О расколе и об единоверческой церкви в Ярославской губернии, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1887 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 16 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

И.С. Аксаков

О расколе и об единоверческой церкви в Ярославской губернии

СОДЕРЖАНИЕ

О расколе в Ярославской губернии вообще

О расколе в г. Романове-Борисоглебске

О единоверческой церкви в Ярославской губернии

О попытках к учреждению единоверческой церкви в Романове-Борисоглебске

Для того чтоб представить Вашему сиятельству этот вопрос во всей его полноте, я считаю нужным изложить здесь сначала общий взгляд на настоящее положение и будущую судьбу раскола в Ярославской губернии, потом замечания мои о Единоверческой церкви и об особенном характере, принятом ею в Ярославле, наконец, описать Вашему сиятельству современный ход всего дела в настоящую минуту.

О расколе в Ярославской губернии вообще

Прочно было здесь древнее насаждение Св. веры. Ростовская епархия, в 989 году основанная, с самого начала ознаменовалась подвигами богоугодничества, и мощи Св. епископа Леонтия, преставившегося в 993 году, с благоговением чтутся и доныне. Ростов, Ярославль, Углич, Романово-Борисоглебск полны старинных памятников прежнего благочестия и усердия к церкви, да и вся Ярославская губерния вправе гордиться не только древностью епархии и множеством храмов, но целым рядом собственных князей и иерархов, причтенных к лику Святых. Этою старою приверженностию к вере, прославившей старую жизнь Руси, объясняется, почему раскол в Ярославской губернии распространился сильнее и скорее, чем где-нибудь, почему и теперь, несмотря на все соблазны, которым Ярославская губерния подвергается более всех других внутренних губерний, — можно смело признавать по крайней мере целую половину всего здешнего народонаселения — принадлежащею к расколу {В Ярославской губернии даже и православное народонаселение знаменуется древним, двуперстным, раскольничьим крестом.}.

При этом необходимо заметить, что, кроме староверческих сект, других еретических здесь почти никогда не появлялось, а если они и существуют тайно, то весьма в слабом виде.

Но какого рода здешние раскольники, какое влияние имело на них быстрое развитие торговли и промышленности в XVIII и IX веке — это сейчас объяснится.

Со времени основания Петербурга Ярославская губерния сделалась центром сообщений новой столицы в восточною полосой Империи, и возраставшее народонаселение, при недостатке земли для хлебопашества, жадно воспользовалось способами, предоставленными правительством торговле и промышленности. Но полного своего значения Ярославская губерния достигла только тогда, когда устроены были каналы, соединившие Волгу с Невой, когда установились системы водяных сообщений — Вышневолоцкая, Тихвинская, Мариинская. Рыбинск, пожалованный в города императрицею Екатериною, из бедной рыбачьей слободы сделался богатейшею торгового пристанью, да и вся губерния, омываемая на всем своем протяжении Волгою, прорезываемая со всех сторон сухопутными важными трактами, зажила другою, деятельною жизнью {Рыбинск, находясь при впадении в Волгу с одной стороны реки Черемхи, а с другой Шексны, важен особенно тем, что все суда, идущие с низовых пристаней, не могут идти далее Рыбинска, не перегрузясь в нем на суда иной конструкции. Волга проходит Ярославскую губернию длинным концом, из 10 городов Ярославской губернии и двух посадов — 6 городов и 1 посад находятся на самой Волге, остальные — или стоят на больших трактах (Московском, Вологодском), или же весною, в полую воду, также имеют водяное сообщение с Волгой.}.

При своем выгодном, центральном положении, Ярославская губерния вся как будто стоит на большой дороге, по которой отовсюду спешат товары, направляясь преимущественно к Петербургу: с ним находится она в беспрерывных сношениях (несравненно более частых, нежели с Москвою), в нем побывает не раз почти каждый ярославский торговец. Между тем и в крестьянском сословии большая часть мужеского народонаселения отправляется на заработки в Петербург, в Москву и другие города Империи, известно, что почти все места трактирных служителей в России заняты ярославцами… теми самыми раскольниками, о которых говорено было выше!..

