З. Вендров
З. Вендров
НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ С ШОЛОМ-АЛЕЙХЕМОМ
НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ С ШОЛОМ-АЛЕЙХЕМОМ
* * *
* * *
* * *
ПРИМЕЧАНИЯ
ПРИМЕЧАНИЯ
Несколько дней с Шолом-Алейхемом, Вендров З., Год: 1941
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Шолом-Алейхем — писатель и человек: Статьи и воспоминания.
М.: Советский писатель, 1984.
Весна 1914-го. Варшава в ожидании важного гостя — Шолом-Алейхема. Варшава — первый город, куда Шолом-Алейхем решил приехать для чтения своих произведений после шестилетнего пребывания в Швейцарии и Италии. Это было его второе турне по городам России. Первое состоялось в 1908 году.
Подобно писателю с мировой славой, английскому юмористу Чарлзу Диккенсу, Шолом-Алейхем мастерски читал свои сочинения. И подобно тому, как семьдесят лет тому назад во время литературного турне Диккенса но городам США за ним из города в город следовали страстные поклонники его таланта, так и в 1914 году почитатели таланта Шолом-Алейхема следовали за ним в его путешествии по городам России, чтобы еще и еще раз получить наслаждение от его изумительного художественного чтения.
Литературный успех первого турне был колоссальным. Литературный, но не финансовый. Именно тогда, когда писатель больше чем когда-либо нуждался в материальном успехе его литературной деятельности…
Шолом-Алейхем прибыл в Варшаву после своего юбилея, после того, как его произведения были ‘выкуплены’ у издателей… Поэтому варшавская поездка была предпринята не с целью улучшения финансового положения, а по творческим соображениям. В беседе с варшавскими писателями Шолом-Алейхем сказал: ‘Истосковался но евреям’. Он почувствовал острую необходимость в близком общении с народными массами — с источником своего творчества. Писатель, утверждал Шолом-Алейхем, должен периодически погружаться в этот неисчерпаемый источник, освежая свои творческие силы. В противном случае он может захиреть.
И вот Шолом-Алейхем в Варшаве, где тогда проживало много евреев.
Полиция была встревожена ‘шумной’ встречей, оказанной Шолом-Алейхему — автору новеллы ‘Дядя Пиня и тетя Рейзя’, содержание которой, надо полагать, было известно жандармерии.
Среди большой толпы, встречавшей Шолом-Алейхема на вокзале, были и такие типы, которые пытались извлечь из его приезда материальные блага. Так, варшавский полицмейстер Майер, взяточник, вызвал к себе хозяина зала, где должны были состояться выступления еврейского писателя, и обязал его следить за порядком… Полицмейстеру ‘дали в лапу’, после чего он не стал препятствовать нормальному ходу намеченных вечеров.
Велико и необоримо было стремление Шолом-Алейхема общаться с людьми. Об этом говорят его варшавские гастроли, предпринятые человеком физически нездоровым. В моих воспоминаниях, вызванных первой встречей с писателем, оживает лицо землистого цвета в глубоких морщинах, впалая грудь, согнутый, медленно передвигающийся человек, словно отсчитывающий шаги. Несмотря на теплую весеннюю погоду, он был в осеннем пальто, в калошах, а плечи его были покрыты большой шерстяной шалью. Старался он быть подвижным, хотя это стоило ему много усилий.
Наступил первый его вечер. Огромный зал кинотеатра ‘Аполлон’ на улице Бяланской был переполнен до отказа. При его появлении на сцене зал устроил бурную овацию.
Одетый в черный смокинг, читал Шолом-Алейхем свой пронизанные юмором рассказы. Читал громко, чтобы слова доходили до всех уголков зала. Однако плохая акустика зала и больные легкие служили помехой его усилиям. В последних рядах раздавался голос: ‘Громче!’ На что первые ряды ответили: ‘Ш, ш, тихо!’ Шолом-Алейхем стал нервничать.
Мы, группа еврейских писателей, встревожились за здоровье Шолом-Алейхема, нам передавалось его волнение, и, кроме того, мы опасались, что писатель, находящийся между потоком теплого воздуха, идущего из зала на сцену, и холодного, проникавшего на сцену из-за кулис, может простудиться и заболеть.
Во время антракта мы прошли к нему за кулисы. Шолом-Алейхем был весь в поту, одет он был в пальто и накрыт теплой шалью. Он медленно шагал взад и вперед… После вечера мы провожали его до гостиницы. По дороге я спросил его, не считает ли он, что гастроли могут дурно повлиять на его здоровье.
Шолом-Алейхем призадумался, как бы оценивая меру затраты своих духовных и физических сил. Помолчал, потом взял меня под руку и тихо, медленно, будто беседуя с самим собой, сказал:
— Может быть… Конечно, для меня это большая нагрузка… Но… я не могу не совершать подобных турне. Я должен видеть своих друзей, простых евреев, тружеников, ремесленников, даже ‘людей воздуха’. Я должен видеть, как они одеты, их движения и жесты. Я должен слышать, как они разговаривают, кричат, ругаются… Без этого реальных образов создавать невозможно. Без этого из-под пера выходят только тени, тени взамен людей. Я хочу видеть евреев Налевки, Крещатика, Подола, Дерибасовской и Молдаванки, дышать их воздухом… Теперь, я думаю, вы понимаете, чем вызваны мои странствования…
Шолом-Алейхем медленно бродил по ‘еврейским’ улицам Варшавы… Он задерживался перед мастерскими сапожников и портных, расспрашивал мастеровых, как они живут, сколько зарабатывают, хватает ли им на хлеб, шутил, запоминая их прибаутки и поговорки… Общаясь с массами, Шолом-Алейхем буквально преображался. Усталость и болезненность исчезали, будто их никогда и не было. Казалось, что этот воздух может ему принести больше пользы, чем воздух на курортах Италии…
Шолом-Алейхем был простым человеком, без намека на эгоцентризм, без ‘ячества’ и честолюбия… Его отношение к людям было доброжелательным. К любому писателю, даже к незначительному, он относился по-дружески, тепло, по-братски. Несмотря на большую занятость и плохое здоровье, он внимательно читал рукописи начинающих писателей, помогал им советом и делом.
Вспоминаю маленький, эпизод, иллюстрирующий требовательность Шолом-Алейхема к писателю и его уважительное отношение к читателю.
На вечере в его честь, организованном, как мне помнится, ‘Хазомиром’, я позволил себе прочитать свою юмористическую новэллу. Шолом-Алейхему она явно не понравилась, я это почувствовал и быстро завершил ее чтение. После этого он мне сказал:
— Вы, молодые юмористы, любите называть себя внуками Шолом-Алейхема. Нет, вы не уважаете ни Дедушку, ни читателей, если вы позволяете себе читать такие неудачные вещи. На будущее желаю вам писать получше и с уважением относиться к публике…
Затем, чтобы сгладить впечатление от выговора, он дружески добавил:
— Я с вами позже поговорю о ваших хороших вещах. А потом совсем тепло:
— Садитесь вот здесь, рядом со мной…
Великий и добрый человек — таким сохранился Шолом-Алейхем в моей памяти после моих общений с ним в течение нескольких дней.
1941
Опубликовано в альманахе ‘Советиш’. М., 1941, No 12.
Вендров З. — псевдоним Вендровского Д. Е. (1879—1971) — еврейский советский писатель.