Неизвестный роман
Неизвестный роман
Посвящается К. П. И. М.
ВМЕСТО ВСТУПЛЕНИЯ
ВМЕСТО ВСТУПЛЕНИЯ
Письмо к издателю журнала от г-на N. N.
Сего ноября 9-го 1847 года, деревни Михайловки,
Пензенской губернии, Чембарского уезда’.
Неизвестный роман, Ростопчина Евдокия Петровна, Год: 1847
Время на прочтение: 18 минут(ы)
Евдокия Ростопчина
* Вместо вступления
* I. Раздел
* II. Тебе одному
* III. Не для тебя, так для кого же?..
* IV. После бала
* V. После другого бала
* VI. Ожидая его…
* VII. Вместо упрека
* VIII. Зачем нас гонят люди
* IX. Трилогия
* X. Прости!
* XI. При свидании
* XII. Новоселье
* XIII. Счастливый день
* XIV. Молва
* XV. Ожиданье
* XVI. Ссора
* XVII. В зимнюю ночь
* XVIII. Опустелое жилище
* XIX. Кто виноват?
Я получил недавно письмо от сестры моей, живущей постоянно в деревне, и при этом письме находились листки, исписанные бегло и беспорядочно мелким шрифтом, очевидно принадлежащим женской руке. Листки содержат отрывки в стихах и стихотворенья, по-видимому набросанные в разное время, без цели, но связанные вместе тесною нитью, развитием одной и той же мысли, или лучше сказать, одного и того же чувства. Это нечто в роде дневника, минутные порывы мечты, радости, молитвы, горя, полуясные, полутемные намеки на тайные, задушевные события, которых нельзя отгадать вполне, но предчувствовать можно и должно всякому, знающему хоть немного женское сердце,- эту странную смесь всего глубокого и святого со всем неуловимо-легким и мелко-суетливым, смесь любви, самоотверженья, пылкости, бессилья, восторга и боязни, надежды и страданья… Видно, что много всего того пребывало в душе и груди той, чья неведомая рука начертала отрывистые строфы чудной поэмы страсти. Видно, что бедное созданье долго и пламенно боролось против тысячевидных препон судьбы и света, то унывало в удушливых объятиях железной, непоколебимой существенности, то снова, на крыльях воображенья, желанья и упованья, улетало мгновенно из предела земных невозможностей, чтобы отдохнуть на просторе в заоблачном мире исполненных желаний и совершающихся снов… (Я слыхал, что женщины охотно совершают такие прогулки, на которые у них много лишнего времени и лишних сил, неупотребленных заботами положительной жизни и полезных занятий.) Но главное для меня, видно по всему, натура страстная, сильная и в высшей степени искренняя. Эта женщина умела любить, страдать, зато умела и понимать бесконечное чрез откровение преходящих, но бессмертных минут жизни… Видно, что каждое, даже не значащее прозаическое событие ежедневной жизни отпечатлевалось на ней поэтическим пламенным следом, что сердце ее, созданное для высоких и пылких ощущений, принимало впечатления разных явлений жизни чрез призму собственного животворящего луча. Нужно ли более, чтоб возбудить в нас участие к неведомому, но по искренности чувств своих замечательному существу?.. Меня увлекло оно всей прелестью загадки и таинственности, признаюсь, я почувствовал сильное сочувствие к незнакомке. Полагаю, что и другие, подобно мне, найдут источник приятного ощущения в прилагаемых здесь страницах, полагаю, что некоторые читатели и в особенности многие читательницы будут заинтересованы новым, небывалым явлением,- женскими стихами без имени и подписи, без всякого притязанья на авторитет или известность. Вот почему, Милостивый Государь, я предаю известности бумаги неизвестной вместе с письмом моей сестры. Кажется, я не нарушу никакой тайны, не потревожу ничьей щекотливости: должно думать, что никто в целом мире не интересовался и не дорожил этими стихами, иначе они не попали бы в мои руки. В оправдание свое предлагаю письмо моей сестры.
‘Пишу тебе, любезный брат, под влиянием грустного события, опечалившего и поразившего весь наш околоток. Недавно в нашем губернском городе продавали с аукциона меблированный дом овдовевшего помещика 3…, который не хотел более обитать в том городе после смерти молодой, прекрасной жены, служившей украшением его дому и всему нашему обществу. Мы все знали покойную 3…, мы все ее любили, она была простодушна, приветлива, снисходительна, никому не завидовала, никого не старалась порочить или унижать,- что и у нас в провинции столь же редко теперь видно в женщинах, как и у вас, я думаю. По временам мы видали ее веселою и беззаботною, она выезжала охотно, наряжалась и танцевала, как и все мы грешные. Но если, бывало, застанешь ее дома, врасплох, то найдешь ее всегда унылою и бледною, и сквозь все ее старанья казаться спокойною мелькало какое-то грустное волненье, какая-то сердечная, томительная тревога, которой мы себе объяснить не умели. Говорили, правда, что у нее какое-то горе, прежняя любовь, рассказывали, что она когда-то была помолвлена и дело разошлось, что потом она встретилась с прежним женихом, и что любовь их возобновилась и продолжалась несколько лет… Говорили, что ее убивает горе разлуки… Да кто же бы этому поверил при ее роскоши и довольстве?.. какое горе устоит против таких всеуцеляющих лекарств?.. Покойная З… была очень образованна, получала иностранные книги, выписывала журналы, но никогда никто и не подозревал ее в стихотворстве, писательстве или чем-нибудь подобном. И говорить-то она была не мастерица, все больше молчала… Каково же было наше изумление, когда при переторжке вещей, ей принадлежавших, наш богатый откупщик В…, приобретший ее письменный стол, стоявший всегда в ее спальне, весь покрытый свежими цветами и разными безделками, вовсе не принадлежащими au dur metier de bas bleu* (извини употребление технического слова, которого перевести никак не умею!), когда, говорю, наш откупщик открыл в том столе секретный ящик, из которого вывалились листки, исписанные покойницей и содержащие… кто бы мог подумать?!. стихи, да, стихи! никому не известные, нигде не напечатанные и не читанные, и которые, по всем заключениям, сочинены самою покойницею?.. Мы все были тут,- Предводительница, Прокурорша, Советница, исключая Ее Превосходительство, которым натурально, по их высокому губернаторскому званию, и неприлично показываться на аукционах, но которые изволили прислать своего дворецкого, чтобы купили им бархатное кресло, выписанное мужем З… для дня именин ее из Петербурга, от самого знаменитого Гамбса. Все бросились к владельцу неожиданной находки, все стали вырывать из рук его легкие бумажки, окаймленные золотом и живописью, стали разбирать, читать, декламировать… По- сыпались догадки, толки, рассуждения, удивленья… говорили, кричали, шумели, да и разошлись, чтоб поехать по разным сторонам города и развозить чудную новость. Так как я довольно коротко знакома с женою откупщика, да и была очень дружна с бедною, милою 3.., то мне доверили и даже подарили ее бумаги. Я наплакалась вдоволь, читая и перечитывая их. То-то была душа!- как она чувствовала, как она писала, а никто из нас и не подозревал того! Мы считали ее добренькой, да находили, что никто лучше ее не варил вишен с ванилью… Подлинно же правду говорит пословица: ‘в земле своей никто пророком не бывал, да еще, qu’il n’y a point de heros pour son valet de chambre’**. He знаю, так ли я сужу, но мне кажется, что тут скрывается истинный талант, и что стихи нашей деревенской, скромной, таинственной писательницы могут вынести сравнение со стихами всех наших и чужестранных пишущих дам, не исключая г-жи Деборд-Вальмор, от которой все мы так плакали в свою молодость, и после которой уж никто не умел изобразить женское сердце. Прочитай мою присылку, милый брат, и прошу тебя, напиши мне откровенно и отчетливо твое мнение. Ты умен и чувствителен и недаром у нас в семье слывешь за доку, объясни мне глубокое впечатление, произведенное на мое сердце и ум мой этою рукописью, единственным отголоском прекрасной души, замолкшей, не высказавшись здесь никому.
Прощай! обнимаю тебя, мы все здоровы, только нет ни мороза, ни санного пути, что нам по хозяйству крайне неудобно и неприятно.
_________
* тяжелой профессии синего чулка (фр.).
** что нет героев перед своим камердинером (фр.).
I. РАЗДЕЛ
Я весела средь говора и смеха
В живом кругу знакомых и друзей,
Я весела… и светского успеха
Отраден блеск для гордости моей.
Но в тайный час мечты уединенной,
В раздумья час, в домашней тишине,
И страх и скорбь встают в душе смятенной,
И скорый путь на ум приходит мне…
Улыбки им — всем чуждым, проходящим,
Им всем, красно иль сладко говорящим,-
Улыбки им,- в отплату и ответ!..
Но для тебя, о сердца сон священный,
Но для тебя, мой спутник неизменный,-
Моя слеза — глубоких чувств завет!..
II. ТЕБЕ ОДНОМУ
Нет, не тогда бываю я счастлива,
Когда наряд, и ленты, и цветы
Блестят на мне, и свежестью красивой
Зажгут в тебе влюбленные мечты.
И не тогда, как об руку с тобою,
Увлечена разгулом молодым,
Припав к тебе вскруженной головою,-
Мы проскользнуть сквозь вальса вихрь спешим,
И не тогда, как оба мы беспечны,
Когда наш смех, наш длинный разговор
Оживлены веселостью сердечной,
И радостно горит наш светлый взор.
Счастлива я, когда рукою нежной
Я обовьюсь вкруг головы твоей,
И ты ко мне прислонишься небрежно,
И мы молчим, не разводя очей…
Счастлива я, когда любви высокой
Святую скорбь вдвоем почуем мы,
И думаем о вечности далекой,
И ждем ее, взамен житейской тьмы!..
Счастлива я наедине с тобою,
Когда забудем мы весь мир земной,-
Хранимые свободной тишиною
И заняты, ты мной, а я тобой!..
Счастлива я в часы благоговенья,
Когда, полна блаженства моего,
Я о тебе молюся провиденью
И за тебя благодарю его!..
III. НЕ ДЛЯ ТЕБЯ, ТАК ДЛЯ КОГО ЖЕ?..
Не для тебя, так для кого же
Наряды новые и свежие цветы,
Желанье нравиться, быть лучше и пригоже,
И сборы бальные, и бальные мечты?..
Не для тебя, так для кого же
И смоль блестящая рассыпанных кудрей?.,
Зачем, как любишь ты, на мягкий шелк похожи
Завьются кольца их не под рукой твоей?..
Не для тебя, так для кого же
И вырезной рукав, и золотой браслет
На тех плечах, руках, что втайне носят тоже
И нежных ласк твоих и поцелуев след?..
Не для тебя, так для кого же
Я упоительный, мятежный вальс люблю
И меж младых подруг, душою всех моложе,
В безумной быстроте соперниц не терплю?..
Не для тебя, так для кого же
Успехи светские, вся лесть, вся сладость их?..
Что свет мне без тебя?.. Мне без тебя на что же
Вниманье, похвалы и взоры всех других?..
IV. ПОСЛЕ БАЛА
Бывало, плакала я в освещенных залах,
И я одна была на многолюдных балах…
Под цепью радужной алмазов дорогих,
Под розовым венком, бледна и молчалива,-
Дрожа,- таила я волненье чувств своих,
Отчаянье тоски ревнивой…
Я встречи радостной как казни избегала…
От цели дум моих я взоры отвращала,
Не смела танцевать, не смела говорить…
И вместо сладких снов, воспоминаний нежных,
Домой спешила я, в тиши и мраке скрыть
Борьбу души, ток слез мятежных…
Теперь!.. О! как светло под солнцем упованья!
Как бала блеск и шум полны очарованья!..
Теперь, легка, горда, улыбку и привет
На сладостный обмен без робости несу я,
И смысл в нарядах есть, и мне не страшен свет…
И не толпой в толпе живу я!..
V. ПОСЛЕ ДРУГОГО БАЛА
Мне бросят ли нежнее взгляд,
Улыбку лишнюю ль дарят,-
Счастлива я,- и сердце бьется
Легко, отрадно, все смеется
Во мне самой, вокруг меня,
Мечта свободнее моя,
Яснее взор, наряд милее,
И косы мягкие чернее,
И рада жизни молодой,
Благословляю жребий свой…
Но если смотрят на меня
Без увлеченья, если я
Привет рассеянный лишь встречу
Или восторга не замечу
В любимых взорах и речах,-
Тогда, тогда тоска и страх
Мне сердце слабое волнуют,
Сомненья мир преобразуют,
И день в слезах и ночь без сна
Я провожу, забот полна…
VI. ОЖИДАЯ ЕГО…
Зимний вечер на исходе,
Скоро полночь прозвучит,-
Все покой и тишь в природе,
Божий мир молчит и спит.
Но зато наш суетливый
Мир житейский, мир страстей
Ожил жизнию гульливой
И вольней и веселей.
В эту пору все стремится,
Едет, скачет и бежит,
Все о чем-то суетится,
И куда-то все спешит.
Кто на бал, а кто уж с бала,
Кто доволен, кто угрюм,
Никогда ты не слыхала,
Мать Нева, подобный шум!..
Богачам увеселенья
Предлагает пышный свет,
Есть и бедным наслажденье:
Теплый угол и привет!..
На условное свиданье
Пусть торопится иной,-
От любви, от ожиданья
Сердце бьется у другой…
Но меж всех,- скажу я смело,-
Сердца нет ни одного,
Чтоб любило, чтоб горело,
Билось больше моего!..
VII. ВМЕСТО УПРЕКА
Когда недавней старины
Мы переписку разбираем,
И удивления полны —
Так много страсти в ней читаем,
Так много чувства и тоски
В разлуке, столько слез страданья,
Молитв и просьб о дне свиданья,-
Мы в изумленьи: далеки
Те дни, те чувства!.. Холод света
Отравою дохнул на них!..
Его насмешек и навета,
Речей завистливых и злых
Рассудок подкрепил влиянье,
Разочаровано одно
Из двух сердец… Ему смешно
Любви недавней излиянье!..
Не узнает теперь оно
Ни слов своих, ни упований,
И утомленное борьбой,
Лишь ловит с жалостью немой
Забытый след воспоминаний…
Прочь, письма, прочь! Прошла она.
Пора восторга молодого.
Меж нас расчета рокового