Итак, если внимательно взглянуть на карту Ярославской губернии, если взвесить, с одной стороны, влияние на нее беспрерывных сношений с Петербургом, с другой — действие тех начал общежития и образованности, которые приносятся возвращающимися домой ярославцами, если оценить всю силу натиска петербургских соблазнов и трактирной цивилизации — натиска, которому ежеминутно подвергается Ярославская губерния, то можно безошибочно, кажется, определить и настоящее значение и будущую судьбу здешнего раскола {В Ярославской губернии есть одно только глухое место: это Пошехонские леса, находящиеся на севере Пошехонского уезда и примыкающие к лесам Вологодской губернии. Они составляют исключение из общего характера Ярославской губернии, и самый раскол в них относится более к расколу Сев. губерний, особенного влияния этих лесов на внутренние города ярославские мною не замечено. Впрочем об них сведения мною не вполне собраны.}.

В самом деле нельзя не поразиться, когда, проезжая через некоторые раскольничьи села, видишь крестьянок-раскольниц в немецких платьях и во французских шляпках, крестьян и торговцев, также усвоивших себе, во всем своем обращении, признаки общежития, заимствованные в трактирах. Я знаю раскольников, которые в благочестивые домы своих родителей привозили жен, взятых ими из распутных домов Петербурга, я убедился, что большая часть из них, и не предаваясь подобному разврату, допускает однако же в образе жизни такие отступления, которых даже не дозволяет себе и православный русский мужик в других губерниях.

Раскол, увлеченный духом выгоды и барыша, сам того не зная, вступил в борьбу с таким противником, перед которым он неминуемо должен пасть, и если не пал, так потому только, что был силен прежде. Если разврат в Ярославской губернии не достиг еще тех размеров, каких можно было бы ожидать, так потому, что, как я уже сказал, крепко и прочно было здесь древнее насаждение веры. Но, сорвавшись с якоря православной церкви и понадеясь на самого себя, раскол падет, не вследствие признания ее истин, а вследствие разврата, моды, выгод, честолюбия и других страшных обольщений, представляемых Петербургом. Не следует однако же заключать, что раскол здесь дерзко откровенен или фанатичен… Я видел раскольников в Бессарабии, и различие между ими и здешними как в характере, так и в отношении последствий, произведенных на тех и других некоторыми мерами правительства, бесконечно велико. Достаточно вспомнить торговое и промышленное значение Ярославской губернии и убедишься, что в ней не может быть ни честных, жалких безумцев, ни откровенных фанатиков, ни жаждущих мученичества!.. Нет! В ней народ умный, преисполненный житейского благоразумия и выгодной мудрости!..

Имея постоянно в виду спокойное приобретение барыша, он готов многим для него жертвовать. Кроме того, известно, что Ярославская губерния — самая удобная для управления, действительно, я нигде не видал такой покорности местным властям, как в здешнем народе, и меры правительства, не только не достигшие своей цели в Бессарабии, но вызвавшие совершенно иной результат, здесь удались более, и должны были удаться.

Когда правительство стало сильнее преследовать беглых попов и признавать незаконнорожденными тех, кои не представят о себе метрических документов, то в Ярославской губернии почти все раскольники (за исключением весьма немногих) приписались к разным православным приходам, стали крестить детей и венчаться в православных церквах, прибегая на дому к разным очистительным обрядам, к ‘исправлению’. Называя себя всюду православными, они, по этой причине, стали подвергаться всем последствиям такого наименования, стараясь втайне удержать равновесие между своею совестью и внешнею жизнью. Но в Бессарабии раскольник не постыдится назвать себя тем, что он есть, он не пойдет крестить детей в православную церковь, не станет совершать никаких обрядов, хотя бы и лицемерно. Здесь же раскольники, не имея возможности держать своих священников, постоянно прибегают к двоедушию {По письменным сведениям, доставленным на днях одним обращенным к православию раскольником знакомому мне священнику, который и передал их мне, попов раскольничьих в Ярославской губернии нет вовсе, а о заграничной лжеиерархии не существует и слуха, здесь имеются только так называемые благословенные мужики, которые над крестившимися в православной церкви читают: ‘чин от ереси приходящих’, впрочем и это исправление не всегда совершается.}.

