Мысли, характеры и портреты.
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
К. Ш—въ.
——
Мысли, характеры и портреты, Шаликов Петр Иванович, Год: 1817
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Какъ различны способности людей! Является человкъ въ общество, начинаетъ говорить прекрасно, продолжаетъ еще лучше, и оставляетъ слушателей въ восхищеніи. Пускайже онъ явится туда въ другой разъ — и ежели не станетъ переговаривалъ самаго себя, то вы увидите въ етомъ человк — истукана.
Сколько различныхъ видовъ лукавой скупости! Буруну поднесъ благодарный ему за что-то стихотворецъ похвальную оду. Бурунъ не могъ скрыть удовольствія своего, принимая оную, но съ того времени всякой разъ, при своемъ пснопвц, бранитъ стихи и стихотворцевъ, не смотря на то что прежде хвастался чтеніемъ наизусть стиховъ Сумарокова: Бурунъ вообразилъ, что онъ долженъ былъ подариить стихотворца, и подъ внезапнымъ отвращеніемъ къ Поезіи скрываетъ лукавую скупость свою.
Примтное равнодушіе книгопродавцевъ жъ сочинителямъ, похожее на неуваженіе, происходитъ безъ сомннія изъ того же правила, о которомъ говоритъ Французская пословица: Point de grand homme pour son valet de chambre (нтъ великаго человка для своего каммердинера). Книгопродавцы въ нкоторомъ смысл не каммердинеры ли сочинителей?…
Прямая сатира на людей гораздо сносне для нихъ и скоре находитъ единомышленниковъ, нежели такое сочиненіе? въ которомъ авторъ является добрымъ, чувствительнымъ, любезнымъ.
Я замтилъ, что наши женщины большаго свта и лучшаго тона почитаютъ неучтивостію, ежели заговорить съ ними по-русски. Когда языкъ Русской есть неучтивость, то что же самъ человкъ Русской?… Но большаго свта и лучшаго тона не только женщины, да и мущины размышляютъ очень мало, — чтобы не сказать, совсмъ не размышляютъ.
Говорите о бдномъ отц семейства, что онъ честенъ? благороденъ, твердъ въ исполненіи своихъ обязанностей — что онъ изнуряетъ себя дятельностію для успокоенія домашнихъ, говорите о несчастной матери, обремененной дтьми и нуждами? какъ она неусыпно печется о первыхъ, и какъ терпливо сноситъ послднія, какими тяжкими трудами достаетъ хлбъ насущный, и какъ всегда врна добродтели: — и едва ли производитъ какое-либо впечатлніе въ своихъ слушателяхъ. Но скажите, что вы знаете такого человка, который босыми ногами ходитъ по снгу и не отморозитъ ихъ, что вы знаете такую женщину, которая безъ козы своей не станетъ ни стъ, ни пить, ни спать, a заботится объ ней какъ о родной дочери, присоедините мимоходомъ, что етотъ человкъ и ета женщина убоги — и тотчасъ слушатели ваши раскроютъ рты и кошельки…
Клеветникъ и тайный убійца — одно и то же, вся разность состоитъ въ орудіяхъ ихъ злодянія.
Умъ и богатство играютъ въ свт совсмъ не свои роли. По тому уваженію, которое всякой въ душ своей и на язык иметъ къ уму, онъ долженствовалъ бы первенствовать надъ богатствомъ, о которомъ почти всегда отзываются съ презрніемъ. Но какъ скоро явятся на сцен умъ и богатство, то выдетъ совсмъ иное: люди простираютъ объятія къ богатству и не глядятъ на умъ. Богатство, поднявъ голову, выступаетъ гордо, садится въ почетное мсто, разваливается, говоритъ, смется, шутитъ, тогда какъ умъ въ углу, съ потупленными очами, безмолвствуетъ и ничего незначитъ! Между тмъ должно напомнить еще одну истину, сказанную Вольтеромъ, что ‘никто не захочетъ и Крезовыхъ сокровищь, съ тмъ чтобы быть дуракомъ’. О люди!
Вообще походка открываетъ свойство человка. Кто дробитъ ногами, того обыкновенно занимаютъ какія-нибудь млочи, но y кого шаги большіе и ровные, тотъ всегда помышляетъ о чемъ-нибудь изящномъ. Человкъ шагаетъ соразмрно своимъ идеямъ. Здсь кстати привесть замчаніе Гвіанскаго пустынника. Онъ говоритъ: идучи, люди, мыслящіе о прошедшемъ, глядятъ въ землю, — мыслящіе о будущемъ глядятъ на небо, — мыслящіе о настоящемъ глядятъ впередъ, — глядящіе на ту и на другую сторову ни о чемъ не мыслятъ.
Женщина, почитающая сдые волосы на голов мущины порокомъ, едва ли иметъ, или можетъ имть какую-либо добродтель своего пола.
Многіе по чрезвычайной лни и по совершенному недостатку силы въ характер кажутся философами, между тмъ какъ ихъ помышленія, желанія, надежды — самыя обыкновенныя, самыя суетныя, чтобы не сказать — самыя ничтожныя.
Наружность обманчива до такой степени, что не рдко самымъ порокомъ приобрщаютъ доброе имя.
Фролъ до того заботится о всхъ родахъ славы своей, что каждому новому знакомцу говоритъ о малйшемъ недостатк старыхъ своихъ знакомцевъ, изъ опасенія чтобы не подать какой нибудь невыгодной мысли о выбор своего знакомства.
Счастливая женитьба — то есть на богатой или на знатной — иметъ вліяніе даже и на авторство, если новобрачный пишетъ. Никто, или почти никто, не зналъ его какъ сочинителя, но вдругъ побдоносный Гименъ отворяетъ ему путъ во вс ученыя общества, и во всхъ журналахъ печатаются стихи его и проза, съ похвалами въ примчаніяхъ отъ издателей, и уже обязанный всею авторскою славою Минерв своей или супруг становится маленькимъ законодателемъ въ литтератур: a если онъ хотя немного хладнокровенъ, то и большимъ, то и первымъ, то наконецъ и оракуломъ. Гименъ при етомъ случа не уступаетъ въ чудесахъ Амуру отцу изящныхъ искусствъ и, можетъ быть, талантовъ!
Пустоеловы говорятъ легко и плавно, именно отъ того, что y нихъ нтъ идей, что они незатрудняются выборомъ, какую предложить, и въ какихъ выраженіяхъ, ибо извстно, что богатство выраженій бываетъ только съ богатствомъ идей, и что труденъ выборъ единственно при богатств.
Сколько путей къ слав! Дуриловъ заказываетъ отъ времени до времени одну изъ лучшихъ бань въ столиц для своего — иноходца.
Карпъ часто говоритъ объ енергіи, и самъ иметъ ее — не въ патріотизм, не въ любви къ добру и ближнему, но во всемъ, что принадлежитъ до егоизма.
Что есть Исторія? Курсъ нравственности и политики.
Клитъ жестоко наказываетъ слугъ своихъ за сущую бездлку, и въ то же время чрезвычайно ласково проситъ пить. —,,Пожалуй мн, батюшка,’ говоритъ онъ дрожащему слуг своему стаканъ воды.’ Какая отвратительная ласковость въ устахъ Клита!
Для стихотворца, прибгающаго къ чужимъ идеяіъ, остается одна механическая работа. Единственно искусство есть собственностію въ такомъ случа.
Я часто кажусь побжденнымъ въ нкоторыхъ спорахъ — отъ того что теряю охоту говорить, и для того чтобы не обличить другаго въ чемъ нибудь неприятномъ для его самолюбія. Не вс мн платятъ сею послднею монетою.
Нкоторые критики похожи на людей съ несчастнымъ обоняніемъ, не чувствующихъ никогда хорошаго запаха, a только одинъ дурной.
Молодые писатели, начинающіе поприще свое сухими, шутливыми и сатирическими сочиненіями, всегда выигрываютъ передъ судомъ общества противъ другахъ писателей, начинавшихъ свое поприще сочиненіями нжными и чувствительными,— выигрываютъ потому, что большую часть общества составляютъ люди холодные, обыкновенные, которыхъ смшитъ слеза умиленія, или переставшіе быть нжными и чувствительными, и позабывшіе о мечтательной молодости.
‘Нтъ такого человка, отъ котораго бы не льзя было чему-нибудь научиться’, говорилъ Лафатеръ. Конечно правда! Одинъ весьма обыкновенный человкъ, говоря о другомъ, надъ которымъ всегда и везд шутили, сказалъ. ‘Я не понимаю, что находятъ въ етомъ человк для шутокъ надъ нимъ! Онъ не показываетъ никакого особеннаго требованія, никому не надодаетъ, на примръ, вчнымъ разсказомъ объ одномъ и томъ же, не гоняется за острыми словами!’ Сіе послднее примчаніе осталось у меня въ памяти, и я вывелъ изъ него слдующее простое заключеніе: и такъ, кто гоняется за острыми словами, тотъ подаетъ право шутить надъ собою, или презирать себя — что все равно.
Софисты въ отношеніи къ истинамъ сутъ то, что луна въ отношеніи къ солнцу. Она блистаетъ свтомъ, но не такимъ, который проницаетъ тла благотворною, жизвотворящую теплотою.
Философъ Саади сказалъ: ‘Прахъ отъ того не мене — прахъ, что бдагопріятнымъ для него втромъ возносится до облаковъ, a діамантъ неперестаетъ быть драгоцннымъ и упавши въ грязь.’ Разительный образъ достоинствъ нашихъ въ отношеніи къ судьб.
Фадей знаетъ вс дневныя новости и семейственныя происшествія въ цлой Столиц, и разноситъ всти по домамъ съ такимъ постоянствомъ, съ такимъ терпніемъ, что невозможно неполюбоваться твердостію его характера. Найдется ли опечатка въ газетахъ, Фадей уже передъ нашими глазами, и съ таинственнымъ видомъ присяжнаго шпіона спрашиваетъ y васъ, замтили ли вы въ ныншнихъ вдомостяхъ престрашную ошибку, a на отвратительный отвтъ вашъ станемъ приискивать, указывать ее, пожимать плечами и страдальчески улыбаться.— Я жалю объ немъ: мн кажется, ето добровольный мученикъ.
[Шаликов П.И.] Мысли, характеры и портреты / к. Ш-в // Вестн. Европы. — 1817. — Ч.96, N 21. — С.58-66.