На родин и на чужбин.
На родин и на чужбин.
(Иллюстраціи на тему о свобод совсти).
I.
II.
III.
IV.
V.
В. Лебедевъ.
‘Русское Богатство’, No 4, 1912
На родине и на чужбине, Лебедев Владимир Петрович, Год: 1912
Время на прочтение: 24 минут(ы)
Письмо изъ Америки… Отъ кого бы это? Узнать по почерку невозможно, такъ какъ адресъ на конверт написанъ на пишущей машин.
Вскрываю. Бросаются въ глаза слова, стоящія въ начал письма: ‘Дорогой другъ!’ Письмо написано на печатномъ бланк, какія обыкновенно употребляются дловыми людьми. Въ уголк слва стоитъ имя, фамилія и дата — все это напечатано по-англійски. Но имя и фамилія — чисто русскія, хотя мн совершенно незнакомыя.
Письмо отъ читателя,— догадываюсь я, и, пробжавъ первыя строчки письма, убждаюсь въ этомъ. Неизвстный корреспондентъ говоритъ о моихъ литературныхъ работахъ по сектантству, предлагаетъ разные вопросы относительно нкоторыхъ моихъ книгъ, а затмъ пишетъ: ‘Кром того, я желаю знать, случалось ли Вамъ посщать сектантовъ Кіевской губерніи? Нтъ ли у васъ книги о нихъ? Это для меня интересно, такъ какъ самъ я — сектантъ Кіевской губерніи. Насъ здсь въ Америк, въ колоніи около городка Кіева, живетъ около тысячи семействъ сектантовъ-штундистовъ Кіевской губерніи. Тснимые русской администраціей, мы выселились сюда’.
Я не замедлилъ отозваться на это письмо, и такимъ образомъ между мной и моимъ американскимъ корреспондентомъ завязалась оживленная переписка, въ результат которой въ моихъ рукахъ оказался обширный матеріалъ, подробно выясняющій причины, вызвавшія эмиграцію штундистовъ, а также знакомящій съ условіями ихъ теперешней жизни въ Америк.
Прежде всего я поставилъ своему корреспонденту вопросы: давно-ли они отпали отъ православія и что именно заставило ихъ уйти въ сектантство? Почему бжали изъ Россіи?
Вотъ что онъ сообщилъ мн по этому поводу.
— До 1875 года мы были православными. Усердно посщали храмы, ставили свчи, клали земные поклоны предъ иконами, ходили по монастырямъ, прикладывались къ мощамъ, жертвовали послднія деньги православному духовенству, монаховъ и монахинь считали чуть не святыми людьми. Съ особеннымъ благоговніемъ относились мы къ святынямъ стараго Кіева. Томимые ‘духовной жаждой’, желая услышать слово утшенія, мы часто посщали кіевскіе монастыри. Но эти посщенія обыкновенно приносили намъ только горе и разочарованіе…
Корысть и жадность обуяла монаховъ. На каждомъ шагу требовалось давать деньги. Кто давалъ мало копекъ и семитокъ, тотъ получалъ толчки и въ грудь, и въ спину, и въ лицо. Монахи, занимавшіеся продажей иконъ, откровенно переругивались между собой, причемъ каждый изъ нихъ старался выставить недостатки иконъ своего конкурента, прибгая при этомъ къ грубымъ и циничнымъ выходкамъ, которыя коробили и возмущали до глубины души врующихъ людей.
Однажды нашъ отецъ, одвши сумку на плечи, отправился въ Кіевъ, вмст съ другими богомольцами. Не доходя до города, въ лсу, они увидли, что какіе-то монахи построили часовенку, поставили иконы, зажгли свчи и начали заманивать къ себ прохожихъ богомольцевъ.
— Люди добрые!— говорили монахи,— если вы желаете что-нибудь пожертвовать для Бога, то не носите въ Кіевъ, а положите здсь, ибо это все равно: ваши пожертвованія пойдутъ въ одно мсто…
Набожные паломники не заставили себя просить и отдали монахамъ все, что захватили съ собой. Затмъ они приходятъ въ Кіевъ гд ихъ встрчаютъ монахи съ тарелочками. Видя, что пришедшіе почти ничего не даютъ, или же даютъ очень мало, они требуютъ объясненій. Узнавши, въ чемъ дло, монахи разсердились.
— ‘А, вы отдали свои деньги тмъ мошенникамъ въ лсу, а сюда пришли только испражняться’!… И полилась грубая ругань, посыпались толчки и зуботычины. Въ одномъ мст отецъ хотлъ поцловать икону, но монахъ, который тутъ стоялъ, замтивъ, что отецъ слишкомъ мало положилъ на тарелку… толкнулъ его въ грудь…
По селамъ и деревнямъ здили какіе-то монахи съ Аона и изъ Іерусалима и продавали за недорогую цну разные ‘Пути спасенія’. Однажды они привезли ‘плащеницы’, которыя и навязывали наиболе зажиточнымъ крестьянамъ, по 10, 15 и 20 рублей за штуку. Они увряли, что въ эту ‘плащеницу’ непремнно нужно завернуть тло посл смерти, иначе душу умершаго не примутъ въ рай. Нашъ отецъ, какъ человкъ религіозно настроенный, купилъ дв плащеницы: для себя и для своей жены, заплативъ за нихъ 30 рублей.
Не прошло посл этого двухъ мсяцевъ, какъ т же монахи снова явились въ деревню и начали убждать отца, дать имъ еще денегъ на свчи, которыя бы день и ночь горли за него и его жену въ теченіе всей ихъ жизни. Безъ этого же — говорили монахи — и плащеницы мало принесутъ пользы. Отецъ, не долго думая, еще уплатилъ монахамъ 25 рублей.
Затмъ онъ повелъ ихъ по деревн ко всмъ тмъ людямъ, которые, какъ и онъ, жаждали спасенія и часто ходили по монастырямъ. И эти люди также давали монахамъ деньги, кто сколько могъ, въ надежд чрезъ это спасти души и обезпечить себ мсто въ раю… Монахи ухали очень довольные.
Узнавъ объ этомъ, мстный священникъ вознегодовалъ на своихъ прихожанъ, отъ которыхъ такъ много успли поживиться прізжіе монахи. По адресу этихъ послднихъ батюшка расточалъ всевозможныя ругательства, называя монаховъ ‘цыганами’, ‘пройдохами’ ‘мошенниками’ и т. д.— ‘Лучше бы вы мн заплатили т деньги, которыя отдали этимъ обманщикамъ. Я постоянно бы молился за васъ и вы, наврное, спаслись бы’.
Но мы, крестьяне, слишкомъ хорошо знали своего батюшку, чтобы придать значеніе его словамъ и общаніямъ. Для боле полной характеристики этого батюшки я приведу здсь цликомъ разсказъ о немъ одного его прихожанина, который вскор посл этого случая перешелъ въ штунду.
Однажды лтомъ была засуха. Крестьяне позвали священника посвятить воду и отслужить молебенъ о ниспосланіи дождя. Сговорились за три рубля. Началъ онъ служить молебенъ. И вдругъ изъ-за горы послышались раскаты грома и пошелъ сильный, крупный градъ. Народъ въ страх началъ кричать: ‘Батюшка, помолите Бога, чтобы градъ прекратился’!
Священикъ посмотрлъ на крестьянъ и спрашиваетъ:
— А будетъ еще три рубля?
— Да вдь мы уже заплатили вамъ, батюшка, три рубля,— говорятъ крестьяне.
— Вона!— говоритъ батюшка,— да вдь т были за дождь, а эти — отъ града… Коли заплатите еще три рубля — буду молиться Богу, чтобы спасъ отъ градобитія ноля ваши…
Что было длать? Заплатили мужички еще три рубля…
Въ 1875 году въ нашихъ мстахъ начинаетъ распространяться новое религіозное ученіе, которое отрицало церковь, духовную іерархію, монастыри, иконы, мощи, поклоненіе святымъ, и которое всецло основывалось на одномъ Евангеліи. Первымъ проповдникомъ этого ученія въ нашихъ мстахъ былъ крестьянинъ села Чанлинки, Таращанскаго узда, Кіевской губерніи, Герасимъ Балабанъ, который передъ тмъ долгое время жилъ въ Херсонской губерніи, гд и воспринялъ новое ученіе. Онъ собиралъ людей, читалъ Евангеліе и разъяснялъ его народу. И народъ все боле и боле начиналъ утверждаться въ мысли, что ‘попы скрывали отъ него истину’.
Подъ вліяніемъ этого сознанія, люди, проникшись идеями новаго ученія, начинали тотчасъ же ‘исправлять свою жизнь’: отршались отъ обрядовъ, отказывались отъ иконъ, переставали пить вино, помогали другъ другу, старались любовно относиться ко всмъ людямъ и т. д. Число сторонниковъ новаго ученія быстро возрастало. Священники и миссіонеры обезпокоились. Посыпались доносы. Почти вс наиболе активные проповдники ‘новой вры’ были схвачены и отправлены на три года ‘на увщаніе’ въ одинъ изъ кіевскихъ монастырей. Здсь ихъ держали въ какихъ-то темныхъ ямахъ. Но это дду не помогло..
Видя, что новое ученіе быстро распространяется въ народ, духовенство стало вооружать православныхъ противъ сектантовъ. Начались погромы. Мужики кмъ-то обильно угощались водкой, затмъ вооружались кольями и шли громить штундистовъ. Большею частью для этого избирались т дни, когда у сектантовъ происходили молитвенныя собранія, на которыя нердко съзжались многіе изъ ‘братьевъ’ и ‘сестеръ’ сосднихъ селъ и деревень. Озврлые отъ водки мужики врывались въ избы штундистовъ и производили безпощадныя избіенія.
Всякія собранія были строжайше запрещены.
— Намъ (сектантамъ) не дозволялось даже посщать другъ друга по хозяйственнымъ дламъ. За нарушеніе этихъ правилъ сейчасъ-же тащили въ судъ, а затмъ и въ тюрьму. То и дло облагали насъ штрафами, которые взыскивались съ необыкновенной жестокостью. Часто сажали въ холодную. Не разъ окна въ избахъ били. Вязали цлыми партіями и затмъ гоняли по этапу изъ волости въ волость, чтобы наводить страхъ на прочихъ людей, чтобы никто не ршался прислушиваться къ новому ученію. Розгами скли по голому тлу…
Вс эти жестокости съ теченіемъ времени не только не ослабвали, а, наоборотъ, постепенно все боле усиливались. Вотъ, напримръ, что произошло въ 1894 году.
Нсколько десятковъ крестьянскихъ семействъ жили на удльной земл близъ села Погибляка, Звенигородскаго узда. Земля эта была предоставлена имъ въ аренду, причемъ со стороны начальства имъ было объявлено:.платите аренду и стройтесь, какъ слдуетъ, разводите сады и огороды, такъ какъ земля эта будетъ вашей собственностью посл выкупа,— т. е. съ 1908 года. Вынужденные крайней тснотой, крестьяне съ радостью поселились на арендной земл. Сначала все шло хорошо, но какъ только сдлалось извстно, что крестьяне эти отпали отъ церкви, сдлались ‘сектантами’, такъ тотчасъ же начались всевозможныя преслдованія. Наконецъ, земскій начальникъ объявилъ имъ, чтобы они немедленно убирались съ удльной земли. Крестьяне взмолились, такъ какъ исполненіе этого требованія неизбжно влекло для нихъ полное разореніе. Они просили оставить ихъ на арендуемой ими земл въ виду того, что имъ идти некуда, такъ какъ они уже лишились двоихъ мстъ въ деревн. Никакіе доводы не дйствовали: земскій начальникъ былъ непреклоненъ. Тогда крестьяне начали писать и подавать прошенія ‘въ губернію’, въ министерство, на Высочайшее Имя. Но и прошенія не помогли. Въ одинъ прекрасный день къ нимъ въ поселокъ явилась большая толпа крестьянъ съ топорами и съ значками на груди. Это были полицейскіе изъ 23 деревень. Вмст съ ними пріхали земскій начальникъ и приставъ. Сектанты опустились на колни и умоляли не раззорять ихъ, пощадить ихъ труды, не разбивать ихъ жилищъ. Но земскій крикнулъ полиціи, и работа закипла — топоры были пущены въ ходъ. Къ вечеру вс избы и постройки были раззорены,— словно ураганъ прошелъ по поселку.
Многіе изъ сектантовъ въ это время были въ отлучк на заработкахъ, дома же оставались одн женщины съ дтьми. Не трудно представить себ ихъ ужасъ и горе при вид разгрома родного гнзда. Нкоторыя изъ женщинъ — больныя, и дряхлыя старухи — не перенесли страшнаго потрясенія и тутъ же умерли ‘отъ страха и перепуга’.
Раззоренные сектанты разбрелись въ разныя стороны: одни изъ нихъ вернулись въ деревню и тамъ начали строиться на старыхъ пепелищахъ, другіе поселились прямо въ пол, а третьи, доведенные до отчаянія, ршили бжать изъ Россіи, такъ какъ чувствовали, что дальше они уже не въ силахъ сносить притсненій, которымъ не видлось конца.
‘Если бы описать все то, что творилось…. вс т стсненія, преслдованія… которымъ мы подвергались… то нужно было бы написать цлые томы книгъ’,— такъ пишетъ мой корреспондентъ.
Вопросъ о томъ, куда бжать, въ послднее время обыкновенно ршается въ пользу Америки, которая особенно привлекаетъ русскихъ сектантовъ съ одной стороны широкой религіозной свободой, а съ другой — обиліемъ свободныхъ земель, аграрнымъ богатствомъ. Въ свою очередь американцы начинаютъ все боле и боле цнить русскихъ сектантовъ за ихъ выносливость, трезвость и трудолюбіе — качества, благодаря которымъ они являются прекрасными колонизаторами.
Въ русской печати много писалось о переселеніи въ Америку кавказскихъ духоборовъ, происходившемъ въ конц 90-хъ годовъ подъ руководствомъ покойнаго Л. Н. Толстого. Но, сколько намъ извстно, въ нашей печати совсмъ не появлялось свдній о другихъ русскихъ сектантахъ, которые приблизительно въ то же время принуждены были эмигрировать въ Америку, спасаясь отъ побдоносцевскихъ гоненій. Между тмъ, такихъ эмигрантовъ было немало. Въ большомъ количеств, напримръ, переселялись изъ южныхъ губерній сектанты, извстные подъ именемъ штундистовъ. Многіе изъ нихъ обосновались въ Америк очень прочно, организовавъ особые поселки и даже цлые городки, въ которыхъ они живутъ и до сихъ поръ, наслаждаясь полной религіозной свободой. Среди этихъ эмигрантовъ особенно много встрчается выходцевъ изъ Кіевской губерніи.
Первые сектанты изъ Кіевской губерніи ухали въ Америку въ 1895 г. До тхъ поръ кіевскіе штундисты, по ихъ собственнымъ словамъ, не имли ни малйшаго представленія объ Америк. ‘Узнавши, что сосдніе евреи куда-то дутъ, въ какую-то Америку, мы стали собираться вмст съ ними, такъ какъ узнали отъ евреевъ, что тамъ не гонятъ людей за вру’.
Первые переселенцы (вроятно, по указанію тхъ же евреевъ-сосдей) направились въ штатъ Виргинію, въ городъ Норфолкъ, гд и начали работать на фабрикахъ. ‘Тяжело было истымъ земледльцамъ опролетариться’, но выбора не было, приходилось въ силу необходимости мириться съ работой на фабрикахъ. Устроившись здсь, сектанты написали къ оставшимся на родин ‘братьямъ’, что нашли въ Америк полную религіозную свободу. А такъ какъ гоненія и преслдованія продолжались, то многіе изъ ‘братьевъ’ поспшили бросить родину и бжать въ Америку. Такимъ образомъ въ штат Виргинія вскор образовалась цлая русская колонія.
Особенно усилилась эмиграція въ 1900 году, когда изъ Кіевской губ. сразу переселилась въ Америку тысяча семействъ ‘штундистовъ’. Одинъ изъ участниковъ этого переселенія, живущій теперь въ Америк, слдующимъ образомъ описываетъ это переселеніе и ближайшія, причины, вынудившія сектантовъ покинуть Россію:
‘Наша семья, живя въ Россіи, постоянно подвергалась всевозможнымъ преслдованіямъ за свои религіозныя убжденія… Особенно много гоненій пришлось испытать моему родителю: въ теченіе 20-ти лтъ онъ переносилъ… мытарства… Въ конц-концовъ онъ сосланъ былъ въ Закавказскій край, куда былъ отправленъ закованнымъ въ кандалы. Въ август 1895 года онъ былъ водворенъ въ одномъ армянскомъ селеніи Эриванской губерніи. Здсь онъ прожилъ пять лтъ, посл чего ему разршено было вернуться на родину.
‘Въ 1900 году онъ пришелъ въ родное село. Но, едва онъ усплъ войти въ свой домъ, какъ явился полицейскій, который объявилъ ему, что его требуетъ къ себ приставъ. Отецъ сталъ просить, чтобы явку къ приставу отложить до слдующаго дня, такъ какъ онъ сильно натомился, идя отъ вокзала. Полицейскій согласился на это. На другой день они явились къ приставу, который… опять напалъ на родителя и объявилъ ему:
— ‘Если въ твоей деревн явится хотя одинъ штундистъ, то отвчать за него будешь ты, хотя бы ты его совсмъ и не зналъ… И тогда ты пойдешь въ ссылку уже не на Кавказъ, а въ Сибирь… Такъ и знай это!’
‘Отецъ мой, конечно, зналъ, что не сегодня, такъ завтра кто-нибудь изъ крестьянъ непремнно откажется отъ иконъ, откажется отъ сношеній съ попомъ, такъ какъ въ то время среди крестьянъ нашей мстности происходило сильное религіозное движеніе, направленное противъ иконъ и поповъ. Такимъ образомъ, отецъ ясно видлъ, что ему не избжать новой ссылки на этотъ разъ въ далекую, холодную Сибирь. Въ отчаяніи онъ ршаетъ бросить Россію и хать въ чужую страну за далекій океанъ…
— Не корысти искать,— говорилъ родитель,— демъ въ чужую страну, а чтобы спастись’…
‘Впереди насъ псхали въ Америку наши родственники-сектанты. По примру первыхъ эмигрантовъ, они направлялись въ Виргинію, въ г. Норфолкъ. Но на пароход они встртились съ какимъ-то нмцемъ, который халъ въ Америку изъ Херсонской губерніи. Онъ сообщилъ имъ, что давно уже живетъ въ Америк, въ Южной Дакот, откуда здилъ въ Россію въ гости’…
Онъ не совтовалъ сектантамъ хать въ г. Норфолкъ, чтобы работать на тамошнихъ фабрикахъ, а совтовалъ отправиться въ ‘ Сверную Дакоту, гд переселенцамъ даютъ землю ‘даромъ’ по 160 акровъ на человка.
Нмецъ внушилъ довріе сектантамъ, они поврили его разсказамъ и направились вмст съ нимъ въ Южную Дакоту. Здсь они убдились, что разсказы нмца объ условіяхъ жизни въ Сверной Дакот вполн справедливы. Тогда они тотчасъ же написали въ Виргинію къ своимъ землякамъ (которые въ теченіе пяти лтъ томились на фабрикахъ города Норфолка), приглашая ихъ пріхать къ нимъ, чтобы вмст поселиться въ Сверной Дакот. Земляки-сектанты немедленно же явились на ихъ призывъ въ Южную Дакоту. Здсь переселенцы закупили лошадей и повозки и двинулись на Сверъ отыскивать ‘обтованную землю’, которую, дйствительно, вскор и нашли.
‘По прибытіи въ Сверную Дакоту, — пишутъ сектанты,— мы сразу получили по 160 акровъ хорошей черноземной земли на каждаго взрослаго человка отъ 21-го года, какъ мужскаго, такъ и женскаго пола (это послднее обстоятельство особенно восхищаетъ русскихъ переселенцевъ).
‘На первыхъ порахъ построились кое-какъ, на-спхъ: вс постройки длали изъ дерна, прямо наломали двственной цлины и давай изъ того строить. Только потолки и крыши длали изъ досокъ. А какъ пожили и немного разжились, то вмсто землянокъ построили дома изъ досокъ, въ американскомъ вкус.
‘Сначала сяли ленъ, одинъ акръ далъ 25 бушлей. Потомъ стали сять пшеницу, овесъ и прочее, и все хорошо родилось. Хотя сторона холодная, но поспваютъ даже арбузы и дыни. Нкоторые изъ насъ обрабатываютъ очень много земли. Есть такіе, которые засваютъ по 1,000 акровъ. Но такихъ немного,— кажется, всего только трое. Большинство же засваетъ по 500, по 200 и по 100 акровъ. Я обрабатываю 130 акровъ. Лошадей держимъ не меньше 4-хъ, но у многихъ имется по 10, 15 и даже по 20-ти.
‘Построились мы не деревней или селеніемъ, а каждый на своемъ участк. Пастбища здсь обыкновенно вс городятъ колючей проволокой. Землю обрабатываемъ машинами, косимъ жнеями-сноповязалками и т. д.’.
Колонія русскихъ сектантовъ въ Сверной Дакот иметъ въ длину,— съ востока на западъ,— 40 англійскихъ миль, въ ширину — около 18 миль. Вдоль этой колоніи провели втвь желзной дороги. Въ центр колоніи построили четыре городка: сперва городокъ Кіевъ,— въ память Кіева на родин,— затмъ — Догденъ, Руссо и Максъ, одинъ отъ другого на разстояніи 8-ми миль, вс по желзнодорожной втви. Въ колоніи этой живетъ боле 1,000 семействъ русскихъ сектантовъ, исключительно изъ трехъ уздовъ Кіевской губерніи: Звенигородскаго, Таращанскаго и Каневскаго.
‘Когда мы пріхали сюда, мы вс были духовные христіане или, какъ называли насъ, штундисты. Но здсь, подъ вліяніемъ американскихъ проповдниковъ, нкоторые изъ насъ сдлались баптистами, другіе — менонитами, третьи — адвентистами и не зависимыми субботниками. Но многіе и до сихъ поръ остаются духовными христіанами. Переходы же отъ одного ученія къ другому объясняются тмъ, что вс неустанно ищутъ лучшаго, ищутъ боле истиннаго…
‘Дтей своихъ мы посылаемъ въ англійскія школы, но и русской азбуки мы не оставляемъ, и вс обучаемъ своихъ дтей читать и писать по-русски.
‘Въ матеріальномъ отношеніи мы живемъ хорошо, только послдніе три года подъ-рядъ была засуха, и мы не получили урожая,— возвратили только одн смена, ныншній 1912 годъ показываетъ хорошо, но не знаемъ, какъ дальше будетъ.
‘Мы прожили здсь 11 лтъ, но до послдняго времени не имли никакой общественной организаціи, и только прошлой зимой начали хлопотать объ этомъ. Наконецъ, въ феврал мсяц вс русскіе сектанты, безъ различія вроисповданія, соединились въ одну организацію, которая поставила себ цлью: имть общій элеваторъ для ссыпки хлба, имть общій магазинъ всхъ товаровъ, завести общественную кассу для оказанія помощи отдльнымъ членамъ и учредить особое вче для разбора всхъ спорныхъ длъ, чтобы не обращаться къ властямъ. Выбрали комитетъ для завдыванія всми длами: предсдателя, секретаря, кассира, писаря и т. д. Какова будетъ дятельность этой организаціи и какую пользу принесетъ комитетъ, я сообщу вамъ посл’.
Переходъ отъ русскихъ порядковъ къ американскимъ оказался, разумется, слишкомъ рзкимъ. По этому поводу одинъ изъ русскихъ переселенцевъ пишетъ мн изъ американскаго Кіева: ‘Сначала чудно было: сходимся на собраніе и удивляемся, что никто не препятствуетъ, и такъ проходитъ цлый день, а полиціи все нтъ. Но современемъ обвыкли… Наши женщины были такъ напуганы, что на первыхъ порахъ бывало, какъ только завидятъ, что какой-нибудь американецъ детъ бричкой, то начинали кричать въ собраніи: ‘Урядникъ! Урядникъ детъ!’ Но современенъ и он успокоились’.
Но что-же это за люди, которымъ у насъ въ Россіи не находится мста, которые подвергаются такимъ ожесточеннымъ преслдованіямъ со стороны русскихъ властей? Быть можетъ, это какіе-нибудь дикіе изувры, изступленные фанатики, которыхъ невозможно терпть въ культурной сред?
Въ отвтъ на это я приведу выдержку изъ письма ко мн одного изъ наиболе типичныхъ представителей кіевскихъ штундистовъ, ушедшихъ въ Америку. Вотъ что онъ пишетъ о своемъ настроеніи и о своемъ религіозномъ credo.
‘Если вы поинтересуетесь узнать, — пишетъ онъ, — къ какой сект я себя причисляю, то я долженъ сказать вамъ по правд, что я не придерживаюсь какой-нибудь опредленной секты, но стараюсь жить этической жизнью, по Евангелію, всхъ любить, прощать обиды, не платить зломъ за зло, стараюсь стремиться къ совершенству. Кром того, я — вегетаріанецъ’.
И этихъ людей у насъ еще такъ недавно безпощадно гнали, систематически тснили и преслдовали! Къ сожалнію, и теперь, сейчасъ дло обстоитъ не лучше. Судите сами.
На мой вопросъ, обращенный къ эмигрантамъ, не скучаютъ ли они по родин, сектанты пишутъ мн: ‘У насъ есть страстное желаніе постить Россію, но мы опасаемся… Позапрошлый годъ здилъ отъ насъ въ Россію Марко Ковлинъ, который передъ тмъ, прожилъ въ Америк около 15-ти лтъ. Но, какъ только онъ пріхалъ на русскую границу, его тутъ же арестовали и отправили въ Варшаву, а оттуда погнали по этапу до Кіева. Цлыхъ два мсяца его мыкали по тюрьмамъ и этапамъ, да и дома долго мучили, такъ что ему едва удалось убжать назадъ въ Америку. Потомъ похалъ въ XVIII столтіи войны велись наемными войсками, и только когда арміи ландскнехтовъ западно-европейскихъ монархій ринулись въ предлы республиканской Франціи для возстановленія и въ ней монархіи, ‘единственнымъ средствомъ противодйствовать нашествію иностранцевъ являлась конскрипція, и тогда-то, въ виду крайней опасности, угрожавшей отечеству, былъ объявленъ законъ, по которому всякій французъ извстнаго возраста могъ быть призванъ подъ знамена’. И вотъ послдствіе новаго закона: ‘Пруссія, въ 1806 году, въ три недли была завоевана, уничтожена, низведена на степень второстепеннаго государства’ и т. д., и т. д. Что же дальше? ‘Необходимость заставила прибгнуть къ всеобщей воинской повинности’ и Пруссію. но какъ во Франціи, такъ и въ Пруссіи мра, вызванная необходимостью и сама по себ разумная, превратилась въ источникъ бдствій. Солдаты стали дешевы, арміи колоссальны ‘и началась военная оргія’. Выводъ изъ всего этого: ‘итакъ, всеобщая воинская повинность, вызванная необходимостью, отжила по моему убжденію свой вкъ’.
Техническія. Во времена фридриховской линейной тактики и тактики колоннъ отъ солдата не требовалось ничего, кром покорности начальству. Теперешніе методы веденія войны требуютъ отъ солдата индивидуальнаго развитія, индивидуальной ршимости, тщательной подготовки. Но теперешнія арміи, пополняемыя запасными, отвыкшими отъ военнаго ремесла и горюющими по оставленнымъ семьямъ, этими качествами обладать не могутъ. Кром того, и срокъ службы слишкомъ коротокъ для выработки настоящаго солдата, а потому армія добровольцевъ при 10—15-лтнемъ срок службы будетъ лучше обучена, чмъ современная. И для такой арміи, выигрывающей качествомъ, численный составъ можетъ быть сильно уменьшенъ, въ Россіи, напримръ, до 500,000 человкъ. Понятно, что на такую армію можетъ быть подобранъ боле совершенный офицерскій составъ.
Экономическія. Веденіе войны съ арміей наемниковъ, меньшей числомъ, но лучшей по качеству, обойдется гораздо дешевле стран. Хотя въ мирное время такая армія будетъ стоить немного дороже современной, зато получится громадная экономія въ общемъ хозяйств странъ. При теперешнемъ способ комплектованія войскъ у семей отрываются рабочія руки, вносится разстройство въ дла. И не только семьи страдаютъ отъ такого порядка вещей, но иногда даже и товарищи призываемаго. Тутъ авторъ, бывшій профессоръ и бывшій страстный кавалеристъ, внезапно выступаетъ въ роли заводчика и разсказываетъ такое: ‘мн лично пришлось однажды пріостановить работы своего завода, а слдовательно лишить заработка десятки людей на два мсяца’, потому что хорошій машинистъ былъ призванъ, а худшаго авторъ не хотлъ принять…
Моральныя. ‘У отца, у матери отрываютъ ихъ родного сына, у жены — мужа, у ребятъ — отца’ и т. д. Кром того, служба портитъ молодежь, которая посл ‘казарменнаго бездлья и легкихъ хлбовъ съ чаркой водки’ бжитъ отъ настоящей работы.
Совокупность этихъ четырехъ группъ соображеній привела автора къ мысли о необходимости замны ныншней арміи арміей наемниковъ. Особыхъ затрудненій для осуществленія своей ‘фантазіи’ онъ не видитъ. Бюджетныя соображенія его не останавливаютъ: сокращеніе теперешняго состава дастъ громадный остатокъ для покрытія расходовъ по наемной арміи. За добровольцами-ландскнехтами дло не станетъ. Стоитъ только предложить 100 (!) — 150 рублей въ годъ на всемъ готовомъ, и при ‘красивой форм’, которою молодой человкъ могъ бы ‘уходя на службу, привлечь на себя благосклонные взгляды сельскихъ красавицъ’, — нужное количество наемниковъ, а именно 500,000 человкъ, явится и законтрактуется на цлыхъ 10—15 лтъ… ‘Одни воинственныя племена Кавказа дадутъ для этого прекрасный контингентъ’.
Вотъ вкратц содержаніе статьи г. Витмора. Обратимся же къ разбору его доводовъ и выводовъ.
Указывая и подчеркивая необходимость введенія всеобщей воинской повинности во Франціи, г. Витмеръ не вскрываетъ, почему мра такой колоссальной важности для гражданъ, такая неожиданная и обременительная, могла быть предложена и такъ быстро принята. А, вдь, въ этомъ примр ярче, чмъ въ какомъ-либо другомъ, съ отчетливостью вырисовывался важный принципъ всеобщей воинской повинности. Это принципъ привлеченія въ армію широкихъ народныхъ массъ, одушевленныхъ стремленіемъ отразить угрожающаго ихъ благу врага, это принципъ непосредственнаго въ дл войны обращенія къ народу. Война угрожала непосредственно благу массъ, и не армія наемниковъ, чуждая всякой гражданственности, а самъ народъ французскій огнемъ, мечемъ и кровью только что завоевавшій себ свободу, могъ отбиться отъ враговъ. Это было не завоеваніе провинцій, не смна династій, не война изъ-за рынковъ, или изъ-за раздоровъ королей, не военная авантюра съ 30— 40 тысячами безшабашныхъ ландскнехтовъ, нтъ, передъ каждымъ французомъ во весь ростъ всталъ вопросъ о возврат къ старому порядку. Французскимъ массамъ грозило покушеніе на ихъ блага, и явилась всеобщая воинская повинность.
Пусть въ молодой, неопытной республик, осненной славой Бонапарта, это могучее средство дало въ руки генія возможность навязать свою волю всей Европ. Пусть, вызвавъ въ свою очередь всеобщую воинскую повинность въ другихъ государствахъ, оно усилило временный разгулъ ‘военной оргіи’, не прекращавшейся съ тхъ поръ, какъ человчество помнитъ себя. Но почему же въ своихъ историческихъ изысканіяхъ г. Витмеръ остановился на первой половин 19-го вка? Почему онъ не оглянулся вокругъ, чтобы увидть, съ какимъ невроятнымъ трудомъ защищаютъ свои позиціи дипломаты, вообще, столь охочіе до войны, и какъ годъ отъ году международныя столкновенія заканчиваются не разговоромъ чушекъ и пулеметовъ, а полюбовными соглашеніями? И нтъ ли здсь въ ряду другихъ причинъ вліянія всеобщей воинской повинности, при которой въ ‘военныя оргіи’ приходится бросать не безшабашныхъ, живущихъ войной и на войн грабежами ландскнехтовъ, а самый доподлинный народъ, относящійся къ войн не оборонительной отрицательно? Почему г. Витмеръ не видитъ, что если съ внезапно распухшими въ начал прошлаго столтія арміями стало легко воевать, то теперь съ ними весьма трудно пускаться въ военныя авантюры? Народы, обзаведшіеся какими ни на есть законодательными учрежденіями и при короткихъ срокахъ службы формирующіе близкія себ по духу арміи, не такъ-то просто вывесть въ поле… И нтъ сомннія въ томъ, что ‘военныя оргіи’, въ буквальномъ смысл слова, теперь не носятъ того безшабашнаго и постояннаго характера, которымъ он отличались встарину.
Зато передъ нами развертываются оргіи бюджетныя, съ увеличеніемъ армій дошедшія до невроятныхъ размровъ. Однако, эта сторона мало интересуетъ г. Витмера. Онъ даже прямо говоритъ, что армія наемниковъ въ 500,000 человкъ будетъ стоить дороже ныншней. Экономія получится, по его словамъ, при веденіи войны или, иначе говоря, надо воевать, чтобы наемная армія обошлась дешевле. Дешевизна оригинальная и сомнительная…
Но что мшаетъ сократить для дешевизны дйствительную армію? Что мшаетъ оставить ее въ небольшой численности хотя бы тхъ временъ, о которыхъ съ грустью вспоминаетъ авторъ? Дв причины, по мннію г. Витмера. Во-первыхъ,— армія, пополняемая отвыкшими отъ военнаго ремесла запасными, не такъ надежна (въ техническомъ смысл), какъ наемная, а, во-вторыхъ, теперешній срокъ службы недостаточенъ для выдлки солдата.
Въ первомъ случа авторъ впадаетъ въ какое-то недоразумніе. Одно изъ двухъ: или 500,000 модернизированныхъ наемниковъ должны быть безсмертны, или при теперешнихъ войнахъ черезъ мсяцъ въ ихъ рядахъ ощутится нехватка, и армію ландскнехтовъ придется… пополнять. Но кмъ?— вотъ вопросъ. Новыми охотниками добровольцами? Если запасные, прошедшіе тяжелую школу военной службы, не удовлетворяютъ г. Витмера, то гд же та среда, изъ которой будутъ вербоваться резервы? Новыхъ ландскнехтовъ въ мсяцъ не выучишь! Во всякомъ случа, они въ смысл боеспособности будутъ ниже теперешнихъ запасныхъ. И не роковое ли поистин противорчіе заключается въ утвержденіи, что меньше, какъ въ 10—15 лтъ, солдата не сдлаешь, и въ необходимости пополнять, да и какъ еще пополнять, подобную вышколенную армію совершенно чуждымъ ей элементомъ?
Но, быть можетъ, предполагается такіе резервы имть уже въ мирное время? Тогда это будетъ фактически армія не въ 500,000, а значительно больше. Или же авторъ по примру Жореса думаетъ, что юношество, въ школ подготовленное къ военному длу, сможетъ составить эти резервы, но тогда къ чему вс разговоры о ландскнехтахъ и пятнадцати годахъ службы?
Г. Витмеръ ссылается на примръ русско-японской войны, на то, что во глав войскъ въ Маньчжурію были отправлены запасные. Было бы курьезомъ, конечно, утверждать, что подобное обстоятельство послужило причиной проигрыша войны, но не мене курьезно винить за посылку запасныхъ вначал кампаніи всеобщую воинскую повинность. Она-то тутъ причемъ? Вдь въ моментъ объявленія войны у насъ подъ ружьемъ стояло не 500,000 тысячъ витмеровскихъ наемниковъ, а милліонная съ лишкомъ армія. Возможностей послать дйствительныя войска у правительства было хоть отбавляй, но оно предпочло послать по стратегическимъ и политическимъ соображеніямъ на театръ войны сколоченные изъ разныхъ частей войскъ и запасныхъ корпуса, а настоящія войска оставило на предполагающихся театрахъ войнъ внутреннихъ и вншнихъ. Правда, приходившіе на укомплектованіе войскъ запасные были не на высот техническаго обученія, но большой бды въ томъ не было, ибо во-первыхъ, они очень быстро нагоняли дйствительныхъ солдатъ, а во-вторыхъ,— неужели же это секретъ для г. Витмера?— и дйствительнымъ войскамъ пришлось на войн начисто переучиваться. Весь багажъ военныхъ знаній, принесенный нами на войну, въ значительной своей части оказался ни къ чему. Ни парадная выправка, ни маршировка, ни чистота пріемовъ, ни даже знаменитая ‘словесность’, словомъ, почти все, на что убивалось солдатское время, не пригодилось на войн съ японцами. И помню какъ я, имвшій въ училищ высокій баллъ по тактик, собирался пос$ первыхъ боевъ писать письмо, полное упрековъ, преподавателю тактики. Его тактика была уничтожена уроками дйствительности и стараго фельдфебеля изъ запасныхъ, ране меня прибывшаго на театръ военныхъ дйствій. Да, у насъ плохо были обучены и запасные, и дйствительные солдаты, но вина лежитъ не на способ комплектованія.
Кром того, не слдовало бы забывать авторитетному автору, что у Японіи въ моментъ объявленія войны было подъ знаменами всего 200,000 человкъ, и что т сотни тысячъ войскъ, которыя были ею переброшены въ Маньчжурію, въ большей своей части состояли изъ запасныхъ и молодыхъ призывныхъ. А такъ какъ Японія одержала побду, то и приходится, слдовательно, признать, что тутъ не запасные виноваты, а порядки, при которыхъ одни запасные боеспособны, а другія якобы нтъ.
Я говорю якобы, и вотъ почему. Пока г. Витмеръ оставался въ области теоретическихъ соображеній и непосредственныхъ наблюденій надъ мобилизаціями на свер и юг, можно было съ нимъ соглашаться или не соглашаться, но вотъ, когда онъ для того, чтобы опорочить всеобщую воинскую повинность, приступаетъ къ психологическимъ изысканіямъ, то вмст съ чмъ-то давно знакомымъ воскресаетъ и поднимается старое негодованіе.
Я тоже многое знаю но личнымъ наблюденіямъ и свои наблюденія смло могу противопоставить таковымъ г. Витмера и росказнямъ барона Зеделера, на которыя онъ опирается. Я имлъ честь служить во время войны въ части войска, составленной исключительно изъ запасныхъ бородачей. Выйдя изъ военнаго училища на войну по собственному желанію, а.по необходимости (не было иныхъ вакансій) въ 215 Бузулукскій полкъ, я халъ въ Маньчжурію съ тяжелымъ чувствомъ. Идти въ. бой съ командой изъ запасныхъ мн казалось ужаснымъ. И, представьте себ мое отчаяніе, когда, но мр приближенія къ арміи, я отовсюду слышалъ разсказы одинъ безобразне другого о невроятной трусости, проявленной моимъ полкомъ во время Ляоянскаго боя, о его бгств, погубившемъ дло нашей арміи, о томъ, какъ позорно вели себя запасные, предпочитавшіе, какъ то ‘фантазируетъ’ и г. Витмеръ, ‘залечь въ какні-нибудь ямк и для отвода глазъ прикинуться, пожалуй, убитымъ или при ран товарища выказать порывъ своего добраго сердца и, вмсто того, чтобы драться, въ числ четырехъ понести раненаго товарища и отвести себя въ безопасное мсто’. Даже анекдоты о проституткахъ, издвающихся надъ ‘бузулуками’, о лакеяхъ, не желавшихъ прислуживать въ тыловыхъ кабакахъ ‘орловскимъ оысакамъ’, глубоко волновали меня.
И я далъ себ слово избгнуть служенія въ полку, съ которымъ даже главнокомандующій не желалъ здороваться. На главной ставк метался отъ генерала къ генералу, умоляя взять, меня въ свою часть. Все было напрасно. Спасибо подполковнику Святицкому, назначенному въ мой полкъ. Онъ утшилъ меня, посовтовавъ не врить всмъ баснямъ, роспускаемымъ досужими любителями. Итакъ я вошелъ въ полкъ противникомъ запасныхъ солдатъ. Я вынесъ въ его рядахъ всю кампанію, за исключеніемъ двухъ мсяцевъ, проведенныхъ въ отряд Мищенко, при мн перемнился три раза составъ полка, и въ замну выбывшимъ приходили запасные, какъ мы ихъ называли, ‘дяди’. Такъ что. полкъ всю кампанію состоялъ исключительно изъ запасныхъ. И съ. первыхъ же дней я съ гордостью сталъ произносить имя моего полка. Вс эти сплетни, разсказы, анекдоты, вс эти нелпыя психологическія наблюденія и построенія разсялись, какъ дымъ, при ближайшемъ знакомств съ дйствительностью. И я, сейчасъ принципіальный противникъ войны, могу съ полной откровенностью сказать, что если что и смягчало цинизмъ человкоистребленія, такъ это серьезное, вдумчивое самопожертвованіе, съ которымъ бородатые отцы семействъ, брошенныхъ въ далекой Россіи, исполняли то, что они считали своимъ долгомъ. Здсь не было безшабашной храбрости и дерзости веселыхъ ландскнехтовъ, съ легкимъ сердцемъ всаживающихъ штыкъ врагу, ‘къ которому они не питаютъ ни малйшей злобы’, здсь не было страсти наемника-спортсмена, какого-то новйшаго охотника за черепами, здсь не было соревнованія безусыхъ юнцовъ, и отсутствіе всхъ этихъ качествъ (которыя, увы, наблюдались мною плюсъ еще нкоторыя худшія у нашихъ сосдей — кавалеристовъ изъ тхъ самыхъ ‘воинственныхъ племенъ Кавказа’, которыя, но мннію г. Витмера, ‘одни дадутъ прекрасный контингентъ’ для наемной арміи) лишало войну присущаго ей цинизма.
И врядъ-ли я. погршу противъ истины, если скажу, что этотъ непризнанный во время войны полкъ былъ одной изъ лучшихъ воинскихъ частей нашей арміи. Судите сами. И г. Витмеръ признаетъ, да это стало общимъ мстомъ, что въ современной войн ‘дойти безостановочно до встрчи съ непріятелемъ нтъ ни малйшей возможности’, что теперь мало героизма, а нужно необычайно умлое приспособленіе къ мстности, по мннію г. Витмера совершенно недоступное для запасныхъ. Однако, въ исторіи моего полка, состоявшаго исключительно изъ запасныхъ, имется нсколько героическихъ атакъ. Я былъ самымъ непосредственнымъ ихъ свидтелемъ. И я бы попросилъ г. Витмера указать боле совершенныя полковыя атаки ландскнехтовъ, чмъ дв атаки запасныхъ солдатъ Бузулукскаго полка, легенды о трусости которыхъ порождали ‘фантазіи’, подобныя витмеровскимъ.
Чтобы не заслужить упрека въ голословности я вкратц разскажу объ обихъ.
Въ ночь, на 12 января полку было приказано взять большую деревню Мамыкай, занятую нсколькими батальонами японцевъ и сильно укрпленную. Выславъ впередъ охотничью команду подъ начальствомъ унтеръ-офицера изъ запасныхъ Щетинина полкъ подъ начальствомъ полковника князя Амилахори (посл войны вынужденнаго выйти въ отставку) пошелъ безъ выстрла въ атаку. Попавъ въ освщенную полосу пожара, произведеннаго охотничьей командой въ Мамыка, полкъ подвергся страшному об. стрлу. Черезъ заски, проволочныя загражденія онъ кинулся на валы. Овладвъ валомъ, полкъ атаковалъ самую деревню, причемъ пришлось съ боя брать каждый домъ. Въ результат масса трофеевъ, и въ 1 ч. 45 мин. ночи деревня была взята. Вотъ выдержка изъ письма ген. Мищенко начальнику 54 пх. дивизіи ген. Артамонову. Объясняя, что взятіе Мамыкая позволило его отряду перейти на лвый берегъ Хуньхе и. облегчило атаку во флангъ японскихъ войскъ, Мищенко пишетъ {П. . Чесскій. ‘215 пх. Бузулукскій полкъ въ войн съ Японіей 1904—5 г.г.’ Очеркъ.}:
‘Слдуя затмъ мимо Мамыкая, я лично видлъ сильную позицію деревни, укрпленную окопами и искусственными препятствіями (волчьи ямы, заски и проволочныя загражденія). Здсь же для меня выяснилась доблестная атака бузулукцевъ, ршительно, безъ выстрла, бросившихся на эти укрпленія, чмъ и обезпечился успхъ атаки съ небольшими потерями для полка и съ тяжкимъ урономъ для японцевъ, трупы которыхъ я видлъ сложенными рядами вдоль укрпленій. Объ этой заслуг полковника князя Амилахори и его доблестнаго полка считаю долгомъ свидтельствовать передъ вашимъ превосходительствомъ’…
Это ночная, а вотъ дневная атака: ‘Въ пять часовъ вечера полкъ развернулся въ боевой готовности и стройными густыми цпями зо знаменемъ въ центр началъ наступленіе… Быстрымъ, твердымъ шагомъ, держа равненіе и даже дистанціи, точно парадируя, безостановочно двигались со своими офицерами во глав. по открытому полю на виднвшуюся впереди на разстояніи 2-хъ верстъ, непріятельскую деревню… Съ 2.000 шаговъ противникъ обдалъ насъ лавой свинца изъ 8 пулеметовъ, 34 скорострльныхъ орудій и ружей нсколькихъ баталіоновъ пхоты, расположившихся на окраинахъ деревни Чаничанъ, справа, слва и впереди нея, за буграми. Въ первыя минуты не врилось, что полкъ выдержитъ этотъ адскій стихійный огонь, охватившій все пространство между нами и атакуемой деревней, но батальоны шли такъ же твердо съ ружьями на плечо, и только ряды, судорожпопадавшихъ, какъ скошенная трава, солдатъ рдли и укорачивали цпи. Дальнйшее наступленіе шагомъ было немыслимо и офицеры взмахнули шашками и вскрикнули: ‘Впередъ, бгомъ’. Цпи перебжали рченку и очутились въ 300 шагахъ отъ противника. ‘Ложись’!— раздалась команда. Батальоны остановились, упали на землю и открыли пачки. Однако наша стрльба была мало дйствительна, между тмъ японцы въ этомъ мст наносили намъ жестокія потери. Представлялось два исхода: бжать впередъ или же поворачивать назадъ. Въ одно мгновеніе поднялись 1-й, 2-й и 4-й батальоны, люди сплотились по-ротно и съ крикомъ ‘ура’ устремились на деревню. Тутъ ничего не могло сдержать бшеной аттаки разъяреннаго полка’.
Результаты: деревня (очень большая) Чаничанъ, она же Цаенза взята, 7 пулеметовъ отбиты у японцевъ, пришлось брать нсколько валовъ и атаковывать буквально каждый домъ. Когда это было сдлано? Тогда, когда армія отступала подъ Мукденомъ!..
И вотъ свидтельство очевидцевъ. Письмо полковника Зубова, командира Миннаго полка командующему Бузулукскимъ полкомъ подполковнику Святицкому:
‘Сердечно поздравляю героя сегодняшняго дня. Атака бузулукцевъ неописуема. Это былъ ураганъ, передъ которымъ никто не могъ устоять’… Другой полковникъ гордится, ‘что такому храброму полку оказалъ услугу. Вс въ восторг отъ вашей блестящей атаки’.
Извиняюсь за длинную выдержку, но я почелъ долгомъ въ отвтъ на ‘фантазіи’ г. Витмера и росказни барона Зеделера, ‘человка вполн достоврнаго’ представить не мене достоврныя личныя впечатлнія. Могу еще прибавить, что одинъ изъ самыхъ доблестныхъ полковъ, Барнаульскій, тоже состоялъ, главнымъ образомъ, изъ запасныхъ, что даже честь имть офиціальнаго героя войны, Василія Рябова, выпала на долю Чембарскому полку, однородному по составу съ Бузулукскимъ… У меня лично въ конноохотничьей команд было всего 2 солдата дйствительной службы, что не помшало 60% команды имть знаки отличія военнаго ордена!..
Если же захотите узнать, почему такъ заплеванъ былъ вначал Бузулукскій полкъ, а вмст съ тмъ было положено начало оплевыванію запасныхъ вообще на русско-японской войн, совтую прочесть нехитрую исторію Янтайскаго боя въ цитированной мною книжк. Тамъ передъ вами развернутся картины печальной эпопеи, неудачный исходъ которой былъ приписанъ исполнившимъ свойдолгъ запаснымъ солдатамъ, тогда какъ непосредственные и главные виновники остались въ тни. Какъ видите, дйствительность рисуетъ немного иныя картины, чмъ ‘фантазія’ г. Витмера. Дло въ томъ, что ни онъ, ни Зеделеръ не съумли за слезами серьезныхъ мужественныхъ людей разсмотрть ничего кром… трусости! Тмъ хуже для нихъ.
Срокъ службы недостаточенъ для выработки солдата? Да, говоритъ г. Витмеръ, теперешняя военная техника требуетъ индивидуальнаго развитія, индивидуальной ршимости, и для воспитанія этихъ качествъ въ солдат нуженъ большій чмъ теперь срокъ, лтъ въ 10—15 примрно. Можно, однако, пожалть, что авторъ не далъ боле подробной критики обученія солдатъ въ современной арміи. Эта критика, можетъ быть, привела бы его къ заключенію, что не срокъ службы въ 3 года съ лишнимъ, а программа обученія длаетъ изъ призывного неважнаго солдата. Я уже выше говорилъ, что багажъ знаній, принесенный на войну нашимъ солдатомъ, въ значительнйшей своей части долженъ былъ быть выброшенъ за бортъ, а между тмъ на его пріобрніе было затрачено въ свое время цлыхъ 4 года… Что больше всего нужно на войн? Стрльба и примненіе къ мстности… Чмъ меньше всего занимались у насъ? Стрльбой и примненіемъ къ мстности! Зима, осень и весна уходятъ на усвоеніе пріемовъ, маршировки, пріобртенія лоска, изученія многочисленныхъ титуловъ, ‘словесности’, ротного и взводнаго ученья, а часть лта на стрльбу, если можно только эту печальную процедуру назвать стрльбой. За годъ солдатъ, до службы не державшій въ рукахъ ружья, выпускаетъ 40 пуль, но и эти 40 пуль врядъ ли приносятъ большую пользу его познаніямъ. Вдь, выпуская ихъ, онъ не учится, а конкурируетъ съ товарищами. Вдь отъ результатовъ зависитъ отношеніе къ нему начальства. Вдь въ это время его разсматриваютъ, какъ готоваго стрлка… А до подобнаго превращенія въ стрлка онъ не держитъ, въ своихъ рукахъ боевого патрона!
Отъ ныншняго воина требуется индивидуальное развитіе, индивидуальная ршимость… Золотыя слова! Но неужели г. Витмеръ не видитъ, что 3-лтній срокъ, имъ считаемый недостаточнымъ, что даже онъ начисто вытравляетъ изъ призывного при теперешней ‘дисциплин’ всякую индивидуальную ршимость? Неужели онъ не знаетъ, что индивидуальному развитію поставленъ программой военнаго обученія непреодолимый барьеръ? Что тутъ поможетъ простая замна призывного наемнымъ и трехлтняго срока десятилтнимъ? Или г. Витмеръ думаетъ, что при наемной арміи будутъ введены иныя программы, иные методы? Но тогда причемъ тутъ всеобщая воинская повинность? Разв она мшаетъ освобожденію военнаго обученія отъ излишняго балласта? И не мшало бы припомнить примръ Швейцаріи, ‘гд гражданинъ въ 67 дней вырабатывается, по единодушному утвержденію всхъ военныхъ агентовъ, въ солдата, не уступающаго по своимъ качествамъ солдату любой великой военной державы. Въ чемъ секретъ? Да въ томъ, что проще принести индивидуальное развитіе и ршимость съ собой изъ дому, чмъ пріобрсть эти почетныя качества въ мертвящей, искусственной обстановк казармы. А тщательная подготовка? Разв не знаменіе времени, что на послднихъ олимпійскихъ играхъ въ Стокгольм военныя русскія команды заняли по стрльб послднее мсто, а высшіе призы были разобраны вольными стрлковыми обществами западно-европейскихъ государствъ… Стало теперь аксіомой, что военное развитіе, подготовка къ бою приносятся съ собой, а казарма пріучаетъ къ массовымъ дйствіямъ, заканчиваетъ то, что принесено изъ дому, изъ школы. Такихъ принциповъ держалась. Японія, такія положенія въ ходу на Запад. Конечно, желаемыхъ результатовъ тамъ достигаютъ не при помощи ‘потшныхъ’.
Если же теперь наблюдается всеобщая тенденція къ сокращенію сроковъ службы, то толкаетъ на это законодателей, зачастую помимо ихъ воли, сама дйствительность, убдительно доказывающая, что нападеніе врага можетъ отразить только народъ, вооруженная нація. А кром того техника, военное искусство настолько ушли впередъ, современная жизнь стала настолько сложна, и такое большое мсто занимаетъ въ ея устроеніи вліяніе народныхъ массъ, что немыслимо себ представить былыя арміи, сражающіяся въ полной изоляціи отъ народа. Нтъ, теперь и сраженія, и вс условія жизни требуютъ, вывода въ поле милліонныхъ армій, разъ только война начата. И короткіе сроки службы, вполн достаточные, по мннію такихъ авторитетовъ, какъ генералъ Ланглуа, для усвоенія военной премудрости, давая возможность пропускать сквозь армейскіе ряды большую часть молодежи (78 изъ 100 во Франціи), боле или мене приближаютъ современное государство къ понятію ‘вооруженной націи’, а это, надо ли пояснять, значительно уменьшаетъ рискъ войны.
Получается экономія, говоритъ г. Витмеръ: при содержаніи наемной арміи путемъ сбереженія рабочихъ рукъ! Да, сбереженіе достигается, но не измненіемъ воинской повинности, а уменьшеніемъ арміи. Для страны же въ цломъ совершенно безразлично, будетъ ли 50,000 паръ рабочихъ рукъ оторвано отъ ея хозяйства по вольному найму, или по призыву. Для семей, для отдльныхъ индивидуальностей, да, это тяжело. Но сведите эту тяжесть матеріальную къ минимуму. У государства для этого есть средства:
Остаются доводы моральнаго характера. Нужно ли говорить, что мобилизація, подобная виднной авторомъ въ 1904 г. на свер, гд ‘бородатые сверяне шли безъ протеста, покорно, попри этомъ плакали горькими мужицкими слезами’, въ моральномъ отношеніи гораздо выше, чмъ обратное явленіе — веселье, азартъ и страсти, предполагаемыя у наемниковъ. Я понимаю гнвъ народныхъ массъ при чужестранномъ вторженіи, сдерживающій отчаяніе передъ перспективой человкоубійства и смерти, но стованія по поводу слезъ запасныхъ, гонимыхъ на войну съ врагомъ, ‘къ которому они не питаютъ ни малйшей вражды’, въ устахъ моралиста звучатъ очень странно. Нужно ли прибавлять, что передъ наемными войсками, за деньги убивающими чуждыхъ имъ людей, никакія моральныя проблемы не встанутъ. Убивать — ихъ ремесло. Напрасно г. Витмеръ ссылками на ‘наемничество’ офицеровъ старается затушевать истинный отвратительный характеръ проектируемой имъ арміи. Чмъ является въ сущности (не всегда, конечно, на практик) офицерскій корпусъ? Во-первыхъ, и это главное, это воспитатели массъ, довренныхъ имъ націей. За послднее время все больше и больше укрпляется тотъ взглядъ, что казарма есть народная, военная школа, а офицеръ въ ней учитель. Иногда этотъ учитель во глав ввренныхъ ему народомъ сыновей, братьевъ, мужей и отцовъ кидается впередъ, чтобы отразить нападающаго врага, не можетъ быть и рчи о наемничеств. Тогда это высокое, почетное званіе… Но отнимите у войскъ ихъ народный характеръ, замните ихъ безшабашными, на все готовыми ландскнехтами,— и вы получите дйствительно ‘наемную’, сверху до низу разбойничью организацію среднихъ вковъ.
И, конечно, у 500.000 наемниковъ, если это будутъ не бродяги безъ роду и племени, всегда найдется достаточное количество отцовъ и матерей, оплакивающихъ не только возможную смерть своихъ дтей, но и моральное паденіе, доведшее ихъ дтей до готовности за 100—150 рублей стать ландскнехтомъ.
И еще говоритъ г. Витмеръ про ‘казарменное бездлье и легкіе хлба’ и ‘порчу’, отсюда вытекающую.
Ну, а т 500.000, которыхъ хочетъ г. Витмеръ закабалить на 10—15 лтъ, что же они не подвергнутся порч? Или на нихъ рукой надо махнуть, такъ сказать, откупиться отъ сурового Марса единовременной на 10 лтъ подачкой? Въ чемъ тутъ дло? Что казарма портитъ, я спорить не стану, здсь г. Витмеру и книги въ руки. Но вотъ что. Не знаю, откуда у г. Витмера его заключенія, по моимъ же личнымъ впечатлніямъ,— а я несъ самую настоящую солдатскую лямку въ одномъ изъ стрлковыхъ батальоновъ,— ни ‘бездлья’, ни ‘легкихъ хлбовъ’ не существуетъ. Время все съ ранняго утра и до поздняго вечера, иногда же по служб и ночью, занято, и хлба, такимъ образомъ, получаютс: весьма нелегкіе.
Г. Витмеръ ссылается на примръ Англіи… Далеко Англія. Иныя у нея условія. Особый о ней нуженъ и разговоръ. Въ примненіи же къ нашимъ, отечественнымъ условіямъ, ‘наемная армія’, проектируемая г. Витмеромъ, получитъ характеръ, который не трудно предугадать. 500.000 наемныхъ людей преимущественно изъ ингушей, черкесовъ и другихъ ‘воинственныхъ племенъ Кавказа’, пока что окарауливающихъ усадьбы помщиковъ. ‘Красивая форма’, 100—150 рублей въ годъ, выдаваемыхъ вкладами на сберегательную книжку, хорошая пища, контрактъ на 10—15 лтъ — и вся эта масса вооруженныхъ людей, не задающихся проклятыми вопросами, безсемейныхъ, веселыхъ, ринется по знаку какого-ни будь новаго Александра Македонскаго на вселенную. Вотъ картина встающая передъ глазами при чтеніи статьи.
Пуришкевичи, Марковы! Да вдь это ваша армія. Какъ это вы не додумались до такихъ простыхъ вещей?