ОБРАЗОВАНІЕ ВЪ КИТА
ОБРАЗОВАНІЕ ВЪ КИТА
|
|
|
И. Коростовецъ.
‘Встникъ Европы’, No 9, 1892
Образование в Китае, Коростовец Иван Яковлевич, Год: 1892
Время на прочтение: 16 минут(ы)
Образованіе, по ученію китайскихъ философовъ и мудрецовъ, всегда служило средствомъ къ достиженію нравственнаго совершенства — состояніе, къ которому, согласно Конфуцію, долженъ стремиться каждый человкъ. Но, конечно, не одно стремленіе къ нравственному совершенству заставляетъ китайца тратить многіе годы жизни на ученіе, имъ преслдуется боле практическая цль — полученіе чиновничьяго шарика и связанное съ этимъ занятіе казенной должности {Вс граждане Срединной имперіи, имющіе извстную степень, имютъ право на занятіе государственныхъ должностей. Права этого лишены немногія лица, а именно: палачи, тюремщики, актеры, слуги мандариновъ и содержатели домовъ терпимости.}. Слдуетъ имть въ виду, что единственнымъ и общимъ для всхъ китайцевъ служебнымъ цензомъ является образованіе (ученая степень). Это обстоятельство, между прочимъ, даетъ поводъ поклонникамъ государственнаго строя Небесной имперіи утверждать, что здсь осуществленъ идеалъ равенства. Мы увидимъ ниже, такъ ли обстоитъ дло на практик.
Чтобы получить приблизительное понятіе о китайской наук и образованіи, слдуетъ прежде всего отвлечь мысль отъ всего, что мы привыкли разумть подъ этими названіями. Наука и образованіе въ Срединной имперіи не имютъ ничего схожаго съ европейскою наукою, это — совершенные контрасты. Гумбольдтъ и Спенсеръ, еслибы ихъ безсмертные труды дошли до сведенія китайцевъ, были бы несомннно сочтены за круглыхъ невждъ, а ихъ сочиненія — за галиматью. Весьма вроятно, что европейская публика, ознакомившись съ китайской наукою, произнесла бы надъ нею еще боле рзкое сужденіе. У насъ языкъ служить средствомъ для выраженія мыслей и для разработки различныхъ отраслей знанія, у китайцевъ это — единственный предметъ изученія, высшая наука. Надо прибавить, что изучается не живой, разговорный языкъ, а письменный діалектъ давно прошедшихъ поколній, боле древній, чмъ вс наши древніе языки. Изученіе этого-то мертваго языка, по извстнымъ, признаннымъ классическими, образцамъ, заслонило и задушило вс зачатки, если таковые имлись, отдльныхъ наукъ и дало китайской образовательной систем направленіе, по которому она слдуетъ до сихъ поръ.
Письменный языкъ иметъ не только литературное, но и государственное значеніе (его должны знать и чиновники) и служатъ цементомъ, связывающимъ обширныя провинціи имперіи въ одно цлое. На письм житель Юннани (самая южная провинція) понимаетъ обитателя Джилійской провинціи, но разговорный языкъ зачастую бываетъ разный даже у жителей одной и той же области. Вслдствіе такого разноязычія наблюдаются иногда довольно курьезныя явленія, такъ, въ портовыхъ городахъ можно услышать китайцевъ-южанъ, объясняющихся съ своими сверными соотечественниками на пиджин (отъ слова business) — ломанномъ англо-франко-китайскомъ нарчіи.
Китайцы считаютъ свой письменный языкъ первымъ въ мір. Европейцы прибавляютъ: ‘по трудности’, и это мнніе нельзя не признать справедливымъ. Этотъ языкъ нельзя выучить, какъ выучиваютъ другіе языки или предметы, и затмъ оставить, разъ начавши, его нужно учить непрерывно. Для успшнаго занятія синологіею (я говорю объ европейцахъ), требуются особыя способности, любовь къ предмету, а главное — память, память и память. Нкоторые синофобы {Потерпвшіе неудачу въ изученіи китайскаго языка.} утверждаютъ, что для того, чтобы основательно изучить китайскую письменность, нужно превратиться въ маніака. Это, конечно, крайность, но нужно согласиться съ тмъ, что изученіе китайскаго языка и литературы кладетъ на человка особый отпечатокъ и длаетъ его одностороннимъ. Слдуетъ имть въ виду, что европейцы начинаютъ изучать китайскій языкъ въ 19—20-лтнемъ возраст, обыкновенно же позже, посл общаго образованія, когда голова ихъ наполнена самыми разнообразными познаніями и языками, и память успла ослабть {Даже извстные синологи, какъ напр. нашъ генеральный консулъ въ Пекин, П. С. Поповъ, не прекращаютъ занятій съ учителемъ китайцемъ, чтобы не дать пріобртеннымъ знаніямъ улетучиться изъ памяти.}. Само собою разумется, что іероглифическая письменность дается имъ туго, сравнительно съ желтокожими, приступающими къ изученію родного языка съ дтскаго возраста по особой, испытанной метод, которую постараюсь сейчасъ описать.
