ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ СТИХОТВОРЕНІЙ
НИКОЛАЯ ГЕРБЕЛЯ
ТОМЪ ВТОРОЙ
САНКТПЕТЕРБУРГЪ.
1882.
ЛОРДЪ БАЙРОНЪ.
Ода Венеции, Байрон Джордж Гордон, Год: 1818
Время на прочтение: 3 минут(ы)
ОДА ВЕНЕЦІИ.
Венеція, когда ряды твоихъ дворцовъ
Сравняются съ водой, раздастся вопль народовъ
Надъ грудой стнъ твоихъ разрушенныхъ и сводовъ
И жалобы смутятъ покой морскихъ валовъ!
Когда я слёзы здсь роняю огневыя —
Я, странникъ дальнихъ горъ, почти теб чужой —
То чмъ должны почтить тебя сыны родные?
Всмъ чмъ хотятъ они, ввряющіе свой
Безсильный ропотъ сну, но только не слезой,
Настолько жь на отцовъ похожіе душою,
Какъ илъ на берегу, оставленный волной,
На пну волнъ морскихъ могучаго прибоя,
Лишающаго въ мигъ, когда уже земля
Виднется въ дали, матроса — корабля,
Они, подобно змй когортамъ ядовитымъ,
Копошатся въ грязи по улицамъ прорытымъ.
Да, лучшей жатвы взять съ тебя, красы земли,
И самые вка, смняясь, не могли!
Тринадцать сотенъ лтъ богатства, благъ и славы
Вдругъ превратилась въ прахъ, разсялись какъ звукъ
И каждый монументъ, встрчаемый вокругъ —
Колонна, храмъ, дворецъ — не смотрятъ величаво
Ужь больше, даже левъ какъ-будто усмирёнъ,
И рзкіе шаги, и звуки барабана,
Вторя рчамъ тебя гнетущаго тирана,
Даютъ тмъ площадямъ и тмъ каналамъ тонъ,
Гд прежде псень лишь мелодія царила
И чьи струи, длясь подъ лезвіемъ кормила,
Вздымались водъ семьёй увнчанныхъ гондолъ,
При говор толпы, чей самый произволъ
И тяжкіе грхи лишь были слишкомъ скорымъ
Біеніемъ сердецъ восторженныхъ, которымъ
Лишь время нужно, чтобъ про бездну позабыть,
Въ которой сонмъ страстей, бснуяся, кипитъ.
Нтъ боле надеждъ для націй — всё почило.
Взгляни на сонмъ страницъ промчавшихся вковъ:
Одно и то же всё — одинъ приливъ часовъ
И ихъ отливъ, всё то, что много разъ ужь было
И что насъ ни чему почти не научило.
Опёршися на то, что таетъ и гніётъ,
Мы, съ воздухомъ борясь, свои теряемъ силы:
Сама природа насъ сражаетъ и ведётъ
Послушною толпой къ дверямъ сырой могилы.
Для алчности пировъ пасомыя стада
Подобны намъ: они идти должны туда,
Куда ихъ гонитъ бичъ — будь это даже бойня.
Скажите мн вы, кровь за вашихъ королей
Пролившіе въ бояхъ и спящіе спокойно —
Что сдлали они для вашихъ сыновей?
Обременили ихъ тяжолыми цпями,
Воздвигли стны вкругъ и сдлали рабами.
Ужель не обожгли вы руки о сошникъ,
Васъ нудившій надъ нимъ склоняться, какъ тростникъ,
Священнымъ долгомъ трудъ томительный считая
И руку, въ смертный бой васъ ведшую, лобзая?
Всё, что къ вамъ отъ отцовъ въ наслдство перешло,
И всё, что время вамъ съ исторьей завщало,
Поврьте, далеко не такъ произошло,
Какъ большинство людей до нын полагало.
Но видя это всё и слыша вкругъ о томъ,
Вы всё жь — въ конц-концовъ — склонялися челомъ.
Не многіе — увы — бываютъ исключеньемъ
На перекоръ всему и даже преступленьямъ,
Рождаемымъ твердынь тюремныхъ разрушеньемъ,
И силятся вкусить той влаги неземной,
Чья родина — родникъ свободы золотой,
Въ то время, какъ толпа, тсняся въ изступленьи,
Стремится къ кубку благъ, дающему забвенье
Той тяжести оковъ, въ которой много лтъ
Они сухой песокъ безъ устали пахали,
На коемъ волоски хотя и выростали,
Но только не для нихъ, чьи головы въ привтъ
Подъ гнётомъ вковымъ ужь слишкомъ поникали,
А нёба крпли лишь подъ жвачкою печали.
Немногіе, они — въ стремленіи своёмъ,
Помимо злобы дня, идти добра путёмъ —
Не смшиваютъ съ нимъ всхъ этихъ отклоненій,
Которые, какъ моръ иль гулъ землетрясеній,
Пугаютъ лишь на мигъ, предоставляя въ мгл
Разрушенное зломъ возстановить земл…
Свобода, слава, мощь — о, троица святая!
Вы здсь когда-то вкругъ царили, не смолкая.
Союзъ сильнйшихъ странъ, въ то время, какъ твой флагъ
Вкругъ зависть возбуждалъ, какъ охранитель благъ,
Могъ только власть твою, Венеція, ослабить,
Но духа у тебя не въ силахъ былъ ограбить.
Цари, которыхъ ты здсь чествовала вкругъ,
Любили коротать съ тобою свой досугъ,
А если иногда тебя и унижали,
То не любить тебя себ не позволяли.
То жь чувство вкругъ къ теб питало большинство,
Взирая на тебя какъ бы на божество,
Въ которомъ зло само являлося любовью.
Ты не дышала зломъ, не упивалась кровью.
Но, побждая, вкругъ лишь радость разливала,
Причёмъ Господень крестъ везд возстановляла,
Который съ высоты твой стягъ благословлялъ
И полумсяцъ тмъ склоняться заставлялъ.
Да, если онъ померкъ, то этимъ міръ обязанъ
Теб, кто нын имъ затоптанъ въ грязь и связанъ.
Республика главу склонила въ трёхъ частяхъ
Стенящей вкругъ земли: Венеція во прахъ
Затоптана врагомъ, Голландія склонилась
Предъ скиптромъ золотымъ и въ пурпуръ облачились,
И если между горъ Гельвеція одна
Красуется ещё, какъ вольная страна,
То не на долго. Власть до времени лукава:
Окрпнетъ — и твоя навкъ померкнетъ слава.
Да, нын лишь одна великая страна
Высоко надъ землёй подъемлетъ рамена.
Равнинъ и горъ ея могучіе сыны
Въ незыблемой любви къ свобод взрощены,
Которую отцы такъ храбро защищали
И, умирая, имъ въ наслдство завщали.
И эта-то любовь, наслдье ихъ сердецъ,
Сплела отчизн тотъ невянущій внецъ,
Который край родной отъ странъ тхъ отличаетъ,
Гд человкъ главу предъ скипетромъ склоняетъ.
Межь братьями меньшой, онъ старшимъ показалъ,
Что флагъ, пловучій щитъ британскихъ гордыхъ скалъ,
Склониться долженъ въ прахъ предъ тмъ, кто, полнъ любови
Къ стран, купилъ её цной дешовой крови.
Пусть въ человк кровь вздымается волной,
А не сочится въ нёмъ лнивою струёй,
Тмъ длая его похожимъ на больного,
Который, отдохнувъ, чуть двигается снова.
Не лучше ли въ земл съ спартанцами лежать,
Въ ущельяхъ ермопилъ сдержавшихъ персовъ рать,
Чмъ утонуть въ грязи, чмъ взятымъ быть трясиной!
Нтъ, лучше во сто вратъ, промчавшись надъ пучиной,
Разбавить океанъ одной живой струёй,
Одною душъ отцовъ достойною душой.
Усиливши тмъ край святой свободы сыномъ,
А міръ — ещё однимъ свободнымъ гражданиномъ…
1877.