1
1
Скутан, лапочки крестом,
Ноги вытянувши чинно,
Чорта дразнит языком.
Видеть ведьм воображает:
То глазком им подмигнет,
То кадит, и отпевает,
И трезвонит, и ревет.
2
2
3
3
Цезарь Вольпе
———————————————————————
О балладах Жуковского, Вольпе Цезарь Самойлович, Год: 1936
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Среди произведений Жуковского баллады занимают самое важное место. Не случайно Жуковский получил от своих литературных друзей кличку ‘балладник’. Представления о нем тесно связаны с тем романтическим образом поэта, который встает из его баллад.
На портрете работы художника Кипренского, помещенном в начале книги, Жуковский изображен на фоне того романтического пейзажа, который сам Жуковский не раз описывал в своих балладах: видны какие-то башни и бойницы замка, ров, холмы, уходящие вниз, в туманные лощины. Жуковский задумчиво устремил глаза ввысь, волосы его треплет и развевает ветер. В своей сатирической поэме ‘Дом сумасшедших’ литератор Воейков изобразил Жуковского уже прямым героем его собственных баллад. Он писал о Жуковском в этой поэме:
Вот Жуковский: в саван длинный
Скутан, лапочки крестом,
Ноги вытянувши чинно,
Чорта дразнит языком.
Видеть ведьм воображает:
То глазком им подмигнет,
То кадит, и отпевает,
И трезвонит, и ревет.
Что же это за своеобразный мир, который мы находим в балладах Жуковского? Привидения, мертвецы, оживающие в гробах, мертвый жених, приезжающий в полночь на коне за невестой, сатана, приходящий получить душу грешника, злодей-преступник, продавший дьяволу своего первого ребенка, кладбища и могилы, зловещая луна, ворон, карканьем пророчествующий несчастье, духи и скелеты, мчащиеся в призрачном ночном тумане, — вот содержание большей части баллад Жуковского.
В одной из статей Белинский писал: ‘Баллада Жуковского ‘Людмила’ доставляла нам какое-то, сладостно-страшное удовольствие, и чем больше ужасала, с тем большею страстью читали ее’.
И в самом деле. После торжественных и патетических произведений поэтов XVIII века, после од Ломоносова и Державина, после наивных и неуклюжих любовных песенок Сумарокова баллады Жуковского, нарушающие все общепринятые литературные вкусы, должны были поразить современников. Современные Жуковскому критики в растерянности не знали, как им принять эти странные произведения, в которых мертвецы непрерывно появляются в обществе живых людей, что это за новый поэтический род, ‘не имеющий для себя ни правил ни границ для выдумки’, и, наконец, откуда взялись ‘сии нестройные выродки’. Что же такое баллада и каково значение баллад Жуковского для развития русской поэзии?
Во второй половине XVIII века под влиянием возникшего широкого интереса к народному творчеству стали собирать народные лирико-повествовательные песни с героическим или фантастическим содержанием. Балладами называли тогда те народные песни, в которых рассказ о каком-либо событии — фантастическом или историческом — был облечен в форму лирического стихотворения. ‘В балладе, — говорит Белинский, — самое важное заключено не в рассказе, а в отношении к нему рассказывающего’. Этот лирический характер рассказа и отличает балладу от сказки или от стихотворной повести, в которых автор ставит своей задачей объективно изложить содержание.
Первые сборники английских и шотландских народных баллад имели успех во всем мире и побудили ученых и писателей разных стран обратиться к изучению и собиранию подобных произведений и у себя на родине. Во второй половине XVIII века немецкий поэт Бюргер переработал одну из таких народных песен-баллад (‘Ленора’). Бюргер воспользовался народной песней о мертвом женихе, приезжающем за своей невестой в полночь.
В отличие от народной баллады ‘Ленора’ Бюргера — баллада литературная, тесно связанная с характером немецкой литературы второй половины XVIII века. ‘Ленора’ Бюргера имела разительный успех. Ее переводили на многие языки, заучивали наизусть, многие поэты писали ей подражания.Так возник в европейских литературах особый вид произведений, которые написаны в подражание народным балладам, черпают из них свое содержание, но представляют собой чисто литературное явление.
Самый жанр баллады, стихотворения, в котором народное или историческое содержание дает автору возможность выразить лирическое отношение к теме, сразу же сделался одним из самых излюбленных жанров зародившейся тогда романтической поэзии — поэзии, выражающей новое индивидуалистическое понимание жизни.
Говоря о себе, как ‘о родителе на Руси немецкого романтизма’, Жуковский назвал себя ‘поэтическим дядькою чертей и ведьм немецких и английских’. Этим он хотел подчеркнуть, что его романтизм выражен наиболее ярко в тех его балладах, содержание которых основано на немецких и английских народных фантастических легендах о чертях и ведьмах.
Можно сразу же заметить, что эти ‘страшные’ баллады характерны для начального периода его творчества, когда он еще только выступал впервые в русской поэзии, прокладывая дорогу для русского романтизма. Впоследствии, в зрелые годы, он обратился к работе над самыми разными видами баллад, — не только над балладами фантастическими, но и любовными, но и средневеково-рыцарскими, но и балладами, написанными на античные сюжеты. Все написанные им баллады представляют собой либо перевод, либо переработку произведений европейских поэтов-романтиков или европейских поэтов, своим творчеством непосредственно подготовивших европейское романтическое движение. Он переводил и Гёте, и Шиллера, и Шписса, и Уланда, и Саути, и Вальтер Скотта, и Кэмнбела и др.
Между тем, в европейских литературах романтизм не был явлением однородным. В разных странах он имел разное значение и разные признаки. У одних народов он приобретал характер мечтательной, грустной поэзии, исполненной стремления покинуть этот мир и переселиться в мир идеальный, где нет ни горя, ни страданий, ни смерти, ни рождений, ни утрат, ни бедствий. В других странах романтизм приобретал черты боевого движения, борющегося за идеальную жизнь здесь, на земле, борющегося с социальным и политическим угнетением. Жуковский по своим политическим взглядам был тесно связан с монархически настроенными кругами дворян-помещиков, враждебно относившихся к революционному движению в Европе, поэтому и в английском и в немецком романтизме революционные течения были ему чужды. Он был близок к мечтательной романтической поэзии, для которой были характерны: обращение к народной фантастике, идеализация рыцарского средневековья и стремление вырваться из окружающей действительности в некий идеальный мир. Таковы были прежде всего немецкие поэты-романтики.
От реакционной действительности немецкого феодализма конца XVIII и начала XIX века они уходили в мир идеальных устремлений, в анализ собственных душевных переживаний. Жуковский выступил как поэт тоже в реакционную эпоху. Также как и у немецких романтиков, его внимание сосредоточено на мире душевных переживаний и душевных движений. Современные ему критики говорили, что он первый в русской поэзии открыл человеческую душу, создал язык психологической лирики, сделал переживания человека предметом для изображения в искусстве.
В этом смысле особенно показательна работа Жуковского над балладами, написанными на античные сюжеты. Даже богов и древнегреческих героев Жуковский наделил сложными и тонкими психологическими чувствами, превратив богиню земледелия Цереру в трогательно тоскующую мать, оплакивающую свое единственное дитя, а греческих военачальников, отплывающих на родину после разрушения Трои, — в лирических философов, размышляющих о непрочности земного счастия. Основной темой лирики Жуковского была тема несчастной, неудавшейся любви. Эта тема была подсказана ему личной его судьбой, его безнадежной любовью к М. А. Протасовой. Свои переживания, связанные с утратой любимой девушки, которой мать не позволила выйти за него замуж, свои меланхолические сетования на жизнь он и сделал темой своей лирики. Вот почему в его поэзии такое большое значение имеет тема несчастной любви, вот почему он выбирает для перевода обычно только те произведения, в том числе и баллады, которые отвечают его собственному душевному состоянию.
Оттенки различных чувств влюбленной души: от молитвенного поклонения любимой и до самого мрачного отчаяния — весь этот язык чувств и настроений был внесен в русскую поэзию Жуковским.
Для изображения сложного мира переживаний человеческой души у Жуковского не было в России образца. В силу исторической отсталости крепостной России личность в ней не получила еще такого развития, как в буржуазной Европе. И для того, чтобы создать в русской поэзии язык психологических переживаний, Жуковский перенес в русскую литературу мысли и переживания, которые он нашел готовыми в современной ему европейской поэзии.
Вот почему, занимая руководящее место в русской поэзии начала XIX века и расчищая дорогу для богатого и разнообразного содержания поэзии пушкинской эпохи, решая большую и важную задачу развития русской поэзии, — Жуковский работал как поэт-переводчик. Вот почему вся его лирика, в том числе и баллады, это — переводы. Выступая в России первым представителем европейского романтизма, Жуковский не только знакомил русских читателей с лучшими образцами европейской романтической литературы, но и создавал своими переводами язык новой русской поэзии. Все переводы Жуковского объединены общим содержанием и общей литературной задачей, все они выражают его личное мироотношение, и поэтому они являются самостоятельными поэтическими произведениями, которые воссоздают образ поэта, своеобразного, значительного и индивидуального. Так из чужого Жуковский сумел создать свое.
Сам он очень хорошо определил эту особенность своего поэтического дарования: ‘Я часто замечал, — пишет он, — что у меня наиболее светлых мыслей тогда, когда их надобно импровизировать в выражение или в дополнение чужих мыслей. Мой ум как огниво, которым надобно ударить об кремень, чтоб из него выскочила искра. Это вообще характер моего авторского творчества, у меня почти все или чужое, или по поводу чужого — и все однако мое’.
Впервые: Баллады. Для средн. и старш. возраста / В. А. Жуковский, Ред. текста и комментарий Цезаря Вольпе. — Москва—Ленинград: Детиздат, 1936, 328 с., ил., 20 см.
Скутан, лапочки крестом,
Ноги вытянувши чинно,
Чорта дразнит языком.
Видеть ведьм воображает:
То глазком им подмигнет,
То кадит, и отпевает,
И трезвонит, и ревет.