но теперь привыкъ. Они убдились, что я могу разыгрывать пастора, да и мой викарій добрый человкъ. Ну, а теперь скажите, какъ вы чувствуете себя на новомъ мст.

Меллодью казался немного смущеннымъ и провелъ рукою по волосамъ:

— Да вотъ, знаете, я объ этомъ-то и пришелъ поговорить. Я боюсь, что дло не пойдетъ на ладъ. Я долженъ отказаться.

— Почему? Вы знали, что васъ ожидаетъ. Я говорилъ вамъ, что вашъ будущій ученикъ — тупица, а старый Чадвикъ настоящій медвдь.

— Онъ, конечно, медвдь, а его сынъ безусловная тупица, я ничего не могу вбить ему въ башку. Онъ забылъ все, что когда-либо зналъ, кром первоначальныхъ правилъ ариметики, а я долженъ научить его алгебр, и латинскому, и греческому языку, и тригонометріи, и все это къ октябрю мсяцу… это невозможно, и мн лучше сказать имъ объ этомъ и ухать.

— Вздоръ, любезный другъ, объявилъ клерджименъ безцеремонно. Чистйшій вздоръ! Если онъ не можетъ учиться — это его дло… тмъ легче для васъ! Къ чему вы пропустите такой прекрасный случай. На другомъ мст вы разв получите столько. Не говорите мн, что вы способны сдлать такую глупостей

— Есть и еще причина, создался Меллодью. Лично я бы желалъ остаться. М-съ Чадвикъ очень любезная женщина и ея дочери также, на сколько я могу судить, он очень хорошенькія я пріятныя двицы, и все-таки, но…

— Ну такъ въ чемъ же дло? Чортъ меня побери, если я хоть что-нибудь понимаю.

— Видите ли, неохотно продолжалъ Меллодью, не знаю, говорилъ ли я вамъ, что былъ уже разъ помолвленъ? Это было во время моихъ послднихъ каникулъ, три года тому назадъ. Къ моей сестр приходила молодая двушка и давала ей уроки на фортепіано, и я съ ней много разговаривалъ, и мы переписывались и все такое, такъ что вообразили, будто мы помолвлены. Но мои семейные открыли это и совсмъ не одобрили. Отецъ грозился не давать мн ни одного пенни, если я женюсь безъ его согласія.

— Съ пенни вы не далеко бы ухали, перебилъ клерджименъ.

— Ну какъ бы то ни было, я не могъ, значитъ, жениться и долженъ былъ сообщить ей это такъ бережно, какъ только могъ, и съ тхъ поръ мы больше не видались.

— И прекрасно сдлали. Но я не вижу, какимъ образомъ…

— Конечно, нтъ, пока я не доскажу. Ну вотъ, любезный Фаншо, эта самая двушка гувернанткой младшей миссъ Чевенингъ.

— Фью?.. какъ странно. Ну что же она сдлала, встртясь съ вами?

— Да ничего ровно, она была готова къ этой встрч, мы встртились, какъ чужіе, но я вижу, что она ничего не забыла… и это очень мн непріятно, жалобно прибавилъ онъ.

— Не бда, если она понимаетъ, что все кончено между вами…

— Но я вовсе не увренъ, что хочу, чтобы все было кончено и… и боюсь, что и она также. Мы долго разговаривали прошлымъ вечеромъ, мы, конечно, должны были соблюдать величайшую осторожность, но она дала мн понять, что, по ея мннію, я поступилъ съ ней, какъ скотъ, да оно и врно. Она стала вдвое красиве, чмъ была прежде, Фаншо.

— Почему же вамъ опять не сойтись съ нею? посовтовалъ достопочтенный м-ръ Фаншо.

— Мн… мн не по сердцу это, отвтилъ Меллодью съ легкой дрожью, потому что фраза клерджимена рзнула его по чуткимъ нервамъ. Она бы теперь на это и не согласилась, и кром того, видите ли, я вполн завишу отъ отца, а онъ еще очень крпокъ и проживетъ много лтъ. Я знаю, что онъ не дастъ мн ни гроша денегъ, если я женюсь безъ его согласія. А она любитъ наряжаться и жить роскошно. Я и боюсь, какъ бы мн опять не остаться въ дуракахъ.

— Ну такъ длайте, какъ хотите, и бросьте все дло, сказалъ клерджименъ, звая.

— Я не говорю, что это неизбжно, съ досадой отвтилъ Меллодью. Я не уду, если она того не потребуетъ.

— Ну такъ оставайтесь въ такомъ случа! Вдь вамъ вовсе нтъ необходимости съ нею часто видться. Мста въ дом довольно для васъ обоихъ.

— Это врно, я думаю, что вы правы, Фаншо. Жаль было бы бросить такое мсто. И… и я могу держать себя подальше отъ нея. Я вовсе не желаю, чтобы она терпла непріятности, бдная двушка.

Быть можетъ, Меллодью совсмъ не надо было, чтобы его убждали не узжать изъ дома, гд проживала Камилла Гендерсонъ. Онъ любилъ изліянія и еще со студенческихъ временъ привыкъ совтоваться съ Фаншо въ затруднительныхъ случаяхъ, которые часто создавалъ самъ.

И такъ, онъ остался въ Агра-Гауз, на что миссъ Гендерсонъ вовсе не была въ претензіи, какъ казалось. Такое положеніе удовлетворяло ея наклонность къ тайн и интриг. Насколько совмстно было съ ея пустой натурой, она любила его. Измна глубоко обидла ее. Теперь она торжествовала, чувствуя, что можетъ вернуть свою власть надъ нимъ, если захочетъ.

Она намревалась сначала наказать его немного и обращалась съ нимъ, при встрчахъ, съ полнымъ равнодушіемъ, игнорируя вс его попытки къ примиренію. Но этой тактикой она произвела такое дйствіе, какого вовсе не желала. Меллодью покорился и сталъ избгать ее, считая это за самое благоразумное, разъ онъ не могъ жениться. Такъ оно и было, но это не входило въ разсчеты миссъ Гендерсонъ, которой хотлось колоть и язвить его, и наслаждаться его мученіями. Она готова была въ конц концовъ и простить его, но онъ долженъ былъ сначала отбыть наказаніе.

Онъ очевидно боялся длать первые шаги, а она тоже не смла, да и не могла, по своему положенію въ дом, открыто показывать ему, что ищетъ его общества. Но тутъ пригодилась Ида. Ей такъ понравился молодой туторъ, что она совсмъ была готова признать въ немъ героя романа. Ида такъ увлекалась чтеніемъ ‘Le roman d’un jeune homme pauvre’, который миссъ Гендерсонъ выбрала для исправленія французскаго произношенія своей ученицы, что боле разсудительная особа не давала бы ей такихъ романовъ въ руки, хотя сами по себ они не представляли ничего предосудительнаго. Но экзальтированная Ида и безъ того проявляла преждевременную сантиментальность, которую слдовало подавлять, а вовсе не поощрять.

Какъ бы то ни было, миссъ Гендерсонъ не смущалась такими соображеніями. Она не хотла ничего дурнаго, но пользовалась экзальтаціей Иды и поощряла ее ради собственныхъ цлей. Она позволяла ей безпрестанно говорить объ этомъ интересномъ молодомъ человк, сожалть объ его трудной дол, объ его постоянной грусти, но сама отнюдь не выказывала своихъ чувствъ.

— Онъ, кажется, очень цнитъ, если на него обращаютъ нкоторое вниманіе, говорила она, онъ съ такой мольбой на взгляд глядитъ на васъ, милочка, когда вы играете въ теннисъ, конечно, я не могу брать иниціативу на себя, но не думаю, чтобы ваша мамаша нашла дурнымъ, если вы пригласите его участвовать въ играхъ… для него это будетъ истинное благодяніе.

Иду не надо было пришпоривать: при первомъ же случа, она застнчиво и съ бьющимся сердцемъ спросила Меллодью: не желаетъ ли онъ присоединиться къ ихъ игр въ теннисъ, и вскор стало обычнымъ дломъ для него сопровождать ихъ въ различныхъ прогулкахъ, но это всегда происходило какъ бы случайно.

Ида вообще выходила одна съ гувернанткой и такъ какъ он не находили нужнымъ сообщать м-съ Чадвикъ, какъ часто ихъ сопровождаетъ третье лицо, то она не видла причины не доврять миссъ Гендерсонъ. Для Иды такія встрчи были полны опаснаго очарованія. Меллодью обращался съ нею такъ почтительно, что у нея только пуще кружилась голова. Онъ считалъ ее ребенкомъ, но тмъ не мене старался ей понравиться всми способами, какими могъ располагать. Все это длалось главнымъ образомъ ради миссъ Гендерсонъ, все еще сохранявшей строгую сдержанность, но бдное дитя не знало этого Меллодью: постоянно разговаривая съ Идой и все о себ, главнымъ образомъ о тхъ испытаніяхъ, какія выпали ему въ жизни и о тхъ великихъ дяніяхъ, какія онъ собирался совершить, намекая — такъ какъ видлъ, что эти намеки не оскорбляютъ его слушательницъ,— на тяжелое бремя, какимъ ему представлялся его ученикъ.

— Не могу пересказать, какъ утомительны эти занятія, говорилъ онъ своимъ патетическимъ голосомъ, я бы не могъ ихъ выдержать, еслибы они не чередовались съ такими моментами отдыха и удовольствія.

Ида проникалась негодованіемъ на Аллена за то, что онъ мучилъ ея героя своей невжественной тупостью.

— Генни, сказала она однажды, вы недовольны тмъ, что м-ръ Меллодью съ нами гуляетъ, не правда ли? вы были съ нимъ сегодня такъ сухи.

— Нисколько не недовольна, милочка, если это доставляетъ намъ удовольствіе.

— Милая, великодушная Генни! да! это доставляетъ мн удовольствіе. Онъ такъ интересно говоритъ и… и вы думаете, ему также пріятно быть съ нами?

— Мн кажется, хитро замтила гувернантка, что мн нтъ надобности вамъ это говорить. Гд ваши глаза, дорогая?

— Онъ, кажется, бываетъ доволенъ, встрчаясь съ нами.

Ида покраснла отъ застнчиваго удовольствія.

— О! Генни! онъ такъ уменъ и красивъ… не можетъ быть, чтобы я ему нравилась… хотя зачмъ бы ему приходить, если я ему не нравлюсь.

— Тщеславная дурочка! подумала гувернантка, но сказала:

— Предоставляю вамъ самимъ выводить заключенія. Онъ не удостоиваетъ меня своего вниманія, какъ вы замтили.

— Это потому, что вы съ нимъ не очень любезны, отвтила простодушная Ида. Я уврена, онъ очень уважаетъ васъ. Но только вроятно ему легче со мной разговаривать. Но вдь онъ и съ вами иногда разговариваетъ, милая.

— Я и малымъ довольна, моя душа, отвчала гувернантка съ жесткимъ смхомъ. Мн ничего не нужно.

— Не будьте язвительны, Генни. Вы не врите, чтобы кто-нибудь могъ быть искреннимъ, не правда ли, но я уврена, что м-ръ Меллодью искренній человкъ. Онъ не станетъ говорить того, чего не думаетъ, какъ тотъ негодяй, который такъ жестоко обманулъ васъ!

— Если вы хоть сколько-нибудь любите меня, то не говорите со мной… о немъ, просила гувернантка. Я надюсь, что м-ръ Меллодью окажется совсмъ другимъ человкомъ!

Въ общемъ Алленъ примирился съ мыслью поступить въ университетъ, хотя сначала ему очень не хотлось разставаться съ домомъ. Ему не хотлось узжать изъ того мста, гд находилась Марго, тмъ боле, что теперь она была мене рзка съ нимъ и не держала его на такомъ почтительномъ разстояніи. Если кембриджскіе студенты вс похожи на Меллодью (онъ его возненавидлъ), то онъ не ждалъ ничего хорошаго отъ жизни въ коллегіи. Но онъ увидлъ, что фонды его въ глазахъ отца поднялись, посл того какъ было ршено, что онъ поступитъ въ университетъ. Чадвикъ съ жаромъ ухватился за эту мысль, потому что питалъ преувеличенныя мннія на счетъ значенія, какое придастъ ему въ обществ сынъ-студентъ, и возможность толковать, какъ дорого стоитъ его содержаніе. Вмст съ тмъ и совсть его успокоится за прежнюю небрежность въ воспитаніи сына. Онъ даже уврилъ себя, что Алленъ непремнно какъ-нибудь отличится и сдлаетъ ему честь. Поэтому хотя прежнее расположеніе къ сыну и не вернулось, но онъ сталъ гораздо ласкове обращаться съ нимъ.

Мало того: надежда въ скоромъ времени избавиться отъ него произвела удивительную перемну въ отношеніи всей семьи къ нему, тмъ боле, что онъ ежедневно по нскольку часовъ запирался съ учителемъ, который съ похвалой отзывался объ его прилежаніи.

— Какъ идутъ дла? спрашивалъ Чадвикъ за полдникомъ. Вы изъ него сдлаете ученаго?

— Я думаю, отвчалъ Меллодью, что безъ труда выдержитъ экзаменъ, сэръ.

— Экзаменъ — пустяки. Вс говорятъ, что въ большинств коллегій это одна формальность, но когда ты поступишь въ университетъ, Алленъ, то теб придется очень усердно работать, помни это!

Но предметы, не представлявшіе никакой трудности для всякаго, кто прошелъ черезъ рутину общественной школы, казались Аллену столь же непостижимыми, какъ и т задачи,которыя задаютъ въ сказкахъ злыя волшебницы. Какъ могъ онъ, съ подготовкой низшаго коммерческаго училища, которая уже вдобавокъ совсмъ почти испарилась изъ его головы, овладть въ четыре мсяца двумя древними языками, читать Тацита и Аристофана и превращать англійскую неуклюжую фразеологію учебника въ изящную латинскую и греческую прозу? Онъ тщетно старался проникнуть въ тайны Итонской латинской грамматики перваго курса и греческой этимологіи: голова у него шла кругомъ отъ безнадежныхъ попытокъ понять простйшія начала Эвклида или хотя бы только значеніе и смыслъ алгебраическихъ знаковъ.

— Не стоитъ трудиться, м-ръ Меллодью, сказалъ онъ. однажды, все это тарабарская грамота для меня, и я ни за что этого не пойму, говорю вамъ прямо.

— Я все длаю, что могу, для васъ, былъ безпечный отвтъ, постарайтесь усвоить себ хоть что-нибудь изъ всего этого. Къ счастію для васъ, въ коллегіи Маргариты не такъ требовательны. Въ мое время пропускали довольно тупыхъ людей. Не печальтесь и не падайте духомъ. Я пойду пройдусь, а вы пока поработайте надъ этой главой объ употребленіи и . Я пробуду въ отсутствіи не боле часа.

Говоря это, онъ ловко выпрыгнулъ изъ окна и исчезъ на весь остатокъ дня.

Большею частію преподаваніе велось на основаніи этого принципа, но присутствіе учителя приносило мало пользы Аллену, который предпочиталъ оставаться безъ него. Взаимныя уступки помогали имъ проводить т часы, впродолженіи которыхъ они были заперты вдвоемъ. Занятія Аллена свелись на переписку нкоторыхъ мнемоническихъ упражненій, собственнаго изобртенія Меллодью: характерныхъ предложеній, обрывковъ фразъ и ариметическихъ правилъ, въ то время какъ туторъ курилъ сигару и полировалъ свои тріолеты (въ часы досуга онъ писалъ стихи). Ему было бы теперь жаль разстаться съ своимъ мстомъ, и онъ успокоивалъ совсть (она у него была, хотя и въ разслабленномъ состояніи) мыслью, что если не приноситъ ученику много пользы, то не приноситъ и вреда. Весьма возможно, что онъ будетъ принятъ, несмотря на свое невжество, въ снисходительную коллегію Маргариты. Во всякомъ случа Фаншо правъ, и безсмысленно бросать хорошее жалованье, другаго такого мста не скоро получишь.

Надо было думать, что поспшный отъздъ Готамовъ изъ концерта не имлъ ничего общаго съ тмъ, что происходило на эстрад. Въ воскресенье Джослина подошла къ Марго посл обдни съ объясненіями:

— Я надюсь, что вы не сочли меня невжливой въ тотъ вечеръ, но намъ пришлось ухать, потому что было слишкомъ душно. Бдная мама до сихъ поръ не оправилась. Я слышала, что вашъ братъ плъ или вообще что-то представлялъ, посл того какъ мы ухали. Я не знала, что онъ такъ талантливъ.

— И мы также, отвчала Марго, не зная, серьезно та говоритъ или смется.

— Такъ пріятно встрчать людей, которые отличаются какими-нибудь талантами, продолжала Джослина, вы такъ чудно пли. Мама бредитъ вами съ тхъ поръ. Она прідетъ къ вамъ съ визитомъ на этой недл.

И дйствительно, лэди Адель не только пріхала, но и прислала нсколько дней спустя съ грумомъ записку съ приглашеніемъ отобдать въ Гоули. Алленъ былъ тоже приглашенъ, но м-съ Чадвикъ извинилась за него, ссылаясь на то, что онъ готовится къ экзамену въ Кембриджъ.

— Я просто не могла бы войти въ гостиную, еслибы этотъ ужасный мальчикъ шелъ за мною по пятамъ, говорила она дочери.

— Нтъ, дорогая, отвчала Марго, если ужь судьба наградила насъ фамильной язвой, то незачмъ таскать ее за собой въ чужіе дома. Слава Богу, онъ скоро теперь поступитъ въ Кембриджъ и, можетъ быть, станетъ приличне.

Въ конц іюля Реджи пріхалъ домой изъ школы, къ великому восторгу Летиціи, которой нуженъ былъ товарищъ игръ.

— Я страшно подружился съ товарищами, Летти, объявилъ Реджи съ удовольствіемъ, они сейчасъ отличатъ, тряпка человкъ или нтъ. Знаешь ли, что сказалъ про меня Вигъ Майоръ — онъ старшій въ класс и такой молодецъ — право сказалъ, и я самъ слышалъ.

— Что же онъ сказалъ, Реджи?

— Ну вотъ, знаешь, какъ было дло, онъ стоялъ съ другимъ ученикомъ, а я проходилъ мимо. Онъ спросилъ громко:— вы знаете этого? а тотъ отвчалъ: — нтъ! И тогда онъ сказалъ: — это молодой Чевенингъ и совсмъ, совсмъ не дурной пузырь!

И Реджи гордо посмотрлъ на Летти, ожидая, что ее сразитъ такая великолпная похвала.

— Но почему ты недурной пузырь, я не понимаю, Реджи.

— О! съ двчонками безполезно толковать! сказалъ Реджи пренебрежительно Я думалъ, теб будетъ пріятно это слышать. Кто этотъ длинноволосый малый?

— М-ръ Меллодью… онъ туторъ Аллена, ты знаешь, что Аллена отправляютъ въ Кембриджъ?

— Какой толкъ посылать Аллена въ Кембриджъ, онъ непремнно провалится.

— Я больше не люблю его, какъ прежде, призналась Летиція, онъ недобро обошелся со мной, и мы еще не помирились… и никогда, я думаю, не помиримся…

Наступилъ октябрь, и Меллодью повезъ Аллена въ Кембриджъ, такъ какъ ему поручили сопровождать его и водворить на мст, снабдивъ всмъ необходимымъ для студента. Ида вздохнула съ облегченіемъ Она не совсмъ еще простилась съ Меллодью… онъ долженъ былъ вернуться, посл того какъ устроитъ Аллена, такъ какъ Чадвикъ осторожно оставилъ вопросъ о гонорар нершеннымъ, пока не узнаетъ о результат.

— Генни, сказала Ида, онъ сегодня долженъ вернуться. О! скажите, неужели онъ удетъ опять, не сказавъ мн ни слова о томъ, что я ему по душ! Я ужасно какъ его полюбила!

Миссъ Гендерсонъ немного смутилась при вид блднаго личика и печальныхъ глазъ. Она хотла-было открыть ей истину, но побоялась возбудить ревность въ Ид и потому поддерживала ея заблужденіе. Она сама еще была не уврена, увнчается ли ея планъ успхомъ… смшно было бы, еслибы эта двчонка явилась въ роли соперницы.

— Вы очень еще молоды, дорогое дитя, сказала она, вы должны быть терпливы и ждать — вотъ все, что я могу вамъ сказать покуда.

— Онъ пріхалъ! закричала Ида, вскакивая съ мста. Я слышу стукъ колесъ по дорог… да, вотъ и старый кабріолетъ со станціи, но… о, Генни! что это значитъ? Алленъ тоже вернулся. Что случилось?

— А то, что м-ръ Алленъ не выдержалъ экзамена, вотъ что! отвчала гувернантка. Какъ это непріятно!

IX.

Меллодью, по прізд, прямо прошелъ въ кабинетъ м-ра Чадвика, гд тотъ просматривалъ въ эту минуту отчеты агента, которому поручено было управленіе остъиндской факторіей.

— И такъ вы вернулись? все обошлось благополучно? вы устроили его на новосельи? засыпалъ Чадвикъ вопросами Меллодью, такъ что тому посл этого стало еще боле неловко сообщить, что туторъ коллегіи Маргариты отказался принять Аллена въ число студентовъ, и злополучный юноша вернулся въ родительскій домъ.

— Когда я нанималъ васъ, сказалъ Чадвикъ, то разсчитывалъ, что вы съумете устранить такую неудачу.

— Что жъ длать! я старался, какъ могъ, отвчалъ развязно Меллодью.

— Что жъ вы хотите сказать, что Алленъ лнился?

Меллодью пожалъ плечами.

— Я готовъ объяснить это природной неспособностью, отвтилъ онъ.

— О! въ самомъ дл? пошлите его ко мн пожалуйста… и сами приходите.

Когда Алленъ появился, повся носъ, отецъ набросился на него:

— И такъ, сэръ, вы провалились, вы не могли выдержать шуточнаго экзамена, который каждый ребенокъ выдержалъ бы, по словамъ Фаншо! И все это благодаря вашей адской лни! М-ръ Меллодью говоритъ, что онъ употребилъ вс усилія, но ничего не могъ съ вами сдлать!

Алленъ много натерплся за послдніе два дня. Его угнетала мысль о всеобщей къ нему несправедливости, и слова отца переполнили чашу.

— Онъ говоритъ это! проговорилъ онъ съ усиліемъ. Ему лучше знать! Я повторялъ ему, что это ни къ чему не поведетъ и что я не могу въ толкъ взять всей этой чепухи, а онъ отвчалъ: не стоитъ и стараться, все и такъ пройду. Онъ совсмъ и не занимался со мной, ни разу толкомъ не отвтилъ на мои вопросы. Онъ постоянно писалъ что-то свое.

— Такъ это вы такъ-то исполняете свои обязанности, м-ръ Меллодью? Что вы на это скажете?

— Только то, что я взялся за невозможное дло, и сообразилъ это слишкомъ поздно.

— И вмсто того, чтобы отказаться отъ мста и лишиться заработка, продолжали уврять всхъ, что все обстоитъ благополучно. Вы надялись во всякомъ случа получить денежки, не такъ ли? Прекрасно, я докажу вамъ, что вы ошиблись. Вы не получите отъ меня ни гроша, м-ръ Меллодью, а если вы вздумаете со мной судиться, то я обличу васъ передъ всми. Извольте немедленно оставить мой домъ. Вы можете еще поспть на поздъ.

— Я, разумется, тотчасъ же оставлю вашъ домъ, отвчалъ Меллодью, призвавъ на помощь все свое хладнокровіе, что же касается вашихъ упрековъ, то я прощаю ихъ, какъ весьма естественное выраженіе вашего разочарованія.

Онъ однако не слъ на поздъ, а отправился къ пріятелю викарію, который согласился пріютить его на день или на два.

— Что касается васъ, сэръ, сказалъ Чадвикъ сыну, когда они остались одни, то какъ я вижу, не стоитъ мн больше тратиться на васъ. Вы — сорная трава! Я старался сдлать изъ васъ джентльмена, но вы неисправимы, вы лнтяй и дуракъ, и я умываю руки въ вашей дальнйшей судьб. Предупреждаю васъ только, что при первой непріятности отъ васъ отошлю васъ въ Остъиндію и тамъ заставлю зарабатывать свое пропитаніе. А теперь ступайте.

Алленъ не заставилъ повторять себ это два раза: онъ былъ день или два глубоко несчастливъ отъ постигшей его неудачи, но затмъ утшился. Мимолетное знакомство съ Кембриджемъ устрашило его, то немногое, что онъ усплъ узнать изъ обычаевъ и занятій — показалось ему чуждо и антипатично, смлый и развязный видъ студентовъ болзненно давалъ ему чувствовать его неравенство и возбуждалъ къ нимъ зависть, суетливая жизнь студента, со всми ея контрастами между усиленными умственными занятіями и физическими упражненіями — внушала ему скоре отвращеніе, нежели привлекала его. Тишина и величіе старинныхъ коллегій удручали его, и онъ не видлъ для себя мста ни въ сфер труда, ни въ сфер увеселеній университетской жизни.

За исключеніемъ перваго момента острой боли, когда туторъ коллегіи съ снисходительной ласковостью объявилъ ему, что онъ не можетъ быть принятъ въ коллегію,— онъ мало огорчался своей неудачей. Теперь по крайней мр онъ не будетъ разлученъ съ Марго, онъ даже утшалъ себя мыслью, что она пожалетъ объ его неудач.

Чадвикъ немедля извстилъ домашнихъ о своемъ новомъ разочарованіи. Жена сдлала нсколько дкихъ замчаній, Марго промолчала, хотя въ душ бсилась на разстройство плана, въ тотъ самый моментъ, какъ она льстила себя надеждой на его успхъ. Теперь ей поневол надо примириться съ испытаніемъ, какое доставляло ея нервамъ присутствіе Аллена: она ничего не выиграла, не послушавшись Ноджента Орма.

Ида проливала горькія слезы, оставшись наедин съ гувернанткой:

— О! Генни, онъ ухалъ, не простясь со мной. Онъ долженъ мн написать… какъ вы думаете, Генни, напишетъ онъ? повторила она разъ десять къ ряду, пока гувернантка не нашла нужнымъ успокоить ее увреніемъ, что напишетъ.

На другое утро посл своего возвращенія, Алленъ, которому не надо было больше исполнять невыполнимыя задачи, бродилъ безцльно по дому и набрелъ на Марго съ Идой, наполнявшихъ вазы осенними цвтами и зеленью.

— Хотите, я вамъ помогу, сказалъ онъ, радуясь возможности побыть въ обществ Марго, мн ршительно нечего длать.

— Вы ужь и безъ того успли натворить длъ, отвчала Ида, покраснвъ отъ гнва, и мы не нуждаемся въ вашей помощи, не правда ли, Марго?

— Ужь довольно, кажется, и того, что отецъ постоянно меня бранитъ, а тутъ еще и вы суетесь! Марго конечно не обидитъ меня, я не виноватъ, что не попалъ въ Кембриджъ.

— Вы могли бы не сваливать вину на другихъ, перебила Ида.

— Я говорю не съ вами, отрзалъ онъ, мы вс знаемъ, въ чьей вы сторон.

— Марго думаетъ точно такъ же, какъ и я… что вы поступили какъ подлецъ, какъ самый неблагородный подлецъ… не правда ли, Марго?

Миссъ Чевенингъ на минуту подняла глаза и отвтила:

— Разумется, я такъ думаю.

Подлецъ! Вотъ мысль, которая никогда не приходила ему въ голову. Почему онъ подлецъ? Желательно было бы знать, въ чемъ он его обвиняютъ.

— Вы заставили выгнать изъ дому бднаго м-ра Меллодью, выгнать съ позоромъ, потому что уврили своего отца, что онъ нисколько съ вами не занимался… какъ будто стоило съ вами заниматься! сказала Ида, дрожа отъ гнва.

— Я сказалъ правду, онъ нисколько мною не занимался, полдня гулялъ, а другую половину ничего ровно не длалъ. Съ какой стати я долженъ былъ принять всю вину на себя, объясните мн это, Марго?

— Конечно, вы не должны были это сдлать, но только джентльмены такъ не поступаютъ, отвчала она съ спокойнымъ презрніемъ.

Но этого онъ уже не могъ выдержать, тмъ боле, что надялся какъ разъ на ея симпатію.

— Послушайте, Марго, сказалъ онъ, мн все равно, чтобы Ида ни говорила и ни думала, но я не могу вынести того, что и вы противъ меня… это меня окончательно убиваетъ. Я… я всегда старался заслужить ваше доброе мнніе, старался угодить вамъ… во всемъ. Научите меня, какъ поступаютъ джентльмены, и я буду такъ поступать. Меня вдь не воспитывали въ этихъ идеяхъ.

Онъ говорилъ такъ серьезно, что совсмъ позабылъ о присутствіи Иды, но она напомнила о себ презрительнымъ смхомъ.

— Боюсь, васъ придется очень долго учить! сказала она, унося готовую вазу съ букетомъ. Марго, милая, желаю теб успха съ твоимъ ученикомъ.

Алленъ слъ за столъ, стоявшій посреди комнаты, и оперся на него локтями.

— Марго, проговорилъ онъ съ мольбой въ голос, будьте же хоть сколько-нибудь добры. Если я поступилъ дурно, то объясните мн, какъ бы поступилъ на моемъ мст настоящій джентльменъ… въ род Орма, напримръ.

Она не обратила на него взгляда, но голосъ ея сталъ замтно мягче, когда она отвчала:

— М-ръ Ормъ… всякій джентльменъ… все бы перенесъ скоре, чмъ сваливать вину на другаго. Подумайте, какъ это низко… это все равно, какъ длаютъ подлые мальчишки въ школ:— ‘простите, сэръ, не я одинъ виноватъ, а вотъ и тотъ, и тотъ!’ Неужели вы въ самомъ дл не понимаете, какъ неблагородна такая самозащита. Въ такомъ случа вы безнадежны.

— Понимаю. Теперь понимаю. Но меня такъ взбсило, когда меня назвали лнтяемъ. Я сказалъ это не подумавши. Послушайте, Марго, даю вамъ честное слово, на будущее время буду поступать лучше. Вамъ больше не придется укорять меня въ подлости.

— Ахъ! сказала она небрежно, подождемъ, пока не представится случая.

Она проговорила это съ загадочной улыбкой, выходя изъ комнаты, онъ постоялъ съ минуту неподвижно и затмъ пошелъ въ садъ, сгарая желаніемъ, чтобы поскоре представился случай, о которомъ она говорила.

Безцеремонное обращеніе съ Меллодью сдлало его еще интересне въ глазахъ Иды. Онъ представлялся ей угнетеннымъ героемъ, и она оплакивала его горести и свои собственныя. Она уврила себя со всмъ пыломъ преждевременнаго романтизма, что онъ благородно подавляетъ любовь къ ней и молчитъ изъ гордости.

По мр того какъ проходили дни, а о немъ не было ни слуху, ни духу, напряженное ожиданіе сказывалось на ея здоровья и состояніи духа, хотя она никому не доврялась, кром миссъ Гендерсонъ, а та постоянно ей сочувствовала и поощряла ея признанія.

Ида иногда плакала, когда оставалась одна, и въ одну изъ такихъ минутъ Алленъ вошелъ въ классную.

— Уходите! капризно закричала она, это наша комната, и вамъ тутъ нечего длать.

И отвернувшись, украдкой отерла глаза.

— Эге! да вы плачете! объявилъ Алленъ. съ обычнымъ тактомъ.

— Нтъ, не плачу. Да и вы бы заплакали, еслибы вамъ пришлось переводить ‘Минну фонъ Барнгельмъ’.

— Не хитрите, Ида. Я знаю, по комъ вы плачете… по тутор.

— Алленъ! вскричала двушка, вн себя отъ волненія. Какъ вы узнали? Это… неправда! зачмъ я буду плакать по м-р Меллодью? зачмъ вы мн говорите такія вещи?

Ей невыразимо унизительно казалось, что ея дорогая тайна отгадана ненавистнымъ Алленомъ. Послдній могъ гордиться своей догадливостью.

— У меня есть глаза, отвчалъ онъ, я знаю, кто гулялъ съ вами ежедневно.

Она отскочила отъ него.

— Вы… вы не скажете мамаш! закричала она.

— Ахъ! вотъ все, на что вы меня считаете способнымъ, съ горечью отвтилъ онъ. И подломъ было бы вамъ, еслибы я и сказалъ. Вы всегда на меня нападаете. Послушайте, Ида, я вовсе не такой дурной человкъ, и кром того все это глупости. Вы знаете, что онъ и не думаетъ о васъ, да еслибы и думалъ, то васъ не стоитъ.

— Вы ничего не знаете и не имете права такъ о немъ отзываться, посл того какъ выжили его изъ дома.

— Какъ далеко по-вашему онъ теперь ухалъ?

— Почемъ я знаю. Очень далеко, вроятно… въ Лондонъ.

— Нисколько. Онъ и не узжалъ изъ Горскомба. Онъ каждый день прохаживается въ Паддокъ-Лен. Я его тамъ видлъ.

Паддокъ-Ленъ была узенькая и пустынная тропинка, огибавшая сады Агра-Гауза.

Глаза Иды засверкали.

— О! Алленъ, я очень жалю, что была невжлива съ вами, скажите мн про него… онъ говорилъ съ вами?.. онъ вамъ поручилъ передать что-нибудь… кому-нибудь?

— А какъ бы вы думали? сказалъ Алленъ, который не могъ удержаться отъ удовольствія подразнить Иду.

— Я… я не знаю… о, да! знаю… онъ далъ вамъ письмо ко мн… поскоре отдайте мн его!

— Ну вотъ видите ли, вы ошиблись, миссъ Ида, потому что никакого письма вамъ нтъ. Онъ даже не упоминалъ вашего имени. Знаете ли, прибавилъ онъ, я вамъ добра желаю, клянусь, а потому вамъ лучше выбросить все это изъ головы, право такъ. Помилуйте, вы еще ребенокъ, молодые люди его лтъ совсмъ не интересуются маленькими двочками.

Онъ въ самомъ дл хотлъ направить ее на путь истинный, но она не оцнила его добрыхъ намреній.

— Вы говорите такъ изъ ненависти ко мн, зарыдала она, и это неправда. Я знаю, что это неправда. Онъ меня любитъ… вы ни за что не поколеблете моей вры въ него. Я не хочу васъ больше слушать. Я заткну уши!

— Какъ вамъ угодно! сказалъ Алленъ, направляясь къ дверямъ. Нтъ хуже слпыхъ, какъ глухіе.

И вышелъ изъ комнаты въ удивительно насмшливомъ настроеніи духа.

Но тутъ какъ разъ вернулась миссъ Гендерсонъ, на ея лиц было какое-то особенное выраженіе, не ускользнувшее отъ зоркаго взгляда Иды.

— Генни, гд вы были? зачмъ вы каждый день оставляете меня одну въ это время?

— Ахъ, какая же вы требовательная двочка! неужели я не могу на минутку оставить васъ одну?

— Вы были почти часъ въ отсутствіи.

— Я бгала искать два шара отъ тенниса, которые, знаете, закатились. Знаете, гд я ихъ нашла: подъ веллингтоніей, теперь у насъ вс двнадцать на лицо.

— Мн нтъ дла до шаровъ, Генни, я хочу знать правду. Вы видли его, о! не увряйте, будто не видли!

— Его? о! м-ръ Меллодью! Милая Ида, что-за идея!

— Если вы скрываете отъ меня что-нибудь, то разобьете мн сердце. Какъ можете вы быть такой обманщицей, Генни. Безполезно притворяться, Алленъ видлъ васъ, прибавила она на удачу.

Миссъ Гендерсонъ ршила очевидно, что безопасне будетъ сказать правду.

— Ахъ, вы ревнивый котенокъ! ласково проговорила она. Я видла его… ну да. Предоставляю вамъ угадывать, зачмъ онъ захотлъ меня видть и о комъ мы все время проговорили.

— О, Генни, простите меня! Я такъ счастлива. Этотъ скверный мальчишка… мн наговорилъ. И такъ, онъ не забылъ меня! Могу я увидться съ нимъ завтра? Мн такъ хочется его видть!

— Ни за что въ свт, дитя мое! Вы съ ума сошли. Онъ и слышать объ этомъ не хочетъ, онъ человкъ съ такими благородными принципами. И сказать вамъ по правд, онъ вообще теперь слишкомъ разстроенъ. Онъ забралъ себ въ голову, что вы вс его презираете. Еслибы вы знали, какъ мн трудно было успокоить его! Нтъ, вы должны предоставить это мн. Кром того онъ завтра узжаетъ. Его отецъ опасно боленъ.

— Могу я написать ему? Окажите, что могу, Генни.

— Нтъ, пока… мы не должны рисковать… современемъ, небольшую записочку, вложенную въ мою. Ахъ, Ида, еслибы тутъ не было шпіоновъ, которые могутъ повредить намъ! Вы совсмъ нездоровы на видъ! Я скажу вашей мамаш, что хорошо бы вамъ было побыть недльки дв-три въ Борнмоут… вы совсмъ не дышали морскимъ воздухомъ ныншнее лто, бдное дитя!

— И мы вмст туда подемъ! вскричала Ида съ восторгомъ, мы вдвоемъ съ вами, и если вы дадите ему знать, то и онъ прідетъ, не правда ли, Генни! Вы устроите это, не правда ли? Бды большой не будетъ въ этомъ, а я не могу жить, не видя его.

— Предоставьте все мн, сказала гувернантка и… увидимъ… можетъ быть, я и устрою.

——

— Я такъ довольна, милая Марго, говорила нсколько дней спустя м-съ Чадвикъ дочери, это не то, что какая-нибудь толкучка, въ род общественнаго бала въ Гоули, куда всякій можетъ попасть, тутъ будетъ одно только избранное общество. Но я бы желала только, чтобы у тебя былъ приличный случаю туалетъ. Я бы телеграфировала Клементин, и она прислала бы теб хорошенькое платье, да времени мало, никакъ не поспешь.

— И такъ будетъ хорошо, мамаша, спокойно отвчала Марго, мое тюлевое платье совсмъ еще новое.

— Ты должна быть такъ хороша, какъ только можно. Надо будетъ показать теб какихъ-нибудь bijoux, выбери изъ моихъ что-нибудь, если между твоими не найдется ничего подходящаго.

— Врядъ ли, мамаша, у меня почти ничего нтъ въ этомъ род, кром медальона, который мн подарилъ м-ръ Чадвикъ, а онъ слишкомъ безобразенъ и я не могу его надть. И вы знаете, что мн не на что покупать себ золотыхъ вещей.

— Я бы желала назначить теб большую сумму на туалетъ, дитя мое, просто стыдъ, что теб нечего надть, но ты права, медальона носить нельзя, хотя онъ и дорого стоитъ. Надюсь, онъ у тебя въ цлости и сохранности?

— О, да, лниво отвчала Марго, онъ лежитъ въ одномъ изъ ящиковъ моего туалета.

— Напрасно ты такъ безпечна, дитя мое, такія вещи слдуетъ держать подъ замкомъ.

— И такъ не пропадетъ.

— Дло въ томъ, что Марго не огорчилась бы, еслибы его у ней и украли! проговорилъ голосъ Аллена въ дверяхъ.

Он сидли въ потемкахъ, и онъ неслышно вошелъ въ комнату.

М-съ Чадвикъ вздрогнула.

— Ахъ, Алленъ, это ты! замтила она. Я и не подозрвала, что ты тутъ. Хотя это право непріятно, когда такъ подкрадываются. Страшно разговаривать, все кажется, что тебя подслушиваютъ.

— Вы вдь сами жаловались, зачмъ я шумно вхожу въ комнату. Вотъ вы говорили про балъ у Готамовъ. Я тоже ду.

— Вы! вскричала Марго.

— Да. Папаша говоритъ, что онъ не подетъ, что ему лэди Адель надола хуже горькой рдьки, когда у нихъ обдалъ, а такъ какъ я тоже приглашенъ, то онъ говоритъ, что я могу быть полезенъ хоть разъ въ жизни. Я вамъ не буду мшать, Марго!

— О, Боже мой! конечно нтъ! почему же вамъ и не хать, если вамъ этого хочется? но вамъ будетъ очень скучно, если вы не танцуете.

— Я ужь какъ-нибудь попрыгаю. Можетъ быть, не откажетесь протанцовать со мной.

— Я отказываюсь прыгать съ кмъ бы то ни было. Поищите себ боле энергичную танцорку, Алленъ.

— Если мн нельзя съ вами танцовать, то я совсмъ не буду.

— Какой эгоизмъ съ вашей стороны! что же, вы просидите въ углу весь вечеръ, или какъ?

— Ну вотъ вы уже и насмхаетесь надо мной, но я не сержусь, вы всегда добродушно сметесь.

— Я воплощенное добродушіе, но я спрашиваю изъ любопытства, какъ вы будете проводить время, если не намрены танцовать?

— Какъ-нибудь, не безпокойтесь обо мн, былъ флегматическій отвтъ.

——

Миссъ Гендерсонъ не трудно было убдить м-съ Чадвикъ, что Ид требуется перемна воздуха, хотя съ гораздо большимъ трудомъ удалось добиться согласія м-ра Чадвика.

— Мн не денегъ жаль, говорилъ онъ, но я не вижу, чтобы она была мене здорова,— чмъ ея сестры. Все это фантазіи, Селина, врне, что сама эта двочка Гендерсонъ хочетъ развлечься.

— Ахъ, отвчала м-съ Чадвикъ, сейчасъ видно, что она не ваша дочь. Вы никогда ни въ чемъ не оказываете Аллену.

— Ну, пошла… вдь говорю же, не въ деньгахъ дло. Я никакой разницы не длаю. Что касается Аллена, то ты какъ разъ и ошиблась. Я еще два дня тому назадъ сказалъ ему, что уменьшаю цифру его карманныхъ денегъ и не стану платить его долги. Если ему нравится водиться съ дрянью и посщать птушиные бои, пусть себ, но только я не намренъ снабжать его деньгами, чтобы онъ сорилъ ими попусту.

— Бдная Ида не соритъ деньгами, и ей право слдуетъ хать, Джошуа.

— Ну, такъ пускай детъ, но только на дв недли, не доле, этого довольно, чтобы поправиться, если ей въ самомъ дл не здоровится.

Надо сказать, что Ида казалась гораздо живе и веселе послднее время — благодаря отрывкамъ изъ писемъ, которыя получала миссъ Гендерсонъ и сообщала Ид. Но хитрость тмъ не мене увнчалась успхомъ, и гувернантку вмст съ Идой отправили въ Борнмоутъ.

Въ конц второй недли однако извстія стали приходить тревожныя, Ида не такъ скоро поправлялась, какъ надялась гувернантка, было бы жестоко, писала, эта послдняя, не дать ей подышать морскимъ воздухомъ еще дв недли.

Чадвикъ вышелъ изъ себя при этомъ.

— Меня бситъ это дурацкая безсмыслица, грубо объявилъ онъ. Я не врю, чтобы двушка была больна. Все это глупости! Еслибы это было нужно — другое дло, но какъ могу я знать, что это не одни прихоти.

— Хотите, чтобы Марго създила на день или на два? На нее вы можете положиться, она съуметъ различить, больна Ида или нтъ.

— Что жъ, это не дурной планъ. Пошлите ее, если хотите. Когда она подетъ?

— Посл бала въ Гоули, этого бала она никакъ не можетъ пропустить: лэди Адель была такъ любезна.

— Устройте это между собой, сказалъ Чадвикъ. Я только хочу знать наврное, что меня не водятъ за носъ.

Марго согласилась хать по многимъ причинамъ, она безпокоилась на счетъ Иды и все боле и боле не довряла вліянію, какое гувернантка пріобрла надъ нею. Марго всей душей любила Иду, и ей тяжело было, что другая заняла первенствующее мсто въ сердц сестры.

Вечеръ, назначенный для бала въ Гоули-Корт, наступилъ, и Алленъ дожидался въ сняхъ Агра-Голли появленія м-съ Чадвикъ и Марго. Марго сошла первая, и въ то время какъ она медленно спускалась съ лстницы, застегивая длинныя перчатки, она была такъ хороша, что могла вскружить и боле крпкую голову, чмъ его. Онъ глядлъ на нее, онмвъ отъ восхищенія. Онъ всегда находилъ ее красавицей, но въ эту минуту она казалась ему совершенно недосягаемой. А между тмъ она была его сводная сестра, онъ каждый день видлъ ее, онъ халъ вмст съ нею на балъ… имъ овладло старинное, знакомое состояніе удивленнаго и недоврчиваго восторга.

— Вы критикуете меня? безпечно спросила она.

— Я… я думалъ, что вы очень авантажны, глупо отвтилъ онъ. Я бы хотлъ, чтобы вы позволили мн застегнуть вамъ перчатку… или вообще услужить вамъ.

— Благодарю васъ, не желаю васъ безпокоить, я предпочитаю сама все длать.

Манеры ея были холодне обыкновеннаго. Бдный Алленъ не принадлежалъ къ тмъ счастливымъ смертнымъ, которые выигрываютъ во фрак, и удовольствіе, съ какимъ Марго оглядла себя въ послдній разъ въ зеркал, было теперь испорчено перспективой появленія на бал въ сопровожденіи такого кавалера.

— Какой удивительный бантъ! замтила она, вы, должно быть, помучались таки надъ нимъ.

— Не умю я завязывать этихъ проклятыхъ галстуховъ, еслибы вы были такъ добры, Марго, повязали его мн.

Она покачала головой.

— Я думаю, его теперь только больше изомнешь, сказала она.

Тутъ къ нимъ присоединилась м-съ Чадвикъ.

— Скажите Тофаму, что мы готовы, Мастерманъ, пожалуйста. Алленъ, я надюсь, что вы берете съ собою теплое пальто, потому что вамъ придется ссть на козлы. Втроемъ въ карет будетъ тсно.

И такъ Аллену пришлось ссть на козлы — обстоятельство, котораго онъ не предвидлъ, такъ какъ мечталъ сидть въ карет напротивъ Марго. Но онъ не посмлъ возражать мачих.

Ночь была холодная и сырая, но м-съ Чадвикъ спустила стекло въ карет, жалуясь, что у нея весь день болла голова, и что холодный воздухъ ее освжитъ. Она слышать не хотла о томъ, чтобы вернуться домой, объявляя, что это ничего, и пройдетъ, къ тому времени какъ он прідутъ. Въ самомъ дл, ничто кром очень серьезной болзни, не заставило бы м-съ Чадвикъ свернуть на полпути. Еще не много, и ихъ экипажъ попалъ въ рядъ другихъ, медленно прозжавшихъ въ ворота замка.

Красивыя, старинныя сни съ широкой лстницей и галлереей, вымощенныя каменными черными и блыми квадратами, были полны народа, легкіе наряды женщинъ красиво выдлялись на фон живой зелени и древнихъ рыцарскихъ облаченій по стнамъ.

Марго тотчасъ же убдилась, что ей вовсе не грозитъ роль бездятельной зрительницы: нсколько молодыхъ сквайровъ и младшихъ сыновей, которые недавно познакомились съ Чадвиками, протснились къ ней, и она вскор была приглашена на вс танцы.

Многіе изъ ея кавалеровъ, красивые молодые люди, которые очень цнятся въ бальныхъ залахъ, хотя сами считаютъ танцы скучной и утомительной работой, посл цлаго дня, проведеннаго на охот, не только не находили утомительнымъ вальсировать съ миссъ Чевенингъ, но наперерывъ другъ передъ другомъ приглашали ее.

Для Марго вс эти кавалеры были безразличны, вс танцовали одинаково хорошо, были приторно красивы и прилично скучны. Ей бы очень хотлось, чтобы Ноджентъ Ормъ находился въ числ гостей, но онъ былъ заграницей — это она знала отъ Милли Ормъ.

Какъ бы то ни было, а она очень пріятно проводила время, такъ какъ любила поклоненіе и не успла еще имъ пресытиться.

Но по прошествіи нкотораго времени, она вдругъ замтила, что матери ея нтъ въ зал.

— Какъ жаль, дорогая миссъ Чевенингъ, сказала ей лэди Адель, что вашей мамаш нездоровится… О! не пугайтесь! ничего, ровно ничего нтъ опаснаго… просто голова закружилась. Вы этого не знали. Она, вроятно, не хотла, чтобы васъ потревожили.

— Гд она? пожалуйста проведите меня къ ней, лэди Адель, просила Марго.

— Душа моя, да она уже, вроятно, теперь дома, милый д-ръ Ситонъ счелъ за лучшее, чтобы она ухала домой, и отвезъ ее въ собственной карет. Вамъ не зачмъ покидать насъ. Вашъ братъ отвезетъ васъ домой.

— Я бы желала сейчасъ же ухать, если можно. Еслибы меня предупредили, я бы ухала съ нею, я буду страшно тревожиться, пока не узнаю, въ чемъ дло.

— Я велю подавать вашу карету, если вы непремнно хотите узжать, сказала лэди Адель, но увряю васъ, что ваша мамаша совсмъ уже оправилась, когда узжала домой.

Теперь оставалось найти Аллена, и Марго попросила одного изъ своихъ танцоровъ помочь ей разыскать его въ различныхъ комнатахъ.

— Ни въ одной не видлъ его! сказалъ танцоръ, никого нтъ, кто бы былъ похожъ….

— Благодарю васъ — вотъ мой сводный братъ, а теперь ршительно прошу васъ вернуться въ бальную залу, я не хочу доле лишать васъ удовольствія танцовать.

Алленъ нкоторое время какъ уже удалился въ буфетъ. Онъ усталъ отъ толчковъ и просьбъ посторониться нарядной толпы, которой онъ наступалъ на ноги и шлейфы, а потому съ уныніемъ помышляя о долгихъ и скучныхъ часахъ, которые ему еще предстоитъ провести здсь, прежде чмъ отправиться домой, и утшался шампанскимъ, когда кто-то легко дотронулся до его плеча. Онъ оглянулся и увидлъ Марго.

— Какъ? вы все-таки хотите танцовать со мной? вскричалъ онъ. Что жъ! я готовъ!

Когда онъ услышалъ, чего она желаетъ, то поспшно повиновался, ея пальто и плэдъ были скоро найдены, карета подана, и сэръ Эверардъ самъ вышелъ усадить ее въ экипажъ, Алленъ слъ напротивъ Марго. На предложеніе курить и ссть на козлы, онъ отвтилъ:

— Нтъ, я не хочу курить. Я сяду лучше въ карету.

А она не посмла настаивать въ присутствіи сэра Эверарда и цлой толпы слугъ.

И какъ ей ни непріятно было его общество, въ эту минуту въ особенности, но длать было нечего, дверца кареты захлопнулась, сэръ Эверардъ ушелъ, и карета покатилась.

X.

Они прохали мимо длиннаго ряда каретъ, дожидавшихся господъ, и Алленъ самъ не врилъ своему счастію. Они были вдвоемъ и совсмъ одни, свтъ отъ фонарей кареты слабоосвщалъ ея лицо, обрамленное своимъ кружевнымъ капоромъ. Она сидла, прислонивъ голову къ подушкамъ, полураскрывъ глаза и слегка раскрывъ губы. Шампанское, выпитое Алленомъ, развязало ему языкъ и сдлало боле, чмъ когда-либо впечатлительнымъ къ ея красот.

— Какъ мн весело, началъ онъ, что я наедин съ вами, Марго! Послднее время я совсмъ не видлъ васъ наедин. Вамъ непріятно, что вы со мной одн!

— Прошу васъ помнить, я не была бы съ вами наедин,еслибы не болзнь мамаши.

— У нея только голова закружилась… и боле ничего. Не тревожьтесь объ этомъ, Марго. Вы увидите, что она совсмъ здорова, когда мы прідемъ домой.

— Ахъ! еслибы мы скоре пріхали! я не успокоюсь, пока не узнаю, что съ нею.

Въ огорченіи она была прелестне, чмъ когда-либо, и онъ окончательно потерялъ голову. Вдь Бобъ Барчардъ говорилъ ему, что съ женщинами нужна смлость. Почемъ онъ знаетъ, можетъ быть, она все это время про себя его любила! Онъ ршилъ попытаться счастія — другаго такого случая могло долго не представиться.

— Марго, началъ онъ, не глядите такъ печально, позвольте мн утшить васъ.

Глаза ея теперь широко раскрылись.

— Я долженъ сказать вамъ, торопливо продолжалъ онъ, что я не могу вынести, если вы печальны, Марго, потому что я люблю васъ… я давно уже люблю васъ, я съ самаго начала полюбилъ васъ. Скажите, что и вы меня немножко любите!

Она съ ужасомъ забилась въ уголъ кареты.

— Васъ! слабо вскрикнула она, о! вы сами не знаете, что говорите… это невозможно! Это слишкомъ нелпо. Алленъ, вы съ ума сошли! выпустите мои руки!

Онъ схватилъ ея нжныя руки и крпко держалъ ихъ.

— Я сошелъ съ ума, если хотите! хрипло проговорилъ онъ, и… я васъ люблю… хотите вы этого или нтъ… вы не можете помшать мн. Я васъ люблю, я васъ люблю!

Прежде чмъ она успла вырваться, онъ страстно поцловалъ ее въ губы и вдругъ, опомнившись, весь содрогнулся отъ своей собственной дерзости.

Нсколько секундъ прошло, прежде чмъ Марго обрла голосъ. Еслибы мальчишка, помощникъ садовника, осмлился поступить съ нею такъ, она бы почувствовала себя не боле униженной и оскорбленной, чмъ теперь.

— Негодяй! сказала она наконецъ, какъ вы смете! Чмъ могла я заслужить такое обращеніе?

— Я… я нечаянно… я самъ не знаю, что это со мной сдлалось, пролепеталъ онъ.

— Остановите карету, приказала она.

Онъ повиновался. Марго спустила стекло.

— Тофамъ! м-ръ Алленъ желаетъ ссть на козлы, объявила она.

— Марго, умоляющимъ тономъ проговорилъ Алленъ, я больше не буду.

— Будьте такъ добры немедленно выдти вонъ изъ кареты, если не хотите, чтобы я вернулась домой пшкомъ.

Онъ повиновался и похалъ домой на козлахъ, рядомъ съ Тофамомъ, въ настроеніи духа далеко не изъ пріятныхъ. А Марго, какъ только осталась одна, дала волю слезамъ: послдній испугъ слишкомъ разстроилъ ея нервы, находившіеся уже въ напряженномъ состояніи подъ вліяніемъ извстія о болзни матери.

Но когда карета подъхала къ дому, никто бы не угадалъ, что миссъ Чевенингъ плакала. Она немедленно стала разспрашивать Мастермана о здоровьи м-съ Чадвикъ, такъ какъ въ настоящую минуту мысль о матери поглощала все ея вниманіе.

Къ счастію, всти, сообщенныя имъ, были успокоительнаго свойства: м-съ Чадвикъ поручила ему передать миссъ Марго, что она чувствуетъ себя гораздо лучше и увидится съ нею поутру. Посл того буфетчикъ поклонился и ушелъ, оставивъ Марго и Аллена вдвоемъ. Она глядла величественно, онъ — какъ самъ чувствовалъ — точно собака, которую только-что прибили. Наконецъ робко, какъ будто боясь,— что ему не позволятъ и такой прозаической услуги, онъ зажегъ одну изъ свчей, и она взяла ее, не глядя на него.

Въ другое время она сообразила бы весь комизмъ ихъ положенія, но, въ настоящую минуту, негодованіе брало верхъ надъ юморомъ, и она пошла на верхъ, не удостоивая его ни словомъ.

Онъ смиренно послдовалъ за нею.

— Марго, проговорилъ онъ взволнованнымъ шепотомъ, скажите мн, что вы намрены длать?

— Я почемъ знаю, отвтила она черезъ плечо.

— Если отецъ прослышитъ объ этомъ, то, пожалуй, отошлетъ меня въ Индію, ворчливо сказалъ Алленъ. Онъ поклялся, что при первой жалоб на меня это сдлаетъ. Марго… неужели вы не пожалете меня и заставите отца выгнать меня изъ дома?…

Она уже дошла до верхней площадки и повернула къ нему блдное лицо и горящіе гнвомъ глаза.

— Не говорите со мной! сказала она. Молчите… если не хотите окончательно разсердить меня!

И ни слова не прибавивъ пошла по корридору въ свою комнату.

Какъ она теперь поступитъ! Алленъ и не догадывался, что не могъ хуже для себя выдумать, какъ заронить въ нее мысль о возможности услать его въ Индію! Ахъ! еслибы только можно было отдлаться отъ него такимъ образомъ! Но въ такомъ случа пришлось бы разсказать вотчиму… а онъ способенъ обратить все это въ шутку… и надъ нею же подтрунивать… нтъ! отъ одной мысли она сгоритъ со стыда.

Еслибы даже онъ отнесся къ этому обстоятельству серьезно, то и тогда она знала, что не можетъ разсчитывать на его скромность. Но она была сверхъ того убждена, что онъ не усмотритъ въ этомъ факт достаточнаго повода услать сына въ Индію. Пожаловавшись на Аллена, она только сдлаетъ себя посмшищемъ въ глазахъ вотчима.

Когда на слдующее утро она пришла къ матери, то нашла ее почти совсмъ здоровой.

— Сама не знаю, съ чего это мн вчера сдлалось дурно, сказала она. Я слишкомъ много суетилась въ послднее время. Надюсь, ты не испугалась, милочка. Я не хотла, чтобы теб говорили. Д-ръ Ситонъ былъ такъ добръ, что отвезъ меня домой. А я вдь все-таки оставила тебя не одну.

Еслибы м-съ Чадвикъ была нездорова, Марго побоялась бы тревожить ее, но теперь она не могла удержаться, чтобы не передать ей о случившемся.

— Еслибы была одна, было бы гораздо лучше! и я бы не подверглась тому униженію, какое перенесла, мама! Если я скажу вамъ, то вы не должны никому передавать… а пуще всего моему вотчиму… общайте мн это, мама.

— Общаю. Я вообще не говорю твоему вотчиму ничего касающагося тебя лично… Скажи, что случилось?

— Все этотъ негодный Алленъ надлалъ! мы возвращались вдвоемъ въ карет… и онъ осмлился признаться мн въ любви… и… и цловать меня!

М-съ Чадвикъ выпытала всю исторію отъ Марго.

— Я такъ же сердита, какъ и ты, мой ангелъ! Негодный мальчишка! но ты права, отцу объ этомъ говорить не слдуетъ. Ужасно было бы, еслибы вс объ этомъ узнали!

— И неужели я должна жить въ одномъ съ нимъ дом! Мама, нельзя ли хоть мн ухать куда-нибудь?

— Ну! что жъ! вдь ты и подешь теперь, хотя и на короткое время, а затмъ потерпи немного. Его отецъ все боле и боле недоволенъ имъ, еще немного… и онъ ршится отослать его въ Индію. Но мы должны выждать боле благопріятнаго случая, а теперь онъ только посмется надъ нами.

— Да, я знаю, знаю, отвчала Марго, содрогаясь. Я вамъ только потому разсказала, что… ахъ! какъ это все отвратительно! Еслибы только это какъ-нибудь кончилось… и по скоре…

— Ну, на это нельзя разсчитывать!

Марго должна была хать въ Борнмоутъ съ двнадцатичасовымъ поздомъ, а потому у нея, посл продолжительнаго совщанія съ матерью, оставалось ровно столько времени, чтобы уложиться. Она не брала съ собой горничной, и миссъ Гендерсонъ должна была встртить ее по прізд.

Первое лицо, которое она увидла на платформ, было Алленъ. Она нахмурила брови отъ гнва при вид его, они впервые еще встрчались сегодня.

— Успокойтесь, презрительно сказала она ему, вашъ отецъ не узнаетъ о вчерашнемъ. Есть вещи, которыя слишкомъ непріятно пересказывать.

Онъ не могъ скрыть своей радости.

— Боже благослови васъ, Марго! вы не пожалете объ этомъ… никогда! И… и я бы скоре умеръ, чмъ позволилъ себ оскорбить васъ…

— Никто не проситъ васъ умирать, и единственнымъ извиненіемъ вамъ служитъ то, что вы сами не понимали, что длаете. Но никогда не говорите объ этомъ со мной… или съ кмъ бы то ни было. Постараемся оба забыть.

— Значитъ, вы прощаете меня! Ахъ! я этого не заслуживаю! Я поступилъ, какъ пошлякъ, какъ грубое животное, но если вы доставите мн случай оказать вамъ услугу, то увидите, что я не неблагодарный. Вы сдлаете это, Марго?

— Я не даю никакихъ общаній и… вотъ мой поздъ.

Она холодно кивнула ему головой, и поздъ тронулся. На губахъ ея играла даже улыбка, холодная, принужденная, но все же улыбка. Онъ смотрлъ вслдъ позду, пока тотъ не скрылся изъ виду, и съ облегченнымъ сердцемъ вернулся домой. Она простила его! онъ не будетъ изгнанъ изъ ея присутствія и можетъ постараться вернуть ея доброе расположеніе.

По прізд въ Борнмоутъ, Марго нашла Иду и миссъ Гендерсонъ въ очень уютной квартирк на вилл, выходившей окнами въ общественный садъ. Что касается общаго состоянія здоровья, то Ида, казалось, совсмъ поправилась, но обращеніе ея съ сестрой было натянутое и такое неласковое, что Марго про себя глубоко обидлась, хотя по гордости и виду не показала.

— Для тебя приготовлена очень хорошенькая спальня на верху, сказала Ида сестр. Генни, покажите Марго ея комнату.

— На то короткое время, какое мы здсь пробудемъ, я бы могла помститься въ твоей комнат, Ида.

— Нтъ, Марго, этого нельзя, если только ты не хочешь выгнать бдную Генни.

— Конечно, я могу перейти въ другую комнату, если вы желаете помститься вмст съ Идой, предложила миссъ Гендерсонъ.

— Вы, кажется, очень рады уйти отъ меня, Генни, сказала Ида, надувшись.

— О, пожалуйста не безпокойтесь, отвтила миссъ Чевенингъ, закусывая губу, я отправлюсь на вверхъ, мн ршительно все-равно.

Только на другой день могла она вызвать Иду на объясненіе. Он гуляли по морскому берегу, было ясное ноябрьское утро, солнце грло, но дулъ рзкій втеръ, гнавшій блую пну, точно хлопья шерсти, на темный песокъ.

Миссъ Гендерсонъ ршительно отказалась сопровождать ихъ.

— Вамъ пріятно будетъ поговорить другъ съ другомъ, объявила она, и, къ удивленію Марго, Ида съ жаромъ поддержала ее.

— Пойдемъ гулять одн сегодня, Марго. Генни не обидится за это.

Но оставшись вдвоемъ съ Марго, Ида отвчала ей коротко и односложно, и даже какъ бы съ досадой, которую старшая сестра наконецъ замтила.

— Ты такъ хотла остаться со мной вдвоемъ, Ида, а между тмъ теб, кажется, ршительно не хочется со мной разговаривать.

Ида остановилась и стала зонтикомъ водить по песку.

— О чемъ мн разговаривать? сказала она сердитымъ голосомъ.

— Не капризничай, Ида. Если я чмъ-нибудь досадила теб, то скажи. Я очень хорошо вижу, что ты не рада моему прізду.

— Потому что я знаю, зачмъ ты пріхала… чтобы увезти меня съ собой. Ты думаешь, я совсмъ здорова. Ты, можетъ быть, и не вришь, что я была больна?

— Я конечно не считаю тебя больше больной, моя милая, и боюсь, теб нужно примириться съ мыслью о необходимости вернуться домой.

— Какъ скоро?

— Посл завтра, самое позднее.

— Марго, я не могу, я не хочу такъ скоро узжать! Ты., ты не знаешь, каково это мн. О! позволь мн остаться еще недльку… только одну недльку!

— У тебя есть какія-нибудь причины, чтобы желать остаться? Почему теб непріятно возвращаться домой? Доврься мн, Ида?

— Какое мн удовольствіе возвратиться домой и снова жить въ одномъ дом съ Алленомъ. О, Марго, онъ ненавидитъ меня! Ты этому не повришь, потому что съ тобой онъ обращается совсмъ иначе, онъ тебя боится… но еслибы ты знала, какъ онъ мучитъ меня… а теперь будетъ еще хуже, если только… ахъ! я просто съ ума сойду, если… если все устроится не по-моему.

— Нтъ, не бойся! съ негодованіемъ проговорила миссъ Чевенингъ, бдная Ида! сколько ты, должно быть, натерплась! Онъ слишкомъ презрнное существо, чтобы стоило о немъ думать. Но во всякомъ случа я положу этому конецъ на будущее время. Если я устрою, чтобы ты осталась здсь еще недлю, ты вернешься домой безъ неудовольствія? Общаю, что онъ не будетъ больше приставать къ теб, да можетъ быть и вообще пробудетъ съ нами не долго. Потерпи еще немножко.

— Недлю! вскричала Ида, да это все, что мн нужно, Марго, ты душка, и я жалю, что была сердита.

— И я тоже, потому что люблю тебя больше, чмъ вс. Камиллы въ свт… еслибы ты только этому могла поврить!

— Я врю, но только не брани Генни, потому что я не могу этого слышать. Никто не знаетъ, какой она мн другъ… никто, Марго! И я такъ была несчастна!

Марго обвила твердой, покровительственной рукой тоненькую фигуру сестры, глаза ея горли гнвомъ.

— Еслибы я это только знала, проговорила она, но я найду способъ наказать его, поврь, мой ангелъ.

Ей совсмъ и въ голову не пришло, что Ида не сказала настоящей причины, почему ей хочется остаться въ Борнмоут, или что она преувеличила вовсе не злобныя, хотя и неуклюжія шутки Аллена и обратила ихъ въ безпощадное преслдованіе.

Предубжденная противъ ненавистнаго своднаго брата, миссъ Чевенингъ готова была врить всему дурному о немъ. Онъ не заслуживалъ пощады, и она не пощадитъ его, когда настанетъ моментъ расплаты.

И такъ об сестры помирились, и Марго вернулась съ прогулки въ жгучемъ негодованіи — не безъ примси личнаго чувства — на угнетателя сестры.

— Неужели нтъ способовъ, спрашивала она себя, избавиться отъ него?

Размышленія миссъ Чевенингъ, пока еще неопредленныя и смутныя, ничего хорошаго не общали невинному Аллену, который въ это время утшалъ себя мыслью, что онъ прощенъ, и готовился долгимъ и упорнымъ угожденіемъ загладить свою вину.

Алленъ находилъ долгими и скучными дни, проведенные Марго въ Борнмоут. Безъ нея единственная радость и цль его жизни улетучивалась. Съ Летиціей онъ теперь видлся очень мало. Ссора между ними не была вполн улажена, и двочка больше не врила въ его доброе расположеніе и упорно отказывалась отъ его общества и хотя уроки ея пока прекратились, она больше сидла съ матерью.

Отецъ здилъ на охоту по сосдству и проводилъ большую часть дня вн дома, къ великому удовольствію Аллена, такъ какъ охотничій сезонъ снова оживилъ досаду Чадвика на сына.

— Сегодня въ одиннадцать часовъ назначена охота съ гончими въ Рамшотскомъ лсу, проронилъ онъ какъ-то за завтракомъ.

Алленъ почелъ за лучшее промолчать. Это раздражало его отца.

— Еслибы у тебя была хоть капля энергіи, съ горечью сказалъ онъ, то ты бы могъ поспорить со всми ними, вмсто того, чтобы весь день слоняться ничего не длая. Мн просто тошно видть молодаго человка твоихъ лтъ, который совсмъ не уметъ веселиться!

— Не легко веселиться, когда нтъ ни гроша въ карман, отвтилъ Алленъ угрюмо.

— Я довольно потратилъ денегъ на тебя, а толку вышло мало! Теперь больше ты не получишь отъ меня денегъ, пока не увижу, что ты стоишь того. У меня расходовъ и безъ того пропасть, а тутъ еще ты будешь сорить деньгами! Я думалъ было сдлать изъ тебя человка, но ты вылчилъ меня отъ этой фантазіи!

Такія рчи приводили Аллена въ состояніе тупаго и упрямаго недовольства и сознанія незаслуженной и несправедливой обиды. Разв онъ виноватъ, что не способенъ къ деревенской жизни? На сколько онъ могъ, онъ старался исправить свои манеры и избгать дурнаго общества, но чмъ же ему было занять себя? только и оставалось, что безцльно бродить по окрестностямъ, не разбирая погоды и пламенно, желая, чтобы Марго поскоре воротилась домой… онъ не скучалъ, когда она была дома.

— Еслибы не одна особа, Сусанна, сказалъ онъ въ одной изъ конфиденціальныхъ бесдъ, которыя теперь часто возобновлялись между ними, то я бы не выдержалъ, Вы знаете, кого я разумю подъ ‘одной особой’.

Тщеславная Сусанна перетолковала его слова: до сихъ поръ онъ еще никогда не говорилъ такъ прямо, его стоило только немного поощрить!

— Думаю, что могу догадаться, если поломаю голову, отвтила она съ напускнымъ хладнокровіемъ.

— Да, я полагаю, что вы могли догадаться. А какъ вы думаете, Сусанна, могу я надяться, что современемъ… когда-нибудь она обратитъ на меня вниманіе?

— У двушки есть своя скромность. Вы не можете ждать, что она станетъ забгать впередъ. И къ тому же, какъ вы хотите, чтобы на васъ обращали вниманіе, когда вы не умете себя поставить въ своемъ собственномъ дом. Да еще могу вамъ сказать, вы никогда ничего не получите, если сами не попросите!

Онъ былъ слишкомъ разочарованъ.

— Безполезно просить, я хотлъ только знать, какъ вы думаете объ этомъ, и если вы говорите, что надежда не потеряна, я могу и подождать.

И повернувшись, ушелъ, предоставивъ ей утшаться собственною фантазіей.

Въ сущности Сусанна была уврена, что могла каждую минуту заставить его высказаться боле категорическимъ образомъ. Онъ жалкое созданіе — это правда, онъ ей ни капельки не нравится, но стоило однако забрать его въ руки. Почему бы ей не выдти замужъ теперь же. Отецъ врно дастъ имъ что-нибудь на прожитокъ.

Алленъ, не воображавшій, что нежданно-негаданно возбудилъ неосновательныя надежды, безцльно брелъ по дорог въ Клозборо, когда услышалъ стукъ колесъ за спиной. Его обогналъ Бобъ Барчардъ, и остановилъ свой догкартъ.

— Извините, если осмливаюсь безпокоить, заговорилъ онъ съ насмшливой почтительностью, вы меня совсмъ знать не хотите, съ тхъ поръ какъ собрались въ университетъ, хотя я слышалъ, что вы все-таки туда не поступили. Но конечно я не достоинъ водить компанію съ такимъ знатнымъ джентльменомъ, какъ вы. Я и самъ это знаю, нечего вамъ краснть. Я хотлъ васъ видть только потому, что мн поручили вамъ передать нчто. И уже два дня тому назадъ. Приславшій это мн вроятно думаетъ, что мы по-прежнему неразлучны. Я таскалъ это съ собой все время, ожидая наткнуться на васъ. Это письмо! Вотъ оно. Теперь мое дло сдлано… но можетъ быть вы захотите покататься со мной.

Но Алленъ не принялъ приглашенія, какъ это сдлалъ бы прежде.

— Нтъ, благодарю васъ, неловко отвтилъ онъ, беря письмо. Сегодня мн некогда.

— Ахъ! сказалъ Бобъ, вы слишкомъ горды стали. Ну что жъ вы не читаете вашего любовнаго письма? Разв вамъ не хочется узнать, какой это женщин вы вскружили голову.

— Поспю, отвчалъ Алленъ, которому хотлось, чтобы онъ поскоре ухалъ.

Барчардъ халъ нкоторое время шагомъ, пока не убдился, что Алленъ не намренъ удовлетворить его любопытство.

— Хорошо, сказалъ онъ, я вижу, вы въ самомъ дл заважничали. Не хотите знать пріятелей. Ну что жъ! я, авось, не заплачу. Да и то сказать, вы не особенно забавный товарищъ. Я вамъ не навязываюсь съ своей дружбой, мое почтеніе! читайте свое письмо на здоровье.

Какъ только онъ ухалъ, Алленъ оглядлъ конвертъ, не распечатывая его. На немъ стояло: ‘Секретное. Передать въ собственныя руки и безъ свидтелей’,— смлымъ, но торопливымъ почеркомъ, который показался ему знакомымъ. Сердце его забилось, когда, сорвавъ конвертъ, онъ поглядлъ на подпись… письмо было отъ Марго.

Съ секунду онъ боялся прочитать письмо… первое, какое онъ получилъ отъ нея. Удивительно, зачмъ она писала ему? неужели за тмъ, чтобы взять назадъ свое прощеніе? Но письмо превзошло вс его ожиданія. Онъ долженъ былъ нсколько разъ перечитать его, прежде нежели поврилъ своимъ глазамъ.

Вотъ что оно гласило:

‘Мадейра-Вилла, Истъ-Клифъ,
Борнмоутъ.

‘Мой дорогой Алленъ,— помните ли, какъ выговорили, что сдлаете все, о чемъ бы я васъ ни попросила? Вы можете теперь оказать мн услугу, если хотите, такую, какую никто другой не можетъ. Вотъ что я хочу: чтобы вы, никого не предупреждая, пошли въ мою комнату и взяли тамъ медальонъ съ цпочкой, подаренный мн вашимъ отцомъ. Онъ лежитъ въ одномъ изъ ящиковъ моего туалета. Затмъ продайте его, вы говорили какъ-то, что онъ стоитъ 15 фунтовъ, но продайте какъ можно дороже и пошлите деньги по слдующему адресу: М. Ч. Почтовая контора, Борнмоутъ. Устройте такъ, чтобы васъ никто не видлъ и пришлите деньги какъ можно скоре, иначе он не будутъ нужны. Сдлайте это и сохраните въ тайн это всхъ. Даже со мной я бы желала, чтобы вы держали себя такъ, какъ еслибы ничего не случилось, и не говорили бы со мной объ этомъ, пока я сама съ вами не заговорю. Помните, что я на васъ полагаюсь.

Марго.

‘Р. S. Разорвите его’.

Трудно описать, какое впечатлніе произвело письмо на Аллена. Марго была въ затруднительномъ положеніи, обратилась къ нему за помощью! Случай, котораго онъ такъ жаждалъ, представляется. Зачмъ ей понадобились деньги подъ покровомъ тайны, надъ этимъ онъ не задумывался, но она проситъ его объ услуг — этого довольно.

Она увидитъ, что не понапрасну понадялась на него. Онъ добудетъ медальонъ, не привлекая ничьего вниманія, въ этомъ онъ увренъ, не трудно отвезти его въ Клозборо и тамъ продать. Во всякомъ случа у него не хватило ума, чтобы предвидть какія-нибудь затрудненія, хотя онъ и не отступилъ бы передъ ними, еслибы даже ихъ и предвидлъ.

Единственнымъ свтлымъ пунктомъ въ его ничтожномъ и ограниченномъ характер была его преданность къ Марго. Въ минуту возбужденія, она выразилась въ глубокомъ порыв, но тмъ не мене, несомннно, страсть эта была боле чистымъ и безкорыстнымъ чувствомъ, чмъ можно было отъ него ожидать.

Въ письм безмятежно игнорировалась всякая опасность, какой онъ могъ подвергнуться, исполняя подобную просьбу, но еслибы даже онъ и сознавалъ опасность, то тмъ боле гордился бы, что она выбрала его. Тмъ боле для него чести и тмъ сильне будетъ ея благодарность!

Ея благодарность? При мысли о такихъ новыхъ и восхитительныхъ отношеніяхъ между нимъ и ею сердце его трепетало отъ гордой радости.

