О путешественниках, Лафатер Иоганн Каспар, Год: 1814 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 10 минут(ы)

О путешественникахъ (*).

(Изъ сочиненій Лафатера.)

*) Сообщенный переводъ.

Путешествующіе для поправленія здоровья.

Нкоторые люди путешествуютъ для поправленій здоровья. Я всегда желаю имъ хорошей погоды, на пути всякихъ удовольствій, желаю, чтобъ они не слишкомъ горячились, чтобъ нашли искусныхъ Медиковъ, а что всего лучше, чтобъ не имли въ нихъ нужды во время всего путешествія. Пусть веселіе всюду за ними слдуетъ! пусть нжная улыбка любезнаго друга изгоняетъ скуку, напечатлнную на угрюмыхъ ихъ лицахъ!

Не забывайте вашей цли, друзья мои, вы, которые путешествуете для вашего здоровья! Остерегайтесь, чтобъ какой нибудь случай не перемнилъ вашихъ намреній.— Простите мн сію обыкновенную мысль, которую такъ часто повторяю: — того только обвиняю я, котораго вс планы можетъ разрушить одно непредвидимое приключеніе!

Путешественники по привычк.

Другіе путешествуютъ единственно по привычк. Они не имютъ другой побудительной причины, ибо люди сего рода никогда не чувствовали настоящей пользы путешествія, но всегда жертвовали сими безпокойствами привычк, имющей непонятную власть надъ всми людьми. Они хотятъ прослыть такими, которые видли свтъ, не желаютъ о себ слышать: ‘они всю жизнь провели въ своемъ отечеств.’ Напротивъ, любятъ, чтобъ о нихъ говорили: ‘Да! этотъ человкъ былъ въ чужихъ краяхъ: онъ очень опытенъ, онъ обиленъ въ занимательныхъ разсказахъ.’

Дай Богъ, чтобъ вы нашли боле предметовъ, достойныхъ сниманія вашихъ слушателей! Сердечно желаю, чтобъ вы пріобрли боле полезныхъ опытовъ, которые бы вчно остались въ вашей памяти, чтобъ увидли уголокъ земли, который бы заставилъ васъ оказывать свту ни больше, ни меньше должнаго ему почтенія: пусть благоразумно кончится то, что предпринято безъ всякаго разсужденія. Желаю, чтобъ вы наконецъ…. Но, вроятно, что сія книга не попадетъ въ ваши руки — къ чему вс мои искреннія желанія!—

Путешественники по должности.

На васъ взираю я съ глубокимъ почтеніемъ. Вы, можетъ быть, оставляете любезное семейство на нсколько недль и даже мсяцовъ, для пропитанія женъ и дтей вы ограничиваете, сколько можно, издержки въ путешествіяхъ, съ твердостію преодолваете вс опасности, терпливо сносите вс неудовольствія и удаляетесь отъ всякихъ обмановъ, вы собираете полезные, иногда и необходимые опыты — кажется, желаете выдти изъ вашего круга, однако скромность всегда управляетъ вашими намреніями и поступками. Вы ищете просвщенія обртаете желаемыя познанія’ Что можетъ быть человку драгоцнне точнаго понятія о тхъ предметахъ, которые онъ желаетъ изслдовать?

Вы не опускаете никакого случая, который можетъ васъ приближить къ предназначенной цли, потому что она точно опредлена. Имть опредленную цль, какое врное средство пріобрсти твердый характеръ! имть твердый характер, какой надежный способ найти прямой путь жъ истинному наслажденію жизни! Вотъ крпкая защита отъ сомнительныхъ отношеній, отъ печали, вчной сопутницы смертныхъ!

Путешественники по удовольствію.

Есть люди, которые путешествуютъ для удовольствія, которые любятъ и ищутъ разнообразія и которые безпрестаннно наслаждаются новыми увеселеніями.— Не думайте, что ваше намреніе возбуждаетъ во мн негодованіе и что я на васъ взираю съ набожнымъ презрніемъ.

Нтъ, удовольствія составляютъ жизнь человческую. Наслаждаться, значитъ уже жить. Пріятность, есть цль бытія, наслажденіе, есть цль всякой морали и религіи. Вы, которые путешествуете единственно для удовольствія! пользуйтесь всми наслажденіями, которыхъ не находите въ вашемъ отечеств, или которыя васъ боле привлекаютъ въ иностранныхъ земляхъ. Веселитесь и привыкайте къ радостямъ, которыя въ послдствіи не могутъ возбудить раскаянія, Собирайте все, что согласно съ расположеніемъ вашего сердца, будьте довольны, одно воспоминаніе прошедшихъ удовольствіи должно вамъ доставлять живйшее увеселеніе.— Сохраните въ ум и сердц предметы, привлекавшіе въ путешествіи ваше вниманіе. Но я уже начинаю читать скучную проповдь, а врно не проповдникъ долженъ внушить вамъ сіи воспоминанія.

Ученые путешественники.

Много ученыхъ путешественниковъ, которые только занимаются предметами, относящимися въ наукамъ, которые ищутъ людей знающихъ, а въ городахъ только и знаютъ, что библіотеки, изданія рдкихъ книг, кабинеты Натуральной Исторіи и собраніе древностей.

Вы также необходимы человческому обществу, когда число ваше не слишкомъ велико. Вы также почтенны, когда вы совершенно то, чмъ желаете быть и казаться, когда единственна стремитесь оказывать добро.

Искренно желаю всякаго благополучія тому, опять повторяю, кто скоро исполняешь свои намренія. Щастливы Богословы, Натуралисты т, которые занимаются собраніемъ различныхъ рдкостей, которые желаютъ и всми силами стараются сообщить собратіямъ своимъ истины, пріятныя и вмст полезныя! Мудрецъ почитаетъ все, что принадлежитъ къ человчеству, даже все то, прибавлю я, что само по себ суета, но даетъ пищу и упражненіе разсудку. Мудрецъ уметъ найти выгоду ко всемъ умственномъ, всякая истина открываетъ ему путь къ новымъ полезнйшимъ истинамъ, всякой остатокъ древняго памятника, всякой жертвенникъ, посвященный богамъ Ерева, можетъ служить ему способомъ къ изящнымъ открытіямъ, которыя когда либо человкъ постигалъ. Критяне и Арабы могли бы доставить Стерну текстъ для трогательнйшей проповди.

Человкъ производитъ все изо всего. Онъ долженъ наслаждаться всмъ и все должно служить къ его усовершенствованію. Отъ самой малой морской раковины, до огромнаго адмиралтейскаго корабля, отъ мушеля {Черепокожное животное.} до аммонова рога, отъ всего, наконецъ, уметъ онъ вознести лстницу, которой низъ касается земли, а верхъ достигаетъ небесъ, и по которой шествуютъ Ангелы, хранители неба, такъ, онъ достигаешь даже до ступени, гд находится Егова.

Смертный, уважающій человчество, не презирай ничего принадлежащаго въ твоей природ, не презирай никакой науки,… хотя она часто бываетъ игрою младенца. Но и въ самыхъ дтскихъ играхъ мудрец познаетъ вчные законы управляющіе всми мірами. Для него все нужно и необходимо, во всякой букв находитъ онъ для себя особенный смыслъ.

Правда, что педант есть ничто иное, какъ служитель ученаго. Онъ рабски собираетъ предметы, служащіе къ наслажденію сего послдняго, это — скупецъ безъ удовольствія, который для другихъ находитъ сокровища, и за мучительное собраніе оныхъ рдко иметъ удовольствіе услышать одно слово благодарности.

Ученые путешественники! естьли когда нибудь почтите меня вашимъ посщеніемъ, позвольте мн напередъ васъ уврить, что, хотя я очень далекъ отъ вашей учености, но люблю науки, почитаю людей знающихъ, и что вы не найдете внимательне меня ученика. Нтъ человка подъ солнцемъ, стремящагося съ такою жадностію къ пріобртенію познаній и мене презирающаго то, что ему недостаетъ. Я подобенъ нищему, который по улицамъ, собираетъ щепки и обломки дерева, и который почитаетъ себя щастливымъ, когда можетъ принести домой связку дровъ, чтобъ согрть, себя и свое семейство.

Путешествующіе съ намреніемъ описываютъ и путешествія.

Конечно всякой путешественникъ замчаетъ предметы, поразившіе его, во время путешествія, ему пріятно, и полезно по возвращеніи пробгать свой журналъ. Мн кажется, что сіе даже необходимо, чтобъ получить отъ путешествія хотя малйшую пользу.— Безъ сего многія впечатлнія, опыты и замчанія совершенно выходятъ изъ памяти.

Я думаю лучше всего описывать приключенія свои друзьямъ, во время самаго путешествія, потомъ поправить сіи письма и смягчить силу нкоторыхъ смлыхъ выраженій.

Безъ сомннія тотъ, кто намренъ вс писать, обыкновенно разсматриваетъ вещи съ большимъ вниманіемъ и длаетъ вопросы занимательне и точне того, кто не ведетъ журнала и не думаетъ объ описаніи своего путешествія.

Не мене того извстно, что тотъ, кто путешествуетъ единственно съ тмъ, чтобъ писать, часто неврно наблюдаетъ и не видитъ достопримчательныхъ предметовъ,

Все, что достройно примчанія на бумаг, не всегда таково въ природ, и самая очаровательная природа часто обезображена искусствомъ и представляетъ жалкое зрлище человческому взору,

Т, которые пишутъ свои путешествія, боле устремляютъ вниманіе, на предметы, способные къ разсудку, коихъ описаніе занимательно и забавно, нежели на вещи не столько привлекательныя, но требующія долгаго, размышленія: они подобны живописцамъ, которые для освщенія своей картины пренебрегаютъ нжнйшими оттнками, пріятнйшими чертами тонкаго, выразительнаго, лица,

Много требуется мудрости и ума, чтобъ написать путешествіе хорошо, сообразно съ истиною и единственно для себя, я почитаю способнаго, къ сему человка мудрйшимъ т благороднйшимъ изъ смертныхъ.

Признаюсь, что мало видлъ путешествій (не смю сказать, ни одного), которыя бы съ точностію описывали предметы. Везд нахожу, пристрастіе: одна вещь превознесена похвалами, другая унижена, третья представлена на томъ мст, гд ей не должно находиться, и наконецъ, иная удалена отъ истиннаго ея природнаго соединенія.

Я и не думаю требовать, чтобъ вс, которые пишутъ путешествія, смотрли на предметы съ одной точки зрнія и описывали оные одинакимъ образомъ. Это значитъ, быть до крайности несправедливымъ, и желать, чтобы они вс имли одну физіогномію, одинъ возрастъ, чтобъ пріобрли равныя познанія, получили одно воспитаніе и употребляли одну пищу, — словомъ, въ такомъ случа они должны составлять одно и то же лице.

Напротивъ, ожидаю, прошу и даже требую, чтобъ каждый смотрлъ на вещи собственными глазами и замчавъ именно впечатлнія, произведенныя въ немъ какимъ-либо предметомъ. Путешественникъ долженъ показать частное свое къ оному отношеніе, представивъ его сначала въ том вид, въ какомъ онъ долженъ казаться всему свту, съ большимъ удовольствіемъ читаю его, когда онъ упоминаетъ объ отношеніи своемъ къ описываемому предмету и описываетъ, его дйствіе на свое сердце. По моему мннію, различныя путешествія суть не что иное, какъ стеклы очковъ, сдланныя по разнымъ глазамъ. Я выбираю изъ нихъ то, которое представляетъ мн предметы ясне.

Любезные путешественники! позвольте мн дать вамъ дружескіе совты, сообщишь нкоторыя прозьбы и желанія. Надюсь, что вы не будете на меня сердиться, естьли открою вамъ свои мысли.

‘Съ точностію и раченіемъ длайте замчанія, прежде для васъ однихъ, какъ будто человческій взоръ никогда не долженъ ихъ видть, а ухо о нихъ слышать.

‘Осмливаюсь подать вамъ совт, кажется, очень важный: отличайте общее отъ частнаго, отличайте впечатлнія примчательнаго предмета на всякаго человка, имющаго пять чувствъ, отъ того, которое онъ въ особенности производитъ надъ вами.

‘Различайте собственное мнніе отъ чужаго. Чаще спрашивайте себя: а какъ бы сталъ я о семъ предмет разсуждать? какъ бы началъ его описывать, естьли бы не читалъ о немъ прежде путешествія?’

Еще желалъ бы, чтобъ къ сему вопросу, важному для того, кто пишетъ путешествія, прибавили другой, также довольно нужный, вотъ онъ: ‘Такъ ли бы я смотрлъ на вещь, естьли бы не описывалъ ее во время путешествія и твердо бы намревался никому не показывать своего журнала?’

Спросилъ бы также желающихъ печатать свое путешествіе: надются ли они, что оно будетъ истинно поучительно и полезно безъ множества непростительныхъ нескромностей?

Я довольно путешествовалъ, имлъ случай замчать много предметовъ, которые не вдругъ встрчаются другимъ, видлъ людей всякихъ родовъ и состояній, также ведъ журналъ также писалъ у себя и старался, говорить со всевозможною тонкостію и осторожностію о различныхъ вещахъ и лицахъ, но признаюсь, что не могу представить себ, возможно, ли путешествію быть точнымъ, истиннымъ, характеристическимъ, которое бы не было образуемъ неосторожности и нескромности.

Не забывайте, друзья мои, что пріятель пишетъ для одного только друга, а не для всего свта, хотя бы онъ очень желалъ, чтобъ вс его читали и извлекли нкоторую пользу изъ его писемъ.

Безъ точнаго описанія предметовъ, людей, странъ, постановленій, правленія, народнаго духа, музеевъ, произведеній художествъ и различныхъ кабинетовъ, можетъ ли путешествіе доставить удовольствіе? Оно только утомляетъ, и ни что иное есть, какъ повтореніе того, что тысячу разъ было всми говорено. Писать, не входя въ подробности, значитъ убивать время, обманывать публику, пренебрегать ей любопытствомъ и довренностію и только льстить вздорному безумію, все хвалить, или все осуждать.

И такъ мы желаемъ видть описанія подробныя, разительныя, начертанныя искусною рукою, и гд бы ни было, пустыхъ мыслей, частыхъ повтореній и безумной лести — вотъ что хорошо и достойно вниманія! Не буду здсь разпространяться, хотя многое могу сказать, о трудности сихъ точныхъ путешествій. Для сего требуется здравый разсудокъ проницательный взоръ, тонкое знаніе свта, науки, ловкость, чистый плавной слогъ, наконецъ опытность и обработанный вкусъ. Но въ комъ можемъ найти соединеніе сихъ достоинствъ?— Ихъ даже тни нтъ въ людяхъ, старающихся писать о том, что видли.

Однако положимъ, что находятся нкоторые, соединяющіе въ себ сіи достоинства и многія другія, также необходимыя. Чтожъ получимъ мы, естьли они представятъ намъ путешествія истинныя, натуральныя, точныя, но грубыя и слишкомъ искреннія? Опять долженъ повторить! образцы неосторожности и нескромности описанія, которыя раздражаютъ, наносятъ обиду, возмущаютъ, длаютъ людей неучтивыми и поселяютъ въ нихъ подозрніе. По истин не знаю, что можно боле назвать грубостію, незнаніемъ жить и недостаткомъ въ свободныхъ мысляхъ, какъ не средство публично поносить людей, обходившихся съ нами учтиво и всегда желавшихъ намъ доставить пріятное время въ стран чужой.

Естьли, на примръ, провозглашаю передъ всмъ свтомъ глупость нкоторыхъ невждъ, которые подлинно не имютъ никакого права на просвщеніе, естьли всенародно человка, собирающаго у себя цлое общество для моего удовольствія, но немного хвастливаго, называю такимъ, который исполненъ гордости и тщеславія, естьли пишу о семъ обществ, что оно состояло изъ людей безумныхъ, и что самъ хозяин иметъ очень мало достоинства, естьли даю замтить, что въ той стран, гд я былъ прекрасно принятъ, не нашелъ ни одного занимательнаго, учтиваго иностранца, естьли выставляю и показываю, такъ сказать, публик одного только человка, съ которымъ имлъ случай познакомиться, между тмъ какъ мн не извстно существованіе десяти другихъ, имющихъ большія достоинства: — какъ назвать сей способ описывать предметы?

Сколько путешественниковъ, и даже людей съ обширными познаніями, которые спшатъ постить ученаго — случай длаетъ, что они ничего не находятъ занимательнаго въ его разговорахъ — скромный человк не старается выказывать своей учености. Онъ мало занимается разговоромъ и иногда произноситъ слово старое и общенародное. Часъ скоро протекаетъ, и въ журнал замчаютъ: разговор очень обыкновенный съ человкомъ знаменитымъ! Сочинитель такой то и такой книги, умлъ только говоришь о дожд и хорошей погод. Praesentia minuit famam’. Публика въ будущую ярмарку о томъ извщена и дорого платитъ за малозначущее извстіе о малозначущемъ разговор малозначущаго человка съ ученою особою, исполненною достоинства.

Кто писалъ осторожне Мейснера, который всегда говорилъ истину и избгалъ личностей? Однако и сей почтенный философъ не могъ избжать подобныхъ укоризнъ.

Не знаю, многіе ли прочтутъ сіе маленькое сочиненіе, но я буду доволенъ, естьли сто путешественниковъ замтятъ то, что тысяча не находитъ достойнымъ вниманія, естьли они увидятъ, что сіе неосторожное безуміе печатать все, что видли и слышали, разрушаетъ всякую довренность, всякое откровенное обращеніе и вс пріятности дружбы, безуміе которое владетъ многими путешественниками и подобно злому духу блуждаетъ съ ними изъ страны въ страну.— Тогда только возторжествуетъ благоразуміе надъ нескромностью и недостаткомъ вкуса, когда путешественники убдится въ сихъ несомннныхъ истинахъ!

