М. Л. Михайлов
О новых переводах с русского языка на немецкий
(Письмо к редактору ‘Отечественных записок’)
1854. ‘Отечественные записки’, No 3, отд. V, стр. 10—16.
ПРИМЕЧАНИЯ
О новых переводах с русского языка на немецкий, Михайлов Михаил Ларионович, Год: 1854
Время на прочтение: 8 минут(ы)
В журнале вашем всегда уделялось место известиям о трудах, которые имеют целью знакомить иностранцев с русскою литературой. Это позволяет мне думать, что вы не откажете мне в удовольствии сообщить кое-что читателям ‘Отечественных записок’ о новом деятеле по этой части. Я говорю о г. Видерте (August von Viedert), молодом литераторе, который в последнее время напечатал на немецком языке несколько переводов с русского и несколько статей о наших писателях.
Г-н Видерт приготовляет теперь к изданию свой перевод лучших песен Кольцова.1 По отрывкам из этого труда, напечатанным в немецких журналах, видно, что переводчик и глубоко сочувствует нашему поэту, и серьезно изучил его произведения. Нечего говорить о трудностях, которые представляет вообще стихотворный перевод, тем более перевод такого своеобразного поэта, как Кольцов. Тут недостаточно передать только главную мысль пьесы, как недостаточно и одного буквального перевода: в первом случае неизбежно утратится тот колорит, который составляет исключительную принадлежность подлинника, его оригинальность, в последнем многое если будет не дико, то непонятно на чужом языке. Избежать этих крайностей мог только человек с замечательным поэтическим талантом и притом близко знакомый с русской народностью. Такой именно человек г. Видерт: родившийся и воспитанный в России, он понимает Кольцова, как русский, владея в то же время языком, как немец, он умеет находить в этом богатом языке верное и полное выражение для каждой мысли, для каждого почти оборота речи переводимого им поэта.
Первое стихотворение Кольцова в переводе г. Видерта было напечатано в начале прошлого года в лейпцигской, издаваемой А. Дицманом ‘Модной газете’ (‘Moden-Zeitung’). Это песня, начинающаяся стихом: ‘Ах, зачем меня…’ Вскоре потом в ‘Германском музеуме’ (‘Deutsches Museum’), выходящем тоже в Лейпциге под редакциею Роберта Пруца, появился перевод семи стихотворений Кольцова, а именно: ‘Что ты спишь, мужичок?’, ‘Бегство’, ‘Измена суженой’, ‘Деревенская беда’, ‘Перстенечек золотой’, ‘Что он ходит за мной’ и ‘Хуторок’ {В примечании к этим песням в ‘Германском Музеуме’ сказано, что стихотворения Кольцова изданы в четырех томах. Эта ошибка сделана Пруцом, при сокращении доставленного г. Видергом известия о жизни Кольцова.}. Находясь в настоящее время в Петербурге, г. Видерт перепечатал эти стихотворения (за исключением ‘Бегства’ и ‘Хуторка’) с некоторыми изменениями и поправками в здешних немецких академических ведомостях (‘St.-Petersburger Zeitung’), кроме того, в этой же газете поместил он и новые переводы следующих пьес: ‘Ты не пой, соловей’, ‘Лес’, ‘Говорил мне друг, прощаючись’, ‘Не шуми ты, рожь’, ‘Раздумья селянина’, ‘В поле ветер веет’, ‘Много есть у меня’, ‘Пора любви’ и ‘Песнь пахаря’. Таким образом, нам известны семнадцать стихотворений Кольцова (и стихотворений лучших) в переводе г. Видерта. По ним ясно можно видеть, каковы будут переводы остальных.
Вместо всяких рассуждений привожу перевод песни ‘В поле ветер веет’:
Winde weh’n im Felde,
Die das Qras aufschrecken
Und mir Weg und Stege
Ganz mit Staub bedecken.
Komm hervor, du Wolke,
Mit Gewitterschauer,
Hull’ das helle Taglicht
Ein in Nacht und Trauer!.. {*}
Doch der flotte Barsche
Wird wie’n Vogel pfeifen,
Ohne Pfad’, ohn’ Taglicht
Wird er weiter streifen.