Начальныя училища въ Небесной имперіи раздляются на три разряда — на деревенскія школы (шэ-c`), уздныя (сянь-сё) и областныя (шу-юань). Вс училища находятся подъ непосредственнымъ наблюденіемъ узднаго иди областного начальника, который является въ нихъ полнымъ хозяиномъ, съ правомъ назначать учителей изъ числа людей свободныхъ, извстныхъ нравственностью и образованіемъ. Ученіе во всхъ школахъ идетъ круглый годъ, съ небольшимъ перерывомъ, во время новогоднихъ праздниковъ. Плата учителямъ очень невысока, не боле 50 долларовъ въ годъ, которые образуются изъ мелкихъ взносовъ (отъ 2 до 5 дол. {Долларъ равенъ, приблизительно, 1 р. 50 к.}) учениковъ. Мальчики собираются въ школу съ солнечнымъ восходомъ и проводятъ за книгою цлый день, получая отдыхъ только для обда. Во всхъ школахъ занятія происходятъ по общей программ и заключаются въ слдующемъ: начинаютъ ученіе съ книги ‘санъ-цзы-цзинъ’, состоящей изъ трехзначныхъ группъ іероглифовъ. Названную книгу, т.-е. вс содержащіеся въ ней звуки, изображенные черточками, крючками, точками, ученикъ долженъ затвердить наизусть, въ томъ порядк, въ какомъ они написаны, и не понимая ихъ значенія. Къ такому странному, на нашъ взглядъ, способу прибгаютъ потому, что китаецъ не можетъ передать произношенія, въ виду отсутствія алфавита, онъ не можетъ написать извстный звукъ, при произнесеніи его, знать, какъ этотъ звукъ обозначается на письм. Заучиваніе производится всми учениками одновременно и притомъ громко, вслдствіе чего въ школьной комнат слышится какофонія, не особенно пріятная для уха, не привыкшаго къ китайскому произношенію.
Слдующій шагъ на пути изученія языка заключается въ всматриваніи и запоминаніи того, какъ пишутся затверженные ученикомъ звуки. Для облегченія запоминанія знаковъ, взятыхъ наудачу изъ текста, употребляются азбука на пряникахъ для неспособныхъ дтей, маленькіе бумажные квадратики съ написанными на нихъ іероглифами. Когда эта трудность побждена, переходятъ къ писанію, врне, рисованію іероглифовъ, что длается при помощи разведенной туши и кисточки изъ верблюжьяго волоса. Искусство писанія іероглифовъ иметъ своихъ виртуозовъ, требуетъ многолтней практики и дается далеко не всмъ.
Заучиваніе іероглифовъ и выражаемыхъ ими звуковъ производится совершенно машинально, весь этотъ матеріалъ поглощается феноменальной китайской памятью безъ всякаго участія мысли и до поры до времени, а часто навсегда остается въ голов непонятымъ и неперевареннымъ книжнымъ баластомъ. Когда учащійся затвердилъ достаточное количество іероглифовъ, ему даютъ для чтенія книгу ‘цянь-цзы-вэнь’ — довольно безсодержательную поэму, состоящую изъ тысячи іероглифовъ. Молодые поди, намревающіеся посвятить себя коммерческой дятельности, замняютъ тысячу іероглифовъ книгою ‘цза-цзы’, въ которой содержатся различныя предметныя названія. Дойдя до этого пункта образовательнаго курса, т.-е. имя въ памяти около 2.000 іероглифовъ, многіе малодушные покидаютъ тернистый путь науки. Съ нихъ довольно и этого,— они знаютъ совершенно достаточно для нуждъ обыденной жизни, т.-е. читаютъ черезъ пятое въ десятое, да и самолюбіе отчасти удовлетворено, ибо они въ нкоторомъ род ученые. Хотя народъ въ масс малограмотенъ (по приблизительному разсчету грамотныхъ мужчинъ не боле 4%, а женщинъ не боле одной на тысячу), но въ немъ развито чувство чрезвычайнаго уваженія и даже благоговнія предъ ученостью. Чтобы въ этомъ убдиться, достаточно видть, съ какимъ наивнымъ удивленіемъ и подобострастіемъ смотритъ какой-нибудь нищій кули или крестьянинъ на человка даже его среды, разбирающаго значки уличнаго объявленія или газеты.
