О безбрачии городских учительниц
О безбрачии городских учительниц
О безбрачии городских учительниц, Розанов Василий Васильевич, Год: 1903
Время на прочтение: 3 минут(ы)
В. В. Розанов
Обновление состава гласных петербургской думы без сомнения будет иметь своим последствием поднятие многих новых вопросов и перерешение старых. Попытки к тому и к другому уже сейчас обозначились. Ввиду ожидаемого притока новых сил в думу и прежние гласные, которые ранее не пытались добиться пересмотра тех или иных уже сделанных постановлений, теперь зовут городское управление к такому пересмотру. Перед нами лежит текст заявления, недавно внесенного в думу, которое предлагает отменить тягостное для находящихся на службе у города учительниц постановление об обязательном их безбрачии. Постановление это было сделано всего в 1896 г., до какового года ни дума, ни родители учеников не видели никакого вреда для детей и педагогических их успехов от семейного состояния их учительниц. Замечательны подробности постановления: все учительницы, поступившие до 1886 г., не только не подверглись за брак увольнению со службы, но если оне девицы до сих пор, то оне и теперь сохраняют право выйти замуж, не теряя должности учительницы. Напротив, поступившие после 1896 г. увольняются, выходя замуж, немедленно. Подробности эти мы узнаем из внесенного ныне в думу предложения гласного Архангельского. Эти подробности заставляют нас только развести руками. Ведь обязанность покинуть службу совершенно так же тяжела учительнице, поступившей после 1896 г., как и поступившей до 1896 года. Если дума не жалеет первую и отказывает ей от службы, зачем она жалеет и не отказывает второй? А если жалко второй, почему не жалко первой? Если годны к педагогике 35-летние замужние учительницы, почему не годны 25-летние. Если оне не годны, то в равной мере не годны и первые. С этими любопытными подробностями, постановление думы так абсурдно, что вызывает только смех, и в скорой отмене его не может быть сомнения. Насколько семейный человек, в частности, семейная женщина, вообще солиднее холостого, имеет высшее понятие о серьезности, о долге, об исполнительности, о повиновении родителям, о надлежащем отношении к братьям и сестрам, о любви к родине, — настолько вопрос о семейных учительницах есть собственно вопрос о солидных учительницах. Нам думается, город пошел по пути прямо противоположному тому, по какому следовало идти. В семейной учительнице не только будет лучшее чувство к детям ученикам, больше к ним жалости и понимания их внутренней природы, но в них будет и высшее понимание задач учения и воспитания. Серьезнейшие человеческие понятия: ‘родина’, ‘религия’, ‘связь поколений’, ‘традиция’, ‘старшие и младшие в семьи и в обществе’ — все это главным образом есть продукт семейного, родового, родственного сложения общества, — и одинокий человек, за редкими исключениями, остается всегда или чаще всего к ним глух.
Солидность человека начинается со вступления его в семейное положение: это так всемирно, что ни у кого об этом нет сомнения. Каким же абсурдом в отношении этого всемирного опыта является мнение одной только петербургской думы, предположившей, что именно семья-то, не клуб, не танцы, не театр, не чтение или пение, но именно только семья, замужество, свои дети несовместимы с педагогикою. Но ведь педагогика — это не только техника звукового метода. Это прежде всего дух, порядок, система.
Едва ли странное постановление петербургской думы не сделано под впечатлением католических монахинь, ревностно занимающихся обучением детей. Но там это — отдел ‘De propaganda fide’ (конгрегация), там монахини-учительницы ревностны на почве страстной борьбы со светскою культурою. У нас учительницы — сами представительницы светской культуры. Оне ни с кем не борются, и главный мотив страстной преданности обучению у них отсутствует. У нас, наоборот, именно семейная учительница, которая через детей своих как бы живет в будущих поколениях, и обещает в занятиях с детьми сделаться ревностною проводницею культурных начал, притом самых солидных и нравственных. Что по особенным свойствам местной истории сделало монахиню лучшею учительницею во Франции или Италии (допустим), которая вводит мальчика в дух старины, истории, патриотизма, рыцарства, то самое делает в России подобную ‘монашествующую’ учительницу совершенно негодною, без культуры, без интереса к родному прошлому.
Что касается свободы каждой, оставив учительство, выйти замуж, то ведь надо принять во внимание ступень социальной лестницы, на которой стоят учительницы, и постоянное общество, где оне вращаются. Это общество мужчин тружеников же, учителей и небольших чиновников. Два жалованья, сложенные вместе, например 50 + 50 руб., дадут возможность безбедно существовать семье, напротив, жалованье только одной стороны не дает сил к существованию вдвоем и потом еще с детьми: брак становится невозможным по бедности, тогда как, осуществившись, он никаким бременем не упадет на городской бюджет. Таким образом, в этом постановлении мы имеем что-то грубое, не педагогичное, не народно-русское и прямо бестолковое. Нужно пожелать, чтобы, если предложение гласного г. Архангельского, и не пройдет теперь большинством голосов в думе, то чтобы он или кто-нибудь другой позднее поднял этот же вопрос и добился, наконец, справедливого решения.
Впервые опубликовано: ‘Новое Время’. 1903. 2 дек. N9967.
Оригинал здесь: http://dugward.ru/library/rozanov/rozanov_o_bezbrachii_gorodskih.html.