Глупость ли это, что онъ не почувствовалъ ни малйшаго колебанія, никакого сомннія или подозрнія на счетъ мотивовъ, какіе могли руководить ею? Можетъ быть, но, во всякомъ случа, такой глупости ему нечего было стыдиться.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.

I.

Когда улегся первый взрывъ восторга, Алленъ сталъ придумывать, какъ достать медальонъ, не привлекая ничьего вниманія. Онъ не могъ терять времени и ршилъ, что всего лучше сдлать это вскор посл полдника, когда м-съ Чадвикъ будетъ сидть въ гостиной, а прислуга пойдетъ обдать. За полдникомъ и мачиха и Летиція (отца не было дома, онъ похалъ на охоту) замтили необыкновенную разсянность и нервность Аллена. Такой плохой лицемръ, какъ онъ, не умлъ, конечно, ничего скрыть.

— Я не жду Марго раньше недли, отвчала на его вопросъ м-съ Чадвикъ. Почему вы спрашиваете? у васъ есть какая-нибудь причина?

— Причина? пробормоталъ онъ, точно она могла въ его глазахъ прочитать его тайну, нтъ… я… я такъ.

И сконфуженно замолчалъ, а затмъ заговорилъ съ Летти такъ развязно, что та на него глаза вытаращила.

Онъ подождалъ нкоторое время посл того, какъ они вышли изъ комнаты, пока не убдился, что путь свободенъ, и затмъ пробрался на верхъ и пошелъ по корридору въ комнату Марго. У двери онъ остановился какъ бы охваченный невольнымъ благоговніемъ, точно входилъ въ святилище. Ему было жутко, и онъ долженъ былъ повторить себ, что поступаетъ согласно ея желанію.

Счастіе ему благопріятствовало, ничто не было заперто, кром гардероба, да и тамъ торчалъ ключъ. Онъ выдвигалъ одинъ ящикъ за другимъ, второпяхъ позабывъ, что его могутъ услышать, пока не нашелъ сафьяннаго футляра съ медальономъ и цпочкой.

Онъ положилъ его въ карманъ и вышелъ вонъ изъ комнаты, исполнивъ первую и труднйшую часть своей задачи, легко и безопасно, какъ ему казалось, какъ вдругъ онъ увидлъ Летти, одтую какъ для прогулки въ шляпк и въ пальто. Она стояла на площадк лстницы и глядла на него, раскрывъ ротикъ.

— Эге, Летиція? проговорилъ онъ, съ неловкой попыткой показать, какъ будто ровно ничего необыкновеннаго не случилось. Идете гулять?

— Сейчасъ, отвчала двочка. Алленъ, вы были въ комнат Марго?

— Да. Что жъ такое?

— Ничего. Но только что вамъ тамъ понадобилось?

— Просто посмотрть комнату. Я проходилъ мимо, дай, думаю, загляну, какая комната у Марго. Вотъ и все, Летти.

— Еслибы Марго была здсь, она бы разсердилась… она нашла бы это нескромнымъ съ вашей стороны.

— Чего глазъ не видитъ, о томъ сердце не тоскуетъ! Марго бы не разсердилась, и притомъ, это не ваше дло, миссъ Летти.

— Я знаю это, но все-таки, Алленъ, это не хорошо съ вашей стороны, прибавила она наставительнымъ тономъ, какой приняла съ нимъ въ послднее время.

— О! отправляйтесь гулять! сказалъ онъ, впадая въ уличный жаргонъ отъ волненія.

— Я сейчасъ пойду гулять, отвтила Летиція съ достоинствомъ, но вовсе не по вашему приказу.

Оскорбленная, Летиція направилась въ гостиную.

— О! милочка моя! закричала ея мать въ большой тревог: ты была на верху? одвалась? ты ничего не слыхала? Боюсь, что въ домъ забрался чужой человкъ, я сейчасъ позвоню, чтобы пришелъ Мастерманъ, и велю ему осмотрть.

— Чужой человкъ? почему вы думаете, мамочка, что къ намъ забрался чужой человкъ?

— Потому что я слышала мужскіе шаги въ комнат Марго, такіе тяжелые шаги… наврное мужскіе. Но кому же ходить въ комнат Марго?

Летиція весело разсмялась.

— Бдная трусиха мамочка, какъ вы легко пугаетесь! Совсмъ незачмъ звать Мастермана, зачмъ мшать ему обдать, онъ всегда за это сердится. Сказать вамъ, кто былъ въ въ комнат Марго? Алленъ и никого больше. Я сама видла, какъ онъ оттуда выходилъ.

— Алленъ? повторила м-съ Чадвикъ. Ты говорила съ нимъ Летти? что онъ сказалъ?

— Онъ сказалъ, что заглянулъ только на минуту, чтобы поглядть, какова комната. Вдь не правда ли, какая смшная фантазія.

— Во всякомъ случа большая вольность. Онъ, конечно, этого не понимаетъ. Я рада, что это не воръ, Летти. Я такъ ихъ боюсь.

— И я тоже, милая мама, но только ночью. Ужасно, что грабители надваютъ маски и пугаютъ людей по ночамъ. Днемъ бы не такъ страшно.

Вс воры, по представленію Летти, надваютъ маски и вообще ходятъ ряженными, какъ въ романахъ.

— Вы идете на верхъ!

— Да. Если увидишь Аллена, то скажи ему, что мн нужно его видть.

М-съ Чадвикъ слышала, какъ Алленъ ходилъ по комнат Марго — поступь у него была не изъ легкихъ — но она слышала также, какъ онъ отпиралъ и выдвигалъ ящики, а потому знала, что Алленъ сказалъ неправду Летти, будто только заглянулъ въ комнату.

Она пошла на верхъ въ комнату дочери и заботливо ее осмотрла, футляра съ медальономъ не было, и вполн невроятно, чтобы Марго взяла съ собой украшеніе, которое ей такъ не нравилось. Еслибы ея подозрнія оказались врными, еслибы она могла доказать мужу полную испорченность и безнравственность его сына, тогда можно было бы наконецъ отъ него отдлаться.

— Я должна вполн увриться, прежде чмъ что-либо предпринять, думала она, ошибиться крайне рискованно.

Сойдя внизъ, она освдомилась, ушелъ ли Алленъ? и нашла его въ библіотек, гд онъ разсматривалъ росписаніе поздовъ.

— Вы собираетесь путешествовать? шутливо спросила она его.

— Не очень далеко. Я вернусь къ обду.

— Куда же вы дете?

— Въ Клозборо.

Ему не хотлось говорить ей этого, но онъ не зналъ, какъ это скрыть. Марго безъ сомннія выбрала очень неумлаго союзника.

— Въ Клозборо? переспросила м-съ Чадвикъ, приподнявъ брови. У васъ есть дло?

Медальонъ наврное въ его рукахъ, подумала она, еслибы только я могла быть уврена, что въ карман у него оттопыривается не сигарочница. Онъ взялъ медальонъ и теперь хочетъ продать его въ Клозборо. Допустить ли мн его до этого?

Но м-съ Чадвикъ до смерти боялась всякаго скандала, она боялась, что онъ скомпрометтируетъ себя, если станетъ продавать медальонъ.

— Зачмъ вамъ понадобилось такъ неожиданно хать въ Клозборо? спросила она.

— Такъ, пустое дло, отвтилъ онъ.

— Знаете ли, что я вамъ лучше посовтую: подемте кататься вмст со мной. Я должна сдлать нсколько визитовъ, но вы можете не входить, если вамъ не хочется, а только, право, не слдуетъ вамъ такъ уединяться. Если вы откажете мн, я подумаю, что у васъ есть такое дло, въ которомъ вы стыдитесь признаться.

Ему ничего боле не оставалось, какъ отказаться отъ мысли продать сегодня медальонъ. Онъ улизнетъ завтра, можетъ быть Марго не въ такихъ уже тискахъ… а мачиха давно уже не была съ нимъ такъ любезна, какъ сегодня. Онъ согласился сопровождать ее такъ охотно, какъ только съумлъ это сдлать.

М-съ Чадвикъ оставила Летицію, свою обычную спутницу въ отсутствіе Марго, дома и была очень привтлива съ Алленомъ во время прогулки. Она разсказала ему про свой испугъ и какъ она думала, что воръ забрался въ домъ.

— Я наврное слышала, какъ отворяли ящики, говорила она. У бдной Марго можно украсть всего одну вещь, я должна хорошенько обыскать ея комнату сегодня вечеромъ, чтобы видть, цла ли она. Я помню, она лежала въ одномъ изъ ящиковъ туалета.

— Быть можетъ, съ трудомъ проговорилъ Алленъ, глядя въ окно кареты, она взяла медальонъ съ собой въ Борнмоутъ?

— Какой вы, однако, догадливый? Какъ это вы узнали, что я говорю про медальонъ? Но вы ошибаетесь! я наврное знаю, она не брала его съ собой въ Борнмоутъ. Онъ вроятно лежитъ въ одномъ изъ ящиковъ.

— О, да, согласился онъ, съ подозрительной торопливостью, будьте уврены, что онъ тамъ!

И м-съ Чадвикъ улыбнулась про себя тому, что ея намекъ возымлъ надлежащее дйствіе.

Алленъ повсилъ носъ, ему приходилось положить медальонъ на прежнее мсто, но длать нечего. Онъ долженъ положить медальонъ на прежнее мсто или же затрудненія, въ какія поставлена Марго, какія бы они ни были, обнаружатся. Какъ онъ проклиналъ свою неловкость! У него явился случай заслужить ея благодарность, и онъ упустилъ его! Она станетъ презирать его, упрекать за то, что онъ не съумлъ помочь ей въ дл. Быть можетъ, за неимніемъ денегъ, она терпитъ крупныя непріятности, а онъ не можетъ ее выручить! Единственную вещь цнную, принадлежавшую ему — золотые часы — у него украли нсколько недль тому назадъ на осеннемъ митинг въ Клозборо, а не то онъ бы продалъ ихъ, чтобы выручить Марго!

Мысли его были очень мрачны во время этой прогулки, не смотря на болтовню его мачихи и ея очевидное желаніе занять его. Пока она заходила въ два или въ три дома по сосдству, онъ сидлъ въ экипаж и казнился. Дйствуй онъ осмотрительне, онъ былъ бы теперь уже въ Клозборо и могъ бы отослать деньги, вырученныя за медальонъ и цпочку, тогда какъ теперь долженъ изловчиться, чтобы положить медальонъ на прежнее мсто, прежде чмъ м-съ Чадвикъ станетъ искать его, какъ говорила. Марго ни за что не повритъ, что онъ пытался помочь ей, она подумаетъ, что онъ по трусости или лни даже и не пробовалъ это сдлать — какъ это, однако, тяжело!

Они вернулись уже въ сумерки. Чадвикъ былъ въ своемъ кабинет, куда жена сейчасъ же пошла, какъ пріхала.

— Я хочу съ тобой посовтоваться, Джошуа, слышалъ Алленъ, какъ она сказала мужу, и затмъ дверь за ней затворилась.

Она, значитъ, пошла совтоваться съ нимъ на счетъ своихъ опасеній. У Аллена хватило на столько догадливости, чтобы понять, что ему нельзя терять ни минуты. Онъ улизнулъ на верхъ и, на этотъ разъ, на цыпочкахъ подкрался къ дверямъ комнаты Марго. Къ его великому ужасу, комната оказалась запертой.

Было совсмъ темно, онъ не смлъ принести свчу и не могъ видть: заперта она изнутри или нтъ. Нтъ ли кого-нибудь въ комнат. Онъ тихонько постучался. Отвта небыло. Онъ прислушался, ничего не было слышно. Онъ долженъ войти въ эту комнату и положить медальонъ на мсто. Но какъ это сдлать? Ему пришла мысль: ключа въ замк нтъ, но другой можетъ подойти къ замку. Онъ вынулъ ключъ изъ дверей сосдней комнаты, тотъ не подходилъ, онъ попробовалъ другой, этотъ вошелъ въ замокъ, но ни повернуть, ни вынуть его не было возможности, а онъ боялся сильне налечь на него, чтобы не сломать.

Онъ разгорячился и позабылъ обо всемъ, кром необходимости немедленно вынуть этотъ ключъ. Посл того, онъ пойдетъ къ Сусанн и спроситъ, не у нея ли настоящій ключъ? Если да, то онъ уговоритъ ее подъ тмъ или другимъ предлогомъ доврить ключъ ему.

Не Сусанна ли это поднимается на верхъ со свчей, отъ которой лучи проникаютъ въ корридоръ? Вотъ они освтили весь корридоръ, спасаться бгствомъ поздно… и онъ увидлъ, увы! не Сусанну, но мачиху, все еще въ мховомъ пальто, она подходила къ нему. Онъ попался.

М-съ Чадвикъ сама заперла дверь и взяла ключъ. Она не говорила себ, что устраиваетъ западню для своего несчастнаго пасынка, лишаетъ его всякой возможности исправить свое заблужденіе, она приняла мры предосторожности — вотъ и все.

Но она не могла сдержать порыва радости, когда увидла оправдавшимися свои худшія подозрнія. Онъ, какъ ребенокъ, далъ провести и поймать себя.

Она прочитала вину на его помертвломъ лиц. Но какъ, ни была она уврена въ томъ, что онъ укралъ медальонъ, она. не стала преждевременно тревожить его.

— Вы старались открыть эту дверь, проговорила она такъ спокойно, какъ будто бы это была самая обыкновенная вещь. Она заперта и… кажется, васъ зоветъ отецъ. Ступайте къ нему, онъ въ кабинет.

Обрадовавшись, что она ни о чемъ его не разспрашиваетъ, онъ пошелъ въ кабинетъ, куда затмъ послдовала м-съ Чадвикъ, сдерживая волненіе.

— Вы звали, меня, отецъ, сказалъ Алленъ.

— Я? отвчалъ Чадвикъ, и не думалъ. На кой чортъ ты мн нуженъ.

— Я послала его, объявила мачиха, мн кажется, онъ можетъ сообщить намъ про медальонъ.

— Ну, его совсмъ! раздражительно произнесъ Чадвикъ, съ меня довольно на сегодняшній вечеръ. Можетъ быть, она увезла его въ Борнмоутъ, можетъ быть, нтъ. Если она не увезла, то подломъ ей. Впередъ будетъ осмотрительне. Почему не подождать до вечера? она прідетъ, и все объяснится.

— Марго? прідетъ сегодня вечеромъ? что ты говоришь, Джошуа?

— Разв я теб не сказалъ? Ты мн не дала слова выговорить съ своей исторіей. Вотъ, что пришло, когда я пріхалъ съ охоты. Я положилъ въ карманъ, чтобы передать теб, а ты выбила у меня это изъ головы.

Онъ подалъ розовую депешу жен, которая вслухъ прочитала: — ‘вернемся въ 6 ч. 45 м. Вышлите карету, Марго’.

— Что это значитъ? она хотла пробыть до конца недли.

— Спросишь ее, когда она прідетъ, сказалъ Чадвикъ, теперь не долго ждать и поспемъ тогда разобрать, куда двался медальонъ.

Алленъ повеселлъ. Марго возвращается… Такъ скоро! Это выручитъ его изъ затрудненія, онъ передастъ ей медальонъ! она скажетъ, что нужно, и никто не пострадаетъ.

Но м-съ Чадвикъ ршила не упускать такого прекраснаго случая.

— Джошуа, ты долженъ меня выслушать, сказала она, я уврена, что медальонъ украденъ… и что Алленъ знаетъ, кто его укралъ.

— Ну, такъ, пускай скажетъ и длу конецъ. Ну-съ, сэръ, что вы скажете. Прошу не вилять.

Алленъ сознавалъ, что попалъ въ очень затруднительное положеніе: единственной его заботой въ настоящую минуту было, какъ бы не сказать чего-нибудь во вредъ Марго. У него не хватило ума вывернуться, и онъ ршилъ лучше молчать.

— Я ничего не знаю, сказалъ онъ.

— Джошуа, у меня есть основанія это думать, и я должна все сказать, какъ это ни тяжело. Я только-что застала, какъ онъ старался отпереть дверь комнаты Марго своимъ ключемъ, такъ какъ я спрятала настоящій. Мн кажется, онъ долженъ объяснить, зачмъ старался пройти въ ея комнату.

— Господи! Селина, ты, кажется, готова пожаловать его въ воры! вскричалъ Чадвикъ. Вдь сама же ты говорила, что медальона уже нтъ въ комнат — зачмъ же бы онъ пошелъ его брать? Къ чему ты приходишь ко мн съ такимъ вздоромъ?

— Выслушай спокойно, и тогда узнаешь. Теб слдовало бы знать, что я не ршусь высказать такого страшнаго обвиненія безъ достаточныхъ доводовъ. Когда я говорила теб о шум, который слышала въ комнат Марго днемъ, то умолчала о томъ, что Летиція видла, какъ Алленъ вышелъ изъ комнаты Марго вскор затмъ. Я думаю, онъ тогда и взялъ медальонъ. И когда услышалъ про мои подозрнія, то испугался. Вотъ, почему я застала его у дверей въ то время, какъ онъ старался отпереть комнату, чтобы положить медальонъ обратно. Да, я уврена, что медальонъ при немъ. Если я обижаю его напрасно, то онъ можетъ доказать это, вывернувъ свои карманы.

— Вы слышите, сэръ, сказалъ отецъ, если это все ошибка — а я, ей-Богу, не поврю противному, пока меня не заставятъ — то вамъ легко это доказать.

— Я не кралъ медальона — и это правда, отвчалъ Алленъ. Если вы не врите этому, то я не виноватъ. А кармановъ я выворачивать не стану.

— Вы такъ отъ меня не отдлаетесь, объявилъ отецъ, и напротивъ, заставите думать, что тутъ кроется нчто. Теперь не время упираться изъ ложной гордости: или докажите своей мачих, что она съ ума сошла, подозрвая васъ, или, клянусь небомъ, я велю васъ обыскать. Я такъ этого не оставлю. Полноте, не будьте упрямымъ дуракомъ, вдь говорю же, что я васъ не подозрваю. Но дло зашло слишкомъ далеко, и на полдорог остановиться невозможно!

Обыскать его! а письмо Марго все еще не уничтожено! Она прідетъ домой и узнаетъ, что тайна ея — какая бы она тамъ ни была — открыта. Она будетъ думать, что онъ при первой же опасности выдалъ ее, и станетъ сильне прежняго презирать, какъ труса и подлеца, мало того что дурака! Онъ боялся презрнія, какое прочитаетъ въ ея карихъ глазахъ, боялся краткихъ, но обидныхъ комментаріевъ о томъ, какъ онъ выполнилъ ея просьбу. И вдругъ онъ придумалъ возвыситься въ ея глазахъ… Онъ докажетъ ей, что можетъ поступить, какъ настоящій джентльменъ и скоре перенесетъ обвиненіе въ воровств, чмъ оправдается, выдавъ ея тайну! Не говорила ли она, что джентльменъ ни за что не станетъ спасать себя такимъ путемъ? Она будетъ ему благодарна, она, можетъ быть, похвалитъ его, когда узнаетъ, что онъ перенесъ ради нея? Для этого стоитъ немножко претерпть. Конечно, все разъяснится, когда она вернется.

Онъ вынулъ футляръ изъ кармана и положилъ его на письменный столъ.

— Незачмъ обыскивать меня, произнесъ онъ съ возбужденіемъ, придававшимъ ему нахальный видъ.

— Вы хотли этого, ну, вотъ вамъ!

Можно было сказать, что это была выходка глупйшаго героизма… если только есть героизмъ въ жертв, отъ которой ждешь скораго вознагражденія, и несомннно, человкъ боле разсудительный и толковый, съумлъ бы сохранить тайну Марго, не беря на себя обвиненія въ воровств.

Но онъ этого не умлъ и искренно желалъ поступить согласно правиламъ чести, которыя ему преподала сама Марго.

Немудрено, что онъ самому себ представлялся героемъ.

Какъ ни низко упалъ въ послднее время Алленъ въ глазахъ отца, но онъ дйствительно не считалъ его способнымъ на подобный поступокъ. При такомъ очевидномъ доказательств дальнйшее сомнніе было невозможно.

М-ръ Чадвикъ съ усиліемъ перевелъ духъ и не съ разу могъ заговорить отъ негодованія и боли:

— Вотъ до чего тебя довели дурное общество и мотовство! произнесъ онъ, наконецъ, какимъ-то свистящимъ голосомъ. Воръ! Боже мой! единственный мой сынъ сталъ такимъ безнадежнымъ негодяемъ!

Алленъ стоялъ и упрямо молчалъ, онъ не былъ даже оскорбленъ тмъ, что отецъ такъ скоро поврилъ въ его вину: онъ былъ даже этому радъ — это упрощало дло. Что касается рзкихъ словъ, то онъ готовъ былъ и не то вытерпть ради Марго.

М-съ Чадвикъ вздохнула свободне — она боялась одного только: что Алленъ неизвстнымъ ей способомъ — усплъ отдлаться отъ медальона. Она была почти благодарна ему теперь и вмшалась, чтобы предотвратить потокъ горькихъ словъ, какими могъ разразиться его отецъ.

— Отпусти его, сказала она, ты теперь недостаточно спокоенъ, чтобы говорить съ нимъ. Алленъ, вамъ лучше уйти.

Когда онъ вышелъ, наступило молчаніе, Чадвикъ сидлъ насупивъ брови и глядя въ полъ, а м-съ Чадвикъ стояла у камина, опершись на него рукой.

Наконецъ она сказала:

— Не могу выразить, какъ я огорчена и разстроена этимъ несчастнымъ дломъ, Джошуа!

Онъ уловилъ неискреннюю ноту въ голос, которую, несмотря на весь свой тактъ, она не могла подавить.

— Неужели? сардонически отвчалъ онъ: въ такомъ случа не стоило и стараться.

Она не обратила вниманія на эту маленькую грубость.

— Я бы хотла знать, что ты теперь намренъ длать, холодно проговорила она, этого вдь нельзя такъ оставить.

— Теб, должно быть, хочется, чтобы мальчишку посадили въ тюрьму, такъ что ли? сказалъ онъ, сердито вертясь въ кресл.

— Ты не вправ говорить такія вещи. Напротивъ того, я желаю какъ нельзя боле сохранить это въ секрет. Никто этого не знаетъ кром насъ съ тобой, и никто не долженъ знать. Надо избгать скандала.

— Ты думаешь врно, я такъ горжусь сыномъ-воромъ, что разглашу это по всему округу? Но есть одно лицо, которому слдуетъ объ этомъ сказать — это ваша прекрасная миссъ Марго… она тутъ главное лицо, и ее слдуетъ спросить.

— Джошуа, къ чему разстраивать ее? не говори ей.

— Почемъ я знаю, не замшана ли и она въ этомъ дл? сказалъ Чадвикъ просто чтобы подразнить жену, но не питая никакихъ подозрній этого рода.

— Марго замшана въ этомъ дл? вскричала ея мать, блдня. Какъ это можетъ быть? но если ты настаиваешь на томъ, чтобы довести это до ея свднія, то я сама сообщу ей. Послушай! вотъ, кажется, детъ экипажъ. Конечно, это он… Ни слова объ этомъ, Джошуа, пока не отобдаемъ!

Алленъ, сидя въ своей комнат, тоже слышалъ стукъ колесъ: Марго пріхала, ей сообщатъ бду, въ какую онъ попалъ, и ея причину… и тогда все перемнится къ лучшему! Глаза ея мягко и дружелюбно будутъ глядть на него, когда она узнаетъ, какому испытанію подвергался онъ ради нея. Онъ былъ увренъ, что она будетъ такъ же откровенна и пряма въ похвал, какъ и въ порицаніи. Онъ старался убить время, представляя себ, какъ она будетъ глядть на него и что говорить.

II.

М-съ Чадвикъ успла прибжать въ сни какъ разъ въ ту минуту, какъ вносили багажъ подъ надзоромъ Мастермана, а Ида, опираясь на Марго, медленно поднималась по лстниц. Она побжала за ними и нагнала ихъ, прежде нежели он достигли широкой верхней площадки.

— Разв вамъ не говорили, что я дожидаюсь васъ внизу, закричала она, нжно обнимая ихъ. Я была такъ удивлена твоей телеграммой, Марго? Ида, радость моя, кажется, воздухъ Борнмоута пошелъ теб не впрокъ… а гд же миссъ Гендерсонъ?

При этомъ имени, Ида, пассивно принимавшая ласки матери, вдругъ вырвалась и убжала. Он слышали, какъ она заперла дверь своей комнаты на ключъ.

— Ида очень разстроена, отвтила Марго на нмой вопросъ матери. Она перенесла сильное потрясеніе. Камилла очень дурно поступила съ ней. Это длинная исторія, и неудобно сообщать ее на лстниц, но мы сегодня нашли записку, извщающую, что она убжала съ м-ромъ Меллодью, чтобы съ нимъ обвнчаться. Бдная Ида такъ любила ее, что была этимъ страшно поражена. Она, кажется, ровно ничего не знала. И вообще, мама, она меня такъ встревожила, что я нашла за лучшее вернуться домой.

— Ты отлично сдлала, отвчала м-съ Чадвикъ. Ей гораздо лучше быть дома. Какая, однако, притворщица эта двушка! Да и м-ръ Меллодью тоже каковъ? Они почти не разговаривали здсь другъ съ другомъ, на сколько я могла замтить. (М-съ Чадвикъ, очевидно, не давала себ труда наблюдать за ними). Но какъ бы то ни было, а я нисколько не огорчена, что она сама себя уволила… я уже давно ршила ей отказать и только болзнь Иды… ну да она погорюетъ немножко, но все-таки такъ лучше. А теперь, Марго, пойдемъ ко мн въ комнату, мн нужно сообщить теб нчто очень важное.

— Не теперь, просила Марго, пустите меня сначала пойти къ Ид. Я боюсь оставлять ее одну.

Она подошла къ дверямъ Иды и тихонько постучалась, нкоторое время отвта не было, наконецъ жесткій, утомленный голосъ отозвался:

— Пожалуйста, уходи, мн ничего не надо… я устала.

Марго, однако, заставила сестру отпереть дверь. Ида все еще не раздвалась. Она была въ состояніи какого-то оцпеннія и слишкомъ несчастна, чтобы плакать. Марго боялась оставлять ее одну и убдила перейти въ ея комнату, которая къ этому времени была, по приказанію м-съ Чадвикъ, отперта и приведена въ порядокъ.

Посл того, не снявъ дорожнаго костюма, пошла въ комнату матери.

— Ида заснула, сообщила она ей. Я уложила ее на свою постель, а сама лягу на диван. Если ей не станетъ лучше завтра утромъ, надо будетъ послать за д-ромъ Ситономъ. Она совсмъ убита поведеніемъ Камиллы.

— Ида утшится, бдное дитя. А мн надо сказать теб, что случилось сегодня. Марго, представь себ! этотъ ужасный Алленъ чуть было не укралъ медальонъ, который теб подарилъ вотчимъ. Къ счастію, я накрыла его почти на мст преступленія.

— Укралъ! медленно проговорила Марго и прижала ладони рукъ къ глазамъ, какъ она обыкновенно длала, когда хотла освоиться съ какой-нибудь новой мыслью.

Но вотъ она отняла руки отъ глазъ и спросила равнодушнымъ тономъ, которому противорчиво выраженіе глазъ.

— Вы кому-нибудь говорили объ этомъ?

— Я сообщила его отцу, въ присутствіи Аллена о своихъ подозрніяхъ. Тотъ заставилъ его вывернуть карманы. Къ счастію, футляръ оказался въ одномъ изъ нихъ.

— Ахъ! произнесла Марго, съ сухой интонаціей, которая заставила мать поспшно прибавить:

— Я хочу сказать, что онъ могъ легко забросить его куда-нибудь!

— Онъ сообщилъ, для чего ему понадобился медальонъ?

— Конечно, для какихъ-нибудь безчестныхъ цлей. Должно быть, у него долги или вообще что-нибудь позорное, я въ этомъ уврена. Но какая бы ни была у него цль, а самый фактъ воровства несомнненъ. И подумай: украсть у тебя и единственную цнную вещь, какая у тебя есть!

— Я вовсе не желаю выставлять себя жертвой. Я ненавидла эту вещь. Я бы съ радостью отъ нея отдлалась. Мама, вдругъ прибавила она,— и на лбу ея легла тнь какъ бы отъ стыда за свой вопросъ, чмъ это кончится, какъ вы думаете? неужели и это сойдетъ ему съ рукъ, какъ и все остальное?

— Это, душа моя, зависитъ во многомъ отъ тебя самой. Вотчимъ хочетъ поговорить съ тобой объ этомъ посл обда.

Марго отступила назадъ, и вся ея гибкая фигура выразила возмущеніе.

— Говорить со мной? зачмъ… какое мн до этого дло! О, нтъ, я, мама, не хочу объ этомъ слышать. Уладьте это дло безъ меня.

— Душа моя, не будь безразсудна и выслушай. Я думаю, что съ нкоторой ловкостью на этотъ разъ можно будетъ избавиться отъ Аллена. Чего я боюсь, это чтобы ты по добродушію не стала оправдывать его и не повліяла на ршеніе вотчима. Ты будешь тверда, не правда ли? Ты знаешь, какое онъ для всхъ насъ наказаніе… а другаго такого случая можетъ не представиться. Ты не разстроишь этого дла?

Марго засмялась горькимъ смхомъ.

— Неужели я такъ добродушна? Не бойтесь, мама, если онъ можетъ оправдаться, то пускай самъ оправдывается. Я не стану вступаться за него. Пусть несетъ послдствія своей глупости!

Она говорила это съ такой энергіей и такимъ настойчивымъ желаніемъ уклониться отъ всякой отвтственности, что м-съ Чадвикъ успокоилась.

Алленъ сошелъ къ обду какъ обыкновенно. Онъ ожидалъ, придя въ столовую, найдти себя оправданнымъ отъ оскорбительныхъ подозрній. Отецъ извинится передъ нимъ, а въ глазахъ Марго онъ прочитаетъ одобреніе за свою стойкость.

Но ожиданія его совсмъ не оправдались. Марго совсмъ не пришла въ столовую, и мать извинилась за нее передъ вотчимомъ и хотя отецъ во весь обдъ не сказалъ съ нимъ ни слова, но его манеры показывали, что онъ считаетъ присутствіе Аллена новымъ оскорбленіемъ. Чадвикъ мало говорилъ съ женой, пилъ вина больше обыкновеннаго и мрачно глядлъ на Аллена изъ-подъ насупленныхъ бровей. Но Аллену посл первой минуты разочарованія, причиненнаго отсутствіемъ Марго, все остальное было безразлично. Онъ не находилъ обдъ скучне обыкновеннаго, мысли его сосредоточились на свиданіи съ Марго, такъ какъ мачиха сказала, что она сойдетъ посл обда. Что она скажетъ правду, хотя бы ей это и было непріятно — въ этомъ Алленъ и не думалъ сомнваться. Онъ не думалъ, чтобы въ тайн ея было что-нибудь въ самомъ дл худое, и безусловно врилъ въ то, что она не допуститъ его страдать отъ незаслуженныхъ подозрній.

— Мы съ Марго будемъ ждать тебя, Джошуа, въ гостиной, сказала м-съ Чадвикъ за дессертомъ, приходи, какъ только кончишь пить вино.

— Я сейчасъ приду. У меня нтъ особой охоты сидть за виномъ въ его обществ. Что до васъ касается, сэръ, обратился онъ къ сыну, вы останетесь здсь или гд вамъ угодно, пока за вами не пришлютъ.

Алленъ сидлъ за столомъ одинъ, онъ зналъ, что въ гостиной собрался конклавъ судить его, но не боялся приговора, Марго была тамъ, она узнаетъ, чего онъ натерплся, чтобы не обмануть ея доврія, и скажетъ имъ, какъ они несправедливы къ нему.

Конклавъ длился довольно долго: гостиная была въ конц корридора, и онъ не могъ ничего слышать. Въ нетерпніи онъ всталъ и подошелъ къ камину. Потомъ сталъ ходить по комнат.

Наконецъ его позвали и самымъ прозаическимъ образомъ. Появился Мастерманъ и сказалъ:

— М-ръ Алленъ, васъ ждутъ пить кофе въ гостиной.

Алленъ радостно вздрогнулъ: наступалъ часъ торжества, часъ награды! Сердце его сильно билось, когда онъ шелъ по корридору въ гостиную и отворялъ дверь въ ведшую въ нее небольшую пріемную. Дверь не сразу отворилась, точно ее кто-то придерживалъ извнутри, и онъ очутился лицомъ къ лицу съ Марго. Она очевидно ожидала, что онъ пройдетъ въ другую дверь, и собиралась улизнуть, потому что слегка вздрогнула, увидя его.

— Марго! вскричалъ онъ, и некрасивое лицо его омрачилось и слова замерли на губахъ.

Она отвернулась отъ него, она не взяла протянутую ей руку, только взглянула ему въ лицо какъ бы противъ воли и тотчасъ же отвернулась.

Что же такое прочиталъ онъ въ ея ясныхъ глазахъ? не восхищеніе, не благодарность, а какъ будто состраданіе, къ которому примшивалось непобдимое отвращеніе или — что было больне всего — опасеніе.

— Васъ тамъ ждутъ, проговорила она съ легкой дрожью, указывая на большую гостиную, гд онъ могъ видть отца и мачиху въ арку, раздлявшую об комнаты.

— Не уходите, Марго, позвалъ Чадвикъ. Я хочу, чтобы вы присутствовали.

Она неохотно вернулась и сла за спиной у матери, гд ея лицо было въ тни.

Алленъ не могъ отвести глазъ отъ нея. Она была одта въ черномъ въ этотъ вечеръ, одинъ или два блыхъ цвтка японскаго chrysantheum дрожали на ея груди. Блая шея и руки сверкали сквозь черное кружево. Брови были сдвинуты, а гордый ротъ крпко сжатъ. Она сидла съ такимъ выраженіемъ,

будто ршилась перенести мучительную сцену. Глаза ея были опущены, она не глядла на него.

— Ну, сказалъ Чадвикъ мрачно, что вы можете сказать въ свое оправданіе. Хотя по-моему вамъ нтъ оправданій.

И такъ она ничего не сказала! Она оставила его подъ бременемъ позорнаго обвиненія. На минуту голова у него закружилась, онъ возмутился противъ такой низости, такой жестокости. Какъ она блдна! Какое презрніе выражается въ поворот головы, въ сжатыхъ губахъ.

Онъ все понялъ, Богъ всть, въ чемъ заключалась ея тайна, но только она не нашла въ себ мужества высказать ее… она ждала, чтобы онъ заговорилъ, и очевидно была слишкомъ горда, чтобы хотя взглядомъ попросить его о пощад. Она конечно ждала, что онъ оправдаетъ себя… она не врила въ его молчаніе.

Въ первомъ порыв негодованія онъ могъ бы заговорить, но мысль, что она ожидаетъ этого, что она заране презираетъ его за это, обожгла его, какъ каленое желзо. Онъ заставитъ ее признать, что онъ не такой подлецъ, какъ она думаетъ. Пусть предательство будетъ на ея сторон, а не на его, она увидитъ, что ей нечего бояться.

— Я не стану оправдываться, угрюмо проговорилъ онъ. Я взялъ медальонъ… больше пока ничего не могу сказать.

Она подняла глаза, цвты на ея груди заколебались, онъ неясно видлъ ея лицо въ полусвт лампы съ абажуромъ, но ему показалось, что онъ уловилъ мимолетное выраженіе удивленія, стыда и благодарности.

Еслибы онъ зналъ истинную исторію письма и мотивы, его вызвавшіе, онъ бы не истолковалъ такъ неврно выраженіе ея лица, и никакіе рыцарскіе идеалы, и вкривь и вкось понятыя понятія о чести не заставили бы его молчать. Но онъ ничего не зналъ, онъ забралъ себ въ голову, что она должна быть ему благодарна, и совсмъ не подозрвалъ, какъ она далека въ эту минуту отъ всякихъ чувствъ благодарности и удивленія.

— Ну, сказалъ отецъ унылымъ голосомъ и не глядя на Аллена, я предупреждалъ тебя, что терпніе мое можетъ лопнуть, хотя Богу извстно, не считалъ тебя способнымъ на такую низость. Но ты зашелъ слишкомъ далеко. Я ршилъ, что длать, а когда я разъ что-нибудь ршилъ, то не легко перемняю свое ршеніе… и короче сказать — ему, казалось, трудно было это выговорить — я не могу дальше держать тебя у себя въ дом.

Алленъ не понялъ сначала отца, хотя долженъ бы былъ къ этому приготовиться, вдь его предупреждали дйствительно, но ему ни на минуту не приходило въ голову, что его жертва могла довести его до такой ужасной крайности. Это невозможно… Марго не допуститъ до этого. Почему она молчитъ?

— Папенька! отчаянно вскричалъ онъ, вы… вы этого не сдлаете… вы не выгоните меня! Куда я днусь?

— Я уже это уладилъ, отвчалъ Чадвикъ. Я не хочу поступить съ тобой такъ, какъ поступилъ со мной отецъ, хотя ты гораздо больше этого заслуживаешь, чмъ я. Я пошлю тебя туда, гд ты можешь стать порядочнымъ человкомъ, если захочешь. Ты отправишься въ Бенгалію.

— Въ Бенгалію? въ Индію? пролепеталъ Алленъ, что я буду тамъ длать?

— Будешь во всякомъ случа удаленъ отъ соблазна. Будешь трудиться и, право, для тебя полезне сажать индиго, чмъ балбесничать здсь и идти къ погибели.

Несчастный мальчикъ въ отчаяніи обратился къ Марго.

— Марго! вы слышите? Не допускайте, чтобы меня выгоняли изъ дому! О! скажите имъ… заступитесь за меня… вы знаете, что я… что я этого не заслуживаю.

— Алленъ, отвчала Марго тихимъ, взволнованнымъ голосомъ, не… нечестно обращаться ко мн. Я ничего не могу сказать, чего бы вы сами не могли сказать. Мама, отпустите меня, обратилась она къ м-съ Чадвикъ, я не могу дале этого выносить!

— Она можетъ уйти, Джошуа? спросила мать, она и безъ того устала посл дороги, за что ее такъ мучить.

— Пусть идетъ, если хочетъ и захватитъ съ собою это.

Онъ вынулъ изъ кармана сафьянный футляръ и подалъ ей. Марго неохотно взяла его. Проходя мимо Аллена, она взглянула на него, въ глазахъ выражалось состраданіе, но губы дрожали отъ страха. Во всей ея фигур было нчто трепещущее, робкое даже, она какъ будто хотла заговорить, хотла протянуть ему руку на прощанье, но затмъ, гордо кивнувъ головой, отвернулась и вышла.

И такъ она до конца выдержала характеръ. Она знала, что въ его власти изобличить ее и однако не хотла снизойти до просьбъ… она ушла, не желая слышать, какъ ее будутъ обвинять. Она все-таки ожидаетъ, что онъ ее выдастъ!— Мысль эта тмъ больне уязвила его, что въ первую минуту негодованія онъ подумалъ, что безъ сомннія вправ сказать всю правду. Но взглядъ Марго вторично произвелъ въ немъ переворотъ. Она не довряла ему, она была уврена, что онъ не выдержитъ дале и провозгласитъ свою невинность и ея позоръ. Хорошо же: онъ этого не сдлаетъ. Какъ началъ, такъ и кончитъ.

Быть можетъ теперь, когда она убдится, что ошибалась въ немъ, она смягчится и не дастъ совершиться его изгнанію. Но еслибы даже она и не смягчилась, то все же разлука съ нею легче для него, нежели ея презрніе. Теперь она въ долгу передъ нимъ, какъ она ни горда, а въ душ не можетъ же не сознавать этого. Впервые онъ почувствовалъ себя выше и въ нравственномъ отношеніи.

Къ тому же глухое раздраженіе противъ отца поддерживало и подкрпляло его ршимость. Отецъ поврилъ его виновности и выгоняетъ его изъ дому, — хорошо же, Алленъ не станетъ его выводить изъ заблужденія. Родительскій домъ былъ для него не раемъ, за исключеніемъ присутствія Марго… ему не горько съ нимъ разстаться.

Вс эти соображенія смутно вертлись у него на ум въ т нсколько секундъ, которыя протекли посл ухода Марго.

— Алленъ, сказала м-съ Чадвикъ, вы видли, какъ ваше поведеніе огорчаетъ вашу сводную сестру. Я должна васъ просить, я просто настаиваю на томъ, чтобы вы больше не обращались къ ней съ просьбами такого рода. Ей было такъ тяжко перенести все это, и я запрещаю вамъ съ нею разговаривать.. это такъ неделикатно.

— Полно, Селина, угрюмо проговорилъ Чадвикъ, малаго высылаютъ… довольно съ тебя этого, нечего его еще пилить!

— Ты умешь выбирать самыя обидныя выраженія, Джошуа, отвчала жена сердито и покраснвъ. Кажется, я не принадлежу къ тому классу людей, которые пилятъ! И я хочу, чтобы Алленъ понялъ, что ради него самого и ради насъ все это дло слдуетъ сохранить въ безусловной тайн и никому не сообщать причинъ, которыя привели къ его отъзду въ Индію. Мы конечно тоже будемъ молчать. Я не могу допустить, чтобы имя моей дочери было замшано въ исторіи пошлой кражи. Никто до сихъ поръ этого не знаетъ. Все, что слдуетъ объявить, это что онъ детъ, чтобы сдлаться плантаторомъ и что это дло давно ршенное. Алленъ, вы понимаете это?

— Мачиха твоя права, сказалъ отецъ, къ счастію, мы можемъ замять дло. Поэтому ты отъ насъ объ этомъ больше не услышишь и самъ конечно держи языкъ за зубами. Вотъ все, что отъ тебя пока требуется.

— Хорошо, отвчалъ Алленъ, я буду молчать. И… когда я поду, папенька?

— Какъ только я устрою все. Недли черезъ дв, полагаю. Я сегодня же напишу своему агенту и прикажу ему выхать теб на встрчу въ Бомбей. На будущей недл я возьму тебя съ собой въ городъ и закажу все, что необходимо. Макдональдъ справитъ остальное. Больше мн теб сказать пока нечего. Ступай спать и подумай, какъ ты счастливъ, что позоръ твой неоглашенъ.

Алленъ постоялъ съ минуту, ожидая, не протянетъ ли отецъ ему руку или не скажетъ ли прощай, но отецъ не сдлалъ ни того, ни другаго, и сынъ ушелъ съ растерзаннымъ сердцемъ и помутившейся головой.

Ида не только не поправилась отъ пребыванія въ Борнмоут, а напротивъ того вернулась въ худшемъ состояніи, чмъ ухала. По цлымъ днямъ лежала она въ апатичномъ, полулетаргическомъ оцпенніи, съ неестественной рзкостью отвергая вс ласки и прося объ одномъ только, чтобы ее оставили въ поко. Д-ръ Ситонъ, котораго пригласили къ больной, спросилъ: не перенесла ли она какого нибудь потрясенія, и когда ему сказали, что любимая ею гувернантка внезапно оставила домъ, воздержался отъ дальнйшихъ разспросовъ, какъ опытный домашній врачъ, и предписалъ полный покой на первое время и перемну мста и обстановки, какъ только больная въ силахъ будетъ перенести путешествіе. Про себя онъ усумнился, чтобы одинъ только отъздъ миссъ Гендерсонъ вызвалъ такое потрясеніе его паціентки,— и сомннія его были, какъ намъ извстно, небезъосновательны.

Какимъ хитросплетеніемъ лжи и обмана миссъ Гендерсонъ поощряла бдную двушку въ ея нелпыхъ фантазіяхъ — это могла бы сказать только Ида. Но во всякомъ случа миссъ Гендерсонъ сдлала это не изъ пустой жестокости. Она ршила выйдти замужъ за Меллодью, который, благодаря смерти отца, сталъ самъ себ господинъ. Онъ готовъ былъ жениться въ эту минуту, съ тмъ только, чтобы ему не нужно было длать очень большихъ усилій, но она знала, что если упуститъ настоящій случай, то онъ можетъ не повториться. Она навела его на мысль предложить ей обвнчаться въ Борнмоут, но такъ какъ на жениха нельзя было положиться, то она должна была сама уладить вс детали, сопряженныя съ такимъ поспшнымъ бракосочетаніемъ. При этомъ ей приходилось умасливать Иду, постоянно сомнвавшуюся и вполн основательно — въ любви къ себ Меллодью. Только необычайный талантъ въ веденіи интригъ помогъ миссъ Гендерсонъ выдти побдительницей изъ такого труднаго положенія. Въ то время какъ Ида ждала свиданія, на которомъ Меллодью долженъ былъ, по увреніямъ гувернантки, объяснить ей свои чувства, она получила записку отъ послдней. Въ нсколькихъ торопливыхъ словахъ любимая гувернантка сообщала, что обвнчалась сегодня утромъ съ Меллодью, къ чести котораго слдуетъ сказать, что онъ понятія не имлъ объ обман, которому подвергалась бдная Ида.

Наступившее разочарованіе было слишкомъ жестоко и сокрушительно. Какъ ни была она молода, но страсть, искусственно разжигаемая, глубоко и всецло завладла ей. И при этомъ ея довріе такъ нагло обмануто. Вра въ людей, интересъ къ жизни были въ корн подорваны въ ней, въ безпредльной тоск она желала только одного: сохранить тайну своего оскорбленнаго сердца.

Нжное сложеніе ея не выдержало, и впродолженіи нсколькихъ дней она была прямо физически больна отъ нравственнаго потрясенія и горя. Марго ухаживала за нею и почти не выходила изъ ея комнаты. Во всякомъ случа нжная привязанность къ сестр заставила бы ее принять на себя обязанности сидлки. При существующихъ обстоятельствахъ она вдвойн обрадовалась имъ. Эти обязанности помогали ей избгать Аллена.

Она встрчалась съ нимъ случайно, хотя всегда при другихъ, но его мрачное лицо преслдовало ее даже въ комнат больной сестры. Ее раздражалъ нмой упрекъ въ его глазахъ. Она боялась себя, боялась, что разстроитъ собственное дло въ минуту сантиментальной слабости. Для всхъ вообще, а для него въ особенности, ему лучше было ухать. Зачмъ онъ принимаетъ такъ безсмысленно близко къ сердцу свое изгнаніе? Какъ онъ не понимаетъ, что она не можетъ ходатайствовать за него?

И миссъ Чевенингъ употребляла вс усилія, чтобы заглушить совсть и ожесточить сердце, и это ей на столько удавалось, что она съ нетерпніемъ ожидала отъзда Аллена.

— Мн кажется, теб сегодня лучше, милочка, сказала она однажды Ид, теб скоро можно будетъ сойти внизъ и теб нечего бояться, что Алленъ будетъ тебя дразнить, онъ узжаетъ.

— Да? спросила Ида лниво. Я вовсе не боюсь, что онъ будетъ дразнить меня, почему ты это думаешь?

— Но вдь ты сама мн говорила, что онъ отравляетъ теб жизнь, отвчала Марго, втайн разочарованная равнодушіемъ Иды къ отъзду ненавистнаго Аллена.

— Разв? Я позабыла. Все это было такъ давно. Куда онъ узжаетъ?

— Отецъ посылаетъ его въ Индію, онъ будетъ тамъ плантаторомъ, и это гораздо лучше для него, чмъ бить здсь баклуши.

Ида помолчала нсколько минутъ.

— Надюсь, его отсылаютъ не въ наказаніе за что нибудь? спросила она наконецъ.

— Разумется, нтъ, поспшно отвчала Марго.

Она была довольна, что лицо ея скрывалось въ тни.

— Я рада этому, мягко проговорила Ида… и въ ушахъ Марго слова ея прозвучали упрекомъ.

III.

Когда Горскомбъ узналъ — а м-съ Чадвикъ поторопилась какъ можно скоре довести это до всеобщаго свднія — что Алленъ отправляется въ Индію, то не особенно взволновался этимъ извстіемъ. Аллена мало видали въ обществ, а потому, естественно, интересовались имъ мене, чмъ кмъ другимъ изъ семьи Чадвиковъ. Къ тому же онъ былъ некрасивый молодой человкъ, и ходили слухи, что нравственность его далеко не безукоризненна.

Но все же Горскомбъ обсуждалъ это обстоятельство, какъ обсуждалъ всякое иное событіе, было ли то самоубійство или скотскій падежъ.

Умнйшая изъ трехъ миссъ Эдльстонъ выразила мнніе, обошедшее все мстечко и показавшееся черезъ чуръ сатирическимъ.

Кто-то замтилъ ей, что немножко жестоко посылать юношу совсмъ одного на такую отдаленную плантацію.

— Очень жестоко! согласилась она, относительно плантаціи!

Но Алленъ ухмыльнулся, однажды, въ самомъ эффектномъ мст, когда она декламировала ‘Легенду о монах Феликс’ — и это естественно внушило ей очень низкое понятіе объ его нравственности и ум.

М-съ Чадвикъ распространяла въ посщаемыхъ ею гостиныхъ эту новость, уснащая ее фіоритурами, сообразно своему такту и изобртательности.

— Мужъ нашелъ безусловно необходимымъ послать вполн довренное лицо на свои факторіи. Онъ подумалъ, что для моего пасынка отлично будетъ създить туда: онъ тамъ возмужаетъ, научится сдержанности и станетъ на свои ноги. Вдь вы, конечно, знаете, милая, съ нимъ было намъ довольно хлопотъ. И теперь, когда онъ освоился съ этой мыслью, мн кажется, онъ радъ хать: новость положенія, дятельная жизнь — все это привлекательно и полезно для такого юноши, какъ онъ.

Дйствительно ли освоился Алленъ съ этой идеей? въ нкоторомъ отношеніи — да. Онъ пережилъ минуты бурнаго негодованія и возмущенія противъ судьбы, но затмъ покорился. И даже находилъ утшительною стороною въ своемъ теперешнемъ положеніи. Въ его характер, какъ мы уже говорили, была сантиментальная жилка, благодаря которой онъ находилъ болзненное удовольствіе въ дурномъ обращеніи ради того состраданія, какое — ему казалось — это возбуждаетъ въ Марго.

Но прежде онъ зналъ, какая большая доза презрнія примшивалась къ этому состраданію, и зналъ также, что онъ боле или мене его заслуживалъ.

Теперь обстоятельства перемнились: единственное лицо, мнніемъ котораго онъ дорожилъ, имло наилучшія основанія быть втайн ему благодарнымъ, втайн восхищаться даже имъ, хотя оно этого и не показывало.

Представьте себ, какое очарованіе заключалось въ этой мысли для такой натуры, какъ натура Аллена, полной смутныхъ романическихъ мечтаній, для которыхъ онъ не находилъ словъ.

Живя въ одномъ дом съ нею, встрчаясь съ нею отъ времени до времени, хотя бы только на минуту, и въ присутствіи другихъ, онъ внимательно изучалъ ея лицо и читалъ на немъ состраданіе, котораго жаждалъ, съ примсью тайнаго страха, что онъ ей измнитъ.

Ему и въ голову не приходило презирать ее за ея малодушіе, ему казалось вполн естественнымъ, что она боялась униженія, онъ не могъ представить себ ее изобличенной передъ всми и униженной.

Его любовь, преданность и поклоненіе, казалось, усилились отъ безмолвнаго принятія ею его жертвы. Что она цнила ее — въ этомъ онъ былъ увренъ, въ ея обращеніяхъ съ нимъ появилось что-то кроткое и смиренное, отъ чего она казалась ему еще красиве и миле.

И однако, по мр того, какъ дни уходили, а она все не подавала никакого знака — хотя бы самаго ничтожнаго — того, что считаетъ себя передъ нимъ обязанной, онъ сталъ, бдняга, жаждать какого-нибудь проявленія благодарности съ ея стороны, неужели она допуститъ его ухать, не сказавъ ни слова! Положимъ, болзнь Иды поглощаетъ все ея время, но безъ сомннія, она могла бы выбрать минутку, еслибы захотла. Онъ жаждалъ сказать ей, что она можетъ считать себя безопасной, что онъ скоре пойдетъ въ изгнаніе, чмъ лишится ея уваженія, онъ представлялъ себ, какъ онъ говоритъ ей краснорчивыя и рыцарскія рчи, а она милостиво слушаетъ ихъ съ тихимъ угрызеніемъ совсти.

Но она не давала ему случая высказаться. Она избгала встрчаться съ нимъ наедин, и одно время онъ даже въ этомъ обстоятельств находилъ поводъ къ безумнымъ надеждамъ: она не разсчитывала воспользоваться его жертвой, она только испытывала его терпніе — въ послднюю минуту она провозгласитъ его невинность! А тмъ временемъ онъ ждалъ минуты свиданія съ нею, хотя она постоянно отъ него ускользала, но это помогало ему коротать время.

Разъ онъ сидлъ въ библіотек, стараясь, по желанію отца, осилить книгу о культур индиго. Вдругъ дверь осторожно отворилась. Сердце его замерло на секунду… онъ подумалъ, что Марго побдила свою гордость и пришла къ нему.

Тмъ сильне было его разочарованіе, когда постительница оказалась никто иная, какъ Сусанна.

Она тихо затворила дверь за собой и остановилась передъ нимъ съ раскраснвшимся, хорошенькимъ личикомъ, засунувъ руки въ карманы кокетливаго фартучка, какъ театральная субретка.

— Въ дом никого нтъ, сказала она, кром миссъ Летиціи, да и та бгаетъ въ саду. Поэтому я пришла съ вами поговорить. Неужели вы вправду дете въ Индію? Мастерманъ говоритъ, дло улажено?

— Вправду, отвчалъ Алленъ, и очень скоро.

— Зачмъ же вы допускаете услать себя туда?

— Что же я могу сдлать? отецъ устроилъ мой отъздъ.

— Не правда. Миссъ Марго замшана въ этомъ дл, готова биться объ закладъ.

Алленъ вздрогнулъ.

— Почемъ вы знаете! разв она вамъ говорила?

— Есть вещи, которыхъ и говорить не надо, загадачно отвтила Сусанна, но неужто вы допустите это… допустите, чтобы эта гордая, хитрая лиса выжила васъ изъ дома и изъ вашего отечества? Не можетъ быть, чтобы вы были такой безумецъ!

— Я охотне перенесу все, что угодно, лишь бы не навлечь на нее непріятности.

— Непріятности? повторила Сусанна, и глаза ея засверкали. Ну, что жъ, конечно, объ этомъ надо подумать, дипломатически прибавила она. Она боится, что вы разскажете кое-что про нее, а потому желаетъ отдлаться отъ васъ. Но вы не удете, если я могу этому помшать.

Алленъ испугался: неужели онъ проговорился?

— Послушайте, Сусанна, сказалъ онъ, если я не хочу ничего говорить, то это мое дло. Если она желаетъ, чтобы я ухалъ, ну, я и уду, и тмъ длу и конецъ. Не ваше дловъ это мшаться.

— Такъ вотъ какъ вы со мной поступаете! закричала двушка, наступая на него, посл всего того, что вы мн говорили!

Алленъ глядлъ на нее въ неописанномъ удивленіи.

— Я? что я такое говорилъ?

— Что вы говорили? Разв вы не говорили мн сто разъ, что еслибы не я, то вы и жить бы здсь доле не стали? разв не вы спрашивали у меня, есть ли для васъ какая-нибудь надежда? Разв я не говорила такъ ясно, какъ только можно, что если вы откровенно выскажетесь, то я готова пойти за васъ?

Онъ отступилъ въ удивленіи неописанномъ.

— Не понимаю, что вы хотите сказать, проговорилъ онъ. Сусанна подошла къ столу и, опершись на него руками, наклонилась въ сторону Аллена.

— Если такъ, то я выскажусь ясне, потому, что прошло время говорить обиняками. Вы не способны уберечь себя сами: вамъ нуженъ человкъ, который бы оберегалъ васъ. Я справлюсь съ миссъ Марго, если мн помогутъ. Женитесь намн секретно… это легко сдлать. У меня есть кое-какія сбереженія. Я пожертвую ими, если у васъ нтъ теперь денегъ. Вы могли бы хуже выбрать невсту, чмъ я, хотя я и горничная. И тогда увидите, если я васъ не выручу изъ этой бды.

— Вы не поняли меня, сказалъ Алленъ. Вы были всегда очень добры ко мн, Сусанна, но я не думалъ о васъ въ этомъ направленіи. А что касается того, будто я говорилъ, что еслибъ не одно лицо, то я бы здсь не остался — я припоминаю теперь, когда это сказалъ, но только я думалъ не о васъ, а о ней.

— О ней? спросила Сусанна, замтно поблднвъ, о комъ о ней?

— О Марго, конечно. Для меня никакой другой женщины не существовало, съ тхъ поръ какъ я ее увидлъ.

Сусанна проиграла игру. Она, какъ мы уже говорили, нисколько не любила Аллена и даже презирала его, но думала, что заставитъ его жениться на себ, если хорошенько возьмется за это. Въ своемъ невжественномъ честолюбіи, она была уврена, что отъ нея зависитъ стать невсткой своего господина. Теперь она поняла, какъ ошиблась, и во всемъ обвинила свою молодую госпожу. То былъ второй тяжкій ударъ, какой она ей наносила, не считая безчисленныхъ щелчковъ, о которыхъ и не подозрвала Марго и которые вс ставились ей на счетъ ея прислужницей.

Но въ настоящую минуту вся ея злость и досада за безмрное униженіе (потому что Сусанна была горда, и ей стоило нкоторыхъ усилій высказаться), излились на Аллен.

— Влюблены въ нее… въ миссъ Марго, вскричала она. Ну, я не подозрвала, что вы такъ низки! не воображайте, будто я васъ ревную: никогда до этого не унижусь. То, что я сейчасъ сказала, я сказала ради шутки, чтобы видть, поврите ли вы. Но подумать, что вы влюблены въ миссъ Марго. Да вдь она ненавидитъ полъ, по которому вы ходите! Въ застольной только и рчи о томъ, какъ она не можетъ даже принудить себя быть съ вами вжливой. Вдь ей противно глядть на васъ! И вы воображаете, что она надъ вами сжалится. Да она припрыгнетъ отъ радости, когда вы отсюда удете… какъ и вс остальныя, впрочемъ. Вы составляете позоръ своей фамиліи. Никто изъ насъ добраго слова про васъ не скажетъ, ни изъ господъ, ни изъ прислуги. Что касается меня, то еслибы мн стоило только пальцемъ пошевелить, чтобы помшать вамъ ухать, то я этого не сдлаю. Я васъ слишкомъ презираю!

Онъ выслушалъ эту тираду словно оглушенный, а Сусанна, опасаясь, можетъ быть, какъ бы не расплакаться, вдругъ оборвала и убжала.

Алленъ не принимался вновь за книгу: ему было теперь не до индиго. Презрительная откровенность Сусанны достигла цли. Неужели вс будутъ рады, когда онъ удетъ? Неужели Марго его ненавидитъ? Нтъ, онъ не могъ этому поврить, она должна быть ему благодарна за то, что онъ для нея сдлалъ, хотя бы и не смла этого выказать. Но что однако, если Сусанна сказала правду?

Онъ не могъ оставаться доле въ библіотек. На воздух, казалось ему, онъ легче позабудетъ ужасныя слова. Выйдя въ садъ, онъ слъ на каменную скамейку въ конц одной аллеи. Все кругомъ было безотрадно: мдно-красное солнце заходило за срыя тучи, позади оголенныхъ деревьевъ, дорожки, усыпанныя пожелтлыми листьями, поблеклые цвты и туманная даль — все усиливало его уныніе, онъ чувствовалъ себя уже теперь какъ бы въ изгнаніи.

Вдругъ послышался мягкій топотъ позади него и прерывистое дыханіе, и большая голова просунулась подъ его руку, а честные золотистые глаза Ярроу взглянули на него съ нжной преданностью.

Алленъ не выдержалъ и въ то время какъ догъ положилъ ему одну лапу на колни и старался лизнуть его въ лицо, охватилъ руками его шею и прижался къ ней головой.

— Ты не будешь радъ, когда я уду, не правда ли, дружище? проговорилъ онъ сквозь слезы.

Когда онъ поднялъ красные глаза, то увидлъ Летицію на дорожк передъ собой.

— Ярроу всегда васъ разыщетъ, сказала она, онъ ни за что не останется со мной, когда думаетъ, что вы близко.

— Да, проговорилъ Алленъ, мы всегда были друзьями, онъ никогда не бросалъ меня.

Летиція покраснла.

— И я бы не бросила, еслибы… еслибы вы были добре. Я была дружна, пока могла.

— Ну вотъ скоро вы избавитесь отъ меня, Летти. Я вамъ не стану мшать, когда буду въ Индіи.

— А вамъ не хочется хать въ Индію?

— Мн противно думать объ этомъ, но я долженъ хать.

— Васъ посылаютъ туда въ наказаніе… За то, что вы ходили въ комнату Марго? вы врно что-нибудь разбили тамъ? Я знаю, раньше не говорили о томъ, что васъ пошлютъ въ Индію. Ахъ! Алленъ… а вдь это я сказала мамаш… но вдь потому только, что она думала, будто это воръ.

— Не бда, Летиція, поторопился онъ успокоить ее.

Онъ боялся, какъ бы она не добралась правды, и хотлъ предупредить это столько же для себя, какъ и для Марго.

— Это не потому, Летиція. Я ду въ Индію не потому, что сдлалъ худое, а чтобы… не длать худаго на будущее время.

— А значитъ въ Индіи худаго не длаютъ? должно быть, ужасное это мсто, — Индія? сказала Летиція.

— Вамъ не жаль, что я узжаю? спросилъ онъ.

— Сначала было не жаль, призналась Летиція. А теперь стало немножко жаль, когда я увидала, какъ это васъ огорчаетъ.

— Мн бы хотлось, чтобы вамъ было меня немножко жаль, Летиція, я… я не стою этого, но все-таки пожалйте меня. И скажите мн, Летиція, какъ вы думаете… Марго жаль меня?

— Видите ли, какъ вамъ сказать, отвчала Летиція, которая была столь же разсудительна, какъ и добросовстна. Марго некогда теперь объ этомъ думать, когда бдная Ида такъ больна. Я не думаю, чтобы ей было время жалть кого-нибудь другаго.

— Но какъ вамъ кажется, она рада моему отъзду, Летиція, настаивалъ онъ, вамъ этого не кажется, Летиція?

— Рада! повторила Летиція, о, нтъ, Алленъ, она не такъ недобра. Не думайте такихъ вещей. И если хотите, прибавила она, съ нкоторымъ колебаніемъ, пойдемте вмст со мной посмотрть, не замерзла ли рка. Сегодня утромъ ее затянуло было очень тонкимъ слоемъ льда.

Алленъ принялъ протянутую ему оливковую втвь. Ему отрадно было думать, что онъ не совсмъ одинокъ, и онъ провелъ остатокъ дня съ Летиціей, которая болтала обо всемъ, что длалось въ дом. Они вернулись вмст такими же друзьями, какъ будто бы между ними никогда не было охлажденія.

— Вдь вы не сейчасъ узжаете? сказала она, поднимаясь на верхъ, чтобы снять шляпу и пальто, мы можемъ каждый день гулять вмст, если хотите.

И вечеромъ посл чая она пришла и сла на отоманк въ гостиной рядомъ съ нимъ, чтобы показать, что онъ опять у нея въ милости.

— Летти, милая, сказала ея мать, недовольно двинувъ бровями, разв мало креселъ, зачмъ ты безпокоишь Аллена!

— Я его не безпокою, мамаша, спокойно отвчала Летиція, онъ доволенъ, что я сижу около него.

И дйствительно доврчиво прижатая къ его плечу головка и нмая ласка, съ какою она гладила щечку объ его рукавъ, наполнили восторгомъ сердце бднаго паріи, привыкшаго такъ давно уже къ небрежности и холодному безучастію.

Онъ сидлъ у камина, не ршаясь говорить, чтобы не навлечь, какъ это обыкновенно бывало, какого-нибудь язвительнаго замчанія мачихи, но время отъ времени съ благодарностью взглядывалъ на полузакрытые глаза Летти и ея спутанныя каштановыя кудри.

Летиція сама не знала, повинуясь великодушному инстинкту, заставившему ее проявить такую необыкновенную ласковость, какое великое дло милосердія оказала она и какъ память объ ея свтлой головк, прижавшейся къ его плечу, скраситъ много тяжкихъ минутъ для бднаго Аллена.

По обыкновенію онъ совсмъ не видлъ Марго до обда, а за обдомъ она старательно избгала говорить съ нимъ и даже глядть на него. Нельзя придумать боле неуловимаго, но жуткаго ощущенія, какъ это. Благодаря ему встрчи съ Марго стали для него пыткой, и однако онъ жаждалъ ихъ.

Въ этотъ вечеръ у него было легче на душ. Не можетъ разв его будущее измниться къ лучшему? Летиція неожиданно умилостивилась сегодня: разв не можетъ такъ же и Марго умилостивиться? Да и отецъ ничего больше не говоритъ про Индію. Не оставилъ ли онъ эту мысль? Все казалось ему сегодня возможнымъ.

Однако ему пришлось жестоко разочароваться. Посл того какъ м-съ Чадвикъ и Марго вышли изъ столовой, Чадвикъ сидлъ и пилъ вино въ угрюмомъ молчаніи и разъ или два, казалось, хотлъ заговорить, но вмсто того наливалъ въ стаканъ вина.

Наконецъ, устремивъ глаза на огонь, онъ сказалъ:

— Ты знаешь, конечно, что дешь въ понедльникъ?

Въ понедльникъ… а сегодня середа! всего только четыре дня ему видть Марго… четыре дня пользоваться возвращенной ему дружбой Летиціи! Онъ сидлъ молча, парализованный ударомъ.

— Я думалъ сначала, продолжалъ Чадвикъ тмъ же принужденнымъ тономъ, отложить твой отъздъ до Рождества, но нахожу, что не зачмъ откладывать дла въ дальній ящикъ, и написалъ Макдональду на прошлой недл и назначилъ срокъ. Ты отправишься съ кораблемъ, который уходитъ въ понедльникъ черезъ десять дней, а теб нужно будетъ пробыть по крайней мр недлю въ Лондон, чтобы снарядиться въ дорогу, Я самъ поду съ тобой и пробуду, пока ты не сядешь на корабль.

Близкая опасность придала храбрость Аллену, онъ вдругъ пересталъ бояться отца, опасность развязала ему языкъ и сообщила неожиданное краснорчіе.

— Папенька, сказалъ онъ хриплымъ голосомъ, я долженъ поговорить съ вами, хотя бы вы и разсердились на меня. Вы не знаете, что такое для меня этотъ отъздъ. Я не умю высказать вамъ моихъ чувствъ, но дайте мн еще сроку и не отсылайте пока изъ дому.

Чадвикъ нетерпливо покачалъ головой.

— Я не хочу тебя слушать, я ршилъ, и теперь поздно перемнять ршеніе:

— Нтъ не поздно, если только вы захотите! Подумать, папенька, что я буду длать въ Индіи одинъ, вдали отъ васъ всхъ?

— Что длаютъ другіе молодые люди… будешь трудиться и станешь человкомъ.

— Я готовъ трудиться, но не тамъ, гд я никогда никого изъ васъ не увижу. Я не похожъ на другихъ молодыхъ людей,, я не гожусь для той жизни… изъ меня тамъ ничего не выйдетъ. Когда вы вернулись домой, вы говорили, что хотите вознаградить меня за жизнь, которую я прежде велъ, и что я буду вамъ товарищемъ и жить, какъ джентльменъ…

— Чья вина, если ты не джентльменъ? не моя?

— Не знаю, отвчалъ Алленъ, меня не воспитывали, какъ джентльмена. И я безъ вины виноватъ. Но зачмъ же вы взяли меня изъ прежней доли и дали пожить въ вашемъ дом, узнать, что такое семья… неужели только затмъ, чтобы прогнать.

— Великій Боже! съ раздраженіемъ проговорилъ Чадвикъ, послушать тебя, то можно подумать, будто ты не далъ мн никакихъ основаній поступить такъ, какъ я хочу.

— Я знаю, у васъ есть основанія, сказалъ Алленъ смиренно. Я не длаю вамъ чести. Но еслибы только вы потерпли еще немножко и поврили, что я не такой дурной человкъ. Я умю себя теперь вести лучше прежняго и буду иначе поступать, если только вы дадите мн случай доказать вамъ это. Я не прошу васъ простить меня, а только испытать. Мн такъ тяжко, такъ тяжко узжать отъ… всхъ васъ. Папенька, вдь я вашъ родный сынъ: не выгоняйте меня изъ дому, какъ сдлалъ вашъ отецъ. Вы часто говорили, что не могли никогда ему этого простить!

— Ну довольно! рзко произнесъ Чадвикъ, ты, какъ видно, за словомъ въ карманъ не лазишь, когда это для тебя нужно. Но все это прекрасно, что ты говоришь, но вдь я не единственное лицо, которое тобой не довольно. Вдь есть твоя сводная сестра… есть Марго. Какъ могу я думать, что она согласится, чтобы я оставилъ тебя здсь посл того, что ты сдлалъ?

Чадвикъ былъ поколебленъ, его первоначальная безсмысленная гордость сыномъ и надежды, возлагаемыя на него, давно-давно смнились разочарованіемъ и отвращеніемъ, онъ забилъ себ въ голову, что Алленъ хитрый, испорченный малый, лишенный всякаго чувства благодарности. Но эта просьба его показала всю глубину чувства, какая таилась подъ его мнимой безчувственностью, напоминовеніе объ его отц задло въ немъ больное мсто: въ первый разъ онъ усумнился, справедливо ли поступаетъ съ сыномъ и такъ ли разумно и необходимо посылать его въ Индію, какъ ему сперва казалось.

Но между тмъ дома его сынъ служилъ постояннымъ источникомъ тревоги, раздоровъ и неудовольствія. Кто поручится, быть можетъ, годикъ или два, проведенные въ Индіи, не научатъ его мужеству, самообладанію — всмъ тмъ качествамъ, какихъ у него теперь не было?

И опять, что скажетъ жена, отношенія съ нею и безъ того у него не особенно гладкія. Онъ съ неудовольствіемъ думалъ о холодномъ, молчаливомъ неодобреніи, какое она проявитъ, и о горькихъ укорахъ, если Алленъ — чего слдовало ожидать, — снова провинится.

А потому Чадвику захотлось свалить отвтственность на другихъ, и это заставило его сослаться на Марго. Между тмъ Алленъ съ жаромъ ухватился за эту неожиданную надежду, усматривая въ ней якорь спасенія.

— Скажите мн только одно, молилъ онъ: если Марго простила меня и не хочетъ, чтобы я узжалъ, вы тогда меня не отошлете?

Чадвикъ подумалъ.

— Я глупо сдлалъ, позволивъ теб уломать себя, сказалъонъ наконецъ, потому что самъ я остаюсь при прежнемъ мнніи. Но если Марго придетъ ко мн и попроситъ, чтобы ты остался, то я можетъ быть и передумаю. Но только помни одно: если она противъ тебя, то ты отправишься безъ дальнйшихъ разговоровъ.

— Если она противъ меня, я уду, отвчалъ Алленъ, но… но я не думаю, чтобы она была противъ меня и… и, папенька, не знаю, какъ выразить вамъ мою благодарность…

— Ну поспешь еще поблагодарить, сказалъ Чадвикъ сухо, я вовсе не такъ увренъ, что Марго согласится простить тебя. Но завтра увидимъ… а пока мн надо будетъ сказать твоей мачих, какого я дурака разыгралъ, и совтую теб лучше не показываться ей на глаза.

Алленъ очень охотно послдовалъ этому совту, ему хотлось побыть одному и наедин раздумать о необыкновенномъ, счастіи, вдругъ улыбнувшемся ему.

Какая магическая перемна произошла въ его жизни въ одинъ день! Онъ помирился съ Летиціей, отношенія его съ отцомъ улучшились, приговоръ объ изгнаніи поступалъ на волю той особы, которая лучше всхъ знала, какъ мало онъ его заслуживалъ!

Ахъ! какое счастливое будущее ожидаетъ его! будущее, въ которомъ онъ можетъ исправить вс прошлыя ошибки, побдить вс предубжденія.

Марго сидла за завтракомъ на другое утро, свжая и красивая, и озабоченная, какъ она постоянно была въ послднее время. Онъ съ новымъ интересомъ глядлъ ей въ лицо, стараясь отыскать слды жесткости въ немъ. Но ихъ не было ни на бломъ лбу, ни въ мягкихъ карихъ глазахъ, ни около губъ, утратившихъ въ послднее время капризное и презрительное выраженіе. Даже хорошенькія, блыя ручки какъ будто касались всего съ необыкновенной мягкостью.

Не могла же она быть жестокой только относительно его.

Она встала, прежде чмъ завтракъ былъ оконченъ, чтобы идти къ Ид. Чадвикъ позвалъ ее рзкимъ, крикливымъ голосомъ, отъ котораго она вздрогнула и поблднла:

— Если сестра можетъ обойтись безъ васъ впродолженіи четверти часа, то прошу васъ зайти ко мн въ кабинетъ… около одиннадцати часовъ… мн нужно съ вами поговорить.

— Хорошо, отвчала она тихимъ, равнодушнымъ голосомъ, я приду.

М-съ Чадвикъ бросила тревожный взглядъ вслдъ дочери, когда та выходила изъ комнаты, и замтила:

— Итакъ ты настаиваешь на томъ, чтобы предоставить ей перевернуть вверхъ дномъ вс твои планы, Джошуа? Должна оказать, что боле неразумнаго, боле непрактичнаго…

Чадвикъ сердито взглянулъ на нее:

— Довольно, Селина, сказалъ онъ. Я уже знаю твое мнніе. Если ты не довольна, то улаживай это дло съ миссъ Марго, не со мной.

М-съ Чадвикъ занялась письмами, чтобы скрыть свою досаду, но письма дрожали въ ея рукахъ: она очевидно сомнвалась въ твердости дочери… другой хорошій знакъ для Аллена.

Онъ пошелъ въ деревню въ это утро, чтобы убить время, которое должно было пройти прежде, нежели судьба его будетъ ршена. То было ясное морозное ноябрьское утро, небо блдно голубое, а деревья, покрытыя инеемъ, блестли на солнц.

Проходя по деревенской дорог, онъ увидлъ маленькій кабріолетъ, запряженный пони, подъзжавшій къ нему, и узналъ въ немъ Милли Ормъ.

Онъ былъ такъ счастливъ, что не могъ не подлиться съ нею своей радостью.

Она увидла, что онъ хочетъ поговорить съ нею, и остановилась.

— Миссъ Ормъ, застнчиво началъ онъ, и однако, съ веселымъ выраженіемъ на своемъ некрасивомъ лиц, вы помните, я вамъ говорилъ намедни о моемъ путешествіи въ Индію?

— Да, отвчала ласково Милли, такъ какъ этотъ бдный, непопулярный, блудный сынъ внушалъ ей большую симпатію. Вы примирились съ этой мыслью. Я такъ этому рада, м-ръ Чадвикъ. Я была совсмъ огорчена намедни, видя, какъ вы несчастны.

— Не то, отвчалъ онъ, мн такъ же ненавистна мысль хать туда, какъ и раньше, но я думаю… теперь все улажено… и я не поду! Отецъ сказалъ вчера вечеромъ, что не пошлетъ меня туда, если Марго ничего не будетъ имть противъ того, чтобы я остался, и я ожидаю, что она теперь попроситъ его объ этомъ.

— Странный способъ ршать дло! подумала про себя Милли. Ну, тогда, конечно, все улажено, весело произнесла она вслухъ, и мн нечего больше жалть о васъ, м-ръ Чадвикъ.

— Вы, значитъ, думаете, что я останусь, вы не думаете, чтобы… чтобы…

— Чтобы она стала настаивать на вашемъ отъзд. Возможно ли это? Конечно, м-ръ Чадвикъ, вы о ней лучшаго мннія. Однако, мн надо теперь съ вами проститься: пони слишкомъ холодно стоять на одномъ мст.

Она ухала, разсявъ послднія его сомннія. Онъ пошелъ по деревн, чувствуя новое для себя удовольствіе въ наблюденіи за всми подробностями деревенской жизни, но нетерпніе скоре заставило его повернуть назадъ домой. До сихъ поръ онъ не думалъ объ одномъ: что, если Марго нетолько попроситъ оставить его дома, но даже сниметъ съ него тяготющее обвиненіе? отъ одной мысли объ этомъ онъ ускорилъ шаги. Какъ онъ будетъ счастливъ!.. боле чмъ счастливъ!

Идя въ домъ, онъ прошелъ мимо окна кабинета и не могъ не заглянуть въ него. Онъ вернулся слишкомъ рано: совщаніе еще не кончилось, онъ могъ видть высокую фигуру Марго. Она стояла спиной къ нему, и ему виденъ былъ только ея затылокъ съ массой каштановыхъ волосъ. Красивыя руки, державшія его участь, были заложены за спину.

Отецъ сидлъ за столомъ и слушалъ, но Алленъ не ршился доле глядть и вошелъ въ домъ.

Онъ, сталъ дожидаться въ концертной зал, дверь которой была открыта и въ нее виденъ былъ кабинетъ, приходившійся напротивъ. Ему пришлось не долго ждать: дверь кабинета отворилась.

— Значитъ, ршено, услышалъ онъ голосъ отца, звучавшій такъ, какъ будто онъ успокоился, и Чадвикъ вышелъ въ залу.

Алленъ всталъ и пошелъ ему на встрчу.

— Что, улажено? поспшно спросилъ онъ. Она согласна, чтобы я остался?

— Что? поспшно спросилъ Чадвикъ: такъ ты тутъ? мн некогда отвчать теб. Ступай къ Марго… спроси лучше ее самъ.

Алленъ не заставилъ повторить себ это два раза, успокоенный тономъ отца, онъ поспшно вбжалъ въ кабинетъ и очутился лицомъ къ лицу съ Марго.

IV.

Алленъ вбжалъ въ кабинетъ радостныя и благодарный и увидлъ Марго у окна. При звук его шаговъ, она торопливо обернулась и какъ будто собиралась убжать, но увидя, что путь отступленія отрзанъ, осталась.

— Все улажено, не правда ли? вскричалъ онъ… Марго, я знаю, что вы уладили дло! что вы сказали?

Она гордо закинула голову.

— Я сказала… что должна была сказать, отвтила она.

Ея тонъ охладилъ его.

— Но вы не сердитесь за это, Марго, не правда ли?

— Сержусь… нтъ. Но не благородно было длать меня судьей въ этомъ дл… неблагородно.

— Не понимаю, почему, сказалъ Алленъ съ смущеннымъ удивленіемъ, право же, не понимаю, но, впрочемъ, теперь это все-равно, и я тмъ благодарне вамъ за вашу милость и не знаю, какъ и благодарить…

— Стойте, закричала она съ жестомъ досадливой безпомощности, о! какъ это вы ничего не понимаете, Алленъ! Зачмъ мн нужно говорить вамъ, что вамъ не за что благодарить меня? Вашъ отецъ спросилъ меня, хочу ли я, чтобы вы остались дома… и я…

Она умолкла: голосъ измнилъ ей.

Ужасный страхъ выразился на его лиц, нижняя челюсть его упала, и перемна въ лиц была бы комична, еслибы не трагедія, скрывавшаяся за нею.

— Вы… сказали… что я долженъ… ухать? медленно спросилъ онъ. Это вы хотите мн сказать? Я не врю этому, Марго. Вы не могли этого сказать!

Вмсто отвта она молча отвернулась.

— Значитъ, правда. Но, можетъ быть, вы мн скажете, почему вы такъ хотите, чтобы я ухалъ? Какой вредъ вамъ отъ того, что я останусь здсь?

— Я не обязана объяснять вамъ свои резоны, высокомрно отвтила она, но такъ какъ вы спрашиваете, то извольте, я скажу. Я не довряю вамъ, Алленъ. Я боюсь, что вы рано или поздно скажете…

— Вы не довряете мн! вскричалъ онъ, вы думаете, я проговорюсь… посл того, что я вынесъ! и это причина, почему отсылаете меня вдаль! Когда вы знаете, почему меня отсылаютъ… знаете, зачмъ я это сдлалъ и кто надоумилъ меня? Марго, вдь вы знаете, что это вы сами? И теперь, когда вамъ стоитъ сказать одно слово, и безъ всякихъ объясненій, чтобы я остался дома, вы отказываетесь произнести его! Мн все равно, если кто-нибудь и услышитъ то, что я говорю, но я скажу: жестоко и безчестно было поступать такъ со мной… и вы въ этомъ раскаетесь, если только у васъ есть совсть.

Она густо покраснла, и глаза ея засверкали гнвомъ.

— Какъ могла я ожидать, что такъ выйдетъ! закричала она. Разв моя вина, если вы и этого не съумли сдлать? А теперь вы хотите свалить на меня отвтственность за вашу неловкость. Если я даже и расположена была пожалть васъ, то вы убьете всякую жалость такимъ поведеніемъ.

— Ахъ! сказалъ горько Алленъ, вс эти красивыя слова меня не обманутъ. Вы хотите выжить меня изъ дома, и ни передъ чмъ для этого не останавливаетесь. Прекрасно. Не бойтесь: я не стану бороться съ вами и словечка не пророню. Но по крайней мр вамъ нельзя называть меня унизительными словами. Вы знаете и я знаю, что если кто изъ насъ и заслуживаетъ презрнія и долженъ стыдиться, то не я… нтъ, клянусь Богомъ, не я.

— Довольно! проговорила она съ неудержимымъ бшенствомъ. Я не намрена доле выслушивать такихъ вещей. Думайте, что хотите, говорите, что хотите, но я не хочу васъ слушать. Пустите меня, Алленъ.

Она была такъ грозна въ своей ярости, что онъ былъ совсмъ подавленъ, и ни цинизмъ ея предательства, ни ея гнвъ притворный или дйствительный не могли поддержать въ немъ презрнія, на минуту было проснувшагося въ немъ. Посл первой вспышки онъ готовъ былъ упасть къ ея ногамъ и умолять о прощеніи. Его любовь къ ней была собачья, которая усиливается отъ дурнаго обращенія.

— Марго, хрипло произнесъ онъ, не уходите… въ такомъ гнв! Будьте хоть каплю справедливы ко мн. Я… я не знаю, какъ это длается, но вы всегда сумете заставить меня почувствовать себя виноватымъ. Когда я сейчасъ наговорилъ вамъ все это, я былъ безумецъ… и вы должны меня извинить. Я ждалъ совсмъ другаго. Но я скоре все вынесу, чмъ раздражать васъ противъ себя. Если вы находите, что я долженъ ухать, я уду… только не уходите, не сказавъ мн добраго слова, скажите, что вы жалете меня и не забудете, какъ я ухалъ, чтобы спасти васъ отъ непріятности… что вамъ стоитъ сказать это, чтобы меня утшить!

Она была тронута, и даже глубоко, смиреніемъ, съ какимъ онъ сказалъ это, губы ея задрожали, глаза смягчились и отуманились слезами.

— Мн становится васъ жалко, когда вы такъ говорите, Алленъ, я была бы добре къ вамъ, еслибы могла, но я съ собой не справлюсь. У меня не хватитъ силы сдлать то, что мн слдовало бы, можетъ быть, сдлать. Простите меня.

Онъ схватилъ ея руку и больно сжалъ.

— Вотъ все, что мн нужно, проговорилъ онъ, я за васъ пойду въ огонь и въ воду. Вы можете все со мной сдлать, что хотите, Марго.

Она почувствовала немедленную реакцію и глубокое отвращеніе къ дальнйшимъ заявленіямъ такого рода и вынула руку изъ его руки.

— Хорошо, Алленъ, а теперь избавьте меня отъ такихъ сценъ, он слишкомъ мучительны. Будемъ встрчаться, какъ еслибы ничего этого между нами не было.

— Но вы не будете избгать меня? спросилъ онъ умоляющимъ голосомъ. Вдь мн всего только три дня оставаться здсь.

— Ида не отпускаетъ меня отъ себя, отвтила она не совсмъ искренно, но если вамъ это доставитъ удовольствіе, я буду сходить по вечерамъ внизъ, пока вы будете здсь.

— Вы знаете, какое мн это доставитъ удовольствіе. Благодарю васъ, Марго.

— А теперь я должна идти, нервно сказала она, постарайтесь не думать обо мн очень дурно, Алленъ.

— Я не могу дурно о васъ думать, отвчалъ онъ.

И на этомъ окончилось свиданіе, которое ей такъ было тяжко.

Что касается его, то въ первомъ порыв восторга, произведеннаго ея внезапною мягкостью, онъ позабылъ о крушеніи всхъ своихъ доврчивыхъ надеждъ, позабылъ участь, которой долженъ быть теперь безповоротно покориться.

Она говорила съ нимъ ласково, онъ видлъ слезы на ея чудныхъ глазахъ, она просила у него прощенія, онъ держалъ ея руку въ своихъ — вотъ воспоминанія, которыя послдуютъ за нимъ въ изгнаніе и облегчатъ его.

Правда, скоро наступила реакція, а съ нею вмст и отчаяніе и страстное желаніе сохранить то, что ему мило и дорого, злое искушеніе разрушить собственное дло и остаться въ одномъ дом съ Марго.

По временамъ ему казалось, что за такое счастіе недорого будетъ заплатить ея презрніемъ и антипатіей.

Но если онъ откажется отъ внца мученика для того только, чтобы убдиться, что даромъ сдлалъ это?.. если Марго не захочетъ посл того оставаться въ дом? Страхъ такого исхода заставилъ его быть врнымъ принятому ршенію.

Что касается Марго, то она спшила пройти въ свою комнату, еще не оправившись отъ волненія, причиненнаго ей разговоромъ съ Алленомъ, когда дверь будуара ея матери тихо отворилась и, хотя ей очень хотлось какъ разъ въ эту минуту побыть одной, она не посмла не пойти къ матери.

— Ну? спросила м-съ Чадвикъ, нетерпливо и замтивъ усталый, недовольный видъ дочери, рзко прибавила:

— Неужели ты была такъ слаба, такъ безразсудна, что сдалась?

— Не тревожьтесь, милая! отвтила Марго съ дкимъ, горькимъ смхомъ. Я была сама твердость — онъ удетъ.

М-съ Чадвикъ заключила ее въ объятія и съ восторгомъ поцловала.

— Милая и храбрая двочка! вскричала она. Я, право, боялась, что ты по доброт сердечной отступишь передъ тмъ ршеніемъ, какое улаживаетъ все наилучшимъ для всхъ образомъ. Ахъ! какъ я рада! не могу выразить.

Марго съ видимымъ нетерпніемъ вырвалась изъ объятій матери.

— Пожалуйста, мама, не хвалите меня. Я должна была сама сказать ему объ этомъ… это было ужасно… Я ненавижу себя за то, что не могла…

— Бдное дитя! перебила мать, жестоко возлагать на тебя такое неблагодарное дло. Никто не могъ ожидать, что ты станешь просить за него: это было бы ошибочной добротой, и ты сама горько пожалла бы о ней. Не упрекай себя за то, что исполнила свой долгъ. А теперь вымой себ глаза, милая: возьми одеколонъ у меня на туалет. Готамы прідутъ сегодня завтракать, и я не могу обойтись безъ тебя.

Часомъ позже Марго глядла да и чувствовала себя такъ,какъ еслибы совсть ея ничмъ и ни мало не была встревожена. Дло сдлано, и отступаться поздно.

— Могла ли я поступать иначе? спрашивала она себя — вопросъ, на который, конечно, отвчала такъ, какъ ей было всего пріятне.

Во всхъ цивилизованныхъ странахъ приговореннымъ къ смерти даютъ нкоторыя льготы передъ наступленіемъ роковаго часа, и хотя Аллена приговорили только къ ссылк, съ нимъ, обращались съ усиленнымъ вниманіемъ въ послдніе дни, которые онъ проводилъ въ Агра-Гауз.

Летиція гуляла съ нимъ, повиснувъ у него на рук, признакъ самой тсной дружбы у маленькихъ двочекъ. Она сообщила ему много полезныхъ свдній объ Индіи, вычитанныхъ ею изъ дтскихъ книгъ, и давала совты, какъ жить.

— У васъ будетъ наврное свой собственный слонъ, чтобы здить на немъ, говорила она, и вамъ наврное это понравится, Алленъ. Это не то, что здить верхомъ. Вы сидите, точно въ кресл, и стрляете въ тигровъ, которые прячутся въ тростникахъ. Папаша много тигровъ застрлилъ такимъ образомъ. А еще вотъ что, Алленъ: когда вы встртите тигра, то сохраняйте полное присутствіе духа, и онъ всегда побжитъ отъ васъ. Вы способны сохранять присутствіе духа? Вы должны упражняться въ этомъ. О! и знаете, если вы схватите кобру за хвостъ, то она васъ не укуситъ… помните это.

Алленъ смиренно слушалъ и иногда даже съ интересомъ думалъ о тропической жизни, благодаря тому, что поздка въ Индію придавала ему нкоторое значеніе въ глазахъ Летиціи, а ея наивныя дтскія понятія и совты утшали его.

Да и вечера тоже были для него большимъ утшеніемъ — вечера, которые онъ проводилъ въ обществ Марго. Она сдержала общаніе и приходила въ гостиную. Она разговаривала съ нимъ такъ ласково, какъ никогда прежде, играла и пла для него, чего прежде почти никогда не удостаивала длать.

Онъ не зналъ, какихъ усилій ей все это стоило и какъ нетерпливо ждала она, чтобы поскоре наступилъ день его отъзда. Марго принудила себя къ нкоторымъ уступкамъ… изъ человколюбія, какъ она увряла себя, но врне изъ желанія хоть сколько-нибудь загладить вину, хотя она въ томъ себ и не признавалась.

Аллена легко было ублажить: вечера казались ему черезчуръ короткими. Онъ пытался забыть обо всемъ, кром блаженства настоящей минуты, но когда вечеръ оканчивался и онъ сидлъ въ библіотек и курилъ, чувство ужаса охватывало его при мысли о томъ, какъ быстро пролетало счастливое для него время.

А подъ самый конецъ онъ лишился даже и этихъ краткихъ утшеній. Въ субботу Реджи пріхалъ изъ школы, и Алленъ тщетно ждалъ прогулки съ Летиціей. Реджи разсказывалъ ей такъ много про свои собственные подвиги и приключенія, а она такъ гордилась ролью его повренной, что совсмъ позабыла про спутника, разговоръ котораго былъ мене новъ и занимателенъ.

Да и Реджи обидлся бы, еслибы она вздумала его оставить: онъ съ гордымъ презрніемъ относился къ неуклюжему сводному брату. И въ результат Аллену пришлось гулять одному. И невеселая то была прогулка.

Въ воскресенье онъ пошелъ въ церковь — привычка, усвоенная имъ въ послднее время. Марго тамъ не было, такъ какъ она ухаживала за Идой, здоровье которой все еще не поправлялось.

Онъ сидлъ на томъ же самомъ мст, какъ и въ апрл мсяц, когда онъ былъ такъ счастливъ, что принадлежитъ къ одной семь съ миссъ Чевенингъ, передъ тмъ казавшейся столь далекой отъ него. Онъ ждалъ такъ много радости отъ семейной жизни, а она принесла ему много горькихъ разочарованій, оскорбленій и обидъ, но присутствіе Марго все для него скрашивало.

А теперь у него отнимали и это утшеніе.

Прихожане въ церкви были все т же: сэръ Эверардъ съ дочерью, Эдльстоны, старикъ Ливерседжъ, адмиралъ съ семействомъ, вс Горскомбскіе ‘нотабли’ и вс деревенскія, хорошо знакомыя ему, лица.

И вс они соберутся и въ слдующее воскресенье, и много, много еще воскресныхъ дней подъ рядъ, между тмъ, какъ юнъ… гд онъ будетъ?

Не хитрыя мысли! но вдь Алленъ и не былъ оригинальнымъ мыслителемъ. А каждому изъ насъ всегда нсколько удивительно и тяжело, когда разлука, столь многозначительная для насъ самихъ, проходитъ безслдно для тхъ, которыхъ мы оставляемъ.

Викарій говорилъ проповдь обычнымъ спокойнымъ, звучнымъ голосомъ. Онъ выбралъ текстомъ для нея отъздъ Апостола Павла изъ Милета:— ‘и вс они горько плакали… печалуясь о томъ, что они его боле не увидятъ’. Нужно ли говорить, что этотъ выборъ былъ такой же случайный, какъ и не подходящій въ отношеніи къ Аллену.

Но Алленъ, тмъ не мене, суеврно примнилъ его къ себ не въ томъ смысл, чтобы онъ ожидалъ, что они по немъ, будутъ плакать, но въ томъ, что неужели они никогда его боле не увидятъ.

А затмъ онъ пересталъ слушать проповдь и сталъ утшаться мыслью о послдней радости, ожидавшей его впереди. Марго собиралась — онъ зналъ — къ вечерн въ Лингфордскую церковь. Онъ разсчитывалъ сопровождать ее. Она это позволитъ, думалось ему, и можетъ быть… можетъ быть теперь, когда все ршено и у ней нтъ больше причины сторониться его, она ясно выскажетъ ему, что не совсмъ нечувствительна, къ его жертв, что она благодарна ему и не позабудетъ его. Какъ онъ будетъ гордъ, если она выскажетъ ему это! Онъ даже воображалъ, что она намрена это сдлать, и задумала’ прогулку съ этой цлью.

Онъ ничего не говорилъ о своемъ намреніи за завтракомъ, но когда наступило время, одлся и ждалъ въ сняхъ, надясь перехватить Марго. Реджи сошелъ внизъ и увидлъ его надвающимъ перчатки.

— Это что? сказалъ Реджи,— разв вы тоже отправляетесь въ Лингфордъ? съ нами вамъ нельзя… то-есть со мной, Летиціей и Марго.

Алленъ не разсчитывалъ, что двое младшихъ тоже отправятся къ вечерн… но что жъ такое, они пойдутъ вс вмст, это ничему не помшаетъ.

— Отчего же? спросилъ Алленъ,— я вамъ не помшаю, я пойду съ Марго.

— Но мы демъ въ карет, сказалъ Реджи, — и намъ вчетверомъ не помститься. Я спрошу мамашу, можно ли вамъ хать.

Въ карет! Сердце у Аллена упало. Но все же онъ подетъ, все-таки пріятно быть около нея, хотя, конечно, теперь нечего ждать отъ нея тхъ словъ, на какія онъ разсчитывалъ. Онъ пошелъ за Реджи въ гостиную.

— Мамаша, Алленъ хочетъ хать съ нами въ карет? Можно ему хать?

— Алленъ, вчетверомъ въ карет будетъ тсно, и вы отлично знаете это.

— Разв Реджи не можетъ ссть на козлы?

— Разумется, нтъ: онъ кашлялъ въ церкви, и я вовсе не желаю, чтобы онъ хуже простудился.

— Ну, такъ я могу ссть на козлы, сказалъ Алленъ.

И это лучше, чмъ ничего.

— Тофамъ не любитъ, когда кто-нибудь сидитъ около него на козлахъ., это неприлично. Право, я не понимаю, Алленъ, почему вы такъ настаиваете. Реджи натурально хочется быть съ Марго, пока онъ дома, и я не замчала до сихъ поръ, чтобы вы были такъ богомольны. Право, вамъ лучше оставаться дома и докончить укладку своихъ вещей, вмсто того, чтобы путать вс наши распоряженія.

— Да, сказалъ Реджи,— мы васъ вовсе не хотимъ въ свою компанію… никто изъ насъ. Я увренъ, и Марго не хочетъ. Я не видлъ ее уже такъ давно, а вы путаетесь.

— Реджи, ты не долженъ говорить такъ со своимъ своднымъ братомъ, это не хорошо, замтила м-съ Чадвикъ. Но право же, Алленъ, это никакъ нельзя устроить, а потому не будемъ больше говорить объ этомъ.

— Какъ хотите, мрачно отвтилъ онъ.

Слова Реджи уже убдили его, Нтъ, Марго не хотла его видть… никто не хочетъ.

Но онъ, тмъ не мене, отправился пшкомъ въ Лингфордъ. Когда онъ пришелъ въ церковь, служба уже началась. Онъ сталъ ждать подъ портикомъ, и когда, по окончаніи проповди запли псаломъ: ‘Помощникъ и Покровитель, бысть мн во спасеніе!’ Аллену показалось, что онъ слышитъ голосъ Марго, звучный и сильный, выдляющійся изъ остальныхъ голосовъ. Онъ представлялъ ее себ въ церкви, между хорошенькимъ Реджи и Летиціей съ серьезнымъ личикомъ. Она пла, съ спокойнымъ духомъ и глазами, не отуманенными сожалніемъ о томъ, кого она погубила!

Но вотъ, наконецъ, псаломъ доптъ, за нимъ послдовали слова благословенія, и прежде чмъ кто-нибудь тронулся изъ церкви, Алленъ съ тяжелымъ сердцемъ пошелъ домой среди наступающихъ сумерекъ.

Никто не спрашивалъ у него, какъ онъ провелъ время посл полудня. Марго воображала, что онъ ходилъ прощаться въ викаріатъ, какъ ему и слдовало, такъ какъ онъ не видлъ Милли посл того утра, когда былъ полонъ такихъ радостныхъ надеждъ.

Но онъ не сдлалъ этого прощальнаго визита… онъ чувствовалъ, что не въ силахъ сообщить Милли о своемъ отъзд.

— Марго, вы будете пть? спросилъ онъ въ этотъ вечеръ въ гостиной.

— Съ удовольствіемъ, отвчала она,— что вы хотите, чтобы я спла?

Онъ колебался… онъ не былъ религіозенъ, и кром того конфузился просить ее.

— Есть псаломъ, сказалъ онъ, наконецъ, ‘Помощникъ и Покровитель…’ я бы желалъ, чтобы вы его спли.

Сама Марго тоже была не изъ набожныхъ, но согласилась, хотя ее и удивилъ такой выборъ.

— Какъ странно, что вы попросили спть этотъ псаломъ! вскричала Летиція,— мы какъ разъ его пли сегодня въ церкви въ Лингфорд!

Алленъ ничего не отвчалъ, онъ скрывался въ тни, въ одномъ изъ уголковъ около фортепіано, передъ которымъ сидла Марго, между тмъ какъ Летиція помстилась около нея. Оттуда ему видна была вся гостиная, точно картина: об сестры у рояля, освщенныя свчами, яркій свтъ лампъ съ абажурами озарялъ остальную часть комнаты, и огонь въ камин освщалъ красивое лицо его мачихи и Реджи, пріютившагося на скамейк у ея ногъ.

Ахъ! какъ скоро эта картина станетъ для него только картиной!

Посл псалма пніе прекратилось, Алленъ не просилъ Марго спть еще что-нибудь, потому что былъ слишкомъ разстроенъ и боялся, чтобы голосъ не измнилъ ему, а когда онъ опомнился, Марго уже закрыла фортепіано, и случай былъ пропущенъ…

Дти пошли спать, пришелъ Чадвикъ и сталъ скучнымъ дловымъ тономъ толковать о своихъ распоряженіяхъ на завтрашній день… и такъ окончился послдній вечеръ, проведенный Алленомъ въ семь.

V.

Злополучный Алленъ! судьба преслдовала его даже при отъзд. Когда человкъ узжаетъ одинъ, то это придаетъ ему нкоторый интересъ, а его отъзду нкоторую торжественность. Но когда отъзжаютъ трое, всякая торжественность исчезаетъ, а интересъ распадается.

Ршено было, что Реджи отправится назадъ въ школу съ тмъ же поздомъ, съ какимъ Алленъ и его отецъ, и этотъ юный джентльменъ, деморализированный кратковременнымъ сибаритствомъ домашней жизни, былъ такъ разстроенъ предстоящей разлукой, что монополизировалъ все вниманіе.

Въ то время какъ вс утшали и успокоивали мальчика, Алленъ, незамченный пошелъ въ конюшню, чтобы проститься съ другомъ своимъ Ярроу.

Ярроу не понималъ причины необычайнаго волненія Аллена, но былъ на столько тактиченъ, что не выражалъ своего удивленія.

Его золотистые глаза сверкали любовью, онъ клалъ на колни Аллену свои необычайно грязныя лапы и прыгалъ на заднихъ съ жалобнымъ лаемъ, похожимъ и на вой, и на звокъ, и обозначавшимъ нжное прощаніе.

— Прощай, старина, сказалъ Алленъ съ судорогой въ горл.

Тофамъ, закладывавшій лошадей въ карету, подумалъ, что теперь пора нарушить презрительное молчаніе, какое онъ хранилъ относительно Аллена со времени катастрофы съ Госсаромъ.

— Собак скучно будетъ безъ васъ, м-ръ Алленъ, сэръ.

— Привыкнетъ, отвтилъ Алленъ угрюмо отъ волненія.

— Что жъ, сэръ, собака извстно песъ, она не можетъ чувствовать, какъ христіанская душа, сказалъ Тофамъ, недовольный тмъ, какъ было принято его замчаніе.

Въ горести своей Алленъ подумалъ, что былъ бы очень радъ, еслибы христіанскіе члены семьи такъ же бы долго и нжно хранили его память, какъ бдный, неразумный догъ. Но минуты пролетали, онъ долженъ идти назадъ къ Марго.

Въ сняхъ его встртила Летиція.

— Зачмъ вы убжали? упрекнула она его. Я васъ везд искала. Не правда ли, какое ребячество со стороны Реджи заводить такія исторіи. Что, если бы онъ, а не вы отправлялся въ Индію. Я ожидала, что онъ бросится на полъ и начнетъ кричать. Я хотла вамъ передать вотъ это, Алленъ, это мой подарокъ, и вы должны общать мн не раскрывать его, пока вы не будете совсмъ одни.

Она вложила ему въ руку небольшой пакетъ, перевязанный ленточкой.

— Не показывайте никому, шептала она, положите въ карманъ, скоре… и общайте.

Онъ общалъ, ему стыдно стало за свои горькія мысли, въ особенности когда Летти прибавила:

— Съ моей стороны нехорошо было такъ много оставлять васъ одного въ послдніе два дня. Пріздъ Реджи заставилъ меня все позабыть, но мн жаль, что я такъ поступила… Скажите мн, вы не очень скучали?

— Нтъ, Летти, отвчалъ онъ неправдиво, но ршительно, я не замтилъ.

— Я очень рада, закричала она, я вспомнила объ этомъ вчера ночью, въ постели, и такъ была несчастна, потому что я грущу, что вы узжаете… очень грущу!

Нкоторые изъ слугъ пришли въ сни проводить Аллена, больше изъ этикета, чмъ изъ любви къ нему.

Сусанна, понятно, не была въ томъ числ.

М-съ Чадвикъ все еще ласкала и успокоивала безутшнаго Реджи, Чадвикъ распоряжался на счетъ багажа, Марго исчезла. Алленъ пошелъ въ библіотеку, разыскивая ее, и нашелъ у окна. Она стояла и глядла, какъ Тофамъ подавалъ экипажъ.

— Ну вотъ, Марго, я узжаю.

Она оглянулась, вздрогнувъ, и казалась смущенной.

— Они еще не уложили багажа, сказала она, чтобы только не молчать.

— Нтъ, угрюмо усмхнулся онъ, столько времени у меня еще есть впереди. И вотъ все, что вы имете мн сказать, Марго?

— Я… я надюсь, вы будете преуспвать въ Индіи и будете счастливы, пролепетала она.

— Счастливъ? повторилъ онъ. Не похоже на то. Будете вы мн писать иногда, Марго? и могу ли я написать вамъ?

Она болзненно покраснла.

— Нтъ, Алленъ, простите меня, если я кажусь вамъ недоброй, но… но я не вижу необходимости писать вамъ, или чтобы вы писали мн. Мы будемъ слышать другъ о друг черезъ вашего отца.

— Вы боитесь, что я упомяну о… бывшемъ между нами? спросилъ онъ. Напрасно.

Гнвный огонь загорлся въ ея глазахъ.

— Я не желаю ни писать, ни получать писемъ, неужели этого не довольно, Алленъ?

— О, вполн, горько отвтилъ онъ. Вы ршили совсмъ отдлаться отъ меня, Марго, но мн кажется это несправедливо.

— Справедливо или нтъ, а я не хочу переписки. Если мое желаніе не иметъ для васъ значенія…

— Вы знаете, что иметъ… Зачмъ же я и узжаю? Жестоко говорить мн это теперь… Марго, вы не разстанетесь со мной въ сердцахъ? этого я не могу перенести.

— Зачмъ же вы сердите меня? проговорила она мягче. Зачмъ вы просите того, чего я не могу дать? Я очень жалю васъ, Алленъ, такъ жалю, какъ только могу, но вы должны принять вещи, какъ он есть… такъ будетъ лучше. Когда вы докажете, что на васъ можно положиться…

— Разв я не доказалъ это? вскричалъ онъ.

— Какъ можете вы это спрашивать, когда вамъ еще предстоитъ испытаніе? Но вы будете мужественны, Алленъ, не правда ли? вы дадите забыть прошлое, не правда ли?

— Честное слово, да! вскричалъ онъ съ жаромъ.

Какъ и всегда ласковыми словами, она довела его до рабскаго подчиненія.

— Дайте мн пожать вашу руку, Марго.

Она протянула ему руку, но тотчасъ же отняла ее назадъ.

— Торопись, закричалъ Чадвикъ, мы опоздаемъ на поздъ.

Марго проводила узжающихъ до подъзда.

М-съ Чадвикъ благоразумно воздерживалась отъ проявленій особенной печали при разставаньи съ пасынкомъ. Впрочемъ ей и некогда было особенно заниматься имъ, она давала, различныя порученія мужу и наставленія сыну.

Послднее прикосновеніе къ рук Марго, послднее крпкое рукопожатіе отъ Летиціи, почтительно выраженная надежда, безукоризненнымъ Мастерманомъ, что ему понравится въ Индіи, и Алленъ услся въ карету вмст съ плачущимъ Реджи и раскраснвшимся, раздраженнымъ отцомъ.

Затмъ пронеслось краткое видніе группы у подъзда: м-съ Чадвикъ улыбающаяся и посылающая воздушный поцлуй Реджи, Марго, прислонившаяся къ колонн съ натянутымъ, тревожнымъ лицомъ, Летиція, ухватившаяся за нее въ тихой грусти, торжественныя лица слугъ на заднемъ план… лошади рванулись съ мста, карета покатилась, и видніе исчезло.

— Мы едва-едва поспемъ къ позду, сказалъ Чадвикъ, вынимая часы. Ради самого неба, Реджи, не хнычь, ты вернешься домой черезъ какихъ-нибудь дв-три недли.

Когда Марго вернулась въ столовую, она опустила руки и протяжно и съ облегченіемъ вздохнула.

— Наконецъ-то! сказала она. Ахъ, мама, я думала, Алленъ никогда не удетъ!

Ее услышала Летиція.

— Марго! вскричала она, какъ ты не добра… ему такъ грустно было узжать!

— Я не ожидала, что ты меня услышишь, милочка, отвчала Марго, покраснвъ, ты не понимаешь… это не значитъ, чтобы я его не жалла, бднягу… но только нельзя никакъ не радоваться его отъзду.

— Я не радуюсь, твердо отвтила Летиція, и никогда не буду радоваться.

——

Дорожныя хлопоты, видъ знакомыхъ туманныхъ лондонскихъ улицъ и обдъ съ отцомъ въ большой гостинниц совсмъ выбили изъ памяти Аллена пакетикъ, данный ему Летиціей, и онъ вспомнилъ про него уже вечеромъ, раздваясь, чтобы лечь спать.

Годы, казалось ему, прошли съ тхъ поръ, какъ онъ получилъ его. Онъ развязалъ ленточку съ почтительной нжностью. Въ пакет лежали фотографическія карточки семьи Чевенингъ: вс были на лицо, невинная Летиція никого не исключила. Тутъ находилась его мачиха, принявшая у фотографа то самое выраженіе, какое у нея бывало въ церкви, Ида, хорошенькая и жеманная, Реджи, сама Летиція, дтская прелесть и естественная грація которой были чужды всякой позы и аффектаціи, даже Ярроу былъ включенъ въ группу, и честная морда его красовалась сбоку съ устремленными на фотографа наблюдательными и умными глазами и удивленно приподнятыми ушами. И наконецъ, тутъ былъ портретъ Марго, въ лтнемъ плать, снятый въ Трувилл и съ тмъ выраженіемъ въ лиц, какое ему было всего знакоме и наиболе желательно удержать въ памяти.

Онъ долго глядлъ на красивое личико, загадочное въ своей откровенной insouciance. Онъ не посмлъ попросить у ней портретъ. Летиція необыкновенно хорошо придумала…. или, постой: одна ли она это придумала? не участвовала ли въ этомъ и она сама? а въ такомъ случа, какое значеніе, какая надежда скрывалась въ этомъ дар! Съ той силой самообольщенія, какая намъ всмъ присуща и безъ которой мы были бы гораздо несчастне, онъ вдругъ увровалъ, что этотъ прощальный подарокъ врученъ ему по мысли Марго. Она хотла имъ выразить то, чего не могла сказать на словахъ.

Еслибы онъ зналъ ея истинное отношеніе къ нему, — т чувства, съ какими въ эту самую минуту она клала голову на подушку, далеко отъ него, въ Пейншир, то можетъ быть излчился бы отъ своего безумія…

——

День или два спустя посл отъзда Аллена съ отцомъ изъ Агра-Гауза, Марго получила нсколько таинственную записочку отъ Милли Ормъ: она просила ее пріхать къ ней сегодня, такъ какъ ей очень нужно поговорить съ ней наедин.

И вотъ въ назначенный часъ миссъ Чевенингъ вошла въ поблекшую гостиную приходскаго дома, гд Милли ожидала ее.

Комната была убогая, и никакихъ попытокъ къ современному убранству гостиныхъ въ ней не замчалось. Нсколько итальянскихъ фотографій и старинныхъ фамильныхъ портретовъ висло на стнахъ, ситцевая обивка на креслахъ и диванахъ почти совсмъ выцвла, а сама мебель была самаго незатйливаго фасона: тмъ не мене кругомъ царствовалъ неуловимый характеръ порядочности, котораго нельзя пріобрсти въ мебельной лавк.

Милли, ожидавшая свиданія съ Марго не безъ волненія, успокоилась при вид яснаго и веселаго вида подруги, очевидно довольной собой и всмъ свтомъ. А потому не могла, не воскликнуть, беря гостью за руку и цлуя ее:

— Какой вы кажетесь сегодня счастливой, милая Марго!

— Неужели? улыбнулась Марго. Я дйствительно начинаю считать, что жизнь не такое уже тяжкое бремя. Ид гораздо лучше сегодня. Д-ръ Ситонъ думаетъ, что вскор ей можно будетъ пуститься въ путь. Мы посылаемъ ее въ Каннъ на весь остатокъ зимы вмст съ миссъ Грей — нашей старой гувернанткой. Ида, кажется, охотно детъ. Мамаша не можетъ обойтись безъ моихъ услугъ, и можетъ быть тогда будетъ лучше, а теперь скажите, зачмъ вы хотли видть меня, Милли?

— Теперь, когда вы пришли, я и не знаю, какъ васъ просить.

— Ахъ! вы врно хотите, чтобы я опять приняла на себя руководство воскресной школой! Нтъ, Милли, посл моего перваго фіаско, я больше за это не возьмусь.

— Нтъ, нтъ, совсмъ не то, застнчиво проговорила Милли, я хотла только спросить о томъ, что слышала на.деревн.

— Ну, говорите.

— Правда ли, будто вашъ братъ Алленъ детъ въ Индію?

— Онъ не братъ мой, Милли, вы знаете. Но прежде чмъ отвтить на этотъ вопросъ, я попрошу у васъ чашку чая. Я умираю съ голода.

— О, Марго! какая я безголовая!

— Прощаю васъ, милочка. И какъ это вы ухитряетесь изготовлять такіе вкусные кэки?

Милли совсмъ не была уврена, что голодъ подруги дйствительно такъ силенъ, но обязанности гостепріимства были слишкомъ священны, чтобы пренебречь ими. Кром того, Марго по обыкновенію очаровала ее, какъ это бывало при всякомъ свиданіи. Милли безмрно и искренно восхищалась своей красавицей подругой.

— Нтъ… довольно сказала Марго, далеко не выдержавшая на дл такого аппетита, какимъ хвасталась. Еслибы Летти пришла со мной, я бы не посмла быть такой жадной. Ну, а теперь, Милли, прибавила она, слегка насупясь, что касается Аллена, то вдь вы раньше знали, что онъ детъ въ Индію.— Это вдь давно уже ршено.

— Я знала это — да, но мн говорили, что онъ не подетъ.

— Въ самомъ дл? Кто же говорилъ это?

— Самъ Алленъ. По его словамъ, отъ васъ зависло, хать ему или нтъ, и былъ такъ увренъ, что вы позволите ему остаться.

Въ манерахъ Марго замтно сказывалось нкоторое нетерпніе и смущеніе.

— Онъ говорилъ это? Что еще говорилъ онъ вамъ?

— Только это. Значитъ… это неправда? Я такъ рада. Я надялась, что это такъ и есть.

— Почему рады? на что вы надялись, и какое вамъ вообще до этого дло, Милли?

— Я не могу не принимать въ немъ участія, въ бдняг! Онъ казался такимъ несчастнымъ, ему такъ не хотлось хать, и онъ такъ обрадовался, когда подумалъ, что остается. Я никогда не врила тому, что про него говорили. И въ послднее время онъ велъ себя такъ хорошо.

— Ахъ! сказала Марго насмшливо, у васъ слабость къ козлищамъ, но я ее не раздляю.

— Не говорите циническихъ вещей, Марго, я знаю, вы такъ не думаете. И скажите мн, это правда?

— Какая настойчивость! Что правда? что Алленъ детъ въ Индію? Безусловно. Онъ уже теперь въ Лондон, но корабль отходитъ только въ понедльникъ.

— Онъ, значитъ, детъ. Но правда, будто отъ васъ зависло, чтобы онъ остался?

— Милая Милли, вы экзаменуете меня, точно одну изъ ученицъ вашей воскресной школы! Что, если я скажу ‘да’… вы будете очень скандализованы?

— Я этому не поврю. Вы не можете быть такой недоброй.

— Вы слишкомъ возвеличили, меня, милая, по вашей вин я теперь сойду съ пьедестала. Вамъ лучше узнать меня, какова я на самомъ дл. Я сказала ‘нтъ’ — довольны вы?

— Это очень жестоко съ вашей стороны.

— Ахъ! вы — добрые люди, всегда бываете односторонни, отвтила Марго сердито, покраснвъ.— Мн бы и въ голову не пришло, что жестоко желать, чтобы онъ ухалъ туда, гд онъ можетъ быть полезенъ, вмсто того, чтобы бить баклуши, какъ онъ это длалъ здсь.

— Онъ старался… изо всхъ силъ старался исправиться, бдняжка! И онъ такъ почиталъ васъ, Марго. Вы могли бы помочь ему! Ноджентъ всегда говорилъ: только Марго можетъ наставить его на путь истинный. Не знаю, что онъ скажетъ, когда узнаетъ.

Милли, при всхъ своихъ добрыхъ намреніяхъ, была немножко безтактна, хотя въ настоящемъ случа никакой тактъ не могъ бы выручить ее.

— Со стороны вашего брата очень любезно питать такое высокое мнніе о моемъ вліяніи, высокомрно проговорила Марго, но я уврена, онъ по крайней мр не осудитъ меня, когда узнаетъ вс обстоятельства дла.

— Какія обстоятельства? разв вы мн не скажете, Марго?

— Это слишкомъ! раздражительно вскричала Марго. Вы обратите меня въ бгство такими нотаціями и перекрестными допросами. Предупреждаю васъ, Милли, я не очень терпливая. Вы спрашиваете то, чего вы не вправ знать и чего я, конечно, вамъ не скажу.

— Ахъ, Марго! я оскорбила васъ. Не считайте меня дерзкой, вы знаете, я не изъ одного только любопытства такъ пристаю къ вамъ. Я васъ прошу только объ одномъ: пожалть этого бднаго молодаго человка. Я знаю, онъ плохо воспитанъ, онъ бываетъ всмъ вамъ въ тягость, но подумайте, что вы длаете, отсылая его противъ воли, въ далекую страну, гд онъ никого не знаетъ. Онъ и не энергиченъ, и не уменъ, онъ не можетъ пробить себ дорогу, когда, вдобавокъ, около него не будетъ человка, который былъ бы ему дорогъ. Еслибы вы видли его въ ту минуту, какъ онъ сообщалъ мн, что долженъ хать! и какъ онъ перемнился, когда надялся остаться. Марго… право нельзя не считать бездушнымъ съ вашей стороны, что вы такъ равнодушно, такъ легко относитесь къ тому, что вы сдлали!

Марго и встала и всплеснула гибкими руками съ страстнымъ жестомъ.

— Разв я ничего не чувствую? разв я не старалась, Милли, не старалась изо всхъ силъ найти какой-нибудь другой исходъ? Разв вы думаете, я не сожалю? Вы ошибаетесь, Милли, если такъ думаете. Для меня это было страшно мучительно, пока не кончилось. Если я кажусь легкомысленной, то таковъ уже мой характеръ. Я не могу долго останавливаться на одномъ какомъ-нибудь чувств. И не могу притворяться, будто чувствую, когда во мн нтъ чувства. Теперь дло ршено, къ худу или къ добру, но взять назадъ свои слова я не могу, еслибы даже и хотла.

Милли охватила руками талію подруги.

— Если вы искренно сожалете, если вы дйствительно боролись съ собой, то вамъ стоитъ сдлать еще одно послднее усиліе, и вы выйдете побдительницей! Дорогая Марго, послушайтесь голоса, который говоритъ вамъ, что вы дурно поступили! Что бы ни приходилось вамъ простить — простите, пока есть время. Не берите на себя, не берите страшной отвтственности загубленной, чужой жизни, которую вы бы могли спасти, еслибы захотли. Сдлайте это! Сдлаете, скажите?

— Что вы хотите, чтобы я сдлала? спросила Марго, боле нершительно, чмъ говорила до сихъ поръ.

— Еще не поздно, убждала Милли, онъ еще не слъ на корабль. Напишите, телеграфируйте его отцу, что вы перемнили мнніе и желаете, чтобы Алленъ остался. Онъ охотно послушается васъ. Глядите, вотъ бумага. Я снесу телеграмму сама, и вы въ то же самое время можете написать.

— Нтъ, Милли, нтъ. Вы добры… гораздо добре меня… но вы не понимаете. Я не могу вернуть его теперь. Не скажу, почему… но такъ есть.

— Ну, такъ пусть Богъ проститъ васъ, Марго! вы пожалете когда-нибудь это всей души, что не послушались меня теперь.

— Можетъ быть. Но что сдлано — то сдлано. Если я дурно поступила, то должна нести и послдствія. На моемъ мст вы бы тоже нашли, что не такъ-то легко быть доброй… не судите меня слишкомъ строго, милая!

— Я не могу не судить васъ строго! вы меня къ этому вынуждаете сами. Я такъ восхищалась вами, такъ любила васъ, а теперь не могу больше по-прежнему относиться къ вамъ!

— Вы не хотите меня больше знать, устало проговорила Марго, ну, какъ хотите. И теперь, полагаю, кром худаго ничего обо мн не скажете.

— Я ничего не стану говорить о васъ! никто не вправ, узнать то, что вы мн сказали. Но только друзьями мы больше быть не можемъ.

— Если вы такъ думаете, то пускай. А теперь прощайте, Милли.

Милли не пыталась ее удерживать, не захотла поцловать на прощанье. Она стояла у камина разстроенная, огорченная, негодующая, и ей было не до вжливости.

Марго, привыкшая къ вниманію даже со стороны особъ своего пола, поняла, до какой степени она упала во мнніи своей подруги, и самолюбіе ея ныло отъ нанесеннаго ему удара въ то время, какъ она проходила по деревн.

— Къ чему я сказала ей? думала она. Вроятно, трудно было удержаться… но страшно подумать, я чуть было не сдалась. Еслибы я сдалась… еслибы я вернула его назадъ… ахъ! не стоитъ объ этомъ теперь и думать! Еслибы онъ вернулся, я бы постоянно подвергалась опасности, что рано или поздно, тайна моя обнаружится… нтъ, это хуже всего, чтобы тамъ ни говорила Милли. Она вдь ничего не знаетъ! Но я лишилась ея дружбы., и вдь я ее любила! Теперь она меня будетъ ненавидть. Но она не скажетъ ему, она почти вдь общала мн это… Я рада этому, что до остальнаго, что жъ длать… я должна ко всему привыкать. Передлать все сдланное было бы безуміемъ.

Такъ увряла она себя потому, что одна мысль о возвращеніи Аллена наполняла ее отвращеніемъ и ужасомъ передъ возможными послдствіями… она будетъ молчать, и пусть онъ удетъ!..

Такимъ образомъ, никакой всти не пришло, чтобы удержать Чадвика отъ его намренія, и нсколько дней спустя, Алленъ стоялъ съ отцомъ на палуб корабля, обмниваясь послдними прощальными словами, которыя въ настоящемъ случа трудне выговаривались, чмъ большинство прощальныхъ словъ.

— Ты видишь, говорилъ Чадвикъ, я снарядилъ тебя, какъ джентльмена, несмотря на твой проступокъ. Я отпускаю съ тобой больше денегъ, чмъ теб можетъ понадобиться въ Бомбе. Я бы могъ передать ихъ Макдональду въ руки. Но во всякомъ случа, онъ знаетъ, съ кмъ иметъ дло, и будетъ зорко слдить за тобой. Смотри, веди себя хорошо.

Въ послдніе дни, когда поневол они были чаще въ обществ другъ друга, чмъ въ Агра-Гауз, между отцомъ и сыномъ возстановились отчасти боле дружественныя отношенія. Чадвикъ смягчился и не намекалъ на прошлое. Къ Аллену вернулась прежняя робкая привязанность и восхищеніе энергическимъ, щедрымъ (Чадвикъ умлъ бросать деньги, когда хотлъ) отцомъ, несмотря на его жестокое обращеніе.

Но послднія слова его возбудили унизительное подозрніе Аллена.

— Неужели вы хотите сказать, что сообщили ему, за что вы отсылаете меня въ Индію? спросилъ онъ, глядя въ мутную зеленую воду.

— Макдональдъ служитъ у меня уже много лтъ, у меня нтъ отъ него секретовъ, натурально.

— Значитъ… вы сказали ему?

И лицо Аллена омрачилось.

— Ну да, сказалъ, не все ли теб равно? Не можешь же ты ожидать, чтобы я относился къ теб, какъ къ человку, которому можно доврять!

— Я не думалъ, что вы ему скажете… но теперь все равно… и… и когда вы призовете меня назадъ?

— Объ этомъ еще рано говорить, когда ты еще не ухалъ. Я не призову тебя до тхъ поръ, пока ты не научишься наживать деньги, вмсто того, чтобы ихъ проживать… Ну, я не хочу съ тобой ссориться на прощанье… вонъ уже звонокъ. Прощай и веди себя хорошо.

— Прощайте, машинально отвчалъ Алленъ, и поклонитесь отъ меня Летиціи… и Марго, когда вернетесь сегодня домой.

— Да, да! Прощай.

Они пожали другъ другу руки, и Чадвикъ сошелъ на берегъ, сомнваясь: хорошо ли онъ сдлалъ, будучи такъ откровененъ съ Макдональдомъ.

— Но, можетъ быть, Аллену полезно будетъ знать, что за нимъ зорко слдятъ. Это подкрпитъ въ немъ добрыя намренія, утшалъ онъ самого себя.

Алленъ стоялъ на палуб большаго корабля, спускавшагося внизъ по Темз. Дв мысли овладли имъ. Онъ не могъ надяться вернуться назадъ… пока не разбогатетъ. Макдональдъ человкъ, подъ руководствомъ котораго онъ долженъ былъ разбогатть, увдомленъ, что онъ воръ!

И тутъ мы оставимъ его на нкоторое время на пути къ мсту незаслуженной ссылки, отъ которой онъ могъ однимъ словомъ избавить себя.

Упрямство, гордость и химерическая надежда заставили его молчать, а теперь, когда жертва свершилась, имъ овладло великое сомнніе, великое отчаяніе. Онъ только теперь началъ соображать, какъ дорого стоитъ ему эта жертва…

VI.

Недли, наступившія вслдъ за отъздомъ Аллена, были для Марго недлями глубокаго спокойствія и мира. Съ нимъ устранился, казалось, единственный элементъ для тревоги и опасеній, сна не боялась больше вчной, фальшивой ноты, звучавшей въ ихъ отношеніяхъ въ послднее время, не боялась доноса съ его стороны. И дома все пошло лучше. Ея вотчимъ сталъ спокойне, мене придирчивъ и раздражителенъ.

Онъ не только не сердился на то, что жена и падчерица помогли ему удалить Аллена, но втайн былъ имъ благодаренъ за это: он выручили его изъ затруднительнаго положенія, безъ всякаго шума и скандала.

Ида ухала въ Каннъ подъ опекой миссъ Грей и, судя по письмамъ, уже начала медленно поправляться и выходить изъ состоянія апатіи и оцпеннія, въ какое ее повергъ ударъ, нанесенный ей въ Борнмоут.

До самой послдней минуты она ни словомъ не упоминала о прошломъ, и Марго старательно избгала напрашиваться въ повренныя сестры. Ида вскор сама увидитъ, какое безуміе принимать такъ трагически обманъ и измну Камиллы Гендерсонъ, только болзнь и преувеличенная чувствительность мшали ей разсудительно взглянуть на все это дло.

Но когда она вернется назадъ съ возстановленными силами, и Аллена не будетъ, чтобы разстраивать ей нервы мелкими придирками, она скоро, скоро оправится.

Да! когда Марго думала объ этомъ, то считала себя правой.

Ей казалось, что она дйствовала не столько изъ личныхъ интересовъ и предубжденій, сколько ради блага близкихъ. Вс укоры совсти умолкли, да! Алленъ заслуживалъ своей участи, и было бы непростительной слабостью поступить иначе, чмъ она поступила.

Когда наступило Рождество, она безпрестанно встрчалась съ Милли Ормъ, надо было украшать церковь, участвовать въ школьныхъ празднествахъ. Отъ всего этого она никакъ не могла отказаться. Но хотя Милли и перемнилась къ ней, эта перемна была нечувствительной для всхъ, кром Марго, а она скоро привыкла смотрть на это, какъ на неизбжное и меньшее зло, съ которымъ легко примириться, принимая во вниманіе то, съ какою радостью ее встрчали везд въ Горскомб и въ окрестныхъ помстьяхъ.

Пріятно было встрчать поклоненіе везд, гд бы она ни появлялась съ матерью, на митингахъ, накатк, на танцовальныхъ вечерахъ… пріятно думать, что немногіе люди осудили бы ее, какъ Милли, еслибы даже и знали то, о чемъ она той сказала.

Будетъ ли братъ Милли такъ же строгъ, какъ она? Онъ долженъ былъ пріхать на нсколько дней во время Рождеетва… она наврное его встртитъ. Будетъ ли онъ задавать неприличные вопросы, призывать ее къ отвту? Она пренебрегла его мнніемъ о безполезности посылать Аллена въ коллегію, и результатъ показалъ, что онъ былъ правъ. Что-то скажетъ онъ теперь? Ну что жъ, пусть говоритъ, что хочетъ! пусть раздружится съ нею… какое ей дло! его одобреніе или неодобреніе не могло затронуть ее. Если онъ вздумаетъ читать ей наставленія, то она сразу покажетъ ему, что не намрена допускать постороннихъ вмшиваться въ ея дла.

Тмъ не мене это равнодушіе съ ея стороны не помшало ей чувствовать себя ршительно взволнованной при ихъ первой встрч. Но его манеры успокоили ее. Нельзя было сомнваться въ томъ, что онъ радъ ее видть и вовсе не расположенъ критиковать ея дйствія или читать ей нотаціи. Они видлись одну минуту, пока дошли домой изъ церкви въ первый день Рождества, но этого было довольно, чтобы успокоить ее. Нсколько дней спустя ей пришлось доле пробыть въ его обществ.

Эдльстоны давали святочный вечеръ.

— Прізжайте, говорила Фай Эдльстонъ Марго, у насъ не будетъ дтей, мы сами вс будемъ дтьми и станемъ играть въ разныя игры.

Ноджентъ Ормъ находился въ числ приглашенныхъ и пріхалъ поздно, и какъ разъ въ тотъ моментъ, какъ несчастный Фаншо съ завязанными глазами, отчаянно налеталъ на бюстъ, стоявшій на пьедестал, подъ ошибочнымъ впечатлніемъ, что онъ задуваетъ свчу, которую держитъ миссъ Чевенингъ, между тмъ какъ эта послдняя, стоя посреди комнаты, наблюдала за его прыжками издали съ спокойнымъ и нсколько насмшливымъ удовольствіемъ.

Ормъ вновь былъ пораженъ ея оригинальной красотой и изяществомъ. Въ зал онъ замтилъ много хорошенькихъ двушекъ, но он казались провинціалками рядомъ съ ней и сравнительно съ ея тихой, полупрезрительной, полусострадательной усмшкой, ихъ смхъ казался пошлымъ и вульгарнымъ.

Она увидла, что онъ стоитъ въ дверяхъ, и ласково кивнула головой, съ такимъ выраженіемъ, какъ будто бы она непричастна къ происходящей комедіи. И дйствительно, викарію развязали глаза по ея просьб, и она оставила игру.

Пока другіе шумно предлагали новыя игры и спорили о томъ, какую выбрать, она отошла къ сторонк, и Ормъ могъ подойти къ ней.

— Подозрвали ли вы, что м-ръ Фаншо можетъ быть такъ забавенъ? спросила она.

— Бдный Фаншо! А много еще жертвъ принесено для развлеченія общества?

— Не совсмъ добросовстно съ вашей стороны пріхать такъ поздно и застать насъ въ самомъ разгар суетныхъ удовольствій. Но насколько взрослые люди способне ребячиться, чмъ дти, это удивительно!

— Не могу себ представить, чтобы вы особенно усердно предавались этому времяпрепровожденію, отвчалъ онъ, взглядывая на ея щеки, которыя совсмъ не раскраснлись.

Бесда ихъ была прервана новой игрой, и Нодженту пришлось противъ желанія принять участіе въ оживленномъ, но не особенно интересномъ развлеченіи, извстномъ подъ названіемъ ‘Тибетсъ’ и заключающемся въ томъ, что передаютъ подъ скатертью изъ рукъ въ руки прессъ-папье и предоставляютъ угадывать, въ чьей рук онъ находится въ данную минуту.

Наконецъ игра смнилась танцами, и Ноджентъ поспшно пригласилъ Марго на вальсъ, и она съ теплымъ торжествомъ подумала, что во всякомъ случа онъ не очень худаго о ней, должно быть, мннія.

Она съ удовольствіемъ убдилась, что онъ танцуетъ хорошо, но прежде чмъ они сдлали нсколько туровъ, удовольствіе было испорчено его замчаніемъ.

— И такъ, я слышу, Алленъ уже на пути въ Индію?

Тонъ его былъ вполн безстрастный, но Марго вдругъ показалось — и совсмъ напрасно — что безстрастіе напускное, что онъ кое-что слышалъ и пригласилъ ее танцовать только затмъ, чтобы узнать правду отъ нея самой.

Она благодарила судьбу за то, что ей ненужно было глядть ему въ глаза, и что онъ не могъ видть ея лица.

‘Но это рокъ какой-то! подумала она, этотъ несносный Алленъ вчно оказывается между нами’.

— Да, отвчала она. Кто вамъ сказалъ?

— Сестра.

Марго попросила его остановиться.

Милли, значитъ, таки сказала ему! какъ глупо было съ ея стороны признаваться ей! Марго очень хотлось танцовать съ Ормомъ, но она чувствовала, что въ эту минуту это для нея невозможно.

— Нельзя танцовать и разговаривать, сказала она. Сядемте вонъ тамъ у окна. Мн пріятне будетъ поболтать.

Онъ согласился и отвелъ ее въ амбразуру окна, гд никто не могъ помшать ихъ бесд.

Она молча просидла нсколько секундъ, и въ глазахъ ея появился жесткій блескъ.

— Ну такъ о чемъ же мы говорили? да, про Аллена. Милли сказала вамъ, почему онъ ухалъ?

— Она сама, кажется, этого не знаетъ. Я думалъ, отъ васъ узнаю что-нибудь. Странно какъ-то думать, что онъ вообразилъ, будто изъ него выйдетъ плантаторъ.

Подозрнія Марго разсялись: онъ говорилъ съ очевидной искренностью, и она убдилась, что Милли ничего ему не сказала. Онъ думаетъ, будто Алленъ по собственной охот ухалъ…. всего лучше оставить его въ этомъ убжденіи.

— Что же тутъ такого страннаго? спросила она.

— Ну, да какой же онъ дловой человкъ.

— Научится. Къ тому же онъ будетъ подъ руководствомъ тамошняго управителя. Безъ сомннія, для него лучше вести дятельную, занятую жизнь, чмъ сидть сложа руки дома, какъ вы думаете, м-ръ Ормъ?

— Значитъ, вы способствовали этому?

На секунду подозрніе къ ней вернулось…. не скрывается ли иронія въ его словахъ?

— Что вы хотите сказать?

— Да то, что отецъ его вроятно не сразу согласился въ этотъ планъ, но вы настояли на немъ. Ошибаюсь я?

— Я стояла за его отъздъ. Вы находите это дурнымъ, скажите пожалуйста?

— Дурнымъ? Боже мой, нтъ! съ какой стати я найду это дурнымъ. Хорошій знакъ, разъ Алленъ захотлъ трудиться и если только желаніе у него не пройдетъ, то тмъ лучше.

— Я хочу сказать: вы осуждаете меня?

— Осуждать васъ? напротивъ того, я желаю выразить вамъ, что нахожу большой добротой съ вашей стороны то, что вы вошли въ его чувства и убдили его отца дать свое согласіе.

Нельзя было сомнваться въ искренности его взгляда и голоса, когда онъ говорилъ это, но она внутренно съежилась какъ отъ самаго дкаго сарказма. На сколько возможно она не будетъ лицемркой, онъ не долженъ узнать и не узнаетъ, что она послала Аллена въ изгнаніе противъ его воли, вопреки его страстнымъ мольбамъ, но по крайней мр она не станетъ слушать похвалъ за это.

— Не говорите этого, быстро перебила она, вдь вы знаете, какъ я о немъ говорила и думала.

— Я знаю, но знаю также, какъ вы старались побдить свои чувства и успли въ этомъ.

Она почувствовала неудержимое желаніе поколебать это довріе, и на сколько возможно быть откровенной.

— Разв? ахъ! вы не знаете! М-ръ Ормъ, что бы вы сказали, еслибы я сообщила, вамъ, что я желала, чтобы онъ ухалъ, столько же для себя, какъ и для него?

Ноджентъ былъ тронутъ, онъ видлъ во всемъ этомъ только самоугрызенія строптивой, но честной натуры, и она показалась ему только миле отъ этого.

— Хотя бы и такъ, полагаю, вы иначе не могли доступить. Вы совсмъ инаго воспитанія, чмъ онъ, бдняга! Нельзя требовать отъ васъ больше того, чтобы вы помогли ему стать на ноги. А это вы сдлали.

— Я такъ желаю ему добра! съ жаромъ заявила она, для собственнаго успокоенія. Я буду несчастна, если онъ и теперь не остепенится.

— Неужели вы думаете, я въ этомъ сомнвался, и я увренъ, онъ тоже это чувствуетъ, и это больше, чмъ другое, что поможетъ ему вести себя хорошо.

— И вы думаете, онъ успетъ…. и будетъ счастливъ тамъ?

— Я думаю, есть вс данныя на это. Онъ самъ выбралъ себ карьеру, дла у него будетъ много, соблазновъ мало…. самое чувство отвтственности должно поддержать его. Я увренъ, нтъ основанія вамъ о немъ безпокоиться. Вы во всякомъ случа сдлали съ своей стороны для него все возможное.

— Я рада, что вы это и ничто не заставитъ васъ дурно думать обо мн, неправда ли? общайте мн это, м-ръ Ормъ.

Нодженту стоило большихъ усилій воздержаться отъ жаркихъ увреній, которыя бы выдали его страсть. Онъ боялся оскорбить или встревожить ее. До сихъ поръ онъ не имлъ права претендовать на боле нжное отношеніе, тмъ какое оказываютъ другу. Онъ не хотлъ испортить своего положенія необдуманнымъ шагомъ.

— Нтъ надобности общать это, сказалъ онъ, ничто не заставить меня дурно думать о васъ: но такъ какъ вы желаете этого, то извольте, я общаю.

Они больше не заговаривали объ Аллен, и весь вечеръ она чувствовала себя счастливой и безпечной, обворожительной, какъ и всегда, въ его глазахъ, хотя онъ и предпочиталъ ее въ серьезномъ настроеніи.

Онъ пошелъ назадъ въ викаріатъ вмст съ Милли, но мало говорилъ о сегодняшнемъ вечер, и ни слова о миссъ Чевенингъ. Его любовь, бывшая до сихъ поръ мечтательной и непрактичной въ его собственныхъ глазахъ, приняла боле осязаемую и доступную форму. Почему бы ему и не надяться на взаимность? Пока она, правда, не любитъ его, но можетъ полюбить. Во всякомъ случа она обращается съ нимъ не такъ, какъ съ простымъ знакомымъ.

Отнын мысль, что онъ можетъ современемъ привлечь ея сердце, будетъ для него не простой мечтой, онъ поставитъ это себ цлью, отъ достиженія которой зависитъ его счастіе.

Быть можетъ, даже и въ это время Марго уже не была вполн къ нему равнодушна, при всей ея строптивости, она способна, какъ женщина, находить наслажденіе въ подчиненіи боле сильному характеру, чмъ ея собственный, а въ Ноджент Ормъ сказывалась сила воли и характера, которая сразу ей понравилась. Она не была также слпа и къ тому факту, что онъ восхищался ею, что она могла, если хотла, привести его къ своимъ ногамъ. Но теперь она боялась этого увлеченія. Зачмъ Ноджентъ такъ упорно считаетъ ее лучше, чмъ она есть? Она почти сердилась на него за то, что онъ не видитъ ее въ истинномъ свт. Если она полюбитъ его, а онъ вдругъ узнаетъ истину — что тогда? Она хорошо знала, что онъ не будетъ слабъ въ своей любви. Она обманула его, но не обманула Милли, ей нужно будетъ сказать ему правду, унизить себя передъ нимъ, быть можетъ, видть, какъ онъ отвернется отъ нея… ахъ, нтъ! она не станетъ подвергать себя такимъ униженіямъ. Она убьетъ въ себ склонность къ нему, пока не поздно, теперь пока ей легко будетъ выкинуть его изъ головы.

Такимъ образомъ при новой встрч онъ замтилъ перемну въ ея обращеніи, хотя и не могъ бы опредлить, въ чемъ она заключается. Онъ принялъ эту перемну безъ протеста и не длалъ усилій вернуть прежнее боле дружеское отношеніе.

Онъ вернулся въ Лондонъ немного разочарованный, но далеко не отчаявшійся.

— Въ сущности онъ вовсе не такъ влюбленъ въ меня, подумала Марго, когда услышала объ его отъзд. Еслибы онъ былъ влюбленъ, то пріхалъ бы проститься. Ну и тмъ лучше. Я рада, что онъ не влюбленъ.

VII.

Сусанна очень сильно ломала голову, стараясь отыскать настоящую причину отъзда Аллена. Изъ того, что онъ неосторожно выболталъ, она заключила, что главная виновница тутъ миссъ Чевенингъ — и это заключеніе не могло ослабить жгучей ненависти, какую она питала къ своей госпож.

Можно было бы подумать, что, въ виду того, что Сусанн не удалось очаровать Аллена, его отсутствіе не могло быть ей лично непріятно, но ненависть нелогична… она считала, что рано или поздно онъ подпалъ бы ея чарамъ, еслибы миссъ Марго не вскружила ему голову. Чтобы Марго онъ могъ хоть сколько-нибудь нравиться — этого Сусанна ни на минуту не допускала, но она считала вполн возможнымъ, что Марго завлекала Аллена изъ кокетства.

Одинъ фактъ, который недавно дошелъ до ея свднія, подтвердилъ ее въ этомъ мнніи.

Юный Барчардъ, падкій до хорошенькихъ женщинъ, принялся въ послднее время ухаживать за нею, и Сусанна, двушка себ на ум, не отталкивала его, хотя очень хорошо знала, какою репутаціей онъ пользовался, и въ своей оцнк отводила ему совсмъ иное мсто, чмъ своимъ другимъ респектабельнымъ сельскимъ поклонникамъ.

Но какъ бывшій пріятель Аллена и молодой человкъ боле щеголеватый и франтъ, чмъ большинство Горскомбскихъ кавалеровъ, онъ заслуживалъ вниманія, и вполн естественно, что въ разговор они очень часто упоминали о юномъ м-р Чадвик и что Барчардъ упомянулъ о курьезномъ случа, когда ему пришлось передать секретное письмо, написанное женскимъ почеркомъ.

— И вы не вскрыли его, чтобы узнать, что въ немъ написано? спросила наивная Сусанна.

— Это меня не касалось, и кром того оно было запечатано.

— Ахъ! сказала Сусанна, ужь я бы съумла раскрыть его съ печатью или безъ печати.

— Врно! отвчалъ онъ, глядя на нее съ восхищеніемъ.

Но Сусанна очень заинтересовалась этимъ таинственнымъ письмомъ.

Что, если въ немъ разгадка изгнанія Аллена? Не Марго ли написала его? Ужь врно не даромъ оно было доставлено секретнымъ образомъ, а не адресовано прямо въ домъ.

И подумать, что она не могла ничего открыть!

Говорятъ обыкновенно, будто слугамъ извстны вс дла и обстоятельства ихъ господъ. И принимая во вниманіе то, какъ мало ихъ остерегаются, они, конечно, многое знаютъ. Рдко кто считаетъ слугъ внимательными или смышлеными, а между тмъ многія тайны господъ разоблачаются въ кухн, на основаніи намековъ, замчаній, пойманныхъ на лету въ столовой.

Но въ настоящемъ случа соблюдалась величайшая осторожность, никто внизу, ни даже непогршимый Мастерманъ. не зналъ ничего кром голаго факта, что м-ра Аллена отправляютъ заграницу и что, кажется, ему это не по вкусу.

Сусанна пробовала вытянуть что-нибудь изъ Летиціи, но Летиція, хотя и ребенокъ, инстинктивно понимала, что не слдуетъ болтать о семейныхъ длахъ съ прислугой.

— Не думаю, чтобы мамаша позволила мн говорить съ вами объ этомъ, Сусанна, сказала она съ тмъ видомъ собственнаго достоинства, какой умла иногда принимать,— и кром того, я и сама, знаете, не знаю, отчего ухалъ бдный Алленъ. Но я уврена, что вовсе не по тому, чтобы онъ сдлалъ что-нибудь худое.

Однажды вечеромъ, когда Сусанна случайно замнила горничную при Марго и расчесывала ея длинные волосы, она попыталась пустить въ ходъ нсколько ловкихъ замчаній.

Она была всегда очень почтительна и внимательна къ Марго, и та не подозрвала, какая злобная ненависть къ ней скрывалась подъ блымъ наряднымъ фартучкомъ съ плоеными оборочками ея горничной.

Всмъ намъ случается иногда спокойно — потому что безсознательно — проходить мимо замаскированныхъ пушекъ чьей-нибудь лютой ненависти.

Марго совсмъ позабыла о воображаемыхъ трувильскихъ обидахъ горничной, да еслибы и знала, что та ихъ помнитъ, то скоре посмялась бы, чмъ встревожилась… какой вредъ могла причинить ей Сусанна?

— А въ дом пусто стало безъ м-ра Аллена, не правда ли, миссъ? начала Сусанна.

Миссъ Чевенингъ приподняла брови.

— Въ самомъ дл? но я не вижу, въ какомъ отношеніи его отсутствіе можетъ быть замтно для васъ, Сусанна.

Сусанна почувствовала адское желаніе оттаскать свою госпожу за длинныя, темныя косы, которыя расчесывала.

‘Ты не видишь, не видишь, гордячка! подумала она, но можетъ быть для меня это замтне, чмъ для тебя’.

— Разумется, я говорю не про себя, миссъ, сказала она вслухъ,— вдь я только служанка, но я думала, какъ должно быть скучно вамъ!

— Не безпокойтесь объ этомъ, потому что это васъ не касается, отвтила миссъ Чевенингъ.

— Даже и у служанки можетъ быть сердце, миссъ, хотя вы, кажется, этому и не врите, отрзала Сусанна,— и я вовсе не хотла, говоря это, оскорбить васъ.

— Не будьте дурочкой, сказала Марго,— я не оскорбляюсь… а только вовсе не хочу говорить про м-ра Аллена съ вами.

— Слушаю-съ, миссъ, отвчала Сусанна, внутренно трясясь отъ злости.

‘Постой, постой! увидимъ, все ли ты такъ неприступна!’ подумала она.

— Вотъ молодой Барчардъ такъ соскучится по м-р Аллен, миссъ, продолжала она.

— Опять м-ръ Алленъ? сказала Марго нетерпливо,— неужели соскучится, Сусанна?

— Да, миссъ, судя по тому, какіе они были пріятели. Молодой Барчардъ былъ, такъ-сказать, ‘фартотомъ’ (фактотумъ) м-ра Аллена. Я думала, вы это знаете, миссъ. Если кто посылалъ ему письмо такъ, чтобы никто объ этомъ не зналъ — у молодыхъ людей вдь это водится, миссъ,— то молодой Барчардъ…

Сусанна успла вывести свою госпожу изъ терпнія: гнвный румянецъ загорлся на щекахъ Марго.

— Довольно, Сусанна, я терпть не могу сплетенъ. Можете идти! Я сама дочешусь.

Сусанна ушла не безъ удовольствія. Еслибы только она могла удостовриться, что въ письм было нчто важное, о чемъ миссъ Марго желала, чтобы никто не узналъ… еслибы она могла допытаться! Но, какъ намъ извстно, она была боле чмъ когда-либо далека отъ истины, и не въ ея власти было раскрыть ее.

——

Нсколько дней спустя посл этого, они вс сидли за завтракомъ, въ одно снжное январьское утро, когда Чадвикъ, вскрывавшій свои письма, вдругъ вскрикнулъ отъ досады.

Марго взглянула на него и удивилась, при вид ярости, исказившей вс его черты.

— Ты получилъ дурныя извстія? спросила ея мать съ вялымъ участіемъ.

— Дурныя извстія! прорычалъ онъ.— Не знаю, что ты называешь дурными извстіями. Вотъ на… прочитай!

Онъ бросилъ ей письмо черезъ столъ, написанное неизящнымъ, полу-торговымъ почеркомъ.

— Да, это отъ Аллена! воскликнула м-съ Чадвикъ, взглянувъ на подпись. И писано изъ Мадраса. Я думала онъ детъ въ Бомбей.

— Не болтай, а прочитай письмо, заворчалъ мужъ.— Неблагодарный, негодный лицемръ и обманщикъ! такъ обмануть меня!

М-съ Чадвикъ прочитала письмо и передала его Марго. То было жалобное, виноватое письмо, онъ умолялъ отца не сердиться на него за то, что онъ ршительно не могъ хать на плантацію, онъ бы похалъ, еслибы отецъ не сказалъ всего своему управителю, онъ не могъ перенести мысли, что человкъ, считающій его воромъ, будетъ приставленъ сторожить его. Онъ ршилъ поискать счастья въ другомъ мст, на другомъ поприщ, гд никто не возстановленъ противъ него. Онъ надется скоро вернуться назадъ… и богатымъ…

— Какъ онъ можетъ искать счастья? онъ должно быть съ ума сошелъ! вскричала миссъ Чадвикъ, вдь онъ безъ денегъ!

— Какъ настоящій дуракъ, я далъ ему денегъ, сказалъ Чадвикъ.— Я думалъ, что на столько могу довриться ему.

Марго отвела глаза отъ письма.

— Неужели вы въ самомъ дл разсказали все своему управителю? Онъ правду пишетъ?

— Правду, отвчалъ Чадвикъ. Какъ же я могъ отослать его и не предупредить Макдональда?

— Но вамъ незачмъ было говорить объ этомъ Аллену! вскричала она.

— Я хотлъ предостеречь его, чтобы онъ былъ осторожне, угрюмо проворчалъ Чадвикъ.— Да все это, вдь, отговорки. Онъ поршилъ съ самаго начала улизнуть, вотъ и все. Я теперь это понимаю.

— Джошуа, сказала его жена, теперь первымъ дломъ онъ вернется сюда.

— Вернется? загремлъ Чадвикъ,— вернется! ну пусть попробуетъ… и увидитъ, какъ его примутъ! Клянусь Богомъ, если онъ пожалуетъ сюда, я его выгоню за дверь. Я отрекаюсь ютъ него. Онъ больше не сынъ мн. Пусть погибаетъ — мн все-равно. Слышишь, Селина. Никогда не произноси больше при мн его имени. И вы также, обратился онъ къ Марго,— скажите сестрамъ и брату, чтобы они также держали языкъ за зубами. Я не хочу больше слышать про него, скажите имъ, а не то имъ же будетъ хуже.

Онъ всталъ, не докончивъ завтрака, и вышелъ изъ столовой, изо всей мочи хлопнувъ дверью, оставивъ Марго съ матерью, въ страх поглядывавшихъ другъ на друга.

— Это ужасно, милая! сказала, наконецъ, миссъ Чадвикъ.

— Ужасно! повторила Марго, — какъ вы думаете: онъ сдлаетъ, какъ говоритъ?

— Твой отчимъ? безъ сомннія. Онъ очень разсерженъ, и не диво. Я его просто боюсь, когда онъ въ такомъ гнв. Но… конечно, это очень дурно съ моей стороны, но я рада… ничего не могу съ собой подлать. Теперь мы избавились навсегда ютъ этого жалкаго мальчика. Еслибы онъ вернулся, то его не примутъ въ домъ.

Марго содрогнулась.

— Мамаша, не говорите такъ… это слишкомъ ужасно! когда я подумаю, что ничего бы этого не было, еслибы…

Она умолкла, она не въ силахъ была договорить.

— Душа моя, я понимаю, какъ ты разстроена. Но нельзя пересказать словами… Я не въ состояніи теб этого выразить… какое отвращеніе внушалъ мн этотъ мальчикъ. Я не могу притворяться, будто не рада тому, что онъ избавилъ насъ отъ себя, хотя, конечно, мн и жаль его — вмст съ тмъ.

И Марго, хотя она ненавидла себя за это, сознавала, что, несмотря на угрызенія совсти и жалость къ обманутому, заброшенному Аллену, она чувствуетъ ту же низкую радость и благодарность за то, что не будетъ боле жить въ одномъ съ нимъ дом и навки избавилась отъ него.

