Народная медицина в Сургутском крае, Неклепаев Иван Якимович, Год: 1898 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 33 минут(ы)

ВЪ ПАМЯТЬ ЖЕНЩИНЫ-ВРАЧА
Евгеніи Павловны Серебренниковой.

ЛИТЕРАТУРНЫЙ СБОРНИКЪ.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
М. М. Стасюлевича, Вас. Остр., 3 лин., 28.
1900.

НАРОДНАЯ МЕДИЦИНА ВЪ СУРГУТСКОМЪ КРА.

Было время, когда и наука, и культурное общество смотрли на народную медицину съ величайшимъ пренебреженіемъ, считая ее плодомъ дикаго невжества и темноты народныхъ массъ, сбродомъ всевозможныхъ нелпостей и суеврій. Но теперь этотъ взглядъ уже отжилъ свое время, и я едва ли ошибусь, если скажу, что установленіе правильной точки зрнія на народную медицину у насъ въ Россіи слдуетъ приписать земскимъ врачамъ, которые, можно сказать, первые столкнулись на практик съ народной медициной и первые же вступили съ ней въ борьбу. Но эта борьба въ то же время заставила земскихъ врачей ближе присмотрться къ тмъ способамъ и пріемамъ лченія, какіе практикуетъ народъ съ незапамятныхъ временъ для уврачеванія своихъ болзней. И вотъ, если на первыхъ порахъ со стороны земскихъ врачей высказывалось отрицательное отношеніе къ народной медицин и даже нердко возбуждался вопросъ о борьб съ ней путемъ полицейскихъ мръ, то впослдствіи эти отношенія стали совершенно иными.

Боле близкое знакомство съ народной жизнью измнило взглядъ и на народную медицину. На създ земскихъ врачей Саратовской губ. въ 1887 г. уже поднимается вопросъ о томъ, нельзя ли утилизировать народную медицину въ интересахъ населенія и нельзя ли ‘овладть довріемъ народныхъ лкарей и лкарокъ, которые часто, отличаясь полной добросовстностью и осторожностью, приносятъ населенію (сплошь и рядомъ совершенно безкорыстно) значительную долю пользы, подавая ему первоначальное врачебное пособіе и снабжая его нкоторыми гигіеническими и діэтетическими свдніями’ {‘Народная медицина’ — В. Бирюковича, ‘Русская Мысль’, апрль 1893 г., стр. 70.}.

Это стремленіе утилизировать народную медицину тмъ боле иметъ основаній, что, какъ заявили составители программы вопросовъ, подлежавшихъ обсужденію на вышеназванномъ създ, ‘наличный медицинскій персоналъ въ состояніи оказывать пособіе не боле, какъ одной пятой части населенія’. И это въ Саратовской губерніи, гд, какъ извстно, медицинское дло поставлено лучше всхъ прочихъ отраслей земскаго хозяйства. А что же длается въ неземскихъ губерніяхъ?

Въ защиту народной медицины за земскими врачами возвысили свой голосъ и представители пауки. Вроятно многимъ еще памятна рчь проф. Рейна о русскомъ народномъ акушерств, произнесенная на III създ врачей въ 1889 г. Указавъ на то, что 90% родовъ въ Россіи составляютъ удлъ народнаго акушерства и что вопросъ о народномъ акушерств долженъ быть отнесенъ къ числу крупныхъ вопросовъ, достойныхъ подвергнуться коллективному обсужденію врачебнаго сословія, проф. Рейнъ между прочимъ высказалъ: ‘Помимо своего значенія государственнаго, помимо глубокаго интереса для каждаго образованнаго человка, изученіе народнаго акушерства, по моему убжденію, можетъ остаться не безъ пользы и для дальнйшей разработки нкоторыхъ вопросовъ научнаго акушерства. Особенно это относится къ физіологической части акушерства. Здсь вками накоплялись наблюденія народа надъ процессами, повторяющимися почти ежедневно, притомъ наблюденія эти производились при обстановк, отличной отъ той, въ которой собираются данныя, служащія основой для научнаго акушерства. Такимъ путемъ создалось бы, да позволено будетъ мн это сравненіе, какъ бы акушерство экспериментальное, акушерство сравнительное, столь же важное для научнаго акушерства, какъ и сравнительная анатомія и сравнительная физіологія — для анатоміи и физіологіи человка’ {Тамъ же, смотри стр. 70—71.}.

Такимъ образомъ, въ настоящее время накопилась уже масса фактовъ, указывающихъ, что среди употребляемыхъ народомъ средствъ и пріемовъ лченія не все такъ вздорно и нелпо, какъ казалось это раньше, и въ научную терапію вошло множество чисто-народныхъ средствъ, особенно такъ называемыхъ лкарственныхъ травъ, которыя съ успхомъ примняютъ и ученые врачи. При этомъ, между прочимъ, оказалось, что очень многое изъ того, что считается какъ бы послднимъ словомъ медицинской науки, какъ, напр., массажъ, гидротерапія, гипнозъ (внушеніе), уже давно предвосхищено народомъ и практикуется народными лкарями.

Но это одна сторона дла. Если, дйствительно, народная медицина представляетъ плодъ вкового опыта въ сфер лченія болзней и если среди этихъ вками вырабатывавшихся и вками практикующихся пріемовъ и средствъ нердко встрчаются и такіе, которыми можетъ воспользоваться научная медицина, то, съ другой стороны, не нужно забывать и то, что народная медицина сохранила въ себ многіе остатки первобытнаго міросозерцанія, того міросозерцанія, которое населяло всю природу различными духами, безпрестанно вмшивающимися въ человческую жизнь и даже принимающими въ экстренныхъ случаяхъ тотъ или другой видимый образъ. Для иллюстраціи мн достаточно указать на тотъ общеизвстный фактъ, что вс такъ называемыя злыя болзни, въ род, напр., холеры, или, какъ мы увидимъ ниже, лихорадки, народъ обыкновенно олицетворяетъ въ образ различныхъ человкоподобныхъ существъ и даже создаетъ о нихъ цлыя легенды. И то, что можно наблюдать въ этомъ род среди какихъ-нибудь дикарей Австраліи, существуетъ и у насъ въ Россіи. ‘Даяки,— говоритъ Спенсеръ, — которые, подобно австралійцамъ, приписываютъ всякую болзнь духамъ, подобно австралійцамъ же олицетворяютъ вс болзни. Спрашивая о томъ, прошла ли у васъ оспа,они никогда не назовутъ ее по имени, а скажутъ ‘оставилъ ли онъ васъ?’

Иной разъ они называютъ ее ‘вождь’ {‘Основанія соціологіи’, изд. Н. А. Рубакина, 1898 г., стр. 144.}. Это говоритъ Спенсеръ о даякахъ, живущихъ на остров Борнео. А вотъ что происходитъ у насъ въ Олонецкой губерніи. ‘Среди жителей Обонежья (Олонец. губ.), — пишетъ одинъ наблюдатель,— оспа считается самой почетной и уважаемой гостьей, вслдствіе чего злыя ея проявленія стараются всевозможными способами умилостивить, въ разговор оспу иначе не называютъ, какъ ‘оспа-матушка’ или ‘оспа-Ивановна’, причемъ обыкновенно прибавляется: ‘прости насъ гршныхъ’. Какъ только кто-нибудь въ деревн заболетъ оспой съ явными ея признаками, съ которыми уже все крестьянское населеніе хорошо ознакомлено, сосди немедленно собираютъ своихъ дтей, одваютъ ихъ въ праздничныя платья и ведутъ къ оспенному больному привтствовать ‘оспу-Ивановну’. Привтствіе это выражается въ троекратномъ поцлу больного, и въ немъ нердко принимаютъ участіе дти крестьянъ ближайшей округи, которыхъ для этой цли приводятъ иногда за 10—15 верстъ. Все время, пока оспенный больной въ дом, 4—6 недль, обычаемъ строго-настрого возбраняется всмъ членамъ семьи перемнять одежду, мести и мыть избу (кром сней), а также произносить бранныя слова, при нечаянно произнесенномъ слов означеннаго характера вс члены семьи, нердко десятки разъ въ день, подходятъ къ больному и просятъ у него прощенія, кланяясь и произнося: ‘оспа-матушка’ или ‘оспа-Ивановна’, ‘прости насъ и ногогршныхъ ‘.

Если болзнь, какъ говорятъ крестьяне, ‘не унимается’, а начинаетъ переходить изъ дома въ домъ, что, конечно, и бываетъ при такихъ условіяхъ, то т крестьяне, у которыхъ оспенныхъ больныхъ нтъ, отправляются со своими дтьми на поклоненіе къ ‘осп-Ивановн’ съ приношеніями.— Въ каждомъ такомъ дом заготовляется ‘три-девять’ маленькихъ пироговъ изъ ржаной или пшеничной муки и приносятся съ поклонами и привтствіями въ даръ осп: пироги раскладываются на стол около больного или на его постели, и ими угощаются вс постители больного’ {‘Русск. Вд.’, 1891 г. No 67, корреспонденція изъ Обонежьи.}…

Это первобытное міросозерцаніе, не заглохшее въ масс и понын, составляетъ тотъ фонъ, на которомъ, въ числ прочихъ явленій, напр., народной агрономіи или народной метеорологіи, развилась и народная медицина. Отсюда становится понятнымъ, между прочимъ, и то обстоятельство, которое такъ часто ставятъ въ вину народной медицин, что хотя среди различныхъ цлебныхъ народныхъ средствъ и встрчаются нкоторыя, заслуживающія вниманія съ точки зрнія научной медицины, но въ общемъ все-таки эти послднія тонутъ въ масс несомннныхъ нелпостей и суеврій.

