О воображаемомъ банкротств науки.
О воображаемомъ банкротств науки.
И. Тархановъ
О воображаемом банкротстве науки, Тарханов Иван Романович, Год: 1898
Время на прочтение: 14 минут(ы)
Братская помощь пострадавшимъ въ Турціи армянамъ.
Литературно-научный сборникъ. 2-е вновь обработанное и дополненное изданіе.
Москва. Типо-литографія Высочайше утвержденнаго Т-ва И. Н. Кушнеревъ и Ко, Пименовская улица, собственный домъ. 1898.
Какъ бы это ни казалось страннымъ, a все же приходится признать, что въ переживаемое нами время, отличающееся столь поразительными и блестящими научными открытіями, все чаще и чаще раздаются жалобы на несостоятельность науки, на безсиліе ея объяснить самые животрепещущіе вопросы жизни, на полное ничтожество ея предъ вопросами религіи и морали и на то, что она вовсе не приноситъ людямъ счастія. Конечно, голоса эти, разочарованные въ наук, раздаются всего чаще среди литераторовъ — не ученыхъ и не философовъ, къ нимъ примыкаютъ изрдка и серьезные ученые и мыслители, упреки повторяются затмъ на разные лады въ обществ и преподносятся не безъ ироніи различнымъ представителямъ науки.
Это считается теперь тмъ боле умстнымъ и справедливымъ, что въ самой наук о жизни выдлилось нын особое неовиталистическое ученіе, защитники котораго силятся доказать непримнимость общихъ физико-химическихъ способовъ изслдованія къ анализу явленій жизни, утверждающихъ, что то, что есть активнаго въ явленіяхъ жизни, немыслимо объяснить одними только физико-химическими законами, управляющими неодушевленной природой, такъ какъ жизнь опредляется еще и другими факторами, ничего не имющими общаго съ матеріальными механическими явленіями. На этомъ основаніи наиболе выдающіеся представители современнаго неовитализма — Бунге, Риндфлейшъ, Ганштейнъ и Кернеръ — заключаютъ, что біологическія науки должны навсегда отказаться отъ мысли объяснить явленія жизни путемъ механическаго изученія ихъ, другими словами: путь изслдованія жизненныхъ явленій, избранный такъ называемыми точными науками, есть путь недостаточный, ложный, не могущій привести къ цли. Такъ какъ среди явленій жизни, въ особенности относящихся къ психическому ряду, есть не мало лишенныхъ всякаго пространственнаго х-рактера, то къ этимъ послднимъ, говорятъ неовиталисты, уже никакъ не могутъ быть прилажены механическіе методы изслдованія, примнимые только тамъ, гд объектомъ служитъ движеніе, совершающееся въ пространств и во времени, тутъ можетъ имть силу только субъективный методъ, самонаблюденіе, могущіе одни только проникнуть въ активный источникъ жизни, но въ этомъ направленіи наука еще не сдлала и перваго шага, современное же объективное механическое отношеніе науки оказалось, по мннію неовиталистовъ, совершенно безсильнымъ.
Нтъ словъ, что такіе нападки на біологическія науки, какъ имющія дло съ наиболе сложными явленіями, не остались безъ отвта, безъ основательныхъ возраженій со стороны большинства біологовъ и физіологовъ. Тмъ не мене такое признаніе безсилія науки въ объясненіи активной стороны жизненныхъ явленій, хотя бы и сравнительно малой группой неовиталистовъ, все же способствовало въ извстной степени деградированію науки въ глазахъ общества.
Среди ученыхъ первоклассныхъ, Гскли первый выразилъ свой безнадежный взглядъ на науку, какъ на факторъ совершенно безсильный въ дл усовершенствованія моральнаго и соціальнаго строя современныхъ обществъ, и отчаяніе его въ этомъ отношеніи было настолько велико, что онъ, въ виду безвыходной нищеты и прогрессирующаго моральнаго упадка народныхъ массъ, считалъ за лучшій исходъ, чтобы явилась какая-нибудь добрая комета, которая бы своимъ хвостомъ смела вс дла людей.
Еще дале этого идутъ нкоторые очепь выдающіеся писатели — мыслители, и среди нихъ въ особенности графъ Л. Н. Толстой, обвинявшіе, конечно, въ пылу раздраженія, науку въ томъ, что она силится созидать гипотезы и теоріи только оправдывающія самыя несправедливыя теченія и вопіющія стороны общественной жизни, санкціонирующія въ ней епожираніе сильнымъ слабаго, побду насилія надъ правдой. Это было, конечно, однимъ изъ самыхъ обидныхъ для науки и незаслуженныхъ обвиненій.
