ПАМЯТИ АЛ. ИВ. КОСОРОТОВА
ПАМЯТИ АЛ. ИВ. КОСОРОТОВА
КОММЕНТАРИИ
КОММЕНТАРИИ
Памяти Ал. Ив. Косоротова, Розанов Василий Васильевич, Год: 1912
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Розанов В. В. Собрание сочинений. Признаки времени (Статьи и очерки 1912 г.)
М.: Республика, Алгоритм, 2006.
К покончившему так ужасно с жизнью А. И. Косоротову идет вполне этот стих:
Блажен незлобивый поэт…
Я знал его — несколько — перед самым выступлением в литературу: именно, он принес мне на прочтение огромный роман из гимназической жизни под названием ‘Вавилонское столпотворение’. Помню его таким молодым, всего ‘в цвету’, всего в надеждах. Мне казалась страшна литературная дорога, но он парировал все предупреждения. Помню его афоризм: ‘Петербург — холодный город, но деловой, и мне нравится этим. Здесь всякий поддержит тебя, если увидит, что и ты можешь быть ему полезен’. Я качал головой с недоверием и говорил, что благоразумнее иметь заработок на службе, — и уже обеспеченным отдавать силы вдохновениям. Но он со своим пониманием ‘практических законов взаимных услуг’ ринулся в литературу, не имея ничего другого. Но как, однако, жить, существовать литературою? Для этого надо непрерывно писать и чтобы это написанное непрерывно печатали. Уже первое требует не вспышки дарования, но непрерывного его горения, без усталости и истощения. А второе и совершенно от нас не зависит, а зависит от какого-то неопределенного и зыбкого ‘нравится’. Подите, разберитесь в этом ‘нравится’. Можно бы написать целый том об этом ‘нравится’ и ‘не нравится’, можно бы и следовало бы изучить законы этого ‘нравится’ и решительно необозримые мотивы, тут вплетенные. Идти против ‘нравится’ почти ни у кого не хватает сил, а постигнуть законы ‘нравится’ ни у кого нет мудрости. Поэтому тут царит какой-то случай и удача, ‘непредвиденное’ и ‘Провидение’. Погибнуть, как и вынуть ‘200 000 выигрыш’, равно возможно. Но первый — редок, и ‘пустых билетов’ — непрерывная лента. И около каждого такого пустого билета горе, несчастие, разбитая жизнь, унизительная нужда и, как самое страшное и последнее, самоубийство. Помню, пугаясь ‘пустого билета’, я 13 лет оставался в глухой провинции, не решаясь ‘довериться литературе’ и приехать в Москву или Петербург. В глуши я исполняю ‘маленькую службу’ и ей нужен, но в Петербурге или Москве кому я нужен? Народу так много везде.
У А. И. Косоротова не было непрерывного горения, а вспышки таланта могли дать лишь то немногое, на что невозможно существовать. Он узнал нужду. Нужда родила раздражение и угнетенность: а какие же это спутники таланта, попутчики писателей? Они грызут и умерщвляют. Здесь мог бы, при щедрости, помочь ‘Литературный фонд’, он на это и существует, для этого были ему подарены капиталы. Но он, как Фамусов-‘эс-дек’, помогает только ‘своим’.
Ну, как не порадеть родному человечку… т. е. ‘родному’ по единомыслию, исповеданию и платформе. Косоротову, как говорили на панихиде во Владимирской церкви, было отказано ‘фондом’ даже в пособии на лечение в санатории Халила. Не мог же Косоротов, русский писатель с достоинством, целовать ручки у евреев, стоящих традиционно и много лет у денежных ящиков наших литературно-вспомогательных касс.
Деятельность угасала, крылья не поднимались, сочувствия и внимания — нигде, ожиданий или надежд — никаких. И этот редкостно-мягкий и редкостно-деликатный человек поднял на себя ужасную руку. Мне хочется о нем сказать следующее, главное: зная его не близко, но все-таки… я ни одного раза не слышал от него ни одного злого слова о людях, и злоба вообще была совершенно исключена из его натуры. Злоба и даже раздражение: он горько уходил в себя — когда бывала неудача, но не метал в ответ неудач брызгов ярости, гнева, даже простого упрека. Именно я не видал его никогда жже упрекающим, а он уходил только в себя: зловещий признак в смысле симптома к самоубийству. Так он уходил, уходил… до крючка и веревки. Ужасно! Теперь все поздно говорить. Крупного таланта он не имел: но он имел зато несколько талантов: драматурга, беллетриста, публициста, художественного критика, наконец живописца (прекраснейший портрет его Терпигорева-Атавы — на редкость характерен и удачен). Но все это заливалось прекраснейшею душою, наивной, доверчивой, ‘в мечтах’ всегда и совершенно лишенною способности вредить, лгать, приноровляться, ‘практичничать’. Немножко бы удачи: и как он расцвел бы. Но черная собака неудач хватала его за ноги: и он преждевременно отцвел.
Погиб незлобивый поэт.
Все-таки мы будем его помнить. Он был такой добряк, что ей-ей это принесет ему удовольствие ‘на том свете’. Будем, господа, помнить черноволосого, красного лицом, запыхавшегося и что-то нецелесообразно объясняющего Александра Ивановича! Мы так мало его любили. А он так любил нас всех. У всех есть немного вины перед ним. Гибель его бесконечно грустна…
НВ. 1912. 17 апр. No 12965.
Блажен незлобивый поэт… — из одноименного стихотворения Н. А. Некрасова (1852).
…роман из гимназической жизни под названием ‘Вавилонское столпотворение’ — Косоротов А. И. Вавилонское столпотворение. История одной гимназии. СПб., 1900. В сентябре — октябре 1899 г. эта повесть (а не роман) публиковалась в петербургской газете ‘Свет’.
‘Литературный фонд’… — неофициальное название ‘Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым’, учрежденного в Петербурге в 1859 г.
…как Фамусов… помогает только ‘своим’. — Речь идет о персонаже комедии А. С. Грибоедова ‘Горе от ума’ (1824), Розанов далее цитирует слова Фамусова из действия 2, явл. 5 этой комедии.