Одна только Летиція втайн оплакала горькими и безкорыстными слезами судьбу Аллена. Онъ былъ такъ добръ съ нею въ послднее время, ея грубый и вчно виноватый братъ! Онъ былъ такъ печаленъ, когда узжалъ! а теперь такъ сильно провинился, и она никогда его больше не увидитъ. Летиція плакала въ этотъ вечеръ до тхъ поръ, пока не заснула, думая о бдномъ Аллен, который далеко, далеко, одинъ на бломъ свт, всми оставленъ, и имя котораго даже запрещено упоминать.

Но больше ни одна слеза не была пролита по Аллен.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ.

I.

Семейная исторія Чадвиковъ въ т полтора года, которые послдовали за окончательнымъ фіаско Аллена, можетъ быть пересказана въ нсколькихъ словахъ.

О томъ, что было съ нимъ — они не знали да быть можетъ и не хотли ничего знать. Въ дом его имя никогда не произносилось, самъ Чадвикъ переписалъ свое завщаніе.

Онъ никогда не говорилъ о сын, но въ Горскомб вс знали, что молодой человкъ окончательно свихнулся, и это мало кого удивляло, хотя боле сострадательные полагали, что мачиха могла бы остановить его на краю гибели, еслибы это было въ ея интересахъ.

Разочаровавшись въ родномъ сын, Чадвикъ старался найти утшеніе въ пасынк и падчерицахъ. Ему пріятно было всеобщее восхищеніе ими, всего же довольне былъ онъ, когда ихъ принимали за его родныхъ дтей. Онъ гордился баловствомъ, которымъ окружалъ ихъ.

У Марго была теперь своя собственная верховая лошадь, а у Летти пони. Онъ любилъ здить съ ними кататься, и ему нравилось окружать ихъ всей той роскошью, какая была въ его средствахъ.

Тщеславіе и обиженное самолюбіе въ лиц сына играли въ этомъ гораздо большую роль, чмъ истинная привязанность къ Чевенингамъ.

Онъ никогда не чувствовалъ себя съ ними вполн свободно… не могъ никогда отдлаться отъ ощущенія какой-то неуловимой разницы между ими и собой. Даже Летиція не охотно принимала его грубыя ласки и не такъ безпечно болтала съ нимъ, какъ съ другими.

Поведеніе Марго съ нимъ было безукоризненно, она не могла отказаться отъ милостей, какими онъ ее осыпалъ, и старалась, какъ умла, отплатить за нихъ. Но хотя она была почтительна и даже благодарна, но не могла выказывать привязанности, которой не чувствовала.

Все, что она могла, это скрывать отвращеніе, возбуждаемое въ ней всякимъ новымъ проявленіемъ грубости натуры этого человка.

Ида мене всего пользовалась расположеніемъ Чадвика. Она возвратилась съ юга Франціи вполн оправившись отъ потрясенія, испытаннаго ею, но она по-прежнему была слабаго здоровья и отличалась чувствительностью, которую онъ называлъ ‘жеманствомъ’. Она позволяла себ выказывать, что онъ ей не по сердцу, и это его раздражало.

Счастіе для Иды, что старшая сестра умла ублажать въ такихъ случаяхъ Чадвика и снова приводить его въ хорошее расположеніе духа.

Что касается отношеній Чадвика съ женой, то они не стали ближе другъ другу съ теченіемъ времени, хотя ничто въ ихъ поведеніи не показывало, чтобы они жалли о заключенномъ брак.

Свтъ — то-есть туземное общество Горскомба, величалъ м-съ Чадвикъ прекрасной женой. По ихъ мннію, она совершила чудеса въ смысл улучшенія общественнаго положенія своего мужа.

Они не прикидывались любящими другъ друга, онъ восхищался ею по-прежнему, ему нужна была красивая, хорошо воспитанная женщина, чтобы вести его домъ и привлекать мстное общество, онъ получилъ то, чего хотлъ, и даже боле того, такъ какъ не ожидалъ, чтобы мстные магнаты такъ легко и скоро сдались и отказались отъ предубжденія, съ какимъ относились къ нему до его женитьбы.

Но несмотря на все это, онъ не былъ доволенъ, онъ чувствовалъ, что жена совсмъ затмеваетъ его, онъ сознавалъ, что ради нея гости бываютъ у него въ дом и зовутъ его къ себ, что лично онъ ни на волосъ не сталъ популярне прежняго.

Его не выбрали, какъ онъ надялся, мировымъ судьей, его не приглашали на осеннія охотничьи сборища, его нигд не встрчали, какъ нужнаго и желаннаго гостя. Съ нимъ были вжливы — вотъ и все, и въ душ онъ проклиналъ ихъ вжливость.

Хотя онъ не признался бы въ томъ даже самому себ, онъ не достигъ ни одной изъ своихъ цлей, онъ былъ боле одинокъ въ своемъ большомъ дом, среди всхъ этихъ юныхъ лицъ, — его власть была гораздо ограниченне, несмотря на все его богатство,— чмъ на прежней индійской плантаціи.

Иногда онъ съ горечью думалъ, что его безпутный, никуда негодный сынъ былъ однако единственнымъ существомъ, искренно почитавшимъ и любившимъ его.

Но Алленъ самъ погубилъ себя безвозвратно, и безполезно думать о немъ.

Чтобы развлечься отъ всхъ этихъ мрачныхъ мыслей, Чадвикъ прибгалъ къ средству, къ которому и безъ того имлъ большую склонность: онъ пилъ. Никто, ни даже его жена — не подозрвалъ, до какихъ размровъ дошла въ немъ эта привычка, онъ пилъ наедин, и дйствіе вина пока выражалось лишь тмъ, что онъ сталъ угрюме и молчаливе прежняго.

Жена и семья мало видали его по вечерамъ, онъ предоставлялъ имъ полную свободу, хотя и ворчалъ по временамъ на частыя и все усиливающіяся требованія денегъ со стороны жены.

Съ наступленіемъ второй весны посл отъзда Аллена, она начала осторожно пытать его на счетъ желательности нанять домъ въ Лондон на время сезона.

Многіе изъ магнатовъ Пейншира собирались провести лто въ Лондон, Ид уже восемнадцать лтъ, а Марго еще не представлялась королев. Скучно жить въ Горскомб круглый годъ, и для двицъ необходимо видть свтъ и такъ дале.

Чадвикъ сначала противился, пока не убдился, что его присутствіе въ Лондон не требуется, и тогда онъ открылъ въ этомъ план свои хорошія стороны. Онъ освободится отъ гнета общества своей жены и станетъ жить такъ, какъ ему хочется, не соблюдая вншнихъ приличій и не посщая дома людей, до которыхъ ему было такъ же мало дла, какъ имъ до него.

Итакъ, Чадвикъ кончилъ тмъ, что изъявилъ свое согласіе. Домъ наняли на Безуотерской сторон Гайдъ-Парка, м-съ Чадвикъ нашла его удовлетворительнымъ (хотя предпочла бы жить въ Майфер).

Боле сильное побужденіе, чмъ желаніе возобновить давно прерванныя знакомства, руководило м-съ Чадвикъ: юный Гай Готамъ вышелъ изъ Оксфорда и долженъ былъ изучать адвокатуру въ Лондон, проживая на одной квартир съ Ноджентомъ Ормомъ. Она ршительно подозрвала, что этотъ молодой человкъ неравнодушенъ къ Ид. Какой тріумфъ для Иды, если она въ первый же выздъ въ свтъ найдетъ жениха!

Ида очень похорошла въ послднее время, и юный Готамъ во всякомъ случа находилъ ее боле превлекательной, чмъ ея старшую красавицу сестру, которой немножко боялся.

Ида съ своей стороны готова была влюбиться въ него. Лэди Адель конечно могла бы не одобрить такого брака, но во-первыхъ ея не будетъ въ Лондон, а во-вторыхъ серьезныхъ препятствій и она не могла бы указать.

Конечно, лучше, еслибы выборъ палъ на Марго, но Марго была досадно слпа на счетъ собственной выгоды и ршительно отказывалась дать руководить собой въ этомъ дл.

Она уже отказала молодому Гопвуду Мальтби, старшему сыну богатаго пивовара, — безспорно выгодному жениху, имвшему вс шансы стать современенъ пэромъ Англіи — и подъ нелпымъ предлогомъ, будто не любитъ его на столько, чтобы выдти за него замужъ.

М-съ Чадвикъ знала, какъ безполезно настаивать и убждать старшую дочь, ей слишкомъ извстенъ былъ ея своевольный характеръ. Мать утшалась тмъ, что пока сердце ея свободно, одно время близость и дружба съ викаріатомъ внушали ей серьезныя опасенія, но затмъ она успокоилась на этотъ счетъ. Оставалось надяться, что красота Марго поможетъ ей въ конц-концовъ найти жениха по сердцу и, вмст съ тмъ, сдлать блистательную партію.

Еслибы она могла заглянуть въ сердце дочери, то не была бы такъ спокойна. Какъ ни рдко видалась Марго въ теченіе протекшаго года съ Ормомъ, она отнюдь его не забыла, и охлажденіе со стороны Милли было ей всего чувствительне отъ того, что, благодаря этому, она рже слышала про ея брата.

Она полагала, она была почти уврена, что нравилась ему одно время, его отношеніе немного измнилось съ тхъ поръ… можетъ быть, онъ встртилъ боле привлекательную женщину въ Лондон?

Она ничего не знала и боялась возбудить подозрнія Милли, разспрашивая ее про брата.

Ей не приходило въ голову, что она сама была причиной перемны въ Ноджент.

Страхъ, мучившій ее сначала, прошелъ. Ей удастся, увряла она себя, заставить его взглянуть на поступокъ съ Алленомъ съ ея личной точки зрнія, еслибы опять зашла о томъ рчь. Но она надялась, что онъ совсмъ позабылъ Аллена: онъ никогда больше не упоминалъ про него. Но порою ей приходило въ голову, не служитъ ли это молчаніе только признакомъ того, что онъ все знаетъ и осуждаетъ ее.

Однако Милли общала ей ничего не говорить брату, значитъ, это не то. Во всякомъ случа она будетъ чаще видться съ нимъ въ Лондон и тогда все узнаетъ.

Страннымъ казалось ей самой: отъ чего она такъ часто о немъ думаетъ и такъ сильно дорожитъ его добрымъ мнніемъ. Какой-то инстинктъ предостерегалъ ее не искать боле тснаго съ нимъ сближенія и довольствоваться простымъ знакомствомъ. И со всмъ тмъ ужасъ охватывалъ ее, когда она думала, что онъ можетъ съ презрніемъ или ненавистью отнестись къ ней…

——

Весна застала м-съ Чадвикъ съ дочерьми на новой квартир, которую далеко не всякій предпочелъ бы обширному деревенскому дому, залитому солнцемъ, веселому, окруженному садомъ съ душистыми цвтами и чистымъ деревенскимъ воздухомъ.

Лондонскій домъ былъ мраченъ, скученъ, тсенъ и душенъ, но городской шумъ и суета вознаграждали м-съ Чадвикъ и ея двухъ старшихъ дочерей.

Одна только Летиція, у которой была новая гувернантка и которой отвели подъ классную небольшую комнатку, окнами во дворъ, поблднла и стала невесела.

Разъ посл полудня барышни Чевенингъ находились въ гостиной вмст съ матерью, только-что вернувшись изъ парка, гд катались.

Летиція прилежно читала у окна.

— А ты что длала сегодня по-утру, милочка?— спросила мать.

— О! mademoiselle и я — мы гуляли, отвтила Летиція тономъ, выражавшимъ нкоторое презрніе къ такому упражненію въ Лондон.— Мы шли вдоль рчки, и на ней одинъ мальчикъ спускалъ лодочку, а лодочка опрокинулась. Я попросила mademoiselle дать ему зонтикъ, чтобы вытащить лодочку. Лондонскіе мальчики большіе невжи: онъ даже не сказалъ: благодарю. Мамочка! какъ жаль, что мы не привезли съ собой Ярроу!

— Бдный Ярроу былъ нездоровъ послднее время, и лондонская жизнь повредила бы ему.

— Знаете ли, мамочка, я думаю, у Ярроу и у меня — одни вкусы. Лондонская жизнь и мн вредна. Даже Чисвикъ больше походилъ на деревню!

М-съ Чадвикъ погладила волосы Летиціи.

— Надо подрзать теб волосы, замтила она.

— Зачмъ? не нужно, мамаша. Я люблю, когда у меня длинные волосы. Я играю ими, когда читаю.

— Подожди заваривать чай, Марго, сказала м-съ Чадвикъ въ то время, какъ Марго готовилась приступить къ своимъ обязанностямъ.— Ида сегодня напоитъ насъ чаемъ, а ты пока просмотри вотъ этотъ списокъ и скажи, не забыла ли я кого-нибудь?

Марго взяла списокъ. Она съ Идой должны быть на слдующей недл представлены ко двору, и м-съ Чадвикъ приглашала всхъ, кого знала въ Лондон, на вечеръ посл этого событія.

Марго быстро пробжала глазами списокъ приглашенныхъ: единственное имя, которое ее интересовало, отсутствовало.

Съуметъ ли она указать на этотъ проблъ, не выдавъ, что она очень этимъ интересуется?

Она сидла въ нершительности, и глаза ея, устремленные въ окно, лниво бродили по деревьямъ парка, втви которыхъ, лишенныя листвы, рельефно вырзывались на блдно-розовомъ и зеленоватомъ фон неба.

— Ну что жъ, Марго, я никого не забыла? повторила мать.

— Кажется, никого… впрочемъ вы, кажется, забыли про м-ра Орма?

— Мн и въ голову не приходило приглашать м-ра Орма… онъ человкъ занятой, гд ему здить по вечерамъ въ гости.

Марго чувствовала, что не можетъ настаивать, по всей вроятности онъ бы не пріхалъ, еслибы его и пригласили. Судьба была противъ нея.

Ида вошла въ эту минуту въ комнату, поставила на подносъ чашку, которую купила для Марго, и не безъ задора замтила матери:

— Разв м-ръ Гай Готамъ тоже не занятой человкъ, мамаша, однако вы его пригласили?

— М-ръ Готамъ человкъ обезпеченный.

— Я думаю, продолжала Ида,— вамъ слдуетъ пригласить обоихъ, они живутъ на одной квартир, и будетъ не совсмъ ловко пригласить одного, не пригласивъ другаго.

Ида рдко проявляла такъ много интереса къ происходившему вокругъ нея, да и теперь ею руководила вовсе не догадка о томъ, что было бы желательно для сестры: она просто думала, что Гай Готамъ охотне прідетъ къ нимъ, если пригласятъ и его пріятеля.

М-съ Чадвикъ, всегда исполнявшая вс желанія Иды, не нашла нужнымъ противиться и настоящему.

— Какъ хочешь, душа моя, небрежно отвчала она,— пригласимъ его. Тмъ боле, что мн не хотлось бы обидть милаго викарія.

На слдующее утро Ормъ сидлъ въ своемъ рабочемъ кабинет въ Нью-Сквер и читалъ дло, только-что порученное ему для веденія, какъ вдругъ на лстниц послышались торопливые шаги, въ которыхъ онъ призналъ походку Гая Готама. Этого юнаго джентльмена онъ взялся подготовлять къ экзамену на званіе адвоката, и тотъ поселился у него на квартир, чтобы удобне было заниматься, хотя это и не мшало ему безбожно лниться.

Ормъ улыбаясь глядлъ на влетвшаго, какъ вихрь, молодаго человка, потому что хотя онъ былъ четырьмя годами старше его (въ годы Готама такая разница въ возраст составляетъ часто большую преграду для сближенія, чмъ десять лтъ въ позднйшую эпоху жизни), но они были большіе пріятели.

— Надюсь, вы успли позавтракать? вжливо спросилъ онъ, взглянувъ на часы, показывавшіе четверть пятаго.

— О! я забжалъ на минутку въ клубъ на пути сюда. Я пришелъ сегодня не съ тмъ, чтобы заниматься.

— Неужели!

— Поспю еще. Отецъ хочетъ, чтобы я ознакомился съ законами на тотъ случай, если впослдствіи меня выберутъ въ мировые судьи, такъ, чтобы я тогда не чувствовалъ себя какъ въ лсу. Но сегодня намъ предстоитъ совщаніе инаго рода. Посл васъ пришло вотъ это…— и онъ вынулъ письмо изъ кармана — и я подумалъ, можетъ быть, это важное… и привезъ вамъ сюда,— прибавилъ онъ, красня.

Ноджентъ взялъ письмо и сталъ читать, а молодой человкъ внимательно слдилъ за выраженіемъ его лица. Очевидно, оно не особенно его радовало.

— Благодарю, сказалъ Ормъ, кладя письмо въ карманъ, съ видимымъ удовольствіемъ.

— Это… это не приглашеніе ли на вечеръ къ Чадвикамъ? спросилъ Гай, не въ силахъ сдержать любопытство.

— Да… а что?

— Ничего… но мн показалось, вы какъ-будто довольны. Я думалъ, вы не особенный любитель званыхъ вечеровъ. Вы подете?

— Если успю покончить со спшными длами, то, вроятно, поду, отвчалъ Ормъ, ршившій хать на вечеръ во всякомъ случа.

— Она и меня также просила.

— Миссъ Чевенингъ? Что жъ, вы дете?

— Не знаю… можетъ быть. Послушайте, Ормъ, еслибы кто-нибудь другой васъ пригласилъ, вы бы похали?

— Вы удивительно любопытны сегодня, мой милый.

— Я знаю это. Но не могу удержаться. Послушайте-ка,Ормъ, я хочу васъ спросить одну вещь. Я до сихъ поръ не подозрвалъ объ этомъ. Я думалъ, что она… я не думалъ, что она будетъ писать кому-нибудь другому, кром меня.

Ормъ приподнялъ брови.

— Чтобы пригласить на вечеръ? Почему же этого нельзя написать?

— Ахъ, не это… а вотъ то, съ какимъ вы… вы неравнодушіемъ къ ней?

— Если хотите знать правду, да. Но вамъ какое до этого дло?

— Огромное, отвчалъ Готамъ. Я признаюсь вамъ, по уши въ нее влюбленъ и что со мной теперь будетъ, если вы перебьете мн дорогу.

— Врядъ ли это возможно, отвчалъ Ормъ печально. У васъ гораздо больше шансовъ на успхъ, чмъ у меня.

— О! вы думаете потому, что я наслдникъ помстья моего отца и его титула… и все такое… Но разв это двушки цнятъ въ человк.

Про себя Ормъ думалъ, что он часто только это и цнятъ, но не сказалъ этого, и Готамъ уныло продолжалъ:

— Во всякомъ случа теперь я нуль, тогда какъ вы… умный и дльный человкъ… и все такое. Право, обидно, когда подумаю, что я уже цлыхъ полгода ухаживаю за ней, и вотъ теперь все погибло.

— Милый мой, неужели вы не находите, что мы оба нелпы, щеголяя другъ передъ другомъ скромностью по поводу записки съ приглашеніемъ на чашку чая?

— Полгода! Я знакомъ съ нею уже три года, если на то пошло.

— Но ей было тогда не больше шестнадцати лтъ, вскричалъ Готамъ.

— Я полагаю, ей было тогда девятнадцать — но это ничего не значитъ.

— Ничего не значитъ! вскричалъ Готамъ. А я думаю, очень значитъ. Вы говорите, значитъ, про старшую сестру, Марго, не такъ ли?

— Разумется.

— Прекрасно, а я говорю про младшую… Иду то-есть. Значитъ, записка не отъ нея?

— Нтъ, конечно!

— Каково! а я-то вообразилъ… какой же однако я оселъ.

— Мы оба — ослы, замтилъ Ормъ, досадуя, что выдалъ свою тайну. Вы выпытали это изъ меня, Готамъ, но ради Бога не воображайте, будто тутъ есть что-нибудь кром односторонняго увлеченія… моего, конечно. Это простая записка съ приглашеніемъ на чашку чая. Я для нея ничто, и по всей вроятности мы больше и не увидимся ныншней зимой. Сомнваюсь, чтобы мать ея способствовала нашимъ свиданіямъ.

— Я помогу вамъ, дружище, объявилъ Готамъ. Вы слыхали про мою тетушку, м-съ Антробусъ? Отличная барыня, и все сдлаетъ, что я ни попрошу. Я говорилъ ей, знаете, про Иду и просилъ ее сдлать визитъ м-съ Чадвикъ. Ида ей очень понравилась, и она намрена приглашать ее на вс свои вечера. У ней постоянные вечера, но она любитъ, чтобы у нея бывала одна молодежь. Конечно, она не можетъ пригласить только одну сестру, не пригласивъ другую. Ну, а я постараюсь, чтобы и вы были приглашены на вс вечера. Тетушка знаетъ, кто вы, стоитъ вамъ только похать къ ней вмст со мной съ визитомъ и очаровать ее. Ужь это будетъ ваша вина, если вы не вскружите ей голову.

— Вы очень, очень добры! сказалъ Ормъ, переставъ сожалть о томъ, что проговорился.

— О! теперь, когда я знаю, что вы не мой ненавистный соперникъ, я чувствую себя какъ бы вашимъ братомъ! Мы вдь, знаете, можемъ стать братьями современемъ, если все уладится, какъ мы желаемъ.

Ормъ боялся возлагать слишкомъ большія упованія на будущее, но все же надежда ожила въ немъ. Онъ вскор увидитъ Марго, и если Гай Готамъ сдержитъ слово, то ихъ свиданія этимъ не ограничатся.

Практика у него все расширяется, онъ уже началъ получать хорошій доходъ для человка его профессіи и могъ смло разсчитывать, что черезъ годъ или два у него будутъ средства содержать жену.

II.

Когда Готамъ съ Ормомъ явились въ назначенный день къ м-съ Чадвикъ, ея гостиная уже была полна народа, хотя сама хозяйка съ двумя старшими дочерьми еще не вернулась, такъ какъ пріемъ при двор еще не кончился.

Летиціи выпала на долю непривычная честь принимать гостей на верху. Ноджентъ остался внизу, въ столовой, гд Готамъ представилъ его м-съ Антробусъ, очень живой дам среднихъ лтъ.

— Я такъ много слышала о васъ отъ моего племянника, сказала она, и такъ рада, что онъ съ нкоторомъ род подъ вашей опекой. Я всегда говорила, что бдный Гай долженъ идти въ военную службу, но мать его не хотла объ этомъ и слышать, а въ такомъ случа ему, конечно, ничего не оставалось, какъ идти въ адвокаты для вида, конечно. Но я была бы рада, еслибы онъ чмъ-нибудь занялся. Въ Лондон такъ много соблазновъ для молодаго человка, м-ръ Ормъ. Какъ вы думаете?

Ормъ отвчалъ, что, по его мннію, ей нечего бояться за Готама.

— Вы удержите его, неправда ли, еслибы онъ вздумалъ повсничать. До сихъ поръ онъ хорошо велъ себя… должна сказать. Но когда жъ эти двицы вернутся домой, желала бы я знать? Он совсмъ замерзнутъ отъ холода. Какъ он запоздали… должно быть, сегодня было больше представленій, чмъ обыкновенно, я не могу ухать, не повидавъ ихъ во всемъ блеск! Ахъ! вотъ и он наконецъ!

Въ окно, гд шторы еще не были спущены, Ормъ увидлъ, какъ подъхала карета: кучеръ и выздной лакей держали т букеты, которыми обычай — Богъ вдаетъ почему — велитъ украшать ихъ въ этихъ случаяхъ.

Она пріхала… онъ ее сейчасъ увидитъ и вмст съ тмъ, по странному противорчію человческаго сердца, онъ вовсе не испытывалъ того восторга, какого ожидалъ, а одно только нетерпніе… само по себ безусловно мучительное.

Когда об сестры вошли, ихъ немедленно окружили восторженныя подруги, восклицавшія, вопрошавшія, сообщавшія собственныя впечатлнія съ подобныхъ оказіяхъ. Нодженту ничего не оставалось, какъ стоять поодаль и наблюдать за Марго, придерживавшей свой шлейфъ и весело болтавшей и смявшейся.

Она сіяла, цвтъ лица ея не пострадалъ отъ рзкаго втра и отъ усталости. Красота же только выигрывала отъ роскошнаго наряда, страусовыя перья придавали величественный видъ ея граціозной головк. Онъ почти гордился ея красотой, и вмст съ тмъ сердце у него болло.

Могъ ли онъ надяться, чтобы эта рдкостная красавица захотла соединить свою судьбу съ его судьбой? не умне ли будетъ разъ и навсегда отказаться отъ этой мечты.

Но тутъ она увидла его, и глаза ея выразили искреннее удовольствіе. Она все же была его другомъ.

Комната опустла наконецъ, и онъ могъ подойти поговорить съ нею.

— Итакъ вы пріхали, сказала она. Я боялась, что вы презираете званые вечера.

— Я вовсе не такой Діогенъ, отвчалъ онъ.

— О! но вдь это довольно нелпый обычай созывать людей только потому, что представляешься королев. Согласитесь, вы такъ думали?

— Совсть моя чиста.

— Вы говорите это какъ будто искренно, но я остаюсь при своемъ мнніи. А теперь не можете ли принести мн чашку кофе и чего-нибудь пость. Я умираю отъ голода.

Во время разговора съ Марго, который переходилъ съ одного предмета на другой, Ормъ вдругъ сказалъ:

— Кстати, что слышно о вашемъ сводномъ брат Аллен?

Въ настоящее время Ормъ какъ-то совсмъ позабылъ про своего бывшаго ученика и, бывая въ Горскомб, не разспрашивалъ о немъ, и теперь ему стало какъ будто стыдно за свою позабывчивость.

— Объ Аллен? безпечно повторила она — слишкомъ даже безпечно — о, нтъ, мы съ нимъ, какъ всмъ извстно, не въ переписк.

— Но отецъ получаетъ же отъ него извстія, полагаю? Я надюсь, ему хорошо въ Индіи.

— Полагаю. Я… я право хорошенько не знаю. Не пойти ли намъ въ гостиную?

Онъ увидлъ, что она не желаетъ продолжать этого разговора, одного имени Аллена было достаточно, чтобы они почувствовали обоюдную неловкость…

Въ гостиной Летиція подошла къ Орму и пожала ему руку.

— Не хотите ли пойти со мной въ теплицу? сказала она. Я хочу васъ спросить про одну вещь, но боюсь, здсь насъ услышатъ.

Ормъ покорно пошелъ за нею.

— Вы были одно время туторомъ Аллена, не правда ли? начала Летиція, давно, давно… когда мы его еще не знали?

— Да, отвчалъ Ноджентъ, но только не долго.

— Онъ любилъ васъ, онъ часто говорилъ мн это. И я хочу спросить васъ: писалъ ли онъ вамъ о себ и не знаете ли вы, что съ нимъ случилось и гд онъ. Мн такъ хочется это знать.

— Онъ не писалъ мн, Летиція. Но ваша сестра скажетъ вамъ все, что вамъ нужно знать, или м-ръ Чадвикъ.

— Марго не любитъ говорить о немъ, А папашу я спросить не смю. Меня отправятъ въ школу, если я только упомяну имя Аллена. Папаша такъ сказалъ. Ужасно думать, что бдный Алленъ бродитъ гд-то далеко, и никому до него дла нтъ и у него нтъ больше роднаго дома.

Ормъ вздрогнулъ.

— Что вы хотите сказать, Летиція? Бродитъ гд-то далеко и у него нтъ роднаго дома? Я думалъ, Алленъ въ Индіи и благополучно проживаетъ тамъ.

— О нтъ! печально сказала она, мы даже не знаемъ, гд онъ. Дома никто объ этомъ и не думаетъ, кром меня. Итакъ вы ничего не слыхали, ничего не можете мн сказать?

— Очень жалю объ этомъ, отвчалъ онъ съ болзненнымъ чувствомъ удивленія, но… но все это для меня ново. Я былъ увренъ, что все благополучно…

— Какъ грустно, вздохнула Летиція. А теперь вернемтесь лучше въ гостиную, вы не сердитесь, что я напрасно васъ побезпокоила?

Ормъ вернулся въ гостиную, гд гости уже собирались прощаться. М-съ Антробусъ остановила его мимоходомъ и пригласила бывать у нея. Всего какихъ-нибудь полчаса тому назадъ это приглашеніе наполнило бы его радостью, а теперь оно казалось какою-то насмшкой. Понятно, что слова Летиціи подйствовали на него необыкновенно сильно и возмутили противъ Марго: онъ считалъ ее воплощенной искренностью и надялся, что внушаетъ ей нкоторое довріе. Между тмъ она знала, что Алленъ выгнанъ изъ родительскаго дома и слоняется безъ пристанища по блому свту, и скрыла это отъ него, безпечно отвчала,— точно ей и дла нтъ до этого — что все благополучно.

Онъ ршительно не могъ доле здсь оставаться, ему тяжело было глядть на Марго, однако онъ не могъ ухать, не простившись съ нею. Онъ подошелъ къ ней и сказалъ:

— Прощайте, миссъ Чевенингъ.

Она повернулась къ нему.

— Вы уже узжаете? небрежно спросила она.

Но взглянула на него, и небрежность какъ рукой сняло.

— Погодите еще немножко, сказала она, мн надо вамъ кое-что сообщить… объ Аллен, прибавила она.

У него духъ занялся, языкъ не повиновался ему въ эту минуту, а не то онъ бы попросилъ ее ничего не говорить… чтобы не услышать новой лжи.

— Я сказала вамъ въ столовой, будто съ нимъ все благополучно, но потому что тамъ были слуги, и не могла же я при нихъ говорить о семейныхъ длахъ.

Онъ почувствовалъ, что вс сомннія его разсялись, какъ дымъ. Какъ онъ однако скоръ на осужденіе ея!

— Съ моей стороны нескромно было спрашивать, мн слдовало быть осмотрительне.

— О, не знаю… вдь не могли же вы ожидать… Даже я… впрочемъ лучше мн вамъ сказать все какъ было. Мой несчастный сводный братъ окончательно погубилъ себя: онъ сбжалъ во время пути въ Индію, и отецъ его объявилъ, что не хочетъ его больше знать. Съ тхъ поръ мы ничего о немъ не слыхали. Теперь вы все знаете, заключила она.

Онъ вздохнулъ съ облегченіемъ.

— Я надялся на хорошія всти, не могу выразить, какъ меня это огорчаетъ, серьезнымъ тономъ произнесъ онъ.

Ормъ былъ искренно огорченъ, однако въ его собственныхъ ушахъ слова его звучали условно и пусто — потому что въ эту минуту онъ думалъ не объ Аллен.

— Я знала, что вы будете огорчены, вы всегда въ него врили.

— Я его не понимаю, медленно проговорилъ онъ, не странно ли, онъ даже не попытался привести въ исполненіе собственный планъ… вдь это была его идея… между тмъ какъ васъ же убдилъ уговорить отца согласиться на его отъздъ въ Индію. Какъ вы думаете, что могло его къ этому побудить?

— Я стараюсь не думать объ этомъ. М-ръ Ормъ, вы поймете, конечно, посл всего случившагося, этотъ предметъ… не особенно мн пріятенъ. Я была бы очень вамъ обязана, еслибы вы больше о немъ не упоминали. Онъ самъ порвалъ съ нами. Для него не будетъ никакой пользы изъ того, что мы будемъ при встрчахъ все обсуждать эту несчастную исторію, не правда ли?

— Вы правы, согласился онъ. Я больше не буду разстраивать васъ, миссъ Чевенингъ.

— Благодарю васъ! И не думайте, что я не огорчена его судьбой и не думаю о немъ… иногда. Я бы хотла не думать, да не могу, но только мн очень тяжко говорить объ этомъ. Вы это понимаете, не правда ли?

Ормъ былъ слишкомъ влюбленъ, чтобы съ этимъ не согласиться.

III.

Наступилъ Троицынъ день, и Ноджентъ Ормъ проводилъ его въ викаріат.

На этотъ разъ магнита, который притягивалъ его въ Горскомбъ, не было. Миссъ Чевенингъ ухала съ матерью и сестрой Идой куда-то въ гости.

Благодаря Гаю Готаму и м-съ Антробусъ, Ормъ часто видлся съ миссъ Чевенингъ въ Лондон и ршилъ при первомъ удобномъ случа говорить ршительно.

Но такого случая до сихъ поръ не представлялось, и даже въ послднее время прежнее откровенное дружелюбіе, съ какимъ она къ нему относилась, смнилось какой-то натянутостью и даже холодностью, и это онъ принималъ за дурной признакъ для своей любви.

Здсь, въ мирномъ викаріат онъ нашелъ временный отдыхъ отъ мучительныхъ переходовъ отъ надежды къ отчаянію, которые утомили его въ Лондон, за одно съ тяжелымъ профессіональнымъ трудомъ. Умъ его по-прежнему былъ занятъ ею, но надежда нечувствительно ожила въ сердц.

Не разъ готовъ былъ онъ во всемъ признаться Милли, но все не ршался. Сестра рдко бываетъ довреннымъ лицомъ брата. Она слишкомъ склонна строго относиться къ увлеченіямъ брата и считать его любовь пустымъ и даже комическимъ дломъ, въ особенности, когда предметъ этой любви ей знакомъ. Милли была не такова, но какое-то неопредленное чувство сковывало его языкъ, и Милли первая заговорила съ нимъ о Марго.

Однимъ яснымъ вечеромъ они прохаживались передъ обдомъ по лужайк.

— Я забыла спросить тебя, видлъ ли ты м-ра Чадвика, когда былъ сегодня утромъ въ Агра-Гауз? спросила Милли.

— О, да, онъ былъ дома: но меня поразило, Милли, какъ онъ перемнился. Не пьетъ ли онъ, какъ ты думаешь?

— Говорятъ, неохотно отвтила она. Онъ нигд больше не бываетъ. Но зачмъ ты къ нему здилъ? Я не знала, что ты расположенъ къ нему.

— Я нисколько не расположенъ къ нему, а посл сегодняшняго визита — мене чмъ когда-либо. Онъ все время бранилъ женщинъ, моды и мотовство, и вообще былъ такъ непріятенъ, что я радъ былъ, когда отъ него ухалъ.

— Но зачмъ ты здилъ? настаивала сестра.

— Миссъ Чевенингъ просила меня достать нсколько піэсъ къ ея музыкальной коллекціи.

— Ты, значитъ, часто видлся съ Марго въ послднее время, Ноджентъ?

— Довольно часто, да. Почему ты спрашиваешь?

— Хотла бы я знать, скажешь ли ты мн то, о чемъ я тебя спрошу? сказала Милли, останавливаясь подъ большимъ кедромъ, гд сумерки были гуще. Есть что-нибудь между тобой и Марго?

— Нтъ еще, Милли.

— Какъ я рада, я боялась, что опоздаю съ своимъ сообщеніемъ.

— Почему ты боялась, Милли? Кто-нибудь ей нравится? Я долженъ узнать, если это такъ.

— Нтъ, нтъ, совсмъ не то, Ноджентъ.

— А до прочаго мн нтъ дла.

— Ты серьезно полюбилъ ее, Ноджентъ? съ тревогой спросила сестра.

— Такъ серьезно, какъ только можно, ты, кажется, не вришь въ мое счастіе, Милли.

— Ноджентъ, поврь мн, для тебя лучше будетъ, если ты постараешься ее забыть. Ты будешь счастливе въ конц концовъ.

— Превосходный совтъ, Милли, но не совсмъ практичный. Я не могу ее забыть, я не хочу счастія, если долженъ заплатить за него такою цной, можетъ быть, у меня мало шансовъ на успхъ, но я все-таки попытаюсь.

— Скажи мн, за что ты ея любишь: за то, что она такъ хороша собой или за ея доброту?

— Вотъ вопросъ! Я люблю ее за то, что она — она, этого съ меня достаточно, Милли.

— Но если ты въ ней ошибаешься, если она не такова, какъ ты думаешь?— о! я знаю, ты на меня разсердишься… но, право же, Ноджентъ, она недостойна тебя! она не добрая, Ноджентъ.

— Такъ вотъ твои понятія о дружб! вскричалъ онъ.

— Я была когда-то ея другомъ, но теперь — нтъ. Милый Ноджентъ, выслушай меня терпливо. Я бы не говорила, еслибы уже было поздно и мои слова ничего не могли бы измнить. Но я не могу допустить, чтобы мой братъ любилъ недостойную женщину. Я хочу спасти тебя отъ поступка, о которомъ ты могъ бы современемъ пожалть. Нтъ, подожди, не говори ничего… выслушай сперва. Я знаю, какъ она мила и прелестна собой. Было время, когда я была бы счастлива имть ее сестрой. Но это было, пока я не знала, какъ она безжалостна въ душ и сколько жестокости скрывается подъ этой обольстительной наружностью.

Ужасныя сомннія, ожившія при этихъ словахъ сестры, сдавили ему сердце.

— Что ты можешь сказать противъ нея?

— Ты не знаешь, какую роль она играла въ дл бднаго Аллена. По ея милости его услали вонъ изъ дома.

— Неправда. Онъ самъ желалъ ухать въ Индію и сдлаться плантаторомъ, самъ просилъ ее убдить отца дать свое согласіе на это.

— Это она теб сказала, Ноджентъ, она солгала. Выслушай меня: я не хотла говорить объ этомъ, но ты мн дороже, чмъ она, и я не могу доле молчать. Алленъ Чадвикъ не хотлъ хать въ Индію. Напротивъ того, онъ просилъ и умолялъ, чтобы ему позволили остаться дома, но сама Марго — по причин мн неизвстной — которой предоставлено было ршить: хать ему или остаться, ршила послднее. Она настояла, несмотря на его мольбы, что случилось. никто иной виновна въ томъ, что затмъ воспослдовало.

— Довольно, Милли, рзко перебилъ онъ, неужели, ты думаешь, я поврю деревенскимъ сплетнямъ.

— Ноджентъ, это не деревенскія сплетни. Неужели я ршилась бы говорить съ тобой объ этомъ, еслибы не знала наврное. Бдный Алленъ Чадвикъ самъ мн говорилъ, что страшится одной мысли объ Индіи, но надется, что его туда не пошлютъ, потому что ршеніе этого вопроса предоставлено Марго. Затмъ я услышала, что онъ ухалъ, и когда спросила Марго, она мн сама въ всемъ созналась! и при томъ съ такимъ видомъ, какъ будто бы и стыдиться нечего. Онъ былъ еще тогда въ Англіи, я умоляла ее вернуть его, пока не поздно, убждала, что его ждетъ погибель, но она не захотла меня слушать. Ноджентъ, неужели ты можешь любить такую двушку? Если да, если теб ничего не нужно кром хорошенькаго личика, ну тогда конечно такая любовь ничего не принесетъ, кром горя.

Ноджентъ слъ на скамейку подъ кедровымъ деревомъ и закрылъ лицо руками. Слова сестры убдили его. Онъ не могъ ей не врить…

Онъ такъ долго молчалъ, что Милли не могла выдержать, чтобы не пожалть его.

— Бдный! сказала она, кладя ему руку на плечо, я знаю, теб очень тяжело, но лучше теб было узнать правду, пока не поздно.

Онъ нетерпливо оттолкнулъ ея руку.

— Ради Бога не пытайся утшать меня, я не въ состояніи этого вынести…

IV.

Ормъ вернулся въ Лондонъ съ твердымъ намреніемъ избгать отнын встрчи съ Марго. Онъ отказывался отъ приглашеній въ т дома, гд могъ встртить миссъ Чевенингъ. Онъ отправился въ домъ, занимаемый м-съ Чадвикъ въ Гайдъ-Парк, но передавъ музыкальныя піэсы, которыя Марго поручила ему привезти изъ деревни, даже не спросилъ: дома ли м-съ Чадвикъ?

Онъ съ отчаянной энергіей принялся за работу, и нкоторое время она отвлекала его отъ его личныхъ заботъ, онъ даже подумывалъ уже, что вылчился вполн, но рана, нанесенная ему, была глубже, чмъ онъ думалъ.

Разъ вечеромъ, Готамъ вошелъ къ нему въ комнату.

— Я только-что съ обда. Былъ у м-съ Чадвикъ, сказалъ онъ. Никуда посл того не хочется хать. Знаете ли, что я вамъ скажу, Ормъ, я по уши влюбленъ въ ея вторую дочь, Иду, а она нисколько мною не интересуется, жалобно прибавилъ онъ. Она, знаете ли, такъ молода. Она не понимаетъ любви. Но мн это-то и дорого въ ней. Подумайте, какъ пріятно знать, что первый овладлъ сердцемъ двушки. Когда двушка вызжала уже два или три сезона, вы въ этомъ не можете быть уврены. Я не знаю, какъ вы на это смотрите, но я бы не могъ перенести мысли, что двушк кто-нибудь нравился прежде меня.

— Что-за дло! сказалъ Ормъ, если онъ пересталъ ей нравиться. Вы слишкомъ требовательны. А сами вы разв никмъ раньше не увлекались?

— Это совсмъ другое дло. Называйте, если хотите нелпостью, но я иначе не могу думать.

И затмъ Гай принялся воспвать прелести Иды. Ормъ терпливо его слушалъ. Его не особенно интересовала Ида, которую онъ находилъ неразвитой и довольно безцвтной двочкой, но она была сестра Марго. Гай вроятно видлся сегодня и съ Марго. Орму захотлось, вопреки его намреніямъ, услышать ея имя.

— Я вамъ все выболталъ о своей любви, сказалъ Гай, истощивъ весь перечень похвалъ своему предмету, вы же никогда мн не скажите, какъ дла у васъ съ красивой миссъ Марго? Она говорила сегодня вечеромъ, что никогда больше васъ не видитъ. Вы бы могли встртиться съ ней во многихъ домахъ, еслибы только захотли.

— Я былъ занятъ.

— Нужды нтъ, еслибы только захотли. Я не хочу быть нескромнымъ, но скажите мн, вы не поссорились?

— Нтъ.

— Такъ почему же вы отъ нея бгаете?

— Я пришелъ къ заключенію, что это самое разумное, что я могу сдлать, если хотите знать.

— Ваше дло, конечно, но если вы будете отъ нея бгать, то никогда не достигнете свой цли.

— Послушайте, Гай, я долженъ вамъ сказать, я ошибся относительно того, что говорилъ вамъ про миссъ Чевенингъ… забудьте объ этомъ.

— Ошиблись? какъ бы не такъ! Да у васъ лицо все просіяло, когда я упомянулъ ея имя. Послушайте, Ормъ, не будьте такимъ, не упрямьтесь и не гордитесь. Если вы пропустите теперешній случай, то я отъ васъ отказываюсь: я убдилъ сестренку устроить катанье на лодкахъ въ будущую субботу. Она боится воды, какъ огня, ну да это не бда. Об барышни Чевенингъ будутъ — я это устроилъ сегодня вечеромъ и общалъ найти кавалеровъ гребцовъ. Вы подете?

— Не знаю, успю ли.

— Ну вотъ еще, точно вы не знаете, что судъ совсмъ не засдаетъ въ эту субботу. Я прочиталъ это въ газетахъ… у нихъ какое-то собраніе или митингъ… ну, какую теперь отговорку вы придумаете?

Ормъ сидлъ и размышлялъ. Ему было немножко стыдно своей трусости, придется же ему рано или поздно встртиться съ Марго, такъ почему не теперь. Можетъ быть, ея присутствіе не будетъ имть прежняго для него значенія посл того, что онъ узналъ.

Онъ ухватился за такой слабый предлогъ.

— Хорошо, сказалъ онъ, я пріду. Но если бы даже онъ не почувствовалъ всей несостоятельности такого рода философіи, то чувство радости и сознаніе проснувшагося интереса къ жизни должны были бы его вразумить.

Но когда суббота наступила, и общество собралось на Поддингтонской платформ и онъ снова увидлъ ее, то вдругъ испугался самого себя. Отчего сердце у него такъ сильно забилось? Отчего прикосновеніе къ ея рук, обтянутой перчаткой, возбудило дрожь въ его тл? Онъ далеко еще не излчился — въ этомъ ему пришлось съ чувствомъ уничиженія сознаться самому себ.

Но онъ долженъ закалить свое сердце противъ этой двушки, которая, съ такимъ чуднымъ личикомъ и сверкающими почти дтскимъ удовольствіемъ глазами, способна погубить всякаго, кто станетъ ей поперегъ дороги.

Мысль объ Аллен помогла Орму справиться съ собой.

— Я ожидала, что мы раньше встртимся, сказала она, а не то я бы написала вамъ, чтобы поблагодарить за доставку моихъ нотъ.

— Не стоитъ благодарности, отвчалъ онъ, со стыдомъ признаваясь себ, что письмо ея было бы для него сокровищемъ.

— Вы бы могли заглянуть къ намъ, мы вс были въ то утро дома.

— Благодарю васъ, къ несчастію, я никакъ не могъ.

— Въ самомъ дл? конечно, впрочемъ, вы такъ заняты.

Она говорила совсмъ безпечно, но какой-то оттнокъ боли слышался въ ея насмшливомъ тон.

— Очень занятъ, отвчалъ онъ, чувствуя, что впадаетъ въ противуположную крайность въ своихъ усиліяхъ противустоять ей и что она обижена его рзкостью.

— Какъ же вы ршились пожертвовать цлымъ днемъ сегодня! это неблагоразумно.

— Можетъ быть… но ужь такъ и быть рискну.

Она ничего не отвчала, и пошла вмст съ другими на встрчу позду.

Ормъ пошелъ за нею, но не рядомъ.

Общество было слишкомъ велико, чтобы уссться въ одномъ вагон, и онъ намренно слъ въ такой, гд ея не было.

Размышленія его во время перезда были довольно мрачныя. Онъ называлъ себя дуракомъ за то, что пріхалъ, и вдвойн дуракомъ за то, что не умлъ лучше владть собой.

Когда по прибытіи на пристань, гд они должны были ссть въ лодки, начались неизбжныя пренія о томъ, кто и съ кмъ сядетъ въ лодку, Ормъ не подходилъ къ миссъ Чевенингъ и не выразилъ желанія попасть въ одну лодку съ нею.

— Намъ необходимо взять три лодки, ршилъ Гай Готамъ. Миссъ Чевенингъ, вы будете грести?

— Если можно, отвчала Марго, снимая перчатки. Я давно уже не гребла, и хочу убдиться, не разучилась ли я.

Она была очень оживлена и особенно хороша, и Ормъ не могъ не глядть на нее съ прежнимъ восхищеніемъ.

— Прекрасно, сказалъ Готамъ, тогда вы сядете въ первую лодку, сестра ваша и я будемъ править рулемъ, а Ормъ будетъ вторымъ гребцомъ… онъ мастеръ своего дла, всегда сидлъ въ первой пар въ лодк своей коллегіи въ Оксфорд. Куда онъ запропастился?

Прежде нежели Ормъ усплъ сообразить, устоитъ ли онъ передъ этими новыми искушеніями, миссъ Чевенингъ спокойно ршила дло:

— Нтъ, пожалуйста посадите кого-нибудь другаго. Мн не угнаться за м-ромъ Ормомъ. Я бы не хотла испортить ему удовольствіе… и себ. Найдите мн кого-нибудь не такого… искуснаго.

Гай, конечно, не позволилъ себ выказать удивленія, но подумалъ про себя: — бдняга Ормъ! Плохи его дла. А вдь мн казалось, что онъ ей нравится. Но двушки такія капризницы… Кто ихъ разберетъ!

Неизвстно, хотла ли Марго, чтобы Ормъ ее услышалъ, но онъ услышалъ и по странному противорчію человческой натуры, обидлся. Но вслдъ затмъ упрекнулъ себя въ тщеславіи и неискренности. Какой онъ дрянной притворщикъ, мысленно бранилъ онъ себя. Вдь онъ ршилъ держаться поодаль отъ нея. Она это замтила и поспшила предупредить его. Чего же ему еще надо?

Онъ сталъ усердно занимать дамъ, сидвшихъ въ его лодк: м-съ Антробусъ и молодую двицу въ ватерпруф, которыя восхищались видами съ блдной улыбкой нервныхъ особъ, желающихъ скрыть, что они трусятъ.

Лодки держались возможно близко другъ отъ друга, и онъ могъ любоваться изяществомъ и граціей, съ какими Марго управлялась съ своимъ дломъ.

Но теперь онъ любовался ею почти безстрастно. Онъ отказался отъ всякихъ притязаній на ея любовь, а потому, что-за бда, если онъ будетъ наблюдать за нею и изучать ее, какъ интересный сюжетъ.

Когда они высадились на берегъ, чтобы напиться чаю, она нсколько разъ обращалась къ нему съ незначительными замчаніями, какъ бы не желая подчеркивать ихъ отчужденіе и дать это замтить другимъ. Но хотя они разговаривали другъ съ другомъ, онъ отлично видлъ, что она это длаетъ только для формы и вполн понимаетъ, что дружба ихъ кончилась.

Когда пришло время вновь садиться въ лодки, м-съ Антробусъ забрала себ въ голову произвести иное распредленіе въ экипаж, и въ результат Орму пришлось уступить свое мсто молодому человку, который еще не гребъ.

— Миссъ Чевенингъ, сядьте пожалуйста въ мою лодку, сказала она, я увряю, что вамъ надо отдохнуть.

— Я нисколько не устала! отвтила поспшно Марго, я лучше буду грести, если позволите.

— Хорошо. Но въ такомъ случа м-ръ Ормъ пересядетъ вотъ сюда, а вы займете мсто рядомъ.

Другія лодки были уже заняты, и Марго ничего не оставалось, какъ согласиться, хотя, быть можетъ, она предпочла бы отказаться. Она вынуждена была взять руку Орма, который помогъ войти въ лодку, но приняла ее, не глядя на него.

Въ сущности Орму такое перемщеніе должно было бы быть нежелательно, такъ какъ шло наперекоръ его намреніямъ, но онъ съ неудовольствіемъ чувствовалъ, что такое сосдство ему очень пріятно. Онъ не говорилъ съ нею, а сидлъ точно во сн, прислушиваясь къ журчанію волнъ, лниво слдя за переливаніемъ свта и тней, взглядывая по временамъ на фигуру, сидвшую впереди его. Онъ не видалъ ея лица, кром тхъ случаевъ, когда она поворачивала голову, и тогда передъ нимъ мелькалъ ея чистый профиль.

Какъ могла она казаться такой невинной при своей холодности и жестокости…

— О! Боже мой! отчаянно вскричала м-съ Антробусъ, впереди насъ лодка, мы на нее наткнемся.

Дло въ томъ, что, благодаря полнйшему незнакомству съ управленіемъ руля молодой особы въ ватерпруф, м-съ Антробусъ сама взялась за руль, хотя искусство ея по этой части было тоже весьма сомнительно. Когда ей кричали повернуть вправо, она, разумется, поворачивала влво, и Ормъ, закричавъ во все горло передовой лодк:— берегись, протянулъ об руки, чтобы ослабить столкновеніе. Къ несчастію для него, онъ неврно разсчиталъ направленіе лодки, и ея носъ, обшитый желзомъ, притиснулъ его руку къ планширу той, на которой онъ находился. Однако, благодаря его вмшательству, об лодки остались цлы и невредимы.

— Что-за глупые люди? замтила безмятежно м-съ Антробусъ, не видятъ куда правятъ. Я такъ и думала, что мы перевернемся.

— Мн кажется, замтила Марго небрежно черезъ плечо, вы тоже могли бы быть внимательне, м-ръ Ормъ… вамъ вдь больше и длать нечего!

Ормъ стиснулъ зубы, чтобы удержать стонъ. Какъ ни легко они отдлались, казалось, но чужая лодка сильно зашибла ему большой палецъ и сдернула съ него мясо почти до кости. Кровь обильно струилась изъ него. Онъ старался держать его въ вод, но отъ этого острая боль въ немъ только усиливалась и чуть не доводила его до дурноты. И вотъ, какъ разъ въ это самое мгновеніе миссъ Чевенингъ вздумала насмхаться надъ нимъ.

— Вы очень строги ко мн! съ трудомъ проговорилъ онъ тихо.

— Неужели? мн кажется, не слдуетъ пускаться въ такія экспедиціи, если не можешь быть полезнымъ или пріятнымъ. Ну, я никакъ не могу сказать, чтобы вы отличились въ томъ или другомъ отношеніи.

— Я и не прошу похвалъ.

— Да вы и не даете себ труда заслужить ихъ.

Наступило молчаніе, во время котораго онъ старался унять кровь носовымъ платкомъ.

— Я не понимаю, начала снова миссъ Чевенингъ, зачмъ людямъ хорошо знакомымъ быть невжливыми другъ съ другомъ.

— Разв мы невжливы?

— Неужели нтъ. Обратились ли вы хоть разъ ко мн по доброй вол съ самаго начала нашей прогулки?

— Я могъ бы отвтить, сказалъ онъ угрюмо — онъ былъ вн себя отъ боли,— что вы тоже не показывали ни малйшей охоты быть со мной любезной.

— Можетъ быть, вы правы. Но отчего я должна быть любезной съ вами, а не вы со мной?

Онъ молчалъ, теперь не время было объясняться, даже еслибы онъ и былъ въ состояніи, но боль до того парализовала его, что ему было даже трудно говорить.

— Вамъ, кажется, нечего мн отвтить, продолжала она неумолимо.

— Простите меня, слабо произнесъ онъ, я… я право не въ своей тарелк, не считайте меня грубіяномъ, если я попрошу избавить меня отъ этихъ вопросовъ.

Она засмялась.

— Вотъ чего я, наконецъ, дождалась. Прекрасно. Постараюсь на будущее время не подвергать себя такимъ просьбамъ, а вамъ совтую закурить сигару. Вы, очевидно, нуждаетесь въ успокоительномъ лкарств.

Онъ не отвчалъ. Боль была такъ велика, что онъ плохо понималъ ея слова, хотя и чувствовалъ смутно, что она несправедлива. Сказать ей разв о случившемся? Но какое ей дло до этого? Стоитъ ли поднимать исторію изъ-за ушибленнаго пальца?

Они молчали, пока не доплыли до шлюза, и тогда миссъ Чевенингъ снова обратилась къ нему, говоря:

— Я не могу справиться тутъ одна. Помогите пожалуйста мн, м-ръ Ормъ.

— Извините, сказалъ онъ, протягивая лвую руку къ багру.

— Не лучше ли вамъ взять багоръ въ правую руку, замтила она.

— Безъ сомннія, отвчалъ онъ устало, да только правая рука моя не совсмъ въ порядк.

Въ глазахъ ея немедленно пропало выраженіе насмшки, какъ только она замтила страданіе въ его лиц.

— Что съ вашей рукой? покажите мн. Можетъ быть, я могу вамъ помочь.

— Не смотрите лучше, видъ непріятный. Пожалуйста не безпокойтесь, миссъ Чевенингъ, и не говорите м-съ Антробусъ.

— Сейчасъ покажите мн вашу руку. О! какъ сильно бжитъ кровь! Почему вы мн раньше не сказали? дайте я перевяжу вамъ руку. Дайте, дайте!

Она взяла свой носовой платокъ и обернула имъ рану ловкими и проворными пальцами, хотя лицо ея было блдно и губы слегка дрожали. Ормъ слишкомъ ослаблъ, чтобы сопротивляться. Онъ пытался поблагодарить ее, но она его перебила.

— Я сдлала для васъ только то, что сдлала бы для всякаго, торопливо сказала она. Вы должны немедленно отправиться къ хирургу, какъ только мы сойдемъ на землю. Мы не будемъ пугать м-съ Антробусъ и скажемъ ей, когда уже перевязка будетъ сдлана. Но я жалю, что вы мн раньше не сказали.

Какъ только они высадились на берегъ, Марго подозвала Готама и поручила ему идти съ Ормомъ разыскивать хирурга, посл двухъ или трехъ тщетныхъ визитовъ, они нашли наконецъ стараго джентльмена, который сдлалъ все необходимое.

Ормъ вернулся назадъ, чувствуя значительное облегченіе и засталъ уже всю компанію за обдомъ, ему оставленъ былъ пустой стулъ около Марго, и онъ занялъ его съ тайнымъ удовольствіемъ.

Тмъ временемъ хозяйка уже узнала о случившемся, и онъ сталъ ее уврять, что рана пустая.

Перевязанная рука мшала ему пользоваться ножемъ, какъ слдуетъ, и миссъ Чевенингъ замтила это.

— Если вы не помшаны на самостоятельности, сказала она, то позвольте мн лучше разрзывать для васъ кушанье.

Онъ, смясь, протестовалъ, говоря, что не хочетъ утруждать ее.

— Отчего вы такъ упрямы? сказала она, наконецъ, слдя за его неловкими попытками. Вдь вы совсмъ безпомощны, право же, это не такое крупное одолженіе, чтобы вамъ отказываться отъ него.

Онъ долженъ былъ согласиться и принять отъ нея эту прозаическую услугу, которую она выполнила съ серьезнымъ достоинствомъ, сообщавшимъ ей какую-то таинственную прелесть.

V.

Когда они стояли на платформ и дожидались позда, Марго сказала ему:

— Желала бы я знать, чмъ я провинилась передъ вами?

Это былъ какъ разъ тотъ вопросъ, котораго онъ такъ старательно избгалъ, но теперь, когда онъ былъ высказанъ, ему ничего не оставалось, какъ пуститься въ объясненіе, котораго онъ такъ опасался и вмст съ тмъ тайно желалъ.

— Я не могу вамъ этого сказать, не заговоривъ объ одномъ предмет, а вы запретили мн упоминать о немъ.

— Ахъ! ну такъ я догадываюсь… опять Алленъ! такъ я и знала… о! вчно этотъ Алленъ! Я просила васъ не упоминать больше при мн его имени… Я помню. Но такъ и быть говорите… должна же я узнать, въ чемъ дло и отчего вы такъ ко мн перемнились.

— Если такъ, то я вамъ скажу. Я слышалъ, что вы заставили его противъ воли оставить родину. Правда это?

— Это Милли сказала вамъ, я уврена. Ну да, правда! что же изъ этого?

Все кончено. Она созналась. Послдняя слабая искра надежды потухла.

— И вы уврили меня, будто онъ ухалъ по доброй вол: будто вы помогли ему привести въ исполненіе его собственный планъ!

Марго покраснла.

— Вы сами придумали это, а я только не разубждала васъ. Разв это такъ дурно съ моей стороны?

— Вы имли право отказать мн въ вашемъ довріи. Нтъ вы дурно поступили (я употребляю ваше собственное выраженіе) не со мной.

— А! такъ вы все-таки находите, что я поступила дурно. Чмъ же это, позвольте васъ спросить?

— Чмъ? вскричалъ онъ, и негодованіе снова запылало въ немъ при такой нечувствительности съ ея стороны. Возможно ли, мн нужно вамъ это объяснить! Спросите себя, чмъ провинился передъ вами этотъ бдный юноша, что вы не могли успокоиться, пока не выжили его изъ дому! О! я все знаю, что вы скажете. Онъ раздражалъ вамъ нервы, оскорбляя приличія, вамъ было за него стыдно. Согласенъ со всмъ этимъ, но разв это достаточная причина, чтобы вамъ употребить все свое вліяніе на изгнаніе его изъ дома, когда онъ добросовстно старался исправиться, и гд только могъ исправился. Вы знали это, потому что я предупреждалъ васъ. Вы должны были пожалть его и не осуждать на изгнаніе его, безпомощнаго, слабохарактернаго и одинокаго. Нтъ, вы поставили таки на своемъ! и теперь не понимаете даже какой цной купили свое удобство! Я не могу скрыть отъ васъ своихъ мыслей. Зная все это, я не могу дйствовать такъ…. какъ еслибы все было по-старому. Нтъ… Теперь все перемнилось, и я не могу…. не могу быть больше вашимъ другомъ…. хотя желалъ бы, чтобы мн было не такъ тяжело перенести это.

— Вы конечно очень откровенны, надменно отвчала Марго, даже Милли была не боле откровенна. Итакъ, я должна лишиться и вашей дружбы? Что жъ! не скрою, это меня огорчаетъ…. немножко. Я даже думаю, что вы очень жестоки ко мн.

Она отвернула голову.

— Еслибы вы знали все, то можетъ быть нашли бы для меня извиненіе. Вы бы не думали, что я такое чудовище безсердечія, какъ вы воображаете, но я не знаю…, можетъ быть я и дйствительно такая дурная, какъ вы говорите. Не стоитъ, разбирать размры моего преступленія.

Она помолчала немного и прибавила боле мягкимъ тономъ.,

— Съ моей стороны глупо огорчаться, но я огорчена. Я не хочу, чтобы вы хуже думали обо мн, чмъ я стою. Я имю право оправдываться. Я скажу вамъ то, чего никто не знаетъ, кром моихъ семейныхъ. Вы не знаете, что я вытерпла. Вы говорите объ Аллен, какъ о безпомощномъ, безвредномъ существ, главная вина котораго — дурныя манеры. Еслибы эта было такъ. Но это….не такъ. Онъ нечестенъ. Это я замтила еще въ Трувил. Ахъ, вы не врите этому, вы думаете, это. одно предубжденіе. Но это не такъ онъ…. онъ укралъ медальонъ… у меня. Его отецъ ршилъ отослать его въ Индію. И тогда Алленъ просилъ прощенье и мн… какъ лицу пострадавшему…. предоставлено было ршить: оставить ли его дома или нтъ. Поставьте себя на мое мсто. Я не любила его (я этого никогда не скрывала, мы вс его не любили), я боялась его…. у меня были на то причины. Посл того, какъ онъ. такъ повелъ себя, нельзя было просто жить съ нимъ въ одномъ дом. И…. хотя вы можете мн не поврить…. я искренно думала, что въ Индіи ему будетъ гораздо лучше, что онъ начнетъ тамъ новую жизнь, отвыкнетъ отъ своихъ дурныхъ привычекъ…. Я такъ и сказала, хотя это васъ ужасаетъ, но длать нечего, это правда.

Чтобы оцнить дйствіе ея словъ на Орма, надо припомнить, какъ онъ очарованъ былъ ею съ самаго начала и какъ не могъ оторваться отъ нея, несмотря на то, что считалъ ее дурной.

Онъ строго говорилъ съ нею. Но его возмущалъ проступокъ, а не преступница, и самая строгость его словъ происходила главнымъ образомъ отъ того, что въ душ онъ слишкомъ расположенъ былъ къ снисхожденію.

А теперь, посл ея разсказа, могъ ли онъ не обрадоваться. Онъ вдь врилъ, что она говоритъ правду. Слава Богу! она не такъ виновата, какъ онъ думалъ! Если она и была недостаточно милосердна, то по крайней мр не безъ причины….

— Скажите же что-нибудь, продолжала Марго. Я хочу знать, что вы объ этомъ думаете.

— Что мн вамъ сказать? еслибы я это раньше зналъ, то скоре далъ бы себ отрзать языкъ, чмъ говорить съ вами, такъ, какъ я себ позволилъ. Почему вы не сказали Милли объ этомъ?

— Почему? Потому что не хотла. Разв, вы думаете, легко и пріятно открывать семейныя тайны? Кром того, Милли не стала бы слушать… она бы не поврила вроятно. Уврены ли и вы, что врите мн?

— Вы не можете простить мн! вскричалъ онъ. Я этому не удивляюсь. Но, право же, я понятія не имлъ, чтобы этотъ несчастный юноша былъ такъ пороченъ. Я ошибся въ немъ.

— И вы не считаете дурнымъ, что я отослала его въ Индію?

— Дурнымъ? не знаю. Я не вправ судить. Можетъ быть…. какъ онъ ни дуренъ…. можно было бы простить его на этотъ разъ… Но вы говорили о какихъ-то обстоятельствахъ, мн неизвстныхъ. Полагаю, вы не могли иначе поступить. И мн слдовало знать, что вы не поступите легкомысленно или бездушно. Я долженъ бы понять это. Простите ли вы мн когда-нибудь, миссъ Чевенингъ, то, что я вамъ наговорилъ? Все ли мы по-прежнему друзья?

Она восторжествовала и не могла не воспользоваться своей побдой.

— Неужели вы дйствительно намрены почтить меня своей дружбой? подумайте хорошенько, прежде чмъ снова рисковать.

— Вы жестоки, проговорилъ онъ вполголоса.

— Нтъ, я не жестока. Вспомните, какъ торжественно вы отрекались отъ моего знакомства всего лишь нсколько минутъ тому назадъ. Не удивляйтесь поэтому, если я нсколько опасаюсь нашихъ будущихъ отношеній. Естественно мн не желать повторенія такой сцены какъ сегодняшняя.

— Наши будущія отношенія зависятъ отъ васъ, а не отъ меня, отвчалъ, онъ.

— Въ самомъ дл? ну въ такомъ случа, я не стану ршать слишкомъ поспшно: я подожду и подумаю. А теперь не будемъ больше говорить объ этомъ. Вотъ идетъ поздъ. Пора садиться въ вагонъ…

VI.

Наступившее воскресенье показалось Орму самымъ тяжкимъ днемъ въ его жизни. Утро прошло для него самымъ томительнымъ образомъ. Тщетно старался онъ настроить себя на философскій ладъ и примириться съ неизбжнымъ.

Но вся философія была мигомъ разсяна, когда онъ неожиданно получилъ записку отъ м-съ Антробусъ съ приглашеніемъ на обдъ. Въ записк говорилось, что обдъ будетъ совсмъ интимный, гостей очень не много, но не упоминалось о томъ, будетъ ли въ числ приглашенныхъ и Марго.

Ормъ явился къ м-съ Антробусъ раньше всхъ и засталъ хозяйку одну въ гостиной.

— Вотъ это хорошо, похвалила его м-съ Антробусъ, люблю когда молодые люди пунктуальны.

Понемногу стали сбираться остальные гости, и позже всхъ пріхала Марго.

— Ну, наконецъ-то вс въ сбор! вскричала м-съ Антробусъ и встала на встрчу гость.

За обдомъ Орму пришлось перекинуться съ нею лишь нсколькими незначащими словами. Марго равнодушно и даже весело разговаривала съ нимъ и, казалось, совсмъ позабыла все, происшедшее между ними. Но самое спокойствіе ея болзненно дйствовало на Орма, оно доказывало, какъ ему казалось, что дружба ихъ погибла безвозвратно.

Посл обда дамы удалились въ гостиную, а мужчины остались въ столовой допивать вино.

Вернувшись въ гостиную, Ормъ глазами искалъ Марго, но ея не было.

М-съ Антробусъ подошла къ нему, и онъ изо всхъ силъ постарался быть любезнымъ и виду не показать, что ему кого-нибудь недоставало.

— Не притворяйтесь! замтила м-съ Антробусъ, я знаю, кого вы сейчасъ искали, вы думаете, конечно: вотъ глупая старуха, не уметъ удержать своихъ гостей и позволяетъ имъ разбжаться передъ началомъ вечера. А между тмъ, вы такъ, хорошо вели себя за столомъ, я замтила это. И за то сейчасъ будете вознаграждены. Снесите эту шаль миссъ Чевенингъ и попросите ее надть, чтобы доставить мн удовольствіе. Вы найдете ее на балкон. Она тамъ. Не трудитесь занимать меня, у меня на рукахъ другіе гости… ступайте.

Она отпустила его, многозначительно кивнувъ головой. Отъ племянника она знала, что Ормъ поклонникъ миссъ Чевенингъ. Оба ей нравились, а сватовство и того пуще, а потому она покровительствовала Орму, хотя находилась въ полномъ невдніи чувствъ, какія питала къ нему Марго.

— Это вы? воскликнула Марго тономъ холоднаго удивленія, когда къ ней подошелъ Ноджентъ Ормъ.

— Меня прислала м-съ Антробусъ, она проситъ васъ надть это.

Онъ пришелъ, значитъ, не по собственной охот! его прислали.

— Терпть не могу шалей! рзко сказала она. То-есть, я хочу сказать, что я очень благодарна м-съ Антробусъ за вниманіе, но мн вовсе не холодно.

— Значитъ, я долженъ отнести ей шаль обратно?

И сказавъ это, онъ тотчасъ же пожаллъ о томъ.

— Если вамъ угодно.

Съ минуту Ормъ соображалъ, не поймать ли ее на слов и не уйти ли ему, но передумалъ.

— Я сейчасъ снесу шаль, отвчалъ онъ.

— Почему же не теперь? я думала, вы за этимъ только и пришли.

— Нтъ, не за этимъ только… я пришелъ сказать вамъ нчто.

Сердце ея упало.

— Я не хочу этого слышать, слабо проговорила она.

— Я буду кратокъ, но вы должны меня выслушать. Вы общали мн подумать и сказать, все ли мы еще друзья? И можете ли простить меня.

— Простить, медленно повторила она. А черезъ нкоторое время вы опять наговорите мн…

— Ну вотъ когда вы, дйствительно, жестоки! воскликнулъ онъ.

Она встала и устремила на него взглядъ не то сердясь, не то съ упрекомъ.

— Но я говорю правду, сказала она. Вы не можете измнить своей натуры. Разв я была когда-нибудь права въ вашихъ глазахъ? Вы всегда осуждали меня и бранили, или за то, что я сдлала, или за то, чего я не длала. И даже, когда вы молчали, я чувствовала, что вы меня не одобряете. Это ли дружба? Разв не должны друзья смотрть сквозь пальцы на взаимныя ошибки… а еще лучше… врить другъ другу… не взирая даже на ошибки… Мн кажется такъ.

Онъ ничего не отвчалъ, она казалась такой прелестной, невинной, обворожительной. Мечтательные звуки вальса донеслись до балкона, пока они молча глядли другъ на друга.

— Нтъ, продолжала она тономъ убжденія, съ примсью горечи, вы не врите въ меня и никогда не будете врить.

Тутъ онъ нашелъ слова для отвта, слова — помимо его воли вырвавшіяся у него изъ души, и которыя, за минуту передъ тмъ, онъ не ожидалъ, что выскажетъ.

— Я не врю въ васъ! вскричалъ онъ. Возможно ли, что вы это думаете? возможно ли, что вы не догадываетесь… не видите? Марго, я люблю васъ. Я знаю, я безумецъ… хуже чмъ безумецъ… говоря вамъ это теперь, но я долженъ, долженъ сказать… Вы слишкомъ ко мн несправедливы.

Онъ взялъ ея руку и крпко сжалъ, и она не отнимала руки, хотя ей было больно отъ его крпкаго пожатія.

— Говорите! умолялъ онъ. Вы не сердитесь? скажите, вы не сердитесь?

Она повернула къ нему лицо, глаза ея сіяли, и трепещущая улыбка играла на губахъ.

— Я… я кажется, не сержусь, медленно отвтила она.

Даже и тутъ онъ еще не врилъ, чтобы такое большое счастіе выпало ему на долю.

— Марго, скажите мн, это правда… вы меня не ненавидите?

— Я никогда васъ не ненавидла, отвчала она почти шепотомъ.

— Но любите ли вы меня? хотите ли быть моей женой?

Она позволила ему притянуть себя, пока гордая голова ея не очутилась у него на плеч.

— Если вы этого желаете, отвтила она съ тихимъ, счастливымъ смхомъ, и онъ понялъ наконецъ.

Оба молчали нкоторое время. Онъ все еще дивился, не сонъ ли это.

Марго глядла на Кенсигтонскій садъ, освщенный электричествомъ и издали толпа гуляющихъ, звуки музыки, доносившіеся глухо, казались поэтичны и красивы.

— Желала бы я знать, есть ли между этими людьми двое такихъ же счастливыхъ, какъ мы, вдругъ проговорила она. Мн почему-то кажется хорошимъ предзнаменованіемъ этотъ блескъ и оживленіе кругомъ насъ.

Но едва она это выговорила, какъ сцена перемнилась, свтъ погасъ, и стеклянныя залы срыми холодными пятнами выдлялись на черномъ фон деревьевъ. Большой колоколъ сталъ рзко звонить. Гуляющіе перекликались, спша къ выходу.

Марго вздрогнула.

— Ахъ! зачмъ это случилось какъ разъ въ этотъ моментъ, сказала она. Конечно, глупо съ моей стороны такъ пугаться! Но только, Ноджентъ, общайте мн одно: я знаю, я не добрая (нтъ, не перебивайте, я лучше знаю!) общайте мн не думать, будто я чудовище и любить меня такою, какъ я есть!

— Я не стану этого общать, потому что этого вовсе не нужно. Я прежде не зналъ, а теперь знаю, что вы слишкомъ хороши для меня и что я васъ не стою!

Она улыбнулась.

— Еслибы вы всегда такъ думали. А теперь не лучше ли намъ вернуться въ гостиную и возвратить шаль м-съ Антробусъ. Я съ этихъ поръ буду любить индйскія шали.

VII.

Одного взгляда было достаточно для м-съ Антробусъ, чтобы понять, въ какомъ положеніи дла ея любимцевъ.

— Итакъ вы не отвергли моей шали, милая? сказала она. Я надюсь, м-ръ Ормъ съумлъ васъ уговорить.

— Да, онъ уговорилъ меня. Благодарю васъ за то, что вы его ко мн прислали.

— Я надюсь, вы не собираетесь меня покинуть? продолжала м-съ Антробусъ, удерживая Марго за руку. Я разсчитывала поболтать съ вами, когда вс эти скучные люди разъдутся.

Но Марго понимала, о чемъ хотла поболтать съ нею старая лэди, и, при всей своей благодарности къ м-съ Антробусъ, ей не хотлось сегодня говорить съ ней.

— Въ другой разъ, пробормотала она съ ласковымъ и просящимъ жестомъ, горничная меня дожидается. Я общала мамаш вернуться пораньше… пожалуйста, отпустите меня.

— Очень хорошо. М-ръ Ормъ проводитъ васъ до кареты.

Въ передней сидла Сусанна на стул, съ видомъ кроткой мученицы, который она принимала въ подобныхъ случаяхъ. Ормъ замтилъ, что ласковое обращеніе Марго не произвело никакого впечатлнія на горничную.

Когда они сходили съ лстницы, въ сопровожденіи Сусанны, онъ шепнулъ:

— Вы позволите мн пріхать завтра утромъ переговорить съ м-съ Чадвикъ.

Марго вздрогнула.

— Ахъ, да! мы должны сказать мамаш (какъ сладко показалось ему это ‘мы’) Я… я совсмъ позабыла объ этомъ. Что-то она скажетъ?

Ормъ самъ не ожидалъ особенно благопріятнаго отвта отъ м-съ Чадвикъ.

— Что бы она ни сказала, возражалъ онъ, общайте мн, Марго, не давать себя уговорить отказаться отъ меня.

— Вы хотите, чтобы я вамъ это общала? отвчала она обиженнымъ тономъ. Опять! Я говорила а вы мн не врите. Несмотря на вс мои недостатки, на меня можно положиться, Ноджентъ.

— Я врю въ васъ и не боюсь вашей матери. Что бы она ни длала, мы будемъ современемъ счастливы, вопреки ея желаніямъ.

— Я думала, мы счастливы уже теперь, мягко отвтила она, и Ормъ молча принялъ этотъ упрекъ, досадуя на присутствіе Сусанны, мшавшей ему говорить и дйствовать, какъ ему хотлось бы.

Поэтому онъ принялъ спокойный и почтительный видъ, усаживая Марго въ карету, но это нисколько но разсяло подозрнія миссъ Сусанны.

— Завтра, думала она про себя, что такое завтра должно произойти, отчего онъ самъ на себя не похожъ! О! лукавая кошка! Я знаю, что между вами… онъ слишкомъ хорошъ для такой бездушной твари, какъ ты.

— Я надюсь, вы провели пріятный вечеръ, миссъ, громко сказала она.

Марго вышла изъ задумчивости.

— Вы что-то сказали, Сусанна? О! благодарю васъ… очень пріятно, отвчала она мягко безъ обычной надменности, съ какой не могла не обращаться съ Сусанной, тщетно стараясь побдить свою къ ней антипатію.