Бенжаменъ князь въ своей ‘Social è,volution’, признавая огромные успхи научныхъ знаній и блестящія открытія послднихъ лтъ, влившія такъ много роскоши и комфорта въ практическую жизнь людей, въ то же время признаетъ, что наука не даетъ и не можетъ дать ключа къ успшному разршенію главныхъ соціальныхъ и экономическихъ вопросовъ современныхъ государствъ въ дух высшей справедливости и гуманности и что въ этомъ отношеніи наука уступаетъ вполн мсто религіи — этой путеводной звзд современныхъ обществъ — на пути моральнаго и соціальнаго совершенствованія.
Сказаннаго достаточно, чтобы видть сущность основныхъ нападокъ на науку. Справедливы ли, однако, они и представляется ли она дйствительно банкротомъ передъ жизнью и обществомъ?
Прежде всего два слова по адресу неовиталистовъ, подрывающихъ вру въ цлесообразность физико-химическихъ методовъ изслдованія жизненныхъ явленій. Оставляя въ сторон подробный анализъ слабыхъ сторонъ неовитализма, мы утверждаемъ, что біологическія науки придерживаются вполн врнаго и единственно мыслимаго пути изслдованія жизненныхъ явленій, такъ какъ только механическій физико-химическій способъ изслдованія даетъ возможность расчленять шагъ за шагомъ сложныя явленія жизни, анализировать ихъ въ деталяхъ и опредлять ихъ основныя матеріальныя причины, только имъ однимъ опредляется круговоротъ веществъ и силъ, лежащій въ основ жизненныхъ явленій.
Сказанное вовсе не значитъ, что явленія жизни и жизненные процессы укладываются прямо въ рамки простой физики и химіи неодушевленной природы, эти послднія науки вовсе не обнимаютъ собою сложныхъ и разнообразныхъ жизненныхъ явленій и законовъ управляющихъ ими, a даютъ только точно выработанные методы изслдованія ихъ, измняемые сообразно съ условіями, данными живыми объектами, и къ этимъ методамъ по необходимости прибгаютъ всегда біологи при окончательномъ анализ ближайшей причины даннаго жизненнаго явленія.
Жизнь клтки или колоній ихъ, входящихъ въ составъ сложныхъ организмовъ, иметъ свои цли, свои способы достиженія ихъ, свой циклъ развитія, совершенствованія и т. д., и изученіе этихъ спеціальныхъ жизненныхъ явленій всецло является задачей различныхъ отраслей біологическихъ наукъ. Эти послднія открываютъ намъ, что въ простйшихъ и сложныхъ организмахъ отчетливо выражаются три основныхъ стремленія, коимъ отвчаютъ три основныхъ чувствованія: чувство самосохраненія, сохраненія рода и соціальность, т.-е. чувство солидарности съ себ подобными. Сообразно съ этими основными стремленіями въ живыхъ организмахъ развиваются такія морфологическія и функціональныя измненія, которыя наиболе всего гарантируютъ анатомофизіологическую цлость и безконечное совершенствованіе живыхъ организмовъ. Біологія и изучаетъ вещественный субстратъ жизни, т.-е. клточную протоплазму со всми ея свойствами, способствующими достиженію высшихъ полезностей, какъ-то: раздражительность, измняемость живыхъ образованій, приспособляемость, спеціализацію, объединеніе функцій, общія вншнія и внутреннія условія существованія, a также законы размноженія, развитія и наслдственности.
Вс эти свойства и явленія жизни, конечно, не входятъ въ рамки однихъ только физико-химическихъ процессовъ неодушевленной природы и составляютъ предметъ чисто біологическихъ изслдованій, устанавливающихъ общіе принципы жизненнаго потока и выясняющихъ намъ сцпленіе различныхъ жизненныхъ процессовъ съ точки зрнія ихъ цлесообразности для основныхъ стремленій жизни. Такимъ образомъ устанавливаются біологическіе законы и хотя они по значенію своему и формулировк представляютъ меньшую ясность и опредленность, нежели боле простые законы механики и химіи, тмъ не мене они также необходимы для ученія о жизни, какъ простые законы механики и химіи для развитія ученія о мір неограническихъ явленій.