Еще хочу я доказать простыми, обыкновенными примрами, что не возможно писать разительныхъ путешествій вмсто истинныхъ и скромныхъ.

Вхожу, на примръ, въ церковь почитаемую отличнымъ произведеніемъ архитектуры, она составляетъ лучшее украшеніе маленькаго города, которому ея строеніе стоило большихъ издержекъ. Мн показываютъ съ учтивостію, вс ея красоты и преимущества. Однако я открываю нкоторые недостатки, которыя могу замтить скромно и безъ всякой обиды.— Нахожу, что изображенія, столь дорого заплаченныя, не стоютъ третей части, той цны, которую за нихъ просили артисты. Могу сказать безъ оскорбленія: ‘он немного дороги, я опасаюсь, чтобъ краски не сошли, или не служилось бы сему подобнаго.’ — Но сколь мало сіи слова выражаютъ ихъ, чтобъ я сказалъ, говоря откровенно.— Теперь скажите, мн могъ бы я посл сего показаться на глаза жителей, имвшихъ обо мн всевозможное попеченіе?— Можно ли передъ всмъ свтомъ похитить у нихъ невинную радость, доставленную симъ nec plus ultra ихъ искусства, и позволено ли безъ пощады говорить о всемъ худомъ?

Я спрашиваю, не пріятне ли человческому обществу видть исполненіе законовъ благодарности, человколюбія, состраданія, довренности, и взаимной благосклонности, нежели строгую критику архитектуры какого либо строенія, или церкви?— А долженъ ли я бгать изъ города въ городъ, чтобъ хвастаться своею проницательностію и любовію къ истин, не думая, что сими поступками нарушаю вс законы благопристойности?

Вхожу въ кабинетъ, заключающій различныя произведенія искусств, разсматриваю ихъ съ удовольствіемъ. Профессоръ оказываетъ мн всякаго рода учтивости, даетъ мн замтить лучшія и драгоцннйшія картины, доставляетъ мн нсколько пріятныхъ минут,— и тмъ вознаграждаю время, проведенное мною безъ всякой пользы.— удивляюсь тому, что истинно достойно удивленія, и съ свою очередь представляю ему, естьли могу, красоты, которыя, кажется, ускользнули отъ его взоровъ.— Длаю вопрос, или страшусь взглядомъ показать сомнніе, когда показываетъ онъ мн любимую свою картину такого-то знаменитаго художника — убжденіе мн говоритъ: это копія но я не отвергаю его мннія, ибо вижу, что вся природа помрачится въ глазахъ его, естьли начну оспоривать оригинальность его картины.— И такъ, принимаю на себя сомнительный вид, который и можно перетолковать, но самъ по себ ни мало не оскорбляющій. Все щастіе Профессора основано на мысли, что произведеніе славнаго художника есть оригинальное. Къ какой стати пойти кричать всему свту, единственно по любви къ правд, безъ сомннія картина сія не подлинникъ.

Я знаю человка, который въ одномъ изъ моихъ путешествій не только оказывалъ мн всевозможную нжность и любовь, но еще самымъ благороднымъ, великодушнымъ и скромнымъ образомъ избавилъ меня отъ замшательства, имя его для меня священно: оно возбуждаетъ во мн почтеніе и признательность. Чтожъ буду я теперь длать? Буду ли говорить о немъ съ презрніемъ, потому что онъ, благодаря Бога, ничего не писалъ и не ищетъ учености? потому, что его комната меблирована не по ныншнему вкусу? или что статуя, находящаяся въ его саду, боле ему нравится, нежели мн?— Съ другой стороны, умолчу ли въ моемъ путешествіи о такомъ человк, котораго, по моему мннію, не стоютъ однаго мизинца тысяча бдныхъ писателей, живущихъ старыми контрибуціями, или на счет другихъ, и провождающихъ всю жизнь свою надъ пустыми рифмами?— Какъ же могу назвать и описать такого человка, не оскорбляя его скромности, которая отъ сего даже терпитъ? Или буду я столько безчеловченъ и низокъ, чтобъ по любви въ правд показать свту стройности, которыя, можетъ быть, въ немъ замтилъ?

Опять повторяю свое мнніе и радъ говорить вчно, что легче найти квадратуру круга, нежели средство написать путешествіе сообразно съ истиною и скромностію, не введя въ замшательство себя самаго, или какого нибудь другаго честнаго человка.

(Съ Нмецкаго)

— въ —

‘Встникъ Европы’, No 22, 1814

Читайте также: