Время на прочтение: 15 минут(ы)
Тихомиров П. В. Новости западной философской литературы: (Статья 2-я:) Логика и теория знания // Богословский вестник 1896. Т. 2. No 5. С. 322-338 (2-я пагин.). (Начало.)
Новости западной философской литературы.
Наиболе крупной новостью въ западно-европейской литератур по логик и теоріи знанія за послдніе годы является второе изданіе логики маститаго германскаго мыслителя Вильгельма Вундта. Книга эта совершенно справедливо считается ‘изложеніемъ итоговъ всей научной работы истекающаго столтія и предисловіемъ къ новымъ великимъ открытіямъ въ области экспериментальной психологіи и метафизики, которыя предстоятъ будущему столтію’ (Вопросы фил. и псих., 1895 г. кн. 5, стр. 626 въ спец. отд.). Но мы въ настоящей стать не будемъ говорить объ этомъ капитальномъ труд,— съ одной стороны, потому, что оцнить его истинное научное значеніе въ маленькой библіографической замтк было-бы совершенно невозможно, а съ другой,— потому, что сообщеніе объ этой книг было уже въ ‘Вопросахъ философіи и психологіи’ за прошлый годъ, и затмъ тамъ же общается въ непродолжительномъ времени боле обстоятельная ея оцнка (проф. Н. Я. Гротомъ), къ которой мы и находимъ боле удобнымъ отослать русскихъ читателей. Книги, о которыхъ будетъ наша рчь, представляютъ собою, можно сказать, явленія значительно низшаго порядка, чмъ работа Вундта, но тмъ не мене он заслуживаютъ вниманія и,— насколько намъ извстно,— досел еще не обозрвались въ русскихъ журналахъ.
Friedrich Kirchner, Katechismus der Logik. Zweite vermehrte und verbesserte Auflage. Mit 36 in den Text gedruckten Abbildungen Leipzig. 1890. SS. VIII + 245. In. 16R.
Книжка Кирхнера принадлежитъ къ громадной серіи ‘катехизисовъ’ по разнымъ наукамъ, изданныхъ Лейпцигской книжною фирмой Вебера и преслдующихъ цль самой широкой популяризаціи научныхъ знаній (подобно нашей Московской ‘Библіотек для самообразованія’). Трудъ свой авторъ предназначаетъ въ пособіе учащимъ и учащимся въ университетахъ и гимназіяхъ и въ руководство вообще образованнымъ людямъ, интересующимся логикой (S. III). Соотвтственно такой цли, онъ, по его собственнымъ словамъ, старался ‘соединить общедоступность изложенія съ научной основательностью’, не обходя, однако, ни одного труднаго вопроса и лишь избгая схоластическаго формализма. Обширной новйшей литературой предмета, авторъ пользуется въ своей книг и — довольно умло, т. е. но входя въ излишнія подробности, но и не замалчивая существеннаго, такъ что читатель съ удовольствіемъ встрчаетъ въ надлежащихъ мстахъ ссылки на Тренделенбурга, Лотде, Зигварта, Вундта, Навиля и др. Не игнорируется также и старая литература (Аристотель, схоластики, Лейбницъ, Кантъ и др.). Пріятное впечатлніе производитъ, затмъ, и введенная въ книгу, достаточно обстоятельная для учебника, исторія логики (SS. 15—51). Вопросы, какими задается здсь авторъ, и даваемые на нихъ отвты показываютъ, что онъ совершенно правильно понимаетъ значеніе исторіи науки для ея положительной разработки и дйствительно съумлъ отмтить все наиболе существенное въ этомъ отношеніи. Вообще, претензія книги на научную основательность,— если разумть подъ послднею умнье не упустить ничего существеннаго изъ выработаннаго въ наук досел,— должна быть признана въ значительной мр справедливой.
Мене основательны претензіи автора на новизну и самостоятельность въ ршеніи нкоторыхъ вопросовъ,— напр., о различіи понятія отъ логическаго представленія (SS. 110—114), о категоріяхъ (SS. 121—133), о различіи противо-положныхъ и противорчащихъ понятій (SS. 141—145), о сужденіяхъ аналитическихъ, синтетическихъ, апріорныхъ и апостеріорныхъ (SS. 150—152) и др. (ср. S. VI). Несомннно, что во всхъ указанныхъ случаяхъ, равно какъ и вообще во всей книг, онъ не относился рабски къ своимъ пособіямъ, но, съ другой стороны, и признать, что онъ здсь высказываетъ что-либо существенно новое,— было-бы слишкомъ много.