Двушка эта не подавала повода къ жалобамъ, съ тхъ поръ какъ поступила къ нимъ въ услуженіе. Она была кротка съ Летиціей и усердна и внимательна съ Марго, но послдней всегда стоило нкотораго усилія обращаться къ ней: она чувствовала, что Сусанна была бы дерзка, еслибы смла.

Сегодня однако миссъ Чевенингъ была милостиво настроена относительно всего свта…

На слдующій день, вскор посл полудня, м-съ Чадвикъ пріхала съ визитомъ къ м-съ Антробусъ, и лицо ея выражало, что она считаетъ себя чмъ-то обиженной.

— Да, я не очень хорошо себя чувствую, отвчала она на обычные разспросы о здоровьи. Да и какъ же иначе посл такого ужаснаго потрясенія, какое я испытала вчера вечеромъ,

— Боже мой! что случилось? надюсь, вашу карету не опрокинули. Лондонскіе кучера такіе пьяницы. Я помню, какъ мн пришлось прогнать одного: онъ привезъ меня въ одиннадцать часовъ вечера къ Мраморной арк и серьезно уврялъ, будто это мой парадный подъздъ.

— Мой кучеръ принадлежитъ къ обществу трезвости, сухо отвчала м-съ Чадвикъ, и съ моей каретой никакой бды не случилось… хотя я сочла бы это за небольшую бду. Меня ужасно огорчила моя старшая дочь, вернувшись отъ васъ вчера вечеромъ и сообщивъ мн нчто ужасное, меня поразившее. Оказывается, м-ръ Ормъ воспользовался вашимъ покровительствомъ, и сдлалъ ей предложеніе… а хуже всего то, что, кажется она не отказала ему на отрзъ, какъ бы должна была сдлать!

— Дйствительно это безнравственно и неприлично, конечно, если миссъ Чевенингъ обручена съ кмъ-нибудь другимъ, какъ я заключаю изъ вашихъ словъ, замтила м-съ Антробусъ.

М-съ Чадвикъ вжливо разсвирпла отъ того, что старая лэди не хотла понять ея чувствъ.

— Безъ сомннія, рзко проговорила она, эта исторія достаточно непріятна и безъ всякихъ усложненій. Моей дочери представлялись очень выгодныя партіи какъ въ Горскомб, такъ и здсь, но она постоянно отказывала всмъ женихамъ.

— Тогда я не вижу, почему бы ей не принять руку моего молодаго протеже, если онъ ей нравится.

— О! неужели вы этого не видите… не можетъ быть… вы должны видть… молодой человкъ… сынъ викарія нашего прихода…

— Какіе пустяки! вертлось на язык у м-съ Антробусъ, но она не сказала этого изъ вжливости, а только замтила:

— Я не знала, что сынъ деревенскаго викарія считается отверженцемъ въ обществ.

— Дло совсмъ не въ томъ. М-ръ Ормъ — отецъ — прекрасный человкъ и очень уважается въ приход. На сколько мн извстно, сынъ тоже достойный молодой человкъ, но онъ не партія для моей дочери Марго. Съ ея красотой и при нашихъ средствахъ она можетъ выдти замужъ за кого угодно.

— Почему въ такомъ случа не за м-ра Орма? не понимаю. И простите меня, моя душа, но я никакъ не вижу, чмъ онъ ниже васъ… извините за откровенность. Онъ джентльменъ — этого и вы не отрицаете, а ваша хорошенькая Марго — я сама всегда ею любуюсь — дочь полковника. Въ чемъ же такое глубокое неравенство?

— Въ чемъ? вскричала м-съ Чадвикъ, у васъ, право, удивительныя понятія, если вы можете это спрашивать. Въ его средствахъ, въ его карьер, въ томъ положеніи, какое онъ можетъ ей доставить.

— О! понимаю теперь. Ваши дочери — богатыя невсты, сказала м-съ Антробусъ, отлично знавшая, что это не такъ.

— Я этого не говорю, отвтила м-съ Чадвикъ, он совсмъ не богаты, бдняжки, хотя я не сомнваюсь, если имъ представятся приличныя партіи, то вотчимъ не оставитъ ихъ безъ приданаго.

— Ну въ такомъ случа мы опять попали въ заколдованный кругъ, настаивала старая лэди. Почему м-ръ Ормъ не приличная партія? Онъ джентльменъ, какъ мы об согласны, уменъ, пріятной наружности, хотя и не красавецъ — за что вы можете только благодарить Бога. Что касается его средствъ, то я наводила справки и увряю васъ, онъ получаетъ достаточно для человка въ его положеніи, а по всему, что я слышу, по всей вроятности, будетъ современемъ богатъ и знаменитъ. Право, не знаю, чего же вамъ больше. Разв такъ легко найти блестящую партію для двушки, у которой ничего нтъ, кром красоты и хорошаго воспитанія? На сколько я знаю, молодые люди вообще не охотно женятся. Если позволите мн высказать свое мнніе, то будьте довольны тмъ, что вамъ представляется… могло бы быть и хуже.

— Легко вамъ говорить! но вы не мать, вы видите вещи не материнскими глазами! Еслибы вы были мать… о, да, прибавила она, будучи не въ силахъ сдержать чувства обиды… еслибы вы были мать, выбыли бы осторожне, вы бы недопустили исторіи зайти такъ далеко, не предупредивъ меня. Я не упрекаю васъ, дорогая м-съ Антробусъ, но я чувствую… да, я чувствую, чтобы меня не пожалли!

— Что жъ, я не стану оправдываться… я допустила исторію зайти такъ далеко, какъ вы говорите. Я сантиментальная старуха, хотя этого и нельзя подумать, глядя на меня. По-моему истинный бракъ только тотъ, который заключенъ по любви. Я бы хотла лучше видть двушку въ гробу, чмъ замужемъ за человкомъ только ради его титула или денегъ. Но я конечно оригиналка. Но вы мн все-таки не сказали, какъ вы думаете поступить въ настоящемъ случа. Такъ какъ я принимаю участіе въ обихъ сторонахъ, то я имю право узнать это. Полагаю, вы уже видлись съ м-ромъ Ормомъ.

— Нтъ, конечно, величественно выпрямилась м-съ Чадвикъ, онъ прізжалъ сегодня утромъ такъ нелпо рано… въ одиннадцать часовъ… и я ршительно не могла его принять.

— И велли ему пріхать позже — какъ поставщику какому-нибудь — очень вжливое обращеніе, нечего сказать. Но, полагаю, вы все-таки соблаговолите принять его, и я бы желала знать, что вы ему скажете.

— Что я могу ему сказать. Конечно, что никакъ, никакъ несогласна на его предложеніе — не допускаю и мысли о помолвк между ними — и разсчитываю, что онъ, какъ джентльменъ, откажется отъ своего намренія.

— Очень хорошо! бдный м-ръ Ормъ! Онъ не много потерялъ, не видавъ васъ сегодня по утру. А теперь, дорогая м-съ Чадвикъ, прежде чмъ вы окончательно ршитесь, выслушайте меня. Я не думаю, чтобы вы неохотно пускали ко мн своихъ дочерей. И полагаю вмст съ тмъ, вы имете нкоторое подозрніе о томъ, что моему племяннику Гаю нравится ваша дочь Ида.

— Если вы думаете… начала м-съ Чадвикъ, вспыхнувъ отъ гнва.

— Конечно, я не думаю… но выслушайте сначала. Я длала, что могла, чтобы поощрить эту привязанность и доставить Ид случай узнать Гая и полюбить его, онъ добрый мальчикъ и заслуживаетъ счастія. Я думаю, по моей милости они встрчались гораздо чаще, чмъ бы это было, еслибы я не вмшивалась въ это дло. Но я не знаю, одобряете ли вы меня въ этомъ случа?

— Какъ можете вы это спрашивать? вскричала гостья, мы вс такъ любимъ Гая и хотя у меня и въ мысляхъ нтъ приказывать дочери, и я не знаю, какія чувства питаетъ къ нему Ида…

— Именно, перебила старушка безцеремонно, вы не прочь, вы любите Гая, и Гай будетъ современемъ владльцемъ Гоули, а Ида можетъ стать лэди Готамъ. Прекрасно. Я ничего противъ этого не имю. Я оригиналка, какъ уже говорила вамъ, и хотя Гай мн племянникъ, но я хочу лучше, чтобы онъ былъ счастливъ съ милой двушкой, которую онъ любитъ, хотя бы не получилъ за ней ни гроша, чмъ превратился въ пустаго, свтскаго шаркуна, фата и эгоиста, которому ни до чего нтъ дла, кром его собственной драгоцнной персоны.

— О, да, и я также, съ чувствомъ отвтила м-съ Чадвикъ.

— Видите, какія мы съ вами безкорыстныя женщины. Но не обижайтесь тмъ, что я вамъ сейчасъ скажу: вы не будете противъ этого брака, но я боюсь, въ Гоули будутъ мене благоразумны. Моя невстка того мннія, что Гай долженъ составить очень блестящую партію. Я боюсь, даже титулованная невста не удовлетворитъ ее, если не будетъ очень богата… О! конечно это нелпость и ограниченность понятій и все такое, но таковы иныя матери, дорогая м-съ Чадвикъ, и мы должны быть къ этому готовы.

М-съ Чадвикъ вздохнула и сказала, что трудно врится, чтобы мать препятствовала счастію своего ребенка изъ одного честолюбія.

— Да, но это бываетъ, увряю васъ, лэди Адель отнесется къ этому такъ, какъ вы относитесь къ предложенію м-ра Орма. Что касается того, чтобы ‘препятствовать счастію ребенк’ ато она скажетъ самой себ, что Гай слишкомъ молодъ и самъ еще не знаетъ, чего хочетъ, что онъ переживетъ разочарованіе — въ чемъ она и права, потому что даже и я не уврена, не мимолетная ли это прихоть, которая разсется, какъ скоро свиданія станутъ рдки. Да, она все это скажетъ и, мало того, будетъ горько упрекать меня за то, что я это дозволила и поощряла. Я, конечно, переживу ея неудовольствіе, смю сказать, я пользуюсь нкоторымъ вліяніемъ на брата, да и невстка побоится поссориться со мной… она не даромъ выбрала меня въ крестныя матери Гаю. Такимъ образомъ современемъ я поставлю на своемъ, я въ этомъ уврена, но сказать вамъ правду, у меня прошла охота вмшиваться въ чужія дла.

— Отчего же? дорогая м-съ Антробусъ, не говорите этого.

— Мн не везетъ, вотъ отчего. Вдь вотъ вы же сейчасъ упрекали меня за то, что я смотрю на браки не материнскими глазами. Я не имла права вмшиваться въ эти дла — это правда. Я отказываюсь отъ м-ра Орма, прогоните его, если хотите… меня это не оскорбитъ и вроятно не разобьетъ сердце Марго… она утшится. Но только я должна быть послдовательна, если дурно вмшиваться въ одномъ случа, то не хорошо и въ другомъ. Я буду отнын осторожне и намекну невстк, чтоне мшало бы отправить Гая путешествовать.

— Я уврена, произнесла съ достоинствомъ м-съ Чадвикъ, вы знаете меня на столько, чтобы не считать интриганкой или жестокосердной матерью… я хочу только счастія моихъ дтей. И то, что вы мн сказали о м-р Орм, конечно, мняетъ все дло. Я не имла понятія, что вы принимаете въ немъ такое большое участіе. И онъ дйствительно прекрасный человкъ. Это я всегда скажу.

— Значитъ ли это, что вы готовы принять его въ зятья?

М-съ Чадвикъ не видла исхода: помолвка дочери за Орма — вещь крайне нежелательная, но вдь свадьбу можно отложить… а тамъ Богъ всть еще, состоится ли она. Между тмъ ей никакъ нельзя было поссориться съ м-съ Антробусъ, такъ какъ она и сама очень хорошо понимала, что на Гая еще нельзя вполн положиться, и безъ содйствія тетки онъ легко можетъ отъ нихъ ускользнуть.

Поэтому она сказала съ искреннимъ на видъ радушіемъ:

— Конечно, хотя м-ръ Ормъ не отвчаетъ вполн моему идеалу зятя, но я рада буду имть его членомъ своего семейства. Одно условіе считаю нужнымъ поставить безусловно: они должны подождать со свадьбой.

— О! они такъ молоды, могутъ подождать. Ну, я рада, что вы такъ разсудительно отнеслись къ этому длу, моя душа. Но я была впрочемъ въ этомъ уврена.

— Ну, а относительно милаго Гая… я, право, очень его люблю — начала м-съ Чадвикъ, вставая.

— Больше чмъ м-ра Орма, замтила лукаво старушка, ну что же относительно милаго Гая?…

— Я хотла только сказать, что… по моему мннію… путешествіе для него…

— Не будетъ полезно? вы это хотите сказать. Я тоже думаю, милая, а потому успокоитесь: онъ останется и будетъ попрежнему ухаживать за Идой.

Успокоившись на этотъ счетъ, м-съ Чадвикъ ухала, а м-съ Антробусъ осталась очень довольна результатомъ своей дипломатіи.

VIII.

Вторичный визитъ м-ра Орма оказался боле успшнымъ, чмъ его первая неудачная попытка увидться съ м-съ Чадвикъ и упросить ее дозволить ему надяться на ея согласіе. Даже и тутъ она не была особенно любезна, въ ея манерахъ говорило чувство покорности судьб, не особенно лестное для его самолюбія. Но она не противилась его сватовству, лишь бы свадьба была отложена въ долгій ящикъ. Такъ какъ Ноджентъ и не разсчитывалъ на скорый отвтъ, то онъ охотно принялъ это условіе, для него уже было счастіемъ видться время отъ времени съ любимой двушкой и пользоваться привилегіями признаннаго жениха. Но Марго притворно или искренно выражала неудовольствіе такимъ прозаическимъ концомъ.

— Я заключила изъ поведенія мамаши вчера вечеромъ, что съ нею будетъ гораздо трудне сладить, шутливо говорила она, но вотъ мн не приходится оказывать того сопротивленія, къ какому я готовилась! Я собралась воевать, и вдругъ все обошлось такъ мирно, удовольствіе побды отнято у насъ, Ноджентъ, не правда ли?

— И прекрасно, что не нужно воевать, отвчалъ Ноджентъ, мн не побда нужна, нужны вы.

Марго покачала головой.

— Мое общество скоро не будетъ нравиться вамъ теперь, когда вы будете часто имъ пользоваться… вы скоро опять начнете критиковать меня.

— Марго, какъ можете вы такъ думать? Неужели же вы не понимаете, какъ вы мн дороги?

— Я думаю, вы меня любите, но вы также считаете меня гораздо лучше, чмъ я есть на дл. Я боюсь, сказать по правд, что вы разочаруетесь, когда… когда поближе узнаете меня.

— Боитесь меня? вскричалъ онъ.

— Очень не много людей, которыхъ я когда-либо боялась, но вы изъ ихъ числа. Когда вы разсердитесь, вы можете быть очень строги. Впрочемъ, прибавила она, можетъ быть это-то въ васъ мн особенно и нравится, но только постарайтесь не быть со мной черезъ чуръ строгимъ. Приготовьтесь заране къ разочарованію и… постарайтесь съ нимъ примириться.

Ноджентъ протестовалъ противъ этого не путемъ отвлеченной аргументаціи,но боле практическимъ, такъ что появленіе Летиціи какъ разъ въ эту минуту произвело нкоторое замшательство.

— Я испугала васъ! сказала Летиція. Можно мн побыть съ вами? я буду сидть очень смирно.

— Не зачмъ вовсе теб быть смирной, Летти, отвчала сестра, я хотла, чтобы ты пришла и поговорила съ своимъ новымъ братомъ.

— Мн не нужно новаго брата вмсто Аллена, благодарю тебя, объявила Летиція. Гд бы Алленъ ни былъ, а онъ все-таки мн братъ!

— Ноджентъ совсмъ другаго рода братъ теб, чмъ бдный Алленъ, сказала Марго, и тнь неудовольствія скользнула по ея лицу.

— Ты никогда не любила Аллена, а я его любила. Какъ ты думаешь, ты будешь любить м-ра Орма?

— Постараюсь, отвчала Марго.

— Марго современемъ выйдетъ за меня замужъ, Летиція, сказалъ Ноджентъ, а потому мы должны быть съ вами друзьями.

— Если она выйдетъ за васъ замужъ, то вы ее увезете отъ насъ… а она намъ самимъ такъ нужна! Если вы позволите ей оставаться съ нами, то я готова подружиться съ вами, я буду даже вамъ сестрой, да, право, буду, если вы общаете мн не жениться на ней. Вы можете быть женихомъ и невстой, не женясь.. сколько такихъ!

— Много еще пройдетъ времени, прежде чмъ я оставлю васъ, и не стоитъ пока безпокоиться объ этомъ, Летти. И вдь теб нравится Ноджентъ, сознайся.

— Онъ нравится мн, какъ гость, согласилась Летти, пускай гостемъ и остается.

Но несмотря на такой осторожный отзывъ, она мало по малу смягчалась подъ вліяніемъ ласкъ Ноджента, такъ что, когда онъ уходилъ, она милостиво снизошла до того, что по собственному почину пригласила его поскоре придти опять.

— Если вы придете скоро посл полудня, то почти всегда застанете меня дома, поощрила она его.

Ида безъ конца поздравляла, дивилась и разспрашивала.

— Когда ты замтила, что онъ теб нравится, Марго? Когда ты подумала, что онъ влюбленъ въ тебя? Очень ли ты счастлива? Что ты чувствуешь теперь? Я никакъ не думала, что ты можешь влюбиться. А вдь ты въ него влюблена? ты въ этомъ уврена? Онъ очень милъ, и Гаю онъ нравится.

И она вздохнула.

— Желала бы я знать, будемъ ли мы съ Гаемъ когда-нибудь женихъ и невста? Онъ теперь такой странный, Марго, такъ перемнился. Онъ былъ на бал вчера вечеромъ (кстати я еще и не поблагодарила тебя, Марго, за то, что ты уговорила мамашу повезти туда меня, а не тебя, благодарю, благодарю, милочка!), но почти не говорилъ со мной, какъ ты думаешь, можетъ быть я ему больше не нравлюсь, а вдь я ему прежде нравилась, я знаю! Марго, если онъ теперь удетъ и все между нами кончится, я думаю, это убьетъ меня, но ты сама такъ счастлива теперь, теб некогда больше думать обо мн.

И Марго пришлось успокоивать и утшать ее, ее тревожила привязанность сестры къ Гаю Готаму, и ей было даже страшно подумать о послдствіяхъ такой любви, еслибы оказалось, что у него нтъ никакихъ серьезныхъ намреній.

Ормъ во всякомъ случа былъ вполн счастливъ. Онъ написалъ Милли, возвщая ей о томъ, что женится на Марго, и поспшилъ оправдать невсту въ глазахъ сестры, разсказавъ исторію съ Алленомъ такъ, какъее передала ему сама Марго.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Іюль подходилъ къ концу, и дернъ въ парк весь высохъ и хрустлъ подъ ногами, а деревья потемнли и запылились, съ каждымъ днемъ толпа элегантныхъ экипажей рдла, сезонъ подходилъ къ концу, парламентъ оканчивалъ свои засданія, общество разъзжалось, кто къ себ въ помстья, кто въ заграничные курорты.

И м-съ Чадвикъ предстояло разстаться съ Лондономъ, но это ее не радовало: ей приходилось вернуться въ Горскомбъ къ жизни, которая ей была ненавистна, и къ мужу, не желавшему боле, чтобы его игнорировали. И къ тому же лондонскій сезонъ не былъ для нея успшенъ: сестра ея, лэди Яверлендъ, не приглашала ее на вечера, когда у нея собиралось высшее общество. Марго, какъ разъ въ ту минуту, какъ вс были ею очарованы, лишила себя всхъ шансовъ на хорошую партію, обручившись съ голякомъ-адвокатомъ, а Ида тоже не заручилась хорошимъ женихомъ. Кто въ этомъ виноватъ: Гай или Ида — она не знала, но руки у нея были связаны, и она ничего не могла предпринять.

Она не могла пригласить Гая гостить въ Агра-Гаузъ, потому что онъ былъ слишкомъ близко отъ помстья его родителей, Гоули, и кром того она знала, что онъ детъ вмст съ теткой въ Гомбургъ въ конц сезона. По возвращеніи домой, онъ отправится на охоту къ разнымъ знакомымъ, и если даже и прідетъ въ Гоули, то конечно до тхъ поръ его увлеченіе Идой пройдетъ.

М-съ Чадвикъ чувствовала себя совсмъ безпомощной, разв… разв только ей удастся уговорить мужа отпустить ее съ Идой на нсколько недль въ Гомбургъ… да… это ея единственный шансъ. Въ Гомбург, съ помощью доброжелательной тетушки, м-съ Антробусъ, она могла довести свою кампанію до вожделннаго конца.

Чадвикъ какъ разъ пріхалъ въ Лондонъ. Онъ часто назжалъ туда лтомъ, но всегда на самое короткое время. Онъ былъ боле не въ дух и раздражителенъ, чмъ когда-либо, и въ то время, какъ онъ безпокойно сновалъ по гостиной, браня ее и восхваляя гостиную въ Агр-Гауз, жена его въ душ усумнилась въ томъ, чтобы ея планъ удался.

— Какъ вы могли провести все лто въ такой дыр, какъ эта, не понимаю! Что это, мода требуетъ, чтобы у васъ въ комнатахъ было такъ темно, какъ въ гробу. Мн просто повситься хочется отъ тоски!

— Приходится спускать занавсы, чтобы спастись отъ жары, а благодаря маркиз можно сидть на балкон.

— Но тутъ дышать нечмъ, ну да вы скоро теперь отсюда удете, на будущей недл, такъ, кажется? И тогда, надюсь, я буду имть удовольствіе видть васъ въ Агра-Гауз?

— Я… я еще не собиралась вернуться въ Агра-Гаузъ, Джошуа, сказала жена нервно, я думала създить на нсколько недль въ Гомбургъ вмст съ Идой и Реджи.

— А на чьи деньги, смю спросить?

— Ты всегда былъ такъ щедръ въ этомъ отношеніи… пролепетала она.

— Да, въ самомъ дл. Но я нахожу, что моя щедрость плохо окупается. На меня уже вс начинаютъ зло посматривать въ Горскомб. Хорошъ гусь, думаютъ они, если даже жена не хочетъ съ нимъ жить. Съ какой стати я буду тратить деньги, чтобы обо мн такъ говорили?

— Но я скоро вернусь назадъ!

— Сказать по правд, грубо отрзалъ онъ, мн бы наплевать, еслибы ты и совсмъ не вернулась. Я и безъ тебя могу прожить, мн только непріятно, что люди сплетничаютъ про меня.

— Очень любезно говорить мн такія вещи, пожаловалась она, поднося къ глазамъ носовой платокъ, ты знаешь, я просила тебя хать со мной въ Лондонъ, но ты не захотлъ. Ид прописали доктора пить воды, и я право же старалась быть для тебя доброй женой., и ты не останешься одинъ въ Горскомб, Марго и Летти вернутся туда. Что же могутъ тогда сказать люди? и зачмъ ты обращаешь вниманіе на то, что они говорятъ?

— Я не обращаю, не въ томъ дло. Итакъ, со мной будетъ Марго и Летиція? это, конечно, лучше, чмъ ничего, но только он наврное улизнутъ. Он слишкомъ тонныя двицы, чтобы согласиться жить со мной однимъ. Марго-то ужь наврное не захочетъ.

— Чего это я не захочу наврное? спросила Марго, входившая какъ разъ въ эту минуту въ комнату.

— Ваша мать хочетъ хать въ Гомбургъ съ вашей сестрой и братомъ, отвчалъ онъ,— невольно смягчаясь при вид сіяющей красоты молодой двушки, которая съ вопросительной улыбкой остановилась передъ нимъ.— Она предполагаетъ отправить васъ и младшую сестру пожить со мной дома. А я говорилъ, что это вамъ не понравится, посл того веселья, къ какому вы здсь привыкли!

— О! напротивъ! весело отвчала Марго. Я… я люблю Горскомбъ. А для Летти тамъ полезне жить, чмъ на морскомъ берегу, она все просится назадъ домой. Мы об прідемъ… Если только вы этого желаете.

— Прекрасно, сказалъ онъ. Значитъ, это ршенное дло.

— А могу я свозить Иду и Реджи въ Гомбургъ? спросила жена.

— Возите ихъ хоть въ Томбукту, если хотите! Я отлично обойдусь безъ Иды. Она не изъ моихъ любимицъ.

— Благодарю тебя, Джошуа, сказала м-съ Чадвикъ ласково, и… боюсь, должна попросить у тебя немножко денегъ, у меня не хватитъ…

— А слдовало бы, чтобы хватило: помилуй, съ той суммой, какую я теб отвалилъ, ты могла бы прожить цлый годъ.

М-съ Чадвикъ пролепетала что-то о томъ, что въ Лондон все такъ дорого, но она не заблагоразсудила сказать мужу, что большая часть ея счетовъ остались неуплаченными. Мужъ и безъ того долженъ былъ узнать объ этомъ.

— Хорошо, продолжалъ Чадвикъ, назови мн минимумъ той суммы, какая теб нужна, и я дамъ теб чэкъ. Помни, я больше не потерплю вашего мотовства и положу ему конецъ.

Марго слишкомъ привыкла къ подобнаго рода сценамъ между матерью и вотчимомъ, чтобы особенно волноваться изъ-за нихъ, но ее взволновалъ презрительный отзывъ м-ра Чадвика объ Ид. Онъ не скрывалъ своей къ ней антипатіи.

Какъ бы то ни было, но этотъ разъ м-съ Чадвикъ подетъ въ Гомбургъ, а Марго была рада вернуться въ Горскомбъ и отдохнуть. Ноджентъ наврное найдетъ время пріхать туда.

Даже предстоящая перспектива житья съ вотчимомъ не могла омрачить ея веселаго довольства. Она его не боялась, а онъ относился къ ней съ большимъ уваженіемъ, чмъ къ остальнымъ членамъ семьи. Марго думала, что она очень пріятно проведетъ время.

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ И ПОСЛДНЯЯ.

I.

Когда Марго, по прізд въ Горскомбъ, свидлась съ Милли, та схватила об ея руки и заглянула ей въ глаза:

— Марго, сказала она, можете ли вы простить меня? будемъ ли мы друзьями по-прежнему?

Миссъ Чевенингъ нагнулась и поцловала ее въ лобъ.

— Смшная Милли! конечно, будемъ друзьями, отвчала она.

— Но скажи, ты меня простила, настаивала Милли.

— Простила тебя? повторила Марго и, несмотря на улыбку, въ голос ея слышалось неудовольствіе. О! да, да!— если только есть, что прощать… ну, будетъ объ этомъ! незачмъ обращаться къ этому.

Такимъ образомъ Милли пришлось удовольствоваться такимъ безцеремоннымъ объясненіемъ, которое даже ей показалось довольно обиднымъ. Но она вскор снова подпала обаянію Марго, какъ и вс, впрочемъ, въ приходскомъ дом. Викарій былъ въ восторг отъ ея игривой съ нимъ почтительности, м-съ Ормъ желала, чтобы она побольше интересовалась сельскими длами и вопросами, но соглашалась, что она удивительно какъ уметъ вносить веселье всюду, гд появляется.

— Ноджентъ будетъ теперь чаще здить сюда, заключила она, мы больше будемъ пользоваться его обществомъ. Я очень рада этой помолвк.

Ноджентъ пріхалъ въ одно время съ Марго и Летиціей, такъ какъ дла въ эту минуту не требовали его присутствія въ город, да еслибы и требовали, то и тогда бы онъ ршилъ провести нсколько дней въ обществ невсты.

Но они рдко оставались наедин, хотя и часто видлись. Марго была очень счастлива все это время. Все и все нравилось ей теперь въ Горскомб. А между тмъ, дома у нея далеко не все обстояло благополучно! Ея старинная, невольная антипатія къ вотчиму ожила въ послднее время, и къ ней примшивался даже теперь какой-то неопредленный страхъ. Его по цлымъ днямъ не было дома, онъ здилъ верхомъ или въ экипаж по окрестностямъ и возвращался только къ обду въ настроеніи, неизмнно переходившемъ изъ одной крайности въ другую: отъ угрюмой молчаливости къ шумной веселости. Онъ много пилъ вина за обдомъ, и она видла, что онъ ежедневно напивается. Во всхъ отношеніяхъ онъ измнился къ худшему, онъ мене остерегался въ ея присутствіи, рчи его были вольне, а въ глазахъ мелькалъ иногда дикій огонь, заставлявшій ее опасаться какой-нибудь рзкой выходки. Она рада была, когда могла встать изъ-за стола и идти къ Летиціи въ гостиную, куда онъ никогда не приходилъ.

Дло въ томъ, что чувства его къ красивой падчериц были весьма сложныя. Онъ восхищался ею, онъ могъ бы полюбить ее, еслибы она выказала къ нему хоть каплю привязанности, но, несмотря на ея почтительное обращеніе, онъ видлъ, что въ душ она его не уважаетъ, несмотря на его попытки заявить о своей власти, къ какимъ онъ иногда прибгалъ. Помолвка ея съ Ноджентомъ возбудила въ немъ глухую досаду: съ нимъ не посовтывались, его обошли въ этомъ дл, онъ готовъ былъ бы дать за ней щедрое приданое, но Марго не удостоила попросить его объ этомъ, и онъ втайн сердился на нее за это.

Чмъ дальше, тмъ все шло хуже. Марго начинала терять терпніе и приходила въ уныніе. Ноджента внезапно отозвали по дламъ въ Лондонъ, и на этотъ разъ онъ никакъ не могъ отказаться…

Разъ вечеромъ, когда они сидли за обдомъ, принесли почту, и Чадвикъ, раскрывъ письма, перебросилъ два изъ нихъ, черезъ вазу съ фруктами, Марго.

— Быть можетъ, вы будете такъ добры объяснить мн, что означаетъ эта чертовщина? сказалъ онъ.

— Это, какъ видите, счета: одинъ отъ башмачника, а другой отъ модистки.

— Это я и самъ вижу! но почему ваша мать не заплатила по нимъ? Почему, чортъ ихъ дери, они присланы ко мн?

— Право, не могу вамъ этого сказать, отвчала она съ усталымъ пренебреженіемъ.— Безъ сомннія, мамаша вамъ это объяснитъ.

— Да ужь я постараюсь, чтобы она мн это объяснила, будьте спокойны. Вамъ, быть можетъ, не извстно, что я назначилъ ей содержаніе, котораго достаточно, чтобы уплатить двадцать такихъ счетовъ? Неужели же, вы думаете, я былъ бы такъ глупъ и далъ бы ей еще денегъ, еслибы зналъ, что она не уплатила по счетамъ? Она ясно дала мн понять, когда я давалъ ей чэкъ на эту дурацкую поздку въ Германію, что она ни гроша никому не должна?

— Вы, можетъ быть, ее не поняли, сказала Марго, сама плохо вря тому, что говоритъ.

— Нтъ, понялъ, какъ слдуетъ. Говорю вамъ, ваша мать выманила у меня эти деньги обманнымъ образомъ… чистое лганье и мошенничество!

Марго встала.

— Вы не можете ожидать, что я буду сидть и слушать это! высокомрно произнесла она.

— Не смйте уходить, слышите?

Онъ глядлъ на нее такъ яростно, а глаза его стали такіе зловщіе, что она не пыталась уйти и осталась около стула, на которомъ передъ тмъ сидла.

— Разв вы воображаете, я женился для того, чтобы меня разоряли? Имете ли вы понятіе о томъ, чего мн стоитъ ваша матушка съ ея модными идеями и тонными друзьями? Почемъ я знаю, ограничится ли дло этими двумя счетами? я не хочу больше играть дурака. Она вернется немедленно домой, или я самъ за нею поду и привезу ее.

— Если вы это сдлаете, отвчала Марго,— то причините большую бду. Вы погубите здоровье Иды и… ея счастье.

— Какое мн, чортъ возьми, дло до Иды? если говорить правду, то она главная причина всхъ этихъ нелпостей. Я не слпъ. Я знаю, что ваша мать старается выгодно пристроить ее. Она вовсе этого не стоитъ. Такая жеманная, кислая притворщица. Еслибы еще это были вы! но вы сами выбрали себ этого адвокатишку. Ну, вотъ, выслушайте же меня: я не согласенъ бросать деньги за окно изъ-за вашей матушки, или Иды, или кого бы тамъ ни было. Чортъ возьми! я роднаго сына выгналъ изъ дома только изъ-за этого.

— Я бы желала, чтобы вы насъ выгнали вмсто его, страстно проговорила она.

— Это еще можетъ случиться съ иными изъ васъ, проскрежеталъ онъ,— всякое терпніе можетъ лопнуть.

— А мое уже лопнуло! Какъ смете вы говорить, что мы васъ обманываемъ и обижаемъ. Зачмъ вы женились на моей матери? Вы даже и не притворялись, что женитесь по любви. Вамъ нужно было положеніе въ здшнемъ обществ. Разв кто-нибудь бывалъ бы у васъ, еслибы не мы? Вы вдь это знаете. Вы должны быть благодарны моей матери, что она соглашается жить въ одномъ дом съ вами. Я бы желала, чтобы она ухала отъ васъ и взяла бы насъ съ собой! Вы богаты… Я не знаю, какъ велико ваше богатство,— но вы богаты, и съ вашей стороны большая низость и тиранство жаловаться на издержки, которыя для васъ чистые пустяки. Вы ждали отъ насъ извстныхъ вещей… разв мы вамъ ихъ не дали. Что мы сдлали, что я сдлала, чтобы выслушивать отъ васъ такія вещи?.

Онъ сидлъ, разинувъ ротъ и слушая ея тираду. Она была такъ великолпна въ своемъ бшенств, что его собственная ярость — результатъ, главнымъ образомъ, воспаленнаго отъ пьянства мозга, разсялась и смнилась угрюмымъ восхищеніемъ.

— Я говорилъ не про васъ, вы совершенство — это мы знаемъ, прибавилъ онъ съ дланной ироніей.— Вы не очень-то любезны ко мн. Я никогда не говорилъ, что хочу отдлаться отъ васъ, и, кажется, ничего для васъ не жаллъ.

— Я не хочу, чтобы меня отличали отъ другихъ.

— Хорошо, продолжалъ онъ,— я разсердился. Я не хотлъ упрекать васъ за эти анаемскіе счета, чортъ бы ихъ побралъ… но что бы вы ни говорили, а у меня тоже есть свои права, и я не позволю ихъ нарушать. Какъ бы то ни было, но я сказалъ лишнее и жалю объ этомъ. О счетахъ не будемъ больше говорить, пока ваша мать не вернется… и, ну будьте умницей, дайте вашу руку и помиримтесь!

Онъ протянулъ свою лапищу, и Марго, слегка дотронувшись до нея пальцами, поспшила выйти вонъ изъ комнаты, чувствуя, что не выдержитъ, если останется доле.

Чадвикъ остался съ бутылкой вина и со своими размышленіями.

— Чортъ побери! говорилъ онъ вполголоса,— мн нравится ея отвага. Она накинулась на меня, точно оскорбленная королева. Пріятно выслушивать такія вещи отъ падчерицы, нечего сказать. Еслибы другая двчонка осмлилась сказать мн половину того, чего я наслушался отъ этой, я бы, кажется, ее убилъ!

Но хотя побда осталась и на сторон Марго, но она не была расположена торжествовать. Напротивъ, ей было немного стыдно, она ненавидла эти пошлыя ссоры. Напомнивъ ему, чмъ онъ обязанъ своему браку, она снизошла до его уровня. Но она, по крайней мр, предотвратила истинную опасность. Онъ, чего добраго, выполнилъ бы свою угрозу. Она подумала о своей матери, объ ея жалкихъ хитростяхъ и ненужной лжи… и ея стало страшно за будущее. За себя она не боялась, у нея есть Ноджентъ, который защититъ ее и увезетъ отъ непріятностей. Но Ида? что, если она не выйдетъ замужъ за Гая Готама… какая жизнь ждетъ ее съ вотчимомъ, который ее терпть не можетъ. Нтъ! она не оставитъ ее съ нимъ. Она возьметъ ее къ себ, когда выйдетъ замужъ.

Марго была слишкомъ разстроена сценой съ м-ромъ Чадвикомъ, чтобы написать Нодженту, какъ хотла-было. Она боялась, что въ письм проскользнетъ ея тревога и волненіе.

На другой день она получила письма, вернувшія ей хорошее расположеніе духа: одно отъ Ноджента — первое послихъ помолвки, наполненное охами и вздохами объ ихъ разлук, другое отъ Иды изъ Гомбурга. Она была вн себя отъ радости: Гай, наконецъ, объяснился и…

Дале слдовали восторженныя восклицанія въ дух Иды.

Вс страхи Марго разсялись: будущее Иды обезпечено, и Ноджентъ скоро вернется въ Горскомбъ!

Чего же боле.

— Что съ тобой, Марго, ты поцловала меня въ об щеки! вскричала Летиція, что-нибудь случилось?

— Ничего, неласковая двочка! Просто ты очень мила въ этомъ розовомъ платьиц.

— Я больше люблю мое голубое, но теперь не его недля, замтила Летиція, Марго, папаша ухалъ на весь день и невернется къ обду, разв ты не рада? я теперь могу обдать съ тобой!

— Да, моя радость, и знаешь ли что мы сдлаемъ сегодня утромъ? Вели Сусанн приготовить теб амазонку, и мы подемъ кататься верхомъ, вдвоемъ съ тобой.

— И возьмемъ Ярроу, сказала Летисія съ заискрившимися глазками.

— Нтъ, Ярроу бдняга не въ состояніи пробжать такой длинный путь.

Летиція согласилась, что благоразумне будетъ оставить Ярроу дома, пони привели изъ конюшни викаріата для Летиціи, грумъ осдлалъ верховую лошадь Марго, и об сестры отправились.

Когда он возвращались домой черезъ деревню, Летиція замтила Марго:

— Погляди, какъ много народу, и вотъ раскидываютъ палатки, сегодня начинается ярмарка.

Въ деревн дйствительно была толпа народу на улиц, и приходилось хать шагомъ, чтобы не раздавить кого-нибудь.

Когда они възжали въ ворота, Летиція спросила:

— Марго, я не очень гнусь на сдл?

— Ты отлично сидишь, милочка. Почему ты это спрашиваешь?

— Потому что когда мы прозжали по деревн, какой-то человкъ такъ и уставился въ меня, а я уставилась въ него… Онъ былъ похожъ на… кого-то знакомаго… никакъ не могу припомнить, знаешь, глаза ужасно похожи на чьи, не могу припомнить.

— Очень невжливо такъ пристально глядть, замтила Марго. Но не стоитъ объ этомъ думать.

Но въ то время, какъ Летиція бжала по лстниц переодваться, она вдругъ остановилась и сказала про себя:

— Вспомнила теперь, у кого такіе глаза… у Аллена! Но остальное лицо было не его.

Она не сказала объ этомъ Марго, можетъ быть, потому, что догадывалась, какъ сестр непріятно упоминаніе этого имени.

Эдльстоны пріхали на партію въ теннисъ и ухали поздно, условившись отправиться завтра цлымъ обществомъ на пикникъ.

— Что вы наднете сегодня вечеромъ, миссъ? спросила Сусанна, когда Марго пришла къ себ въ комнату одваться.

— О, что-нибудь, отвчала Марго. Я обдаю вдвоемъ съ миссъ Летиціей, довольно странно было бы наряжаться.

— Какъ угодно, миссъ. Но только мн поручили просить васъ пожаловать въ лтнюю бесдку сегодня въ половин десятаго.

— Значитъ… м-ръ Ормъ пріхалъ, Сусанна? Вы его видли?

Сусанна хитро улыбнулась.

— Мн не приказано называть именъ, отвчала она. Врно думаютъ, вы и безъ того догадаетесь.

— Никакъ не ожидала, что Ноджентъ такъ романиченъ, подумала Марго, но вслухъ сказала:

— Я передумала, Сусанна, подайте мн мое вечернее платье.

— Какъ угодно, миссъ, отвчала горничная.

Летиція, по обыкновенію, отправилась спать, около девяти часовъ, хотя и просила позволенія остаться сегодня подоле.

Наконецъ Марго распрощалась съ нею и, накинувъ лтнюю шаль на голову, пошла на свиданіе.

— Я выбраню Ноджента за то, что онъ прислалъ мн словесное порученіе, думала она, но знала, что выговоръ будетъ не очень строгій.

Кто-то поджидалъ ее въ тни деревьевъ, но, конечно, то не была фигура Ноджента.

Фигура выступила изъ тни на лунный свтъ, и Марго, къ величайшему ужасу, увидла измнившееся, до неузнаваемости, лицо… Аллена Чадвика.

II.

Посл двухлтняго почти отсутствія и молчанія, Алленъ Чадвикъ снова вернулся въ домъ, гд его присутствіе вовсе не требовалось. Какъ прожилъ онъ все это время? Удалось ли ему выполнить свою задачу и разбогатть, чтобы отецъ простилъ ему непослушаніе? Зачмъ онъ вернулся какъ разъ въ этотъ моментъ и съ какою цлью попросилъ тайнаго свиданія у Марго?

Вотъ вопросы, на которые мы постараемся отвтить какъ можно короче.

Мы оставили его, какъ припомнимъ, на пути въ Бомбей, на пароход ‘Chusan’. Въ числ пассажировъ находился нкто по имени Денгамъ, и съ нимъ Алленъ скоро познакомился. Денгамъ былъ человкъ сообщительный и не особенно разборчивый на знакомства, онъ нашелъ въ Аллен внимательнаго слушателя, свелъ съ нимъ дружбу и посвятилъ въ свой дла.

Оказывалось, что этотъ Денгамъ былъ кофейнымъ плантаторомъ въ Уайнадскомъ округ въ южной Индіи, и въ той части его владній, которыя не обработывались, случай заставилъ предположить о существованіи тамъ золотыхъ розсыпей. Онъ нкоторое время хранилъ свое открытіе про себя, продалъ часть своего помстья, скупилъ весь тотъ участокъ земли, гд предполагалась золотая руда, и составилъ компанію на акціяхъ для добыванія золота. Съ этою цлью здилъ онъ въ Англію, и въ скоромъ времени, по его словамъ, южная Индія окажется второй Калифорніей.

Все это и еще многое, кром того, разсказывалъ онъ Аллену, какъ и всмъ впрочемъ, кто вступалъ съ нимъ въ бесду. Слово ‘золото’ вскружило голову Аллену, онъ доврилъ Денгаму, съ какой неохотой отправляется на плантацію отца и какъ бы онъ хотлъ избавиться отъ этой поздки. Денгамъ съ сочувствіемъ выслушалъ его и предложилъ хать съ нимъ вмст на золотые пріиски, общая доставить ему мсто счетовода въ контор, такъ какъ онъ знакомъ съ бухгалтеріей. Алленъ съ радостью ухватился за эту мысль, но желалъ участвовать въ самомъ дл. У меня есть деньги, говорилъ онъ, нельзя ли мн также вступить акціонеромъ въ дло. Денгамъ общалъ устроить это, и чисто изъ добродушія. Самъ онъ врилъ безусловно въ золотые пріиски, ему понравился энтузіазмъ Аллена, акціи наврное пойдутъ въ гору… и такимъ образомъ деньги, которыя Чадвикъ, въ припадк жалости, далъ сыну на прощанье, были пущены въ ходъ.

По прибытіи въ Бомбей не трудно было добыть багажъ Аллена и отправиться съ Денгамомъ на поздъ, идущій въ Бомбей, прежде чмъ управитель Чадвика, не знавшій Аллена въ лицо, успетъ спохватиться, что онъ ускользнулъ у него изъ рукъ.

Пять дней спустя Алленъ находился на пріискахъ въ Маттапути, отъ которыхъ такъ много ожидалось. Его понятія о пріискахъ были самыя смутныя, и дйствительность разочаровала его. Дла было много, но совсмъ не такого, какъ онъ ожидалъ: куліи рубили деревья, прокладывали дороги и строили сараи, избы и амбары. Вдоль безлсныхъ и шершавыхъ холмовъ вырыты были туннели и шахты, но до сихъ поръ онъ совсмъ не думалъ, что требуется такая долгая и трудная работа, прежде чмъ получится значительное количество золота.

Но Денгамъ, какъ бы то ни было, питалъ самыя радужныя надежды: ничего серьезнаго нельзя было предпринять, пока не прибудутъ паровыя машины.

Тмъ временемъ образцы руды, посланные въ Лондонъ, признаны были компетентными людьми чуть не баснословными.

Алленъ скоро заразился общимъ энтузіазмомъ, но ему нечего было длать. Его обязанности были пока только номинальныя, хотя онъ получалъ небольшое жалованье и могъ на него жить…

Посл нсколькихъ мсяцевъ безуспшной работы признано было, что рудокопы помстили свою шахту не тамъ, гд слдовало, но это не поколебало увренности Денгама въ окончательномъ успх, хотя легло тяжкимъ бременемъ на бюджетъ и обезкуражило многихъ, которые до тхъ поръ питали самыя розовыя надежды. Наконецъ пустили въ ходъ машины, массы припасеннаго кварца были измельчены и промыты, и получено золото, хотя въ такомъ ничтожномъ количеств, что не могло почти покрыть издержекъ.

Праздность, лихорадочное и постоянно обманываемое ожиданіе внезапной и крупной удачи произвели, какъ это можно было впередъ предвидть, деморализирующее вліяніе на Аллена. Онъ былъ непопуляренъ среди служебнаго персонала, смотрвшаго на него, какъ на безполезнаго и лишняго человка, ему приходилось искать пріятелей среди рудокоповъ, а изъ нихъ многіе были грубые и безпардонные ребята, онъ даже водился съ Мадрасскими метисами, работавшими въ шахт, а большинство ихъ отличалось всми пороками смшанныхъ расъ.

Денгамъ мало обращалъ на него вниманія, хотя и предостерегалъ порою отъ нкоторыхъ его товарищей.

Предоставленный самому себ, безъ всякихъ умственныхъ рессурсовъ и обязательнаго труда, Алленъ однако не сбился окончательно съ пути, а это гораздо удивительне, чмъ то, что онъ иногда покучивалъ. Но та же надежда, которая не давала ему покоя — мечта о неожиданной и блестящей удач — предохранила его и отъ окончательнаго паденія. Мысль о томъ, что онъ вынесъ и продолжаетъ выносить ради Марго, возвышала его въ собственныхъ глазахъ. Но порою отчаяніе овладвало имъ, и онъ прибгалъ къ единственному средству, какое у него было въ распоряженіи, чтобы бороться съ нимъ. Съ наступленіемъ сухаго времени года онъ схватилъ лихорадку, и она — хотя и не смертельная — довела его до полнаго истощенія. Наконецъ, съ наступленіемъ дождливой поры, Алленъ выздоровлъ.

Онъ узналъ по выздоровленіи, что дла далеко не въ блестящемъ вид. Во время засухи непредвиднное бдствіе постило ихъ: вода, посредствомъ которой дйствовали машины, пересохла, резервуаръ оказался слишкомъ малъ, и впродолженіи нсколькихъ недль работа стояла. На бду Алленъ повстрчался съ Денгамомъ какъ разъ въ тотъ день, какъ услышалъ эти худыя всти, и въ состояніи нервной раздражительности посл болзни позволилъ себ нкоторыя выраженія, которыя его партнеръ очень дурно принялъ.

— Я думалъ оказать вамъ услугу… но вижу, что ошибся. А теперь вы чуть не обвиняете меня въ мошенничеств. Посл этого я не желаю имть больше съ вами дла… возвратите мн мои акціи, и я выплачу вамъ за нихъ то, что вы внесли… а затмъ чмъ скоре вы удете отсюда, тмъ лучше для насъ обоихъ!

Алленъ, никогда не ожидавшій такого оборота длъ, просилъ не отсылать его, но терпніе Денгама лопнуло. Алленъ былъ безполезенъ для дла, и онъ съ радостью воспользовался первымъ предлогомъ, чтобы отдлаться отъ него. Такимъ образомъ выкупъ обратно акцій совершился, а на другой день посл этого колесо фортуны обернулось, и рудокопы попали на другую и богатую жилу, долженствовавшую принести большія выгоды. Такимъ образомъ Алленъ остался съ мучительной мыслью, что онъ повелъ себя какъ неблагодарный дуракъ, и съумй онъ во время воздержаться отъ выраженія своей досады, онъ былъ бы теперь богатымъ человкомъ.

Какъ бы то ни было, ему приходилось отправляться обратно въ Мадрасъ, куда Денгамъ снабдилъ его нкоторыми рекомендательными письмами, хотя и совтывалъ ему не оставаться въ Индіи, а хать прямо домой. Домой! Алленъ съ горечью думалъ о томъ, какой пріемъ окажутъ ему тамъ! Не отправиться ли ему лучше въ отцовскую плантацію? Но ему было стыдно явиться туда посл такого долгаго промежутка времени, да къ тому же постоянная праздность сдлала его еще неспособне къ труду, чмъ прежде. Онъ остался въ Мадрас и скоро прожилъ свои деньги. Затмъ сталъ искать занятій, и посл долгихъ поисковъ нашелъ мсто прикащика въ лавк. Сколотивъ деньжонокъ на проздъ, онъ ршилъ вернуться на родину.

Въ половин іюля, какъ разъ въ томъ мсяц, когда Марго была помолвлена, онъ высадился въ Англіи бдне деньгами и надеждами, чмъ ее оставилъ. Въ Лондон онъ ничего не придумалъ лучшаго, какъ обратиться къ своимъ прежнимъ хозяевамъ. Къ счастью для него, у нихъ въ контор оказалось свободное мсто, низшее, чмъ то, какое онъ занималъ прежде. Но онъ радъ былъ хоть какому-нибудь заработку. Онъ нанялъ комнату въ Клеркенвел, прожилъ тамъ около мсяца и ходилъ на службу съ тупымъ равнодушіемъ къ насмшкамъ тхъ, которые знали его раньше и смялись надъ кратковременностью его карьеры богача.

Онъ жилъ одиноко и уединенно, у него не было знакомыхъ: тетка, у которой онъ жилъ маленькимъ мальчикомъ, давно уже оставила прежнюю квартиру, и онъ не зналъ ея адреса. Жизнь онъ велъ трезвую, онъ какъ-то утратилъ всякую охоту къ удовольствіямъ и развлеченіямъ, когда наступалъ вечеръ, онъ чувствовалъ себя такимъ усталымъ посл дневной работы, что радъ былъ лечь спать. И со всмъ тмъ онъ не чувствовалъ себя несчастливымъ, онъ былъ въ Англіи, въ той стран, гд жила Марго, онъ былъ независимъ, трудился и, какъ ему казалось, стоялъ на пути, чтобы загладить свои ошибки.

Онъ не зналъ, что Марго находится въ Лондон, онъ думалъ, что она въ Горскомб, и постоянно мечталъ о ней.

Еслибы ему только увидть ее и еслибы она знала, что онъ выстрадалъ, выгораживая ее, то врно, наконецъ, открыла бы истину. Во всякомъ случа, онъ не могъ отправиться къ отцу, не повидавшись съ нею прежде… Въ немъ проснулась довольно понятная увренность, что онъ заслужилъ прощеніе, и что Марго согласится оправдать его.

Случилось, что у него оказалось нсколько свободныхъ дней, и онъ ршилъ немедленно отправиться въ Горскомбъ. Въ ясное августовское утро вышелъ онъ на маленькую станцію, и можно себ представить, какія сложныя чувства волновали его! Какъ все кругомъ было знакомо! Ничто не перемнилось. Вотъ дорога, по которой онъ совершалъ свои мучительныя прогулки на Госар! Вотъ роща, гд онъ поджидалъ Барчарда въ тотъ зимній день! Сердце у него замерло. Вотъ онъ пріхалъ, но что же дальше? Какимъ образомъ добьется онъ свиданія съ Марго?

На станціи не было ни каретъ, ни догкартовъ, которые бы дожидались своихъ владльцевъ. Онъ никого не увидлъ знакомаго, кром начальника станціи и швейцара, но оба его не узнали. Въ этомъ не было ничего удивительнаго, такъ какъ борода, которой онъ обросъ, и тропическое солнце очень измнили его, притомъ онъ былъ плохо и бдно одтъ, онъ нарочно одлся въ самое плохое платье.

Онъ медленно пошелъ по пыльной дорог со станціи въ деревню, размышляя, какъ ему дальше поступить. Въ обыкновенное время его появленіе вызвало бы любопытство и толки, когда онъ проходилъ по главной деревенской улиц, гд всякое незнакомое лицо всегда возбуждало живйшій интересъ. Но сегодня были всякія иныя приманки, мстный благотворительный клубъ давалъ свой ежегодный праздникъ, состоявшій въ томъ, что поутру шли процессіей, съ хоромъ мдныхъ инструментовъ, слушать проповдь въ церковь, а затмъ обдали и весь остатокъ дня проводили въ развлеченіяхъ.

На лужайк же разбита была небольшая ярмарка съ ея обычными приманками, и деревня кишла постителями изъ сосднихъ деревень, бродягами и цыганами, такъ что появленіе Аллена прошло незамченнымъ.

Онъ прошелъ мимо церкви съ большими часами, циферблатъ которыхъ казался громаднымъ глазомъ. На кладбищ, около церкви, размстились подъ деревьями музыканты и знаменщики въ пріятномъ убжденіи, что слушаніе проповди не входитъ въ.число ихъ обязанностей. Широкая улица и маленькія лавки на ней были такія же, что и прежде. Въ окн часовщика выставленъ все тотъ же ассортиментъ толстыхъ серебряныхъ часовъ, сверкавшихъ на солнц. У бакалейщика красовались на окн т же банки съ горчицей, съ вареньемъ, ящики съ бисквитами, какъ и въ то декабрьское утро, когда онъ ждалъ ршенія своей участи отъ Марго.

Но вотъ члены клуба вышли изъ церкви, украшенные голубыми розетками и зелеными шарфами. На красныхъ лицахъ ихъ читалось сознаніе собственнаго значенія. Алленъ узналъ большинство изъ нихъ, хотя они его не узнали. Онъ машинально глядлъ на процессію, какъ вдругъ глазамъ его предстало зрлище, отъ котораго забилось его сердце.

Дв всадницы пробирались сквозь толпу: одна изъ нихъ маленькая двочка съ каштановыми волосами, спускавшимися: на спину изъ-подъ бархатной шапочки, другая стройная, красивая фигура, ласковой рукой гладившая рзвую лошадь, чтобы успокоить ее, между тмъ какъ та красиво перебирала ногами подъ звуки музыки. То были Марго и Летиція — два единственныхъ въ мір дорогихъ ему существа. Он прохали близко отъ него, онъ могъ бы дотронуться до подола амазонки Марго, но не ршился съ нею заговорить. Она была еще красиве, чмъ тотъ образъ, который жилъ у него въ памяти, миле, счастливе! И какъ великолпно сидла она на кон! Он прохали, двочка съ любопытствомъ поглядла на него, но, очевидно, не узнала, и об скрылись за угломъ.

Алленъ точно приросъ къ мсту и глядлъ имъ вслдъ. Она здсь, онъ можетъ видть ее и говорить съ нею уже сегодня! Онъ почувствовалъ себя взволнованнымъ, но надежда ожила въ немъ. Можетъ быть, подумалъ онъ, на будущей недл я буду хать верхомъ рядомъ съ ними!

Жизнь въ Индіи принесла ему хоть ту пользу, что онъ научился прилично здить верхомъ. Тамъ это былъ единственный способъ сообщенія, и одно время онъ постоянно здилъ вмст съ Денгамомъ. Мысль, что онъ можетъ теперь блеснуть передъ Марго своимъ искусствомъ, доставляла ему ребяческое наслажденіе и заставила его позабыть о томъ, что ему приходилось еще пережить прежде, чмъ занять прежнее мсто въ родительскомъ дом.

Въ это время клубъ вступилъ въ трактиръ ‘Благо Льва’, гд долженъ былъ обдать, и это напомнило Аллену, что и онъ тоже голоденъ. Онъ тоже пообдаетъ, кстати это наполнитъ время, пока онъ найдетъ способъ свидться съ Марго. Въ трактир ‘Благо Льва’ его могли узнать, а потому онъ отправился въ трактиръ ‘Семи Звздъ’, гд прежде никогда не бывалъ.

III.

Большая кухня трактира ‘Семи Звздъ’ была прохладна и просторна, и туда-то и вошелъ Алленъ.

Въ ней уже были постители, двое земледльцевъ сидли за однимъ изъ простыхъ столовъ и закусывали хлбомъ съ сыромъ и свинымъ саломъ.

За другимъ столомъ сидлъ почтальонъ, который, однако, тотчасъ снялся съ мста, какъ завидлъ незнакомаго человка, и перешелъ въ другую комнату, старикъ-крестьянинъ, выпившій больше, чмъ слдовало, сидлъ на стул у огня и бормоталъ что-то непонятное, и, наконецъ, въ углу на обычномъ кресл сидла сама м-съ Паркинджеръ.

— Милости просимъ, сэръ, садитесь, гд вамъ угодно, — сказала она Аллену:— я ослпла, сэръ, и не могу прислуживать вамъ, какъ въ былое время, но моя милая внучка сейчасъ вернется. Это для меня большое горе, сэръ, что я теперь безъ глазъ. Но Минни сейчасъ придетъ, она пошла только въ погребъ нацдить кружку сидра почтальону. Вдь вы большой охотникъ до сидра, почтальонъ, не правда ли?

Натурально отвта не воспослдовало, и старушка кликнула:

— Почтальонъ! и затмъ боле ласково:— почта! Ахъ! онъ убжалъ, конечно, когда вы вошли. Удивительно застнчивый онъ человкъ, а еще почтальонъ!

Алленъ спросилъ себ закуску, когда появилась Минни, и лъ, прислушиваясь къ разговору земледльцевъ, которыхъ не зналъ ни того, ни другаго. Одинъ былъ добродушный и глупый на видъ малый, съ сонной улыбкой, блыми зубами и большими усами, другой блокурый, плотный, самонадянный и упрямый, высказываетъ свои мннія о косьб, точно судебные приговоры. Алленъ прислушивался частью потому, что ему нечего было больше длать, частью же потому, что надялся услышать что-нибудь про свою семью.

— Бомбль хорошій косецъ, слова нтъ,— самодовольно изрекалъ земледлецъ,— но уже не можетъ скосить столько, какъ прежде, а отчего? отъ того, что старъ становится.

— Старикъ Эдардсъ коситъ не хуже,— замтилъ другой.

— Старикъ Эдардсъ хорошо коситъ траву, а пусти-ка его косить дёрнъ, онъ и не справится. Да и въ клеверное поле нельзя его пустить.

— Въ клеверное нельзя, разумется, — подтвердилъ другой.

— Ховеръ хорошій косецъ и можетъ косить дёрнъ ровно, красиво. Мн говорилъ садовникъ Агра-Гауза, онъ нанималъ его на прошлой недл.

Но какъ разъ на этомъ пункт, когда разговоръ становился интереснымъ, м-съ Паркинджеръ перебила его.

— Я надюсь, Минни угодила вамъ, сэръ,— обратилась она къ Аллену.— Вы приказывайте ей подавать себ, сэръ, все, что хотите. Хорошій денекъ выдался сегодня, сэръ, я чувствую, какъ свтитъ солнышко на томъ мст, гд сижу. Мой бдный покойный муженекъ любилъ очень грться на солнышк. Онъ былъ по ремеслу кирпичникъ, и разъ его застала въ дорог такая буря, что онъ не могъ двинуться ни взадъ, ни впередъ. И съ того раза схватилъ онъ, бдняга, простуду, да такъ и не поправился отъ нея.

— Вы вотъ заговорили о бур, миссисъ, — сказалъ самонадянный человкъ.— У насъ скоро разыграется, скажу вамъ, знатная буря, назовите меня лгуномъ, если не будетъ. Съ самаго полудня она собирается.

— Ну, теперь ужь мн все равно. А тогда, какъ я вамъ говорила, сэръ, муженька-то моего и захватила буря, съ того онъ и душу Богу отдалъ. А сынокъ-то у меня и вернись, какъ на грхъ, изъ Новой Зеландіи, гд онъ проживалъ, да нежданно-негаданно и приди со станціи, думая, бдняжка, подшутить надъ родителемъ. А когда по дорог ему повстрчался знакомый человкъ, онъ и спросилъ: что-де папенька дома? а онъ ему въ отвтъ,— ваша маменька дома, а папеньку снесли на погостъ три мсяца тому назадъ. Ну вотъ, посл того, мой бдный мальчикъ не могъ оправиться цлый мсяцъ, потому что онъ очень любилъ отца, да!

Аллена вдругъ охватило безпокойство… Что, какъ если его отецъ тоже умеръ въ его отсутствіе? Но нтъ, эти люди только-что упоминали о немъ, да и Марго была такъ спокойна на видъ, какъ еслибы никакого несчастія не случилось. Все же ему нужно собрать справки, нужно навести разговоръ на Марго.

— У васъ сегодня весело въ деревн, — началъ онъ,— ярмарка…

— Сегодня у насъ клубъ собирается, какъ видите, а потому такъ и народу много.

— Сегодня отъ музыки чуть не взбсилась лошадь одной… одной молодой лэди,— продолжалъ Алленъ: — съ нею хала также маленькая двочка на пони. Вы не знаете, кто он такія?

— Должно быть, это дочери м-ра Чадвика,— сказалъ одинъ изъ присутствующихъ.

— Не дочери, а падчерицы, — поправилъ самодовольный человкъ.

— Ау этого м-ра Чадвика разв нтъ родныхъ дтей?— спросилъ Алленъ, съ трудомъ ворочая языкомъ.

— У него былъ только одинъ сынъ, и по всему, что я слышу, папенька очень доволенъ, что выжилъ сынка изъ дому. И нельзя сказать, чтобы молодой человкъ былъ какой-нибудь такой безпутный, онъ скоре былъ безразсуденъ, чмъ дуренъ, водился постоянно съ молодымъ Бобомъ Барчардомъ, ну, а тотъ совсмъ дрянь мальчишка и теперь завербовался въ солдаты, и я не завидую королев, что у нея такой воинъ!

— Но сынъ… вы не знаете, что съ нимъ сталось?

— Никому хорошенько не извстно, гд онъ находится, онъ отправился въ Америку или куда-то въ чужіе края и что-то такое сдлалъ, посл чего отецъ отъ него отрекся: кучеръ м-ръ Тофамъ — очень вжливый человкъ этотъ кучеръ — говорилъ въ этой самой комнат, что про м-ра Аллена (такъ зовутъ молодаго человка) и говорить даже запрещено.— Онъ больше не сынъ мн, объявилъ м-ръ Чадвикъ, если онъ вернется назадъ, я выгоню его за дверь. А любопытне всего, что и самого-то его отецъ выгналъ изъ дому. Бываютъ же такія семьи!

— А что не слышали вы, спросилъ Алленъ, молодая двица не вступилась за него?

— Не могу вамъ этого сказать, сэръ, но судя по всему, что я слышу, врядъ ли кто изъ нихъ вступится за него. Онъ имъ, видите ли, не родня и когда онъ жилъ съ ними, такъ они его не любили, и думаю, пожалуй, и рады теперь, что отъ него отдлались. И теперь вс деньги м-ра Чадвика достанутся имъ!

Алленъ услышалъ все, что хотлъ знать, онъ заплатилъ по счету и вышелъ вонъ изъ трактира на улицу. Итакъ его предположенія оправдались — отецъ не хотлъ его больше знать, слугамъ приказало выгнать его изъ дома, если онъ явится! Онъ намревался пробраться по черной лстниц въ Агра-Гаузъ и послать кого-либо изъ слугъ съ запискою къ Марго, но теперь побоялся.

Однако пошелъ къ дому, надясь встртить Марго. Фортуна благопріятствовала ему. Онъ увидлъ щегольскую фигурку, шедшую къ нему на встрчу: то была Сусанна. Лучъ надежды блеснулъ ему наконецъ: наврное она не оттолкнетъ его.

— Сусанна, закричалъ онъ, Сусанна!

— Позвольте вамъ замтить, молодой человкъ, по какому праву вы называете меня по имени. Какая я вамъ Сусанна?

— Разв вы меня не узнаете, Сусанна? разв вы не хотите перекинуться со мной и словечкомъ?

— Господи! да это м-ръ… Вы, значитъ, вернулись?

— Да, смиренно отвчалъ онъ, вернулся.

— Не знаю, гд вы были, но должно быть не разбогатли, замтила она. Вы выглядите порядочнымъ оборванцемъ, скажу я вамъ. А что же вы теперь намрены длать?

— Я… я не знаю. Что… отецъ очень сердитъ на меня, Сусанна?

— Совтую вамъ лучше не показываться ему на глаза… а въ особенности, когда онъ пьянъ… а онъ теперь почти всегда пьянъ… По счастію для васъ, онъ ухалъ на день или на два… должно быть, завелъ себ какую-нибудь на сторон… и не удивительно, когда барыни никогда дома нтъ.

— А ея теперь нтъ дома?

— Ухала съ миссъ Идой и молодымъ джентльменомъ на воды. Дома только миссъ Марго и миссъ Летиція. На вашемъ мст, я бы отправилась прямо въ гостиную, сла бы и сказала, что не двинусь съ мста… пусть затмъ отецъ выгонитъ вонъ, если посметъ!

— Я не могу этого сдлать, Сусанна, пока не повидаюсь съ ней.

— Съ кмъ это, съ ней? съ миссъ Летиціей? повидаетесь посл.

— Не съ Летиціей, а съ Марго. Мн надо ее видть, Сусанна, прежде… прежде чмъ я вернусь въ домъ.

— Не смете безъ ея позволенія? Да, помню, вдь вы и ухали въ угоду ея лордству? Не думаю, чтобы она обрадовалась вашему возвращенію.

— Почемъ вы знаете, Сусанна. Она мн поможетъ. Она должна мн помочь!

— Должна? повторила Сусанна. Подумаешь, вы можете ее заставить…

Алленъ испугался, не проговорился ли.

— Я… я не это хотлъ сказать… ну да не въ томъ дло! Послушайте, Сусанна, мн время дорого, но я долженъ съ нею увидться пока тайно… помогите мн, Сусанна, и когда все уладится, я васъ награжу.

— Большая корысть мн помогать вамъ! Я хотла когда-то помочь, да что изъ этого вышло… Ну да такъ и быть, постараюсь еще. Слушайте… въ половин десятаго будьте у круглой садовой бесдки и, ручаюсь вамъ, она придетъ…

— Что вы ей скажете?

— Не ваше дло, но она придетъ, а вы послушайтесь моего совта, не церемоньтесь съ нею, она этого не стоитъ.

Они разстались, и Сусанна направилась по тропинк въ деревню, разсуждая про себя.

— Ну теперь держись, миссъ Марго! Дорого бы я дала чтобы видть ея лицо, когда она придетъ и увидитъ, что это онъ! Я готова побиться объ закладъ, ей пріятне было бы видть его мертвымъ. Или я ошибаюсь, или онъ чмъ-то держитъ ее въ рукахъ. Надюсь, онъ не выпуститъ ее. Только бы вернулся, а тамъ я ужь съумю обойти его. Теперь-то на нее ужь больше ему нечего пялить глаза. Чужая невста. Хорошо ли я сдлала, что не сказала ему про ея помолвку съ этимъ Ормомъ. Пожалуй, что и хорошо, онъ могъ бы съ отчаянія на все рукой махнуть…

IV.

Даже такой непроницательный и недогадливый человкъ, какъ Алленъ, не могъ не замтить непріятнаго удивленія, которое выразилось на лиц у Марго при вид его. Но онъ объяснилъ его той перемной, какая произошла въ его наружности.

— Это я, Марго, сказалъ онъ… Алленъ. Не бойтесь.

Красивый ротъ презрительно искривился.

— Я не боюсь, отвчала она, но… но зачмъ вы прибгаете къ такимъ штукамъ?

— Я думалъ, Сусанна сказала вамъ, что я здсь, разв вы не знали, кто желаетъ васъ видть.

— Сусанна не называла васъ… Я думала… но все равно, что я думала. Итакъ вы вернулись назадъ, Алленъ? Я всегда знала, что вы вернетесь… но не ожидала, что это будетъ такъ…

Она не протянула ему руки, не улыбнулась… она стоялаи глядла на него, не давая даже себ труда скрыть свое неудовольствіе. Не о такомъ пріем мечталъ онъ.

— Я… я не могъ не вернуться, пробормоталъ онъ… Я думалъ, вы не разсердитесь. Я хочу назадъ домой… Я слишкомъ, долго находился въ изгнаніи.

— Къ чему вы говорите мн это, Алленъ? вашъ отецъ — единственное лицо, которое можетъ позволить вамъ вернуться домой.

— Но если я обращусь къ нему, онъ меня прогонитъ… Вотъ почему я сначала обратился къ вамъ.

Она помолчала съ минуту, размышляя.

— Конечно, сказала она наконецъ, было бы безполезно идти къ нему, да его, къ тому же, нтъ теперь и дома, и онъ… онъ очень сердитъ на васъ: не думаю, чтобы онъ захотлъ выслушать васъ.

— Но онъ выслушаетъ васъ, Марго, вы не хотли тогда вступиться за меня! но теперь, теперь… неужели вы не вступитесь?

— Выслушайте меня, Алленъ, сказала она холодно, но мягко, общайте мн, что вы вернетесь туда, гд теперь живете, и терпливо будете ждать еще немного… о! очень недолго. Если вы это общаете, я сдлаю все, что могу для васъ… но, если вы останетесь здсь и вздумаете дйствовать самостоятельно, то все погубите, предупреждаю васъ.

Онъ готовъ былъ упасть на колни отъ восторга и благодарности.

— Я зналъ, что вы поможете мн! вскричалъ онъ. Боже васъ благослови, Марго!

Онъ схватилъ ея руку и покрылъ поцлуями.

— Оставьте! закричала она, съ отвращеніемъ выдергивая, руку. Не дотрогивайтесь до меня, Алленъ! Благодарить меня не за что… пока. Я общала вамъ помочь и сдлаю это. Напишите мн свой адресъ, чтобы я могла послать за вами, когда будетъ можно.

Въ бесдк стоялъ небольшой мраморный столикъ, и на немъ Алленъ написалъ свой адресъ карандашемъ на клочк бумажки.

— Вотъ гд я живу, сказалъ онъ, я бы желалъ, чтобы вы видли мою квартиру, Марго… вы бы не оставили меня тамъ ни минуты доле.

Она взяла бумажку и положила ее въ карманъ.

— Алленъ, сказала она, вы… вы не должны очень разсчитывать на успхъ. Вашъ отецъ сталъ теперь такой странный…. сердитый… онъ можетъ отказаться васъ простить.

— Простить меня! повторилъ онъ, но въ чемъ же меня прощать!.. Когда онъ узнаетъ правду…

— Вамъ лучше знать, есть ли ему за что прощать васъ, но я думала, что посл того какъ вы убжали… и… и вдь онъ вамъ доврилъ какія-то деньги, а вы ихъ растратили.

— Я убжалъ, потому что не могъ быть подъ началомъ человка, который воображалъ, что я… воръ. А деньги были мои… отецъ подарилъ ихъ мн… я имлъ право ихъ истратить, если хотлъ. Я думалъ на нихъ разбогатть… и чуть было не разбогатлъ, но… Но это длинная исторія. Ва всякомъ случа онъ проститъ мн это, если вы скажете ему, Марго, какимъ образомъ медальонъ попалъ въ мои руки.

— Вы знаете, что я не могу этого сказать ему! съ негодованіемъ вскричала она.

Алленъ всталъ и пристально поглядлъ ей въ лицо.

— Я бы желалъ знать, что же вы ему скажете? мрачно опросилъ онъ.

— Я скажу ему, что вы были несчастны, что вы страдали и натерплись достаточно, что вы исправились и чтобы онъ простилъ васъ… что же еще я могу сказать?

— И вы воображаете, я соглашусь вернуться домой изъ милости!.. принять прощеніе, когда я ни въ чемъ не виноватъ! Нтъ, клянусь Богомъ! довольно съ меня! не меня слдуетъ прощать, а я долженъ прощать другимъ.

Она отскочила отъ него, лицо его горло, и въ глазахъ свтился такой же гнвный огонь, какъ и у его отца.

Впервые Марго испугалась Аллена.

Онъ замтилъ это.

— Я испугалъ васъ, наконецъ сказалъ онъ. Итакъ, вы опять чуть было не провели меня… да не удалось! Я думалъ, вы скажете ему всю правду, а вы все еще хотите держать языкъ за зубами!

Онъ испытывалъ жестокое удовольствіе при вид ея испуганнаго лица и выраженія ужаса въ красивыхъ и до сихъ поръ неумолимо гордыхъ глазахъ.

— Что же вы хотите, чтобы я ему сказала?

— Все. Какъ вы написали мн изъ Борнмоута, гд вы находились, прося взять медальонъ и продать его, и тотчасъ же послать вамъ деньги, вырученныя за него. Какъ меня застигли, когда я его бралъ, и какъ я промолчалъ, лишь бы не навлечь на васъ непріятностей, и какъ вы, вернувшись домой, просили меня ничего не говорить… и до сихъ поръ не даете говорить.

— Я не давала вамъ говорить? закричала она, какъ могла я помшать вамъ говорить все, что вамъ вздумается.

— О! вы очень умны. Вы умли безъ словъ заставить меня поступить такъ, какъ вамъ хотлось. Вы все время играли мною, какъ кошка мышью, такъ было бы и дальше, еслибы вы выразили хоть малйшую благодарность ко мн, но вы стоите и холодно глядите на меня, точно я не могу призвать васъ къ отвту. Мн это надоло… говорю вамъ, мн это надоло. Отецъ и я были когда-то друзьями, когда никого васъ не было, мы и теперь помиримся, когда онъ узнаетъ, что я не такой негодяй, какимъ меня ему представили. А почему бы ему объ этомъ не узнать? Онъ узнаетъ, узнаетъ!

Она задрожала, но сдлала попытку прикинуться презрительно равнодушной.

— Не особенно разумно будетъ съ вашей стороны идти къ нему съ такой исторіей, если вы ничмъ не можете доказать своихъ словъ. А если меня спросятъ, то я отрекусь… слышите? Я могу сказать ему, что это все ложь, что вы выдумали. Я никогда не писала такого письма, никогда не просила васъ молчать, все это ложь…, ложь отъ начала до конца!

— Да! я врю, вы способны и на это, Марго! красивый, жестокосердый демонъ! Къ счастію для меня, я могу доказать свои слова фактически.

— Что вы хотите сказать? хрипло спросила она.

— Я сохранилъ ваше письмо. Оно и теперь при мн.

— Вы сохранили.. сохранили письмо? И вы думаете, я вамъ поврю? Покажите мн его.

— Какъ бы да не такъ! съ чего вы взяли, что я доврю его вамъ.

— Вы прикидываетесь, что боитесь доврить его мн. Какое жалкое притворство. Но я знаю, зачмъ вы это говорите. Это новая ложь. Я васъ не боюсь, я довольно наслушалась, мн больше не о чемъ съ вами говорить, Алленъ, Если вы такъ безумны, что станете разсказывать такія сказки, то несите за то и вс послдствія.

— Берегитесь, говорю вамъ, берегитесь, не доводите меня до крайности… вы-то вдь знаете, что я не глупъ, хотя бы другіе и думали иначе. Послушайте, Марго, я дуракъ, что врю вамъ, но если вы поклянетесь, что возвратите мн письмо, я вамъ его покажу, и тогда вы увидите, что безполезно артачиться.

— Съ васъ довольно моего слова, гордо произнесла она, протягивая руку повелительнымъ жестомъ,— если оно у васъ, покажите мн его.

Какъ это ни странно, но онъ — зная, какъ важно это письмо для нихъ обоихъ,— все же не подумалъ сопротивляться ей. Онъ даже не потребовалъ боле положительнаго общанія, онъ и теперь все еще не могъ врить, чтобы она была способна на такое низкое предательство. Онъ вынулъ истрепанный портфель изъ кармана, досталъ изъ него пожелтвшую и измявшуюся отъ времени бумажку и подалъ ей.

Луна такъ ярко свтила, что можно было безъ труда прочитать письмо. Марго вышла на освщенную дорожку и стала читать, а Алленъ слдилъ за выраженіемъ ея лица. Когда она дочитала, то вся затрепетала. Страшный соблазнъ овладлъ ею.

— Васъ просили разорвать это, сказала она тихимъ, дрожащимъ голосомъ. Почему вы этого не сдлали?

— Оно было слишкомъ для меня дорого, отвчалъ онъ.

— Это мое письмо. Что можетъ помшать мн истребить его!

— Ничего, кром вашего слова, я дуракъ, что доврился вамъ!

Она поспшно сунула письмо ему въ руку, точно оно жгло ее.

— Возьмите его, или… или я могу забыть… не ручаюсь… Возьмите его и пустите въ ходъ, какъ орудіе противъ меня, противъ всхъ насъ. Для этого-то вы и сохраняли его все это время… Вы молчали, когда могли говорить, но это лишь для того, чтобы моя вина показалась еще тяжеле. Вы знали, что каждый день, который вы проводите въ отсутствіи, каждая новая непріятность, которой вы подвергаетесь, усиливаетъ ваши права. И теперь вы вернулись, чтобы воспользоваться ими.— Это справедливо… конечно, справедливо, я думаю, но вы могли бы не требовать отъ меня совта въ такомъ дл?

Онъ отвернулъ лицо на секунду.

— Я думаю, вы съ ума меня сведете, Марго, съ болью вскричалъ онъ. Богу извстно, что я хранилъ ваше письмо совсмъ не для этого! я хранилъ его потому, что оно единственная вещь, какая у меня была отъ васъ. Я дурно велъ себя, но велъ бы себя еще хуже, еслибы его у меня не было! А вы думаете, что я хранилъ его, какъ орудіе! Я пріхалъ сюда, думая, что вы, наконецъ, согласитесь допустить, что я достаточно натерплся за вашу вину. Я думалъ, вы сами признаете справедливымъ, чтобы я оправдался отъ незаслуженнаго позора, я думалъ, когда вы увидите, до чего я доведенъ, то вамъ станетъ меня жалко, и вы захотите спасти меня. Мн и въ голову не приходило грозить вамъ. Но когда я услышалъ, что вы говорите такъ, какъ будто обо всемъ позабыли, и общаете мн въ вид великой милости поговорить съ отцомъ, чтобы онъ простилъ меня за то, чего я не длалъ… помилуйте, было бы противно натур, еслибы я не заговорилъ откровенно! Неужели я не имю права требовать, чтобы истина, наконецъ, обнаружилась, и чтобы мн оказана была справедливость?.. Я такъ несчастливъ, Марго, такъ одинокъ, такъ усталъ отъ всего этого… никому нтъ дла до того, здоровъ я или боленъ, живъ или умеръ! И что же удивительнаго въ томъ, что я не хочу боле терпть незаслуженнаго позора и страданій. Но принять прощенье въ томъ, чего я не длалъ — на это я не согласенъ. Скоре уду опять и умру. Но вы можете оправдать меня.

— Вы сами должны оправдать себя! Я не могу пойти къ вашему отцу съ такимъ признаніемъ. Во всякомъ случа я этого не сдлаю — знайте! У васъ въ рукахъ средство оправдаться. Пользуйтесь имъ.

— Вы обращаетесь со мной, какъ съ послдней дрянью, и всегда такъ обращались! Вы скоре согласитесь дать себя разрзать на куски, нежели сознаться въ томъ, что неправы относительно меня. Прекрасно, если со мной обращаются, какъ съ дрянью, я такъ и буду поступать. Все равно я ничего отъ этого не потеряю въ вашихъ глазахъ. Я оправдаю себя, знайте! Я вернусь и займу свое мсто среди васъ, хотите вы того или нтъ!

— Да, вы вернетесь домой, но мста среди насъ не займете… этого намъ, по крайней мр, терпть не придется!

— Не займу мста среди васъ, повторилъ онъ, что вы хотите этимъ сказать?

— Если вы, въ самомъ дл, не понимаете, какое дйствіе произведетъ ваше возвращеніе, то я вамъ скажу. Вы не знаете, какъ вашъ отецъ перемнился. Онъ ненавидитъ насъ… да, я думаю, въ душ онъ всхъ насъ ненавидитъ. Онъ видитъ въ насъ какъ бы узду для себя. Онъ радъ будетъ всякому предлогу избавиться отъ насъ всхъ… всхъ. И если онъ узнаетъ эту исторію, то… никого не пощадитъ… онъ объявитъ, что это заговоръ, составленный всми нами на вашу погибель, онъ скажетъ, что вс мы равно виноваты, мы будемъ обезчещены и выгнаны изъ дому!

— Нтъ, этого не будетъ. Я не допущу до этого, Марго. Онъ васъ не обидитъ.

— Вы… вы! да разв вы имли хоть какое-нибудь вліяніе на него даже и тогда, когда жили съ нимъ? А теперь вамъ и самому-то не легко будетъ помириться съ нимъ. Но насъ… нтъ, насъ вамъ не спасти. И даже, еслибы онъ и послушалъ васъ и снизошелъ до того, чтобы не прогонять насъ, то я бы не осталась… другіе пусть какъ хотятъ! но я бы не осталась. Я лучше пойду по міру! Если вы воображаете, что все будетъ по-прежнему, то ошибаетесь, и вамъ лучше знать это теперь.

Въ ея манер не было больше ничего рзкаго… она говорила съ сдержаннымъ, сосредоточеннымъ презрніемъ, и только тяжело вздымавшаяся грудь и дрожь, которой она не могла сдержать, выдавали жгучее волненіе, пожиравшее ее.

Сердце его ныло отъ ея несправедливости, ея неблагодарнаго безразсудства.

— Ахъ! сказалъ онъ горько, вы не находите достаточно жосткихъ словъ для меня! Неужели вы думаете, я безъ того не знаю, до какой степени вы презираете и ненавидите меня? А между тмъ, чмъ я заслужилъ, скажите, такое отношеніе съ вашей стороны? разв по моей вин меня прогнали изъ дома? и разв не естественно, что я хочу, наконецъ, вернуться домой?

Она присла на скамейку и закрыла лицо съ слабымъ стономъ, при послднихъ его словахъ, она съежилась, точно отъ боли, и затмъ подняла голову и отвчала безнадежно:

— Естественно ли? о, да! вполн естественно. Я неестественна — вотъ и все. Но я ничего не могу тутъ подлать. Вы должны вернуться назадъ, истина должна обнаружиться, этого требуетъ справедливость — я это допускаю… но не можете же вы ожидать, что я буду рада вашему возвращенію. О! какая все это низость, какая гадость и нтъ спасенія, нтъ выхода! Еслибы я знала… еслибы я знала!

Она сидла на скамейк, подавленная страшнымъ бременемъ стыда, а онъ сидлъ въ нкоторомъ отъ нея разстояніи, испуганный зрлищемъ ея нмаго отчаянія, стараясь убдить себя, что онъ не виноватъ въ немъ и все же чувствуетъ какъ бы укоры совсти. Иному на его мст было бы пріятно видть ея униженіе, Алленъ же испытывалъ только мучительное сомнніе въ томъ, не виноватъ ли онъ относительно ея.

Вдругъ Марго вздрогнула…

— Въ саду кто-то есть… на лужайк, шопотомъ сказала она. Поглядите!

Съ того мста, гд они сидли, они могли видть лужайку съ натянутою на ней сткой для лаунъ-тенниса и около нея маленькую фигурку, бгавшую взадъ и впередъ.

— Это Летиція! сказала Марго, она не должна васъ видть… войдите въ тнь, поскоре! Я пойду къ ней и отошлю ее домой! Подождите, когда я вернусь.

— Нтъ, сказалъ онъ, я хочу ее видть, хочу поговорить съ нето, Марго. Она любила меня прежде.

— Зачмъ вамъ ее видть? разв вы хотите сдлать ее такою же несчастной, какъ и меня? Пусть она хоть ночь проспитъ спокойно, бдное дитя… она и безъ того слишкомъ скоро узнаетъ все.

Она отступила, она его запугала опять, а сама пошла къ Летиціи.

— Я нашла ихъ, закричала та, я знала, что я ихъ здсь оставила.

— Ты знаешь, что теб не позволяютъ бгать въ такой поздній часъ по саду, сказала Марго, Сусанна напрасно тебя пустила.

— Сусанна совсмъ не приходила сегодня ко мн, и я собиралась лечь въ постель, какъ вдругъ вспомнила, что не возвратила Пусси Эдльстонъ ея браслетовъ. Сегодня, когда играли въ лаунъ-теннисъ, она дала мн ихъ подержать, потому что они ей мшали. А я повсила ихъ на втку и совсмъ забыла…только сейчасъ вспомнила. Но вотъ они висятъ какъ разъ на томъ мст, гд я ихъ и повсила. Погляди, Марго.

И Летиція показала два серебряныхъ браслета съ маленькими подвсками, въ вид шариковъ. Марго ощутила странное сознаніе какого-то отчужденія: Пусси Эдльстонъ, партія теннисъ… все это было только сегодня, а казалось ушло далеко, далеко.

Она хотла заговорить, какъ ни въ чемъ не бывало, но голосъ ея дрожалъ.

— Не слдуетъ быть такой безпечной, милочка, а теперь… такъ уже поздно. Ты нашла браслеты и бги скоре домой.

— Что случилось, Марго? спросила чуткая Летиція. Твои руки холодны, какъ ледъ… и какъ он дрожатъ! И что ты съ кмъ-то сейчасъ разговаривала, я слышала? Кто тутъ былъ съ тобой?

— Никого… никого нтъ, поспшно отвчала Марго, или домой, Летиція.

— Ну, теперь я уврена, что тутъ кто-то есть, потому что ты плакала, Марго.

Летиція схватила Марго за руку.

— Я знаю, кто здсь! вскричала она. Алленъ вернулся, онъ здсь. Я пойду къ нему.

— Нтъ, Летиція, я запрещаю теб… слышишь!

Но Летиція уже бжала со всхъ ногъ къ бесдк и не слушала приказаній сестры вернуться назадъ. Марго не могла больше ей помшать… да въ сущности не все ли равно теперь.

Подойдя ближе, она услышала веселое привтствіе Летиціи.

— О! Алленъ, Алленъ, вы вернулись! я знала, что вы не вчно же будете въ отсутствіи! я такъ рада!

Когда Марго дошла до нихъ, Летиція осматривала Аллена, въ то время какъ онъ сидлъ, положивъ ей руки на плечи.

— Я сначала васъ не узнала, говорила Летиція, вы кажетесь такимъ усталымъ, такимъ бднымъ и несчастнымъ, милый Алленъ.

— Я усталъ, и бденъ, и несчастенъ, Летти, отвчалъ онъ.

— Отъ этого Марго врно и плакала?

— Вы думаете? угрюмо отвтилъ онъ. Нтъ, я думаю, она плакала не обо мн, Летти, а о себ.

— О, нтъ, нтъ, не правда ли, Марго? А теперь, когда вывернулись, Алленъ, папаша наврное проститъ васъ, когда увидитъ, что вы такой бдный… хотя онъ сначала ужасно сердился… ужасно! а затмъ вы опять будете жить съ нами и будете умницей и больше не удете, не правда ли?

— Когда Алленъ вернется, сказала Марго, мы должны будемъ ухать, Летти.

— Почему? разв мы дурно вели себя, Марго? О, я этому не врю! а вы, Алленъ? Разв вы хотите, чтобы насъ прогнали… вдь вамъ будетъ скучно одному!

— Я не могу этого выдержать, сказалъ Алленъ: Летиція, видите вы эту бумажку.

— Алленъ! закричала Марго, поспшно, вы не скажете ей, этого вы не сдлаете?

— Подождите, пока я кончу, грубо отвтилъ онъ. Возьмите эту бумажку, Летиція, обими руками… вотъ такъ., не глядите въ нее. А теперь разорвите ее на мелкіе кусочки!

Марго быстро перевела духъ и точно окаменла на мст, когда Летиція разрывала на ея глазахъ письмо въ клочки. Она не могла говорить, не могла думать отъ напора противорчивыхъ ощущеній

— Разв вы не могли сдлать этого сами? спросила Летиція, бросая клочки на каменный полъ. Вдь это совсмъ не трудно, Алленъ!

— О, да! отвчалъ онъ съ непонятной усмшкой, конечно не трудно, но… мн хотлось, чтобы это сдлали вы, Летти.

— Я бы желала, чтобы вы мн сказали, что это значитъ… я не люблю длать такихъ вещей, какихъ не понимаю.

— Можете вы сохранить тайну, Летиція? Да, я вижу, что можете. Очень хорошо. Общайте мн никому не говорить, что видли меня сегодня вечеромъ, и о томъ, что было… пока я не дамъ вамъ позволенія.

— Общаю. Но вдь вы не удете опять?

— Да, уду, Летиція… я долженъ ухать.

— Но не на долго… вы вернетесь, Алленъ, не правда ли?

— О! не пугайтесь, вернусь, вернусь, когда-нибудь. Ну вотъ теперь вы общали, Летиція, помните!

— Я всегда держу свое слово… лучше чмъ Реджи, не правда ли, Марго? И такъ какъ вы вернетесь, то мн и не трудно будетъ молчать. О, Алленъ! хотите повидаться съ Ярроу, прежде нежели удете. Онъ былъ такъ боленъ, бдняжка, мы думали, онъ околетъ, но онъ началъ поправляться, съ тхъ поръ какъ мы пріхали, и я знаю, онъ будетъ такъ радъ васъ видть! Могу я пойти въ конюшню Марго, и привести сюда Ярроу?

Марго не въ силахъ была говорить, и Летиція приняла это за позволеніе и побжала въ конюшню.

— Марго, сказалъ Алленъ, когда они остались одни, мн лучше уйти. Я не могу ждать. Я чувствую, силы мн измняютъ.

Марго въ отвтъ разрыдалась.

— Алленъ, пробормотала она, когда рыданія успокоились, что я могу сдлать? все это такъ нехорошо… мн такъ стыдно, такъ стыдно, и все-таки я не могу… я не могу ничего сдлать.

Бдный Алленъ не могъ быть любезнымъ, это было не въ его натур.

— Васъ и не просятъ что-нибудь длать, грубо отвтилъ онъ, хотя чувства его въ эту минуту были вовсе не грубыя.

— Вы должны ухать, растерянно произнесла она, ничего другаго не остается, но, право же, Алленъ, я вамъ благодарна! И когда-нибудь… современемъ… скоро, быть можетъ, если мн можно будетъ… если только мн можно будетъ… я васъ вознагражу!

— Марго! вскричалъ онъ, неужели вы это сдлаете? Если я могу надяться на… о, что за дло до всего остальнаго….

Она знала, что онъ не такъ понялъ ея слова, но не ршалась вывести его изъ заблужденія. Она ничего не отвчала, дозволила даже ему взять ее за руку, хотя по-прежнему вся содрогнулась при мысли, что онъ ее, быть можетъ, поцлуетъ.

Быть можетъ, онъ замтилъ это, по крайней мр, онъ ее не поцловалъ, выпустилъ ея руку и ушелъ. А она неврными шагами, спотыкаясь, пошла удержать Летицію съ собакой, стараясь придумать какую-нибудь исторію, которая бы успокоила Летицію относительно ухода Аллена.

Алленъ же опять былъ на седьмомъ неб. Наконецъ-то, наконецъ онъ тронулъ ея сердце! Она не была больше горда и неблагодарна, его послдняя жертва побдила ее…она почти созналась, что современемъ можетъ его полюбить… Быть любимымъ Марго — какое счастіе для такого простяка, какъ онъ! Теперь онъ съ легкимъ сердцемъ вернется къ своей низменной и одинокой жизни… ему стоитъ только быть терпливымъ. Это даже лучше, гораздо лучше, чмъ жить въ Агра-Гауз и пользоваться милостью отца, въ то время какъ Марго была бы гд-нибудь далеко и думала о немъ съ ненавистью и отвращеніемъ.

Итакъ, сердце его ликовало, когда онъ вернулся въ деревню. Тамъ веселье еще было въ полномъ разгар, широкія полосы свта лились изъ всхъ дверей, вдоль улицы выставлены были лотки съ лакомствами и дешевыми игрушками, освщенные свчками, трактиры были полны народомъ.

Алленъ миновалъ деревню, оставивъ позади себя весь шумъ и гамъ, и пошелъ на станцію. Было уже поздно, но онъ надялся, что еще застанетъ какой-нибудь поздъ. Онъ ходилъ по платформ, разыскивая сторожа, чтобы разспросить на счетъ поздовъ. Одинъ только-что пришелъ, и ему приходилось ждать. Въ то время какъ онъ стоялъ на платформ, молодой человкъ вышелъ изъ одного вагона и направился къ нему, то былъ Ноджентъ Ормъ, зоркіе глаза его узнали Аллена, несмотря на произшедшую въ немъ перемну.

Онъ подошелъ и положилъ ему руку на плечо.

— Чадвикъ! вскричалъ онъ, вы вернулись домой? Я не подозрвалъ, что вы въ одномъ со мной позд!..

Еслибы Алленъ могъ уклониться отъ знакомыхъ, онъ бы это сдлалъ, онъ чувствовалъ с’ебя слишкомъ взволнованнымъ и восторженнымъ для обыденныхъ людей и разговоровъ, ему хотлось быть одному и думать о Марго, объ ея послднихъ взглядамъ и словахъ. Но Ормъ узналъ его, и онъ не могъ избжать этой встрчи.

— Я не пріхалъ съ этимъ поздомъ, отвчалъ онъ, я… я собираюсь хать въ Лондонъ, сэръ.

‘Сэръ’ нечаянно сорвалось у него съ языка. Онъ чувствовалъ себя неровней Орму, глядвшему на него зорко, но совсмъ не неласково большими срыми глазами.

— Вамъ сегодня не удастся ухать, сказалъ Ормъ, послдній поздъ уже ушелъ. Пойдемте со мной въ викаріатъ — вы проведете ночь у насъ.

Алленъ колебался, но доброта Орма тронула его.

— Если… если это не стснитъ васъ, сэръ.

— Конечно, нтъ, и послушайте, Чадвикъ, бросьте вы слово ‘сэръ’. Я думалъ, что мы съ вами давно уже поршили это. Пойдемте… мои домашніе будутъ очень рады васъ видть.

Въ то время какъ они шли по темной дорог отъ станціи Ормъ спросилъ:

— Когда же вы сюда пріхали, Чадвикъ?

Алленъ сказалъ ему.

— И уже видлись съ отцомъ?

— Н-нтъ… его не было дома.

— Но неужели вы хотите ухать, не попытавшись увидться съ нимъ?

— Мн безполезно съ нимъ видться.

— Зачмъ же вы тогда сюда пріхали?

— Это мое дло.

— Разумется, рзко отвтилъ Ормъ. Длайте, какъ знаете, хотя вы могли бы догадаться,что я разспрашиваю васъ не изъ пустаго любопытства.

— Я пріхалъ сюда, чтобы видться… съ одной особой, сознался Алленъ, и видлъ ее и узналъ все, что мн нужно.

Ормъ остановился. Лицо его казалось строгимъ и ршительнымъ при свт придорожнаго фонаря.

— Если это значитъ, что вы опять принялись за свои старыя штуки, Чадвикъ, то лучше признайтесь теперь же, прежде чмъ мы пойдемъ дале. Вы опять безпокоили Мар… миссъ Чевенингъ… да или нтъ?

— Я видлся съ нею… въ саду, угрюмо отвчалъ Алленъ. Я совсмъ не думалъ безпокоить ее.

— Можетъ быть, нтъ, но во всякомъ случа, къ чему вамъ было видться съ ней. Вы могли только разстроить ее. Если вы хотите вернуться домой, то будьте мужчиной, Чадвикъ, ступайте къ отцу и поговорите съ нимъ… а не слоняйтесь около дома, пугая молодыхъ двушекъ. До тхъ поръ пока онъ вернется, вы можете пробыть въ викаріат.

— Ормъ, клянусь, я и не думалъ пугать ее… и вы ничего не понимаете… Я… я не могу вернуться… я теперь отрзалъ себ вс пути.

— По ея желанію?

— Н-нтъ… она бы мн не помшала, но я самъ… не захотлъ.

Ормъ вздохнулъ свободне, на минуту онъ испугался, что Марго была неумолима относительно бднаго блуднаго сына… и прогнала его отъ воротъ отцовскаго дома.

— Послушайте, Чадвикъ, ласково сказалъ онъ.— Никто не можетъ васъ выручить, если вы сами себ не поможете. Соберитесь съ духомъ и повидайтесь съ отцомъ. Я не могу поврить, чтобы онъ остался глухъ къ вашимъ мольбамъ, вы достаточно дорого поплатились за то, что поддались минутному соблазну.

Они дошли теперь уже до первыхъ домовъ деревни.

— Что вы хотите сказать? закричалъ Алленъ,— что вамъ извстно?

— Любезный другъ, если я знаю что-нибудь не въ вашу пользу, то ничего кром сожалнія къ вамъ не чувствую въ настоящую минуту.

— Вы сказали ‘соблазнъ’, настаивалъ Алленъ,— соблазнъ къ чему?

— Къ безчестному поступку, если непремнно хотите знать.

— Вы считаете безчестнымъ, что я растратилъ деньги, которыя отецъ подарилъ мн… слышите ли, подарилъ!

— Я не это считаю безчестнымъ, вы хорошо знаете. Я говорю про кражу, за которую васъ отослали въ Индію. Къ чему таиться отъ меня, когда мн все извстно!

Лицо Аллена исказилось.

— Вы знаете… вы знаете! вскричалъ онъ сдавленнымъ голосомъ.— Ормъ, ради самого Бога, скажите мн, кто вамъ это передалъ. Неужели… неужели Марго?

— Да, она. У насъ нтъ другъ отъ друга тайнъ, Чадвикъ… мы помолвлены. Весьма естественно, что она сказала мн.

— Чортъ бы ее побралъ! яростно закричалъ Алленъ. И такъ, она вамъ это сказала? Она? Боже! еслибы я это зналъ часъ тому назадъ!.. Ормъ, я готовъ… Но, нтъ, вы были добры ко мн… да и какой толкъ теперь? Не все ли теперь равно? Вы, конечно, увидите ее завтра. Ну, такъ вотъ скажите ей отъ меня, что я ничтожный, грубый малый и на пути къ погибели… постараюсь избрать для этого кратчайшій путь… но я бы не хотлъ быть его — вотъ и все. Я больше не стану утруждать васъ своимъ обществомъ… вы слишкомъ высоко нравственны и приличны для такихъ, какъ я.

Ормъ очень разсердился.

— Если вы сами стремитесь къ погибели, то я не стану васъ удерживать! сказалъ онъ.

И пошелъ своей дорогой.

Но вдругъ ему пришло въ голову, что безумная выходка Аллена объясняется весьма простительной ревностью. И онъ остановился въ нершительности.

Но Аллена не было видно. Густыя тучи собрались на неб, и луна скрылась за ними. Крупныя капли дождя упали на землю. Ноджентъ вернулся въ викаріатъ, въ сущности довольный, что пришелъ туда безъ Аллена.

Дождь полилъ, какъ изъ ведра, когда онъ уже находился подъ кровомъ, и снова совсть заговорила въ немъ. Но онъ успокоилъ себя мыслью, что Алленъ, конечно, нашелъ убжище отъ непогоды. И не ошибся. Въ эту минуту Алленъ находился въ одномъ изъ деревенскихъ кабачковъ, стараясь какъ можно скоре напиться.

Нсколько часовъ спустя дождь все еще продолжалъ идти, но Алленъ находился уже не подъ кровомъ. Онъ лежалъ пьяный до безчувствія подъ изгородью на большой дорог.

Такъ окончилась его экспедиція, и вмст съ нею разсялись вс мечты и надежды, которыя до сихъ поръ удерживали его на краю погибели.

V.

Ормъ проснулся на другое утро съ чувствомъ глухаго недовольства, которое всмъ намъ боле или мене знакомо. Онъ вскор доискался его причины: совсть его была неспокойна относительно его поведенія съ Алленомъ Чадвикомъ. Онъ пожаллъ хотя и поздно, что отпустилъ Аллена, и винилъ себя въ томъ, что слиткомъ охотно поймалъ его на слов.

Быть можетъ поэтому онъ и не упомянулъ объ этой встрч утромъ за завтракомъ и старался угомонить совсть тмъ, что пошелъ разузнать, ухалъ ли Алленъ или все еще находится въ селеніи.

Если онъ отправится на станцію, думалось ему, то перехватитъ Аллена, и Ормъ пошелъ на станцію. Дождь пересталъ, утро было пасмурное, грязная дорога покрыта листьями, преждевременно опавшими съ деревьевъ. Хотя на двор стоялъ еще августъ мсяцъ, но осень уже давала свое первое предостереженіе, и сырой воздухъ повергалъ въ унылую меланхолію.

Ормъ зорко глядлъ по сторонамъ, шествуя на станцію, но не видлъ по дорог и тни Аллена. На станціи онъ сталъ разспрашивать сторожа. Да, сторожъ видлъ молодаго малаго, въ томъ род, какъ описывалъ Ноджентъ, онъ пришелъ рано по утру и грлся у огня въ комнат сторожа, такъ какъ было очень холодно по настоящему времени. Если хотятъ знать мнніе сторожа, то онъ думаетъ, что этотъ молодой малый провелъ всю ночь на двор, потому что онъ промокъ до костей и выпачкался въ грязи съ головы до ногъ.

— Но, знаете, продолжалъ объяснять сторожъ, бродягамъ вдь это ни по чемъ, они охотне простоятъ ночь въ овраг подъ дождемъ, чмъ идти въ рабочій домъ, сэръ. Этотъ бродяга казался такимъ же глупымъ и тупымъ, какъ и вс они, и притомъ пьянъ какъ стелька. Мн показалось лицо его какъ будто знакомо, и я спросилъ, не изъ здшнихъ ли онъ мстъ, но онъ отвчалъ, что нтъ. А когда пришелъ семичасовой поздъ, онъ слъ на него и ухалъ. Я надюсь, сэръ, онъ ничего не укралъ въ викаріат? Я бы задержалъ его и обыскалъ, кабы зналъ, но онъ на видъ казался такимъ безобиднымъ.

— Нтъ, отвчалъ Ноджентъ, онъ ничего худаго не сдлалъ, я встртилъ его по дорог и разговорился съ нимъ — вотъ и все.

Теперь, когда онъ узналъ, что Алленъ ухалъ, онъ почувствовалъ, какъ бремя отвтственности свалилось у него съ плечъ. Человкъ совсмъ пропалъ, ‘на пути къ погибели’, какъ онъ самъ выразился, и лучше, разъ онъ не хочетъ исправиться, чтобы онъ скрылъ свой позоръ и паденіе гд-нибудь въ другомъ мст.

Послдняя выходка повидимому оправдывала отвращеніе Орма къ его личности и устраняла всякія угрызенія совсти. Ормъ ршилъ, что пойдетъ къ Марго и узнаетъ отъ нея, съ какою цлью Алленъ хотлъ ее видть и что произошло между ними. Она, конечно, сама разскажетъ ему, и онъ успокоитъ ее на счетъ того, что ей больше нечего опасаться безпокойства со стороны Аллена, такъ какъ онъ ухалъ.

Ему пришлось подождать нкоторое время, прежде нежели она сошла къ нему. Она была блдне обыкновеннаго, созналась, что провела безпокойную ночь, буря не давала ей спать… и этотъ ужасный ливень… да и громъ наврное гремлъ! Разв онъ не слышалъ грома? онъ врно усплъ дойти до дому, прежде чмъ гроза началась?

Она говорила быстро и нервно, съ насильственнымъ оживленіемъ, и ему показалось, что она избгаетъ смотрть ему въ глаза и старается умышленно говорить о пустякахъ.

Онъ хотлъ, чтобы она первая упомянула о появленіи Аллена, но такъ какъ она не проявляла ни малйшаго въ томъ намренія, то нетерпніе побудило его спросить:

— Не случилось ли чего въ мое отсутствіе?

Она засмялась.

— Дорогой Ноджентъ! вы забываете, что ухали въ понедльникъ, то-есть третьяго дня. Я рада, что время кажется вамъ такъ продолжительно безъ меня, но… что же могло случиться въ два дня… и здсь?

— Значитъ, вамъ нечего сказать мн… о себ, то-есть?

— Вы хотите полнаго отчета о моихъ дйствіяхъ? Я боюсь, онъ будетъ неинтересенъ. Въ понедльникъ миссъ Момберъ приходила въ гости какъ разъ въ то время, когда я намревалась заняться своими цвтами, а посл полудня я отправилась пить чай къ Эдльстонамъ. Во вторникъ мой вотчимъ ухалъ и еще не возвращался. Летиція и я здили кататься верхомъ по утру и играли въ тенисъ все остальное время до обда. Вечеромъ… ну вечеромъ шелъ дождь, какъ вамъ это уже извстно. Вотъ и все, Ноджентъ. Ахъ, да! я и забыла. Вчера благотворительный клубъ устроилъ свой праздникъ, и играла музыка, которая испугала мою лошадь!

Онъ больше не разспрашивалъ, онъ видлъ по ея лицу и манерамъ, что она видла и разговаривала съ Алленомъ. У нея есть свои причины скрывать то, что произошло между ними… онъ не поддастся прежнему недоврію… но почему? о! почему она не хочетъ довриться ему?

И обоюдное сознаніе, что они нчто скрываютъ другъ отъ друга, произвело стсненіе и натянутость въ ихъ обращеніи впервые, посл того какъ они были помолвлены.

— Какіе мы сегодня оба несносные! вскричала Марго, наконецъ, должно быть, это отъ погоды! Отъ этого ливня стало только душне. Пройдемтесь по саду, Ноджентъ, и посмотримъ, на сколько пострадали мои бдныя розы!

Они пошли въ садъ, мимо нихъ прошелъ помощникъ садовника, который везъ на тачк кадушку.

— Что у васъ въ этой кадушк, Томъ? спросила Марго.

— Палые листья, миссъ, и другая дрянь, отвчалъ Томъ, выпуская тачку изъ рукъ, чтобы приподнять шляпу. Нелегкое дло, миссъ, убирать эти листья, вторую тачку отвожу, миссъ.

— А что вы длаете съ ними, Томъ?

— Складываемъ въ костеръ и сожигаемъ на двор, миссъ!

— Хорошо, Томъ, идите, сказала Марго.

Они проходили теперь мимо бесдки, и Орму показалось, что она искоса поглядла на нее съ легкимъ смущеніемъ.

— Не посидимъ ли здсь? предложилъ онъ.

— Здсь? переспросила она съ легкой дрожью. Нтъ, ни за что. Я только-что думала, какая это противная бесдка и съ какимъ удовольствіемъ я бы ее сломала!

Ормъ ничего не сказалъ, но затмъ же ршилъ въ ум, что она здсь видлась съ Алленомъ прошлой ночью.

— Я въ одномъ только отношеніи благодарна дождю, начала она, онъ заставилъ отложить пикникъ. Даже Киска Эдльстонъ испугалась мысли пить чай на болот, а потому написала, что пикникъ откладывается до завтра. Я такъ рада, потому что сегодня мн ршительно не подъ силу было бы хать. Надюсь, завтра мн будетъ лучше. Вы, конечно, подете съ нами, Ноджентъ? Для васъ будетъ мсто въ кабріолет. Летти подетъ въ тележк Милли.

— А вы какъ дете?

— Я верхомъ, конечно.

— Ну, такъ и я поду съ вами верхомъ. Я надюсь достать верховую лошадь въ гостинниц, и мы такимъ образомъ будемъ вмст.

Ему показалось, что она не такъ обрадовалась, какъ ему хотлось бы, и вскор затмъ, видя, что ей все еще не по себ и она стала даже еще вяле и скучне, онъ простился съ нею съ тяжелымъ сердцемъ, жаля, что не ршился сказать ей о томъ, что ему все извстно, и вмст съ тмъ, убждая себя, что обязанъ быть терпливымъ и ждать, пока она. сама ему скажетъ.

Но на слдующій день онъ успокоился. Онъ выберетъ удобную минутку поговорить съ нею, когда они будутъ кататься. Онъ ршилъ, что Алленъ огорчилъ ее упреками и обвиненіями ея въ своемъ несчастій. Не трудно будетъ убдить ее, что состраданіе въ настоящемъ случа неумстно и что она ни въ чемъ ршительно не виновата.

День былъ прелестный, небо ясное и синее, воздухъ чистый, и вся окрестность, омытая дождемъ, какъ бы повеселла, когда Ормъ сошелъ съ лошади у подъзда Агра-Гауза. Лошадь Марго уже ждала ее, осдланная, и сама Марго не замедлила появиться.

На нее было пріятно глядть даже и не влюбленному, такъ она была хороша и мила, когда съ улыбкой и ласковымъ кивкомъ головы сошла съ лстницы и принялась гладить шею лошади.

И все-таки, когда онъ посадилъ ее въ сдло и они выхали за ворота, онъ замтилъ въ глазахъ ея какое-то напряженное и пугливое выраженіе, а щеки ея были блдны. Она весело болтала и объявила, что совсмъ поправилась, но ему ея веселость показалась неестественной и натянутой.

— Пустимъ лошадей въ галопъ, сказала она, когда они прохали черезъ деревню, или же мы не догонимъ остальныхъ, они такъ давно уже ухали.

— А разв непремнно нужно ихъ догнать? замтилъ Ормъ.

— Они будутъ насъ ждать. Но, конечно, если вамъ неудобно скакать.

— Я не боюсь упасть съ лошади, засмялся Ноджентъ, если вы это разумете.

— Я сказала это только затмъ, чтобы подразнить васъ, отвчала она, искоса, но съ одобреніемъ поглядывая на него. Вы очень эффектны на лошади, Ноджентъ, знаете ли вы это? Но право же намъ нужно торопиться. Ихъ и слдъ простылъ.

Нкоторое время они скакали, изрдка обмниваясь замчаніями, пока на холм впереди себя не увидли, какъ сверкаетъ на солнц полированный кузовъ кабріолета.

— Намъ не зачмъ такъ торопиться, сказалъ Ормъ, вонъ я вижу кабріолетъ, а вонъ немного подальше и телжка съ Летти и Милли. Пока они въ виду у насъ, мы всегда поспемъ ихъ нагнать… а мн нужно вамъ сказать, нчто, Марго.

Она тотчасъ же остановила свою лошадь.

— Погодите, мн тоже нужно вамъ кое-что сказать, я забыла про это вчера, а я знаю, что это васъ заинтересуетъ.

Лучше, если она первая скажетъ. Ему опять стало стыдно за свою недоврчивость.

— Скажите мн сначала вашу новость, согласился онъ.

— Ида помолвлена съ Гаемъ Готамъ. Все уладилось въ Гамбург, и черезъ нсколько дней они вернутся домой. Ноджентъ, какъ вы думаете, лэди Адель будетъ противъ этого брака?

Лицо его омрачилось. Онъ надялся, что она сообщитъ ему нчто совсмъ иное, но она такъ была заинтересована тмъ, что говорила ему, и ему впервые пришло въ голову: не солгалъ ли Алленъ? можетъ быть, она совсмъ и не видла его и не подозрвала даже, что онъ прізжалъ.

— А вы не интересуетесь моими новостями, сказалъ онъ, а вдь я тоже могу сообщить нчто удивительное и если вы этого еще не знаете, то будете поражены. Марго, во вторникъ ночью я видлъ Аллена въ Горскомб.

— Вы видли… Аллена, повторила она безкровными губами… Ноджентъ, вы говорили съ нимъ? что онъ вамъ сказалъ? зачмъ онъ прізжалъ?

— Онъ сказалъ, что прізжалъ, чтобы повидаться съ вами и видлся въ саду. Марго, почему вы это скрыли отъ меня?

— Почему? О, Ноджентъ! я уронила свой хлыстъ! достаньте его пожалуйста, я подержу вашу лошадь… Благодарю васъ, а теперь, видите, Киска махаетъ намъ платкомъ изъ кабріолета… они вс теперь замахали платками! намъ, право, надо поторопиться.

— Отвчайте сначала на мой вопросъ. Почему вы мн ничего не сказали про Аллена?

— Потому что мн непріятно говорить о немъ.

— Это я понимаю, но къ чему держать отъ меня втайн ваше свиданіе? Неужели вы допускаете, Марго, чтобы между нами были секреты?

— Я… я хотла сказать вамъ, но никакъ не могла ршиться… я… я боялась, что вы станете бранить меня.

— Бранить васъ?.. за что же?

— Это глупо съ моей стороны, не правда ли? но я пришла въ такое нервное состояніе, Ноджентъ. Прежде я не знала, что значитъ быть нервной… и въ этомъ вы виноваты отчасти, Ноджентъ. Я никогда не знаю, какъ вы взглянете на вещи, и это меня пугаетъ.

Ормъ былъ глубоко оскорбленъ.

— Я жалю, что внушилъ вамъ такое чувство, холодно проговорилъ онъ, я думалъ, вы больше довряете мн.

И не говоря больше ни слова, они поскакали впередъ, пока не присоединились къ остальной компаніи.

— Мы ужь думали, что съ вами случилось несчастіе, вскричала Киска Эдльстонъ, не правда ли, мама? Мы хотли уже послать за вами м-ра Феншо, чтобы онъ развдалъ, гд вы и что съ вами. Мн мерещилось, что Марго упала съ лошади и все такое. Ну, вотъ теперь, когда вы нагнали насъ, пожалуйста, будемъ вс вмст, какъ добрые друзья. Такъ гораздо веселе.

Стало ли отъ того всему обществу веселе, неизвстно, но только амазонка и всадникъ не отъзжали больше отъ экипажей, и немного спустя вся компанія прибыла къ мсту, выбранному для пикника: березовой рощ, окружавшей три миніатюрныхъ озера… любимое мсто для подобныхъ экспедицій.

Двицы Эдльстонъ выказывали неутомимую энергію, выбирая мсто для привала и распаковывая провизію.

Шутки были такъ плоски, чай былъ такъ жидокъ, а неудобства такъ велики, какъ и всегда въ подобныхъ случаяхъ.

Во всякое другое время Ормъ забавлялся бы тмъ, что у него было на глазахъ: тёплымъ, мирнымъ днемъ, веселыми фигурами, сгруппированными въ тни срыхъ березъ, и темнозеленой водой, въ которой порой подпрыгивала рыбка. Но теперь у него было слишкомъ тяжело на сердц, чтобы участвовать въ общей веселости. То, что онъ только-что услышалъ, привело его въ уныніе. Онъ ни въ чемъ не подозрвалъ Марго, но съ печальнымъ удивленіемъ наблюдалъ за тмъ, какъ она сидла и весело болтала и смялась съ лихорадочнымъ блескомъ въ глазахъ.

Онъ думалъ, что пользуется ея безусловнымъ довріемъ, что между ними полное взаимное пониманіе… а оказывается, она скрыла отъ него свою невинную тайну изъ страха. Она, Марго, такая гордая и безстрашная на видъ, боится его! Почему? не самъ ли онъ въ этомъ виноватъ? и какъ этому помочь?

Вдругъ Летиція подошла къ нему.

— Ноджентъ, шепнула она, пойдемте со мной и помогите мн нарвать водяныхъ лилій, вотъ тамъ он ростутъ… въ другомъ озер… поскорй, пока другіе насъ не замтили! Мы притворимся, будто такъ пошли побродить немножко… и они не догадаются. Дайте мн ваши руки, я васъ потащу… а! да какой же вы тяжелый!

Ноджентъ позволилъ протащить себя по извилистой тропинк.

— Умете вы грести? спросила Летиція. Умете. Вонъ въ той избушк есть лодка, мы достанемъ ее… хотите?

Остальная компанія тоже разошлась въ разныя стороны… М-съ Эдльстонъ, не любившая много двигаться, осталась на мст, чтобы укладывать посуду, м-ръ Феншо пошелъ съ Фай собирать папоротники, а Милли съ Дотти понесли остатки провизіи кучеру.

Киска Эдльстонъ взяла подъ руку Марго и повела ее по берегу озера.

— Не правда ли, какъ весело? сказала она. Хотя жаль, что мало кавалеровъ. Ну, кто бы подумалъ, что м-ръ Феншо такой забавникъ, видя его на каедр. Хорошо было бы, еслибы онъ влюбился въ милую Фай, не правда ли? Кстати, когда назначена ваша свадьба? вы вдь возьмете насъ въ подружки?

— Еще ничего не ршено, Киска. Быть можетъ, свадьбы совсмъ и не будетъ.

Тонъ ея словъ заставилъ добродушную, любопытную Киску вытаращить глаза.

— Что вы говорите, Марго! мн казалось, вы такая счастливая пара! Правда, онъ былъ довольно мраченъ за чаемъ, какъ теперь припоминаю. Вы поссорились или что?..

— Нтъ, нтъ, отвчала Марго нетерпливо. Но только никто и никогда на земл не можетъ быть увренъ ни въ чемъ, всего же мене въ своемъ счастіи!

Она стояла у одного изъ озеръ, говоря это и глядя серьезными, мрачными глазами на средину воды, гд Ноджентъ лниво гребъ подъ начальствомъ Летиціи.

Въ эту минуту онъ наклонился впередъ и что-то говорилъ ей такъ тихо, что слова не долетали до берега.

Ну вдругъ онъ разспрашиваетъ ее про то, что было вчера вечеромъ? и если Летиція забудетъ о своемъ общаніи!.. что жъ? это судьба! она ничего не можетъ сдлать. И хотя она какъ будто ни на что не глядла, но вс подробности сцены, бывшей у нея передъ глазами, запечатллись въ ея мозгу.

Красивое и немного строгое лицо Орма, оживленное личико Летиціи, сверкающая вода около лодки, золотистая зелень березовой рощи, и на заднемъ план холмъ, поросшій соснами, стволы которыхъ были залиты красными лучами солнца.

— Отчего вы такъ болзненно мрачны сегодня, милая? спросила Киска. Еслибы я была такъ хороша, какъ вы, и помолвлена за человка, который бы меня обожалъ, я бы не боялась несчастія… по крайней мр подождала бы, пока оно наступитъ.

— Не завидуйте мн, Киска, вы бы не позавидовали, еслибы знали! Ахъ! что я говорю! вы правы, я сегодня болзненно настроена. И въ сущности, если кто любитъ истинно, то вдь не такъ-то легко убить любовь, какъ вы думаете?

— Послушайте, если вамъ насплетничали про м-ра Орма, такъ вы не врьте, Марго! Помилуйте, мы знаемъ его съ дтства, и все, что бы ни выдумали про него, неправда! Что вамъ сказали, милая?

Марго засмялась съ оттнкомъ скуки.

— Какая вы смшная! Неужели вы думаете, что меня надо уврять въ томъ, что Ноджентъ совершенство? Никто ничего не говорилъ мн про него нелестное, а еслибы и сказали… Ахъ! вы ужаснетесь, если я доскажу то, что хотла сказать.

Дло въ томъ, что она обрадовалась бы всякому нелестному для него открытію, это поставило бы его на одинъ уровень съ нею и отняло бы у него право осуждать ее.

Она была уврена въ томъ, что ей легко ему простить, но вовсе не была уврена въ его прошеніи.

Зналъ ли онъ уже про ея вину?… и въ какой мр? Не сказать ли ему все сегодня, на возвратномъ пути? онъ можетъ помочь ей, посовтывать что длать… но съ другой стороны какой это рискъ! Она не могла предвидть, какъ онъ отнесется къ этому, какой потребуетъ отъ нея расплаты!

Тмъ не мене она почти ршила, возвращаясь къ мсту, гд м-съ Эдльстонъ мирно дремала около не уложенной еще корзины, что до наступленія вечера облегчитъ свою душу признаніемъ.

Летиція никакихъ опасныхъ вещей не сказала въ лодк. Ормъ не былъ способенъ выпытывать, а сама она помнила о своемъ общаніи и была убждена къ тому же, что возвращеніе Аллена связано съ ея молчаніемъ.

Поэтому, когда Ормъ и Марго похали обратно, Ормъ находился въ прежнемъ невдніи.

Лошадей осдлали не скоро, и экипажи успли уже отъхать на нкоторое разстояніе, когда они сли въ сдла, но на этотъ разъ никто изъ нихъ не торопился догонять экипажъ.

— Ноджентъ, начала Марго,— я… хотла бы знать, что произошло въ тотъ вечеръ, какъ вы встртили… его?

— Зачмъ вамъ знать… онъ ухалъ въ Лондонъ на слдующее утро и врядъ ли вновь обезпокоитъ васъ… Забудемъ о немъ.

Лицо ея стало какъ бы спокойне, но она была не вполн удовлетворена.

— Все-таки, мн хотлось бы знать, Ноджентъ, сказала она, наклоняясь, чтобы достать носовой платокъ изъ кармана въ сдл.— Скажите мн.

Видя, что отъ нея не отдлаешься, онъ все разсказалъ ей, кром прощальныхъ словъ Аллена. Глаза ея были устремлены на него, и онъ увидлъ, какъ лицо ея постепенно принимало выраженіе, поразившее его своимъ трагическимъ характеромъ.

— Высказали ему это! проговорила она тихимъ голосомъ.— О, Ноджентъ! что вы сдлали! что вы сдлали!

— Не глядите такъ, милая! Я дурно сдлалъ, сознаюсь. Я хотлъ только доказать ему, что мн извстно худшее. Еслибы онъ вернулся съ честными намреніями, то не принялъ бы этого такъ близко къ сердцу, но онъ просто негодяй. Оставивъ меня, онъ пошелъ въ кабакъ и напился. Мн говорили объ этомъ. Ну какъ помочь такому человку?

Марго отвернулась отъ него и глядла на западную сторону неба, окрашенную всми цвтами заката. Ршительная минута наступила, она должна высказаться.

— Ахъ, Ноджентъ, проговорила она чуть слышно и точно не своимъ голосомъ, если… если онъ невиненъ!

— Невиненъ! не понимаю, отвчалъ Ормъ.

— Отчего вы не можете понять… безъ словъ. Если онъ не укралъ медальона…

— Какъ же это можетъ быть, если его поймали на томъ, что онъ его взялъ? вдь вы сами говорили мн это.

— Разв я говорила это? Мн слдовало сказать, что медальонъ очутился въ его рукахъ… и только!

— Но вы дали мн понять, что онъ укралъ его, не такъ ли?

Она не отвчала, граціозная головка ея опустилась еще ниже.

— Чему же мн врить теперь? Марго, неужели вы думаете, я могу усумниться въ васъ? неужели я могу заподозрить васъ въ такомъ хладнокровномъ, низкомъ предательств!

— Я сказала только: если Алленъ невиненъ, Ноджентъ! слабо произнесла она.

— Знаю, вы сказали это изъ великодушнаго побужденія защитить его, оправдать его. Но вы не подумали о томъ, какой выводъ можно сдлать изъ вашихъ словъ. Еслибы я поврилъ, что Алленъ невиненъ, я бы подумалъ, что вы виноваты, Марго. Слава Богу, это не такъ. Я знаю, еслибы вы были уврены въ его невиновности, вы бы не допустили, чтобы его прогнали изъ дому, вы бы не скрывали этого, не правда ли?

— А… еслибы я это сдлала, вы бы меня возненавидли?

— Еслибы вы это сдлали? повторилъ онъ, я бы не могъ и тогда васъ ненавидть… но разстался бы съ вами навсегда. Я постарался бы не думать о васъ больше, или думать, какъ о женщин, которую я любилъ и которая умерла.

Она украдкой взглянула на него и содрогнулась, глаза его были мрачны, углы губъ строго стиснуты при одной мысли объ этомъ, солнечный лучъ освтилъ въ эту минуту его угрюмое лицо, но Марго оно показалось незнакомымъ и страшнымъ.

Но въ слдующій моментъ онъ уже улыбался, и все лица его выражало нжность.

— Видите, что вы было надлали своей донъ-кихотской выходкой! сказалъ онъ.— Къ счастью для меня… и для васъ также, моя безразсудная Марго, вамъ не удалось убдить меня!

Марго глубоко вздохнула.

— Да… мн не удалось и больше не стану и пытаться. Ахъ, Ноджентъ, скажите мн, что вы все-таки меня любите.

Его тронуло до глубины души смиренное выраженіе гордаго личика, обращеннаго къ нему. Онъ наклонился и поцловалъ ее въ губы, обнявъ рукой ея стройную талію.

— Я люблю васъ! люблю всмъ сердцемъ, не сомнвайтесь въ этомъ, Марго.

Онъ выпустилъ ее, и они молча хали нкоторое время, пока не дохали до гладкаго поля.

Марго вскричала:

— Пустимъ лошадей вскачъ!

И прежде чмъ Ноджентъ усплъ протестовать, понеслась впередъ. Нодженту оставалось только послдовать за нею.

— Какъ весело, не правда ли? говорила она поздне, когда они похали снова шагомъ.— Я никогда не ожидала, чтобы ваша лошадь держалась наравн съ моей.

— Но такая скачка неблагоразумна, замтилъ Ноджентъ. Уже темнетъ, и вы могли не замтить какой-нибудь ямки, лошадь могла споткнуться, и вы могли сломать себ шею!

Она засмялась принужденно

— Можетъ быть потому-то я и поскакала! отвчала она.

VI.

Чадвикъ неожиданно вернулся вечеромъ того дня, когда происходилъ пикникъ, и Марго сошлась съ нимъ на другой день за завтракомъ.

— Итакъ я буду снова имть счастіе видть около себя свою семью! замтилъ онъ съ одной изъ своихъ злобныхъ усмшекъ. Ваша милая мама пишетъ, что возвращается домой… съ побдными знаменами и военноплннымъ… о! пожалуйста не глядите на меня такъ: вы отлично знаете, что я хочу сказать. Я постараюсь дать понять лэди Адель, что я тутъ не при чемъ. Юный Готамъ должно быть большой втрогонъ, если далъ поймать себя миссъ Ид. Я долженъ былъ бы гордиться, какъ тесть будущаго баронета! Я теперь задеру носъ передъ провинціальнымъ обществомъ. Еслибы мой негодный сынокъ не погубилъ себя, то могъ бы жениться на миссъ Готамъ, и мы были бы славная родственная семейка. Ахъ! вы можете сколько угодно кривить губы… хотя это вамъ вовсе не пристало, долженъ сказать!

— Зачмъ вы говорите это мн? протестовала двушка тихимъ голосомъ. Я вовсе не расположена трунить надъ кмъ бы то ни было сегодня.

— Алленъ недостоинъ вашего вниманія, не такъ ли? ну что жъ, вы выжили его изъ дому и теперь можете выкинуть его изъ головы. Онъ самъ погубилъ себя, и я даже не знаю, живъ ли онъ или умеръ, у меня цлая толпа почтительныхъ, благовоспитанныхъ дтей, вс они безукоризненнаго поведенія, и одна выходитъ замужъ за знатнаго господина… я, казалось бы, долженъ быть доволенъ. И однако представьте себ… вы конечно сочтете это низкимъ и вульгарнымъ съ моей стороны… но бываютъ минуты, когда я радъ былъ бы имть при себ роднаго сына. Бываютъ времена, когда приди ко мн этотъ несчастный, бездомный мальчикъ и попроси прощенья, какъ человкъ съ душой и я… хотя и лишилъ его наслдства и всячески бранилъ его… да! я думаю, что я простилъ бы его. Вдь что ни говори, а важное дло единокровное родство и настоящая родственная привязанность!

— А разв вы старались внушить намъ привязанность? сказала она. Разв вы сами насъ любите?

— Я не жалуюсь. Я женился, понимая, что длаю. Полагаю, люди скажутъ, что вс жертвы съ вашей стороны. Но если я ищу развлеченій гд можно,— а Богу извстно, что дома окружаетъ меня только скука — то вдь за то и вамъ не мшаю: у васъ вс прихоти, какія и у другихъ двушекъ: наряды, гости, верховая лошадь, денегъ на васъ не жалютъ, а я вмсто благодарности вижу одн кислыя мины.

Марго смиренно поглядла на нею.

— Не говорите этого! съ мольбой въ голос сказала она, это не такъ, это не правда. Я благодарна вамъ… Я чувствую, что вы хорошо поступаете съ нами… и желала бы, чтобы я этого заслуживала.

Онъ ожидалъ совсмъ не такого отвта и смутился.

— Я говорилъ не про васъ, пробормоталъ онъ, вы лучше ихъ всхъ… вы и маленькая двочка, но Ида выводитъ меня изъ себя. Не обращайте вниманія на мои слова, я очень разстроенъ сегодня. Но вы то ужь ни въ чемъ не виноваты.

Эта непривычная доброта тронула Марго до глубины души… Она не скоро оправилась отъ этого разговора, она была разстроена и нервна весь день. И была рада тому, что общала провести вечеръ въ викаріат. Страхъ очутиться наедин съ Ноджентомъ стушевывался передъ страхомъ новаго tte—tte съ вотчимомъ.

Она чувствовала себя почти счастливой въ викаріат, ей было пріятно, что съ ней обращаются съ нжной и почтительной любовью, хотя она и знала, что любовь могла смниться инымъ чувствомъ.

Въ этотъ вечеръ Марго была боле чмъ когда-либо проста и скромна — до такой степени, что заслужила даже одобреніе м-съ Ормъ.

— Должна сказать, замтила она Милли посл обда въ гостиной, что помолвка имла самое благотворное вліяніе на Марго, она такъ исправилась, стала гораздо мягче и скромне.

— Да, согласилась Милли, но со вздохомъ — я желала бы только, чтобы она казалась счастливе, подумала она про себя. Неужели она убдилась, что ошиблась въ своихъ чувствахъ къ Нодженту? Желала бы я знать, о чемъ она теперь говоритъ съ нимъ… не объ этомъ ли? бдный Ноджентъ! онъ такъ сильно любитъ ее! Не могла она оставить его въ поко!

Милли ошибалась. Никогда еще Марго не любила такъ сильно Ноджента, какъ въ эту минуту, когда прохаживалась съ нимъ по лужайк. Въ нее закрадывалась надежда, что можетъ быть и его любовь переживетъ роковое открытіе. Она вдь останется все та же, неужели же онъ оставитъ ее, какъ говорилъ, чтобы никогда больше не видть ее? Но тутъ она вспомнила, что уже раньше, по мене важной причин, онъ готовъ былъ оставить ее, къ чему подвергать опасности свое счастіе, пока не представляется къ тому крайней необходимости?

Нтъ! она ничего не скажетъ ему. Въ настоящую минуту она счастлива и оставитъ эту минуту за собой. Если счастіе будетъ отнято у нея, все же останется воспоминаніе объ этой чудной, незабвенной минут…

Когда они вернулись въ гостиную, они застали м-съ Ормъ за чтеніемъ только-что полученнаго письма.

— О! Марго! начала она, быть можетъ, вы скажете, что мн длать? я только-что получила письмо отъ м-съ Меллодью, она пишетъ, что была гувернанткой въ дом м-съ Чадвикъ. Она проситъ позволенія указать на меня, какъ на особу, которая можетъ рекомендовать ее… она желаетъ давать уроки и нуждается въ рекомендаціи. Я думаю, ей слдовало бы написать вашей матери. Я ничего о ней не знаю, кром того, что она аккомпанировала иногда пвицамъ на нашихъ дешевыхъ концертахъ. Сколько мн помнится, она играетъ со вкусомъ и правильно.

— Она не очень хорошо поступила съ нами при отъзд, отвчала Марго. Вотъ почему вроятно и не ршилась просить мама о рекомендаціи… и конечно ей будетъ очень лестно получить вашу рекомендацію., Она играла на фортепіано очень хорошо. Я думаю, вы можете смло ее рекомендовать!

— Я смотрю на рекомендацію, какъ на очень важную вещь, сказала значительно жена ректора, какъ на очень, очень важную вещь. Я не могу рекомендовать ее, не повидавшись съ нею и не узнавъ отъ нея лично, что она намрена длать и чему учить… Я напишу ей и скажу, что если она хочетъ получить мою рекомендацію, то пускай прідетъ сюда сама и переговоритъ со мной. Да, я думаю, такъ будетъ всего лучше. Я не думаю, чтобы она пріхала такую даль изъ Лондона, а я буду спокойна, что сдлала все, что требуется.

Она сла за письменный столъ, а Ноджентъ попросилъ Марго спть что-нибудь. Не успла она ссть за фортепіано, какъ вошла служанка…

— Какая-то молодая особа, доложила она своей госпож, желаетъ переговорить съ м-ромъ Ноджентомъ.

— Она врно разумла ректора, сказала м-съ Ормъ, оставляя письмо, не можетъ быть, чтобы она хотла видть тебя, Ноджентъ. Скажите, Елленъ, что ректоръ отправился на приходскій митингъ и вернется очень поздно.

— Молодая особа настаиваетъ на томъ, что ей нужно видть именно м-ра Ноджента, ма’амъ.

— О! сказалъ Ноджентъ, я пойду и узнаю, въ чемъ дло. Я сейчасъ вернусь.

Онъ всталъ и вышелъ изъ комнаты.

— Это горничная миссъ Марго, сэръ, сказала Елленъ. Она просила, чтобы объ этомъ не говорили. Я провела ее въ кабинетъ.

Удивляясь, что понадобилось отъ него этой молодой двушк, Ноджентъ вошелъ въ кабинетъ отца. Тамъ у стола, покрытаго приходскими рапортами, проповдями и богословскими книгами, сидла Сусанна, нервно перебирая концы своей длинной мантильи.

— Надюсь, вы извините мою смлость, сэръ, но есть вещи, про которыя нельзя кричать съ крышъ… и мн необходимъ вашъ совтъ, сэръ.

— Право же, мн неудобно давать вамъ совты, отвчалъ Ноджентъ, обратитесь лучше къ моему отцу… если только вы не совершили противузаконнаго поступка.

— Нтъ, сэръ, это совсмъ не то. Я пришла, потому что знаю, какимъ вы были добрымъ пріятелемъ м-ра Аллена, когда онъ жилъ еще дома.

Ормъ слъ.

— Въ чемъ дло? спросилъ онъ.

— Быть можетъ, вамъ неизвстно, сэръ, онъ вдь прізжалъ сюда прошлымъ вечеромъ.

— Нтъ извстно: онъ опять ухалъ. Что же дальше?

— Я не знаю, говорила ли вамъ миссъ Чевенингъ, что видлась съ нимъ?

— Разумется, говорила, сказалъ Ормъ.

Лицо двушки вытянулось при этихъ словахъ, но она тотчасъ оправилась.

— Видите ли, сэръ, продолжала она, вотъ на счетъ какого дла я хотла попросить вашего совта: я никогда не раздляла антипатіи нкоторыхъ людей къ м-ру Аллену. Я всегда говорила, что къ нему несправедливо относятся, но когда его отослали въ Индію, то я подумала, врно онъ въ чемъ-нибудь провинился. Причину, почему его удалили, скрывали очень тщательно и даже мы, слуги, ничего не знали наврное. И только намедни узнала я, въ чемъ дло. М-ра Аллена прогнали изъ дома за покражу золотой вещи у миссъ Марго… а онъ такъ же въ этомъ неповиненъ, сэръ, какъ и я сама… и я могу это доказать!

— Очень радъ это слышать и увряю, миссъ Чевенингъ также будетъ рада… Если вы можете доказать это, то я не вижу причины колебаться.

Глаза Сусанны засверкали.

— Я и сама такъ думаю, сэръ, но мн надо подумать также и о себ. Если за оправданіе м-ра Аллена я лишусь своего мста.

— Если вы боитесь своего господина, то я устрою такъ,что вашего участія въ дл не будетъ видно… если только у васъ есть дйствительное доказательство: простыхъ словъ не достаточно въ такомъ дл, вы сами должны это понять.

— Благодарю васъ, сэръ, у меня есть доказательство, я бы не пришла къ вамъ безъ него. Я хочу попросить васъ сообщить объ этомъ м-ру Чадвику, потому что сама я сдлать этого не смю!

— Покажите мн, и тогда я вамъ отвчу. Я долженъ видть, какого рода это доказательство.

— Оно у меня завернуто въ доломан, сэръ, и я скажу вамъ сначала, какъ оно попало ко мн въ руки, и тогда вы поймете, почему я не желаю выступать впередъ въ этомъ дл. М-ръ Алленъ просилъ меня передать миссъ Марго, что онъ проситъ ее придти въ бесдку и повидаться съ нимъ, она это исполнила, потому что я видла, какъ она пошла туда.

Орму стало неловко, онъ самъ не зналъ почему, но онъ уже раньше догадался, что свиданіе происходило въ этомъ мст, можетъ быть, его испугала сдержанная свирпость въ лиц этой женщины и убжденіе ея въ наступающемъ торжеств,

Въ то время какъ происходилъ разговоръ, Марго пла въ гостиной, и звуки ея голоса доносились до Орма.

Сусанна все еще колебалась, какъ будто взвшивая послдствія того, что она скажетъ.

— Если вы случайно подслушали то, что происходило на этомъ свиданіи, сказалъ Ноджентъ, то не трудитесь пересказывать мн… потому что я не желаю этого слушать.

Она вспыхнула точно оскорбленная добродтель.

— Я бы съ презрніемъ отнеслась къ такому поступку, проговорила она… на другой день посл свиданія, я проходила по саду посл чая и увидла на полу бесдки клочки бумажки. Почеркъ показался мн знакомымъ. Я подумала: не слдуетъ оставлять это разорванное письмо на такомъ мст, гд каждый могъ прочитать его, и подобрала кусочки бумажки. Сама не знаю зачмъ, я сложила ихъ вмст, чтобы видть, можно ли прочитать. Но когда прочитала… ну вотъ вы могли бы свалить меня съ ногъ однимъ пальцемъ, какъ перышко! Я увидла ясно, какъ божій день, что м-ръ Алленъ невиненъ, какъ дитя!.. Сэръ, м-ръ Ноджентъ, позвольте мн договорить, дайте мн разсказать вамъ, какъ было дло, если вы дйствительно желаете ему добра, то обязаны выслушать меня… въ этомъ письм его просили отпереть комодъ миссъ Марго и взять медальонъ…

— Дайте мн письмо, сказалъ Ноджентъ.

— Если вы возьмете письмо, сэръ, то не отдавайте его миссъ Марго. Она уже разъ разорвала его, а теперь пожалуй сожжетъ…

— Миссъ Марго сожжетъ письмо! О чемъ вы толкуете, ради Бога! Какъ смете вы говорить такія дерзости мн…

— Конечно, я не могу надяться, чтобы вы поврили мн на слово, сэръ, хотя, кажется, я могу знать ея почеркъ, прослуживши въ дом такъ долго… но вотъ ея письмо, пусть оно само за себя говоритъ. Я наклеила его на чистую бумажку, какъ видите.

— Ея письмо! закричалъ Ормъ, отскакивая назадъ и поблвъ, какъ млъ. Неужели вы думаете, я сталъ бы васъ слушать, еслибы зналъ впередъ, что вы скажете! неужели вы воображаете, я прочитаю хоть одну строчку? это мерзкая поддлка и ничего больше!

— Слушаю васъ, сэръ, и не удивляюсь, что вы такъ приняли это дло, не удивляюсь даже тому, что вы такія обидныя вещи говорите мн. Но если это поддлка, то думается мн тмъ скоре должны вы взглянуть на письмо. Казалось бы, здравый смыслъ долженъ подсказать вамъ, что мн нтъ никакого интереса ни въ томъ, ни въ другомъ случа.

Ноджентъ повернулся къ ней.

— Я вамъ не врю, сказалъ онъ, у васъ есть интересъ, вы пришли сюда не за совтомъ, вы давно уже ршили, какъ вамъ поступить… Молчите и спрячьте вашу драгоцнную бумажку! У васъ какой-то дьявольскій планъ въ голов, вы можетъ быть въ самомъ дл вообразили, что можете скомпрометтировать миссъ Чевенингъ, или же дйствуете по чьему-нибудь наущенію. Выслушайте же меня! я говорю, вы можете употребить это письмо, какъ вамъ вздумается. Но если вы дйствуете по чужому наущенію, то предупреждаю васъ: берегитесь! Прежде чмъ вы предпримете что-либо, подумайте, какъ бы вамъ не погубить себя, не причинивъ никакого зла миссъ Чевенингъ — а это, кажется, главная цль ваша. Интриги — вещь опасная, попомните это. Вы говорили, что нуждаетесь въ моемъ совт… вотъ вамъ мой совтъ.

— Значитъ, вы отказываетесь даже взглянуть на это письмо, сэръ?

— Что же мн вамъ два раза повторять это. Ступайте вонъ и, прежде чмъ дйствовать, обсудите послдствія — вотъ все, что я вамъ скажу. Я васъ предостерегъ.

Сусанна встала, она тоже была блдна, потому что ее потрясло сдержанное бшенство, но все же она была не похожа на уличенную обманщицу, и Ормъ не могъ этого не замтить.

Она была разстроена, разсержена, но не унижена, онъ видлъ, что она вритъ въ истинность своего доказательства, и нисколько не страшится за послдствія.

— Я ухожу, сэръ, сказала она. Я слишкомъ уважаю себя, чтобы обратить вниманіе на т вещи, какія вы сочли нужнымъ мн сказать. Врите вы мн или нтъ — это все равно, я хочу только, чтобы восторжествовала справедливость, и если вы не желаете мн помочь, то я буду дйствовать самостоятельно — вотъ и все. Я бы должна была догадаться объ этомъ заране, еслибы не была дура. Понятно, что теперь вамъ не очень-то лестно, чтобы м-ръ Алленъ былъ оправданъ… это вполн естественно при существующихъ обстоятельствахъ.

— Еслибы мужчина сказалъ мн это, замтилъ Ноджентъ, то я зналъ бы, какъ ему отвтить. Вы же извольте выйти вонъ, не говоря больше ни слова.

Онъ всталъ и растворилъ дверь съ такимъ выраженіемъ, что даже женское желаніе Сусанны оставить за собой послднее слово было подавлено, и она прошла мимо, задравъ носъ, правда, но въ душ присмирвъ.

— Желала бы я, чтобы и у меня былъ такой заступникъ, размышляла она по дорог домой, изъ моихъ поклонниковъ никто, никто въ подметки не годится ему… ни булочникъ… ни этотъ гусь Барчардъ, хоть онъ и считалъ себя джентльменомъ! Но м-ру Нодженту придется объясниться съ нею теперь. Я помшала ей пть — хоть это утшеніе: она на колняхъ будетъ молить меня о пощад, и тогда придетъ мой чередъ торжествовать!

Ормъ опустился въ кресло, стараясь собраться съ мыслями. Съ чувствомъ безусловнаго ужаса онъ сознавался себ, что недовріе къ Марго вновь и съ небывалой силой проснулось въ его душ. И однако… она уже разъ оправдала себя, оправдаетъ ли и теперь? Онъ долженъ знать, онъ долженъ спросить ее… Негодующее сомнніе, съ какимъ онъ слушалъ Сусанну, уже ослабло. Онъ снова сталъ припоминать, сравнивать, взвшивать и сопоставлять факты. Только Марго могла вывести его изъ этого ада сомнній… онъ не могъ доле терпть.

Онъ пошелъ въ гостиную, гд она все еще сидла съ его матерью и сестрой. Не ршаясь выступить изъ тни на свтъ, онъ сказалъ ей, стараясь, чтобы голосъ его не дрожалъ и звучалъ какъ обыкновенно:

— Марго, зайдите на минутку въ кабинетъ. Я хочу спросить вашего мннія объ одномъ обстоятельств.

Она пошла за нимъ, съ улыбкой замтивъ что-то Милли. Онъ затворилъ за нею дверь.

— Въ чемъ дло, Ноджентъ? спросила она.

Онъ остановился около полокъ съ книгами и глядлъ на ея сіяющее красотой лицо. Не безуміе ли думать, что съ такимъ невиннымъ личикомъ можно таить черныя тайны.

— Марго, началъ онъ, я видлъ сейчасъ одно лицо, и оно сообщило мн очень странную исторію.

Она поглядла на него испуганными, растерянными глазами.

— Исторію! повторила она. О чемъ же это, Ноджентъ?

— О письм, которое было написано давно тому назадъ… написано и разорвано.

Она ухватилась за занавску окна, какъ бы затмъ, чтобы не упасть.

— Ахъ! закричала она, знаю теперь… это Алленъ! Онъ вернулся, чтобы сказать это. О! подлецъ! подлецъ! Ноджентъ, не врьте ему… вы не поврили?

— Почему вы думаете, что это Алленъ. Не Алленъ былъ у меня, Марго, а другое лицо, которое васъ ненавидитъ такою жгучею ненавистью… ваша горничная, Сусанна.

— Сусанна! и вы слушали то, что она вамъ про меня говорила! такъ это-то ваша врность, Ноджентъ!

— Подождите упрекать, пока не дослушаете. Она пришла и сказала мн, что Алленъ невиненъ, что его убдили взять медальонъ въ письм, написанномъ по этому случаю. Я сначала не понялъ, что вы лично въ этомъ замшаны, я отказываюсь и теперь врить, что вы знали о существованіи такого письма. Я врю только вамъ… если вы любите меня, то скажите сами мн про письмо.

— Такого письма нтъ, дерзко отвтила она. Васъ обманула злая двчонка. Такого письма нтъ, Ноджентъ. И не можетъ быть!

— Слава Богу! произнесъ онъ, тяжело переводя духъ. Я былъ въ этомъ увренъ, мой ангелъ. Я зналъ, это низкая клевета. Я былъ такъ въ этомъ увренъ, что не хотлъ даже взглянуть на письмо, которое мн показывала эта женщина.

Марго крпче ухватилась за занавску.

— Сусанна показывала вамъ письмо, слабо произнесла она. Какое письмо, Ноджентъ?

— Письмо, которое, по ея словамъ, получилъ Алленъ.

— Она сказала, какъ оно попало къ ней въ руки?

— Она разсказала, что подобрала его клочки въ бесдк вечеромъ на другой день, посл того какъ вы видлись съ Алленомъ. Не очень правдоподобная исторія, не такъ ли? Помните, когда мы съ вами гуляли, то садовникъ подметалъ бесдку и дорожку около нея.

— Она… она могла пойти туда раньше, прежде чмъ они начали мести.

— Значитъ, вы хотите сказать, что она говорила правду? Значитъ, письмо было? Кто разорвалъ его и зачмъ?

— Ноджентъ, какъ мн отвтить вамъ? вы засыпали меня вопросами.

— Вы ничего объ этомъ не знаете?

— Вдь я вамъ уже сказала это! Но это разорванное письмо, Ноджентъ… Что она думаетъ съ нимъ длать? Зачмъ она приносила его вамъ?

— Она склеила разорванные клочки и увряла, что боится показать вашему вотчиму и хотла, чтобы это сдлалъ я.

— И оставила письмо вамъ? Гд оно, Ноджентъ?

— Я говорилъ вамъ, что отказался его взять. Она ушла, объявивъ, что обойдется и безъ моей помощи! Великій Боже! Что съ вами, Марго? что я такое сказалъ?

Она ухватилась за его руку и глядла ему въ лицо безумными, красивыми глазами.

— Ноджентъ, говорила она прерывистымъ шопотомъ, она покажетъ письмо ему… она такъ ненавидитъ меня… теперь я это знаю… она все сдлаетъ, чтобы погубить меня. Ноджентъ, не позволяйте ей этого, слышите! остановите ее! о! скажите, что вы поможете мн получить это письмо обратно.

Онъ отстранилъ ее отъ себя, придерживая за руки такъ, чтобы ему можно было глядть ей въ лицо.

— Скажите мн правду, сурово произнесъ онъ. Вы знали про это письмо?

Она врно захотла вырвать у него руки, чтобы закрыть ими лицо свое.

— Пожалйте меня, Ноджентъ! не заставляйте меня говорить вамъ.

Онъ вдругъ выпустилъ ея пуки.

— Вамъ не зачмъ говорить мн. Я самъ теперь знаю, въ чемъ дло. И вы думали, я помогу вамъ сохранить это втайн? Вы знали и ничего не говорили! и ничего бы не сказали, еслибы не это?

Она упала на стулъ, который занимала передъ тмъ ея непріятельница, и длала жалкія усилія собраться съ мыслями и защитить себя:

— Я бы скоро сказала, когда бы собралась съ силами… право же я хотла сказать… Ноджентъ! вы мн не врите.

— Нтъ, отвчалъ онъ, не врю. Не могу. Я думаю обо всемъ, что вы говорили мн… все это была ложь… умышленная, безсовстная ложь… и что выстрадалъ этотъ бдняга! Я говорилъ о томъ, какъ я былъ возстановленъ противъ него, оттолкнулъ его въ минуту отчаянія, а вы все время молчали, какъ будто бы вамъ и дла не было до него, а если и упоминали о немъ, то съ высоты величія… Боже мой! Марго, вы больше меня не обманете!.. я не поврю ни одному вашему слову!

— Я знала, что такъ будетъ, заговорила она точно во сн. Я говорила это… въ тотъ вечеръ, на балкон, помните. Я знала, вы будете безжалостный судья. Вы всегда были безжалостны ко мн. И теперь въ саду, когда вы говорили мн, какъ я вамъ дорога, я знала, знала, что такъ будетъ! Что жъ, вы вроятно правы. Я всегда говорила вамъ, что я недобрая. Я была зла, несправедлива, жестока… и теперь наказана за это. Все, что я могу теперь сдлать, Ноджентъ, это вернуть вамъ свободу. Между нами все кончено!

— Да, сказалъ онъ, все кончено. Но, Марго, вамъ предстоитъ сдлать еще одинъ шагъ. Вы должны поправить свое злое дло. Вы должны все сказать вотчиму… сегодня же вечеромъ. Времени терять нельзя.

— Она можетъ сказать ему. Я не могу и не хочу ничего говорить.

— Я пойду вмст съ вами, убждалъ онъ ее… это единственный путь, какимъ я могу услужить вамъ, Марго, не допускайте, чтобы это обвиненіе высказано было вашимъ злйшимъ врагомъ! Даже и теперь вы можете заслужить прощеніе своимъ сознаніемъ. Вы не должны однако лишняго часа оставлять Аллена подъ бременемъ незаслуженнаго обвиненія.

— Мой вотчимъ найдетъ, конечно, мое раскаяніе немного запоздалымъ, отвчала она съ ледяной улыбкой. Я ни въ чемъ не буду сознаваться. Если мн удастся убдить эту двушку помолчать еще нкоторое время, я это сдлаю. Вы видите… я доведена до отчаянія. Если вамъ хочется поскоре оправдать Аллена, вы должны сами донести на меня, Ноджентъ!

— Вы знаете, я не могу этого сдлать… если только не буду убжденъ, что иначе истина не будетъ обнаружена. Тогда, Марго, я все скажу. Клянусь Богомъ, я все скажу, скоре чмъ допустить такое злое дло, да! скажу, хотя бы потомъ мн пришлось убить себя! Слушайте, я даю вамъ недлю времени. Я проживу это время здсь, хотя мн легче было бы ухать. Если въ конц этой недли отецъ Аллена не узнаетъ объ его невинности… я самъ скажу ему.

— Какое геройское ршеніе! проговорила она съ слабой попыткой принять прежній насмшливый тонъ, но, я думаю, вы будете избавлены отъ этой тяжелой необходимости. Но все же мн пріятно знать, что вы намрены длать. У меня теперь, кажется, два врага.

У него вырвался жестъ отчаянія, въ эту минуту онъ почти ненавидлъ ее.

— Вы язвите меня, сказалъ онъ, но Богу извстно, что я иначе не могу поступить. Вашимъ врагомъ я никогда не буду, что бы вы ни сдлали: я слишкомъ люблю васъ для этого. Но вы не сдлаете меня своимъ соучастникомъ.

— А разв я приглашала васъ имъ быть? Да припоминаю… Но это было прежде. Теперь я ничего не прошу. Я буду дйствовать безъ чужой помощи… какъ сочту за лучшее. Мы не враги, но мы и не друзья, мы просто двое людей, которые любили другъ друга и во-время увидли, что обманулись.

При послднихъ ея словахъ Милли неожиданно вошла въ комнату.

— Какіе же вы однако эгоисты! шутливо начала она, вы, кажется, и не замтили, что весь вечеръ оставили насъ однихъ, а теперь мамаша пошла спать!… Ноджентъ!.. Марго!.. вдругъ сообразила она, глядя то на одного, то на другую, что случилось?

— Ничего особеннаго, милая Милли, отвчала Марго съ горькимъ смхомъ, Ноджентъ и я открыли, что не подходимъ другъ къ другу, и только-что сказали объ этомъ одинъ другому.

— Я знаю, кто сдлалъ это открытіе, отвчала Милли съ негодованіемъ. Марго, у васъ нтъ сердца! вы не умете цнить любовь и не стоите, чтобы васъ любили! и къ чему дается красота такимъ женщинамъ, какъ вы, не понимаю?

— И я тоже, можетъ быть, для ихъ вящаго благополучія? Но не вините меня, Милли, я наслушалась сегодня вечеромъ достаточно упрековъ… поэтому я захвачу только свои вещи и пойду домой.

— Вы разв идете со мной? спросила она, приподнявъ брови, когда увидла, что Ноджентъ готовится сопровождать ее.

— Да, отвчалъ онъ коротко, я не могу допустить, чтобы вы одна шли назадъ. Не настаивайте на этомъ!

— Я настаиваю только на одномъ, отвчала она, если уже вы непремнно хотите идти, то не говорите со мной, я хочу, чтобы меня оставили въ поко… если только покой возможенъ теперь для меня.

Они вернулись въ Агра-Гаузъ ни слова не говоря, сознавая, что ихъ сопровождаетъ чья-то молчаливая тнь.

VII.

У дверей Агра-Гауза Марго впервые заговорила, посл того какъ они вышли изъ викаріата, и ея слова, казалось, были результатомъ безмолвнаго обсужденія, которому она предавалась во время молчаливаго путешествія.

— Вы не сейчасъ еще узжаете изъ Горскомба? спросила она.

— Я вамъ уже сказалъ, что не уду, пока…

— Пока не убдитесь въ моемъ полномъ униженіи! вспыхнула она. Очень хорошо! но пока эта желанная цль будетъ достигнута, нужно ли, чтобы вся деревня знала, что мы разошлись?

— Нтъ, если вы этого не желаете. Милли никому не скажетъ, если вамъ угодно.

— Если вы должны здсь оставаться,— а я знаю, вы не выпустите меня изъ-подъ своего надзора — то сохранимъ наружныя приличія такъ долго, какъ только можно. О! это будетъ мучительно, я знаю… но я постараюсь облегчить вамъ ваше положеніе, на сколько можно… все же это пріятне, чмъ возбуждать любопытство всего Горскомба. Мы можемъ изрдка прогуливаться другъ съ другомъ, если мы будемъ молчать, то это припишутъ тому, что мы чувствуемъ себя вполн счастливыми.

Мускулы его лица болзненно подергивались, въ то время какъ она это говорила.

— Я сдлаю, что вамъ угодно, отвчалъ онъ, но только вы говорите, что облегчите мн мое положеніе, Марго, но если вы будете говорить такія вещи, какъ сейчасъ, то мн трудна будетъ это вынести.

— Ахъ! но я не буду ихъ говорить. Вы должны помнить, что и мн также не легко… мое положеніе тоже очень затруднительно: я поставлена между двушкой, которая меня ненавидитъ и человкомъ, который меня презираетъ. То, что я сейчасъ сказала, было не особенно изящно. Но я постепенно привыкну къ своему положенію. Завтра уже вы найдете меня другою. А теперь прощайте.

Сердце его сжималось отъ жалости, ему хотлось вновь умолять ее бросить этотъ легкомысленный циничный тонъ и сознаться, что она поступила дурно и готова загладить это. Но его пугали надменные глаза и высокомрно сжатыя губы. Онъ чувствовалъ, ему не удастся тронуть ее, а потому слова замерли у него на губахъ, и онъ ушелъ въ полномъ отчаяніи.

Миссъ Чевенингъ все въ томъ же состояніи неестественнаго спокойствія вошла въ сни, и вопреки своимъ привычкамъ заглянула въ кабинетъ, чтобы проститься съ вотчимомъ, обращеніе котораго доказало ей, что тайна еще не обнаружена. Посл того она прошла къ себ и позвонила, чтобы пришла Сусанна.

Сусанна появилась, сдержанно выжидающая.

— Позвольте васъ раздть, миссъ? спросила она, какъ будто ничего не случилось.

— Я слышала, спокойно начала Марго, что вы приняли на себя трудъ шпіонить за мной, Сусанна. Я хочу знать, какъ это письмо попало къ вамъ въ руки.

— Извините, миссъ, я съ самаго начала возмущалась тмъ, какъ вы обращались съ м-ромъ Алленомъ И когда я узнала, что вамъ предстоитъ свиданіе съ нимъ въ бесдк, то подумала, что нужно бы посторонняго свидтеля, чтобы не произошло какого-нибудь коварства. А потому я позволила себ проскользнуть черезъ огородъ и спряталась позади бесдки.

— И слышали все, что мы говорили?

— Я слушала во вс уши, миссъ, не скрою этого отъ васъ. И узнала все, что мн нужно было знать. Посл того при первой возможности я вернулась въ бесдку и тамъ нашла разорванное письмо, которое, съ вашего позволенія, миссъ, намрена предъявить тому, кто всхъ больше иметъ право прочитать его.

Глаза Марго засверкали. Еслибы желаніе могло убить, Сусанна не вышла бы изъ комнаты живая. Но необходимо нужно было хранить спокойствіе, чтобы не показать этой двушк, на сколько она въ ея рукахъ.

— Сколько вамъ нужно заплатить? потому что, полагаю, въ этомъ все дло, сказала она.

— Заплатить, миссъ? простите, но я васъ не понимаю.

— Вы понимаете, очень хорошо понимаете. Сколько возьмете вы за это письмо? Не заламывайте слишкомъ много. Я… я не очень богата, но у меня есть деньги. Вспомните, никто другой не купитъ у васъ этого письма.

— Вы ошибаетесь, миссъ. Я бдная служанка, но у меня свои понятія о чести и о долг. Никакія деньги — и хотя бы сама королева предложила мн ихъ — не заставятъ меня разстаться съ этимъ письмомъ, иначе какъ съ тмъ, чтобы передать его тому, кому слдуетъ.

Этотъ порывъ быть можетъ искренняго негодованія былъ испорченъ злостью, сквозившей въ каждомъ слов. Однако Марго невольно содрогнулась.

— Должно быть, вы сильно ненавидите меня, Сусанна, сказала она. Удивляюсь, за что это?

— Если я ненавижу васъ — а я не стану этого ни утверждать, ни опровергать,— то у меня достаточно на то причинъ. Вы думаете, отъ того, что вы красивы собой, такъ вамъ самъ чортъ не братъ. Вы должны узнать, что и для васъ существуютъ законы, какъ и для всхъ иныхъ прочихъ. Что вы за важныя птицы — вы и ваша фамилія — что единственнаго хозяйскаго сына выгнали изъ дома, какъ вора, и онъ долженъ погибать ни за что, ни про что, лишь бы спасти васъ отъ непріятностей. Если онъ самъ такъ глупъ, что позволяетъ вамъ водить себя за носъ, то я этого не позволю и не дамъ восторжествовать несправедливости, хотя бы вы на колняхъ меня просили о томъ.

— Этого я конечно не сдлаю, отвчала Марго. Вы дерзкая двушка и поступаете такъ не потому, чтобы любили справедливость или даже деньги, а потому, что ненавидите меня. Я вижу, потерянный трудъ стараться смягчить васъ. Но полагаю, хотя вы и ненавидите меня, но это не мшаетъ вамъ понимать свою собственную выгоду, тмъ боле, когда одно не помшаетъ другому, а потому я вамъ предложу сдлку. Я не хочу, чтобы это обнаружилось раньше нкотораго времени… пока не вернется мамаша, то есть два, три дня, самое большое. За каждый день, который пройдетъ, прежде чмъ м-ръ Чадвикъ узнаетъ истину, я вамъ буду платить десять шиллинговъ, вы видите, вы вполн вольны довести до свднія моего вотчима то, что вамъ извстно, но можете продлить свою месть и вмст съ тмъ заработать деньги. Если вы откажетесь, вы, значитъ, дура, но это ваше дло.

Можно было подумать, что она обуждаетъ вопросъ о томъ, какое ей надть платье, до того спокойно говорила она, хотя руки ея нервно сжимались. Но голосъ и глаза были полны непреоборимаго презрнія, и оно возъимло свое дйствіе на Сусанну, хотя алчность заговорила еще громче.

— Я могу подождать, миссъ, денекъ или два, отвчала она съ большей почтительностью. Я вовсе не желаю причинять вамъ больше непріятности, чмъ…

— Хорошо, перебила миссъ Чевенингъ, теперь ступайте, мн больше не нужно вашихъ услугъ.

Когда Сусанна вышла изъ комнаты, то почувствовала, что торжество ея не полное. Она лишена была удовольствія видть свою молодую госпожу у своихъ ногъ, она даже не добилась ни одного звука о пощад изъ ея гордыхъ устъ… и это естественно усилило ея ненависть. Но все же въ скоромъ времени она будетъ свидтельницей ея униженія, а пока не бда, если она поживится на ея счетъ въ ожиданіи другой боле существенной награды, которая въ конц концовъ можетъ оказаться призрачной.

Марго не видла Ноджента на слдующій день, но черезъ день встртила его на дорог въ викаріатъ.

— Вы не исполнили своего общанія, сказала она, но быть можетъ вы шли ко мн.

— Я пытался вчера, но не могъ… слишкомъ… слишкомъ рано.

— Будемъ нести свой крестъ терпливо, хотя конечно… вы ни въ чемъ не виноваты. Но такъ должно быть, Ноджентъ. Миссъ Мольберъ глядитъ на насъ изъ-за шторы. Если мы разойдемся теперь, это возбудитъ ея подозрнія… вы должны пощадить меня!

— Я общалъ матушк встртить м-съ Меллодью на станціи и привезти ее къ намъ завтракать, отвчалъ онъ разстроеннымъ голосомъ.

Онъ казался блденъ и худъ, можно было подумать, что онъ не спалъ всю ночь.

— М-съ Меллодью! вскричала Марго, и глаза ея засвтились какъ бы надеждой. Я совсмъ объ этомъ забыла. Ноджентъ, позвольте мн идти съ вами. Мн нужно переговорить съ нею наедин… вы позволите мн идти съ вами?

— Конечно, устало отвтилъ онъ, и они вмст пошли на станцію, молча, потому, что могъ онъ сказать ей или она ему? Только одинъ вопросъ задалъ онъ.

— Что эта женщина уже заявила м-ру Чадвику обо всемъ?

— Нтъ еще. Я убдила ее подождать немного.

— Вы напрасно предоставляете ей это сдлать.

— Примите это на себя.

— Я надюсь… я всей душой надюсь, что вы не доведете меня до этого.

— Я не могу ручаться за ваши поступки.

Вотъ все, что они сказали другъ-другу, за исключеніемъ тхъ случаевъ, когда встрча съ знакомыми,— не подозрвавшими, какъ некстати были ихъ шутки и комплименты — вынуждала ихъ обмниваться незначительными словами.

На платформ, въ ожиданіи позда, Ноджентъ опять заговорилъ:

— Скажите мн только одно, Марго, почему вамъ такъ хочется видть м-съ Меллодью какъ разъ теперь и наедин?

Она отвернулась отъ него.

— Я вамъ ничего больше не скажу… ничего, отвчала она, къ чему?

— Она знаетъ что-нибудь объ этомъ письм?

— Можетъ быть. Довольно съ васъ, что я хочу ее видть. Если у васъ осталась хоть капля участія ко мн, то вы должны мн помочь, а не мшать.

Поздъ прошелъ, и м-съ Меллодью — сильно постарвшая и озабоченная, совсмъ непохожая на прежнюю сантиментальную и легкомысленную Камиллу,— вышла изъ вагона. Когда она узнала Марго, она очень сконфузилась и видимо не знала, какъ ей быть, тмъ боле, что двушка встртила ее съ холодной ршимостью.

— Камилла, я слышала о вашемъ прізд и попросила м-ра Орма о позволеніи встртить васъ. Мн надо поговорить съ вами безъ свидтелей… пройдемтесь по этой алле, а м-ръ Ормъ подождетъ, пока мы вернемся.

Ноджентъ ждалъ такъ терпливо, какъ только могъ. Время тянулось, казалось, нескончаемо, но наконецъ онъ увидлъ, что он возвращаются.

Марго повидимому о чемъ-то просила, отъ чего-то отрекалась и какъ будто старалась загладить сказанное. М-съ Меллодью вся раскраснлась отъ негодованія, она прямо подошла къ Орму.

— М-ръ Ормъ, начала она съ волненіемъ, прежде чмъ отправиться съ вами въ викаріатъ, я желаю знать одно: неужели миссъ Чевенингъ осмлилась вамъ сказать, что я…

— Камилла, замолчите! перебила Марго, съ блднымъ лицомъ и горящими глазами. Сдержите себя! Я ни слова не говорила… право же, ни слова не говорила! Я… я ошиблась. Я прошу вашего прощенья… что же я могу больше сдлать?

— Увряю васъ, м-съ Меллодью, мн ничего не говорили. И если вы позволите, то я лучше останусь въ невдніи на счетъ вашего договора, сказалъ Ормъ сухо.

— Да, да, съ жаромъ подтвердила Марго. Пожалуйста, Камилла, оставимъ это!

— Вы никогда меня не любили, отвчала м-съ Меллодью, готовая расплакаться, а теперь, когда Богу извстно, какъ трудно мн заработывать свое пропитаніе, стараетесь замарать мою репутацію, заставляя меня сознаваться въ вещахъ, которыхъ я никогда не длала, которыхъ мн не могло даже придти въ голову. Мн не было никакихъ причинъ стараться отдлаться отъ этого молодаго человка, къ чему бы мн это?

— Я васъ ни въ чемъ не обвиняю, замтила Марго. Зачмъ вы такъ неблагоразумны? Вдь я созналась, что ошиблась.

— Ага! вы испугались… вы не смете глядть мн въ лицо! Взгляните на нее, м-ръ Ормъ, не врьте ей, она лжива и зла, она все на свт сдлаетъ, чтобы спасти свою гордость… а я-то желала быть на ея мст. Я бы теперь ни за что не помнялась съ ней ролями.

— Вы говорите м-ру Орму то, что ему уже извстно, сказала миссъ Чевенингъ.

— М-съ Меллодью, вмшался Ормъ, оставимъ этотъ тягостный разговоръ… я… я узналъ многое недавно, что… что совсмъ измнило мою жизнь. Больше я ничего не хочу знать. Забудемъ объ этомъ и позвольте мн отвезти васъ въ викаріатъ.

— Нтъ, отвчала она, я теперь не могу. Я слишкомъ разстроена. Скажите м-съ Ормъ, что хотите, что я опоздала на поздъ. Я напишу и назначу другой день, а теперь уду обратно.

Обратный поздъ какъ разъ подошелъ въ эту минуту, и она могла выполнить свое намреніе. Ни Ормъ, ни Марго не отговаривали ее.

— Марго, сказала она, когда они направлялись къ станціи, я всегда сознавала, что дурно поступила съ бдной Идой, обманувъ и оставивъ ее, какъ я это сдлала. Мое единственное оправданіе, что я была влюблена… влюблена до безумія. Но вы во всякомъ случа не можете упрекать меня. Нтъ, я не хочу пожать вашу руку. Я надюсь, что никогда больше не увижу васъ и не услышу… вы злая и опасная двушка, но вы будете наказаны. Я даже думаю, наказаніе уже настигло васъ.

Ормъ слышалъ это и видалъ также, какое дйствіе произвели эти слова на Марго: она стояла, не пытаясь возражать, и казалась несчастной и даже униженной, но нераскаянной гршницей.

Когда они остались одни, Ормъ сказалъ ей внушительно:

— Неужели вы не видите, что ваше дло безнадежное… что вы только вредите себ своимъ поведеніемъ.

— Ноджентъ, отвчала она, не читайте нотацій. Если я врежу себ, то это васъ больше не касается. И я не допускаю, чтобы дло мое было безнадежно.

— Оно безнадежно. Еслибы вы даже достигли своей цли — я не спрашиваю, въ чемъ она заключалась — съ м-съ Меллодью… еслибы даже вамъ удалось подкупить Сусанну, то меня вы не заставите молчать, Марго. Зло, причиненное вами Аллену, будетъ исправлено — клянусь вамъ! Отецъ его долженъ узнать правду и узнаетъ ее!

Она повернулась къ нему съ загорвшимися гнвомъ глазами.

— Что же, вы хотите нарушить свое слово и сказать ему это теперь? Ноджентъ, если вы это сдлаете, я васъ возненавижу. Я и теперь почти ненавижу васъ, когда вы такъ величественно и злобно обращаетесь со мной, но если вы это сдлаете, я васъ совсмъ возненавижу.

— Я не имю привычки нарушать слова, холодно отвтилъ онъ. Я общалъ ждать. Я желаю — еслибы вы знали, какъ сильно я желаю — чтобы вы спасли меня отъ ненавистной обязанности, но когда наступитъ время и если вы сами не заговорите, я скажу. Я не могу не сдлать этого, хотя бы и заслужилъ вашу ненависть.

— Мн нужно только, чтобы вы повременили, отвчала она гораздо мягче, только повременили. Я не могу — нтъ, Ноджентъ, я не могу сама идти къ вотчину. О!— и она подняла голову съ внезапнымъ порывомъ, еслибы я вамъ сказала, какіе у меня есть мотивы въ свое оправданіе, почему я поступила такъ, чего я теперь боюсь… простили ли бы вы мн, Ноджентъ? Перемнили ли бы вы свое обо мн мнніе. Еслибы я могла этому поврить, я бы попыталась оправдаться!

— Вы уже оправдывались раньше, отвчалъ онъ, но обманули меня. Я поврилъ вамъ тогда. Вы выжили бднягу изъ дома, не допустили его вернуться назадъ, вы бы и теперь скрыли истину, еслибы могли, вы до сихъ поръ замышляете, какъ бы не дать ей обнаружиться. Ничто не измнитъ мое мнніе и не послужитъ вамъ въ оправданіе, еслибы…

— Еслибы вы даже поврили тому, что я скажу, докончила она за него. Да, я вижу, Ноджентъ, все кончено. Я видла это по вашему лицу еще въ тотъ вечеръ и ршила, что безполезно пытаться тронуть васъ. Какъ могла я забыть объ этомъ теперь? Да, вы потеряли довріе ко мн, и ничто не вернетъ этого доврія. А теперь разстанемся. Я думала, что могу вынести ваше общество, но это мн не по силамъ. Пусть люди думаютъ, что хотятъ! Я больше не увижусь съ вами до тхъ поръ… до тхъ поръ, пока долгъ не заставитъ васъ придти и обличать меня. А теперь оставьте меня… такъ будетъ лучше для насъ обоихъ.

Онъ остановился и смотрлъ, какъ она прошла мимо него по дорог, обычной легкой и граціозной поступью, высоко и гордо поднявъ голову, точь въ точь, какъ она предстала ему впервые въ Трувил, два года тому назадъ, прежде нежели онъ заговорилъ съ нею или даже увидлъ ея лицо.

И онъ отъ всей души пожаллъ, что встртился съ нею тогда, лучше было бы ему вовсе не знать ее, лучше было бы не переживать краткой мечты любви и счастія, которая окончилась такимъ плачевнымъ образомъ.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Дни проходили. М-съ Чадвикъ, не торопясь, длинными этапами возвращалась домой, не обозначая, можетъ быть намренно, куда можно было адресовать ей письма. Угрожающій Марго ударъ все еще не разразился, благодаря золотой монет, какую Сусанна находила каждый вечеръ на туалет своей госпожи и брала безъ дальнйшихъ комментарій съ обихъ сторонъ. Чадвикъ бсился на откладываемый постоянно женою пріздъ, но питалъ свою злобу наедин съ бутылкой водки.

Марго должна была разыгрывать роль свтской двушки, обезоруживать любопытство сосдей, здить въ гости на партіи тенниса, въ церковь, словомъ, вести себя такъ, какъ будто бы ее не удручалъ страхъ того, что могло произойти дома. Часто въ отчаяніи она готова была объявить то, что знала, но послдствія ужасали ее.

Наконецъ она какъ-будто привыкла къ своему отчаянному положенію и даже забывала о немъ по временамъ… Еслибы этого не было, она бы сошла съ ума.

Но вотъ ея неопредленному положенію наступилъ естественный конецъ. На завтра предстоялъ день, который назначилъ Ноджентъ, какъ крайній срокъ своему молчанію. Въ это самое утро м-съ Чадвикъ телеграфировала изъ Парижа, что она разсчитываетъ пріхать въ Агра-Гаузъ съ Идой, Гаемъ и Реджи поздно вечеромъ.

Марго сидла въ большой гостиной вмст съ Летиціей, радостное нетерпніе двочки было послднимъ терніемъ въ сердц сестры, ожидавшей возвращенія путешественниковъ. Карета уже похала за ними, и каждый шумъ около дома принимался за стукъ колесъ подъзжающаго экипажа.

Наконецъ они пріхали. Марго съ внезапной слабостью во всхъ членахъ и кружащейся головой, нершительная, простояла нсколько секундъ въ комнат, прежде чмъ идти въ сни.

Мать сначала не замтила ее, въ пылу хозяйственныхъ распоряженій и вопросовъ, въ промежуткахъ которыхъ она цловала Летицію, бросившуюся ей въ объятія.

— Ахъ, Летти, ты совсмъ стала другой двочкой на видъ, поправилась и поздоровла! Я знала, ты скоре поздоровешь здсь, нежели въ Гамбург, а мама не забыла про тебя, милочка! Темный чемоданъ и саквояжъ пожалуйста снесите въ голубую комнату, Мастерманъ, и будьте осторожны съ моимъ багажемъ. Гай, милый, это конечно не Гоули, но мы постараемся устроить васъ какъ можно спокойне. Марго, ты просто испугала меня, появившись, какъ привидніе! какъ поживаешь, мое сокровище! Мы вспоминали о теб въ Париж, такая тамъ суматоха! Нтъ, не этотъ чемоданъ, это чемоданъ миссъ Иды. Гд Сусанна? позовите ее немедленно. А папа въ своемъ кабинет? Ну такъ я загляну къ нему на минутку, прежде чмъ идти спать.

Ея веселость и оживленіе, съ какимъ она поздоровалась съ мужемъ, поразили Марго, какъ зловщій контрастъ съ угрожавшей опасностью.

— Марго, говорила Ида, надувъ губы,-ты могла бы сказать какое-нибудь привтствіе Гаю, и отчего ты точно совсмъ не рада нашему возвращенію.

— Не рада! о какъ я рада! вскричала старшая сестра, почти судорожно обнимая сестру. И я надюсь, ты и Гай будете…

Она не могла докончить.

— Мы будемъ счастливы, договорилъ за нее Гай, крпко пожимая ей руку.— Я увренъ въ томъ, что меня касается, а она такъ добра и полюбила такого дурака, какъ я.

— О! Гай! протестовала Ида. Я очень, очень счастлива, Марго, шепнула она, — такъ счастлива, что мн все страшно, что такъ не можетъ продлиться. Ты тоже чувствуешь относительно Ноджента?

Марго не отвчала, но выраженіе ея лица показало Ид, что какое-то тайное и страшное горе явилось у сестры съ тхъ поръ, какъ он не видлись.

— Прости меня, дорогая, торопливо проговорила она.— Что-то случилось? Ты разскажешь мн, въ чемъ дло, наверху?

— Да, да. Мн надо о многомъ разспросить тебя, Ида, когда мы останемся вдвоемъ.

Реджи, съ важностью опытнаго и просвщеннаго путешествіемъ мальчика, длился съ Летиціей своими континентальными впечатлніями.

— Въ Гамбург отлично было, скажу я теб, въ нашей гостинниц. Я обдалъ каждый вечеръ за табльдотомъ. Мы садились за столъ въ тотъ часъ, какъ ты здсь спать ложишься. И принцъ Уэльскій стоялъ тамъ одно время. Я раскланялся съ нимъ по-просту, безъ затй, снявъ шляпу, и онъ въ отвтъ мн тоже поклонился и снялъ шляпу. Но нмцы мн не понравились. У нихъ прегадкія конфекты. А Парижъ мн понравился. Гай купилъ мн ящикъ съ солдатиками, цлый кавалерійскій полкъ. Гай славный малый. А на пароход страшно качало. Мамаша и Ида были больны, и даже Гай не могъ какъ слдуетъ отвчать на вопросы. А я нисколько не былъ боленъ. Одна француженка сказала, что я настоящій англійскій морякъ.

— У васъ была экваторіальная буря? спросила Летиція заинтересованная.

— Тамъ всякія бываютъ бури, скажу теб, ты бы наврное заболла. А какъ поживаетъ старикъ Ярроу?

Тмъ временемъ м-съ Чадвикъ влетла къ мужу.

— Ну вотъ, Джошуа, мы и вернулись. Я совсмъ не надялась, что намъ удастся пріхать сегодня вечеромъ, насъ такъ закачало въ мор, но я напрягла послднія силы. Я не хотла оставаться ни одинъ лишній день въ отсутствіи. Я просто рвалась домой.

— Въ самомъ дл? отвчалъ тотъ.— Поздненько однако ты спохватилась объ этомъ. Ну да какъ бы то ни было, ты вернулась, и ужь не моя будетъ вина, если теб удастся въ скоромъ времени опять ухать. Мн присланы кое-какіе счеты, м-съ Чадвикъ, на счетъ которыхъ мн желательно потолковать съ вами, когда вы отдохнете отъ дороги.

— Джошуа! жалобно воскликнула она.— Я такъ долго была въ отсутствіи и не успла вернуться, какъ ты сейчасъ же заговорилъ о счетахъ. Ради Бога, не ссорься со мной пока… у насъ въ гостяхъ Гай Готамъ.

— А какое мн дло до Гая Готама? Ты подцпила его для Иды, твое дло, чтобы онъ не сорвался съ удочки. Зачмъ онъ здсь? Почему не ухалъ прямо въ Гоули?

— Потому что далеко хать туда, а теперь уже поздно. Джошуа, что теб стоитъ быть съ нимъ вжливымъ, тмъ боле, что лэди Адель гораздо лучше отнеслась къ его помолвк, чмъ можно было ожидать, она пригласила Иду гостить весь слдующій мсяцъ въ Гоули. Право же, ты можешь добре отнестись къ намъ въ наше первое свиданіе, тмъ боле, что все такъ хорошо устроилось.

— Я не собираюсь бить этого молодаго человка! Держите его подальше отъ моихъ глазъ — вотъ все, чего я прошу. Я не хочу, чтобы твои знакомые фаты задавали тоны у меня въ дом и обращались со мной, какъ съ буфетчикомъ. Ну ступай теперь, разднься и поужинай. Въ столовой накрытъ столъ, и не пускай никого сюда безпокоить меня — вотъ все, о чемъ я прошу.

Она рада была уйти отъ мужа и подъ разными предлогами уговаривала всхъ, въ особенности Гая, не безпокоить ея мужа, такъ какъ ясно видла, въ какомъ онъ положеніи.

Но даже и это обстоятельство не повліяло на ея хорошее расположеніе духа, и за ужиномъ она была всхъ веселе изъ присутствующихъ.

Наконецъ Ида встала, объявляя, что не можетъ дале стоять на ногахъ отъ усталости, а Марго пошла вслдъ за ней. У дверей своей спальни Ида хотла попрощаться съ сестрой, но Марго объявила, что ей необходимо поговорить съ нею.

— Но мн право такъ спать хочется, Марго, протестовала Ида, звая въ подкрпленіе своихъ словъ. Разв нельзя подождать до завтра?

— Нтъ, отвчала Марго, я и то слишкомъ долго ждала.

Ида капризно сдалась, очевидно не подозрвая характера сообщенія, какое готовилась ей сдлать Марго, и опасаясь, что сестра будетъ жаловаться на свою судьбу и требовать отъ нея участія въ то время, какъ она такъ устала отъ дороги и такъ хочетъ спать.

— Ну хорошо, сказала она, если ужь это неизбжно, войди, но только на самую короткую минутку, а не то предупреждаю тебя, что засну среди разговора.

Но об сестры пробыли вмст въ эту ночь гораздо доле пяти минутъ, причемъ Ида услышала нчто такое, отъ чего вся сонливость съ нея соскочила.

VIII.

Если Марго тяжело было ждать, то Нодженту Орму и подавно.

Милли была единственнымъ лицомъ, которое знало о томъ, что онъ разошелся съ Марго, но не вдала истинной причины, такъ какъ онъ не могъ ршиться объявить ей.

Ея сильная привязанность къ нему подсказывала ей, какъ нужно съ нимъ обращаться, и она съ большимъ тактомъ относилась къ его горю. Она употребляла вс усилія, чтобы отецъ и мать ничего не замтили, и изобртала предлоги, чтобы удалять Ноджента изъ дома и маскировать его настроеніе, когда онъ находился дома.

Равнодушная вялость, съ какой ректоръ относился ко всему, мшала ему замчать что-либо, если только не старались привлечь его вниманіе, а жена его была такъ поглощена приходскими длами, что тоже ничего не видла.

Милли ни о чемъ не разспрашивала брата, несмотря на естественное желаніе узнать, кто былъ причиной разрыва, — онъ самъ или Марго. Сначала она считала Марго бездушной кокеткой, очаровавшей Ноджента изъ желанія поклоненія и отвергнувшей его, когда поклоненіе ей надоло.

Но такъ думала она недолго, размышленіе натолкнуло ее на мысль, что должно быть самъ Ноджентъ открылъ такія черты въ характер Марго, которыя заставили его отказаться отъ нея.

Эта мысль не вызывала въ ней однако торжества. Ея первоначальное недовріе къ Марго давно разсялось, когда дружба возстановилась между ними, она не могла противустоять обаянію своей красивой пріятельницы, и какова бы ни была ея вина, она жалла ее и искренно была бы рада найти ей оправданіе.

Но очевидно Ноджентъ не находилъ для нея оправданія, и не было на это ни малйшей надежды. Вс ея усилія увидться съ Марго были отвергнуты: ей оставалось только ждать, и утшать себя мыслью, что если разочарованіе наступило, то хотя, не слишкомъ поздно.

Наступило утро роковаго дня, и Ноджентъ, откладывая выполненіе мучительнаго долга до послдней минуты, ршилъ, что ничего не предприметъ до вечера, а тогда пойдетъ въ Агра-Гаузъ и если Чадвику еще неизвстна истина, то ничто на удержитъ его отъ того, чтобы ему высказать ее.

Такъ онъ ршилъ, сидя подъ кипариснымъ деревомъ и чувствуя ознобъ, хотя солнце ярко свтило на лужайку. Вдругъ онъ увидлъ подходившаго Гая Готама. Онъ уже слышалъ, вчера вечеромъ о его возвращеніи и теперь, когда пошелъ, ему на встрчу, заключилъ по спокойному его виду и радушному привтствію, что ничего еще непріятнаго не произошло.

— Очень радъ снова васъ видть, дружище, началъ Гай. Однако видъ у васъ совсмъ больной. Вы, должно быть, совсмъ заработались въ этомъ окаянномъ Линкольнъ-Инн. Хорошенько отдохните, прежде чмъ вернетесь туда. Ну вы конечно слышали, что все ршено у меня съ Идой?… Благодарю васъ, я зналъ, что вы будете рады. Я счастливйшій изъ смертныхъ. И такъ мы будемъ зятьями… кстати, у меня вдь есть къ вамъ записка отъ Марго.

— Ахъ! вотъ она! Ормъ поспшно прочиталъ записку, содержавшую только слдующія слова:

‘Мн нужно васъ видть наедин и немедленно, вы найдете меня у калитки. Марго’.

Онъ пошелъ за Гаемъ, который весь расплывался въ восторг и стремился поскорй вернуться къ Ид.

— Я не видлъ ее со вчерашняго вечера, говорилъ онъ, она очень устала отъ дороги и не сошла къ завтраку… она не очень крпкаго здоровья, бдняжка! но, я надюсь, теперь она ужь отдохнула. Ну вотъ и калитка, а вонъ и Марго дожидается васъ… надюсь, это вамъ лестно, я пройду съ другаго конца. До свиданья, дружище!

Ормъ пошелъ одинъ навстрчу Марго. Глаза ея казались очень большими и блестящими, губы были полуоткрыты, одна рука крпко прижата къ груди, а другая, которую онъ взялъ, была суха и горяча. Она хотла заговорить и не могла.

— Вы прислали за мной, Марго, сказалъ онъ, все уже извстно?

Она покачала головой.

— Вы говорили, что скажете ему сами, съ трудомъ выговорила она. Вы ршили это безповоротно, Ноджентъ?

Сердце его возмутилось противъ нея.

— Я это говорилъ, отвчалъ онъ, и намренъ выполнить это сегодня вечеромъ, не пытайтесь отговаривать меня, Марго, это ни къ чему не поведетъ.

— Я хочу, чтобы вы сказали, вотъ зачмъ я за вами послала. Я хочу, чтобы вы пошли и сказали ему… теперь!

Когда человкъ настолько принуждаетъ себя къ какому-нибудь искусу, то всякая перемна въ условіяхъ, какія онъ заране себ представилъ, только усиливаетъ неохоту выполнить принятое на себя трудное дло. Ормъ представлялъ себ сцену между нимъ и Чадвикомъ нсколькими часами позже, подъ покровомъ сумерекъ. Идти къ нему сейчасъ при свт дня — было почти свыше его силъ.

— Неужели теперь? спросилъ онъ.

— Немедленно! пылко отвчала она. Эта двушка потеряла терпніе, она не хочетъ доле ждать. Если ужь это должно выдти наружу, то я… я предпочитаю, чтобы это сдлали вы.

— Я бы хотлъ, чтобы меня избавили отъ этого! неужели это неизбжно! закричалъ онъ. Марго, можетъ быть, слова мои покажутся вамъ нелпыми, но, право же, я охотне умеръ бы на этомъ мст, чмъ быть орудіемъ… скажите мн: врители вы мн?

Она печально, отчасти горько, улыбнулась.

— Я врю вамъ, сказала она, вы исполняете то, что считаете своимъ долгомъ. Я не осуждаю васъ, я даже желаю, чтобы вы это сдлали… но только, ради Бога, сдлайте это теперь же, пусть я сразу узнаю худшее. Онъ теперь въ своемъ кабинет, одинъ… подите къ нему!

— Подумайте сначала, убждалъ онъ ее, не лучше ли вамъ самой сказать ему? Вы знаете, я это говорю ради васъ, а не ради себя. Я пойду съ вами, буду помогать вамъ, защищать васъ, если потребуется… но, право же, право, вамъ лучше было бы самой повиниться.

Она на минуту закрыла лицо руками.

— Я… я не могу, проговорила она, у меня не хватаетъ духа. Я пойду съ вами, я такъ ршила, если вы согласны… вы будете стоять между нимъ и мною, но больше этого… нтъ, Ноджентъ, не требуйте отъ меня

— Пойдемте, и да поможетъ намъ Богъ.

Они прошли черезъ прохладныя сни: у дверей кабинета Чадвика, она впервые выказала малодушіе, одну минуту казалось, что она близка къ обмороку, не тмъ не мене она отвергла его руку, и они вошли.

Чадвикъ читалъ остъиндскую газету — единственный родъ чтенія, который онъ допускалъ для себя, стаканъ съ водкой и содовой водой стоялъ у его локтя, окна комнаты были закрыты, и въ воздух стоялъ дымъ отъ только-что докуренной сигары.

Марго услась на одномъ изъ оконъ, выходившемъ на лужайку съ подчищеннымъ дерномъ и каймой пестрыхъ цвтовъ, подъ которыми весело носились желтыя бабочки.

— Здравствуйте, Ормъ, сказалъ Чадвикъ, который былъ, какъ казалось, довольно добродушно настроенъ, — вы не часто счастливили насъ своими посщеніями въ послднее время. Не знаю: можетъ такова манера ныншнихъ молодыхъ людей ухаживать за дамами, но когда я былъ молодъ… Впрочемъ, если миссъ Марго не возстаетъ противъ этого, то мн и подавно не приходится вступаться. Садитесь, милый человкъ, меня раздражаетъ, что вы стоите передо мной, точно свча. Вотъ въ этой газет ‘Бенгальскій Плантаторъ’ говорится, что индиго опять въ цн, еслибы этотъ дуракъ Алленъ былъ тамъ, то могъ бы нажить деньгу. Ну, негодный мальчишка самъ испортилъ себ карьеру и теперь расплачивается за это. Я съ нимъ давно поршилъ. Не знаю, почему я заговорилъ о немъ теперь. Ужь, конечно, только не потому, чтобы онъ хоть сколько-нибудь интересовалъ меня.

— М-ръ Чадвикъ, началъ Ормъ, Марго и я пришли вамъ сообщить нчто такое, о чемъ необходимо вамъ знать.

— Фьюю! засвистлъ Чадвикъ.— Такъ, значитъ, вы ршили немедленно внчаться. Прекрасно! вы должны уладить этотъ вопросъ съ моей женой. Я вдь нуль въ своемъ дом, какъ вамъ извстно!

Несмотря на то, онъ видимо былъ доволенъ, что къ нему обратились.

— О, нтъ, не то! крикнула Марго изъ своего убжища,— совсмъ, совсмъ не то! Ноджентъ, объясните въ чемъ дло!

— Понимаю, сказалъ Чадвикъ,— это какъ разъ обратное!

— Вы — разссорились! Опять-таки безполезно обращаться ко мн, я не могу васъ помирить.

— Выслушайте сперва, что мы хотимъ вамъ сказать — это совсмъ не про то. То, что мы должны сказать, совсмъ инаго рода, и высказать, какъ и выслушать это, будетъ одинаково тяжело. Марго давно уже хранила это у себя въ ум и доле молчать не въ силахъ. Я пришелъ сказать вамъ это нее, потому что сама она не въ состояніи говорить, какъ сами можете видть.

— Продолжайте, сэръ, замтилъ Чадвикъ.— Я васъ слушаю, хотя, чортъ меня побери, если я понимаю, въ чемъ дло.

— Ея тайна касается вашего сына Аллена. Вы услали его изъ дома въ увренности, что онъ пытался совершить кражу. Онъ былъ вполн невиненъ въ мысли о краж. То, что онъ сдлалъ, онъ сдлалъ въ силу данныхъ ему инструкцій.

— Знаете ли вы, что говорите, сэръ? Изъ вашихъ словъ явствуетъ, что я былъ такъ глупъ, что поврилъ, будто мой сынъ негодяй, когда… когда этого вовсе не было… въ мои годы и съ роднымъ сыномъ. Право, еслибы я этому поврилъ, то… Но я старый воробей, и меня на мякин не проведешь. Вы составили заговоръ, чтобы вырвать у меня прощеніе малому. Ну, такъ выслушайте меня: если вы знаете, гд онъ находится, то скажите ему, пусть онъ прідетъ и покается, какъ порядочный человкъ, и тогда я, можетъ быть, и прощу его… но вы никогда не заставите меня поврить вашимъ дурацкимъ исторіямъ… такъ и скажите ему… Это что еще? Сусанна? Вы зачмъ? неужто тоже пришли объявить, что просватаны?

— Прошу прощенія, сэръ, но если вы говорите про м-ра Аллена, то, быть можетъ, вамъ выгодне выслушать сначала меня, отвчала Сусанна почтительно. Я думаю, вы скоре услышите правду отъ меня, чмъ отъ иныхъ прочихъ.

— Постойте, сэръ, сказалъ Ноджентъ.— Пусть эта женщина разскажетъ свою исторію посл, когда вы выслушаете насъ, вы увидите, что оба разсказа согласуются между собой.

— Въ самомъ дл? Я въ этомъ не увренъ! отвчалъ Чадвикъ съ угрюмой хитростью. Еслибы я былъ въ этомъ увренъ, то это значило бы, что вы вс трое сговорились между собой, и это не измнило бы моего мннія. Но я задамъ ей сперва нсколько вопросовъ. Ну, Сусанна, что такое вы хотли мн сказать про м-ра Аллена? говорите скорй!

— Быть можетъ, вамъ неизвстно, сэръ, продолжала Сусанна, увренная, что ее теперь выслушаютъ,— что м-ръ Алленъ прізжалъ сюда нсколько дней тому назадъ и приходилъ вечеромъ въ вашъ садъ.

— Я такъ и думалъ, отвчалъ Чадвикъ, — такъ вотъ почему вы явились съ вашими оправдательными затями? прибавилъ онъ, обращаясь къ Марго, которая не въ силахъ была отвчать ему.

— Разумется, сэръ, продолжала Сусанна,— мн неизвстно, что такое вамъ говорила и о чемъ не говорила миссъ Марго. Быть можетъ, она сказала вамъ, какъ она отослала его прочь, говоря, что ничего не можетъ сдлать для оправданія его, а къ вамъ, сэръ, въ т поры страшно было подступиться. Быть можетъ, она сообщила вамъ про старое письмо свое, въ которомъ она писала ему, что онъ долженъ пойти въ ея комнату и взять медальонъ, продать его и послать деньги ей, и про то, какъ она разорвала это письмо, говоря, пусть онъ теперь докажетъ, что такое письмо было.

— Это неправда! закричала Марго.— Ноджентъ, не врьте этому! Ахъ, Боже мой, вы врите, вы врите!

— Въ виду того, что я подобрала эти самые клочки нсколько минутъ спустя, сказала Сусанна,— трудно было бы м-ру Нодженту этому не врить, хотя онъ и притворился, что не вритъ, когда я приходила къ нему и просила вступиться за м-ра Аллена. Да, сэръ, мн пришлось дйствовать за свой страхъ, такъ какъ я знала, что никто другой не возьмется за это. Бднаго м-ра Аллена, сэръ, они произвели въ бездльники и ни словечка бы не сказали правды, еслибы не знали наврное, что я обнаружу истину. Я не жду никакой награды, сэръ, только бы м-ръ Алленъ занялъ должное ему мсто, а вотъ, сэръ, и доказательство того, что я вамъ сказала чистую правду.

И тутъ Сусанна вынула роковое письмо изъ-подъ передника, разгладила и разложила передъ Чадвикомъ.

— Оно немножко смялось, сэръ, сказала она тономъ извиненія,— и клей мстами отсталъ, но вы все-равно разберете почеркъ.

Чадвикъ сидлъ, какъ оглушенный, удовольствіе, внушаемое ему собственной проницательностью, давно уже испарилось, мозгъ, разстроенный долгимъ пьянствомъ, съ трудомъ могъ усвоить новыя и неожиданныя представленія, которыми его поразили.

— Хорошо, сказалъ онъ, наконецъ, устремляя воспаленные глаза на двушку,— вы сообщили свою исторію, а теперь убирайтесь, слышите! И какъ можно скоре!

Какъ ни нежелательно было это для Сусанны, однако, она вынуждена была повиноваться, и когда она затворила за собою дверь, Чадвикъ дрожащими, уже не отъ одного вина, руками взялъ письмо и медленно прочиталъ его, въ то время какъ Марго, сидя на окн, чувствовала, что сердце ея готово разорваться отъ напряженія.

Когда Чадвикъ отвелъ глаза отъ письма, лицо его побагровло и исказилось, и онъ съ трудомъ выговаривалъ слова отъ душившаго его гнва.

— И такъ, сказалъ онъ Марго, вы вооружили меня противъ моего роднаго сына… единственнаго моего ребенка… и заставили выгнать его изъ дома. Вы воспользовались тмъ, что онъ дуракъ, и разставили ему ловушку, въ которую онъ и попался! И все время молчали, и его съумли заставить молчать… но этого вамъ было мало, и вы не успокоились, пока не выжили его изъ дома. Вы говорили мн въ этой самой комнат… Боже! я какъ будто еще слышу васъ!.. что ‘для него лучше будетъ ухать’. И я повезъ его въ Лондонъ и всю дорогу обращался съ нимъ, какъ съ негодяемъ. Я не удивляюсь, что онъ убжалъ… бдняга! А когда онъ вернулся… тутъ Чадвикъ буквально затрясся отъ злобы — вы опять-таки съумли провести его и выжить… Вы воображали, что, разорвавъ письмо, вы стерли вс слды своего подлаго поступка, и высокомрно и хладнокровно читали мн нравоученія на счетъ моего поведенія и хозяйничали въ дом, точно вы его ангелъ-хранитель, а не то, что вы на самомъ дл. Даже бдныя невжественныя негритянки, еслибы я сказалъ имъ о томъ, что вы сдлали, плюнули бы вамъ въ лицо. Что касается васъ, сэръ, обратился онъ къ Нодженту, то я не знаю, какого вы сами о себ мннія, но знаю, какого мннія я объ васъ. Вы участвовали въ этой интриг… вы…

Тутъ Марго встала и нетвердыми шагами подошла къ Чадвику.

— Говорите про меня, что хотите, сказала она, вы правы… но вы оскорбляете Ноджента, незаслуженно полагая, что онъ за одно со мной. Онъ ничего не зналъ до послдняго времени, а съ тхъ поръ какъ узналъ, не переставалъ убждать меня придти и все разсказать вамъ, а я… я не могла этого сдлать до сегодня, а сегодня… опоздала.

— Опоздали! да опоздали, чтобы выгородить себя. Если я ошибся относительно Орма, то очень радъ: пріятно знать, что вы его-то хоть не могли одурачить. А теперь извольте отвчать мн безъ обиняковъ, кто вбилъ вамъ въ голову погубить моего сына? Участвовала съ этомъ ваша мать или нтъ?.. Отвчайте мн, потому что я все равно доищусь до этого, и если она участвовала, то, клянусь Богомъ, заставлю ее пожалть объ этомъ!

Марго протянула руки съ страстнымъ протестомъ.

— Мама! вскричала она, какъ можете вы подозрвать ее въ такомъ дурномъ дл? Чмъ она заслужила такія обвиненія? Она ничего не знала, какъ и вы, и до сихъ поръ ничего не знаетъ. Поврьте, это истинная правда. Я, и одна я, виновата и заслуживаю наказанія.

Когда она договорила это, дверь въ кабинетъ отворилась, и показался Гай.

— Надюсь, я не помшалъ, сказалъ онъ, я думалъ, не здсь ли Ида?

— Нтъ, Гай, нтъ, сказала Марго, она еще не сходила внизъ, она не совсмъ здорова, а… а мы заняты… пожалуйста, уйдите!

— Сюда, Готамъ, не уходите! позвалъ его Чадвикъ съ дикимъ хохотомъ, вы въ прав узнать все, потому что теперь вы членъ семейства, войдите и заприте дверь. Мн пріятно будетъ узнать ваше мнніе.

Гай вошелъ, при чемъ его веселое лицо внезапно омрачилось.

— Я не знаю, помните ли вы моего сына, началъ Чадвикъ, онъ былъ простой грубоватый малый, вовсе не свтскій кавалеръ, и вы могли его не замтить.

— Я отлично помню вашего сына, сказалъ Гай. Онъ ухалъ въ Индію нсколько времени тому назадъ. Надюсь, что вы не получили о немъ дурныхъ встей?

— Я послалъ его въ Индію, потому что мн казалось, я уличилъ его въ воровств. Но вотъ я сейчасъ узналъ, что онъ безусловно честный мальчикъ, это знала также и одна женщина и могла бы спасти его однимъ словомъ, но онъ мшалъ ей, и она ничего не оказала… она допустила выгнать его изъ дома! Какъ назовете женщину, которая это сдлала?

— Какъ назову? сказалъ Гай. Какъ же ее назвать? вроятно это одна изъ служанокъ, та, которая только-что ушла отсюда.

— Вотъ когда сказался лордъ! вскричалъ Чадвикъ. Если низкое дло сдлано, то конечно оно должно быть сдлало кмъ-либо изъ низшаго сословія! Хорошо воспитанныя, красивыя лэди и джентльмены не могутъ поступать неблагородно. Но хотя это и удивитъ васъ, а сдлала это вовсе не Сусанна, и вообще не служанка. Спросите у Марго, кто это сдлалъ?

Гай повернулся къ Марго, которая внезапно закрыла лицо руками.

— Великій Боже! проговорилъ Гай тихо, возможно ли?

— Да, это странно, но возможно, какъ видите. Взгляните на нее, Готамъ, на эту молодую лэди, съ которой вы скоро породнитесь, если конечно не перемните своего намренія, какъ надюсь, когда узнаете всю исторію.

Гай никогда особенно не симпатизировалъ Марго, подозрвалъ — не совсмъ справедливо — что она относится къ нему свысока. Но когда онъ увидлъ ее униженную и пристыженную грубой бранью вотчима, въ немъ проснулось рыцарское чувство, и онъ могъ только пожалть ее.

— Я не знаю хорошенько, что сдлала миссъ Чевенингъ, высокомрно сказалъ онъ, и осудилъ ли бы я ее, еслибы узналъ всю исторію, но какъ бы ни былъ худъ ея поступокъ, это не повліяло бы на мои отношенія къ Ид. Я женюсь на Ид, а не на ея семь.

Марго съ живйшей благодарностью схватила его за руку.

— Гай! вскричала она, я знала, что вы такъ скажете, и Боже васъ благослови за это… Боже васъ благослови за то, что вы не отвернулись отъ нея изъ-за меня… И право же, она не заслуживаетъ этого, и это разбило бы ея сердце, потому что она крпко любитъ васъ, Гай!

— Ну и прекрасно! проговорилъ онъ, спша уклониться отъ сцены, не бойтесь, Марго… Я… я не такой человкъ. И… и должно быть во всемъ этомъ какое-то недоразумніе. Мн лучше предоставить вамъ выяснить его!

И онъ поспшно вышелъ изъ комнаты, съ очевиднымъ желаніемъ не слышать ничего больше.

— Выяснить? сказалъ Чадвикъ, когда онъ ушелъ. Я выясню и не оставлю этого безъ примрнаго наказанія. Я не понимаю, изъ чего вы созданы, что стоите надменная и какъ ни въ чемъ не бывало, когда вамъ бы провалиться слдовало сквозь землю отъ стыды, упрямая, фальшивая!..

До сихъ поръ Ормъ стоялъ въ сторон, не ршаясь вступаться, чтобы не подзадорить ярости Чадвика на свою падчерицу. И съ сердц своемъ онъ находилъ, что эта ярость понятна, что нечувствительность Марго къ ея поведенію почти заслуживаетъ такой рзкой брани, но тутъ и онъ не выдержалъ.

— Довольно, сэръ, сказалъ онъ, вы достаточно отвели душу, сказать по совсти. Марго, позвольте мн отвести васъ отсюда, намъ здсь больше нечего длать.

Она покорно, какъ ребенокъ, послдовала за нимъ въ сни. Тамъ она присла на минуту и закрыла глаза.

— Ноджентъ, проговорила она, какъ вы должны смотрть на меня.

Ормъ былъ очень блденъ. Правда ли это? Но вдь онъ думалъ, что противъ нея. И однако безнадежность ея горя такъ глубоко тронула его сердце, что въ немъ шевельнулась любовь, которую онъ считалъ умершей. Онъ сталъ около нея на колни и взялъ ее за руку.

— Марго, сказалъ онъ, не говорите такихъ вещей… не думайте о нихъ. Я не могу васъ здсь оставить… Я не могу отказаться отъ васъ… Позвольте мн позаботиться о васъ… дайте мн право увести васъ.

Она тихонько отстранила его, вставая.

— Съ вашей стороны большая доброта, что вы предложили мн это, сказала она, но… ахъ! Ноджентъ, неужели вы думаете, я не вижу, что вы только изъ жалости говорите это? Не протестуйте… вы знаете и я знаю, что вы не можете больше любить меня по-прежнему. А вашей жалости и прощенія я не могу принять. Нтъ, все между нами и навсегда кончено. Вашъ идеалъ слишкомъ высокъ для меня… Еслибы даже мн и удалось измнить ваше мнніе обо мн въ нкоторыхъ отношеніяхъ, то все же есть вещи, которыхъ вы никогда мн не простите и которыя помшаютъ полному доврію между нами. Я скоре соглашусь прожить весь свой вкъ съ одиночеств, чмъ подвергаться мысли, что мой мужъ не можетъ въ душ ни почитать меня, ни доврять мн. Видите, Ноджентъ, я вернула вамъ свободу и сама хочу быть свободной… а потому мы простимся теперь совсмъ и навсегда. Постарайтесь думать обо мн безъ горечи, какъ и я буду думать о васъ!

Онъ видлъ, что ршеніе ея безповоротно, быть можетъ почувствовалъ, что она говоритъ правду, между тмъ какъ нчто неуловимое въ ея манерахъ показало ему, что чувство ея къ нему измнилось. И со всмъ тмъ онъ почувствовалъ при этомъ не облегченіе, а лишь горькое сознаніе того, какъ она все еще дорога ему.

— Дйствительно ли слишкомъ поздно? сказалъ онъ пылко. Марго, подумайте, прежде чмъ ршить… мы слишкомъ нужны другъ другу, чтобы разстаться.

— Мн никто больше не нуженъ, отвчала она. Я ршила, Ноджентъ. Прощайте.

— Если такъ, то прощайте, отвчалъ онъ, и они простились у подножія лстницы, оба теперь спокойные, когда прощаніе стало неизбжнымъ.

Ноджентъ вернулся домой въ викаріатъ слишкомъ измученный и истомленный всмъ, что происходило, чтобы чувствовать очень сильно ощущенія.

Въ короткихъ словахъ разсказалъ онъ Милли о томъ, что случилось, и въ тотъ же день, чувствуя, что Горскомбъ для него сталъ невыносимъ, ухалъ въ Лондонъ.

IX.

Чадвикъ не пытался удержать Марго или послдовать за ней. Упрекъ Орма подйствовалъ на него, и онъ молча глядлъ въ слдъ Марго и Нодженту, когда они выходили изъ комнаты.

Онъ пожаллъ, что вспылилъ, даже и теперь, нападая на падчерицу, онъ не могъ не сознавать своего неравенства. Брань, кром того, плохая месть… ему слдуетъ придумать что-нибудь боле дйствительное. Теперь, когда у него въ рукахъ есть такой хлыстъ, ему слдуетъ искусне бичевать имъ эту надменную двушку.

Первой его мыслью было выгнать ее изъ дома. Но и это не удовлетворило бы его. Онъ хотлъ, чтобы она была у него подъ руками, чтобы онъ каждую минуту могъ наказывать ее, и повертывать ножъ въ ран, пока она не падетъ подъ бременемъ кары.

Чадвикъ былъ не дуракъ, и если водка притупила его умъ во многихъ отношеніяхъ, она увеличила его способность на все злое.

— Ура! закричалъ онъ вдругъ, нашелъ, чмъ ее пронять!

Посл того онъ позвонилъ.

— Скажите барын, что мн нужно ее видть, объявилъ онъ вошедшему слуг.

Онъ былъ теперь совсмъ спокоенъ.

М-съ Чадвикъ пришла въ полномъ невдніи того, что случилось, и ея мужъ въ краткихъ, но выразительныхъ и горькихъ сентенціяхъ сообщилъ ей про коварство и низость ея дочери.

Бдная женщина сначала не поврила, но когда истина стала, наконецъ, и для нея очевидной, принялась заврять въ своей невинности и жаловаться на поведеніе дочери.

— Еслибы я могла подозрвать, какъ было дло, я бы ни за что, ни за что не дозволила бы услать Аллена! Я и такъ очень сожалла о немъ, хотя и не ршалась противиться твоему ршенію. Но Марго всегда была своевольна, она никогда не слушалась меня. Я ничего, ничего не знала. Ты видишь, Джошуа, я не вступаюсь теперь за нее — мн стыдно, что моя дочь могла такъ поступить — такъ безчестно! Я готова была бы отречься отъ нея, такъ глубоко я возмущена. Джошуа, ты вришь мн, не правда ли? ты не думаешь, что я причастна этому?

— Нтъ, отвчалъ Чадвикъ, не безпокойся, Селина, я тебя не подозрваю. Марго не была бы такой умной двушкой, какою я считаю, еслибы она взяла тебя въ союзницы. Вопросъ теперь въ томъ: что длать съ нею? Я думалъ, думалъ и пришелъ къ одному ршенію и думаю, что этимъ все дло будетъ улажено. Поэтому, если ты пойдешь и приведешь ее — скажи ей, пусть лучше придетъ, не ломаясь, а не то ей же будетъ, хуже-то я объявлю, въ чемъ будетъ состоять ея наказаніе.

Посл кратковременнаго отсутствія его жена вернулась вмст съ Марго.

— Я привела эту негодную двушку, и она готова покориться всему, что ты прикажешь… а я прошу объ одномъ только, Джошуа, не срами ее публично.

— Хорошо, если она такъ чувствительна, когда дло касается ея, то мы должны, полагаю, уступить ей на этомъ пункт. Еслибы я поступилъ по справедливости, то я прогналъ бы ее и объявилъ бы всему околодку о томъ, что она сдлала. Но я хочу, чтобы Алленъ вернулся домой. И думаю, онъ не позволилъ бы поступать съ собой такъ, какъ съ нимъ поступили, еслибы сердце у него не было такое же слабое, какъ и голова: онъ, чего добраго, не захочетъ вернуться, если узнаетъ, что не найдетъ здсь своей нжной, любящей сводной сестрицы. Первымъ дломъ, надо разыскать малаго, и это я беру на себя, стоитъ только затратить деньги, и онъ скоро будетъ здсь. А затмъ… затмъ молодая лэди, продолжалъ онъ, съ злымъ блескомъ въ налитыхъ кровью глазахъ, мы увидимъ, велико ли ваше раскаяніе. Вашъ бывшій женихъ отъ васъ отвернулся — я это отлично понялъ сейчасъ. Если мой мальчикъ согласится посл того, какъ вы обошлись съ нимъ, жениться на васъ, то вы выйдете за него замужъ… или пеняйте на себя за послдствія своего отказа.

Эта дикая мысль не успла мелькнуть въ мозгу Чадвика, какъ онъ ухватился за нее. Онъ зналъ объ отвращеніи Марго къ Аллену, а слдовательно понималъ, что большей кары для нея нельзя было придумать.

— Марго, вскричала ея мать, жаждавшая, чтобы все какъ можно скоре уладилось. Ты слышишь, какое… какое великодушное предложеніе сдлалъ твой отецъ? Право же, это боле, чмъ ты заслуживаешь. Скажи отцу, что ты готова быть женой Аллена, если онъ этого пожелаетъ… Право же, ты обязана это сдлать.

Марго дико оглянулась, ужасъ такого положенія захватилъ ее врасплохъ. Она почувствовала себя вполн безпомощной. Ноджента больше около нея не было… Она сама отослала его прочь, а ея мать, повидимому, не находитъ ничего ужаснаго и неестественнаго въ этомъ предложеніи.

Неужели же она должна уступить? Ахъ, нтъ! все лучше, яаежели это. И она вдругъ стала спокойна. Къ ней вернулась ршимость. Она знала теперь, какъ ей поступить.

— Я… я должна подумать, тихо проговорила она, дайте мн срокъ до сегодняшняго вечера.

— Не раздумывайте слишкомъ долго, а не то я самъ могу раздумать. Сегодня вечеромъ будьте такъ добры придти и сообщить мн о своемъ ршеніи.

— Вы узнаете это еще раньше… отъ меня или отъ другихъ.

И медленно, точно человкъ, двигающійся во сн, она вышла изъ комнаты.

Чадвикъ провелъ все время посл полудня, составляя объявленія, которыя должны были привлечь вниманіе Аллена, и писалъ письма полицейскимъ сыщикамъ и частнымъ агентамъ, которыя тотчасъ же рвалъ, находя ихъ неудовлетворительными.

— Да! сказалъ онъ наконецъ, сочинивъ и въ двадцатый разъ разорвавъ одинъ изъ такихъ документовъ, чего я такъ стараюсь, когда наврное дло гораздо проще. Эта двчонка, Марго, конечно, знаетъ, гд онъ находится! Какъ это мн’ раньше не пришло въ голову? Я весь день потерялъ на такіе пустяки! У меня, кажется, отъ волненія голова стала не въ порядк. Пойду-ка, допрошу Марго, или нтъ… лучше позову Селину.

Жена, сходивъ за адресомъ къ Марго, вернулась съ разстроеннымъ лицомъ.

— Ну? спросилъ Чадвикъ, она сказала, гд онъ находится?

— Она, должно быть, спитъ, Джошуа. Я нсколько разъ стучалась къ ней, но она не услышала моего стука и не откликнулась. Лучше оставить ее пока въ поко.

— Подожду еще часъ времени, но больше ни одной минуты.

Къ вечеру у него лопнуло терпніе.

— Она услышитъ, когда я постучу! сказалъ онъ. Мн надоло это жеманство. Я самъ пойду.

Жена пошла за нимъ по лстниц и корридору въ комнату Марго. Дти, смутно чуявшіе грозу въ воздух, бросили пить, чай и издали слдили за старшими. Самъ Гай, весь день сновавшій по дому, въ нершительности, потому что ему не хотлось ухать, не повидавшись съ Идой, пошелъ за ними.

Сначала постучалась м-съ Чадвикъ.

— Марго, душечка, это я… мама… пусти меня… мн надо съ тобой поговорить!

Отвта не воспослдовало.

— Джошуа, пролепетала она, мн это не нравится… еслибы только я могла заглянуть въ комнату, но въ ней темно… она… она можетъ быть въ обморок!..

— Я сейчасъ приведу ее въ себя, отвчалъ грубо Чадвикъ. Марго!.. слышите вы меня? заревлъ онъ, будетъ дурить…. отоприте дверь, говорятъ вамъ.

И онъ принялся стучать кулаками въ дверь, между тмъ какъ Летиція и Реджи расплакались.

— Извольте перестать! закричалъ на нихъ вотчимъ. Вы мшаете мн слышать, что скажетъ ваша сестра. Не о чемъ плакать.

И онъ снова застучалъ въ дверь, и снова молчаніе было отвтомъ.

Новое лицо присоединилось къ групп въ корридор, то была Ида, блдная и растрепанная, въ бломъ пеньюар, тихонько подкралась она изъ своей комнаты.

— Гай, сказала она, о! не обращайте на меня вниманія, мн лучше… Я совсмъ здорова, что случилось, Гай? Кого это они будятъ?.. не… не Марго?

— Кажется, что ее, отвчалъ Гай, стараясь говорить весело, все это пустяки, Ида, идите въ свою комнату, а не то опять заболете.

Но Ида не трогалась съ мста, она стояла, у ставя глаза на вотчима, точно околдованная съ ужасомъ въ глазахъ…

— Марго, говорилъ Чадвикъ, и голосъ его дрожалъ отъ ярости, если вы не отопрете дверь, то клянусь Богомъ я ее сломаю!

Тутъ Ида съ крикомъ бросилась впередъ.

— Не говорите такъ! вы посл пожалете! Неужели вы не понимаете? Она не услышитъ васъ боле… она никогда не отопретъ… она лежитъ тамъ, мертвая! Я въ этомъ уврена! О, Марго, Марго!

— Не говорите такого вздора! отрзалъ Чадвикъ, однако поблднлъ, какъ смерть. Она притворяется или капризничаетъ. Я скоро узнаю, гд правда.

Въ слдующую минуту онъ вернулся съ каминной кочергой изъ другой комнаты.

— Отойдите! сказалъ онъ, и отъ нсколькихъ ударовъ дверь подалась и растворилась, но опущенная портьера мшала заглянуть внутрь комнаты, и никто не ршался ее раздвинуть.

Чадвикъ толкнулъ дверь и отбросилъ портьеру, въ то время какъ вс остальные съ трепетомъ затаили дыханіе.

Онъ оглядлся, сначала очевидно съ тревогой, а затмъ съ облегченіемъ и гнвомъ.

— Она одурачила насъ! сказалъ онъ. Ея и слдъ простылъ!

Ида, забившаяся въ уголъ съ закрытыми глазами и лицомъ блымъ, какъ млъ, разразилась дикимъ хохотомъ.

— Она убжала! вамъ ее не поймать! вамъ ее не обидть! закричала она.

И съ нею сдлалась сильнйшая истерика, посл чего пришлось ее увести обратно въ ея комнату.

Марго убжала! и бгство ея совершилось очень легко и просто! Она собрала немногія цнныя вещи, принадлежавшія ей, и воспользовавшись часомъ, когда прислуга обдала, задвинула портьеру, заперла дверь, а ключъ взяла съ собой. Посл того прокралась по черной лстниц, прошла мимо конюшенъ и выбралась на окольную дорогу, которая должна была привести ее на сосднюю станцію Паддокъ-Эндъ, она не хотла ссть на поздъ въ Горскомб изъ боязни, что ее узнаетъ кто-нибудь изъ служащихъ.

И вотъ часа полтора спустя, усталая и запыленная, она пришла на платформу Паддокъ-Энда, разсчитывая попасть на ближайшій поздъ.

Лондонскій поздъ подошелъ, и въ окн одного изъ вагоновъ Марго увидла лицо Ноджента, и сердце больно, больно сжалось у нея.

Онъ ее не замтилъ, да и она лишь мелькомъ увидла его профиль, и Ноджентъ показался ей измученнымъ и постарвшимъ.

Она вошла въ пустое отдленіе, забилась въ уголъ, уставилась въ раскрывавшійся передъ нею въ окн пейзажъ и задумалась объ ожидавшемъ ее будущемъ…

Когда поздъ подъхалъ къ Лондону, она содрогнулась отъ отвращенія: первые ряды домовъ среди полей и заборовъ ужаснули, ее, и каждый телеграфный столбъ казался ей какимъ-то страшилищемъ.

Въ дорог по временамъ она задумывалась объ ироніи судьбы, устроившей такъ, что она хала въ одномъ позд съ Ноджентомъ, о необходимости избжать съ нимъ встрчи при окончаніи пути, и когда они пріхали въ Лондонъ, она такъ долго не выходила изъ вагона, что кондукторъ нашелъ нужнымъ замтить ей, что ‘дальше не подутъ’, посл чего ей стыдно стало остаться въ вагон.

Такъ какъ у нея не было багажа, который бы могъ задержать ее, то она могла сейчасъ же хать и, нанявъ извощика, сказала ему адресъ, нацарапанный Алленомъ на бумажк, которую она сохранила. Когда кэбъ, нанятый ею, прохалъ мимо станціи, она въ послдній разъ увидла высокую фигуру Ноджента въ групп, стоявшей передъ багажнымъ отдленіемъ. Онъ былъ слишкомъ занятъ своимъ багажемъ, чтобы озираться по сторонамъ.

— Даже и теперь онъ не настолько огорченъ, чтобы позабыть про свои вещи, подумала она.

И горько усмхнулась надъ собственнымъ безразсудствомъ.

Отъ станціи до Клеркенвеля путь былъ долгій, черезъ весь Лондонъ, улицы казались душными и вонючими посл чистаго деревенскаго воздуха. Марго мысленно представляла себ сцену свиданія съ Алленомъ. Застанетъ ли она его дома? Пойметъ ли онъ ее? Если съ свойственнымъ ему упрямствомъ онъ не захочетъ вернуться домой иначе какъ вмст съ нею, какъ убдитъ она его въ томъ, что это невозможно, и что онъ долженъ хать туда одинъ? Она сознавала, что идетъ на встрчу новымъ затрудненіямъ, а можетъ быть и опасностямъ, но разсчитывала на свое мужество и ловкость и надялась, что выпутается изъ бды… Она чувствовала, что не будетъ знать покоя, пока не водворитъ Аллена въ Агра-Гауз.

Кэбъ остановился передъ домикомъ, хотя и приличнымъ на видъ, но очень бднымъ и незначительнымъ. Марго, выходя изъ кэба, болзненно почувствовала всю мизерность обстановки, но ей было больно больше за себя, чмъ за Аллена. Женщина, отдававшая комнаты въ наемъ, вышла къ ней на встрчу. То была типичная лондонская квартирная хозяйка низшаго класса: грязная, растрепанная, сварливая и подозрительная.

Она была явно удивлена тмъ, что такая величественная и нарядная молодая особа освдомляется объ одномъ изъ ея жильцовъ, тмъ боле, что наружность Марго ясно говорила, что она не изъ ‘библейскихъ постительницъ’.

— Я знакомая м-ра Чадвика, сказала Марго.

Она не могла ршиться назвать себя его родней.

— Если вы его знакомая, миссъ, отвчала хозяйка, — то, конечно, это другое дло, но я не знала, что у м-ра Чадвика есть знакомые между знатью, да и никакихъ знакомыхъ у него не было, мн онъ о нихъ не говорилъ.

— Дома ли онъ? могу ли я его видть? спросила Марго рзко.

Женщина обтерла руки передникомъ.

— Извините, миссъ, нтъ, нельзя. Выходитъ, что вамъ нельзя его видть, какъ разъ теперь. Я уврена и надюсь, вы не осудите меня за то, что я такъ поступила: я вдь бдная женщина и не могу позволять себ никакихъ лишнихъ расходовъ и подумала, что ему во всякомъ случа лучше будетъ…

— Если вы хотите этимъ сказать, что выгнали его изъ квартиры, то это такой поступокъ, въ которомъ вы раскаетесь…

— Хорошо вамъ говорить, миссъ, но ему гораздо лучше въ госпитал, чмъ было бы здсь, еслибы я оставила его у себя.

— Въ госпитал! воскликнула Марго, и сердце у нея сжалось. Разв онъ боленъ? Что съ нимъ такое?

— Онъ въ госпитал св. Вароломея, миссъ. Видите, онъ пробылъ въ отсутствіи цлыя сутки около недли тому назадъ и вернулся на другія сутки, весь промокнувъ и продрогнувъ до костей. Я думаю, онъ простудился: на другой день онъ не могъ пойти въ должность, и я видла, что онъ непремнно сляжетъ. А такъ какъ я не могла ухаживать за нимъ тутъ, потому что у меня ничего не приспособлено для больныхъ, то и отправила его въ госпиталь, миссъ, гд у него будетъ все, что нужно.

— Вы очень хорошо сдлали, торопливо сказала Марго.— Скажите мн, гд этотъ госпиталь? Пустятъ меня къ нему?

— Конечно, миссъ, если вы прідете въ назначенное время, Я знаю, когда мой бдный сынъ упалъ съ фургона и лежалъ тамъ, то меня каждый день пускали къ нему. Если вы хотите теперь же отправиться къ нему, то мой сынишка проведетъ васъ и покажетъ дорогу. Джимми, наднь шляпу и ступай съ лэди въ госпиталь.

Итакъ Джимми попалъ въ провожатые Марго.

— Вы не знаете, спросила она его по дорог,— м-ръ Чадвикъ въ самомъ дл серьезно боленъ или нтъ?

— Онъ не казался очень плохъ, миссъ, и щеки у него были красныя, когда они пришли за нимъ съ носилками. Я надюсь, съ нимъ ничего худаго не приключится, миссъ. Онъ обращался со мной и съ Полли — Полли, моя сестра, миссъ — всегда очень ласково. Въ тотъ день какъ онъ узжалъ, онъ далъ намъ сикспенсъ и сказалъ, что вернется или очень счастливымъ или очень несчастливымъ, самъ не знаетъ, и чтобы мы пожелали ему удачи. Мы очень желали, миссъ, но только ничего изъ этого не вышло. Вотъ ворота госпиталя, миссъ. Швейцаръ скажетъ вамъ, можете ли вы его видть.

— Благодарю васъ, Джимми, сказала Марго, и… и вотъ возьмите, если хотите, а половину отдайте Полли.

— Да вдь тутъ полдолларъ, миссъ, вскричалъ мальчикъ. Вы не ошиблись?

— Я даю вамъ это за то, что вы были добры къ м-ру Чадвику, отвчала Марго, сожаля, что онъ такой грязный, и его нельзя поцловать.

Глаза ея были полны слезъ, когда она входила съ ворота.

— Эти бдныя дти были добры къ нему, думала она, зачмъ же я не могла быть добре? Зачмъ? Зачмъ?

Швейцаръ назвалъ ей палату и ординатора, попеченіямъ котораго былъ ввренъ Алленъ, и сказалъ, что если она взойдетъ на верхъ, то можетъ быть ей позволять видть его. Квадратный дворъ былъ прохладенъ и тихъ, и обсаженъ красивыми деревьями, подъ которыми прохаживались два или три медицинскихъ студента съ непокрытыми головами. Она нашла ту дверь, какую ей было нужно, и поднялась по широкой лстниц, придерживаясь за старинныя дубовыя перила. На площадки различныхъ этажей выходили двери различныхъ палатъ, откуда несся слабый запахъ анестезическихъ средствъ и глухой плачъ дтей, а на самомъ верху находилась та палата, которую она искала. Она остановилась на минуту на порог, боясь войти, но наконецъ, побдивъ свой страхъ, вошла.

Зрлище, представшее ея глазамъ, не имло съ себ ровно ничего страшнаго или отталкивающаго. Длинная палата была веселаго вида: на стнахъ висли яркія картины, на окнахъ стояли цвты и клтки съ птицами. Съ общемъ было свтло и просторно. Марго успокоилась: тутъ, казалось, легче было выздоровть, нежели умереть.

Пока она тутъ стояла, къ ней подошла сидлка, двушка ея лтъ, и, узнавъ о цли ея прихода, назвала ей нумеръ кровати Аллена.

— Я васъ проведу къ нему, добавила она, могу я спросить: вы его знакомая.

— Я его сестра.

— Я боюсь, онъ не узнаетъ васъ, онъ все время бредитъ.

— Онъ… очень опасно боленъ? спросила Марго съ новой тревогой.

— Докторъ не особенно обнадеживаетъ насъ, но есть однако шансы на выздоровленіе. У него воспаленіе легкихъ.

Марго прошла мимо длиннаго ряда кроватей на другой конецъ комнаты, и тамъ, высвободивъ руки изъ-подъ одяла, съ краснымъ лицемъ и блестящими глазами, лежалъ Алленъ. Онъ назвалъ ея имя, когда она сла на стулъ около его кровати, и она думала, что онъ ее узналъ.

Но онъ продолжалъ бормотать сначала безсвязныя фразы, а затмъ, точно ея присутствіе какимъ-то образомъ вліяло на него, боле понятно.

— Скажите ей, что я не плутовалъ въ казино, говорилъ онъ, очевидно воображая себя въ Трувил, она думаетъ, что я плутовалъ… вотъ почему она ухала, я никогда, никогда ее больше не увижу!

Затмъ сцена перемнилась.

— Знаете ли вы, Марго, что вы будете жить съ нами… вс, вс и всегда! Я буду видть ее каждый день… каждый день! Теперь мы должны быть друзьями, не правда ли? Но я бы хотлъ, чтобы она была боле этимъ довольна! Она привыкнетъ современемъ… не правда ли? Люди всегда привыкаютъ другъ къ другу, когда живутъ съ одномъ дом, а вдь я ей теперь не чужой! неправда ли? И я постараюсь какъ съумю, чтобы она была, какъ дома, и ей было бы хорошо… Я бы желалъ, чтобы она обращала на меня больше вниманія. Я длаю все, что могу, чтобы угодить ей, но она не обращаетъ на меня никакого вниманія. Если она увидитъ, что я похалъ на охоту на Госар… но вдь Госаръ мертвъ!.. Да, да… вспомнилъ… вотъ почему она смялась надо мной… вотъ почему они больше со мной не говорятъ… Я не ожидалъ, Летти, что и вы отвернетесь отъ меня… ну да все равно… ахъ! какой я былъ дуракъ! какой я былъ дуракъ!.. Но Сусанна ничего не вывдаетъ отъ меня… Я поду въ Индію, если она того хочетъ…. Пусть меня считаютъ воромъ! но я докажу ей, что я джентльменъ…

Марго сидла и слушала все это. Ея попытки успокоить его были тщетны, она должна была ждать и ловить первый признакъ сознанія, чтобы попросить у него прощенія, но онъ бредилъ, бредилъ безъ перерыва, и каждое его слово точно ножомъ ударяло ее въ грудь.

Гордость, въ которую она такъ упорно драпировалась, рухнула, и она наконецъ увидла себя съ настоящемъ свт, безъ софизмовъ и прикрасъ, которые могли бы спасти ее отъ собственнаго осужденія.

Неужели это она такъ настойчиво презирала, осуждала и обижала этого бднаго мальчика, терпвшаго все это изъ любви къ ней?.. А теперь — когда никакое воздаяніе больше невозможно — онъ не услышитъ объ ея раскаяніи и не дастъ ей прощенія, безъ котораго ей не будетъ больше покоя!

Сумерки медленно сгущались, и зеленыя вершины деревьевъ во двор уже стали невидимы на сро-синемъ неб, глядвшемъ въ окна. Наступилъ часъ, когда даже исключительные постители должны были уходить, и Марго слышала торопливыя и искусственно веселыя и бодрыя прощанія, происходившія вокругъ нея, и впервые припомнила, гд она находится, и что, уйдя отсюда, ей некуда будетъ идти. Ординаторъ палаты какъ разъ въ этотъ моментъ обходилъ больныхъ и остановился у постели Аллена.

Когда онъ кончилъ осмотръ и далъ свои инструкціи сидлк, Марго, которую попросили на это время отойти отъ больнаго, вернулась къ нему и заговорила съ докторомъ.

— Скажите мн, сказала она умоляющимъ тономъ, какъ долго онъ пробудетъ въ такомъ положеніи… и когда онъ узнаетъ меня?

— Боюсь, что не могу вамъ сказать этого.

— И я должна теперь ухать и оставить его въ такомъ… въ такомъ вид?

— Ахъ! сказалъ докторъ, вы бы желали остаться здсь на ночь?

— О, да, если можно!

— Я пойду и поговорю объ этомъ съ сестрой и увижу, нельзя ли это уладить.

Дло сладилось, и около кровати Аллена поставили кушетку для Марго, чтобы она могла удобне провести ночь.

Алленъ продолжалъ бредить, но наконецъ, казалось, забылся сномъ. Краска сбжала съ его лица, и оно стало спокойно, даже на немъ появилась улыбка.

Марго, глядя на него спящаго, удивилась, что онъ казался ей прежде такимъ отвратительнымъ. Или это страданіе и болзнь такъ облагородили его лицо? Оно, конечно, по-прежнему было некрасиво, но она не находила больше его пошлымъ или противнымъ.

Когда онъ проснется? Она сидла съ опущеннымъ абажуромъ на ламп, съ двухъ сосднихъ кроватей до нея долетали по временамъ стоны боли или нетерпнія. Старикъ-еврей, на противуположной сторон, умиравшій отъ какой-то внутренней болзни, по цлымъ часамъ тянулъ унылый припвъ, чтобы отвлечься отъ мучительной боли, и прекращалъ пніе только затмъ, чтобы проклинать попугая, когда тотъ просыпался и сквозь сонъ лниво каркалъ. Сидлки обходили порою кровати, измряя температуру и давая лкарство и часто встрчая за это лишь капризную неблагодарность со стороны больныхъ.

Одна изъ сидлокъ подошла къ Марго и убждала ее прилечь вдь она ничего не могла сдлать для Аллена.

— Я разбужу васъ, если произойдетъ какая-нибудь перемна, говорила она, и Марго легла на кушетку, хотя не скоро сомкнула глаза.

Когда она сидла у постели Аллена, она въ новомъ свт увидла свой долгъ. Она приняла ршеніе, какого нсколько часовъ тому назадъ никакая сила въ мір не могла бы у нея вырвать: она ршила, что должна выйти замужъ за Аллена.

Не то, чтобы она полюбила его — этого никогда не могло быть, даже и теперь, въ самый разгаръ состраданія, внушаемаго ей, она предвидла реакцію, когда Алленъ выздороветъ — на что можно было теперь разсчитывать, такъ какъ онъ спалъ такъ мирно, и сидлка говорила о могущей наступить перемн. Когда онъ выздороветъ, тогда-то и наступитъ истинное испытаніе.

Но она покончила навки съ любовью — теперь счастіе ея жизни будетъ заключаться въ исполненіи долга, она постарается вознаградить бднаго страдальца за все, что онъ перенесъ изъ любви къ ней. Когда онъ проснется и будетъ въ состояніи ее понимать, она скажетъ ему это, и пускай онъ поскоре выздоравливаетъ и будетъ счастливъ.

Затмъ она тоже заснула и ей приснился страшный сонъ.

Она была женой Аллена и тотъ совсмъ развратился: она видла его боле презрннымъ и непригляднымъ, чмъ въ былые дни. И вотъ они ссорились: то была одна изъ тхъ необыкновенно яркихъ и сильныхъ сценъ, которымъ отдыхающая природа сообщаетъ такую драматическую силу и реализмъ.

Дло происходило въ библіотек Агра-Гауза, и она упрекала его, въ то время какъ онъ тамъ сидлъ, въ растерзанномъ вид и злобно молчалъ, глядя на нее, осовлыми, налитыми кровью глазами. Она взывала къ его любви къ ней. И вотъ въ глазахъ его мелькнулъ тотъ самый наслдственный огонекъ, который она видала въ глазахъ его отца, и онъ объявилъ ей, что никогда не любилъ ее… что онъ женился на ней частію изъ мести, частію изъ жалости!

И въ то время какъ онъ говорилъ это, она увидла Ноджента Орма, стоявшаго въ дверяхъ, и съ крикомъ проснулась.

Птицы щебетали, привтствуя наступающій день: втви деревъ, линіи крыши и карниза отчетливо выступали въ рзкомъ голубоватомъ свт ранняго утра.

Она припомнила свой сонъ съ содроганіемъ. Слава Богу, то былъ лишь сонъ! И однако, что, если онъ осуществится? Что, если онъ посланъ ей въ предостереженіе? Она лежала вся дрожа на кушетк, и ршеніе, принятое наканун, разсялось съ лучами восходящаго солнца. Нтъ, она не можетъ выйти замужъ за Аллена, она будетъ ему нжной любящей сестрой, она вернется домой, если они примутъ ее, она перенесетъ вс униженія, какимъ вотчимъ захочетъ ее подвергнуть, но выйти замужъ за Аллена… нтъ! къ этому никто ее не принудитъ!..

Она услышала шумъ позади себя и увидла сидлку, остановившуюся у ея кушетки.

— Что? перемна наступила? вскричала она и, вскочивъ, увидла, что кровать Аллена была загорожена ширмой.

— Это случилось ночью, мягко проговорила сидлка, беря Марго за руку, прежде нежели мы успли разбудить васъ… Милая, милая, не плачьте… кончина была такая мирная: онъ скончался во сн!

Онъ умеръ во сн, послднія впечатлнія его разстроеннаго мозга были пріятне, чмъ т, какія она могла бы доставить ему, еслибы онъ остался жить… къ чему же сожалть о его смерти? Но Боже мой! Какое горькое угрызеніе совсти терзало ее при мысли, что она не была тверда даже въ своемъ позднемъ раскаяніи, и что онъ умеръ и никогда не узнаетъ, что она приходила молить его о прощеніи!

Онъ палъ, побжденный въ великой житейской борьб. Она жива и свободна… но побда не на ея сторон…

XI.

Бгство Марго, которое не только лишило ея вотчима средствъ отмстить ей, но и отняло у него наилучшій способъ узнать о мстопребываніи Аллена, повергло Чадвика въ такое бшенство, что онъ потерялъ всякую власть надъ собой.

Онъ обвинялъ жену съ соучастіи и клялся, что если бглянка не вернется, онъ броситъ семью и дастъ ей самыя скудныя средства для жизни.

М-съ Чадвикъ тщетно старалась умиротворить его: запой и волненіе довели его почти до потери разума. Онъ пугалъ ее страшными угрозами, и ясно было, что онъ вполн способенъ привести ихъ въ исполненіе. Бдная женщина вынуждена была просить Гая Готама не оставлять пока ихъ домъ, несмотря на то, что ей пріятне было бы скрыть отъ него семейный скандалъ, и Гай согласился изъ страха за безопасность Иды.

Но на слдующее утро, Чадвикъ успокоился или, врне сказать, его возбужденіе вступило въ новый фазисъ. Марго была на время позабыта: умъ его былъ полонъ плановъ о томъ, какъ отпраздновать возвращеніе Аллена. Онъ толковалъ про парадный обдъ, флаги и иллюминацію, про увеселенія, въ которыхъ приметъ участіе вся деревня.

Разстроенное воображеніе рисовало нелпыя и фантастическія картины, и главную роль при этомъ играло желаніе заставить свою недовольную семью присутствовать при собственномъ униженіи и испить чашу до дна.

Онъ развивалъ эти планы и готовился немедленно хать въ Лондонъ, какъ вдругъ принесли телеграмму.

— Это на счетъ Аллена, сказалъ онъ и, пробжавъ телеграмму, позеленлъ.

— Прочитай вотъ это! сказалъ онъ жен.

Телеграмма гласила:

‘Алленъ здсь и очень боленъ. Сейчасъ прізжайте. Вы найдете меня здсь. Приготовьтесь къ худшему. Марго. Госпиталь Св. Вароломея’.

— Я найду ее тамъ! повторилъ Чадвикъ съ мрачнымъ паосомъ. Если я найду ее, а его не застану, я знаю, что сдлаю!

Гай сидлъ въ гостиной, пытаясь заняться чтеніемъ, какъ вдругъ вбжала м-съ Чадвикъ, блдная отъ страха.

— Гай, милый Гай! завопила она, пришла телеграмма отъ Марго. Алленъ умираетъ въ госпитал, и она при немъ. Мой мужъ сейчасъ детъ туда. О! я боюсь, я боюсь. Я видла, какъ онъ взялъ револьверъ. Если… если онъ не застанетъ Аллена въ живыхъ, онъ на все способенъ. Ради Бога позжайте съ нимъ. Телеграфируйте ей со станціи, предупредите, чтобы она тамъ не оставалась. Я думаю, онъ сошелъ съ ума. О! торопитесь и ступайте съ нимъ. Сдлайте это для насъ, мы такъ безпомощны!

Гай вскочилъ, обрадовавшись, что можетъ дйствовать.

— Конечно, отвчалъ онъ, я поду. Я не дамъ ему близко подойти къ ней… не бойтесь… онъ не прикоснется къ Марго. Не говорите Ид, куда я ухалъ, это ее разстроитъ.

Чадвикъ стоялъ въ сняхъ, когда къ нему подошелъ Гай.

— Вы довезете меня до станціи, сэръ? сказалъ онъ, какъ можно небрежне.

Чадвикъ даже не услышалъ его, онъ уже садился въ экипажъ.

— Передайте лучше мн возжи, сэръ, сказалъ Тофамъ, державшій лошадь подъ уздцы. Я запрегъ Арабеллу, потому что другія лошади не въ порядк, а она застоялась, и ей нужно хорошенько промяться.

— Что жъ, я неумю править лошадью, что ли? закричалъ Чадвикъ съ руганью. Я ее промну, не безпокойтесь. Ну, ползай на заднее сиднье и прикуси языкъ.

Гай увидлъ, что если онъ будетъ просить о позволеніи хать, то ему будетъ отказано, а потому какъ только Чадвикъ взялъ возжи въ руки, онъ вскочилъ въ догкартъ и услся за спиной Чадвика. Тофамъ выпустилъ лошадь, и его баринъ такъ хлестнулъ ее, что она сразу пошла галопомъ, оставивъ далеко позади Тофама.

Онъ вернулся въ сни.

— Баринъ не позволилъ мн править, ма’амъ, сказалъ онъ. А ему съ лошадью не справиться, какъ Богъ святъ. М-ръ Готамъ привезетъ обратно догкартъ или какъ?

— Нтъ, нтъ, отвчала м-съ Чадвикъ, ступайте на станцію какъ можно скоре: вы должны будете доставить обратно догкартъ.

Тофамъ ушелъ ворча.

— На станцію? бормоталъ онъ, счастливы они будутъ, коли туда додутъ. Жалю, что не запрегъ Коба, хотя онъ и хромаетъ. Арабелла не привыкла къ такому обращенію, право слово, не привыкла.

Въ это самое утро, Милли Ормъ, стоя у окна въ викаріат и глядя на цвтущую изгородь, окаймлявшую широкую улицу, услышала громкіе крики въ нкоторомъ разстояніи и какъ бы стукъ копытъ. Нкоторые изъ лавочниковъ бросились къ дверямъ своихъ домовъ, констэбль сталъ посреди дороги, разставивъ руки, и тутъ она увидла догкартъ Чадвика, мчавшійся во весь опоръ. Возница очевидно потерялъ всякій контроль надъ обезумвшей лошадью, и въ то время какъ они промелькнули мимо, она увидла молодаго человка, привставшаго на заднемъ сидньи и длавшаго отчаянныя усилія, чтобы захватить возжи въ свои руки и остановить взбсившуюся лошадь.

Стукъ копытъ замеръ вдали, и толпа народа побжала вслдъ удалявшемуся экипажу, въ то время какъ другіе сельчане, боле тяжелые на подъемъ, остались у своихъ дверей, обсуждая ожидающую здоковъ судьбу.

Нсколько минутъ спустя прибжалъ назадъ человкъ, котораго тотчасъ окружили, онъ вошелъ въ домъ къ доктору и вскор затмъ вышелъ отъ него, вмст съ нимъ, и оба поспшили на станцію.

Милли побжала въ садъ, а оттуда на улицу, гд смшалась съ толпой деревенскихъ жителей.

— Что случилось? не можете ли мн сказать? спрашивала она. Кто-нибудь раненъ?

— Не знаю хорошенько, миссъ, отвчалъ сдельныхъ длъ мастеръ, но похоже на то, какъ бы случилось какое-то несчастіе. Я видлъ, какъ они проскакали мимо. Старикъ Чадвикъ, кажется, голову потерялъ, а съ нимъ былъ молодой Готамъ! Если съ нимъ что приключится, въ Гоули отъ горя вс съ ума посойдутъ, онъ вдь наслдникъ фамиліи! Ахъ! вотъ м-ръ Тофамъ! Ну, что случилось, м-ръ Тофамъ? скажите пожалуйста.

— Я бы далъ тысячу фунтовъ, чтобы этого не случилось, отвчалъ Тофамъ хрипло и задыхаясь отъ скораго бга. Еслибы баринъ далъ мн править, какъ я просилъ, ничего бы этого не было.

— Вотъ они! сказалъ одинъ землепашецъ. Ахъ! и должно быть бда случилась Одного несутъ на носилкахъ, а другой еле на ногахъ держится. Да! и онъ шибко ушибленъ! Вотъ они его кладутъ на попону. Ахъ, Богъ мой! такихъ вещей не бывало въ Горскомб, съ тхъ поръ какъ я здсь живу. Отойдите, миссъ, вдругъ обратился онъ къ Милли. Это зрлище не по васъ.

Милли уже сама отступила съ инстинктивнымъ страхомъ. Мимо нея пронесли трупъ человка, а толпа слдовала на почтительномъ разстояніи.

Бшенство Джошуа Чадвика на вки стихло. Онъ лежалъ въ страшной неподвижности, кто-то набросилъ платокъ на его лицо, и у Милли духъ захватило отъ страха, что онъ упадетъ, И все-таки она была не въ силахъ отвести глазъ.

Затмъ шли четверо людей и несли Гая Готама, который казался мертвъ, но однако все еще дышалъ, докторъ шелъ около него, и мрачная процессія замыкалась Тофамомъ. Онъ велъ дрожащую, съ безумными глазами, лошадь, у шеи которой болталась разорванная сбруя.

— Она больше не годится въ дло! объявилъ онъ симпатизирующимъ слушателямъ. А какая была славная лошадка! Если бы съ ней обращались какъ слдуетъ, она бы никогда до этого не дошла. Прости меня Господи, но когда я вижу, что съ лошадью такъ обращаются, то не могу не подумать, что подломъ вору и мука, если онъ сломаетъ себ шею. Онъ былъ совсмъ, совсмъ помшанный человкъ!

Поздне, Милли услышала вс подробности отъ одного очевидца. Догкартъ опрокинулся на поворот дороги: Чадвикъ былъ убитъ на мст, а Гая Готама, который упалъ на груду камней, подняли въ безчувственномъ состояніи. Доктора объявили, что у него сотрясеніе мозга и признали его состояніе почти безнадежнымъ. Лэди Адель и ея дочь Джослина поспшно пріхали изъ Гоули-Корта, но имъ пришлось ухаживать за нимъ въ Агра-Гауз, такъ какъ его нельзя было перевезти.

Несчастіе это доставило обильную пищу для разговоровъ среди деревенскихъ жителей: въ мелочныхъ лавочкахъ и въ портерныхъ люди, которымъ посчастливилось быть свидтелями этого событія, пользовались всеобщимъ вниманіемъ.

Мстный парикмахеръ, который вмст съ тмъ былъ и литераторъ и состоялъ мстнымъ репортеромъ газеты ‘Пейнширскій Встникъ’, составилъ драматическое описаніе событія для своей газеты и самымъ краснорчивымъ образомъ живописалъ его какъ ‘роковое бдствіе, повергшее въ мрачное уныніе весь околодокъ’.

Общественное мнніе живо интересовалось также событіями въ Агра-Гауз, предшествовавшими катастроф: бгствомъ миссъ Чевенингъ, которая — полагали — тайно обвнчалась въ Лондон съ м-ромъ Алленомъ, пока отецъ собирался хать туда, чтобы помшать этому браку. Многіе гадали: какъ-то.’приметъ’ это м-съ Чадвикъ, а главное, много ли ей ‘оставилъ’ мужъ.

Сплетни эти почти не проникали въ викаріатъ, викарій отправился въ Агра-Гаузъ, какъ того требовалъ его санъ, чтобы предложить духовныя утшенія и выразить свое сочувствіе, но ему не удалось никого видть.

Лэди Адель и миссъ Готамъ ухаживали за Гаемъ, но были предоставлены собственнымъ рессурсамъ, такъ какъ м-въ Чадвикъ была слишкомъ убита, чтобы заботиться объ ихъ удобствахъ.

Однажды вечеромъ, два или три дня спустя посл несчастнаго случая, Милли сидла одна въ викаріат, когда ей доложили о приход гостьи, и вошла Ида.

Нкоторое время она обнимала Милли, не говоря ни слова и только рыдала. Об двушки никогда не были особенно дружны, и Милли была удивлена и тронута такимъ довріемъ.

— Знаю, моя бдная Ида, знаю, говорила она, какъ вамъ тяжело, не длайте усилій объяснять.

— Я должна говорить, или сойду съ ума, отвчала Ида. Милли! дома у насъ ужасъ что такое. Лэди Адель всмъ распоряжается. Мамаша предоставила ей хозяйничать, и… и они не пускаютъ меня къ нему. Онъ еще ни словечка не вымолвилъ посл этого паденія, и приходилъ въ себя на самую коротенькую минуточку: съ тхъ поръ все безъ памяти. Доктора говорятъ, что онъ можетъ еще поправиться, но я знаю, онъ умираетъ. Богъ хочетъ, чтобы онъ умеръ… мн въ наказаніе!

— Милая Ида, не питайте такихъ мыслей! Богъ не наказываетъ насъ въ лиц невинныхъ. Если Гай умретъ, то не потому, что вы какъ-нибудь провинились, но потому, что такъ угодно Богу, хотя мы и не можемъ понять Его предопредленій.

— Говорите, что хотите, думайте, какъ вамъ угодно, а я знаю, что знаю. Ахъ! Милли, вдь еслибы не я, Гай не похалъ бы въ догкарт. Это ясно, это ясно! О! скажите мн, Милли, если я теперь сознаюсь въ томъ, что я сдлала, проститъ меня Богъ? дозволитъ Онъ Гаю остаться въ живыхъ? Скажите, Милли, дозволитъ?

— Ваше молчаніе вредитъ кому-нибудь?

— Да, отвчала шепотомъ Ида.

— Тогда говорите, но не въ надежд на награду, а потому, что такъ должно, но скажите это тому, кто иметъ боле правъ, чмъ я, выслушать васъ.

— Я никого не знаю, кто бы имлъ это право теперь, но чувствую, что должна кому-нибудь сказать, Милли. Отвернитесь и не глядите на меня, тогда я можетъ быть скажу. Не перебивайте меня, или я не договорю. Это было давно, давно, когда я была еще ребенкомъ — неужели человка наказываютъ за то, что онъ сдлалъ, будучи ребенкомъ?— это по-моему несправедливо! У Аллена былъ тогда туторъ, м-ръ Меллодью, и я… я была такъ глупа, что безъ памяти въ него влюбилась. Миссъ Гендерсонъ знала объ этомъ и увряла меня, что и онъ ко мн неравнодушенъ, но только слишкомъ гордъ, чтобы выказать это. И я врила ей, и когда м-ру Меллодью отказали, была очень несчастна. Тогда миссъ Гендерсонъ устроила такъ, что насъ обихъ послали въ Борнмоутъ. Она намекнула мн, что онъ тоже прідетъ туда. Но я его не видла, а она извиняла его отсутствіе подъ разными предлогами, и я ей врила. Наконецъ однажды я его увидла… но онъ прошелъ мимо, даже не взглянувъ на меня, и я этого никакъ не могла понять. Но она сказала мн, что онъ такъ гордъ, такъ обиженъ обращеніемъ моего вотчина… и что это причина, почему онъ не хочетъ со мною разговаривать. И она устраивала съ нимъ свиданія въ разныхъ мстахъ и носила къ нему мои письма, а отъ него приносила словесные отвты. Онъ не хотлъ писать и не соглашался меня видть, говорила она, по крайней мр теперь… и посл каждаго свиданія съ нимъ увряла, что почти убдила его, что не будетъ ничего худаго, если онъ повидается со мной разокъ. Онъ ужасно бденъ, говорила она, такъ бденъ, что не можетъ долго оставаться въ Борнмоут, у него совсмъ почти нтъ денегъ, а мой вотчимъ отказался уплатить ему жалованье. Я такъ испугалась, что онъ удетъ, не повидавшись со мной, и мн такъ тяжело было думать, что его обидли въ нашемъ дом. Я думала, онъ сердится также и на меня немножко и потому не хочетъ меня видть. О! я была такъ глупа и меня такъ легко было обмануть… но только припомните, какъ я была тогда молода и воображала себя безъ памяти влюбленной!.. Ну вотъ мн захотлось достать для него денегъ, а у меня ничего ровно не было, и я знала, что вотчимъ ему ни за что не заплатитъ. Тогда я вспомнила, что дома у меня есть дорогой медальонъ, который я никогда не ношу. Еслибы мн можно было продать его и отдать деньги ему, увривъ его, что это вотчимъ посылаетъ ихъ… я часто читала про такія вещи въ романахъ! Если даже онъ и раскроетъ истину, то она его тронетъ. Но я боялась сама продать медальонъ въ Борнмоут… Я думала, меня будутъ разспрашивать въ магазинахъ, или же надуютъ меня. Наконецъ, я подумала, что хорошо было бы, еслибы кто-нибудь дома сдлалъ это за меня… но Марго была въ Борнмоут вмст со мной и кром того я знала, что она откажетъ, потому что она не любила м-ра Меллодью. Оставался только одинъ Алленъ… а Алленъ меня терпть не могъ и наврное выдалъ бы меня. Но я знала, что онъ все сдлаетъ для Марго, а потому… вы знаете, что мой почеркъ похожъ на ея почеркъ… я подписала письмо ея именемъ. Оба медальона были совсмъ одинаковые, и если онъ возьметъ ея вмсто моего, бда невелика, и я потомъ все объясню. И вотъ я послала письмо, ни слова не говоря Камилл, а она общала непремнно устроить для меня свиданіе съ м-ромъ Меллодью. Я ждала и ждала также отвта отъ Аллена, но прежде чмъ онъ пришелъ, я нашла въ одно ужасное утро письмо отъ Камиллы, въ которомъ она просила меня простить ее за то, что она обманывала меня все время. М-ръ Меллодью былъ влюбленъ въ нее, а не въ меня. Онъ просилъ ее пріхать въ Борнмоутъ, чтобы повнчаться съ нимъ, и теперь они… мужъ и жена. Я думала тогда, что умру… и мн хотлось умереть… Я была очень, очень больна… все какъ-то облеклось туманомъ въ моей голов, и даже когда и припоминала о чемъ-нибудь, то не могла отличить, на сколько во всемъ этомъ истины и не позорный ли то постыдный сонъ! Я знала, что Алленъ узжаетъ… и боялась, но чего — хорошенько сама не знала… И вотъ я спросила разъ Марго, почему онъ узжаетъ. Я забыла, что она мн отвтила, но ея слова меня успокоили, и когда я увидла, что оба медальона цлы и что мн все это приснилось… или по крайней мр, что Алленъ не сдлалъ того, о чемъ я его просила… Милли, отчего вы ничего не скажете? вдругъ спросила она вполн, непослдовательно.

— Я думаю… все это такъ странно, такъ ново для меня, отвчала Милли. Я еще хорошенько не возьму всего этого въ толкъ. Отъздъ Аллена имлъ какое-нибудь отношеніе къ вашему письму?

— Да, да… о! разв я вамъ еще не сказала. Онъ подумалъ, что это письмо отъ Марго и взялъ медальонъ въ ея комнат… но только его застали на этомъ дл, а онъ подумалъ, что Марго хочетъ сохранить это втайн… я такъ написала, потому что мн такъ нужна была тайна… онъ ничего и не сказалъ… Милли, право же, я ничего тогда этого не знала! скажите мн, я очень дурно поступила?

— Если вы дйствительно ничего не знали… хотя могли бы вы однако догадаться… или разспросить толкомъ, и вамъ бы сказали, въ чемъ дло… я думаю, никто не будетъ очень строго васъ осуждать, вы были тогда очень молоды и, какъ сами говорите, глупы. Это все, Ида?

— Не совсмъ. Вы знаете, въ Гомбург бдный Гай сдлалъ мн предложеніе. Я люблю его гораздо, гораздо больше, чмъ любила м-ра Меллодью, я тогда не знала, что значитъ любить… а теперь знаю… Ну вотъ, я опять стала такъ счастлива, хотя… хотя по нкоторымъ словамъ Гая, замтила, что онъ разлюбитъ меня, если узнаетъ, что мн нравился кто-нибудь прежде его. Видите ли, прибавила Ида съ наивностью, я сказала ему, что мн никто еще не нравился, и онъ этому поврилъ. А затмъ мы вернулись домой, и въ тотъ же вечеръ Марго сказала мн… о! Милли! Это было ужасно! прежде всего она спросила меня, дйствительно ли я написала это письмо? и я должна была сказать, что да, хотя я совсмъ про него забыла… то-есть, почти совсмъ! Тогда она мн все разсказала про Аллена, какъ его обвинили къ воровств и какъ одна злая, злая служанка наша нашла мое несчастное письмо и хочетъ его показать моему вотчиму. Подумайте, Милли, что я тогда почувствовала! Все должно было обнаружиться… Гай все узналъ бы… онъ, наврное, счелъ бы меня хуже, чмъ я была въ самомъ дл, а вотчимъ меня терпть не могъ, и я такъ его боялась! Марго убждала меня во всемъ сознаться, но мн было страшно… я просила ее спасти меня какъ-нибудь. Я на колняхъ умоляла ее объ этомъ. Я сказала, что убгу изъ дома, утоплюсь лучше, чмъ встртиться съ вотчимомъ, когда онъ все узнаетъ. Я была, какъ помшанная. И, наконецъ, Марго сказала, что придумала, какъ помочь бд, лишь бы я съумла не выдать себя. Вы видите, прибавила Ида, для Марго было уже это не такъ важно, она уже разсталась съ Ноджентомъ и, кром того, она храбре меня и вотчимъ любилъ ее больше меня. А кром того, она сама была много виновата — она такъ говорила — тмъ, что поврила въ то, будто Алленъ воръ, и услала его далеко. Еслибы она была добре, все бы обнаружилось тогда же… Я согласилась, и на другой день она все разсказала, не упоминая про меня и, кажется, вотчимъ вышелъ изъ себя отъ гнва. Тогда Марго убжала изъ дому, а потомъ пришла телеграмма, и онъ похалъ на станцію взбшенный, а мамаша попросила Гая похать съ нимъ… а затмъ… вы знаете, что случилось… И вы видите, что по моей вин Гаю пришлось хать и что Богъ наказываетъ меня! заключила Ида съ раздражительной настойчивостью.

— Что, Аллена разыскали? отчего онъ не вернулся домой?

— Ахъ! это хуже всего! Онъ умеръ, Милли, онъ умеръ въ госпитал въ Лондон. Мастерманъ похалъ сегодня, чтобы привезти сюда его тло.

— Умеръ! вскричала Милли. Алленъ тоже умеръ!

— Это ужасно, не правда ли? сказала Ида. Но теперь столько кругомъ ужаснаго… Милли, я бы желала, чтобы вы повторили, что не считаете меня такой дурной и виноватой.

— Я никогда не могу этого повторить, отвчала Милли съ негодованіемъ. Я думаю, что вы поступили очень дурно и трусливо, допустивъ Марго принести себя въ жертву вамъ!

Ида зарыдала, какъ оскорбленная невинность.

— Милли! я не ожидала, что вы будете говорить мн такія жестокія вещи… когда Гай умираетъ и я такъ несчастна… Я жалю, что разсказала вамъ… но вы не должны никому ни слова не говорить объ этомъ, помните, я доврилась вашей чести!

— Вы не заслуживаете быть счастливой, Ида! помилуйте! вы и теперь думаете только о себ! Неужели же вы допустите, чтобы вся вина падала на Марго? разв вы не догадываетесь, почему она разсталась съ Ноджентомъ. Вы обращаетесь къ моей чести, но я никакихъ обязательствъ на себя не принимала… и вовсе не намрена допустить, чтобы мой братъ былъ несчастенъ всю жизнь для избавленія васъ отъ маленькой непріятности. То, что вы мн сказали, должно отмнить его мнніе о Марго, и онъ долженъ это узнать… и узнаетъ!

Когда-то раньше — припомнила Милли — у нея была подобная сцена съ самой Марго, при чемъ негодованіе ея было тоже сильно возбуждено. Но старшая миссъ Чевенингъ, даже въ т поры казавшаяся вполн бездушной, не возбуждала въ ней такого презрнія, какъ ничтожная, слабохарактерная сестра.

— Если онъ измнитъ свое мнніе, сердито замтила Ида, то это все-равно ни къ чему не поведетъ. Марго говорила мн, что онъ для нея теперь ничто, и это безповоротно!

— Но она для него еще очень дорога, и этого довольно! Еслибы вы были великодушне, вы бы не воспользовались ея жертвой. Я все скажу брату, Ида, хотя для другихъ это останется тайной. Но если вы благоразумны, то скажете объ этомъ Гаю.

— Сказать Гаю! съ жаромъ разразилась Ида. Гай умираетъ — какое мн теперь дло, если весь свтъ узнаетъ. Вс стали недобры со мной, какъ разъ въ ту минуту, когда я думала, что буду такъ счастлива! Зачмъ я пришла сюда, когда Гай, быть можетъ, зоветъ меня какъ-разъ въ эту минуту. Я больше не останусь здсь ни минуты. Онъ, можетъ быть, умираетъ, а меня съ нимъ нтъ.

Когда Ида ушла, Милли долго просидла въ грустной задумчивости, сердце ея болло за молодую жизнь, съ которой связано было счастіе столь многихъ людей, болло оно и за ту жизнь, которая пресклась въ Лондонскомъ госпитал посл такихъ долгихъ и незаслуженныхъ страданій, болло оно и за несчастнаго отца, сраженнаго въ горькую минуту сознанія непоправимой несправедливости.

Казалось почти неестественнымъ и жестокимъ думать о возможности счастія среди такихъ катастрофъ, но тмъ не мене въ ней зародилась надежда, что Ноджентъ, разставшійся съ Марго въ невдніи всхъ этихъ вещей, теперь смягчится къ ней и воротитъ ей свою любовь и уваженіе.

Милли ломала голову, какъ бы опять помирить ихъ, и въ эту ночь написала длинное письмо и сообщала въ немъ все, что узнала отъ Иды, выставляя всякія оправданія для той роли, какую играла Марго. И это письмо, посл долгой молитвы за его успшное дйствіе, она сама отправила на почту на слдующее утро.

——

Всегда неумолимая логика событій приводитъ въ конц концовъ къ наказанію за всякій грхъ, вольный или невольный. И въ нкоторыхъ случаяхъ, дйствіе этого закона бываетъ очевидно для самыхъ безпечныхъ изъ людей и можетъ служить поучительнымъ для насъ примромъ. Но въ другихъ случаяхъ, послдствія не такъ очевидны, можно подумать, какъ будто фуріи устаютъ держать гршника, и Немезида откладываетъ кару до боле удобнаго случая. Но даже и тогда пріостановка въ дйствіи закона больше кажущаяся, нежели дйствительная, и кара постигаетъ при условіяхъ мене очевидныхъ для посторонняго зрителя.

Быть можетъ бываютъ также натуры до того ничтожныя и невмняемыя, что какъ бы не заслуживаютъ даже и возмездія въ такой форм, какая для насъ понятна.

Мы не можемъ вдаваться въ разборъ этихъ вопросовъ и коснулись ихъ лишь въ вид предисловія къ тому факту, что въ конц концовъ кара, которой опасалась Ида, была отъ нея отвращена. Гай не умеръ, сильное сложеніе восторжествовало надъ болзнью, и Ида отдлалась только мучительной тревогой и жгучими опасеніями, выпадавшими на долю и другихъ двушекъ, неповинныхъ въ такой втренности и такомъ эгоизм, и притомъ не съ такой счастливой развязкой, какая досталась на долю Иды. Лэди Адель, съ радости отъ выздоровленія Гая, измнила прежнюю холодную снисходительность къ его выбору въ боле нжное чувство. Миловидность Иды и ея граціозная застнчивость, за-одно съ пережитыми сообща горемъ и тревогами, смягчили ея сердце, тмъ боле, что все непріятное въ этомъ брак было теперь устранено.

Чадвикъ умеръ богатымъ человкомъ, не имвъ времени измнить или уничтожить завщанія, составленнаго имъ въ пользу жены и ея дтей. Ид приходилось теперь получить въ приданое довольно значительную сумму денегъ, а Готамы были не настолько богаты, чтобы остаться вполн равнодушными къ такому факту.

Что касается м-съ Чадвикъ, то когда прошло первое потрясеніе, и она сообразила, какъ удивительно помогъ ей случай (она набожно называла его ‘Провидніемъ’) въ такомъ отчаянномъ кризис. Мужъ, котораго она никогда не любила, а въ послднее время очень боялась, никогда больше ее не обезпокоитъ, неблаговоспитанный и несимпатичный пасынокъ тоже отошелъ изъ міра и не могъ больше ихъ компрометировать. Она была свободна, богата, скандалъ, который могъ повредить имъ въ обществ, не усплъ разыграться, и у нея было теперь все, что могло вознаградить за униженія и непріятности, доставленныя ей ея вторичнымъ замужествомъ.

Первымъ изъ ея распоряженій было отдлаться отъ Сусанны и хотя во многихъ отношеніяхъ, женщина далеко не умная, м-съ Чадвикъ была настолько хитра, чтобы принять такой тонъ съ двушкой, который убдилъ ту, что власть ея кончена.

Къ тому же Сусанна, устрашенная и обузданная трагическими событіями, которыя она отчасти вызвала, убдившаяся, что хитрость ея пропала даромъ, а честолюбивые планы рухнули, такъ присмирла, что съ нею не трудно было справиться. Она оставила домъ м-съ Чадвикъ и дальнйшая ея судьба насъ не касается.

Но въ торжеств м-съ Чадвикъ все же осталась капля горечи. Приславъ телеграмму изъ госпиталя, Марго внезапно исчезла. Какъ только м-съ Чадвикъ была въ состояніи это сообразить, она стала разыскивать дочь повсемстно, но безуспшно. Ея не было ни у тетки, лэди Яверлендъ, ни у кого изъ ея прежнихъ Чадвикскихъ знакомыхъ.

М-съ Антробусъ ничего о ней не знала, и вскор опасеніе новой и еще боле жестокой трагедіи стало преслдовать м-съ Чадвикъ днемъ и ночью. Наконецъ, къ ея невыразимому успокоенію, извстія пришли въ форм, письма отъ самой Марго. Письмо повидимому долго пространствовало, прежде чмъ дойти по назначенію, а изъ него оказывалось, что Марго ухала заграницу, она просила мать не безпокоиться на ея счетъ, такъ какъ она вполн безопасна и съ хорошими людьми. Она писала, что не могла оставаться въ Англіи, она не ршалась встртиться съ вотчимомъ. Когда Гай выздоровлъ и Ида отправилась гостить въ Гоули-Кортъ, ея мать извстила Марго о томъ, что ей нтъ больше основанія избгать дома, и просила ее вернуться.

Письмо, адресованное по указаніямъ Марго, poste-restante, оставалось долго безъ отвта, и когда отвтъ пришелъ, то повергъ мать въ жестокое смущеніе.

‘Вы просите меня вернуться, писала Марго, посл всего, что я сдлала и чмъ это кончилось! Я никогда не вернусь! Я не могу вернуться! Если бы я притронулась къ этимъ деньгамъ, если бы я какъ-нибудь стала причастна къ пользованію ими, я бы думала, что воспользовалась цною ихъ жизни, которой по моей милости они лишились. Другое дло вы и сестры! но я не могу пользоваться его богатствомъ. О! неужели вы не понимаете, что это для меня невозможно! Пишите мн по адресамъ, какіе я вамъ буду сообщать: разсказывайте мн про всхъ васъ какъ можно больше и подробне, но не старайтесь заставить меня перемнить мнніе… не пытайтесь выслдить меня и не допытывайтесь, что я длаю. Достаточно вамъ знать, что я не такъ несчастна, какъ того заслуживаю, и со мной обращаются гораздо лучше, чмъ я стою!’

— Бдное дитя! вздохнула мать, она все принимаетъ съ такой выспренней точки зрнія… и такъ нелпо… когда она могла бы теперь вернуться, и никто ни слова противъ нея не сказалъ бы! Она всегда была такъ упряма. Но, не бда. Не можетъ же она вчно пребывать въ этихъ чувствахъ… Это одно утшеніе. Я бы желала знать, съ кмъ она теперь. Она вроятно взяла какое-нибудь мсто, и это ей скоро наскучитъ, слава Богу! Я должна предоставить ее пока самой себ: она тмъ скоре вернется домой!

Но недли слдовали за недлями, а ожиданія м-съ Чадвикъ не выполнялись. Въ короткихъ запискахъ Марго не было и намека на то, чтобы ршимость ея пошатнулась. Она не возвращалась.

XII.

Письмо Милли было аккуратно доставлено почтальономъ на квартиру Ноджента, но долго пролежало тамъ нераспечатанное. Онъ нашелъ, что не можетъ оставаться въ Лондон — ему невыносимой показалась его квартира въ Линкольнъ-Инн: контрастъ между его настоящимъ настроеніемъ душевнымъ и тмъ, въ какомъ онъ покидалъ ее въ послдній разъ, былъ слишкомъ рзокъ, а потому и нестерпимъ: каждая вещь, до которой онъ дотрогивался, напоминала ему иныя, боле счастливыя времена.

Онъ бродилъ по улицамъ и блуждалъ вокругъ парка, безмолвныя перспективы, рядъ безлюдныхъ домовъ съ закрытыми ставнями и балконами, на которыхъ увядали брошенные безъ призора цвты, производили особенно удручающее впечатлніе въ его настоящемъ настроеніи. Вечеромъ того дня, когда онъ возвратился въ Лондонъ, онъ совершалъ унылое паломничество черезъ паркъ въ Альбертъ-Голлъ Меншонсъ. Тамъ подъ стекляннымъ сводомъ горли разноцвтные огни, серебристый свтъ электрическаго освщенія, музыка, толпа — все точь въ точь какъ въ тотъ памятный іюльскій вечеръ.

Онъ глядлъ на темную массу строеній, высившихся позади его, и видлъ, неясныя при безлунномъ неб, очертанія того балкона, на которомъ онъ стоялъ съ Марго. Ему живо припоминалась ея чарующая, оригинальная красота, и прелесть и неожиданность ея внезапнаго признанія въ любви: оттнокъ странной грусти — суеврной, какъ казалось въ то время — когда блестящая сцена подъ окнами вдругъ исчезла при звукахъ колокола и мракъ смнилъ свтъ. Теперь онъ зналъ причину, почему у нея были такія мрачныя предчувствія: совсть ея была обременена сознаніемъ обмана, и счастіе — потому что она несомннно была счастлива — отравлено этимъ сознаніемъ. Но почему же, узнавъ ея настоящій характеръ, онъ не могъ радоваться своему освобожденію! Почему не могъ онъ ее забыть?

Онъ ршилъ попытать,не поможетъ ли ему въ этомъ перемна мста, чтобы уйти отъ всхъ этихъ воспоминаній, онъ удетъ изъ Лондона куда-нибудь, хотя бы въ Норвегію, напримръ.

И на другой же день отправился въ Христіанію. То была старая исторія! Хотя на нкоторое время новизна и живописность фіордовъ, пиковъ и водопадовъ, спортъ — онъ былъ искусный рыболовъ — первобытныя селенія, старомодная, добродушная простота ихъ жителей развлекали его.

Но привычка очень скоро взяла свое, вниманіе притупилось, и лицо Марго неуклонно мерещилось ему.

Онъ видлъ ее такою, какою она была при послднемъ прощаніи, когда она отвергла его предложеніе увести ее изъ этого дома раздора.

Съ какимъ страннымъ, спокойнымъ достоинствомъ она говорила! Какъ это такъ выходило, удивлялся онъ, что посл всхъ своихъ дяній она умла заставить другихъ почувствовать себя виноватыми? Она стоила того, чтобы ее презирать, не думать больше о ней… а между тмъ онъ тосковалъ по ней, тосковалъ и страстно желалее видть, и нигд нельзя было разсять этой тоски. Онъ не веллъ пересылать себ писемъ, хотя самъ отъ времени до времени писалъ иногда Милли. Въ своихъ письмахъ онъ не длалъ намековъ на Марго или на прошлое, и она, принимая его молчаніе за знакъ, что посредничество ея отвергнуто, тоже молчала. Но въ одномъ изъ своихъ писемъ она сообщила ему о смерти Аллена и его отца, и эти извстія вызвали реакцію въ душ Орма относительно Марго.

По ея милости онъ чувствовалъ личную отвтственность въ судьб Аллена. Еслибы не ложь, которую она ему сказала, онъ бы мягче обошелся съ нимъ въ ту ночь, какъ встртилъ его на станціи, онъ бы не допустилъ его ухать безъ объясненія. Въ конц концовъ она все-таки сдлала его своимъ сообщникомъ! Теперь она торжествовала! Онъ представлялъ ее себ красивой, спокойной и гордой, какъ всегда… Цль, къ которой она стремилась, была достигнута какъ разъ въ ту минуту, когда все казалось потеряно.

Да! онъ могъ ее теперь ненавидть!.. но ненавидть было еще тяжеле, чмъ любить.

Онъ вернулся домой, не отдохнувши и не успокоившись и когда пріхалъ къ себ на квартиру въ одинъ пасмурный октябрьскій вечеръ, то нашелъ цлую груду писемъ у себя на стол, которыя распечаталъ и прочиталъ безъ всякаго любопытства или интереса.

Одно письмо, въ которомъ онъ узналъ почеркъ Милли, онъ отложилъ — какъ и подобаетъ брату — на самый конецъ. То было письмо, въ которомъ она сообщала исповдь Иды.

Первымъ чувствомъ его, когда онъ прочиталъ это письмо, была сильная, всепобждающая радость. Зло, причиненное ею,было сдлано безсознательно! Она невинна во всемъ, что казалось такимъ сатанинскимъ, такимъ чудовищнымъ съ своей безсовстности. То была настоящая трагедія недоразумній.

Она честно врила въ то, что сказала ему про Аллена… то, что она совершила впослдствіи, было лишь отчаяннымъ, ошибочнымъ усиліемъ спасти другихъ, отсрочить развязку до тхъ поръ, пока ея худшія опасенія оправдаются или будутъ разсяны. Но посл радости имъ овладлъ жгучій стыдъ, убійственное раскаяніе въ томъ, что онъ вторично усомнился въ ней, что онъ не уцпился — вопреки очевидности — за инстинктъ, который, правда очень слабо, шепталъ ему, что изъ всхъ женщинъ она послдняя въ мір, которая могла бы такъ поступить.

Проститъ ли она когда-нибудь ему эту вторичную измну? Хватитъ ли у нея великодушія признать, что ея собственное молчаніе, ея непонятный образъ дйствія и рчи — все способствовало его заблужденію? Попомнитъ ли она, что съ конц концовъ онъ все же предлагалъ ей остаться ей врнымъ вопреки всему?

Онъ не могъ дать на это никакого отвта, но чувствовалъ, что если она все еще его любитъ, то проститъ ему, и ршилъ не терять времени. Онъ завтра же подетъ въ Горскомбъ и знаетъ, разлюбила она его или нтъ.

Къ несчастію, ему пришлось прежде дочитать письмо, а оно содержало въ конц извстіе о бгств Марго въ день его собственнаго отъзда и о томъ, что съ тхъ поръ всякій слдъ ея затерялся. На другое утро тревога его нсколько разсялась новымъ письмомъ отъ Милли, къ которомъ она сообщала ему, что м-съ Чадвикъ получила наконецъ извстіе отъ дочери. Марго ухала заграницу и не скоро думаетъ оттуда вернуться.

Это не помшало ему постить Горскомбъ и по прізд туда отправиться въ Агра-Гаузъ. Онъ имлъ свиданіе съ м-съ Чадвикъ, которую нашелъ въ такомъ глубокомъ траур, какой подобаетъ неутшной вдов.

Она уклончиво отвчала на вс его разспросы о Марго: она ршительно не можетъ сообщить ему ничего опредленнаго. Милая Марго путешествуетъ съ друзьями и безпрестанно измняетъ свое мстопребываніе сообразно желаніямъ этихъ послднихъ.

— Но вдь вы пишете ей? настаивалъ онъ, конечно, вы можете сказать мн, куда адресовать ей.

— Мн очень тяжело вамъ въ этомъ сознаваться, отвчала м-съ Чадвикъ, но дло въ томъ, что я прекратила на время всякую переписку съ нею. Конечно, я удостоврилась, что она находится подъ надежной охраной, она (это я вамъ говорю по секрету) сопровождаетъ одну даму въ качеств компаньонки. Она предпочитаетъ это и зависимость отъ чужихъ пребыванію подъ материнскимъ кровомъ. Поэтому я вынуждена была наконецъ ей сказать, что отказываюсь поощрять дале подобное безразсудство и воздержусь отъ всякой съ нею переписки, до тхъ поръ пока она не объявитъ мн, что готова вернуться домой и вести себя разсудительно. Съ тхъ поръ я ничего о ней не знаю, и вы можете себ представить, каково это для сердца матери.

Ноджентъ подумалъ, что понимаетъ причину ршенія Марго, и позже ломалъ себ голову надъ тмъ: насколько м-съ Чадвикъ посвящена въ тайную исторію этой трагедіи, — по ея манерамъ нельзя было вывести никакого заключенія.

— Но вы можете наконецъ, просилъ онъ ее, сообщить мн послдній адресъ, по которому вы ей писали.

М-съ Чадвикъ колебалась съ минуту, прежде чмъ отвтить любезнйшимъ тономъ.

— Право же, дорогой м-ръ Ормъ, я не вижу, какой будетъ въ этомъ толкъ, невроятно, чтобы письмо, адресованное туда, достигло ее. И къ тому же боюсь, что должна отказать вамъ совершенно въ своемъ содйствіи. Вы теперь другъ для друга совсмъ чужіе. Не знаю, кто изъ васъ виноватъ въ вашей размолвк, но имю вс основанія думать, что она по крайней мр не измнила съ тхъ поръ своего мннія… хотя вы и измнили. М-ръ Ормъ, прибавила она, и въ ея голос послышалось больше искренности, чмъ до сихъ поръ, я желаю, чтобы ее оставили пока въ поко: если къ ней будутъ приставать съ воззваніями или посланіями, если она подумаетъ, что кто-нибудь пытается ее розыскать, мы ее окончательно потеряемъ. Общайте мн, что оставите ее съ поко на время и не будете ее преслдовать. Право же, я уврена, вамъ не будетъ отъ того никакой пользы, а для насъ и для нея можетъ произойти большой вредъ.

Ормъ съ горечью долженъ былъ сознаться, что въ этихъ словахъ много правды: онъ потерялъ право обращаться къ Марго, еслибы даже и зналъ, гд она находится. Весьма возможно, она и ухала частію изъ желанія избжать встрчи съ нимъ.

Онъ отказался отъ дальнйшихъ попытокъ выслдить ее, онъ долженъ предоставить времени ихъ встрчу и ея возможныя послдствія. Въ сердц своемъ онъ лелялъ надежду, что гордая, высокомрная Марго не вынесетъ долго зависимости, что терпніе ея лопнетъ, и тогда она поневол вернется домой. Но эта надежда, поддерживавшая его впродолженіи зимы, стала ослабвать, когда наступила и прошла весна, подошло лто, а о ней не было ни слуха, ни духа.

Опять наступилъ Троицынъ день. Ормъ не бывалъ дома съ Рождества, и теперь теплое майское солнце и распускающіяся деревья въ парк возбудили въ немъ желаніе снова увидть Горскомбъ въ свжей лтней крас. Быть можетъ, вс болзненныя воспоминанія поблекли и не оживутъ въ немъ съ прежней силой. Быть можетъ также, онъ услышитъ всти о той, которая никогда не оставляла его мыслей надолго.

И вотъ онъ снова сидлъ за завтракомъ въ убогой столовой приходскаго дома, со спущенными зелеными венеціанскими шторами на открытыхъ окнахъ, сквозь которыя проникалъ теплый втерокъ.

Онъ только-что пріхалъ, отецъ, мать и Милли сидли вмст съ нимъ, и разговоръ велъ главнымъ образомъ викарій о приходскихъ длахъ, которыя мало интересовали Ноджента, и онъ разсянно слушалъ отца.

Но вдругъ м-съ Ормъ сказала дочери.

— Когда ты сегодня ходила въ деревню, Милли, ты не встртилась съ Марго?

— Нтъ, мама, отвчала Милли, но я видла миссъ Момберъ, и она просила меня передать вамъ, что въ одномъ изъ коттеджей на Декфордской дорог проживаетъ бдное семейство, какъ разъ за поворот…

— Разв Марго вернулась? перебилъ Ноджентъ, не вря своимъ ушамъ.

— Да, да, нервно отвчала Милли, она только вчера вечеромъ пріхала… я еще ее не видла.

— Она пріхала не потому… не потому, что больна и съ ней ничего вообще худаго не случилось? спросилъ Ноджентъ.

— Ничего ршительно… я не слышала и не ничего не знаю объ этомъ. Ты уходишь? спросила Милли, видя, что Ноджентъ встаетъ.

— Я хочу… побродить, отвчалъ онъ съ напускной безпечностью и, можетъ быть, сдлаю два-три визита.

— Ты пойдешь въ Агра-Гаузъ?

Ормъ рдко краснлъ, но тутъ слабый румянецъ окрасилъ его щеки, когда онъ отвчалъ:

— Вроятно… да, пойду.

— Подожди минутку… я пойду съ тобой. Я сейчасъ окончу свои счеты и понесу цвты въ церковь.

— Не могу ждать, отвчалъ онъ, смясь. Мы потомъ погуляемъ съ тобой.

— Но постой же, Ноджентъ, постой одну минутку. Я… хочу теб что-то сказать.

Но онъ уже вышелъ за дверь и махнулъ ей рукой съ улыбкой на прощанье.

— Посл скажешь.

Милли вернулась въ столовую разстроенная.

— Онъ ушелъ… чтобы поскоре увидть ее, печально произнесла она, онъ не захотлъ меня слушать.

— Я-то думала, онъ совсмъ излчился, сказала мать, а не то не упомянула бы ея имени.

— Бдный Ноджентъ! продолжала Милли, эта всть такъ неожиданно обрушится теперь на него!

— Обойдется, философически замтилъ викарій, ты избавилась отъ неблагодарной задачи, дорогая Милли, ты помнишь, что у Шекспира говоритъ Клеопатра:

‘Хоть добросовстно, но не полезно

‘Худыя всти доставлять. Спши

‘Скорй пріятной новостью утшить,

‘А горькая пусть скажется сама,

‘Когда ее почувствуемъ’.

— Онъ долженъ же это узнать и чмъ скоре, тмъ лучше въ такихъ длахъ. Я тоже надялся, что онъ давно, бдный мальчикъ, уже утшился. Я былъ увренъ, что они разстались по взаимному желанію. Влюбленнымъ слдовало бы всегда знать наврное, чего они хотятъ. Ты послала сказать Феншо, что я не буду служить сегодня вечеромъ… нтъ? Онъ отправится на какой-нибудь крокетъ или въ Голли-Лоджъ къ дам своего сердца, если ты не поторопишься его предупредить. Нтъ, вижу, мн самому надо пойти!

Орму въ эту минуту общество всякаго другаго человка было бы въ тягость: онъ хотлъ быть одинъ, чтобы обдумать великое счастіе, доставшееся ему: Марго вернулась въ Горскомбъ… онъ могъ ее увидть сегодня же!

Однако онъ не тотчасъ же пошелъ въ Агра-Гаузъ… часъ былъ слишкомъ ранній для визита даже въ деревн, и онъ хотлъ собраться съ мыслями, вполн насладиться предвкушеніемъ великаго блаженства: надежда вновь ожила въ немъ, если она вернулась, то, значитъ, не онъ держалъ ее вдали.

Онъ прошелъ по деревн и вдоль большой дороги, радуясь всему, что видлъ, любуясь контрастомъ, какой представляли покрытые блоснжнымъ цвтомъ яблони въ огородахъ съ темно-синимъ небомъ, вдыхая ароматъ растеній и прислушиваясь къ нахальному крику чернаго дрозда и отдаленнымъ возгласамъ кукушки. Кругомъ него природа обновлялась, пробуждаясь отъ зимняго сна, и оживала. Онъ не могъ не видть въ этомъ прототипа своей собственной судьбы… знака, что зима въ его сердц и жизни ушла, и вернулось лто.

Онъ вернулся по цвтущимъ тропинкамъ и вскор дошелъ до калитки, у которой дожидалась его Марго въ послдній разъ, какъ онъ ее видлъ.

Стка была натянута на теннисъ-лаун и, когда онъ проходилъ мимо, человкъ, облеченный во фланель, всталъ съ одного изъ стульевъ. Онъ протянулъ-было руку, но затмъ спохватился, что его не узнали.

— Вы не помните меня, я вижу, съ улыбкой произнесъ онъ.

— Не могу сказать, чтобы помнилъ, отвчалъ Ормъ, я теперь такъ рдко бываю въ Горскомб.

— Мы встрчались въ Лондон… не здсь, отвчалъ тотъ, продолжая улыбаться, но какъ будто чувствуя себя не совсмъ ловко отъ того, что ему приходится напоминать о себ. Разв вы забыли одинъ вечеръ, прошлымъ лтомъ, въ Альбертъ-Голлъ-Меншенсъ?

— У м-съ Антробусъ? вскричалъ Ормъ, вздрогнувъ. Прошу простить… я отлично вспомнилъ васъ теперь… ваше имя — Лангришъ.

То былъ м-ръ Лангришъ, который въ тотъ достопамятный вечеръ, когда Ормъ сдлалъ предложеніе Марго, оказывалъ особенное вниманіе этой послдней и о которомъ Ормъ съ тхъ поръ ни разу и не вспомнилъ. Онъ могъ не узнать его и по другимъ причинамъ, во-первыхъ, разница между утреннимъ костюмомъ изъ фланели и чернымъ фракомъ могли отчасти способствовать этому. Затмъ, Лангришъ и самъ очень перемнился съ тхъ поръ: онъ казался моложе, здорове, чмъ въ тотъ вечеръ, глаза его стали оживляться, и весь онъ казался веселе и бодре.

— Вы идете въ домъ? спросилъ онъ. Я пойду съ вами.

Ормъ почувствовалъ неудовольствіе слишкомъ слабое, чтобы заслужить названіе ревности, однако сродни ей. До сихъ поръ ему въ голову не приходило, что ему придется считаться съ возможнымъ соперничествомъ, не только что съ отчужденной отъ него Марго… но что могъ здсь длать этотъ господинъ… если только онъ не влюбленный?

— Вы пріхали сюда въ гости? спросилъ онъ немного подозрительно.

— О! очень не надолго, отвчалъ Лангришъ съ веселой беззаботностью. Мой отпускъ кончается, и я хочу какъ можно скоре вернуться на свой постъ.

Это не похоже что-то на рчи влюбленнаго.

— Вы хотите вернуться на вашъ постъ? Вы, кажется, дипломатическимъ агентомъ въ Іокогам?

— Да… былъ… и есть, отвчалъ Лангришъ. О! я теперь охотно туда ду. Я беру съ собой жену.

Его жену! Онъ, значитъ, женатъ и узжаетъ черезъ нсколько дней: какія глупыя ревнивыя мысли могутъ забираться въ голову человка! Ормъ вдругъ сталъ очень любезенъ.

— О, конечно, въ такомъ случа большая разница, сказалъ онъ, позвольте васъ поздравить отъ души. Боюсь, что не буду имть удовольствія увидть м-съ Лангришъ до вашего отъзда… если только, прибавилъ онъ, она здсь не съ вами.

— Вы очень добры, отвчалъ Лангришъ, немного сухо, моя жена здсь, разумется, и вы найдете ее въ дом. Если вы желаете ее видть, то ей, конечно, будетъ очень пріятно увидться съ вами. Я такъ и думалъ, что вы, вроятно, съ этимъ намреніемъ пришли въ Агра-Гаузъ.

Ноджентъ пробормоталъ что-то учтивое. Увренность Лавгриша, что онъ пришелъ въ Агра-Гаузъ, чтобы видться съ его женой, нсколько досаждала ему… вполн достойно эгоизма новобрачнаго!

Когда они входили въ сни, Реджи и Летиція попались имъ на встрчу.

Мальчикъ, не замчая Ноджента, подбжалъ къ Лангришу.

— Неужели вы хотите сидть дома? Вдь вы общали сыграть со мной вдвоемъ въ теннисъ. Я все приготовилъ, я хочу знать, кто изъ насъ лучше играетъ: я думаю, мы оба равной силы.

Лангришъ засмялся весело и добродушно.

— Пожалуй, дружокъ, я буду съ тобой играть, но ты долженъ быть снисходителенъ къ моимъ преклоннымъ годамъ, я не могу за тобой угоняться.

— Какія глупости!— сказалъ Реджи.— Вы такъ же молоды, какъ и я. Пойдемте.

Они ушли на лаунъ-теннисъ, оставивъ Летицію и Ноджента однихъ въ сняхъ.

— Пойдемте въ классную, Ноджентъ, предложила Летиція.— Мн надо такъ много сказать вамъ, у меня новая гувернантка, и я считаю ее душкой, хотя Реджи и увряетъ, будто у нея ротъ до ушей… ея теперь нтъ дома, и вы потому ее не увидите… О! я хочу вамъ показать мои новые рисунки. Я сдлала нсколько иллюстрацій къ Гомеру… ‘Разсказы изъ Гомера’… вы знаете эту книгу. Нкоторыя мн очень удались. Я только не умю рисовать каски, а потому замнила ихъ шляпами. Можно это, какъ вы думаете?.. О! Китти, я совсмъ про тебя забыла. Посмотрите, Ноджентъ, не правда ли, какая милая куколка? Она въ траур, видите, по бдному Аллену и папа. Но скоро пора уже снять глубокій трауръ и одться въ полу-трауръ.

Личико ея стало серьезно, когда она произнесла имя Аллена.

— Бдный Алленъ!— мягко сказала она.— Еслибы онъ остался въ ту ночь здсь, вмсто того, чтобы ухать, онъ бы не умеръ. Онъ далъ мн письмо и веллъ разорвать его, Ноджентъ, а Марго заплакала. Я не должна была этого никому говорить… но теперь можно сказать вамъ. Марго вчера сказала, что можно.

Исторія съ разорваннымъ письмомъ теперь объяснилась, даже и въ этомъ она была неповинна!

Онъ съ трудомъ могъ сдержать дрожь въ голос, когда заговорилъ. И такъ, Марго желала, чтобы онъ узналъ… Значитъ, есть еще надежда!

— Летти,— сказалъ онъ, — мн бы нужно повидать Марго наедин… не поможете ли мн. Сбгайте къ ней и скажите, что я здсь, и попросите ее придти.

— Я думаю, что вы съ Марго уже раздружились?

— Я надюсь, что нтъ. Я… я хочу спросить ее объ этомъ, милочка.

— Марго пробудетъ здсь недолго. О, Ноджентъ! не можете ли вы уговорить ее, чтобы она осталась? Сдлайте это. Я такъ старалась, но она говоритъ, что должна ухать!

— Если я успю, Летиція, то она не удетъ. А теперь бгите къ ней и попросите ее придти ко мн.

— Хорошо. Куда ее пригласить придти? Въ гостиной никого нтъ… на вашемъ мст я бы подождала ее тамъ. Хотите взять съ собой Китти, чтобы вамъ не скучно было ждать? Я съ удовольствіемъ вамъ ее дамъ. Ормъ отклонилъ это любезное предложеніе, и Летиція побжала позвать Марго.

Онъ не могъ усидть смирно въ гостиной, всталъ и безпокойно прохаживался по ней и, наконецъ, вошелъ въ теплицу, гд удушливая, тропическая атмосфера казалась пропитанной поэзіей и таинственностью любви.

Придетъ ли она?.. Легкіе шаги послышались за его спиной, тихій шелестъ платья, онъ обернулся, и вся кровь отхлынула къ его сердцу… Онъ снова увидлъ ее!

Она была въ черномъ, и на первый взглядъ показалась ему тоньше и какъ бы моложе, но въ глазахъ залегло выраженіе невыразимой боли, линіи лица обострились, блдность его утратила свою лилейность, и рука, которую онъ взялъ, тоже была худе и тоньше.

Она встртила его съ застнчивой нершительностью, и голова не была такъ гордо закинута, какъ въ былыя времена.

— Я видла, какъ вы пришли, — сказала она, — и понадялась, что не уйдете, не повидавшись со мной.

— Зачмъ же я сюда и пришелъ?— отвчалъ онъ.— Марго, я… я все узналъ!

— Узнали? Вы не будете упрекать меня теперь, когда я не могу васъ выслушать… Я думала, такъ будетъ лучше.

— Я покончилъ съ упреками навсегда,— сказалъ онъ,— я пришелъ только просить васъ простить меня въ послдній разъ. Я долженъ былъ бы врить въ васъ, не смотря ни на что… вмсто того, чтобы допустить, какъ я это сдлалъ, что вы виноваты.

— Вы не могли иначе, я допустила васъ до этого.

— Но почему? почему вы не доврились мн?

— Видите ли, я и сама хорошенько не знаю… я боялась говорить, думать, я хотла скрыть отъ всхъ тайну, пока не разберусь въ ней, пока не увижу заподозрнныхъ мною лицъ и не предостерегу ихъ. Однако, я чуть-было не сказала вамъ.

— Еслибы вы сказали!— вскричалъ онъ, — еслибы вы сказали!

— Знаете ли, что меня удержало? Я чувствовала, вы будете все также осуждать меня, если я и скажу… за то, какъ я съ нимъ поступила… Допустила вторично, чтобы онъ ухалъ изъ дома. Я боялась того, что вы скажете. И затмъ, когда эта женщина принесла письмо, я видла, что, помимо вашей воли, вы поврили ей… еслибы даже я и сказала, то вы бы мн не поврили. Вотъ отчего я молчала, Ноджентъ!

— Я не заслуживалъ, должно быть, доврія, но я тоже и поплатился за это. Не пора ли забыть объ этомъ страшномъ времени? Не можете ли вы простить мн эту вторичную и худшую оплошность?

— Какъ могу я васъ не простить… если только есть, что простить? Чмъ бы я была посл этого… я, которой нельзя уже ничмъ въ мір заслужить прощенія… Не думайте, чтобы я позабыла, что я сдлала… какъ глубоко я прегршила… и какія страшныя послдствія повлекло это за собой. Я вернулась домой не за_тмъ, чтобы тутъ жить. Въ этомъ дом я бы не могла надяться найти успокоеніе. Но я не могу ухать, не повидавшись съ ними со всми въ послдній разъ! Вы согласны?

— Марго! вскричалъ онъ, зачмъ вы должны узжать… изъ Англіи, я хочу сказать? Теперь, когда мы понимаемъ вполн другъ друга… Пожалйте меня! не покидайте меня опять!

Она отступила назадъ съ ужасомъ и удивленіемъ во взор.

— Вы ли говорите мн такія слова… теперь? я считала васъ честнымъ человкомъ, Ноджентъ!

— Что же я такого сказалъ? что можетъ быть безчестнаго, если мы вновь обручимся?

— Ахъ! вскричала она, вы сказали, что все знаете… и я думала… разв вы не понимаете… что я не свободна?

— Марго! ради Бога не оставляйте меня въ неизвстности! Не свободны? Что вы хотите этимъ сказать? Неужели я опоздалъ, и вы уже невста другаго?

— Разв онъ вамъ не сказалъ этого сейчасъ, когда вы разговаривали?

— Кто онъ? М-ръ Лангришъ, но вдь онъ женатъ.

— Я его жена.

——

Событія, которыя привели къ такому результату, должны быть переданы читателю, для его вразумленія, хотя нельзя требовать отъ Марго, чтобы она сама сообщила о нихъ Нодженту Орму.

Коротко сказать, дло было такъ: она ждала въ госпитал утромъ того дня, какъ умеръ Алленъ, пока, наконецъ, не могла доле выдержать.

Съ нею были ея драгоцнныя вещи и немного денегъ: величайшимъ ея желаніемъ было ухать изъ Англіи куда-нибудь подальше, нянькой, горничной, гувернанткой — чмъ угодно.

Тутъ ей пришло въ голову, что отъ нея потребуютъ рекомендацій, а отъ кого она могла получить таковыя? Вдругъ она вспомнила про одну даму, м-съ Маберли, съ которою она встрчалась у м-съ Антробусъ и которая постоянно жаловалась на то, что никакъ не можетъ найти себ симпатичную компаньонку.

У Марго явилась слабая надежда, что она еще въ Лондон и, пожалуй, никого еще не наняла, и она ршила попытать счастія.

Дйствительно, на ея счастіе м-съ Маберли все еще проживала въ гостинниц въ поискахъ за идеальной компаньонкой, и когда она узнала, что прелестная миссъ Чевенингъ оставила свой домъ по фамильнымъ причинамъ и готова хать съ нею заграницу, она пришла въ восторгъ.

Он, на другой же день, отправились въ Парижъ, и нкоторое время Марго не могла ни на что пожаловаться, хотя ея пріятельница постепенно стала превращаться въ госпожу.

По многимъ причинамъ Марго не могла быть той живой и веселой компаньонкой, какую м-съ Маберли считала себя вправ ожидать найти въ ней.

Извстіе о внезапной смерти Чадвика, достигшее до нее во время путешествія, было новымъ для нея ударомъ, и хотя она изо всхъ силъ старалась добросовстно исполнять свою обязанность и угождать всмъ прихотямъ и капризамъ своей хозяйки, но это ей не совсмъ удавалось.

Между тмъ, Лангришъ присоединился къ нимъ, и интересъ, съ которымъ онъ относился къ Марго съ самой первой минуты, какъ онъ съ нею познакомился, еще увеличился, когда. онъ нашелъ ее въ роли компаньонки его сестры.

Онъ обращался съ нею съ величайшимъ тактомъ и деликатностью, и на тысячу ладовъ спасая ее отъ дурнаго расположенія духа сестры. Онъ видлъ, что Марго несчастлива, но старательно скрывалъ свои чувства. Мало по малу она привязалась къ нему, пріучилась видть въ немъ друга, не ожидая, чтобы онъ сталъ ей боле близкимъ человкомъ, и онъ, повидимому, тоже довольствовался такимъ положеніемъ длъ.

Но, однажды, онъ засталъ ее въ отчаяніи, его сестра, въ припадк досады, объявила миссъ Чевенингъ, что не нуждается больше въ ея услугахъ. У Марго не было денегъ… вс ея рессурсы были истощены въ Париж на экипировку, она не могла вернуться домой! Куда же ей теперь дться?

Тутъ Лангришъ не выдержалъ, и отъ боязни окончательно потеряться, высказался раньше того, какъ предполагалъ и предложилъ ей выдти за него замужъ.

Марго не сразу согласилась — пережитое ею было еще слишкомъ свжо и памятно — но онъ внушалъ ей такое довріе, что она сообщила ему все, что было, и почему она считаетъ себя недостойной любви порядочнаго человка. Онъ взглянулъ на дло вовсе не такъ сурово, но на время отложилъ разговоръ о свадьб и постарался уладить размолвку Марго съ миссъ Маберли.

Нкоторое время все шло по-прежнему, затмъ онъ возобновилъ свое предложеніе. Онъ долженъ былъ скоро хать въ Японію. Не можетъ ли она дать ему окончательный отвтъ?

На этотъ разъ она согласилась. Она не способна больше влюбиться, но такъ какъ онъ ее любитъ, то она постарается сдлать его счастливымъ.

Ей не пришлось пожалть о своемъ ршеніи: первоначальное чувство благодарности и симпатіи перешло въ боле нжное чувство. По временамъ она сознавалась, какъ виноватая, что доля ея гораздо легче, чмъ она того заслуживала.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Но вернемся къ оставленной нами чет. Ормъ стоялъ и недвижно глядлъ въ полъ, пытаясь освоиться съ страшной истиной, только-что сообщенной ему. Дйствительность оказалась хуже всего, что онъ себ представлялъ.

— Его жена! повторилъ онъ, его жена!

— Право же, я думала, вы знаете, жалобно повторила Марго, я видла, какъ вы съ нимъ разговаривали.

— Нтъ, устало отвчалъ онъ, я не подозрвалъ до послдней минуты. Я… я долженъ былъ бы, вроятно, сказать теперь какое-нибудь приличное, общее мсто… выразить свое сожалніе… пожелать вамъ всякаго благополучія… Но вотъ, не могу… Марго, страстно заговорилъ онъ, какъ могли вы это сдлать? какія его права сравнительно съ моими! Вы не имъ ли права бросить меня для другаго! И къ чему вы это сдлали, Марго! не постигаю. Изъ досады… изъ какого-то фантастическаго самолюбія… чтобы отомстить мн?.. Нтъ… я этого не постигаю.

Марго гордо выпрямилась. Несмотря на все ея благопріобртенное смиреніе, каріе глаза ея гнвно сверкнули.

— Вы вынуждаете меня, говоря такъ, откровенне высказаться передъ вами. Я сдлала это и не изъ досады, и не въ отместку вамъ. Ни въ какомъ случа — поймите это, Ноджентъ,— ни въ какомъ случа наши жизни не могли бы слиться вмст. Любовь моя умерла къ вамъ, умерла, когда я увидла, что у васъ нтъ ко мн настоящаго доврія, что вы не любите меня такъ, какъ я ожидала. И моя любовь оказалась не такою, какъ я думала! Подумайте, что было бы, еслибы я тогда же разсказала вамъ все, и вы бы мн поврили:вы бы нашли для меня оправданіе… въ первую минуту… а затмъ, опять разумъ взялъ бы верхъ надъ чувствомъ, и вы осудили бы меня. И вы бы усомнились во мн: стали бы думать, не обманула ли я васъ снова и не боле ли виновна, чмъ призналась. Нтъ, я не могла бы довольствоваться такою любовью! Любовь безъ доврія! мы были бы оба несчастны, Ноджентъ. Неужели жестоко съ моей стороны высказать все это теперь? Надюсь, что нтъ… я вовсе не хочу быть жестокой. Современемъ вы сами увидите, что я была права, и будете довольны, что я вовремя отступила.

— Для меня этотъ день никогда не наступитъ… хотя бы я прожилъ столтіе! отвтилъ онъ, но конечно это васъ не касается… что жъ, говорить больше нечего. Я потерялъ васъ на этотъ разъ совсмъ и навсегда, и не вправ жаловаться. То, что вы мн сейчасъ сказали — жесточайшій изъ всхъ ударовъ, но и его я самъ навлекъ на себя. Забудьте то, что я только-что сказалъ… человкъ не можетъ всегда разсчитывать вс свои слова. Теперь я опомнился. Я не утверждаю, что примирился или когда-нибудь примирюсь съ своей судьбой, но за васъ я радъ, что вы хорошо выбрали. Милая, я искренно, отъ всей души желаю вамъ счастія.

— Счастія! повторила она, это слишкомъ громкое для меня теперь слово. Но я всегда съ удовольствіемъ буду вспоминать, что вы мн его пожелали и что мы разстались друзьями.

Она протянула ему руку, онъ пожалъ ее, ни слова больше не прибавивъ, и черезъ минуту вышелъ изъ дома, избгая съ кмъ-либо встртиться, торопясь уйти въ какое-нибудь пустынное мсто, гд бы онъ могъ справиться съ своимъ горемъ.

Послднее слово было сказано. Онъ привлекъ сердце прелестной, своенравной красавицы, но не съумлъ удержать его, а теперь конецъ всякой надежд вновь завоевать ея любовь!

И такъ же врно, какъ еслибы будущее раскрылось передъ нимъ, онъ зналъ, что не увидитъ больше Марго и не услышитъ ея голоса.

И въ первую горькую минуту этого сознанія онъ позавидовалъ бдному Аллену, котораго она никогда не любила, котораго терпть не могла, но который съумлъ умереть за нее.

Конецъ.

‘Русскій Встникъ’, NoNo 5—12, 1890, NoNo 1—3, 1891

ПАРIЯ.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.Антипатія и симпатія.

I.

II.

III.

IV.

V.

VI.

VII.

VIII.

IX.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

I.

II.

III.

IV.

V.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.

I.

II.

III.

IV.

V.

VI.

VII.

VIII.

IX.

X.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.

I.

II.

III.

IV.

V.

VI.

VII.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ.

I.

II.

III.

IV.

V.

VI.

VII.

VIII.

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ И ПОСЛДНЯЯ.

I.

II.

III.

IV.

V.

VI.

VII.

VIII.

IX.

XI.

XII.

Читайте также:

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
Антипатія и симпатія.