Was macht er aus Wolken
Sich und Weg und Stegen,
Wenn die blauen Augen
Sich an’s Herz ihm legen!
Was macht sich der Bursche
Aus dem Loos viel Schmerzen,
Wenn die junge Maid ihn
Liebt von ganzem Herzen.’
{* <В поле веют ветры, которые вспугивают траву и совсем покрывают мне пылью путь-дорогу. Выходи ты, туча, с грозовым ливнем, укутай ясный дневной свет в ночь и печаль! (нем.).>}
Песня эта, по моему мнению, переведена безукоризненно хорошо, каждое слово подлинника передано выражением равносильным. Достаточно сравнить куплеты:
Молодец удалый
Соловьем засвищет —
Без пути, без света
Свою долю сыщет.
Чт_о_ ему дорога,
Тучи громовые,
Как прийдут по сердцу
Очи голубые!
Даже такие оттенки, как, например, в стихах: ‘Путь мою дорогу’, переводчик сохраняет (Und mir Weg und Stege).
Признаюсь, до появления переводов г. Видерта мы крепко сомневались в возможности передать на иностранном языке песни Кольцова так, чтоб они сохранили в переводе то значение, которое имеют для нас.
Перевод Гоголева ‘Ревизора’, недавно конченный г. Видертом, представлял едва ли еще не более трудностей, чем перевод песен Кольцова, и, надо отдать справедливость переводчику: он вышел с честью из борьбы с этими трудностями. Напечатана только первая сцена первого действия (в лейпцигской газете ‘Abend-Zeitung’ прошлого года, под заглавием: Aus dem ‘Revisor’ von Gogol), но мне случилось слышать чтение г. Видертом и остальных действий. То же, что сказано о переводе кольцовских песен, можно повторить и о переводе ‘Ревизора’: полное понимание подлинника и верность воспроизведения его делают труд г. Видерта замечательным явлением в области переводной литературы. Как мастерски сохранен в переводе исполненный комизма и оригинальности язык Гоголя, можно понять из следующего отрывка из окончания первой сцены первого акта:
‘Stadtpraefect. …Aber Sie, Luka Lukitsch, als Inspector der Lehranstalten, mussen besonders dafflr Sorge tragen, was die Lehrer betrifft. Ich geb’ es zu, es sind gelehrte Leute und haben ihre Erziehung in verschiedenen ‘Collegien’ genossen, aber sie haben ganz sonderbare Manieren an sich, die freilich von dem Lehrstand nicht zu trennen sind. Da ist einer, zum Beispiel, der da, mit dem dicken Gesicht… ich komme nicht auf seinen Namen… dieser капп nicht umhin, jedes Mai, wenn er auf’s Catheder steigt, ein Fratzen-gesicht zu schneiden, so ungefahr (er schneidet ein Gesicht) und dann fangt er an unter seiner Binde seinen Bart, darauf los zu platten. Versteht sich, wenn er dem Schfller eine solche Fratze macht, so hat das noch nichts auf sich, vielleicht gehrt sich das da so, dariiber kann ich nicht urtheilen, aber sagen Sie, ich bitte selbst, wenn er dies nun in Gegenwart eines Gastes macht — das kann sehr schlimme Folgen haben. Der Herr Revisor oder sonst Jemand kann es auf sich beziehen. Der Teufel weiss, was daraus entstehen kann.