Присматриваясь къ народнымъ способамъ лченія, нельзя не замтить, что въ громаднйшемъ большинств случаевъ вмст съ физически-цлебными средствами здсь дйствуютъ и извстные психическіе факторы въ вид тхъ или другихъ психическихъ вліяній, вызванныхъ самой обстановкой народнаго лченія. А эта обстановка, какъ извстно, обыкновенно бываетъ построена на цломъ ряд различныхъ суеврій, представляющихъ изъ себя не что иное, какъ обломки первобытныхъ наивныхъ врованіи. И, можетъ быть, терапевтическое значеніе громаднаго большинства народныхъ средствъ заключается не столько въ дйствительной, такъ сказать, физической полезности ихъ, сколько въ этихъ психическихъ вліяніяхъ, связанныхъ съ примненіемъ указанныхъ средствъ и съ извстной обстановкой лченія. Въ этомъ, быть можетъ, и кроется чудодйственная сила народной медицины, ибо иначе трудно объяснить, какимъ образомъ совершенно нелпыя или даже явно вредныя средства могли удержаться въ народной практик, удержались же они потому, что вся сила лченія въ данномъ случа была не въ нихъ, а въ той вр въ чудесное, въ томъ первобытномъ міросозерцаніи, которое представляетъ особенно благопріятную почву для всевозможныхъ психическихъ вліяній. А роль этихъ психическихъ вліяній въ терапіи, хотя и недостаточно еще разработанная въ наук, какъ извстно, громадна. Ниже мы увидимъ любопытный образчикъ терапевтическаго значенія извстной обстановки лченія, основанной на цломъ ряд самыхъ дикихъ и нелпыхъ суеврій.

Такимъ образомъ, народная медицина представляетъ громадный интересъ, какъ съ точки зрнія чисто медицинской, такъ и съ точки зрнія этнологической.

Но несмотря на всю свою важность, эта отрасль медицины изучена въ Россіи крайне слабо, чтобы не сказать боле. Впрочемъ это всегда бываетъ съ изученіемъ тхъ сторонъ жизни, которыя стоятъ на рубеж двухъ различныхъ областей знанія, въ данномъ случа — медицины и этнологіи. Медики, быть можетъ, не берутся за нее, считая ее дломъ этнологовъ, а этнологи, въ свою очередь, ждутъ ея разработки отъ медиковъ, и въ результат получается то, что о русской народной медицин нтъ ни одного сколько-нибудь обстоятельнаго изслдованія ни съ точки зрнія медицинской, ни съ точки зрнія этнологической. Въ ‘Библіографическомъ указател’ по медицинской литератур, составленномъ Д. Н. Жбанковымъ и приложенномъ къ извстному ‘Земско-Медицинскому Сборнику’, изданному IV създомъ врачей въ память Пирогова въ 1890 г., по народной медицин указано не боле 40 названій, при чемъ все это небольшія статьи и замтки въ разныхъ медицинскихъ журналахъ и газетахъ. И это на протяженіи боле чмъ въ 30 лтъ (1858—1890). Не большее вниманіе посвящено этому предмету и въ спеціально этнографической литератур, если, впрочемъ, не считать массы мелкихъ замтокъ въ губернскихъ вдомостяхъ и въ провинціальной пресс. Не обладая спеціально медицинскими познаніями, въ нижеслдующемъ очерк я представлю лишь этнографическій матеріалъ по народной медицин одной мстности, которую мн приходилось наблюдать, предоставляя медицинскую обработку этого матеріала лицамъ, боле меня компетентнымъ.

II.

Мстность, о которой я собираюсь говорить, это — Сургутскій округъ Тобольской губерніи, расположенный по среднему теченію рки Оби и ея притоковъ, на границ Тобольской и Томской губерній. Преобладающее по численности населеніе этого края, вообще крайне малолюднаго и пустыннаго,— осдлые остяки, живущіе въ юртахъ, разбросанныхъ по берегамъ Оби и по нкоторымъ наиболе крупнымъ ея притокамъ. Русское же населеніе, весьма здсь немногочисленное, сосредоточивается лишь въ окружномъ город Сургут и въ немногихъ, 6—7, чисто русскихъ поселеніяхъ. Главнымъ занятіемъ жителей края, какъ русскихъ, такъ и инородцевъ, являются рыбные и лсные промыслы. Хлбопашествомъ здсь не занимаются, оно прекращается верстъ за 500 отъ Сургута, приблизительно на средин пути, если хать изъ Тобольска по Иртышу внизъ, между Тобольскомъ и с. Самаровскимъ. Но въ послднее время, съ развитіемъ по Оби пароходства, вс эти промыслы отступаютъ на задній планъ передъ тмъ заработкомъ, какой даютъ населенію города и деревни, куда пристаютъ пароходы,— доставка пароходскихъ дровъ, въ громадномъ количеств поглощаемыхъ обскими пароходами и заготовляемыхъ обыкновенно зимой. Кром того, для жителей русскихъ деревень и боле состоятельныхъ горожанъ нкоторый заработокъ даетъ и извозъ.

Хотя мои наблюденія относятся главнымъ образомъ къ городу Сургуту (и исключительно къ русскому населенію края), но Сургутъ, населенный казаками, теперь обращенными въ мщанъ и крестьянъ, съ очень небольшимъ пришлымъ элементомъ въ вид администраціи и невольныхъ обитателей, въ сущности, ничмъ, кром присутствія здсь окружного начальства, не отличается отъ другихъ русскихъ поселеній округа. Городовое поселеніе въ Сургут еще не введено, и хотя онъ считается узднымъ городомъ, но это скоре небольшое село, гд есть полицейское управленіе, почтовая контора, небольшая воинская команда и три изнывающихъ отъ скуки жандарма. Вотъ и вс городскіе аттрибуты Сургута. Здсь нтъ ни казначейства, ни суда, ни даже тюрьмы. И вообще такихъ городовъ, какъ Сургутъ, вроятно, очень немного въ Россіи.

Невелики преимущества Сургута и въ культурномъ отношеніи передъ округомъ. Въ начал 1890-хъ годовъ, къ каковому времени относятся мои наблюденія, на весь городъ съ 2.000-мъ населеніемъ было только дв школы, это — приходское училище для мальчиковъ и небольшая школа грамотности для двочекъ, конечно, далеко не вмщающія въ себ всхъ желающихъ учиться дтей. Въ это же время появилась первая и единственная школа въ узд — въ одной изъ ближайшихъ къ Сургуту русскихъ деревень. Этимъ и ограничились здсь вс мры къ развитію народнаго образованія. Но нужно замтить, что эти три школы — продуктъ самыхъ послднихъ лтъ, а раньше, до конца 1870-хъ гг., когда здсь появилось приходское училище, ни въ город, ни въ узд не было ни одной школы.

Въ такомъ же неудовлетворительномъ состояніи, впрочемъ, какъ и повсюду въ Сибири, находится здсь и медицинская помощь. Будетъ даже правильне сказать, что русское населеніе края почти совсмъ лишено медицинской помощи, такъ какъ имющаяся въ город и единственная на весь уздъ больница приказа общественнаго призрнія на 12 или на 16 коекъ предназначена исключительно для инородцевъ (главнымъ образомъ для лченія остяковъ отъ сифилиса). Я обставлена эта больница столь жалкимъ образомъ, что сплошь и рядомъ здсь нельзя было достать (въ город, конечно, нтъ аптеки и лкарства продаются при больниц) самыхъ элементарныхъ медикаментовъ, въ род, напримръ, хины или салициловаго натра. Я не говорю уже о хирургическихъ инструментахъ и о самой обстановк больничнаго лченія. Все это иметъ воистину анекдотическій характеръ.

До 1888 года на весь городъ и округъ былъ одинъ только врачъ, и когда онъ узжалъ по округу, а въ округ есть селенія, отстоящія отъ Сургута на 1.000 и боле верстъ, не говоря уже про сургутскіе пути сообщенія, при которыхъ и на поздку въ 20 верстъ можно ухлопать нсколько дней,— то все городское населеніе на нсколько мсяцевъ оставалось совершенно безъ всякой медицинской помощи на попеченіи одного фельдшера (изъ двухъ состоящихъ при врач фельдшеровъ, одного онъ бралъ съ собою въ уздъ). Но если фельдшера и въ Россіи представляютъ элементъ крайне сомнительный, то о сургутскихъ и говорить нечего. Огромное большинство ихъ, по крайней мр при мн (1885—1891 гг.), кажется, ровно ничего не знаютъ, кром какъ ставить клистиры и ‘пускать’ кровь. Въ узд, впрочемъ, не было даже и фельдшеровъ. Единственными представителями медицинской помощи въ узд — въ двухъ или трехъ селахъ — были оспопрививатели, — невжественные, даже прямо неграмотные и вообще ниже всякаго описанія. Это почти полное отсутствіе до недавняго времени какихъ бы то ни было средствъ къ образованію съ одной стороны, и жалкое состояніе медицинской части, съ другой, на общемъ фон дикости и захолустности края, создаютъ, конечно, прекрасную почву для того, чтобы народная медицина расцвла здсь самымъ пышнымъ цвтомъ.

III.

Сдлаться знахаремъ (или лкаремъ), по мннію сургутянъ, вовсе не хитро. Стоитъ только взять ‘Васильевскій огарокъ’ {Этотъ огарокъ заготовляется вечеромъ наканун новаго года, почему и называется ‘Васильевскимъ’. Первый огонь въ этотъ вечеръ добываютъ на лучинку, свчу зажигаютъ уже посл того, какъ лучина обгоритъ. Полученный такимъ образомъ огарокъ, по мннію сургутянъ, обладаетъ таинственной силой отгонять нечистаго духа, почему и употребляется при нкоторыхъ наиболе страшныхъ гаданьяхъ и вообще во всхъ тхъ случаяхъ, когда дло сопряжено съ рискомъ поплатиться собственной жизнью.} и отправившись съ нимъ ночью на Ивановъ день (23 іюня) въ лсъ, забраться въ самую чащу, гд больше всякихъ разныхъ травъ, и, очертивши этимъ огаркомъ широкій кругъ, зассть въ него и дожидаться полуночи… А что будетъ въ полночь, объ этомъ сургутяне разсказываютъ такъ: ‘Въ полночь заговорятъ травы, и всякая трава начнетъ сказывать своимъ голосомъ отъ какой она болзни лчитъ. Та скажетъ: я лчу отъ хрипоты, другая: а я отъ ломоты… И пойдутъ промежъ нихъ разговоры, всякая трава начнетъ какъ бы хвастаться, а ты только сиди, да слушай, да запоминай. А потомъ, расчертившись (огаркомъ въ обратномъ направленіи тому, какъ очерченъ былъ кругъ), нарви себ этихъ травъ, и будешь большимъ знахаремъ, будешь доподлинно знать, отъ какой болзни какая трава помогаетъ… ‘Но только, — прибавляютъ обыкновенно разсказчики,— для этого большая смтливость нужна… Жутко въ лсу сидть одному до полуночи, а какъ заговоритъ всякая трава по-своему и начнутъ на нихъ прыгать огоньки — на всякой трав свой огонекъ: то зеленый, то синій, то красный,— такой страхъ нападетъ, что не выдержишь, только успешь расчертиться и убжишь’…

Такъ разсказываютъ сургутяне объ ужасахъ Ивановской ночи, и въ эту ночь, дйствительно, боятся ходить въ лсъ, а лкарственныя травы предпочитаютъ собирать днемъ, но непремнно наканун Ивана Купала. Этимъ дломъ обыкновенно занимаются старухи-лкарки, которыя и лчатъ потомъ безвозмездно или за самое скромное вознагражденіе — ‘чмъ поблагодарятъ’ — всхъ обращающихся за ихъ помощью больныхъ. Къ врачу или фельдшеру сургутяне обращаются рдко, съ большой неохотой и только въ тхъ случаяхъ, когда переберутъ вс свои домашнія средства и послднія окажутся безсильными побороть болзнь. А въ деревняхъ и селахъ, гд, какъ мы видли, нтъ никакой медицинской помощи, кром жалкихъ оспопрививателей, и поневол приходится прибгать только къ доморощеннымъ лкарямъ и лкаркамъ (послднихъ здсь больше) и лчиться ‘своими средствіями ‘.

