В. Г. Короленко
Наши ‘государственные люди’ и новый гулльскій инцидентъ.
Наши ‘государственные люди’ и новый гулльский инцидент, Короленко Владимир Галактионович, Год: 1906
Время на прочтение: 8 минут(ы)
Полное собраніе сочиненій В. Г. Короленко. Томъ шестой
Изданіе т-ва А. Ф. Марксъ въ С.-Петербург. 1914
Оффиціальная Россія поражаетъ теперь полнымъ отсутствіемъ государственныхъ умовъ. Да, правду сказать, откуда имъ и быть? Еще Чацкій въ нсколькихъ словахъ охарактеризовалъ основную черту нашего государственнаго строя: ‘Служить бы радъ, прислуживаться тошно’. Уже въ т времена, т. е. въ начал прошлаго столтія, когда служба была чуть не единственнымъ поприщемъ общественной дятельности для образованныхъ людей, — самодержавный строй гналъ Чацкихъ, которые готовы были ‘служить’, и приближалъ Молчалиныхъ, готовыхъ ‘прислуживаться’. Совершенно понятно, что долгая практика вытравляла въ бюрократической сред и независимость, и самостоятельную мысль, и воодушевленіе. Еще на низшихъ ступеняхъ служебной іерархіи могли встрчаться и Чацкіе, на которыхъ косились за ‘неблагонадежность’, но цнили ихъ ‘слогъ’ и ‘способности’. Зато на высшихъ…
Освободительная эпоха 60-хъ годовъ на время произвела переворотъ въ этой сфер: на верхахъ появились Ланскіе и Милютины, на мстахъ губернаторовъ всплыли ‘каторжники’ декабристы, врод Муравьева въ Нижнемъ. Но это скоро кончилось. Валуевы смнили Ланскихъ, Тимашевы, Маковы, Толстые смнили Валуевыхъ, а затмъ уже пошли гг. Деляновы, Дурново, Синягины, Плёве, вся мудрость которыхъ состояла въ короткой щедринской формул: ‘не потерплю’…
Положительно, это была на долгое время основная тема нашего ‘государственнаго краснорчія’… Министръ народнаго просвщенія не потерпитъ просвщенія, министръ земледлія затормозитъ сельско-хозяйственное образованіе, министръ юстиціи искоренитъ основныя начала всякаго правосудія, министръ внутреннихъ длъ не потерпитъ всего вообще… Бдная русская жизнь вынуждена была выносить эти замчательныя программы и смиренно прислушиваться къ этимъ ‘не потерплю’, властно раскатывавшимся на разные лады надъ угнетенной и раззоряемой страной…
Но вдь, кром Россіи, есть и Европа, кром мннія соотечественниковъ, на которое можно не обращать вниманія, есть европейское общественное мнніе, передъ которымъ тоже иной разъ приходится являть свои ораторскіе таланты. И Господи Боже, — въ какомъ вид являются наши ‘государственные умы’ передъ этой непривычной для нихъ аудиторіей… Какъ еще недавно нашъ ‘выдающійся юристъ’, бывшій министръ юстиціи и впослдствіи дипломатъ H. B. Муравьевъ уврялъ европейскую печать, что въ Россіи есть только дв партіи: одна стоитъ за самодержавіе и ‘реформы’ на почв. самодержанія. Это — правительство и съ нимъ вся Россія. Другая — только ‘кучка злодевъ’ и анархистовъ, которымъ нужно одно разрушеніе, для которыхъ достаточно строгихъ каръ… Прошло, если не ошибаюсь, не боле полугода посл этого ораторскаго упражненія, и оказалось, что противъ самодержавія даже… и самодержавіе. Проницательный ‘государственный умъ’ проглядлъ и это, и всю Россію… Немного!
Дло, однако, не въ однхъ увеселительныхъ экскурсіяхъ въ область государственнаго краснорчія. Гораздо хуже, что эта ‘политическая безграмотность’ нашихъ видныхъ дятелей нердко компрометируетъ все наше отечество и даже грозитъ осложненіями во вншнихъ отношеніяхъ. Такъ, напримръ, министръ Плеве разыскалъ полу-уголовнаго проходимца Черепъ-Спиридовича и послалъ его въ качеств ‘оффиціоза’ за границу на предметъ разысканія тамъ лжи, полезной для внутренняго употребленія. Проходимецъ, зная, чмъ угодить нашимъ ‘государственнымъ умамъ’, придумалъ всемірно извстный шутовской инцидентъ на тему о томъ, что въ нашихъ внутреннихъ безпорядкахъ виновна ‘коварная англичанка’. Появились памятныя сообщенія объ англо-японскихъ милліонахъ для подкупа нашихъ рабочихъ. Телеграмма разослана по городамъ, простодушные щедринскіе помпадуры приказали расклеить ее на стнахъ и заборахъ… И вдругъ — оказывается, что такія вещи не полагается врать безъ доказательствъ. Вмшалось англійское посольство, нашему министру иностранныхъ длъ пришлось извиняться, а завдомая ложь обращена въ предметъ краснорчія уже не политическаго, а только церковнаго.
Танимъ образомъ, за границей основные мотивы нашей государственной элоквенціи являются въ нсколько усложненномъ вид: сначала грозно: ‘не потерплю’, а затмъ, непосредственно за окрикомъ, смиренное заявленіе: ‘Ахъ, извините, пожалуйста… Это нашъ многоуважаемый дятель ошибся’…
Примровъ послдніе годы даютъ не мало, но старыя привычки сидятъ крпко, и послдніе дни вновь подарили намъ ‘печальное недоразумніе’, съ грозными окриками въ начал и унизительными извиненіями въ конц… На этотъ разъ героемъ инцидента является адмиралъ Рожественскій, только что вернувшійся изъ плна. А темой — увы!— старая формула объ ‘англійскомъ коварств’…
Съ англійскимъ коварствомъ адмиралу Рожественскому пришлось уже разъ встртиться въ водахъ Нмецкаго моря, гд руководимая имъ эскадра принялась изступленно разстрливать рыбачью флотилію, сочтя ее за переодтыхъ англичанами японцевъ. Но японцы куда-то исчезли, точно сказочное воинство, съ которымъ сражался извстный донъ Кихотъ Ламанчскій, а на мст остались поврежденныя рыбачьи лодки, русскій священникъ, убитый русскимъ ядромъ на русскомъ судн, и… возможность грознаго международнаго осложненія, похуже еще японской войны.
Дальнйшее извстно. Не смотря даже на то, что японскій миноносецъ ‘видлъ самъ’ господинъ Кладо, международный судъ, подъ предсдательствомъ дружественнаго намъ француза, призналъ, что появленіе японца было чистой фантазіей. Правда, и посл этого адмиралъ Рожественскій и капитанъ Кладо уврены въ присутствіи японца такъ же твердо, какъ Галилей во вращеніи земли {Въ газетахъ было напечатано новое обстоятельство, окончательно уврившее адмир. Рожественскаго въ присутствіи японцевъ въ нмецкихъ водахъ: въ Японіи говорилъ ему объ этомъ одинъ очень откровенный… парикмахеръ, брившій ему бороду!}. Но другихъ въ этомъ уврить трудно, тмъ боле, что… гд-то вдали, въ морскомъ туман рисовался силуэтъ еще одного, на сей разъ уже нмецкаго корабля, разстрляннаго нашей эскадрой еще въ датскихъ водахъ съ такимъ же рвеніемъ и съ такой же торопливостью. Только на сей разъ хладнокровный нмецъ не подымалъ лишняго шума, а просто удовольствовался двойнымъ или тройнымъ вознагражденіемъ за убытки…
За этимъ послдовали потрясающія событія Цусимы, небывалое пораженіе нашего флота, гибель и плнъ эскадры, рана и плнъ адмирала Рожественскаго. Сколько несчастій, какая трагедія, какой печальный опытъ! Россія не винила адмирала Рожественскаго, она только ждала, что онъ скажетъ правду о глубокихъ причинахъ нашихъ пораженій… Поэтому возвращенія его ждали съ понятнымъ нетерпніемъ и интересомъ.
Теперь адмиралъ вернулся, и долго жданное слово сказано печатно… Дло началось съ газетной полемики о причинахъ цусимскаго пораженія.
Всмъ еще памятно шумное выступленіе капитана Кладо въ періодъ отправленія балтійскихъ эскадръ. Въ бойкихъ статьяхъ его читающая публика встртила нсколько обличительныхъ черточекъ, которыя сразу сдлали его имя популярнымъ. Но вс эти писанія сводились практически къ необходимости прибавить къ одной никуда негодной эскадр другую, еще боле негодную, и вдогонку адм. Рожественскому послать адмирала Небогатова… Бойко, развязно, краснорчиво, съ нсколько вульгарнымъ маниловски-патріотическимъ лиризмомъ, капитанъ Кладо докладывалъ, что отъ посылки въ Желтое море этихъ ‘старыхъ калошъ’ (теперь это ходячее выраженіе, своего рода морской терминъ) должны непремнно произойти побда и одолніе…
Вмсто этого произошла… Цусима.
Капитана Кладо нимало не сконфузила эта невиданная катастрофа, въ которой, конечно, достоинства прославленной имъ ‘эскадры’ сыграли тоже свою и при томъ не малую роль. Такъ какъ бумага терпитъ все и въ томъ числ всевозможныя остроумныя диспозиціи газетныхъ стратеговъ, то капитанъ Кладо принялся излагать въ ‘Новомъ Времени’ ходъ цусимскаго боя такъ искусно, что изъ этого изложенія выходило, будто виноваты въ печальномъ исход не свойства нашихъ судовъ вообще и второй эскадры въ особенности, а ошибочная диспозиція Рожественскаго… Развязный ‘сухопутный морякъ’ (выраженіе другого моряка — капитана Семенова) обвинялъ въ ошибкахъ людей, рисковавшихъ жизнью и проливавшихъ свою кровь въ искупленіе преступныхъ порядковъ русскаго флота…
Газетная баталія между моряками завязалась не на шутку. Предстоитъ еще, кажется, товарищескій судъ, который можетъ стать очень интереснымъ, но уже и теперь можно сказать съ увренностью, что отъ недавней дутой репутаціи капитана Кладо осталось немногимъ больше, чмъ отъ небогатовской эскадры. Его оппонентъ (кап. Семеновъ, участникъ несчастной Цусимской битвы) доказывалъ на столбцахъ ‘Руси’, что тхъ ошибокъ, о которыхъ говорилъ Кладо, сдлано не было. Но уже и безъ этого для всей Россіи было ясно, что тутъ была сдлана одна огромная, непростительная ошибка: въ Желтое море изъ Балтійскаго посланъ былъ совершенно негодный флотъ, старый, плохой, обокраденный, плохо снаряженный… И даже среди этого удивительнаго флота восптая штабнымъ Маниловымъ, капитаномъ Кладо, небогатовская эскадра выдлялась своей ни съ чмъ уже несравнимой, вопіющей негодностью…
Возникаетъ, конечно, вопросъ: отчего же господа морскіе спеціалисты молчали раньше, почему не слышно было честныхъ голосовъ, которые сказали бы правду въ то долгое время, когда этотъ флотъ строился, обкрадывался, дряхллъ и приходилъ въ негодность? Почему никто изъ адмираловъ и старшихъ офицеровъ не имлъ мужества смло сказать родин, что въ Россіи есть очень дорогіе корабли, но нтъ флота, способнаго защищать отечество въ бою, и что посылка балтійскихъ эскадръ есть безполезная жестокость, такъ какъ пораженіе неизбжно…
Отвтъ ясенъ: помшала старая привычка къ молчалинству, которымъ сверху донизу проникнуты вс отрасли устарвшаго государственнаго строя, помшала привычка служить лицамъ, а не длу, убивающая всякое гражданское мужество и профессіональную честность… Только на этотъ разъ наше россійское молчалинство повернулось своей оборотной стороной, трагической и роковой: нашимъ адмираламъ пришлось по молчалински-покорно, безропотно и скажемъ прямо — безсмысленно идти на врное пораженіе, на гибель, — и вести за собой неповинную массу офицеровъ и матросовъ…
Теперь уже ни для кого не тайна, что адмиралъ Рожественскій и другіе хорошо сознавали всю безнадежность своей экспедиціи, и что цусимская катастрофа была готова жо того рокового дня, когда передовые русскіе корабли вспнили своими килями зловщія цусимскія воды…
И вотъ теперь адмиралъ Рожественскій по возвращеніи изъ плна принимаетъ участіе въ газетной полемик по вопросу о цусимскомъ бо… Понятно, съ какимъ интересомъ вс отнеслись къ этой полемик. Вдь это первое публичное выступленіе по возвращеніи адмирала Рожестисискаго на родину: какія скорбныя откровенія сдлаетъ человкъ, пережившій такую страшную трагедію, чему его научили, какія новыя мысли навяли пораженія, близость смерти, плнъ въ стран побдителей…
И адмиралъ Рожественскій изрекъ свое слово… Какъ добрый ‘подчиненный’, памятующій дисциплину, онъ испросилъ разршенія у морского министра и отдалъ на его предварительный просмотръ свою замтку. Я не стану здсь приводить техническихъ возраженій адм. Рожественскаго капитану Кладо, такъ какъ весь этотъ споръ мало интересенъ. Причины пораженія очевидны, флотъ шелъ на врную гибель. Гораздо интересне та подкладка дла, которая приготовила эту врную гибель, т условія, которыя создали Цусиму гораздо ране самого цусимскаго боя. Кто же, какъ не адмиралъ Рожественскій разскажетъ намъ объ этомъ, хотя бы… хотя бы даже это было непріятно его начальству?..
Но вмсто всего этого мы услышали опять старую, зазженную вульгарную формулу… Разсказавъ о томъ, какъ тщательно и умло адмиралъ Того скрывалъ отъ противниковъ дислокацію своего флота, — адмиралъ Рожественскій изумляетъ міръ слдующимъ неожиданнымъ политическимъ разоблаченіемъ:
‘Этого (т. е. мста стоянки японской эскадры) не зналъ даже адмиралъ союзнаго японцамъ англійскаго флота, сосредоточившаго свои силы у Ней-хай-вея, въ ожиданіи приказа (!!) истребить русскій флотъ, если бы эта конечная цль Англіи оказалась не подъ силу японцамъ’ {‘Новое Вр.’ — цитируемъ изъ ‘Спб. Вед.’ No 281.}.
Легко понять, какое ошеломляющее впечатлніе произвелъ этотъ неожиданный словесный выстрлъ на дипломатовъ всего міра. Что дипломатія, вообще говоря, коварна, это, конечно, старая истина. Но еще боле извстная истина состоитъ въ томъ, что опредленныя серьезныя обвиненія даже по адресу частныхъ лицъ нельзя высказывать наобумъ, безъ фактовъ и доказательствъ. Во сколько же разъ надо быть осторожне, когда обвиненіе направлено противъ цлаго правительства великой націи, когда оно высказывается не развязнымъ фельетонистомъ уличной газетки, а ‘знаменитымъ’ адмираломъ, да еще съ одобренія министра, когда, значитъ, оно принимаетъ характеръ обвиненія, направляемаго противъ правительства одной страны видными правительственными дятелями другой!..
Мудрено ли, что эти нсколько строчекъ произвели на европейскую публику такое впечатлніе, какъ будто адмиралъ Рожественскій повторилъ ‘гулльскій инцидентъ’. Печать всего міра процитировала эти нсколько строчекъ съ ироническимъ удивленіемъ. Англійская пресса ударила въ набатъ, и скоро выяснилось, что почтенный адмиралъ, освдомленный яко-бы даже о томъ, какого приказа ждалъ (еще только ждалъ!) начальникъ англійскаго флота, — повидимому, напуталъ самымъ легкомысленнымъ образомъ: англійскій флотъ, говорятъ англичане, — былъ не въ Ней-хай-ве, а въ Гонконг… Положимъ, — это говорятъ англичане, но… вдь флотъ не иголка, даже не отдльный таинственный миноносецъ. Эскадра можетъ на время замаскировать и скрыть свои движенія, но стоянка цлой эскадры въ томъ или другомъ порту скоро становится извстной всему міру (кром… россійскихъ адмираловъ) и скрыть этого факта, конечно, нельзя…
Итакъ, — кто же говоритъ правду: адмиралъ Рожественскій въ хлесткой статейк, или англичане въ оффиціальныхъ заявленіяхъ? Объ этомъ можно судить по тому, что… адмиралу Бирилеву, русскому морскому министру, приходится оправдываться и поправлять свою ‘ошибку’ заявленіями, что, цензируя статью адмирала Рожественскаго, онъ… не замѣ,тилъ въ ней вылазки противъ Англіи… Необыкновенно почетное положеніе для министра великой страны, вынужденнаго къ оправданіямъ во вкус провинившагося школьника!
Да, вотъ какъ наши виднйшіе ‘государственные дятели’ поддерживаютъ честь и достоинство Россіи.
Привыкшіе попирать частные интересы на своей безотвтной родин, наши воители такъ же легко разстрливаютъ чужія суда, а Россія изъ-за этого едва избгаетъ войны похуже японской!.. Привыкшіе къ отсутствію на родин общественнаго мннія, — они раздражаютъ безшабашными выходками общественное мнніе Европы, и — опять мы стоимъ передъ возможностью ‘вншнихъ усложненій’… И опять приходится ‘извиняться’…
Стоитъ ли приводить мораль этого новаго ‘неожиданнаго реприманда’.
Самодержавіе — плохая школа и для внутренней, и для вншней политики. Только тогда, когда наши государственные люди будутъ проходить искусъ партійной критики, когда каждый изъ нихъ будетъ чувствовать себя подъ контролемъ всенароднаго мннія, когда онъ будетъ обязанъ давать отчетъ въ каждомъ своемъ слов и дйствіи, когда вс его планы выдержатъ предварительно строгую, даже придирчивую критику, когда онъ научится защищать ихъ во всхъ частностяхъ и въ общемъ, — тогда лишь появятся у насъ истинные государственные люди, которые сумютъ взвшивать свои слова въ публичныхъ заявленіяхъ, не рискуя срамить Россію то хлесткими фельетонными выходками во вкус расхожаго уличнаго патріотизма, то унизительными извиненіями.
А до тхъ поръ — единственная услуга, какую могутъ оказать отечеству нын дйствующіе еще государственные умы самодержавнаго режима, это воздержаніе отъ всякихъ экскурсій въ область международно-политическаго краснорчія… ‘Слово — серебро, молчаніе — золото’… ‘Слово не воробей, вылетитъ — не поймаешь’. ‘Государственный человкъ’ не фельетонистъ газетки ‘Свтъ’, а ‘министру великой страны неприлично положеніе оправдывающагося школьника’ — таковы превосходные афоризмы, которые нашимъ ‘государственнымъ умамъ’ слдовало бы принять пока (хотя бы ‘въ вид временной мры’) къ руководству и исполненію на мсто зазженной формулы о коварной ‘англичанк’. Пусть даже ‘англичанка’ и дйствительно коварна. Какая страна не стремится нагадить другой при современномъ международномъ положеніи? Вопросъ совсмъ не въ томъ, а въ томъ, чтобы наши ‘дятели’ не гадили собственному отечеству сами своимъ неустаннымъ и безцльнымъ хныканьемъ по поводу ‘англійскаго коварства’ и своими безтактными вылазками, которыя тотчасъ же приходится брать назадъ и изворачиваться…
Вдь теперь уже для всхъ очевидно, что вызвать войну разными легкомысленными затями гораздо легче, чмъ одерживать побды на суш и на мор…
1906 г.