До какой степени раскол в Ярославской губернии труслив и двоедушен, можно видеть из того, что недавно, года 4 тому назад, в Романове-Борисоглебске, в одном из самых раскольничьих городов Ярославской губернии (то есть более других наполненном тайными раскольниками), был пойман зашедший туда раскольничий поп Ветров, принесший с собою дары для причастия и исполнявший разные требы. Его предали суду магистрата, члены которого были сами раскольники, из коих иные даже причащались у Ветрова. Один из членов, поумнее, теперешний голова, взял заранее отпуск и уехал, остальные же, правда, долго колебались и тянули дело, наконец сами осудили его и подписали приговор: о ссылке своего попа в Закавказские провинции!..

Раскол, прикинувшийся православием, постоянно сам себя запутывает. Ежеминутное двоедушие тяжеле мученичества, и потому, не имея довольно смелости, чтобы выйти из него, обнаружив прямой раскол, некоторые просто присоединились к церкви, другие же, большею частью вынужденные собственным лицемерием часто ходить в православную церковь, быть в беспрестанном общении с православными и с духовенством, стали снисходительнее и уже реже прибегают к ‘очистительному’ обряду.

О расколе в г. Романове-Борисоглебске

Все это еще ярче доказывается отношениями к расколу г. Романова-Борисоглебска. В Ярославле числительный перевес жителей на стороне православных, в Романове-Борисоглебске — на стороне раскольников, но каких именно — это сейчас будет видно:

Приписанные к православным приходам, они упорнее других сохраняли и сохраняют привязанность к старым обрядам, но тем не менее, так же как и в других местах, стараются казаться православными. Здесь это и для совести их легче, чем где-нибудь, и вот почему именно: церкви в Романове-Борисоглебске все или действительно старинные, или же старинной архитектуры, так что они, не справляясь с документами, почитают их строенными до Никона, во всех, без исключения, церквах — иконостасы древние с двуперстным сложением креста, наконец, священники, не находясь под непосредственным наблюдением епархиального начальства, как в губернском городе, оказывали раскольникам часто то же снисхождение, как и в единоверческой церкви, с тою разницею, что это совершалось без отделения от самой православной церкви. Например, раскольники, вынужденные, по видам благоразумия, крестить детей у православных священников, призывали их на дом, заставляли ходить вокруг купели по солнцу и читать по старообрядческим книгам (в этом признались мне многие из священников сами), при венчании в церкви они умели отделываться от обязанности быть перед тем на исповеди и у Св. Причастия, а при похоронах, совершая на дому обряд по-своему, стыдились выносить мертвых на улицу и погребать сами и приглашали священника {Некоторые, уклоняясь от Св. Причастия, которое, по их мнению, и ‘исправить’ мудрено, бывают однако же ‘на духу’ у православных священников.}. Таким образом, обращение к православным священникам вошло в привычку, и многие теперь уже соглашаются крестить в церкви, а крестя детей на дому, уже не настаивают, чтоб священники ходили по солнцу, и вообще более или менее сами сближаются с церковью. Когда Ваше сиятельство изволили предписать, чтобы расход из городских доходов на содержание бесприходных церквей в Романове-Борисоглебске был уничтожен, чем однако ж не возбраняется обществу жертвовать для этого собственные деньги, — то общество, уведомленное о том чрез губернское начальство, опасаясь подозрения в расколе, постановило собирать и собирает ежегодно, по добровольной раскладке, с лишком 800 руб. сер. на содержание церквей. Нельзя не признаться, что это явления странные: раскольники крестят детей и венчаются в православных церквах, а, избегая таинства причащения, записываются не бывшими на исповеди и у Св. Причастия ‘по нерачению’, раскольники служат и, вступая в службу, дают подписку о непринадлежности к расколу, раскольники исправляют должности церковных старост и в этом звании принимают к себе в дома православного архиерея, наконец, раскольники же содержат православные церкви.