Планъ разсматриваемой книги таковъ. Начинается она введеніемъ (SS. 3—53), которое содержитъ въ себ установку понятія о логик ( 1), трактатъ объ отношеніи логики къ другимъ наукамъ ( 2), исторію логики ( 3) и раздленіе логики ( 4). Затмъ слдуетъ І-я часть,— теорія знанія (SS. 54—108), трактующая о сущности по-знанія ( 5), о самосознаніи (6), о познаваемости вншняго міра (7), о достоврности нашего знанія ( 
и объ основныхъ логическихъ законахъ ( 9). II-я часть со-держитъ ученіе объ элементарныхъ формахъ мышленія (Еіеmentarlelire, SS. 109—203), т. е. сужденіяхъ, понятіяхъ и умозаключеніяхъ, a III-я — о такъ наз. систематическихъ формахъ (Methodenlehre, SS. 204—240), т. е. объ опредленіи ( 23), раздленіи ( 24), доказательств ( 25), софизмахъ ( 26) и методахъ ( 27). Какъ видимъ, планъ въ общемъ довольно шаблонный, особенно въ нмецкихъ руководствахъ. Главнымъ недостаткомъ этого плана является почти полное пренебреженіе теоріей индукціи: послдняя кратко лишь затрогивается въ трактат о метод (SS. 232—237). Затмъ, на нашъ взглядъ, незаконно введеніе въ курсъ логики теоріи знанія,— недостатокъ, которымъ гршитъ большинство нмецкихъ учебниковъ, что, впрочемъ, кажется, объясняется требованіями экзаменаціонныхъ программъ. Вопросы теоріи знанія до сихъ поръ служатъ предметомъ споровъ и противорчивыхъ обсужденій. Желательно-бы, поэтому, разработку логики, которая досел считается той нейтральной почвой, на какой могутъ сойтись мыслители самыхъ противоположныхъ направленій для проврки взаимныхъ своихъ разногласій, не ставить въ зависимость отъ такой или иной теоріи знанія.
Въ подробностяхъ содержанія книги Кирхнера трудно указать что-либо заслуживающее нарочитаго упоминанія. Это — просто хорошій учебникъ съ обычнымъ учебнымъ матеріаломъ. Усвоенію этого матеріала особенно можетъ способствовать принятый авторомъ вопросо-отвтный способъ изложенія: плодомъ такого способа изложенія является замчательная отчетливость и раздльность излагаемаго содержанія. Переведенная на русскій языкъ, книжка эта могла-бы съ честью занять мсто въ ряду нашихъ учебныхъ руководствъ по логик.
Gusiav Glogau. Die Hauptlehren der Logik und Wissenschaftslehre. Kiel u. Leipzig. 1894. SS. XVI + 190. In 8R.
Аналогичное съ катехизисомъ Кирхнера иметъ назначеніе и книга Глогау. Въ предисловіи авторъ говоритъ, что старался ею удовлетворить потребностямъ студентовъ и молодыхъ людей, готовящихся къ докторскимъ экзаменамъ. Существующія по этому предмету руководства кажутся ему не отвчающими сущности и цли экзаменовъ, ‘Когда мы слышимъ, говоритъ онъ, какъ, напр., молодые естественники, прошедшіе реальную гимназію и лишенные всякаго представленія о сущности эллинизма спрашиваются изъ философіи о алес или Гераклит и Пиагорейцахъ вмсто Лейбница и Лотце, или когда мы видимъ, какъ y нихъ логическія знанія со стороны своей достоврности оцниваются по Кантовской таблиц категорій или по модусамъ силлогистическихъ фигуръ, a o самой сущности научнаго мышленія они не имютъ ни малйшаго представленія: то мн думается, что такой экзаменъ лучше-бы было совсмъ уничтожить, чмъ допускать, чтобы вншнимъ образомъ выученная схоластика длала для молодыхъ умовъ философію навсегда предметомъ пренебреженія’ (S. VІІ). Въ противоположность этому, авторъ въ своей книг желаетъ, по его словамъ, всюду сдлать для учащихся наглядными прежде всего мотивы научнаго мышленія и показать, какъ они проявляются въ особыхъ формахъ и методахъ научнаго изслдованія (ibid.). Такими широкими намреніями задается авторъ.
Обращаясь къ содержанію книги, мы видимъ, что она по количеству поднимаемыхъ и обсуждаемыхъ вопросовъ дйствительно соотвтствуетъ этимъ авторскимъ намреніямъ: она даетъ не только логику, но и теорію знанія и даже въ значительной мр метафизику, такъ что съ этой точки зрнія, авторъ имлъ право сказать въ конц своего труда, что онъ изложилъ здсь ‘сжато и точно свое пониманіе всхъ главныхъ задачъ науки’ (S. 190).
