О древнем быте у славян вообще и у русских в особенности, Аксаков Константин Сергеевич, Год: 1852

История
Время на прочтение: 68 минут(ы)
Скачать в PDF

ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ
КОНСТАНТИНА СЕРГЕВИЧА
АКСАКОВА.

ТОМЪ І.

изданныя подъ редакціей
И. С. АКСАКОВА.

МОСКВА.
Въ типографіи П. Бахметева.
1861.

О ДРЕВНЕМЪ БЫТ У СЛАВЯНЪ ВООБЩЕ И У РУССКИХЪ ВЪ ОСОБЕННОСТИ (1). (ПО ПОВОДУ МННІЙ О РОДОВОМЪ БЫТ.) (2)

(1) Напечат. въ I том Моск. Сборника 1852 г.: здсь является въ полнйшемъ вид. Пр. изд.
(2). Въ стать нашей объ изгояхъ, помщенной еще въ 1850 год въ No 97 Московскихъ вдомостей, высказаны въ общихъ выраженіяхъ мысля ваши о древнемъ быт Русскомъ. Говорить подробне объ этомъ предмет предоставили мы себ въ другой разъ. Настоящая статья есть исполненіе высказаннаго тогда намренія.
Просвщеніе Западное вошло къ вамъ не съ общечеловческимъ значеніемъ, а съ національностью и притомъ еще чужою. Вслдствіе этого явился и періодъ исключительной національности, только не своей, а чуждой, отъ которой своей приходилось плохо. Всякое самобытное явленіе Русской жизни подвергалось иностранному воззрнію науки и, будучи совершенно оригинальнымъ, терпло много отъ односторонности этого воззрнія. Наука есть не что иное, какъ сознаніе предмета, познаніе его законовъ изъ него самого, между тмь науку часто понимаютъ, какъ собраніе заране постановленныхъ правилъ, прилагаемыхъ къ предмету. Русскимъ явленіямъ пришлось испытать тиранію науки въ этомъ второмъ ея значеніи. Этой тираніи подверглась Русская исторія, поэзія, языкъ,— однимъ словомъ все, что только могло составлять предметъ сознанія.
Нмцы первые стали объяснять Русскимъ ихъ исторію. Байеръ, Миллеръ, Шлецеръ, Эверсъ, не принадлежа къ народу, не имя съ нимъ жизненной связи, принялись толковать его жизнь. Русскіе сами, получивъ иностранное воззрніе, смотрли также не по-Русски на свою исторію, какъ и на все свое. Ломоносовъ, въ природ котораго, впрочемъ, боле другихъ проявлялись Русскій движенія, Карамзинъ и другіе изображало Русскую исторію такъ, что въ ней Русскаго собственно ничего не было видно.— Но дальнйшее знакомство съ лтописями и грамотами, но бытъ простаго народа, сохранившійся въ своей тысячелтней оригинальности, подйствовали наконецъ на взгляды нашихъ ученыхъ, и желаніе понять Русскую исторію настоящимъ образомъ, желаніе самобытнаго воззрнія — пробудилось. Политическій взглядъ, гд обыкновенно рисуются князья, войны, дипломатическіе переговоры и законы, взглядъ Шлецеровскій и Карамзинскій, былъ наконецъ оставленъ, и, въ наше время, вниманіе обратилось на бытъ народный, на общественныя, внутреннія причины его жизни. Самъ г. Погодинъ, извстный послдователь Шлецера, сталъ отыскивать коренныхъ жизненныхъ началъ въ исторіи,— сталъ смотрть не какъ на безсмыслицу — на періодъ усобицъ, и началъ его распутывать. Желаніе самостоятельнаго пониманія, воззрніе бытовое, высказалось (печатно) преимущественно въ новомъ поколніи ученыхъ и наиболе въ профессор Русской исторіи, г. Соловьев. Желаніе не есть достиженіе, и г. Соловьевъ съ послдователями — все таки послдователь другаго Нмца, Эверса.
Такимъ образомъ и въ наше время, не смотря на измненія въ мір науки, на стремленіе Русскихъ ученыхъ взглянуть самобытно и свободно на свою исторію, все-таки господствуютъ два направленія, данныя иностранцами: направленіе Шлецера и направленіе Эверса.
Что за дло, скажутъ намъ, что направленіе дано иностранцемъ, лишь бы оно было истинно.— Совершенно согласны, но истинно ли оно?— И потомъ: иностранцу трудно, по крайней мр, угадать условія жизни народа, ему чуждаго, въ особенности народа Русскаго, котораго жизнь такъ отличается отъ жизни другихъ народовъ и отъ котораго образованные и просвщенные классы самихъ Русскихъ отдлились, подпавъ чуждымъ воззрніямъ.
Взглядъ г. Погодина на участіе Норманновъ въ нашей исторіи давно извстенъ, и если когда нибудь и пришлось бы говорить объ этомъ взгляд, то не теперь. На очереди, по нашему мннію, находится другое, обозначенное нами направленіе, которое, у Славянъ вообще у Русскихъ въ особенности по новости, по числу послдователей, по разнообразію приложенія своихъ взглядовъ, заслуживаетъ предварительнаго вниманія.
Давно высказанное мнніе Эверса о родовомъ быт недавно поднято молодыми учеными. Отправляясь отъ этой точки зрнія, они идутъ дале, изслдуютъ, развиваютъ, отыскиваютъ родовой бытъ везд, и родовой бытъ принимаютъ за основаніе всего въ Русскомъ народ и вообще въ народахъ Славянскихъ. Иные доводятъ это мнніе до крайности. Много написано по этой части статей и цлыхъ сочиненій. Но надобно признаться, что ни одинъ изъ этихъ новыхъ ученыхъ не опредлилъ настоящимъ образомъ, что такое родовой бытъ. Они довольствуются тмъ значеніемъ, какое придается ему въ общественномъ разговор: вмсто: родовой, употребляютъ они слово: патріархальный, также не опредливъ этого слова и также довольствуясь тмъ, что смыслъ его извстенъ. Но общественное пониманіе не должно быть достаточно для науки, общество понимаетъ, пожалуй, и слово: философія, но неужели поэтому не нужно опредлять его? Какъ бы то ни было, читателю, желающему дать себ врное научное пониманіе, приходится самому изъ словъ поборниковъ родоваго быта или послдователей Эверса {Одинъ изъ главныхъ представителей означеннаго мннія, г. Калачевъ, выражается такъ: ‘Онъ (Эверсъ) первый изъ юристовъ бросилъ критическій взглядъ по древній бытъ numйro отечества,— первый старался объяснить его съ естественной точки зрнія, принявъ для этою въ основаніе общій ходъ развитія у всхъ народовъ государственнаго быта изъ патріархальныхъ родовыхъ отношеній,— первый наконецъ понизилъ самый способъ, какъ приняться съ этой точки зрнія за разработку вашихъ древнихъ памятниковъ. Вотъ то глубокое значеніе, какое, немъ кажется, иметъ въ вашей наук драгоцнное сочиненіе Эверса, вышедшее подъ заглавіемъ: Древнйшее Русское право…. Это сочиненіе такъ уже извстно всмъ ученымъ, пользуется уже такой заслуженной славой, что было бы безполезно объ немъ распространяться. Но нельзя оставить безъ вниманія, что смя, брошенное Эверсомъ, принесло богатые плоды въ его непосредственныхъ и посредственныхъ ученикахъ: можно, по справедливости, сказать, что онъ былъ основателемъ, отцомъ историко-юридической школы, которая такъ усердно, ни основаніи указанной имъ точки зрнія, занимается въ наше время разработкой древней отечественной исторіи. Въ самомъ дл, старанія новйшихъ ученыхъ уяснить родовыя отношенія, игравшія столь важную роль въ первоначальномъ быт вашихъ предковъ и потому составляющія ключъ для уразумнія вашихъ древнихъ памятниковъ, не связываются ли непосредственно съ основной идеей Эверса — о необходимости объяснять ваше Древнйшее право на основаніи понятій и отношеній, господствующихъ у первобытныхъ младенческихъ народовъ, а не на основаніи убжденій и правилъ настоящаго времени?…’ (Арх. Ист. юр. свд. отд. V. пред. стр. 1—11).} извлекать положенія, и такимъ образомъ, утвердить привести въ настоящую ясность ихъ мнніе, дабы потомъ можно было попить оное и, если нужно, возразить. Хоти мнніе нигд не высказалось опредленно и научно, но оно чувствуется и слышится везд, и извлечь его можно. Постараемся это сдлать за поборниковъ родоваго быта. Надо прибавить, что они, соглашаясь въ основной мысли, разнятся въ томъ отношеніи, что не вс доводятъ ее до одинакой крайности. Будемъ осторожны и не станемъ придавать мнніе одного ученаго другому, хотя бы даже разница была маловажна. Поэтому мы намрены опредлить мннія главныхъ поборниковъ родоваго быта, каждаго порознь.
Г. Соловьевъ высказалъ свою мысль о родовомъ быт наиболе ясно въ двухъ своихъ сочиненіяхъ: въ стать, напечатанной въ ‘Архив’ г. Калачева, и въ первомъ том своей ‘Русской Исторіи.’ Мы вполн уважаемъ ученые труды г. профессора, и это самое побуждаетъ насъ говорить откровенно.
Въ своей стать: ‘Очеркъ нравовъ, обычаевъ и религіи Славянъ, преимущественно восточныхъ, во времена языческія’, г. Соловьевъ повторяетъ нсколько разъ, что ‘Славяне жали подъ формами родоваго быта’ {Арх. Ист. юр. св. стр. 7, 8, 10 и 11.}. Онъ не опредляетъ, что такое родъ и родовой бытъ, по изъ нкоторыхъ его словъ это отчасти видно. Говоря о брак, авторъ выражается: ‘Похищеніе, при разрозненности и враждебности родовъ, необходимо. Будучи слдствіемъ разрозненности и вражды, похищеніе двицъ въ свою очередь производитъ вражду между родами: родъ, оскорбленный похищеніемъ, можетъ одолть родъ похитителя и требовать удовлетворенія, вознагражденія. Это самое ведетъ уже къ продаж двицъ: похититель можетъ, тотчасъ посл увода, не дожидаясь войны, предложить вознагражденіе’ {Тамъ же, 10-11.}. Изъ этой картины очевидно, что авторъ подъ родомъ разуметъ семью, а цлый рядъ семей, связанныхъ единствомъ происхожденія, цлое поколніе. И такъ мнніе автора становится яснымъ. Намъ скажутъ, можетъ быть: къ чему мы хлопочемъ выводить изъ словъ автора то, что ясно само собою?— Тамъ, гд не сдлано опредленій, мы считаемъ себя обязанными вывести имъ изъ словъ автора, не довольствуясь нагляднымъ впечатлніемъ, — при ученомъ спор это необходимо.
Дале г. авторъ говорятъ: ‘Каждая многочисленная семья или родъ жилъ особо, подъ управленіемъ своего родоначальника’ {Тамъ же, стр. 17.}. Итакъ здсь признается и родоначальникъ, само же опредленіе рода неопредленно. Г. авторъ очевидно не разуметъ здсь семью, только многочисленную, развтвленную, такія могутъ встртиться везд и всегда, авторъ говоритъ: подъ управленіемъ своего родоначальника, а это уже измняетъ все дло. Въ подтвержденіе своей мысли, авторъ на той же страниц говоритъ: ‘Значеніе князя или старшины рода понятно, если этотъ старшина есть отецъ, ддъ, праддъ младшихъ членовъ рода: онъ пользуется властію отцовскою надъ дтьми. Но если этотъ патріархъ умираетъ, то для рода является необходимость избирать ему преемника, который бы сталъ для младшихъ членовъ въ отца мсто, какъ выражались впослдствіи наши князья {Тамъ же, стр. 17.}.’ — И такъ здсь уже нтъ естественной, простой родственной сзязи, это уже не семья многочисленная, родоначальникъ становится необходимымъ центромъ, не дробящимся, какъ въ быту семейномъ, но пребывающимъ постоянно. Выборъ родоначальника показываетъ уже искусственное, нравственное утвержденіе родовыхъ отношеній вн естественной связи, которой является недостаточно. И такъ здсь родъ понимается отвлеченно и становится началомъ, выражающимся въ родовомъ быт. Очевидно, что авторъ признаетъ не семейныя отношенія (хотя бы семья была и развтвлена и многочисленна), а союзъ семей, боле или мене обширный, подъ управленіемъ одного родоначальника, союзъ, въ начал родственный и естественный, а потомъ, при недостаточности естественной связи, утвержденный искусственно чрезъ выборъ родоначальника, являющійся, какъ нчто цлое, замкнутое, именно родъ. Здсь ощутителенъ уже принципъ, начало.— Разница между семьею и родомъ ясна.
Вотъ что извлекли мы изъ означенной статьи автора, но и этого довольно. Мы видимъ, что онъ разуметъ здсь не семью, а родъ (слово это употребляемъ мы въ нашемъ современномъ значеніи), подъ управленіемъ родоначальника, гд человкъ, но довольствуясь естественной связью, возводятъ родъ въ начало, которое храпятъ и подъ условіями котораго образуется бытъ.
Теперь обратимся къ исторіи г. Соловьева.
Въ исторіи своей онъ выражается также не совсмъ ясно. Онъ говоритъ: ‘что касается быта Славянскихъ восточныхъ племенъ, то начальный лтописецъ оставилъ намъ объ немъ слдующее извстіе: каждый жилъ съ своимъ родомъ отдльно, на своихъ мстахъ, каждый владлъ родомъ своимъ’. Скажемъ мимоходомъ, что эта цитата требовала бы изъясненія: каждый могъ принадлежать къ своему роду, во владть родомъ каждый не могъ, иначе что во человкъ, то родоначальникъ, но объ этомъ надемся еще поговорить ниже. Г. Соловьевъ продолжаетъ: ‘Мы теперь почти потеряли значеніе рода, у насъ остались производныя слова — родня, родство, родственникъ, мы имемъ ограниченное понятіе семья, но предки наши не знали семьи, они знали только родъ, который означалъ всю совокупность степеней родства, какъ самыхъ близкихъ, такъ и самыхъ отдаленныхъ, родъ означалъ и совокупность родственниковъ и каждаго изъ нихъ, первоначально предки наши не понимали никакой общественной связи вн родовой и потому употребляли родъ также въ смысл соотечественника, въ смысл народа, для означенія родовыхъ линій употреблялось слово: племя. Единство рода, связь племенъ поддерживались единымъ родоначальникомъ: эти родоначальники носили разныя названія — старцевъ, жупановъ, владыкъ, князей и проч., послднее названіе, какъ видно, было особенно въ употребленія у Славянъ Русскихъ и, по словопроизводству, иметъ значеніе родовое, означаетъ старшаго въ род, родоначальника, отца семейства’ — (?) {Ист. Россія Сергя Соловьева. Томъ I. стр. 45—47.}.
Въ словахъ г. автора есть или противорчіе или неясность. Сказавъ, что предки паши не знали семьи, что родъ есть совокупность и близкихъ и дальнихъ степеней родства (опредленіе довольно ясное), авторъ потомъ ставитъ рядомъ ‘старшаго въ род, родоначальника, отца семейства,’ — какъ будто это одно и тоже! Отецъ семейства еще не быль родоначальникомъ: если-же бы каждый отецъ семейства былъ родоначальникомъ, то родъ не могъ-бы состоять изъ дальнихъ и близкихъ степеней родства (ори чемъ могло-бы быть и много отцовъ семействъ) и не переходилъ-бы предлы обыкновенной семьи.— И такъ, принимая вышеприведенное опредленіе г. Соловьева, мы должны сказать, что родоначальникъ не то, что отецъ семейства, значеніе котораго ослабваетъ много при родовомъ быт. Что г. Соловьевъ смшиваетъ (вопреки своимъ словамъ) родоначальника и отца семейства не только въ филологическомъ значеніи,— это доказывается его послдующими словами.
Дале авторъ говоритъ: ‘Правда, что въ быт родовомъ отецъ семейства есть вмст и правитель, надъ которымъ нтъ высшей власти’ {Тамъ-же, стр. 47.}. Здсь, для устраненія вышеизложеннаго противорчія, мы должны разумть подъ отцомъ семейства родоначальника, иначе, если-бъ надъ каждымъ отцомъ семейства не было высшей власти, то родоначальникъ, въ род котораго (согласно съ опредленіемъ автора) должно быть не одно семейство, не имлъ-бы никакого смысла.— И такъ, мы должны понимать, что надъ родоначальникомъ нтъ высшей власти,— но дальнйшія слова автора опять заключаютъ въ себ противорчіе.
Сказавъ о необходимости избирать родоначальника для поддержанія единства рода, ибо естественный родоначальникъ не можетъ быть безсмертнымъ, авторъ указываетъ на южныхъ Славянъ, разсуждаетъ о значеніи и заботахъ старшаго въ род, и нотокъ, переходя къ Рюрикову дому, говорить: ‘Власть, сила старшаго основывались на согласіи младшихъ, это согласіе было для старшаго единственнымъ средствомъ къ дятельности, къ обнаруженію своей власти, вслдствіе чего младшіе были совершенно обезпечены отъ насилій старшаго, могущаго дйствовать только чрезъ нихъ. Но легко понять, какія слдствія могла имть такая неопредленность правъ и отношеній: не возможно, чтобы младшіе постоянно согласно смотрли на дйствія старшаго, каждый младшій, будучи недоволенъ ршеніемъ старшаго, имлъ возможность возстать противъ этого ршенія: онъ уважалъ старшаго брата, какъ отца, но когда этотъ старшій братъ, но по его мннію, поступалъ съ нимъ не какъ братъ, не какъ отецъ, не по родственному, но какъ чужой, даже какъ врагъ, то этимъ самымъ родственный союзъ, родственныя отношенія между ними рушились, рушились вмст вс нрава и обязанности, ничмъ другимъ не опредленныя. Если большинство братьевъ принимало сторону старшаго противъ младшаго, то, разумется, послдній долженъ былъ или покориться общей вол, или выйдти изъ рода, но могло очень случиться, что сторону младшаго принимали другіе братья, отсюда усобицы о распаденіе рода, если-же вс младшіе принимали сторону одного изъ своихъ противъ старшаго, то послдній долженъ былъ или исполнить общую волю, или выйдти изъ рода, который избиралъ другаго старшаго {Тамъ-же, стр. 50.}’.
Не знаемъ, въ какой мр примръ Рюрикова дома распространяетъ авторъ на родовой бытъ вообще, но, кажется, приводя этотъ примръ, авторъ говоритъ вообще о родовомъ быт. Въ такомъ случа является новое противорчіе, уже не противорчіе выраженій, словъ, какъ видли мы сей-часъ (по случаю рода и семьи), а противорчіе мыслей. Если надъ родоначальникомъ нтъ высшей власти, то какъ-же одно мнніе младшаго, что старшій поступаетъ съ нимъ не по родственному, разрушало родственныя связи? Правда, авторъ находитъ здсь нужнымъ судъ остальныхъ родичей, но тмъ не мене старшій могъ каждую минуту подлежать этому суду.— Здсь является противорчіе, какъ намъ ршить его? Остановимся на томъ, по крайней мр, что авторъ признаетъ родоначальника или старшаго въ род, какъ главнаго распорядителя.
И такъ изъ мнній г. автора мы извлекаемъ, что родъ былъ совокупность степеней родства, какъ самыхъ близкихъ, такъ и самыхъ отдаленныхъ, и управлялся однимъ избираемымъ, по необходимости, родоначальникомъ (семья и отецъ семейства, какъ было показано выше, имютъ другое значеніе), потомъ, что родоначальникъ имлъ высшую власть, противъ которой однако могъ быть протестъ каждаго, я вслдствіе протеста вмшательство и судъ родичей, но что, по крайней мр, родоначальникъ былъ главнымъ распорядителемъ.
Къ этому надо присоединить еще мнніе г. автора, онъ говоритъ: ‘Замтимъ, что нтъ никакого основанія длать изъ разъединенія и несогласія Славянскихъ племенъ отличительную черту Славянской народности, разрозненность вражда племенъ Славянскихъ были необходимыми слдствіями ихъ формы быта, быта родоваго, а эта форма бытія не есть исключительная принадлежность Славянскаго племени: черезъ нее проходятъ вс народы съ тмъ только различіемъ, что одинъ оставляетъ ее прежде, а другой посл, вслдствіе разныхъ историческихъ обстоятельствъ: такъ народы Германскаго племени оставили формы родоваго быта прежде, вслдствіе переселенія на Райскую почву, гд они приняли идеи и формы государственныя, а Славяне, оставаясь на Восток, въ уединеніи отъ древняго историческаго міра, оставались и при прежнихъ первоначальныхъ формахъ быта {Тамъ же, стр. 93—94.}.’
И такъ авторъ не считаетъ родовой бытъ исключительною принадлежностію Славянъ, а думаетъ, что они оставались только доле при его формахъ.
Вотъ мннія г. Соловьева, которыя намъ нужно было знать, о быт древнихъ Славянъ. О подробностяхъ его взгляда будемъ говорить ниже.
Но мы считаемъ нужнымъ сдлать еще одну выписку изъ ‘Исторіи’ г. Соловьева. Изъ нея видно, что г. авторъ весьма различаетъ родъ и семью и но этому не долженъ бы смшивать ихъ, какъ онъ это длаетъ при изложеніи того же мннія о родовомъ быт. Вотъ его слова,— авторъ говоритъ о времени посл призванія князей: ‘соединеніе многихъ родовъ въ одну общину, во глав которой стоялъ одинъ общій князь, необходимо должно было поколебать значеніе прежнихъ старшинъ, родоначальниковъ, прежняя тсная связь всхъ родичей подъ властію одного старшины не была уже теперь боле необходима въ присутствіи другой высшей общей власти. Само собою разумется, что это пониженіе власти прежнихъ родоначальниковъ происходило постепенно, что т члены родовъ, которымъ, по извстнымъ счетамъ, принадлежало старшинство, долгое время пользовались еще большимъ уваженіемъ и представительствомъ. Такъ, долго видомъ мы городскихъ старцевъ на первомъ план во всхъ важныхъ случаяхъ: они ршаютъ дла на вч (?), съ ними совтуется князь. Но въ конц разсмотрннаго періода жизнь общинная получила уже такое развитіе, что необходимо условливала распаденіе родовъ на отдльныя семьи, при чемъ прежнее представительное значеніе старшихъ въ цломъ род исчезаетъ, и когда князю нужно объявить, предложить что нибудь общин, то собираются не одни старцы, собирается цлая община, является общенародное вче {Тамъ же, стр. 211.}.’
Если роды, начиная терять свое значеніе, на отдльныя семьи (а это означало уже упадокъ рода), стало прежде они не распадались на семьи, а замыкали или поглощали ихъ въ себ. Это совершенно справедливо, семья и родъ здсь различены ясно. но какъ же посл этого говорить: семья или родъ какъ же смшивать и то и другое?— выраженіе: значеніе старшихъ въ цломъ род, не можетъ также относиться къ семь и ясно показываетъ, что авторъ различаетъ здсь семью и родъ, а въ другомъ мст видимъ другое — семья и родъ смшиваются, хотя родовой бытъ авторомъ всегда признается бытомъ древнихъ Славянъ. Видно, авторъ самъ невольно чувствуетъ, что объясненіе родовымъ бытомъ не везд приходится къ явленіямъ народной жизни.
Теперь обратимся къ г. Кавелину, другому поборнику родоваго быта, онъ, сколько намъ извстно, наиболе отчетливо высказалъ свои мысли въ своемъ большомъ разбор книги г. Терещенка, помщенномъ въ No 9, 10 и 12, въ отдл критики и библіографіи журнала: ‘Современникъ,’ 1848 года. На эту статью ссылается и г. Соловьевъ. Отдавая должную справедливость трудамъ г. Кавелина, разсмотримъ его мнніе въ подробности.
Вотъ что говоритъ г. Кавелинъ: ‘Прежде племенъ и племенныхъ союзовъ, прежде общинъ и мировъ, существуютъ семья и родъ. Но естественному закону, господствующему у первобытныхъ народовъ исключительно, глава семьи и рода полновластно господствовалъ надъ ними: въ его рукахъ жизнь и смерть домочадцевъ, онъ ихъ верховный жрецъ, примиритель ихъ споровъ, каратель преступныхъ, словомъ онъ ихъ воплощенная судьба, все для нихъ. Только съ разрожденіемъ и распаденіемъ семей, съ соединеніемъ родовъ въ племена, мало по малу сглаживалось значеніе домоначальниковъ. Они удерживаютъ свою власть у себя дома, но рядомъ съ внутренними родовыми отношеніями, появляются между-семейныя и между-родовыя, надъ которыми оно не имютъ такого исключительнаго господства. Послднія сперва случайны. Общежитіе представляетъ хаосъ {‘Современникъ’, 1848 г. отдлъ критики и библіогр. No 10, пр. 92—93.}.’
Въ этомъ опредленіи есть большая неопредленность. Г. Кавелинъ, какъ и г. Соловьевъ, смшиваетъ семью и родъ. Онъ говоритъ, что, ори появленіи между-семейныхъ и между-родовыхъ отношеній, домоначальники, теряя власть въ этихъ отношеніяхъ, удерживали власть у себя дома. Здсь есть противорчіе: въ начал, думаетъ г. Кавелинъ, не было между-семейныхъ отношеній (они появились впослдствіи). Чтоже было? или каждая семья отдлялась отъ другой и не приходила съ ней въ сношеніе? это и предположить трудно, тогда-бы уничтожался родъ, а объ немъ тутъ же рядомъ говоритъ г. авторъ,— или-же семьи поглощались родомъ, по тогда теряется семья, о которой авторъ также говоритъ, очевидно смшивая семью и родъ.
Это пока вообще, дале:
‘Древнійшій Славянскій бытъ, какъ уже мы замтили въ другомъ мст, былъ чисто природный, естественный Если-бы мы не имли никакихъ другихъ данныхъ (стало мы ихъ имемъ?), кром развитія языческихъ врованій Славянъ, мы пришли-бы къ томуже заключенію’ {Тамъ-же, No 10, стр. 96.}.
На той-же страниц авторъ говоритъ:
‘Главная характеристическая черта древнйшей Славянской общественности заключалась въ томъ, что послдняя не знала никакихъ правилъ, не была построена и управляема по началамъ, какъ тенерешнія человческія общества…. Его (первобытнаго Славянина) ничто не обуздывало, кром страха и вншней силы.’
Поэтому уже не трудно составить себ картину первоначальнаго Славяискаго общежитія и открыть основанія тогдашнихъ общественныхъ отношеніи. Кровное родство было сперва единственной, исключительной связью между людьми, семьи и роды — единственными человческими союзами и обществами, семейный и родственный распорядокъ — единственнымъ общественнымъ устройствомъ. Чтобъ понять этотъ первоначальный патріархальный бытъ и врно оцнить вс его явленія, надо замтить особенность, свойственную однимъ первоначальнымъ обществамъ исчезающую со временемъ: мы разумемъ совершенную неопредленность первоначальныхъ родственныхъ отношеніи. Исторія представляетъ много обществъ, построенныхъ на началахъ кровнаго родства. Таково было сперва Римское. Таковъ весь Китай, наконецъ такова Россія XVI и XVII вковъ (!!??). Но вс эти общества не даютъ понятія о древнйшей патріархальности, потому что въ нихъ послдняя боле или мене опредлена, подчинена правиламъ, юридической формалистик и расчитана съ математической точностью. Ничего подобнаго не было въ древнйшемъ патріархальномъ быту. Родственныя начала не были возведены въ юридическія опредленныя начала, они существовали на факт, но не въ сознаніи, и потому произвольно соблюдались, но произвольно и нарушалась, когда какія-нибудь причины къ этому побуждали’ {Тамъ-же, стр. 10, стр. 96—97.}.
Нтъ сомннія, что г. авторъ говоритъ о первоначальномъ родовомъ быт.— Этотъ-то бытъ находитъ онъ у древнихъ Славянъ: вотъ его слова:
‘И такъ въ незапамятныя времена Славянскій бытъ представлялъ множество семей и родовъ. Они были разрознены, чужіе между собою’ {Тамъ-же, No 10. стр. 97.}.
Ниже черезъ нсколько строкъ:
‘Слдовательно сначала не только не было между отдльными родами и семьями гражданскихъ отношеній: оно даже не были соединены въ между-народный союзъ, какъ теперешнія Европейскія общества. Каждая семья и родъ жилъ самъ по себ, отдльно. независимо отъ другихъ и находился въ непостоянныхъ, случайныхъ сношеніяхъ съ ними.— Внутри себя онъ представлялъ замкнутое цлое, устроенное по началамъ естественнаго, физическаго родства въ его самомъ первобытномъ, неопредленномъ, грубомъ вид’ {Тамъ-же, No 10, стр. 97—98.}.
Авторъ продолжаетъ говорить здсь о первоначальномъ быт, но мы видимъ уже измненіе въ его словахъ. Припомнимъ, что онъ говорилъ въ начал на стр. 92—93. Похожа-ли теперь слдующая картина родоваго быта на первую? Вотъ слова автора:
‘Впрочемъ власть, какъ основаніе семейнаго союза, была тогда иною, чмъ теперь. Она не была еще сознана, опредлена, какъ начало, послдовательно проведенное въ малйшихъ подробностяхъ всхъ отношеній, и потому обнаруживалась случайно, неопредленно: безъ этихъ случайныхъ, временныхъ проявленій нельзя-бы и подозрвать ея присутствія въ быт (а родоначальникъ, какъ верховный жрецъ, воплощенная судьба и пр., стр. 92? это уже начало, устройство, а не случайное проявленіе). Оттого, рядомъ съ данными, свидтельствующими о безграничной власти и господств первобытныхъ родоначальниковъ, встрчаются другія данныя, доказывающія, напротивъ, неподвластность, неподчиненіе домочадцевъ глазамъ семей и какъ-бы равенство между ними (кажется, это выходитъ уже совсмъ иное дло?): собственность принадлежитъ семь, а не родоначальнику, и управляется съ общаго согласія членовъ послдней: домашній бытъ въ равной мр зависать отъ всхъ членовъ семейнаго союза’ {Тамъ-же, No 10, стр. 95.}. Это послднее обстоятельство, котораго авторъ коснулся мимоходомъ, обстоятельство, само по себ насколько не говорящее въ пользу родоваго быта, было, если не совершенно въ сказанномъ вид, опредлено юридически, о чемъ надемся сказать ниже.— Во всякомъ случа, видимъ, что картина совершенно перемняется. Сперва выставляется передъ нами родоначальникъ. верховный жрецъ, воплощенная судьба для всхъ родичей: теперь — собственность принадлежитъ семь, а не родоначальнику, и домашній быть въ равной мр зависитъ отъ всхъ членовъ семейнаго союза. Какая рзкая противоположность!
Что-нибудь одно: или была власть родоначальниковъ, или ея не было. Если была, то случаи неповиновенія, не уничтожая основнаго начала или обычая, являютъ только исключенія и поэтому важнаго значенія не имютъ, ибо подобныя нарушенія власти встрчаются въ исторіи и при всхъ формахъ государственныхъ и при юридическомъ порядк. Если-же эти противорчащія явленія не исключительныя, а параллельныя, равносильныя (какъ видно принимаетъ авторъ), то названіе родоваго быта здсь не у мста. Если есть какой-нибудь бытъ, то противорчащія явленія суть только исключенія, какъ скоро-же противорчія не суть исключенія, слдовательно равносильны, какъ скоро вс проявленія случайны, временны (см. стр. 98), — то здсь нтъ вовсе никакого быта: это просто первоначальный хаосъ, о которомъ не помнитъ исторія, о которомъ можно длать предположенія и который родовымъ, да и никакимъ бытомъ назваться не можетъ: это періодъ гадательный, гд обширное поле воображенію, но намъ до воображенія пть дла, намъ нужна быль (фактъ). Можетъ быть, возразятъ намъ, что на вс эти сказанныя авторомъ противорчія есть свидтельства историческія, тогда мы повторяемъ: или это исключенія, или-же какое-нибудь ршеніе этихъ противорчій должно лежать въ самихъ данныхъ, для чего надо вникнуть въ данныя съ большимъ вниманіемъ, а можетъ быть. и взглянуть съ другой точки зрнія. Принять-же родовой бытъ вмст съ родоначальниками, да еще назвать имъ сперва верховными жрецами, воплощенною судьбою, всмъ для членовъ рода, и потомъ, признавъ противорчащія равносильныя явленія, ршить такое противорчіе, сказавъ, что бытъ былъ неопредленъ,— такъ едва-ли можно поступать въ дл науки. Скажемъ мимоходомъ, что врядъ-ли бы нашелъ г. Кавелинъ данныя для первой своей картины родоваго быта въ древнемъ быту Славянскомъ.— Мы, признаемся, думаемъ, оставляя въ сторон вопросъ о неопредленности быта, что неопредленность находится въ самой стать г. Кавелина. Вотъ почему длаемъ мы изъ нея столько выписокъ, сравнительно съ сочиненіями г. Соловьева.
Первоначальный родовой бытъ приписываетъ г. Кавелинъ древнимъ Славянамъ. Хотя онъ и прибавляетъ: ‘въ незапамятныя времена’, но дале, рисуя первоначальный бытъ, онъ говоритъ: ‘каждая семья и родъ жилъ самъ по себ’ {Тамъ-же, No 10, стр. 91.}. Въ этихъ словахъ узнаемъ мы, нсколько измненныя, слова Несторовой Лтописи. Такимъ образомъ г. Кавелинъ (въ чемъ, конечно, и самъ онъ согласится) думаетъ, что объ этомъ первоначальномъ родовомъ быт, при которомъ жили Славяне находятся историческія свидтельства.
Г. Кавелинъ приходитъ въ затрудненіе, говоря о значеніи женщины ‘въ первобытной Славянской семь’: ‘Нельзя не сознаться, говоритъ онъ, что опредлить и въ нсколькихъ словахъ выразить значеніе женщины въ древнйшемъ обществ чрезвычайно трудно’ {Тамъ-же, No 10, стр. 99.}. Авторъ не можетъ не признать, что значеніе женщины у древнихъ Славянъ было высоко. Находя и тутъ разныя противорчія и упомянувши о правахъ женщины на наслдство, правахъ юридическихъ, онъ говоритъ самъ: ‘нкоторые замчаютъ даже, именно у Славянскаго племени, какое-то нравственное превосходство женскаго пола надъ мужскимъ, притомъ изъ исторіи Славянскаго народа мы знаемъ, что у однихъ племенъ женщины покупались и продавались, у другихъ, напротивъ, женщины добровольно вступали въ бракъ, даже выбирали себ жениховъ. Наконецъ у всхъ Славянскихъ племенъ двушки жили на вол, не работали и не знали тягостей домашней жизни’ {Тамъ-же, No 10, стр. 100.}.— Это высокое мсто, занимаемое женщиною въ Славянской семь, старается объяснить авторъ физіологическимъ назначеніемъ женщины быть женой, матерью,— хотя приданое, ‘составлявшее отдльную собственность жены’, свобода двушекъ и проч. показываютъ нчто гораздо большее. Авторъ опять ссылается на неопредленность, говоря: ‘Но это назначеніе (быть женой, матерью), какъ вс первобытныя отношенія, не было возведено въ общее, строго выдержанное и послдовательно проведенное начало. Сверхъ того оно понималось грубо, слишкомъ матеріально, и потому не мшало обращаться съ женщиной, какъ со всми прочими домочадцами’ {Тамъ-же, No 10, стр. 100.}.— Но гд-же грубость и матеріальность, когда есть даже нравственное превосходство, есть нрава, есть наконецъ это нжное вниманіе къ двушкамъ, составлявшимъ какое-то привилегированное общество, для котораго нтъ труда, нтъ работы, а только веселье и псни (какъ это ярко видно изъ нашихъ свадебныхъ псенъ)? Какъ-бы ни старался авторъ объяснять по своему значеніе Славянской женщины и соглашать его съ своими мыслями о родовомъ быт,— значеніе Славянской женщины тмъ не мене остается яркимъ и противорчащимъ картин грубаго первоначальнаго родоваго быта, изображаемой авторомъ.
Наконецъ г. Кавелинъ говоритъ объ общественномъ Славянскомъ устройств:
‘При такомъ порядк вещей, миры — первыя договорныя общины — были важнымъ и многозначительнымъ явленіемъ въ древнемъ Славянскомъ быту. Они представляютъ первый, хотя и грубый еще, зачатокъ гражданскихъ отношеній. Формы мировъ чисто патріархальныя (?), видно, что они созданы народомъ, не знавшимъ никакого быта, кром семейнаго, построеннаго на родственныхъ отношеніяхъ. Притомъ миръ — гражданское общежитіе, созданное на основаніи договоровъ и сдлокъ въ ихъ исключительномъ, первоначальномъ значеніи. Миры не выражали начала единства, союза между людьми, напротивъ они вели ихъ къ гражданскому союзу. Это его первая, безсознательная, отчасти случайная форма’ {Тамъ же, No 10 стр. 102.}.
Почему все это такъ? Все это сказано, но не доказано.
Вотъ еще слова г. Кавелина:
‘Нкоторые изслдователи начинаютъ исторію извстныхъ народовъ съ того времени, когда отношенія между семьями и родами ужо установились по образу тхъ, которыя существовали внутри семьи между членами родовъ, — другими словами, съ появленія и упроченія мировъ. Они забываютъ, что этотъ семейно-патріархальный бытъ, обнимающій цлый народъ, цлое племя, есть результатъ длинной эпохи вражды и страшнаго разъединенія, и уже поэтому не могъ быть такъ простодушно-наивенъ и искрененъ, какъ обыкновенно думаютъ’ {Тамъ же, No 12. стр. 126.}.
Итакъ г. авторъ думаетъ, что миры устроены по родовому быту, у мира, слдовательно, долженъ быть родоначальникъ, но гд же онъ? И какъ тогда объяснится сходка, гд вс равны? Впрочемъ объ этомъ рчь должна быть еще впереди.
Дале г. Кавелинъ говорить, подтверждая ту же мысль:
‘Въ незапамятныя времена, общежитіе, какъ мы сказали, сосредоточивалось внутри разрозненныхъ, чуждыхъ, почти враждебныхъ между собой родовъ и семей. Эти семьи должны были современенъ разростись въ общины, которыхъ бытъ разительно былъ сходенъ съ семейнымъ (?) потому, что изъ семей он образовались, и, слдовательно, семьи были ихъ историческимъ первообразомъ’ {Тамъ же, No 12, стр. 127.}.
Опять не доказано, опять голословно. Наконецъ г. Кавелинъ говоритъ слдующее:
‘Древняя Русская исторія упрочила, развила, утвердила эту семейно-патріархальную общественность, исторически — первую ступень и необходимое основаніе всякого гражданскаго союза. Реформа Петра Великаго бросила на нашу почву первыя смена иного быта (??!!)’ {Тамъ же, No 12, стр. 131.}.
Статья г. Кавелина посвящена преимущественно изслдованію обычаевъ народныхъ, свадебныхъ псенъ и пр., которыми онъ доказываетъ тотъ же патріархальный бытъ. Г. авторъ говоритъ:
‘Письменные памятники не сохранили извстій объ этомъ времени, Несторова лтопись говоритъ о немъ по темнымъ преданіямъ и въ неопредленныхъ выраженіяхъ. Въ свадебныхъ обрядахъ воспоминаніе объ этомъ быт сохранилось со всею свжестію преданія’ {Тамъ же, No 12, стр. 96.}.
Мы не согласны съ этимъ, но изслдованіе нашихъ поврій, обрядовъ, псенъ и пр.— есть предметъ очень важный, и мы намрены заняться имъ особо впослдствіи, потому здсь о свадебныхъ псняхъ и обрядахъ мы не будемъ распространяться. Предметъ нашей настоящей статьи: преимущественно историческія данныя и явленія общественнаго быта.
Мы пишемъ не разборъ статьи г. Кавелина. Намъ нужно было какъ нибудь извлечь изъ нея и опредлить взглядъ автора, что мы и старались сдлать. Взглядъ его сходенъ весьма со взглядомъ г. Соловьева. Родовой бытъ и родоначальниковъ признаютъ они оба, оба смшиваютъ родъ и семью. Г. Соловьевъ видитъ нарушеніе власти родоначальниковъ въ нкоторыхъ случаяхъ, г. Кавелинъ признаетъ противоречащія этой власти явленія, какъ равносильныя. Но не смотря на нкоторую недосказанность у перваго и на неопредленность у втораго, оба, не безъ противорчій самимъ себ, все таки признаютъ родовой бытъ, вмст съ родоначальниками, у древнихъ Славянъ. Разница главная въ томъ, что г. Соловьевъ, не считая родовой бытъ особенностью Славянъ, признаетъ, что онъ начинаетъ исчезать уже при Ярослав, — а г. Кавелинъ доводитъ родовой бытъ въ Россіи до Петра Великаго.