Итак, с одной стороны, влияние торговли и желание выгод ослабили религиозные интересы, не уничтожив их вполне (что было бы весьма худо), — отчасти по одной привычке, отчасти по древней, местной, безотчетной привязанности к вере, — но заставили однако же раскольников низойти до притворства. С другой стороны, притворство, будучи в этом случае уже сильною уступкою, особенно потому что лишало раскол главного, вредного его характера — отдельности и разобщения, — подвергало раскольников влиянию православного церковнослужения, всему этому, в отношении многих, содействовали и другие побочные обстоятельства: снисходительность священников (какие бы то ни были к ней поводы), древность храмов и т.п. И на многих, таким образом, вынужденное посещение церкви подействовало спасительно, и обращение к православному духовенству, которого они не смели чуждаться, кончалось часто совершенным сближением с церковью!..

Что же оставалось делать в этом случае? Пользоваться тем положением, в которое раскол сам себя поставил, стеснять его благоразумными мерами и заставлять раскольников более и более втягиваться в сближение с церковью, так что если не для них самих, то для детей их раскол сделался бы решительно невозможен.

Таково было положение раскола в Ярославской губернии, когда вдруг открылось небывалое между ними дотоле, почти неслыханное явление, давшее возможность ослабевавшему, подрубленному со всех сторон расколу — ободриться, освободиться от тех пут, которыми он сам себя запутал, получить некоторую самостоятельность и отдельность: явилось единоверие.

О единоверческой церкви в Ярославской губернии

Хотя единоверческая церковь, приемлющая правильного священника, и считается шагом сближения с православною церковью, но она приводит действительно к этой цели только там, где это разделение было сильно, здесь же она только законно разъединяет тех, которые без нее слились бы во единое целое. В так называемых пунктах митрополита Платона, 27 октября 1800 года Высочайше конфирмованных и послуживших основанием единоверию, или, лучше сказать, в условиях, заключенных между им и раскольниками, в 5-м пункте значится, что никто из православных не имеет права входить в эту церковь, исключая высочайших особ. Митрополит Платон написал против этого, что на это согласиться предосудительно, но что это должно быть предоставлено благорассуждению священника. Тем не менее единоверцы признают это условие как бы принятым и держатся его строго, тогда как это прямо ведет к разобщению, тогда как прежде, например в Ярославской губернии, раскольники не имели права чуждаться православных. Единоверцы, сверх того, пользуются большими против православных преимуществами, как-то: правом выбора священника из среды себя и независимостью от консисторий и духовных правлений, подчиняясь непосредственно архиерею. Следовательно, единоверие, с своим богослужением, взаперти совершаемым, со священником, ими избранным и вполне от них зависящим, видимо отличается от нашей церкви, и, сколько я знаю, никогда православные и единоверческие простолюдины не считают себя братьями по церкви.

Стремление правительства и церкви сплотить воедино разъединенную духовно Россию не достигает, по мнению моему, своей цели через единоверие, удерживающее за собою характер отдельности. Кто знает? Может быть, выбираемый священник, поставляемый архиереем, втайне, между ними, произносит отречение, подобно беглому попу?.. Если этого и нет, то во всяком случае единоверие едва ли может быть допущено как общая мера. В Бессарабии — оно было бы, вероятно, полезно, потому что оградило бы раскольников от заграничного влияния, здесь же оно ограждает их только от постоянно усиливавшегося влияния православной церкви и дает им, если не действительную самостоятельность, то призрак самостоятельности, разобщающий их с православною братией.