Эти послднія здсь столько разнообразны, что нечего и думать о томъ, чтобы описать ихъ въ сколько-нибудь систематическомъ порядк. Вмст съ лкарственными травами тутъ идетъ въ дло и масса другихъ разнообразнйшихъ средствъ,— начиная какой-нибудь ‘молчаной водой’ или ‘переносной землей’ и кончая ‘сномъ Ир. Богородицы’. Ниже я представлю лишь рядъ наиболе распространенныхъ въ здшнемъ кра болзней и вс извстные мн мстные способы ихъ лченія. При этомъ я буду придерживаться исключительно воззрній самихъ сургутянъ, такъ что въ ряду этихъ болзней, съ одной стороны, могутъ оказаться и нкоторыя проблематическія, въ род, напримръ, болзни, появляющейся, по словамъ сургутянъ, отъ того,— что съшь какую-нибудь пищу, которую понюхала собака или кошка, а съ другой — въ этотъ рядъ могутъ не попасть и нкоторыя очень существенныя болзни, скрываясь въ такихъ неопредленныхъ выраженіяхъ, какъ простуда или ломота въ костяхъ. Вообще нужно замтить, что сургутскія болзни, повидимому, несложны, по крайней мр, по опредленію самихъ сургутянъ. Но этому поводу мн вспоминаются слова Монтаня, который, говоря въ своихъ ‘опытахъ’ о преимуществахъ простого народа передъ культурнымъ обществомъ, между прочимъ, писалъ:

‘У народа самыя имена болзней какъ бы смягчаютъ ихъ и длаютъ боле легкими: чахотку они называютъ кашлемъ, дизентерію — разстройствомъ желудка, плеврезію — простудой и, соотвтственно съ этими успокоительными названіями, спокойно переносятъ недугъ, онъ долженъ быть ужъ очень тяжелъ, чтобы заставить ихъ прервать работу, въ постель они ложатся для того, чтобы умереть’ {Цитата мною взята изъ статьи Д. Мережковскаго ‘Монтань’, ‘Русск. Мысль’, февраль, 1893 г., стр. 160.}…

Вообще же сургутяне различаютъ слдующія болзни: ‘лихорадочну, болзнь, которая беретъ жаромъ и дрожжомъ’ — иначе она называется здсь ‘лихоманкой’ или ‘кумахой’ {Что значитъ ‘кумаха’ и какого она корня — я не знаю, но въ Сургут есть даже псня, гд’ поется: ‘Кумаха меня не трясывала, громовая не колачивала’… Кром того употребляются такія выраженія: ‘Подь ты къ кумах!’ ‘А кумаха ее знаетъ’ и т. п.}, ‘сердечну болзнь’, подъ которой разумютъ отнюдь не болзнь сердца, а какое-то желудочно-кишечное разстройство (боль подъ ложечкой сургутяне называютъ: ‘сердце болитъ’), ‘гортанну болзнь’ (болзнь горла), ‘нутряну боль’ или ‘болзнь по внутренностямъ’, ‘безумку’ (сумасшествіе) и пр.

IV.

Наиболе распространенными въ Сургутскомъ кра болзнями являются лихорадки, ревматизмы и вообще простудныя заболванія, что объясняется какъ климатическими и почвенными условіями мстности, такъ и образомъ жизни населенія края. Европейскому жителю трудно даже представить себ то обиліе воды, какое появляется здсь лтомъ, когда разольется Обь. Вода въ Оби начинаетъ прибывать, по замтамъ сургутянъ, съ Васильева дня (12-го апрля) и прибываетъ безъ перерывовъ вплоть до Петрова дня (29-го іюня), т.-е. безъ малаго въ теченіе трехъ мсяцевъ, тогда какъ въ европейскихъ ркахъ разливъ продолжается не боле 2—3 недль. Затмъ нкоторое время Обь стоитъ на одномъ уровн и лишь съ средины іюля вода начинаетъ сбывать, чтобы только къ сентябрю стать ‘въ трубу’. Такимъ образомъ, помимо естественныхъ болотъ, которыхъ здсь тоже достаточно, Обь своими разливами длаетъ болотистыми на лтнее время (по спад воды) и вс затопляемыя ею окрестности и этимъ создаетъ, конечно, благопріятную почву для всевозможныхъ лихорадочныхъ заболваній. Кром того, этому же способствуютъ и мстные промыслы, особенно рыбные, которые происходятъ здсь главнымъ образомъ весной и осенью, при суровомъ и крайне непостоянномъ сургутскомъ климат и при необходимости все это время бродить въ вод, эти промыслы, конечно, не мало содйствуютъ развитію ревматическихъ и всякихъ простудныхъ заболваній. Словомъ, для развитія ‘костной болзни’, какъ выражаются сургутяне, куда они относятъ и лихорадку, такъ какъ отъ нея кости ломитъ, здсь слишкомъ даже достаточно причинъ. И дйствительно, трудно встртить сургутянипа, который въ той или другой форм не отдалъ бы дань лихорадк или не страдалъ бы ревматизмомъ, особенно подъ старость, не говоря уже о легкихъ простудныхъ заболваніяхъ, которымъ, впрочемъ, сургутяне не придаютъ значенія и обыкновенно не принимаютъ противъ нихъ никакихъ особенныхъ мръ: сходятъ въ баню и постараются, если есть возможность, отлежаться дома. Но что касается лихорадки, то здсь ее считаютъ одной изъ самыхъ злыхъ болзней, отъ которой ужъ не отдлаешься одной баней, и противъ нея сургутяне употребляютъ массу всевозможныхъ средствъ. А о самой болзни здсь существуетъ даже поврье, что это — цлая семья, состоящая изъ 12 сестеръ, которыя трясутъ и колотятъ человка, при чемъ, когда наступаетъ особенно сильный пароксизмъ болзни, это дйствуетъ самая главная сестра — 12-я {Эти 12 сестеръ лихорадки напоминаютъ другую болзнь, которая бываетъ въ Сургут на скот и извстна здсь подъ названіемъ ‘ноготь крутой’. Болзнь эта, во словамъ сургутянъ, бываетъ какъ у коровъ, такъ и у лошадей и выражается въ томъ, что у скотины голова ‘стынетъ’, и скотина не можетъ ходить, тащитъ заднія ноги, а затмъ ложится, не стъ и околваетъ. По мннію сургутянъ ‘ноготь крутой’, тоже подобно лихорадк, состоитъ изъ 12 ‘ногтей’. Послдній — 12-й самый сильный. Если знахарь вылчитъ 12-и ‘ноготь’, то самъ долженъ помереть.}. Вс эти 12 сестеръ — порожденіе знаменитой Иродіады, жены Ирода, потребовавшей голову оанна Крестителя. Въ силу этого же поврья спеціальнымъ цлителемъ лихорадки считается оаннъ Креститель, или, какъ чаще зовутъ его сургутяне, Иванъ Предтеча, котораго обыкновенно величаютъ въ такихъ случаяхъ: ‘многомилостивъ и исцлитель всей костной болзни!’

Но мннію сургутянъ, лихорадка можетъ принимать иногда даже и человческій образъ и вообще дйствовать, какъ какое-то особое живое существо. Поэтому однимъ изъ самыхъ радикальныхъ средствъ отъ лихорадки сургутяне считаютъ лченіе въ черной бан. Сущность этого лченія состоитъ въ томъ, что больной на время приступа лихорадки долженъ въ бан (обязательно черной) залзть на каменку и лежать тамъ безмолвно и неподвижно. Во время приступа лихорадки къ нему въ баню явится сама лихорадка въ человческомъ образ (только, по словамъ сургутянъ, лица у ней не видно) и начнетъ всячески стращать больного, будто его задавитъ ‘банна сусдка’ {‘Сусдка’ — то же, что въ Россіи домовой, по сургутяне различаютъ три вида сусдокъ: ‘избна сусдка’ (живетъ въ изб), ‘скотска сусдка’ (живетъ въ хлвахъ и наблюдаетъ за скотиной) и ‘банка сусдка’ (живетъ въ бан и считается самой злой и страшной). Кром того, мн приходилось слышать еще о существованіи ‘земляной сусдки’, которая живетъ въ земл, и, кажется, иметъ какую-то связь съ огородами (въ Сургут у всхъ есть огороды, гд садятъ картофель, лукъ, рпу, рдьку и пр.). Вс эти домашніе духи отличаются другъ отъ друга различными свойствами и отмежевали себ особыя сферы вліянія и время отъ времени проявляютъ себя какими-нибудь дйствіями по отношенію къ человку и къ домашнимъ животнымъ, дйствія эти, впрочемъ, не исключительно злы и недоброжелательны, за исключеніемъ банной сусдки, которая, повидимому, неспособна къ добру. Тмъ не мене, въ видахъ умилостивленія и чтобы задобрить сусдокъ, сургутяне считаютъ нужнымъ приносить имъ извстныя жертвы. Такъ, напр., съ этою цлью въ страстной четвергъ пекутъ для скотской сусдки маленькіе круглые хлбцы и относятъ ихъ въ ‘загородъ’ (хлвъ), гд и кладутъ подъ матку. Кром того здсь, какъ и везд еще въ простомъ народ, сильно распространена вра въ лшихъ, водяныхъ, ‘вщицъ’, ‘полувщицъ’, оборотней и проч. Это длинное примчаніе я позволилъ себ для того, чтобы хотя мелькомъ обрисовать передъ читателемъ демонологическія представленія сургутянъ, входящія значительной своей частью въ народную медицину.}, или что вотъ на него упадетъ печка и задавитъ его камнями и пр. И станетъ эта ‘лихорадка’ всячески вызывать больного на разговоръ или на какое-нибудь дйствіе. Но больной долженъ все время молчать и лежать, какъ мертвый, и даже не можетъ перекреститься. Если онъ выдержитъ это испытаніе, то ‘лихорадка’ разозлится, что не съумла никакъ потревожить больного, оплюетъ ему все лицо и убжитъ. Посл этого у больного лицо ‘опрыщиветъ’ (покроется прыщами), и ему станетъ легче. Значитъ, лихорадка его бросила. Но если же больной какъ-нибудь пошевелится или что-нибудь проговоритъ на застращиванія ‘лихорадки’, то послдняя примется еще злй и тошнй его трепать.

