СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ К. М. СТАНЮКОВИЧА.
Томъ X.
Картинки общественной жизни. Письма знатнаго иностранца.
МОСКВА.
Типо-литографія Г. И. Простакова, Петровка, д. No 17, Савостьяновой.
1888.
Мултановское дло.— Тверская ‘исторія’.— Опросы женщинъ.
Благодаря В. Г. Короленко и двумъ провинціальнымъ журналистамъ (гг. Баранову и Суходеву), публика могла познакомиться съ судебнымъ разбирательствомъ по обвиненію нсколькихъ вотяковъ с. Мултанова (Вятской губ.) въ убійств человка съ цлью жертвоприношенія. Засданіе отдленія вятскаго окружнаго суда происходило въ г. Елабуг, и, вроятно, то, что происходило на суд, оставалось бы неизвстнымъ, если бы гг. Короленко, Барановъ и Суходевъ не отправились нарочно въ городъ Елабугу для присутствованія въ суд и втроемъ не составили судебнаго отчета, который затмъ напечатанъ въ Русскихъ Вдомостяхъ.
Дло это слушалось во второй разъ, такъ какъ первый приговоръ былъ кассированъ сенатомъ и представляетъ собой дйствительно нчто ужасающее, и не потому только, что въ конц девятнадцатаго вка въ Россіи могло явиться обвиненіе въ такомъ изуврств, но, главнымъ образомъ, потому, что въ конц девятнадцатаго вка могутъ практиковаться пріемы инквизиціи при производствахъ дознанія, и гласный милостивый судъ можетъ въ лиц нкоторыхъ его представителей обратиться во-истину въ Шемякинъ судъ, какъ читатель убдится ниже.
Прочитавъ весь отчетъ, я вынесъ изъ него убжденіе, что люди, которыхъ обвинили, невинны во взведенномъ на нихъ преступленіи, но, тмъ не мене, я никакъ не могу раздлить мнніе г. Короленко, что на рубеж XX вка такіе ужасающіе факты изуврства невозможны, что рядомъ съ христіанскимъ храмомъ (убійство было совершено рядомъ съ храмомъ) не совершаются уже человческія жертвоприношенія.
Къ сожалнію, въ Россіи это возможно, благодаря намъ же самимъ, т.-е. благодаря тому, что до сихъ поръ большинство русскаго народа находится въ глубочайшей тьм невжества и въ полунищенскомъ состояніи, хотя порой объ его экономическомъ благосостояніи и провозглашаютъ люди, забывшіе недавній еще голодъ, казалось бы, ничего не имющій общаго съ экономическимъ благосостояніемъ. Къ сожалнію, говорю, факты русской жизни не позволяютъ стать на нсколько сантиментальную точку зрнія невозможности въ нашемъ отечеств чего-либо самаго, казалось бы, невроятнаго и не въ одной только сфер невжества и изуврства. Еще совсмъ недавно, въ Москв, у самой часовни, гд находится чудотворный образъ св. Пантелеймона, чуть было не совершилось человческаго жертвоприношенія, чуть было не убили женщину, принятую за вдьму. Еще недавно тоже разбиралось въ одномъ изъ окружныхъ судовъ дло объ убійств матери сыномъ и его женой въ виду того, что мать была принята за вдьму, околдовавшую молодую истеричную женщину, и эта женщина заявила, что она испорчена именно свекровью. И все это было продлано по всмъ правиламъ добросовстно невжественныхъ людей. ‘Вдьму’ сперва просили снять порчу, но когда она этого не сдлала, ее убили. Судъ строго покаралъ виновниковъ, но уменьшится ли отъ подобныхъ приговоровъ убійство ‘вдьмъ’ — въ этомъ позволительно сомнваться.
Возвращаясь къ судебному разбирательству по мултановскому длу, приходится, говорю, несравненно боле изумляться дйствіямъ полицейской и судебной власти: судебнаго слдователя, товарища прокурора и предсдателя суда, чмъ всякому изуврству. Изуврство — дло невжества, а вдь судебные чины — интеллигентные люди. Я не стану говорить, какъ грубо, беззаконно, какъ халатно велось все это дло, вроятно, потому только, что подсудимые были темные, плохо говорящіе по русски вотяки, и съ ними можно было не церемониться, а предоставлю лучше слово г. оберъ-прокурору кассаціоннаго департамента сената А. . Кони, который съ обычнымъ своимъ талантомъ произнесъ, по словамъ Юридической Газеты, блестящую рчь по этому длу, вслдствіе кассаціонной жалобы, принесенной защитникомъ.