Чиновник, которому поручено было дело единоверия в Ярославской губернии, должен был бы, кажется, предварительно изучить значение и характер раскола в Ярославской губернии и представить о том своему начальству, которое рассудило бы: следует или не следует вводить единоверие. Но он иначе взглянул на дело и увлекся усердием к исполнению ошибочно, по мнению моему, понятого им поручения. Ошибочность эта заключается особенно в том, что он полагал необходимым присоединять к этой церкви не только отписных раскольников, но и тайных, числящихся православными, что видно изо всех его рапортов {Отписными называются те, которые и по книгам исповедным значатся ‘не бывшими по расколу’. Число их, в сравнении с тайными раскольниками, незначительно. По ведомостям их показывается до 12 тыс., тайных же раскольников, по мнению моему, едва ли не целая половина народонаселения здешней губернии. Хотя единоверие есть действительно шаг вперед для отписных, особенно же для беспоповщинцев, но они и без единоверия, конечно, поддались бы общему влиянию обстоятельств, присоединяя же их, единоверие увлекает и неотписных, которых отношения к православию мною уже выше показаны.}.

Он обратился к некоторым более значительным лицам и увлек их описанием выгод единоверия. Не желая компрометировать себя вдруг, они стали действовать через фабричных Яковлевской мануфактуры. Просьба их пошла в ход и, несмотря на все сопротивление архиерея, в скором времени, в сентябре 1848 г., явилась в Ярославле церковь (то есть прежняя старообрядская часовня, обращенная в церковь) со священником, выбранным ими из сельских попов, Андреем Смирновым {Рассказывают, что когда единоверцы домогались одной из старинных православных церквей и архиепископ, не соглашаясь на это, предложил им взять нижний этаж в двухэтажной церкви при Яковлевской мануфактуре, где и иконы изображены с двуперстным сложением креста, а верхний этаж оставить православным, то они единогласно воскликнули: ‘Нет, нам вместе не бывать’!.. }.

Если единоверческая церковь в других местах и имеет характер сближения, то особенный характер, принятый ею в Ярославле, совершенно противоречит этому. Главное ее значение должно состоять именно в признании православного архиерея, — но она, с самого начала, стала во враждебные отношения к архипастырю. Священник, которого повелел поставить Святейший Синод в единоверческие, был до того времени шесть раз судим (как значится по формулярному его списку) и подвергался разным выговорам и замечаниям от своего начальства, наконец, перед его избранием, преосвященный по одному, седьмому уже, делу резолюциею положил: послать его на две недели в монастырь под начало. На эту резолюцию Смирнов изъявил неудовольствие, и дело пошло в Синод, где и осталось неразрешенным. Когда же, вслед затем, этот ‘недовольный’ своим архиереем священник был выбран единоверцами и утвержден указом Синода 9 июля 1848 г., то преосвященный донес Синоду, что священник этот неблагонадежен, и изъявил на него неудовольствие, следовательно, ему, преосвященному, трудно будет состоять с ним в непосредственных отношениях (как требуется пунктами). Оскорбленный Евгений (старец 70 слишком лет, впрочем весьма бодрый) просил, в случае несогласия Синода, отпустить его на обещание или передать единоверческую церковь другому преосвященному. Указом Синода 13 августа церковь эта передана в заведывание Костромскому епископу Иустину. В каком же виде восприяла свое начало единоверческая церковь? Со священником, не раз оштрафованным и враждебным архиерею, с архиереем, по-видимому, не слишком уважаемым Синодом и правительством. Прав или не прав был ярославский архиепископ, — это другой вопрос. Но во всяком случае действовать так явно против него — едва ли значило достигать цели сближения, указанной самим правительством, тем более, что все это не могло не происходить без соблазнительной и вредной огласки.

Когда же преосвященный Иустин стал просить о дозволении на беспрепятственный въезд в Ярославскую епархию и просьба его была поднесена графом Протасовым на Высочайшее усмотрение, то Государь Император на это не соизволил, и указом Синода от 22 ноября 1848 г. предписано Костромскому епископу передать снова единоверческую церковь в ведение преосвященного Ярославского.

Между тем церковь эта, беспрестанно возраставшая числом своих прихожан, произвела между прочим следующие явления:

В 5-м пункте условий митрополита Платона со стороны раскольников было предложено: ‘старообрядцам, хотя не записным, но издавна удалившимся от сообщества греко-российской церкви, не возбранять присоединяться к церкви старообрядческой’, в 11-м пункте: ‘если кто из сынов греко-российской церкви пожелает приобщиться Св. тайн от старообрядческого священника, — таковому не возбранять’. Против последнего условия митрополит Платон написал: ‘По сей статье сын православной церкви не иначе может иметь дозволение, разве то в крайней нужде, в смертном случае, где б не случилось найти православного священника’, а против первого условия, относительно присоединения незаписного старообрядца к единоверческой церкви, возразил: ‘Сие не иначе дозволено быть может, как по исследовании от епископа, что он никогда дотоле в православную церковь не ходил и таинств ее не принимал, и то, нашедши его таковым, прочесть над ним вышеписанную разрешительную молитву. А в церкви нашей православной доселе бывших — никак до такового присоединения не допускать’.

Эти-то условия признавал нужным нарушить в Ярославской губернии в пользу тайных раскольников бывший здесь чиновник Министерства, и первые 813 человек, склоненных им к единоверию, были присоединены без всякой о них справки, хотя есть полное основание предполагать, что по крайней мере половина из них не имела на это, по означенному пункту, права. Не прошло года со времени открытия церкви, а уже 643 человека {Число желающих было бы конечно больше, если б преосвященный, строгий до излишества относительно всех законных формальностей, не сделался еще строже в этом отношении при подаче единоверцами просьб. Эта справка о числе наведена мною по 1 июня 1849 года.} подали просьбы о присоединении, из них присоединено 350, остальным отказано, по наведении об них справок.

Хотя в вышеозначенных пунктах не велено присоединять даже тех, которые когда-либо бывали в православной церкви и принимали от нее какие-либо таинства, но справки о крещении и венчании здесь не наводятся, а производятся только по исповедным книгам, многие из присоединенных были даже и по книгам записываемы различно, то есть прежде бывшими, а потом не бывшими по расколу, малолетние дети присоединяемых к единоверию также присоединяемы были несмотря на справки, и потому видно, что при строгом соблюдении пунктов митрополита Платона, число настоящих единоверцев было бы значительно меньше.

Преосвященный Иустин, желая придержаться правил митрополита Платона, установил целый порядок формального следствия, утвержденный Святейшим Синодом (указ 4 ноября 1848 г.). Я сам читал все производства о присоединении к единоверию, и из них видно, что это все совершается следующим образом:

Желающие присоединиться, сами или через священника Андрея Смирнова, подают преосвященному просьбы, в которых говорят обыкновенно только то, что, будучи убеждены священником Андреем, желают присоединиться ‘к церкви его служения’, в которой находят они настоящий, истинный порядок службы.

Эта форма в нынешнем году была изменена на другую преосвященным Евгением, почитавшим первую довольно оскорбительною для порядка служения в церквах православных. Потом производится справка по исповедным книгам, и если окажется, что проситель не раз бывал у исповеди и у Св. причастия (как это часто открывается) или писался принадлежащим к православию, но не бывшим на исповеди по упущению или по нерачению, то это объявляется просителю, который нередко начинает доказывать, что он до сих пор обманывал, что он тайный раскольник, хотя и исполнял иногда обряды нашей церкви, что он вынужден был к тому женитьбой и проч.

Тогда по порядку, заведенному Костромским епископом, начинается формальное следствие комиссией, составленной из полицейского чиновника и духовного лица православного вероисповедания. Последние всеми силами доказывают просителю, что он православный, проситель в оправдание свое подтверждает, что он до сих пор поступал фальшиво, и когда достаточно это докажет, то присоединяется к единоверческой церкви!

Что же увлекает к единоверию тех, которые были близки к соединению с самою православною церковью?

Во-первых, возможность законно, под покровительством правительства и не подвергаясь опасности, состоять отдельным обществом и удержать право на раскол, во-вторых, преимущества единоверия перед православною церковью, в-третьих, возможность, под видом единоверия, сохранить такой раскол, который и в единоверии не допускается.

По рассказу, переданному мне на днях, одной женщины, бывшей при совершении единоверческим священником обряда крещения, оказывается, что обряд, им употребляемый, таков, которого нет, сколько я знаю, и в старопечатных книгах, по коим дозволено служить единоверцам, носятся также слухи, что внутри церкви происходит вовсе не то, что предполагает правительство, что сам священник Андрей уже не раз был ими подвергаем наказанию, но такому слуху мудрено и верить!

В нынешнем году Великосельское (в Яросл. уезде) общество, в числе 300 человек, подало просьбу об устроении у них единоверческой церкви, с непременным условием, чтоб она была ‘под началом’ того же попа Андрея, хотя он и живет от них в 30 верстах.

Таким образом, единоверие, сильно распространяющееся в Ярославском уезде, стремится к соединению нескольких приходов в одну массу, под началом человека, постоянно враждующего с архиереем. При этом у всех существует твердое убеждение в безусловном покровительстве единоверия со стороны правительства.

Когда купец Пегов, 70-летний старик, постоянно считавшийся православным, пришел к преосвященному Евгению и подал ему просьбу о присоединении к единоверческой церкви, тогда как, по собственному сознанию и по удостоверению священника, не раз бывал на исповеди и у Св. причастия, то преосвященный, изумясь, ибо полагал его православным, объяснил ему, что просьбу его исполнить не может, на это Пегов, как рассказывал мне преосвященный, с грубостью отвечал ему: ‘Вы не хотите? Так вас заставят’. — И, не приняв благословения, ушел. Он еще не присоединен, но присоединение его, как лица известного и почитаемого в городе, увлечет туда же многих колеблющихся.

Многие из купцов, тайно содействующих составлению суммы на устроение единоверческого храма, ждут только случая, чтоб присоединиться вслед за каким-нибудь значительным между ними лицом, вроде Пегова.

Когда спрашивают у православных священников: почему они писали такого-то, называющего себя теперь раскольником, не бывшим на исповеди только по упущению, то ответ (письменный и формальный) обыкновенно заключается в том, что ‘такой-то’ всегда ходил к ним в церковь, жертвовал деньги на храм, на поминание родственников, что многие из семьи его уже обращены были в православие, что и сам он обещал скоро присоединиться и что они уже надеялись совершить это торжество вскоре, — как появившаяся единоверческая церковь отняла его у православной… Если и согласиться с бывшим здесь чиновником, что священники вооружаются против единоверия только из видов корысти, то и тогда, тем не менее, возможность подобных отзывов со стороны православного духовенства ведет к соблазну.

Изо всего этого видно, что единоверческая церковь носит на себе в Ярославле характер какой-то воюющей пропаганды, грозящей распространить свое влияние все сильнее и шире, по всей Ярославской губернии. Но оправившись от раздора и разъединения, она, при таких началах, не приведет к предположенной цели.

О попытках к учреждению единоверческой церкви в Романове-Борисоглебске

Теперь обращаюсь к г. Романово-Борисоглебску. В этом городе попытка упомянутого мною чиновника совершенно не удалась, и с первого взгляда это может показаться странным: почему там, где раскол сильнее, он не воспользовался единоверием для своего поддержания? Это объясняется следующими обстоятельствами:

во-первых, тем, что эти попытки делались тогда, когда единоверие еще не огласилось и не одержало таких побед, как впоследствии,

во-вторых, удобством прежнего их положения, к которому они уже привыкали,

в-третьих, привычкою к своим древним храмам и необходимостью, при введении единоверия, жертвовать довольно большую сумму на устроение нового единоверческого храма, ибо ни одной из существующих там православных церквей нельзя было бы им отдать,

в-четвертых, неловкостью действий самого чиновника, распоряжавшегося через полицию и составлявшего подписку о желающих единоверия через частного пристава, который, несмотря на все усилия, набрал не более 27 человек,

в-пятых, холерою, во время которой большая часть умирающих прибегала к православным священникам,

в-шестых, наконец, влиянием Борисоглебского соборного протоиерея. Этот человек, в продолжение 15-летнего своего служения в городе, умом, ловкостью и образом жизни приобрел много уважения от жителей, так что большая часть из них обращается к нему всегда за советом, чему я сам не раз был свидетелем. Он своим влиянием разрушал все действия чиновника, доказывая им, что присоединение к единоверию для них теперь невозможно, что лучше им, не отваживаясь в новый, неизвестный путь, оставаться в известном положении, — и, по его совету, градской голова отвечал чиновнику министерства, что ‘уклониться от православия к единоверию не считает себя вправе’.