Разсказанный сейчасъ способъ лченія крайне любопытенъ, какъ типичный образчикъ народной медицины. Вы здсь ясно видите эмпирически полезное средство, закутанное, если можно такъ выразиться, въ демонологическую оболочку. Въ сущности все это лченіе сводится къ тому, чтобы вызвать у больного потъ, что, конечно, вполн раціонально при простудной лихорадк, которая чаще всего здсь бываетъ. И вотъ больного заставляютъ залзть въ бан на каменку, но это, повидимому, считается недостаточнымъ, и тогда это лежанье на каменк обставляютъ такими условіями, которыя, дйствуя на психику больного, еще боле должны вызывать потоотдленіе. Нужно лежать безмолвно и неподвижно, что создаетъ извстное столь же физическое, сколько и психическое напряженіе,— въ бан, которая считается здсь самымъ страшнымъ мстомъ и куда сургутянинъ даже днемъ ни за что не пойдетъ на долгое время одинъ, и при этомъ еще ожидать прихода какой-то страшной гостьи, которая вдобавокъ будетъ пугать больного банной сусдкой и тому подобными ужасами. Въ сущности, этого одного достаточно, даже если бы баня была совсмъ холодной, чтобы отъ напряженнаго состоянія и отъ всхъ ожиданій суеврнаго сургутянина прошибъ потъ. Такимъ образомъ, вы видите здсь соединеніе и физическихъ, и психическихъ факторовъ, направленныхъ противъ болзни, и участіе этихъ послднихъ особенно характерно для народной медицины. Ниже мы не разъ еще встртимся съ этимъ, а теперь я хочу разсказать еще объ одномъ способ лченія лихорадки, гд послдняя тоже фигурируетъ въ качеств какого-то живого существа. Но здсь дло обстоитъ уже совсмъ просто. Именно: на время приступа лихорадки рекомендуютъ садиться въ погребъ, при чемъ идти на погребъ обязательно нужно ‘взапятки‘ (задомъ), и просидть тамъ все это время одному взаперти. Повидимому, это значитъ просто скрыться отъ лихорадки, конечно, съ извстными предосторожностями (взапятки, чтобы слдъ шелъ отъ погреба). Но лихорадка тмъ не мене будетъ искать больного, и если не найдетъ, то больному будетъ легче. Если же въ это время, несмотря на запоры, кто-нибудь явится къ больному въ погребъ, это значитъ пришла лихорадка въ человческомъ образ, которая, разыскавъ свою жертву, станетъ еще больше ее мучить. Съ этою же цлью скрываться отъ лихорадки совтуютъ подъ опрокинутую кадку или накрываютъ больного во время пароксизма ‘поганымъ’ корытомъ (въ которомъ моютъ блье и которое здсь иметъ какое-то особенное значеніе и употребляется при нкоторыхъ гаданьяхъ).

Впрочемъ, по понятіямъ сургутянъ, лихорадка можетъ принимать и не только человческій образъ. Такъ, если во время пароксизма болзни на больного сядетъ муха, то совтуютъ сейчасъ же ловить эту муху и садить ее въ какой-нибудь кожаный мшочекъ (предпочтительно въ ‘пузырь’ отъ тетерьки — опорожненный тетеревиный желудокъ). А затмъ этотъ мшочекъ съ мухой бросить въ печку, и когда онъ сгоритъ, то болзнь, по словамъ сургутянъ, будетъ вырвана съ корнемъ. Обращаясь теперь къ другимъ средствамъ, которыя употребляютъ сургутяне отъ лихорадки, въ нижеслдующемъ списк я отнюдь не думаю исчерпать ихъ вс, а привожу лишь наиболе извстныя. Вотъ эти средства.

1) Если тихо подкрасться къ тому дереву, на которомъ кукуетъ кукушка, и взять изъ-подъ дерева землицы или отколупнуть съ этого дерева кусочекъ коры, то эта землица или кора помогаютъ отъ всхъ болзней, но ‘наипаче отъ лихоманки’.

Спеціально же отъ лихорадки употребляются слдующія средства:

2) Пьютъ настой полыни (такой консистенціи, чтобы онъ былъ ‘жаркого’ цвта). Если съ полыни вырветъ больного, то этой рвотой обмазываютъ ему все тло до лица включительно. Посл этого, по словамъ сургутянъ, на тл и на лиц больного должны появиться прыщи и другія ‘больнушки’. Это значитъ, что лихорадка ‘оплевала’ больного и бросила, посл чего больной обязательно долженъ выздоровть. Вообще, если больной лихорадкой ‘опрыщиветъ’, это всегда служитъ симптомомъ выздоровленія. Съ этой же цлью во время пароксизма напиваются до рвоты виномъ и затмъ мажутъ себя этой рвотой, посл чего больной будто бы долженъ ‘опрыщивть’ и выздоровть.

3) Даютъ пить больнымъ настоянный въ водк нюхательный табакъ съ сырымъ яйцомъ (чмъ крпче, тмъ лучше).

4) Пьютъ настоянный въ теплой вод порошокъ мамонтова рога {Находки костей мамонта и другихъ допотопныхъ животныхъ довольно часто встрчаются въ Сургутскомъ кра. Кром того, мамонтовы клыки, которые сургутяне называютъ рогами, привозятъ на сургутскую ярмарку самоды съ береговъ Ледовитаго океана (см. объ этомъ мою статью — ‘Самодская ярмарка въ Сургут’ ‘Сиб. Лист.’ 1893 г. No 4—5). А о самомъ мамонт у сургутянъ существуетъ поврье, что мамонтъ живетъ подъ землею, длаетъ тамъ ходы и проч. Вообще, часть того суеврнаго почтенія къ мамонту, какое испытываютъ остяки, перешла и къ русскимъ, чмъ, быть можетъ, и объясняется употребленіе Мамонтова рога въ сургутской народной медицин.}.

5) Поятъ больныхъ рдечнымъ сокомъ, выжатымъ изъ тертой рдьки, съ какимъ-то наговоромъ.

6) Пьютъ дтскую мочу (отъ дтей не старше 5-лтняго возраста), мужчины — отъ мальчиковъ, женщины отъ двочекъ.

7) Пьютъ медвжью желчь, настоянную въ водк.

‘Нахлбываются’, сколько можно вмстить, простокваши.

9) Пьютъ пастой въ вод или въ водк (густой, какъ смола) осиновой коры, при чемъ, однако, въ дло идетъ не всякая осина, а отыскиваютъ непремнно группу изъ трехъ осинъ и съ одной изъ нихъ берутъ кору.

10) Ложатся спать на навозной куч.

11) Купаются въ холодной вод.

12) Окачиваютъ невзначай больного холодной водой.

13) Пугаютъ больного, напр., стрляютъ изъ ружья близъ соннаго.

14) Мажутъ дегтемъ руки, ноги и спину больного (крестообразно).

15) Даютъ глотать катышки чернаго хлба, съ какимъ-то наговоромъ на бумажк, завернутой въ хлбъ.

16) Кладутъ подъ подушку или вообще подъ постель высушенную змю или надваютъ на шею больному зашитый въ тряпочку зминый ‘кожухъ’ (оставленную ею кожу при линя нь, которую иногда находятъ въ лсу).

17) Даютъ сть больному пирогъ съ начинкой изъ сороки.

18) Кладутъ подъ подушку кости падали такъ, чтобы больной не зналъ объ этомъ.

19) Прячутся въ печь передъ приступомъ лихорадки.

20) Пьютъ настой ‘троецвтки’ (трава съ тремя цвтками ‘шишечкой’ — голубымъ, алымъ и желтымъ) въ вод или водк, настоянной до тхъ поръ, чтобы получился ‘жаркой’ цвтъ. Настой въ вин считается боле пользительнымъ.

21) Съ дерева, разбитаго молніей, берутъ щепки и обкуриваютъ ими въ комнат больного или кладутъ ихъ больному подъ подушку.

Отъ простуды, выражающейся въ появленіи большого жара, часто смняемаго ознобомъ, ломотой костей и проч., пьютъ настой богульника вмсто квасу. Пьютъ еще отъ простуды настой пихты. Съ тонкихъ втокъ пихты соскабливаютъ кожицу и вмст съ иглами настаиваютъ въ водк. Пьютъ натощакъ по рюмк и больше. Настой пихты пьютъ еще и отъ чахотки {Отъ чахотки же, къ слову сказать, весьма мало распространенной въ Сургутскомъ кра, пьютъ еще ‘дегтеву воду’. Деготь кладутъ въ отварную воду, потомъ воду сливаютъ и процживаютъ сквозь чистую ветошку и затмъ пьютъ по три рюмки въ день.}.

Отъ ломоты въ ногахъ простуднаго происхожденія длаютъ ‘муравейну ванну’. Приносятъ изъ лсу въ мшк муравьевъ и всыпаютъ ихъ въ кадку съ горячей водой, чтобы они околли. Затмъ охлаждаютъ воду до того состоянія, чтобы было ‘въ утерпъ’ (можно было терпть), и ставятъ туда ноги, закрывши ихъ одяломъ, и держатъ ихъ до тхъ поръ, пока не остынетъ вода. Длаютъ это до трехъ разъ черезъ день. Кром того, отъ той же болзни употребляютъ еще ванны изъ кислой гущи изъ-подъ квасу, ‘елочекъ’ (хвои) пихты и конскаго кала. Вс эти ванны приготовляются тмъ же способомъ, какъ и описанная выше ‘муравейна ванна’.

Наконецъ, отъ ревматизма въ ногахъ носятъ въ стелькахъ (на дн обуви) волчье лыко или кладутъ ноги въ свжіе березовые листья. Дале, отъ лолюигы въ костяхъ втираютъ въ больное мсто размоченную въ вод бодягу или, какъ ее называютъ сургутяне, ‘вотягу’, ‘вишь’.

Прикладываютъ къ больному мсту лютикъ (растеніе, извстное и сургутянамъ подъ именемъ лютика же) — средство въ род мушки, но сильне. Какъ и при мушк, отъ лютика нарываетъ водянистый пузырь. Дйствуетъ только свжій, только-что сорванный съ корня.

При ломот въ костяхъ и боли въ спин, или въ груди, или въ голов (простуднаго происхожденія) ‘жгутъ ядно’. На больное мсто кладутъ кусочекъ сырого трута величиной съ кедровый орхъ и зажигаютъ. Когда трутъ прогоритъ, образуется рана, которую прикладываютъ свжей зайчиной съ мыломъ. Рана загнаивается и изъ нея вытекаетъ ‘дурь’,— по объясненію сургутянъ, эта ‘кровь перегнаивается и длается дурыо’, ее протираютъ ветошкой и затмъ вновь накладываютъ заячьей шкурой съ мыломъ. Первая зайчина лежитъ сутки, но въ теченіе этого времени ее нсколько разъ снимаютъ и ‘обихаживаютъ’: спрыскиваютъ свжей водой и вновь памыливаютъ. Когда рана начнетъ заживать, больному станетъ легче. Средство употребляется здсь вмсто банокъ или пьявокъ для пусканія крови.

При ломот въ поясниц встряхиваютъ больного такъ, чтобъ у него ‘хрупнуло’ въ спин. Если въ спип при этомъ ‘хрупнетъ’, то, по словамъ сургутянъ, больному станетъ легче.

Кром того, при боли въ поясниц носятъ еще на тл медвжій зубъ, такъ чтобы онъ лежалъ на поясниц {Употребленіе въ настоящемъ случа медвжьяго зуба, вроятно, связано съ тми представленіями о медвд, которыя заимствованы сургутянами отъ остяковъ. Какъ извстно, у остяковъ и другихъ сибирскихъ инородцевъ существуетъ даже цлый культъ медвдя (см. объ этомъ ст. П. Л. Гондатти ‘Культъ медвдя у инородцевъ сверо-западной Сибири’, ‘Труды этнографическаго отдла’ Москов. общ. люб. естествознанія, антропол. и этногр., кн. VIII, 1888 г.), часть котораго въ вид разныхъ поврій и примтъ перешла и къ сургутянамъ. Можетъ быть, здсь даже кроется и цлебная сила медвжьей желчи средства довольно часто употребляемаго сургутянами при лченіи различныхъ болзней.}.

Отъ ломоты въ рук, когда говорятъ, что ‘рука развилась’, обвязываютъ руку у кисти или у плеча (смотря по тому, гд сильне чувствуется боль) ниткой, свитой ‘наотмашь’ (за спиной).

Отъ зубной боли, которая здсь тоже очень распространена и вроятно всего чаще вызывается простудой, сургутяне употребляютъ слдующія средства: прикладываютъ къ больному зубу завернутый въ ветошку толченый чернильный оршекъ, кладутъ на зубъ, тоже въ ветошк, листовой табакъ или трубочный сокъ, прикладываютъ къ зубу рпчатый лукъ, совтуютъ сть мышиные объдки, т.-е. обгрызанный мышами хлбъ или что-нибудь подобное, и употребляютъ еще какіе-то наговоры.

Посл простудныхъ болзней, которыя мы разсмотрли въ предъидущей глав, наибольшее распространеніе въ Сургутскомъ кра имютъ болзни, такъ сказать, бытовыя, т.-е. обусловленныя самимъ образомъ жизни и обстановкою быта сургутянъ. Сюда можно отнести накожныя болзни, обусловливаемыя главнымъ образомъ грязью и нечистоплотностью, какъ домашней, такъ и промысловой обстановки, травматическія поврежденія, вызываемыя промысловымъ образомъ жизни, и разстройство кишечно-желудочнаго канала. Эти послднія тоже вызываются чисто мстными условіями и прежде всего недоброкачественностью воды, которая, какъ мы видли выше, лтомъ почти везд получаетъ болотистый характеръ. Кром того, у сургутянъ существуетъ скверный обычай сть гнилую, совершенно протухлую и разложившуюся рыбу (такъ называемую, по мстному, ‘загорлую’), которая издаетъ такое зловоніе, что даже мимо того дома, гд дятъ эту рыбу, нельзя пройти, не затыкая носа. А между тмъ рыбу въ такомъ состояніи сургутяне дятъ отнюдь не отъ недостатка или бдности, но считаютъ ее лакомствомъ, находя въ ней какой-то особенный вкусъ.

Я не говорю уже о томъ, что сургутяне, подобно всмъ вообще сибирякамъ, съ большимъ удовольствіемъ дятъ сырую рыбу, какъ мерзлую (такъ называемую ‘стружапину’ или, посургутски ‘патанку’), такъ и только-что пойманную изъ воды, при чемъ ее сплошь и рядомъ тутъ же на вашихъ глазахъ распарываютъ и съдаютъ. А благодаря всему этому, кром катарральныхъ разстройствъ желудка, здсь нердки случаи солитера и глистовъ.

Обращаясь къ накожнымъ болзнямъ, мы прежде всего встртимся съ разнообразными средствами, употребляемыми сургутянами для лченія чирьевъ и прыщей на лиц. Такъ для устраненія ихъ моются ‘четвержной’ (иначе ‘четверговой’) солью. Соль эта приготовляется такъ: берутъ въ узелокъ соли и вечеромъ на страстной четвергъ (откуда и названіе ‘четвержная’ соль) кладутъ этотъ узелокъ на окно или въ продушину, которыя обязательно должны выходить на утреннюю зарю. Соль лежитъ тамъ до утра, т.-е. дв зари, вечернюю и утреннюю. Затмъ узелокъ съ солью мочатъ въ вод и кладутъ въ печь на загнету, и держатъ тамъ, пока высохнетъ, а потомъ и употребляютъ въ дло.

Когда нарываетъ чирій, отыскиваютъ какой-либо сукъ и крестятъ по суку безъименнымъ пальцемъ, приговаривая: ‘какъ сукъ сохнетъ, такъ и чирій сохни’, до трехъ разъ. Затмъ, приговаривая то же самое, чертятъ тмъ же пальцемъ по чирью.

Иногда просто потираютъ по чирію безъименнымъ пальцемъ, приговаривая: ‘какъ безъименному пальцу имени нтъ, такъ и теб, чирію, мста нтъ’.

Прикладываютъ къ чирью овечью шерсть со сметаной. Прикладываютъ также свжую зайчину, небольшой лоскутокъ, шкурой къ чирію, шерстью вверхъ.

Наконецъ, отыскиваютъ таракана, разрываютъ его и мажутъ чирій.

Отъ рябинъ (пятенъ на лиц) мажутъ лицо березовымъ сокомъ. По мннію сургутянъ, если утереться тмъ же полотенцемъ, которымъ утирается больной этими рябинами, то пятна могутъ перейти, но только со старшаго на младшаго по лтамъ или на ровню, а не наоборотъ: съ младшаго на старшаго пятна не переходятъ. Также перехожи, по мннію сургутянъ, отъ старшаго къ младшему, и т пятна, что бываютъ на лиц у беременныхъ женщинъ (такъ называемыя ‘мятежи’), но только переходятъ они съ женщины на женщину же, при чемъ могутъ перейти и къ небеременнымъ, если утереться полотенцемъ, которымъ утирались женщины съ ‘мятежами’. Чтобы избавиться отъ нихъ, совтуютъ пойти въ баню съ той женщиной, отъ которой перешли ‘матежи’, и тайкомъ отъ нея утереться воротникомъ ея блой рубашки, которую она приносила на перемну въ баню.

Отъ коросты мажутся дегтемъ или сметаной съ толченымъ купоросомъ. Это же средство (сметану съ толченымъ купоросомъ) употребляютъ и отъ венерическихъ болзней {Вопреки общераспространенному мннію, среди русскаго населенія Сургутскаго края сифилисъ и вообще венерическія болзни встрчаются очень рдко, что, вроятно, объясняется совершеннымъ отсутствіемъ въ этомъ дикомъ кра продажной проституціи.}, когда появляются струпья. Кром того, струпья отъ венерическихъ болзней присыпаютъ еще солью.

Къ нарывамъ, отъ чего бы они ни происходили, прикладываютъ рубленую морковь (лтомъ свжую, зимой обмоченную въ вод), — вытягиваетъ жаръ и способствуетъ заживленію.

Прикладываютъ еще кашу изъ солдатской крупы на молок, теплую, и когда она остынетъ (высохнетъ) замняютъ ее свжей и теплой. Гд быть провалу, тамъ почернетъ, тогда на это мсто прикладываютъ чего-нибудь ‘ядучаго’ — особую лепешку на меду или на постномъ масл. Если нарывъ не прорвется и посл этого, тогда кладутъ на него какую-нибудь серебряную вещь, напр., монету. Когда сдлается провалъ, тогда варятъ желтый воскъ на деревянномъ масл, въ род пластыря, и прикладываютъ его на ветошк къ больному мсту, — вытягиваетъ жаръ и живитъ.

Если же нарывы бываютъ подъ мышками, что сургутяне называютъ: ‘собачьи титьки’ (отчего они происходятъ — сургутяне не объясняютъ, — мн же не доводилось ихъ видть), то лчатъ ихъ, прикладывая къ нарывамъ кислое тсто на ветошк. При этомъ употребляютъ какой-то наговоръ. Хлбъ потомъ бросаютъ, собак.

Отъ ‘притки’ (опухоль и краснота на ногахъ или на щекахъ) прикладываютъ красное сукно, натертое мломъ. (А отъ ‘колки’ (колотья) въ груди прикладываютъ къ больному мсту синее сукно, или синюю сахарную бумагу, и пьютъ синьку).

Отъ язвы, которая бываетъ на пальцахъ и извстна у сургутянъ подъ именемъ ‘змевца’, прикладываютъ къ больному мсту свжій человческій калъ, и когда онъ подсохнетъ, замняютъ его новымъ.

Обвязываютъ также палецъ нюхательнымъ табакомъ. О самой болзни сургутяне думаютъ, что въ пальц зарождается какой-то мохнатый червь, который, если его во-время не уничтожатъ, выростаетъ и можетъ ‘щениться’, и отъ него пойдутъ мелкіе черви. Поэтому, пока ‘змевецъ’ (иначе ‘волосень’) въ самомъ начал, надо его ‘заморить’, опуская больной палецъ въ горячую воду и держа его тамъ, сколько можно терпть.

Отъ ‘ячменя’ (на глазу) пекутъ небольшой каравашекъ изъ кислаго тста, разламываютъ его и горячимъ паромъ отъ него подпариваютъ ‘ячмень’, а затмъ хлбъ этотъ бросаютъ собак (при чемъ непремнно почему-то сучк).

Отъ летучаго огня или когда губы трескаются (по мстному: ‘перевтриваютъ’) мажутъ ‘срой’ изъ ушей. ‘Летучій огонь’ еще перескаютъ искрой: подставивъ легонько плашку (отиво) къ больному мсту, выскаютъ надъ послднимъ огонь и стараются такъ, чтобы искры попали на ‘больнушку’, отчего, будто бы, она проходитъ.

Отъ ‘золотухи’ собираютъ листья смородины и настаиваютъ ихъ въ вод (полъ горшка листьевъ и половина воды). Горшокъ этотъ замазываютъ прснымъ тстомъ, въ род покрышки, и ставятъ на сутки въ печку. Настоемъ мочатъ голову, если золотуха выражается въ головныхъ сыпяхъ, и затмъ завязываютъ голову чмъ-нибудь теплымъ, чтобы она не охлаждалась. Кром того, пьютъ этотъ настой вмсто квасу.

При этой болзни, по словамъ сургутянъ, нельзя сть ‘щучины’, яицъ, чернаго хлба, свинины, соленаго и нельзя пить кислаго кваса. Если золотуха выражается въ нарывахъ, то къ этимъ нарывамъ кладутъ тонкую лепешку изъ крупичатой муки на меду или на деревянномъ масл. Нарывъ тогда лопается и выходитъ ‘дурь’. Медовая лепешка скоре ‘прорываетъ’, а съ деревяннымъ масломъ скоре ‘заживляетъ’ рану.

Пьютъ еще отъ золотухи окуневый жиръ и имъ же смазываютъ опухоли.

Обращаясь теперь къ разсмотрнію лченія травматическихъ поврежденій, я разскажу здсь объ употребляемыхъ сургутянами средствахъ для заживленія переломовъ и порзовъ, а также и о лченіи разныхъ укусовъ, уколовъ и пр.

При порзахъ для остановки кровотеченія присыпаютъ рану солью или толченымъ углемъ, прикладываютъ также къ ран листъ ‘попурника’ (подорожника).

Для остановки послродового кровотеченія, если таковое бываетъ очень сильнымъ, употребляютъ пережженые и нетолченые въ порошокъ мышиные экскременты. Съ этой цлью пьютъ еще настоянные въ вод и точно такъ же предварительно пережженые и нетолченые въ порошокъ, такъ называемые ‘лягушачьи ящики’ (раковины какихъ-то слизняковъ, которыя во множеств покрываютъ берега здшнихъ ркъ по спад воды). Это послднее средство пьютъ и отъ ‘рзачки’.

Для заживленія ранъ (вообще) и чтобы он не гноились, мажутъ ихъ медвжьимъ саломъ.

При перелом костей у людей и у животныхъ дается внутрь красная мдь. Въ дло идутъ предпочтительно старыя монеты,— ихъ скоблятъ и порошокъ разбалтываютъ въ вод. О цлебной сил мди въ данномъ случа у сургутянъ существуетъ поврье, что мдь, принятая внутрь, охватываетъ изломъ кольцомъ, образуя такимъ образомъ какъ бы спайку кости. Говорятъ, какъ выпьешь мди, то сразу почувствуешь, что она начинаетъ ходить по тлу, отыскивая больное мсто. Ударится туда, сюда, и какъ только дойдетъ до излома, сразу остановится.

При перелом костей или при вывих для уничтоженія жара и опухоли прикладываютъ къ больному мсту тряпку, намоченную въ человческой моч, въ род компресса. Какъ только она высохнетъ, ее снимаютъ и замняютъ свжей {Здсь кстати будетъ отмтить и о другихъ цлебныхъ свойствахъ человческой мочи, по понятіямъ сургутянъ. Выше мы видли, что дтскую мочу сургутяне пьютъ отъ лихорадки. Кром того, человческая моча считается у сургутянъ лучшимъ средствомъ отъ опьяненія, и ее насильно вливаютъ въ рогъ безчувственно пьяному для отрезвленія. Наконецъ, мочей же лчатся и отъ болзни глазъ. Весной отъ снга, по выраженію сургутянъ, ‘глаза скрадываетъ’, т.-е. глаза длаются воспаленными, красными, мутными, все время слезятся и болятъ. Страдающій этимъ все видитъ какъ бы въ туман, а въ крайнемъ случа даже вовсе нкоторое время не видитъ. Отъ этого лчатся тмъ, что часто смачиваютъ больные глава своей собственной мочей.}.

Точно такъ же для вытягиванія жара прикладываютъ къ больному мсту тертый картофель или гущу изъ-подъ кваса съ глиной.

При головныхъ боляхъ, явившихся въ результат ушиба головы, напр., при паденіи съ какого-нибудь высокаго мста, когда опасаются, что мозгъ сотрясенъ, ‘правятъ мозгъ’. Правежъ этотъ заключается въ слдующемъ. Обвязываютъ голову поясомъ и длаютъ на немъ въ четырехъ мстахъ по значку: на лбу, на затылк и на вискахъ. Потомъ повязку снимаютъ и складываютъ ее надвое такъ, чтобы значки лба и затылка пришлись ровно на концахъ повязки, затмъ повязка складывается еще поперекъ такъ, чтобы височные значки приходились на концахъ сложенной повязки, т.-е. повязка складывается сначала не продольной линіи головы, потомъ по поперечной. Въ первомъ случа значки лба и затылка будутъ на концахъ повязки, и височные значки должны совпадать, во второмъ случа — наоборотъ. Если значки въ томъ и другомъ случаяхъ совпадаютъ, — сотрясенія нтъ, если же не совпадаютъ,— думаютъ, что мозгъ сотрясенъ. Тогда лкарка беретъ голову больного въ руки и сильно встряхиваетъ, отчего у больного сыплются искры изъ глазъ. Потомъ голову туго стягиваютъ платкомъ и кладутъ больного въ постель, ‘чтобы былъ спокой’. Примрно черезъ полчаса платокъ развязываютъ.

Отъ ознобовъ лучшимъ средствомъ считается кошачье сало. Употребляется также и сало лисы.

Если укуситъ собака, то совтуютъ выстричь у этой собаки клокъ шерсти, сжечь его и пепломъ прикладывать къ больному мсту, предварительно обкуривъ больное мсто этой же шерстью. Собачій зубъ считается худымъ зубомъ: укушенное имъ мсто долго не заживаетъ.

Если уколоть руку ершевой костію и отъ этого образуется въ рук сильный ломъ и пойдетъ кровь, то совтуютъ больнымъ мстомъ потереть объ этого же ерша ‘противъ шерсти’,— и оттого боль утихнетъ.

Отъ укуса зми (здсь говорятъ, что змя ‘ужалила’), когда образуется опухоль, чтобы прекратить ея дальнйшее распространеніе, перевязываютъ опухшее мсто чмъ-нибудь шелковымъ, напр., ниткой или платкомъ, или же женскими или конскими волосами. По словамъ сургутянъ, черезъ шелковинку или волосъ опухоль не переступитъ. Затмъ стараются во что бы то ни стало вынуть изъ укушеннаго мста ‘жало’. Что здсь принимаютъ за ‘жало’, трудно сказать, но я самъ былъ свидтелемъ, какъ однажды при мн вынимали у укушеннаго змею человка ‘жало’, при чемъ за таковое сошла просто какая-то соринка, оказавшаяся въ ран.

Если укуситъ змя, то сургутяне думаютъ, что она сейчасъ же побжитъ къ вод и ее слдуетъ ‘упредить’, т.-е. раньше нея окунуть въ воду укушенное мсто. Если это удастся, то змя пропадетъ, если же нтъ, то человку трудно будетъ вылчиться.

Вмсто воды можно пользоваться и слюной, и слдуетъ сейчасъ же послюнить укушенное мсто.

Для того же, чтобы вынуть ‘жало’, совтуютъ наскоблить ‘Громову стрлу’ и посыпать рану этимъ порошкомъ, и тогда ‘жало’ само наверхъ выйдетъ.

Въ заключеніе этой главы разскажу еще о лченіи сургутянами желудочныхъ болзней.

Отъ поноса сургутяне употребляютъ слдующія средства:

1) Пьютъ настой звробоя — дти въ вод, взрослые предпочтительно въ водк, первыя по чайной ложк часа черезъ 2 — 3, взрослые по три чашки или по три рюмки въ день.

2) Пьютъ настой ‘тросперки’ (трилистника),— способъ употребленія тотъ же, что и звробоя.

3) Ржаной пережженый хлбъ толкутъ въ порошокъ, обвариваютъ его затмъ кипяченой водой изъ самовара и ‘хлебаютъ’ вмст съ водой.

При боляхъ въ живот очень распространенное средство — нашатырь въ вод или въ молок.

Отъ икоты пьютъ золу въ вод. Это же средство употребляютъ и отъ кликушества (истерическихъ припадковъ), вообще крайне рдкой въ этомъ кра болзни.

Отъ изжоги (въ Сургут говорятъ: ‘сердце горитъ’) дятъ мыло или же держатъ во рту что-либо мдное, напр., крестъ, деньги и т. п.

VI.

Теперь я скажу о лченіи дтскихъ болзней. Изъ дтскихъ болзней сургутяне признаютъ только ‘испугъ’, грыжу, ‘собачью старость’ и особенно такъ называемые ‘уроки’ и ‘призоры’, т.-е. болзни, обусловленныя ‘дурнымъ глазомъ’. И хотя въ Сургут каждое лто но спад воды (іюль — августъ) умираютъ десятки дтей отъ дизентеріи, по этой болзни сургутяне не придаютъ особеннаго значенія. Еще меньшее значеніе придаютъ они дифтериту, который появился въ Сургут впервые въ 1889 году и произвелъ цлый переполохъ среди немногочисленнаго здсь культурнаго общества и врачей (незадолго передъ этимъ въ Сургут появилось два врача: одинъ для города, другой для округа). Сейчасъ же врачами были приняты вс доступныя здсь мры для локализаціи болзни.

