‘Русская Мысль’, кн. XI, 1886
О понимании. В. Розанова, Розанов Василий Васильевич, Год: 1886
Время на прочтение: 3 минут(ы)
О пониманіи. В. Розанова. М., 1886. Ц. 5 руб. Странное впечатлніе производитъ этотъ ‘опытъ изслдованія природы, границъ и внутренняго строенія науки, какъ цльнаго знанія’. Уже самый объемъ сочиненія (въ немъ боле 730 страницъ) свидтельствуетъ о томъ, что авторъ положилъ на него много времени и труда. И, тмъ не мене, приходится, къ сожалнію, убдиться, что обширная работа г. Розанова не иметъ большаго значенія, что основныя мысли, имъ защищаемыя, представляютъ либо ошибочныя утвержденія, либо преувеличенія.
То, что въ умственной сфер создается человкомъ,— говоритъ г. Розановъ,— съ давняго времени носитъ два названія: науки и философіи. Но объ одномъ не можетъ быть двухъ знаній, одновременно и различныхъ, и справедливыхъ. Необходимо, полагаетъ нашъ авторъ, занять иное положеніе, подняться надъ областью и науки, и философіи, къ ученію о пониманіи: ‘какова бы ни была дятельность разума, она всегда будетъ по существу своему пониманіемъ и, кром этого же пониманія, ничего другаго не можетъ имть своею цлью’.
Начать съ того, что наука и философія занимаются не однимъ. Первая раскрываетъ законы существованія и послдовательности явленій, а вторая старается объяснить міръ въ цломъ и въ особенности понять нравственный смыслъ человческой жизни. Наука изслдуетъ то, что есть, и возстановляетъ по уцлвшимъ остаткамъ прошлаго относительно полную картину этого прошлаго, или, опираясь на точныя наблюденія, предсказываетъ то, что будетъ, напримръ, солнечное затмніе или появленіе вновь каметы, путь которой уже вычисленъ. Философія заключаетъ въ себ ученіе о прекрасномъ, о добр и зл, о томъ, какъ долженъ человкъ жить и относиться къ другимъ людямъ. Необходимо строго различать эти дв области. Одна наука не можетъ удовлетворить человка, но не слдуетъ забывать, что т построенія, которыя носятъ названіе философскихъ системъ, прежде всего, должны быть согласованы съ научными данными. Идеалы нравственной и общественной жизни, догадки о смысл міра, какъ цлаго, могутъ имть великое значеніе лишь въ томъ случа, когда они не находятся въ противорчіи ни съ дознанными уже законами міра физическаго, ни съ духомъ научнаго излдованія вообще.
Но что разуметъ г. Розановъ подъ именемъ? На страниц 2-й мы читаемъ: ‘пониманіе есть единственная дятельность разума’. На стр. 7: ‘такъ какъ разумъ не одинаковъ у различныхъ людей, то и пониманіе свойственно имъ не въ одинаковой степени: есть отдльные люди и даже цлые народы, почти совершенно лишенные его, и есть народы богато одаренные имъ’. Отъ пониманія должно отличать званіе, которое ограничивается простымъ сознаніемъ, что объектъ его существуетъ, ‘такъ какъ органы чувствъ одинаковы у всхъ людей (напримръ, спросимъ мы, у слпаго и зрячаго?,, то и знаніе всмъ имъ доступно въ одинаковой степени’. Пассивно узнающее въ человк г. Розановъ называетъ умомъ, а дятельно понимающее- разумомъ. Этотъ странный дуализмъ г. Розановъ кладетъ въ основаніе своей теоріи и доходитъ, благодаря этому, до совершенно неврныхъ утвержденій. Замтивъ (стр. 19), что ‘поступать умно значитъ поступать и говорить сообразно съ вещами, какъ он являются человку’ (какая же это пассивная способность поступать сообразно съ чмъ либо?), авторъ утверждаетъ на стр. 421—422 слдующее: ‘духъ не чувствуетъ присутствія вещества и вещество не чувствуетъ присутствія духа, и это такъ общеизвстно, что противное сочлось бы за чудо: было бы чудомъ, напримръ, еслибъ однимъ желаніемъ могъ сдвинуть вещь, или одною идеей порядка могъ размстить вещи извстнымъ образомъ, или однимъ гнвомъ на что-либо матеріальное уничтожить или разрушить его’. Не согласится ли г. Розановъ съ тмъ, что, не имя возможности сдвинуть вещь однимъ желаніемъ, я могу ее сдвинуть рукою? Руку, слдовательно, будетъ двигать единственно мое желаніе,— не отнесетъ же руки авторъ опыта О пониманіи въ область явленій духовныхъ.
Никакое пониманіе,— говоритъ г. Розановъ,— не можетъ быть образовано безъ предварительнаго чувственнаго впечатлнія. Поэтому ‘разумъ, разсматриваемый въ самомъ себ, не есть что-либо дйствительно существующее (не есть существо реальное)’. Мы думаемъ, что большинство читателей, познакомившись съ этимъ опредленіемъ, откажется отъ дальнйшаго чтенія книги г. Розанова. Но мы должны присовокупить къ приведенному опредленію другое, данное авторомъ на стр. 51: ‘разумъ есть потенція, въ которой предустановлены формы пониманія, матеріалъ для котораго дается вншнимъ міромъ, и обладающая скрытою жизненностью’. (Избавляемъ читателя отъ ‘послдняго и полнаго опредленія разума’, напечатаннаго на страниц 62.).
Приведенныхъ выдержекъ достаточно для характеристики сочиненія, въ которомъ говорится обо всемъ на свт: о религіи, красот, нравственности, государств, явленіяхъ міра физическаго и т. д. Государство, по мннію г. Розанова, есть — ‘идеи, чувства и стремленія и основанная на нихъ дятельность, которыя не индивидуальны по происхожденію, по цли и по форм’. Черезъ нсколько страницъ это опредленіе упрощается, оставаясь вполн непригоднымъ при серьезномъ изученіи: ‘государство есть система психическихъ состояній, соотносительныхъ и не природныхъ’ (стр. 628). Г. Розановъ убжденъ, что это опредленіе ‘проливаетъ чрезвычайно много свта на происхожденіе, развитіе и умираніе государствъ’. Едва ли найдутся читатели, которые раздлятъ убжденіе автора.
Само собою разумется, что въ обширномъ сочиненіи г. Розанова встрчаются иной разъ, по второстепеннымъ вопросамъ, врныя мысли и благія пожеланія. Одною цитатой въ этомъ род мы и закончимъ свою рецензію. ‘По справедливости можно сказать,— замчаетъ г. Розановъ,— что народъ, создавшій науку и не создавшій ничего другаго, больше носитъ въ себ человческаго достоинства, чмъ тотъ народъ, который создалъ все и не создалъ науки’. Къ этому мы прибавимъ, что создать все безъ науки невозможно — это съ одной стороны, а съ другой стороны — нельзя представить, разумется, и народа, создавшаго только науку.