Объ иде естественнаго права *).
Объ иде естественнаго права *).
*) Публичная лекція, читанная въ пользу общества попеченія о бдныхъ и безпріютныхъ дтяхъ.
Викторъ Гольцевъ.
‘Русская Мысль’, кн.III, 1890
Об идее естественного права, Гольцев Виктор Александрович, Год: 1890
Время на прочтение: 17 минут(ы)
Юридическія знанія пользуются въ русскомъ образованномъ обществ наименьшимъ распространеніемъ и сочувствіемъ. Съ одной стороны, господствуетъ предположеніе о томъ, что знанія эти мало полезны, что въ нихъ нуждаются люди только въ исключительныхъ случаяхъ, когда совершилось преступленіе или должна состояться какая-нибудь гражданская сдлка. Съ другой стороны, многіе убждены, что юридическія науки по своей сухости и спеціальности недоступны человку, который не можетъ заняться ими въ теченіе долгаго времени и съ особенною настойчивостью.
И то, и другое мнніе въ равной мр неосновательны. Каждый изъ насъ долженъ знать, подъ какими законами живетъ русскій народъ. Законы эти опредляютъ безграничное множество отношеній, въ которыя люди вступаютъ между собою, съ государствомъ, съ учрежденіями нашего слабо развитаго еще самоуправленія. Уже приведенное практическое соображеніе,— каждому изъ насъ приходится вступать хоть изрдка въ гражданскіе договоры — требуетъ, чтобы мы знали, въ основныхъ чертахъ, дйствующіе у насъ законы. Но есть соображеніе несравненно боле важное и высокое. Каждому образованному человку не могутъ быть чужды интересы всего общества цлаго государства. Его личное благополучіе, его личное достоинство находятся въ тснйшей зависимости отъ общихъ порядковъ страны. Въ государствахъ новаго времени каждый гражданинъ призванъ, по мр своихъ силъ и знаній, къ сознательному служенію цлямъ общественной справедливости и государственной пользы. Если въ народ повышается общій уровень юридическаго знанія, то устраняются многочисленные поводы къ недоразумніямъ и столкновеніямъ, крпнетъ чувство законности, безъ котораго не можетъ быть правильной государственной жизни.
Неосновательно, повторяю, и предположеніе, будто юридическія науки сухи и трудны для той мры ознакомленія съ ними, какая необходима каждому образованному человку. Объектомъ юриспруденціи является самъ человкъ, его имущественныя, семейныя и общественныя отношенія. Истинная юридическая мысль отыскиваетъ для этихъ отношеній простыя и точныя формулы, въ которыя укладываются многообразныя жизненныя явленія. Каждый дйствительный случай, въ юридическомъ смысл, представляетъ очень сложное явленіе, но для его оцнки необходимо знакомство съ общими началами права. Начала эти доступны каждому. Правда, юридическая терминологія въ теченіе нсколько вковъ схоластическаго развитія загромоздила доступъ къ юридическимъ идеямъ, которыя, какъ вс научныя идеи, блещутъ ясностью и простотою. Но этотъ періодъ въ развитіи юридическихъ наукъ проходитъ, мудреныя рчи о простыхъ вещахъ отходятъ постепенно въ область преданій. Теперь уже возможно самостоятельное ознакомленіе каждаго образованнаго человка, каждаго человка, желающаго сознательно относиться къ общественной, государственной и международной жизни, съ тмъ, что составляетъ главное содержаніе права, его основные руководящіе принципы.
Но возникаетъ новое возраженіе. Намъ говорятъ, что право и законы, его выражающіе въ государственной жизни, мняются въ исторіи. То, что считалось врнымъ, справедливымъ и полезнымъ у одного народа въ опредленное время, перестаетъ считаться таковымъ, когда наступаютъ иныя условія умственнаго развитія, когда измняются экономическіе устои общества и привходятъ какія-либо другія обстоятельства. О какихъ же принципахъ права можетъ быть рчь? Гд т незыблемыя основанія, зная которыя можно разобраться въ пестрой смн идей и фактовъ?
И вотъ мысль наша колеблется между двумя крайностями: съ одной стороны, все будто бы безостановочно мняется и не догнать намъ призрака правды, къ которому такъ жадно стремятся лучшіе люди, а съ другой стороны, этому благородному стремленію противупоставляется окаменлый завтъ: такъ было при отцахъ и ддахъ, такъ и посл насъ будетъ,— тутъ нечего разсуждать.
Послдующее изложеніе будетъ опроверженіемъ обихъ этихъ крайностей. Неврно, что наши юридическія отношенія совершенно не мняются, что взгляды нашихъ предковъ или наши современные взгляды отличаются безошибочностью. Умъ развивался, наростали знанія, и человку тсно и душно становилось въ тхъ рамкахъ, которыми сжата была личная и общественная жизнь. Явились новыя экономическія условія, неизвстныя сдой древности,— банки, напримръ, акціонерныя компаніи. Для новыхъ отношеній возникали и новыя юридическія опредленія. Предразсудокъ падалъ за предразсудкомъ, семейныя начала какого-нибудь Домостроя смнялись иными принципами, въ которыхъ звучала истинно-христіанская любовь и гуманная равноправность. Смна однхъ юридическихъ идей другими совершалась не по слпой прихоти случай: здсь работала человческая мысль. Новый порядокъ оказывался результатомъ продолжительнаго и вдумчиваго труда многихъ поколній. Мы имемъ возможность уже теперь подмтить опредленную постепенность, закономрность въ развитіи юридическихъ идей и установленій. Быть можетъ, недалеко то время, когда общественная наука достигнетъ въ этомъ отношеніи такой точности, что станутъ возможны предсказанія относительно будущихъ судебъ общества. Во всякомъ случа, въ исторической смн учрежденій я юридическихъ принциповъ мы въ состояніи отмтить направленіе развитія, а это выводитъ уже насъ изъ хаоса явленій, опредляетъ путь мысля, предостерегаетъ нашу личную мысль отъ необдуманныхъ движеній впередъ или отъ неразумныхъ отступленій назадъ.
Этого мало. Историческое изученіе отнюдь не ведетъ къ отрицанію нкоторыхъ постоянныхъ элементовъ въ человческой природ. Не будь этихъ элементовъ, невозможна была бы и самая наука, мы никогда и ничего бы не поняли въ жизни и дятельности народовъ, которые сошли уже съ исторической сцены. У разныхъ народовъ существовали и существуютъ разные законы, но мы можемъ понять мотивы и цли, этихъ законовъ. Встрчаются такія юридическія предписанія, которыя пользуются почти всеобщимъ признаніемъ, напримръ, законъ, совпадающій съ заповдью Ветхаго Завта: не убей. Нтъ ли такихъ юридическихъ условій, какія необходимы для каждаго гражданскаго общежитія?
Съ отвтомъ на этотъ вопросъ выступило въ новое время {На русскомъ язык есть сочиненіе по исторіи естественнаго права г. Яроша: Исторія идеи естественнаго права (первая часть — въ древности, вторая — въ средніе вка).} ученіе объ естественномъ прав. Въ 1625 году было напечатано знаменитое сочиненіе Гуго Гроція О прав войны и мира. Человкъ есть существо общежительное. Все то, что указывается разумомъ, какъ необходимое для общежитія, и есть естественное право, учитъ Гуго Гроцій. Чтобы общежитіе не распадалось, необходимы: воздержаніе отъ чужаго, возвращеніе взятаго у другихъ, исполненіе общаній, вознагражденіе за убытки, нанесенные другому лицу, наказаніе за преступленіе. Вс эти требованія коренятся въ человческой природ и сводятся къ одному высшему началу — правд. Этою правдой охраняются какъ естественныя, въ прямомъ смысл этого слова, блага, какова жизнь, свобода, такъ и блага, пріобртенныя,— говоритъ Гуго Гроцій,— путемъ соглашенія, договора, напримръ, собственность. Начала права непоколебимы, потому что они вытекаютъ изъ природы человка, изъ его разума, по существу своему незамнимаго. Въ правд, которая составляетъ основу права естественнаго, присоединяются соображенія пользы, вслдствіе чего создается въ общежитіи право положительное или добровольное, которое, однако, должно находиться въ соотвтствіи съ верховнымъ началомъ правды, удовлетворяя, въ то же время, историческимъ потребностямъ.
Въ ученіи Гроція заложено начало индивидуализма. Государство является у него скоре какъ совокупность отдльныхъ лицъ, а не какъ цлое, которое предполагается ране существованія людей, входящихъ въ составъ общежитія. Блунчли замчаетъ, что ученіе о договорномъ происхожденіи государства уже заключается въ теоріи Гуго Гроція, хотя и въ не совсмъ ясныхъ очертаніяхъ. Знаменитаго мыслителя слдуетъ считать основателемъ философіи естественнаго права. Нашъ историкъ политическихъ ученій, Чичеринъ, говоритъ, что главныя положенія Гуго Гроція совершенно врны: ‘общежитіе есть коренной и, притомъ, согласный съ требованіями разумной природы фактъ, изъ котораго истекаютъ вс человческія отношенія. Оно влечетъ за собою извстныя, необходимыя послдствія, составляющія основаніе естественнаго закона, для охраненія его необходимо установленіе верховной власти, и этой власти принадлежитъ полноправіе въ обществ. Начало чисто-свтскаго развитія философіи права было найдено’.
Намъ теперь трудно отдать себ отчетъ во всей великости того вліянія, какое произвело разсужденіе Гуго Гроція. Философская и политическая мысль въ теченіе XVIII и XIX вковъ достигла такихъ успховъ, такъ проникла въ общественное сознаніе, что нкоторыя идеи, бывшія неслыханною смлостью во время Гуго Гроція, считаются теперь общепринятыми, почти банальными истинами, хотя слдуетъ прибавить, что и въ настоящее время эти идеи усвоены далеко не во всей ихъ полнот и глубин.
Не прошло и двадцати лтъ посл изданія трактата О прав войны и мира, какъ появилось сочиненіе, которое, исходя также изъ идеи объ естественномъ прав, приходило къ выводамъ, отъ которыхъ съ ужасомъ долженъ былъ бы отшатнуться Гуго Гроцій. Я имю въ виду, конечно, разсужденіе Гоббса О гражданин, напечатанное въ 1642 году, за три года до кончины Гроція. Извстно, что лучшіе годы этого послдняго прошли въ скитаніяхъ, вдали отъ родины, которую онъ горячо любилъ и гд онъ былъ приговоренъ къ вчному тюремному заключенію, потому что противился деспотическимъ стремленіямъ штатгальтера Голландіи, Морица Оранскаго. Между тмъ, теорія Гоббса являлась попыткою полнаго оправданія деспотизма, установленія его необходимости. ‘Политико-научная реакція,— говоритъ Блунчли,— которая выражается въ сочиненіяхъ Гоббса, именно потому, что опиралась будто бы на законы природы, шла гораздо дале политико-практической реакціи, на которую могли осмлиться возстановленные Стюарты’.