‘Главный грхъ производства по этому длу,— говорилъ, между прочимъ, оберъ-прокуроръ,— состоитъ въ забвеніи судомъ его основной черты,— его широкаго бытового значенія,— и въ разнообразныхъ помхахъ, которыя ставились, поэтому, его всестороннему изслдованію и освщенію. Судъ даже въ тхъ случаяхъ, когда онъ дйствуетъ въ предлахъ дискреціонной власти, не можетъ избрать девизомъ своей дятельности: sic volo, sic jubeo, sit pro ratione voluntas, и отношенія его къ сторонамъ и ихъ ходатайствамъ не могутъ опредляться произволомъ или капризомъ’.
Много весьма нелестныхъ указаній на многочисленные ‘грхи’ суда сдлано въ рчи А. . Кони. Оказывается, что судъ и не умлъ толковать ‘основного закона’ и забылъ основной законъ, запрещающій судамъ ‘обманчивое непостоянство и самопроизвольныя толкованія’, и дйствовалъ противозаконно, отказывая защит и въ отсрочк засданія, и въ вызов новыхъ свидтелей. Я не стану цитировать всхъ этихъ указаній, но обращу вниманіе только на слдующее указаніе оберъ-прокурора, которое весьма характерно для гг. судей, ведшихъ мултановское дло:
‘Судъ,— говорилъ оберъ-прокуроръ,— удерживаетъ защитника отъ допроса свидтеля, станового пристава Шмелева, объ его оригинальныхъ дйствіяхъ по производству вторичнаго полицейскаго дознанія, находя, что свидтель не обязанъ отвчать на вопросы, могущіе привести къ уличенію его въ преступленіяхъ по должности. Но дятельность пристава Шмелева по производству дознанія есть дятельность должностная, публичная, и квалификація ея въ качеств преступной или непреступной принадлежитъ не самому должностному лицу, а его начальству. Поэтому судъ не вправ былъ устранять вопросы о грубыхъ, жестокихъ или самоуправныхъ дйствіяхъ, доставившихъ канву для всего послдующаго производства, на томъ только основаніи, что разоблаченіе этой грубости, жестокости или самоуправства можетъ открыть составъ какого-нибудь уголовнаго дла’.
Въ заключеніе своей рчи, г. оберъ-прокуроръ, по словамъ Юридической Газеты, не оставилъ безъ указаній и того, ‘что кассаціонная жалоба прибыла въ сенатъ въ сопровожденіи цлаго ряда ‘объясненій’, присланныхъ какъ судомъ въ полномъ состав, такъ и отдльными членами. Между прочимъ, одинъ изъ товарищей предсдателя вятскаго окружного суда въ отдльномъ объясненіи излагаетъ свои взглядъ на дло, вынесенный имъ изъ разбирательства по существу,— взглядъ безусловно неблагопріятный для подсудимыхъ,— и, вмст съ тмъ, длится съ сенатомъ драгоцнными свдніями о томъ, что кассаціонное обжалованіе есть затя не обвиненныхъ, людей темныхъ, готовыхъ дескать покориться своей участи, а ихъ защитника и нсколькихъ ‘газетныхъ корреспондентовъ’, и не мене драгоцнною догадкой, что если названный защитникъ и корреспонденты добьются кассаціонной отмны приговора, то они впослдствіи добьются и оправданія подсудимыхъ, вырвутъ оправдательный приговоръ и у присяжныхъ засдателей. Оберъ-прокуроръ счелъ своею обязанностью отмтить и осудить это стремленіе насильно вовлечь сенатъ въ ‘существо дла’, т.-е. въ тину провинціальной сплетни, какъ не соотвтствующее ‘ни достоинству писавшаго, ни высот того мста, куда онъ обращался’.
Нечего и прибавлять, что приговоръ суда былъ отмненъ сенатомъ и суду объявленъ выговоръ.
Если таковыми оказались на порог XX вка нкоторые представители судебной власти, если товарищъ предсдателя суда, гласность котораго составляетъ одно изъ необходимйшихъ его условій, длится такими дйствительно ‘драгоцнными’ свдніями и жалуется на газетныхъ корреспондентовъ, то мудрено ли, что полицейскія власти, производившія дознаніе, по выраженію г. оберъ-прокурора, производили ‘оригинальныя’ дйствія.
Эта ‘оригинальность’, по показаніямъ на суд и подсудимыхъ, и свидтелей, даже со стороны обвиненія, заключалась въ томъ, что для вынужденія необходимыхъ показаній полицейская власть прибгала къ пыткамъ въ буквальномъ смысл этого слова. Мудрено ли, что на мст ни для кого не было секретомъ, что главные свидтели обвиненія давали свои показанія противъ подсудимыхъ за общаніе оставить безъ наказанія уголовныя дянія этихъ свидтелей. Вотяки подсудимые говорили о подвшиваніи ихъ на жерди для полученія сознанія. Такой случай уже раньше былъ, и виновные въ этомъ слободскіе полицейскіе осуждены.
По словамъ Нижегородскаго Листка, ‘свидтель Константинъ Моисеевъ давалъ свои показанія подъ кнутомъ, у свидтеля Михаила Титова показанія были вынуждены побоями, подвшиваніемъ, стрляніемъ изъ ружья… Становой приставь Шмелевъ нкоторыхъ вотяковъ морилъ безъ питья, чтобы вынудить у нихъ нужныя ему показанія. Тотъ же г. Шмелевъ прибгалъ на дознаніи къ ‘медвжьей присяг’, пользуясь суевріями темныхъ людей. Медвжье чучело для этого языческаго обряда любезно было доставлено къ услугамъ пристава мстнымъ земскимъ начальникомъ’.
Судебному слдователю жаловались на пристава, но онъ приказалъ жалобщику молчать. Весь уздъ зналъ, по словамъ корреспондента, про эти пытки, одинъ только г. товарищъ прокурора — Раевскій, не зналъ и на суд объявилъ во что бы то ни стало, желая, вроятно, поддержать прежнее свое обвиненіе по тому же длу, ужъ раньше кассированному сенатомъ.
Каковы полицейскіе чины и вообще составъ чиновниковъ въ Вятской губерніи, видно, по словамъ мстныхъ корреспонденцій, изъ того, какъ трудно губернатору г. Трепову бороться съ нравами гг. полицейскихъ чиновъ. И не мудрено, что трудно бороться и, надо думать, не съ одними только полицейскими нравами, такъ какъ интеллектуальный уровень служащихъ въ Вятской губерніи очень низокъ. По словамъ вятскаго корреспондента Новаго Времени, вотъ какимъ персоналомъ административныхъ служащихъ обладаетъ Вятская губернія:
‘Въ канцеляріи губернатора нтъ ни одного лица съ высшимъ образованіемъ, въ губернскомъ правленіи — одно, вс остальные или не доучились въ мстной семинаріи, или просто ‘домашняго воспитанія’. Изъ числа одиннадцати предсдателей уздныхъ създовъ (должности V класса) — двое университетскихъ, двое бывшихъ лсничихъ, пять человкъ съ образованіемъ семинарскимъ или гимназическимъ (не вс даже кончили курсъ) и двое съ низшимъ образованіемъ — оба бывшіе полицейскіе чиновники. 70% земскихъ начальниковъ не получили высшаго образованія, а 25% не имютъ и средняго, есть земскіе начальники и безъ всякаго учебнаго диплома. Непремнный членъ губернскаго присутствія окончилъ курсъ узднаго училища, бывшій вице-губернаторъ Д.— тоже. О полицейскихъ чиновникахъ и говорить нечего: среди нихъ на всю губернію насчитывается трое съ среднимъ образованіемъ (гимназія или семинарія), остальные не получили никакого образованія, а есть много лицъ просто выслужившихся изъ нижнихъ чиновъ — урядниковъ, почтальоновъ и т. п.’.
‘Вотъ и извольте управлять губерніей съ такимъ административнымъ составомъ!’ — восклицаетъ корреспондентъ, забывая прибавить, каково въ свою очередь и населенію имть дло съ подобными чиновниками, одинъ изъ представителей которыхъ г. Шмелевъ, кнутомъ добывающій показанія, конечно не ‘уродъ въ семь’.
Въ конц-концовъ нельзя снова не повторить, что все это мултановское дло, подробнымъ знакомствомъ съ которымъ публика обязана главнымъ образомъ В. Г. Короленко, заставляетъ ужасаться не одному тому, что въ Россіи могутъ обвинять (справедливо или нтъ) въ страшномъ изуврств, а, пожалуй, еще больше тому, что у насъ, на рубеж XX вка, возможны еще попытки, забытыя въ Европ со временъ среднихъ вковъ, что возможны еще гг. Шмелевы, отъ которыхъ, однако, зависятъ сотни тысячъ людей, и такіе гг. судьи, слдователи и прокуроры, какіе немыслимы были въ первую половину судебной реформы, и какіе въ такой неприглядной шемякинской нагот явились передъ глазами публики въ послднее время.
Вотъ это дйствительно страшное оскорбленіе русскому обществу.
Съ легкой руки иностранныхъ журналистовъ, интервьюирующихъ не только гг. министровъ, отъ которыхъ узнаютъ т или другія мннія насчетъ различныхъ политическихъ вопросовъ, но и разныхъ другихъ выдающихся лицъ, и наши репортеры въ погон за ‘новыми путями’ занялись въ послднее время отобраніемъ мнній по разнымъ вопросамъ у разныхъ лицъ.
Ну, разумется, къ нашимъ государственнымъ людямъ гг. репортеры не обращаются, вроятно за обремененіемъ ихъ занятіями и вслдствіе боязни привести въ изумленіе сановниковъ такою безумною мечтой и быть любезно выпровоженными, оставшись безъ отвта даже и на вопросъ о современной любви.
Въ виду этого остается обращаться, такъ сказать, къ партикулярнымъ лицамъ и по вопросамъ боле или мене общезанимательнаго характера. Недавно еще обращались къ писателямъ за письменными мнніями о современной любви, результатомъ чего была книга, довольно впрочемъ плохая, а на-дняхъ репортеры придумали допросить женщинъ различныхъ профессій, начиная отъ писательницъ, издательницъ, артистокъ, врачей и кончая цыганкой Д. А. Масальской.
Вопросы, предложенные репортерами, были такіе: 1) кто виноватъ въ семейныхъ раздорахъ, мужчина или женщина?
2) существуетъ ли чистая любовь, какъ у Ромео и Юліи? и
3) какъ вы смотрите на измну, дружбу и ревность?
Репортеры объхали двадцать двухъ женщинъ и напечатали ихъ мннія въ Петербургскомъ Листк.
Надо сознаться, что почти вс отвты шаблонны и однообразны и едва ли правдивы, особенно по вопросу о ревности, такъ какъ большая часть допрошенныхъ женщинъ отвчала, что не понимаетъ ревности и не ревнуетъ. Одна только цыганка Д. А. Масальская добросовстно отвтила: ‘я бы страдала, еслибъ мужъ не ревновалъ меня’. За то г-жа Гипіусъ прямо отреклась отъ своего женскаго званія и отвтила репортеру, что ‘она не женщина и считаетъ себя выше этого сословія’, вроятно потому считаетъ, что занимается декадентскимъ сочинительствомъ.
Дабы меня не заподозрили въ женоненавистничеств, я благоразумно умолчу о женскихъ отвтахъ на предложенные вопросы,— до того они, выражаясь деликатно, незначительны и пошловаты. Позволю остановиться только на отвт женщины-врача, г-жи Волковой, и не потому, что отвтъ ея сколько-нибудь выдается среди другихъ отвтовъ оригинальностью или умомъ, а единственно потому, что онъ свидтельствуетъ о томъ, какъ плохо знакома г-жа Волкова съ элементарною этикой, обязательной для врача.
Вотъ это-то и слдуетъ быть отмчено, тмъ боле, что наше общество привыкло считать — и совершенно основательно — женщинъ-врачей понимающими свои обязанности и безупречными со стороны тонкаго пониманія врачебной этики, а ‘разудалость’ г-жи Волковой можетъ подать поводъ къ непріятнымъ обобщеніямъ и пожалуй заставитъ предположить, что эта дама — не единственная въ своемъ род докторесса.
Объявивъ, что она ежедневно видитъ массу женщинъ (подумаешь, какая грандіозная практика у г-жи Волковой, если только эта ‘масса’ не есть плодъ пылкаго воображенія или реклама),— г-жа Волкова объявляетъ репортеру:
‘Вы удивитесь, если я вамъ скажу, что пятьдесятъ процентовъ изъ моихъ постительницъ ненормальны въ психическомъ, а главное — въ нравственномъ отношеніи. Вс он говорятъ самыя ужасныя вещи, выражаютъ такіе взгляды, что прямо удивляешься, а имъ, этимъ женщинамъ, кажется, что все, что он говорятъ, нормально и естественно. Подобныя женщины, становясь женами и матерями, вносятъ въ семью свою эту безшабашность, которая такъ поражаетъ здороваго человка’.
Затмъ г-жа Волкова объявила, что, по ея мннію, чистая любовь — рдкое исключеніе и что чувство дружбы возможно. Еслибъ дружбы не было, то, по словамъ г-жи Волковой, ничего другого не оставалось бы, какъ погибнуть.
Благодарите, госпожи паціентки, г-жу Волкову за ея любезное сообщеніе о васъ г. репортеру и попросите ее сообщить вамъ, въ числ ли вы пятидесяти процентовъ или нтъ?
Ахъ, г-жа Волкова! Мало имть докторскій значокъ,— надо еще имть немного сообразительности и этическаго такта, а то, того и гляди, масса паціентокъ отъ васъ улизнетъ.
Что тогда вы скажете репортеру о ‘дружб’?
Прочитали? Поделиться с друзьями:
