О БАСНЕ И БАСНЯХ КРЫЛОВА
О БАСНЕ И БАСНЯХ КРЫЛОВА
Chez les oiseaux — non ceux que le printemps
MХne Ю sa cour et qui sous la feuillИe,
Par leur exemple et leurs sons Иclatants
Font que VИnus est en nous rИveillИe, 1 и проч.
У птиц — но не у тех, которых весна
Приводит в свой дворец и которые под листвой
Своим примером и своими звонкими звуками
Пробуждают в нас Венеру (франц.).
Au col changeant, au coeur tendre et fidХle.2
Друг без друга они не ели и не пили,
Где видишь одного, другой уж верно там,
Не видели они, как время пролетало:
Бывало грустно им, а скучно не бывало.
Или от милой, иль от друга? —
Нет, вздумал странствовать один из них: лететь.
Под ним, как океан, синеет степь кругом.
Уж холодом в него с широких крыльев пышет.
Fond Ю son tour un aigle aux ailes Иtendues.2
Итак, благодаря стечению воров.
Нагрянул в свой черед орел, распластав крылья (франц.).
Поплелся кое-как домой без новых бед…
Счастлив еще: его там дружба ожидает!
К отраде он своей,
Услугу, лекаря и помощь видит в ней,
С ней скоро и беды и горе забывает.
О вы, которые объехать свет вокруг
Желанием горите,
Бы эту басенку прочтите
И в дальний путь такой пускайтеся не вдруг:
Что б ни сулило вам воображенье ваше —
Не верьте, той земли не сыщете вы краше,
Где ваша милая и где живет ваш друг.
Хотите ль странствовать? Забудьте гордый Нил
И дале ближнего ручья не разлучайтесь.
Чем любоваться вам? Друг другом восхищайтесь,
Пускай один в другом находит каждый час
Прекрасный, новый мир, всегда разнообразный.
Бывает ли в любви хоть миг для сердца праздный?
Любовь, поверьте мне, все заменит для вас.
Я сам любил — тогда за луг уединенный,
Присутствием моей любезной озаренный,
Я не хотел бы взять ни мраморных палат,
Ни царства в небесах… Придете ль вы назад.
Минуты радостей, минуты восхищений?
Иль буду я одним воспоминаньем жить?
Ужель прошла пора столь милых обольщений,
И полно мне любить?
Свирепствует в лесах: уныли звери,
В ад распахнулись настежь двери,
Смерть рыщет по полям, по рвам, по высям гор,
Везде разметаны ее свирепства жертвы,
На час по тысяче валится их,
А те, которые в живых,
Такой же части ждя, чуть ходят полумертвы.
Те ж звери, да не те в беде великой той,
Не давит волк овец и смирен, как святой,
Дав курим роздых и покой,
Лиса постится в подземелье,
И пища им на ум нейдет,
С голубкой голубь врозь живет,
Любви в помине больше нет,
А без любви какое уж веселье!
Везде разметаны ее свирепства жертвы.
Дав курам роздых и покой,
Лиса постится в подземелье.
Любви и помине больше нет,
А без любви какое уж веселье!
Plus d’amour, partant plus de joie!
Нет более любви в лесах и нет утех!
Дай ты мне собраться с силой
И до вешних только дней
Прокорми и обогрей’.
‘Кумушка, мне странно это!
Да работала ль ты в лето?’ —
Говорит аи Муравей.
‘До того ль, голубчик, было:
В мягких муравах у нас
Песни, резвость всякой час, —
Так что голову вскружило!’ и проч.
И плотно так он треснулся на царство,
Что ходенем пошло трясинно государство.
Со всех лягушки ног
В испуге пометались,
Кто как успел, куда кто мог,
И шепотом царю по кельям дивовались.
И подлинно, что царь на диво был им дан:
Не суетлив, не вертопрашен,
Степенен, молчалив и важен,
Ну, посмотреть, так это чудо!
Одно в царе лишь было худо:
Царь этот был осиновый чурбан.
Сначала, чтя его особу превысоку,
Не смеет подступить из подданных никто,
Чуть смеют на него глядеть они — и те
Украдкой, издали, сквозь аир и осоку.
Но так как в свете чуда нет,
К которому не пригляделся б свет,
То и они — сперва от страха отдохнули,
Потом к царю подползть, с преданностью дерзнули,
Сперва перед царем ничком,
А там, кто посмелей, дай сесть к нему бочком,
Дай попытаться сесть с ним рядом,
А там, которые еще поудалей,
К царю садятся уж и задом.
Царь терпит все по милости своей.
Немного погодя, посмотришь, кто захочет,
Тот на него и вскочит.
В испуге пометались,
Кто как успел, куда кто мог.
Вдали от города, в глуши.
Про жизнь пустынную как сладко ни пиши,
А в одиночестве способен жить не всякой,
Мне скажут: а лужок, а темная дуброва,
Пригорки, ручейки и мурава шелкова? —
Прекрасны, что и говорить!
Да тотчас и заснул.
А Миша на часах, да он и не без дела:
У друга на нос муха села —
Он друга обмахнул —
Взглянул —
А муха на щеке — согнал — а муха снова
У друга на носу.
Mit l’ours au dИsespoir — il eut beau la chasser!
Увесистый булыжник в лапы сгреб,
Присел на корточки, не переводит духу,
Сам думает: ‘Молчи ж, уж я тебя, воструху!’
И, у друга на лбу подкарауля муху,
Что силы есть, хвать друга камнем в лоб.
ПРИМЕЧАНИЯ
ПРИМЕЧАНИЯ
(И. Д. Гликман)
(И. Д. Гликман)