Изъ сказаннаго вовсе, однако, не вытекаетъ, чтобы біологическіе законы противуполагались простымъ механическимъ законамъ, напротивъ того, они являются естественнымъ дополненіемъ послднихъ. Такъ, біологическая точка зрнія никогда не даетъ объясненія самаго механизма жизненнаго акта, a служитъ только руководной идеей въ изслдованіи его и какъ только дло доходитъ до объясненія того, какъ совершается то или другое жизненное явленіе и на основаніи какого обмна веществъ и силъ, даннаго спеціальными условіями живаго органа или клтки, такъ мы всегда бываемъ вынуждены прибгать къ механическому, т.-е. физико-химичеекому методу изслдованія, какъ единственному, открывающему намъ коренную непосредственную причину того или иного біологическаго явленія. Касаемся ли мы боле простыхъ явленій пищеваренія, кровообращенія или боле сложныхъ явленій психики и наслдственности, біологическая точка зрнія обнимаетъ только общій смыслъ жизненныхъ явленій, условія ихъ теченія, модификаціи ихъ въ индивидуумахъ различнаго вида и т. д, но проникнуть во внутренній механизмъ жизненныхъ процессовъ дано только механическому анализу ихъ, т. е. физико-химическому изслдованію субстрата функціи, матеріальныхъ процессовъ, протекающихъ въ немъ, и агента, приводящяго въ дйствіе весь механизмъ, т.-е. самаго раздражителя. Безъ этой основы вс біологическіе законы являются просто эмпирическими положеніями, скользящими по поверхности жизненныхъ явленій и не проникающими въ глубь ихъ, въ ихъ внутренній механизмъ.
На основаніи вышеуказаннаго становится яснымъ, что къ анализу явленій жизни слдуетъ подступать съ двухъ разныхъ сторонъ — біологической и физико-химической, и только при этомъ можно разсчитывать на выработку правильныхъ представленій о жизни. Этого, единственнаго мыслимаго направленія, и придерживается наука въ наши дни и если до сихъ поръ многіе біологическіе законы носятъ характеръ чисто эмпирическихъ положеній, то виной тому недостаточность развитія нашихъ физико-химическихъ знаній и методовъ, мшающая вникать въ тончайшій анализъ сложныхъ явленій жизни.
Судя, однако, по громадному движенію впередъ біологическихъ наукъ во второй половин текущаго столтія, широко освтившихъ намъ многія тлесныя и психическія функціи живыхъ организмовъ какъ въ ихъ здоровомъ, такъ и больномъ состояніи, можно выразить твердое убжденіе, что біологическія науки попали на врный путь изслдованія и что, благодаря ему, эмпиризмъ въ біологіи станетъ постепенно уступать мсто, по мр развитія физико-химическихъ знаній и методовъ, раціональному объясненію явленій жизни.
Неовитализмъ поэтому грубо заблуждается, допуская мысль, что прямымъ орудіемъ изслдованія жизненныхъ явленій должно служить самонаблюденіе и внутреннее чувство, a не механическій методъ изслдованія. Изъ вышесказаннаго явно слдуетъ, что самое большее, чего можно было бы достигнуть, сддуя совту неовиталистовъ, это установки нкоторыхъ біологическихъ законовъ касательно условій теченія и развитія жизненныхъ явленій, и то такихъ, которыя протекаютъ въ пол зрнія нашего сознанія. Что же касается коренныхъ причин такого, a не иного теченія, данныхъ всегда матеріальными условіями жизни, то о нихъ мы безъ помощи физико-химическихъ методовъ изслдованія ни могли бы имть ни малйшаго представленія, какъ бы долго и усиленно не подвергали бы мы себя самонаблюденію и анализу внутреннихъ чувствъ.
Неовитализмъ утверждаетъ, что извстными законами физики и химіи могутъ быть объяснены одни только пассивныя явленія жизни, что же касается до того, что есть активнаго въ ней, то это навсегда останется недоступнымъ современному механическому методу въ наук, въ такомъ положеніи находятся, напр., вопросы о явленіяхъ развитія, наслдственности, возбужденія и т. д. и такое заключеніе подкрпляется неовиталистами еще тмъ, что даже сравнительно простыя явленія всасыванія, диффузіи, отдленія соковъ и т. д. въ живыхъ тлахъ протекаютъ наперекоръ физическимъ законамъ ихъ теченія въ мертвыхъ объектахъ, насколько же трудне должны поддаваться механическому объясненію вс остальныя боле сложныя явленія жизни, какъ-то: размноженіе, наслдственность, явленія нервнаго, мышечнаго возбужденія и т. д.?
Такъ восклицаютъ неовиталисты, увлекаясь своимъ нетерпливымъ отрицаніемъ могущества механическаго метода изслдованія жизненныхъ явленій, забывая только одну съ виду малую вещь, что живое вещество не то же, что мертвое, и что поэтому процессы диффузіи и всякіе другіе должны уже въ силу этого одного протекать въ обоихъ случаяхъ не одинаково. Физико-химическія свойства живаго вещества иныя, нежели мертваго, и такъ какъ о нормальной конституціи живаго вещества мы, въ силу его высокой разлагаеимости, не имемъ никакого представленія, то и о физическихъ свойствахъ живого вещества, о томъ, какъ оно должно относиться къ процессамъ всасыванія, диффузіи и т. д., мы не можемъ имть никакой точной идеи. Мало того, мы благодаря примненію механическаго метода въ біологіи и узнаемъ, что живыя ткани въ явленіяхъ диффузіи, всасыванія и т. д. ведутъ себя не такъ, какъ мертвыя, узнаемъ еще много другихъ дифференціальныхъ различій въ физическихъ и химическихъ свойствахъ живыхъ и мертвыхъ тканей и тмъ создаетъ себ картину того, чмъ въ общихъ чертахъ живое отличается отъ мертваго. Нтъ сомннія, что пытливая мысль человка не остановится на констатированіи только этихъ отличій, но въ свое время перейдетъ и къ опредленію причинъ этихъ отличій и все это путемъ глубокаго знакомства съ физико-химическими свойствами живого вещества и его измненій при разнообразныхъ внутреннихъ и вншнихъ условіяхъ. Но тутъ мы встрчаемся съ категорическимъ утвержденіемъ неовиталистовъ, что вс эти попытки останутся тщетными, такъ какъ активныяя стороны различныхъ жизненныхъ явленій останутся навсегда закрытой книгой для изслдователей придерживающихся механическаго, т.е. физико-химическаго, способа анализа жизненныхъ явленій.
Намъ кажется, что подобное утвержденіе черезчуръ смло, въ виду огромныхъ завоеваній, длаемыхъ со дня на день біологическими науками, это съ одной стороны, a съ другой —такія категоричныя, безнадежныя предсказанія уже не разъ высказывались въ наук и въ дйствительности быстро опровергались.
Для примра напомнимъ слдующіе извстные факты. Когда Панинъ, изучивъ законы пара, выразилъ мысль о постройк пароходовъ, движимыхъ огнемъ и паромъ, то онъ подвергся всеобщему осмянію, такимъ несбыточнымъ, безумнымъ показался всмъ его смлый проектъ! Кто могъ допустить тогда, что немного пламени надъ котломъ будетъ достаточно, чтобы приводить въ движені паровозы и машины. Даже много позже, когда Фультонъ предложилъ Наполеону I выстроить первый пароходъ, то императоръ принялъ его за сумасшедшаго. Тьеръ еще такъ недавно сомнвался въ томъ, чтобы дилижансы могли замниться когда-нибудь желзными дорогами. Когда въ Парижской Академіи Наукъ узнали объ изобртеніи телефона, то одинъ изъ извстнйшихъ знатоковъ электричества отрицалъ всякую возможность устройства такого аппарата, a когда въ слдующемъ же засданіи той же Академіи Наукъ начали демонстрировать фонографъ, то одинъ изъ академиковъ, сильный скептикъ, заявилъ, что звуки раздававшіеся при дйствіи фонографа, принадлежатъ не аппарату, a чревовщателю, приводившему его въ движеніе.
Вотъ какъ велика бываетъ сила отрицанія въ виду вопіющей даже очевидности. Прибавлю еще одинъ поразительный примръ того же рода: когда знамевитый Гарвей заявилъ, что ври біеніяхъ сердца слышатся въ груди опредленные звуки, тоны, то одинъ итальянскій врачъ отвтилъ ему, что быть можетъ это врно для Лондона, но что въ Венеціи не слышно ничего подобнаго. И такіе отвты возможны были еще въ ХV столтіи. Если уже въ такихъ, сравнительно простыхъ и очевидныхъ вопросахъ мысль человческая допускала сомннія и отрицанія, то насколько чаще могли являться они и дйствительно являлись въ случаяхъ боле сложныхъ, касавшихся различныхъ запутанныхъ задачъ изъ области біологіи, психологіи и т. д. Вотъ нсколько примровъ.