Чиновник, вводивший здесь единоверие, в рапорте своем объясняет, что с открытием в Романове-Борисоглебске церкви все народонаселение города присоединится к ней, ибо, по его исчислению, число не бывающих на исповеди и у Св. причастия ‘по нерачению’, вместе с записными раскольниками, составит почти полное число всех жителей.

Он не ошибался в расчете, и я смело повторю, что если б тайные раскольники поняли все удобства единоверия, то охотно присоединились бы все, и девять церквей города Романово-Борисоглебска совершенно бы опустели! Это понимал и протоиерей.

В начале июня нынешнего года преосвященный Евгений получил указ из Синода, который дело о романово-борисоглебских раскольниках разрешил тем, чтобы о введении к ним единоверия — ожидать от них формальной просьбы. Между тем мысль о единоверии действительно начала проникать к романово-борисоглебцам, и если не будут приняты некоторые меры, то опустение девяти храмов действительно совершится.

Приехав в Ярославль, я постарался объяснить преосвященному и начальнику губернии, что Ваше сиятельство вовсе не считаете необходимым распространять единоверие непременно на всех, даже тайных раскольников, уже числящихся православными, и что обязывать сих последних посредством полиции к исполнению православных обрядов (как предполагал генерал Бутурлин в своем рапорте) едва ли будет согласно с желанием Вашего сиятельства. Впрочем начальник губернии предположил это как один из двух способов, предложенных бывшим здесь чиновником. Я должен сказать, что генерал Бутурлин действовал во всем этом деле с чрезвычайною осторожностью и умел отыскать людей, подавших ему по этому случаю благоразумные советы.

По мнению моему, следовало бы ограничиться теперь самыми неважными мерами, а именно:

1) поддерживать между раскольниками опасения подозрения и нарекания в расколе,

2) пускать в ход между ним мысль, что лучшим средством избегать этого нарекания — присоединиться явно к православной церкви всем тем, которым по правилам митрополита Платона нельзя присоединиться к единоверию,

3) сделать эти правила более известными, и

4) устранить не только вмешательство полиции, но и всякое видимое, хлопотливое вмешательство должностных лиц, дабы не компрометировать достоинства правительства и церкви.

В этом духе разговариваю я с раскольниками, если мне приходится толковать с ними, в этом духе постоянно действует Борисоглебский протоиерей, с которым я нахожусь в постоянных сношениях, в этом духе говорил недавно начальник губернии некоторым лицам из купеческого романово-борисоглебского сословия, как условились мы с ним заранее при проезде в Рыбинск.

В заключение долгом считаю изложить, что, по мнению моему, теснейшее соединение раскола с православною церковью потому более нужно, что раскол развращенный, раскол, сдружившийся с трактирной цивилизацией, оставаясь расколом, при ослаблении религиозных интересов веры, — из религиозного превратится в политический, ибо сохранит вкус и привычку отдельности, разобщения и протеста, единоверческая же церковь, по крайней мере здесь, вполне удерживает этот характер и нисколько не достигает цели соединения.

Впервые опубликовано: Аксаков И.С. Полн. собр. соч.: В 7 томах. Т. 1—7. М. — СПб., 1886-1887., Т. 7. С. 848-864.

Оригинал здесь — http://dugward.ru/library/aksakovy/iaksakov_o_raskole.html

И.С. Аксаков

О расколе и об единоверческой церкви в Ярославской губернии

СОДЕРЖАНИЕ

О расколе в Ярославской губернии вообще

О расколе в г. Романове-Борисоглебске

О единоверческой церкви в Ярославской губернии

О попытках к учреждению единоверческой церкви в Романове-Борисоглебске

Читайте также: