РЧЬ СИНОПА.
РЧЬ СИНОПА.
(Изъ II кн. Виргиліевой Энеиды.)
‘Благонамренный’, No 13, 1821
Отрывокъ изъ II псни Виргиліевой Энеиды.
Отрывокъ изъ II псни Виргиліевой Энеиды.
‘Новости Литературы’, No 4, 1826
Отрывоки из Виргилиевой Энеиды, Вергилий, Год: 1836
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Вами, свтилы превчные, вашей божественной силой,
И алтарями, ножемъ роковымъ, отъ коего спасся,
И повязками, кои носилъ обреченный на жертву,
Нын клянусь, нарушишь права священные Грековъ,
Ненависть имъ отъ меня — я вс ихъ тайны открою,
Я не подвластенъ уже никакимъ законамъ отчизны.
Ты лишь, Троя, за правду мою, за такую услугу,
Мною спасенна, обтъ сохрани мн въ врности данный.
Всю Данайцы надежду, во все начатыя брани
Время, имли на помощь Богини Паллады. Когда же
Злоухищритель Улиссъ пришелъ съ нечестивымъ Тидидомъ,
И роковой Палладинъ кумиръ изъ храма святаго,
Крпости стражей смерти предавъ, исторгнулъ, похитилъ
Образъ священный, когда обагренными кровью руками
Къ двственной митр Богини дерзнули они прикоснуться:
Съ той поры отлетла надежда отъ Грековъ, исчезла,
Силы ослабли, и духъ Богининъ Данайцевъ покинулъ.
И доказала Тритонія врными то чудесами.
Въ станъ лишь образъ внесли, изъ очей, гор устремленныхъ,
Пламень багровый исторгся, соленый по всмъ ея членамъ
Потъ пробжалъ, трикраты сама отъ земли воспрянула,
Щитъ съ дрожащимъ копьемъ (о чудо!) въ рукахъ сотрясая.
Тотчасъ Калхантъ предлагаетъ пуститься въ бгство по морю,
Рекъ, что Пергамъ никакъ не падетъ отъ стрлъ Арголидскихъ,
Если не спросятъ оракула въ Аргос, если вторично
Моремъ Богини съ собой не возьмутъ на судахъ искривленныхъ’
Нын по втру въ Микены — отечество отплыли Греки,
Въ путь набравъ Боговъ и оружіе, къ Тро внезапно
Снова моремъ нагрянутъ: это все замыслъ Калханта.
Сей же образъ, дабы омыть грхъ ужасной, воздвигли
Вмсто кумира Богини Паллады отъ нихъ оскорбленной.
Но Калхантъ громаду сію изъ древъ твердыхъ дубовыхъ,
Имъ построить веллъ, и поднять высоко на воздухъ,
Чтобъ не вошла во врата, въ стнахъ городскихъ не вмстилась,
И не спасла народа силою древнія вры.
Ибо, вщалъ, когда оскверните вашей рукою
Даръ посвященный Минерв, когда ужасная гибель
(Пусть самаго покараетъ прежде Небо) фригійцевъ
Съ царствомъ Пріама постигнетъ: еслижь своими руками
Въ городъ введете коня, то несмтныя силы Азійски
Хлынутъ, подступятъ къ стнамъ городовъ Пелопійскихъ, и та же
Злая судьбина всхъ ожидаетъ нашихъ потомковъ.’
И. Втринскій
Смолкнули вс, и вниманіе въ ликахъ ихъ выливалось,
И отъ десныя ложа страны родитель Эней рекъ:
Ты растравляешь, Царица, мою нестерпимую рану,
Требуя повсти — какъ въ моихъ глазахъ отъ Данайцевъ
Пало съ Троей Троянское сильное, жалкое царство,
Какъ сбылись вс бды, къ моему столь близкія сердцу.
Кто изъ Додонянъ, Улисса, грознаго войскъ, Мирмидонянъ,
Вспомнитъ о томъ безъ слезъ? Уже съ небесъ улетаетъ
Влажная ночь, и клонятъ ко сну угасающи звзды.
Естьли жь теб такъ хочется знать о нашихъ напастяхъ,
И о послднемъ паденіи Трои, кратко услышать,
Я начну, хотъ ужасно о томъ поминать, и отъ слезной
Оной картины невольно мысли мои убгаютъ,
Бывъ изнуренны долгой войной, отгоняемы рокомъ,
Отъ осажденнаго града, вожди Дунайскіе строютъ
Будто гору — коня, то внушенью богини Паллады,
И изъ нарубленныхъ елей ребра его составляютъ.
Молятъ притворно боговъ на отъздъ: разносится слухъ сей’
Мещутъ жребій, и ратниковъ крпостью тла отборныхъ
Тайно въ темныхъ ребрахъ коня заключивъ, и средину
И глубину его всеоружной наполнили ратью.
Славный островъ былъ Тенедосъ не далеко отъ Трои,
Полный сокровищъ, пока стояло царство Пріама,
Нын — только заливъ, кораблямъ ненадежная пристань.
Здсь уклонясь Данайцы, скрылись на бретъ пустынномъ*
Мнимъ, что они при попутномъ втр отплыли въ Микены.
И престаетъ все Тевкрово царство отъ слезъ долголтныхъ.
Вотъ отверсты врата, съ нетерпньемъ стекаемся видть
Лагерь Дорійскій, мста опустлы и берегъ безлюдный.
Здсь Долонянъ отрядъ былъ: здсь шатры Ахиллеса
Грознаго были раскинуты: флотъ стоялъ, бранъ кипла,
Многихъ даръ роковой въ честь дв богинь Минерв,
И огромность коня изумляли: и первый иметесъ
Подалъ совтъ — его ввесть въ градъ и поставить на крпость,
Впрочемъ Каписъ и другіе, боле мудрые мужи,
Въ ковы Данайцевъ и ихъ подозрительный даръ проникая,
Морю велятъ коня предать иль огню на сожженье,
Или пронзивъ, осмотрть его сокровенное ндро.
Недоуметъ народъ, и даетъ противны совты,
Тутъ провождаемъ толпой Многолюдной, съ высокой твердыни
Лаокоонъ, какъ вихрь течетъ впереди и взываетъ
Издали такъ: ‘о бдные граждане, что за безумство?
Врите вы отступленью враговъ? Безковарны, вы мните,
Вс приношенья Данайцевъ? Такъ ли Улиссъ вамъ извстенъ?
Либо Ахейцы кроются въ дерев семъ заключенны,
Либо громаду сію противъ нашихъ стнъ сорудили
Съ тмъ, чтобъ градъ осмотрть и съ высотъ учинить нападенье,
Либо другая тутъ хитрость: коню вы, Тевкры, не врьте,
Какъ бы то ни было, — мн и въ дарахъ Данайцы ужасны’.
Рекъ, и вс силы собравъ, копье большое пускаетъ
Въ бокъ и въ ндро коня изъ древъ искривленныхъ сложенно:
И задрожало вонзенное, и отъ него въ сотрясенномъ
Чрев раздался звукъ И вопли пошли по пещерамъ.
И когда бы — безъ гнва небесъ, безъ оплошности нашей, —
Лаокоонъ открылъ потаенный пріютъ Арголидовъ,
Троя и славная крпость Пріама поднесь бы стояли.
Но между тмъ пастухи ДарДанскіе съ воплемъ великимъ
Юношу передъ Царя влекли, у коего руки
Связаны были, Невдомый, имъ предался добровольно
Юноша сей, чтобъ хитрымъ обманомъ въ Трою Ахейцамъ
Путь проложить, онъ твердо шелъ на то и другое,
Иль совершить обманъ, иль умереть неизбжно?
Юноши Трои со всхъ сторонъ стекались волнами
Плнника зрть, и другъ передъ другомъ надъ нимъ издвались.
Выслушай нын хитрость Данайцевъ одну, и изъ оной
Всхъ ихъ познай.
Плнникъ смятенъ, безоруженъ представленъ бывъ предъ народомъ,
И окинувъ глазами Фригійцевъ толпы, восклицаетъ:
‘Ахъ, въ какой отнын земл, какими морями
Буду я принятъ? и что несчастному длать осталось?
Мн у Данайцевъ пріюта нтъ, а Дарданцы враги ихъ,
Требуютъ казни моей, и жаждутъ крови пришельца.’
Стоны сіи жестокость сердецъ преклонили на жалость:
Просимъ его расказать, какой онъ крови и рода,
Что возвститъ, и чего отъ насъ надется плнникъ?
И отложивъ боязнь, продолжалъ онъ сими словами:
‘Истинно, Царь, теб я все былое открою:
И во первыхъ признаюсь, что родомъ я Арголидецъ:
Сколь ни жестоко, гонитъ Синона злая судьбина,
Онъ отъ того прибгать ко лжи и обманамъ не станетъ.
Можетъ быть, какъ-нибудь доводилось теб въ разговорахъ
Слышать о славномъ по имени, предкамъ, дламъ Паламед,
Вила потомк, его подъ предлогомъ измны, Пеласги
По клевет на смертъ осудили безвинно за то, что
Ихъ отклонялъ отъ войны, но теперь по убитомъ льютъ слезы.
Съ юныхъ я лтъ къ Паламеду, близкому сроднику посланъ
Бднымъ моимъ отцемъ,— на вс войны сея время.
