Сэмюэль Джонсонъ
ОБИДАГЪ
Восточная повстъ.
Обидаг, Джонсон Сэмюэл, Год: 1789
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Перев. с немец. [А. Петрова]. — В кн.: Учитель, или Всеобщая система воспитания, ч. I, М., 1789, с. 58—62.
Обидагъ, сынъ Абенсины, отставши поутру отъ своего каравана, шелъ по лугаммъ Индостанскимъ. Ободренъ и укрпленъ покоемъ, оживленъ надеждою, желаніемъ воспаляемъ, шелъ онъ скоро по долинамъ, смотря на холмы, постепенно предъ нимъ возвышающіеся. Утреннее пніе райскихъ тицъ увеселяло слухъ его, послднее вяніе утихающаго втра его прохлаждало, и онъ чувствовалъ себя окропленна росою съ ароматныхъ лсовъ. Онъ смотрлъ на высящійся дубъ, сего монарха горъ, наслаждался пріятнымъ запахомъ фіялки, старшей дочери весны, вс чувства его были услаждены, и вс заботы удалены отъ его сердца. Такъ шелъ онъ, пока солнце взошло на югъ и увеличиваюіщйся жаръ началъ истощать его силы. Тогда началъ онъ осматриваться, чтобъ найти удобнйшій путь. Онъ увидлъ въ правой сторон лсъ, который казалось призывалъ его колеблющеюся своею тнію, вошелъ въ сей лсъ, и толико плненъ былъ прохладностію его и зеленью, что не могъ уже лишиться сего удовольствія. Однако не забылъ онъ, куда ему итти надлежало, и нашедши тропинку между цвтами, которая по-видимому вела туда же, куда и большая дорога вела, радовался, что нашелъ способъ соединить удовольствіе съ трудомъ, и что могъ получить награду за трудъ свой, не претерпвъ тягостей онаго. И такъ шелъ онъ нсколько времени дале, ни мало не теряя охоты, кром того, что иногда музыка птицъ, укрывавшихся въ тни отъ жару, заставляла его останавливаться, иногдажъ забавлялся онъ срывая цвты, росшіе по обимъ сторонамъ тропинки, либо плоды, на дерегахъ висвшіе. Наконецъ зеленая тропинка начала уклоняться въ сторону и извивалась уже между холмами и кустарниками, гд нашелъ онъ студеные ключи и шумяшіе водопады. Тогда Обидагъ остановился и началъ размышлять, не лучше ли возвратиться ему на извстную и обыкновенную дорогу, но разсудивъ, что жаръ былъ тогда въ самой большей сил, и что дорога на открытомъ пол пыльна и неравна, ршился итти по новой своей стез, которая, какъ онъ думалъ, только по причин разности земли изгибается въ немногія кривизны, но наконецъ выведетъ на общую дорогу.
Успокоившись такимъ образомъ, продолжалъ онъ свое путешесшвіе, хотя все еще опасался, чтобъ оно не было безуспшно. Сіе непріятное опасеніе понуждало его останавливаться при всякомъ новомъ предмет и предаваться всякому чувствованію, которое могло польстить ему, или удовольствіе доставить. Онъ вслушивался во всякое эхо, всходилъ на всякую гору, откуда новые виды открывались, подходилъ ко всякому водопаду, и веселился преслдуя зрніемъ теченіе пріятной рки, которая протекала между деревами и въ безчисленныхъ кривизнахъ напаяла обширную страпу. Въ сихъ забавахъ часы непримтно проходили, удалявшись часто отъ дороги, Обидагъ не могъ уже ея вспомнить и не зналъ, въ которую сторону итти ему должно. Онъ остановился въ задумчивости и смущеніи, боялся итти дале, чтобъ не заблудиться, но видлъ, что не было уже времени медлить. Между тмъ, какъ еще мучила его сія неизвстность, небо покрылось облаками, день сокрылся отъ глазъ его, и вдругъ непогода наступила. Тогда опасность принудила его скоро и съ горестію вспомнить о своемъ неразуміи, тогда увидлъ онъ, сколько человкъ теряетъ благополучія, повинуясь склонности къ покою, оплакивалъ лностную нетерпливость, побудившую его искать въ лсу прикрытія, возненавидлъ безконечное любопытство, привлекавшее его отъ забавы къ забав. Такимъ образомъ размышлялъ онъ, но вдругъ воздухъ помрачился и громовой ударъ прервалъ его размышленіе.
Напослдокъ ршился онъ сдлать все то, что еще могъ, и итти обратно по своей торопинк, дабы испытать, не можешъ ли изъ лсу выйти. Онъ повергся на землю и предалъ жизнь свою въ волю Царя натуры. По томъ всталъ, исполненъ упованія и успокоенія, и взялъ саблю свою въ руку, ибо дикіе зври въ пустын начали уже подниматься и отвсюду слышанъ былъ смшенный ревъ ярости и страха, опустошенія и смерти. Вс ужасы мрака и уединенія окружалиего, втры ревели въ лсахъ, и рки свергаясь съ горъ шумли.
Лишенный всякой помощи, въ смущеніи шелъ онъ пустынею, не зная самъ, куда идетъ, и со всякимъ мгновеніемъ къ спасенію ли, или къ погибели приближается. Наконецъ не страхъ, но трудъ, началъ преодолввть его, дыханіе его ослабло, колни дрожали, и онъ намренъ уже былъ лечь и совсмъ предаться судьб своей, какъ вдругъ увидлъ сквозь малиновые кусты блескъ горящей свчи. Онъ пошелъ къ сему свту и увидлъ, что оный былъ въ пустыннической хижин, попросилъ съ униженностію, чтобъ его впустили въ хижину, и былъ впущенъ. Престарлый пустынникъ поставилъ предъ него ту пищу, которую для себя собралъ, Обидагъ насладился ею и благодарилъ старца.
‘Скажи мн, говорилъ пустынникъ, какъ онъ уже насытился: ,,какимъ случаемъ заведенъ ты сюда? Дватцать уже лтъ живу я въ сей пустын, и никогда еще не видалъ въ ней ни одного челоика.,, Обидагъ разсказалъ ему свое приключеніе, ничего не скрывая и не стараясь украсить.
,,Сынъ мой, сказалъ пустынникъ: ,,заблужденія и безразсудности и щастливое спасеніе твое сего дня, да содлаютъ глубокое впечатлніе въ твоемъ сердц. Представь себ жизнь человческую дневнымъ путешествіемъ. Утромъ юности встаемъ мы съ новою силою и исполнены ожиданія. Отправляемся въ путь съ живостію и надеждою, съ веселіемъ и ревностію, и идемъ нсколько времени по узкой стез благочестія къ обителямъ спокойствія. Вскор по томъ ревность наша ослабваетъ, и мы стараемся найти облегченіе должностей нашихъ и какіе нибудь удобнйшіе способы къ достиженію той же цли. По томъ ослабваемъ во бдительности нашея, предпріемлемъ не страшиться уже пороковъ, въ нкоторомъ отдаленіи показывающихся, полагаемся на твердость свою, и дерзаемъ приближиться къ тому, до чего никогда не касаться вознамрились. И такъ вступаемъ въ снь нги и покоимся въ тни безпечности. Тамъ сердце наше размягчаешся и бдительность засыпаетъ. Потомъ возбуждается въ насъ желаніе испытать, не можемъ ли еще пройти нсколько дале, не можемъ ли по крайней мр взоры наши обратишь на садъ удовольствія. Приближаемся къ нему безъ заботы и сомннія, входимъ въ него, но входимъ съ боязливостію и трепетомъ, и надемся проійти чрезъ него не удаляясь никогда отъ стези доородтели, ибо сначала нсколько времени еще не теряемъ ее изъ виду и хотимъ къ ней возвратиться. Но искушеніе послдуетъ за искушеніемъ, и уступая одному, пріуготовляемъ себя къ другому, со временемъ терясмъ блаженство невинности, и утишаемъ безпокойство наше чувственными забавами. Мало по малу добровольно позабываемъ первое наше намреніе и оставляемъ одинъ достойный предметъ разумнаго желанія. Запутываемъ себя въ длахъ, ввергаемся въ роскошь и скитаемся по лабиринтамъ непостоянства, пока ночь старости насъ застигнетъ, и болзнь и скорбь воспретятъ намъ итти дале. Тогда съ омерзеніемъ, печалію и раскаяніем обращаемъ взоръ на прошедшую жизнь, и желаемъ чтобъ никогда не оставляли мы путей добродтели. Но часто желаніе сіе бываетъ уже тщетно. Щастливъ ты, сынъ мой, которыхъ примръ твой научитъ не отчаиваться, но помнить, что хотя деньь уже пршелъ и силы ихъ истощились, однакожъ осталось еще покушеніе, на которое должно имъ отважиться, что въ обращеніи никогда отчаиваться не должно, и что усердныя старанія никогда безъ помощи не остаются, что странникъ, долго заблуждавшись, можетъ наконецъ возвратиться, и что испрашивающій себ укрпленія и ободренія свыше, откроетъ себ путь сквозь опасности и трудности. Теперь пойди успокоиться, сынъ мой! Предайся попеченію Всемогущества. Когда же утро паки позоветъ тебя къ работ, начни снова твое путешествіе и жизнь твою…