Luka Lukitsch. Ich bitte Sie, was soil ich mit ihm anfangen, ich hab’s ihm nun einige Mai gesagt. Neulich noch, als der Adelsmarschall ‘mal auf einen Augenblick in die Classe kam, schnitt er eine solche Fratze, wie ich sie noch nie gesehen habe. Er machte sie aus gutem Herzen, aber ich bekam den Verweis…’ {*}
{* <Текст Гоголя: Городничий. …А вот вам, Лука Лукич, так, как смотрителю учебных заведений, нужно позаботиться особенно насчет учителей. Они люди, конечно, ученые и воспитывались в разных коллегиях, но имеют очень странные поступки, натурально неразлучные с ученым званием. Один из них, например вот этот, что имеет толстое лицо…. не вспомню его фамилии, никак не может обойтись, чтобы, взошедши на кафедру, не сделать гримасу. Вот этак (делает гримасу). И потом начнет рукою из-под галстука утюжить свою бороду. Конечно, если он ученику сделает такую рожу, то оно еще ничего, может быть оно там и нужно так, об этом я не могу судить, но вы посудите сами, если он сделает это посетителю — это может быть очень худо: господин ревизор или другой кто может принять это на свой счет. Из этого черт знает что может произойти.
Лука Лукич. Что ж мне, право, с ним делать? Я уж несколько раз ему говорил. Вот еще на днях, когда зашел было в класс наш предводитель, он скроил такую рожу, какой я никогда еще не видывал. Он-то ее сделал от доброго сердца, а мне выговор…>}
Большая часть произведений Гоголя уже переведена на немецкий язык, но ‘Ревизор’, существующий в плохой французской переделке {‘Ревизора’ перевел на Французский язык Мериме. См. стр. 127—261 в его Deux Hritages suivies de l’Inspecteur gnral et des Dbuts d’un avanturter (Дмитрия Самозванца), Paris 1853, в 12-ю д. л. Переводы повестей Гоголя, изданные Вьярдо, напечатаны недавно в коллекции ‘Библиотеки железных Дорог’ (Bibliothque des chemins de fer), именно: 1) Nouvelles choises de Nicolas Gogol. Tr. du russe par Louis Viardot. Paris, 1853. Въ 12-ю д. л. VI и 162 стр. Здесь помещены повести: Les mmoires d’un fou (Записки сумасшедшаго), Un mnage d’autrefois (Старосветские помещики) и Le Roi des gnomes (Вий). 2) Tarass Bulba de N. Gogol Tr. de Louis Viardot. Paris 1853. В 12-ю д. л. IV и 285 стр. В этой же коллекции напечатан перевод ‘Капитанской Дочки’ Пушкина. На польском языке мне известны следующие переводы Гоголя: 1) Panmitnik waryata, przel. z rossyjskiego Marcin Szymanowski. Warszawa 1843. В 16-ю д. л. 72 стр. 2) Paszcz, tom. z rossyjskiego. Wilno 1844. В 8-. д. л. 69 стр. 3) Rewizor, czyli: Podr bez pienidzy. Komedia w 5 a. Z rossyjskiego tom. przez J. Chelmikowskiego. Wilno 1846. Въ 12-ю д. л. 192 стр.}, еще неизвестен в Германии. Гоголя переводили: Генрих Боде, с французского перевода Вьярдо {Russische Novellen. Nach L. Viardot, bertr. von Heinrich Rode. 2 Theile. Leipzig 1846. Въ 8-ю д. л. Въ I части — Taras Bulba, во il — Der Knig der Erdgeister (Вий), Das Tagebuch eines Narren, Ein Bild der guten alten Zeit (Старосветские помещики) и Die Kalesche. — ‘Тарас Бульба’ был также переведен в прагском журнала Ost und West (1840), но я не видал этого перевода.}, Липперт {Aus Leben und Dichten. Leipzig 1851. В 8-ю д. л. 356 стр. Здесь помещены: 1) Die schreckliche Rache, 2) Der Mantel и 3) Klein-russische Landsleute (Старосветские Помещики). Кроме того, мы находим тут перевод повести графа Соллогуба, ‘Большой Свет’ (Vornehme Welt).}, Август Левальд {Russische Geschichten. Herausg. von Aug. Lewald. 2 Bde. Han-nover 1846. В 12-ю д. л. (Повести Гоголя, Кукольника, кн. Шаховского, но какие именно — не знаю, потому что книга не была у меня в руках.)}, Лёбенштейн {Die todten Seelen. Ein satyrisch-komisches Zeitgemlde von Nikolai Gogol. Aus dem russ. bersetzt, mit Anme Aungen versehen und bevorvortet von Philipp Lbenstein. Leipzig 1846. Въ 12-ю д. л. 2, VII и 268 стр. — Под предисловием имя переводчика и: ‘Leipzig, im Juni 1844’.}, перевод которого ‘Мертвых душ’ не имел успеха, потому что переводчик ограничился одною буквальною передачею подлинника, не соображаясь с требованием немецкого языка. Между всеми этими переводчиками г. Видерт, по своему знанию России и русского языка, так же как и по таланту, должен занять первое место. Выше я сказал, что г. Видерт напечатать на немецком языке несколько статей о русских писателях. Из них, вероятно, известна некоторым из читателей ‘Отечественных Записок’ биография и оценка Гоголя, напечатанная вскоре после смерти автора ‘Ре-визора’ в лейпцигской ‘Иллюстрации’ (Illustnrte Zeitung), с очень похожим его портретом. Статья эта, заключающая, кроме обстоятельных сведений о жизни Гоголя, очень верное суждение о его произведениях, написана г. Видертом. Она вошла в сокращенном виде в последнее издание Брокгаузова ‘Энциклопедического Словаря’ (Conver-sations Lexicon), в котором помещено и еще несколько статей г. Видерта, относящихся к русской литературе. Взяв на себя обязанность исправить прежние статьи ‘Словаря’, касающиеся России, и пополнить его статьями новыми, г. Видерт предпринял благое дело: в новом издании брокгаузовой ‘энциклопедии’ мы, конечно, не будем уже встречать тех грубых ошибок, которыми обыкновенно искажаются в иностранных словарях сведения о русской лите-ратуре.
После отрывка из мастерского перевода ‘Ревизора’ каждому будет понятно, с каким искусством г. Видерт переводит рассказы г. Тургенева, писателя далеко не столь трудного для передачи на чужой язык, хотя и очень оригинального. В лейпцигской газете ‘Novellen-Zeitung’ 1852 года (No 49) напечатан ‘Peter Petrowitsch Karatajew’, в этом же журнале прошлого года (NoNo 14 и 18) появились под общим заглавием ‘Русские картины’ (Bilder aus Russland) два рассказа г. Тургенева: ‘Der Tod’ и ‘Jermolai und die Mullerin’ {Этоn рассказ был уже Т. Громаном переведен в ‘St. Peerburger Zeitung’ 1852 года (потом перепечатан в Belletristiche Bltter aus Russland, Мейера), но перевод этот не может идти в сравнение с переводом г. Видерта.}, {<'Смерть' и 'Ермолай и мельничиха' (нем.).>} в ‘Немецком домашнем чтении’ (‘Deutsche Familien-Blatter’) находим мы перевод ‘Лебедяни’ под заглавием ‘Der Pferdemarkt zu Lebedjan’, и, наконец, в здешней ‘St.-Petersburger Zeitung’ перевод ‘Татьяны Борисовны и ее племянника’.
Упомяну в заключение о четырех переведенных г. Видертом пьесах Лермонтова: 1) ‘Утес’, 2) ‘Молитва’ (‘В минуту жизни трудную’), 3) ‘Нет, не тебя так пылко я люблю’ (‘Novellen-Zeitung’, 1852, No 48) и 4) Песня из ‘Тамани’: ‘Как по вольной волюшке’ (‘St.-Petersburger Zeitung’). Из них превосходно передан ‘Утес’:
Der Fels.
Goldne Wolke brachte zu die Nacht
An des Riesenfelsens breiter Brust,
Hat sich in der Frhe aufgemacht,
Spielend in dem Himmelblau mit Lust.
Und es bleibet dem Verlassenen nur
In der Funsel eine feuchte Spur.
Einsam steht er da: verfiel in tiefes Sinnen —
In der Wste leise seine Thrnen rinnen.
Остальные уступают переводам г. Боденштедта {О переводах Боденштедта было уже подробно говорено в ‘Отечественных Записках’. Вот, кстати, исчисление известных мне переводов и переделок из сочинений Лермонтова на французском и немецком языках.