Въ царств пока уважаемъ онъ былъ, пока процвтало
Царство — его совтами нсколько славенъ дотол
Былъ и я, но когда лукаваго зависть Улисса
Смерти его предала, (извстное вамъ повствую)
Съ этой поры влачилъ я жизнь во мрак и стонахъ,
Въ сердц своемъ негодуя за смерть невиннаго друга.
И не смолчалъ я безумецъ: мстить за него общался,
Лишь бы судьба привела возвратишься съ -побдой въ отчизну
Аргосъ, — и тмъ на себя я злобу Улисса подвигнулъ.
Съ сей то поры сталъ бдствовать я! и новыми началъ
Мн угрожать клеветами Улиссъ, пуская въ народ
Много двусмысленныхъ словъ о мн и — самъ бывъ злодемъ,
Новыя стрлы сталъ измышлять на мое пораженье.
И не престалъ дотол, пока въ священство Калхаса!….
Но для чего пересказывать вамъ непріятныя были?
Что говорить? коль о всхъ одинаково мыслите Грекахъ,
И замолчать мн пора: казните меня поскоре:
Вамъ за сіе воздадутъ Итакскій Царь и Атриды.
Вспыхнулъ пытливый въ насъ жаръ, продолжать его заставляемъ,
Вовсе не зная, толикихъ злодйству и коварства Пеласговъ.
И дрожащимъ отъ страха голосомъ лжецъ продолжаетъ:
Много разъ утомленны, долгой войною Данайцы
Трою оставя, пуститься въ бгство уже порывались.
И когда бы ушли! Но жестокія бури морскія,
Южные втры, путь претя, бглецовъ, устрашали,
И наипаче, пока стоялъ въ сихъ мстахъ конь кленовый,
Небо ревло, грозой, и шумли дожди проливные.
Недоумя, мы. шлемъ Эвритила къ оракулу Феба,
И изъ. затворовъ, своихъ печально онъ прорекаетъ,
‘О Данайцы, вы въ первый приходъ ко брегамъ Иліонскимъ,
Кровію, жертвою двы закланныя бури, смирили,
Кровію также, — закланіемъ Грека, ищите возврата.’
Голосъ пророческій, сей дошедши до слуха народа,
Ужасъ навелъ, и холодный трепетъ пробгъ по костямъ всхъ,
Кто сія жертва, и кто Аполлону угоденъ?— не знаютъ.
Въ шум Итаки Царь Калхаса пророка выводитъ
Передъ народъ, и о вол боговъ его вопрошаетъ.
Многіе мн твердили о хитромъ злодйств Улисса,
И въ грядущее, молча — окомъ своимъ прозрвали.
Десять дней Калхасъ молчалъ, въ тишин сокрываясь,
Въ жертву обречь не хотлъ никого своимъ приговоромъ,
Но наконецъ — докучливымъ воплемъ Улисса склоненный*
Съ умыслу голосъ даетъ, и на жертву меня обрекаетъ.
Вс согласились, и всякъ бду, которой себ ждалъ,
Лишь на мою злощастную голову думалъ обрушить.
День роковой насталъ, для меня готовили къ жертв
Солію хлбъ растворенный, главу обвивали повязкой,
Но (признаюсь) я смерти избгъ, и узы расторгнувъ,
Въ темную ночь въ трав укрывался, въ озер тинномъ,
Ждалъ отплытія ихъ, когда бы отплыть захотли.
Но не надюсь увидть прежніе кровы отчизны,
Мн не видать Дорогаго отца, дтей моихъ, милыхъ,
Можетъ ихъ поведутъ на жертву и казнь за побгъ мои*
И за мое преступленье несчастные жизнью заплатятъ.
Естьли еще межь людьми остается врность! то ею,.
Именемъ вышнихъ, любящихъ правду боговъ — умоляю
Нын тебя, о Царь, обрати на толикія бдства
Взоръ милосердія, сжалься надъ бднымъ, невиннымъ страдальцемъ!’
Ради сихъ слезъ мы жизнь даруемъ ему, сострадаемъ,
Самъ Пріамъ напередъ повеллъ спять, крпкія цпи
Съ узника, и говорилъ ему симъ голосомъ дружбы:
‘Кто бы ты ни былъ, забудь тобою оставленныхъ Грековъ,
Будешь ты нашъ: но прошу сказать мн сущую-правду,
Кмъ, и почто сей конь толико огромный воздвигнутъ?
Что это значитъ? вры ль обрядъ? или замыслъ воинскій?’
Кончилъ Пріамъ. И лжецъ, искусный въ хитрости Грековъ
Длани отъ узъ разршенны къ небу простерши, вщаетъ,
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Вт. . . . . .ій.
С. П. бургъ.
3 Февраля, 1820