Человкъ, разсуждаетъ Гоббсъ, какъ и вс остальныя животныя, подвергается воздйствію вншнихъ предметовъ, по закону необходимости. Поэтому ученіе о свободной вол представляется англійскому мыслителю совершенно безсмысленнымъ. Приписывать человку свободу воли, какъ безусловную свободу выбора, значитъ, по мннію Гоббса, утверждать, что въ мір существуютъ дйствія, первоначальною причиной которыхъ является не Богъ. На самомъ дл, люди руководствуются въ своихъ дйствіямъ желаніями и отвращеніемъ. Каждый стремится подучить для себя какъ можно больше благъ, то-есть удовлетворить своимъ многочисленнымъ и измнчивымъ желаніямъ. Вслдствіе этого, человкъ соединяется съ тми, отъ кого онъ разсчитываетъ получить удовольствіе и выгоду. Правомъ называется, по Гоббсу, свобода пользоваться своими естественными силами въ этихъ эгоистическихъ цляхъ, сообразно съ холоднымъ разсчетомъ здраваго разума.
Такъ какъ къ пріобртенію всяческихъ благъ стремится каждый человкъ, а силы людей приблизительно равныя, то происходитъ война всхъ противъ всхъ. Естественно, что такое состояніе никому не выгодно, что изъ него необходимо найти выходъ, то-есть прекратить войну. Чтобы установить миръ, слдуетъ каждому отказаться отъ всхъ правъ, вступить въ этомъ смысл въ договоръ, въ обязательство. Только нарушеніе этого договора и должно называться неправдою, потому что въ естественномъ состояніи рчь можетъ идти только о польз или вред. Въ конц-концовъ, вс естественные законы, которыми договоръ обезпечиваетъ мирное общежитіе, сводятся къ основному предписанію: не длай другимъ, чего не хочешь, чтобъ они теб длали.
Согласно съ своимъ взглядомъ на человческую природу, Гоббсъ не признаетъ возможнымъ, чтобы люди предпочитали общее благо своему собственному. Эгоистическія стремленія вчно будутъ, полагаетъ онъ, нарушать общій миръ. Необходима верховная власть, по отношенію въ которой вс члены общежитія являлись бы подданными. Образуется государство, воля котораго, вслдствіе договора многихъ людей, признается всеобщею волей. Верховная власть въ государств поэтому абсолютна, безгранична, какова бы ни была форма государственнаго устройства. Въ республик,— говоритъ Гоббсъ,— народное собраніе иметъ такую же неограниченную власть, какъ царь при монархическомъ правленіи, иначе, полагаетъ англійскій мыслитель, было бы невозможно избжать того зла, для устраненія котораго учреждается государство, то-есть анархія. Верховная власть, разъ установленная, уже не можетъ быть уничтожена волею гражданъ: договоръ связалъ ихъ не только между собою, но и съ государемъ, безъ согласія котораго этотъ договоръ не подлежитъ, такимъ образомъ, измненію. Отмчу мимоходомъ, что отголосокъ этой теоріи звучитъ въ славянофильской теоріи государственной власти.
Выводы, къ которымъ приходитъ Гоббсъ, съ логическою необходимостью вытекаютъ изъ положеній, принятыхъ имъ въ основаніе своего ученія. Граждане, спасаясь отъ войны всхъ противъ всхъ, отдали вс свои права государству. Исчезла, стало быть, частная собственность. Граждане надлили государство верховною, неограниченною властью, они поэтому отказались отъ права критики этой власти, они не имютъ права имть собственное сужденіе о добр и зл. Такія сужденія, такая свобода мысли и совсти соотвтствуютъ, по мннію Гоббса, естественному состоянію, но ихъ нельзя допустить въ государств, которое явилось выходомъ изъ этого состоянія. Въ государств добро то, что предписывается верховною властью, зло — то, что этою властью запрещается. Гоббсъ не исключаетъ въ своей безпощадной логик и вопросовъ религіозныхъ: государству онъ приписываетъ полное господство надъ церковью, его постановленія должны будто бы быть обязательными для врующихъ до такой степени, что верховная власть можетъ по своей вол вводить новое и для всхъ обязательное вроисповданіе.
Чичеринъ, подвергая ученіе Гоббса критическому разбору, говоритъ, что мы неизбжно придемъ къ уничтоженію свободы и нравственныхъ требованій человка, если примемъ охраненіе вншняго міра за единственную цль общежитія, ради которой все остальное должно быть принесено въ жертву. ‘Отрекаясь отъ собственной воли, перенося вс свои права на другаго, человкъ для сохраненія себя отдаетъ себя всецло на жертву чужому произволу. Гарантій справедливости для него нтъ никакихъ. Такое внутреннее противорчіе обличаетъ недостаточность начала’. Другой знаменитый юристъ, Блунчли, произноситъ о теоріи Гоббса такое сужденіе: ‘Отрывая государственное ученіе отъ исторической почвы и представляя его какъ рядъ логическихъ выводовъ изъ предъидущаго ряда посылокъ, какъ требованіе спекулятивнаго разума, Гоббсъ думалъ дать твердое научное основаніе той абсолютной монархіи, отъ которой онъ ожидалъ возникновенія мира и порядка въ Англіи и которой онъ поклонялся съ ревностью фанатика и, вмст съ тмъ, поддерживалъ ее съ холоднымъ спокойствіемъ геометра. Но эти и подобныя имъ положенія могли также хорошо служить и для враждебной партіи, какъ это съ необыкновенною геніальностью легко доказалъ Мильтонъ’.