‘Герой нашего времеем’ переведен на французский три раза: г. Столыпиным 1843 (Un hros du sicle ou les Russes dans le Caucase), Леузоном Ледюком (Une saison de bain au Caucase. Extrait de Lermontoff par Louzon Leduc. Paris, 1845. В 8-ю д. л.), и Шопеном (Bla — Maxime Maximitch — Taman — la Princesse Mary — le Fataliste) в Choix de nouvelles russes de Lermontoff, Pouschkine, von Wiesen etc. Trad. du russe par M. J. N. Chopin. Paris 1853. В 12-ю д. л.
Ha немецком языке: 1) Der Novize (Мцыри). Aus dem Russ. bers. von Roman. Frhrn. von Budberg-Benninghausen. Berlin 1842. В 8-ю д. л. 2) Kozlow, Putschkin, Lermontoff. Eine Sammlung aus ihren Gedichten. Aus dem Russ. bersetzt von Fr. Bodenstedt. Leipzig 1845. В 8-ю д. л. Отсюда Боденштедт взял все пьесы Лермонтова для своего последнего издания сочинений этого поэта. 3) Petschorin oder: ein Duell im Kaukasus. Aus den biaterlasaenen Papieren eines russischen Offiziers, berausgegeben von Lermontoff. Franknirt am M. 1845. В 8-ю д. л. 4) Bela. Aus den Papieren eines russischen Offiziers ber den Kaukasus. Перевод Фарнгагена Фон-Энзе (в ч. VII его Denkwrdigkeiten und Vermischte Schriften. 2te Aufl. Leipzig 1843). Тут же находятся переводы повести Мельгунова: Зимний Вечер и Сильфиды, кн. Одоевскаго. Вот что писал Фарнгаген в 1841 г. о Лермонтове: ‘Между новыми явлениями русской поэзии самым блистательным и самым полным надежд следует назвать Лермонтова, молодого поэта с высоким призванием. Как в прозе — напоминаем повесть Белу — так и в стихах у него есть несравненные произведения. Собрание его стихотворений вышло небольшою книгой в прошлом (1840) году, и на каждой странице ее Лермонтов является истинным поэтом. Сочувствуя родине и древности, он тем не менее не чужд высокого общего образования нашего времени, и в стихотворениях его находим мы силу прежних времен вместе с современною тонкостью и художественностью. Между немногими переводными пьесами (из Байрона, Гёте и Зейдлица) на нас произвели особенно приятное впечатление восемь коротеньких строк, которыми передана песня Гете: ‘Ueber allйs Gupfeln ist Ruh» (‘Горные вершины’), в них проявилась вся очаровательность русского языка, столь же мягкого, как и могучего. На Лермонтова справедливо обращены полные ожидания взоры.’ (Denkw. und Verm. Schriften. V. 747.)}.
Фарнгаген фон Энзе в своей статейке ‘Neueste Russische Literatur’ {<'Новейшая русская литература' (нем.).>} (1841), представив очерк русской литературной деятельности последнего времени, говорит в заключении: ‘Предостерегаем земляков наших от поспешного и легкого суда над этими известиями и суждениями, если они захотят поверить их по переводам русских сочинений. В искусстве переводить совершено нами много высокого: ни одна нация не усвоила себе в такой мере, как мы, греческих поэтов, то же следует сказать и о литературах Италии, Испании и Англии, менее удачно знакомство наше с писателями римскими, французскими. С русскими, кажется, знакомиться всего труднее. Для знакомства этого языку нашему нужно сделать новые усилия, он очень хорошо обнимает смысл, но с трудом передает своеобразный склад русского выражения, а для передачи поэтических произведений выражение — главное’.
Теперь германская литература может указать на двух деятелей, которые в полной мере выполняют эти требования г. Фарнгагена: это — Фридрих Боденштедт и Август Видерт.
1 Видерту не удалось издать отдельного сборника переводов песен Кольцова. Некоторые из этих переводов до сих пор остаются в рукописи.