Когда ученикъ достаточно ознакомится съ помянутыми книгами, называемыми ‘малымъ знаніемъ’ (сяо-сё), пріобртенныя имъ сведенія провряются экзаменаторомъ, командируемымъ узднымъ начальникомъ. Успшно выдержавшій испытаніе получаетъ званіе ‘гуань-се-шень’, что значитъ чиновничій ученикъ, съ правомъ поступленія въ областное училище. Впрочемъ, лишь немногіе пользуются этимъ правомъ — большинство предпочитаетъ заниматься дома, подъ руководствомъ учителя (сяньшэна). Въ этой стадіи занятій программа начинаетъ нсколько разнообразиться, ибо юношу заставляютъ писать сочиненія въ проз и въ стихахъ. Эти литературныя упражненія не требуютъ ни воображенія, ни поэтическаго дара, ни вдохновенія, какъ сочиненія, такъ и стихи фабрикуются на данное, по большей части безсмысленное изреченіе древняго мудреца, по извстному рецепту, ни на Іоту не отступая отъ классическихъ образцовъ — Четырехкнижія и Пятикнижія {‘Сы-шу* и ‘У-цзинъ’. Изъ книгъ Четверокнижія одна называется Лунъ-ю и содержитъ діалоги и афоризмы Конфуція, а другая передаетъ философскую систему Менцэи, ученика Конфуція, который, кстати сказать, по глубин и содержательности своихъ произведеній стоитъ гораздо выше учителя.}, отдающихъ затхлостью заживо погребенной мысли. Пятикнижіе образуютъ: 1) Книга Перемнъ, написанная въ XII вк до P. X., она содержитъ графическое изображеніе системы міра въ вид діаграммъ, столь туманныхъ и глубокомысленныхъ, что ихъ не съумлъ истолковать даже премудрый Конфуцій, 2) Книга Церемоній трактуетъ о всевозможныхъ обрядахъ на вс случаи домашней и оффиціальной жизни, 3) Книга Исторіи содержитъ древнйшіе, за 2.000 лтъ до P. X., будто бы историческіе отрывки, въ сущности же есть не что иное, какъ наборъ фантастическихъ росказней, 4) Книга Поэзіи (Ши-цзинъ {Чтобы дать нкоторое понятіе о Ши-цзин, приведемъ изъ него нсколько поэтическихъ отрывковъ. Вотъ, напр., отрывокъ изъ любовной псни:
‘Руки какъ блый ростокъ,
Кожа застывшій жиръ,
Шея какъ у червя,
Зубы какъ тыквенныя зернышки,
Голова жука, брови бабочки,
Привлекательная улыбка на устахъ,
Черные зрачки прекрасныхъ глазъ
Рзко выдляются изъ блковъ,
Подарила мн айву,
Отблагодарилъ яшмою,
Не отблагодарилъ,
А чтобы навкъ быть въ дружб!’
А вотъ еще два анакреонтическихъ отрывка изъ того же Ши-цзина:
‘Есть двица, возбужденная весною,
Счастливецъ заманиваетъ.
Тише, помедли,
Не тронь моего платья,
Не заставь собаку лаять’.
‘Нестройную траву Синъ
Рвутъ справа и слва.
Стройную, непорочную двицу
Тимпанами и кимвалами сдружаютъ.
Нестройную траву Синъ
Справа и слва ощипываютъ.
Скромную, непорочную двицу
Колоколами и барабанами увеселяютъ’.
Въ приведенныхъ отрывкахъ есть хоть какая-нибудь мысль — большинство китайскихъ стиховъ не что иное, какъ наборъ безсмысленныхъ, вычурныхъ и витіеватыхъ метафоръ и эпитетовъ.} состоятъ изъ весьма первобытныхъ произведеній поэзіи, и 5) Весна и Осень, написанная Конфуціемъ и содержащая описаніе удльнаго княжества Лю (за 500 л. до P. X.).
Перечисленныя классическія книги, съ позднйшими комментаріями, несмотря на всю ихъ апокрифичность {Въ 220 г. до P. X. вс книги были сожжены но приказанію богдохана Ши-хуанъ-ди. Хотя исторія и сообщаетъ о чудесномъ открытіи уцлвшихъ экземпляровъ классиковъ, напр. въ стн дома и о томъ, какъ нкій слпецъ запомнилъ цлую книгу, которая затмъ была записана съ его словъ, но все это относится скоре къ области миа, чмъ дйствительности.}, составляютъ ‘credo’ образованнаго китайца и могутъ быть названы краеугольнымъ камнемъ религіозной и нравственной жизни гражданъ Срединной имперіи. Когда этотъ классическій матеріалъ усвоенъ вдолбежку учащимся, ему даютъ темы — двухъ, трехъ и четырехсложныя изреченія классиковъ, на которыя онъ пишетъ боле или мене (скоре мене) осмысленныя толкованія. Въ образовательную программу входить также музыка, которая по теоріи Конфуція есть необходимый элементъ хорошаго правительства и смягчаегь нравы. Конечно, и здсь китайцы признаютъ только свою музыку, унаслдованную отъ предковъ. Императорская музыкальная академія ревниво слдить за чистотою древней музыки, охраняя ее отъ вторженія новыхъ мотивовъ {Китайцы очень музыкальны и любятъ сопровождать игрою на инструментахъ и пніемъ вс свои церемоніи. Но что это за музыка и что за пніе! Во всей этой какофоніи нельзя уловить даже намека на музыку.}.
Годамъ къ 19—20 ученикъ обыкновенно успваетъ ознакомиться съ изложенною программою и считается подготовленнымъ и государственному экзамену на первую ученую степень ‘сю-цзая’. Экзаменъ на первую степень производится въ областныхъ городахъ командируемыми изъ Пекина чиновниками, въ присутствія мстнаго начальства. Въ назначенный день экзаменующіеся, иногда въ числ нсколькихъ тысячъ человкъ {На весеннихъ экзаменахъ ныншняго года на первую степень собралось въ Пекин слишкомъ 14.000 человкъ.}, собираются въ обширныхъ экзаменаціонныхъ зданіяхъ, неся съ собою спеціальнаго образца бумагу, продажа коей составляетъ небезвыгодную монополію правительства, принадлежности для письма и пищу на нсколько дней заключенія. Экзаменующіеся, посл тщательнаго осмотра, впускаются въ экзаменаціонныя помщенія, пологія на казематы или стойла, гд ихъ запираютъ, снабдивъ предварительно темами. Тамъ они вдохновляются и ‘творятъ’, отрываясь отъ работы только для обда (имются особыя кухни и повара) и для сна {Многіе кандидаты отъ умственнаго напряженія сходятъ съ ума, нкоторые умираютъ, но какъ сумасшедшіе, такъ и умершіе оставляются въ камерахъ до окончанія экзамена.}. Экзаменъ считается начавшимся, когда вс дйствующія лица — экзаменаторы, писцы, секретари, солдаты, сторожа и проч.— вошли въ ворота, которые затмъ запираются. Предполагается, что сидящіе въ камерахъ кандидаты не имютъ сообщенія съ вншнимъ міромъ, и въ общемъ такая изолированность строго соблюдается, хотя, конечно, и здсь практика нердко расходится съ теоріею. Не такъ давно, во время государственнаго экзамена въ Пекин (на третью степень), когда написанныя сочиненія были уже отобраны у экзаменующихся и часть признанныхъ удовлетворительными отложена въ сторону, экзаменатору понадобилось зачмъ-то выйти изъ комнаты. Этимъ моментомъ воспользовался его слуга, вроятно подкупленный, и подмнилъ сочиненіе одного изъ кандидатовъ. Продлка какимъ-то образомъ открылась и экзаменаторъ, вроятно непричастный плутн, подвергся разжалованію, слуга же былъ казненъ.