Теперь обратимся еще къ другому послдователю Эверса, г. Калачеву, котораго добросовстные труды вполн заслуживаютъ уваженія,
Въ своей стать объ изгояхъ онъ говоритъ такъ:
‘Въ то время, когда каждый родъ, по свидтельству лтописца, составлялъ отдльную, самостоятельную общиву, ‘живуще особ, на своемъ мст’, очевидно, что, при такихъ условіяхъ, только лица, принадлежавшія къ какому-либо роду, могли имть юридическое значеніе въ тогдашнемъ быту, общественномъ и частномъ. Основаніе, которымъ родъ связывался въ одно цлое, заключалось въ происхожденіи всхъ составлявшихъ его членовъ отъ одного общаго имъ предка — родоначальника. Это единство происхожденія или узы крови и родства, связывавшія между собою всхъ членовъ рода въ отдльную общину, опредляли вмст съ тмъ сожительство ихъ въ одномъ мст и ихъ взаимныя отношенія. Такимъ образомъ быть членомъ извстнаго рода, по первоначальному понятію, значило не только быть связаннымъ единствомъ происхожденія или крови съ другими его членами, но также родиться и жить съ ними вмст нераздльно. Факты служатъ яснымъ подтвержденіемъ, что, какъ у Славянъ вообще, такъ и у Славянъ Русскихъ, это было весьма естественное убжденіе, которое проявлялось въ самомъ образ ихъ жизни’ {Арх. Ист. юр. свд. изд. И. Калачевымъ кн. 1. стр. 57—58.}.
И такъ авторъ понимаетъ родъ какъ нчто цлое, какъ союзъ лицъ, связанныхъ происхожденіемъ отъ одного предка — родоначальника. Кром этой связи происхожденія, родъ, по мннію автора, былъ соединенъ и нераздльнымъ жительствомъ вмст. Такой бытъ видитъ авторъ у Славянъ вообще и у Славянъ Русскихъ.
Авторъ не смшиваетъ здсь, по крайней мр, семью и родъ. Хотя онъ умалчиваетъ о родовомъ управленіи, но, кажется, мы можемъ предположить, что онъ признаетъ также родоначальника, если не естественнаго, то избраннаго.— Что касается до единства жительства, то, кажется, съ этимъ согласны будутъ и г. Соловьевъ и г. Кавелинъ.
Обратимся еще къ одному писателю, занимающемуся преимущественно изслдованіями Русскихъ языческихъ врованій и обрядовъ, г. Аанасьеву, въ своей стать: ‘Ддушка домовой’ — онъ говорить:
‘По свжести патріархальнаго физіологическаго чувства, старшаго глубоко уважали, считая всякое слово его за священный приговоръ: его устами говорило самое божество’ {Тамъ же, стр. 17.}.
Г. Аанасьевъ смшиваетъ семью и родъ, вотъ его слова:
‘Въ домовомъ обожались предки, и если каждый родъ, каждая семья (будто это одно и тоже!) ограничивались поклоненіемъ своему роду, то естественно, что души чужихъ предковъ представлялись въ такомъ же отношеніи, въ какомъ представлялся.чужой домовой. Роды спорили и враждовали между собой,— представителями ихъ интересовъ и, слдовательно, ихъ взаимной борьбы, были старшіе къ родахъ {Тамъ же, стр. 23.}.
Если спорили роды, спорили и семьи, но хотлъ ли сказать это здсь г. Аанасьевъ?— Къ роду не совсмъ приходится домовой, ибо е въ можетъ быть у каждой семьи, а вражда не совсмъ приходится къ семьямъ.
Впрочемъ выше авторъ говоритъ: эта вражда родовъ и семей была перенесена въ убжденія религіозныя и прикрплена къ домовому, какъ представителю родоваго старйшинства {Тамъ же, стр. 22.}.
Мннія г. Аанасьева того же рода, онъ, не длая исключеній (впрочемъ, можетъ быть, и онъ ихъ принимаетъ, во здсь объ этомъ не говорить), признаетъ безусловную власть родоначальника и, какъ мы уже сказали, смшиваетъ семью и родъ.
О другихъ защитникахъ того же мннія мы говорить не считаемъ нужнымъ, ибо это то же или почти то же {Мы не говоримъ здсь о трудахъ г. Тирини и г. Шульгина, мы пишемъ не разборы всхъ историческихъ мнній, иначе статья наша получила бы преимущественно критическій характеръ, тогда какъ назначеніе ея другое.}.
Мы изложили мнніе, признающее родовой бытъ у древнихъ Славянъ вообще и также у Славянъ Русскихъ, изложили оное въ лиц названныхъ нами представителей этого мннія.
Теперь приступаемъ къ основному предмету нашей статьи, къ ршенію, по историческимъ даннымъ, вопроса: въ какой мр былъ, и былъ ли, родовой бытъ у древнихъ Славянъ, преимущественно Русскихъ?
Мы должны начать съ опредленія родоваго быта.
Естественное, и только естественное, состояніе, лишенное всякого сознанія — не есть бытъ, о такомъ первомъ естественномъ состояніи исторія не помнитъ и рчи объ немъ быть не можетъ. Бытъ является тогда, когда естественный порядокъ вначал замченъ человкомъ, когда онъ въ него вритъ и старается его удержать, когда является обычай и преданіе.— Первоначальный видъ общества и первоначальный бытъ — есть, безспорно, родовой (отвергать его существованія мы никогда и не думали).— Размножившаяся семья исчезаетъ и является родъ, поглощающій семью, значеніе семьи: ибо здсь владыка рода есть не отецъ, а родоначальникъ: отношенія дтей къ своему отцу смущены вліяніемъ и значеніемъ общаго родоначальника, безусловнаго владыки рода. Любовь дтей къ родителямъ не можетъ являться во всей своей чистот и сил, когда, кром отца, есть другой, верховный отецъ, патріархъ всего рода. Такое отношеніе, замченное человкомъ, вначал кажется ему истиннымъ, и онъ старается его поддерживать. Когда жизнь родоначальника оказывается короче жизни рода — родоначальникъ избирается, и ему передается все значеніе перваго родоначальника: иногда званіе это наслдственно.— Такимъ образомъ мы видимъ здсь уже, при подобномъ устройств, извстное начало (принципъ), порядокъ жизни, бытъ, именно бытъ родовой.— По мр размноженія рода, родъ получаетъ боле общественное, гражданское значеніе. Родовыя отношенія, оставаясь еще родовыми, получаютъ смыслъ гражданскій, а родоначальникъ становится властителемъ и судьею этого родоваго общества.— Значеніе родоначальника, даже въ самомъ начал, какъ скоро онъ признается, какъ родоначальникъ, носитъ ужъ въ себ зародышъ гражданственности.
Вотъ родовой бытъ.— Что же мы въ немъ видимъ? Мы видимъ, во-первыхъ, что семья въ немъ исчезаетъ, ибо поглощена единствомъ рода и единствомъ родоначальника, во вторыхъ, что отношенія родовыя не остаются въ своей чистот, а немедленно получаютъ значеніе гражданское, не переставая быть родовыми. Состояніе напряженное и ложное, стсняющее съ одной стороны семью, съ другой гражданственность. Гражданственность смущаетъ родовыя отношенія, родовыя отношенія мшаютъ гражданственности и семь.
Такимъ образомъ семья и родъ, семейное и родовое начало не только не одно и то же, но взаимно исключаютъ или ослабляютъ другъ друга. Гд сильно начало родовое, тамъ нтъ начала семейнаго или оно слабо. Гд сильно начало семейное, тамъ нтъ родоваго или патріархальнаго, или же оно находится на слабой степени. Патріархальное и семейное начало образуютъ дв противоположности, хотя, повидимому, истекаютъ изъ одного источника, близки другъ къ другу.
Родовой быть былъ первою общественною степенью, черезъ которую прошли, безспорно, вс народы, но одни только прошли черезъ него, не останавливаясь, другіе остановились боле или мене, утвердили за собою этотъ бытъ, формулировали, опредлили его явственно, съ большими или меньшими подробностями, особенностями и оттнками.
Мы знаемъ, что родовой быть былъ у Римлянъ, гд онъ формулировался юридически, былъ у Германцевъ, наконецъ былъ и даже теперь еще не совсмъ исчезъ у Шотландцевъ, гд онъ такъ явственно, сильно и жизненно опредлился. Онъ есть и теперь у кочующихъ племенъ, именно у Киргизовъ. Букеевская орда длится на роды, называющіеся, каждый, особымъ родовымъ именемъ.
Теперь обратимся къ Славянамъ. Былъ ли родовой бытъ у Славянъ? Былъ ли онъ для нихъ ступенью, черезъ которую они только прошли, или же онъ у нихъ продолжался нкоторое время? Можемъ ли мы только предполагать, что онъ былъ когда-то, единственно опираясь ни убжденіе, что всмъ народамъ слдовало черезъ него пройдти, — или есть какія-нибудь на то историческія данныя, до насъ дошедшія?
Древнйшія извстія, приводимыя г. Соловьевымъ и другими учеными, говорятъ слдующее:
Прокопій говоритъ, что Славяне не повинуются одному мужу, но изъ начала живутъ при народномъ правленіи ().— Это свидтельство говоритъ ясно противъ родоваго быта, ибо демократическое устройство такому быту противорчитъ {Арх. ист. юр. св. статья г. Соловьева стр. 18.— Mem. pop. T. II, 24 S. I. Staroz. Шаф. стр. 965 и 966.}.
Маврицій, говоря, что у Славянъ много царьковъ, въ то же время утверждаетъ, что они не знаютъ правительства {Арх. ист. юр. св. стр. 19. Sl. Stat. Шаф. стp. 968, 969, 970.}.
Г. Соловьевъ соглашаетъ эти противорчія и разуметъ подъ царьками — родоначальниковъ, говоря, что Грекъ могъ принять родоначальниковъ за царьковъ, а родовыя отношенія младшихъ членовъ нс могли быть для него понятны, ибо онъ привыкъ къ отношеніямъ государственнымъ и потому имлъ поводъ сказать, что Славяне живутъ въ демократіи {Архивъ ист. юрид. св. отд. I, стр. 19.}.
Такое объясненіе есть объясненіе заране принятой мысли. Что выборные начальники или старшины, которые во всякой демократіи бываютъ, могли показаться царьками, это дло возможное, но чтобы отношенія родовыя младшихъ къ старшимъ могли быть названы демократическими, это боле нежели сомнительно.
Прокопій говорить опять, что у Славянъ былъ обычай совщаться вмст о всякихъ длахъ {Арх. ист. юр. св. отд. I, стр. 19. Mem. popul. T. II, стр. 28. St. Star. Шаф. стр. 965, 966.}.
Опять свидтельство, указывающее ярко на народное или общинное устройство. Отвергать ею нельзя. Г. Соловьевъ думаетъ выдти изъ затрудненія, говоря: ‘по всмъ вроятностямъ сначала совщательный голосъ на вчахъ принадлежалъ однимь старцамъ или князьямъ,— младшіе же члены рода присутствовали на вчахъ только для принятія къ свденію ршеній старческихъ’ {Арх. ист. юр. св. отд. I, пр. 19—20.}.
Это не боле, какъ догадка, указаніе на старцевъ, упоминаемыхъ въ нашихъ лтописяхъ, надемся разобрать ниже. Но допустимъ пока (хотя и не имемъ на это основанія) догадку г. Соловьева, предположимъ, что старики были родоначальники, что на вч совщались только одни родоначальники,— тмъ не мене несомннное древнее свидтельство объ общин остается во всей сил, и мы должны признать ея устройство, если примемъ даже, что совщались одни родоначальники, какъ думаетъ г. Соловьевъ, все мы должны признать общинное устройство, хотя между ними, хотя изъ нихъ однихъ состоящее. При родовомъ же устройств, гд каждый родъ живетъ особо (что такъ часто повторяется гг. послдователями Эверса), никакая община невозможна. Хотя г. Соловьевъ старается выставить совщанія случайными и говоритъ, что необходимость не рдко должна была заставлять роды соединяться для общихъ совщаній, но Прокопій говоритъ прямо объ обыча общихъ совщаній. Эти слова Прокопія, слдуя у него непосредственно за извстіемъ, что Славяне живутъ издревле при народномъ правленіи ‘въ демократіи), — соединены съ предыдущимъ предложеніемъ союзомъ и () {Slow. Star. Шаффарика, стр. 965.}: очевидно, что оба извстія связаны между собою по значенію и второе подтверждаетъ первое, слдовательно, случайнаго явленія предполагать здсь нельзя, а надо предположить устройство, обычай.— Еслибъ современники видли патріарха или родоначальника, они не сказали бы, что Славяне не терпятъ повелителя. Между тмъ современники именно такъ выражаются. Что же это значитъ? Или вовсе не было родоваго устройства, или роды составляли нчто цлое, что являлось уже какъ демократическая, не хотящая власти, община. Сверхъ того современникъ говоритъ, что были сходки. Надо предположить (если стоять за родовой бытъ), что или сходки были въ отдльномъ род, но тогда совершенно уничтожается родовое устройство, или же, какъ думаетъ г. Соловьевъ, что сходки (совщанія) были только между родоначальниками. Эти родоначальники должны были быть очень многочисленны. если Славянское устройство было принято за демократическое древними писателями, если было сказано ими, что Славяне имютъ обычай совщаться вмст во всхъ длахъ, что они не признаютъ повелителя. Въ такомъ случа г. Соловьеву остается признать, что родовое устройство уже было на второмъ план и что община Славянская выдвигалась еще въ VI вк: ибо (слдуя его догадк) каждый отдльный родъ повинуется не своему родоначальнику, но общему совту старцевъ — родоначальниковъ всхъ родовъ, находящихся въ союз (постоянномъ или временномъ), родоначальники были, слдовательно, естественно или свободно, только выборными отъ рода на общихъ совщаніяхъ. И такъ мы видимъ, что если принять даже догадку г. Соловьева, то и тогда результатъ оказывается не совсмъ въ пользу родоваго быта.
Но мы не находимъ основанія принимать догадку г. профессора, не имемъ никакого права сказать, что царьки были родоначальники что только они совщались на вчахъ. Никто изъ современниковъ о родоначальникахъ не говоритъ. Прокопій прямо утверждаетъ, что не повинуются одному мужу, но живутъ въ демократія. Маврикій, сказавъ, что у Славянъ много царьковъ, говоритъ въ то же время, что они не терпятъ никакого повелителя { (neminem erunt imperntem). Sl. Star. Шаффарика, стр. 968, 969.}, также, что ихъ невозможно никакимъ образомъ склонить къ рабству, или къ повиновенію {Тамъ же, стр. 967—969.}. Наконецъ Прокопій говоритъ ясно о сходкахъ. Сравнимъ извстія позднйшія: Аданъ Бременскій говоритъ о Славянахъ, что они не терпятъ между собою господина или повелителя {Nullum inter se dominum patl volunt. Тамъ же, стр. 990.}. Дитмаръ Мерзебургскій, повствуя о вчахъ Лутичей и, почти въ тхъ же выраженіяхъ, какъ Прокопій, говоря, что они не повинуются одному, а вс совщаются о длахъ своихъ,— прибавляетъ, что дла ршались единогласіемъ, которое было необходимо {Тамъ же. 988. Illis nutem omnibus, qui Luctici vocuutur, dominus specialiter non priesidet ullus. Unamini consitio ad placitum suimet nessesarin diacutientes in rebus efficiendis omnes concordant. Si quis vero и т. д.}. Все это, кажется, достаточно говорить въ пользу общественнаго быта у древнихъ Сіавяпъ и, сверхъ того, быта вчеваго. Картина, знакомая Русскому. Что же касается до царьковъ, то это были или старшины, бывающіе при демократическомъ правленіи, или князья на всей вол народа, каковы лотомъ были въ извстныя вренепа князья Новгородскіе, по родоначальниками-ихъ почитать нтъ никакой причины.— Сверхъ того Прокопій говоритъ, что Славяне живутъ въ дрянныхъ избахъ далеко другъ отъ друга и часто перемняютъ мсто жительства {Тамъ же, стр. 966.}. Причина тому: постоянная въ т времена опасность отъ войны. Но если избы были далеко другъ отъ друга, то или не весь родъ жилъ вмст, не составлялъ цлаго, что противорчитъ условіямъ родоваго быта, какъ ихъ понимаютъ послдователи Эверса (вспомнимъ въ особенности вышеприведенныя слова г. Калачева),— или же каждый родъ весь помщался въ одной изб, чего опять нельзя предположить при родовомъ устройств, при которомъ члены рода не могутъ быть такъ малочисленны.
До сихъ поръ мы не находимъ доказательствъ въ пользу родоваго быта у Славянъ древнйшихъ временъ, напротивъ того, передъ нами выступаетъ въ самомъ отдаленномъ времени общинное устройство, знакомая сходка и знакомое единогласіе. Обратимся къ доказательствамъ позднйшимъ, къ свидтельствамъ, которыя находятся у самихъ Славянъ. При разсмотрніи однихъ свидтельствъ важно то, что говорятъ свидтельства другія, какъ дополняютъ и часто объясняютъ они другъ друга,— важна эта совокупность свидтельствъ, дающая имъ настоящую цну. И такъ посмотримъ, что говорятъ другія свидтельства.
Г. Соловьевъ ссылается (въ пользу своей мысли) на старинную Чешскую псню. Обратимся къ ней, она извстна подъ названіемъ ‘Суда Любуши’. Разскажемъ сперва содержаніе самой псни я выпишемъ изъ нея нкоторыя мста.
Содержаніе псни есть судъ по вопросъ о наслдств. Хрудотъ и Стяглавъ Кленовичи враждуютъ объ отцовской ддин. Княжна Любуша собираетъ снемъ (сеймъ, сонмъ, сходку) изъ Кметовъ, Леховъ и Владыкъ, и призываетъ также обоихъ враждующихъ братьевъ. На схем она предлагаетъ всмъ, на оный созваннымъ, ршить эту вражду, выражая въ то же время свою мысль, что, по закону вкожизненныъ боговъ, братья — или должны владть вмст, или раздлиться по ровну. ‘Собери голоса, славная княжна, по своему народу,‘ говоритъ ей Лютоборъ. Собрали голоса и объявили ршеніе въ народъ, собранный на снемъ къ ралужденію. Ршеніе заключалось въ томъ, чтобы оба брата владли вмст. Хрудошъ съ яростію говоритъ, что наслдство надо дать первенцу, и грубо отзывается о Любуш. Любуша передъ всми свидтельствуетъ о своемъ оскорбленіи. Ратиборъ встаетъ и говоритъ противъ Хрудоша, объявляя, что ‘не хвально намъ въ Нмцахъ искать правды, у насъ правда по закону святому, которую принесли отцы наши.’ Сюда относится отрывокъ псни, находящійся, безъ связи, въ начал и, безъ сомннія, долженствующій стоять на конц, въ немъ, очевидно, излагается правда, о которой говорятъ Ратиборъ, вотъ онъ: ‘Всякой отецъ воеводитъ (предводитъ на войну) свою челядь (челядинъ, домочадецъ). Мужи пашутъ, женщины шьютъ одежды, и какъ скоро умираетъ глава челяди, то дти вс владютъ вмст наслдствомъ, выбирая себ владыку изъ рода, который, для пользы, ходитъ въ славные снемы, ходитъ съ Кметами, Лехами, Владыками. Встали Кметы, Лехи и Владыки, похвалили правду по закону {Den Denckmahler der Bohmichen Sprache.— стр. 34—37. Шаффарикъ самъ теперь перемнилъ мысли объ этомъ отрывк и принялъ мнніе, что начало псни должно стоять на конц, — мнніе, которое онъ слишкомъ поспшно назвалъ Taschenspieler-slurkchen.— Тамъ же, стр. 83.}’.
Г. Соловьевъ подтверждаетъ этою пснію, и именно мстомъ объ избраніи Владыкъ, догадку свою, что на сходку ходили одни родоначальники. Если допустимъ пока опять догадку г. Соловьева, то однако и здсь можетъ онъ признавать родовой бытъ лишь на второмъ план, а на первомъ (хотя бы и изъ него вытекающій) бытъ общинный. Сверхъ снема, мы видимъ уже общую для всхъ княжескую власть, созывающую этотъ снемъ, стало, кром сходки, здсь еще при родоначальникахъ (если принимать ихъ съ г. Соловьевымъ) — власть князя, становящая въ свою очередь родовое устройство на второмъ план. Но точно ли подтверждаетъ Чешская псня мнніе г. Соловьева?
Постараемся опредлить, кто такіе были эти Владыки.
Владыки ходятъ на снемъ. Въ псни о суд Любуши изображается такой снемъ. Этотъ снемъ, это собраніе, называется народомъ, чмъ бы онъ едва ли могъ называться, еслибъ это были только родоначальники. Снемъ (или сходка) созывается въ настоящемъ случа княжескою властію и иметъ вполн самостоятельный характеръ, — но таково было при княз и Новгородское вче. Кром Владыкъ, на снемъ собираются Кметы и Лехи, они поставлены рядомъ, какъ бы особыя сословія. Если-бы на снемъ собирались только главы родовъ, и эти главы родовъ назывались бы Владыками, то было бы просто сказано, что собрались Владыки. Почему-же здсь, кром Владыкъ, Кметы и Лехи? Это обстоятельство намекаетъ на сословія и такимъ образомъ еще съ другой стороны заподозриваетъ родовое устройство.— Могутъ сказать намъ, что Кметы и Лехи были званія, не исключающія собою званія Владыкъ, но почему въ псни сказано вообще: всякой отецъ и т. д., сказано объ избраніи Владыкъ вообще, а потомъ тутъ-же говорится, что они ходятъ въ снемы съ Кметами и Лехами? Почему Владыки упоминаются отдльно и стоятъ ниже Кметовъ и Леховъ?
Встаху Кметы, Лехи и Владыки,—
Мои Кметы, Лехи и Владыки и проч. (1).
(1) Тамъ-же, стр. 34, 35.
Дале: теперь обратимся къ самому суду, къ самому дду о наслдств. Любуша предлагаетъ или общее владніе, или ровный раздлъ. Снемъ ршаетъ общее владніе. Положимъ, что предметъ суда есть вопросъ родовой, вопросъ именно родоваго владнія, наслдства. Этотъ вопросъ о наслдств ршается на основаніи родоваго устройства (думаетъ г. Соловьевъ), именно словами Ратибора, въ которыхъ изображается родовой бытъ. Допустимъ это. Кмъ же представляется родъ? Двумя братьями. Весь споръ между ними и для нихъ, для ршенія братскаго спора приводится весь порядокъ, вся правда, принесенная предками. Что должны мы заключить? Или то, что родъ не имлъ другихъ представителей, былъ весь, кром двухъ, уничтоженъ (а то бы вс родичи должны были участвовать въ спор, ибо вс имли общее право на общее владніе, по мннію послдователей Эверса), но такую случайность предположить трудно И объ ней было бы упомянуто, тмъ боле, что оба брата — древняго происхожденія. Или же, что гораздо проще, судебный вопросъ этотъ былъ не родовой, а чисто семейный. Да и прямо говорятся, что споръ идетъ объ отцовской ддин. Тогда дло перемняется и родовое устройство исчезаетъ: ибо, какъ скоро выступаетъ семья, какъ скоро рчь идетъ только между братьями и ни о какихъ родичахъ больше нтъ и рчи, то гд же общее владніе рода, гд же родовой бытъ, который допускаетъ участіе всхъ родичей, особенно когда родъ остался безъ главы?— И такъ на сцен только семья, выдлившаяся, слдовательно, изъ рода, а рода нтъ. Теперь, какъ объясняется то устройство, та правда предковъ, которая возвщается на снем?— Эта правда, ршая вопросъ семейный, сама, слдовательно, иметъ семейное основаніе. И точно,— мы видимъ, что говорится объ отц и дтяхъ. Но, скажутъ намъ, тутъ рчь идетъ объ общемъ владніи. Справедливо, но о владніи всей семьи,— другими словами, просто о томъ, что вс дти наслдуютъ отцу, и что, въ первую минуту наслдованія, они вс вмст владютъ наслдствомъ, что потомъ не мшало имъ посл выдляться (см. ниже) {Съ этимъ согласенъ и Шаффарикъ, который об мры, предложенныя Любушей, признаетъ древне-Славянскими. Тамъ же, стр. 100, 101.}. Ибо, еслибы было общее владніе нераздлимое, то со временемъ оно точно было бы владніе всхъ потомковъ. Какимъ же образомъ передъ нами, очень ясно, только два брата, спорящіе о наслдств? Въ доказательство нашихъ словъ, вспомнимъ, что Любуша, закону вкожизненныхъ боговъ, говоритъ братьямъ: или владйте вмст, или раздлите по-ровну. И такъ и то и другое — по закону боговъ. Потомъ свемъ, выслушавъ рчь Любуши, сталъ говорить тихо между собою и хвалить ея слова (выповди, мннія, ршенія) {Любуша, сказавъ свое ршеніе, говоритъ: разршите мои выповди. Именно такъ называетъ она свое ршеніе. Тамъ же стр. 36.}, слдовательно, въ нихъ противорчія онъ не находилъ и своимъ ршеніемъ ямъ не противорчилъ. Хрудошъ хочетъ не того: онъ хочетъ наіоратства, слова Любуши его оскорбляютъ. Въпротивоположвость ему, Хрудошу, приводится древній обычай, которому протянорчить Любуша не могла, ссылаясь на законъ боговъ. Къ тому же вопросъ наслдства здсь не разсматривается въ подробности, а онъ сейчасъ видоизмняется, какъ скоро подъ наслдствомъ разумется, напримръ, недвижимое или движимое имущество. Въ эти подробности, очевидно, мы не имемъ права.входить. Одно можемъ сказать, что здсь весь вопросъ между братьями, слдовательно вопросъ семейный, что онъ ршается древнимъ обычаемъ, слдовательно также обычаемъ семейнымъ, ибо для ршенія семейнаго вопроса обычаемъ, нужно, чтобъ и обычай быль семейный. Дале: въ псни говорится, что дти выбираютъ себ владыку (а не отца, не родоначальника), который ходитъ въ снемы съ Кметами и Лехами. Это значило, что каждая семья посылала на сходку своего представителя: кто знаетъ устройство нашихъ сходокъ, тотъ уводитъ, что этотъ обычай и до сохъ поръ у насъ сохранился въ народ, на сходку ходитъ или старшій въ дом, или же избранный въ дом отъ семьи. Кого послать — это былъ и есть домашній распорядокъ внутри дома, но за порогъ дома семья у насъ не переходила. И такъ владыки были то же, что и теперь у насъ — избранные или не избранные представители семей на сходк. Кметы и Лехи, составлявшіе, какъ видно, званія (можетъ быть, мужи княжіе), уже и по званію своему тамъ засдали, какъ у насъ потомъ на земскихъ соборахъ бояре и выборные люди. И такъ въ Чешской псни ‘Судъ Любуши’ выступаетъ съ одной стороны семейное, съ другой — общественное устройство, въ послднемъ нтъ уже ничего семейнаго. Такимъ образомъ, оба начала являются во всей сил, отдльно, не смшиваясь одно съ другомъ, какъ, напротивъ, это, бываетъ въ быт родовомъ. Что касается до слова: родъ, два раза употребленнаго въ псни въ выраженіяхъ: ‘изъ роду выбирая’ и ‘рода стара, Тетвы Попасова’, то родъ означалъ или семью (что видимъ въ первомъ выраженіи), или происхожденіе (что видимъ во второмъ), родоваго же быта не означалъ и означать не могъ, ибо его не было.
Стало быть, Чешская псня ‘Судъ Любуши’ приводитъ насъ къ заключеніямъ, совершенно противоположнымъ мннію о родовомъ быт: 1) споръ идетъ о семейномъ наслдств, 2) древній обычай указываетъ на семейное устройство, 3) владыка были избранные отъ семействъ, 4) снемъ или сходка называется народомъ, дйствуетъ свободно и съ полнымъ равенствомъ, и ясно обнаруживаетъ общественное устройство, представляемое самостоятельною общиною и княземъ.— И такъ, на основаніи этой псни, мы видимъ, что родоваго устройства не было, а видамъ семью и общину. Любопытно здсь обстоятельство, что Хрудошъ хочетъ маіората, столько противнаго Славянину (у котораго былъ скоре майоратъ), и Ратиборъ, опровергая его, говоритъ, что не любо намъ искать правды у Нмцевъ, указывая этими словами, что маіоратъ — обычай Нмецкій, этому Нмецкому обычаю противополагаетъ онъ древній Славянскій, по которому вс дти наслдуютъ, и описываетъ все, и семейное и общественное, Славянское устройство. Изъ требованія Хрудоша видно, что вліяніе Германское могло уже быть, этимъ можетъ быть объяснено то, что, въ противность Славянскому обычаю, на снем считала голоса.
Не обходя никакихъ свидтельствъ, приводимъ здсь отрывокъ изъ Русинской псни, который помщенъ въ примчаніяхъ на ‘Судъ Любуши’, въ томъ же изданіи:
Ой всадивъ три сели зъ людьми,
А ея по село въ старыми людьми,
А другое село въ парубочками,
А трете село въ паневочками.
Старыя люде усимъ судили,
А парубочки въ войску служили,
А паненочки штинки шили.
Хотя эта псня и не приводится нашими учеными послдователями Эверса, но, можетъ быть, они нашли бы въ ней подтвержденіе своихъ мыслей. Подтвержденіе очень шаткое. Въ псни ясно разумются возрастъ человческій и полъ. Старики сидятъ дома и судятъ, а молодые дерутся на войн, а женщины шьютъ платье. Очень естественное представленіе всхъ временъ и народовъ, что старикамъ прилично судить, а молодымъ во цвт лтъ воевать, а женщинамъ заниматься шитьемъ. Можетъ быть скажутъ: а раздленіе на села?— Такое раздленіе, вроятно, не будетъ признано за доказательство родоваго быта самими его защитниками. Припомнимъ, что есть и третье село, гд одн женщины, неужь-то же можно принять, не шутя, такое раздленіе?
Теперь обратимъ вниманіе на другія свидтельства у соплеменныхъ Славянъ. Передъ нами изслдованіе Губе о наслдственномъ прав. Что намъ открываетъ оно?
Изъ этого изслдованія мы видимъ цлость и неразрывность семейства, это неоспоримо, это говоритъ и самъ авторъ {Ист. и стат. сборникъ, Ч. I. Іос. Губе: Исторія др. наслдствен. права у Славянъ, стр. 54—95.}. Конечно, авторъ вовсе не опредляетъ семейства, еще мене родъ, его собственные выводы шатки и сбивчивы {Такъ авторъ иногда говоритъ, что семья стснялась съ теченіемъ времени (стр. 82), приводитъ доказательства тому противныя, изъ которыхъ, напротивъ, видно, что она впослдствіи, мрами правительства, расширялась въ родственномъ отношеніи, такъ что наконецъ образовалось наслдство родовое.}, но тмъ не мене выставилъ онъ и собралъ драгоцнныя свидтельства. Мы видимъ, что у древнихъ Славянъ имущество принадлежало всмъ вмст, всему семейству. Не значило ли это всему роду?— могутъ спросить насъ. Нтъ. Имніе считалось выморочнымъ, какъ скоро не было дтей {Тамъ же стр. 70, 74, 82 и др.}, и переходило къ князю или вообще къ правителю. Впослдствіи времени, стало оно переходить, какъ выморочное, къ родственникамъ, и потомъ уже какъ наслдство {Тамъ же, стр. 83.}. И такъ родовое наслдство образовалось поздно, вслдствіе распоряженій правительства. Какъ же должно понимать семейство? Бездтность, оставляющая имущество безъ владнія и длая его государственною или общественною собственностію, ясно показываетъ, что семейство понималось въ тсномъ, чисто семейномъ смысл. При такихъ тсныхъ предлахъ семьи, могъ ли развиться родъ?— Конечно нтъ.— Сверхъ того въ Польш отдлившійся братъ, ставшій во глав новаго семейства, не имлъ, по крайней мр въ древности, никакого права на наслдство прочихъ братьевъ {Тамъ же, стр. 82.}. Мало того: отдлившіеся сыновья, отошедшіе отъ семейства, не имли права на семейное наслдство. Только дти, непокидавшіе отцовскаго дома и жившіе съ нимъ въ семейномъ единств, имли право на его наслдство {Тамъ же, стр. 82.}. Съ другой стороны мы видимъ, что въ случа отказовъ или вкладовъ, длаемыхъ въ пользу церкви, равнымъ образомъ и въ случа заключаемыхъ съ церковью договоровъ о продаж, — согласіе членовъ семьи было необходимо, даже сыновей для отца. ‘Въ 1178 году нкто dominus Zyro отказалъ Міеховитскому монастырю дв деревни Kize и Lamogosi, съ согласія своего сына Оттона. Такимъ же образомъ dominus Grzewomirus. съ согласія сына, отказалъ Мховитамъ имніе Laullikowice. Подобный же отказъ сдлалъ нкто Berloch вмст съ сыновьями {Тамъ же стр. 78.}’.— Кром того, ‘нкто Tranvco, dicins Szeko, отказалъ въ 1325 году часть имніи Мховитамъ, ob rememum aniearum, съ согласія матери, брата, сестры и сестриной золовки. Подобнымъ образомъ отъ всего семейства зависли и дары. Длаемые лицамъ свтскаго званія, если только дарилось недвижимое имніе {Тамъ же, стр. 18.}.’ Тоже нужно было и въ случа продажи. Тикъ ‘въ 1223 году нкто Subislaus продалъ деревню Czyrkowice cum consensu omnium filiorum suorum (съ согласія всхъ своихъ сыповей). Въ 1202 году Diaconus de Borow продалъ свою деревню, pat ris et fratris prius l’amore et asscnsu exposlulalo (испросивъ напередъ милости и согласія отца и брата). Еще во второй половин XIV вка встрчаемъ мы подобныя отчужденія cum bona et unauimi voluntate filiorum (съ доброй и единодушной волею сыновей)’ {Тамъ же, стр. 78.}. Такіе примры (которыхъ много) очень замчательны. Изъ налъ мы видимъ въ то же время, что если могли отчуждаться отъ семейства, то могли и входить въ составъ семейства лица, примкнувшіяся къ семейству, роднившіяся съ семьею (а не съ родомъ), именно зятья, даже золовки, какъ скоро они жили въ семь, составляли съ нею Олю. Семья такимъ образомъ могла сжиматься и расширяться, смотря по желанію и произволу членовъ, постоянно оставаясь на своей тсной, только семейной основ. Подобные же примры встрчаемъ и въ древнихъ Русскихъ купчихъ, мновныхъ, данныхъ, въ купчихъ не рдко говорится, что куплено отъ такого-то лица и дтей его, или что продано такимъ-то вмст съ дтьми. Приведемъ нсколько примровъ: ‘Доложа дворского Блоозерьского, Якова Михайлова сына Гнвашева, се изъ Василей Левонтьевъ сынъ Дьяконовъ купилъ есми себ и своимъ дтемъ у Марьи у Ивановскіе дочери Курачева, и у Гавриловскіе жены и у е сына у Григорія у Гаврилова сына у Залама, и у его жены у Дарьи у Ивановы дочери у Игумновы и у Заламовыхъ дтей у Евсевія, да у Фоки, пожни шесть остожей и пр.’ Также: ‘Се изъ бояринъ князь Дмитрій Михайловичъ Пожарскій, своими дтми со князь Петромъ да со князь Иваномъ Дмитріевичи, дали есмя въ домъ Пресвятые живоначальные Троицы и великихъ чюдотворцевъ Сергія и Никона, при Архимаидрит Діонисі и пр., по сын своемъ по князь едор Дмитріевич, а князь Петръ, да и князь Иванъ по брат своемъ, вкладу, вотчину о пр.’ {Арх. Юр., стр. 124—129. Примровъ можно привести много.}.
Здсь особенно важно сравненіе съ современнымъ бытомъ Русскаго народа, до сихъ поръ сохраняющимся. У крестьянъ нашихъ отдлившійся отъ семейства сынъ, при жизни отца, не иметъ никакого права на имущество семейное, онъ основываетъ уже свою семью, семью составляютъ т, которые не выходятъ изъ семейнаго союза, не выдляются изъ него.— Такимъ же образомъ въ составъ семьи могутъ приниматься и зятья, и золовки, и дальніе родственники, и даже посторонніе. Все это зависитъ отъ воли семьи. Быта родоваго здсь вовсе нтъ, вопроса о совокупности родичей нтъ и тни. Здсь все зависитъ отъ свободной воли семьи. Братья, жившіе сначала вмст, одною семьею, могутъ сейчасъ, если захотятъ, раздлиться и потомъ опять соединяться въ одну семью и въ одно хозяйство, само собою разумется, что тамъ, гд старшіе въ род не отецъ и мать, а братья, слдовательно ровные, они выбираютъ кого нибудь одного, кто всмъ завдуетъ я хозяйничаетъ, конечно съ согласія остальныхъ, потому что въ дом долженъ быть кто нибудь одинъ хозяинъ. Это могутъ сдлать и лица, вовсе не родныя другъ другу, но само собою разумется, что роднымъ естественне такъ соединяться. Очевидно, что при такомъ сожительств главный вопросъ хозяйство, ибо имніе, про бездтности, все таки не переходило къ родственникамъ, а считалось выморочнымъ, стало, родоваго владнія не было. И такъ родоваго быта здсь вовсе нтъ, здсь дйствуетъ свободная воля семья, которая, какъ увидимъ ниже, означаетъ собственно союзъ людей, связанныхъ чисто семейнымъ родствомъ, на тсной семейной основ, союзъ въ своихъ дйствіяхъ свободный и могущій по произволу расширяться и сжиматься для совокупнаго жительства и хозяйства, даже не обращая вниманія на родство {Теперь еще понятне намъ ‘Судъ Любуши’. Совершенно понятны Владыка и споръ Хрудоша съ Стягляномь, понятно и отсутствіе противорчія въ двойномъ ршеніи Любуши. Шаффарикъ причисляетъ Владыкъ къ низшему сословію дворянства, это не измняетъ нисколько дло: образъ жизни Славянской, изображаемой въ псни, остается тотъ же. Знаменитый ученый признаетъ, какъ видно, также родовой бытъ. Въ объясненіе Владыкъ онъ приводитъ слова Вука Стефановича Караджича, которыя послдователи Эверса обратитъ вроятно въ свою пользу, но слова эти нимало, но нашему мннію, не говорятъ въ подтвержденіе ихъ мысли. Вукъ Стефановичъ Караджичъ изображаетъ (Die aeltesten Denkmilhler der Bhmischen Sprache, стр. 68) власть старйшинъ Сербскихъ, я изъ его словъ видно, что старйшина хозяинъ дйствуетъ съ согласія членовъ семьи, изъ словъ его видно, что онъ можетъ быть и неизбранный (отецъ), или избранный, какъ скоро члены семьи равны, какъ напримръ, братья. Посл сдланнаго объясненія мы нимало не находимъ здсь родоваго быта. Вукъ Стефановичъ Караджичъ не говоритъ о возможности раздла, но другія свидтельства о Славянскомъ быт прямо говорятъ объ этомъ. Если же у Сербовъ нтъ этого, то значитъ, что Славянскія начала у нихъ не сбереглись въ своей чистот.}, этотъ свободный входъ и выходъ изъ семьи и своихъ и чужихъ — показываетъ, что даже кровное семейное родство не было обязательною, принудительною силою. Гд такая свободная воля семьи, какая тутъ можетъ быть связь рода, какой родоначальникъ? Особенно, когда вс въ ней имли свободный голосъ, и, при отсутствіи дтей, имніе становилось выморочнымъ. Устройство, съ чмъ нельзя не согласиться, совершенно особенное, оригинальное, самобытное, за что же его непремнно подводить подъ извстную классификацію родоваго быта?
И такъ изъ изслдованія Губе мы видимъ, что рода у древнихъ Славянъ не было, а была семья.
Семья эта была семья въ тсномъ смысл. Въ устройств ея нтъ и признака родоначальническаго, патріархальнаго характера. Напротивъ мы видимъ, что не 1. члены въ ней имютъ голосъ въ вопрос собственности. Это назвать родовымъ устройствомъ невозможно. Если бы общество было построено на основ родоваго, патріархальнаго быта, такъ, чтобы въ его устройств находилось отраженіе этого быта,— мы могли бы признать родовой бытъ основнымъ элементомъ, существующимъ въ народ (напримръ въ Кита). Но когда передъ нами явленіе совершенно противоположное, когда не только общество, а даже семья построена подъ вліяніемъ общиннаго начала, какъ можемъ мы тутъ найдти родовой бытъ?
Что же вообще была Славянская семья?
Она была семья, но какъ скоро вопросъ становится общественнымъ, какъ напримръ вопросъ о владніи (на землю право имла вся община), то она, стороною къ этому вопросу, становилась сама общиною. Какъ скоро встрчается другой общественный вопросъ народнаго совщанія, вча, она опять становилась общиною и отъ нея шелъ представитель: или старшій, или избираемый ею (какъ въ ‘Суд Любуши’).— Кто изъ дтей отдлялся отъ семьи и жилъ отдльно, тотъ уже отршался отъ семьи и не наслдовалъ ей,— семья сжималась въ числ. Съ другой стороны она могла расширяться по произволу, могла принимать въ свой составъ роднившихся съ ною и даже постороннихъ, но въ этомъ случа соединеніе длалось относительно хозяйства: собственность не принадлежала всмъ принятымъ (вспомнимъ выморочное наслдство), но общимъ было пользованіе имуществомъ, во время котораго, въ распоряженіяхъ по имуществу, естественно имли голосъ не только члены самой семьи, но и вс т, кого она приняла въ составъ свой.— Раздлъ же былъ всегда возможенъ, ибо постоянно дйствовала живая, свободная воля. Во всхъ тхъ случаяхъ, гд семья являлась какъ община, имли голосъ не только дти, не только семья собственно, но я другія лица, принятыя въ семью. Но здсь является вопросъ: при такомъ общинномъ значеніи семьи, въ извстныхъ важныхъ случаяхъ, гд даже дти имли голосъ, не подрывается ли ея значеніе семейное, кровное?— Нисколько.
Семейное чувство и семейный бытъ крпки были, крпки теперь и крпки будутъ у Славянскихъ народовъ, пока они не утратятъ своей народности. На это доказательствъ такъ много, и прошедшихъ и современныхъ, что мы не считаемъ нужнымъ на нихъ указывать, да и предметъ статьи нашей не позволяетъ намъ объ этомъ распространяться. Семейное начало, конечно, было твердо и въ т отдаленныя времена, о которыхъ говоримъ, — и было твердо оно, какъ начало чисто нравственное, оно жило въ нравственной свобод, въ любви, въ дух человка, оно было вполн чисто у Славянъ, ибо съ нимъ не связывались выгода, ибо оно не нуждалось въ житейскихъ подпоркахъ. Да и кто мшалъ семейной общин свободно и любовно исполнять волю отца? Изъ этого объясненія видимъ мы, какъ свято и нравственно понята была Славянская семья, какъ всякій расчетъ былъ удаленъ отъ святаго семейнаго чувства. Чисто нравственная, чисто духовная сила семейнаго начала (каково оно у Славянъ) всего боле ручается за существованіе, глубину и вковчную прочность онаго. А чувство семейное и семейное начало, повторяемъ, глубоко и неразрывно соединено съ существомъ Славянина.
До сихъ поръ изъ изслдованій нашихъ водимъ мы, что у Славянъ родоваго быта не было, а выступаютъ опредленно: семья и община {Г. Поповъ въ своей любопытной книг: ‘Путешествіе въ Черногорію’ указываетъ на родовой бытъ Черногорцевъ. По его словамъ (глава V. стр. 122—163), Черногорскій родовой бытъ былъ такь силенъ, что даже собранія, на которыя стали собиpaться роды, появились у нихъ лишь въ осьмнадцатомь столтіи, это — такой родовой бытъ, котораго мы встрчаемъ въ древнйшихь Славянъ (у коихъ и г. Соловьевъ признаетъ собранія старйшинъ), которому противорчатъ самыя древнйшія свидтельства, ибо въ нихъ говорится о народныхъ собраніяхъ (на коихъ, но мннію г. Соловьева, имли голосъ старйшины, но даже и такихъ собраній не было у Черногорцевъ), собраніяхъ, нарушающихъ (и по мннію г. Попова), устройство родовое, вносящихъ съ собою устройство общественное. Кром того, вс другія позднйшія свидтельства противорчатъ родовому быту у Славянъ (см. выше: г. Соловьевъ признаетъ народное вче при Ярослав). Впрочемъ и самъ г. Поповъ говорить, что родовое устройство стило развиваться у Черинюрцевъ уже посл покоренія Сербіи (стр. 124), и что при власти первыхъ владыкъ ‘сильно начинаетъ развиваться родовое устройство’ (стр. 127). Слдовательно, это явленіе не древнее, а позднйшее и не существенное. Изъ всего этого заключаемъ, что родовой бытъ у Черногорцевъ есть собственно Черногорское явленіе, возникшее въ Черногоріи, по ея особеннымъ причинамъ, заставившимъ отступить Черногорцевъ отъ древняго Славянскаго быта.}.
Теперь обратимся и нашимъ Русскимъ свидтельствамъ.
Лтопись Нестора есть, конечно, самое первое я важное основаніе и источникъ свденій нашихъ о древней жизни Славянъ, Русскихъ собственно. Что говоритъ она?
Въ лтописи Нестора мы находимъ мсто, служащее краеугольнымъ камнемъ для мннія гг. поборниковъ родоваго быта у древнихъ Славянъ. Выпишемъ это мсто.
‘Поляномъ же живущемъ особ и володющемъ роды своими, иже и до сее брать бяху Поляне, и живяху кождо съ своимъ родомъ и на своихъ мстахъ, владюще кождо родомъ своимъ’ {Полн. Собр. Русск. лт. т. I, стр. 4.}.
Постараемся, со всмъ вниманіемъ, вникнуть въ смыслъ этихъ словъ и объяснить ихъ.
Прежде всего надобно въ этомъ, нсколько спутанномъ, мст возстановить, или, лучше, опредлить грамматическій смыслъ. Дательный самостоятельный у насъ, въ древнихъ сочиненіяхъ, часто употребляется неправильно противъ употребленія, опредляемаго грамматикою. Напримръ: ‘Князю Святославу възростъшю и нъзмужавшю, нача (онъ же, Святославъ) вой совокупляти’ {Тамъ-же, стр. 27.}. Также какъ здсь: ‘Поляномъ же живущемъ…. и живяху.’ ‘И живяху’ относится къ Полянамъ же. ‘Иже и до сее брать бяху Поляне’ — есть вставочное предложеніе. Этому рченію соотвтствуетъ грамматически рченіе ниже: ‘Поляномъ же живущемъ особ, якоже рекохомъ, суще отъ рода Словнска, и нарекошася Поляне.’ {Тамъ-же, стр. 5.}. Теперь, понявъ употребленіе дательнаго самостоятельнаго и оставивъ его въ сторон, мы читаемъ это мсто такъ:
Поляне же жили особо и владли родами своими, — они были Поляне и до этой братьи (Кія, Щека и Хорива) — и жили каждый съ своимъ родомъ и на своихъ мстахъ, каждый владя родомъ своимъ.
‘Поляне владли родами своими’. Значитъ ли это, что Поляне владли потомства мы своими (progenies)? Но этого предположитъ невозможно. Не говоримъ уже, что въ такомъ смысл выраженіе это показывало бы уже слишкомъ опредленное понятіе о родовомъ устройств. Очевидно, что въ такомъ случа одни бы изъ Полянъ владли, а другіе находились бы во владніи. Другое объясненіе можетъ быть вроятне. ‘Поляне владли родами своими’ — надо понимать не въ томъ смысл, что они имли власть надъ родами своими, а въ томъ, что они владли (безъ предмета владнія) цлыми своими отдльными родами, родамъ, каждый родъ самъ по себ, способъ выраженія вполн Русскій, какъ напримръ: они играли толпами: это не значитъ, чтобъ предметомъ игры были толпы, но что играли отдльно, но толпамъ, каждая толпа сама по себ. Такое объясненіе подтверждается слдующими словами: ‘Жили каждый съ своимъ родомъ и на своихъ мстахъ, каждый владя родомъ своимъ.’ Подъ каждый’ нельзя разумть родоначальника, жившаго съ своимъ родомъ. Не каждый быль родоначальникъ,— это очевидно невозможно, надо разумть, что каждый Полянинъ жилъ съ своимъ родомъ, съ тмъ родомъ, къ которому онъ принадлежалъ. Въ томъ же смысл надо понимать слова: ‘владя каждый цлымъ родомъ’, какъ отдльный цлый родъ, или, можетъ быть, просто (смыслъ будетъ тотъ же) съ родомъ своимъ. Такой способъ выраженія опять согласенъ съ Русскимъ языкомъ (то есть, что каждый владлъ не одинъ, а цлымъ родомъ совокупно),— напримръ: мы всмъ народомъ пришли къ теб.
И такъ это мсто въ лтописи Нестора, по нашему мннію, значитъ, что Поляне жили особо (то есть между собою, другъ отъ друга), владли отдльными родами (то есть по родамъ, каждый родъ самъ по себ), каждый жилъ съ своимъ родомъ (съ тмъ, къ которому онъ принадлежалъ) и на своихъ мстахъ, владя каждый родомъ своимъ (съ своимъ родомъ, съ цлымъ родомъ совокупно, какъ отдльный цлый родъ).
Что такое былъ родъ? Въ этомъ состоитъ главный вопросъ: его надобно разршить, чтобы понять настоящій смыслъ приведеннаго мста изъ лтописи.
Несторъ, говоря о Полянахъ, вслдъ за вышеприведенными словами {Тамъ же, стр. 4.}, разсказываетъ о трехъ братьяхъ: Кі, Щек и Хорив, это даетъ намъ возможность на дл прослдить и поврить слова Нестора о Полянахъ. Кій, Щекъ и Хоровъ — три брата: одинъ ли это родъ? Конечно, если сколько побудь есть родовое устройство. Что же мы видимъ? Что вс трое жили особо, на своихъ мстахъ. Кій живетъ на гор, гд увозъ Боричевъ, Щекъ на другой гор, Щековиц, а Хоривъ на третьей, Хоровиц. И такъ каждый братъ составлялъ особый родъ, но возможно ли это при родовомъ устройств? Три брата не могли быть тремя родоначальниками и раздлить родъ на трое, ибо родовое устройство такого длежа не допускаетъ. Если же у каждаго изъ нихъ могъ быть свой родъ, ибо они жили особо другъ отъ друга, то это можно объяснить не иначе, какъ тмъ, что родъ былъ семья. Правда, говорится, что три брата построили градъ (крпость, острогъ) во имя старшаго брата, но такое общее дло могли сдлать даже и отдльные роды, мы знаемъ несомннно, что у Славянъ какъ мы объяснили ихъ бытъ) составлялись общественные союзы. Во всякомъ случа, могла ли крпость обнимать вс три мста трехъ братьевъ? да и какъ бы то ни было, слова Нестора прямо показываютъ, что вс три брата жили особо другъ отъ друга. Несторъ опровергаетъ мнніе, что Кій былъ перевощикъ и объясняетъ тмъ, что такъ какъ у Кія былъ перевозъ съ той стороны Днпра, то и говорили ‘на Кіевъ перевозъ’. Между тмъ ошибка, которую опровергаетъ Несторъ, доказываетъ, что глава рода не имлъ такого замчательнаго значенія (которое въ преданіи обыкновенно выростаетъ). Если же глава рода не былъ такъ важенъ, то значить, что самъ родъ не былъ замтнымъ, крупнымъ явленіемъ. Несторъ говоритъ дале, что еслибъ Кій былъ перевощикъ, то онъ бы не ходилъ къ Царю-граду, ‘но сей Кій княжаше въ род своемъ’ {Тамъ же, стр. 4.}. Что значитъ: ‘княжаше въ род своемъ’? Значитъ ли, что былъ старйшимъ въ род своемъ (чмъ бы родъ ни былъ), или же, напротивъ, что онъ въ своемъ роду первый, изъ своего род первый, сталъ княжить, былъ княземъ? На второе объясненіе наводятъ насъ слдующія слова: ‘и по сихъ братьи держати начата родъ имъ княженье въ Поляхъ’ {Тамъ же, стр. 5.}. Можно ли предположить, что родъ, уже образовавшіеся и конечно имвшій численное значеніе, родъ (въ родовомъ значеніи, какъ понимаютъ оный наши послдователи Эверса), надъ которымъ княжилъ Кій, сдлался самъ княжащимъ родомъ надъ Полянами?— Надо предположитъ другое. Вспомнимъ, что Несторъ говоритъ, что родъ трехъ братьевъ сталъ держать княженье въ Полянахъ. Перваго князя онъ не называетъ, но упоминаетъ о трехъ братьяхъ, говоритъ, что посл нихъ родъ ихъ началъ княжить (а прежде, слдовательно, этого не было), и говоритъ о Кі, что онъ княжилъ. Это даетъ право заключить, что первымъ княземъ былъ Кій, и посл него стали княжить потомки (династія) трехъ братьевъ, родъ здсь очевидно значитъ потомки, или дти въ обширномъ смысл. При всемъ вышесказанномъ, объясненіе наше словъ: ‘княжаше въ род своемъ’ становится понятно. И такъ повствованіе о Кі. Щек и Хорив говоритъ противъ родоваго быта.
Кром того, надобно замтить (обстоятельство очень важное), что вышеприведенный образъ жизни особыми родами Несторъ приписываетъ однимъ Полянамъ. Несторъ три раза повторяетъ: Полянамъ же живущемъ особ’ {Тамъ же, стр. 3, 4, 5.}. И потомъ, описывая обычаи Славянскихъ народовъ, онъ говоритъ объ однихъ Полянахъ, что у нихъ были обычаи кротки и что у нихъ однихъ былъ бракъ {Тамъ же, стр. 6.}, — и, слдовательно, семья.— Теперь понятно, почему онъ именно объ нихъ однихъ говоритъ, что они жили родами, отдльно, то есть семьями,— ибо у нихъ былъ бракъ. Мы знаемъ изъ древнихъ свидтельствъ (см. выше), что Славяне жили въ избахъ далеко другъ отъ друга, а въ изб, какъ выше было замчено, трудно было помститься роду, она могла помщать только извстное небольшое количество, а родъ могъ быть многочисленъ. Свидтельство Нестора вполн согласуется съ этимъ древнимъ свидтельствомъ и, сверхъ того, объясняетъ оное. Теперь припомнимъ еще вс вышеприведенныя доказательства о существованіи и значеніи семьи у Славянъ, и намъ станетъ ясно и несомннно, что родъ здсь у Нестора иметъ значеніе семьи. Сверхъ того, лтопись Нестора южно-Русская, и въ ней много встрчается, я до сихъ поръ сохранившихся въ Малороссіи, южно-Русскихъ выраженій,— а въ Малороссіи и теперь родъ иметъ значеніе семьи. Малороссъ, говоря про свою семью, скажетъ: се мій родъ.
И такъ нтъ сомннія, что родъ въ вышеприведенномъ мст лтописи иметъ значеніе семьи, онъ упоминается только у Полянъ, у которыхъ однихъ былъ бракъ и, слдовательно, семья {Мы не входимъ въ изслдованіе, былъ ли этотъ бытъ и у другихъ племенъ, и въ какой степени, важно дли насъ извстіе, сообщаемое лтописцемъ, и самый взглядъ его.}.
Вотъ, по нашему мннію, понятное объясненіе вышеприведеннаго мста изъ лтописи Нестора, которое принимаютъ за одно изъ главныхъ основаній защитники родоваго быта.
Здсь кстати будетъ взглянуть вообще на значеніе, которое иметъ у насъ слово родъ. Слово всякое неопредленно, не иметъ какого-нибудь одного такого смысла, который бы рзко и ограниченно ему принадлежалъ, оно не какая нибудь по мрк сдланная форма. Имя основное значеніе, оно въ тоже время отливаетъ многими оттнками. Слово родъ 1) первоначально значитъ рожденіе, дтей и оттуда семью, ибо семья стала основною особенностію жизни Славянина, и потому частное, спеціальное значеніе рода — семья, 2) означая рожденіе, родъ берется и въ неопредленномъ смысл происхожденія, означаетъ и предковъ и потомковъ. Происхожденіе это понимается иногда въ обширномъ смысл и расширяется до значенія народа,— иногда въ тсномъ и значить родство: и тамъ и здсь означается единство происхожденія. Такое значеніе можно, если угодно, назвать генеалогическимъ (хотя и это названіе будетъ не врнымъ, ибо единство происхожденія еще не родословіе), но не родовымъ: это вовсе не одно и то же. Съ рыцарств играло большую роль значеніе генеалогическое, а никто не назоветъ рыцарство бытомъ родовымъ.
Вотъ два значенія, которыя иметъ у насъ слово родъ. Но никогда родъ не значитъ совокупность родичей, какъ нчто цлое, совокупность современную (то есть совокупность живыхъ родичей),— тотъ смыслъ, напримръ, который мы понимаемъ подъ словомъ колно.
Примръ перваго значенія мы сейчасъ видли. Въ этомъ же значеніи могло бытъ употреблено слово родъ въ выраженіи: ‘и избрашася три братья съ роды своими’ {Полн. Собр. Русск. лт. T. I. стр. 8.}. Невозможно вообразить, чтобы эти три брата были три родоначальника. Во всякомъ случа, при родовомъ быт, не могли бы быть они родоначальниками вс трое. Нельзя предположить, чтобъ у каждаго былъ свой родъ, ему подчиненный, это невозможно, ‘ибо это были братья, слдовательно родъ у нихъ былъ одинъ. Раздлять же родъ, какъ наслдство, на три части — этого не допускаетъ родовое устройство. Что же остается предположить? Множественное, которое здсь очень важно, прямо указываетъ, что родъ былъ у каждаго, этотъ родъ (личное потомство) могъ быть только семья, которая и можетъ быть своя у каждаго изъ братьевъ. Впрочемъ, можетъ быть, здсь родъ употребленъ и во второмъ значеніи, то есть: единородны, принадлежащіе но происхожденію одному народу Но въ значенія рода, соотвтствующемъ понятію о родовомъ быт, принимать слово ‘родъ’ здсь нельзя. Такъ не принимаетъ даже и г. Соловьевъ, который понимаетъ здсь родъ во второмъ значеніи (единородны).Въ примръ перваго или опять, пожалуй, втораго значенія можно привести мсто изъ лтописи, гд Святославъ беретъ дань и на убитыхъ, говоря: ‘Яко родъ его возметь’ {Тамъ же, T. I, стр. 30.}. Въ примръ перваго значенія можно также привести выраженіе: ‘и вста родъ на родъ’ {Тамъ же, стр. 8.}, то есть встала семья на семью, братъ ни брита, какъ говоримъ мы и теперь, или, пожалуй, родные на родныхъ,— Объясненіе очень понятное. Нтъ никакого основанія (особенно если сообразимъ вс указанія) никакой нужды принимать здсь родъ въ патріархальномъ значеніи (какъ думаютъ послдователи Эверса), въ значеніи колна.
Въ примръ втораго значенія можемъ привести выраженіе: ‘отъ рода Вяряжска’ {Тамъ же, стр. 9.}: происхожденіе въ обширномъ смысл — народное, ‘Рюрикъ предастъ княженье свое Ольгови, отъ рода ему суще’ {Тамъ же, стр. 9.}: происхожденіе въ тсномъ смысл — родственное и, вроятно, близкое, Аскольдъ и Диръ идутъ на югъ также ‘съ родомъ своимъ’ {Тамъ же, стр. 9.} (съ родными или роднею,.— Кіевляне говорятъ Аскольду и Диру о трехъ братьяхъ: Кі, Щек и Хорив, и прибавляютъ: ‘и мы сдимъ, платяче дань родомъ ихъ Казаромъ’ {Тамъ же, стр. 9.}, то есть: съ родомъ ихъ (трехъ братьевъ), или посредствомъ ихъ рода.— Родоваго устройства здсь опять принимать нельзя, ибо Кіевляне явно исключаютъ себя изъ рода трехъ братьевъ. Здсь родъ очевидно значитъ: потомство, княжую династію (см. выше). Олегъ, приплывъ въ Кіевъ, велитъ сказать Аскольду и Диру, что онъ гость, идетъ отъ Олега и отъ княжича Игоря (то-есть гость Варяжскій) и прибавляетъ: ‘да придта къ намъ, къ родомъ своимъ’ {Тамъ же, стр. 10.}. Здсь родъ ясно употребленъ въ смысл единородства, единоплеменности. Какъ бы въ полное опроверженіе понятіямь о родовомъ бытъ, здсь не сказано: къ роду своему, а къ своимъ родамъ (единородцамъ). Когда Аскольдъ и Диръ явились, Олегъ имъ говорить: ‘Вы нста князя, ни роду княжа, но азъ есмь роду княжа’ {Тамъ же, стр. 10.}. Здсь слово родъ употребляется къ смысл происхожденія.
Мы, думаемъ, достаточно привели примровъ употребленія слова ‘родъ’ въ двухъ означенныхъ нами значеніяхъ. Повторяемъ, что въ значеніи современной совокупности живыхъ родичей, въ дух родоваго быта, предполагаемаго послдователями Эверса, или, другими словами, въ значеніи, слово ‘родъ’ не употребляется.
Въ подтвержденіе того, что родъ имлъ у насъ значеніе семьи, приведемъ доказательство изъ Русскаго языка. Мы говоримъ: двоюродный братъ. Что значитъ: двоюродный? Здсь мы легко открываемъ двойное число: двою роду, то-есть: двухъ родовъ: и такъ двоюродный брать значить братъ двухъ родовъ, то-есть двухъ семей. Братъ родной значитъ братъ одной семьи, односемейный, братъ двоюродный — братъ двухъ семей, дву-семейный,— что такъ и есть. Впрочемъ означеніи этого слова мы поговоримъ еще ниже, подробне.
Г. Соловьевъ въ старцахъ, нсколько разъ упоминаемыхъ въ начал Несторовой лтописи, видитъ родоначальниковъ или князей. ‘По всмъ вроятностямъ, говоритъ онъ, сначала совщательный голосъ на вчахъ принадлежалъ однимъ старцамъ или князьямъ, младшіе же члены рода присутствовали на вчахъ только для принятія къ свденію ршеній старческихъ. У насъ ори первыхъ князьяхъ мы не видимъ вчей, по старцы, вмст съ княжескими боярами, участвуютъ при всхъ важныхъ ршеніяхъ, потомъ старцы исчезаютъ и являются вча общенародныя: знакъ ослабленія родоваго быта въ городахъ, знакъ того, что старцы потеряло свое прежнее представительное значеніе. На участіе однихъ старцевъ въ вчахъ указываетъ разсказъ лтописца о Блгородскомъ вч, бывшемъ при св. Владимір по случаю осады Блгорода Печенгами. Блгородцы, не получая помощи отъ князя, созвали вче и ршились сдаться. Но одинъ старецъ не былъ на вч и когда узналъ объ его ршеніи, то послалъ за городскими старйшинами и убдилъ ихъ перемнить опредленіе вча: здсь все дло идетъ между одними старцами, которые одни имютъ власть перемнять ршеніе вча, не созывая новаго‘ {Арх. Ист. юр. св. стр. 19—20.}.
Здсь явное противорчіе. Если старцы одни участвуютъ на вчахъ, то нтъ ничего особеннаго и удивительнаго, что они перемняютъ свое же собственное ршеніе. Какого вча имъ созывать, когда они одни на немъ участвуютъ и они опять собрались? Если принять послднія слова г. Соловьева, то, по смыслу ихъ, мы должны предположить, что на вч участвовала а другіе, слдовательно не одна старцы, что прямо противорчитъ первымъ его словамъ. Приходится принять либо то, либо другое. Но оставимъ г. Соловьеву самому разршить противорчіе, обратимся къ примру, которымъ онъ подкрпляетъ свое мнніе. На вч, при описаніи котораго лтопись ни слова не говоритъ о старцахъ {Что старцы могли быть на вч, въ этомъ нтъ никакого спора, но на нихъ лтопись не указываетъ, не выдвигаетъ ихъ впередъ, не придаетъ имъ значенія даже не упоминаетъ при описаніи вча.}, ршено было сдаться. Одинъ старецъ не былъ на вч, спросилъ, чего ради было вче (створиша вче людье {Полн. Собр. Русск. лт., стр. 55.}, въ списк. Ипатьевскомъ), узналъ его ршеніе, послалъ за градскими старйшинами и убдилъ ихъ не перемнить ршеніе вча, какъ говоритъ г. Соловьевъ, а отложить исполненіе на три дня {Томъ же, стр. 54, 55.}. Это совершенно намняетъ дло, это, тамъ сказать, мра административная, а не законодательная. Да я почему знаемъ мы, что вче ршило сдаться немедленно? оно могло и вовсе не опредлять срока. Потомъ, въ стран, какова Русь, гд формальности не было почти вовсе, если бы, посл ршенія вча, кто бы ни было придумалъ полезный совтъ, измняющій ршеніе вча, и совтъ этотъ сдлался бы извстенъ, то народъ, нашедши его полезнымъ, согласился бы съ нимъ, не требуя созванія новаго вча, соблюденія одной формы. Если народъ, имющій голосъ, узнавъ объ измненіи, допуститъ оное, то это значитъ, что онъ его одобряетъ. Примръ Блгородскаго вча очевидно не подкрпляетъ г. Соловьева, но противорчитъ ему, выставляя старцевъ вовсе не тмъ, что онъ предполагаетъ: въ Ипатьевскомъ списк (который весьма уважается) именно сказано людье, что, какъ извстно, употребляется въ лтописи въ смысл народа. На чемъ же основываетъ г. Соловьевъ мнніе свое, что одни старцы прежде участвовали на вчахъ? Неизвстно, — по крайней мр мы ршительно этого не знаемъ. Онъ говорить, что старцы призывались на совтъ, что они участвовали въ важныхъ ршеніяхъ: это правда. Есть мсто въ лтописи, гд говорится, что, когда Владиміръ сталъ приносить жертвы кумирамъ, старцы и бояре сказали: ‘мечемъ жребій на отрока и двицю’ {Тамъ же, стр. 35.}.— Владиміръ созываетъ старцевъ я бояръ для совта о Вр, созываетъ ихъ опять. когда возвращаются посланные для испытанія Вры. Но разв это вче?— Князь созываетъ своихъ совтниковъ: похоже ли это на народное совщаніе? Мы совершенно согласны, что были старйшины въ город, или въ народ,-это можетъ быть при самомъ демократическомъ устройств,— что старцы пользовались уваженіемъ къ своимъ лтамъ: это бываетъ всегда и везд, для этого не нужно родоваго быта. Но чтобы старйшины или старцы одни участвовали въ ршеніяхъ на вч, чтобы они имли права или всъ, кром простаго уваженія, или же не какъ обыкновенные старосты, а какіе-то родоначальники: откуда это слдуетъ, этого мы ршительно не видимъ. Напротивъ того, участіе значеніе старцевъ даже слишкомъ маловажно. Ршенія старцевъ не самостоятельны, не важны, да и ршеній этихъ такъ не много.— Не старцы прозываютъ Рюрика, не старцы шлютъ пословъ къ Ольг, мы не говоромъ уже о боле позднйшихъ проявленіяхъ народной воли, которыя о г. Соловьевъ считаетъ народными, начиная съ вча, созваннаго Ярославомъ. Для поясненія отношеній старцевъ, обратимся къ современному Русскому народу, къ крестьянскому быту. У нашимъ крестьянъ есть общая сходка, и сходка стариковъ. Общая сходка собирается въ длахъ наиболе важныхъ, другая въ длахъ мене важныхъ (преимущественно по разбору жалобъ и т. п.). Эти старики (такъ они называются) и эта общая сходка могутъ имть соотвтствіе съ старцами и вчемъ. Старцы созываются обыкновенно княземъ. Сходка стариковъ тоже созывается помщикомъ или кмъ бы то ни было (даже и самими крестьянами, если имъ будетъ угодно), общая сходка можетъ быть созвана, можетъ и сама собраться въ какихъ побудь случаяхъ для ршенія, но невозможно, чтобы сами собрались старики и объявили свое ршеніе всмъ остальнымъ.
Г. Соловьевъ думаетъ, что старцы потомъ исчезаютъ. Но, по вашему мннію, старцы не исчезаютъ. Вспомнимъ, какъ выражается Владиміръ, когда, созвавъ бояръ и старцевъ, онъ велитъ посланнымъ въ Грецію говорить передъ ними: ‘скажите предъ дружиною’ {Тамъ же, стр. 46.}. Здсь старцы вмст съ боярами называются дружиною. Дружина не исчезла и поздне, а что дружина, и кром приведеннаго мста, часто иметъ смыслъ не войска и не военнаго, а гражданскаго совта,— это не подлежитъ никакому сомннію, съ этимъ не станетъ спорить и г. Соловьевъ.— Замтимъ, что старцы всегда созываются княземъ, созываются вмст съ боярами, и, какъ мы видло выше, вмст съ ними называются и дружиною. Старцы или старйшины — совтники княжіе — стали, мало по малу, и княжими людьми и слилось съ боярами. Мы говорили о томъ неважномъ значеніи народномъ, которое имли старцы: тмъ легче могло произойти это слитіе, оно не важно было для народа, котораго общественная жизнь выражалась (какъ потомъ это ярко водно) не въ старшинахъ, а во всемъ народ, имвшемъ равное право на совщаніе. Дружина князя, сперва неопредленная, получила постоянный смыслъ, собственно съ княземъ связанный, и наконецъ явилась Боярская Дума, поглотившая древній совтъ бояръ и старцевъ, или совтъ дружины, въ соотвтствіе съ нею, какъ общее народное, Русское или, лучше, Всерусское вче, явилась Дума Земская, или земскій соборъ, поглощавшій, въ минуту своего собранія, бояръ и всхъ служилыхъ людей.
Теперь надобно намъ обратиться къ Русской Правд и посмотрть, что говоритъ она.
Въ Русской Правд опредляется месть родственная. Мстить долженъ или братъ, или отецъ, или сынъ, или племянникъ съ братниной и сестриной стороны {Русскія Достоп. ч. I, стр. 28.}: вотъ вс родовые мстители, за этимъ въ Русской Правд говорится: ‘ожели не будетъ кто его мъстя, то положити за голову n гривенъ, аче будетъ княжь моужь и пр.’ {Тамъ же, стр. 28.}. И такъ больше мстить было некому. Здсь ясно означены предлы семьи, а не рода. Если племянникъ и не въ семь, то это ближайшій къ ней изъ другой семьи. Г. Поповъ, въ разсужденіи своемъ о Русской Правд, замтилъ, что право или обычай мщенія принадлежалъ только семь и обозначалъ ея предлы. Это очевидно, но почему даровитый авторъ не останавливается на этомъ, не принимаетъ дла, какъ оно есть, а предполагаетъ, что родъ, существовавшій прежде, былъ ограниченъ этимъ постановленіемъ до семьи? На чемъ основываетъ онъ, что было прежде родовое мщеніе и родовой бытъ? {О Русской Правд, разсужд. Ал. Попова, стр. 37—38.} — этого онъ не доказываетъ. Свидтельство Русской Правды прямо противорчитъ родовому быту.
Въ Русской Правд есть также ясное свидтельство о наслдств, совершенно согласное съ выводами о наслдств, нами сдланными (см. выше объ изслдованіи Губе). По Русской Правд наслдство смерда (гражданина, человка земскаго), какъ скоро у него нтъ дтей, переходитъ къ считается, слдовательно, выморочнымъ, если нтъ сыновей, а есть дочери, то дочерямъ незамужнимъ выдается часть. Наслдство посл боярина, сказано въ Русской Правд, князю нейдетъ, но если не будетъ сыновей, то возьмутъ дочери. Очевидно, что здсь слова: ‘за князя задница (наслдство) нейдетъ’, относятся только къ послднему случаю, то-есть когда есть дочери, — чмъ наслдство боярина разнится отъ наслдства смерда. Слдовательно, здсь водимъ только, что наслдство боярина, въ противоположность наслдству смерда, нейдетъ за князя и тогда, когда нтъ сыновей, а есть одн дочери. И такъ, вся разница въ пользу дочерей, и наслдство остается въ предлахъ только семьи, дтей, при отсутствіи которыхъ идетъ за князя, считается выморочнымъ.
Свидтельство Русской Правды, на основаніи которой имніе, при отсутствіи дтей, считается выморочнымъ, — согласуясь съ другами подобными свидтельствами у Славянскихъ народовъ, ясно указываетъ на семью и опровергаетъ родовой бытъ.
Мы говорили уже (см. выше) о томъ, что участіе въ наслдств другихъ родственниковъ, кром дтей, образовалось у Славянъ поздне, вслдствіе распоряженій правительства. Такимъ образомъ права рода, въ этомъ случа, суть явленіе позднйшее и правительственное, прежде ихъ не существовало. Это совершенно обратно относится къ предположеніямъ гг. послдователей Эверса. То же самое видимъ и въ Россіи. Въ Судебник Іоанна III сказано прямо: если кто умретъ безъ духовной, и сына у него не будетъ, то возметъ дочь, если дочери не будетъ, то роду’ {А. И. T. I, стр. 155.}.
Здсь родъ употребленъ опять въ тсномъ значеніи, ибо здсь разумется ближній къ роду того, чье имущество. Остальные случаи употребленія слова ‘родъ’ въ Судебник — даютъ намъ право такъ понимать и здсь это слово. Дополнительныя статьи къ Судебнику Іоанна IV входятъ въ нкоторыя подробности о наслдств, различая древнія вотчины служилыхъ князей и бояръ отъ вотчинъ жалованныхъ.— Распространяться объ этомъ мы не имемъ причины, выпишемъ любопытное для насъ употребленіе слова родъ: ‘А который князь вотчину свою напишетъ брату своему родному, или двоюродному, или племяннику, своего роднаго брата сыну, или которому своему ближнему роду, опричь тхъ, какъ кому мочно межъ собою женитися’ {А. И. т. I, стр. 268, 269.}. Выраженіе, здсь употребленое, показываетъ, что у человка могъ быть ближній родъ, если самые роды были родственны, то родъ опять не представлялъ совокупность родичей, ибо роды отдлялись одинъ отъ другаго внутри предловъ родства, здсь родъ употребленъ въ смысл родственной семьи, пожалуй съ ея потомствомъ, какъ естественнымъ слдствіемъ семьи, съ дальнйшимъ потомствомъ прекращалось и вовсе всякое родство.
И такъ родовыя права на наслдство были даны у насъ, какъ и у другихъ Славянъ, въ позднйшемъ времени, и даны Правительствомъ {Г. Неволинъ въ своемъ, заслуживающемъ всеобщей благодарности, сочиненія не могъ не замтить явственнаго свидтельства Русской Правды о наслдств, противорчащаго ршительно всякому родовому устройству. Но какіе же результаты выводить авторъ? Онъ говоритъ: ‘Это предпочтеніе нисходящихъ боковымъ родственникамъ и совершенное исключеніе послднихъ отъ участія въ наслдств были связаны одно съ другимъ, новый порядокъ наслдованія могъ ни первый разъ не иначе явиться, какъ въ совершенной противоположности съ прежнимъ’ (И. Р. Г. 3. т. 3, стр. 351). Если порядокъ наслдованія по Русской Правд г. Неволинъ называетъ новымъ, то какой же былъ прежній? Кажется, что г. авторъ предполагаетъ въ древности родовое устройство.— Изчисливъ порядокъ мстителей въ Русской Правд, г. авторъ говоритъ: ‘порядокъ начисленія мстителей у Ярослава есть порядокъ родоваго старшинства лицъ’ (стр. 345). Странно. По этому старше всхъ братъ, потомъ сынъ, потомъ отецъ (!). Можно ли это допустить, въ какомъ родовомъ быту отецъ по старшинству займетъ не только не первое, но даже третье мсто? Потомъ, предполагая, что поименованныя лица могли и не жить вмст (что совершенно такъ), г. авторъ прибавляетъ: ‘Слдовательно, уже во время Ярослава члены рода не жили по общему правилу, совокупно’ (стр. 345). Слдовательно, прежде Ярослава это было, изъ этихъ словъ видимъ, что авторъ предполагаетъ въ древности у Русскихъ Славянъ родовое устройство, но на чемъ основывается такое предположеніе? На это авторъ не даетъ объясненія.— Авторъ думаетъ, что лица наслдовали въ томъ порядк, въ какомъ они изчислены, какъ мстители, но тогда бы отецъ наслдовалъ сыну, опять въ третьихъ. Это, по нашему мннію, не иметъ доказательствъ и противорчитъ совершенно Славянскому устройству, гд было вначал общее семейное владніе гд по этому вопросъ получаетъ другое значеніе. Ниже авторъ, разсматривая наслдство въ пространной Русской Правд, говоритъ. ‘Въ вид общаго правила преимущество нисходящихъ предъ боковыми родственниками могло быть признано въ законахъ только тогда, когда союзъ родовой глубоко потрясенъ былъ разными событіями. Кажется, потрясеніе его (родоваго союза) въ жизни частной и потрясеніе въ жизни общественной наслдовали въ одно и то же время, въ періодъ междоусобій, обуревавшихъ Русскія земли по смерти Ярослава до нашествія Монголовъ’ (351—352). Но почему именно тогда и почему былъ онъ прежде? Авторъ самъ ниже говоритъ: ‘Если по пространной Русской Правд къ законному наслдству дйствительно призываются только дти умершаго, съ исключеніемъ его братьевъ, то надобно полагать, что, въ промежутк времени между изданіемъ пространной Русской Правды и изданіемъ судебника Іоанномъ III, право законнаго наслдованія распространено было и на боковыхъ родственниковъ’ (355—356). Итакъ вотъ когда и какъ были утверждены родовыя права. Въ этихъ словахъ почтеннаго автора есть нкоторое противорчіе съ предыдущими его словами. Впрочемъ во 2 том своего сочиненія почтенный авторъ, кажется, отвергаетъ родовой бытъ въ древности, но въ дальнйшія объясненія мы теперь не входимъ, ибо для этого нужно было бы посвятить особую статью на разборъ цлой книги.}.
Замчательно, что если гд можно, хотя отчасти, найти родовое устройство, такъ это въ род Рюриковомъ, призванномъ, не туземномъ. Неужели можно сдлать такое предположеніе, что родовое начало, привившись къ Рюрикову роду, исчезло совершенно изъ Русской земли? Несообразность такого предположенія очевидна. Сверхъ того, мы видли, что и до Рюрика, искони, не было у Славянъ родоваго устройства. Еще замчательне то, что Русская земля была совершенно равнодушна къ родовымъ правамъ князей, какъ видно ни-мало не сочувствуя родовымъ вопросамъ. Нигд не видать, чтобы города заступались за старшаго, или за права своего князя. Они заступаются за князя, или прогоняютъ его, смотря по своимъ къ нему отношеніямъ, смотря потому, любятъ ли они его, хорошъ ли онъ для нихъ, и безопасне ли и выгодне ли будетъ для ихъ общественной жизни съ нимъ или безъ него. Такое отсутствіе сочувствія къ родовому вопросу, столь близко до народа касающемуся, показываетъ полное отсутствіе родоваго начала въ народ.
Г. Соловьевъ видитъ родовое начало въ народ, считаетъ его туземнымъ. Въ дружин княжой видитъ онъ уже другое начало, освобождающееся отъ начала родоваго. Дружина образовывалась и возобновлялась пришельцами. Г. Соловьевъ говоритъ такъ объ ней: ‘эти приближенные къ князю люди, эта Дружина княжеская могущественно дйствуетъ на образованіе новаго общества тмъ, что вноситъ въ среду его новое начало, сословное, въ противоположность прежнему родовому’ {Архивъ ист. юрид. св. Отд. I, стр. 17.}. Какимъ же образомъ мстничество, — въ которомъ (хотя едва ли справедливо) находятъ слдъ родоваго начала, но въ которомъ есть хотя начало родословное, — мстничество было именно только у бояръ, у потомковъ дружины, наслдниковъ ея духа и устройства, наконецъ у людей служилыхъ, государевыхъ, а земля, народъ, все, что вн дружины, его и не знали?— Это обстоятельство также говорить сильно противъ мннія гг. защитниковъ родоваго быта.
И такъ есть два явленія, гд сколько нибудь (хотя не въ томъ вид, какъ желаютъ гг. послдователи Эверса) можно отыскать слды родоваго начала. Это родъ Рюриковъ, съ его спорами о правахъ, и мстничество. И оба явленія — не туземныя, по крайней мр въ основаніи: родъ Рюриковъ — призванный, мстничество было у людей, наслдниковъ княжой дружины, пополнявшейся пришлецами.— И въ обоихъ явленіяхъ земля или народъ (настоящіе туземцы) не принималъ никакого участія.
Оставивши въ сторон доказательства историческія, обратимся къ обычаю и языку.
Новобрачныхъ называютъ у насъ и до сихъ поръ: князь и княгиня. Г. Соловьевъ видитъ въ этомъ доказательство своей мысля, ‘потому что, вступая въ бракъ, они становятся домовладыками, начальниками особаго, имющаго произойти отъ нихъ рода’ {Арх. ист. юр. св. Отд. I, стр. 17.} (какъ будто домовладыка и родоначальникъ — одно и то же). Если есть родовое устройство, то новая семья, являющаяся въ роду, не можетъ быть новымъ родомъ, и молодые супруги — родоначальники, иначе каждая новая семья отдлялась бы отъ рода и составляла особый родъ, а молодымъ пришлось бы быть родоначальниками будущихъ родоначальниковъ, ибо дти ихъ также могутъ вступить въ брачный союзъ, дававшій наименованіе князя и княгини. Если же это таять, если всякая семья есть новы! родъ, то гд же родъ самый, какъ понимаютъ его гг. защитники родоваго быта?— Его нтъ: предъ нами отдльныя семьи, каждая сама по себ.— И такъ наименованіе новобрачныхъ княземъ и княгиней, чтобы оно ни значило, очень явственно противоречитъ мннію о родовомъ быт….
Извстенъ, и досел въ полной сил существующій, обычай въ Россіи всякого называть отчествомъ, именемъ отца, это видимъ и въ глубокой древности. Но въ тоже время, при необходимости названія по отцу, мы ршительно не видимъ въ древности названія по роду: родовыхъ прозвищъ нтъ. Ихъ нтъ и теперь у народа, у крестьянъ, сохранившихъ древній свой быть.— Исключенія чрезвычайно рдки и легко объясняются вліяніемъ такъ называемыхъ образованныхъ классовъ. У крестьянъ есть личныя прозвища, — ихъ видимъ и въ древности, — и только. Необходимость названія по отцу и отсутствіе названія по роду ршительно указываютъ, съ одной стороны, на силу начала и быта семейнаго, съ другой — на отсутствіе начала, а вмст съ тмъ и быта родоваго.
Русскій народъ, такъ богато обставившій словами вс отношенія семейныя (дверь, золовка, невстка, шуринъ и проч.), не иметъ слова для grand oncle или petit neveu.— Здсь, какъ видно, для него уже кончались предлы родства. Вмсто cousin употребляетъ народъ составное слово: братъ двоюродный, то-есть: двухъ родовъ (выше мы объясняли это). Чтобы опредлить односемейнаго брата, говоритъ онъ: братъ родной, это было бы очень недостаточно, еслибъ слово родной имло общее значеніе рода, очевидно, что это значить: братъ семьи, то-есть, одной семьи (одного рода). Это объясняется выраженіемъ: братъ двоюродный, братъ двухъ родовъ, двухъ семей. А родня? — скажутъ намъ. Родня означаетъ единство происхожденія, кром того, слово это могло означать родство семейное.— Но мы употребляемъ слово родня въ боле обширномъ смысл?— Да, но это употребляемъ мы, классы переобразованные, — это ужъ наше дло, — и все-такъ родня не иметъ у насъ значенія, придаваемаго роду послдователями Эверса. Родство означаетъ у насъ родственныя связи, которыя всегда и везд имютъ мсто. О самомъ слов родъ надобно сказать, что въ современномъ язык нашего переобразованнаго общества родъ употребляется въ боле обширномъ и вмст неопредленномъ, генеалогическомъ смысл, но даже и здсь не значитъ онъ совокупности родичей, не значитъ это патріархальное значеніе придано ему нашими учеными. Родовыя понятія, если они есть у насъ (въ нашемъ переобразованномъ обществ) — явленіе позднйшее. Выше мы указали на участіе правительства въ этомъ дл.
Выраженія: въ родъ и родъ и въ роды и роды, изъ рода въ родъ — опять противорчатъ взгляду гг. послдователей Эверса. Эти выраженія показываютъ рядъ семей, и такъ какъ здсь говорится вообще, то родъ и принимается въ смысл поколнія (генераціи).
Г. Соловьевъ думаетъ, что слово племя употреблялось для означенія родовыхъ линій {Ист. Росс. Сергя Соловьева, стр. 46}. И такъ, племя есть подраздленіе рода относится къ роду, какъ часть къ цлому, какъ нчто къ боле широкому, ибо г. Соловьевъ говоритъ: ‘Единство рода, связь племенъ поддерживалась единымъ родоначальникомъ’ {Тамъ же, стр. 46.}. Слдовательно родоначальникъ былъ начальникъ одного рода и нсколькихъ племенъ.— Но мы не можемъ согласиться съ такимъ опредленіемъ племени. По крайней мр употребленія словъ рода а племени показываютъ, что, напротивъ, родъ имлъ значеніе боле тсное, а племя боле широкое. Самое выраженіе: родъ — племя, ни роду — ни племени — показываетъ это. Если бы племя было часть рода, — то, сказавши, что нтъ роду, вовсе не было нужды прибавлять, что нтъ племени. Слдовательно племя понимается въ обширнйшемъ значеніи, и въ выраженіи: ни роду, ни племени, это такъ ощутительно, что всякій Русскій иначе и не пойметъ, другими словами, выраженіе это значитъ: не только нтъ роду, но и племени.— Это еще видне въ постановленіяхъ церковныхъ о брак: ‘ни въ роду, ни въ племяни’ {А. И. T. I. стр. 274.}, и въ внечныхъ памятяхъ также: ‘и ты бъ про нихъ обыскалъ, чтобъ ни въ роду, ни въ племяни, ни въ кумовств, ни въ сватовств’, или же: ‘чтобъ ни въ роду, ни въ племени, ни въ крестномъ братств, ни третьимъ бракомъ’ {А. Юр. стр. 425.}.— Здсь ясно видно, что если бы племя имло боле тсное значеніе, чмъ родъ (а оно, по мннію г. Соловьева, есть отдлъ рода), то не нужно было бы его и упоминать, достаточно было сказать: ‘въ роду’, но здсь упомянутъ родъ и сверхъ того упомянуто, посла рода, племя. Очевидно, что оно имло боле широкое значеніе: поэтому запрещалось жениться не только въ роду, но и въ племени. Гд же оканчивался родъ?— Тамъ, гд начиналось племя, а племя начиналось близко: дти брата или сестры уже были племянниками. Въ Русскихъ псняхъ тетка называетъ племянницу: ты послушай, мое племечко {Бытъ Русск. Нар. Терещенки, ч. II, стр. 176.}. Итакъ это слово ‘племя’ опредляетъ границы рода, границы семейныя, въ отношеніи ихъ къ другому родственному роду, какъ къ родственной семь.— Особеннаго родоваго какого нибудь значенія племя у насъ не иметъ, и самое слово встрчается не часто, такъ что не на немъ основано зданіе родоваго быта нашими учеными.
Мы полагаемъ (на основаніи вышеприведенныхъ доказательствъ), что родъ въ собственномъ, опредленномъ значеніи значитъ семью. Какое же значеніе иметъ слово: семья? Мы думаемъ (также какъ и г. Соловьевъ), что семья происходитъ отъ соиматься, но выводимъ изъ этого словопроизводства не значеніе супруга и супруги (какъ выводитъ онъ {Ист. Русск. Сергя Соловьева, примч. 47.— Г. Соловьевъ говоритъ: семья (отъ со-имаю) означала первоначально жену, супругу (со-прягаю, со-имаю), потомъ уже стала означать и происшедшихъ отъ супружества, живущихъ вмст, жены въ письмахъ къ мужьямъ обыкновенно подписывались: семьица твоя такая-то, семьяниться значило соединяться: въ крестоприводныхъ записяхъ полагается обязанность не семьяниться ни съ кмъ на государя.}), а другое. По мннію нашему, семья, происходя отъ соимать, соиматься, согласно и съ другими подобными производствами, означаетъ союзъ, соймъ, сеймъ, темъ.— Это слово ясно указываетъ на общинный характеръ, который имла у насъ семья, оно выражаетъ такъ ощутительно общинную сторону семьи.— Въ подтвержденіе словъ нашихъ приведемъ изъ Судебника Іоанна IV употребленіе слова: семья: ‘и въ обыскахъ многіе люди лжутъ семьями и заговоры великими’, также: ‘чтобъ семьями и заговоры стакався въ обыскахъ, не но дломъ не говорили’, также: ‘кто семьями и заговоры въ обыскахъ говорятъ неправду’,— также: ‘и не учнуть къ Государю на т семьи и заговоры отписывати’ {А. И. T. I, стр. 254, 256.}.— Здсь семья поставлена рядомъ съ заговоромъ: очевидно семья употреблена въ значеніи согласія, стачки, союза, въ подтвержденіе этому, въ одномъ изъ списковъ Судебника, поставлено вмсто семьи — артели. Археографическая коммиссія ставитъ подл этого слова знакъ вопроса, но, по нашему мннію, такое замненіе вполн понятно и многое объясняетъ.— Примры, вами приведенные, кажется, достаточно подтверждаютъ то, что семья означаетъ собраніе, сеймъ или соймъ, выражая такимъ образомъ общинную свою сторону, что такъ согласно со всми извстіями, приведенными выше {Также объясняемъ мы и употребленіе слова въ крестоприводныхь записяхъ — семьяниться, которое и г. Соловьевъ объясняетъ словомъ соединяться. Названіе же жены семьицею есть не уменьшительная, и личная форма (примровъ можно найдти много) а конечно могло относиться къ жен, соединенной съ мужемъ узами брака, началомъ семьи: припомнимъ слово: семьянинъ.}.
Мы, думаемъ, достаточно привели опроверженій родовому быту у Славянъ указаніями на бытъ семейный въ особенности, я на бытъ общинный. Считаемъ нужнымъ присоединить здсь еще нкоторыя указанія собственно на бытъ общинный.
Изъ прежнихъ свидтельствъ древнихъ, изъ суда Любуши, даже отчасти изъ устройства самой семьи, — видли мы бытъ общественный, видли народную общину, имющую самостоятельный, свободный голосъ. Но вотъ еще примры.
Кмъ призываются Варяги? Въ лтописи говорится просто: ‘рши Руси, Чюдь, Словни и Кривичи’ {Полн. Собр. Р. Лт. T. I, стр. 8.}. Собственныя названія племенъ или гражданъ означаютъ обыкновенно въ лтописяхъ народъ. Такъ Кыяне значитъ народъ Кіевскій, Новогородцы — народъ Новогородскій и т. д. Здсь видимъ названія племенъ и имемъ полное право предположить тотъ же смыслъ, ни о старйшинахъ, ни о старцахъ нтъ ни слова. Слдовательно, призваніе Рюрика было дйствіемъ народной воли. Это заставляетъ предполагать бытъ народный, общинный.— Самое призваніе князя. особенно же племенами, даже чужеродными (Славяне, Чудь), устраняетъ всякую мысль о родовомъ быт. Это поступокъ гражданскій, государственный и сознательный. Не объясняемъ здсь его причины и ограничиваемся тмъ, что прямо нужно для нашихъ доказательствъ.
Въ договор съ Греками Олега, еще видне въ договор Игоря, высказывается вполн общинное устройство, котораго вдругъ завести нельзя. Не желая повторять что было напечатано, мы отсылаемъ читателей къ стать нашей объ изгояхъ, гд договоры эти изложены довольно подробно {Моск. Вдом. 1850 г. No 97.}. Въ этихъ договорахъ посольство правится отъ великаго князя, князей, бояръ, купцовъ и отъ всей земли. Бытъ вполн общественный.— Это тоже явленіе, какое мы видимъ и впослдствіи, и которое приняло образъ Земской Думы, Земскаго Собора. Въ договорахъ этихъ выступаетъ значеніе всей Земли, всего народа. Такое общественное устройство основано уже вовсе не на родовомъ начал, даже прямо противорчитъ ему.
Игорь бралъ дань съ Древлянъ, онъ не владлъ ими, ибо у нихъ былъ свой князь Малъ. Тмъ лучше для изслдованія, бытъ Славянскій у Древлянъ долженъ былъ соблюдаться въ своемъ собственномъ вид. Какой же онъ былъ? Посмотримъ. Игорь, захотвъ взять дани больше, идетъ къ Древлянамъ, сбираетъ съ нихъ дань, наконецъ идетъ къ нимъ опять за тмъ же. Древляне, (думавши съ княземъ своимъ Маломъ (а не князь Малъ самъ по себ), и не видя конца насиліямъ, убиваютъ Игоря.— Посл этого опять Древляне, (то есть народъ) говорятъ: возьмемъ Ольгу за нашего князя Мала.— Любопытно здсь, что и поздне встрчаемъ совершенно подобное обстоятельство: Новогородцы женятъ своего князя: ‘ожениша Новогородци Мстислава Гюргевича и пояша зань Петровну Михайловича’ {Полн. Собр. Русск. лт. T. I. стр. 148}.— Древляне же посылаютъ лучшихъ мужей къ Ольг.— Мужи эти, пришедши къ Ольг, говорятъ: ‘посла мы Деревьски земля’ {Тамъ же, стр. 24.}.— Это выраженіе вполн ясно.— Очевидно также, что посланы они не отъ одного города Изкоростня, а отъ всей земли Древлянской, ибо потомъ война была со всми Древлянами, а это видно изъ того, что впослдствіи говорится объ усмиреніи всхъ другихъ Древлянъ, кром Изкоростня, который боится не за предложеніе замужства, а за убійство Игоря, совершенное только имъ однимъ.— Князь Малъ вроятно былъ общимъ княземъ Древлянскимъ, вся Древлянская земля проситъ за него. Правда, въ лтописи Древляне говорятъ Ольг: ‘ваши князи добри суть’ {Тамъ же, стр. 24.}, но это, кажется, не слдуетъ принимать въ томъ смысл, чтобы у нихъ современно была многіе князья, — а что Древлянскіе князья бываютъ всегда (живутъ) добры, все равно, какъ Русскій при еодор Иванович могъ выразиться вообще: у насъ цари добрые.— Ольга, совершивъ месть надъ первыми послами, требуетъ новыхъ, почетныхъ, иначе, говорятъ она, не пустятъ меня люди Кіевскіе. ‘Се слышавше Древляне, избраша лучшіе иже дерьжаху Деревьску землю’ {Тамъ же, стр. 24.} и послали къ Ольг, которая совершила месть надъ ними. Изъ всего этого разсказа водахъ, что на первомъ план дйствуютъ и распоряжаются Древляне, народъ. Они ютъ съ княземъ своимъ Маломъ, они ршаютъ женить его на Ольг, они опять посылаютъ лучшихъ мужей, наконецъ такихъ, которые держали Древлянскую землю. Посольство правится отъ Древлянской земли. Мы видимъ, что у Древлянъ было и лучшіе мужи, и державшіе Древлянскую землю, вроятно старйшины, о которыхъ упоминается ниже. Но мы водимъ также, что не это лучшіе мужи, не эти старйшины распоряжаются о посылаютъ пословъ, а напротивъ ими распоряжается, ихъ посылаетъ народъ. Выше лучшихъ мужей, выше старйшинъ, выше и князя Мала, о которомъ потомъ не говорится по слова, стоятъ Древляне, народъ. Старйшины у Древлянъ вроятно были власти выборныя, надъ которыми (какъ ясно это изъ разсказа) была власть всей Земли.— И такъ Древлянскій бытъ есть быть чисто общинный, а конечно это — бытъ еще до-Рюриковскій.
Когда Святославъ жилъ въ Переяславл, и Кіевъ едва былъ спасенъ воеводою Претичемъ отъ Печенговъ, Кіевляне посылаютъ сказать ему, что онъ бросилъ свою землю и ищетъ чужой, напоминаютъ ему о матери его и дтяхъ, о семейныхъ его обязанностяхъ {Поли. Собр. Р. лт. T. I, стр. 28.}. Нечего и говорить, что тутъ между княземъ о народомъ не было никакихъ родовыхъ или патріархальныхъ отношеній. Съ этимъ согласится, можетъ быть, и г. Соловьевъ, и онъ думаетъ, что родовой бытъ слабетъ посл призванія Рюрика. Одинъ г. Кавелинъ видитъ его въ Россіи до Петра Перваго!!! Это мсто изъ лтописи о Святослав привели мы для того, чтобы указать на голосъ народный, поднимающійся и въ этомъ случа.
Святославъ, посл Ольги, ршаясь, какъ кажется, перехать въ Переяславецъ, сажаетъ въ Кіев Ярополка, а Олега у Древлянъ,— ‘въ Деревхъ’ — какъ сказано. Въ это время приходятъ Новогородцы и просятъ себ князя съ угрозою: ‘если вы не пойдете, говорятъ они, мы найдемъ себ князя.’ Такая рчь отзывается устройствомъ общественнымъ, народнымъ, вчевымъ, которое скоро и по лтописямъ обозначилось ярко въ Новгород.— ‘Если пойдетъ кто къ вамъ’ — отвчаетъ Новогородцамъ Святославъ. Ярополкъ я Олегъ отказываются. ‘Дай намъ Владиміра,’ говорятъ Новгородцы. ‘Вотъ онъ вамъ,’ отвчаетъ Святославъ. Новгородцы берутъ Владиміра и уходятъ {Полн. Coфp. Р. лт. T. I, стр. 10.}. Видно здсь, между прочимъ, что идти въ Новгородъ для князей было не очень заманчиво.
Мы не знаемъ вполн, въ какихъ отношеніяхъ находился Новгородъ къ князьямъ Кіевскимъ при Олег, Игор и Святослав. Черезъ четыре года своего княженія, Олегъ выхалъ изъ Новгорода и направился къ югу. Что значитъ выздъ? Если вспомнимъ свидтельство Никоновской лтописи о волненіяхъ Новогородцевъ при Рюрик, о Вадим, если припомнимъ въ позднйшія времена независимый духъ Новогородцевъ, то невольно думается, что Олегъ принужденъ былъ оставить Новгородъ, что и ему было сказано: путь чистъ! кланяемся теб!— Правда, Олегъ собралъ цлое войско, въ которомъ были и Словене (конечно Новогородцы), но, уходя безъ брани, по взаимному соглашенію, онъ могъ ихъ имть въ войск. Во всякомъ случа, уходя изъ Новгорода, Олегъ, кажется, не думалъ возвращаться, ибо взялъ съ собою малолтняго Игоря.— Русь оставила Новгородъ и перешла на югъ, туда перенесла она свое мстопребываніе и свое имя. Замчательно, что Несторъ, посл занятія Олегомъ Кіева, повторяетъ вновь: ‘бша у него Варязи и Словаки и прочи, прозвашася Русью’ {Тамъ же.}. Отсюда понятно, почему южная Россія преимущественно называлась Русью: туда съ Свера перешла призванная Русь и тамъ утвердилась дятельность Русскихъ князей. Въ начал, впрочемъ, названія Русская земля и Русскій князь, кажется, имли значеніе тсное, то есть, означали Кіевскую, землю и Кіевскаго князя. Древляне говорятъ про Игоря: се князя убихомъ Рускаго’ {Тамъ же, стр. 23.}, отдляя такимъ образомъ себя отъ Руси. Встрчаемъ также въ лтописи мсто: ‘Поляне, яже нын зовомая Русь’ {Тамъ же, стр. 11.}. Какая бы ни была причина, по которой вышелъ Олегъ изъ Новгорода, остается тотъ же ‘актъ, что Русь перешла на югъ. Но Новгородъ не разрывалъ общенія съ Русью, имъ первымъ призванною, и съ южными Славянами. Отношенія его къ князю лишь опредлились иначе. Несторъ говоритъ, что онъ платилъ дань Варягамъ, ежегодно, по установленію Олега, 300 гривенъ, мира для {Тамъ же, стр. 10.} (300 — вроятно ошибка, ибо лтопись говоритъ, что эту дань платили до смерти Ярослава, а при Ярослав, сказано, не 300, а 3000, съ распредленіемъ, кому именно). Что значитъ мира Для того ли, чтобы
Варяги защищали Новгородъ, составляли его дружину и берегли его миръ?— Но такое объясненіе, кажется намъ, нсколько натянутО, такого сложнаго понятія не можетъ высказывать это выраженіе. Кажется, проще понять, что Новгородцы платили эту сумму или для союза (міра) съ Олегомъ, или для мира, чтобъ сохранять миръ, то есть, чтобъ имъ самимъ жить въ мор, съ кмъ?— конечно съ Олегомъ, который ихъ оставлялъ въ поко. Слдующее мсто въ лтописи очевидно относится сюда: ‘Ярославу же сущу Новгород и урокомъ дающю Кыеву дв тысячи гривн отъ года до года, а тысячи) Новгород гридемъ раздавэху, а тако даяху посадници Новгородстіи, а Ярославъ поча сего не даяти Кыеву {Тамъ же, стр. 56.}.’ И такъ эта дань продолжалась до Ярослава. Мы видимъ здсь дань только Кіеву и гридемъ. Кто же было гриди? Дружина княжеская. Съ тхъ поръ, какъ Новогородцы имли своего князя, треть дани шла на его дружину, а дв трети шли въ Кіевъ (какъ и прежде, конечно), и такимъ образомъ выходила вся сумма — 3000.— Вроятно, мысль, что съ присутствіемъ князя нтъ никакпй надобности платить дань въ Кіевъ, была причиною отказа Ярослава платить дань. Въ этомъ отказ очень естественно предположить участіе Новогородцевъ.— Кром этого отношенія дани къ Кіевскому князю или къ Кіеву, мы видимъ, что въ Новгород сидли посадники, кмъ выбирались они — трудно ршить. Мы знаемъ, что потомъ они иногда ставились княземъ, иногда народомъ. Конечно посадники, во всякомъ случа, мене могла стснять Новогородцевъ. При Святослав, наскучивъ быть съ посадниками, Новогородцы захотли себ своего князя, и взяли Владиміра.— Все это устройство и вс эти отношенія Новгорода не имютъ въ себ и признаковъ быта родоваго.
Но чмъ дале подвигаемся и чмъ подробне лтописи, тмъ ясне и сильне является устройство общины и вча. Приведемъ нсколько примровъ.
При Изяслав I мы слышимъ уже громкій голосъ общины въ Кіев.— Въ 1067 году, когда Изяславъ со Всеволодомъ, разбитые Половцами, пробжали въ Кіевъ, Кіевляне собрали вче на площади и послали сказать князю: Половцы разсялись по земл, дай, князь, вамъ оружья, мы еще хотимъ съ ними биться.— Изяславъ не послушалъ. Народъ освободилъ заключеннаго Всеслава и поставилъ княземъ. Изяславъ бжалъ {Тамъ же, стр. 73, 74.}.
Въ 1096 году Святополкъ и Владиміръ послали къ Олегу сказать: ‘пойди Кыеву, да порядъ положимъ о Русьтй земли предъ епископы, и предъ игумены, и предъ мужи отецъ нашихъ, и предъ людми градьскыми, да быхомъ оборонили Русьскую землю отъ поганыхъ’ {Тамъ же, стр. 98.}.— Устройство общественное ясно видно въ этихъ словахъ. Поздне является оно, какъ Земская Дума, Земскій Соборъ.
Въ 1007 году Святополкъ, заключивъ Василько въ оковы, не ршается самъ сдлать надъ нимъ зла, но созываетъ на совть бояръ и Кіевлянъ, и объявляетъ имъ объ умыслахъ Василька на него, сообщенныхъ ему Давидомъ. Бояре и народъ сказали: теб, князь, прилично заботиться о голов своей, если Давидъ сказалъ правду, то пусть Василько приметъ наказанье, если Давидъ сказалъ неправду, то пусть приметъ месть отъ Бога и отвчаетъ передъ Богомъ {Тамъ же, стр. 110.}. Этотъ осторожный отвтъ принялъ Святополкъ за позволеніе на злодйство, совершенное имъ надъ Василькомъ.
Въ томъ же году, когда Володарь и Василько осадили Давида во Владимір (на юг), они послали сказать, не Давиду, а Владимірцамъ: мы пришли не на городъ вашъ и не на васъ, а на враговъ нашихъ, наушниковъ Давида, если вы за нихъ хотите биться,— мы готовы, или выдайте намъ вашихъ враговъ. ‘Гражане же се слышавъ, созваша вче’, и сказали Давиду: выдай этихъ мужей, не бьемся за нихъ, за тебя биться можемъ: если же не выдашь ихъ, то отворимъ ворота города, а самъ промышляй о себ, ‘и неволя бысть выдати я.’ Давидъ хотлъ было хитростію скрыть наушниковъ и выслалъ ихъ въ Луцкъ, одинъ изъ нихъ бжалъ въ Кіевъ, другіе воротились въ Турійскъ. ‘И слышаша людье, яко Турійск суть, кликнуша людье (народъ) на Давида и рекоша: выдай кого ти хотятъ,’ если нтъ, то отворимъ городъ. Давидъ выдалъ наушниковъ {Тамъ же, стр. 113—114.}.
Въ 1146 году, посл брата своего Всеволода Ольговича, Игорь сталъ княземъ Кіевскимъ. ‘И неугоденъ бысть Кіявомъ Игорь, и нослашася къ Переяславлю къ Изяславу, рекуче: пойди, княже, къ намъ, хощемъ теб.’ Изяславъ двинулся къ Кіеву, на дорог къ нему пришло Черные Клобуки и все Поросье и сказали: ты нашъ князь, не хотимъ Ольговичей, ступай скоре, а мы съ тобою. Потомъ прошли Блгородцы о Василевцы съ такими же словами: иди! Ты вашъ князь, не хотимъ Ольговичей. Наконецъ пріхали мужи (выборные) отъ Кіевлянъ и сказало: ты нашъ князь — иди! Не хотимъ Ольговичей, хотимъ быть какъ бы въ наслдств (доставаться какъ бы но наслдству), гд уводимъ твой стягъ, тутъ и мы съ тобою готовы.— Въ 1147 году Изяславъ побдилъ Игоря и сталъ Кіевскимъ княземъ.— Собираясь съ Ольговичами идти на своего дядю, Георгія, Изяславъ созвалъ бояръ, всю свою дружину и Кіевлянъ, и сказалъ имъ: я уладился съ своею братьею, съ Владиміромъ и съ Изяславомъ Давидовичами и съ Святославомъ Всеволодовичемъ: хотимъ идти на Юрья, на своего дядю, и на Святослава, къ Суздалю, потому что Юрій принялъ въ себ врага моего Святослава Ольговича, а братъ Ростиславъ тамъ соединится съ нами, онъ идетъ ко мн съ Смольянами и Новогородцами.— Кіевляне, выслушавъ, сказали: Князь! не ходи съ Ростиславомъ на дядю своего, лучше какъ нибудь съ нимъ уладься, не врь Ольговичамъ и не ходи съ ними въ путь.— Изяславъ сказалъ народу: оно цловало ко мн крестъ, я думалъ съ ними думу, и никакъ этого пути во хочу отложить, а вы поспшайте.— Кіевляне отвчали: Князь! Ты на васъ не гнвайся, мы не можемъ поднять руки на Володимірово племя {Юрій былъ сынъ Владиміра Мономаха.}, если на Ольговичей, то готовы хоть и съ дтьми.— И такъ Кіевляне отказали Изяславу. Изяславъ пошелъ въ путь съ Ольговичами, скоро узналъ охъ измну, отложилъ походъ и послалъ двухъ пословъ, Добрынку и Радила, въ Кіевъ къ брату Владиміру, къ митрополиту Климу, къ тысяцкому Лазарю, и веллъ имъ сказать: созовите всхъ Кіевлянъ на дворъ къ Святой Софіи, пусть мои послы молвятъ рчь мою къ нимъ и скажутъ лесть (предательство) Черниговскихъ князей.— Владиміръ похалъ къ митрополиту и позвалъ Кіевлянъ. Кіевляне сошлись вс, отъ мала и до велика, къ Святой Софіи на дворъ, составили вче, и сло.— Владиміръ сказалъ митрополиту: брать мой прислалъ двухъ мужей Кіевскихъ, чтобы они повдали брать своей.— Добрынка и Радило выступили и сказали: братъ тебя (Владиміра) цлуетъ, кланяется митрополиту, цлуетъ Лазаря и всхъ Кіевлянъ.— Кіевляне сказали: молвите, съ чмъ васъ князь прислалъ.— Послы сказали: такъ говоритъ князь: я объявлялъ вамъ, что думалъ съ братомъ своимъ Ростиславомъ и съ Володиміровъ и съ Изяславомъ Давидовичами пойдти на дядю своего, на Юрья, — и звалъ васъ съ собою. Вы мн сказали: не можемъ поднять руки на племя Володимірово, на Юрья, но если на Ольговичей, то хоть и съ дтьми идемъ съ тобою. Теперь я объявляю вамъ: Владиміръ Давидовичъ и Изяславъ, и Всеволодовичъ Святославъ, которому я много сдлалъ добра, цловали ко мн крестъ, нын же тайно отъ меня цловали крестъ къ Святославу Ольговичу и послались къ Юрью, а надо мною учинила измну, хотли меня п.ш взять или убить за Игоря, но меня защитилъ Богъ и крестъ честный. Теперь же братья Кіевляне! чего хотли, чмъ мн общались — исполните, идите по мн къ Чернигову на Ольговичей, поспшайте отъ мала и до велика: у кого конь — на кон, у кого нтъ коня — въ ладь. Они не меня одного хотли убить, но и васъ искоренить.— Кіевляне сказали: мы рады, что Богъ избавилъ вамъ тебя отъ великой измны, братью вашу (и братью нашу?), идемъ по теб и съ дтьми, какъ ты хочешь {Полн. Собр. Русск. Лт. T. I, стр. 130—137.— Тамъ же, T. II, 23—33.}.— Любопытный въ высшей степени разсказъ этотъ передали мы почти слово въ слово изъ лтописи, пользуясь спискомъ Ипатьевскимъ и Лаврентьевскимъ, отступая отъ буквальной врности тамъ, гд требовалъ этого современный языкъ.
Кіевляне не хотятъ поднять руки на племя Володиміра Мономаха. Здсь нтъ никакого вопроса о родовыхъ правахъ. Мономахъ былъ младшая линія, но онъ былъ любимъ народомъ, я изъ уваженія къ нему они не хотятъ драться съ его сыномъ. Къ племени Мономахову принадлежалъ и Изяславъ Мстиславичь: онъ былъ внукъ Мономаха {Здсь употреблено слово: племя, очевидно, что здсь Кіевляне говорятъ не о дтяхъ только, не о семь Мономахи: напротивъ расширяютъ понятіе семьи или рода и потому употребляютъ слово: племя.}. Здсь нтъ нимало вопроса о княжихъ правахъ, ибо княземъ Кіевляне признаютъ себ Изяслава, и не хотятъ только драться, поднимать руки на Юрія. Въ доказательство, что здсь не было и мысли о старйшинств Юрія предъ Изяславомъ, мы приводимъ, что, когда Вячеславъ, старшій братъ Юрія, которому, но сознанію и самого Юрія и Изяслава, принадлежало старніниство, слъ въ Кіев въ то время, какъ владвшій имъ на тотъ разъ Юрій выхалъ изъ него, — Кіевляне говорятъ Изяславу: ‘Гюрги вышелъ изъ Кіева, а Вячьславъ сдить ти въ Кіев, а мы его не хочемъ’ {Полн. Собр. Р. лт. T. II, стр. 49.}.
Изяславъ призвалъ потомъ самъ въ Кіевъ Вячеслава, назвалъ его отцомъ и всю жизнь почиталъ его, какъ отца. На дл княземъ Кіевскимъ былъ Изяславъ, но Вячеславу онъ оказывалъ постоянно сыновнее почтеніе. Кіевляне радовались такимъ согласнымъ и умилительнымъ отношеніямъ. Изяславъ Мстиславичь умеръ въ Кіев 1151 года. ‘И посадиша въ Кіев Ростислава Кіане, рекуче ему: якоже братъ твой Изяславъ честилъ Вячеслава, такоже и ты чести, а до твоего живота Кіевъ твой’ {Тамъ же, T. II, стр. 75.}. Здсь народъ распоряжается Кіевскимъ княжествомъ.
Ростиславъ былъ братъ Изяслава, наиболе имъ любимый. Онъ сталъ къ Вячеславу совершенно въ отношенія брата своего Изяслава. Скоро Ростиславъ долженъ былъ идти противъ Юрія. Въ полки пришла къ нему всть, что Вячеславъ умеръ въ Кіев. Ростиславъ поскакалъ въ Кіевъ, отдалъ послдній долгъ Вячеславу и воротился къ войску. Онъ собирался идти къ Чернигову, во мужи его не совтовали ему, говоря: Богъ взялъ дядю твоего, а ты съ людьми (народомъ) въ Кіев еще не утвердился, позжай лучше въ Кіевъ, утвердись съ народомъ. Когда придетъ на тебя дядя Юрій, посл того какъ ты съ народомъ утвердишься, если угодно будетъ теб съ нимъ мириться,— помиришься, если нтъ,— начнешь съ нимъ рать {Тамъ же, T. II, стр. 75—76.}.— Этотъ совтъ мужей достаточно показываетъ отношеніе народа къ князьямъ.
Въ 1158 году (въ 1157 л. Л.) ‘сдумавши Ростовцы и Суздальцы и Володимирци вси, пояша Аидрея сына Гюргева старйшаго и посадиша и на отни стол, Ростов и Суздаля и Володимири, зане б прелюбимъ всимъ за премногую его добродтель, юже имяше прежде къ Богу и къ всмъ сущимъ подъ нимъ’ {Полн. Собр. Р. лт. T. II, стр.}.
Въ 1159 г. ‘Выгнаша Ростовци и Суздальци Леона епископа, зане умножилъ бяше церковь, грабяй попы’ {Тамъ же, T. I. стр. 149. T. II, стр. 89.}.
Въ 1176 году Ростиславичи (Ярополкъ и Мстиславъ) княжили въ земл Ростовской, и стали угнетать народъ поборами, слушали бояръ, а бояре научали ихъ на многое иманіе. Князья обобрали даже церковь святой Богородицы Владимірской. Тогда Владимірцы заговорили: ‘мы вольно приняли къ себ князей {‘Мы есмы боли а я князя пріяли къ соб’. (Полн. собр. Русск. лт. T. I, стр. 159): въ другихъ спискахъ: ‘мы есмы волни, а князя пріяли къ себ’. Читать слдуетъ по нашему мннію: мы есмы, волни, князя пріяли къ себ, — Владимірцы точно приняли князей сами. У нихъ былъ князь Михалко, но на нихъ пришла Ростовская земля, приведши Муромцевъ и Рязанцевъ. Ростовцы хотли Ростиславичей. Не терпя голода, Владимірцы ршились добровольно принять Ростиславичей, потому что, прибавляетъ лтопись, дрались Владимірцы не противъ Ростиславичей, а противъ Ростовцевъ. Ршившись не терпть больше осады, Владимірцы сказали князю Михолку: мирись, князь, или промышляй о себ. Михалко отвчалъ: вы правы, разв вамъ изъ-за меня гибнуть? и ухалъ на югъ. Влодимірцы охотно приняли Ростиславичей, но они стали обирать народъ и церкви, и дла перемнились (Полн. Собр. Русск. лт, T. I. стр. 158—159).}, а они грабятъ не только волость (землю), но и церкви. А промышляйте братья!— Они послали къ Ростовцамъ и Суздальцамъ, ‘являюще имъ свою обиду’, но т по вражд не хотли поддержать ихъ, тогда Владимірцы вызвали опять бывшаго у нихъ прежде князя Михалко, ршась теперь снова на борьбу съ Ростовцами и Суздальцами. Михалко пріхалъ съ братомъ Всеволодомъ и съ Владиміромъ Святославичемъ. Ростиславичи были разбиты и бжали. Михалко слъ княземъ во Владимір, къ великой радости народа, и возвратилъ церкви Святой Богородицы имніе, отнятое Ярополкомъ {Полн. Собр. Р. лт., T. I, стр. 139—160.}.— Во всемъ разсказ, нами приведенномъ, дйствуютъ на первомъ план и распоряжаются Ростовцы, Суздальцы и Владимірцы.
Нсколькими строками ниже лтопись говоритъ въ высшей степени замчательныя о важныя слова: Новгородцы бо изначала, и Смолняне, и Кыяне, и Полочане и вся власти (волости, земли, выше слово: власть — употреблено въ томъ же смысл), якоже на думу, на вча сходятся, на чтоже старйшіи сдумаютъ, на томъ же пригороди станутъ’ {Тамъ же, стр. 160.}. А здсь, продолжаетъ лтопись, городъ старый Ростовъ и Суздаль, и вс бояре хотла поставить свою правду, не хотли сотворить правды Божіей, но, какъ вамъ любо, сказали, такъ и сдлаемъ, Володиміръ — пригородъ вашъ. Но Владимірцы стали крпко за правду и прославлены Богомъ по всей земл за ихъ правду {Тамъ же, T. 1, стр. 160.}.— При устройств народномъ цлыхъ волостей или земель, села и города новые, называвшіеся пригородами, соглашались съ ршеніемъ народнымъ, мсто дйствія котораго было въ город древнемъ, гд и велось оно еще до основанія новыхъ городовъ, но соглашалось только въ такомъ случа, когда ршеніе было правдиво. Кром частныхъ своихъ вчъ, города новые и въ общемъ вопрос всей волости или земли (здсь земли Ростовской) могли отдляться и самостоятельно дйствовать, независимо отъ городовъ старыхъ (какъ въ промр, нами приведенномъ, гд за свое самостоятельное дйствіе Владиміръ пріобртаетъ еще славу). Устройство городовъ новыхъ было, по нашему мннію, совершенно одинаково съ устройствомъ городовъ старыхъ.— Слова лтописи, нами приведенныя, указываютъ наконецъ прямо на общинное устройство во всей Русской земл.
Мы приводили примры общиннаго устройства южныхъ сверныхъ земель Русскихъ, не указывая на Новгородъ. Въ общинномъ устройств Господина Государя Великаго Новгорода никто не сомнвался, но тмъ не мене хотимъ мы указать на замчательное выраженіе Новогородское. Новогородцы говорятъ ими приглашаемому князю Ярославу (1228): ‘на всей вол нашей о на всхъ грамотахъ Ярославлихъ, ты нашъ князь, — или ты себ, а мы себ’ {Тамъ же, T. III. стр. 44.}.
Мы привели достаточно промровъ, доказывающихъ, что въ древней Руси было общественное, именно общинное устройство,— общинный бытъ. Здсь нтъ и мста родовому быту. Это общинное устройство со времени единодержавія Москвы, провозгласившей имя всей земли Русской, не уничтожилось. Изъ грамотъ мы видомъ, какъ цлыя волости, слободы управляются выборными людьми. Губные старосты, цловальники, выборные люди, присутствовавшіе на судахъ {Судебникъ Іоанна IV. А безъ старосты, и безъ цловальниковъ суда не судите. А. И. T. II, стр. 236.}, — все показываетъ, что древняя основа хранилась.— Наконецъ Земскіе Соборы, созываемые царями это всей Земли, представляли голосъ и совтъ всей Русской Земли, что тогда ясно чувствовалось и сознавалось.— Междуцарствіе, въ теченіе котораго разлетлась на время государственная оболочка и обнажилась Земля, показываетъ намъ, что она не отвыкла отъ своего устройства: безпрестанныя совщанія народныя въ городахъ и селахъ, совщанія, на которыхъ, по обычаю Русскому, вс сословія, весь народъ принималъ участіе, — условія Земли съ воеводами-троеначальниками, наконецъ выборный отъ всей земли Русской, все это свидтельствуетъ, что община постоянно была и тогда основою Русскаго общественнаго устройства. Въ посольств къ Пожарскому князь Оболенскій указываетъ на то, что князь Шуйскій былъ выбранъ не всею Землею {А. А. Э. T. II, стр. 267.}. Поздне, посл избранія всею Землею Михаила еодоровича, въ наказ посламъ къ Императору Австрійскому сказано, что ни у кого и въ мысляхъ не бывало выбирать брата его на Россійскій престолъ, высказано сомнніе, чтобы князь Пожарскій сдлалъ это предложеніе, говорятся, что разв онъ это сдлалъ безъ совту всей Зевли, и прибавляется: ‘а то вамъ думнымъ людямъ можно и самимъ разумти, что и не такое великое дло безъ совту всей земли не длается’ {Собр. Госуд. Гр. и Дог. T. III, 66.}.
Изъ изслдованій нашихъ выводимъ, заключеніе:
Русская земля есть изначала наимене патріархальная, — наиболе семейная и наиболе общественная (именно общинная) земля.
Аксаков Константин Сергеевич
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Замечания о псковской рядной записи XIII века, Аксаков Константин Сергеевич, Год: 1853
  2. По поводу VII тома ‘Истории России’ г. Соловьева, Аксаков Константин Сергеевич, Год: 1858
  3. Семисотлетие Москвы, Аксаков Константин Сергеевич, Год: 1846
  4. О русской истории, Аксаков Константин Сергеевич, Год: 1860
  5. Родовое или общественное явление было изгой?, Аксаков Константин Сергеевич, Год: 1850
  6. Замечания на летопись Нестора, Аксаков Константин Сергеевич, Год: 1850
  7. Замечания на статью г. Соловьева ‘Шлёцер и антиисторическое направление’, Аксаков Константин Сергеевич, Год: 1857
  8. По поводу VI тома ‘Истории России’ г. Соловьева, Аксаков Константин Сергеевич, Год: 1856
Электронная библиотека