Статьи из газеты ‘День’ (1863)
Статьи из газеты ‘День’ (1863)
Мы должны служить Россіи не головами только, а и головою.
Мы должны служить Россіи не головами только, а и головою.
Москва, 3-го августа 1863 г.
Мы должны служить России не головами только, а и головою, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1863
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Сочиненія И. С. Аксакова. Томъ третій.
Польскій вопросъ и Западно-Русское дло. Еврейскій Вопросъ. 1860—1886
Статьи изъ ‘Дня’, ‘Москвы’, ‘Москвича’ и ‘Руси’
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) Леонтьевскій переулокъ, домъ Лаврова. 1886.
Дло, кажется, пошло въ оттяжку. Западныя державы, очевидно, не сплись между собою,— а можетъ быть и сплись въ томъ, что въ настоящую пору имъ всего выгодне отступить съ невыгодно-занятой ими, съ самаго начала, позиціи,— и занять позицію иную, боле удобную и безопасную,— выждать боле благопріятное время, когда он успютъ между собою во всемъ согласиться и сторговаться. Ноты, посланныя въ Петербургъ, какъ слышно, не только не грозятъ войною, но видимо стараются удержать вопросъ въ предлахъ дипломатической полемики. Такъ, по крайней мр, приходится заключать по свдніямъ, сообщаемымъ газетами, а еще боле потому, что ноты — не коллективныя, не тождественныя по форм, а отдльныя, отъ каждой державы порознь. Депеша лорда Непира, увдомлявшая, что князь Горчаковъ соглашается признать шесть пунктовъ за основаніе переговоровъ, облегчила для Западныхъ державъ ‘почетную ретираду’ — изъ того неловкаго угрожающаго положенія, въ которое он были поставлены своими собственными отвергнутыми требованіями. Начнутся вновь дипломатическіе переговоры, а между тмъ наступитъ осень, и война, по крайней мр съ моря, сдлается невозможною…
Но тутъ-то и необходима самая строгая бдительность. Мы, Русскіе, вообще, вопреки составленному о насъ въ Европ мннію, не отличаемся Нмецкою добродтелью — Ansdauer, т. е. выдержкой, настойчивою послдовательностью въ своихъ дйствіяхъ. Владя громадною способностью долготерпнія и отпора тамъ, гд натискъ представляется крупнымъ, грубымъ, несомнннымъ фактомъ, мы тмъ легче поддаемся тому же натиску — въ вид хитро и не очень замтно для нашего добродушія разставленныхъ стей, подъ личиной дружественной просьбы или какого бы ни было соблазна… Нравственное напряженіе въ общественномъ интерес, подъемъ всхъ силъ духовныхъ, бодрость и дятельность — все это для нашего общества дло не совсмъ-то привычное. Конечно война, опасность извн грозящая государству, жестокое оскорбленіе нанесенное народной и государственной чести,— такія явленія, конечно, выдвигая общество изъ его обычной жизненной вязкой колеи, могутъ продержать его въ подобномъ неестественно-напряженномъ состояніи довольно долго, но затмъ нердко слдуетъ утомленіе, или по крайней мр, ослабленіе бдительности, распущенность вниманія,— особенно же если, въ близкой перспектив, войны не предвидится, а оскорбленное патріотическое чувство уже получило нкоторое удовлетвореніе. Однимъ словомъ, нашъ патріотизмъ проявляется съ особенною силою въ виду вншней, явной, осязательной общей бды, въ род войны,— и почиваетъ, большею частію, самымъ безмятежнымъ сномъ, или врне не почиваетъ, а оставляется, складывается куда-то прочь, какъ ненужное оружіе — во время мира. А между тмъ миръ представляетъ вообще едвали не боле опасностей для нашей чести, выгоды и достоинства, нежели самая война — потому именно, какъ мы уже однажды выразились, что мы охотне служимъ головами, нежели головою, потому что интересы Россіи, сосредоточенные въ интерес войны, проще, односложне интересовъ и задачъ мирнаго времени и легче ограждаются возбужденнымъ вниманіемъ общества, потому наконецъ, что самое участіе общества въ дл государственномъ и земскомъ пріемлется охотне и допускается шире во время военной опасности, когда живе чувствуется необходимость въ нравственныхъ силахъ патріотизма,— нежели во время мира, когда можно пробавляться установленнымъ ходомъ длъ и узаконеннымъ порядкомъ, безъ излишней любви къ отечеству. Все это,— патріотизмъ, общественное участіе и вниманіе,— существуетъ у насъ для большихъ оказій, когда вопросъ принимаетъ крупные, видные размры, гремитъ громомъ, облекается плотью, такъ что и слпой можетъ его ощупать, и глухой не можетъ его не услышать.