По сургутяне относились съ эпическимъ спокойствіемъ къ этой невдомой для нихъ ‘гортанной болзни’, и въ конц концовъ по поводу нкоторыхъ принятыхъ врачемъ и полиціею мръ, у сургутянъ произошло даже столкновеніе съ подлежащими властями, нчто въ род аптидифтеритныхъ безпорядковъ. Посл того дифтеритъ уже не переводился въ Сургут (до моего отъзда въ 1891 г.), появляясь спорадически то тамъ, то сямъ, но не заставляя однако сургутянъ обращать на себя большаго вниманія, чмъ на всякую другую ‘гортанную’ болзнь. Впрочемъ, вообще я вынесъ впечатлніе, что сургутяне въ масс довольно равнодушно относятся къ дтской смертности, отъ чего бы она ни происходила. Если же и придаютъ нкоторое значеніе выше перечисленнымъ болзнямъ, то, мн думается, единственно потому, что вс эти ‘испуги’, грыжи и ‘уроки’ отражаются на послдующей судьб ребенка, и, быть можетъ, даже на всей послдующей жизни, что и заставляетъ относиться къ этимъ болзнямъ не столь индифферентно, какъ къ тмъ, которыя прямо ведутъ къ смерти.

Если ребенокъ не спитъ по ночамъ безъ достаточныхъ основаній, кричитъ, плачетъ, не стъ и пр., то сургутяне обыкновенно предполагаютъ здсь ‘испугъ’ и думаютъ, что ребенокъ чмъ-нибудь испуганъ, — какимъ-нибудь громкимъ крикомъ или стукомъ, страшнымъ видомъ и т. п.

‘Испугъ’ считается у сургутянъ серьезной болзнью, и если его своевременно не лчатъ, то ребенокъ можетъ на всю жизнь сдлаться ‘пугливымъ’, — раздражительнымъ, слабосильнымъ, нервнымъ. Поэтому сургутяне сейчасъ же стараются принять противъ испуга свои мры. Прежде всего, какъ бы слдуя старинному медицинскому правилу: similia, similibus curantur, въ случа если ребенокъ испуганъ громкимъ крикомъ, носятъ его подъ колокольный звонъ. Если это не помогаетъ, лчатъ внезапнымъ обливаніемъ такъ называемой ‘молчанной’ или ‘колокольной’ водой. Вода эта добывается такимъ образомъ. Въ 12 часовъ ночи мать больного ребенка беретъ воду въ заране намченномъ мст при сліяніи трехъ ручьевъ. Съ этой водой она молча отправляется на колокольню. Здсь она обливаетъ принесенной водой большой колоколъ (по другимъ разсказамъ — три колокола), и стекающую съ колокола воду собираетъ въ особую посуду, посл чего эта вода пріобртаетъ цлебную силу.

Вся эта процедура обязательно продлывается молча, никакіе разговоры и вопросы встрчныхъ не должны вызывать отвта, иначе вода потеряетъ свои цлебныя свойства.

Затмъ испуганныхъ дтей обкуриваютъ корнемъ чертополоха.

Умываютъ лицо дтей ‘четвержной’ солью, о способ приготовленія которой было говорено выше.

Даютъ пить больнымъ дтямъ настой черной травы. Эту траву настаиваютъ въ водк трое сутокъ въ плотно закупоренной бутылк или запариваютъ на вод въ печи тоже въ наглухо закрытомъ сосуд. Даютъ пить по дв ложки въ день: утромъ натощакъ и вечеромъ передъ сномъ. Это средство считается очень сильнымъ, и думаютъ, что большая доза можетъ повредить.

Отъ грыжи, которая въ Сургут является среди дтей довольно распространенной болзнью, сургутяне употребляютъ слдующія средства:

Даютъ пить ребенку ‘сру горючу’ (обыкновенно желтую сру), истолченную въ порошокъ и разведенную въ материнскомъ молок, приблизительно золотникъ сры на 5 чайныхъ ложекъ молока. Даютъ по дв ложки въ день, утромъ и вечеромъ.

Поятъ дтей ягодами волчьяго лыка, тоже разведенными въ материнскомъ молок. Одну ягоду разрзываютъ на 5 частей, и каждая часть на одну чайную ложку молока. Это лкарство считается очень сильнымъ и ядовитымъ и его даютъ ребенку только разъ въ день.

Мажутъ дтей поросячьей желчью, при чемъ для мальчиковъ берется желчь отъ ‘мужичка’ (такъ здсь называютъ самцовъ всхъ животныхъ), а для двочекъ отъ ‘женки’ (самки). У мальчиковъ мажутъ пупокъ и мошонку, у двочекъ тоже пупокъ и около лобка.

Даютъ пить дтямъ ‘кучелебу’, настоянную или въ молок, или въ вин (приблизительно на стаканъ того или другого полагается одна ягода), по полъ-чайной ложк въ день,— считается тоже очень ядовитымъ лкарствомъ. Ягода эта различается сургутянами на мужскую и женскую: мужская — ‘ попуречками ‘, женская — ‘ямочками’, и даютъ мужскую мальчикамъ, а женскую двочкамъ.

Принимаютъ внутрь медвжью желчь въ вод, а равно и куриную. Это средство отъ грыжи употребляется и взрослыми.

Даютъ дтямъ киноварь въ материнскомъ молок, въ очень небольшихъ дозахъ (говорятъ, съ нея зябнутъ дти).

Даютъ пить брусничный сокъ, по чайной ложк два раза въ день.

Настаиваютъ въ вод лиственничью губу и этимъ настоемъ поятъ дтей.

При грыж прокалываютъ у дтей въ мочкахъ уха дырочки и заставляютъ носить серьги какъ двочекъ, такъ и мальчиковъ, думая, что это помогаетъ отъ грыжи. Наконецъ, дтей, у которыхъ замчена грыжа, никогда не пеленаютъ цликомъ, какъ всхъ прочихъ, а свиваютъ ихъ только до пояса, думая, что черезъ это проходитъ грыжа, но зато у такихъ дтей, по словамъ сургутянъ, бываютъ кривыя ноги.

Если родится худосочный, блдный, старообразный ребенокъ, то говорятъ, что онъ ‘подверженъ’ ‘собачьей старости’. Чтобы ‘выправить’ такого ребенка, надо его три дня садить на лопат въ печь на нсколько минутъ. При этомъ существуетъ какой-то наговоръ. Посл того приготовленнымъ заране хлбомъ обтираютъ всего ребенка, а хлбъ бросаютъ собакамъ. Въ этомъ и состоитъ все лченіе ‘собачьей старости’ (вроятно, рахитизма или англійской болзни).

‘Уроки’ и ‘призоры’ — если человкъ ‘съ дурнымъ глазомъ’ посмотритъ на ребенка въ то время, когда тотъ стъ, и при этомъ скажетъ, что онъ много стъ, то этимъ онъ можетъ сглазить ребенка, или, какъ говорятъ сургутяне, ‘изурочить’, ‘уркнуть’, ‘озинуть на пищ’ и у ребенка вслдствіе этого появляются ‘уроки въ живот’: животъ станетъ пучить, а ребенокъ много сть и пить, но самъ будетъ все худть и хирть.

Точно такъ же, если ‘урочливый’ человкъ посмотритъ на женщину, когда та кормитъ грудью ребенка и при этомъ замтить, что у нея большія груди или сравнитъ ее съ коровой, то можетъ и женщину ‘озинуть на молок’, и у нея посл этого ‘доспются’ (сдлаются) ‘уроки въ груди’: груди будутъ болть и перестанутъ давать молоко.

‘Изурочить’ на д можно и взрослаго, у котораго ‘уроки въ живот’ выразятся тми же симптомами (пученье живота’ и пр.), что и у ребенка, но взрослые мене ‘подвержены’ этимъ ‘урокамъ’ и ‘призорамъ’, чмъ малолтнія, и особенно грудныя дти, почему этихъ послднихъ всегда и стараются кормить грудью гд-нибудь наедин, чтобы посторонніе не могли ихъ видть и ‘изурочить’.

Наконецъ, урочливый человкъ, если подивуется на ‘красовитаго’ ребенка, то можетъ ‘доспть? призоры’ на лиц, т.-е у ребенка появятся на лиц пятна, разные ‘попури’, лишаи и пр.

Самымъ радикальнымъ средствомъ отъ ‘уроковъ’ и ‘призоровъ’ считается такъ называемая ‘четвержная соль’, о которой уже не разъ приходилось говорить выше. Отъ ‘уроковъ въ живот’ эту соль разводятъ въ вод и даютъ пить дтямъ и взрослымъ, отъ ‘уроковъ въ груди’ растворомъ соли женщины моютъ себ груди, а отъ ‘призоровъ’ умываютъ дтямъ лицо.

Кром того, отъ ‘уроковъ’ лчатся еще такъ называемой ‘переносной землей’: съ потолка трехъ домовъ, непремнно такихъ, которые были перенесены съ своихъ мстъ въ другія, берутъ землю въ опредленной мр съ каждаго дома и эту землю даютъ пить больному въ вод. Посл нея, по словамъ сургутянъ, у больного ‘уроками въ живот’ ‘доспется’ поносъ, желудокъ очистится и придетъ въ свое нормальное состояніе.

Отъ ‘уроковъ въ груди’ у женщинъ прикладываютъ къ грудямъ тертую картофель, которая уничтожаетъ ломъ.

‘Призоры на лиц’ ‘сживаютъ’ еще тмъ, что мажутъ, лицо у ребенка сметаной и затмъ приносятъ щепка — если ‘призоры’ у мальчика, то ‘мужичка’ (кобеля), а если у двочки, то ‘женку’ (сучку), и даютъ щенку слизывать эту сметану.

Такъ длаютъ нсколько разъ и призоры будто бы проходятъ: ‘ихъ слижетъ съ лица собака’.

Во всхъ этихъ случаяхъ, т.-е. и отъ ‘уроковъ’, и отъ ‘призеровъ’ употребляется еще такое средство: у того человка, который ‘изурочилъ’, вырзываютъ изъ какой-нибудь его одежды (обыкновенно изъ самой лучшей и дорогой, чтобы тому было особенно ее жаль) лоскутъ на спин противъ сердца и этимъ лоскутомъ обкуриваютъ изуроченнаго, при чемъ это длается такъ, чтобы собственникъ испорченной одежды не зналъ, кто у него вырзалъ лоскутъ, иначе это средство не помогаетъ.

Здсь нельзя не видть аналогіи, почти тождества, съ тмъ средствомъ, которое употребляютъ отъ укуса собаки. Тамъ тоже выстригаютъ у собаки клокъ шерсти и обкуриваютъ имъ укушенное мсто {Укажу одинъ аналогичный случай обкуриванія. Если заболетъ скотина, то у хозяйки этой скотины вырзываютъ въ нкоторомъ мст волосы и обкуриваютъ ими скотину.}.

Любопытна еще одна аналогія между ‘урочливымъ человкомъ’ и собакой. Если собака (или кошка) понюхаютъ пищу, то человкъ, потребившій ее, заболетъ, чмъ — сургутяне не объясняютъ. Но уврены, что заболетъ такъ же, какъ и съ глаза ‘урочливаго’ человка, и заране лчатся ‘переносной землей’.

VII.

Въ заключеніе я считаю нелишнимъ сказать еще нсколько словъ о разныхъ примтахъ и обрядахъ, касающихся больныхъ и имющихъ въ нкоторыхъ случаяхъ какъ бы профилактическій и діэтетическій характеръ. Вообще нужно замтить, что эти профилактическія и діэтетическія правила въ народной медицин крайне скудны и состоятъ обыкновенно изъ ряда отрывочныхъ совтовъ и примтъ, гд опять-таки, какъ и въ сфер лченія болзней, правила разумнаго эмпиризма теряются среди пережитковъ первобытныхъ воззрній.

Выше мн приходилось говорить о сургутской діэтетик пищи при золотух, во это, кажется, единственная болзнь, при которой сургутяне рекомендуютъ нкоторый пищевой режимъ, хотя бы въ вид отрицательныхъ совтовъ не употреблять той или другой пищи.

Но вообще на пищу сургутяне не смотрятъ ни какъ на источникъ болзней, ни какъ на средство, при разумномъ употребленіи котораго можно побороть болзнь, и въ этомъ отношеніи не придаютъ ей особеннаго значенія, дозволяя почти при всхъ болзняхъ сть все, что только можетъ вынести натура.

При чемъ, какъ общее правило, при всхъ болзняхъ рекомендуется побольше сть: ‘будешь здоровй, а на тощій желудокъ и болзнь сильне дйствуетъ’.

Гораздо большее вниманіе обращается, повидимому, на сонъ. Хорошій сонъ, когда, по выраженію сургутянъ, ‘и рука спитъ, и нога спитъ’, считается первымъ условіемъ здоровья. Здоровымъ же сномъ считается такъ называемый ‘черный сонъ’, ‘черный сонъ — до полуночи’.

Ловя этотъ ‘черный сонъ’, т.-е. сонъ по закат солнца, сургутяне удивительнымъ образомъ приспособили свою жизнь и привычки къ мстнымъ географическимъ условіямъ. Какъ извстно, весь этотъ край расположенъ сверне 61-й паралелли (Сургутъ лежитъ подъ 61 17 сек. шир.), и лтомъ здсь ночей почти не бываетъ. Солнце заходитъ за горизонтъ всего на какихъ-нибудь 2—3 часа, и все это время такъ свтло, что можно свободно читать книгу. Зато зимой уже въ третьемъ часу дня приходится зажигать огонь. И вотъ зазжій туристъ наблюдаетъ такую картину: зимой сургутяне ложатся спать необычайно рано, такъ, въ 6—7 часовъ вечера уже все туземное населеніе города спитъ и встаетъ приблизительно въ т же часы утра, когда здсь еще совершенно темно, такъ что въ общей сложности сургутяне зимой спятъ чуть ли не двнадцать часовъ въ сутки. Но затмъ, по мр того, какъ солнце подымается надъ горизонтомъ, время сна отодвигается все дальше и дальше, и лтомъ сургутяне не ложатся спать раньше 11 — 12 часовъ ночи, а встаютъ часа въ 3—4 утра, т.-е. спятъ не боле четырехъ часовъ въ сутки.

Правда, такое продолжительное бодрствованіе не по силамъ человка (нужно замтить, что и рабочій день въ Сургут, напр., для плотниковъ, тянется лтомъ около 20-ти часовъ, за небольшими вычетами на завтракъ, обдъ и чай), и сургутяне обыкновенію ложатся еще въ полдень на часъ или два отдохнуть, но вообще, по ихъ понятіямъ, спать днемъ не слдуетъ: можетъ приключиться болзнь.

Въ особенности же не слдуетъ спать днемъ весной {Вс весенніе промыслы (ловля стями утокъ, ружейная охота и рыбная ловля) происходятъ здсь ночью, главнымъ образомъ, на вечерней и утренней зоряхъ, приблизительно отъ 10—11 часовъ вечера до 2—3 часовъ утра. Потомъ, вернувшись съ промысловъ, снятъ часовъ до 8—9 утра, что не считается дневнымъ сномъ.}. Также не хорошо спать и при закат солнца. Вообще, если человка начинаетъ клонить въ сонъ не во-время, или, какъ здсь говорятъ, ‘сномъ давить’ не въ обычное время, то это предвщаетъ какое-нибудь несчастіе или даже близкую смерть. Что же касается безсонницы, то отъ нея сургутяне употребляютъ такое средство. По мннію сургутянъ, въ голов у налима есть ‘сонъ’. Это, по ихъ объясненію, дв маленькія кругленькія косточки, которыя находятся по ту и по другую сторону налимьяго мозга и благодаря которымъ палимъ ‘дремлетъ’. По другимъ разсказамъ, ‘сонъ’ есть и у окуня. Эти дв косточки изъ внутренней полости окуневьяго или налимьяго черепа и кладутъ больному безсонницей подъ подушку. Это средство употребляютъ отъ безсонницы взрослые, безсонницу же у дтей (кром тхъ случаевъ, когда безсонница вызвана ‘испугомъ’, о чемъ говорилось уже выше) сургутяне объясняютъ появленіемъ на голов какой-то ‘скалки’, въ род дробинки. Это и есть ‘безсонница’,— ее обязательно нужно срзать, иначе съ ребенкомъ замаешься.

Этими предупрежденіями относительно дневного и весенняго сна, кажется, и ограничиваются вс, такъ сказать, профилактическіе совты сургутянъ. Впрочемъ, здсь слдуетъ упомянуть еще о томъ, что при эпидеміяхъ (вообще), въ вид предохранительной мры, длаютъ на дверяхъ домовъ дегтемъ кресты и имъ же обкуриваютъ помщенія. То же длаютъ и при эпизоотіяхъ съ ‘загородами’ (хлвъ, гд помщается скотина), при чемъ здоровый скотъ обмазываютъ дегтемъ.

Обращаясь теперь къ тмъ правиламъ, которыя рекомендуется соблюдать больнымъ (что можно бы назвать народной діэтетикой, слдуетъ сказать, что и эта часть правилъ такъ же скудна, какъ и разсказанные выше профилактическіе совты сургутянъ.

Больнымъ (чмъ бы то ни было) запрещается смотрться въ зеркало. Дале, запрещаютъ больнымъ причесывать волосы и стричь ногти: усилится болзнь. Это запрещеніе стричь ногти, можетъ быть, стоитъ въ связи съ существующимъ у сургутянъ обычаемъ — сохранять обстригаемые ногти, такъ какъ они пригодятся ‘на томъ свт’. По словамъ сургутянъ, ‘на томъ свт’ гршниковъ заставятъ лзть на какую-то крутую и высокую гору, и вотъ, чтобы удобне было карабкаться на эту гору, слдуетъ имть ногти.

Больнымъ, у которыхъ есть жаръ, нельзя ходить въ баню: жаръ можетъ усилиться. Утопленниковъ никогда не слдуетъ класть на голую землю, а непремнно на доски, иначе съ нимъ не отводиться. А отваживаются сургутяне съ утопленниками обычнымъ способомъ, какъ и везд въ простонародь, т.-е. откачиваютъ ихъ, положивши на простыню или на какую-нибудь подходящую одежду. Объ утонувшихъ же сургутяне думаютъ, что это утащилъ ихъ къ себ водяной, котораго они такъ же боятся, какъ и лшаго или какъ ‘банну сусдку’ {Внезапная смерть въ бан отъ угара или отъ другой какой-нибудь причины обыкновенно приписывается ‘банной сусдк’. При этомъ замчается какая-то связь между банной сусдкой и водянымъ. Такъ, по словамъ сургутянъ, водяной особенно любитъ бросаться на ‘парное тло’, поэтому никогда не слдуетъ по выход изъ бани тотчасъ же купаться, иначе утащитъ водяной.}.

При трудныхъ болзняхъ, чтобы узнать выздороветъ ли больной, употребляютъ воду съ образа св. Пантелеймона: образъ обливаютъ водой,— если вода съ него скатится вся, то больной выздороветъ, если же часть ее останется на образ, больной умретъ. Эту воду даютъ потомъ больному пить. Дйствіе ея таково: когда, на основаніи предыдущаго испытанія, видно будетъ, что больному суждено умереть, то выпитая вода ускоритъ агонію, и больной скоре начнетъ ‘страдать’ (отходить). Если же больному суждено выздоровть, то онъ тотчасъ же почувствуетъ облегченіе. Образъ этотъ ставятъ иногда въ головахъ больного. При сильныхъ болзняхъ кладутъ больному подъ голову ‘Сонъ Пр. Богородицы’ (апокрифическую рукопись, имющую какую-то таинственную и цлебную силу). Если больной выздороветъ, то онъ посл этого будетъ спать и почувствуетъ облегченіе, если же умретъ, то станетъ ‘страдать’. Если больной передъ смертью все смотритъ на потолокъ и на руки, то говорятъ: ‘скоро умретъ’. Если опасно больной быстро или, по-сургутски, ‘устремно’ глядитъ, — помретъ. А у кого взоръ томный, этотъ выздороветъ. Если больной ‘ощипывается’, т.-е. щиплетъ руками одяло,— скоро умретъ.

Въ случа избавленія отъ болзни, сургутяне даютъ обтъ (или, какъ здсь говорятъ, ‘обвтъ’) отслужить молебенъ тому или другому святому. При этомъ длаютъ литыя изображенія изъ металла, кому какой по средствамъ, тхъ частей тла, которыя болли, напр., руки, или головы, или сердца. Эти изображенія подвшиваютъ къ иконамъ и жертвуютъ въ храмы.

И. Я. Неклепаевъ.

7 мая 1898 г.

Устьсысольскъ.

НАРОДНАЯ МЕДИЦИНА ВЪ СУРГУТСКОМЪ КРА.

Читайте также: