Конанъ-Дойль
Конанъ-Дойль
Мёсгрэвскій обрядъ.
Мёсгрэвскій обрядъ.
Мёсгрэвский обряд, Дойль Артур Конан, Год: 1892
Время на прочтение: 21 минут(ы)
Конанъ-Дойль. Аристократъ-Холостякъ. (Изъ приключеній Шерлока Холмса).
Переводъ съ англійскаго А. Рпиной.
Изданіе Второе.
Москва. Типографія Вильде, Малая Кущовка, соб. домъ, 1908.
Въ характер моего друга Шерлока Холмса меня всегда поражала одна аномалія: самый аккуратный и методическій человкъ во всемъ, что касалось умственныхъ занятій, аккуратный и даже, до извстной степени, изысканный въ одежд, онъ былъ однимъ изъ тхъ безалаберныхъ людей, которые способны свести съ ума того, кто живетъ въ одной квартир съ ними. Я самъ не могу считать себя безупречнымъ въ этомъ отношеніи, такъ какъ жизнь въ Афганистан развила мою природную склонность къ бродячей жизни сильне, чмъ приличествуетъ медику. Но все-таки моей неаккуратности есть границы, и когда я вижу, что человкъ держитъ сигары въ корзин для углей, табакъ — въ носк персидской туфли, а письма, на которыя не дано еще отвта, прикалываетъ ножемъ въ самую середину деревянной обшивки камина, то начинаю считать себя добродтельнымъ человкомъ. Я, напримръ, всегда думалъ, что стрльба изъ пистолета — занятіе, которому слдуетъ предаваться на открытомъ воздух, а Холмсъ, иногда, когда на него находитъ странное расположеніе духа, сидитъ себ, бывало, въ своемъ кресл и выпускаетъ дробинки въ стнку, что, конечно, не служило ни къ украшенію комнаты, ни къ очищенію ея атмосферы. Наши комнаты всегда бывали полны разными химическими снарядами и вещественными доказательствами, которые часто попадали въ совсмъ неподходящія мста и оказывались то въ масленк, то тамъ, гд ихъ еще мене можно было ожидать. Но самый мой тяжелый крестъ составляли бумаги Холмса. Онъ терпть не могъ уничтожать документы, особенно имвшіе отношеніе къ дламъ, въ которыхъ онъ принималъ участіе, а между тмъ разобрать ихъ у него хватало энергіи только разъ въ годъ, а иногда и въ два. Какъ я уже упоминалъ въ моихъ замткахъ, набросанныхъ безъ всякой связи, за вспышками страшной энергіи, во время которыхъ онъ занимался длами, давшими ему извстность, наступала реакція, когда онъ лежалъ цлыми днями на соф, погруженный въ чтеніе и игру на скрипк, и поднимаясь только для того, чтобы перейти къ столу. Такимъ образомъ, бумаги накоплялись мсяцъ за мсяцемъ, и вс углы комнаты бывали набиты связками рукописей, которыхъ нельзя было ни сжечь, ни убрать безъ ихъ владльца.
Въ одинъ зимній вечеръ, когда мы сидли у камина и онъ только что кончилъ вписывать краткія замтки въ свою записную книгу, я ршился предложить ему употребить слдующіе два часа на приведеніе нашей комнаты въ боле жилой видъ. Холмсъ не могъ отрицать справедливости моей просьбы, а потому отправился съ плачевнымъ лицомъ въ свою спальню и вскор вышелъ оттуда, таща за собой большой жестяной ящикъ. Онъ поставилъ его посреди комнаты и, тяжело опустившись на стулъ передъ нимъ, открылъ крышку. Я увидлъ, что ящикъ наполненъ до трети связками бумагъ, перевязанныхъ красными тесьмами въ отдльные пакеты.
— Много тутъ длъ, Ватсонъ,— проговорилъ онъ, смотря на меня лукавымъ взглядомъ.— Я думаю, если бы вы знали, что лежитъ у меня въ этомъ ящик, вы попросили бы меня вынуть отсюда нкоторыя бумаги, вмсто того, чтобъ укладывать новыя.
— Это, вроятно, замтки о вашихъ раннихъ работахъ,— спросилъ я.— Мн часто хотлось познакомиться съ ними.
— Да, мой мальчикъ, все это дла, совершенныя до появленія возвеличившаго меня біографа.
Нжнымъ, ласковымъ движеніемъ онъ вынималъ одну связку за другою.
— Не все здсь успхи, Ватсомъ,— сказалъ онъ,— но есть и хорошенькія задачки. Вотъ воспоминанія о Тарльтонскомъ убійств, о дл винторговца Вамбери, о приключеніи старухи русской, о странномъ дл алюминіеваго костыля, полный отчетъ о кривоногомъ Риколетти и его ужасной жен. А вотъ — ага! — это, дйствительно, нчто выдающееся.
Онъ опустилъ руку на самое дно ящика и вытащилъ маленькій деревянный ящичекъ съ выдвигающейся крышкой, въ род тхъ, въ которыхъ держатъ дтскія игрушки. Оттуда онъ вынулъ клочокъ смятой бумаги, старинный мдный ключъ, деревянный колышекъ съ привязаннымъ къ нему клубкомъ веревокъ и три ржавыхъ металлическихъ кружка.
— Ну-съ, мой милый, какого вы мннія насчетъ этого? — спросилъ онъ, улыбаясь выраженію моего лица.
— Любопытная коллекція.
— Очень любопытная, а связанная съ ними исторія и того любопытне.
— Такъ у этихъ реликвій есть своя исторія?
— Он сами исторія.
— Что вы хотите сказать этимъ?
Шерлокъ Холмсъ вынулъ вс вещи одна за другой и разложилъ ихъ на стол. Потомъ онъ слъ на стулъ и окинулъ ихъ довольнымъ взглядомъ.
— Вотъ все, что осталось у меня, какъ воспоминаніе о ‘Месгрэвскомъ обряд’,— сказалъ онъ.
Я не разъ слышалъ, какъ онъ упоминалъ объ этомъ дл, но не зналъ его подробностей.
— Какъ бы я былъ радъ, если бы вы разсказали мн все подробно, — сказалъ я.
— И оставилъ бы весь этотъ хламъ неубраннымъ? — съ злорадствомъ проговорилъ Холмсъ.— А гд же ваша хваленая аккуратность, Ватсонъ? Впрочемъ, я буду очень радъ, если вы внесете этотъ случай въ ваши записки, въ немъ есть нкоторые пункты, длающіе его единственнымъ въ уголовной хроник не только нашей, но, я думаю, и всякой другой страны. Коллекція достигнутыхъ мною пустичныхъ успховъ не была бы полна безъ отчета объ этомъ странномъ дл.
Вы, можетъ-быть, помните, какъ дло ‘Глоріи Скоттъ’ и мой разговоръ съ несчастнымъ человкомъ, судьбу котораго я разсказалъ вамъ, впервые обратили мое вниманіе на профессію, ставшую дломъ моей жизни. Вы видите меня теперь, когда мое имя пріобрло широкую извстность и когда общество и офиціальная власть признаютъ меня высшей инстанціей въ сомнительныхъ случаяхъ. Даже тогда, когда вы только-что познакомились со мной и описали одно изъ моихъ длъ подъ названіемъ ‘Этюдъ алой краской’, у меня уже была большая, хотя не особенно прибыльная, практика. Поэтому вы и представить себ не можете, какъ было мн трудно пробиться въ жизни.
Когда я пріхалъ въ Лондонъ, я поселился въ улиц Монтэгю, какъ разъ у Британскаго музея. Тутъ я жилъ нсколько времени, наполняя свои многочисленные часы досуга изученіемъ тхъ отраслей науки, которыя могли понадобиться мн. По временамъ навертывались дла, главнымъ образомъ, по рекомендаціи товарищей-студентовъ, такъ какъ въ послдніе годы моего пребыванія въ университет тамъ много говорили обо мн и о моемъ метод. Третье изъ этихъ длъ было дло о ‘Мёсгрэвскомъ обряд’, которому я обязанъ первымъ шагомъ къ моему теперешнему положенію, благодаря возбужденному имъ интересу и важнымъ послдствіямъ.
Реджинальдъ Мёсгрэвъ воспитывался въ одномъ колледж со мной, и я былъ нсколько знакомъ съ нимъ. Товарищи не особенно любили его, считая гордецомъ, хотя мн лично всегда казалось, что гордость его была напускная и за ней скрывалась робость и неувренность въ своихъ силахъ. Наружность его была чисто-аристократическая: тонкій, прямой носъ, большіе глаза, небрежныя и, вмст съ тмъ, изящныя манеры. И дйствительно, онъ былъ отпрыскомъ одной изъ древнйшихъ фамилій королевства, хотя и по младшей втви, отдлившейся отъ сверныхъ Мёсгрэвовъ въ шестнадцатомъ столтіи и поселившейся въ восточномъ Суссекс, гд замокъ Хёрлстонъ является, быть можетъ, древнйшимъ изо всхъ обитаемыхъ жилищъ графства. На молодомъ человк какъ будто лежалъ отпечатокъ его родины, и всякій разъ, что я глядлъ на его блдное, умное лицо, на поставъ его головы, передъ моими глазами возставали потемнвшіе своды, ршетчатыя окна и вс особенности феодальнаго жилища. Иногда намъ приходилось разговаривать другъ съ другомъ, и я помню, что онъ всегда выказывалъ живйшій интересъ къ моему способу изслдованій и выводовъ.
Четыре года я не видлъ его, какъ вдругъ въ одно прекрасное утро онъ вошелъ въ мою комнату на улиц Монтэгю. Онъ мало измнился, одтъ былъ по мод — онъ всегда былъ франтомъ — и сохранилъ спокойныя, изящныя манеры, которыми отличался прежде.
— Какъ поживаете, Мёсгрэвъ?— спросилъ я, обмнявшись съ нимъ дружескимъ рукопожатіемъ.
— Вы, вроятно, слышали о смерти моего бднаго отца?— сказалъ онъ. — Онъ умеръ около двухъ лтъ тому назадъ. Съ тхъ поръ мн, само собой разумется, пришлось взять на себя управленіе хёрлстонскимъ имніемъ, а такъ какъ я вмст съ тмъ депутатъ отъ своего округа, то дла у меня много. Вы же, Холмсъ, какъ я слышалъ, стали примнять на практик т способности, которымъ мы такъ удивлялись въ былое время.
— Да,— отвтилъ я, — я пустилъ мои способности въ дло.
— Очень пріятно слышать это, такъ какъ вашъ совтъ драгоцненъ для меня въ настоящее время. У насъ въ Хёрлстон случились очень странныя вещи, а полиціи не удалось ничего выяснить. Дло, дйствительно, самое необыкновенное и необъяснимое.
Можете себ представить, съ какимъ интересомъ я слушалъ его, Ватсонъ. Наконецъ-то передъ мной былъ тотъ случай, котораго я тщетно ожидалъ въ продолженіе долгихъ мсяцевъ бездйствія. Въ глубин души я былъ увренъ, что могу имть успхъ тамъ, гд другихъ постигла неудача. Теперь мн представляется случай испытать себя.
— Сообщите мн, пожалуйста, вс подробности! — вскрикнулъ я.
Реджинальдъ Мёсгрэвъ слъ противъ меня и закурилъ папиросу, которую я предложилъ ему.
— Надо вамъ сказать,— началъ онъ,— что хотя я и холостъ, но мн приходится держать въ Хорлстон значительное количество прислуги, такъ какъ это — старинное помстье, требующее большого присмотра. Кром того, во время охоты на фазановъ у меня обыкновенно гостятъ знакомые, такъ что нельзя обойтись малымъ числомъ прислуги. Всего у меня восемь служанокъ, поваръ, дворецкій, два лакея и мальчикъ. Для сада и для конюшенъ, понятно, есть отдльные слуги.