Во введеніи въ свою книгу авторъ говоритъ о различіи естественнаго и философскаго пониманія вещей и о значеніи философіи для оцнки принциповъ и выводовъ спеціальныхъ наукъ (SS. 1—3). Самая книга распадается на дв части — логику (SS. 5—102) и наукоученіе (SS. 103—190). І-я глава логики трактуетъ объ иде истины или логическихъ и онтологическихъ предположеніяхъ познанія. Здсь прежде всего устанавливается самодостоврность законовъ мысли, какъ послднее основаніе всякой научной достоврности (SS. 7—8). Затмъ говорится объ основоположеніяхъ логики, или законахъ мышленія. Этихъ законовъ авторъ считаетъ четыре или, точне, — дв пары взаимно дополняющихъ другъ друга законовъ: законъ тожества и противорчія и законъ тожественнаго отношенія и недопущенія случайной перемны (Abwehr des zuflligen Wechsels). Первые, два достаточно знакомы всмъ изучавшимъ логику, о двухъ же послднихъ необходимо сказать нсколько словъ: Законъ тожественнаго отношенія формулируется такъ: если съ A дано В, такъ съ A дано всегда именно В, иначе — если за A слдуетъ В, то за A слдуетъ всегда именно В, или, короче, отношеніе A къ В всегда равно самому себ. Въ объективномъ познаніи природы законъ этотъ иметъ то значеніе, что въ міровыхъ явленіяхъ господствуютъ не произволъ или случайность, a неизмнныя отношенія. Законъ недопущенія случайной перемны есть отрицательная форма закона тожественнаго отношенія: если A есть В, то A не есть поп-B (напр. С, D и т. д.). Удобнйшими латинскими названіями авторъ считаетъ — для перваго principium identitatis relationis, a для второго pr. contradictionis diversae relationis. Послдній, по его мннію, долженъ замнить собою законъ достаточнаго основанія прежнихъ логикъ (SS. 8—12). Не трудно видть въ этихъ законахъ попытку свести законы причинности и достаточнаго основанія на логическій законъ тожества,— мысль уже не новая, какъ на запад, такъ и y насъ. Но раскрытіе и обоснованіе этой мысли кажется намъ весьма недостаточнымъ, вслдствіе крайней сжатости и схематичности.— Посл этого слдуютъ трактаты объ основныхъ онтологическихъ понятіяхъ (SS. 12—17) и о задач и состав логики (SS. 17—18).
За первою вводной въ логику главой, излагаются — во ІІ-й глав ученіе о сужденіи (SS. 19—88), a въ III-й ученіе объ умозаключеніи или, какъ выражается авторъ, о принципахъ прогрессивнаго и регрессивнаго синтеза (SS. 39—66). Об эти главы достаточно обильны содержаніемъ. Напр. въ глав о сужденіяхъ къ обычному въ этомъ случа матеріалу присоединено интересное обозрніе вопроса объ общихъ сужденіяхъ, въ глав объ умозаключеніи — трактатъ о математической индукціи и т. п. Жаль только, что ученіе о естественно-научной индукціи мало затронуто.
Ученіе о понятіи, авторъ относитъ къ II-й глав, говорящей о формахъ систематическаго мышленія. Въ этой же глав разсматриваются вопросы — о классификаціи, систем и спекуляціи (SS. 67—102).
Вторая часть книги Глогау,— наукоученіе (SS. 103—190),— содержитъ изслдованіе вопросовъ — объ основныхъ понятіяхъ физики (матерія и сила), химіи (сцпленіе, прилипаніе, сродство, атомъ, молекула и т. п.), физіологіи (жизнь), психологіи, этики и теоретической дятельности духа въ искусств, наук и религіи, о пространств и времени и о взаимоотношеніяхъ природы и духа, Бога и міра. Входить въ подробности ршенія авторомъ этихъ вопросовъ, мы не будемъ. Замтимъ только, что опъ принадлежитъ къ школ Гербарта и является спеціальнымъ приверженцемъ Штейнталя.
Обиліе обсуждаемыхъ въ книг Глогау вопросовъ, при маломъ ея объем, сдлали для автора невозможнымъ дать что-либо боле сжатаго конспекта своей философской системы,— для научной обработки матеріала естественно не осталось мста. Ссылки на литературу и критико-полемическіе экскурсы очень малочисленны. Вообще, изложеніе сильно отличается догматическимъ характеромъ. Такимъ образомъ, по своимъ внутреннимъ достоинствамъ разсматриваемая книга далеко не отвчаетъ тмъ широкимъ намреніямъ, какія заявлены авторомъ въ предисловіи. Тмъ не мене, въ ряду учебныхъ пособій по логик, гносеологіи и метафизик она можетъ считаться весьма не безполезной, какъ толковый и серьезный repetitorium.
G. Milhaud. Essai sur les conditions et les limites de la certitude logique. Paris. 1894. Pp. 237. in 8-0
Сочиненіе Мило посвящено спеціальному вопросу — о предлахъ значенія логическаго закона противорчія и иметъ цлью показать, что логическое противорчіе не уполномочиваетъ ни на какое утвержденіе вн частныхъ наблюдаемыхъ фактовъ, что, слдовательно, совершенно иллюзорны попытки философовъ апріористовъ дать, — пользуясь закономъ противорчія, какъ критеріемъ достоврности,— окончательное ршеніе нкоторыхъ вопросовъ о сверхъ опытномъ (Preface et pp. 38—39). Книга состоитъ изъ трехъ частей.
Въ первой части авторъ старается установить свой тезисъ положительно,— анализомъ, тхъ условій, при которыхъ мы открываемъ логическое противорчіе (pp. 1—39). Противорчіе возникаетъ всякій разъ, когда мы отступаемъ отъ принятыхъ нами или научно установленныхъ опредленій. Скажите физику, что вы нашли амміакъ, нерастворимый въ вод,— онъ вамъ, не колеблясь, отвтитъ, что это — вздоръ. На чемъ-же, въ конц концовъ, покоится его такая твердая увренность? — Если вы спросите его объ этомъ, то онъ спокойно отвтитъ: ‘амміакъ, который оказался-бы нерастворимымъ въ вод, не былъ бы боле амміакомъ’. Растворимость въ вод входитъ въ самое опредленіе этого газа (pp. 28—29). Законъ противорчія предохраняетъ лишь насъ отъ внесенія въ систему нашихъ знаній, взаимно уничтожающихъ другъ друга элементовъ, но не уполномочиваетъ ни на какія положительныя утвержденія, не содержащіяся въ принятомъ уже нами ране за истину. Отсюда слдуетъ несостоятельность мннія, признающаго критеріемъ истины немыслимость противоположнаго: извстный тезисъ уже долженъ быть ране признанъ за истину, чтобы его антитезисъ могъ быть объявленъ ложнымъ.— Принципъ противорчія никогда не уполномочиваетъ ни на какое положительное утвержденіе о вещахъ, если только онъ не опирается, въ своемъ приложеніи, на прямое наблюденіе нкоторыхъ частныхъ фактовъ или на какую-нибудь гипотезу, принятую заране, на основаніи индуктивнаго изученія фактовъ, или на какой-нибудь метафизическій взглядъ (р. 38).
Во второй части (pp. 40—124) разсматриваются условія логической достоврности въ математик. ‘Надо, говоритъ авторъ, различать, когда говорятъ о математической очевидности, два разныхъ смысла, въ какихъ понимаютъ это выраженіе. Дло можетъ итти или о непосредственной интуиціи, при помощи которой мы усматриваемъ истину извстныхъ предложеній, или о тхъ строгихъ дедукціяхъ, въ какихъ располагаются математическія доказательства. Другими словами, можно имть въ виду или аксіомы, — первыя и основныя истины, или длинную цпь выводимыхъ отсюда предложеній’ (р. 42). Разсматривая аксіомы, Мило находитъ, что очевидность ихъ такъ-же мало покоится на немыслимости противоположнаго, какъ и достоврность всякаго ощущенія. Чему противорчило-бы утвержденіе, что дв прямыя линіи могутъ ограничивать пространство? Тому факту, что это — прямыя линіи? Но въ чемъ состоитъ этотъ фактъ?— He боле, какъ въ непосредственномъ воспріятіи, общемъ всмъ людямъ. Но если-бы очевидность этой интуиціи оправдывалась закономъ противорчія, то необходимо было-бы говорить, что и воспринимая блую бумагу, я потому убжденъ въ ея близн, что всякій другой ея цвтъ противорчилъ-бы получаемому мною отъ нея ощущенію (pp. 43—44). Обращаясь къ математическимъ доказательствамъ, авторъ находитъ, что они всегда состоятъ въ сведеніи къ первоначально принятымъ опредленіямъ или аксіомамъ (pp. 51—53). Стало быть, законъ противорчія,— напр. въ доказательствахъ отъ противнаго,— иметъ значеніе не орудія новыхъ выводовъ, a лишь средства привести въ ясность связь доказываемаго положенія съ раннйшими допущеніями.
Дале авторъ разсматриваетъ вопросъ о приложеніи математики къ физик (pp. 53 sq.). Объ условіяхъ математическаго анализа ариметическихъ чиселъ (pp. 67—77), алгебраическихъ величинъ (pp. 78 sq.), геометрическихъ положеній и т. п. Затмъ онъ разсуждаетъ о роли математики въ общей систем нашихъ знаній (pp. 98—124) и приходитъ къ выводу, что математика никогда не даетъ намъ права высказывать, во имя закона противорчія, какое-либо утвержденіе относительно ненаблюдавшихся фактовъ (р. 122).
Третья часть книги Мило посвящена изслдованію нкоторыхъ философскихъ проблемъ, ршеніе которыхъ въ разное время пытались дать, опираясь на законъ противорчія (pp. 125—232). Она распродается на три главы: І-ая гл. — о механизм и свобод (рр. 125—147), II-ая — о философскихъ слдствіяхъ изъ не-Эвклидовской геометріи (pp. 148—196), III-я — разборъ космологическихъ антиномій Канта (pp. 197—232). Подробно излагать содержаніе этихъ главъ нтъ надобности.
Книга Мило иметъ весьма большой интересъ для занимающихся теоріей знанія и метафизикой. Какъ-бы кто ни сталъ относиться къ сужденіямъ автора, они, во всякомъ случа, вполн заслуживаютъ того, чтобы съ ними серьезно считаться.
Ф. Э. Уэтерли. Оcновы индуктивной и дедуктивной логики съ приложеніемъ таблицъ. Переведено съ англійскаго Л. Голъдмерштейномь. Кіевъ 1894. Стр 90. in 16R.
Говоря о цли логики, авторъ даетъ два опредленія этой науки: 1, ‘Наука о законахъ мышленія’ и 2, ‘Искусство правильнаго умозаключенія’ (стр. 1). Эти два опредленія, по его мннію, отнюдь не исключаютъ другъ отъ друга. ‘Наука, говоритъ онъ, даетъ намъ законы, искусство сообщаетъ правила. Наука есть пытливая госпожа — Почему? искусство есть практичная госпожа — Какъ? На этомъ основаніи — 1. Логика, какъ наука, изслдуетъ и разъясняетъ различныя дйствія, при которыхъ оправдываются законы мышленія, 2, Логика, какъ искусство, даетъ извстное количество правилъ для правильнаго мышленія и умозаключенія’ (стр. 2). Отношеніе логики къ психологіи авторъ схематически представляетъ такъ:
Послднія боле принадлежатъ психологіи чмъ логик (стр. 6). Таковы наиболе бросающіяся въ глаза мысли І-ой, вводной, главы книжки Уэтерли. Въ общемъ воззрнія эти надо признать правильными, хотя и недостаточно обстоятельно и хорошо раскрытыми. Мы указали ихъ, впрочемъ, только затмъ, чтобы характеризовать то направленіе, къ которому принадлежитъ авторъ,— чего-либо новаго или своеобразнаго въ нихъ, конечно, нтъ. Не трудно видть, что пониманіе авторомъ задачи логики — совершенно обычное для англійскаго учебника по этому предмету.
Такимъ-же шаблоннымъ характеромъ отличается содержаніе и всхъ остальныхъ главъ книги. Глава II излагаетъ ученіе о терминахъ, ихъ раздленіи и процессахъ генерализаціи и спеціализаціи (стр. 8—13), гл. III.— o предложеніяхъ и ихъ видахъ,— затрогиваетъ между прочимъ вопросы о словесной формулировк предложеній и квалификаціи предиката (стр. 14—20), что должно быть поставлено въ заслугу книжк, общую, впрочемъ, ей съ многими другими англійскими учебниками, по поводу IV и V главъ,— о предикабиліяхъ (стр. 21—26), соозначеніи и означеніи, опредленіи и раздленіи (стр. 27—34), можно только замтить, что содержаніе ихъ съ большимъ удобствомъ и большей пользой для читателя или учащагося могло-бы быть разбито по разнымъ отдламъ II-ой и III-ей главъ, обозрніе въ глл. VI—XIII непосредственныхъ умозаключеній и разныхъ видовъ силлогизма (стр. 35—69) — достаточно обстоятельно для маленькаго учебника и страдаетъ только преобладаніемъ формулъ надъ конкретными примрами и крайней банальностью послднихъ (напр., ‘вс люди смертны’, ‘нкоторые люди носятъ сюртуки’, ‘ни одинъ человкъ не есть корова’ и т. п.), то-же слдуетъ сказать и касательно трактата о софизмахъ (гл. XIV, стр. 68—76), ученіе объ индукціи (глл. XV—XVI, стр. 77—90) изложено очень толково и снабжено примрами достаточно интересными и наглядными. Изъ приведеннаго перечня содержанія логики Уэтерли видно, что въ ней недостаетъ трактатовъ — о доказательств, его видахъ и пріемахъ, о метод и о примненіи логическихъ пріемовъ въ различныхъ спеціальныхъ наукахъ (прикладная логика).
Къ числу достоинствъ книги должно быть отнесено обиліе таблицъ, облегчающихъ отчетливое усвоеніе изученнаго матеріала. Также достоинствомъ является и то обстоятельство, что изложеніе правильныхъ логическихъ пріемовъ всюду сопровождается указаніемъ возможныхъ ошибокъ и неправильностей. Недостатками-же разсматриваемаго сочиненія, кром указанныхъ выше, являются — пристрастіе автора къ черезчуръ детальному и часто совершенно ненужному дробленію излагаемаго матеріала, отсутствіе какихъ-бы то ни было указаній на литературу предмета, неправильное толкованіе законовъ мышленія и нкоторые другіе.
Переводъ этой книги на русскій языкъ сдланъ чрезвычайно плохо: онъ полонъ неточностей и неправильностей, нердко изобличающихъ въ переводчик совершенное не-знакомство съ предметомъ. Напр., на стр. 71 читаемъ вмсто ‘амфиболія’ — ‘амфибологія’, a на стр. 76 тотъ-же предметъ названъ ‘амфибіологіей’, на стр. 74 ‘petitio prinсіріі’ переводится ‘выпрашиваніе вопроса’, на стр. 75 ‘circulus in demonstramlo’ переведено ‘доказательство въ круг’ и ‘ignoratio olenhi’ — ‘названіе (sic!) опроверженія’, на стр. 36 отношеніе сужденій I и O названо ‘надъ—противностью’, на стр. 51 второй модусъ второй фигуры категорическаго силлогизма названъ ‘Camastres’ вм. ‘Camestres’ и т. д. и т. д. Нердко встрчается безграмотность въ род — ‘свинья стъ яблока’ (стр. 71). Вообще, недостатки перевода такъ велики, что его ни въ какомъ случа нельзя рекомендовать вниманію русскихъ читателей.
Hans Cornelius. Versuch einer Theorie der Existentialnrteile. Munchen, 1894. SS. 104, in 8R.
‘Изслдованіе, имющее своимъ предметомъ сущность экзистенціальныхъ сужденій,— говоритъ авторъ,— по существу дла, не можетъ имть исходнымъ пунктомъ исчерпывающее опредленіе этихъ сужденій, въ лучшемъ случа такое опредленіе можетъ образовать лишь заключеніе изслдованія’ (стр. 5). Такова неопредленность взятаго авторомъ вопроса. Но такъ-какъ невозможно изслдовать предмета, не имя никакой возможности выдлить его изъ ряда другихъ сходныхъ съ нимъ предметовъ, то для автора возникаетъ потребность хоть въ какомъ-нибудь предварительномъ опредленіи экзистенціальныхъ сужденій. Въ качеств такого предварительнаго опредленія онъ принимаетъ слдующее: ‘экзистенціальными сужденіями называются такія познанія или выраженія, которыя какимъ-либо образомъ относятся къ бытію мыслимаго содержанія’ (S. 6).
Посл такого опредленія предмета своего изслдованія авторъ въ І-й глав (SS. 7—32) разсматриваетъ воспріятіе, какъ дятельность, посредствомъ которой мы прямо познаемъ бытіе наличнаго содержанія нашего сознанія, и — формы, въ которыхъ мы выражаемъ эти свои познанія. Воспріятіе Корнеліусъ опредляетъ, какъ ‘Подмну феноменовъ нашего сознанія’ (S. 7). Такое опредленіе оправдывается тмъ, что во множеств нашихъ одновременныхъ или послдовательныхъ ощущеній одни остаются незамченными, какъ-бы ускользаютъ отъ вниманія, a другія замчаются. Вотъ этой-то разницей мы и должны воспользоваться для характеристики слдующаго за простымъ ощущеніемъ познавательнаго акта,— воспріятія (S. 11). Воспріятіе. будучи противоположно неподмчаемому существованію извстнаго содержанія въ сознаніи, — тожественно съ произвольнымъ или непроизвольнымъ разложеніемъ содержанія нашего сознанія на его послдовательные или одно-временные компоненты (S. 13). Такъ-какъ анализъ одновременныхъ частей содержанія сознанія сводится, въ послдней инстанціи, на анализъ послдовательныхъ содержаній, a этотъ послдній есть не что иное какъ различеніе настоящаго содержанія сознанія отъ предшествующаго, то, стало-быть, воспріятіе извстнаго содержанія состоитъ въ отличеніи его отъ того, что было воспринято прежде (S. 13). Въ этомъ и состоитъ простйшее познаніе извстнаго содержанія нашей душевной жизни (S. 17). Становясь сужденіемъ, это знаніе, поскольку оно констатируетъ бытіе въ нашемъ сознаніи извстнаго воспринятаго содержанія, какъ таковаго, есть экзистенціальное сужденіе (S. 18). Разсмотрвъ затмъ вопросъ о выраженіи этихъ сужденій въ форм предложенія (SS. 21—28), авторъ говоритъ о достоврности основанныхъ на воспріятіи сужденій (SS. 29 ff). Эта достоврность зависитъ отъ того, дйствительно-ли и полно-ли вспоминаются т феномены, въ отношеніе къ которымъ я ставлю настоящій воспринимаемый феноменъ (S. 30). При этомъ необходимо имть въ виду, что въ данномъ случа рчь идетъ только объ истин субъективнаго сужденія, a не о его объективномъ значеніи (ibid). Истинность основанныхъ на воспріятіи сужденій, сообщаемыхъ намъ другими людьми, зависитъ отъ того, правильно-ли пользуется словами говорящій (ibid).
Во II-й глав Корнеліусъ разсматриваетъ ощущеніе и воображеніе и основанныя на нихъ сужденія (SS. 32—45). Въ III-ей-же глав, опираясь на результаты этого изслдованія, онъ старается опредлить смыслъ тхъ утвержденій, которыя касаются бытія не даннаго на лицо содержанія сознанія (SS. 45—41). Когда я утверждаю, что существуютъ чернокожіе люди, и не вижу въ то-же время негра, то ясно, что я утверждаю не бытіе содержанія моего наличнаго представленія въ моемъ сознаніи, ибо содержаніе послдняго въ этомъ случа есть образъ чернаго человка, a мое сужденіе, само собою понятно, не тожественно съ утвержденіемъ, что существуетъ этотъ образъ (хотя, конечно, и это утвержденіе содержится въ немъ). Какой-же, спрашивается, смыслъ соединяется здсь съ понятіемъ существованія? (S. 45). Экзистенціальныя сужденія этого рода суть, по мннію автора, сужденія, выражающія на основаніи прежняго опыта ожиданіе, что при извстныхъ обстоятельствахъ въ будущемъ содержаніе даннаго образа можетъ быть предметомъ нашего собственнаго или чужого воспріятія (S. 46). Если-же сужденія этого рода, опираясь, съ одной стороны, на воспоминаніе нашего прежняго опыта, а съ другой,— на сообщенія другихъ людей, суть индуктивныя, то, значитъ, вопросъ о нихъ распадается на три отдльныхъ вопроса: 1) о сужденіяхъ, основанныхъ на воспоминаніи, 2) объ основаніяхъ для убжденія въ правильности нашего толкованія чужихъ сообщеній и 3) объ индукціи, уполномочивающей насъ ожидать при извстныхъ условіяхъ возможности имть извстный опытъ (ibid.). Первый изъ этихъ вопросовъ разсматривается авторомъ ниже, въ І-й гл. (SS. 86—100). Что касается индукціи, то, по его мннію, она выражаетъ собою убжденіе въ постоянств и неизмнности тхъ объективныхъ условій, которыя длаютъ возможнымъ воспріятіе и покоится на всемъ раннйшемъ опыт каждаго изъ насъ (SS. 46—48). Подобное же основаніе иметъ и наше довріе къ чужимъ сообщеніямъ: мы разсматриваемъ слова другихъ индивидуумовъ, аналогично нашимъ собственнымъ словамъ, какъ обусловленныя теченіемъ представленій этихъ индивидуумовъ (SS. 48).
Глава IV посвящена полемик съ теоріями экзистенціальныхъ сужденій Юма (SS. 62—71), Джемса Милля, Джона Стюарта Милля, Бэна, Стау, Джемса (SS. 71—82) и Брентано (SS. 82—86).
Въ заключительномъ обозрніи (гл. VI, стр. 100—104) авторъ говоритъ о гносеологическомъ значеніи теоріи экзистенціальныхъ сужденій. ‘Понятія объ истинномъ и ложномъ, говоритъ онъ, находятъ свое мсто только тамъ, гд извстное содержаніе употребляется, какъ символъ другого. Старое опредленіе истины, гласящее, что ее надо искать въ согласіи представленій и ихъ соединеній съ представляемыми предметами и ихъ отношеніями, или,— какъ измнилъ его Логце,— что соединенія представленій тогда бываютъ истинны, когда они сообразуются съ отношеніями представляемыхъ содержаній, которыя сутъ одни и т-же для всякаго представляющаго сознанія, даетъ ясно видть, что вопросъ объ истин никогда не простирается на одио содержаніе или на связь содержаній, какъ таковыхъ, a всегда — на ихъ значеніе какъ символовъ другихъ соддержаній’ (S. 103). Вопроса о критері истины авторъ почти не касается.
Сочиненіе Корнеліуса мы, не обинуясь, должны назвать весьма цнной монографіей. Вопросъ взятъ имъ небольшой, но, въ намченныхъ имъ себ рамкахъ, обслдованъ съ замчательнымъ мастерствомъ. Ясность изложенія, точность выводовъ и строго научный характеръ работы, выразившійся, между прочимъ, въ умньи автора съ честью отстаивать свои воззрнія противъ такихъ крупныхъ мыслителей, какъ Милль, Бэнъ, Джемсъ и Брентано, даютъ полное право рекомендовать эту книгу самому серьезному вниманію спеціалистовъ.
I. Kodis. Zur Analyse des Apperceptionsbegriffes. Eine historisch-kritische Untersuchung. Berlin. 1893. SS. 202. in 8R.
Отношеніе ‘апперцепціи’ къ ‘вол’ есть одна изъ главныхъ проблемъ новйшей психологіи и гносеологіи. Авторъ разсматриваемой книги предполагалъ сначала дать историческое изслдованіе развитія понятія объ апперцепціи и изложеніе его отношеній къ понятію воли. Но при ближайшемъ изученіи предмета задача его расширилась. Ему стало ясно, что подъ простымъ, повидимому, споромъ о взаимномъ отношеніи двухъ ‘душевныхъ функцій’ скрывается великая борьба, исходъ которой долженъ или включить психологію въ рядъ естественныхъ наукъ, или же указать для нея противоположное послднимъ и изолированное положеніе. Подъ понятіями ‘апперцепціи’ и ‘воли’ нашли себ убжище вс взгляды, борющіеся противъ механическаго воззрнія на ‘психическія’ явленія. Уже подчеркиваніе ‘спонтанейности’ въ теоріи апперцепціи Лейбница возникло, какъ противовсъ Декартовскому механическому воззрнію. И этотъ споръ изъ-за ‘психической механики’ продолжается съ неохлаждающимся жаромъ до нашихъ дней. Такое положеніе дла и дало автору поводъ выступить съ своимъ опытомъ по этому старому вопросу (SS. 3—5).