Подробная передача ученій названныхъ политическихъ мыслителей и тхъ, о которыхъ я буду говорить въ дальнйшемъ изложеніи, возможна, разумется, только въ исторіи политическихъ ученій. Я ограничиваюсь лишь указаніемъ на то, какова была постановка теоріи естественнаго права, какіе главнйшіе выводы проистекали изъ этой постановки величайшихъ представителей юридической мысли, исходившей въ своихъ построеніяхъ изъ идеи естественнаго права.
Знаменитый поэтъ Джонъ Мильтонъ былъ современникомъ и политическимъ противникомъ Гоббса. Онъ родился въ 1608 году, скончался въ 1674 году, а Гоббсъ, родившійся въ 15*88 году, умеръ въ 1679 г.
Въ своихъ политическихъ сочиненіяхъ Мильтонъ, какъ и Гоббсъ, отправлялся отъ мысли объ естественномъ состояніи, только у него это естественное состояніе имло совершенно иной смыслъ и значеніе. Люди, разсуждаетъ Мильтонъ, будучи образомъ и подобіемъ Божіимъ, созданы для того, чтобъ властвовать, а не повиноваться. Раздоры и насилія возникли на земл посл грхопаденія. Та война всхъ противъ всхъ, о которой говоритъ Гоббсъ, у Мильтона является, стало быть, не первоначальнымъ, а производнымъ состояніемъ. Чтобы возстановить миръ, люди договорились основать государства и установить власть, которая охраняла бы порядокъ и спокойствіе. Народъ, вс граждане вручаютъ эту власть одному лицу или нсколькимъ, первоначально не связывая дятельность власти законами, а потомъ, когда обнаружились недостатки такого устройства, правители стали подвергаться ограниченіямъ, которыя постановляла, въ форм законовъ, народная воля. Но эта народная воля не должна поражать естественныхъ правъ личности, къ числу которыхъ Мильтонъ относитъ свободу религіозной совсти и свободу печати. Начавши защиту свободы совсти въ предлахъ протестантизма, Мильтонъ возвышается до общихъ началъ. ‘Ссылаясь на самый духъ христіанства, онъ доказываетъ, что свтскій правитель не только неспособенъ судить о длахъ вры, но и не иметъ права въ нихъ вступаться. Христіанство иметъ дло только съ внутреннимъ человкомъ и его дйствіями, которыя чисто-духовны и не подлежатъ вншней сил’ (Чичеринъ).
Такимъ образомъ, Мильтонъ, въ противуположность Гоббсу, признавалъ, что и въ государств люди сохраняютъ свои естественныя права, что верховная власть не безгранична, не всемогуща, что въ человк существуютъ и должны существовать права, не отчуждаемыя* въ пользу верховной власти. Отмтить это и достаточно для моей цли. Нсколько новыхъ чертъ въ ученіи объ естественномъ прав мы найдемъ у Спинозы.
Спиноза разсматривалъ природу человка съ тою же безстрастною философскою любознательностью, съ тмъ же невозмутимымъ спокойствіемъ, съ какимъ случаются явленія міра физическаго. Спиноза не желаетъ ни плакать, ни смяться надъ людскими пороками, слабостями и страданіями, а изучать ихъ, какъ случаются буря и ненастье, холодъ и зной. Философъ полагаетъ, что человкъ дйствуетъ подъ вліяніемъ страстей, большею частью пагубныхъ. Страсти могутъ сдерживаться разумомъ, но дло это трудное. Однако, если намъ что-либо представляется въ природ безсмысленнымъ или дурнымъ, то это только вслдствіе ограниченности нашего пониманія, потому что ‘сила естественныхъ вещей, которою они существуютъ и дйствуютъ, есть сила самого Бога’. Естественное право поэтому совпадаетъ для Спинозы съ естественною силой, и каждый предметъ иметъ право именно въ мру этихъ силъ. Рыбы, напримръ, созданы для плаванія, малыя изъ нихъ для съденія большими. Несмотря на глубокое уваженіе къ великому мыслителю, невольно вспоминаешь при этомъ слова вольтеровскаго Данглосса: ‘Нтъ дйствія безъ причины’, и въ этомъ лучшемъ изъ возможныхъ міровъ замокъ барона Тундертентронка есть наилучшій замокъ, а баронесса Кунигунда есть наилучшая изъ баронессъ.
Человкъ, какъ и рыба, стремится къ самосохраненію, и иметъ на это естественное право. Степень осуществленія этого права опредляется размромъ силъ человка. Но Спиноза различаетъ страсти, влеченія отъ разума. Только повинуясь послднему, человкъ становится свободнымъ. Вслдствіе этого, и для Спинозы, какъ для Гоббса, добро, зло и правда возникаютъ только съ переходомъ изъ естественнаго состоянія въ гражданское. Но онъ расходится съ англійскимъ мыслителемъ, утверждая, что посл договора, создавшаго государство и верховную власть, человкъ, по естественному праву, можетъ измнить эту власть, эту государственную форму. Затмъ Спиноза учитъ, что никто не можетъ уступать другимъ свою способность свободно мыслить. Государство должно допускать независимое выраженіе мысли и совсти гражданина. Цль государства состоитъ въ томъ, чтобы люди могли безпрепятственно развивать свои тлесныя и духовныя способности, чтобы они пользовались своимъ свободнымъ разумомъ и не враждовали другъ съ другомъ.
Трудами названныхъ мыслителей были подготовлены основанія и данныя для систематическаго ученія объ естественномъ прав, съ которымъ выступилъ знаменитый нмецкій юристъ Пуффендорфъ (родился въ 1632 году, умеръ въ 1694 г.). Это ученіе я изложу нсколько подробне, чмъ предъидущія {Я излагаю по французскому переводу знаменитаго сочиненія Пуффендорфа: ‘Le droit de la nature et des gens, ou Systè,me gnral des principes les plus importans de la morale, de la jurisprudence et de la politique’ (второе амстердамское изданіе, 1712). Cp. Чичеринъ: ‘Исторія политическихъ ученій’, II, 137—172, Блунчли: ‘Исторія общ. госуд. права и политики’, 94—116.}.
Чичеринъ начинаетъ Пуффендорфомъ нравственныя политическія ученія, а Блунчли говоритъ, что для Пуффендорфа важнйшею задачей было раскрытіе нравственной природы права, въ противуположность стремленію видть въ немъ ору только пользу.
Пуффендорфъ начинаетъ первую главу своего труда установленіемъ различія между существами физическими и нравственными (tres physiques et moraux). Первоначальнымъ творцомъ такихъ существъ было Божество, которое не желало, чтобы люди жили какъ животныя, не совершенствуя своихъ способностей, не руководя свои чувства, свое поведеніе принципами, совершенствующими человческую жизнь. Нравственныя существа даются людьми. Возникаютъ лица въ нравственномъ смысл слова, общественныя и политическія установленія, а также установленія церковныя. Пуффендорфъ длитъ нравственныя лица на простыя и сложныя. Къ первымъ относятся люди, облеченные опредленнымъ званіемъ, ко вторымъ — учрежденія.Сложное нравственное лицо образуется тогда, когда многіе индивидуумы соединяются такимъ образомъ, что возникаетъ общая и единая воля, общая и единая дятельность. Главною формой подобныхъ соединеній является государство, но оно — продуктъ относительно высокой культуры. Дитя не знаетъ, что такое государство, да и многіе взрослые не понимаютъ всего значенія государственной идеи. Къ этой форм общежитія люди переходятъ потому, что естественное влеченіе другъ къ другу не устранило вражды и столкновеній. Понадобилась общая воля, верховная власть, чтобъ укрпить общежитіе, возникшее изъ глубокихъ потребностей человческой природы. Самосохраненіе составляетъ одну изъ такихъ потребностей. Но человкъ не долженъ при этомъ нарушать чужаго права, потому что люди по природ своей равны. Право — отнюдь не сила, оно должно быть сообразно съ разумомъ и неразрывно соединено съ обязанностями. Въ числ этихъ обязанностей Пуффендорфъ признаетъ и обязанности къ самому себ. Человкъ долженъ поддерживать свою честь, воспитывать свой духъ науками и искусствами. Вс обязанности знаменитый писатель длитъ на абсолютныя и гипотетическія. Первыя требуютъ, чтобы человкъ никого не оскорблялъ, никому не наносилъ вреда, считалъ всхъ по природ своей себ равными, длалъ по возможности добро и соблюдалъ врность въ своихъ общаніяхъ и договорахъ. Гипотетическія обязанности возникаютъ изъ договора въ общежитіи. Он порождаютъ языкъ, собственность, власть.
Власть возникаетъ въ семь. Основываясь на естественныхъ стремленіяхъ человка, семья заключается на договорномъ начал, предполагающемъ равенство. Власть мужа и отца устанавливается либо добровольнымъ подчиненіемъ членовъ семьи, либо гражданскими законами. Вопреки Аристотелю, Пуффендорфъ отрицаетъ, чтобы власть господъ надъ рабами установлялась природою. И государство — не установленіе природы. Еслибъ это было такъ, то люди обладали бы всми качествами хорошаго гражданина, между тмъ, въ дйствительности качества эти воспитываются долгимъ упражненіемъ въ общежитіи. Государство въ этомъ отношеніи является необходимою школой. Въ естественномъ состояніи жить безопасно нтъ возможности, потому что люди часто увлекаются страстями и не слушаютъ повелній разума. Необходимъ для правильнаго общежитія законъ, т.-е. воля высшаго (une volont d’un suprieu), которая налагаетъ на зависящихъ отъ нея опредленный образъ дйствія. Соединившись другъ съ другомъ для взаимной безопасности, люди имютъ въ виду: либо безъ ограниченій подчиниться той форм управленія, которая будетъ установлена большинствомъ, либо сохраняютъ за собой свободу войти или не войти въ общество, получающее опредленную организацію. Такимъ образомъ, форма правленія учреждается вторичнымъ соглашеніемъ (seconde convention qui achè,ve de former l’stat). Одному лицу или нсколькимъ довряется наблюденіе за благосостояніемъ и безопасностью общества, имъ предоставляется власть управлять государствомъ, другіе граждане обязуются повиноваться. Въ государствахъ демократическихъ такого раздленія нтъ, потому что одни и т же лица являются то суверенами, какъ члены имющаго верховную власть народа, то подданными этого народа, съ разныхъ точекъ зрнія.
Съ момента заключенія втораго договора образуется государство, которое мыслится какъ единое лицо, съ разумніемъ и волей, и которое производитъ дйствія, различающіяся отъ дйствій отдльныхъ гражданъ. У государства являются свои права и свое имущество. Подданные въ государств становятся членами его либо открытымъ выраженіемъ своей въ этомъ отношеніи воли, либо молчаливымъ. Подразумвается, что дти гражданъ будутъ также гражданами государства и обязаны подчиняться его законамъ. Вс живущіе на территоріи государства отказываются отъ своей естественной свободы. Въ противномъ случа, за неповиновеніе законамъ страны, они могутъ быть, изъ нея изгнаны.
По природ человка, исполненіе общихъ естественныхъ законовъ и законовъ частныхъ должно быть обезпечено страхомъ наказанія со стороны власти. Наказаніе слдуетъ опредлить въ такой мр, чтобъ его угроза превышала удовольствіе отъ нарушенія закона. По сама верховная власть должна строго оставаться въ предлахъ общественнаго блага.
Такъ какъ дйствія людей опредляются ихъ идеями, идеи же многообразны и могутъ быть направлены во вредъ общежитію, то необходимо публичное воспитаніе, въ основу котораго должны быть положены доктрины, сообразныя съ цлями и выгодами общежитія. Пуффендорфъ соглашается съ Гоббсомъ, что верховная власть можетъ преслдовать вредныя ученія, но прибавляетъ, что истин при этомъ нечего опасаться, потому что вс ученія, согласныя съ истиною, не ведутъ къ нарушенію мира, а потому и не будутъ стснены государствомъ въ своемъ обнаруженіи. При этомъ властитель обязанъ всего себя отдать изученію науки управленія, жить единственно для народа. Совтниками государя (суверена) должны быть только мудрые и опытные люди. Подданные должны жить подъ справедливыми, благосклонными и ясными законами, приноровленными къ особенностямъ и духу народа. Не надо множить законовъ и стснять свободу гражданина больше, чмъ того требуютъ блага государства вообще и каждаго гражданина въ.частности. Въ податяхъ необходимо установить строгую справедливость и налагать ихъ въ точномъ соотвтствіи съ имуществомъ гражданина. Вопреки Гоббсу, Пуффендорфъ признаетъ возможнымъ противорчіе между законами права естественнаго и тми, которые будутъ установлены государственною властью. Такъ какъ главная цль государства состоитъ въ томъ, чтобы было обезпечено мирное и свободное пользованіе естественными правами, то лишь безумная власть будетъ издавать гражданскіе законы, идущіе противъ законовъ естественныхъ.
Пуффендорфъ полагаетъ, напримръ, что собственность установлена ране образованія гражданскихъ обществъ и относится поэтому къ правамъ естественнымъ. Правила сцраведливости вытекаютъ изъ природы вещей и обязательны для людей, потому что не могутъ быть врными два противорчивыхъ сужденія объ одномъ и томъ же предмет. На основаніи естественнаго права, Пуффендорфъ требуетъ религіозной терпимости. Въ этомъ воззрніи, замчаетъ Блунчли, его поддерживалъ въ Гейдельберг курфюрстъ Карлъ-Людвигъ, который выстроилъ для трехъ христіанскихъ вроисповданій одинъ общій храмъ согласія. Естественное право даетъ правила для отношенія всхъ людей, не принимая во вниманіе особенностей ни народовъ, ни вроисповданій. ‘Пуффендорфъ,— говоритъ авторъ Исторіи политическихъ ученій,— восторжествовалъ надъ своими противниками и окончательно вытснилъ изъ науки ученіе о происхожденіи естественнаго закона изъ состоянія невинности’.
Это состояніе первоначальной невинности является опять во глав угла въ построеніяхъ Ж.-Ж. Руссо. Но, прежде чмъ перейти къ этому мыслителю, я укажу на развитіе естественнаго права въ Германіи, въ трудахъ Лейбница, Томазія и Вольфа. Указанія эти будутъ очень коротки, потому что для нашей цли слдуетъ отмтить только главныя видоизмненія, внесенныя въ это ученіе посл Пуффендорфа.
У Лейбница нравственный элементъ въ ученіи объ естественномъ прав поглощаетъ элементъ юридическій, а нравственность неразрывно связывается съ богословіемъ. Лейбницъ отправляется при этомъ въ своихъ разсужденіяхъ не отъ личности, а отъ общества, т.-е. не отъ составныхъ частей, а отъ цлаго. Томазій, наоборотъ, разрабатывалъ право съ точки зрнія индивидуализма. Разумное существо,— утверждалъ онъ,— не можетъ жить безъ нормы закона. 9тотъ законъ есть божественное предписаніе, начертанное въ сердцахъ людей. Дятельность разума требуетъ непрерывнаго сношенія съ себ подобными. Отсюда — стремленіе къ общежитію и основное предписаніе естественнаго закона: ‘длай то, что необходимымъ образомъ согласуется съ общежитіемъ, и не длай того, что ему противорчитъ’. Въ соотвтствіи съ своимъ общефилософскимъ міропониманіемъ, Томазій являлся непоколебимымъ сторонникомъ свободы вообще, свободы мысли и совсти въ особенности. ‘Въ небольшой стать, посвященной Фридриху, маркграфу бранденбургскому, онъ разбираетъ вопросъ, почему нмцы въ наук отстали отъ другихъ народовъ {Христіанъ Томазій родился въ 1655 году, умеръ въ 1728 году.}, и отвчаетъ: сказать ли это однимъ словомъ? Неограниченная свобода, да, свобода одна даетъ духу истинную жизнь, безъ нея человческій разумъ, какъ бы онъ ни былъ высокъ, кажется мертвымъ и бездушнымъ. Человческая воля или, лучше сказать, зависящая отъ воли сила тлесныхъ движеній въ гражданскомъ обществ подчиняется другимъ людямъ, разумъ же не знаетъ иного владыки, кром Бога, а потому, когда на него налагается человческій авторитетъ въ вид руководителя, то либо это иго становится ему невыносимымъ, либо онъ самъ длается неспособнымъ ко всякой доброй наук, если онъ принужденъ покориться ярму, или же добровольно ему подчиняется, побуждаемый пустою честью, страхомъ или жаждою денегъ. Томазій утверждаетъ, что голландцы, англичане и даже французы свобод обязаны своими успхами въ наук, тогда какъ, напротивъ, недостатокъ свободы подавилъ блестящія способности итальянцевъ и испанцевъ. Онъ выражаетъ надежду, что священный огонь пробудится, наконецъ, и въ Германіи, съ тхъ поръ, какъ высокія особы начинаютъ боле и боле чествовать подавленную до сихъ поръ свободу и давать ей надлежащій блескъ, хотя ея врагъ, рабская лжемудрость, всми силами старается Этому противодйствовать’ (Чичеринъ).
Въ трудахъ Вольфа мы видимъ стремленіе согласовать идеи Лейбница съ идеями Томазія. Въ нкоторыхъ отношеніяхъ эклектическая система этого философа идетъ назадъ сравнительно съ предшествующимъ развитіемъ мысли. Съ занимающей насъ точки зрнія немаловажно, напримръ, отмтить, что Вольфъ (родился въ 1679, умеръ въ 1754 году), былъ противникомъ полной свободы совсти, что онъ оправдывалъ употребленіе пытки, если нтъ другаго средства открыть виновнаго, а преступленіе настолько значительно и опасно, что непремнно требуетъ наказанія. Государство вообще должно, по ученію Вольфа, слишкомъ далеко простирать свою карающую, ограждающую и опредляющую руку, такъ что личная свобода стснена у Вольфа со всхъ сторонъ. Объясняетъ онъ это тмъ, что естественный законъ, имъ также признаваемый, вслдствіе неразумности людей, недостаточенъ. Правительство, однако,— прибавляетъ и онъ,— не должно предписывать ничего такого, что противорчило бы закону естественному.
Приведенныхъ указаній довольно для того, чтобы опредлить важную роль, которую играло ученіе объ естественномъ прав и то многообразное истолкованіе, которому эта идея подвергалась въ своемъ историческомъ развитіи. Развитіе это не шло вполн правильнымъ, логическимъ путемъ, и нкоторые результаты научной мысли отодвигались впослдствіи возобновленными заблужденіями. Такъ, у Руссо мы встрчаемся съ ученіемъ о первобытной невинности, разрушенной потомъ цивилизаціей, науками и искусствами, несмотря на то, что это мнніе было въ достаточной степени опровергнуто мыслителями, предшествовавшими Руссо. Съ другой стороны, Руссо возобновляетъ и другое заблужденіе, по которому человкъ, выходя изъ естественнаго состоянія, отдаетъ, въ общественномъ договор, вс свои права государству (народу) и утопаетъ въ этомъ всемогуществ общества. По нельзя не прибавить, что въ дальнйшемъ развитіи государственныхъ ученій наступило одностороннее теченіе. Развитіе историческихъ знаній не могло не привести къ несомннному заключенію, что того естественнаго состоянія, о которомъ говоритъ Руссо, того золотаго вка, какой онъ намъ изображаетъ, въ дйствительности никогда не существовало. Изъ этого, однако, отнюдь не вытекало утвержденія, что никакихъ естественныхъ правъ нтъ и быть не можетъ, что вс права человка пріобртаются въ обществ, мняются съ его историческими судьбами. Поясню аналогіей. Только въ наши дни, благодаря, успхамъ естествознанія, оказывается возможнымъ опредлить нормальныя условія питанія, одежды и жилища человка. Дальнйшее пріобртеніе точныхъ знаній поведетъ къ тому, что въ подробностяхъ многое въ этомъ отношеніи измнится, въ смысл улучшенія, но многое уже теперь составляетъ прочное завоеваніе науки. Гигіена и діэтетика изображаютъ намъ нормальныя условія физическаго существованія человка, т естественныя требованія, которыя въ этомъ отношеніи предъявляетъ нашъ организмъ. Не мене естественны и повелительны т требованія, которыя научная мысль начинаетъ формулировать въ настоящее время и которыя составляютъ нормальныя условія для правильнаго существованія человка въ обществ. Психологія, исторія и та наука, которая носитъ названіе соціологіи, представляютъ данныя для опредленія того, что содйствуетъ умственному и нравственному развитію личности, что противодйствуетъ этому развитію или искажаетъ его. Юристъ не станетъ, разумется, писать теперь законы, которые во всхъ подробностяхъ были бы обязательны для всхъ народовъ и во всякое время. Но юридическая мысль можетъ и должна вскрыть т общія начала, безъ осуществленія которыхъ немыслимо правильное, нормальное общежитіе. Эта мысль, отдавая должное государству, самымъ разнообразнымъ формамъ его устройства, останавливается передъ основными требованіями личности, нарушеніе которыхъ въ государств лишило бы послднее нравственнаго смысла,— иными словами, отняло бы у него живую душу.
Есть значительная доля правды въ утвержденіи Б. Н. Чичерина, что ‘метафизик новые народы обязаны своею свободой (Собственность и государство, I, 25). Идеальное начало человческой свободы одушевляло лучшихъ людей прошлаго и ныншняго вковъ, ихъ восторженною преданностью оно превращалось въ живое дло, въ общественныя учрежденія. И это можетъ служить спасительнымъ предостереженіемъ противъ тхъ, кто въ философскихъ системахъ прежняго времени не видитъ ничего, кром пустыхъ бредней, или предполагаетъ, что отвлеченная идея, что юридическая мысль далека отъ дйствительности и несоизмрима съ практическими заботами повседневной жизни. Великія идеи всегда оставляютъ глубокій слдъ въ исторіи человчества, всегда преобразуютъ нравы и общественный строй. Къ числу такихъ плодотворныхъ идей принадлежитъ и идея объ естественномъ прав.
Государство охраняетъ общіе интересы, интересы частные должны быть предоставлены свобод. Точной и неизмнной границы въ этомъ отношеніи, полагаетъ Чичеринъ, установить невозможно. ‘Но, несмотря на то, въ высшей степени важно всегда имть въ виду это раздленіе, ибо безъ него свобода исчезаетъ. Неприкосновенность частной жизни и частной дятельности должна считаться кореннымъ закономъ всякаго образованнаго общества. Вмшательство государства въ эту область можетъ быть оправдано только въ крайнихъ случаяхъ и всегда должно считаться не правиломъ, а исключеніемъ’ (Собственность и госудаоство, I, 30). И вовсе не надо быть сторонникомъ метафизическаго мышленія, чтобы признать справедливость этого мннія Б, Н. Чичерина. У человка на самомъ дл существуютъ вполн законныя потребности, естественныя права, безъ удовлетворенія которыхъ умаляется и искажается нравственное достоинство личности, входящей въ составъ общежитія. Общежитіе это обязано обезпечить человку извстныя минимальныя права, безъ которыхъ само общежитіе осуждено на застой и омертвеніе. Свобода человка сдерживается въ государств соображеніями справедливости, то-есть признаніемъ такой же свободы за другими людьми, и къ этимъ двумъ началамъ въ современномъ обществ присоединяются соображенія общаго блага, общей пользы, по которымъ нельзя, напримръ, оставлять человка на произволъ безпощадной борьбы за существованіе. Въ настоящее время мы не въ состояніи еще представить въ строгой и точной систем т естественныя, которыя составляютъ неотъемлемое достояніе человка и развитіе которыхъ въ государств составляетъ величайшую задачу и благороднйшую заслугу мудраго правительства. Но каждый признаетъ, что къ числу такихъ правъ относится право на жизнь, въ физическомъ и духовномъ смысл этого слова. Побды человческаго разума, расширеніе области нашего знанія ведутъ къ тому, что наши естественныя права углубляются, являются новые пути и средства для пользованія ими. Такъ, изобртеніе книгопечатанія далеко раздвинуло предлы нашей свободной мысли, дало новое искусственное орудіе нашему естественному праву передавать другъ другу свои мысли, но само право, въ основ своей, осталось неизмннымъ. Выросло сознаніе его, лучше опредлились т способы, которыми оно можетъ быть обезпечено — и это, разумется, является великимъ успхомъ просвщенія. Зародыши естественнаго права, его основныя требованія заложены въ человческой природ, но ясная, отчетливая и, въ то же время, достаточно полная система этихъ требованій составляетъ результатъ сознательной исторической жизни. Гражданинъ современнаго государства носитъ въ себ сознаніе своего человческаго достоинства, своихъ естественныхъ правъ. Государство необходимо для охраненія этого достоинства, для осуществленія этихъ правъ. Отдльный человкъ обязанъ поэтому въ свою очередь защищать государство отъ вншнихъ враговъ, платить подати, повиноваться законамъ. Но для этого необходимо, чтобы законы эти не противорчили естественнымъ правамъ человка. Философская мысль признала естественный законъ началомъ развивающимся, тмъ идеаломъ, къ которому слдуетъ стремиться. ‘Надобно,— говоритъ Чичеринъ (Собственность и государство, I, 87), чтобы философское право превратилось въ положительное, ибо только послднее иметъ обязательную силу для гражданъ’. Не мене необходимо, чтобы право положительное принимало въ соображеніе предписанія права естественнаго, и отнюдь не вступала въ борьбу съ тми разумными потребностями, безъ удовлетворенія которыхъ не можетъ быть и рчи о достоинств человческой личности, о нравственномъ смысл общежитія. ‘Если, — справедливо замчаетъ Чичеринъ (ibid., 96),— я уважаю законъ, то и законъ долженъ оказать мн уваженіе’. Только при соблюденіи этого основнаго условія можетъ рости и крпнуть современное государство, все выше и выше поднимая требованія справедливости, только при этомъ условіи возможно развитіе чувства законности и полный разцвтъ благороднйшихъ стремленій человка.