‘Изо всей этой прислуги дольше всхъ у насъ въ дом жилъ Брёнтонъ, дворецкій. Въ молодости онъ былъ учителемъ, но остался безъ мста, и отецъ взялъ его къ себ. Это человкъ очень энергичный, сильнаго характера и скоро сдлался незамнимымъ въ нашемъ дом. Онъ былъ высокъ, красивъ собой, съ великолпнымъ лбомъ, и, хотя служилъ у насъ двадцать лтъ, теперь ему не боле сорока лтъ. Удивительно, что при подобной наружности и выдающихся способностяхъ — онъ говоритъ на нсколькихъ языкахъ и играетъ чуть ли не на всхъ инструментахъ удивительно, говорю я, что онъ такъ долго довольствовался занимаемымъ имъ положеніемъ. Впрочемъ, я думаю, что ему жилось спокойно, и у него не хватало энергіи для какой-либо перемны. Херлстонскаго дворецкаго помнятъ вс, кто гостилъ у насъ.
‘Но у этого совершенства былъ, однако, одинъ недостатокъ. Онъ нсколько донъ-жуанъ, и вы, конечно, можете себ представить, что такому человку было не трудно разыгрывать эту роль въ спокойномъ деревенскомъ уголк.
‘Пока Брёнтонъ былъ женатъ, все шло хорошо, но съ тхъ поръ, какъ овдовлъ, онъ доставлялъ намъ много хлопотъ. Нсколько мсяцевъ тому назадъ мы надялись было, что онъ остепенится, такъ какъ сдлалъ предложеніе Рочель Хоуэльсъ, нашей второй горничной, но вскор онъ бросилъ ее и сталъ ухаживать за Джэнетъ Треджелись, дочерью главнаго ловчаго. Рочель,— очень хорошая двушка, но вспыльчивая и впечатлительная, какъ истая уроженка Уэльса,— захворала острымъ воспаленіемъ мозга и теперь бродитъ по дому, или, по крайней мр, бродила до вчерашняго дня, какъ черноглазая тнь той двушки, какой была прежде.
‘Это — первая наша драма въ Хёрлстон, но вторая заставила насъ забыть о ней. Этой второй драм предшествовало позорное изгнаніе дворецкаго Брёнтона.
‘Вотъ какъ это случилось. Я уже говорилъ, что это былъ умный человкъ. Умъ и погубилъ его, возбудивъ въ немъ ненасытное любопытство относительно вещей, совершенно его не касавшихся. Я ничего не подозрвалъ, пока неожиданный случай не открылъ мн глазъ,
‘Однажды ночью на прошлой недл — именно въ четвергъ — я никакъ не могъ заснуть, выпивъ, по глупости, посл обда чашку крпкаго чернаго кофе. Пробившись кое-какъ до двухъ часовъ ночи и потерявъ всякую надежду, я всталъ и зажегъ свчу, намреваясь продолжать чтеніе романа, который я началъ днемъ. Книга осталась въ бильярдной, а потому я надлъ халатъ и отправился за ней.
‘Чтобы попасть въ бильярдную, мн надо было спуститься съ лстницы и затмъ пройти черезъ коридоръ, который ведетъ въ библіотеку и комнату, гд хранится оружіе. Можете себ представить мое изумленіе, когда, заглянувъ въ коридоръ, я увидлъ свтъ, выходившій черезъ отворенную дверь библіотеки. Я самъ погасилъ тамъ лампу и заперь дверь, когда пошелъ спать. Естественно, что первой моей мыслью было, что въ домъ забрались воры. Коридоры Херлстона въ изобиліи украшены всякаго рода старымъ оружіемъ. Я схватилъ первую попавшую скиру, поставилъ свчу сзади себя, пробрался на цыпочкахъ по коридору и заглянулъ въ открытую дверь.
‘Въ библіотек оказался дворецкій Брёнтонъ. Онъ сидлъ въ кресл, держа на колняхъ какую-то бумагу, похожую на карту или планъ. Онъ наклонился надъ ней, очевидно, въ глубокомъ раздумь. Я остолбенлъ отъ изумленія и молча наблюдалъ за нимъ, стоя въ темнот. При слабомъ свт маленькаго огарка, стоявшаго на краю стола, я разгляддъ, что Брентонъ вполн одтъ. Вдругъ онъ всталъ съ кресла, подошелъ къ бюро, стоявшему въ сторон, отперъ его и выдвинулъ одинъ изъ ящиковъ. Оттуда онъ вынулъ какую-то бумагу, затмъ, вернувшись на мсто, положилъ ее на столъ рядомъ съ огаркомъ и сталъ разглядывать съ величайшемъ вниманіемъ. Негодованіе охватило меня при вид невозмутимаго спокойствія, съ которымъ онъ разсматривалъ наши фамильные документы. Я невольно сдлалъ шагъ впередъ. Брёнтонъ поднялъ голову и увидлъ, что я стою въ дверяхъ. Онъ вскочилъ ка ноги съ мертвенно-блднымъ лицомъ и сунулъ за пазуху похожую на карту бумагу, которую онъ такъ внимательно изучалъ.
‘— Такъ вотъ какъ вы оправдываете довріе, которое мы оказывали вамъ? — сказалъ я.— Завтра вы оставите вашу службу.
‘Онъ поклонился съ видомъ совершенно уничтоженнаго человка и, молча, проскользнулъ мимо меня. Огарокъ былъ еще на стол, и при свт его я взглянулъ на бумагу, которую Брёнтонъ вынулъ изъ бюро. Къ моему изумленію, это оказалось вовсе не важнымъ документомъ, а не чмъ инымъ, какъ копіей вопросовъ и отвтовъ, употребляющихся при странномъ, старинномъ обыча, называющемся ‘Мёсгрэвскимъ обрядомъ’. Это — видъ особой церемоніи, составляющей особенность нашего рода въ теченіе многихъ вковъ и совршаемой каждымъ Мёсгрэвомъ при достиженіи совершеннолтія. Этотъ обрядъ иметъ частное значеніе и можетъ быть интересенъ разв только для археолога, какъ наши гербы и девизы. Практической же пользы изъ него не извлечь’.
— Мы лучше посл поговоримъ объ этой бумаг,— замтилъ я.
— Если вы считаете это необходимымъ,— нсколько колеблясь, отвтилъ Мёсгрэвъ. — Итакъ, буду продолжать свое показаніе. Я заперъ бюро ключемъ, оставленнымъ Брёнтономъ, и только что повернулся, чтобъ выйти изъ комнаты, какъ съ изумленіемъ замтилъ, что дворецкій вернулся и стоялъ передо мной.
‘ — Мистеръ Мёсгрэвъ, сэръ! — вскрикнулъ онъ хриплымъ, взволнованнымъ голосомъ.— Я не могу перенести безчестія. Я всегда былъ гордъ не по положенію, и безчестіе убьетъ меня. Кровь моя падетъ на вашу голову, сэръ, если вы доведете меня до отчаянія. Если вы не можете оставить меня у себя посл того, что случилось, то, ради Бога, дайте мн мсяцъ сроку, какъ будто я самъ отказался и ухожу по своей доброй вол. Это я могу перенести, мистеръ Мёсгрэвъ, но мн не перенести, если вы выгоните меня изъ дома на глазахъ всхъ, кого я такъ хорошо знаю.
‘— Вы не заслуживаете снисхожденія, Брёнтонъ,— отвтилъ я.— Ваше поведеніе въ высшей степени неблаговидно, но такъ какъ вы долго служили въ нашей семь, я не хочу порочить васъ публично. Однако мсяцъ — это слишкомъ долгій срокъ. Узжайте черезъ недлю подъ какимъ угодно предлогомъ.
‘— Черезъ недлю, сэръ! — закричалъ онъ въ отчаяніи. — Хоть дв недли… дайте мн, по крайлей мр, дв недли…
‘— Недлю! повторилъ я.— И то это еще слишкомъ снисходительно.
‘Онъ медленно вышелъ изъ комнаты, опустивъ голову на грудь, какъ нравственно убитый челокъ, а я загасилъ свчу и вернулся къ себ въ комнату.
‘Въ продолженіе двухъ дней посл этого случая Брёнтонъ исполнялъ свои обязанности особенно тщательно. Я не намекалъ на прошедшее и съ нкоторымъ любопытствомъ ожидалъ, какъ ему удастся скрыть свой позоръ, Но на третье утро онъ не пришелъ ко мн, какъ обыкновенно, за приказаніями на этотъ день. Выходя изъ столовой, я случайно встртилъ горничную Рочель Хоуэльсъ. Я говорилъ вамъ, что она только-что оправилась отъ болзни и теперь была такъ страшно блдна и худа, что я побранилъ ее, зачмъ она работаетъ.
‘— Вамъ слдовало бы лежать въ постели,— сказалъ я,— за работу же приметесь, когда выздоровете.
‘Она взглянула на меня съ такимъ страннымъ выраженіемъ, что у меня въ голов мелькнула мысль, не сошла ли она съ ума.
‘— Я уже достаточно окрпла, мистеръ Мёсгрэвъ,— сказала она.
‘— Посмотримъ, что скажетъ докторъ,— отвтилъ я.— Теперь же оставьте всякую работу и когда пойдете внизъ, скажите Брёнтону, что мн нужно его видть.
‘— Дворецкій пропалъ,— сказала она,
‘— Пропалъ! Какъ пропалъ?
‘— Пропалъ. Никто не видлъ его. Въ его комнат его нтъ. О! онъ ухалъ… ухалъ…
‘Она прислонилась къ стн и разразилась громкими криками и рзкимъ хохотомъ. Испуганный этимъ внезапнымъ истерическимъ припадкомъ, я бросился къ звонку, чтобы позвать кого-нибудь на помощь. Двушку, продолжавшую рыдать и хохотать, отнесли въ ея комнату, а я справился о Брёнтон. Не оставалось ни малйшаго сомннія, что онъ исчезъ. Постель его оказалась не тронутой, никто его не видлъ посл того, какъ онъ ушелъ вечеромъ къ себ въ комнату. Трудно было, однако, догадаться, какъ онъ могъ выйти изъ дому, такъ какъ вс окна и двери утромъ были найдены запертыми. Платье, часы и даже деньги Брёнтона оказались въ комнат, не доставало только черной пары, которую онъ обыкновенно носилъ. Не было также туфель, но сапоги оказались налицо. Куда же могъ дворецкій Брёнтонъ уйти ночью и что съ нимъ сталось!
‘Конечно, мы обыскали весь домъ съ чердака до подвала, но нигд не нашли Брёнтона, Домъ, какъ я уже говорилъ, представляеть собою цлый лабиринтъ, особенно первоначальная постройка, въ которой, собствено, теперь никто не живетъ, однако мы обыскали каждую комнату, каждую каморку и не нашли и слда пропавшаго. Мн казалось невроятнымъ, чтобы онъ могъ уйти, оставивъ все свое имущество, а, между тмъ, гд же онъ могъ быть? Я призвалъ мстную полицію, но изъ этого ничего не вышло. Наканун ночью шелъ дождь, мы осмотрли лужайку и аллеи вокругъ дома, но понапрасну. Таково было положеніе дла, когда новое обстоятельство совершенно отвлекло наше вниманіе отъ первоначальной тайны.
‘Два дня Рочель Хоуэльсъ была такъ больна, что пришлось на ночь приставить къ ней сидлку. Она то лежала въ забытьи, то впадала въ истерику. На третью ночь посл исчезновенія Брёнтона сидлка, видя, что больная заснула спокойно, сама задремала въ кресл. Когда она проснулась рано утромъ, то увидла, что кровать пуста, окно открыто, а больной и слда нтъ. Меня тотчасъ же разбудили. Я взялъ съ собой двухъ лакеевъ и отправился искать пропавшую двушку. Не трудно было опредлить направленіе, по которому она пошла, Подъ окномъ ясно были видны слды, которые шли черезъ лужайку къ пруду, гд они исчезали у песчаной дорожки, ведущей изъ имнія. Прудъ въ этомъ мст иметъ 8 футовъ глубины, и вы можете себ представить, что мы почувствовали, когда увидли, что слдъ несчастной двушки велъ прямо къ краю пруда.
‘Мы сейчасъ же вооружились баграми и принялись за поиски тла, но ничего не нашли. Но зато мы вытащили совершенно ужъ неожиданный предметъ. Холщевый мшокъ съ массой заржавленнаго, потерявшаго цвтъ металла и тусклыми кусочками кремня или стекла. Эта странная находка была все, что намъ удалось выловить изъ озера, и, несмотря на вс поиски и разспросы, мы такъ ничего и не знаемъ о судьб Рочели Хоуэльсъ и Ричарда Брёнтона. Мстная полиція просто и приложить ума не можетъ, и я пришелъ къ вамъ, какъ къ послднему убжищу’.
Можете себ представить, Ватсонъ, съ какимъ интересомъ я выслушалъ это необычайное стеченіе обстоятельствъ, какъ я пытался сопоставить ихъ и найти общую связь между ними.
Исчезъ дворецкій. Исчезла горничная. Двушка любила дворецкаго, но потомъ имла причину возненавидть его. Она уроженка Уэльса — страстная, необузданная. Извстно, что немедленно посл исчезновенія Брёнтона она была въ страшно возбужденномъ состояніи. Она бросила въ прудъ мшокъ съ какими-то странными предметами. Все это факторы, которые слдовало принять во вниманіе, но они не объясняли сути дла. Гд исходная точка этой цпи событій? Только конецъ запутанной цпи лежалъ передо много.
— Мн нужно взглянуть на бумаги, которыя такъ заинтересовали вашего дворецкаго, что онъ рискнулъ потерять мсто,— сказалъ я.
— Въ сущности, этотъ нашъ обрядъ — довольно большая нелпость,— отвтилъ Мёсгрэвъ,— извинительная только благодаря своему старинному происхожденію. Копія отвтовъ и вопросовъ у меня съ собой, такъ что можете взглянуть на нее, если желаете.
Онъ подалъ мн бумагу, которую я держу въ рукахъ въ настоящую минуту. Вотъ тотъ рядъ странныхъ вопросовъ, на которые долженъ былъ давать такіе же странные отвты каждый изъ Мёсгрэвовъ при достиженіи совершеннолтія. Я прочту вамъ отвты и вопросы:
— ‘Чье оно было?
— Того, кого нтъ,
— Чье оно будетъ?
— Того, кто будетъ позже.
— Въ какомъ это было мсяц?
— Въ шестомъ, считая съ перваго.
— Гд было солнце?
— Надъ дубомъ.
— Гд лежала тнь?
— Подъ вязомъ.
— Сколько сдлано шаговъ?
— Къ сверу десять и десять, къ западу пять и пять, къ югу два и два, къ востоку одинъ и одинъ и потомъ внизъ.
— Что мы должны отдать за это?
— Все, что наше.
— Почему мы должны отдать это?
— Изъ-за доврія’.
— На оригинал нтъ числа, но, судя по орографіи, онъ относится къ половин семнадцатаго столтія,— замтилъ Мёсгрэвъ.— Боюсь, что этотъ документъ мало поможетъ вамъ въ раскрытіи тайны.
— Зато онъ представляетъ собою другую тайну, и еще боле интересную, чмъ первая,— сказалъ я.— Можетъ-быть, раскрытіе одной изъ нихъ повлечетъ за собой раскрытіе другой. Извините меня, Мёсгрэвъ, но долженъ сказать, что вашъ дворецкій кажется мн очень умнымъ человкомъ и боле проницательнымъ, чмъ десять поколній его господъ,
— Я не понимаю васъ,— отвтилъ Мёсгрэвъ.— Бумага, по моему мннію, не иметъ никакого практическаго значенія.
— А по-моему, она иметъ огромное значеніе, и мн кажется, что Брёнтонъ раздлялъ мой взглядъ. Вроятно, онъ видлъ ее раньше той ночи, когда вы поймали его.
— Очень возможно. Мы не скрывали этого.
— Насколько я понимаю, въ ту ночь, когда вы застали его, онъ просто хотлъ освжить документъ въ своей памяти. Вы говорили, что у него въ рукахъ была карта или планъ, который онъ сличалъ съ рукописью и который спряталъ въ карманъ при вашемъ появленіи.
— Это врно. Но какое могло ему быть дло до нашего стариннаго обычая и что можетъ означать вся эта галиматья?
— Мн кажется, что намъ не трудно будетъ узнать это,— сказалъ я.— Если позволите, мы отправимся съ первымъ поздомъ въ Суссексъ и на мст поближе познакомимся съ этимъ дломъ.
Въ тотъ же день, подъ вечеръ, мы уже были въ Хёрлстон. Можетъ-быть, вамъ приходилось видть изображеніе знаменитаго стариннаго зданія или читать описанія его, а потому я ограничусь только упоминаніемъ, что оно иметъ форму |—, причемъ боле длинная линія представляетъ собой новую часть постройки, а короткая — ядро, изъ котораго развилось все остальное. Надъ низкой входной дверью въ центр стараго зданія въ камн высчено ‘1607’ годъ, но знатоки, судя по характеру деревянной и каменной отдлки, считаютъ, что домъ построенъ гораздо раньше этого времени. Поразительно толстыя стны и крошечныя окна этой части зданія побудили обитателей его выстроить, въ прошломъ столтіи, новое крыло, а старый домъ служитъ теперь кладовой и погребомъ, и то только въ случа необходимости. Великолпный паркъ изъ вковыхъ деревьевъ окружаетъ все зданіе, а прудъ, о которомъ упоминалъ мой кліентъ, лежитъ въ конц аллеи, ярдахъ въ двухстахъ отъ дома.
У меня, Ватсонъ, уже не было сомннія въ томъ, что во всемъ этомъ дл была только одна тайна, а не три. Я былъ убжденъ, что если бы мн только удалось понять значеніе ‘Мёсгрэвскаго обряда’, то въ рукахъ у меня оказалась бы путеводная нить, которая привела бы меня къ открытію’ истины о дворецкомъ Брёнтон и горничной Хоуэльсъ. Поэтому-то я и ршилъ приложить вс свои старанія къ тому, чтобъ узнать, почему Брёнтонъ стремился изучить старинную формулу. Очевидно, потому, что замтилъ то, что ускользнуло отъ вниманія цлаго ряда поколній помщиковъ и что общало ему какія-то личныя выгоды. Что же это было и какъ оно повліяло на его судьбу?
При чтеніи ‘обряда’ мн стало вполн ясно, что измренія относятся къ какому-нибудь мсту, о которомъ упоминается въ документ, и что если бы намъ удалось найти это мсто, мы напали бы на слдъ тайны, которую предки Мёсгрэвовъ нашли нужнымъ облечь въ такую странную форму. Для начала намъ были даны два проводника — дубъ и вязъ. Что касается дуба, то найти его было очень легко. Прямо передъ домомъ, по лвую сторону дороги, ведущей къ подъзду, стоялъ патріархъ между дубами — одно изъ великолпнйшихъ деревьевъ, какихъ мн когда-либо доводилось видть.
— Существовалъ этотъ дубъ во время составленія вашего ‘обряда’? — спросилъ я, когда мы прозжали мимо.
— Онъ стоялъ здсь, вроятно, во время завоеванія Англіи норманнами,— отвтилъ Месгрэвъ.— Онъ иметъ 23 фута въ обхват.
Итакъ, одно изъ моихъ предположеній оказывалось врнымъ.
— Есть у васъ старые вязы? — спросилъ я.
— Вотъ тамъ стоялъ очень старый вязъ, но десять лтъ тому назадъ его разбило молніей, и мы спилили его стволъ.
— Вы можете найти это мсто, гд стояло это дерево?
— О, да.
— Другихъ вязовъ нтъ?
— Старыхъ нтъ, но много молодыхъ.
— Мн бы хотлось видть мсто, гд росъ эготъ вязъ.
Мы пріхали въ шарабан, и мой кліентъ тотчасъ же, не заходя въ домъ, повелъ меня на опушку лужайки, гд стоялъ прежде вязъ — почти на половин пути между дубомъ и домомъ. Мои изслдованія, повидимому, шли успшно.
— Я полагаю, невозможно опредлить высоту этого вяза? — спросилъ я.
— Могу сразу отвтить на этотъ вопросъ. Онъ былъ высотою въ 64 фута.
— Какимъ образомъ вы знаете это? — съ удивленіемъ спросилъ я.
— Когда мой старый учитель давалъ мн, бывало, задачу по тригонометріи, то она всегда касалась измренія вершинъ. Мальчикомъ я измрилъ каждое дерево и каждое строеніе въ нашемъ помсть.
Это была совершенно неожиданная удача. У меня уже оказывалось больше данныхъ, чмъ я могъ ожидать за такое короткое время.
— Скажите, пожалуйста,— слросилъ я,— вашъ дворецкій не предлагалъ вамъ никогда подобнаго вопроса?
Реджинальдъ Мёсгрэвъ съ изумленіемъ взглянулъ на меня.
— Теперь, когда вы напомнили объ этомъ, я дйствительно припоминаю, что Брёнтонъ спрашивалъ меня нсколько мсяцевъ тому назадъ о высот этого дерева. Они съ грумомъ поспорили изъ-за этого.
Можете себ представить, Ватсонъ, какъ пріятно мн было слышать эти слова. Вдь такимъ образомъ оказывалось, что я на врномъ пути. Я взглянулъ на солнце. Оно стояло низко на неб, и я разсчиталъ, что мене чмъ черезъ часъ оно будетъ стоять какъ разъ надъ вершиной стараго дуба. Тогда было бы исполнено одно изъ условій, упомянутыхъ въ ‘обряд’. А тнь отъ вяза должна была означать крайнюю точку тни, иваче говорилось бы о тни отъ ствола. Значитъ, мн слдовало опредлить, куда падетъ конецъ тни отъ вяза, когда солнце станетъ какъ разъ надъ дубомъ,
— Вдь это же трудно было сдлать, Холмсъ, когда вяза уже не существовало.
— Я зналъ только одно: если Брёнтонъ могъ сдлать это, то могу и я. Къ тому же это было вовсе не такъ трудно. Я пошелъ съ Мёсгрэвомъ въ его кабинетъ и сдлалъ колышекъ изъ дерева, къ которому привязалъ длинную веревку съ узломъ на каждомъ ярд. Затмъ я взялъ удочку въ шесть футовъ и пошелъ со своимъ кліентомъ къ тому мсту, гд прежде стоялъ вязъ. Солнце какъ разъ освщало вершину дуба. Я воткнулъ колышекъ въ землю, намтилъ направленіе тни и измрилъ ее Она оказалась длиною въ 9 футовъ.
Теперь нужно сдлать самое пустяшное вычисленіе. Если удочка въ шесть футовъ отбрасываетъ ткь въ 9 фут., то дерево въ 64 фут. высоты даетъ тнь въ 96 фут., а направленіе обоихъ должно быть, понятно, одинаковое. Я вымрилъ разстояніе и дошелъ почти къ стн дома, гд я воткнулъ въ землю свой колышекъ. Можете себ представить мой восторгъ, Ватсонъ, когда въ двухъ дюймахъ отъ этого мста я увидлъ въ земл воронкообразное углубленіе. Я понялъ, что это отмтка, сдланная Брёнтономъ при его измреніяхъ, и что, слдовательно, я иду по его слдамъ.
Я началъ отсчитывать шаги отъ этой точки, опредливъ предварительно страны свта съ помощью компаса. Десять шаговъ, сдланные каждой ногой, пришлись параллельно стн дома. Тутъ я опять отмтилъ колышкомъ точку, на которой остановился. Затмъ я тщательно отмрилъ пять шаговъ къ востоку и два къ югу и очутился прямо у порога стараго дома. Два шага къ западу означали, что мн слдовало сдлать два шага по выложенному плитами коридору — и я стоялъ на мст, указанномъ ‘обрядомъ’.
Никогда въ жизни не приходилось мн испытывать такого сильнаго разочарованія, Ватсонъ. Одно мгновеніе мн казалось, что въ мои вычисленія вкралась какая-то основная ошибка. Лучи заходящаго солнца падали прямо на коридоръ, и я ясно видлъ, что старые, вытоптанные камни, которыми они былъ вымощенъ, плотно спанны цементомъ и не сдвигались съ мста уже много лтъ. Брёнтонъ не дотрогивался до нихъ. Я постучалъ по полу, но звукъ везд былъ одинаковъ, и нигд не было замтно ни трещины, ни пробоины. Къ счастью Мёсгрэвъ, который понялъ смыслъ моихъ поступковъ и волновался не мене меня, вынулъ рукопись, чтобы проврить мои вычисленія.
— И внизъ! — закричалъ онъ,— Вы пропустили ‘и внизъ’!
Я думалъ, что эти слова означали, что намъ придется рыть землю, но теперь увидлъ, что ошибся въ своихъ предположеніяхъ.
— Такъ тамъ есть подвалъ? — крикнулъ я.
— Да, такой же старый, какъ и домъ. Сюда, черезъ эту дверь.
Мы спустились по витой каменной лстниц, и мой товарищъ, чиркнувъ спичку, зажегъ большой фонарь, стоявшій на боченк въ углу. Въ ту же минуту мы убдились, что попали въ настоящее мсто и что кто-то побывалъ тутъ раньше насъ.
Подвалъ служилъ складомъ для дровъ, но полнья, очевидно, прежде покрывавшія весь полъ, теперь были сложены по сторонамъ такъ, что посредин образовался свободный проходъ. Въ этомъ проход лежала большая тяжелая плита съ заржавленнымъ желзнымъ кольцомъ посредин, къ которому былъ привязанъ толстый шерстяной шарфъ.
— Клянусь Юпитеромъ! — вскрикнулъ Мёсгрэвъ,— это шарфъ Брётона. Я видлъ его на немъ и готовъ поклясться въ этомъ. Что длалъ тутъ этотъ негодяй?
По моему предложенію вызвали двухъ полицейскихъ, и, въ ихъ присутствіи, я попытался поднять плиту, таща за шарфъ. Я могъ только слегка приподнять ее и только съ помощью одного изъ констэблей мн удалось отодвинуть ее въ сторону. Передъ нами зіяла глубокая черная яма. Мы всв смотрли въ нее. Мёсгрэвъ сталъ на колни и опустилъ фонарь.
Передъ нами открылось темное помщеніе около семи футовъ въ глубину и футовъ четырехъ въ квадрат. У одной стны его стоялъ низкій деревянный сундукъ, окованный мдью, съ поднятой крышкой, въ которой торчалъ ключъ странной старинной формы. Снаружи ящикъ былъ покрытъ толстымъ слоемъ пыли, а сырость и черви проли дерево, на которомъ виднлись кучки грибовъ. Нсколько металлическихъ кружковъ, повидимому, старинныхъ монетъ — вотъ такихъ, какія вы видите у меня въ рук — валялось на дн сундука, но больше тамъ ничего не было.
Но въ это время мы совершенно забыли и думать о сундук: наши взоры приковались къ тому, что мы увидали рядомъ съ нимъ. То была фигура человка, одтаго въ черный костюмъ, сидвшаго на корточкахъ, положивъ голову на край сундука и охвативъ его обими руками. Отъ такой позы вся кровь прилила ему къ голов, и никто не могъ бы узнать чертъ этого искаженнаго, посинвшаго лица, но когда мы приподняли тло, то мистеръ Мёсгрэвъ по росту, одежд и волосамъ призналъ въ немъ своего бывшаго дворецкаго. Брёнтонъ умеръ уже нсколько дней тому назадъ, но на тл не было замтно ни раны, ни какого-либо поврежденія, которыя могли бы указать причину его страшной смерти. Тло вынесли изъ погреба, а мы снова остались передъ загадкой, почти такой же ужасной, какъ та, съ которой мы встртились вперные.
Признаюсь, Ватсонъ, что я началъ сомнваться въ успх моихъ розысковъ, я думалъ, что разршу загадку, какъ только найду мсто, указанное въ ‘обряд’. Но вотъ я стоялъ на этомъ мст и, повидимому, былъ такъ же далекъ, какъ прежде, отъ ршенія, что скрывалось такъ тщательно семьей Мёсгрэвовъ. Правда, что я пролилъ свтъ на судьбу Брёнтона, но теперь слдовало установить, какимъ образомъ эта судьба постигла его и какую роль играла во всей этой исторіи исчезнувшая женщина. Я прислъ на боченокъ мъ углу и сталъ обдумывать все, что случилось.
Вы знаете, Ватсонъ, мой методъ: въ подобнаго рода случаяхъ я ставлю сеоя на мсто даннаго человка и, выяснивъ себ предварительно степень его развитія, пробую представить, какъ бы я дйствовалъ на его мст. Въ данномъ случа дло облегчалось тмъ, что Брёнтонъ былъ, безъ сомннія, человкъ недюжиннаго ума, Онъ зналъ, что дло идетъ о какой-то драгоцнности. Онъ нашелъ мсто. Онъ увидлъ, что плита, закрывающая входъ въ подвалъ, слишкомъ тяжела для того, чтобы ее могъ сдвинуть одинъ человкъ. Что же ему оставалось длать? Онъ не могъ получить помощи отъ постороннихъ. Даже въ томъ случа, если бы ему удалось найти кого-нибудь, кто согласился бы помочь ему и кому бы онъ могъ вполн довриться, ему угрожала опасность попасться, когда ему пришлось бы впустить своего сообщника. Лучше было найти себ помощника въ дом. Но кого? Къ кому могъ онъ обратиться? Эта двушка любила его. Мужчин всегда трудно представить себ, что онъ окончательно лишился любви женщины, какъ бы дурно онъ ни поступилъ съ ней. Вроятно, Брёнтонъ снова полюбезничалъ съ Хоуэлсъ, чтобы помириться съ ней, а затмъ сдлать ее своей сообщницей. Они, должно-быть, вмст пришли ночью въ погребъ и соединенными силами подняли плиту. До этой минуты ихъ дйствія такъ ясно представлялись мн, какъ будто я самъ присутствовалъ при нихъ,
Однако, поднять плиту было дломъ труднымъ для двухъ лицъ, изъ которыхъ, къ тому же, одна была женщина. Нелегко это было и для насъ — дюжаго суссэкскаго полицейскаго и меня. Что же они могли выдумать, чтобы помочь себ? Вроятно, то же, что сдлалъ бы я самъ. Я всталъ и внимательно осмотрлъ разбросанныя по полу полнья и почти сразу убдился въ основательности моего предположенія. На одномъ полн, длиной около 3 футовъ, явственно виднлась выемка, а нсколько другихъ были сплющены съ боковъ, какъ будто сжатыя какою-то тяжестью. Очевидно, приподнявъ плиту, они стали совать одно полно за другимъ, пока не образовалось отверстіе настолько большое, что они могли пролзть въ него, тогда они положили одно полно вдоль отверстія, этимъ и объясняется выемка на его нижнемъ конц, такъ какъ плита придавливала его своей тяжестью къ противоположному краю щели. До сихъ поръ все было ясно для меня.
Теперь какимъ образомъ возстановить ночную драму? Очевидно, въ яму спустился только одинъ человкъ, и именно Брёнтонъ. Двушка должна была ожидать его наверху. Брёнтонъ отперъ сундукъ и, надо полагать, передалъ найденныя имъ вещи сообщниц, такъ какъ въ сундук вещей не оказалось. А потомъ? Что случилось потомъ?
Вспыхнула ли яркимъ огнемъ жажда мести, тлвшаяся въ душ страстной кельтской женщины, когда она увидла въ своей власти человка, сдлавшаго ей зло… можетъ-быть, большее, чмъ подозрвали окружающіе. Случайно ли подались полнья и плита закрыла входъ въ подвалъ, который сталъ могилой Брёнтона? Или рзкимъ движеніемъ руки она отбросила опору, и плита рухнула на свое мсто? Какъ бы то ни было, мн казалось, что я вижу лицо женщины, судорожно сжимающей найденное сокровище и въ безумномъ ужас бгущей по винтовой лстниц, между тмъ какъ въ ея ушахъ раздавались снизу глухіе крики и яростные удары въ плиту заживо погребеннаго неврнаго любовника.
Итакъ, вотъ тайна ея блдности, ея нервнаго состоянія и истерическаго хохота на слдуіощее утро, Но что же было въ сундук? Куда она двала вещи? Вроятно, то были обломки металла и кремней, вытащенные изъ озера моимъ кліентомъ. Она бросила ихъ при первомъ удобномъ случа, чтобы скрыть послдніе слды своего преступленія.
Минутъ двадцать я просидлъ, не двигаясь, обдумывая происшедшее. Мёсгрэвъ, весь блдный, продолжалъ стоять на прежнемъ мст, раскачивая фонарь и смотря внизъ въ яму.
— Это монеты Карла I,— сказалъ онъ, взявъ нсколько кружковъ, оставшихся въ сундук.— Вы видите, мы врно опредлили время учрежденія ‘обряда’.
— Можетъ-быть, мы найдемъ еще что-нибудь, оставшееся отъ Карла I,— вскрикнулъ я. Внезапно мн показалось, что я понялъ значеніе двухъ первыхъ вопросовъ ‘обряда’. — Дайте мн взглянуть на вещи въ мшк, который вы вытащили изъ пруда.
Мы пошли въ кабинетъ, и онъ разложилъ передъ мной обломки. Я понялъ, почему онъ не придалъ имъ никакого значенія: металлъ былъ почти черный, а камни тусклые и безцвтные. Я потеръ одинъ изъ нихъ о рукавъ, и онъ засверкалъ у меня на ладони, словно искра. Одна изъ металлическихъ вещей имла видъ двойного кольца, но сильно поломаннаго, такъ, что оно потеряло свою первоначальную форму.
— Вамъ не мшаетъ припомнить, что королевская партія существовала въ Англіи и посл смерти короля, а когда его приверженцамъ пришлось, наконецъ, бжать изъ страны, они, вроятно, спрятали куда-нибудь многія изъ своихъ драгоцнностей, намреваясь вернуться за ними въ боле мирныя времена.
— Мой предокъ, сэръ Ральфъ Мёсгрэвъ, былъ ярымъ приверженцемъ Карла II и сопровождалъ короля во всхъ его скитаніяхъ,— сказалъ мой другъ.
— А, въ самомъ дл! — замтилъ я.— Ну, это обстоятельство доставляетъ послднее, недостающее намъ звено. Я долженъ поздравить васъ со вступленіемъ въ обладаніе (хотя и очень трагическимъ образомъ) реликвіи, имющей большую цнность, но еще большее историческое значеніе.
— Что же это такое? — задыхаясь отъ изумленія, проговорилъ онъ.
— Не боле, не мене, какъ древняя корона англійскихъ королей.
— Корона!
— Именно. Обратите вниманіе на слова ‘обряда’. Что тамъ говорится? ‘Чье оно было’.— ‘Того, кого нтъ’. Это посл казни Карла. Затмъ: ‘Чье оно будетъ’. — ‘Того, кто будетъ позже’. Это говорилось о Карл II, восшествіе на престолъ котораго предвидлось заране. По-моему, не можетъ быть сомннія въ томъ, что это изломанная, потерявшая всякую форму діадема украшала нкогда головы королей изъ дома Стюартовъ.
— А какъ она попала въ прудъ?
— Это вопросъ, для отвта на который потребуется нсколько времени, и я изложилъ ему всю длинную цпь предположеній и доказательствъ, развитую мною. Уже стемнло и луна ярко сіяла на неб, прежде чмъ я окончилъ свой разсказъ.
— Какъ же случилось, что Карлъ не получилъ своей короны обратно, когда вернулся? — спросилъ Мёсгрэвъ, кладя корону въ холщевой мшокъ.
— Ахъ, это вопросъ, который, вроятно, никогда не будетъ выясненъ вполн. Повидимому, вашъ предокъ, знавшій эту тайну, умеръ, не объяснивъ почему-то своему потомку значенія оставленнаго имъ документа. Съ того времени и до сихъ поръ документъ переходилъ отъ отца къ сыну, пока, наконецъ, не попалъ въ руки человка, сумвшаго понять тайну и потерявшаго жизнь при попытк добыть спрятанное сокровище.
Вотъ исторія ‘Мёсгрэвскаго обряда’, Ватсонъ. Корона и до сихъ поръ въ Хёрлстон, хотя владльцамъ пришлось имть дло съ судомъ и уплатить значительную сумму денегъ для того, чтобы оставить ее у себя. Я увренъ, что, если вы упомянете мое имя, они покажутъ вамъ эту корону. Объ исчезнувшей двушк никто ничего не слыхалъ, вроятно, она бжала изъ Англіи и унесла воспоминанія о своемъ преступленіи въ далекіе края.