Можетъ быть и въ Польскомъ дл Европейскіе кабинеты, встртивъ такой неожиданный отпоръ со стороны Россіи и убдившись, что струны слишкомъ туго натянуты, что играть доле на нихъ нельзя — иначе он лопнутъ,— сочли нужнымъ ослабить нсколько струны, чтобы разыграть на нихъ ту же піэсу, но тономъ ниже. Событія покажутъ, въ какой степени тонокъ нашъ слухъ, но такъ какъ цлью вмшательства Западныхъ державъ въ дло Польши было вовсе не умиреніе, не возстановленіе порядка въ Польш, а обезсиленіе Россіи и отвлеченіе ея отъ длъ Востока,— то очевидно, что даже и чрезъ принятіе Россіею знаменитыхъ шести пунктовъ, цль эта нисколько не достигается: поэтому-то он и станутъ достигать ее другимъ путемъ, другими средствами, иди въ другую боле благопріятную пору.
Дйствительно, Польскій вопросъ оказывается не совсмъ удобнымъ для достиженія этой цли. Европа не знаетъ, чего именно хотть для Польши, Поляки хотятъ невозможнаго, Россія знаетъ, что ей слдуетъ не хотть въ этомъ дл — и она дйствительно не хочетъ — ни вооруженнаго иностраннаго вмшательства, ни присоединенія Западнаго и Юго-западнаго края Россіи къ Польш. Но за тмъ Польскій вопросъ остается и для насъ тмъ же вопросомъ, на который у насъ самихъ нтъ въ запас готоваго отвта. Очень можетъ быть, что къ зим возстаніе стихнетъ, что многіе повстанцы возвратятся домой и принесутъ раскаяніе, что чиновники извинятся и будутъ извинены въ нарушеніи ими своихъ обязанностей — терроромъ Національнаго Комитета, что, повидимому, водворится въ Польш вновь спокойствіе и благоденствіе, и что правительство, врное своимъ общаніямъ, будетъ съ похвальною честностью приводить въ исполненіе систему администраціи, принятую имъ еще до начала мятежа. Но Польскій вопросъ отъ того ни мало не подвинется въ своемъ разршеніи, и готовъ будетъ разыграться снова — весною, или при первомъ удобномъ случа: ошибки, допущенныя такъ-называемымъ Національнымъ Правленіемъ, послужатъ для Поляковъ добрымъ урокомъ, а практика ныншняго возстанія образуетъ имъ опытныхъ дятелей, что же касается обманутыхъ Польскихъ надеждъ на Европу, то для послдней ничего не значитъ воспламенить ихъ снова, если она признаетъ это для себя нужнымъ, особенно же въ случа войны съ Россіею, которая можетъ вспыхнуть не нынче, такъ завтра, не изъ-за Польши, такъ изъ-за Турціи… Наконецъ, безъ кореннаго разршенія Польскаго вопроса, трудно будетъ Россіи достигнуть и очищенія Западной и Юго-западной Руси отъ преобладанія въ ней Польскаго общественнаго элемента. Г. Кояловичъ, въ одной изъ своихъ статей, взываетъ къ Полякамъ, живущимъ въ Блоруссіи, чтобъ они оставили ее и уходили бы въ свою Польшу. Почти то же самое выраженіе употреблено и нами въ посланіи къ Блорусскому духовенству, почти то же желаніе невольно возникаетъ во всякомъ Русскомъ, постившемъ Западный и Юго-западный край Россіи. Признавая права Русской народности въ томъ кра и совершенную трудность, почти невозможность для Поляка обруситься, въ то же время признавая и права Польской народности въ ея законныхъ предлахъ, мы естественно приходимъ къ выводу, что полная свобода развитія Русской народности въ томъ кра, у себя дома, возможна только при таковыхъ же условіяхъ развитія Польской народности — у нея дома, въ Польш. ‘Пусть ихъ убираются въ свою Польшу’, сказали мы про Поляковъ Блоруссамъ, ‘мы съ вами помиримся, когда разойдемся’, говоритъ г. Кояловичъ… Но для осуществленія этого законнаго желанія необходимо, чтобъ было куда идти, чтобъ была такая Польша, которая могла бы оттянуть къ себ тотъ Польскій элементъ, который на чуждомъ ему Русскомъ организм дйствуетъ какъ чужеядный наростъ и разливаетъ тайную отраву по всему тлу.
Россія, смирившая мятежъ и давшая отпоръ Западному вмшательству, устоявшая противъ угрозъ соединенной Европы, будетъ имть полную возможность, не роняя своего достоинства, сама по собственному побужденію, а не по совту и ходатайству Западныхъ державъ, пріискать разршеніе Польскому вопросу несравненно боле либеральное, чмъ то, которое могутъ рекомендовать Европейскіе кабинеты. Ключи къ разршенію Польскаго вопроса ни у кого другаго, какъ у Россіи. Нтъ никакого сомннія, что вс предшествовавшіе и пробованные способы устройства Польши не могутъ привести въ желанной цли: напротивъ опытъ доказалъ всю ихъ несостоятельность и даже положительный вредъ для Россіи. По нашему мннію, необходимо было бы совершенно отречься отъ прежнихъ преданій нашей вншней политики, и ‘спроситься себя самой и Польши’. А для этого слдуетъ только возобновить въ своей памяти и въ жизни — преданія нашей собственной исторіи, и дать большій просторъ Русской мысли и Русскому слову (котораго впрочемъ мы и ожидаемъ). Это послднее обстоятельство мы считаемъ для насъ не мене важнымъ, какъ и отстраненіе Западной ‘интервенціи’ въ дла Польши, и твердо убждены, что безъ него не разршить намъ отнын никакого вопроса, ни вншняго, ни общественнаго внутренняго. И это не потому, чтобъ слдовало ожидать отъ литературы или журналистики непремнно полезныхъ указаній или совтовъ, а потому, что законный просторъ, предоставленный и упроченный мысли и слову, будетъ служить самымъ лучшимъ ручательствомъ въ благотворномъ измненіи той системы, которой первая поруха учинена великимъ актомъ 19 февраля 1861 года.
Князь Горчаковъ въ депеш своей къ барону Будбергу (напечатанной нами ниже) указываетъ на Русское общественное мнніе и противопоставляетъ его общественному мннію Франціи, на которое такъ показисто ссылается Французскій министръ иностранныхъ длъ. Мы душевно рады, что ‘Русское общественное мнніе и Русское народное чувство’ удостоены наконецъ такого упоминанія. Честь, конечно, заслуженная, и тмъ боле для насъ чувствительная, что она намъ — дло новое. Наше общество даже съ нкоторымъ удивленіемъ и какою-то гордостью поздравляетъ себя съ тмъ, что и у насъ наконецъ есть свое ‘общественное мнніе’… Европа, безъ сомннія, также не привыкла къ подобной ссылк въ депешахъ Русскаго министерства иностранныхъ длъ, можетъ быть, впрочемъ, она и не повритъ такому оффиціальному завренію, если, кром этого завренія, Русское общественное мнніе не представитъ положительныхъ доказательствъ, что оно дйствительно живетъ, существуетъ, и не только при сей врной патріотической оказіи, но и вообще — не встрчаетъ препятствій въ свободномъ своемъ выраженіи…