‘Русская Мысль’, кн.X, 1890
Не убий! Кн. Дм. Голицына (Муравлина), Голицын-Муравлин Дмитрий Петрович, Год: 1890
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Не убій! Кн. Дм. Голицына (Муравлина). Спб., 1890 г. Цна 75 коп. Князь Дм. Голицынъ, подъ псевдонимомъ Муравлинъ, написалъ нсколько романовъ, о которыхъ мы въ свое время дали отзывы въ нашемъ журнал. Появленіе его перваго произведенія, озаглавленнаго Теноръ, если намъ не измняетъ память, было встрчено съ восторгомъ нкоторыми критиками и съ выраженіями очень большихъ ожиданій отъ таланта неизвстнаго автора. Восторги оказались преждевременными и стихли такъ же быстро, какъ быстро возгорлись, большія ожиданія совсмъ не оправдались, и съ выходомъ въ свтъ каждаго новаго романа Муравлина все ясне становилось, что кн. Голицынъ-Муравлинъ не займетъ виднаго мста въ рядахъ современныхъ писателей и всегда будетъ находиться въ числ сотенъ тхъ посредственностей, которымъ суждено всю жизнь подавать надежды и никогда ихъ не осуществлять. Громкое названіе Не убій! звучитъ очень заманчиво, вызываетъ опять ожиданія, что авторъ коснется живаго вопроса и если не разршитъ его,— что бываетъ, вообще, рдко,— то дастъ ему, по крайней мр, новое освщеніе, укажетъ на возможность удовлетворительнаго разршенія, хотя бы при извстныхъ жизненныхъ условіяхъ. Раскрывши книжку кн. Голицына, мы уже не сомнвались, что дло идетъ о вопрос, затронувшемъ общество за-живое. Въ конц первой и въ начал второй страницъ, составляющихъ какъ бы предисловіе, мы прочли: ‘Ты спрашиваешь, читалъ ли я Крейцерову сонату, и прибавляешь: ‘вдь, ее читали вс, хотя она не была напечатана. Такъ же, какъ и инфлуэнца, она почти никого не обошла. Что ты о ней думаешь?’ Вотъ, прочитавъ прилагаемую рукопись, ты узнаешь, что я могу думать о Крейцеровой сонат’. Дале слдуетъ воспроизведеніе ‘прилагаемой рукописи’, и изъ нея мы узнаемъ, что авторъ ровно ничего не думалъ о Крейцеровой сонат, хотя въ план и манер повствованія и даже въ язык силится подражать Крейцеровой сонат. Усилія не приводятъ, разумется, ни къ чему хорошему, и передъ нами оказывается та же исторія, что въ знаменитой Сонат, ъыалл вывернутая на другую сторону — ‘перелицованная’ — съ нкоторыми измненіями для того, чтобы сказать мужьямъ: ‘не извольте убивать вашихъ женъ ни при какихъ обстоятельствахъ’. При чемъ же, однако, тутъ Крейцерова соната? Неужели кн. Голицынъ думаетъ, что авторъ Сонаты рекомендуетъ оскорбленнымъ мужьямъ убивать женъ, заподозрнныхъ или уличенныхъ въ неврности? Гр. Л. Н. Толстой ясно говоритъ: ‘не женитесь’ — и только. Вотъ на это и можно возражать и,— если хватаетъ силъ, можно написать повсть ‘женись!’ Что же касается убійствъ, то они, слава Богу, и безъ восклицанія кн. Голицына случаются крайне рдко, да и то лишь подъ вліяніемъ аффекта,— порусски говоря: въ умоизступленіи. Въ коротенькой повсти кн. Голицына (44 стр.) герой разсказываетъ, что женился на прекраснйшей, чуть не идеальной двушк, по любви самой высшей пробы, никогда ее не ревновалъ, врилъ ей безусловно до тхъ поръ, когда засталъ ее обнимающеюся и цлующеюся съ гостемъ въ саду при лунномъ свт. Оскорбленный мужъ держалъ въ рукахъ заряженное ружье,.— онъ возвращался съ охоты,— и не-застрлилъ ни жену, ни ея любовника. И очень хорошо сдлалъ, разумется: пальбой и убійствомъ ничего не поправишь и потеряннаго не вернешь. Объ этомъ и растолковывать нечего, это всякій знаетъ. Но въ извстный казусный моментъ оскорбленный теряетъ самообладаніе и даже всякое сознаніе — и палитъ, и ржетъ, и прикладомъ бьетъ и потомъ расплачивается за это всю жизнь тягчайшими нравственными мученіями. Герой кн. Голицына не выстрлилъ, а слъ на скамейку, и повсть правильне было бы озаглавить: ‘не пали, а сперва посиди’. Если бы герой посидлъ подольше, вышло бы, можетъ быть, еще лучше. А то онъ, еще не овладвши собой вполн пошелъ къ дому, встртилъ любовника жены, прибилъ его и вышвырнулъ заворота. Любовникъ убгалъ безъ оглядки. Хорошо, что мухъ оказался сильне любовника, а будь это наоборотъ, что въ дйствительной жизни совсмъ не рдкость, тогда любовникъ поколотилъ бы мужа. Любопытно знать, сказалъ ли бы тогда кн. Голицынъ: ‘не убій’? Удачно расправившись съ любовникомъ, мужъ пошелъ къ жен, обозвалъ ее бранными словами, ‘кинулся къ ней, въ дикомъ порыв схватилъ ея руку’, потомъ ‘отпустилъ, замтивъ, что не находитъ удовольствія въ томъ, что причиняетъ ей боль’, и выгналъ ее изъ кабинета, ‘надясь, что она отравится или утопится’. Надежда или, что то а самое, желаніе очень скверныя и, на нашъ взглядъ, боле гадкія, чмъ даже случайное убійство въ умоизступленіи. Къ общему благополучія, побитый любовникъ исчезъ безслдно, обруганная и побитая жена не отравилась и не ушла отъ мужа. ‘Пять лтъ прошло съ тхъ поръ’,— говоритъ разскащикъ, но не поясняетъ, какъ онъ эти пять лтъ жилъ съ своей супругой. ‘Я простилъ жену’,— продолжаетъ онъ, умалчивая о томъ, когда простилъ: на другой день посл побитія или черезъ пять лтъ, и заканчиваетъ такъ: ‘А теперь…я спокоенъ’. Вотъ какъ просто разршаются, по мннію кн. Голицына, самые сложные вопросы жизни незатйливыми домашними средствами: отдулъ, простилъ непокоенъ. Авторъ ничего не говоритъ про побитую жену, — спокойна я она. Вроятно, спокойна: за всякимъ тычкомъ, вдь, не угоняешься Между солдатами, возвращающимися со службы домой, и ихъ жена и супружскіе конфликты издавна разршаются этимъ способомъ. Но, во) правд сказать, такого солдатски-наивнаго отвта на Крейцерову сонату мы не ожидали отъ кн. Голицына-Муравлина.!