Книга Kodis’a распадается на дв части,— историческую (SS. 7—152) и положительную (SS. 153—202). Въ исторической части разобраны ученія объ апперцепціи — Декарта (SS. 7—16), Лейбница (SS. 17—33), Вольфа (SS- 33—38), Канта (SS. 38—48), Гербарта (SS. 48—75), Штейнталя (SS. 75—96), Лацаруса (SS. 96—104), Вундта (SS. 104— 145) и Авенаріуса (SS. 146—152).
Въ положительной части своего сочиненія авторъ, какъ самъ заявляетъ, примыкаетъ въ своихъ воззрніяхъ къ Ричарду Авенаріусу, основывается на результатахъ его капитальнаго труда — ‘Kritik der reinon Erfahrung’. Такъ какъ эта книга Авенаріуса y насъ въ Россіи почти совершенно неизвстна, то мы считаемъ необходимымъ сказать нсколько словъ объ ея общемъ характер {Впослдствіи мы надемся дать боле или мене подробную рецензію этой во многихъ отношеніяхъ заслуживающей самаго серьезнаго вниманія книги.}.
Авенаріусъ въ своей ‘Критик чистаго опыта’ не думалъ создавать никакой теоріи апперцепціи и писалъ ее, во имя въ виду никакой опредленной такой теоріи. Книга ого иметъ задачей разработку общей и описательной теоріи знанія. Но, по существу дла, она содержитъ главные моменты, соотвтствующіе тмъ явленіямъ, которые обозначаются именемъ апперцепціи. Выставить эти моменты и соотнести ихъ съ другими теоріями и составляетъ задачу автора. Вопреки раннйшимъ теоріямъ познанія, исходившимъ обыкновенно изъ ‘непосредственно даннаго сознанію’ и опиравшимся въ своемъ изслдованіи на ‘внутренній опытъ’, Авенаріусъ беретъ своимъ исходнымъ пунктомъ тотъ самый, который является первоначальнымъ и для наивнаго, не философскаго человчества. Такимъ исходнымъ пунктомъ для всякаго человческаго индивидуума служитъ не ‘сознаніе’, а то, что онъ называетъ ‘вещами’ или ‘мыслями’. Только чрезъ измненіе этого простйшаго міропредставленія мы можемъ придти къ идеалистическому или матеріалистическому міровоззрнію. Критическое изслдованіе знанія должно имть исходнымъ пунктомъ это-же самое понятіе о мір. Въ этомъ состоитъ первая особенность Авенаріусовой гносеологіи. Второю особенностью является то, что онъ въ своемъ изслдованіи не желаетъ всецло опираться на ‘внутренній опытъ’, въ начал своего критическаго изслдованія онъ еще не чувствуетъ себя обязаннымъ длать какое либо принципіальное различеніе между ‘вншнимъ’ и ‘внутреннимъ’ опытомъ. Единственно что онъ иметъ въ виду — это изслдовать отношеніе человческаго индивидуума къ окружающей его сред. Его принципіальное допущеніе состоитъ въ томъ, что человческіе индивидуумы могутъ высказывать нкоторыя реальныя утвержденія касательно окружающей ихъ среды. Задачей своей работы онъ и ставитъ опредленіе формы зависимости между познавательными сужденіями человка и окружающей его средой. Выполненіе этой задачи обставлено массой спеціальныхъ разъясненій и сопровождается громаднымъ количествомъ математическихъ формулъ, такъ что входить касательно этого въ какія-либо подробности въ настоящей краткой замтк мы не считаемъ возможнымъ.
Конечный результатъ изслдованія Kodis’a, опирающагося, какъ сказано, на гносеологію Авенаріуса,— таковъ: механическій принципъ, какъ его понимаетъ Декартъ, т.-е. принципъ зависимости психическихъ явленій отъ біо-механическихъ процессовъ, въ настоящее время въ психологіи получаетъ принципіальное значеніе {Что такое воззрніе не заключаетъ еще въ себ матеріализма, за это ручается уже одно имя Декарта, къ которому оно примыкаетъ.} (S. 201). Апперцепцію авторъ понимаетъ, какъ ‘познаніе, ставящее мыслимое содержаніе въ отношеніе къ мыслящему субъекту и вншнему предмету’ (S. 193) или, точне, ‘рефлексивное познаніе’ (ibid, et passim), включающее въ себ три момента: ‘я’, ‘предметъ’ и ‘воспринимаемое содержаніе’ (S. 199).
По своимъ научнымъ достоинствамъ книга Kodis’a стоитъ вполн на уровн тхъ требованій, какія въ настоящее время предъявляются къ философскимъ работамъ этого рода, и можетъ считаться полезнымъ вкладомъ въ психологическую и гносеологическую литературу.
Прочитали? Поделиться с друзьями:
