О Коммиссіи для пересмотра постановленій по дламъ книгопечатанія.
О Коммиссіи для пересмотра постановленій по дламъ книгопечатанія.
‘День’, 12-го мая 1862 года.
О Коммиссии для пересмотра постановлений по делам книгопечатания, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1862
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Сочиненія И. С. Аксакова.
Общественные вопросы по церковнымъ дламъ. Свобода слова. Судебный вопросъ. Общественное воспитаніе. 1860—1886
Томъ четвертый.
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) 1886
Читателямъ нашимъ извстно, что въ Санктпетербург учреждена ‘Коммиссія для пересмотра, измненія и дополненія постановленій по дламъ книгопечатанія’. Вмст съ краткимъ отчетомъ о первомъ засданіи, помщеннымъ въ ‘С.-Петербургскихъ Вдомостяхъ’, коммиссія напечатала тамъ же и призывъ къ литераторамъ и редакторамъ періодическихъ изданій — сообщить ей, разумется путемъ печати, мысли и соображенія по предмету ея занятій. На приглашеніе это отозвались уже многіе журналы, въ томъ числ ‘Русскій Міръ’ (No 15) и ‘Сынъ Отечества* (No 103). Послдній, съ горячностью обличая все зло предупредительной цензуры, ршаетъ вопросъ въ пользу цензуры карательной.
Распространяться о польз свободы слова и о вред цензуры мы считаемъ излишнимъ. Благодареніе Богу — наше общество убждать въ этомъ нечего! Нтъ ни одного разумнаго человка изъ публики неправительственной, изъ міра неофиціальнаго, который бы заявилъ себя врагомъ этой свободы и защитникомъ цензуры. Но такъ какъ мы въ настоящемъ случа имемъ дло съ міромъ оффиціальнымъ, то да позволено будетъ намъ повторить здсь то, что сказано нами въ передовыхъ статьяхъ 22 и 23 NoNo нашей газеты {См. Славянофильство и Западничество.}.
‘Какъ дерево можетъ существовать только до тхъ поръ, пока въ немъ есть жизнь сердцевины, какъ съ прекращеніемъ этой жизни, сохнетъ и каменетъ кора, такъ и государство — когда уже разъ возникло общество — можетъ существовать только до тхъ поръ, пока живетъ общество. Зерно способно долго сохраняться какъ зерно, но если оно разъ начало жить, какъ дерево, въ корняхъ, ствол и листьяхъ,— дерево уже не можетъ быть остановлено въ своемъ развитіи, въ своей дятельности, не можетъ быть лишено воздуха, свта, тепла,— иначе оно орудіе дятельности общества — есть слово, по преимуществу печатное. Поэтому стсненіе печатнаго слова, когда явилась въ немъ потребность, когда, стало быть, въ народ возникло общество,— есть нарушеніе правильныхъ отправленій общественнаго организма, есть умерщвленіе жизни общества, и слдовательно опасно для самого государства, допускающаго такое стсненіе. Напрасно воображаютъ нкоторые, что свобода слова, устнаго или печатнаго, есть политическая свобода. Посл этого, и свобода сть, пить, спать, дышать воздухомъ, двигать руками и ногами, есть также политическая ‘прерогатива’! Свобода слова относится точно такъ же къ сторон нравственной человка, какъ свобода спать, сть — къ сторон физической. Злоупотребленіе слова точно такъ же возможно, какъ и злоупотребленіе рукъ, но если бы въ предупрежденіе золъ, которыя можно учинить руками, связать всмъ людямъ руки за спину,, то уничтожилась бы всякая возможность дятельности, слдовательно и существованія, какъ связываемыхъ, такъ и вяжущихъ. Никакія въ мір либеральныя учрежденія не замнятъ свободы общественнаго слова, никакія консервативныя охраны не замнятъ охранительной силы свободнаго слова (если только есть что достойное охраненія), никакіе законы не имютъ прочности и живительнаго дйствія безъ свободнаго слова. Какъ противъ отолщенія кожи нтъ другихъ лкарствъ, кром возбужденія дятельности прочихъ органовъ, такъ и государство, противъ его болзненнаго роста внутрь, можетъ спасти — только общество съ своею свободою дятельности, свободою критики, свободою слова’.
Слдовательно — стсненіе печати гибельно для самаго государства, и государство, въ видахъ собственнаго сохраненія, должно предоставить полнйшую свободу дятельности общественнаго сознанія, выражающейся преимущественно въ литератур. Однимъ словомъ, если государство желаетъ жить, то должно соблюдать непремнныя условія жизни, вн которыхъ — смерть и разрушеніе, условіе жизни государства — есть жизнь общества, условіе жизни общества — есть свобода слова, какъ орудія общественнаго сознанія. Поэтому цензура, какъ орудіе стсненія слова, есть опасное для государства учрежденіе, ибо не будучи въ силахъ остановить дятельность мысли, сообщаетъ ея развитію характеръ раздраженнаго противодйствія, и вноситъ въ область печатнаго слова начало лжи и лицемрія.
Мы хотимъ думать, что эти очевидныя истины признаются и оффиціальнымъ міромъ. Но оффиціальный міръ — великій практикъ и пожалуй назоветъ наши слова теоріей, къ которой онъ вообще относится неуважительно. ‘Это хорошо такъ разсуждать, а пусть попробуютъ облечь все это въ форму положительнаго закона!’ вотъ что обыкновенно слышимъ мы отъ нашихъ государственныхъ мужей, большихъ и малыхъ. Мы позволимъ имъ замтить, что самое сочиненіе положительныхъ законовъ зависитъ отъ уясненія себ основнаго принципа, облекаемаго въ форму законодательную, что точка отправленія, принятая законодателями, или просто составителями законодательнаго проекта,— обусловливаетъ большую или меньшую трудность работы…
Такъ и въ настоящемъ случа: намъ всего важне знать — точку отправленія, принятую ‘Коммиссіею для пересмотра, измненія и дополненія постановленій по дламъ книгопечатанія’,— тотъ взглядъ, съ которымъ Коммиссія приступила къ своимъ занятіямъ. Если взглядъ правительства согласенъ съ нашимъ, если правительство точно также признаетъ свободу мысли, слова и печати необходимымъ условіемъ развитія и преуспянія общества и государства, если искренно убждено въ томъ и любитъ эту свободу такъ же, какъ любятъ пользу, благо отечества, всякое добро и всякую истину,— то работа Коммиссіи не трудна и не многосложна. Ея задачею будетъ — провозглашеніе принципа и устройство этой свободы, т. е. огражденіе ея твердыми постановленіями отъ всякаго посягательства частнаго произвола, и точное опредленіе тхъ немногихъ случаевъ, когда слово, переходя въ область положительнаго дйствія, можетъ вызвать вмшательство власти.
Если же правительство, приступая къ реформ законовъ о книгопечатаніи, вынуждено къ этому единственно е безсиліемъ цензурныхъ постановленій удержать (какъ любитъ выражаться) литературу въ законныхъ предлахъ’,— то Коммиссія будетъ только изыскивать новыя, строжайшія хры къ удержанію литературы въ этихъ предлахъ, и упрочитъ антагонизмъ, существующій теперь между литературою и оффиціальнымъ міромъ. Если, вмсто того, чтобы вызывать къ жизни дятельность слова, Коммиссія будетъ заботиться только о томъ, чтобы создать всевозможныя плотины этой досадной, самовластной сил,— то ей предстоитъ огромный, тяжкій и — неблагодарный трудъ! Такъ какъ мы сами еще не очень богаты опытомъ общественной жмени, то пришлось бы прибгнуть къ опытности чужихъ странъ, и примнять въ Россіи все, что законодательства иноземныя умли сочинить по части стсненій человческаго слова! Что нужды до того, что иностранные законы вызваны мстною исторіею, особенными домашними обстоятельствами, условіями общественнаго развитія: благо есть готовые законы… Благонадежне будетъ внести и ихъ въ нашъ кодексъ! Можетъ-быть въ Липпе-Детмольдскомъ княжеств есть… хорошенькая мра: отчего же ею и не воспользоваться!
Мы готовы врить, что Коммиссія нисколько не одушевлена такимъ печальнымъ усердіемъ, но хотли только указать на опасность, неразлучную съ направленіемъ такъ-называемымъ репрессивнымъ. Скользкая дорога сочинительства карательныхъ законовъ — увлекаетъ невольно въ область такихъ казуистическихъ подробностей,— имъ же нсть числа, ни мры,— въ которыхъ самые отважные законосочинители потеряются какъ въ лабиринт. Такъ напримръ, мы слышали, что Коммиссія, распредляя занятія между членами, поручила одному изъ нихъ составленіе правилъ о типографіяхъ и книжной торговл во всхъ ея видахъ. Правила о книжной торговл, да еще во всхъ видахъ! Признаемся откровенно, мы не безъ содроганія услышали о такомъ предпріятіи,— предпріятіи очень смломъ, потому что приходится творить изъ ничего и сочинять регламентацію книжной торговл — у насъ почти вовсе несуществующей или, если и существующей, то находящейся на самой первой ступени развитія! Подобнаго рода преждевременная опека могла бы заглушить нашу торговлю въ самомъ ея начал! Если бы при измненіи законовъ о книгопечатаніи и оказалась необходимость въ какихъ-нибудь новыхъ постановленіяхъ о продаж книгъ, то достаточно было бы для этого прибавки двухъ-трехъ параграфовъ къ существующимъ уже правиламъ, а не создавать цлый кодексъ новыхъ. Писаніе правилъ соблазнительно, и потому опасно. Точно такъ же, какъ наши книгопродавцы нисколько не похожи на Французскихъ libraires editeurs, такъ и наши типографщики не нуждаются въ той полицейской опек, которая создана полицейскою изобртательностью Французскаго правительства. Пожалуй, такимъ образомъ, путемъ тхъ же неправильныхъ сравненій и умозаключеній, можно дойти и до убжденія, что и у насъ слдуетъ заставить издателей журналовъ и газетъ вноситъ денежные залоги правительству, какъ это длается въ нкоторыхъ государствахъ Европы,— но намъ кажется, что даже и предположить такую несообразность было бы слишкомъ оскорбительно для лицъ, сколько-нибудь знакомыхъ съ міромъ нашей литературы! Впрочемъ, мы еще будемъ имть случай говорить о залогахъ.
Намъ могутъ замтить, что дло правительства есть дло чисто отрицательное, что признавая силу печатнаго слова и его свободу, какъ существующій фактъ, какъ неизбжное явленіе, оно можетъ имть только одну задачу: положить предлы этой свобод. Нтъ: тамъ, гд сочиненіе законовъ совершается вн участія общества (хотя бы они непосредственно касались жизни общественной), тамъ многое зависитъ отъ того, какъ относится самъ законодатель къ узаконяемому принципу. Если онъ относится къ свобод слова но,— его законы будутъ имть характеръ притязательнаго контроля и не только не помогутъ общественному развитію, но нарушатъ миръ и правильность отправленій общественнаго организма, и приведутъ общество и всю страну — по крайней мр къ упадку. Если же законодатель относится къ свобод слова вполн сочувственно, и искренно желаетъ ея водворенія въ своемъ отечеств,— его законы напишутся въ дух покровительствованія свобод, и дадутъ обществу надежную ограду противъ злоупотребленій печати.
Мы постараемся, въ слдующій разъ, начертить проектъ постановленій о книгопечатаніи — такъ какъ мы понимаемъ это дло, съ той точки зрнія, которая уже извстна читателямъ.