Судя по докладу предсдателя министерства церемоній, напечатанному въ 1890 г. въ ‘Столичномъ Встник’, злоупотребленія на государственныхъ экзаменахъ стали зауряднымъ явленіемъ, вслдствіе чего экзамены утратили свое первоначальное значеніе {Быть, какъ думаютъ нкоторые наивные синофилы, единственнымъ мриломъ знаній, уравнивающимъ вс состоянія и положенія въ Кита.}. Въ доклад упоминается два рода злоупотребленій — замна настоящихъ кандидатовъ (добивающихся степени) подставными лицами, которыя держатъ за нихъ экзаменъ, и пріобртеніе сочиненій посредствомъ разныхъ плутней. ‘Первое изъ этихъ злоупотребленій, т.-е. появленіе на экзамен подставныхъ лицъ, можетъ быть устранено,— пишетъ докладчикъ,— если высшіе чиновники, передъ началомъ испытанія, займутся серьезной провркой личности кандидатовъ. Если же впослдствіи окажется, что одинъ кандидатъ выдержалъ экзаменъ за другого, то чиновникъ, виновный въ подобномъ упущеніи, долженъ быть подвергнутъ строгому наказанію, не взирая на оправданія и ссылки на ошибку или на торопливость. Для того, чтобы экзаменующіеся не могли получать экзаменаціонныхъ сочиненій, написанныхъ другими, слдуетъ прежде всего постановить, чтобы они, немедленно по полученіи штемпелеванной бумаги, отправлялись въ свои отдленія, а не бродили бы повсюду. Такимъ образомъ, можно будетъ помшать сношеніямъ ихъ съ посторонними людьми и занятію непредназначенныхъ для нихъ помщеній. Съ другой стороны, слдуетъ обязать надзирателей и оффиціальныхъ лицъ строго слдить за тмъ, чтобы темы не сообщались разнымъ лицамъ, находящимся въ экзаменаціонномъ зданіи, а равно и за тмъ, чтобы туда не вносились написанныя бумаги, скрытыя въ пищ или въ постели. Сторожа обязаны бдительно слдить за тмъ, чтобы не было никакихъ тайныхъ сношеній между улицею и запертыми кандидатами. Кром этого, достаточное число сторожей должно днемъ и ночью обходить мсто, гд производятся экзамены, а въ случа нужды слдуетъ увеличить число сторожей. Принятіе подобной мры будетъ особенно полезно въ мстахъ, гд за послднее время сдланы пристройки къ экзаменаціоннымъ зданіямъ, а также тамъ, гд наружныя стны примыкаютъ къ частнымъ домамъ. Если, при какихъ бы то ни было обстоятельствахъ, будетъ обнаруженъ обманъ, чиновники, виновные въ упущеніи, должны быть наказаны наравн съ тми, которые совершили означенный обманъ’.
Если китайскій студентъ не выдержалъ экзамена,— а такая перспектива ожидаетъ большинство молодыхъ людей, въ виду чрезвычайной ограниченности числа вакансій (чмъ выше степень, тмъ меньше вакансій),— то онъ не теряетъ бодрости, подобно своему европейскому собрату, онъ продолжаетъ испытывать счастіе, т.-е. экзаменоваться съ настойчивостью, достойною лучшей участи. Въ германскихъ университетахъ можно встртить такъ называемыхъ вчныхъ студентовъ, буршей лтъ сорока и боле, никакъ не могущихъ перескочить Рубиконъ знанія, но Небесной имперіи въ этомъ отношеніи несомннно принадлежитъ пальма первенства. На экзамен нердко встрчаются люди разныхъ поколній — ддъ, сынъ и внукъ, стремящіеся получить одну и ту же степень. ‘Почетная’ ученая степень ежегодно даруется десяткамъ дряхлыхъ студентовъ 80, 90 и 100 лтъ — только за прилежаніе и настойчивость. Само собою разумется, что большинство этихъ Маусаиловъ, проведшихъ жизнь за безплодной китайской наукой, успваетъ къ этому времени впасть въ совершенный идіотизмъ.
Степень можно пріобрсти не только учеными заслугами или преклоннымъ возрастомъ, но также куплею, что, конечно, значительно подрываетъ пресловутый принципъ равенства въ полученіи государственныхъ должностей, которымъ такъ гордятся подданные богдохана. Подобной продаж придаютъ обыкновенно благотворительный характеръ. Лицо, желающее пріобрсти степень, не погружаясь въ кладезь конфуціанской премудрости, жертвуетъ извстную сумму въ пользу пострадавшихъ отъ неурожая или наводненія, а такихъ въ Кита всегда множество. Размры пожертвованій довольно разнообразны и доходятъ иногда до 30, 40 тысячъ ланъ {Лана = 2 серебр. рубляхъ.}. Въ одномъ изъ своихъ всеподданнйшихъ докладовъ {Отъ 31 октября 1890 г.}, джилійскій вице король Ли-хунъ-чжанъ ходатайствовалъ о пожалованіи нкоего чиновника первой степени — второю степенью и о допущеніи его къ столичному экзамену на третью степень за то, что тотъ пожертвовалъ 30 тысячъ ланъ въ пользу бдныхъ.
Многіе изъ получившихъ первую степень довольствуются достигнутымъ результатомъ и, распростившись съ науками, ищутъ какой-нибудь практической дятельности: одни получаютъ мелкіе административные посты при ямыняхъ, другіе отыскиваютъ себ занятія въ качеств учителей. Несмотря на это, число честолюбцевъ, продолжающихъ ученіе для полученія второй степени, ‘цюй-жень’, довольно значительно. Степень эта дается также посл оффиціальнаго экзамена, производимаго каждые три года въ провинціальныхъ городахъ съ соблюденіемъ всевозможныхъ формальностей.
Что же требуется отъ китайскаго студента для полученія второй степени? Въ сущности то же самое, что должны знать кандидаты на первую степень, та же мертвенная схоластика, только подъ другимъ соусомъ. Студентамъ, экзаменовавшимся въ 1890 г. на ‘цюй-женя’, были выданы между прочимъ слдующія темы: изъ книги, содержащей ученіе Менцзы — ‘Если ты будешь дйствовать, слдуя примру другихъ, то будешь длать добрыя дла (почему?) и будешь находить постоянно себ Сотрудниковъ (сомнительно!), изъ этого вытекаетъ главная задача мудрецовъ — вмст съ другими длать добро’. Европеецъ затруднился бы истолкованіемъ и развитіемъ столь странной цитаты, но китайскій студентъ на безсмысленное изреченіе отвчаетъ такими же комментаріями.
Кандидатамъ, счастливо покончившимъ съ первымъ вопросомъ, предложена была вторая тема — а именно, изобразить въ стихахъ ‘Героя народа’. Вотъ какъ одинъ изъ кандидатовъ справился со своею задачею {Передаю его отвтъ въ проз и въ значительно сокращенномъ вид.}: ‘За воротами города стоить непріятель. Начальникъ войска предлагаетъ одному изъ богатырей вступить въ единоборство съ непріятельскимъ богатыремъ, вызывается одинъ храбрецъ, извстный силою и ловкостью. Начальникъ радъ и предлагаетъ ему передъ боемъ выпить чашку теплаго вина {Китайцы не пьютъ ничего холоднаго.}, но герой, когда ему начали наливать изъ чайника вино, махнулъ рукой, сказавъ: нтъ, лучше выпью его когда вернусь, оно вроятно еще не простынетъ. Дйствительно онъ вернулся съ головой непріятеля въ рукахъ, когда вино не успло охладиться’. Слдуетъ замтить, что пишущій стихи на какую-либо экзаменаціонную тему обязанъ придерживаться точныхъ правилъ, не только относительно размра и римы, но также относительно формы и содержанія. Такъ, въ строф должно быть 10 іероглифовъ или 2 стиха по 5 іероглифовъ въ каждомъ. Размръ стиховъ соблюдается только въ конц строфы послднимъ іероглифомъ, если десятый іероглифъ произносится ‘тунъ’, то 20-й будетъ ‘дунъ’, 30-й — ‘жунъ’ и т. д. Въ данномъ стихотвореніи поставлено было также условіе, чтобы оканчивающій строфу іероглифъ выражалъ какое-нибудь качество.
Для боле полной характеристики экзаменаціоннаго сочинительства, приведемъ тему изъ ‘Лунь-юйя’ (изреченія Конфуція), предложенную кандидатамъ на томъ же испытаніи въ 1890 году. ‘Цзы-чжанъ, ученикъ Конфуція, спросилъ его: какъ человкъ долженъ вести себя? Конфуцій отвтилъ: если слова будутъ искренни и достойны доврія, а дйствія почтительны и достойны уваженія, то хотя бы то были государства Мань и Mo (дикихъ племенъ) — въ нихъ можно дйствовать, если же слова будутъ неискренне и незаслуживающія доврія, а поступки непочтительны и незаслуживающіе уваженія, то хотя бы то было правильно организованное государство — ничего не выйдетъ. Когда ты стоишь, он (искренность и почтительность) должны быть передъ тобою, когда ты въ телг, он должны находиться на перекладин (перекладина передъ сдокомъ). Цзы-чжанъ записалъ сказанное учителемъ на своемъ пояс’.
Одинъ изъ экзаменующихся такъ объяснилъ этотъ глубокомысленный діалогъ.
‘При искренности,— пишетъ онъ,— твое сердце должно двигаться, т.-е. относиться участливо во всему, памятуя постоянно это, ты можешь пойти по истинному пути. Спросившій учителя ученикъ былъ неискрененъ и непочтителенъ (поверхностно относился къ своимъ дйствіямъ). Въ отвт своемъ Конфуцій и намекнулъ на эти два крупные недостатка Цзы-чжана.
‘Человкъ долженъ быть почтителенъ, внимателенъ и исполненъ врности въ другимъ, если ты почтителенъ, то удалишь безпокойство, если внимателенъ, то другіе будутъ тебя любить, если исполненъ преданности, то со всми будешь жить въ согласіи, если вренъ, то люди могутъ на тебя полагаться.
‘Прежде чмъ сдлать что-нибудь, нужно спросить себя о возможности достиженія результата, а затмъ начать обдумывать процессъ дйствія. Человкъ, усвоившій себ понятія о неб, земл и людяхъ, можетъ назваться ученымъ. Путь же ученыхъ — обдумывать свои поступки — близокъ къ истинному пути. Недостаточно одной увренности, что ты въ состояніи сдлать какое-либо дло, ты долженъ осмотрть еще пространство, которое теб предстоитъ пройти, а то пойдешь впередъ, остановишься по средин и потеряешь прежнее мсто. Ты долженъ спросить свое сердце — позволяетъ ли оно дйствовать тмъ или другимъ образомъ’… и т. д.
Студентъ, получившій званіе цюй-женя (представляемаго), иметъ право на слдующій годъ быть представленнымъ (откуда его титулъ) въ столицу, для выдержанія третьяго и послдняго испытанія. Экзаменъ на степень ‘цзинь-ши’, что значитъ: поступающій на службу, происходитъ въ столиц, дважды въ пятилтіе. Число выдерживающихъ это испытаніе невелико и колеблется между 300 и 350, такъ, въ 1890 г. выдержавшихъ успшно было 328 человкъ, изъ которыхъ 44 уроженца Джилійской провинціи. Богдоханъ даетъ темы и командируетъ четырехъ сановниковъ для присутствія на экзамен, который длится девять дней, не считая двухъ однодневныхъ перерывовъ. Т, которые выдерживаютъ это испытаніе, отправляются во дворецъ, гд, въ присутствіи самого императора, подвергаются еще одному экзамену. Четверо лучшихъ комментаторовъ награждаются титулами. Первому изъ ‘цзинь-ши’ министерство церемоній даруетъ красную накидку и два золотыхъ цвтка на шапку. Въ такомъ наряд счастливца сажаютъ на коня и конюхи, подъ громъ музыкальныхъ инструментовъ и крики придворныхъ и челяди, выводятъ его изъ дворца, въ среднія ворота, черезъ которыя здить только богдоханъ. Въ ‘Столичномъ Встник’ опубликовывается имя побдителя, и когда онъ, увнчанный лаврами, возвращается въ свой городъ или село, сограждане, предувдомленные заране, встрчаютъ его торжественно. Нельзя не отмтить при этомъ, что столь чествуемый всми свточъ китайской науки, въ дйствительности есть круглый невжда. Онъ не знаетъ самыхъ простыхъ вещей, такихъ, которыя должны быть извстны у насъ любому школьнику, напр., что земля шарообразна или что дождь выпадаетъ изъ облаковъ, а не изъ пасти дракона.
Всхъ ‘цзинь-ши’ раздляютъ на три разряда и назначаютъ на казенныя должности. Выдержавшіе по первому разряду вступаютъ въ такъ называемый ‘лсъ перьевъ’, точне кисточекъ,— такъ титулуется высшее ученое учрежденіе въ имперіи, ‘хань-ли-юань’, попавшіе туда обыкновенно длаютъ блестящую карьеру. Второй разрядъ распредляется по разнымъ министерствамъ, а вошедшіе въ третій разрядъ зачисляются кандидатами на должности уздныхъ начальниковъ. Полученіе казенныхъ мстъ выжидается кандидатами, какъ манна небесная, большинство изъ нихъ, обладающее весьма скуднымъ достаткомъ, не могло бы завершить многолтнихъ занятій, если бы не ростовщики: китайскіе Шейлоки ссужаютъ ихъ деньгами, надясь за будущій барышъ отъ казеннаго мста, занявъ которое ихъ протеже получатъ возможность выжимать побольше соковъ изъ населенія, въ чемъ главнымъ образомъ заключается искусство управленія въ Кита.
Лица, избравшія военную карьеру, также проходятъ классическія книги и подвергаются испытаніямъ на степени — ‘ву-сюцзай’, ‘ву-цзюй-жень’ и, наконецъ, ‘ву-цзинь-ши’ — нчто въ род магистра военныхъ наукъ. Но требованія, предъявляемыя здсь, не особенно строги, вслдствіе чего въ Кита имется не мало генераловъ, плохо знакомыхъ съ родной грамотой. Собственно о военныхъ наукахъ, извстныхъ на Запад, какъ-то: тактик, фортификаціи, артиллеріи, минномъ дл и пр., китайцы, за немногими исключеніями (въ портахъ), не имютъ понятія. Военное образованіе сводится главнымъ образомъ къ акробатическимъ и гимнастическимъ упражненіямъ. Военные студенты фехтуютъ, прыгая и кривляясь съ большими бердышами въ рукахъ, бросаютъ и поднимаютъ каменныя гири и стрляютъ изъ лука, пшкомъ и съ лошади {Стрльба изъ лука составляетъ одно изъ древнйшихъ и популярнйшихъ упражненій въ Кита, поддерживающее воинственный духъ въ молодомъ поколніи.}. Кандидаты, оказавшіе неуспхъ въ натягиваніи тетивы или въ метаніи камней, не допускаются къ дальнйшимъ испытаніямъ, собственно въ наукахъ. Впрочемъ, въ великому огорченію сторонниковъ лука и бердыша временъ императоровъ Фуси и Шень-нунъ {Царствовали за 3.000 лтъ до P. X.}, всесильный прогрессъ начинаетъ подтачиватъ добрую старину, въ настоящее время въ Кита имются настоящія, не шутовскія войска, руководимыя иностранными инструкторами, преимущественно нмцами. Насколько эти европеизированныя войска изучили науку войны и прониклись военнымъ духомъ, сказать пока трудно {Во время послдняго возмущенія на свер въ Жохэ, въ ноябр и декабр 1691 г. и январ 1892 г., часть войскъ Ли-хунъ-чжана, вооруженныхъ ремингтоновскими ружьями, была отправлена для подавленія возстанія. Если судить по сообщеніяхъ ‘Столичнаго Встника’, то войска эти оказали чудеса храбрости, ибо на 300 имперіалистовъ приходилось убитыми до 15.000 бунтовщиковъ, впрочемъ, слишкомъ доврять оффиціальной газет не слдуетъ, такъ какъ, по признанію самихъ китайцевъ, ложь и подтасовка фактовъ изобилуютъ на ея столбцахъ.}.
Военная профессія въ Срединной имперіи не пользуется почетомъ и военный, въ глазахъ китайца, является синонимомъ разбойника, каковъ онъ и есть въ дйствительности въ этой стран. Гражданскому чиновнику всегда оказывается предпочтеніе передъ военнымъ и знатокъ классиковъ, хотя бы дошедшій до размягченія мозга, иметъ преимущество передъ невжественнымъ рубакою. Оно и не удивительно: вдь китайцамъ совершенно незнакомъ типъ многосторонне-образованнаго и ученаго военнаго Запада, представитель китайской военной силы — не что иное, какъ грубое животное, трусъ во время войны и гроза мирнаго населенія.
Если суммируемъ все сказанное о китайской образовательной систем, то увидимъ, что учащійся, съ дтскаго возраста и до старости, вертится, подобно блк въ колес, около однхъ и тхъ же каноническихъ книгъ {Четверокнижіе и Пятикнижіе.}, представляющихъ компиляцію безсмысленныхъ умствованій, убогихъ стиховъ и ложныхъ понятій. Эта мнимая наука съуживаетъ безъ того узкій кругозоръ китайца и убиваетъ въ немъ зачатки пытливости и самостоятельности мышленія, а въ большихъ дозахъ совершенно атрофируетъ умъ я создаетъ типъ напыщеннаго идіота. Самомнніе этихъ маніаковъ, ведущихъ упорную борьбу съ здравымъ смысломъ, по истин изумительно. По ихъ убжденію, вн Китая нтъ науки, нтъ цивилизаціи, нтъ знанія, нтъ религіи, нтъ морали, а есть одно лишь варварство. Ихъ мысль, изуродованная подобно ногамъ китайскихъ женщинъ вковымъ сжиманіемъ, не можетъ постигнуть и сознать смысла творящихся вокругъ событій.
Во время оно Китай окружали дикіе народы, находившіеся на низшей степени культуры, и тогда онъ естественно могъ претендовать на превосходство въ цивилизаціи. Но времена измнились, другіе народы успли уйти впередъ, пока имперія богдохановъ оставалась на мст. Этого никакъ не поняли китайскіе обскуранты, требующіе по прежнему признанія за Китаемъ перваго мста.
Разительнымъ доказательствомъ консерватизма этой націи служитъ, напримръ, тотъ фактъ, что китайцы не съумли воспользоваться двумя крупными изобртеніями, имвшими въ свое время столь огромное вліяніе на политическую жизнь Европы. Я разумю — изобртенія пороха и книгопечатанія, сдланныя въ Кип задолго до появленія Гутенберга и Шварца. Китайскія пищали и пушки допотопной конструкціи хороши разв для музеевъ, а книгопечатаніе находится въ томъ же младенческомъ состояніи, въ какомъ было въ моментъ изобртенія.
Печати въ европейскомъ смысл, т.-е. періодическихъ и ежедневныхъ изданій, въ Кита не существуетъ. Да и къ чему она китайцамъ? Ихъ общественная жизнь слишкомъ рутинна и бдна интересами, а государственная не подлежитъ обсужденію, что же касается жизни варварскихъ народовъ, живущихъ вн Китая, то нужно ли говорить, что она не можетъ и не должна интересомъ интеллигентнаго китайца. Въ Пекин съ давняго времени издается нчто въ род правительственной газеты, подъ названіемъ ‘Цинъ-Бао’, Столичный Встникъ. Эта газета выходить ежедневно въ форм небольшой (вершка 4 въ длину и 2 въ ширину) тетрадочки тонкой бумаги {Въ Шанха, Кантон, Тяньцзин и др. портахъ также издаются китайскія газеты, содержащія перепечатки изъ ‘Столичнаго Встника’.}. Содержаніе газеты отличается чрезвычайною безцвтностью и, при случа, лживостью фактовъ: оффиціальныя назначенія, перемщенія, лишеніе проворовавшагося чиновника шарика и награжденіе имъ другого, еще не попавшагося въ воровств, пожалованіе предкамъ чиновника, проявившаго какую-нибудь доблесть, почетнаго титула, описаніе придворныхъ праздниковъ и церемоній — таковы рамки газеты.
Кром неудобоваримой классической литературы, китаецъ иметъ и боле легкую умственную пищу. Таковую доставляютъ ему историческія книги и беллетристическія произведенія, имющія всегда большой кругъ читателей. Эта отрасль литературы иметъ свой специфическій характеръ, рзко отличающій ее отъ произведеній Запада. Историческія сочиненія, еслибы въ нихъ не было удлено слишкомъ много мста легендамъ и всякой невозможной небывальщин, пожалуй заслуживали бы нкотораго вниманія, что же касается романовъ, то вс они отличаются ничтожествомъ замысла, отсутствіемъ дйствія, безконечными, вычурными описаніями и повтореніями и вообще отзываются какимъ-то ребяческимъ архаизмомъ и ограниченностью {Китайскій книжный рынокъ наводненъ порнографическими романами, которые читаются съ большой охотою всми.}. Не имя газетъ и журналовъ, граждане Небесной имперіи пополняютъ этотъ недостатокъ афишами, прокламаціями и памфлетами. Въ афишахъ и прокламаціяхъ, если он не оффиціальнаго характера, содержатся объявленія и рекламы частныхъ лицъ — купцовъ, промышленниковъ, врачей, ремесленниковъ и иныхъ, но эти печатныя произведенія служатъ также для изобличенія и оглашенія злоупотребленій мандариновъ, являясь въ рукахъ безправной массы единственнымъ средствомъ борьбы и протеста.
Нельзя не упомянуть объ особомъ вид литературы, вызванномъ къ жизни ненавистью китайцевъ къ европейцамъ,— ругательныхъ памфлетахъ, представляющихъ наборъ безсмысленныхъ, но гнусныхъ обвиненій противъ иностранцевъ. Памфлеты эти появляются періодически и предшествуютъ обыкновенно анти-европейскимъ возмущеніямъ. Въ настоящее время особенною извстностью среди китайской интеллигенціи пользуется серія брошюръ, озаглавленныхъ: ‘Смерть діавольской религіи!’ (т.-е. христіанству), украшенныхъ порнографическими и кощунственными иллюстраціями. Содержаніе пасквилей — сплетеніе нелпыхъ, но въ высшей степени отвратительныхъ издвательствъ надъ христіанствомъ, его представителями и вообще всми европейцами. Хотя авторомъ этого блестящаго произведенія китайскаго остроумія называютъ нкоего кандидата на мсто дао-тая (областной начальникъ), по имени Чу-чана, но не подлежитъ сомннію, что ему помогало нсколько свтлыхъ мандаринскихъ умовъ.
Несмотря на нелицемрное отвращеніе во всему иностранному и увренность въ превосходств своей науки передъ науками Запада, китайцы, ради практическихъ цлей, вынуждены были ввести изученіе дьявольскихъ языковъ у себя. Допущеніе иностранныхъ языковъ совершилось въ форм учрежденія въ 1861 году въ Пекин китайско-европейской коллегіи (тунгъ-вень-гуань) {Въ Кантон также есть въ настоящее время коллегія, но тамъ изучается только англійскій языкъ.}.
Въ настоящее время тунгъ-вень-гуань находится въ завдываніи европейскаго директора (начальникъ китайскихъ таможенъ, сэръ Робертъ Хартъ), выбирающаго и назначающаго профессоровъ и вообще дйствующаго почти безконтрольно {Профессора получаютъ очень крупное содержаніе и пользуются 2-лтними отпусками каждое семилтіе, китайское правительство жалуетъ ихъ, кром того, почетными степенями, профессоромъ русскаго языка состоитъ бывшій питомецъ с.-петербургскаго университета В. Ю. Гротъ.}. Хотя директорами коллегіи числятся также члены цзунь-ли-ямыня съ княземъ Циномъ въ званіи предсдателя, но они не имютъ фактическаго вліянія на внутренніе порядки заведенія. Въ программу занятій входятъ языки: англійскій, французскій, русскій, нмецкій и китайскій, изъ предметовъ же — химія, естественная исторія, математика, медицина, физика, физіологія, астрономія и метеорологія и международное право. Конечно, перечисленные предметы не въ одинаковой степени привлекаютъ учениковъ, такъ, больше всего слушателей имютъ профессора англійскаго языка и математики, меньше всего — если не ошибаюсь — преподаватели медицины и химіи {Вроятно потому, что науки эти, въ настоящей стадіи развитія Китая, не находятъ себ никакого практическаго примненія.}.
Общій курсъ наукъ длится восемь лтъ, изъ коихъ первые три года посвящаются языкамъ. Любопытною особенностью этой коллегіи служитъ тотъ фактъ, что студенты за слушаніе лекцій получаютъ плату. Въ первый годъ студенты пользуются столомъ и квартирою, во второй получаютъ по 3 ланы въ мсяцъ, посл этого плата прогрессивно увеличивается и доходить до 10 данъ ежемсячно. Экзамены производятся разъ въ три года, причемъ студенты, оказавшіе успхи, получаютъ въ награду отъ 40 до 60 ланъ единовременно. Окончившіе курсъ назначаются переводчиками при цзунъ-ли-ямын.
Пекинъ, мартъ 1892 г.