Прево и Дюма еще въ 1821 году утверждали на основаніи собственныхъ изслдованій, что наук никогда не удастся изолировать красящаго вещества крови и что вс попытки въ этомъ направленіи окажутся тщетными. He успло пройти посл этого нсколько десятковъ лтъ, какъ извстному физіологу-химику Ф. Гоппе-Зейлеру удалось получить прекрасные кристаллы красящаго вещества крови и нын, благодаря трудамъ названнаго ученаго, a также Стокса Клода-Бернара, Ненцкаго и ихъ учениковъ, свднія о краск крови, т. е. о гемоглобин, представляютъ одну изъ самыхъ блестящихъ страницъ физіологіи и патологіи человческаго организма. Знаменитый химикъ Берцеліусъ въ 1827 г. абсолютно отрицалъ, чтобы людямъ удалось когда-либо добыть лабораторнымъ путемъ хоть одно изъ органическихъ соединеній, вырабатываемыхъ животными или растеніями, и вдругъ посл такого пророчества не прошло и года, какъ Велеръ добылъ лабораторнымъ путемъ мочевину изъ ціанистаго амміака. Съ тхъ поръ число органическіхъ соединеній, добытыхъ лабораторнымъ путемъ, благодаря руководящей теоріи Кекуле, рзко увеличилось, и въ недавнее еще время Ладенбургу удалось получить синтетически алкалоидъ коніинъ, выработываемый растеніями и обладающій всми химическими и физіологическими свойствами натуральнаго коніина. Кром того, теперь удалось уже получить синтетическимъ путемъ рядъ веществъ, близкихъ по своему составу и свойствамъ къ сахару, и никто уже не сомнвается, что полученіе настоящаго сахара является лишь вопросомъ времени. Въ такомъ же приблизительно положеніи находится и вопросъ объ искусственномъ полученіи частицы мертваго блка. Пока все затрудненіе только въ сознаваемой химиками недостаточности развитія органической химіи, непозволяющей приступить къ синтезу столь сложныхъ блковыхъ соединеній, никто изъ химиковъ не сомнвается, однако, въ томъ, что, слдуя шагъ за шагомъ по пути своего развитія, химія дойдетъ наконецъ роковымъ образомъ до созиданія блковой частицы.
Въ конц этихъ размышленій нельзя не припомнить словъ извстнаго физіолога оганна Мюллера, высказанныхъ имъ въ 1839 г. насчетъ скорости движенія нервнаго возбужденія по нервамъ, она казалась столь великой этому знаменитому физіологу, что онъ отрицалъ возможность ея опредленія когда бы то ни было и кмъ бы то ни было. Несмотря на такое пророчество, геніальному Гельмгольцу удалось вскор разршить эту задачу самымъ простымъ и остроумнымъ способомъ и указать, что скорость эта, напротивъ того, ничтожна сравнительно со скоростью свта, электричества и даже звука, a именно, скорость эта равна всего 30 — 50 метрамъ въ секунду, въ то время, какъ скорость свта, какъ извстно, равна 300000 километрамъ въ секунду. Этотъ фактъ представляетъ блестящій примръ того, какъ рзко могутъ ошибаться въ отрицательныхъ пророчествахъ своихъ самыя выдающіяся по уму и знаніямъ личности и притомъ наканун почти длаемыхъ открытій.
Кто бы могъ предсказать лтъ за 60 предъ этимъ, что люди будутъ въ состояніи опредлять количество желза и натрія на планет Сиріусъ? Или что будутъ фотографировать движенія, длящіяся только 1/1000 сек., что свтовые электрическіе токи, убивающіе на повалъ человка, будучи превращены въ альтернативные токи высокаго напряженія, но съ большимъ числомъ колебаній, оставаясь свтовыми, могутъ безъ всякаго вреда пронизывать живого человка, доставляя ему пользу, наконецъ, кто бы даже лтъ пять тому назадъ допустилъ возможность фотографированія предметовъ, заключенныхъ въ непроницаемыя для свта ящики или конверты или фотографировать кости и внутренности живого человка, — a между тмъ, все это длается такъ просто, благодаря случайному открытію X лучей.
Кто бы думалъ, что живые организмы являются носителями цлебныхъ для нихъ же средствъ, живыми ходячими аптеками, способными вырабатывать массу противоядій противъ различныхъ заразныхъ болзней? A между тмъ успхами біологическихъ медицинскихъ наукъ факты эти поставлены нын вн всякаго сомннія и на нихъ воздвигнуты два новыхъ могучихъ способа борьбы съ болзнями — органотерапія и сывороточная терапія, та и другая, прибгающія къ впрыскиваніямъ и прививкамъ, производящимъ, какъ извстно, во многихъ случаяхъ чудеса въ борьб даже съ такими болзнями, какъ дифтеритъ и чума.
Взвсивъ все сказанное, трудно себ представить человка, который бы ршился теперь ставить предлы прогрессу науки въ грядущія столтія и указывать бы на неразршимость тхъ или другихъ задачъ для человческаго ума. Благоразумне будетъ воздержаться отъ безнадежныхъ пророчествъ и надяться, что то, что недоступно сегодня, то можетъ быть объяснено или пріобртено завтра. Каждый день намъ приноситъ все новыя и новыя доказательства того, какъ мы мало еще знаемъ о себ и объ окружающей насъ природ, и приходится только удивляться, какъ съ этой крохой знаній человку удалось уже подчинить себ, видоизмнить природу, создать массу новыхъ условій и явленій, представляемыхъ цивилизованной жизнью, и стать уже владыкой пространства и времени.
Правда, существуетъ безчисленное множество вопросовъ, ршеніе коихъ еще не назрло, но изъ этого вовсе не слдуетъ, что промблемы эти навсегда останутся для насъ закрытой тайной. Историческій ходъ развитія науки доказываетъ намъ противное и общаетъ намъ въ будущемъ обильную жатву, тмъ боле, что и мозгъ человческій — этотъ тончайшій анализаторъ и синтетикъ — растетъ и совершенствуется съ теченіемъ столтій. По вычисленіямъ знаменитаго физика Тампона съ момента отверднія земной коры прошло уже 400 милліоновъ лтъ, по измреніямъ же череповъ, добытыхъ Брокки и Топинаромъ изъ кладбищъ различныхъ столтій, оказывается, что средняя емкость череповъ растетъ изъ столтія въ столтіе, невольно думается, чмъ можетъ стать этотъ мозгъ въ туманной дали грядущихъ тысячелтій, если земл суждено просуществовать еще сотни милліоновъ лтъ? Какія задачи будугь доступны уму человческому въ томъ отдаленномъ будущемъ и мыслимо ли намъ теперь имть объ этомъ опредленное мнніе? Благоразумне, конечно, на основаніи всего вышесказаннаго воздержаться отъ всякихъ пессимистическихъ пророчествъ и питать твердую надежду въ безграничный ростъ ума человческаго и въ безпредльность его завоеваній.
Наука изучаетъ факты и явленія какъ вншняго, такъ и внутренняго намъ міра, изучаетъ весь міръ явленій въ томъ вид, въ какомъ онъ рисуется въ нашемъ сознаніи, a также и самое сознаніе. Прямая цль, преслдуемая наукой — это открытіе истины т.-е. настоящей причиной связи явленій на основаніи изученія отношеній между фактами и установки законовъ этихъ отношеній, при непремнномъ предполагаемомъ соотвтствіи между міромъ внутреннихъ и вншнихъ явленій. Никто не можетъ требовать чего-либо большаго отъ науки и въ особенности никто не въ прав требовать отъ нея объясненія того, что находится вн предловъ человческаго сознанія.
Если стать на эту правильную точку зрнія на задачи науки, то всякій безпристрастный человкъ долженъ будетъ признать, что наука именно въ настоящее время переживаетъ блестящія минуты своего существованія, даря міру рядъ поразительныхъ открытій изъ области біологіи, медицины, физики и химіи, находящихъ широкое и плодотворное примненіе къ жизни. Она удовлетворяетъ не только требованіямъ разума, стремленію къ истин, но и доставляетъ неоцнимыя услуги въ области практической жизни. Біологическія науки — анатомія, физіологія, медицина, зоологія и т. д. — объясняютъ, что мы такое представляемъ собою, геологія, палеонтологія, филогенезъ и исторія доисторической эпохи выясняютъ намъ, откуда мы происходимъ, a на вопросъ о томъ куда мы идемъ, отвчаютъ по мр силъ вс такъ называемыя соціальныя науки: исторія право, философія и т. д. Кто же другой можетъ дать боле удовлетворительные отвты на эти животрепещущіе вопросы, какъ не наука? О какомъ же банкротств науки, о какихъ же несбыточныхъ надеждахъ можетъ быть теперь рчь, когда время наше есть пора наиболе поразительныхъ и блестящихъ научныхъ открытій, бросающихъ свтъ на вышеуказанные вопросы, разливающихъ комфортъ и здоровье среди членовъ современныхъ обществъ.
Нтъ, современное состояніе науки не даетъ никакихъ основаній для разочаровыванія въ ея силахъ, въ ея будущности, и если вопреки этому складываются пессимистическіе взгляды на нее, если раздаются упреки по ея адресу, то главнымъ образомъ отъ нетерпливости людей съ одной стороны и отъ того, что наук навязывають совершенно чуждыя ей задачи.
Ходъ науки медленный, послдовательный, вполн надежный, такъ какъ она преслдуетъ шагъ за шагомъ раскрывающіяся предъ нею задачи, руководясь только однимъ стремленіемъ къ опредленію причинной связи явленій, удовлетворяющимъ врожденный человку законъ причинности. Истинная наука не задается прямо практическими житейскими цлями, обыкновенно отвлекающими изслдователя отъ прямыхъ его задачъ и вводящими его нердко въ цлый рядъ ошибокъ, затрудняющихъ раскрытіе истины, нтъ, она заботится только о подробнйшемъ анализ всхъ звеньевъ, участвующихъ въ данномъ явленіи, съ цлью установленія закономрности его теченія и для этого на всемъ пути идетъ отъ извстнаго къ неизвстному. Путь этотъ, повторяемъ, медленный, трудный и нердко истощаетъ всякое терпніе общества, требующаго тщетно отъ науки по возможности скоре отвта на различные неотложные вопросы практической жизни. Отсюда недовольство наукой, черезчуръ медленно двигающейся, разговоры объ ея безполезности, банкротств и тому подобное.
Съ другой стороны наук навязываютъ такіе вопросы и задачи, которые вовсе даже не могутъ входить въ кругъ ея изслдованія и находятся выше ея компетенціи. Сюда относятся вопросы, касающіеся сущности вещей, сущности атомовъ, одаренныхъ силой, и того, почему они обладаютъ такими, a не иными свойствами, и почему той или другой игрой своей атомы служатъ источникомъ развитія то электрическихъ, то магнитныхъ, то свтовыхъ, то психическихъ явленій и т. д. и т. д.
Всмъ извстно, что наука уже давно отказалась отъ всякихъ попытокъ ршать подобнаго рода задачи, такъ какъ господствующая ‘теорія познаванія’ гласитъ, что весь вещественный сознаваемый нами міръ предметовъ и явленій существуетъ только въ нашемъ представленіи, другими словами, онъ представляетъ только различныя состоянія нашего сознанія, т.-е. условные символы, a вовсе не копіи реально существующаго вн насъ. Въ виду такой условности и субъективности нашихъ познаній умъ человческій въ томъ вид, въ какомъ онъ функціонируетъ нын, не въ силахъ проникнуть въ сущность вещей, какъ он существуютъ сами по себ, помимо ихъ отношенія къ намъ, и потому вопросы о томъ, почему он обладаютъ тми или другими свойствами, или силами, а не иными, являются праздными въ силу ихъ неразршимости. Символическому языку нашихъ ощущеній, воспріятій и представленій вполн доступно опредленіе порядка закономрности теченія тхъ или другихъ явленій съ указаніемъ ближайшей непосредственной причины ихъ и, такимъ образомъ, наука въ самомъ лучшемъ случа опредляетъ лишь то, ‘какъ’ протекаютъ явленія, a вовсе не ‘почему’ текутъ они такъ, a не иначе.
Положеніе вопроса не измнится, если даже согласиться съ мало обоснованнымъ и высказаннымъ недавно Сченовымъ мнніемъ, что между нашими представленіями о предметахъ и явленіяхъ и вншняго міра и этими послдними въ томъ вид, въ какомъ они находятся вн насъ, существуетъ полное тождество. И при этомъ, даже неврномъ, взгляд на предметъ мы не видимъ возможности допустить, чтобы умъ человческій былъ въ состояніи ршать вопросы о томъ, почему, напр., водородъ обладаетъ сильнымъ сродствомъ къ кислороду и образуетъ съ нимъ воду, и почему этимъ свойствомъ не обладаетъ, напр., сра или хлоръ, почему такой-то нервный центръ при возбужденіи даетъ ощущеніе свта, другой ощущеніе звука и т. п. Допущеніе неврнаго положенія о томъ, что представленія о предметахъ и явленіяхъ суть почти копіи этихъ послднихъ, не можетъ подвинуть въ этомъ отношеніи дла и отъ науки можно требовать лишь отвта на вопросъ о томъ, ‘какъ’ протекаютъ явленія, a вовсе не ‘почему’. Ни метафизика, ни философія, даже глубоко проникающая во внутренній смыслъ явленій, не въ силахъ до сихъ поръ отвтить на вопросы, касающіеся сущности вещей, самихъ по себ. Многими вс эти положенія не сознаются въ достаточной мр и поэтому на науку возлагаются невыполнимыя требованія, ведущія, конечно, къ разочарованію. Но и тутъ, яакъ видно, наука не при чемъ, — все дло въ непониманіи ея задачъ.
Къ этой же категоріи нападокъ на науку относится и упрекъ въ томъ, что она не дала и не даетъ людямъ счастія, какъ будто наука общала когда-нибудь человчеству счастіе! Между тмъ взглядъ на историческій ходъ развитія науки ясно показываетъ, что задачей ея было всегда только открытіе истины, въ этомъ же отношеніи наука оправдала вс ожиданія, подаривъ обществу массы частныхъ и общихъ истинъ касательно закономрности самыхъ разнообразныхъ явленій изъ физическаго живого міра природы и соціальной жизни людей, — истинъ, легшихъ въ основу цивилизованной жизни націй.
Хотя заботы о счастіи человчества не составляютъ прямой задачи науки, тмъ не мене она открытіемъ и пропагандированіемъ истинъ облегчаетъ достиженіе имъ счастія, разсяніемъ суеврій, уменьшеніемъ страданій и смертности, повышеніемъ матеріальнаго благосостоянія интеллектуальнаго развитія наука несетъ великую службу чедовчеству, приближая его къ боле счастливому будущему. Наука сама по себ не создаетъ страданій, a скоре учитъ какъ избгать ихъ и въ открываемыхъ ею истинахъ видитъ могущее средство согласованія индивидуальнаго блага съ благомъ общимъ всего человчества.
Тутъ мы невольно касаемся связи между наукой и моральными началами жизни. Религіи безспорно принадлежитъ первое мсто въ установленіи и распространеніи нравственныхъ началъ въ обществ, но не подлежитъ въ то же время сомннію, что наука, просвщая людей, знакомя ихъ съ истиннымъ смысломъ и значеніемъ окружающихъ ихъ явленій, служитъ истинной помощницей религіи въ дл укрпленія моральныхъ началъ въ обществ и народ, такъ какъ моральныя начала отвчаютъ иде любви къ ближнему, a черезъ это и иде общаго блага, a пониманіе этихъ высокихъ общихъ истинъ доступне уму боле просвщенному, привыкшему къ чарующей сил истины, то высокая полезность союза религіи съ наукой является фактомъ безспорнымъ. Вдь наука научаетъ насъ понимать, что такое человкъ въ его здоровомъ и больномъ состояніи, наука разъясняетъ намъ, что люди въ общемъ равны между собою, что они братья, что человчество есть лишь одна семья родственныхъ народовъ, она доказываетъ воочію солидарность людей и народовъ и т. д. и всмъ этимъ подготовляетъ благодарную ниву для воспріятія и пышнаго расцвта альтруистическихъ моральныхъ началъ, ведущихъ человчество къ боле счастливому будущему. Какъ же посл этого въ видахъ повышенія этическихъ идеаловъ въ обществ и народ не пожелать самаго близкаго союза религіи съ наукой, разумя подъ послдней просвщеніе. Вотъ почему наука, цивилизація и нравственность являются нераздльными и почему истинное знаніе всегда возвышаетъ и облагораживаетъ вру. — О какомъ же банкротств науки можетъ быть рчь посл всего этого?